Видящий взгляд не пропустит совершенство

Глава 1

Свежие воспоминания все еще проносились в голове, дергались в такт мигающей лампочки, вызывая мигрень. Это непременно должно было меня раздражать, но внутри, тем не менее, так ничего и не шелохнулось, скованное каким-то прохладным равнодушием. Произошедшее несомненно оставило на мне свой неповторимый и неизгладимый след.

В множестве поверий мигающий свет является знамением зловещего проявления, словно бы некто из иной реальности желает дать о себе знать живым. Только вот мне лучше всех известно, что именно кроется за мигающим светом, ведь я умею видеть вещи, которые наш обыденный мир более не готов принимать, отвергая, словно чужеродную собственную часть.

Жизнь и смерть две стороны одной медали, непременно соприкасаются друг с другом, тесно сплетены, неотделимые части единого целого и все же смотрящие в разные стороны, не способные на прямую узреть друг друга. Никто, правда, так и не смог ответить на вопрос, на какое перепутье удалось ступит мне, чтобы получить возможность видеть существующую и не существующую грани этого мира.

Сейчас же я точно уверена, что мигающий свет связан с какой-либо неисправностью в электросети. Собственно, как мог бы это сделать любой другой здравомыслящий человек. Я внимательно уставилась на мигающую лампочку, внутренней приказав той прийти в норму и на удивление она прекратила искрить, вдруг просто выключилась, как по приказу, какое забавное совпадение.

В маленькой комнатушке, размером примерно 3 на 5 метров, без окон и всего с одной дверью, было душно и холодно одновременно. Серость окружила все вокруг, каменный серый пол, каменные серые стены и серая мебель – металлический стол и несколько стульев. В какой-то момент, все начинало казаться монотонным скетчем простого карандаша в блокноте умелого художника. Спасибо хоть не сковали наручниками или теми пугающими кандалами, что были прикручены прямо к полу. Вероятно, мой потрепанный вид, с глубокими бороздами на шее от не совсем удавшегося удушения, не говоря о сотни других, всяческих проявлений активного сопротивления, таких как царапины, синяки и ушибы, все-таки сумел вызвать определенное сочувствие. Тем не менее, медицинской помощи мне тоже никто не предложил, скорее всего следуя необходимости зафиксировать каждую рану, а пока просто приволокли в допросную комнату, садистически заставляя ждать несколько часов подряд и изнывать от скуки в полном неведении и невозможности выбраться наружу.

Если кто-то думает, или умудрился подчеркнуть из каких-нибудь медиа, что у полиции в закромах имеется исключительно одна тактика с плохим и хорошим полицейским, тот явно как следует ошибается. У этих ребят много способов расположить к себе оппонента, и пытка долгим ожиданием одна из них. Я точно не могу сказать мой это случай был или дело осложнили иные факторы, но то, что с каждой минутой ожидание все больше превращалось в пытку, могу сказать точно.

Первое время я просто пялилась на свое отражение в мутном зеркале напротив или чем оно там является. Двойное ли это стекло, для дополнительной слежки, как показано в некоторых кино или очередная обманка, мне было не известно. Мой облик сейчас интересовал меня больше всего. Выглядела я, мягко говоря жалко, потрепанная так, словно добиралась до сюда кубарем прямо из другого города. Густые рыжие волосы, со стрижкой каре и выкрашенными в золотой цвет, кончиками, сейчас сильно спутались и потеряли объем из-за влажности и пота. Но я не спешила убирать их или как-то поправлять, кажется даже на такое простое действие у меня не было каких-либо сил. Мое обыденное округлое лицо с мягкими чертами лица, практически имеющее форму сердечка, сейчас осунулось из-за полученного стресса и заострилось. А и так мраморно бледная кожа, стала еще более бледной, приобретя не совсем здоровый, сероватый оттенок. Под уставшими глазами, цвета отполированного золота, залегли глубокие тени. И в таком виде я выглядела на несколько лет старше своего реального возраста, о юности моей сообщала лишь игривая россыпь веснушек на переносице и щеках. Невольно я тронула свой свежий шрам с левой стороны, пересекающий всю щеку, практически до нижнего века. Видимо так и приобретается опыт, посредством многочисленных ран и шрамов. Не телесных, так ментальных.

Но созерцание собственного лика мне тоже быстро наскучило, не буду же я вставать и осматривать себя в полный рост в столь нестандартном расположении дел. Не то, чтобы я боялась каких-то людей, прячущихся за возможным двойным стеклом, способных в полной мере оценить мою крепкую фигуру, выстроенную годами различных тренировок и всяческого физического труда. Чудом мне удалось сохранить баланс между женственностью и приемлемой силой. Человеку тяжело придерживаться грани здравого смыла, постоянно стремясь уйти в ту или иную крайность, я конечно не исключение, от того, какой-либо баланс, в том числе и в вопросе собственного тела, дался мне с определенным трудом.

Никаких людей ни за этим возможным двойным стеклом, ни за любой другой стенкой, точно не было, это я могла сказать абсолютно уверенно. Такой вот, еще один, достаточно незатейливый способ развлекать себя и это даже не вставая с места.

Человек, его эмоции, мотивы, проявления, неминуемо оставляют свой собственный, как правило совершенно неповторимый след, сравнимый с отпечатком пальца. Эхо, так я это называю. Эхо имеет свой собственный цвет, форму, вибрацию, шлейф, и даже запах и вкус. Я могу видеть мир сквозь призму чужих следов и мир этот более хаотичен, чем мне хотелось бы. Форму такому хаосу приходится придавать мне самостоятельно, иногда даже получается составлять вполне осмысленные образы, слышать отрывки фраз или мыслей.

Допросная комната неминуемо была наполнена Эхом. Множество голосов так и стремились слиться в одну единую какофонию. Я могла уловить лишь несколько отчетливых, особо искрящихся фраз. Отчаянное в своей искаженной лжи – «Я не виновен». Уставшее, но упрямое – «Почему ты это сделал?». Настойчивое и уверенное – «28 ударов ножом! Ты действовал наверняка…» От голосов пришлось закрыться намеренно, они мешали сосредоточиться на чуть более интересном Эхо, которое может сказать мне немного больше.

Ведь наиболее отчетливо я видела Эхо чужих эмоций, многообразное, сумбурное и иногда даже диаметрально противоположное друг другу.

Колючее, темно красное с оранжевыми подпалинами, в форме чего-то острого и запахом гари – гнев. Эта комната наполнена гневом множества людей, где-то взрывной и неудержимый, где-то более холодной, скрытой и кусающей сам себя, словно хвост скорпиона. Очень много темных, но при этом блеклых оттенков, вязких и бесформенных, отчаяния здесь тоже много. А уж Эхо грусти, то есть оттенков синего, тут оказалось еще больше, где-то холодные, как лед, где-то мокрые, как слезы, где теплые, как принятие. Слишком много чувств для одной крошечной комнатушки, им было здесь слишком тесно, отчего казалось, что воздуха становится все меньше, и я невольно задышала глубже.

Хорошо здесь различалась смутно знакомое Эхо, серого цвета, холодной, отлично отшлифованной стали с горьким привкусом. Кто-то явно чувствовал себя здесь в своей тарелке, как настоящий профессионал. Я практически смогла придать форму человека этому четкому и холодному Эхо, но напротив меня наконец распахнулась дверь.

В комнату вошли двое, судя по всему офицеров при исполнении, мужчина и женщина и оба в гражданском, точнее в костюмах офисного стиля. Девушка была не сильно мне интересна, стройная, даже скорее худощавая брюнетка с крайне усталыми карими глазами с глубокими тенями под ними. Ее Эхо было столь же усталым, блекло-бежевым, рваным как лоскуты старого, но очень любимого детского платья и вместе с тем нетерпеливым. Эта женщина не готова была тратить на меня свое драгоценное время, ей явно и своих проблем хватало. Она не станет досконально разбираться в происходящем и углубляться в детали, сделав свои собственные выводы, офицер продолжит их придерживаться до конца.

А вот мужчина был куда более интересным человеком. Это его Эхо тут считывалось сильнее всего, сильное, я бы даже сказала доминантное. Уверена, что и имя у него соответствует своему следу, хлесткое и запоминающееся. Он казался высеченным из куска мрамора, крепким и несгибаемым, что более чем соответствовало его Эхо. Высокий и широкоплечий, он производил впечатление сильного человека, не смотря на уже далеко зрелый возраст и хорошо заметную, слегка золотистую седину на висках и в волнистых прядях темно медных волос. Выглядел опрятно и ухоженно, но при этом достаточно просто, что явно располагало к себе. И тем не менее, взгляд серых глаз, был каким-то тяжелым, внимательным и даже требовательным. Эхо его говорило, что он готов разобрать тебя на мелкие составляющие, как будто бы ты механизм, который ему непонятен и лишь так он сможет выяснить что к чему. При этом его явно не заботит сможешь ли ты собраться обратно и останешься ли тем же самым человеком в результате.

Следователи уселись напротив меня, используя металлический стол перед нами как некую черту и загораживая дверь, единственный выход из этой комнаты, явно показывая, что это они тут хозяева и им решать, когда я могу выйти. Женщина разложила на металлической поверхности некие бумаги, безразлично окидывая их наигранным взглядом профессионала, вероятно прекрасно изучив что в них написано, и при этом, на меня не обратив никакого внимания, я была явно не столь важна. Мужчина же, расположив по середине стола записывающее устройство, вцепился в меня внимательным и строгим взглядом, острым как лезвие хирургического инструмента, изучая и сканируя меня, мои эмоции и реакции. Видимо они давно работают в паре, четко разграничив свои обязанности, которые знали наизусть. Я же продолжала сидеть на не совсем удобном стуле в расслабленной позе, откинувшись на спинку и скучающе блуждала взглядом по комнате, упорно делая вид, что не сильно интересуюсь происходящим и вовсе не исследую их в ответ. Лично мне не нужно копать информацию, чтобы изучить человека перед собой, для успешной адаптации достаточно того, что мне скажет его Эхо.

– Как вы себя чувствуете? – нехотя начала женщина, заставляя свое сопротивляющиеся Эхо двигаться более плавно.

– Пойдет, – прохрипела я и невольно поморщилась, горло все еще как следует саднило, после чего демонстративно прокашлялась, лишний раз напоминая, что я не вполне в порядке.

– Просим прощения за неудобства, мы ждем специалиста, который мог бы собрать необходимые улики.

Я сразу увидела ложь, легкую и непринужденную, произносимую уже даже не первую сотню раз. Нет, они намеренно создают мне наиболее некомфортные условия, чтобы легче было склонить к сотрудничеству. Так и получалось, что чем быстрее и охотнее я смогу ответить на вопросы, тем быстрее мне окажут помощь.

– Вам что-нибудь нужно? Может воды или в туалет? – уточнила женщина, на что я лишь отрицательно замотала головой.

В гулкой тишине маленькой допросной комнаты, щелчок начала записи разговора, прозвучал достаточно громко и видимо неожиданно для следователя, что пронзила своего товарища неприязненным взглядом, окрасив свое Эхо красным оттенком. Похоже мужчина делал все, что ему в голову взбредет и об этом, напарники, судя по всему не договаривались. Тем не менее его спокойное Эхо никак не изменилось и даже не шелохнулось.

– Сегодня 22 апреля 2033 года, пятница, – быстро нашлась женщина, сменив тон голоса на более официальный и коротко глянула в документы. – Допрос номер 1212, свидетеля Кая Мейер. Ведет старший следователь Хайнер Кнут и следователь Вероника Лето.

Я незамедлительно поморщилась и непроизвольно хмыкнула. Что ж, пока я прохожу в роли свидетеля, а не подозреваемого, как думалось ранее, так что начало можно считать неплохим.

– Почему вы представляетесь именем Селия, когда в документах вы Кая, – наконец заговорил старший следователь своим достаточно низким, хрипловатым голосом. Чем сразу и привлек мое пристальное внимание. В сложившихся обстоятельствах именно это его сейчас интересует?

Я уставилась на него внимательнее и практически сразу все поняла, он такой же, как и я. Пронзительный и строгий взгляд вцепился в меня крепкими клещами стоматолога хирурга. И я ответила ему тем же, даже сменила свое вальяжное положение, поддавшись к нему вперед и чувствуя, как мои губы непроизвольно расплываются в скалящейся улыбке.

– А я все думала, смогу ли я определить таких как я сама… – туманно заявила я, глядя прямо в глаза следователя с неким вызовом, точно уверенная в том, что он понимает о чем идет речь, вкладывая в свои слова совершенно иной смысл. – Вы же тоже видите, не так ли?

Мужчина, не говоря ни слова, коротко глянул на напарницу и поспешил отключить запись. Получив за это немое вопрошание своего партнера. Ее Эхо окрасилось разноцветными пятнами непонимания, действия напарника сбили женщину с толку окончательно.

– Выйди, – коротко приказал следователь.

– Что? Почему? Мы же только начали, в чем дело?

– Выйди! – настоял старший следователь повысив голос и в серых его глазах на краткий миг вспыхнул алый огонь. И хоть потух он моментально, дело свое сделал. Напарница поднялась незамедлительно и тут же вышла из допросной комнаты, ничего не сказав, выглядела при этом весьма завороженно.

– Ловко вы, и сразу подтвердили все мои догадки, – выдала я, не в состоянии сдержать лисью ухмылку. – Сама я не успела развить этот навык у себя достаточно хорошо, дадите пару уроков?

– Подчинение чужой воли тебе не шутки и не игрушки, – голос мужчины засквозил стальными нотками, Эхо ощетинилось как раздраженный, сторожевой пес, но почти тут же успокоилось и пришло в привычное, неподвижное состояние.

– Это значит нет?

– Здесь я задаю вопросы, – моментально пресек он любые мои попытки разрядить весьма напряженную обстановку.

– Ладно, ладно. Но тогда не стоит ли вернуть вашу напарницу?

– Этот разговор не для ее ушей. Такие как мы, обычно так легко не распознают друг друга, как ты это сделала?

– Я не сразу поняла… – я театрально задумалась, неопределенно заскользила глазами по уже хорошо изученной мной, комнате допроса, после чего вновь уперлась взглядом в старшего следователя. – Но вам как будто бы в зрачок окалина попала, да так там и осталась, не потухнув до сих пор. А еще отражение мира в ваших глазах, словно перевернуто.

От моих слов он поморщил нос и почти сразу отвел взгляд в сторону, словно устыдившись сего факта, но Эхо его, тем не менее, осталось совершенно недвижимым, как будто бы одного неосознанного колебания было предостаточно. И я проморгалась убирая возможность смотреть на мир через мутную призму собственного бремени, расценив его чрезмерно спокойный след, умением опытного Видящего, скрывать собственную суть от любого.

–Раз уж мы поняли кто есть кто, и теперь находимся исключительно в кругу «своих» – продолжил мужчина, скинув с себя плащ на спинку стула и ослабив галстук, – Я желаю услышать всю историю в деталях. Если все, что ты успела сделать было лишь в целях самозащиты, я непременно окажу тебе поддержку. За кристальную честность позволю избежать какой-либо ответственности, и при желании, в принципе причастности к случившемуся. Акисы всегда должны помогать друг другу.

Я уже не первый раз слышу этот термин, Акис. И хоть теперь я, понимаю его значение, до сих пор не могу вообразить откуда и из какого языка, каких времен, он такой взялся. В конце концов, определение «Видящий» был придуман мной лишь для себя, пытаясь дать название собственной пугающей силе. И что бы не думали эти Акисы, я продолжу называть и их и себя, Видящими, что максимально объемно описывает наши особенности.

Я внимательно глянула на своего собеседника и тяжело вздохнула, его предложение было более чем заманчивым и весьма перспективным. Оставалась возможность, что все произошедшее со мной, могло напрямую касаться и других Видящих, просто я умудрилась влезть не вовремя. Как говорится, оказалась не в нужном месте, не в нужное время. И хоть видела я старшего следователя Хайнера Кнута впервые, то, что он был таким же, как и я, внушает определенное доверие и хотелось верить в его слова о помощи.

– Это будет достаточно долгая история. Если вы не против, я начну издалека, – тяжело вздохнула я, словно набираясь сил для столь длительного рассказа. В ответ я получила достаточно понимающий, разрешающий кивок. – Я росла с бабушкой по материнской линии. Она была… очень добросердечной женщиной, в какой-то момент даже стала опорой… – я отчаянно пыталась контролировать свои эмоции, но судя по всему выходило крайне плохо, горькие слезы все еще достаточно свежего горя, подступили к горлу и их насильно пришлось душить.

Кнут не перебивал меня, но каким-то чудом умудрился вытащить из кармана собственного плаща, нераспечатанную бутылку воды и передал ее мне. Я с благодарностью приняла столь щедрый дар и поспешила отпить живительной жидкости, давая себе тем самым, столь необходимую паузу.

– А что же твои родители? – задал резонный вопрос мужчина, хотя я уверена, что ему и так обо всем известно.

– Мои родители… фактически являются причиной, почему я теперь нахожусь здесь. Моя мама… – я сменила положение своего тела, отчего старый железный стул подо мной жалобно скрипнул, но вряд ли мне удалось утаить от Видящего свой дискомфорт, очень сомневаюсь, что могу столь же филигранно контролировать собственное Эхо. – Она умерла практически сразу после того, как мне исполнилось десять. Ужасный возраст для того, чтобы познать утрату столь важного человека…

– Ты знаешь, что произошло?

– Достаточно смутно помню это время, но дополнила пробелы документами, которые недавно нашла. На сколько я поняла, она умерла от истощения, вследствие так и не выявленной, запущенной болезни. Мне кажется, ну то, что я конкретно помню, мама всегда была слабой и быстро уставала. Возможно истощение начало преследовать ее с самого моего рождения… Хорошо помню сон, который приснился мне после похорон. Мама очень крепко обнимала меня и пообещала, что теперь я могу найти свой собственный путь. А на утро я проснулась и уже могла видеть мир совершенно по-другому.

– В десять лет? – вмешался мужчина. Его брови нахмурились, выдавая яркую эмоцию неверия, я кивнула, в качестве положительного ответа. – Для пробуждения это достаточно ранний срок, даже не могу представить, как ты справилась со всем этим…

– А какой возраст считается нормой, для получения «дара»? – с любопытством поинтересовалась я, обрисовав руками в воздухе кавычки.

– Как правило где-то 17-19 лет, у всех по-разному, но примерно это наиболее близкий возраст к совершеннолетию.

– Может это как-то зависит от потрясения? – пожала плечами я, предполагая варианты, до конца не понимаю механизма приобретения дара Видящего.

– Не думаю, у нас немало ребят, получивших разные травмы в детстве, но все равно проснувшихся ближе к совершеннолетию.

Я впервые общалась с таким же, как и я, к тому же опытные и явно намного лучше понимающего этот мир как истинный. И у меня была масса вопросов к нему, которые было сложно удержать в себе.

– То есть, получение «дара» вы называете пробуждением?

– Да, есть ощущение, что ты открыл глаза после долгого сна.

Я невольно поморщилась, со мной это было скорее все до наоборот, показалось, что я попала в сон, долгий, мучительный и кошмарный сон, который не может закончиться до сих пор.

– Забавно… Но знаете, я тогда подумала, что мама передала мне эту способность после смерти, – голос непроизвольно наполнился горьким чувством вины. – Даже попыталась заговорить об этом с бабушкой, вдруг и она тоже…, но она повела себя ровно так, как повел бы себя совершенно ничего не знающий человек.

– Не вини себя, – подбодрил меня следователь. – На сколько я знаю, наш дар не передается. Вообще до конца не известен механизм пробуждения и то, по какой причине один человек становится Акисом, а другой нет.

– И никакой возможной наследственной предрасположенности?

На это мужчина не нашел что ответить и лишь пожал плечами, кажется подобная теория настолько углубленно не проверялась или же лично он ей никак не интересовался.

– Ты говоришь про бабушку и мать, а что насчет отца?

Я повторила его жест плечами, совершенно равнодушно, словно меня абсолютно перестала заботить эта часть жизни, хотя казалось бы.

– Я не знала кто мой отец и никогда с ним не виделась, как и с родственниками по этой линии. У меня не было никакой информации на сей счет, словно и не существовало его вовсе. А каждый раз, стоило мне завести разговор по этому поводу с мамой или бабушкой, они сразу переводил тему и делали вид, что ничего не произошло. Со временем я поняла, что задавать такие вопросы никакого смысла нет.

– Не представляю, как тебе пришлось одной ко всему этому привыкать… – голос его захрипел, наполнился кажется даже искренним сочувствием. – Особенно в столь юном возрасте.

– Да это как раз-таки мне понятно, – я быстро нашлась как сменить тему, да и в жалости, в какой-либо форме, не особо нуждалась теперь. – С десяти лет, до разумного возраста, у меня было время принять иной ход вещей, тем более, что старый запомнился крайне плохо. Со временем, смотря на чужие реакции, адаптируешься. Честно сказать, я не представляю, как относительно во взрослом возрасте, люди с этим справляются, тут любой может подумать, что окончательно съехал с катушек.

– Не то, чтобы эта судьба совсем никого не коснулась. И все же, большинство из нас нашли в себе каплю безумного отчаяния и смелости, чтобы отправиться на Зов.

– Зов? – в недоумении уточнила я, перебирая свои термины в голове, уже смекнув, что они отличаются от тех, которые используют другие Видящие. Но ничего похожего так и не смогла обнаружить.

– Ты разве… – он приостановился, взглянул на меня внимательно и хмуро, словно видел впервые. – Не слышишь Зов?

– Не уверена… Как он должен звучать?

– Это словно материнский голос, заботливый и нежный, настойчиво шепчущий прямо в ухо или в глубине черепной коробки, иногда перетекающий в ощущение четкого понимания или знания, очень похожее на острое чутье.

– Звучит скорее жутко, словно именно этот голос слушать то и не стоит…

– Принцип понятен и все же это нечто другое. Голос всевидящего ока меня всегда успокаивал, и на сколько мне известно, других Акисов тоже.

– Всевидящее око? Это некое существо? – что-то внутри жаждало закрыть пробелы в знаниях, и я непременно собиралась утолить эту жажду.

– Конечно допускается называть Дельту существом и тем не менее это скорее некий механизм.

– И зачем же нужен этот… механизм?

– Мы привыкли считать, что ее главная задача – это свести Акисов вместе для обучения. И что бы ты там не думала, она не направляет нас и не диктует нам задачи. Мы сами выбираем собственные цели и способы их реализации. Хотя всевидящее око полезно не только в поиске своих, в том числе и в случаях непредвиденных ситуаций, когда пропадают те, кто уже приходил на Зов. Иногда Дельта может лишать сил тех, кто направляет свой «дар» во вред людям. А так же способна показывать кошмарные катастрофы или деяние чужеродных проявлений. В общем то, где наши способности могли бы пригодится. Чтобы успокоить тебя окончательно, скажу, что всевидящее око, скорее всего существовало всегда, иногда умело скрывая свое присутствие, и мир при этом все ещё жив.

– А казалось бы, причем тут масоны?

– Да прекрати… Это один из результатов нашей работы. Как ты могла понять, по очевидным причинам, мы все же ведем скрытую деятельность, но общие благие цели не защищают нас от человеческой алчности, предательства и утечки информации. В случае столь печального исхода, мы начинаем информационную войну, где истина теряется в потоке разношерстных данных.

– Это весьма разумно, кажется даже наиболее подходящим способом.

– Значит после смерти матери, на попечение, тебя забрала бабушка по материнской линии? Я правильно все помню? – возвращая нас обратно к необходимому диалогу, уточнил следователь и начал казаться немного более расслабленным.

– Да… пожалуй, попечение это именно то слово.

– Вы не были близки?

– Были… на сколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах. Просто… она постоянно работала, на нескольких работах сразу, чтобы обеспечить нас. Это давалось не очень легко, денег постоянно не хватало. Так что я практически оказалась предоставлена сама себе и от ее внимания я получала лишь крохи, хотя и этому была рада. Я знаю, что она старалась ради меня, но… тем самым сильно подорвала свое здоровье, скорее всего поэтому и умерла так и не отпраздновав свое семидесятилетие. Сердечный приступ, случился прямо на работе, она не прекращала работать на износ даже в столь преклонном возрасте и с учетом того, что мне, не смотря ни на что, удавалось самостоятельно себя обеспечивать, в свои то 23 года… – предугадав вопрос следователя, быстро добавила я.

– Я так понимаю, все началось с этого?

– Что-то в этом роде… Новости о смерти бабушки прозвучали как настоящая катастрофа, казалось, что тонкая, давно истлевшая нить с существующей действительностью, взяла и оборвалась. Мой единственный родной человек, опора, ощущение реальности, вдруг исчезло. Это не могло не выбить меня из колеи, лишив всяческого ощущения безопасности, ведь фактически у меня никого больше и не было.

– Все оказалось настолько плохо? – мужчина сложил руки перед собой, проявляя некоторое участие, в ответ я неопределенно пожала плечами, надеясь, что он сможет понять меня.

– Когда ты имеешь возможность видеть мир по-другому, сложно завести какие-либо отношения. Добавить к этому факт, что любого, кто решит укрепить с тобой связь, постигнет не совсем ясная небесная кара, в качестве череды самых разнообразных неприятностей, в том числе и небезопасных для жизни. И получится, что слова о том, что кроме бабушки у меня совсем никого не было, окажутся вовсе и не преувеличением, – меня слушали предельно внимательно и не перебивали, ничего не спрашивая, позволяя потоку мыслей обрести четкую форму. – Печально, что мне приходилось всю жизнь, беречь людей от себя самой, обрекая на фактическое затворничество. Карьера тоже не складывалась. Я всегда испытывала желание помогать людям, в конце концов полученное мной бремя как будто бы подталкивало меня к этому. Но тем не менее, все мои попытки и стремления помогать, заканчивались примерно так же, как и укрепления каких-либо связей. Периодически мне даже дают прозвище проклятой, и отрицать правдивость такого клейма было практически невозможно.

Следователь понимающе закивал, вероятно и сам был подвержен такому проклятию или ему подобному, как и все другие Видящие. Но в этот раз, расспрашивать его по этому поводу, я не стала, боясь и сама сбиться с мыслей. Будучи весьма уставшей, подобный исход выглядел наиболее вероятным вариантом. Я сохранила в себе надежду, задать все свои вопросы, позже.

– Поэтому смерть бабушки, будто бы подкосило меня окончательно, лишило остатков опоры. Я вообще не помню, как давно так горько и долго плакала. А весь процесс похорон прошел как в тумане и не знаю, как бы мне удалось справиться, если бы не одна благотворительная организация, что помогла мне со всем процессом… или точнее сказать, почти все устроила сама. Ведь, когда умерла мама, я была совсем маленькой и до конца не понимала концепцию смерти, оказалось ребенку сложно принять тот факт, что это навсегда, да и до похорон меня так и не допустили, видимо излишне опекая от столь шокирующих событий. Осознание пришло намного позже, а вслед за ним и принятие. До этого казалось, что мама попросту бросила меня, ушла, по словам других взрослых, в какой-то лучший мир без своей дочери, ведь ей, то есть мне, там места пока нет. Так что пройдя в этот раз все от начала и до конца, я… словно потерялась и начала катастрофически нуждаться в опоре и поддержке, чувствуя себя не защищенной, брошенной и конечно же ужасно слабой. Поэтому, когда такой шанс найти защиту и опору в другом лице представился, я отчаянно ухватилась за него.

– Вижу все пошло не совсем по плану… – многозначительно выдал мужчина и я иронично хмыкнула в ответ, сделав еще один крупный глоток из бутылки, чувствуя, как горло с трудом и болью проглатывает его, из-за свежего следа от удушья.

– У нас никогда не было собственного жилья, все мое детство и последующая жизнь, проходила на съемных квартирах. Не знаю уж в чем была причина, но сидеть на одном месте моя семья не умела. Так что когда очередной арендодатель моей бабушки попросил поскорее освободить квартиру от ее вещей, мне пришлось заняться этим в ближайшее время, тем более, что аренда подходила к концу… – я невольно сделала паузу и откинулась на спинку стула, принимая более удобное положение, в конце концов мой рассказ сулил быть чуть более длинным, чем я сама на это рассчитывала. Уж не знаю почему я решила разоткровенничаться с этим человеком. То ли причина была в том, что он такой же, как и я Видящий, то ли мое чутье благоприятно на него отзывалось, а может он и вовсе подчинил меня своей воле, как это было с напарницей. Хотя в последний вариант мне не особо верилось, раз уж Видящие определить себе подобных не могут, то и распространение талантов друг на друга, скорее всего не будет работать.

– Тебе не обязательно говорить о тех вещах, о которых вспоминать тяжело, рана все еще свежая, я понимаю, – заботливо предложил Кнут, но холодным взглядом остался практически непреклонен. Я же решила, что раз он хочет все детали, то я их ему предоставлю в полном объеме, заодно и выговорюсь хоть раз в жизни, ничего не утаивая.

– Можно уже догадаться, что разбирать пожитки покойной бабушки, далось мне нелегко, – продолжила я, не воспользовавшись столь щедрым предложением следователя. – Даже несмотря на то, что их у моей бабушки было очень немного. Но там оказались… самые настоящие осколки прошлого и кусочки пазла от одной большой тайны, которую невозможно было собрать. Коробка с вещами моей матери, что бабушка хранила весьма преданно и, судя по всему, очень тщательно прятала от меня, может боясь теребить старые, детские травмы. Там отыскались старые альбомы с фотографиями, медицинские документы и свидетельство о смерти. А также совместное фото, женщин одной семьи из трех разных поколений, датированное примерно после первого года моего рождения. Но самое главное, прямо на дне той коробки, я нашла письмо от моего отца, примерно 20 летней давности.

– Из того письма ты узнала кто твой отец?

– Да… Аколит Макглафлин…– произнесла я это имя сдавленным, почти уже хрипящим голосом. Оно все еще вызывало сильные эмоции, заставляя кривить брови и морщить лоб. У меня было очень много вопросов к этому человеку, претензий, обвинений. Но кажется требования и некие надежды в моих мыслях так же имелись. Казалось, что мне достаточно было лишь отыскать его, как моя несчастная жизнь тут же наладится, обретет смысл. Только сейчас я поняла, что возложила на него слишком много ответственности, за собственную защиту и счастье. Ответственность, которую могут нести лишь я сама и никто другой.

От острого моего взгляда не утаилась реакция следователя на произнесенное мной имя. Кажется, оно ему было знакомо. Но раз Кнут не спешил выдавать какие-либо пояснения, вытягивать из него информацию не имело смысла. Но это было и не удивительно, раз уж я здесь, то и имя моего отца обязано фигурировать в деле.

– Прошу продолжай… – попросил старший следователь медленно, нахмурив брови и став каким-то еще более заинтересованным.

– В письме я прочла, что отец занимается некой частной практикой по типу детективного агентства, как это модно называть. И адрес своей конторы он не забыл приложить, радушно приглашая в гости к себе, ведь там его точно можно будет обнаружить, раз пока он испытывает сложности с поиском жилья. И меня посетила идея фикс найти его. Мне кажется, что именно в этот момент все пошло наперекосяк.

Глава 2

Судя по письму, для того, чтобы найти отца, мне пришлось бы ехать в другой город. Адрес написали достаточно точно. А это около полутора тысяч километров, или примерно полтора дня дороги на автомобиле, если взять в расчет отдых и сон. По прикидкам, со всеми приготовлениями, я предполагала пересечься с отцом примерно дня через три.

Подобная поездка в другой город, далась бы мне достаточно легко, судя по внутренним ощущениям. Я бы даже сказала, что именно это мне и требовалось сейчас. Тем более, что с матерью, а потом и с бабушкой, я провела все свое детство в сплошных переездах.

Переезды были разными, из дома в дом в одном городе, из города в город, туда и обратно. Огромный, кажется совершенно бесконечный, замкнутый круг сплошного непостоянства. Иногда периоды оседлости затягивались на года, а иногда не длились и нескольких недель. На сколько я помню, с места мы срывались достаточно резко и неожиданно, буквально исчезая без объяснения причин.

Конечно я не могла не задаться вопросом почему мы ведем столь необычный образ жизни, ведь большинство детей, с которыми я знакомилась в школе, чуть ли за все свое существование ни разу еще не покидали собственного двора, а уж тем более города. Но в ответ получала лишь не совсем ясные оправдания работой и сложностью съема жилья. Так что, в какой-то момент, просто пришлось принять такой ход вещей и закрыть свой рот, унимая ненужное никому любопытство, как это произошло с темой отца. Со временем любые странности моей семьи стали нормой и передались мне соответствующими привычками.

Может быть тогда стоило быть настойчивее? Теперь то я уже узнать не смогу, но не перестаю чувствовать вину за происходящее в то время, словно бы мое проклятье было виной этим переездам. И даже если никаких подтверждений реальных я не получала, рано или поздно, кто-то из соседей, товарищей по школе или компаньонов по спортивной секции, в которые бабушка пихала меня до бесконечности, дабы ребенок не болтался без дела и присмотра, начинали называть меня проклятой. Несчастья вились вокруг меня, путались под ногами, но лично мою персону не трогали. Как цепные сторожевые псы, они кидались и грызли любого, кто ко мне пытался приблизиться. Такую как я боялись, без сомнения, я видела это в чужом Эхо. В алой, как сама кровь, дымке, склизкой и тягучей, с металлическим вкусом и запахом. Самое страшное в происходящем тогда – нормализация. За годы подобной жизни, я привыкла порой видеть целое неразборчивое кровавое поле вокруг себя, усеянное множество глаз, смотрящих украдкой, с колющим осуждением.

Так что такой непостоянный образ жизни, я так и не смогла бросить, иногда чувствуя себя некомфортно в одном и том же, неизменном окружении. Мои всяческие съемные квартиры, коих я успела сменить за 23 своих года чуть ли не с десяток, без остановки подвергались тем или иным перестановкам, чтобы унять странное, жгучее изнутри, чувство тревоги. Казалось, что если ничего не изменить, то непременно произойдет что-то плохое. От того я так и не научилась привязываться к окружающим себя вещам, до конца не понимая, хорошо это или плохо. Абсолютная свобода ли это или отсутствие какой-либо стабильной опоры под собственными ногами, понять мне было не дано.

В конце концов я нашла лучший из возможных вариантов собственного существования. Скромный и совершенно небольшой дом на колесах. У этого способа проживания, без сомнения были свои минусы, и даже больше, чем хотелось бы. И тем не менее, жить так лучше, чем в рандомный момент просыпаться посреди ночи с гулко бьющимся сердцем внутри грудной клетки и начинать маниакально собирать вещи, чтобы уехать как можно быстрее. Бабушка тогда поддержала мою идею, выделив приличное количество средств из собственных накоплений. Так я и попала во взрослую жизнь и отпустили меня достаточно легко.

В общем то, намеченное мной приключение, было не первое путешествие в другой город, с дорогой в несколько дней, которое я совершала за свою не очень долгую жизнь. В этот раз, путь я провела в тревожном молчании сама с собой, нервничая сильнее, чем перед сдачей экзаменов, прохождением собеседования и посещения зубного врача, вместе взятых. Даже сон в умиротворенных декорациях тихой и спокойной природы, на очередной окраине, меня не особо радовал, да и отдыхать в принципе получалось с трудом. Не было никакого сна, скорее уж некая полудрема в окружении целого вороха, порой весьма беспорядочных мыслей. Ведь я до конца не понимала, что пытаюсь найти, да и есть ли в этом хоть какой-то смысл, так то прошло уже чуть больше двадцати лет, всякое могло произойти, вплоть до смерти. Этого детективного агентства и вовсе больше могло не существовать, а отсутствие свежей информации на различных навигаторах и в интернете, не утешало. И тем не менее, может от некой безысходности или потому что ничего другого у меня не было, я ухватилась за подобную призрачную и слабую надежду, как за спасательный круг. Мне ведь правда казалось, что я тону в черном море собственных сомнений и безысходности.

Так что, когда мне наконец удалось достигнуть места назначения, от собственной смелости не осталось и следа, я никак не решалась постучать в дверь отцовского кабинета. Просто стояла там как вкопанная и крепко сжимала в руках старую фотографию матери и письмо, адресованное ей от отца, а еще так и не отправленный, по какой-то причине, ответ. И даже казалось, что я вот-вот пойду на попятную, чувствуя себя примерно так же, как при первом посещении морга на практике по вскрытию, в медицинском училище. Пожалуй, я так и не смогла привыкнуть к сложному Эхо в медицинских учреждениях, в виде черной густой слизи, слоями липнувшей к стенам, словно деготь, с запахом самой смерти.

Но кое-что здесь, меня однозначно успокаивало, Эхо владельца этого детективного агентства, возможно моего отца. Свинцовое, спокойное, как дождливые летние тучи, которые если одарят тебя дождем, то теплым и мягким, смыв пыль вместе с усталостью. И все же, несмотря на этот умиротворяющий отцовский след, сейчас мои руки были тяжелы как никогда. Я всегда ощущала некую скованность этой части собственного тела, иногда замечая уголком глаза, где-то на периферии, словно меня сковывают еле заметные, полупрозрачные цепи золотистого цвета. Вообще периферийный взгляд видит иногда на много больше, чем прямой и внимательный. Цепи эти, путами окольцовывали мои запястья и предплечья почти до самого локтевого сустава иногда ощутимо царапая кожу. Это ужасно мешало в гимнастике, значительно мешало в биатлоне, но очень помогает в самбо, делая удары руками особо сильными и тяжелыми.

Собравшись с духом, я наконец подняла свою, кажется свинцовую, почти неподвижную руку. Стук в деревянную дверь, в гулкой тишине совершенно пустого коридора, прозвучал, как гром среди ясного неба, но на него так никто и не ответил. На повторный стук так же не последовало никакой реакции. Я даже растерялась немного, однозначно рассматривая такой вариант, но так и не придумав что делать в этом случае. Невольно завертелась по сторонам и в какой-то момент, уголком собственного глаза, тем самым, особо зорким периферийным зрением, я заметила тень, ловко и быстро шмыгнувшую в щель двери. Краткий миг в долю секунды, похожий на вспышку, позволил мне заострить внимание. Дверь кабинета была не заперта, а приоткрыта, совсем на чуть -чуть, почти и незаметно. Конечно следовать за какими бы то ни было тенями, вообще не в моих правилах, но сейчас были немного иные обстоятельства и резко возросшая до предела внутренняя тревога, начала активно подгонять меня хоть к каким-нибудь действиям.

Я не вполне уверенно, ухватилась за ручку двери и легонько толкнула ее вовнутрь, та поддалась легко и без какого-либо сопротивления. И это заставляло мое сердце гулко биться о ребра, в приступе неконтролируемой тревоги, что грозила перерасти в настоящую панику.

– Прошу прощения, – заговорила я робко, но достаточно громко, чтобы меня точно могли услышать, постепенно открывая дверь все сильнее, но почему-то боясь глядеть в расширяющуюся щель. – Меня зовут Селия Мейер, скорее всего вы меня не знаете… Но вероятнее всего, я ваша дочь…

Меня так резко и неожиданно вырвали из собственных воспоминаний, которые я будто бы просматривала как живое кино, что тело даже вздрогнуло. Это Кнут легко тронул меня за плечо, возвращая в реальность нашего общего существования, похоже желая что-то уточнить.

– Ты так и не ответила на вопрос, – серьезно выдал он, возвращая положение собственного тела в привычное, по-деловому, сидячее состояние. – Почему Селия, а не Кая, как в документах?

Я не сразу ответила, глянула внимательно на своего собеседника, гадая почему его это так интересует и явно была не уверена в своем ответе. Этот джентльмен в средних годах, в темно медных кудрях которого спряталась золотистая седина, казался гордым носителем своего «дара» Видящего. Я была почти уверена, что он не сможет понять меня в этом вопросе. Имя Кая, для ребенка, который был брошен справляться с собственным бременем самостоятельно, звучало как издевательство. Имея значение «эхо», я чувствовала себя тенью другого, реального человека, живущего счастливую и полноценную жизнь, следом кого-то другого. И имя это, дополнительно ко всему, словно бы накладывало на меня соответствующие обязательства.

– Наверное определенная попытка сбежать, – ответила я равнодушно и пожала плечами.

Имя Селия, могло звучать для Кнута некоторым оскорблением, как для Видящего. Потому как значило оно «слепая». Глупая и наивная, весьма детская надежда избежать собственной участи и закрыться от бремени, которое невозможно было избежать. Я цеплялась за это имя, словно оно могло уберечь меня от окружающего непостоянства, стать оберегом от хаоса.

– Судя по всему, так себе вышло, да? – фыркнул мужчина, складывая руки на груди, и я уверена, что в его грубом голосе появились издевательские нотки.

Я лишь театрально закатила глаза на его справедливое замечание и продолжила свой рассказ. В этом споре ни один из нас не будет в состоянии понять другого в полной мере, даже с учетом того, что мы обладали идентичным бременем и видели мир примерно одинаково со всеми его особенностями. Опыт все же получили кардинально отличающийся.

Когда я открыла дверь полностью, то обнаружила, что отцовский кабинет абсолютно пуст. Даже его свинцовое Эхо словно бы осело, обозначая, что хозяин ушел достаточно давно, не обновляя собственный след весьма продолжительное время, начиная от суток и заканчивая несколькими неделями.

Небольшое офисное помещение было обставлено весьма аскетично и отчасти напоминало декорации к нуарному детективному кино. Достаточно старый рабочий стол с ничем не примечательным, также не особо новым компьютером на нем. А вот шоколадного цвета кожаный стул с высокой спинкой, отставленный в сторону, ближе к плотно закрытым жалюзи окнам, был кажется куплен совсем недавно. С левой стороны от стола, находился весьма высокий шкаф, куда, судя по всему, убирали верхнюю одежду. С противоположной стороны еще один стол с графином для воды и электрическим чайником на нем, а рядом пробковая доска, похожая на школьную, с множеством разных фотографий или каких-то газетных вырезок. Ну прям как в настоящем кино. Все остальные стены были заставлены комодами с бумагами и различными папками неизвестного мне содержания. На рабочем же столе творился творческий хаос, абсолютный беспорядок с суматошно разбросанными по всей столешнице бумагами. И вроде ничего особо примечательного, но пробковая доска не могла не привлечь мое внимание, Эхо рядом виделось неровным, дерганым и беспокойным. Что-то очень тревожило моего отца в собранной там информации.

Я с опаской осмотрелась по сторонам, пытаясь обнаружить свидетелей моего задуманного неэтичного поступка. Но вокруг было совершенно пусто и ноги сами шагнули в кабинет. Ступать получалось осторожно, совершенно неосознанно, ведь чувствовала я себя некой преступницей. В принципе моей совести было достаточно и самого факта нарушения чьих бы то ни было, личных границ, не говоря уже о посещении чужого пространства без разрешения и даже без спроса. Но уж очень сильно меня манила эта доска, там было что-то важное, хмурое Эхо отца возле него темнело, стремясь переросли в настоящую грозовую тучу. Тело неминуемо вздрагивало от каждого шороха, случайного звука с улицы, голова вертелась в поиске мнимой опасности. Я походила на сплошной комок нервов, не представляя, чем буду оправдываться, если меня вдруг все-таки обнаружат.

Но вскоре все мои тревогу улетучились как по мановению волшебной палочки, стоило вниманию сосредоточиться на содержании пробковой доски. Там были… мне кажется даже сейчас я не могу с точностью описать то, что видела. Газетные вырезки, некрологи, отчеты судмедэкспертов? Даже вообразить себе не могу сколько всего там было и как это все поместилось на столь небольшую доску, начиная от официальных заявлений и документов, заканчивая слухами и конспирологическими теориями. В одно сплошное месиво смешались пропажа людей, случайные смерти и даже вполне себе умышленные убийства. И казалось бы, причем тут все это, но отец, судя по всему, смог обнаружить некую связь среди целого вороха различной информации, объединив в одно, не до конца понятное мне дело. Он точно видел здесь какую-то четкую связь, которую, лично мне, уловить не получалось. Но судя по Эхо, что становилось гуще, стоило подойти к доске с «уликами» в плотную, приобретая землистый вкус, отец был практически одержим происходящим. Вероятно, даже не спал, если судить по десятку пустых банок от энергетиков в переполненном мусорном ведре.

Я могла бы еще долго проторчать у доски, разбирая собранную там информацию, вчитываться в каждое слово, но сосредоточенность мою сбил настойчивый, но плохо различимый шепот где-то в недрах собственной черепной коробки. Конечно, как Видящий, с подобным феноменом я периодически сталкиваюсь, и за годы жизни с собственным даром, научилась, нечто подобное, хорошо игнорировать.

– Я знаю, что ты слышишь меня… – шепчущий, неизвестный голос, стал осмысленным и весьма настойчивым. Это был мягкий мужской голос, почти бархатный, с глубоким тембром, очень приятный на слух. Казалось, что тебя укутывают мягким и теплым одеялом в лютую морозную стужу и сажают рядом с камином, пока за окном воет снежная буря. Но это и не удивительно, каждый «Шепчущий», как я их называла, подстраивает свой голос под индивидуальные нужды своего собеседника, корректирует что и как говорить. Единственную тактику, которую я считаю эффективной в столкновении с Шепчущими, это полное игнорирование. Весьма театрально мне удается делать вид, что я тут не причем, я совершенно обычный человек и вообще, ничего не слышу и не замечаю.

Но вот настойчивости этого Шепчущего, стоило позавидовать, он не сдавался и даже после сотой попытки, дозваться до меня, отчего мой глаз практически начал нервно подергиваться. И уж точно, сосредоточиться на информации уже больше никак не получалось.

– Делай свой безразличный вид сколько угодно, меня ты не обманешь! – достаточно сердито или раздраженно, выдал он. Хотя я до конца и не знаю, можно ли его называть так и есть ли у Шепчущих вообще какая-либо гендерная идентичность. Скорее всего они умеют подстраиваться под вкусовые предпочтения собеседника, вероятно и меня голос с мужского на женский при необходимости, для усиления собственной привлекательности. Другого объяснения, почему каждый голос этих Шепчущих, всегда звучат для меня так приятно, несмотря на то, что отличаются они достаточно сильно друг от друга, я найти не могу. Саму природу этих созданий и что они из себя представляют, мне не совсем знакома. Чутье никогда не рассматривало иных вариантов, кроме как избегать их всеми возможными силами. Ничего хорошего, нашептать они не могли, служа олицетворением самой настоящей ловушки.

– Хорошо, я принимаю твои правила игры, – с явной досадой в голосе, выдал Шепчущий, похоже весьма раздраженный моим вопиющим поведением и на это я не смогла сдержать ползущие вверх уголки собственных губ. – Но сейчас тебе не меня опасаться нужно, а тех, кто направляется сюда. И у них абсолютно и точно, совершенно не добрые намерения.

Я невольно вздрогнула, почти уверенная в провокации в свою сторону, параллельно осознавая, что собеседник намеренно, голосом, выделил местоимения «тех» и «их», словно пытаясь донести до меня сверх имеющегося. Несмотря на сомнения, я все же невольно развернулась к выходу, внимательно вглядываясь в приоткрытую дверь, пытаясь найти подтверждения сказанному и чувствуя, как адреналин резко скакнул в крови.

– А твои намерения, значит, добрые? – уточнила я, напряженно зафиксировав глазами вход, все же поддаваясь ему, в надежде узнать больше.

– В моем ответе нет смысла, ты так или иначе не сможешь мне поверить, – сделал логичный вывод Шепчущий и был абсолютно прав, но и в таких, столь очевидных словах я не видела ничего кроме подвоха и изощренной попытки обмануть меня.

– Не думала, что когда-нибудь позволю себе попасть в ловушку логической задачки Смаллиана… Хотя тут сложнее, я не знаю кто ты в этой задаче, рыцарь или лжец.

– Сколько тебе лет? – с сомнением уточнил Шепчущий. – Ты же не первый день владеешь своими способностями… да ведь? Ну за отголосками ты следуешь как опытный пес ищейка. Или попросту забыла, что один из главных ваших талантов, это определение лжи?

Я и правда могла чувствовать ложь, дополняя картину рассматривая изменения в Эхо того или иного человека. Но на счет Шепчущих, мне попросту не хватало знаний, и насколько они способны игнорировать таланты Видящих, я тоже не знала. Но действительно никакой лжи я от этого бесформенного голоса не чувствовала. Хотя и как выглядит эта ложь, я тоже не в курсе, может быть обман с их стороны, не то же самое… Иногда мне сложно было объяснить все даже для самой себя. Наиболее точно я бы описало это, как вдруг всплывшее знание, но так оно происходит с обычными людьми. Все дело в эмоциональном отклике, которые могут считывать такие как я, но вот у таких как он, с эмоциями все сложно. Иногда у меня складывалось впечатление, что подобный механизм, не совсем то, что требуется Шепчущим для адаптации, как это происходит у людей, но я более чем могу ошибаться.

– В твоем случае, мое доверие, мне будет слишком дорого стоить… – я все еще отрицала любые возможности нашего взаимодействия, хмуро вглядываясь в проем двери, ожидая, что вот-вот туда кто-то войдет. И хотя этого пока так и не произошло, я была практически уверен, что подобное лишь вопрос времени и самого ближайшего.

– Знаешь ли, ты тоже для меня кот в мешке! – явно возмутился Шепчущий, почти оскорбленно. – После того, что именно собирался сделать местный твой собрат по дару, я уже и не знаю, что ждать от тебя!

– И все равно предупреждаешь об опасности? – мой голос буквально сочился запредельным уровнем сомнения.

– Я не лишен чувства здравого смысла и мне неприятно, что ты считаешь меня априори злом, просто потому что я отличаюсь от мира, в котором ты привыкла существовать, – на колкость он ответил идентичной колкостью, словно подстраиваясь под меня и мой стиль общения.

– Значит тот, кто здесь работал, тоже Видящий? – я была практически уверена, что это так. Подобное казалось максимально логичным. Тогда я ошибочно верила, что мое бремя имеет родственную наследственность, и раз уж материнская линия была к этому не причастна, оставалась отцовская. В таком случае действия моей мамы и бабушки, становились более понятными, даже отсутствие отца в моей жизни обретало смысл. Попытка избежать опасности. Способности не работают в одну сторону, если ты видишь нечто из иного мира, оно точно так же видит тебя в ответ.

– Если под Видящими ты имеешь в виду таких, как ты? То да, он Видящий.

– Так какая тебе выгода от всего этого?

В ответ он презрительно фыркнул, то ли от очевидности моих слов, то ли от того, что я сразу раскусила его. Но факты были на лицо, тут даже детективом не нужно быть, альтруизм не самая сильная сторона Шепчущих и им подобным.

– Я не смогу соврать, выгода есть, без сомнений. Просто оказаться в руках ваших, мне кажется более благоприятной перспективой, чем попасть к Ним.

– К ним? А имена у них есть? Кто это они? – в недоумении я начала задавать сразу кучу вопросов, но меня прервали достаточно резко и к сожалению, совершенно не ответами.

– Они уже почти здесь! Прячься немедленно! – его обеспокоенный голос врезался в меня как крупный случайный прохожий, заставив мурашкам неприятно пробежаться по моей коже, поднимая волосы на затылке дыбом. Он не врал, почти следом после его слов, враждебное Эхо сквозняком потянулось через приоткрытую щель двери. Темно фиолетовое, насыщенное и колкое, оно раздраженно дергалось, словно нервная линия высокого пульса и готова была проткнуть насквозь, разорвать на куски.

Я нервно отступила на шаг, беспорядочно начала осматривать небольшой кабинет в поисках места, где можно было бы спрятаться, но паника не позволяла соображать достаточно здраво.

– Прыгай в шкаф! – скомандовал Шепчущий. – Там должно быть свободно, но возьми меня с собой, пожалуйста.

Я быстро выцепила шкаф глазами, но помедлила, не зная, что делать непосредственно со своим новым незримым знакомым, его физическая форма должна быть неподалеку и представлять совершенно все, что угодно. Но больше всего меня съедали сомнения в необходимости брать с собой кого-то из Шепчущих. Я в один большой шаг преодолела расстояние до шкафа, проигнорировав слова голоса в пустоте и распахнула дверцы, но с сомнением помедлила вновь.

– Не оставляй меня, пожалуйста! – взмолился Шепчущий, – Я не хочу знать, что будет, если Они найдут мое вместилище. Мне правда, очень нужна твоя помощь.

Он предусмотрительно давил на самое важное для меня, сугубо личное, что не позволило мне пойти против собственной совести. Я развернулась, быстро окидывая взглядом помещение офиса, пытаясь убедить себя, что ни на какие уговоры я не купилась, а нужен мне этот Шепчущий, лишь для того, чтобы получить больше информации.

– Где мне тебя найти и как я тебя узнаю? – уточнила я не имея ни малейшего понятия как выглядит мой новый незримый знакомый и от этого нервничая сильнее, практически выдавая себя легкой дрожью в голосе.

– У Аколита в первом ящике рабочего стола есть тайник, – скороговоркой поспешно затараторил голос, кажется нервничая не меньше меня самой. – Если ты выдвинешь ящик до середины и закроешь, а потом повторишь, с третьего раза откроется второе дно. Мое Вместилище находится там, выглядит как кулон маятник желтого цвета. Прошу, поторопись.

И я поторопилась, следуя четким инструкциям Шепчущего, быстро смогла обнаружить тайник отца, где помимо заначки денег, скрученной в рулон и перевязанную резинкой, каких-то писем и еще документов, и правда лежал кулон маятник с красивым, переливающимся агатом золотого цвета. Я выхватила его и достаточно шумно захлопнула ящик обратно, кажется успев запрыгнуть в шкаф, в самый последний момент, устроившись не очень удобно и замерев, словно крольчонок, спрятавшийся в траве от стаи хищников.

– Можешь занять положение поудобнее, их присутствие скорее всего затянется, – заговорил Шепчущий, как-то уж больно по-человечески понизив тон собственного голоса, словно его могут услышать и обнаружить. – Я заглушу твое присутствие, они не узнают, что ты здесь.

– И ты можешь это сделать? – шепотом уточнила я, все же усаживаясь так как хочется, снимая сильное напряжение с ног и суставов, в этот раз слепо доверяя его словам.

– Да, это входит в спектр моих способностей, – почти хвастаясь выдал он.

– Очень удобно, если конечно, Они не решат поискать в шкафу.

– Не решат. Они уже обыскивали здесь все и раз пришли повторно, то уже точно знают, что и где искать.

Я слышала шум, негромкие и не совсем ясные разговоры нескольких человек, видела проникающее сквозь щели дверец шкафа беспокойное и весьма агрессивное Эхо. Кажется, судя по звукам, незнакомцы весьма настойчиво и даже раздраженно, вытряхивали отцовский рабочий стол.

– Но что Они ищут? – уточнила я, уже начиная догадываться в чем дело, в принципе ответ был достаточно очевиден, но я хотела услышать его непосредственно у Шепчущего, вероятно проверяя его в очередной раз.

– Меня… – не очень уверенно выдал голос, кажется слегка дрогнув.

– И почему же?

– Если честно, я не знаю… Как личность я осознал себя недавно и понимаю, что отличаюсь от других таких же, как и я…, но эти… кто бы они ни были, давно пытаются прибрать меня к своим рукам. И я не знаю зачем.

В ответ я лишь я вздохнула, все больше приходя к мысли, что мне совершенно не врут и правда нуждаются в помощи. Как правило это не заканчивается ничем хорошим, но в отношении Шепчущих и ему подобным, проклятье может и не работать.

Мне катастрофически не хватало времени все как следует обдумать, от того в голове была сплошная мешанина из целого вороха беспорядочных мыслей, что так и стремились свести меня с ума. Отчаянно хотелось закрыться от этого, но все было бесполезно. В какой-то момент я поняла, что вокруг воцарилась абсолютная тишина, а значит неизвестные покинули кабинет. И раз то, что они искали, было зажато в моей ладони, ушли они ни солоно хлебавши.

– Все, они отошли достаточно далеко, можно выбираться, – подтверждая мои подозрения, произнес Шепчущий. – Кажется настаивать не стали, видимо у них появились иные дела или распоряжения, и чуть поважнее нынешних.

Но несмотря на его заверения, я приоткрыла дверцы шкафа очень медленно и осторожно, выглядывая в пустующий кабинет постепенно, убеждаясь в том, что меня нигде не обманули. Но Шепчущий был прав, в кабинете кроме меня никого больше не было. Рабочий стол оказался вытряхнут как следует, его не забыли и поломать второпях, а доску с уликами разорили в пух и прах, словно в отместку от собственной неудачи.

– Они пришли сюда так вальяжно… – проходя и осматривая отломанные деревянные части стола и разбросанные вырезки газет, заговорила я, все еще крепко сжимая вместилище Шепчущего, словно боясь отпустить. – Никто не боялся, что мой отец будет здесь? Разгар же рабочего дня.

– Постой, постой! – вклинился голос настойчиво и кожей я ощутила легкую вибрацию от кулона маятника, точнее даже от золотистого агата. – Аколит твой отец что ли?

– Ой, – театрально ахнула я. – Я забыла сказать, да?

– Знаешь, в наших с тобой отношениях это я стою в невыгодной позиции! – возмутился Шепчущий, да так натурально и искренне, словно мы уже успели стать лучшими друзьями за столь короткий промежуток времени. – Ты можешь обмануть меня, а я тебя нет.

– Во-первых, я просто не сказала, что Аколит мой отец, а не обманывала тебя. Во-вторых, я сама недавно об этом узнала. В-третьих, у нас нет никаких отношений и не будет, я предпочитаю не связываться с Шепчущими.

– Твоя позиция ясна мне, и недоверие более чем понятно, – голос зазвучал с сознанием дела, как у карикатурного продавца успешного успеха, готового на все, чтобы обвести своего слушателя вокруг собственного пальца. – Но мы с тобой в одинаковом положении, хочешь ты признавать этого или нет.

– Ну я хотя бы могу передвигаться самостоятельно, – я невольно его поддела, потому как правда заколола мне глаза.

– Да, мы в одинаковой позиции в вопросе доверия, но во всем остальном мое положение хуже некуда, – признался Шепчущий с явной досадой в голосе, его эмоции казались живыми, а слова искренними. – Поэтому я откровенно прошу твоей помощи, не оставляй меня здесь, тогда Они точно найдут мое вместилище. Хотя бы спрячь меня в надежное место, если конечно готова пойти на сделку с совестью, ведь тогда неизвестно, когда меня сможет обнаружить хоть кто-то, а значит не ровен час, что в полном одиночестве я сойду с ума.

– Это называется манипуляция! – возмутилась я, чувствуя, что все больше поддаюсь его словам и на самом деле совершенно не знаю, что делать с этим Шепчущим, каждый вариант казался ужаснее предыдущего. Я почувствовала себя в тупике… нет, гораздо хуже, в самой настоящей ловушке.

– Это называется констатация фактов… и немного манипуляций, правда, – его шутливый тон должен был успокаивать и разряжать обстановку, но действовал диаметрально противоположно на меня. – Но что бы ты делала, окажись на моем месте? Я просто пытаюсь выжить и как ты уже могла заметить, при этом стараюсь никому не навредить. Нельзя же все видеть в черно белых тонах, это же ужасно не адаптивно, не везде есть подвох.

– Я не знаю… – сдавалась я все сильнее, но продолжала сопротивляться путам, словно рыбка, угодившая в рыболовные сети и не способна из них выбраться ни при каких условиях.

– Тогда хотя бы просто выслушай меня, это касается твоего отца…

Я молча закивала, давая свое немое согласие, не в состоянии озвучить его из-за чувства собственной неуверенности и до конца не зная, увидит ли меня Шепчущий в привычном смысле этого слова.

– Твой отец ушел примерно несколько дней тому назад… может больше, а может меньше, я иногда теряюсь с ощущением времени… – расценив мой жест правильно, заговорил Шепчущий. – Это очень не похоже на Аколита. Он непременно бывал в своем офисе каждый день. А тут объявились эти неизвестные, в поисках меня или моего вместилища, и сразу после он пропал.

– Пропал? – я встрепенулась, явно неготовая к такому повороту событий.

– Как в воду канул…

–Д умаешь эти незнакомцы могли похитить его?

– Ничего точно не могу утверждать, это лишь мои предположения…, но вряд ли он вдруг решил отправиться в отпуск на другой конец страны, ни разу не упомянув об этом. И с учетом происходящих событий и дела, которое он расследовал, подобный расклад кажется мне маловероятным.

Я открыла ладонь и внимательно глянула на вместилище Шепчущего, словно желая смотреть в глаза своему собеседнику, в надежде подтвердить лжет тот или нет.

– Это то, что выставлено на доске, связанное с пропажей людей и вероятно некими ритуальными убийствами? – сообщила я тот минимум, который успела подчеркнуть из всего собранного там.

– Да, оно самое, Аколит был очень увлечен этим делом уже несколько месяцев к ряду, иногда даже ночевал в кабинете. Вроде как полиция не желала объединять дела воедино, и он пытался этого добиться всеми силами, мало спал в результате. Поэтому, подозреваю, его исчезновение не могло произойти по собственному желанию.

– Что ты еще знаешь про это дело?

– Не так много… на самом деле. Знаю, что я попался ему в ходе расследования и что те, кто приходил, связаны как-то со всем этим. Ты и сама, наверное, почуяла, что мотивы Их далеко не добрые.

Я опять закивала, подтверждая его слова, Их Эхо было не просто агрессивным, оно было настроено на уничтожение любого препятствия, коим могла стать и я сама.

– Здесь был кто-то еще, кроме тех, кто приходил сегодня? Родственники, полиция?

– Нет, никто не приходил, да и Они заявлялись всего пару раз.

– Значит моего отца никто не ищет и скорее всего даже не подозревают о его пропаже…, а может даже похищении.

Внутри меня что-то подрагивало, нервно и крайне тревожно, я попала в самую худшую ситуацию, о которой даже представить не могла. Единственное, что я боялась сегодня утром, это встретиться с отцом и оказаться брошенной им же повторно. Узнать, что как я была ему не нужна, так и осталась не нужна, столкнуться с равнодушием с его стороны или даже презрением, но это максимум. Сейчас же оказывается, что мой отец был похищен неизвестными, весьма агрессивными ребятами, которые и вовсе могут угрожать его жизни. И никто кроме меня и Шепчущего, не способного передвигаться без чьей либо помощи и явно имеющего собственные мотивы, не знают об этом. Что мне делать в такой ситуации, я не имела ни малейшего понятия.

– Хочешь обратиться в полицию? – задал достаточно резонный вопрос Шепчущий, и я почти моментально отрицательно замотала головой.

– Не выйдет… Официально я никто Аколиту Макглафлину, да и мы не виделись ни разу, боюсь попытка обратиться в полицию будет совершенно бесполезной. В лучшем случае меня просто выгонят, не найдя оснований для его поисков, три дня же не прошло. В худшем, по моей наводке придут сюда, увидят бардак и закроют меня до выяснения обстоятельств, а может и причастной еще сделают, для повышения раскрываемости или что у них там.

– И что собираешься делать? Подозреваю твоему отцу может грозить реальная и достаточно скорая опасность…

– Кажется на этот счет у меня нет выбора… – внутри меня, на краткий миг, дрогнуло странное чувство, которое приходит крайне редко, появляясь лишь в моменты опасности или при участи в тех или иных соревнованиях в самые важные моменты. Самая настоящая решимость, что была редким гостем и иногда казалось чужеродной, не совсем доступной мне и тем не менее, сейчас крайне важной, словно знак свыше. Даже если и потухла почти моментально, гонимая страхом. Выбрать что делать, казалось таким сложным, что хотелось просто сбежать и спрятаться, но я не могла. – По крайней мере меня не устраивают варианты где потом моя же собственная совесть сожрет меня заживо со всеми потрохами.

– Значит будешь искать его?

– Да… иронично даже, что я буду расследовать похищение детектива, – тяжело вздохнула я, с досадой осматривая разоренную доску с уликами, если бы заранее знала, что подобное могло случится, непременно сфотографировала бы ее. – Хотя у меня нет никакого опыта в этом деле. Понять бы с чего начинать… Если бы знать с кем мы имеем дело… может стоит обыскать кабинет или компьютер, он должен был вести заметки своего дела.

– А он и вел! – с энтузиазмом вклинился Шепчущий, будто бы готовый помочь всем чем может. – У него был… что-то типа дневника или личного журнала. Аколит систематизировал получаемую информацию по делу и записывал туда. Целыми ночами занимался этим, очень кропотливо.

– И ты знаешь, где он его держал?

– Скорее уж прятал, вероятно подозревая, что подобное могло произойти когда ни будь. И прятал он свой журнал не здесь.

– И что ты хочешь за эту информацию?

Я была уверена, что заплатить чем-то придется и молчание, повисшее между нами сразу после моего вопроса, подтверждало догадки. Может быть я вновь оскорбила или обидела его, но лучше сразу поставить все точки над ё.

– Конечно не буду отрицать, что мне ничего не нужно… – выдал Шепчущий, с досадой захрипев. – Я уже обговорил, все что мне требуется. Просто не оставляй меня здесь и держи рядом с собой до тех пор, пока мы не найдем Аколита, и ты не вернёшь меня ему. Я знаю где спрятан журнал, адрес и местонахождение тайника. К тому же, как ты уже могла заметить, я могу предупреждать об опасности. Если открылась настоящая охота, то мои навыки тебе точно пригодятся. Я могу помочь, так что используй меня… просто давай используем друг друга, как собирался сделать твой отец.

– Вижу ты не в восторге от Аколита, почему?

– Потому что он собирался сделать меня приманкой в какой-то сделке с Ними, но что-то пошло не так…

– И не смотря на это, ты хочешь, чтобы я передала тебя обратно в его руки?

– Такой исход лучше, чем оказаться в полной неизвестности, агрессивно настроенных людей, от которых неизвестно что ожидать. Мне тоже, знаешь ли, бывает страшно.

– И это все мотивы? Или у тебя на уме использовать меня еще как-то по-другому?

Опять недолгое молчание в ответ, кажется я явно раскусила его, интуиция никогда меня не подводила еще.

– Нет… Мне нужна возможность…

– Возможность? – непонимающе уточнила я, ожидая объяснений и без них и шагу бы больше не сделала, Шепчущий должен был понимать это.

– Я в полной мере осознаю, что сильно отличаюсь от таких же, как и я… Со мной что-то не так и вероятно, этот факт и стал причиной интереса неизвестных. Так что у меня, помимо желания не попасть к ним в руки, есть две цели, возможность осуществить которых, мне дашь ты. Первое я хочу понять смысл их миссии, зачем я им нужен. Второе, у них могут быть ответы на самый животрепещущий для меня вопрос – что я такое.

Я зажмурила глаза, пытаясь обработать полученную информацию и отчаянно отмахнутся от сравнения Шепчущего с собой. Казалось, что он, равно как и я, не имея устойчивой почвы под ногами, искал собственного создателя. У нас были разные цели, но путь к ним пролегал по одной дороге. Мне не нравится его слово «использовать», все-таки я предпочла бы помочь друг другу. Но видимо, осознавшее себя недавно сознание, не знает, что это такое и как быть по-другому, пытаясь доказать собственную полезность.

– И как ты намереваешься выяснить это?

– У меня есть подозрения, что ответы на мои вопросы содержатся примерно в том же месте, где они и удерживают твоего отца. Фактически тебе просто меня нужно доставить туда.

– Хорошо! – после недолгой паузы, окончательно сдалась я, под напором его аргументов. Шепчущий казался искренним, сразу раскрыл все свои мотивы и ничего плохого я в них не видела. Меня без сомнения беспокоило, что общая картина складывалась слишком гладко, я имею в виду, что мне не было к чему придраться в его словах. Но не во мне ли, ищущей всегда и везде подвох, была проблема? В нашем дуэте лишь я заведомо негативно относилась к Шепчущим с пренебрежением, заведомо ожидая исключительного плохого. Ранее, мне сообщало чутье о необходимости держаться от таких подальше, сейчас же, оно молчало, но тревога меньше не становилось. Теперь мне начинало казаться, что я путаюсь в собственных чувствах. Ведь основная тревога могла возникнуть из-за похищения отца, быстро распространившийся на другие аспекты моей жизни.

Взять с собой Шепчущего казалось очевидным решением, и по тем причинам, которые он назвал сам и потому, что Аколит явно непросто так его прятал. Пожалуй, в таком случае, лучше уберечь его от чужих посягательств и передать уже непосредственно в руки отца, как он сам и предлагал ранее.

– Отлично! – голос его просиял радостью. – Тогда заключим контракт?

Я не сразу распознала не естественный тон его голоса, на секунду уколовшись самым настоящим ужасом, а после, уже отойдя от микро шока, поспешила ответить в той же манере.

– А знаешь, план спрятать тебя понадежнее кажется вариантом получше. Думаю, идеальнее всего будет смыть тебя в унитаз! Там точно никогда тебя не найдут.

– Постой! – взмолился Шепчущий, посмеиваясь бархатно, но явно со смесью испуга, до конца не понимая шучу ли я в ответ или все-таки серьезна. – Я же пошутил!

– Это была плохая шутка!

– Извини… больше не буду так шутить.

Так и началось наше, отчасти вынужденное, но весьма плодотворное сотрудничество. А ранее в своей жизни, я подобного и представить не могла. Предложи мне хоть несколько дней назад стать компаньоном Шепчущего, я бы рассмеялась в лицо, повертела пальцем у виска и сбежала в следующий миг. Жизнь и правда весьма непредсказуемая штука.

Глава 3

Решение ехать в дачный дом отца, мы уже приняли коллегиально, удивительно быстро сработавшись в единую команду. И то ли я так отчаянно хваталась за возможность наконец то посотрудничать с кем-то, то ли Шепчущий очень умело подстраивался под мои нужды. Неожиданно я достаточно быстро приспособилась к вдруг пропавшей тишине и спокойствию, мой компаньон оказался тем еще болтуном, но это очень удачно снижало мою весьма высокую тревогу. Чаще всего он просто, кажется даже весьма искренне, восторгался миром людей и вещами, которые были придуманы нами для удобства в повседневной жизни.

Шепчущий долго удивлялся моему месту жительства на колесах, признавшись, что подобное видел впервые, и это было предсказуемо, он лишь недавно начал познавать мир, хотя и обладал базовыми знаниями, которые берутся буквально неизвестно откуда. На сколько я поняла, это примерно похожий механизм, который дает мне возможность понять лгут передо мной или нет. «Знание», так я это называю, совокупность хорошего чутья, развитой интуиции и острого внимания, а может даже сверх этого. В некоторых вещах ты попросту уверен, словно знаешь наверняка, как будто бы ранее уже сталкивался с этим, но успел позабыть.

Загородный дом отца встретил нас холодно, в опускающихся сумерках показался каким-то зловещим и совершенно не живым, а отсутствие какого-либо источника света в бликующих окнах, оповестил об пропаже хозяев. Во мне сохранялась некая надежда, что отец мог просто спрятаться здесь, это явно на много лучше похищения, но надежда эта, таяла на глазах, стоило глянуть на очевидно покинутое дачное строение.

– Ты бывал здесь? – уточнила я у своего компаньона, приосанившись. Пустующий дом казался мне зловещим и даже опасным. Где-то внутри нарастало то самое около паническое ощущение, что заставляет меня бежать из места собственного проживания каждый раз. Ни при каких обстоятельствах я не хотела бы задержаться здесь, так что план прост, забрать дневник и отъехать подальше, дабы спокойно поужинать и заночевать.

– Да, – без раздумий ответил Шепчущий. – Аколит предпочитал носить меня с собой, считая, что так будет безопаснее. Он собирался связаться с другими Видящими, но перед этим хотел собрать больше информации о деле. И судя по всему разработал некий план, в котором мне суждено было стать приманкой. Но как мы уже знаем, что-то пошло не так и его похитили.

– Но как ты угодил в тайник рабочего стола в детективном агентстве, если уж он всегда брал тебя с собой?

–Не могу сказать… вероятно интерес тех ребят оказался для него более обременительным, чем он рассчитывал. А может он и предугадал собственное похищение или иной подобный исход. Судя по всему, для Них, цель однозначно оправдывает средства.

– А для тебя? – вдруг сорвалось с моих губ, как будто бы даже против собственной воли.

– Что? – уточнил Шепчущий, словно до конца не понимая вопроса или играя «на публику», ведь голос его однозначно просел.

– Для тебя цель оправдывает средства?

И между нами повисла тишина, до конца мне не совсем понятная. И то ли он желал оставить свой ответ при себе, то ли все эти инфернальные создания в принципе не способны к моральным дилеммам, а может попросту не питают тяги к философским рассуждениям. В моей голове, среди прочей информации, существовало некое знание, о том, что все те, кто перестал быть частью реального мира, более не способны к развитию и познанию. Ведь чем и отличается человек, так это превосходными навыками к изменениям, пока мы можем двигаться вперед, учиться, развиваться, меняться, мы продолжаем жить. Они же заложники собственной стагнации, не имеющие возможности хоть как-то ее преодолеть, от того и испытывающие столь жгучий и неутолимый голод, в первую очередь к человеческой жизни и эмоциям, которые они теперь могут лишь имитировать. Наверное, поэтому доверие, моему новому спутнику, практически не было. И примерно поэтому я периодически, неосознанно, пыталась его обидеть, испытывая лишь запоздалое чувство раскаяния. Для меня же его ответ не особо требовался и был весьма очевиден, но вот на сколько я ошибаюсь, мне придется выяснить позже.

Так и не дождавшись, что скажет мой собеседник, я шагнула за простенькую калитку дачного дома отца, окунаясь в еще более гулкую, кажется даже зловещую, тишину. Рассматривая бликующие окна, без особого энтузиазма, прошла к входной двери. Но взойдя не небольшое крыльцо, невольно остановилась, стоило взгляду моему наткнуться на подвесной диванчик или скамью, похожую на садовые качели, хотя пространства для раскачивания здесь практически не было. Рядом, на внешнем подоконнике притаилась зажигалка и почти полная жженых окурков, пепельница, превратив этот уютный уголок в гиблое место для курения. Кажется, совершенно некому напоминать отцу о пагубном вреде курения, что оставило свой отпечаток даже, на белой когда-то, древесине скамейки. Черная смола въелась в рельеф навечно, как и мерзкий запах.

Я часто предавалась фантазиям о счастливой жизни обычного ребенка, не родившегося Видящим. Иногда это было на уровне самого настоящего навязчивого состояния и мыслей. Не обладай ни я, ни отец, этим проклятым даром, а точнее уж сказать, бременем, то возможно вместо одинокой и весьма печальной пепельницы, были бы высажены прекрасные цветы. А жесткая скамейка непременно оказалась бы накрыта мягким пледом. Отличное место для всевозможных посиделок с семьей, где мама бы укачивала меня на руках, пока отец рассказывал очередную очень приукрашенную историю со своей работы, а бабушка бы занималась любимым хобби – вязанием. Отличное место для встреч с друзьями, где можно обсудить последние события в школе. Отличное место для сбора спортивной команды, чтобы обмозговать следующую стратегию. Отличное место, чтобы попрощаться с возлюбленным после свидания, когда он предложил проводить тебя до дома и поцеловать его украдкой, пока отец не видит. Отличное место, чтобы распечатать письмо о зачислении в училище, сообщить об удачном собеседовании, получить предложение руки и сердца.

– Эй, – дозвался до меня голос Шепчущего, буквально вытаскивая из самого настоящего болота нереальных иллюзий. – Ты чего замерла? Все в порядке?

Мне казалось, что сейчас я непременно расплачусь от накативших эмоций, что вызвали эти не существующие и совершенно несбыточные образы. Но глаза мои так и остались сухими, кажется все, что во мне было, я потратила на оплакивание бабушки.

– Да… – ответила я не совсем уверенно, совершенно просевшим, каким-то не своим голосом. – В доме кто-то есть?

– Никого, – почти сразу ответил голос, хотя я и сама не видела свежего Эхо здесь. Но отцовского следа я в принципе не особо ощущала и либо его Эхо тут достаточно сильно преобразилось, что даже узнать было невозможно, либо оно потонуло в чужих, я бы даже сказала, многократных отголосках, как их назвал Шепчущий. – Можно смело идти.

– Как скучно, ни засад тебе, ни ловушек, – зафыркала я в шутку, пытаясь в первую очередь себя отвлечь от неприятных мыслей.

Я осмотрела тяжелую входную дверь, раздумывая о том, как же попасть внутрь. До этого момента я даже не особо задумывалась о таком, будучи уверенная в успехе, слишком легко купившись на слова Шепчущего и поддавшись его уговорам. Внутри меня так и вскипело раздражение, в основном на саму себя. Больше всего мне было непонятно, почему мое чутье, что много раз спасало меня из той или иной ситуации, сейчас было как никогда молчаливым и более, чем спокойным. Никак не удавалось признать, что мой новый компаньон мог оказаться правым в отношении меня и непосредственно в моем исключительно негативном спектре видения каких бы то ни было вещей.

– Как нам попасть внутрь? Ты знаешь, где Аколит прятал запасной ключ? Уж сомневаюсь, что под ковриком… – выдавила из себя я, пытаясь унять накатившее раздражения, невольно кривя дерганной улыбкой.

– Могу и сказать конечно… Меня не просили хранить чьи бы то ни было тайны, да и привилегий никаких не обещали за молчание. Но ключ тебе не сильно нужен, дверь плотно прикрыта конечно, но не заперта.

– Значит и сюда Они заходили?

– По-видимому да, – хмыкнул Шепчущий. – Не знаю собираются ли они вернутся, раз их поиски в офисе не увенчались успехом, но я слежу за периметром и предупрежу если что, поэтому сосредоточься на поиске журнала.

Ну вот опять, это так непривычно, я оглянуться не успела, а мне за шиворот поспешили и советов напихать и начать приказы отдавать. Но я продолжала молчать, проверяя на сколько далеко мой компаньон готов будет зайти в этом вопросе. Опять же, все упиралось в совершенно отсутствующее доверие между нами, не способное взраститься на голой почве заведомо предвзятого отношения.

Стоило мне потянуть весьма тяжелую входную дверь на себя, как та легко поддалась, неприятно заскрипев. В нос почти сразу ударила смесь достаточно противных запахов, сырости, затхлости, гари и чего-то тошнотворно сладкого, словно переспелого и уже гниющего фрукта. А взору открылась не самая приятная, я бы даже сказала, весьма печальная картина. Внутри небольшой гостиной, совмещенной с кухней, все буквально было перевернуто вверх дном и напоминало скорее уж дом после стихийного бедствия. Каждый комод систематически вытряхнули, в том числе и стеллажи на кухне, где пол, с которого кое-где повыдергивали деревянные доски, оказался усыпан осколками разбившейся стеклянной и керамической посуды, вперемешку с иной кухонной утварью. Стулья перевернуты, а картины сняты со стен, даже комнатные растения были разорены, а подушки выпотрошены. Местами обои оказались оборваны и даже обивку, перевернутого на бок дивана, не постеснялись порезать, вероятно проверяя его тем самым, на наличие какого-либо тайника. В этом доме обшарили и обыскали каждый сантиметр, не жалея ни своих сил, ни чужого имущества.

Сейчас я уже и не могу до конца понять, что конкретно привлекло мой взгляд, отчего я направилась вглубь комнаты, к месту за диваном. Вышагивала медленно, морщась от неприятного звука хрустящих под ногами осколков стекла и керамики, которые злоумышленники успели растащить из кухни по всей гостиной. И так мелкие куски дробились на еще более мелкое крошево, практически превращаясь в колющий песок. Издалека я заметила неподвижно лежащие ноги на полу за диваном и дрогнула, размер ноги большой, да и судя по обувке, это точно был мужчина. Ничего не говоря и очень боясь спросить у Шепчущего, я двигалась дальше, открывая взору все больше. Сердце неминуемо ускорило ритм, глухо ударяясь о ребра.

Если честно, я до сих пор не совсем могу описать то, что увидела тогда, перепугавшись, кажется до смерти. Память надежно запечатлела некоторые моменты, которые сейчас кажутся мне чересчур яркими и искаженными, практически нереальными, словно это было исключительно плодом моего воображения.

За время учебы и достаточно скудной практики, мне довелось не раз видеть мертвых людей и то, что этот мужчина был однозначно мертв, я поняла сразу. Судя по скрюченным пальцам рук, трупное окоченение все еще сохранялось, то есть смерть наступила как минимум несколько часов назад, как максимум пару суток. Похоже этот тошнотворный запах исходил от него, так как разложение начало свой медленный и разрушительный ход, хотя и не успело еще разыграться вовсю. Самое страшное из всего того, что мне удалось увидеть тогда, это выжженная до провала вовнутрь, грудная клетка и застывшая гримаса ужаса на обескровленным лице. Я и представить себе не могла, что в состоянии вызвать подобную устрашающую смерть. Словно бы сердце несчастного загорелось, выжигая плоть и кости до почерневших углей, изнутри. На лицо мужчина, ближе к среднему возрасту, был мне совершенно не знаком. Но мысли страшили, ведь вывод казался очевидным и однозначным, своего отца я тоже никогда не видела и как он выглядит не знаю. А истинное Эхо умершего было невозможно прочесть, беспорядочные вихри красных и лиловых оттенков, напоминающие целые заросли колючего шиповника, перебили все, что было до этого, настолько ему было страшно перед смертью.

– Кажется умер несколько дней назад… – выдала я сдавленно, не в силах оторвать взгляда от столь страшного зрелища, но при этом не в состоянии все до конца осмыслить и обработать эту информацию. – Когда ты говорил отец перестал появляться в офисе?

Мой голос неминуемо надломился, выдавая мое состояние и эмоции с потрохами.

– Хей, – голос Шепчущего наполнился сочувствием, заговорил еще более бархатно и мягко, пытаясь успокоить. – Не переживай, это не Аколит…

– Ты уверен?! – резко перебила собеседника я, чувствуя словно получила незримую ментальную пощечину. – Это точно?

– Абсолютно и точно, – уверенно подтвердил он. – Я знаю, как выглядит Аколит, достаточно много времени с ним провел. Тем более, у него совершенно иная энергетика.

Словами не описать как меня отпустило в тот момент, кажется даже дышать стало легче, несмотря на специфический запах. В какой-то момент мне показалось, что я снова расплачусь или даже упаду, ноги ощущались какими-то чрезмерно слабыми, поэтому пришлось экстренно брать себя в руки. Не хотелось показывать собственные уязвимые стороны Шепчущему.

– Это хорошо… – я замялась, почти моментально сообразив, как прозвучали мои слова вне определенного контекста, мне вдруг стало стыдно перед этим несчастным мертвым человеком, который покинул наш мир слишком жестоким способом. – В смысле это все вообще не хорошо! Но в таком случае, отец может быть еще жив.

– Он скорее всего жив, – вторил Шепчущий. – Жив пока имеет информацию.

– Раз по какой-то причине им нужен ты, имеет смысл оставлять в живых того, у кого ты находился в последнее время, – сделала логичный вывод я, раздумывая над словами собеседника.

– Еще одна причина взять меня с собой и не оставлять где-то, – лаконично выдал Шепчущий, стараясь лишний раз подтвердить свою полезность. В этом вопросе он начинал казаться ребенком, которого никогда не любили и не ценили в детстве и теперь его выживание напрямую зависит от нужности. Скорее всего в этом отношении, в том числе виноват отец, за что я даже вдруг ощутила явный укол совести. – Если я попаду к ним в руки, скорее всего Аколит будет больше им не нужен.

И я неохотно кивнула на его слова, трудно было не согласиться, хоть и звучало это неприятно, а для меня и еще достаточно опасно и обременительно. Где-то на задворках сознания, я прекрасно понимала, что недооцениваю происходящее вокруг и что угрозу оно несет достаточно существенную.

– Умер он странно…

– Да, кажется я уже видел такие смерти… – задумчиво сообщил Шепчущий, отдаваясь легкой вибрацией на моей шее, где теперь и хранился. – Не могу сказать точно, но вроде как, подобные смерти, в том числе, фигурировали в деле, которое расследовал Аколит.

– Прям признак того, что мы идем по верному следу… не бывает же таких совпадений.

– Я чувствую… – Шепчущий не сразу продолжил говорить, то ли не зная, что сказать, то ли не зная, как. Казалось он подбирает верные слова, или же, не желает выдавать всю информацию. – Я чувствую чужое влияние…

– Это как? – уточнила я, явно не совсем понимая, о чем идет речь, но смекнув, что «влияние» имеет облик скорее слова нарицательного, мне требовалось уточнение. – Ему помогли умереть?

– Однозначно, причем не совсем естественным путем. Тут постарался кто-то из таких как я. Но влияние его словно… Я не знаю какие слова подобрать правильно…прошло обработку? Искажено… как-то так. Словно между этой силой и его владельцем есть еще препятствие, как медицинская маска. Слова слышишь, но звучат они тихо и глухо.

– Не уверена, что поняла тебя… – честно призналась я, но судя по всему не совсем понял и сам Шепчущий. Похоже нам обоим не хватало знаний.

– Дом однозначно обыскали, – сменил тему компаньон, нарушая повисшую тишину. – Но я почти уверен, что журнал найти не смогли, он хорошо спрятан.

– Тогда говори куда идти, проверим лично.

– Спальня и ванная комната на втором этаже, следуй туда.

Я быстро отыскала лестницу, разделяющую гостиную и кухню, и не теряя времени, направилась на второй этаж, ведь злоумышленники могли вернутся в любое время. Вряд ли они прекратят свои попытки, пока не получат желаемого.

Дом был не новым, и половицы со ступеньками как следует скрипели под моим весом, от чего я практически каждый раз непроизвольно вздрагивала. Я не привыкла к такому, это место жительства казалось живым, дышащим существом, реагирующим на любое твое движение. Разоренное, оно словно стенало и плакало о собственной незавидной и нелегкой судьбе, а я совсем ничем не могла ему помочь.

На верхнем этаже все было в точно таком же хаосе. Кажется, Они вытряхнули и выпотрошили каждую отцовскую вещь, кидая все это потом на пол, растаптывая тяжелыми ботинками. Все больше этот дом напоминал пристанище, чудом пережившее настоящее стихийное бедствие.

Передо мной предстало небольшое пространство с выпотрошенными мягкими креслами и несколькими криво стоящими шкафами, некогда заполненными книгами, что сейчас буквально усыпали пол, перед тем как каждую из них как следует встряхнули. Кажется, отец приспособил это место для небольшой личной библиотеки и отдыха за чтением книг. Я невольно посмотрела под ноги, вчитываясь в названия произведений, с удивлением обнаружив, что большая часть библиотеки состояла из любовных романов. Это было весьма забавно и не знаю смогу ли я когда-то, кому-то, признаться, что наши с отцом вкусы, в этом вопросе, совершенно идентичны. Помимо этого, меня ждало три распахнутых настежь двери, одна даже слетела с петель.

– И куда нам дальше? – уточнила я, ожидая четкой подсказки. Вообще, увиденное мной, не особо внушало оптимизма, казалось, что неизвестные перерыли буквально все здесь, заглянули под каждый камень, не уж то так и не смогли найти журнал отца?

– Третья дверь, кладовая, – пояснил Шепчущий.

– Ее тоже выпотрошили, ты уверен, что журнал в порядке?

– Я буквально смотрю на него, да, он на месте, – и неподдельная уверенность в этом голосе и меня наполнила некой уверенностью в успехе всего этого сомнительно мероприятия, хоть и на краткий миг.

– Что делать?

– Иди туда, но не заходи вовнутрь, остановись в дверном проеме.

Я пожала плечами и сдвинулась с места, ступала осторожно, пытаясь не споткнуться о гору всевозможных вещей, в основном книг, хаотично разбросанных под моими ногами. Сделала так, как и сказали, встала в дверном проеме, невольно осматривая кладовую с упавшими полками с инструментами и старыми вещами, которые отцу было жалко выбрасывать.

– Мы будем совершать магический ритуал? – уточнила я, совершенно не представляя, что меня ждет и что нужно делать, пока мозг совсем не мог осмыслить связи между моими действиями и тайником.

– Видящие не владеют магией, – скептически фыркнул компаньон.

– Шепчущие владеют магией?

– У нас есть Влияние.

– А, так вот, что ты имел в виду. Влияние, это ваша локальная магия такая?

– Я бы не называл это так…но принцип действия немного схож. Такие как ты могут только видеть чужие отголоски, а такие как я, могут приводить их в действие. Эхо обладает большей силой, чем ты можешь себе представить.

–Вряд ли смогу понять, как это… – честно призналась я, кажется уже начиная жалеть о своих желаниях узнать о подноготной собственного мира, в котором живу, больше.

– Я покажу тебе как-нибудь как это выглядит, а сейчас давай сосредоточимся, – забавно, что его голос был в этот момент игривым, словно собака, которая радуется и виляет хвостом от того, что ее похвалили за вырытую в саду ямку. – Подними свою славную рыжую головку и посмотри наверх.

Я смачно прыснула от его слов, пытаясь не закатывать глаза и подняла подбородок, но глаза наткнулись лишь на обыкновенный верхний дверной косяк. А обыкновенный ли? Я невольно нахмурилась и мой прежний скептицизм сразу улетучился, стоило разглядеть легкое касание серого отцовского Эха, торопливое, но надежное, как стальные нити проволоки, что тянулись во внутрь стены через совершенно невидимые зазоры в дереве.

– Увидела? – с ожиданием уточнил Шепчущий, кажется даже слегка посмеиваясь, заметив мою реакцию.

– Кажется да…

– Если наметила зазоры, то жми на середину и жми как следует. И тогда случится маленькая магия.

Кажется, его азарт, похожий на детский, был практически заразным. Я потянулась рукой наверх, легко нащупав еле заметный выступ на деревянном косяке и вдавила его. Под моими пальцами он легко щелкнул, и я ощутила практически детский восторг от показавшегося тайника с журналом отца внутри. Тяжелый, пухлый ежедневник в твердом переплете из темной эко кожи, выглядел солидно. Быстро пролистав его, я обратила внимание на уверенный почерк отца с твердыми линиями, достаточно сильным нажимом и немного угловатый. Журнал был исписан на четверть и включал в себя посторонние вырезки. Я ощущала словно держу в руках настоящее сокровище или ключ, способный привести меня к нему. Ощущение маленькой победы заставило мои щечки зардеть, а сердце стучать чаще от прилива приятных чувств. Я оказалась на шаг ближе к спасению отца, а значит и к нему самому.

Я поспешила спрятать журнал в рюкзак и кажется ровно в следующую секунду половицы внизу скрипнули под чужим весом. Тело невольно вздрогнуло, заставив меня замереть на месте, я начала лихорадочно соображать, что делать и куда прятаться. Неприятнее всего то, что чужого свежего Эхо я не ощущала и не знала с какими намерениями сюда пришли.

– Кто это? – прошептала я своему спутнику, все еще не шевелясь, слишком много помех было вокруг меня, создать какой-либо шум и привлечь к себе внимание, не составило бы особого труда.

– Вот бездна! – кажется ругнулся Шепчущий так же тихо, словно сквозь зубы.

– Что? Почему не предупредил заранее о том, что кто-то идет?

– Это контрактник, поэтому я его сразу и не почуял…

– Контрактник?

– От него бесполезно спрятался, он чувствует тебя, даже я бы сказал чует, словно собака ищейка. Думаю, ты сама все увидишь, как только он появится.

– Это все, что ты можешь мне сказать? – прорычала я нервно осматриваясь по сторонам, пытаясь разработать срочный план на побег. – Почему я не вижу его Эхо?

– Его Эхо, как ты выразилась, стало платой в этом контракте, его жизненную энергию, из чего и состоят отголоски, пожирает тот, кто заключил с ним контракт.

– Совершенный… – произнесла я практически одними губами, быстро догадавшись, о чем идет речь, чувствуя, как на моей коже волосы встали дыбом. – Он с ним рядом?

– Нет, чужого Влияния я не чувствую…

Незнакомец шагал медленно, ступени лестницы скрипели под ним, он даже скрывать себя не пытался, словно уверенный в том, что добыча его непременно дождется и никуда не денется. И, пожалуй, он был прав, я буквально оцепенела от ужаса, лихорадочно пытаясь придумать пути отступления. Ну не в окно же мне прыгать, на сколько велик шанс, что я не переломаю себе ноги в процессе и смогу потом благополучно сбежать? Шансы виделись мне незначительными.

– Будут какие-нибудь советы на счет контрактника?

– За счет покровительства, он сильнее и выносливее любого человека, но эмоции у него нестабильные, иногда они и вовсе могут отсутствовать. Контрактники не ведают жалости, ибо все человеческое в них пожирает покровитель, но тем они и уязвимы, потому как со временем теряют способность к адаптации и плохо приспосабливаются к изменяющимся условиям. Мой совет кинуть в него что-нибудь потяжелее и бежать. Если повезет, попадешь в голову, и он потеряет сознание.

Появился передо мной этот контрактник весьма спокойно, и явно не удивился моему присутствию, хотя кажется, что на его небритом лице и вовсе не было каких-либо эмоций, все, как и говорил Шепчущий. Молодой мужчина казался угрожающим, вероятно именно за счет своих карих, ничего не выражающих глаз. Он был весьма неопрятен, худой и высокий, с отросшими темными волосами, что были на его голове в полном беспорядке, словно ничего в собственном виде его более не беспокоит. Я вздрогнула от осознания следующих мыслей, судя по всему, личность контрактника была совершенно уничтожена и будто бы ничего более пустой оболочки, здесь не осталось.

Он вцепился своими пустыми глазами в мой рюкзак, словно точно зная, что там находится, но после спокойно перевел взгляд на меня, продолжая подниматься и не делая никаких лишних движений. Я не имела понятия есть ли у него с собой оружие и нужно ли оно вообще контрактнику, поэтому выбрала позицию ожидания или потому что просто не знала, что мне делать в такой то ситуации.

Наконец он показался полностью, одетый в мешковатый, темно синий и висящий на его худощавой фигуре, комбинезон какой-то рабочей службы и сапоги на шнуровке, армейского типа. Незнакомец приостановился, осматривая меня изучающе, но все так же бесстрастно, а я чувствовала себя вдвойне не в безопасности, не потому что это был какой-то там контрактник с силой выше, чем у обычного человека, а потому что лишилась своего важного преимущества – видеть чужое Эхо.

Не глядя, рукой я нашарила книгу и как предлагал мне Шепчущий, кинула ее в незнакомца, но тот легко перехватил ее и отправил вниз за перила, вдребезги разбив план моего компаньона. И если бы атмосфера столь не накалилась, эта сцена могла бы сойти за комичную, по крайней мере до тех пор, покуда в руке злоумышленника не появился нож, опасливо блеснув в полумраке сталью своего острого лезвия.

Я медленно поднялась, стараясь не делать резких движений и столь же медленно, практически демонстративно, отбросила свой рюкзак за одно из кресел, но это его не заинтересовало, незнакомец продолжил сверлить меня своим почти пустым взглядом. Судя по всему, в его приоритетах было не только заполучить отцовский журнал, но и устранить любую угрозу, которую сейчас представляла непосредственно моя персона. Что же, раз тактика «замри» не сработала, пора было использовать другие. Несмотря на то, что чаще всего я использую все же вторую тактику «беги», в сложившихся обстоятельствах, когда меня буквально загнали в угол, непосредственно «бей» станет моим решением.

Я неосознанно сдвинула одну из своих ног назад, принимая более устойчивое положение собственного тела, внутренне готовясь к нападению, чувствуя, как мои запястья более существенно сжимают призрачные цепи, царапая кожу. Это ощущалось немного странно, в такие моменты я словно не участвую в происходящем, контроль над моим телом перехватывают, а я в страхе смотрю со стороны. Не знаю знает ли о таком Шепчущий и всех ли Видящих коснулось это, но я тоже отличают приличной силой и повышенной выносливостью.

Так что когда контрактник рванул на меня, я легко ушла назад, стараясь удержаться и не упасть из-за горы мусора под ногами. Невольно ударившись спиной о стену, понимая, что пути отхода у меня не самые благоприятные. Резкий удар ножом, последовавший сразу далее, я парировала на автомате, выбив нож из рук противника. Мышечная память работала как никогда отлично, в конце концов каждый из этих приемов я отработала ни одну сотню раз. Мне однозначно требовалось изучить и как следует отточить навыки самообороны, растущее беспокойство заставляло действовать, а приобретенная вследствие этого дисциплина, стала дополнительным бонусом.

Удалось отпихнуть от себя контрактника ногой в живот, сделав из стены неплохой упор. Мужчина влетел в старые деревянные перила, которые неминуемо заскрипели и даже затрещали под ударом его тела, кое-где однозначно треснули, а сам мужчина, скорее всего чувствительно ударился поясницей. Но от этого на его лице не дрогнула ни единая мышца, да и звуков каких-либо, он тоже так и не издал. Хотя повторно нападать не спешил, видимо не ожидая столь сильного сопротивления, начал выискивать взглядом свой упавший нож, но это было совершенно бесполезно, тот быстро затерялся в груде разбросанных по полу вещей.

– И когда ты собираешься бежать? – уточнил Шепчущий явно нервным голосом.

– Как только обезврежу его? – чуть громче, чем хотелось выдала я не спуская глаз с противника, с его худым телом, мы были практически примерно в одной весовой категории, что уравняло наши шансы в этом незапланированном спарринге. Если честно, не то, чтобы я прям понимала, что делаю тогда. Мой разум находился в полном смятении и лишь тело действовало четко и безукоризненно, как и учили его на протяжении 17 лет.

– Ты неплохо держишься, признаю. Но удача не всегда будет на твоей стороне.

– Она и так не на моей стороне! – я буквально вспылила, все происходящее походило скорее на издевательство госпожи Фортуны, чем наоборот. – Я на удачу в принципе не рассчитываю, предпочитаю что-то более существенное… – меня щелкнуло занятной мыслью, которую я поспешила озвучить. – Моя гордость не позволила бы мне заключить контракт, я же не полная бездарность.

Я знаю, что провоцировала своего противника, делала это специально, не готовая нападать первой, но желая контролировать и форсировать события самостоятельно, потому как ожидание казалось невыносимым.

И сработало как никогда успешно. Контрактник налетел на меня стремительно, наконец изменившись в лице. Появившаяся злость, а за ней и агрессия, дали ему несомненное преимущество. Я ушла в сторону, чтобы меня не впечаталось чужое тело. Попыталась отойти, но резкий захват за волосы, заставил невольно вскрикнуть. Он оттянул мою голову в сторону, явно вырвав не одну прядь рыжих волос, схватил надежно и выпутываться не было смысла. Стиснув зубы я сгруппировалась и совершила попытку ударить его локтем в солнечное сплетение, но мою руку удачно перехватили, зато отпустили волосы. Контрактник ловко обхватил меня, надежно удерживая в удушающем приеме. Сжал крепко и сильно, уперевшись в горло плечом и приподнимая над полом, отнимая какое-либо преимущество. Я же ухватилась за его руки своими, хоть как-то фиксируя собственное положение, стараясь не обращать внимание на удушающее давление на свое горло и невольно выступившие слезы. Дергалась всем телом, создавая сопротивление и некое подобие маятника собственными ногами, качнув их назад и уводя за ноги противника. Тем самым удалось немного выскользнуть из захвата и приняв твердое положение, перебросить незнакомца через собственное плече. Он обрушился на пол всем весом, рыча как дикий зверь, то ли от боли, то ли от негодования.

Я невольно схватилась за горло, все еще чувствуя, фантомное давления на него, прокашлялась. И в следующий миг земля ушла из-под моих ног. Падать, даже с высоты моего совершенно не большого роста в 1.65, было и так весьма неприятно, а уж на груду вещей, стремящихся впиться в каждый сантиметр кожи, уж подавно. Горло само издало вскрик, который почти тут же захлебнулся, стоило злоумышленнику навалиться на меня сверху, пытаясь вновь схватить меня за горло. Боролись мы достаточно долго, я то и дело отдирала его руки от себя, колотила, брыкалась и сопротивлялась всеми возможными способами, подбирала вещи с пола, пытаясь ударить его ими, но контрактник не сдавался, настойчиво пытаясь добраться до столь уязвимой шеи.

– Да сделай что-нибудь! – прорычала я своему компаньону, молчащему все время, все еще царапаясь и дергая, как взбешенная кошка. – У тебя же есть как там его… твое Влияние!

– Если я вмешаюсь, он тут же обнаружит меня! – выдал голос почти в панике, похоже он не знал, как ему действовать.

– Если он придушит меня, то тебя не только смогут обнаружить, но и еще забрать с собой!

Не знаю каким образом, но злоумышленник умудрился отыскать свой нож, и судя по всему, отчасти благодаря мне, слегка раскопавшей вещи вокруг нас, пытаясь ими отбиться. Не теряя времени, он дернул его к себе, как следует полосу меня лезвием по щеке. Боль обожгла кожу, вновь вырвав из горла непроизвольный крик, но желания сопротивляться мне это не убавило, а скорее даже наоборот. Горячая кровь, что уже начала затекать мне за шиворот, стало реальным топливом для дальнейшего сражения. А после контрактник занес нож надо мной и со столь же ледяным, ничего не выражающий лицом, словно выполняя очередную рутину, опустил, в явном намерении нанести смертельный удар. Вовремя, подставленное предплечье, послужившее хорошим блоком, спасло меня от не самой завидной участи. Но мужчина продолжал давить, сокращая расстояние между моим горлом и лезвием ножа. На периферии своего чудного зрения, я заметила, как тени вокруг нас зажили своей жизнью, заклубились чёрным дымом, зашевелились, медленно оживая и расширяясь. И я бы может испугалась в тот момент, прекрасно зная предвестниками чего это может быть, но все мои ресурсы, в том числе и эмоциональные, были направлены на выживание.

Тень резко скользнула из своего укрытие, чёрным, дымчатым вихрем и наотмашь ударила контрактника, выбивая из его рук нож и похоже слегка дезориентируя. Это позволило мне выскользнуть из-под него и как следует ударить собственными ногами в его торс, отталкивая от себя. Мужчина вновь влетел в ограждение спиной, но в этот раз оно не выдержало, с сильным треском древесины, обвалилось на первый этаж вместе с контрактником.

Я сначала отползла к стене, тяжело дыша и прижимая руку к раненой щеке, что болезненно пульсировала под пальцами, однозначно вымазав ладонь в собственной крови. Нервно озиралась по сторонам, выискивая ожившие тени, но те вновь приняли свой обыденный, ничем не примечательный вид. Казалось мое сердце сейчас выпрыгнет из груди, тело била крупная дрожь, а в висках стучал быстрый пульс, подгоняемый большим количеством адреналина.

– Ты в порядке? Не ранена? – обеспокоенно заговорил Шепчущий, казалось и он сейчас начнет тяжело дышать. – Бездна! Надо остановить кровь…

– Это было твое Влияние? – уточнила я хрипло, невольно перебив своего собеседника и убирая выступивший со лба пот.

– Да… в таком виде я… – голос запнулся, судя по всему тема с его состояние была для него достаточно острой. – Практически беспомощен, это максимум, что я мог сделать.

– Не пугай меня больше так! – я практически рявкнула на него, не в состоянии проконтролировать собственные эмоции, пытаясь унять явившийся тремор. Отыскав в кармане платок, я поспешила зажать свежую рану, судя по ощущением, она была весьма глубокой и скорее всего оставит шрам. Первый на моем лице и далеко не первый на теле, вопреки всеобщему мнению, спорт редко бывает безопасным занятием или досугом.

– Извини, я знаю на что это похоже, – с явной виной в голосе, продолжил он.

– У меня появилось чуть больше вопросов…

– Не удивительно, но давай поговорим после того, как окажемся в безопасности.

Я кивнула, предложение было более чем разумным и даже необходимым, а уж тем более желанным. Пришлось приложить усилия и воспользоваться дыхательной техникой, чтобы привести свой пульс хоть в какую-то норму. Дальнейший план состоял в быстром побеге через уже знакомый мне главный вход, с другими путями я была слишком плохо знакома, главное успеть проскочить мимо напавшего. В какой-то момент я все же задумалась о варианте выбраться через окно спальни второго этажа, но с этой мысли меня сбил хрип и явное мучительное мычание, раздающееся из гостиной внизу. Осознание, что мой противник не спешит обратно ко мне, тронуло неприятной мыслью о неудачном падении. Я поспешила подползти к месту обрушившегося ограждения и осторожно взглянула вниз, неминуемо дрогнув от увиденного. Это было уже не просто неудачное падение, а буквально сцена из фильма ужасов.

Я уж не знаю, произошедшее оказалось следствием моей удачи или его колоссальной неудачи, но в обычное совпадение, мозг попросту отказывался верить. Не представляю, как выбитая из ограждения крупная щепка или даже целый острый кусок древесины, угодил прямиком в сонную артерию Контрактнику, кажется даже как следует пробив шею. Правильно ли я все запомнила, или моя память намеренно исказила некоторые детали, теперь уже сказать не могу, сейчас та сцена мне кажется все более нереальной. Шевелиться мужчина уже даже не пробовал, что уж говорить о том, чтобы встать, лишь отчаянно пытался зажать рану, стремительно теряя кровь. Неприятно хрипел и булькал, захлебываясь собственной кровью, что целой лужей растеклась на полу под ним. Синяя форма почернела, впитала в себя много алой жидкости, и бледнеющее лицо на этом фоне, казалось белой простыней.

Паника подскочила к горлу, я поспешила вниз, спотыкаясь и поскальзываясь в груде вещей. Преодолела лестницу ловко, каким-то чудом не свалившись с нее кубарем, хотя была пара уверенных попыток.

Конечно меня учили оказывать первую медицинскую помощь, но ноги сами затормозили, а руки задрожали, стоило мне вновь оказаться рядом с человеком, который совсем недавно пытался буквально убить меня. Я растерялась, не совсем понимая на сколько сейчас он представляет для меня опасность.

– Черт… – выругалась я и поспешила стянуть с себя толстовку. Опустилась на колени перед пострадавшим и прижала одежду к ране. Этот кусок дерева явно приносил ему ужасную боль, но вытаскивать его, могло оказаться равносильно смерти.

– Я сейчас вызову скорую, только не теряйте сознание! – нервно выдала я с ужасом поглядев наверх, мой мобильный телефон остался в рюкзаке на втором этаже.

– Он слишком быстро теряет кровь, – подтвердил все мои опасения Шепчущий. – Даже если они приедут в самое ближайшее время, спасти его вряд ли получится…

Контрактник часто моргал, дыша тяжело и прерывисто, видимо стараясь прогнать подступающую белую дымку, служившей знаменем медленно ускользающего сознания. А я готова была расплакаться, как последняя идиотка, утопая в чувстве собственной вины и беспомощности.

Самое худшее чувство, с которым я когда-либо сталкивалась, это беспомощность. Я ничего не могла сделать, ума не могла приложить как ему помочь, руки мужчины уже ослабели из-за потери крови и не могли самостоятельно зажимать рану. Он умирал, медленно и мучительно, в самой настоящей агонии, умирал по моей вине. Смотрел пристально, словно желая непременно запечатлеть в памяти человека, виновного во всем.

– Не уж то ничего нельзя сделать? – уточнила я чувствуя, как нервно подрагивает мое тело, как ком в горле мешает глубоко дышать и четко говорить, как слезы подступают.

– Его покровитель сожрал все силы своего контрактника. Ты же сама видела, от него осталась буквально пустая оболочка. Дело даже не в том, что у него опасная рана, а в том, что жизненных сил на выживание у него попросту не осталось.

– То есть ему буквально поможет только чудо… Получается я убила человека…

– Не руби с горяча… У меня случайно это чудо завалялось в кармане. Я могу помочь ему.

– Так сделай это! – прорычала я не задумываясь.

– У меня нет никакой власти в этом мире, я заперт в своей темнице, – Шепчущий не спешил, видимо пытаясь четко донести до меня что-то очень важное. – Чтобы использовать своё Влияние лучше, мне нужен проводник.

– И этим проводником, стало быть, должна стать я?

– Да… Я уже понял, как ты относишься, к контрактам и ты скорее всего уже сообразила, что это своего рода контракт… Но я клянусь, тебе он совершенно ничем не повредит и никаких последствий для тебя не будет.

Тронули ли меня сомнения тогда? Однозначно, но счет шел не просто на минуты, а на жалкие секунды. Я чувствовала, как слабеет дыхание Контрактника, как пару мгновений назад, ещё учащенный пульс замедляется, тело холодеет, выпуская из себя не только кровь, но и саму жизнь. У меня не было времени на сомнения, не было возможности подумать, увидеть подвох. Я, все еще придерживаюсь именно этого сценария, даже если звучит он как жалкое оправдание.

– Что мне нужно делать? – уточнила я достаточно решительно.

– Нужно сложить руки на лоно жизненной силы.

–Как будто я знаю, что это такое!

–Знаешь, ты его видишь. Это место где рождается Эхо.

– Солнечное сплетение… – быстро догадалась я и помедлив еще секунду, боясь убрать руки от кровоточащей раны и ухудшить ситуацию в один момент, все же прислушалась. Перенесла ладони, как следует перепачканные в чужой крови, ниже и осторожно уложила между ребер пострадавшего.

– Что дальше? – уточнила я, убедившись, что все делала правильно и полностью готовая к дальнейшему.

– А теперь просто позволь мне пройти через тебя… – его голос хрипел, но выдавал нежность, боясь напугать меня. – Тебе не нужно переставать защищаться от меня, просто позволь пройти рядом, ближе, чем ты обычно допускаешь. Обещаю, я не причиню тебе вреда.

Слова Шепчущего звучали убедительно, более того, он говорил искренне, никакой фальши в его речах я разглядеть не могла. Никаких особых усилий от меня не требовало это действие, хотя само позволение вопрос не то что бы простого характера. К своим 23 годам, я хорошо осознала, что мой разум тесно связан с телом, не совсем так как это происходит у обычных людей. Покуда защищен разум, тело тоже будет защищено, а разум, насколько я поняла, с ранних лет учится защищаться автоматически. Это как будто бы в настройках по умолчанию стоит запрет на любое вмешательство, имеется в виду вмешательство сверхъестественного характера.

Пришлось прикрыть глаза и сосредоточиться, чтобы дать свое разрешение. Неохотно разум поддался и почти тут же я почувствовала, как тысяча маленьких иголочек заплясали по моей коже. Неприятными ощущениями пробежались от желудка вверх и по рукам, молниеносно покинув меня. Под пальцами мне удалось хорошо прочувствовать, как чужое тело вздрогнуло, слегка выгнулось в пояснице, и я поспешила распахнула глаза. Контрактник зашевелился, задышал глубже. Казалось он действовал беспорядочно и неосознанно, словно в панике, попытался отползти в сторону, морщась от боли и кашляя кровью, не в состоянии произнести ни слова.

– Сработало? – уточнила я у Шепчущего, отдергивая ладони и невольно прижимая их к груди, там, где был кулон, но тот так и не ответил.

Мужчина в это время стащил с себя толстовку, пропитанную собственной кровью и ухватившись за выступающий из горла кусок дерева, резко выдернул его, сильно закашлял, морщась от явных болевых ощущений. И хоть рану он зажал ладонью, кровь продолжала течь сквозь пальцы, целыми ручьями. А я и слова не могла произнести от смеси чувств шока и страха, сковавшего меня. Даже не попыталась остановить его совершенно безрассудные действия или направиться на верх за телефоном, дабы вызвать скорую помощь, что уж говорить о какой-нибудь радости или хотя бы облегчении, что никто так и не умер по моей вине. Все казалось таким нереальным и неправдоподобным. Контрактник перевернулся, вставая на колени и сплевывая скопившуюся во рту кровь, продолжая надрывно кашлять и кряхтеть, но в этот раз еще появились и болезненные постанывания.

– Сработало… – выдавил из себя мужчина крайне хриплым голосом и нервно посмеялся, почти сразу подавившись сильным кашлем. А я дрогнула, услышав из его уст уже слишком хорошо знакомый для меня голос, и этот голос явно не принадлежал Контрактнику.

И только в следующий момент я начала замечать вещи, которые не должны были появиться. Дрожащее тело мужчины покрывала еле заметная темная дымка, дергаясь в такт тремору. Подобно Эху, но это явно было нечто другое, нетипичное для человека, слишком черное, словно поглощающее весь имеющийся свет. И кровь… Все что разлилось по полу, до каждой капли, начало терять свой привычный алый цвет, постепенно становясь темнее и гуще, превращаясь в лужу черного мазута. Это заставило меня подняться, чтобы иметь больше шансов на побег.

Тогда я совсем не понимала, что происходит. Конечно догадалась, что творится нечто неладное, явно слишком сильно ушедшее от моих каких-либо представлений или прогнозов. Но обман компаньона стал практически очевидным. Меня, как и следовало ожидать с самого начала, обвели вокруг пальца и использовали в своих совершенно отвратительных планах. А когда мужчина встал на ноги и развернулся ко мне, все встало на свои места, подтверждая любые подозрения.

Передо мной находился больше не человек. Самый настоящий Совершенный во плоти, один из тех инфернальных существ, незримого для обычного человеческого глаза, мира. Черты лица его сгладились, приобретая практически завораживающий вид.

Все Совершенные воплощали себя именно таким образом, принимая облик буквально идеальных людей. С лицом у которого непременно были правильные черты, без единого изъяна, как правило отвечающим тем или иным веяниям массовой моды, того же касалось и их тела. Они всегда выглядят привлекательно и красиво, даже при условии, что понятие красоты крайне субъективная единица. Совершенные словно бы умели подстраиваться под вкусовые предпочтения каждого человека и вероятно, в глазах смотрящего, всегда выглядели по-разному, умело играя с человеческим разумом и чувствами. Я почти уверена, что легенды суккубов и инкубов пошли именно от них, безвольному легко соблазниться на этот заманчивый облик и возможности, которые они могут предоставить.

Но Видящий взгляд не пропустит Совершенство, ибо есть в этих существах черты, что невозможно проигнорировать. Черты, сулящие лишь опасность, сообщающие о необходимости держаться как можно дальше, избегать любого столкновения. Мое чутье всегда кричало об опасности Совершенных, на сколько бы красивы они не были. Вызывая это скребущее и сковывающее чувство тревоги, схожее с эффектом темной долины. Вроде и живые, моргают, двигаются, умеют разговаривать, но словно бы искусственные, не реальные люди. Конечно они не были людьми в принципе, но кто они такие, я до сих пор не знаю, да и подчиняясь здравому смыслу, выяснять и не пытаюсь. Они холодны и неприступны и так же как вижу и замечаю их я, они замечают и видят меня саму.

У Совершенных эти признаки всегда идентичны, словно болезнь или даже генетический синдром, неся за собой физические изменения тела. Всегда это заостренные уши и непременно выдающиеся клыки, словно у вампира. И судя по косвенным уликам, еще и истории о вампирах пошли тоже от их сущностей. Добавьте к этому острые когти с почерневшими кончиками пальцев и Совершенный, в глазах Видящего, практически полностью теряет человеческий облик. Но самый главный и наиболее яркий признак этих существ – глаза. Не зря говорят, что глаза зеркало души, и с ними эта цитата работает как никогда. Всегда алого, как насыщенная кровь, цвета радужка с вертикальным, ромбовидным зрачком, в обрамлении абсолютно черной, как и их душа, склерой. Конечно, ничего из вышеперечисленного, обычный человек ни увидеть, ни распознать не может, спокойно и без каких-либо подозрений, попадая в их ловушки.

И вот сейчас, эти алые, абсолютно нечеловеческие глаза, уставились на меня внимательно, сверху вниз, словно прожигая насквозь или стараясь заглянуть в глубь моей души.

– Значит, я все-таки была права насчет тебя… – сообщила я, сразу давая понять, что притворяться не получится, и я все уже знаю.

– Что такое? Только не говори, что ты удивлена! – прорычал он сморщив нос, ощетинившись словно агрессивная собака, уже совершенно ровным голосом, видимо приведя себя в полный порядок, убрав любой физический дискомфорт.

–Да… ты прав…не стоило удивляться. Злое существо непременно сотворит зло, – я старалась говорить ровно, но голос все равно немного дрожал. Невольно попятилась, с ужасом наблюдая за Совершенным, что только что обрел свою физическую форму при помощи моего непосредственного соучастия. Он успешно вылечил свои раны и более не истекал кровью и на сколько мне известно, Совершенные весьма успешны в вопросе быстрого восстановления собственного тела или оболочки, как это будет правильнее назвать.

Оно ведь так и должно было закончиться, чего вообще я ожидала? У меня всегда были подозрения, что за Шепчущими непременно кроются Совершенные или то, что они и есть Совершенные, запертые в том или ином предмете, какими-то силами и по какой-то причине. И только что я получила полное подтверждение своим подозрениям. Очередное получение нового понимания, не тем способом, каким мне хотелось бы.

– Как я мог забыть, у людей же исконно правильные, я бы даже сказал истинные понятия добра и зла. Настолько истинные и правильные, что ваши философы до сих пор рвут глотки, споря на эту тему, – Шепчущий казался расстроенным? Раздосадованным это точно, судя по всему его беспокоила подобная несправедливость. Он аккуратно, не делая резких движений, совершал осторожные шаги ко мне, пытаясь сократить дистанцию.

Какую бы сострадательную часть меня он не затрагивал, я продолжала пятиться, боясь опять обмануться. Мой здравый смысл часто шел вразрез мнению внутреннего чутья. Может потому что здравый смысл достался мне от человеческой части, а вот чутье принадлежало Видящему. Забавно, но именно чутье меня никогда не подводило, действуя безотказно. Сейчас же… сейчас этот диссонанс, внутренний спор, казался жизненно необходимым, от него зависело мое прямое благополучие. Но оно молчало, оставив меня буквально без какого-либо оружия самозащиты.

– Пожалуйста остановись, ты истекаешь кровью… – голос его странно хрипел, брови кривились в не совсем ясной мне муке, словно бы он и правда беспокоился. – Позволь мне помочь тебе.

– Помочь мне? Как тому парню?

Он почти взвыл на мои слова, зарычал от бессилия, экспрессивно всплескивая руками и судя по всему, был и сам не на шутку взбудоражен происходящим. Казалось эмоции внутри него клокотали, приносили реальный, физический вред. Мой взгляд стал как никогда острым, отслеживая вдруг добравшиеся до моего сознания, детали. Бледное лицо, тяжелое дыхание, испарина на лбу и шее, ярко выделяющееся синяки под глазами, тремор конечностей, сильная сутулость и слабые ноги, делающие далеко не неосторожные, а скорее неуверенные шаги, словно только что родившийся жеребенок, в первую минуту жизни вставший на ноги. Но такого не должно было быть. На моих глазах он полностью восстановился, принимая почти идеальный облик и в следующую секунду словно бы лишился всяческих сил. Больше всего он походил на больного, только что чудом пережившего агонию и все еще чувствующий все симптомы собственной скорой смерти. Казалось он вот-вот упадет на колени. Явно не та картина, которую я привыкла видеть в ситуации с Совершенными, что не давали возможности увидеть собственные слабости.

Я продолжала пятиться, не оглядываясь на путь, который пытаюсь проделать. В голове была неразбериха. Я отчаянно пыталась понять на сколько честен со мной этот Совершенный, насколько реален его болезненный, изнемогающий вид, отмахиваясь от настырного желания помочь. Так что мне не составило особого труда споткнуться об какой-то предмет и обвалиться на пол, больно ушибив локоть. От неожиданности и испуга, я невольно зажмурилась, а когда распахнула глаза обратно, надо мной уже нависал Совершенный, преодолев все расстояние до меня буквально за долю секунды. И нет, в его алых глазах в этот момент не наблюдалось торжества охотника, захватившего свою жертву врасплох, он казался напуганным. И вблизи, Совершенный виделся еще более болезненным, слегка подрагивая всем телом.

– Ты в порядке? В сознании? – он бережно взял мое лицо в свои широкие ладони, всматриваясь в него внимательно и встревоженно, словно я была хрупким и драгоценным антиквариатом, который мог повредится от одного только неосторожного касания. Я ничего не ответила, не понимала, что мне ответить и как вообще реагировать на сложившуюся ситуацию, все вокруг, происходящее в том числе, казалось каким-то невозможным. – Этот ублюдок так сильно рассек тебе щеку.

А вот это прозвучало уже не столь обеспокоенно и даже совсем не дружелюбно. И стоило моей крови попасть ему на кожу, как глаза Совершенного вдруг слегка сощурились, взгляд затуманился, потемнел, словно у голодного хищника. Пробежавшие мурашки по моей спине, подтверждали резко сменившийся настой компаньона, но я все так же не чувствовала от него опасности. Что-то глубоко внутри, это чутье, было уверено, что несмотря ни на что, сейчас вреда он причинять мне не собирается.

Наверное, поэтому я даже не вздрогнула и не оттолкнула его, когда Совершенный вдруг приложился губами к моей раненой щеке. И то ли я окончательно сошла с ума, не предпринимая никаких действий для сопротивления, то ли этот парень лишился рассудка попробовав на вкус человеческой крови, раз напор его стал сильнее. Но он вдруг навалилось сверху, прижимая меня к полу, горячо и пылко впиваясь в мою кожу своими когтями, проходясь языком вдоль разреза на щеке, словно моя кровь могла утолить его некую жажду или голод. Он был силен и напорист, держа меня надежно, прижимая собственным телом. И когда его намерения начали перетекать во что-то однозначно менее безопасное, казалось, что вот-вот, и он вопьется в меня своими острыми клыками в неистовом и бесконтрольном желании разорвать плоть, в надежде получить больше горячей и живой крови, я уже наконец начала сопротивляться. Но против существа явно нечеловеческого происхождения, мои шансы были практически нулевыми, он быстро пресек мое сопротивления, впился в мою щеку настойчивее, явно неготовый останавливаться.

И в следующую секунду, когда кажется мое напряжение достигло некоего пика, невиданная сила вдруг оттащила Совершенного от меня. Сначала его слегка дернуло наверх, а потом швырнуло назад. И судя по его ошарашенному лицу, что вторило моему собственному, он не ожидал подобного так же, как и я. Парень держался за шею, словно именно за эту часть тела его и оттащили, дышал тяжело и прерывисто.

– Прости… – выдавил он хрипло, будто случившееся могло повредить ему голосовые связки. – Я не собирался причинять тебе вреда…

– Да?! – грозно воскликнула я, чувствуя, как внутри вскипают эмоции, стоило увидеть его рот и подбородок, вымазанные в моей крови. – А что это тогда было по твоему? Неожиданная прелюдия? На такое обычно требуют согласия, или это только в человеческом мире так происходит и опять виноваты наши философы?

– Нет… – он стушевался, смутился, прикрывая глаза ладонью. А когда понял, что все его лицо в крови, поспешил обтереться рукавом рабочего комбинезона. – Это вышло случайно… Я немного потерял контроль… прости. Мне казалось, что голод готов свести меня с ума…

– Не делай так больше…

– Обещаю, что не буду, могу дать клятву на крови, если хочешь.

– Никаких контрактов, мне кажется я ясно уже выразилась.

– Это не совсем контракт…

– И слышать не хочу!

– Хорошо… Еще раз извини, это было грубо. Но твоя рана должна больше не болеть и не кровоточить… – я тут же, даже не задумываясь, дотронулась до раненой щеки и сразу наткнулась пальцами на слегка шероховатую, тонкую корочку новенького шрама, и правда не болит больше. – Не знаю, что меня оттолкнуло…, но будь у меня больше времени… и шрама бы не осталось. Наверное…

Он медленно отошел назад, выставив вперед открытые ладони в дружелюбном жесте. Одной рукой поставил диван на место и тяжело уселся туда, судорожно вздохнув, продолжая смотреть внимательно и пристыженно.

– Что ты сделаешь со мной? – с явной опаской уронила я и не спешила подниматься.

– Ничего, давай просто поговорим, – Совершенный поморщился и недовольно сложил руки на груди, кивнул на место на диване рядом с собой, приглашая присесть. – Я не собираюсь причинять тебе вред, я уже говорил об этом не один раз и от слов своих не отступлю. Я ни разу не обманул тебя.

– А что это тогда было? – вспылила я и поднялась на ноги, но подойти к нему еще боялась. – Ты сказал, что спасешь его!

– Я сказал, что помогу ему, – исправил меня Совершенный, морща нос. – И я помог ему, чтобы ты не думала об этом.

– Каким образом? Убив?

–Он был в агонии Селия! – экспрессивно спорил Совершенный, а я невольно замерла на месте, уставившись на него с явным осуждением во взгляде, которое ему было однозначно неприятным. – Он не выжил бы при любых обстоятельствах, и ты это знаешь не хуже меня… Все что я мог сделать, это погрузить его в спокойную и тихую тьму где нет боли и страха. Это для нас время длилось молниеносно, а для него каждая секунда могла растянуться на целые дни страданий. Да, я подарил ему смерть, но смерть желанную многими, без мучений и какого-либо ужаса. И мне жаль, что ты восприняла это… так…

– Откуда ты знаешь мое имя? – уточнила я, сбившись с темы, стоило мне услышать, как он обращается ко мне по имени.

Совершенный замялся, замолк, уставился на меня быстро моргая, словно видит впервые.

– Ты же сама представилась, когда заходила в кабинет Аколита…

И я почти сразу закивала, вспомнив что да, именно так и было и чувствуя, как усталость накатывает на меня, практически заставляя согнуться пополам. Я прошла к дивану, еле передвигая ноги и плюхнулась на все еще мягкую, но весьма ободранную обивку.

– Что тебе нужно от меня? – уточнила я устало и откинулась на мягкую спинку, прикрывая глаза ладонями.

– Ничего кроме сотрудничества, для нас и нашего плана, по поиску твоего отца и информации обо мне, ничего не поменялось.

– Зачем тебе сотрудничество, теперь ты в состоянии передвигаться самостоятельно.

– Не все так просто, Селия… Я хоть и воплотился физически, все еще остаюсь привязанным к темнице… – он указал на кулон маятник, висящий на моей шее. – И не то, чтобы я могу просто взять и потащить его с собой куда-нибудь. Скорее всего он сразу поглотит меня обратно… Так что ситуация никак не изменилась, мы все еще нужны друг другу, но в физическом облике мои возможности чуть более широки. Я сделал это из лучших побуждений, теперь ты можешь использовать меня более эффективно…

Я убрала руки с глаз и глянула на собеседника с неконтролируемой кислой миной. Опять не увидев ни единого подвоха или лжи в его словах, да и причин отказывать, я тоже найти не могла.

– Еще хоть раз ты сделаешь нечто подобное и я реально выброшу тебя, – сообщила я хмуря брови и морща лоб, стараясь выглядеть максимально серьезной и даже строгой.