Скитальцы во тьме

Учитель и ученик

I

Марло работал над новой картиной вторые сутки кряду. Постоянно все перечеркивал, изменял концепт. Множество мыслей и идей витало в голове юноши. Но он никак не мог сконцентрироваться на чем-то одном. Марло работал над портретом дородной аристократки преклонного возраста. Он всегда дотошно продумывал детали одежды, интерьера. Мог часами прорисовывать морщинки вокруг глаз. Но этим юный художник не ограничивался. Марло любил наделить своих персонажей историей.

Он хорошо запомнил наставление своего учителя:

«Недостаточно просто показать. Ты должен рассказывать историю. Всегда помни, для кого ты пишешь свои картины».

С тех пор Марло всегда делал пометки в блокнот. Писал целые сюжеты для своих персонажей. Он делал это небрежно, поскольку закончил всего несколько классов, и писательским ремеслом не обладал. Но его умений хватало, чтобы выстроить цельную картину происходящего и передать слова в мазки на холсте.

Но в этот раз все было по-другому.

С этой картиной у Марло с самого начала пошло все не так.

Сначала он не мог определиться, к какому сословию будет принадлежать изображенная дама. Марло горел идеей нарисовать королеву. Он с самого детства помнил величественный дворец короля, расположенный на горе, далеко за чертой города. Они с отцом часто смотрели на огни вокруг замка во время вечерних прогулок. Будучи мальчишкой, он всегда мечтал попасть внутрь, воображал себя вельможей, а иногда – и самим королем. Пока мечте Марло не суждено сбыться. Но он верил, что однажды получит награду за вклад в развитие искусства из рук самого короля.

Юноша нарисовал десятки набросков роскошной диадемы с бриллиантами. Несколько часов прорисовывал красное атласное платье с жемчужным ожерельем. Но затем Марло вспомнил, что народ не слишком жалует нынешнюю королеву Викторию. Слишком жадная, даже для королевы. Никогда не выходит к простому люду, в отличии от короля. Ужасно обращается с прислугой: на прошлой неделе она заставила юную гувернантку пройтись голышом по центральной площади за какой-то мелкий проступок.

Марло быстро отринул вариант с королевой.

Затем он вспомнил вырезку из газеты. Речь шла про герцогиню Марию де Нордо. Ежемесячно жертвует миллионы золотых в детские приюты. Несколько раз в неделю посещает больницы, наполненные ранеными с поля боя солдатами, и собственными руками накладывает жгуты или поет песни для поднятия настроения.

Достойный человек.

Для Марло было честью нарисовать портрет Марии де Нордо.

И он работал над этой задачей двое суток. Не спал, не ел. Только работал и выпивал одну чашку кофе за другой.

Но юноша постоянно был всем недоволен. То тень неправильно упала, то цвет платья будто бы не подходил для ее голубых ангельских глаз, то улыбка графини казалась ему слишком вычурной. Конечно, он не был знаком с ней лично, но… Мария де Нордо просто не могла так улыбаться.

Марло перечеркнул весь холст и с гневом швырнул его на пол.

– Ты слишком торопишься.

Марло обернулся через плечо. На пороге комнаты стоял его учитель, Леонардо де Санти.

– Я думал, Вы сегодня в отъезде. – Марло вскочил на ноги, и учтиво поклонился, но старик никак не отреагировал.

Учитель с грохотом уселся в кресло.

– Сколько раз я тебе говорил, – старик покачал головой, – сконцентрируйся на чем-то одном. Не берись за все сразу. Начал прописывать мимику персонажа, так доделай сразу же и не откладывай на потом. Ведь никакого потом, чаще всего, не бывает. Делаешь либо сразу, либо не делаешь вовсе.

Учитель подался вперед и взглянул на юношу исподлобья.

– Многие люди могут рисовать, но только по-настоящему хороший художник знает, как писать картину.

Леонардо де Санти сделал паузу.

– Ты считаешь себя хорошим художником, Марло?

Юноша посмотрел учителю прямо в глаза, но ничего не ответил. Он мог бы сказать, что каждый день старается быть лучшей версией себя, работает над ошибками, пробует новое, постоянно выходит за рамки. Но делало ли это его хорошим художником? Он не знал. Впрочем, какой толк от всех его усилий, если Марло до сих пор не достиг внятных результатов? И что это вообще такое – хороший художник? Есть ли у кого-то право вешать ярлыки на творцов? Действительно ли мало известный Роб Гонсалвес был менее талантливым, чем Рене Магритт или Пикассо? Или дело лишь во вкусе и в искусстве нет никаких общепринятых идеалов?

Марло мог размышлять на эти темы днями напролет. Но точных ответов он не знал. Вернее, не решил для себя наверняка – предаст ли он искусство, чтобы наконец-то стать известным и богатым штамповщиком, или же продолжит писать в стол так, как хочет сам.

Эта дилемма годами съедала его изнутри. Но Марло находил в себе силы продолжать заниматься любимым занятием.

Он просто делал единственное, что умел – писал картины.

***

Марло молча подошел к окну. Юноша любовался красотой заходящего солнца. Народу на улице становилось все меньше, город потихоньку готовился ко сну.

Мясник уже закрывал свою лавку. Судя по его виду, прибыль сегодня вышла весьма скудной. С каждым днем все меньше людей могли позволить себе насладиться говяжьей вырезкой или бараниной. Кондитер с соседней улицы не видел клиентов с прошлой недели. Зато у торговца хлебом дела шли куда лучше. Седовласый старец только что продал буханку старушке. За ней в очереди стояла еще дюжина: дети, юноши, старики. И народ все прибавлялся.

– Знаете, учитель, – Марло взял слово, – иногда мне кажется, что людям для счастья нужно слишком мало. Поесть, поспать, посмотреть на падающую звезду или на драку петухов во дворе.

– Продолжай. – Леонардо де Санти с интересом прищурился.

– И я никого не осуждаю, – юноша улыбнулся, – в наши времена, прежде всего, приходится думать о насущных проблемах. У людей не остается ни времени, ни желания думать об искусстве. Наше общество нынче… Оно…Стало слишком предсказуемым.

Марло нахмурился.

– И мне это не нравится.

– Не совсем понимаю, что ты хочешь сказать, – ответил Леонардо де Санти, – что тебя так тревожит? Неспособность понравиться массам? Ты что-то слишком бледный, ты не болен? О чем ты толкуешь, Марло?

Де Санти с интересом всмотрелся в ученика.

– У тебя творческий кризис?

– Вовсе нет, – отмахнулся юный художник, – с моим здоровьем все в порядке и никакого творческого кризиса у меня нет. Я полон идей, как и прежде. Но я никак не могу забыть Ваши слова. «Помни, для кого ты пишешь».

– Верно, – кивнул учитель, – ты следуешь этому принципу?

– Всегда, – ответил ученик, – но…

Юноша поднял холст с пола и вгляделся в лицо Марии де Нордо.

– Поглядите на эту женщину, – Марло передал холст учителю, – что Вы видите?

– Я вижу, что ты небрежно поработал с тенями и…

– Нет же, – вздохнул Марло, – я не об этом. Впрочем, спасибо за Ваш «комплимент». Вы в своем духе, умеете поддержать.

Ученик с учителем дружно рассмеялись.

– Но я говорю о лице этой женщины. Что Вы видите в ее глазах?

Леонардо де Санти погрузился в раздумья.

– Я вижу грусть, – учитель почесал бороду, – но и надежду на что-то хорошее. Я вижу много противоречий в ее взгляде. Судя по наряду, дама принадлежит к высшему сословию. Но разодранный подол платья и перемазанные в грязи ладони выдают ее непохожесть на других. Уверен, она не слишком жалует общество аристократов. Скорее предпочтет побегать в саду с ребятней или собакой. По чертам лица и поджатым губам сразу видно, что она не любит много болтать. От слов всегда переходит к делу. Думаю, тебе удалось создать весьма занятного персонажа.

Марло с интересном посмотрел на Леонардо де Санти.

И улыбнулся.

– Браво, – юноша похлопал, – учитель, Вы превзошли себя. Снова расписали то, о чем я и не думал.

– Но ведь именно в этом и прелесть, – засмеялся старик, – нарисуй так, как хочешь, а дальше позволь людям самим додумать.

Они немного помолчали.

– И все же одна вещь не дает мне покоя,– нарушил тишину Марло, – стоит ли посвящать себя делу, которое, скорее всего, не принесет тебе славы и богатств, но наполняет тебя смыслом жить дальше?

Учитель улыбнулся.

– А разве нужно что-то большее для счастья?

II

Марло взмахнул рукой, и оставил на белом полотне первые мазки. Отойдя на несколько шагов назад, он внимательнее присмотрелся к картине. Сощурился, хмыкнул, и подтер кляксу тряпкой.

– Да, – кивнул Марло, убеждая самого себя в собственной правоте, – так определенно лучше.

Марло с интересом покрутил палитру в руках. Юноша обмакнул кисточку в краску, выбрав красный цвет. Нанес мазок. Удовлетворенно кивнул, улыбнулся. Он повторил этот порядок еще несколько раз. Цвет менялся за цветом. Сутки шли за сутками, но Марло работал, не жалея ни сил, ни времени.

Когда работа была, наконец, закончена, он рухнул на кресло, и взглянул на полотно. Его губы подернулись, и растянулись в счастливой улыбке.

– Это самое прекрасное, что я создавал, – произнес Марло, отпив из сапфировой чаши.

Горизонт за окном медленно окрасился в ярко-зеленые цвета. На мгновение небо озарила упавшая с востока комета.

– Теперь можно немного отдохнуть, – сказал Марло, разместившись на кровати, и погрузился в сон.

Семейный ужин

I

Иво в нерешительности переминался с ноги на ногу, стоя перед высокими металлическими воротами. Так продолжалось уже десять минут. Он подносил руку к звонку, и, казалось, уже вот-вот решится нажать на него, но в следующий миг отдергивал ладонь. Иво повторил этот ритуал уже с полдюжины раз, и так бы, наверное, все и продолжилось, если бы голос из динамика на воротах не произнес:

– Сынок, кончай ломать комедию, – ласково проговорила мама Иво, – мы все тебя уже заждались. Скорей проходи, а то лазанья стынет.

Иво хотел было что-то ответить, но в следующий миг раздался короткий щелчок, и массивные ворота со скрипом отворились. Быстрым движением руки он утер пот со лба, и шагнул вперед. Едва вступив на территорию усадьбы, ворота захлопнулись.

«Ну, что же, – подумал Иво, – пути назад нет. Придется потерпеть.»

Вдруг из кустов взметнули ввысь удивительной красоты птицы, и пролетели так близко, что юноша почувствовал на лице легкое дуновение ветра от их крыльев. Иво проследил за тем, как они взмывают высоко в небо, и, сам того не ожидая, улыбнулся. Он уже и забыл, насколько же здесь красиво.

И чего это он в самом деле так разволновался? Понапридумывал себе невесть чего, и теперь никак не может выкинуть эти глупости из головы. Ну, возможно, когда-то давно у него и были разногласия с братьями и сестрами, но теперь это все в прошлом.

Да и в какой семье нет скандалов?

Они уже давно не дети, и не будут ругаться по пустякам.

Иво прошел по аккуратно подстриженному газону, и вступил на широкую мощеную дорожку, которая вела к дому его родителей. По обеим сторонам дорожки располагались деревянные изгороди, увитые благоухающей глицинией. Из глубин сада доносилась умиротворяющая игра струнного оркестра.

Ярко светило солнце, в кронах деревьев щебетали птицы, а над свежескошенным газоном порхали бабочки.

Иво миновал бурлящие фонтаны и ряды стриженных кустов в форме виверн и драконов.

Когда на горизонте уже показался величественный трехэтажный особняк родителей, Иво снова почувствовал себя неуверенно и остановился. Он покосился на выстригающего очередную фигуру садовника, улыбнулся, и приветливо помахал рукой. Но садовник даже не взглянул в его сторону. Почувствовав себя неловко, Иво поспешил убрать руку.

– Не обижайся на него, – проговорили у него за спиной. Иво вздрогнул от неожиданности и обернулся. Перед ним стояла, широко улыбаясь, худенькая большеглазая брюнетка, – несколько лет назад Маттиус оглох. Совершенно печальная история…

Девушка помедлила, обвела Иво внимательным взглядом.

– Впрочем, у нас еще будет время поговорить об этом, – девушка кивнула в сторону дома, – если прямо сейчас не придем на ужин, нам не поздоровится.

– Это точно, – кивнул Иво, и улыбнулся, – вспомни, как отец отчитал Георга, когда тот опоздал на мамин день рождения всего на пять минут.

Эвия прыснула от смеха.

– О да, – проговорила девушка, – думаю, эту взбучку он до конца жизни не забудет.

Эвия долго смотрела на родительский дом, затем повернулась к Иво, и, смотря ему прямо в глаза, тихо проговорила:

– Я рада, что ты здесь, Иво.

Молодой человек улыбнулся, вглядываясь в ее ясные безмятежные глаза, и обнял старшую сестру.

– Я тоже.

С минуту они помолчали, наблюдая за работой садовника, затем Эвия взяла брата за руку, и спросила:

– Готов?

Иво покрепче сжал руку старшей сестры, и, поправив прядь ее волос, спустившуюся на щеку, кивнул.

– Пошли.

Едва поднявшись по каменным ступеням крыльца, дверь особняка тут же распахнулись, и навстречу им выскочила высокая статная женщина с красивым румяным лицом.

– Ну наконец-то! – возликовала она, – что же вы так долго! Остальные уже давно собрались!

– Привет, мам, – в один голос ответили Иво и Эвия.

На матери было изящное платье из синего атласа, великолепно подчеркивающее ее стройную фигуру и красоту голубых глаз.

Женщина наспех обняла их, поцеловала в щеки, и поволокла внутрь.

II

Лучи света, проникавшие из распахнутых окон, сверкали на отполированном мраморном полу. Стены были украшены гобеленами с изображениями причудливых зверей. За столом велись оживленные беседы, бряцали вилки и ложки, раздавались веселые смешки.

Пережевывая индейку, Иво бросил взгляд на одну из картин в золотой окантовке. На вершине горы поверженный дракон склоняется перед белокурым воином с окровавленным мечом.

Отец Иво, сидевший у изголовья стола, проследил за взглядом сына, и спросил:

– Иво, почему ты так долго не появлялся дома? Работаешь над новым проектом?

Голоса за столом тут же стихли. Все взоры обратились к Иво. От проступившей неловкости Иво едва не поперхнулся. Отпив воды, он утер рот платком, и взглянул на отца.

– Да, можно сказать и так, – неуверенно ответил он, – пока ничего серьезного, лишь пару задумок, но я…

– Опять он за свое! – Иво прервал вставший из-за стола старший брат.

Мейнор, высокий подтянутый брюнет, гордость родителей. Он грозно посмотрел на младшего брата, затем обратился к отцу:

– Пап, ну что ты, в самом деле! Никому неинтересно слушать оправдания и нытье этого неудачника. В последнее время мы и так редко собираемся, и я не хочу портить семейный ужин разговорами о попытках зануды Иво сделать хоть что-то стоящее.

– Вот именно! – поддержала Илса, – я, например, пришла посмотреть на первые успехи Джернис. Мама сказала, что на ее планете появился катаклизм, за считанные секунды уничтоживший весь мир.

Илса вся просияла от возбуждения и захлопала в ладоши:

– Так интересно! – захихикала она, – скорей бы увидеть вживую, что осталось от этой планеты!

Сидевшая в конце стола Джернис покраснела от гордости. Она была самой младшей в семье, но даже ей удалось заполучить расположение членов семьи. То, чего Иво пытался сделать десятилетиями, Джернис сделала с первого раза.

Нет, конечно, Иво был рад за младшую сестру. Если «ее успехи» вообще можно назвать поводом для гордости. К тому же, зависть никогда не овладевала им. Скорее, Иво был просто расстроен, что никто из семьи не выказывал подобную заинтересованность его проектами. Никто не оказывал ему поддержку. Никто, кроме Эвии. С ней у них всегда были особые отношения. Она всегда понимала его лучше других.

– Так давайте лучше порадуемся за успехи малышки Джернис! – снова взяла слово Илса.

Все присутствующие обратили к ней взгляды.

– Я не намерена выслушать очередные бредни Иво, – Илса перевела взгляд на Иво, скорчилась, и брезгливо махнула рукой, – зачем вы вообще его позвали?

– Илса! – шикнула на девушку мать, – имей уважение к брату!

– С чего это вдруг? – девушка закатила глаза, – разве этот бездарь имеет уважение ко всем нам, – Илса жестом обвела собравшихся, – когда позорит нас на Всеобщих Играх?

– Спасибо, Илса, – Мейнор отсалютовал сестре, и, повысив голос, возвел руки к потолку, – хоть кто-то меня здесь понимает!

Молчавшие до сих пор остальные братья и сестры одобрительно закивали и зашушукались вслед за репликой старшего брата. В зале снова поднялся неразборчивый галдеж. Иво отложил вилку в сторону, и ослабил узел галстука. Он был абсолютно уверен, что если съест еще хотя бы один кусок, то его точно стошнит. Больше всего на свете сейчас он желал поскорее убраться отсюда.

Какой же он был дурак… Понадеялся, что за прошедшие годы хоть что-то изменилось…

Он покосился в сторону выхода, и хотел было уже встать, как вдруг отец пробасил:

– Иво не закончил, – ледяным тоном сказал он. Наступила тишина, – прошу, сын, продолжай. Расскажи о своем новом проекте.

Иво застыл на месте, не в силах проговорить ни слова. Он неотрывно смотрел на непроницаемое лицо отца, затем почувствовал резкую боль под столом. Сидевшая по левую от Иво руку Эвия пнула брата ногой, и прошептала:

– Ну же, Иво, у тебя все получится. Главное – не бойся.

Юноша судорожно кивнул, ощущая дрожь по всему телу. Он встал из-за стола, откашлялся, и, расправив складки пиджака, пробормотал:

– В общем-то, концепция моего нового мира…

– Что ты там мямлишь? Говори громче! – перебил его Мейнор.

Эвия с отвращением взглянула на старшего брата, и призвала Иво не обращать на него внимание. Мейнор только сильнее ухмыльнулся, и принялся чавкать.

– Итак, – продолжил Иво, – э-э-э, главная идея моего нового мира состоит в невмешательстве.

– Невмешательстве? – скорчился Мейнор.

Братья-близнецы Георг и Сернак недоуменно покосились на отца, Джернис саркастически хихикнула. Илса закатила глаза, и прошептала что-то вроде: «ну и придурок».

Иво промокнул пот со лба, покосился на улыбающуюся мать, затем на неподвижно сидевшего отца. Сложив пальцы домиком, седовласый мужчина молчаливым кивком призвал его продолжать.

Иво принялся листать блокнот, пробежался глазами по нужной странице.

– Да, своего рода «политика невмешательства», – продолжил он, – я решил дать полную свободу действия моим созданиям, и ни коим образом не лезть в их дела.

Воцарилось непродолжительное молчание. Иво обвел взглядом собравшихся. Убедился, что все внимание приковано к нему, продолжил:

– Например, вот, – улыбнулся Иво. Юноша щелкнул пальцами, и над столом образовалась прозрачная сфера. Через мгновение внутри сферы показался сине-зеленый шар, затем фокус приблизился, войдя внутрь планеты, и по щелчку пальцев Иво изображение остановилось, – венец моего творения, «ЧЕЛОВЕК».

Завороженная Эвия ахнула от удивления. Братья-близнецы, увлеченные странностью увиденного создания, отвлеклись от поедания пудинга.

– Мне показалось безумно интересным идея того, к чему смогут прийти эти творения без моего контроля, – Иво окинул взглядом присутствующих, и впервые за весь ужин улыбнулся.

Он наконец-то почувствовал, что его приняли во внимание и слушают. Ободренный этим обстоятельством, Иво расправил плечи, и продолжил куда увереннее:

– Я все время задавался вопросом, почему мы так рьяно стремимся контролировать каждый аспект жизни наших творений? Разве не заслуживают они жить так, как сами того хотят? Они должны хотя бы попробовать. Почему бы нам…

– Ну, братец, в этот раз ты превзошел сам себя! – захохотал Мейнор, – правильно ли я понимаю, что ты предлагаешь нам восхваляться твоей ленью и трусостью? Ты уже настолько обленился, что свалил все на своих зверюшек, а сам решил прохлаждаться? Это так что ли, по-твоему, мы должны одержать победу на Всеобщих Играх?

Разгневанный Мейнор соскочил с места, и взмахом руки стер светящуюся сферу Иво.

– Неужели ты не видишь, что он позорит нашу семью? – Мейнор уставился на отца, – если бы не его провалы, мы бы уже давно заняли первое место. Почему ты терпишь все насмешки над семьей из-за этого бездаря? Когда же ты наконец поймешь…

– Довольно! – громогласное эхо пронеслось по всему залу. Отец медленно встал с места, и, прожигая Мейнора ледяным взглядом, погрозил пальцем, – я не позволю говорить с собой в таком тоне.

– Отец, – опешил Мейнор, – я…

– Отправляйся в свою комнату, – твердо сказал он Мейнору, а затем обернулся к Иво, – а от тебя я ожидал большего. Ты снова разочаровал меня, сын.

Иво почувствовал, как у него подкосились ноги. Он обернулся в сторону матери, но та только закрыла лицо руками, и тихо заплакала.

– Ты сегодня же покончишь со всем этим вздором, и как следует поработаешь над чем-то действительно стоящим.

Отец обошел вокруг стола, и, подойдя к Иво, положил руку на плечо сына. Юноша, не сдерживая слез, поднял взгляд на отца.

– Надеюсь, ты больше меня не подведешь.

III

Зал утонул в овациях. Зрители восторженно рукоплескали, члены жюри, все, как один, дали по десять баллов. Это был настоящий фурор. Сиявший от гордости Мейнор вышел на сцену, и принял из рук судьи сверкающий кубок.

Мейнор занял первое место за проект, выполненный в привычном для него стиле. Руками своих созданий, он создал вирус, который уничтожил все живое на его планете за рекордные двое суток. Члены жюри были просто в экстазе.

Иво, следивший за объявлением результатов на самом верхнем ярусе, аплодировал старшему брату. Несмотря на их разногласия, он был искренне счастлив за Мейнора. Сколько он себя помнил, Иво всегда гордился за него. С самого раннего детства он старался во всем походить на Мейнора. Да, чем старше они становились, тем сильнее отдалялись друг от друга. С годами они стали совершенно по-разному смотреть на вещи, и нередко ссорились даже из-за малейших пустяков. Однако Иво прекрасно понимал, что в глубине души Мейнор любит его всем сердцем.

Закончив свою речь, Мейнор, под бурные овации зрителей, направился к выходу. На какую-то долю секунды он нашел взглядом Иво, и, улыбнувшись, кивнул.

Эвия сидела по правую руку от Иво. Девушка облокотилась на спинку кресла и шумно выдохнула.

– Ничего они не понимают! – сказала разъяренная Эвия, – совсем скоро они увидят, как сильно ошибались на твой счет. У тебя есть то, чего у них никогда не будет!

Иво обернулся к сестре. На ее губах играла благоговейная улыбка.

– О чем это ты?

Девушка загадочно посмотрела на брата, затем, поднявшись с места, поцеловала его в щеку, и прошептала:

– Наши братья и сестры создают свои миры лишь только для того, чтобы потом их разрушать. И не только они. Все, кто участвует в этих долбаных Всеобщих Играх! У них нет даже мысли о том, чтобы просто наслаждаться созданными ими мирами! Ты не должен никому угождать! Ни отцу, ни маме, никому! Делай то, что считаешь нужным! У тебя всегда получалось это лучше всего.

Эвия поправила прическу брата, и прикоснулась ладонью к его щеке.

– Они никогда не поймут, что такое добро, – глаза Илсы наполнились слезами, – береги это в себе, Иво.

Он не решился что-то ответить. Обернувшись, Иво молча наблюдал за тем, как уходит его сестра.

Внезапно его осенила мысль. Он вытащил из кармана пиджака блокнот, пролистал до нужной страницы, и вырвал ее. Иво поспешил за сестрой, и окликнул ее на лестнице:

– Эвия, постой! – он схватил ее за руку, – я буду очень рад, если ты придешь ко мне в гости. На планету, которую я назвал Землей. Вот, держи.

Девушка взяла протянутый листок.

– Это человек, – улыбнулся Иво, – самое прекрасное творение, которое я когда-либо создавал.

Судья

Над линией горизонта полыхало яркое солнце.

Фортес очень любил этот вид. Мог любоваться им каждый день. На фоне багряного неба не было видно ни единой тучи. По водной глади бездонного океана выступила переливающаяся солнечная дорожка.

Мужчина грустно улыбнулся.

Фортес, лицезрея заход красного гиганта, с благоговением размышлял над грядущими переменами в жизни. Как же давно он не дышал настолько свободно… Сейчас, с каждым новым вздохом, он чувстовал, как его легкие наполняют утерянный ранее прилив жизненной силы. В последнее время он смотрел на мир будто бы через серую пелену уныния и безысходности. В какой-то момент Фортес потерял смысл своего существования. Складывалось ощущение, что из его души вырвали часть, отвечающую за счастье.

Разочаровавшись в тщетности жизни и хитросплетениях судьбы, он пресытился окружающей реальностью. Казалось, уже ничто в этом мире не могло бы осчастливить его. За годы своей долгой и до крайности насыщенной событиями жизни, Фортес успел побывать на бесчисленном множестве планет, большую часть из которых сейчас он уже даже и не вспомнит. Он стоял во главе сильнейших держав во Вселенной, вел за собой неисчислимые легионы воинов, сеящие повсюду хаос и смерть. Фортес завоевывал планету за планетой, подчиняя своей воле целые народы и цивилизации. Непокорных его режиму Фортес либо уничтожал, либо обращал в рабство. Для него не существовало никаких преград. Перед могуществом Фортеса склоняли голову величайшие из императоров вселенной. Он имел все материальные блага, о которых простой смертный мог лишь мечтать. Да, Фортес был неприлично богат.

В народе каждой из покоренных им планет его называли по-разному. Фортес Завоеватель, Фортес Великий, Фортес Пожиратель Планет, Фортес Кровавый, но больше всего ему запомнилось – Фортес Губитель Судеб.

Он долго думал над этим именем. Правда ли он заслужил его? Неужели он ломал чьи-то судьбы, колечил жизни? Ведь он свято верил, что дарит людям лишь свет. Он был убежден, что противостоит тьме. И никак ни наоборот.

Просто его методы были немного… иными.

Так он жил многие тысячелетия. И, быть может, Фортесу стоило продолжать заниматься этим и дальше… Но с каждым прожитым годом становилось все отчетливее, что он давно уже пресытился подобной жизнью. Он больше не верил, что делает благое дело. Фортес больше не хотел быть завоевателем. В какой-то момент он осознал, что выбрал неверный путь. Поздно ли было меняться? Возможно. Но он все же рискнул.

И в один день Фортес решил податься в одинокое странствие по звездам. Облачившись в грубый холщовый плащ бедняка, он не взял с собой ни единой вещи из прошлой жизни, поскольку знал, что ни одна из них не имеет для него реальной ценности.

Долгие годы Фортес странствовал по далеким галактикам, заводя новые знакомства и посещая невиданные доселе места.

И за это время он узнал о себе много нового.

Фортес снова мог наслаждаться совершенно обыденными вещами. Он мог радоваться простому стрекотанию птицы, стуку дождя по подоконнику, от которого он сразу же засыпал с улыбкой на устах. Фортес снова познал прелести кулинарии, и удивительно – еда, приготовленная собственными руками, казалась в сотни раз вкуснее!

Он даже научился готовить лазанью. Рецепт этого восхитительного блюда ему поведал повар с планеты Земля. К счастью, (да, именно так, теперь он бьл этому рад) Фортес не успел добраться до Млечного Пути. Так что Земля осталось непокоренной. И местные жители не утратили своей дивной самобытности.

И именно здесь он решил осесть на долгие годы. Возможно – навсегда.

Фортес многому научился у землян. Прежде всего – он видел, как дорого для человека время. Хотя ему и стоило немалого труда, чтобы осознать это, ведь Фортес был бессмертен. И на его родной планете смерть уже давно считалась небольшим недугом, что-то вроде простуды. Он не сразу понял, почему же люди все еще не смогли найти лекарство от смерти. Но он верил, что этот день настанет.

Ведь Фортес увидел, что человек способен на удивительные вещи. Леонардо да Винчи, Сальвадор Дали, Пушкин, Достоевский, Чайковский, поразительные открытия ученых, восхитительные изобретения. Да, при этом, люди все еще были на столетия позади цивилизациии Фортеса. Но их расссвет был еще впереди. Человечество было еще очень молодым видом, но уже успели показать себя с творческой стороны. Люди обладали удивительным навыком приспособления к любым сложностям. И Фортес очень уважал это качество. Он просмотрел десятки фильмов о космосе, снятых людьми. И пускай они во многом ошибались, но Фортес был поражен стойкостью, неиссякаемой отвагой и силой духа человека. Ему очень понравился полет Юрия Гагарина в космос. Особенно то, как люди преодолели тысячи сложностей, чтобы воплотить его в жизнь.

Но в тоже время Фортес был опечален людской алчностью и корыстью. Тягой к насилию, жестокости. И в этом Фортес увидел себя прежнего.

И ему стало не по себе.

Он мог сравнить себя с Александром Македонским. Его, как и Фортеса, называли великим, освободителем. Дела прославленного царя действительно поражали. Александр был великим завоевателем, успешным реформатором. Но всегда ли его методы были рациональны? Фортес читал о сожжении и разграблении прекрасного Персеполиса, в чем не было ни малейшей нужды с военной точки зрения. И в этом он тоже видел себя прежнего. Советники Фортеса часто упрекали его во вспыльчивости и «переходе границ». Он никогда не чурался жестких методов, постоянно шел на риск ради достижения цели.

Фортес мог сжечь целую планету дотла, если бы ему что-то на ней не понравилось. А завтра же мог собственноручно перевязывать раненых солдат покаренного им государства. Да еще и почитал бы сказку их детям у костра. И, ко всему прочему, Фортес входил в топ-10 щедрейших меценатов во всей вселенной. Он жертвовал сотни миллиардов кредитов в детские дома, хосписы, поддерживал строительство школ и университетов. И, наверное, именно поэтому его так заинтересовало человечество.

Они были такими же противоречивыми.

Да, людям было свойственно желание навредить друг другу, когда, казалось бы, можно было обойтись без этого. Прошлой ночью, возле кинотеатра, Фортес стал свидетелем ругани молодой пары по какому-то пустяку. Кажется, они поругались из-за выбранного фильма. Девушка хотела пойти на мелодраму, молодой человек выбрал боевик.

Фортес прервал их брань. Поинтересовался, зачем они ссорятся из-за такой мелочи.

– Не твое дело, старик, – ответил юноша, толкнув Фортеса, – проваливай отсюда!

Фортес задержал пристальный взгляд на своем обидчике. Но ничего не ответил. Лишь улыбнулся. Он понимал гнев, который движет этим молодым человеком. Когда-то Фортес был таким же.

Девушка тут же извинилась за поведение своего спутника. Но теперь юноша начал оскорблять ее. Самыми ужасными словами. После чего оттолкнул ее с такой силой, что она упала. И пошел к своей машине, даже не обернувшись.

– Вы в порядке, юная леди? – Фортес помог подняться незнакомке.

– Извините. – Девушка отряхнулась, и сразу же побежала к своему молодому человеку.

Она сказала, как ей жаль. Умоляла простить ее.

Будто бы и не было никакой ссоры. Будто бы он не оскорблял и не толкал ее.

И этого Фортес тоже не мог понять. Но он видел, что избранник этой девушки – нехороший человек. И вряд ли он готов меняться. Фортес приложил все усилия, чтобы она никогда больше не встретилась с ним. Эта юная леди заслуживала куда более лучшей партии.

Люди были очень сложными созданиями.

Но именно это ему и нравилось. На этой планете Фортес вновь ощущал себя живым. Ему нравился спектр совершенно противоречивых чувств, которые он ощущал здесь. Ничего похожего он прежде не испытывал.

Фортес начинал ощущать себя здесь своим. Он был не идеален, как и любой житель Земли, но стремился стать лучше. По местному летоисчислению, ему было уже далеко за пять тысяч лет. Но Фортес был готов учиться и дальше.

Он мог менять обличия по щелчку пальцев, но выбрал внешность статного старца. Наверное, сейчас Фортес себя таким и ощущал. Даже несмотря на то, что был бессмертен.

Фортес устроился на совершенно обычную работу. Он стал кассиром в магазине. И ему нравилось то, чем он занимался. Ведь он каждый день контактировал с людьми, и узнавал о них много нового. Он не до конца понимал, почему они так любят пиво. На его вкус – совершенно отвратительный напиток. Но он прекрасно понимал, почему люди обожают чипсы. Фортес и сам полюбил это лакомство. А пиво с чипсами – уже и не так плохо. Удивительное дело.

Однажды Фортес увидел семью с маленьким мальчиком. Довольно бедную семью по людским меркам. И он не мог понять, зачем они берут детское шампанское, много конфет, елочные игрушки и прочие безделушки. Их сын не носил дорогой одежды, но родители накупили ему много подарков.

Мальчик очень сильно кашлял. Фортес не был гением медицины, но его знаний хватало понять – их сын был неизлечимо болен. И только потом он узнал, что эта семья готовилась к праздникам – Новому Году и Рождеству. А для людей эти дни были особенными. Они любили отмечать их с большим размахом. Дарили подарки друг другу, готовили вкусные кушанья, проводили время с дорогими сердцу людьми. На родной планете Фортеса тоже были похожие празднества. Но он никогда их не отмечал. Сейчас он даже не мог сказать – почему. Наверное… из-за того, что он всегда думал только о работе, о деле всей своей жизни. Завоевание миров, покорение вселенной… Фортес все время куда-то спешил, забывая жить по-настоящему. Он никогда не мог расслабиться и побыть наедине со своей семьей. А ведь когда-то еще была такая возможность… В те славные дни, когда все родные еще не отвернулись от него.

Да, Фортес Покоритель Галактик был самым одиноким созданием во всей вселенной.

– Мужчина? – Голос девушки вывел Фортеса из небытия, – Вам нехорошо?

– Простите, – он улыбнулся, задержав взгляд на деревянном Щелкунчике, – немного задумался.

Фортес пробил статуэтку, которую родители купили сыну в подарок.

– Счастливого Рождества, – улыбнулся мальчик Фортесу.

– Счастливого Рождества, – Фортес улыбнулся в ответ. И вместе с чеком положил в пакет денежную расписку. Незаметно, они увидят это только дома. Но этой суммы должно хватить на безбедное существование до конца их дней. И он верил, что эти деньги вылечат мальчика.

Фортес никогда не забывал о своей благотворительной деятельности. Он видел, что это хорошие люди, которым просто не повезло. И он знал, что они нуждались в его помощи. А Фортес любил помогать хорошим людям.

Он смотрел в спину удаляющейся семьи. И вспомнил свою собственную.

Фортес не мог сказать, когда он плакал в последний раз. Скорее всего, с того момента прошли многие тысячелетия.

Но сегодняшней ночью он пролил немало слез.

Фортес не знал, как долго продлится его странствие по вселенной. И останется ли он жить на Земле навсегда. Но он точно был уверен, что прежним он уже не станет. Фортес был убежден – каждый из людей способен меняться и должен стремиться к лучшему.

И он должен начать с самого себя.

Он больше не будет Фортесом Губителем Судеб. Он станет Фортесом Миротворцем или Фортесом Спасителем. А, быть может, с годами человечество само придумает ему более подходящее имя. Ведь ничто не говорит за тебя лучше, чем твои поступки. И именно своими благими делами Фортес добудет себе новое имя.

Он будет помогать хорошим людям столько, сколько потребуется. Поделится своими знаниями с учеными, расскажет о великих писателях и художниках своей родной планеты, продолжит открывать больницы, школы, университеты. Сделает столько, сколько сможет. Ведь Земля – удивительное место. Как и сами люди. Сложные, противоречивые, непоследовательные, но безумно интересные.

И он продолжит у них учиться.

Ведь учиться никогда не поздно.

А еще были сэндвичи с колой…

I

Дербент сощурился от пронзительного воя сирены. Кабина корабля сотряслась от нового толчка. Капитан Дербент Холигейт ударил по кнопке аварийной эвакуации, но механизм не сработал.

– Ну же, – сквозь зубы проговорил Дербент, – черт возьми, ну давай же!

Его голос сорвался на крик. Капитан стиснул зубы, но дрожь в ладонях унять никак не удавалось. И внезапно для самого себя, Дербент Холигейт раскатисто рассмеялся.

Боже мой, кто бы мог подумать…

Он десятки раз успешно проигрывал сцены экстренного падения корабля во время прохождения учебного курса в Центральном Университете Федерации. И каждый раз – на самый высший балл среди всех студентов. Профессоры рассыпались в похвалах, одногруппники восхищались и завидовали. Но только сейчас капитан Дербент Холигейт понял, что реальная жизнь – не симуляция. В симуляциях даже выведенное из строя кресло аварийной эвакуации, в конце концов, магическим образом срабатывало. Но только не в реальной жизни.

В реальной жизни всегда по-другому.

Вдалеке начали вырисовываться очертания извилистых горных хребтов.

Дербент потянул штурвал на себя, и корабль вошел в пике. Раздался сокрушительный гул, и Дербент едва не выскочил из кресла. Он почувствовал, что зацепился обо что-то дном, но все еще продолжал спускаться. По лобовому стеклу расползлась паутинка трещин. Корабль резко повело в бок, кабина сотряслась от удара. Если он сможет остаться в живых, у него будет лишь один шанс выбраться с этой планеты. Дербент разбил кулаком стеклянную крышку, и вдавил по круглой красной кнопке «SOS».

«Они обязательно найдут меня. Они придут и вытащат меня отсюда. Самое главное, продержаться, как можно дольше».

Дербент закрыл лицо руками, и в следующий миг погрузился в небытие.

II

Дербент медленно разомкнул глаза. Голова просто раскалывалась. Похоже, у него было сломано пару ребер. Он попытался подняться, но в следующий же миг все тело прошибло острой болью. Он сразу же оставил эту затею, и снова уснул.

Когда Дербент проснулся в следующий раз, то сразу же понял, что за это время что-то изменилось. В воздухе витал какой-то приторный сладковатый аромат. Было похоже, что кто-то готовил еду. Мужчина огляделся по сторонам. По всей видимости, он находился в какой-то глубокой пещере. Единственным источником света была тусклая керосиновая лампа. Дербент попытался произнести хоть слово, но вместо этого изо рта вырвалось лишь какое-то хриплое бульканье. Потрогав себя за горло, он обнаружил повязку на горле. Дербент опустил взгляд на ноги. Обе ноги ниже колен были перетянуты каким-то светло-зеленым растением.

– Нет-нет, не вставай, – из дальней части пещеры раздался чей-то приглушенный голос, – сейчас тебе нужен полный покой. Постарайся поспать.

Дербент обернулся на голос, чтобы разглядеть лицо своего спасителя, но смог увидеть лишь темный неразборчивый силуэт.

– Сспп, – «спасибо», попытался сказать Дербент, но, поняв, насколько тщетны его попытки, отбросил эту затею, и погрузился в сон.

III

На следующее утро, а может, был уже вечер, разобрать время суток было невозможно, поскольку солнечный свет в пещеру не проникал, Дербент чувствовал себя уже гораздо лучше. Головная боль немного отступила, и он, наконец-то, смог почувствовать хоть что-то ниже колен. К нему тут же пришла мысль, что растение, которым обвязаны его ноги, наверняка имеет какие-то целебные свойства. Впрочем, удивляться тут было нечему, ведь Дербент забрел в Созвездие Циклиона, доселе неизведанному для человека. Поэтому планета, на которой он оказался, могла преподнести ему еще и не такие сюрпризы.

Он был в числе одного из сотен капитанов колониального флота Объединенной Межгалактической Федерации, которых заслали колонизировать пограничную часть Созвездия Циклиона. До начала наступления разведчики несколько месяцев исследовали эту область, но никаких признаков разумной жизни зафиксировано не было. После чего Верховный Главнокомандующий ОМФ, получив одобрение Верховного Совета, выслал флот колонизаторов. В сопровождение было выслано всего два военных линкора. И уже совсем скоро стало понятно, что из этой экспедиции им не суждено вернуться.

Через некоторое время после того, как колониальный флот ОМФ вышел из межзвездного ускорения, и подошел вплотную к ближайшей планете Созвездия Циклиона, их уже поджидал многотысячный флот неприятеля. Либо же разведчики, посылаемые на исследование этой местности, оказались подосланными шпионами, либо Федерация столкнулась с формой жизни, которая была способна остаться незамеченными для человеческих технологий. Но это было уже неважно. В любом случае, колониальный флот Федерации был не готов к столь внезапной и стремительной атаке, и был разгромлен за считанные минуты.

IV

Дербент проснулся от раскатистого грохота посуды.

– Извини, – раздался приглушенный голос, – я нечаянно.

Когда Дербент Холигейт поднял взгляд на незнакомца, он с огромным трудом смог подавить в себе отчаянный вопль. Существо, стоявшее перед ним, не было ни человеком, ни гедерсисом, ни шоквитом. С подобной формой жизни он встретился впервые.

На Дербента с интересом уставился один единственный глаз с широким ртом и впалыми ноздрями. При первом впечатлении можно было подумать, что носа у него и вовсе нет. Все тело незнакомца было покрыто змеиной кожей, а из задней части туловища развивался раздвоенный хвост.

Дербент приподнялся на локтях, и уткнулся спиной в стену.

Существо смущенно улыбнулось, и, сделав шаг вперед, присело на корточки.

– Держи, – незнакомец протянул ему миску с какой-то мутно-зеленой жидкостью, – это поможет.

Дербент неуверенно кивнул, и взял миску.

– Спасибо, – тихо произнес он.

Незнакомец удовлетворенно хмыкнул, и встал на ноги.

Отхлебнув из миски, Дербент с удивлением отметил, что еда действительно съедобная. Он осушил миску за несколько глотков, и вытер рот тыльной стороной ладони. Сидя на камне, незнакомец с интересом наблюдал за ним. Склонив голову набок, существо следило за каждым движением Дербента.

– Очень вкусно, – Дербент кивнул на миску, и поставил ее на землю, – спасибо.

Существо расплылось в широкой улыбке. Встав с места, незнакомец забрал миску, и скрылся за поворотом. Дербент вновь сделал попытку встать, и на этот раз у него получилось. Это действо тут же отразилось резью в ногах. Но боль была даже приятной. Теперь он точно знал, что идет на поправку, и никакой речи об ампутации идти не будет.

Облокотившись правой рукой о стену, Дербент огляделся по сторонам. Первая ассоциация, пришедшая ему на голову – свалка. Вся пещера была заставлена различным хламом: обломки обшивки кораблей, разобранные части стационарных компьютеров, в одну кучу были сложены порванные штаны, туники, плащи и прочая одежда. Дербент подобрал металлическую трубу с пола, и, использовав ее в качестве костыля, зашагал вперед. Припадая на одну ногу, он доковылял до середины пещеры. Здесь в одну кучу были навалены старые поломанные бластеры Федерации образца Д-3, разбитые защитные шлемы, и полная экипировка пилотов ОМФ.

Порывшись в куче некоторое время, Дербент даже смог найти рабочий портативный компьютер. Основной блок питания был полностью разряжен, но старые модели были хороши тем, что на экстренный случай в них устанавливались дополнительные батареи зарядом на несколько часов.

После нехитрых манипуляций с заменой батареи, на потрескавшемся экране высветился логотип ОМФ, силуэт человека с выставленной ногой вперед.

В голове у Дербента тут же всплыл один из многочисленных моралистических лозунгов, которые прокручивались по кругу в стенах Академии буквально каждый день:

«Набравшись храбрости сделать шаг навстречу неизвестности, мы сможем обеспечить благополучное будущее для наших детей и потомков».

Дербент провел пальцем по сенсорной панели, и раскрыл главное меню. Он прокрутил пальцем до вкладки «голосовые записи» и ткнул по ней. На дисплее всплыло несколько записей, датированных несколькими десятилетиями назад.

Дербент включил первую запись. На экране появился мужчина в комбинезоне летчика ОМФ с соответствующей эмблемой в левой части груди. У него был изможденный вид, и, казалось, он держится уже на последнем издыхании. Возможно, пилот был смертельно ранен при падении корабля, а, быть может, на его состояние повлияли и какие-то другие факторы: здешний воздух или даже борьба с представителями местной флоры и фауны.

– Говорит капитан разведывательного корабля класса ДБ-11 Отто Генсвик. Наша команда успешно высадилась на пограничной планете в Созвездии Циклиона. Целью нашей миссии являлся поиск разумной жизни на выбранной планете. Состав группы включал в себя шесть разведчиков, пару медиков и двое ученых. Разбившись на три равные группы, мы загрузили в аэробили необходимое оборудование и направились в разные точки планеты.

На этом запись обрывалась. Дербент нажал на следующую, и капитан Отто Генсвик продолжил свой рассказ.

– За несколько дней исследований нам удалось найти множество признаков жизни на планете. Флора и фауна поражала своим разнообразием. Однажды, когда мы забрели глубоко в джунгли, над нами пролетело до странности невообразимое создание. Даже не знаю толком, как его охарактеризовать.

Генсвик откашлялся, затем продолжил.

– Это была какая-то своеобразная помесь синего кита и гигантской летучей мыши со Старой Земли. Воистину завораживающее зрелище.

И уже на следующий день мы увидели обратную сторону планеты. Едва выбравшись из джунглей, нашему взору предстало широкое поле, усыпанное множеством одноэтажных хибарок. Притаившись за холмом, мы решили переждать там какое-то время, и понаблюдать за местными жителями.

С двумя остальными группами мы потеряли связь практически сразу после того, как разъединились. Уж не знаю, что с ними случилось, и смог ли хоть кто-то из них вернуться назад к кораблю. Но я более чем уверен, что если они и не погибли от рук туземцев, то наверняка не смогли пережить одну из смертоносных песчаных бурь или нападение растений-убийц, которых нам удалось миновать в джунглях только по счастливой случайности.

Возвращаясь к теме внешнего вида местных жителей из поселения, здесь стоит сказать, что они были на целую голову выше любого из нас. Это были крепкие гуманоидные создания с двумя парами рук. Их туловища были покрыты густым мехом.

В целом, их повадки ничем не отличались от наших. Они…

Отто Генсивк вновь залился сильным приступом кашля. Через какое-то время, придя в себя, он продолжил рассказ.

– Как я и сказал, их повадки вполне себе походили на человеческие. Вскоре мы убедились, насколько точным было это предположение.

Часть туземцев трудилась на плантациях, возделывали огород, собирали урожай, что-то очень похожее на кукурузу. Особи поменьше, дети туземцев, дрались друг с другом на палках, метали камни, и соревновались в прыжках в длину.

Через какое-то время из-за дальних гор с востока к поселению приблизилась длинная колонна туземцев. Вскоре мы увидели, что мускулатура и внешний облик этих туземцев являли собой вид настоящих воинов. У одних в руках были длинные копья или топоры, у других – луки со стрелами.

Вслед за ними двигалось несколько повозок, запряженных мощными тягловыми животными, очень похожих на мулов.

В самом конце колонны двигались, по всей видимости, военнопленные. Их движения сковывали двойные металлические браслеты на руках и ногах. Это были хвостатые одноглазые существа, тела которых покрывала чешуя. Несколько здоровенных туземцев ударили упавших пленных плетью, заставляя подняться на ноги, но продолжить движение они были уже не в состоянии. По всему было видно, что пленники были полностью истощены и упали замертво. В тот же самый миг нами было принято решение покинуть это место как можно скорее.

В течение следующих двух суток нам уда…

На этом запись снова обрывалась. Дербент ткнул пальцем на последнюю, но на экране всплыла ошибка. Посмотреть запись не удалось. Дербент так и не смог узнать, чем все закончилось.

Раздосадовано покачав головой, он отложил компьютер в сторону, и заковылял в сторону выхода. Но не успел он пройти и половины пути, как отлучившийся незнакомец появился прямо перед ним. Дружелюбно улыбаясь, он вышел из тени, и сказал:

– Думаю, пришло время поговорить.

V

– Значит, эти самые первексы победили в гражданской войне и сделали вас своими рабами? – Дербент погрузил керимисовую лепешку в нертогское молоко, откусил, и уставился на Терв’вуккса.

За прошедший час Дербент слопал уже четыре таких лепешки. Он наелся уже со второй, но остановиться было просто невозможно. Первая ассоциация, пришедшая ему на ум, когда он откусил лепешку из керемиса – фирменные блинчики его мамы. Нертогское молоко – практически точь-в-точь сгущенное молоко с едва заметным привкусом корицы.

– Да, все верно, – кивнул головой Терв’вуккс, с умилением наблюдая, как гость поглощает его лепешки, – долгое время наши народы жили в мире, практически никак не пересекаясь. Но после того, как у первексов произошел переворот и их вождем стал Арртернакс Ужасный, все изменилось. Они поработили наш народ буквально за считанные дни, и стали единоправными властителями Торниуса.

Терв’вуккс смолк и удрученно покачал головой.

Дербент вытер ладони о грудь, и отложил еду в сторону.

– Но почему же вы не оказали им никакого сопротивления? – Вопросил Дербент.

– За всю историю нашего народа мы никогда не мастерили ни орудий, ни домов, – он пожал плечами, – мы привыкли жить в пещерах и питаться только тем, что дает нам природа. В общем-то, до прихода к власти Арртернакса первексы тоже не были особо воинственным народом. В основном, они промышляли охотой и земледелием. Долгие столетия нам удавалось жить в мире и согласии, но потом…

Какое-то время в пещере стояла гнетущая тишина. Зверский аппетит Дербента куда-то резко пропал. Он почувствовал, что если съест хотя бы еще один кусок, то тут же исторгнет все обратно на пол.

– Послушай, Тер, – прервал наконец молчание Дербент, – но откуда же все-таки у тебя все эти вещи?

Он махнул рукой на гору хлама позади себя.

– Большинство тех вещей принадлежали моим собратьям, – он немного подождал, затем продолжил, – и тот человек на видео… ты не знаешь, что с ним стряслось?

Терв’вуккс задержал пристальный взгляд своего единственного глаза на Дербенте. Почесав голову, он прильнул спиной к стене пещеры и ответил:

– Твои собратья бывали на Торниусе уже несколько раз, – спокойно проговорил он, – не удивлюсь, если кто-то из них и поделился с первексами своими технологиями и знаниями в военном деле.

– Уж не хочешь ли ты сказать, – нахмурился Дербент, – что это люди винова…

– Нет-нет, Дербент, ты не правильно меня понял, – Терв’вуккс вскинул ладони кверху, – я не хотел оскорбить тебя. Скорее всего, твои собратья, не найдя на планете какого-то необходимого ресурса, улетали отсюда, и сами того не ведая, оставляли части какого-то вооружения или иных приспособлений. Но также не исключено, что первексы силой вытаскивали из них нужную им информацию…

Терв’вуккс тяжко вздохнул.

– У подножия этой самой пещеры, в которой я живу, находится русло одной из самых широких рек планеты. Время от времени сюда прибывали различные вещицы, которые я впоследствии и складировал у себя в пещере. Однажды я увидел у берега того самого человека… В руках он держал сумочку, в которой и была та говорящая штуковина.

– Так он?..

Терв’вуккс потупил голову вниз.

– Я пытался его спасти, но… но было уже слишком поздно…я…

Дербент подался вперед, и хлопнул его по плечу.

– Ты сделал все, что мог, Тер, – серьезно сказал Дербент, – твоей вины в этом нет.

Терв’вуккс медленно поднял на человека взгляд.

– Я в неоплатном долгу перед тобой, и вряд ли вообще когда-то смогу его выплатить. Но ты не должен корить себя за смерть того человека.

Терв’вуккс смущенно кивнул и расплылся в широкой улыбке. В следующий миг он хлопнул себя ладонью по лбу.

– Чуть не забыл! – Терв’вуккс вскочил с места, и, подбежав к груде хлама, принялся рыться в ней, – да где же это… ага!

Он вернулся с небольшим квадратиком в руке и с довольной улыбкой протянул его Дербенту.

– Вот, моя любимая.

Дербент бросил взгляд на вздувшуюся от воды и грязи книгу «9 Чудес Света Старой Земли», и едва не расплакался. Хотя он и родился за две сотни лет до того, как последний из величайших памятников Земли был уничтожен, он бесчисленное множество раз бывал на виртуальных экскурсиях в интерактивных музеях на Шатпане и Годеваре.

– Там есть такие красивые конусовидные штуковины, – восхищенно проговорил Терв’вуккс, – расскажешь мне о них поподробнее?

– Конечно, расскажу, – Дербент смахнул с щеки проступившую слезинку, – эх, сейчас бы нам пару сэндвичей с колой…

– А что такое седвич? – нахмурился Терв’вуккс.

Дербент прыснул от смеха, и хлопнул нового друга по плечу.

– Неси-ка еще лепешек, да побольше того молока, и устраивайся поудобнее.

***

– Адмирал Кэдвен, сэр, – капитан бомбардировщика «Энеида» проговорил в динамик микрофона, – не могли бы вы повторить приказ? Да, сигнал с утерянного колониального судна подтвержден. Он находится на этой планете. Полное уничтожение? Так точно, сэр. Вас понял, сэр. Конец связи.

Когда две сотни бомбардировщиков флота Объединенной Межгалактической Федерации под предводительством исполинского флагмана «Энеиды» пересекли границы Созвездия Циклиона, капитан Дербент Холигейт сидел в укромной пещерке где-то в дебрях Торниуса и рассказывал новому другу о своей прежней жизни и искусстве приготовления вкуснейшего сэндвича с тунцом.

Мощнейшая сила

Больше всего в жизни я люблю путешествовать. Это уже стало моим хобби, моей работой, да и, пожалуй, смыслом жизни. Я странствую из одного места в другое, почти нигде не задерживаясь надолго. Конечно, иногда это действительно очень сильно выматывает. Слишком длительные путешествия отнимают очень много жизненных сил, но, в конечном итоге, оно того стоит. Да и вообще, должен признать, что ничем другим в жизни я заниматься не хочу.

Как же это прекрасно, перемещаться из одного мира в другой. Будто бы серфер, седлающий волну, ты скользишь по различным измерениям, принимая причудливые формы и облики. Перед тобой открываются удивительные по красоте миры, будоражащие воображение.

Я писал статьи и книги о местах, в которых побывал. Коллекционировал и продавал различные вещицы и необычайные артефакты, зарабатывая тем самым на жизнь.

Казалось, что за свою жизнь я повидал все, что только можно. Даже если бы я был бессмертным, то мне все равно бы не хватило времени исследовать всю Вселенную вдоль и поперек. Она постоянно расширяется.

Совсем недавно я проносился мимо Проксимы Центавры, и просто не мог не заскочить на Шердон. Не покривлю душой, если скажу, что на этой планете делают лучшие во Вселенной пончики с корицей. До отвала насытившись любимым лакомством, я открыл навигационный планшет и выбрал следующую точку моего маршрута, располагавшуюся в созвездии Лебедя.

Я проносился сквозь бесчисленное множество звезд, а некоторые из них я посещал даже по несколько раз. Казалось, что меня уже ничто не сможет удивить. Однако к своему собственному удивлению, я оказался в новой для себя звездной системе.

Согласно справочнику Окирфуса, чаще всего, ее именуют Солнечной. Большинство из планет системы оказались безжизненными и не смогли привлечь мое внимание. Но одна из них все-таки была обитаемой. Должен признаться, что Земля действительно смогла меня поразить.

Нет, эта планета не выделялась какой-то исключительной красотой. Больше всего меня поразили те создания, которые на ней доминировали вот уже несколько тысячелетий подряд. Человек, так звали существо, которому удалось поразить мое пресытившееся воображение.

Вселившись в разум одного из представителей этого вида, я пробыл на Земле около двадцати лет по местному исчислению. Глазами этого человека мне удалось узнать об этой планете буквально все. Хотя, признаюсь, что даже сейчас, покидая Землю, у меня остается несколько неразрешенных вопросов.

Эта планета далеко не самая развитая в техническом плане из всех, что мне довелось посетить. Истинный рассвет земной цивилизации еще только впереди. Но привлекло меня в них совсем другое.

Я переживал весь спектр эмоций и ощущений своего носителя, и должен признать, что это было просто поразительно. Ничего подобного я прежде не ощущал. Радость и печаль, любовь и ненависть… Клаудио, так звали моего носителя, произвел на меня просто колоссальное впечатление. В течение двух лет он встречался с особью женского пола Розеттой, а затем они связали себя узами брака. В течение пяти лет они обзавелись потомством, двумя девочками. И насколько я могу судить исходя из просмотренных и прочитанных фильмов и книг Клаудио, они были по истине счастливой семьей. Да, Розетта не редко ругала Клаудио за разбросанные по квартире носки, а их старшую дочь Офелию за ношение чересчур коротких юбок, но они все равно любили друг друга. И по земным меркам это была едва ли не образцовая, даже, можно сказать, идеальная семья.

И я даже не думал покидать тело Клаудио. Его жизнь была достаточно яркой и интересной. У него имелись все ресурсы, которые мне были необходимы для тщательного изучения землян. Поэтому меня все устраивало. А к сорока годам Клаудио уже занимал пост директора в одной из крупнейших торговых фирм в Европе. В связи с этим он довольно часто путешествовал по всему миру, что давало мне превосходную возможность еще лучше знакомиться с представителями остальных культур Земли и их традициями.

Около двух лет назад в семье Кербингов случилось несчастье, Розетту сбила машина. Насколько мне известно, она до сих пор находится в коме. Не прошло ни единого дня, чтобы Клаудио не навещал ее. Скорбь и боль, которую я ощущал вместе с ним, были просто невыносимы. Даже не знаю, почему я так и не переселился в тело другого человека. Возможно, за то время, что я провел на Земле в теле Клаудио, я действительно привязался к нему. Я был обязан разделить эту боль вместе с ним.

Более того, за все время, что Розетта была в коме, у него не промелькнуло даже малейшей мысли об интимной близости с кем-то другим. Буквально, не единой мысли. Поверьте, уж я-то знаю.

И когда пришла пора покидать Землю, я был чрезвычайно опечален, что ничем не смог помочь своему другу. Наша цивилизация, в сто крат опережающая в развитии Землю, так и не смогла придумать формулу бессмертия.

Да, мы живем неисчислимо дольше землян, но все же мы не бессмертны. Мы строим гигантские межзвездные крейсеры, производим едва ли не самых эффективных мусороперерабатывающих роботов, да и в целом нашей планете и в правду есть чем гордиться.

Вернувшись на Землю через множество лет, мне удалось найти семейное древо Кербингов, и моему восторгу не было предела. Через четыре года поле аварии Розетты, она все-таки вышла из комы. А еще через год у них родился мальчик. Я был неизмеримо счастлив за старого друга.

И вот теперь, дописав свой рассказ, я вынужден снова покинуть эту планету в крошечной Солнечной системке. Да, люди, как и все живые создания, далеко не идеальны. Они разрушают собственную планету, причиняют друг другу боль, и в сравнении с ними моя раса ушла далеко вперед. Однако мы лишены нечто гораздо более важного. Того чувства, о существовании которого я даже не знал до своего пребывания на Земле.

Я навсегда запомню удивительного землянина Клаудио Кербинга. Ведь именно он показал мне, что сила любви – самая могущественная во всей Вселенной.

Башня

«Истинный путь идет по канату, который натянут не высоко, а над самой землей. Он предназначен, кажется, больше для того, чтобы о него спотыкаться, чем для того, чтобы идти по нему.»

–Франц Кафка

Я помню всё, о чём мы мечтали

Но жизнь не для тех, кто любит сны

Мы слишком долго выход искали

Но шли бесконечно вдоль стены

Пусть каждый сам находит дорогу

Мой путь будет в сотню раз длинней.