Эйфория Томаса

Доктор Артемьев откинулся на спинку скрипучего стула и потер уставшие глаза. Свет люминесцентной лампы над стальным секционным столом был безжалостно белым, превращая его кабинет в стерильное, лишенное эмоций пространство. Но даже сорокалетний опыт работы патологоанатомом не подготовил его к тому, что он увидел сегодня.

На мониторе рядом с микроскопом вращалась трехмерная модель, построенная послойными сканами. Это было серое вещество, мозг. Точнее то, что в нем жило. Оно не было похоже на раковую опухоль, уродливый и хаотичный нарост. Напротив, оно было пугающе красивым, похожим на диковинный коралл или фрактальный узор, чьи тончайшие, почти прозрачные нити оплетали каждую долю, каждый нейрон, каждую синаптическую связь. Идеальная, хищная гармония.

– Игорь, зайди на минуту, – сказал Артемьев в селектор.

Молодой ассистент вошел в кабинет, неся с собой запах кофе и жизни из внешнего мира.

– Взгляни, – кивнул Артемьев на монитор. – Это не опухоль. Не аневризма. Это… симбиоз. Или, скорее, идеальный паразитизм. Он жил с этим всю свою жизнь.

Игорь наклонился, его глаза расширились от удивления.

– Как… как он вообще мог функционировать? Эта штука проросла в лимбическую систему, в зрительную кору, в центры удовольствия… Она буквально вплелась в его личность.

Артемьев взял со стола отчет.

– Судя по первичным данным, он не просто функционировал. Он был счастлив. Абсолютно, непоколебимо счастлив.

В наступившей тишине тихо гудел кулер компьютера, а на экране медленно вращался причудливый организм, подаривший своему хозяину целую жизнь блаженства в обмен на него самого.

Часть 1: Мир на двоих

Стрелка часов на стене офиса дернулась, с сухим щелчком перескочив на пять часов вечера. Для большинства сотрудников компании «ПромЛогистик-Сервис» этот звук был стартовым выстрелом – сигналом к началу маленькой пятничной жизни. Зашуршали сумки, защелкали замки портфелей, воздух наполнился гулом прощаний и планов на вечер.

Томас Браун не спешил. Он методично закрыл все окна на своем компьютере, аккуратно сложил бумаги в стопку и выключил настольную лампу. За весь день он не произнес и десяти фраз, не считая «доброго утра» и «конечно, сейчас сделаю». Коллеги давно привыкли к его тихому присутствию. Он был как часть офисной мебели – надежный, исполнительный и совершенно незаметный. Среднего роста, с начинающей редеть русой шевелюрой и глазами неопределенного серого цвета, он был человеком, чье лицо невозможно было запомнить.

– Томас, мы с ребятами идем в «Старый док», – подошел к нему менеджер отдела продаж, шумный и жизнерадостный Кевин. – Ты с нами? Отметим конец недели!

Томас поднял на него глаза и на его лице появилась легкая, почти извиняющаяся улыбка.

– Спасибо, Кевин, но меня ждут.

– Опять? – Кевин подмигнул. – Таинственная незнакомка? Мужик, ты хоть раз бы ее показал. А то мы уже думаем, что ты ее выдумал.

Томас лишь пожал плечами, и в его улыбке промелькнуло что-то такое, чего Кевин понять не мог – абсолютное, незыблемое спокойствие.

– Счастливых выходных, Кевин.

Он вышел на улицу, где уже сгущались осенние сумерки. Холодный ветер забирался под воротник пальто, но Томас его почти не замечал. Он спешил домой, и с каждым шагом его сердце билось все ровнее и теплее. Он не просто шел домой – он возвращался в свой мир.

Дверь его маленькой, но уютной квартиры открылась с привычным скрипом. Тишина. Но не пустая, а наполненная ожиданием. Он снял пальто, разулся и прошел в гостиную.

Она сидела в его любимом кресле, поджав под себя ноги. На ней было легкое шелковое платье изумрудного цвета, которое так шло к ее темным волосам и делало глаза почти сверхъестественно зелеными. Она подняла на него взгляд, и Томас почувствовал, как напряжение долгого серого дня растворилось без следа.

– Ты опоздал на семь минут, – сказала она, и ее голос, низкий и бархатный, окутал его теплом.

– Кевин пытался затащить меня в бар, – ответил Томас, подходя к ней.

– Бедный Кевин, – усмехнулась она. – Он никогда не поймет.

Томас наклонился, и она поднялась ему навстречу. Он не видел ее, но чувствовал. Он ощутил, как ее руки обвивают его шею, как прохлада шелка касается его кожи. Он вдохнул аромат ее волос, в котором смешались запахи жасмина и ночного дождя. А потом он почувствовал ее губы на своих – нежные, требовательные и абсолютно реальные. Весь его мир, серый и бессмысленный, исчез. Осталась только она. Каэлия.

– Я дома, – прошептал он, когда поцелуй закончился.

– Ты всегда был дома, любимый, – ответила она, и ее зеленые глаза, которые видел только он один, сияли любовью.

Они провели вечер, как и сотни других вечеров до этого. Ужинали, обсуждая его день, и в ее пересказе зануда-начальник превращался в комичного злодея, а монотонная работа с документами – в шпионскую миссию. Потом они смотрели старый нуарный фильм. Томас сидел на диване, а ее голова покоилась у него на коленях. Он перебирал ее шелковистые волосы, ощущая их густоту и вес своими пальцами, и слушал ее тихое, ровное дыхание. Для него не было ничего реальнее этого момента. И ничего важнее.

Впервые он почувствовал ее, когда ему было семь. Он был тихим, болезненным мальчиком, предпочитавшим книги шумным играм во дворе. Дети считали его странным, и он проводил большую часть времени в одиночестве. Однажды, спрятавшись от грозы в старом сарае за домом, он сидел на полу, обняв колени, и дрожал от страха при каждом раскате грома. И вдруг он почувствовал, как чья-то теплая, маленькая рука легла поверх его собственной. Он не испугался. Наоборот, по телу разлилось удивительное спокойствие. Он не видел никого рядом, но знал – он не один.

С того дня Она была всегда с ним. Сначала это было просто ощущение присутствия, теплое пятно в холодном мире. Потом он начал слышать ее шепот, тихий и ободряющий, когда ему было грустно или одиноко. Он назвал ее Каэлия, не зная, откуда пришло это имя. Оно просто было правильным.