Тьма под лестницей

Это был обычный, долгий и нудный день, такой же, как и все последние 20 лет, с тех пор как беззаботные годы студенчества остались позади и скучная рабочая рутина медленно, но верно поглотила мою жизнь. Я добрался до дома к десяти вечера, в закатных сумерках белых ночей. Обычно я не задерживаюсь на работе, но с тех пор как Это началось, у меня больше не бывает желания побыстрее оказаться дома.

Я живу в историческом 4-этажном здании, со строгим фасадом из темного кирпича, с декоративными колоннами и лепниной, высокими потолками и широкой парадной лестницей. Серая гранитная арка с уютного зеленого бульвара ведет в классический двор-колодец. От этого места так и веет романтикой северной столицы. Но не для меня.

Зайдя во двор и только увидев издали ржавую входную дверь под козырьком, я привычно ощутил нарастающий ком тревоги внутри. Меньше всего я хочу заходить туда. Но я подавляю ее, я уже большой мальчик, мне нечего бояться, это всего лишь фантазии. В конце концов это Мой дом.

Отпираю дверь и захожу.

***

– Вам не кажется, что там стало темнее? – спрашивает Гриша, мой сосед по этажу. Худой, невысокий мужчина за 60, с безобидным приветливым лицом красноватого оттенка. Я редко общаюсь с соседями, но его встречаю чаще всех. Когда-то он работал судовым механиком, но теперь на пенсии и в основном проводит дни в ближайшем сквере с другими местными пьянчугами. К счастью, он никогда не буянит, всегда вежлив, по крайней мере, пока еще может внятно разговаривать, и в целом у нас с ним неплохие добрососедские отношения. А вот его жена – это совсем другое дело.

Мы столкнулись с ним во дворе у входа в парадную. Сегодня выходной и с утра я выходил пройтись. Этим летом было мало солнечных дней, но этот именно такой. Двор залит светом, дверь открыта настежь, и наша парадная освещена лучами, но не до самых ступеней. Это самая обычная парадная: с облупившейся желтовато-бежевой краской на стенах, трещинами на полу, косыми почтовыми ящиками и хаотично бегущими вдаль связанными в жгуты проводами. Разве что причудливые кованые перила выдают в ней историческое наследие.

Гриша показывает пальцем на ту, огороженную металлической решеткой под замком, часть лестницы, которая по спирали уходит дальше вниз, в подвал. Я вглядываюсь. Действительно. Раньше я видел оба колеса старого велосипеда, сваленного там на площадке вместе с другим пыльным барахлом жильцов, а теперь только одно заднее, да и то наполовину.

– Да, кажется, – ответил я. – Вы последнее время…эээ… не открывали?

– Нет-нет, я никогда! – он замотал головой и поднял обе ладони. – Но вот Лариса могла, вы же ее знаете, она во все это не верит… – он опустил голову и сунул руки в карманы.

Мы оба отвернулись от лестницы и посмотрели во двор. Во дворе безлюдно, из арки доносятся звуки проезжающих машин. С той стороны двора у окошек в подвал стоят миски с кошачьей едой. Рядом, под водосточными трубами асфальт зарос густым мхом.

– Она как раз сейчас ругается с ЖЭУ, чтоб пришли поменяли лампочки. Говорит, что надо спуститься и оттуда все убрать, но темно ей.

– А они что?

– Говорят электриков нет свободных, «заявку вашу приняли, ждите». Плевали они на нас в общем. Тот, кто приходил в прошлый раз свет чинить, куда-то делся, на другом участке теперь что ли… Хороший мужик был, когда приезжал всегда посидим с ним, поговорим по душам. Я ему звонил, думал может так быстрее договоримся, по знакомству… Не берет…

Я слушаю это и киваю из вежливости. Нет смысла писать ни в ЖЭУ, ни его бывшему собутыльнику, дело не в лампочке. Я лично наблюдал как горящая лампочка планомерно погружалась в эту мглу, пока та не проглотила ее с последними остатками электрического света. Конечно все это ненормально. Но что делать?

– Может нам батюшку позвать? Освятить тут все, – я прерываю сеанс самоуспокоения соседа. Его лицо стало испуганным и мрачным. Он глубоко вздохнул, он уже почти поверил в то, что дело в лампочке. Да я и сам хотел бы в это верить. Он нахмурился, помолчал и снова принялся за свое:

– Вот вчера вроде как должны были приехать их мастера, но сегодня спустился – так ничего и не сделано, как будто даже еще темнее стало. Наверное, снова не приезжали. Вы никого не видели?

– Не знаю, я вчера вернулся поздно.

Мы попрощались, я шагнул в парадную и стал подниматься к себе, а он остался стоять снаружи и провожал меня взглядом, пока я не прошел наверх первый пролет, мимо старой железной решетки.

Всего в нашей парадной 6 квартир – по две на этаж со второго по четвертый. На сегодняшний день обитаемы только четыре из них: одна моя, еще одна занята Гришей и его сварливой женой, в третьей живет или, правильнее сказать, существует Олег, безработный тридцати лет, угробивший все здоровье и молодость на наркоту. В последней 6-ой квартире, на 4-м этаже, прямо надо мной – пожилая чета. Оба почти не выходят из дома, я иногда захожу спросить не нужно ли чем помочь. Они прожили в этом доме всю жизнь и хорошо общались с моей мамой.

Год назад были еще соседи – на втором этаже, подо мной, небольшую двухэтажную квартиру арендовала молодая пара художников. Поначалу мне приходилось ругаться с ними из-за громкой музыки и ночных посиделок с друзьями, но потом у них родился ребенок и все стихло. Еще через год они съехали, так как стали волноваться, что ребенок упадет с лестницы. Молодые бесшабашные романтики стали ответственными родителями, и я был рад за них. Вообще мне нравились эти ребята. Они были веселые и живые и напоминали мне меня самого в те годы, когда я учился в универе и еще не знал кем стану, когда вырасту. Они уехали и в доме как будто стало меньше жизни. Разве что Лариса закатит очередной скандал мужу или Олег с компанией устроят какой-нибудь дебош. Но к счастью это бывает редко.

И напоследок на верхнем, 4-м этаже, по соседству с пожилой парой жила женщина, моя ровесница. Мы никогда не общались хоть и жили рядом, но время от времени сталкивались на лестнице и здоровались. Она была красива на вид, но всегда грустна и чем-то обеспокоена, я никогда не видел ее улыбки. В свое время я даже думал с ней познакомиться, в конце концов мы оба одиноки, но так и не решился. Теперь она тоже куда-то съехала. Может заработала на новое жилье или наоборот, решила бросить все и уехать жить на остров, кто знает.

Ни в ее квартиру, ни на место художников пока так никто и не заселился.

Я поднялся к себе на третий этаж, открыл дверь и шагнул внутрь прихожей.

Эта квартира досталась мне в наследство, я жил здесь с самого детства, пока не уехал в студенческую общагу, затем взрослая жизнь и неудавшийся брак затянули меня в водоворот почти на 20 лет.

Я вернулся сюда снова пять лет назад, после смерти мамы. Здесь до сих пор все осталось так же, как и много лет назад: тяжелые распашные двери с тугими ручками, старомодная мебель, темный скрипучий паркет елочкой. Мама была консервативным человеком и не любила перемен. Возможно, во мне это от нее. Пожалуй, стоило бы обновить обстановку – коричневые бумажные обои в коридоре уже выцвели от возраста, хотя на одной стене есть и несколько более свежих полос. Здесь вывешены старые семейные фото в рамках – мамины и мои детские портреты.

Справа возле двери в гостиную висит ее любимое овальное зеркало. Проходя мимо, я на мгновение бросил на него взгляд и остановился. Из зеркала на меня смотрел усталый 40-летний мужчина с тусклым безжизненным взглядом, осунувшимся лицом и заметной сединой на висках. От былой статной мужской красоты как будто не осталось и следа.

Кто этот человек? Неужели я? До сих пор не могу поверить, что это я.

Где и когда прошла моя жизнь? Я ведь еще и не начинал…

Я брезгливо отвернулся от зеркала и пошел в гостиную. Последнее время мне стало труднее смотреть в него.

Я живу уединенно, я так привык, мне всегда есть чем себя занять и мне никогда не бывает скучно с собой. И вместе с тем, мне почти всегда скучно. Каждый вечер дома я провожу за чтением книг, просмотром новостей или судомоделизмом – моим давним хобби.

Я собираю модели дома, гостиная здесь оборудована под мастерскую, все равно гостей я особо не принимаю. Здесь стоит большой рабочий стол, комод и ящики с чертежами, материалами и инструментами. На стеллаже вдоль дальней стены выставлена коллекция из нескольких собранных мной с нуля макетов исторических парусных кораблей.

На самом верху на стеклянной подставке стоит небольшая ностальгическая модель 12-местной спортивной лодки-дракона. Когда-то я занимался греблей на таких, о чем напоминают несколько пыльных кубков по соседству.

Эх, вернуть бы то время. С ребятами из команды мы были настоящей семьей. Сейчас осталось мало контактов, годы стерли былую крепкую дружбу…

Я ощутил нарастающий прилив меланхолии. Где тот, подающий надежды, жизнерадостный юноша, которым я был. Или я только хотел быть таким? Похожим на своих товарищей, веселых, полных жизни и энергии. Я был женат на такой женщине, но ей оказалось лучше без меня.

На рабочем столе меня ожидает макет английского фрегата – мой план на день. Я работаю над ним почти пять лет и уже дошел до такелажа. Мелкая кропотливая работа идеально отвлекает от хандры. Я сел за стол и неспешно принялся за дело.

Пришел в себя я только поздно вечером. Когда световой день так долог, легко потерять чувство времени. Я встал из-за стола, зашел на кухню и поставил чайник. Готовить сил уже не осталось, попью горячего чаю и лягу спать. За окном Лариса подзатыльниками гонит своего пьяного мужа домой, отчитывая на весь двор, как нашкодившего ребенка. Не удивительно, что он пьет. Уж лучше всю жизнь прожить одному, чем с такой женой.

Допив чай, я зашел в спальню, погасил свет, лег и снова погрузился под гнет тяжелых мыслей. В последнее время это происходит все чаще.

Со стороны все вроде выглядит нормально – я все еще довольно неплох собой, умен, у меня хорошее положение в коллективе, стабильная зарплата и просторная двушка в центре города. Можно жить и радоваться, но… Где-то в глубине души голос твердит: «Ты живешь не свою жизнь».

Я в последний раз окинул взглядом свою берлогу, знакомые с детства обои, люстру, мебель и меня наконец стало тянуть в сон.

«Завтра будет все то же самое».

***

Наступила новая неделя, утром я как всегда собрался и пошел на работу.

Новый день не сулил мне ничего увлекательного. Я, мальчишка, всю жизнь мечтавший покорять моря и горные вершины, работать на суровой мужской работе, спасать жизни, в реальности оказался начальником отдела кадров в конструкторском бюро.

Такова она, взрослая жизнь. Это не мечты о приключениях. В реальном мире ты вынужден мириться с его прозаичностью, в частности трудиться на заурядной работе. Тем не менее, мне удалось достичь в ней некоторых карьерных успехов: у меня руководящая должность в серьезной компании, хорошая репутация и подчиненные сотрудники в количестве двух человек.

Подходя к своему кабинету, я услышал, как двое моих сотрудниц о чем-то оживленно общались. Как только я зашел, они поздоровались, заливаясь смехом, одна из них сняла очки и стирала с глаз слезы. Вторая смотрела на меня в упор и улыбалась. Я сел за свой стол. Наступила пауза и она вдруг спросила:

– Ну что, как у вас дела в доме? Починили свет в подвале? – они переглянулись.

– Нет еще – я отвернулся от нее и стал смотреть в окно. Пока я шел, погода испортилась, набежали тучи, стемнело и вот-вот начнется гроза.

– И вы не открывали больше?

– Нет, не открывал.

– Лучше не открывайте, а то мало ли что… Вы берегите себя, пожалуйста, – ее голос звучит до тошноты заботливо.

– Не буду. Спасибо.

Меня задел этот разговор. Даже если исключить ее явный издевательский тон, я не нуждаюсь в снисходительной заботе. Ничего, я легко найду способ заставить себя уважать. В конце концов, это я здесь начальник. Сейчас проверим что у них со сроками сдачи отчетов.

Остаток дня прошел скучно, больше мои коллеги со мной не разговаривали. Вечером я вышел с проходной на улицу, глубоко вдохнул влажный летний воздух с запахом сирени и пошел домой.

Если нет дождя, то вместо метро я чаще выбираю пешие прогулки, чтобы отложить во времени момент, когда окажусь у дома. Да и сидячая работа никому не прибавляет здоровья, нужно двигаться больше.