Академия лжи. 1 серия: Добро пожаловать в Академию лжи

Над входными воротами Академии красовалась старинная латинская надпись: Veritas in Nihilo. Александр Леонтьев перевёл про себя: «Истина в ничто». Не то девиз, не то предупреждение. Громадные кованые ворота медленно раздвигались, пропуская чёрный служебный автомобиль на территорию кампуса. Сквозь тонированное стекло Александр видел, как за спиной остаются ночные огни города, растворяясь в тени вековых дубов вдоль подъездной аллеи.

Машина проехала по гравийной дорожке, освещённой редкими фонарями, и остановилась перед главным зданием Академии. В свете фар выступил фасад в готическом стиле: острые башенки с причудливыми шпилями, узкие стрельчатые окна, мрачные горгульи на карнизах. Казалось, само здание с укором смотрит на вновь прибывшего пустыми глазницами окон. Леонтьев ощутил, как по спине пробежал холодок – то ли от пронизывающего октябрьского ветра, то ли от дурного предчувствия.

Он выбрался из машины, подняв воротник пальто. Воздух пах влажной листвой и сыростью камня. Дверь автомобиля хлопнула, и отзвук шагов водителя затих за углом. На парадном крыльце с колоннами уже ждал человек в форменном костюме, напоминавшем одновременно служебную униформу и деловой пиджак. Подняв вверх фонарь, встречающий шагнул вперёд.

– Профессор Леонтьев? Добро пожаловать в Академию, – голос прозвучал вежливо, но без особого тепла.

Александр кивнул, прищурившись от яркого света фонаря. Незнакомец выглядел около сорока: коротко стриженные волосы, острые черты лица. На лацкане его формы – значок с золотым гербом Академии.

– Взаимно, – отозвался Леонтьев, бросив беглый взгляд на герб: щит, на котором изображены переплетённые змеи вокруг книги. Старинный символ мудрости или же… лжи?

– Меня зовут Дмитрий Соколов, я куратор программы адаптации новых сотрудников, – представился мужчина, жестом приглашая гостя следовать за ним. – Ректор просил встретить вас и провести до его кабинета. Он уже ждёт.

Леонтьев заметил, как дрогнули тени от фонаря на стенах здания, будто кто-то невидимый скользнул по ним. Простой оптический обман, но неуютное ощущение усилилось. Александр не был трусом, однако с первых минут пребывания здесь его не покидало странное напряжение. Словно стены Академии наблюдали за каждым его шагом.

– Благодарю, Дмитрий, – ответил он ровно. – Рад знакомству.

Поднимаясь по широким каменным ступеням, Александр чувствовал под пальцами холод перил, отполированных десятками лет. За спиной ворота закрылись с протяжным скрежетом – путь назад словно отрезан.

Вестибюль встретил их полутьмой и тишиной. Высокий потолок терялся во мраке, где тускло мерцали золотые буквы латинских цитат по кругу. Из украшений – массивная люстра с потушенными лампами и ряды мраморных бюстов вдоль стен. Звук шагов гулко разносился под сводами, как в подземелье.

Леонтьев провёл пальцем по ближайшему бюсту, незаметно стряхивая пыль. Лицо на постаменте было едва различимо, но показалось знакомым – вероятно, один из бывших выпускников, ныне видный деятель. Под монументом выбита надпись: Non omnis moriar. «Не весь умру», – вспомнил перевод Александр и криво усмехнулся. Для закрытой кузницы элиты девиз звучал зловеще.

– Прямо по коридору и налево, – прервал его мысли Соколов, указывая фонарём путь. – Ректор ожидает вас в кабинете.

– Уже в столь поздний час? – негромко поинтересовался Александр, шагая рядом.

– Ректор Аркадий Викторович работает допоздна, – уклончиво ответил куратор. – Ваше прибытие – особый случай.

Особый случай. В голосе Соколова слышалась то ли улыбка, то ли насмешка; Леонтьев не был уверен. Он привык улавливать интонации – профессия обязывала. Но сейчас тени и шорохи вокруг отвлекали: показалось, будто кто-то осторожно приоткрыл дверь в конце холла, и свет свечи на миг выхватил чьё-то лицо, следившее за ними. Александр моргнул – дверь уже закрыта, лишь смутное мерцание исчезло.

Поворот налево вывел их к двустворчатым дубовым дверям. Соколов легко постучал и, не дожидаясь приглашения, распахнул одну створку, пропуская гостя вперёд.

– Профессор Леонтьев прибыл, – объявил он в полумрак кабинета.

Александр вошёл внутрь, чувствуя, как сердце непроизвольно ускорило ход.

В кресле за широким резным столом сидел ректор Академии Аркадий Викторович Орлов. Подняв голову от стопки документов, он окинул Леонтьева цепким взглядом светло-серых глаз. Возраст ректора было трудно определить – строгие черты лица словно высечены из камня, короткая седеющая стрижка приглажена; тонкие губы тронула приветственная улыбка, не показавшая зубов.

– Александр Сергеевич, добрый вечер, – проговорил Орлов негромко, однако голос его уверенно заполнил кабинет. – Рад наконец приветствовать вас в нашей Академии.

– Здравствуйте, Аркадий Викторович, – Леонтьев подошёл ближе и пожал протянутую руку ректора. Рука оказалась неожиданно холодной. – Благодарю за приглашение.

– Присаживайтесь, прошу.

Александр опустился в кожаное кресло напротив стола. Кабинет производил впечатление одновременно музея и командного центра: высокие книжные шкафы от пола до потолка, заставленные старинными фолиантами по истории, политике, психологии, перемежались с современными экранами на стенах, на которых мягко светились диаграммы и бегущие строки данных. За спиной ректора висел массивный портрет – вероятно, один из основателей Академии, суровый генерал в старинном мундире с наградами. Его строгий взгляд как будто был обращён прямо на Леонтьева.

Соколов тихо прикрыл за собой дверь, оставив гостя наедине с ректором и полумраком кабинета, освещённого лишь зеленоватым настольным светильником.

Орлов некоторое время изучал Леонтьева, сложив кончики пальцев домиком. Александр выдержал паузу, чувствуя себя учеником на экзамене под пристальным взглядом экзаменатора.

– Вы добрались без приключений? – нарочито буднично спросил наконец ректор.

– Всё прошло хорошо, – кивнул Леонтьев. – Меня очень любезно встретил господин Соколов.

– Прекрасно. Надеюсь, Академия произведёт на вас достойное впечатление, – Орлов произнёс это с мягкой улыбкой, однако взгляд его оставался холодноват. – Мы давно следим за вашими успехами, Александр Сергеевич.

Леонтьев слегка наклонил голову набок.

– За моими успехами? Боюсь, в последнее время моя репутация скорее неоднозначна.

Ректор тихо усмехнулся:

– Вы имеете в виду историю в вашем университете? Поверьте, здесь к этому относятся иначе. Считайте, что именно благодаря той истории мы о вас и узнали.

Александр сжал пальцы на подлокотнике. Вот оно. Он почувствовал укол тревоги. Значит, им известно о скандальном расследовании, которое стоило ему должности. Как быстро тогда его выставили, стоило коснуться влиятельных фигур… Он прогнал непрошеные воспоминания, сосредоточившись на беседе.

– Рад слышать, что меня не считают проблемой, – осторожно произнёс он.

– Напротив, мы видим в вас ценный потенциал, – заверил Орлов. – Немногие обладают столь тонким пониманием человеческой психики и смелостью называть вещи своими именами. Наша Академия воспитывает элиту, и психологическая подготовка – важнейший элемент обучения. Ваш опыт нам пригодится.

Леонтьев кивнул, принимая комплимент, но ощущение неясности не проходило. Формально ректор приглашал его вести какие-то занятия или консультировать студентов, но конкретики пока никакой. Зачем элитной Академии преподаватель, запятнанный скандалом? Разве что именно за непокорность и настойчивость в поиске правды его и выбрали. Но почему?

– Конечно, я готов поделиться знаниями и помочь студентам, – сказал Александр. – Хотя пока не до конца понимаю, какую роль мне отводят.

– Первое время – роль наблюдателя, – ответил Орлов, откинувшись в кресле. – Осмотритесь, познакомьтесь с нашими методами. Думаю, вы найдёте их необычными, но эффективными. А затем обсудим, где ваш талант принесёт наибольшую пользу.

Ректор говорил обтекаемо, но Леонтьев уловил суть: никакой конкретной должности или курса ему не предложили. Ему позволят наблюдать… или, скорее, будут проверять его. Александр почувствовал себя подопытным, хотя внешне сохранял любезное выражение.

Орлов между тем продолжил:

– Завтра в первой половине дня у нас проводится одно интересное занятие. Своего рода демонстрация – в рамках особого курса. Думаю, оно будет вам небезынтересно как специалисту. Куратор Соколов сможет вас сопроводить.

– Благодарю. Это что-то вроде открытого урока?

Ректор усмехнулся краем рта:

– В некотором роде. Упражнение по раскрытию тайн. Наши лучшие ученики учатся видеть сквозь людей. Полезный навык для дипломата, разведчика, политика… да кого угодно.

При этих словах Орлов приподнял бровь, глядя на Леонтьева многозначительно. Александр ощутил, что эти замечания обращены и к нему: мол, и вам, профессор, неплохо бы помнить, что здесь видят вас насквозь.

– Звучит интригующе, – только и произнёс он.

– Вот и отлично, – ректор с силой захлопнул папку, давая понять, что аудиенция окончена. – Не буду вас сегодня задерживать. Вы, наверное, устали с дороги. Дмитрий проводит вас в гостевые апартаменты. Условия у нас спартанские, но, надеюсь, приемлемые.

Леонтьев поднялся, понимая намёк. Вопросов оставалось больше, чем ответов, но вытягивать их сейчас было бессмысленно: Орлов явно придерживал информацию, предпочитая посмотреть, как гость поведёт себя в неопределённости.

– Ещё раз спасибо, Аркадий Викторович, – вежливо произнёс Александр. – Рад знакомству и надеюсь оправдать ваше доверие.

Ректор вновь пожал ему руку. На прощание пронизывающий взгляд Орлова задержался на миг дольше, чем следовало.

– Уверен, вы быстро освоитесь. Академия – место особенное. Здесь всё вскоре встаёт на свои места. Доброй ночи, профессор.

– Доброй ночи, – отозвался Леонтьев.

Скрипнув, открылась дверь, и вновь возник Соколов, ожидавший в коридоре. Александр вышел из кабинета, чувствуя, как с последним взглядом ректора по его затылку пробежал холодок. Он невольно вздохнул, словно выбрался на свежий воздух из душного помещения.

– Провести вас в жилой блок? – деловито осведомился куратор.

– Да, пожалуйста, – кивнул Леонтьев. – Вы очень любезны.

Они пошли по коридорам, сворачивая то вправо, то вниз по узкой лестнице. Стены здесь были увешаны старинными гравюрами и фотографиями: группы выпускников разных лет, запечатлённые на ступенях этого же здания. Леонтьев время от времени замедлял шаг, разглядывая лица на выцветших снимках. Юноши и девушки в строгой форме, с уверенными улыбками. Среди фамилий под кадрами мелькали известные всей стране. Вот министр, совсем юным студентом; вот генерал службы безопасности; а это – разве не нынешний мэр столицы? Все они прошли через эти стены.

– Впечатляет, да? – заметил Соколов, уловив его взгляд. – Наши выпускники достигают многого. Правда, некоторые на полпути сдаются.

– Сдаются? – переспросил Александр.

– Учёба у нас не из лёгких, – уклончиво ответил куратор. – Не каждый справляется с нагрузкой. Отчисления случаются.

Леонтьев остановился перед одной фотографией в серебристой раме: выпуск десятилетней давности. В последнем ряду почему-то вырезано лицо – кусок снимка аккуратно удалён.

– А это что? – негромко спросил он, кивая на рамку.

Соколов скользнул взглядом, на мгновение щёки его дёрнулись.

– Ах, та фотография… Досадный инцидент. Один из выпускников впоследствии опозорил честь Академии, стал предателем. Его решили убрать из истории, так сказать.

Холодок пробежал по спине Александра. Такая мера казалась архаичной и жутковатой – словно речь про средневековую хронику, где казнённых приказывают вычеркнуть из летописи. Академия тщательно лепила свой имидж и беспощадно вычёркивала тех, кто ему не соответствовал.

– Понимаю, – только и сказал Леонтьев.

Они продолжили путь. Вскоре сводчатый переход привёл их в другое крыло, более новое на вид. Здесь стены побелены свежей краской, вместо портретов – указатели и строгие двери с табличками номеров. Соколов довёл его до двери с номером 6.

– Здесь ваши апартаменты, – сказал куратор, протягивая ключ. – Простите, что без изысков: бывшая комната преподавателей на случай дежурств.

– Меня это вполне устраивает, – заверил его Александр, принимая ключ.

– В шкафу вы найдёте форму преподавателя Академии – можете носить её на занятиях, хотя строгого требования нет. Завтра я зайду за вами к девяти утра: будет время позавтракать и пройти к занятию. Нужна ли помощь ещё с чем-либо?

– Благодарю, Дмитрий, всё в порядке, – Леонтьев чуть улыбнулся. – Вы и так очень помогли.

Соколов кивнул и, пожелав спокойной ночи, оставил гостя одного.

Александр отпер дверь и вошёл в свою временную обитель. Комната оказалась скромной, но опрятной: кровать, стол, шкаф, небольшое окно под самым потолком, через которое виднелся кусочек звёздного неба. Он бросил дорожную сумку на стул, оглядываясь. Утомление давало о себе знать, но мысли бурлили.

Леонтьев сел на край кровати, стянул плащ. Тишина вокруг была почти абсолютной – лишь еле слышно гудела вентиляция. После напряжённого дня он наконец остался один и мог перевести дух.

Однако покой не приходил. Впечатления первого дня ложились тяжестью на сознание. Встретивший его куратор с цепким, испытующим взглядом; ректор, говорящий полуправдами; гулкие коридоры с вырезанными лицами на фотографиях – всё это казалось декорациями тщательно спланированного спектакля, где ему отведена роль… только вот какая?

«Наблюдатель» – вспомнил Александр слово ректора. Его пригласили наблюдать необычные методы. Что ж, завтра он их увидит. Упражнение по раскрытию тайн… звучит как игра, но ставкой могут стать человеческие судьбы. Как и в его прежнем университете, когда он вытащил на свет чужую тайну – и был за это наказан.

Он невольно сжал кулаки. Тогда, год назад, его расследование вскрыло аферу декана, стоившую студенту жизни. Руководство замяло дело, а неугодного профессора выставило виноватым в «нагнетании обстановки». Леонтьев вспомнил холодные лица комиссии, объявлявшей ему выговор и увольнение. Правда оказалась никому не нужна. Он заплатил за принципиальность карьерой, семьёй (жена не выдержала скандала и ушла), верой в систему…

Александр провёл ладонью по лицу, отгоняя тяжёлые мысли. Теперь судьба забросила его в новое место, где тайны, судя по всему, возведены в культ. И прежде, чем доверять кому-либо здесь, нужно сто раз подумать.

Он встал, чтобы раздеться и попытаться уснуть. Шторы на окне не было, да и само окно крошечное, но всё же он заметил в нём отражение – на миг почудилось, будто за его спиной кто-то стоит. Леонтьев резко обернулся – конечно, никого. Только тень от торшера. Он вздохнул: нервы на взводе.

Лечь и уснуть удалось не сразу. В полудрёме Александра беспокоили странные сны: будто он снова сидит в том мрачном кабинете перед ректором, а за спиной у Орлова на портрете генерал медленно поворачивает голову и буравит профессора живым взглядом. Будто мраморные бюсты в коридоре шепчутся у него за спиной, обсуждая пришлого чужака. А над всем – латинский шёпот: «Veritas… veritas…». Леонтьев во сне пытается разобрать слова, но они то ли на латыни, то ли на незнакомом языке и звучат как насмешка.

Он проснулся глубокой ночью от того, что ему мерещился шорох за дверью. Александр сел на кровати, прислушиваясь. Сердце стучало. Однако всё стихло. Просто ветер в вентиляции или игра воображения, – мысленно успокоил он себя. И всё же, прежде чем снова лечь, подошёл к двери и проверил ручку – заперто. Кому придёт в голову бродить по чужим комнатам среди ночи? Конечно, никому. Разве что призракам Академии, мрачно усмехнулся он про себя.