Мрачный Воевода

Размер шрифта: 13

Глава I. Дитя земли

В те далекие дни, когда Серебряное Царство еще купалось в золотых лучах вечной весны, когда хрустальные башни столицы отражали не тучи войн, а лишь перистые облака мира, на самой дальней окраине этого благословенного мира, в деревушке Светлый Ключ, что притулилась меж холмов и дубрав, произошло событие, которому суждено было изменить ход истории всех миров.

Родился младенец.

Ничто в ту тихую майскую ночь не предвещало, что этот крестьянский сын станет сначала величайшим героем, а затем и величайшим злодеем, какого только знало мироздание. Ни молнии не полосовали небосвод, ни кометы не чертили огненные знаки в темноте. Лишь соловьи пели в роще да далеко в лесу тревожно выли волки – но это было их обычным делом. Звезды светили тем же ровным светом, что и всегда, словно сама природа не желала признавать, что в мир пришел тот, кому суждено было стать проклятьем для всего сущего.

Изба Родиона Светлого – ибо таково было имя отца новорожденного – была бедна даже по меркам крестьянского быта. Стены, сложенные из потемневших от времени бревен, покосились от возраста и непогод. Соломенная крыша кое-где провалилась, и в дождливые дни приходилось подставлять горшки под протечки. Единственным богатством семьи была нива в три десятины да корова Пеструха, которая в добрые годы давала достаточно молока для пропитания.

Но когда Анна Светлая – так звали мать младенца – впервые взяла на руки своего сына, казалось, что вся изба наполнилась светом. Не обычным светом очага или лампадки перед образами, а каким-то особенным, теплым сиянием, исходившим, как ей чудилось, от самого ребенка.

– Светлояром назовем, – прошептала она мужу, глядя на крошечное личико сына. – Светлый он, Родион. Видишь, как глазки сияют?

Родион, человек немногословный и практичный, сначала хотел возразить – какое имя для крестьянского сына! – но, взглянув на младенца, понял, что жена права. Глаза мальчика, еще не успевшие окончательно определиться с цветом, светились каким-то внутренним огнем, и в этом огне читалась такая чистота, такая безграничная доброта, что сердце отца дрогнуло от предчувствия чего-то великого и одновременно страшного.

Так началась жизнь Светлояра, которому суждено было стать Мрачным Воеводой.

Детство его прошло в трудах и простых радостях крестьянского быта. Едва научившись ходить, мальчик уже следовал за отцом в поле, таская в крошечных ручонках камешки, которые мужчина выбирал из борозд. В три года он умел доить козу и собирать яйца, в четыре – помогал матери месить хлеб, а в пять уже знал толк в том, какие травы полезны для скотины, а какие вредны.

Но с самых ранних лет в характере Светлояра проявлялось нечто такое, что отличало его от других деревенских детей. Он не мог спокойно смотреть на чужие страдания. Если кто-то из ребятишек падал и разбивал коленку, Светлояр первым бежал на помощь, отдавал раненому свой кусок хлеба и успокаивал ласковыми словами. Когда соседский мальчишка Федька потерял в реке единственную удочку, Светлояр без колебаний отдал свою, хотя сам остался без снасти и без возможности помочь семье рыбой.

– Не годится это, сынок, – мягко, но твердо говорил ему отец. – Доброта – дело хорошее, да только своя рубашка к телу ближе. Не можешь ты всех накормить и всех пожалеть.

– А почему не можешь, тятя? – спрашивал мальчик, широко раскрывая удивленные глаза. – Если Бог дал сердце, значит, оно для всех дано.

На такие вопросы Родион не знал, что отвечать. Он был человеком простым, богобоязненным, но его вера умещалась в привычные формулы воскресных служб и праздничных молитв. А сын рос словно бы с какой-то иной верой, более горячей, более требовательной, более… опасной, хотя Родион не мог бы объяснить, почему именно это слово приходило ему на ум.

Анна Светлая понимала сына лучше мужа. В ее материнском сердце жила тревога, которую она не решалась высказать вслух: мальчик слишком остро чувствовал чужую боль, слишком тяжело переносил несправедливость, слишком горячо мечтал о мире, где никто не будет плакать. Иногда по ночам она находила сына стоящим у окна и всматривающимся в звездное небо с таким выражением лица, словно он искал там ответы на вопросы, которые не задавали даже взрослые.

– О чем думаешь, сынок? – спрашивала она, обнимая тонкие плечи мальчика.

– О том, мама, отчего в мире столько горя, – отвечал Светлояр, не отводя глаз от звезд. – Вот дедушка Макар кашляет кровью, а лекарства у него нет денег купить. Вот у тети Дарьи муж пьет и бьет ее. Вот дети на другом конце деревни голодают, потому что отец их умер. Почему так, мама?

Анна не знала, что сказать. Сама она принимала жизнь такой, какой Бог послал, – с ее радостями и печалями, достатком и нуждой. Но сын как будто не мог примириться с тем, что страдания в мире неизбежны.

– Так устроено, дитя мое, – говорила она. – Не нам судить Божьи пути.

– А может быть, Бог потому и послал людей на землю, чтобы они сделали ее лучше? – тихо спрашивал мальчик.

В таких разговорах проходили его детские годы. А между тем Светлояр рос не только добрым, но и сильным. К десяти годам он мог переносить тяжести, которые с трудом поднимали взрослые мужчины. Он не знал страха ни перед быком, ни перед волком, ни перед разбушевавшейся рекой. И всякий раз, когда кому-то угрожала беда, Светлояр оказывался рядом.

Когда загорелся дом у соседей Прохоровых, двенадцатилетний Светлояр первым бросился в огонь и вынес старую бабку Евдокию, которую уже считали погибшей. Когда в реку провалился под лед малыш из дальней избы, Светлояр, не раздумывая, прыгнул в ледяную воду и вытащил ребенка на берег. Когда на деревню напал медведь-шатун, мальчик сумел отвлечь зверя на себя и увести от домов, рискуя собственной жизнью.

Слава о его подвигах разнеслась по всей округе. Люди начали говорить, что в семье Светлых родился не простой крестьянский сын, а будущий герой, может быть, даже рыцарь. Но сам Светлояр не искал славы. Каждый раз, спасая кого-то, он думал только о том, что не может поступить иначе. Чужая боль отзывалась в его сердце так остро, словно это была его собственная боль.

Родители гордились сыном, но вместе с гордостью в их сердцах росла и тревога. Они видели, как мальчик мучается от каждой несправедливости, как тяжело переживает он каждое страдание, которое не может предотвратить. Светлояр худел и бледнел, когда в деревне кто-то болел или горевал. Он терял аппетит, когда видел голодных детей. Он не мог спать, если знал, что где-то творится обида.

– Сердце у него слишком большое, – со вздохом говорила Анна мужу. – Боюсь, что не вынесет оно всей боли мирской.

– Перерастет, – отвечал Родион, но сам не очень верил в свои слова.

А Светлояр рос и мужал, и с каждым годом его стремление к справедливости становилось все сильнее. Он не мог понять, почему одни люди живут в достатке, а другие голодают. Почему одни здоровы, а другие больны. Почему сильные обижают слабых, а власть имущие – бедных. В его юной душе зрело убеждение, что мир устроен неправильно и что кто-то должен его исправить.

В четырнадцать лет он был уже выше отца и сильнее любого мужчины в деревне. Волосы его стали золотистыми, как спелая пшеница, глаза приобрели цвет утреннего неба, а лицо – благородные черты, которые не встретишь в крестьянском роду. Люди стали поговаривать, что, может быть, он не простого происхождения, что в его жилах течет кровь древних героев. Некоторые даже шептались, что он – подкидыш, сын какого-то знатного рода, случайно попавший в крестьянскую семью.

Но Родион и Анна знали правду: Светлояр был их родным сыном, просто Господь наделил его особыми дарами. И эти дары с каждым днем становились все очевиднее.

Когда Светлояру исполнилось пятнадцать лет, в их краях случилась страшная беда. Неурожайный год привел к голоду, а голод – к болезням. Какая-то странная хворь начала косить людей одного за другим. Сначала заболели старики и дети, потом и взрослые. Лекарей в округе не было, а до ближайшего города – три дня пути по плохим дорогам.

Анна Светлая заболела одной из первых. Сначала она только кашляла да жаловалась на усталость. Потом начала гореть в лихорадке. Светлояр не отходил от ее постели, пытаясь облегчить страдания матери всеми известными ему способами. Он носил ей воду из святого источника за десять верст, варил отвары из трав, молился дни и ночи напролет.

– Сынок, – шептала Анна в редкие минуты просветления, – не убивайся так. Все в Божьей воле.

– Нет, мама, – отвечал Светлояр, сжимая ее горящую руку. – Не может быть, чтобы Бог хотел таких страданий. Значит, люди сами виноваты. Значит, они живут неправильно. И надо это исправить.

Анна смотрела на пылающее лицо сына и в его глазах читала такую решимость, такую неукротимую волю, что сердце ее сжималось от страха. Она видела, как в душе мальчика рождается что-то огромное и страшное – желание взять на себя ответственность за весь мир, спасти всех и всё исправить. И материнским чутьем понимала, что это желание может погубить его.

– Светлояр, – прошептала она, собрав последние силы, – помни: не можешь ты спасти всех. Не дано это человеку. Только Бог может…

Но договорить она не успела. Болезнь победила, и Анна Светлая отошла в мир иной, оставив сына с отцом и с тяжким грузом неизбывного горя.

Родион тоже заболел на следующий день после смерти жены. Светлояр ухаживал за ним с тем же отчаянием, с той же неукротимой волей к спасению. Он не спал, не ел, только молился и лечил. Когда кончились все травы, он пошел в лес за новыми. Когда иссякла вода в колодце, нес ее из дальнего родника. Когда у отца началась лихорадка, Светлояр всю ночь прикладывал к его лбу мокрые тряпки.

– Сын, – говорил умирающий Родион, – не мучай себя. Пришел мой час.

– Нет! – кричал Светлояр. – Не имеешь права! Не оставляй меня одного!

Но смерть не слушает человеческих воплей. Родион Светлый умер на третий день болезни, и Светлояр остался сиротой.

Когда он закапывал отца рядом с матерью на деревенском кладбище, в его юной душе совершился перелом. Прежняя детская печаль о мировой несправедливости превратилась в неукротимую, жгучую ярость. Не против Бога – Светлояр был слишком благочестив для богоборчества. Но против устройства мира, против людей, которые мирятся со страданием, против самого порядка вещей, который позволяет добрым людям умирать в муках.

Стоя у свежих могил, юноша поклялся, что посвятит свою жизнь борьбе с несправедливостью. Он создаст мир, где никто не будет страдать понапрасну. Он построит царство, где не будет ни болезней, ни голода, ни горя. И если для этого понадобится перевернуть весь мир – он это сделает.

Так в сердце будущего Мрачного Воеводы зародилось семя, из которого выросло древо вселенского зла. Семя это было посажено любовью, полито слезами сострадания, взращено благородным гневом. И в этом была величайшая трагедия Светлояра: зло его родилось не из порочности, а из слишком большой доброты, не из эгоизма, а из безграничной любви к ближним.

После похорон родителей Светлояр долго сидел в опустевшей избе, не зная, что делать дальше. Соседи предлагали ему помощь, но он отказывался от всего. Деревенский староста сватал его за свою дочку, обещая хорошее приданое, но юноша и слышать не хотел о женитьбе. Как можно думать о личном счастье, когда в мире столько горя?

И тогда к нему пришел тот, кто изменил всю его судьбу.

Это случилось в сумрачный октябрьский вечер, когда Светлояр сидел у потухшего очага и размышлял о будущем. В дверь постучали – не громко, но настойчиво. Юноша открыл и увидел на пороге старца – сухонького, низкорослого, с длинной седой бородой и проницательными глазами.

– Пустишь переночевать, сынок? – спросил незнакомец. – Стар я стал, ноги болят, а до деревни еще далеко.

Светлояр молча посторонился, пропуская гостя в дом. Он разжег огонь, поставил чайник, достал последние крошки хлеба. Старик ел молча, внимательно разглядывая хозяина.

– Горе у тебя, вижу, – сказал он наконец. – И гнев большой. Против кого гневаешься, молодой человек?

– Против всего мира, дедушка, – честно ответил Светлояр. – Против того, что добрые люди страдают, а злые торжествуют. Против того, что справедливости нет.

– А что же ты собираешься с этим делать?

– Не знаю пока. Но что-то делать надо. Не могу я сидеть сложа руки, когда вокруг столько несправедливости.

Старик долго молчал, глядя в огонь. Потом поднял на Светлояра глаза, и юноша увидел в них такую глубину, такую древнюю мудрость, что сердце его дрогнуло.

– А ты знаешь, сынок, кто я такой? – тихо спросил гость.

– Нет, дедушка.

– Зовут меня Остап. Много лет назад я тоже был молодым и гневливым. Тоже хотел перевернуть мир и сделать его справедливым. И знаешь, к чему это привело?

Светлояр молча покачал головой.

– К тому, что я понял: мир нельзя исправить силой. Можно исправить только самого себя. А потом – помогать другим исправляться. По одному человеку. Терпеливо. С любовью.

– Но тогда это займет вечность! – воскликнул Светлояр. – А люди страдают сейчас!

– Страдают, – согласился старец. – И будут страдать. Потому что таков удел земной жизни. Но каждый, кого ты спасешь от страдания, – это уже победа. Каждому, кого ты утешишь, – это уже свет во тьме.

– А если есть способ спасти сразу всех?

– Нет такого способа, сынок. И тот, кто думает, что он есть, становится тираном. Пусть даже добрым тираном.

Они говорили до рассвета. Старец Остап рассказывал о мудрости древних, о том, что истинная сила заключается не в принуждении, а в примере, не в том, чтобы заставить людей быть добрыми, а в том, чтобы пробудить в них самих желание добра. Светлояр слушал жадно, но в глубине души чувствовал: что-то в этих словах неправильно. Слишком медленно, слишком неверно. А страдания – сегодня, сейчас, в эту самую минуту.

Утром старец собрался уходить.

– Пойдем со мной, сынок, – предложил он. – Научу тебя тому, что знаю сам. Покажу, как можно служить добру, не становясь злом.

– А если я останусь здесь?

– Останешься – пойдешь своим путем. И куда он тебя приведет – одному Богу известно. Но знай: путь того, кто хочет спасти мир силой, всегда ведет к погибели.

Светлояр долго стоял на пороге избы, глядя вслед удаляющемуся старцу. В душе его боролись два желания: пойти за мудрым наставником и учиться терпению – или отправиться в большой мир искать способы быстро и решительно покончить с несправедливостью.

И тогда, в тот самый момент, решилась судьба не только его самого, но и всех миров. Светлояр сделал выбор.

Он остался.

А дедушка Остап медленно шел по лесной дороге, и слезы текли по его морщинистым щекам. Он знал – видел в глазах мальчика, – что тот выберет путь гордыни. И знал, что встретятся они еще не раз, но уже как враги. Ибо нет более страшного врага добра, чем тот, кто хочет творить его силой.

Так закончилось детство Светлояра, будущего Мрачного Воеводы. И началась история самого трагического падения в истории всех миров – падения человека, который хотел спасти всех, но погубил самого себя.

Глава II. Выбор пути

Три дня прошло после того, как старец Остап покинул избу Светлояра, а юноша все еще стоял на пороге своего дома, словно окаменевший от тяжести решения, которое ему предстояло принять. В эти три дня он не ел, почти не спал, лишь бродил по опустевшему жилищу да выходил к могилам родителей, пытаясь услышать их совет в шуме осеннего ветра.

О, как мучительно давался ему этот выбор! С одной стороны – мудрые слова старца о терпении, о том, что мир можно изменить лишь постепенно, любовью и примером. С другой – жгучая боль при мысли о том, что где-то сейчас, в эту самую минуту, умирают такие же невинные люди, как его родители, а он медлит, размышляет, философствует! Нет, не таким видел он свое предназначение. Не для того дал ему Господь силу богатырскую и сердце, не знающее страха, чтобы он тратил годы на медленное убеждение людей, которые сами не хотят меняться.

"Если я пойду путем Остапа, – размышлял Светлояр, шагая по избе из угла в угол, – то за мою жизнь я спасу, может быть, десяток-другой людей. А сколько тысяч погибнет, пока я буду их терпеливо учить добру? Нет, должен быть другой способ. Более быстрый, более действенный."

И чем больше он думал, тем яснее видел свой путь. Не в хижине отшельника должен он искать способы служения добру, а там, где сосредоточена настоящая сила – при дворе правителей, в рядах рыцарства, среди тех, кто может одним словом изменить судьбы тысяч людей. Да, это будет труднее, опаснее, но разве может истинный воин добра выбирать легкие пути?

Решение созрело в нем внезапно, как созревает в грозовой туче молния. Вечером третьего дня, когда солнце склонилось к горизонту и окрасило небо в багряные тона, Светлояр вышел из избы и направился к деревенскому старосте.

Петр Кудрявый, староста Светлого Ключа, был человеком опытным и рассудительным. Он знал Светлояра с малых лет, видел его подвиги, понимал, что парень не из обычных. Потому и не удивился, когда юноша пришел к нему с необычной просьбой.

– Хочу отдать избу и землю в общественное пользование, – сказал Светлояр без предисловий. – Пусть деревня распорядится этим добром как лучше сочтет. А сам я ухожу.

– Куда же ты, Светлояр? – спросил староста, хотя по глазам юноши уже догадывался, что тот принял бесповоротное решение.

– В большой мир, дядя Петр. Искать способы послужить добру.

Староста долго молчал, разглядывая лицо Светлояра. В этом лице он читал такую решимость, такую несокрушимую волю, что понял: отговаривать бесполезно.

– Опасен большой мир, сынок, – сказал он наконец. – Много в нем соблазнов и ловушек. Как бы не сбился ты с правого пути.

– Не собьюсь, – твердо ответил Светлояр. – У меня есть цель. И пока сердце бьется, буду к ней идти.

– Что ж, – вздохнул староста, – дело твое. Бог с тобой. А дом и землю примем. Отдадим сироте какой-нибудь, чтобы не пропадало добро.

Так было решено. А утром следующего дня, когда над деревней еще висел предрассветный туман, Светлояр в последний раз подошел к могилам родителей.

– Прощайте, мама, папа, – тихо сказал он, кланяясь до земли. – Иду я исполнить то, о чем мечтал всю жизнь. Буду сражаться с несправедливостью, где бы она ни пряталась. И верю – встретимся мы в том мире, где уже не будет ни слез, ни боли.

Он взял с собой только самое необходимое: холщовую суму с куском хлеба и горстью медных денег, дедовский нож, материну крестильную рубаху и отцовский топор – единственное оружие, которое у него было. Больше ему ничего не требовалось. Молодость его была полна сил, сердце – надежды, а душа – неукротимого стремления к подвигам.

Дорога вела через лес – темный, дремучий, где в последние годы развелось множество волков. Но Светлояр не боялся ни волков, ни разбойников, ни любых других опасностей. Что ему было бояться, когда в душе горел такой огонь, что, казалось, мог растопить любой лед и разогнать любую тьму?

Он шел быстро, радуясь каждому шагу, который уносил его прочь от места, где все напоминало о потерянном счастье. Лес встретил его шумом листьев, криками птиц, игрой солнечных лучей между ветвями. И Светлояру казалось, что сама природа благословляет его на великий путь.

Но к вечеру погода переменилась. Небо затянулось тучами, поднялся холодный ветер, и Светлояр понял, что нужно искать ночлег. Он свернул с дороги к маленькой поляне, окруженной могучими дубами, развел костер из сухих веток и приготовился переночевать под открытым небом.

Только он задремал, как его разбудил странный звук – едва слышное поскуливание, доносившееся из чащи. Светлояр прислушался и понял: кто-то взывает о помощи, и этот кто-то находится в смертельной опасности.

Не раздумывая ни секунды, юноша схватил топор и кинулся на звук. Через заросли кустарника, через поваленные деревья, через ручей, не разбирая дороги в темноте, – лишь бы успеть, лишь бы не опоздать!

И вот на небольшой прогалине он увидел картину, от которой кровь застыла в жилах. Старик – тот самый Остап, который три дня назад покинул его дом! – стоял спиной к огромному дубу, а вокруг него, сжимая кольцо, рыскала волчья стая. Не меньше дюжины зверей, голодных, свирепых, с горящими в темноте глазами.

Старец держал в руках длинную палку, отмахиваясь от волков, но силы его были на исходе. Один из зверей уже сделал прыжок и оставил кровавые полосы на руке Остапа. Еще миг – и стая разорвет старого человека.

– Эй, твари! – заревел Светлояр, выскакивая на поляну. – Ко мне!

Волки обернулись на крик и увидели высокого юношу с топором в руках. Вожак стаи – огромный серый волк с шрамом на морде – заскалил зубы и медленно двинулся к новому противнику.

Светлояр не знал страха. В этот миг он думал только об одном: нельзя допустить, чтобы мудрый старец погиб от зубов хищников. Ведь Остап, при всех их разногласиях, был добрым человеком, а добрые люди – величайшая редкость в этом жестоком мире.

– Назад! – крикнул он, размахивая топором. – Назад, или пожалеете!

Но волки были слишком голодны, чтобы отступить. Вожак прыгнул первым – могучим, стремительным броском. Светлояр отскочил в сторону и обрушил топор на голову зверя. Удар был такой силы, что волк рухнул замертво, но тут же на юношу бросились еще двое.

Началась схватка, равной которой Светлояр не видел за всю свою жизнь. Волки атаковали с разных сторон, пытаясь повалить и разорвать человека. Светлояр отбивался топором, но понимал, что долго ему не продержаться. Зверей было слишком много, а силы его не безграничны.

И тут произошло нечто удивительное. Старец Остап, который до этого момента лишь отмахивался палкой, вдруг выпрямился во весь рост, поднял руки к небу и произнес каким-то странным, торжественным голосом:

– Именем Света, что правит мирами! именем Добра, что сильнее зла! Именем Любви, что побеждает смерть! Повелеваю – отступите!

И случилось чудо. Волки, еще секунду назад готовые разорвать людей, вдруг остановились как вкопанные. В их глазах вместо звериной свирепости появилось что-то похожее на… понимание? Страх? Покорность?

Вожак стаи – уже другой, принявший командование после гибели первого – медленно опустил голову, словно кланяясь. Остальные волки последовали его примеру. А затем вся стая, не оборачиваясь, тихо ушла в лесную глушь, словно получив приказ от высших сил.

Светлояр стоял с топором в руках, не в силах поверить в произошедшее.

– Что… что это было? – выдохнул он.

Остап медленно опустил руки и тяжело привалился к дубу. В свете луны, пробившейся сквозь тучи, Светлояр увидел, что лицо старца бледно, а дыхание прерывисто.

– Это была… сила, – прошептал Остап. – Сила, которая дается тем, кто служит Свету. Но она… дорого стоит.

– Какая сила? Откуда?

– Сядь, сынок. Расскажу тебе то, что должен был рассказать давно.

Они устроились у костра, который Светлояр развел из принесенных с прежней стоянки углей. Остап долго молчал, собираясь с мыслями. Наконец начал свой рассказ:

– Серебряное Царство, Светлояр, – не обычное королевство. Это место, где сходятся все миры, где правят законы не только человеческие, но и высшие. Там служат те, кому дано защищать добро от зла, свет от тьмы.

– И вы… вы оттуда?

– Был там когда-то. Очень давно. Служил советником при дворе, учил молодых рыцарей. Но совершил ошибку – подумал, что знаю лучше всех, как нужно бороться со злом. За гордыню был изгнан. Много лет скитаюсь по разным мирам, пытаясь искупить вину.

Светлояр слушал, затаив дыхание. Серебряное Царство! Место, где можно по-настоящему служить добру, где есть сила, способная изменить мир!

– А можно ли туда попасть? – спросил он.

Остап внимательно посмотрел на юношу.

– Можно. Но путь туда долог и труден. И не всякого туда принимают. Нужно иметь чистое сердце, благородную душу и готовность пожертвовать всем ради служения.

– У меня есть все это! – горячо воскликнул Светлояр.

– Есть, – грустно согласился старец. – Но есть и то, чего быть не должно.

– Что?

– Гордыня, сынок. Ты думаешь, что можешь исправить весь мир. А это – путь к погибели. Я прошел его до конца и знаю, куда он ведет.

Светлояр хотел возразить, но Остап поднял руку.

– Послушай меня внимательно. В Серебряном Царстве служил когда-то рыцарь по имени Светлояр Благородный. Да-да, твое имя носил. Величайший герой своего времени, добрейшей души человек. Он тоже хотел спасти всех и исправить все. И знаешь, чем это кончилось?

– Чем?

– Он стал Мрачным Воеводой – величайшим злодеем, какого знает история миров.

Светлояр побледнел.

– Но… но как это возможно?

– А так, что добро, доведенное до крайности, становится злом. Любовь, которая хочет принуждать к счастью, превращается в тиранию. Справедливость, которая не знает милосердия, оборачивается жестокостью.

Старец помолчал, глядя в огонь.

– Ты спросишь: зачем я рассказываю тебе это? Чтобы предостеречь. Ты носишь имя великого героя, и в тебе есть та же сила, то же стремление к добру. Но берегись: не повтори его ошибок.

– А какими были его ошибки?

– Он решил, что цель оправдывает средства. Что можно принуждать людей к добру. Что он лучше всех знает, как должен быть устроен мир.

Светлояр долго молчал, переваривая услышанное. Наконец спросил:

– А если я поеду в Серебряное Царство… вы пойдете со мной?

– Нет, сынок. Мне туда дороги нет. А ты… ты должен сам выбрать свой путь.

– Но как туда добраться?

– На востоке, за Железными горами, есть город Велеград. Там стоит древний храм, а в храме – врата в Серебряное Царство. Но открываются они только для тех, кто действительно достоин.

– Я достоин, – твердо сказал Светлояр.

– Возможно, – вздохнул Остап. – Но помни мои слова. В Серебряном Царстве тебя будут испытывать. И самое страшное испытание – не битва с чудовищами, а битва с собственной гордыней.

Они говорили до рассвета. Остап рассказывал о Серебряном Царстве, о его чудесах и опасностях, о том, какие подвиги совершали там герои прошлого и как некоторые из них падали во тьму. Светлояр слушал с жадностью человека, который наконец нашел то, что искал всю жизнь.

Когда забрезжил рассвет, они простились. Остап пошел своей дорогой – на запад, к границам мира, где он продолжал искупать свои давние грехи. А Светлояр повернул на восток, к Железным горам, к городу Велеграду, к вратам в Серебряное Царство.

Он шел и пел – впервые за много дней сердце его было легким. Наконец-то он знал, куда идти и что делать! Он станет рыцарем Серебряного Царства, получит настоящую силу и сможет бороться с несправедливостью не поодиночке, а во главе армий добра!

А то, что говорил Остап о падении прежнего Светлояра… что ж, он не повторит чужих ошибок. Он будет мудрее, осторожнее, благороднее. Он докажет, что добро может победить зло, не становясь при этом злом.

Так думал юный Светлояр, шагая по лесной дороге навстречу своей судьбе. Он не знал, что в его рассуждениях уже заложено семя будущего падения. Ибо самые страшные ошибки совершают именно те, кто уверен, что не повторит чужих промахов.

А в далеком Серебряном Царстве древние провидцы смотрели в свои магические кристаллы и видели идущего по дороге юношу. И одни из них радовались, предчувствуя рождение нового героя. А другие печалились, зная, что иногда герои становятся страшнее любых чудовищ.

Но все они сходились в одном: судьба мироздания зависит от выбора, который сделает этот златокудрый юноша с глазами цвета утреннего неба. И никто не знает, каким будет этот выбор.

Глава III. Дорога к вратам

Семь дней шел Светлояр от родной деревни к Железным горам, и с каждым шагом мир вокруг него менялся. Сначала дорога вела через знакомые места – мимо соседних деревень, где его знали с детства, мимо лесов, где он когда-то пас скот, мимо рек, в которых ловил рыбу. Но постепенно пейзаж становился все более чужим: леса темнели и густели, горы на горизонте поднимались все выше, а люди, которых он встречал, говорили на непонятных наречиях и смотрели на него с подозрением.

В первый день пути Светлояр еще оглядывался назад, и сердце его сжималось от тоски по родному дому. Но чем дальше он уходил, тем яснее понимал: назад дороги нет. Слишком многое он оставил позади, слишком многое потерял, чтобы довольствоваться прежней тихой жизнью. Теперь его звала судьба – великая, неведомая, полная опасностей, но единственно достойная того огня, что горел в его душе.

"Странно, – размышлял он, шагая по каменистой дороге, – отчего большинство людей довольствуются малым? Отчего они не стремятся изменить мир к лучшему, а просто живут день за днем, не поднимая глаз к небу? Неужели они не видят, сколько вокруг несправедливости, сколько страданий можно было бы предотвратить, если бы нашлись люди, готовые действовать?"

Встречные крестьяне, торговцы, путешественники казались ему слепцами, которые идут по жизни, не замечая ни красоты мира, ни его ужасов. Они думали о своих мелких делах – о том, как продать товар подороже, как обмануть соседа, как избежать работы. А Светлояр думал о высоком – о том, как сделать так, чтобы никто не плакал, чтобы никто не страдал, чтобы справедливость восторжествовала на земле.

На третий день пути он повстречал бродячего торговца – маленького, сухонького человечка с хитрыми глазками и льстивой улыбкой. Звали торговца Хитрон, и вез он в своей повозке всякую всячину: ленты для девушек, ножи для мужчин, игрушки для детей, снадобья от всех болезней.

– Куда путь держишь, молодец? – спросил Хитрон, поравнявшись с Светлояром.

– К Железным горам, – ответил юноша.

– О-о-о! – протянул торговец. – Далеко же ты собрался! А зачем тебе туда? Там места дикие, люди злые, дороги разбойничьи.

– Слыхал я, что там есть город Велеград, а в нем – врата в Серебряное Царство.

Хитрон так резко осадил лошадь, что повозка чуть не опрокинулась.

– Серебряное Царство? – переспросил он, и голос его стал каким-то странным. – А что ты знаешь об этом месте?

– Знаю, что там служат добру и справедливости. Хочу стать одним из тех, кто защищает слабых.

Торговец долго молчал, разглядывая Светлояра оценивающим взглядом. Наконец усмехнулся:

– Эх, молодость! Сказки тебе в голову забили, парень. Серебряное Царство – это не сказка, это место реальное, но совсем не такое, как ты думаешь.

– А какое же?

– Да обычное королевство, только богатое очень. Там правят такие же люди, как везде, – жадные, властолюбивые, коварные. А рыцари их – просто наемники в красивых доспехах.

– Не верю, – твердо сказал Светлояр.

– Ну и напрасно. – Хитрон пожал плечами. – Я в тех краях торговал, видел все своими глазами. Скажу тебе больше: если попадешь туда – пропадешь. Либо тебя используют как пушечное мясо, либо ты сам станешь таким же, как они.

– А если не стану?

– То убьют. Там не любят тех, кто думает по-своему.

Светлояр слушал речи торговца и чувствовал, как в душе поднимается гнев. Не на Хитрона – тот говорил то, что думал. Но на тех, кто так извратил понятие о добре, что даже простые люди перестали в него верить.

– Может, и так, – сказал он спокойно. – Но пока не увижу сам, не поверю.

Хитрон махнул рукой:

– Дело твое. Только запомни мои слова: идеалов в этом мире нет. Есть только интересы, выгода, сила. Кто это понимает – тот выживает. Кто не понимает – тот гибнет.

Они расстались на развилке дорог. Хитрон свернул к какому-то торговому городу, а Светлояр продолжил путь на восток. Но слова торговца засели у него в душе, как заноза. А что, если он прав? Что, если Серебряное Царство – действительно обычное государство, где правят те же законы корысти и насилия, что и везде?

"Нет, – твердил себе Светлояр, – не может быть. Старец Остап не стал бы лгать. Да и сила, которую он показал в лесу… такая сила не может служить злу. Значит, торговец ошибается. Или лжет, желая меня отговорить от задуманного."

На пятый день пути дорога пошла в гору. Светлояр увидел впереди громады Железных гор – древних, покрытых снегом вершин, которые, казалось, подпирали собой небо. Перевалы между ними терялись в облаках, ущелья зияли черными провалами, а скалы отливали металлическим блеском – оттого, должно быть, и назывались эти горы Железными.

Дорога стала труднее. Пришлось карабкаться по узким тропам, перебираться через горные потоки, ночевать в холодных пещерах. Но Светлояр не жаловался на трудности – наоборот, они только придавали ему сил. Ему казалось, что каждый шаг приближает его к исполнению главной мечты жизни.

На седьмой день, когда солнце уже клонилось к закату, он наконец увидел Велеград.

Город стоял на высокой горной террасе, окруженный отвесными скалами с трех сторон. Четвертая сторона выходила в глубокое ущелье, через которое был перекинут каменный мост удивительной красоты. Стены города были сложены из белого камня, который в лучах заходящего солнца казался золотым, а башни поднимались к небу стройными пиками.

Но самое удивительное было в том, что весь город словно светился изнутри мягким, серебристым сиянием. Не ярким, не ослепляющим – теплым, приветливым светом, который делал каждый камень, каждое окно, каждую крышу прекрасными.

– Вот оно, – прошептал Светлояр, останавливаясь на краю ущелья. – Вот где начинается мой путь.

Но пройти в город оказалось не так просто. У моста стояла стража – двое рыцарей в серебряных доспехах, с мечами на боку и копьями в руках. Когда Светлояр подошел к ним, старший из стражников поднял руку:

– Стой! Кто идет?

– Путник, – ответил Светлояр. – Хочу попасть в город.

– А зачем тебе в город?

– Слышал, что здесь есть врата в Серебряное Царство. Хочу попытаться пройти через них.

Стражники переглянулись. В глазах у них мелькнуло что-то похожее на сочувствие.

– Знаешь ли ты, парень, сколько таких, как ты, приходило сюда за последний год? – спросил старший.

– Не знаю.

– Сотни. И знаешь, сколько из них прошло через врата?

– Сколько?

– Ни одного.

Светлояр нахмурился:

– А что с ними стало?

– Разное. Кто разочаровался и ушел домой. Кто остался в городе, зарабатывает на хлеб ремеслом. Кто сошел с ума от отчаяния. А кто… – стражник помолчал. – А кто пропал без вести.

– Что значит – пропал?

– А то и значит. Подошел к вратам, попытался через них пройти – и исчез. Навсегда. Словно их и не было.

– И что же, никто не пытается узнать, что с ними произошло?

Младший стражник, который до сих пор молчал, вдруг заговорил:

– Пытались. Я сам был в числе тех, кто исследовал врата. Но они… они как будто живые. Чувствуют, кто к ним подходит. И если человек недостоин – отвергают его. А иногда и хуже.

– Хуже?

– Показывают ему то, что сводит с ума. Или забирают во тьму, из которой нет возврата.

Светлояр выпрямился во весь рост:

– Все равно хочу попытаться.

– Твое дело, – вздохнул старший стражник. – Проходи. Только знай: в городе есть закон. До захода солнца каждый может подойти к вратам. Но только раз в жизни. Второй попытки не будет.

– Понял.

Стражники посторонились, и Светлояр вступил на каменный мост. Внизу, в ущелье, бурлила горная река, а впереди, за высокими воротами, его ждал город, полный тайн и опасностей.

Велеград встретил его узкими улочками, мощенными белым камнем, домами, которые словно парили в воздухе благодаря тому же серебристому свечению, что окутывало весь город. Люди на улицах были одеты в простые, но красивые одежды, лица у них были спокойные, а в глазах светилась какая-то особенная мудрость.

Светлояр остановил первого встречного – пожилого мужчину с седой бородой и добрыми глазами.

– Скажите, где здесь храм с вратами в Серебряное Царство?

Старик внимательно посмотрел на него:

– Видно, издалека пришел. И цель у тебя серьезная. Иди прямо по этой улице, никуда не сворачивай. Дойдешь до большой площади, а на ней – храм. Не ошибешься.

– А что это за свет такой в городе? Откуда он?

– От близости к Серебряному Царству, – объяснил старик. – Чем ближе к вратам, тем сильнее становится это сияние. А в самом храме… там света столько, что глазам больно.

Светлояр поблагодарил старика и пошел дальше. Улица действительно привела его на большую площадь, в центре которой стоял храм. Но какой храм!

Он не был похож ни на одно здание, которое Светлояр видел прежде. Стены его были сложены из прозрачного камня, который пропускал свет, но не позволял разглядеть, что происходит внутри. Крыша представляла собой сложное переплетение арок и сводов, а венчала все это конструкция, похожая на огромную звезду. И весь храм пульсировал мягким светом, как живое сердце.

"Вот они, – подумал Светлояр, глядя на храм. – Врата в Серебряное Царство. Через несколько минут я узнаю, суждено ли мне стать рыцарем добра или придется искать другой путь."

Он подошел к храму и толкнул массивную дверь. Она открылась без скрипа, словно ждала его прихода.

Внутри храма царил полумрак, нарушаемый только мерцанием свечей и тем самым серебристым светом, который исходил из самых стен. В центре храма, на возвышении, стояли врата – две высокие колонны из какого-то неизвестного металла, между которыми переливалась завеса из чистого света.

У врат, скрестив руки на груди, стоял старец в белых одеждах. Лицо его было строгим, но добрым, а глаза светились той же мудростью, что и у жителей города.

– Зачем пришел, юноша? – спросил он, когда Светлояр приблизился.

– Хочу попасть в Серебряное Царство. Служить добру и справедливости.

– Знаешь ли ты, чего это потребует от тебя?

– Знаю. Готов отдать жизнь, если понадобится.

Старец долго смотрел на Светлояра, словно заглядывая ему в душу.

– Жизнь отдать легко, – сказал он наконец. – Труднее отдать гордыню. А ты горд, юноша. Очень горд.

– Я не считаю себя лучше других, – возразил Светлояр.

– Нет, но считаешь себя призванным спасти всех других. А это тоже гордыня. Самая опасная из всех.

– Так что же, мне уходить?

– Нет. Врата сами решат, достоин ли ты. Но помни: Серебряное Царство принимает только тех, кто готов служить, а не повелевать. Кто хочет помогать, а не исправлять. Кто знает, что добро нельзя навязывать силой.

Светлояр кивнул, хотя в глубине души не соглашался с последними словами. Иногда силу применять необходимо – как иначе остановить зло?

– Иди, – сказал старец, отступая в сторону. – Но знай: врата покажут тебе правду о твоем сердце. И не всякому эта правда понравится.

Светлояр подошел к вратам. Световая завеса колыхалась перед ним, словно живая. Он протянул руку…

И мир вокруг него изменился.

Он стоял на вершине высокой горы, а внизу расстилался прекрасный край – зеленые долины, серебряные реки, города, сияющие в лучах солнца. Это было Серебряное Царство, и красота его захватывала дух.

Но постепенно картина начала меняться. Светлояр увидел себя самого – но не юношей, а зрелым мужчиной в золотых доспехах, с короной на голове и мечом в руке. Он стоял на троне и отдавал приказы армиям рыцарей. И приказы эти были суровыми: наказать непокорных, заставить людей быть добрыми, искоренить зло любой ценой.

– Нет! – закричал настоящий Светлояр. – Это не я! Я бы никогда так не поступал!

Но видение продолжалось. Он видел, как его будущий двойник становился все более жестоким, как благие намерения превращались в тиранию, как любовь к людям оборачивалась ненавистью к их слабости.

И вдруг он понял: это не просто видение. Это предупреждение. Врата показывали ему то, что может случиться, если он не изменится, не поборет в себе желание управлять чужими судьбами.

Видение исчезло. Светлояр снова стоял в храме перед световой завесой. Старец смотрел на него с сочувствием.

– Видел? – спросил он.

– Видел. Но я изменюсь. Я не стану таким.

– Каждый так думает. Но мало кто находит в себе силы действительно измениться.

Светлояр выпрямился:

– Я найду.

И шагнул в световую завесу.

Мир вокруг него вспыхнул ослепительным сиянием, а затем все погрузилось во тьму. Когда зрение вернулось, Светлояр увидел, что стоит на мраморной площади перед величественным дворцом. Воздух был теплым и мягким, пахло цветами, а в небе сияли две луны.

Он попал в Серебряное Царство.

Глава IV. Испытание мечом

Первое, что поразило Светлояра в Серебряном Царстве, была не красота этого мира – хотя красота его превосходила всякое воображение – а ощущение правильности, которое наполнило его душу с первой же секунды пребывания здесь. Воздух был не просто чист – он был пропитан какой-то особенной силой, которая заставляла сердце биться ровнее, а мысли становиться яснее. Краски были не просто ярче – они обладали глубиной, которая открывала в каждом цвете целые миры смыслов и чувств. И даже звуки здесь были иными: каждый шорох листвы, каждый всплеск фонтана, каждый голос птицы складывался в гармонию, которая лечила душу и возвышала дух.

"Вот он, мир моей мечты, – думал Светлояр, медленно переводя взгляд с одного чуда на другое. – Здесь действительно можно служить добру, не опасаясь, что тебя предадут или используют. Здесь правят законы справедливости, а не выгоды."

Площадь, на которой он стоял, была выложена плитами из белого мрамора с золотистыми прожилками. По краям ее росли деревья, каких он никогда не видел – с серебристыми стволами и листьями, которые переливались всеми цветами радуги. В центре площади бил фонтан, вода которого сияла, словно жидкое серебро, а брызги, взлетая к небу, на мгновение превращались в крошечных светящихся птиц, прежде чем снова стать водой.

Дворец, возвышавшийся перед Светлояром, был настолько величественен, что поначалу трудно было охватить его взглядом целиком. Стены его были сложены из живого хрусталя, который то становился прозрачным, то окрашивался в нежные пастельные тона. Башни поднимались к небу стройными спиралями, а их шпили венчали звезды, которые сияли даже днем.

Но самое удивительное было в том, что весь дворец словно дышал. Стены его мягко пульсировали светом, окна то ярко вспыхивали, то затуманивались дымкой, а арки порталов расширялись и сужались, как будто приглашая войти.

– Добро пожаловать в Серебряное Царство, – раздался за спиной мелодичный голос.

Светлояр обернулся и увидел женщину такой красоты, что на мгновение забыл, как дышать. Это была не земная красота – слишком совершенная, чтобы принадлежать смертной. Высокая, стройная, с длинными волосами цвета расплавленного золота, с глазами, в которых отражались все звезды неба. Одета она была в платье из ткани, сотканной, казалось, из лунного света, а на голове у нее покоилась диадема из живых цветов, которые никогда не увядали.

– Я – Серафима Сияющая, – представилась незнакомка, и голос ее был подобен пению ручья. – Моя задача – испытать тех, кто желает служить добру в нашем мире.

– Я готов к любым испытаниям, – ответил Светлояр, стараясь не выдать волнения, которое охватило его при виде этой дивной женщины.

Серафима внимательно посмотрела на него, и Светлояр почувствовал, как ее взгляд проникает в самые глубины его души, видит каждую мысль, каждое желание, каждый тайный страх.

– Расскажи мне, почему ты пришел сюда, – попросила она.

– Я хочу служить добру и справедливости, – ответил Светлояр. – В моем мире слишком много страданий, слишком много несправедливости. Люди не умеют жить правильно, не понимают, что такое истинное добро. Я хочу изменить это.

– И как ты собираешься это делать?

– Стать рыцарем вашего царства, получить силу, которая позволит мне защищать слабых и наказывать злых. Научить людей жить по законам добра.

Серафима слегка нахмурилась:

– Научить? Заставить, ты хотел сказать?

– Если понадобится – да, – честно ответил Светлояр. – Иногда добро приходится навязывать силой. Иначе зло победит.

– Понятно, – тихо сказала Серафима. – Что ж, посмотрим, каков ты в деле. Первое испытание – испытание мечом. Если ты действительно способен защищать добро, то сумеешь одолеть того, кто его попирает.

Она взмахнула рукой, и воздух перед дворцом заколыхался, как вода. Из этих колебаний начала проступать фигура – сначала смутная, призрачная, потом все более отчетливая.

Это был рыцарь в черной броне, с черным щитом и черным мечом. Шлем его был закрыт, но из прорезей забрала сверкали красные, как угли, глаза. От него веяло холодом и злобой, и даже цветы на площади начали вянуть от его присутствия.

– Кто осмеливается бросить мне вызов? – прогремел голос из-под шлема.

– Я, Светлояр, сын Родиона, – ответил юноша, не дрогнув. – Я пришел служить добру.

Черный рыцарь рассмеялся – звук был подобен скрежету металла по камню:

– Добру? Глупец! В этом мире нет добра – есть только сила! И я покажу тебе, что значит настоящая сила!

Он обнажил меч, и клинок его заполыхал черным огнем. Светлояр посмотрел на свой отцовский топор и понял, что против такого противника это оружие бесполезно.

– Где мой меч? – спросил он у Серафимы.

– Меч нужно заслужить, – ответила она. – Если в твоем сердце есть истинное добро, оружие придет к тебе само.

Черный рыцарь не стал ждать. Он бросился в атаку с такой скоростью, что Светлояр едва успел отскочить в сторону. Черный клинок просвистел в дюйме от его лица, и юноша почувствовал, как от прикосновения темной силы кожа покрылась морозом.

"Как же мне сражаться с ним? – лихорадочно думал Светлояр, уворачиваясь от новых ударов. – У него броня, меч, сила… А у меня только топор и желание победить."

Но стоило ему подумать о желании победить, как что-то изменилось. В правой руке у него появилась тяжесть – не тяжесть металла, а тяжесть ответственности, долга, священной клятвы. Он посмотрел вниз и увидел в своей руке меч.

Не такой красивый, как мечи из легенд – простой, без украшений, с кожаной рукоятью и прямым клинком. Но когда Светлояр сжал его в руке, меч вспыхнул золотистым светом, и этот свет был теплым, добрым, исцеляющим.

– Вот это уже интереснее! – прорычал черный рыцарь и вновь атаковал.

Теперь бой пошел по-другому. Мечи сталкивались со звоном, который разносился по всей площади, черное пламя боролось с золотым светом, зло пыталось поглотить добро, а добро стремилось растворить зло.

Светлояр сражался, как никогда в жизни. Каждый удар он наносил не просто рукой – всем сердцем, всей душой, всей своей жаждой справедливости. И чем яростнее он бился, тем ярче сиял его меч.

– Ты силен, мальчишка, – признал черный рыцарь, отскакивая после особенно мощного удара. – Но силы недостаточно. Нужна еще мудрость. А ее у тебя нет!

Он взмахнул мечом, и от клинка полетела волна темной энергии. Светлояр попытался отразить ее своим мечом, но волна была слишком мощной. Она сбила его с ног, и он покатился по мраморным плитам.

– Видишь? – торжествующе сказал черный рыцарь, приближаясь к упавшему противнику. – Ты думал, что одного желания творить добро достаточно. Но добро без силы – ничто. А сила без жестокости – слабость.

Он занес меч для последнего удара, но Светлояр вдруг перекатился в сторону и вскочил на ноги. В глазах его горел огонь, какого там раньше не было.

– Ты прав, – сказал он. – Одного желания мало. Нужна сила. И я возьму эту силу!

Он схватил меч обеими руками и замахнулся для удара. И в этот миг случилось нечто удивительное: золотистое сияние меча стало меняться. В него стали примешиваться красноватые отблески, потом оранжевые, потом почти белые. Меч горел уже не мягким светом добра, а ослепительным пламенем праведного гнева.

Удар, который нанес Светлояр, был настолько мощным, что черный рыцарь не успел даже поднять меч для защиты. Золотой клинок пронзил черную броню, и темный воин рухнул на колени.

– Я… побежден… – прохрипел он. – Но помни, мальчишка… ты победил меня не добром… ты победил меня гневом… И это… делает тебя похожим на меня…

Черный рыцарь рассыпался прахом, который тут же развеял ветер. Светлояр стоял над тем местом, где он лежал, тяжело дыша и не понимая, что происходит с его душой. Меч в его руке все еще пылал, но теперь это пламя казалось ему не столь чистым, как раньше.

– Поздравляю, – сказала Серафима, подходя к нему. – Ты выдержал первое испытание.

– Но он сказал… – начал Светлояр.

– Он сказал правду, – печально ответила Серафима. – Ты победил его не любовью, а гневом. Праведным гневом, да, но все-таки гневом. И в этом уже заложена опасность.

– Но я же защищал добро!

– Да. И именно поэтому твой гнев был праведным. Но помни: от праведного гнева до слепой ярости – один шаг. А от слепой ярости до жестокости – еще один.

Светлояр хотел возразить, но понял, что Серафима права. В момент последнего удара он действительно не думал о добре – он думал только о победе. И эта жажда победы пугала его самого.

– Что мне делать? – спросил он.

– Учиться, – ответила Серафима. – Учиться сдерживать свой гнев, направлять его в нужное русло, не позволять ему управлять собой. Это будет труднее, чем любой поединок.

Она повела его через площадь к дворцу. Огромные хрустальные двери открылись перед ними сами собой, и Светлояр вступил в мир, который превосходил красотой даже то, что он видел снаружи.

Залы дворца были так велики, что потолки терялись в высоте. Стены их были украшены фресками, которые словно жили – на них двигались фигуры людей и животных, менялись пейзажи, разыгрывались целые сцены. По коридорам текли ручьи прозрачной воды, над которыми порхали светящиеся бабочки. А из ниш в стенах доносилась музыка – не игра инструментов, а пение самого камня, который откликался на присутствие чистых душ.

– Здесь живут те, кто служит добру, – объясняла Серафима, проводя Светлояра по дворцу. – Рыцари, маги, целители, мудрецы. Все, кто посвятил свою жизнь защите света от тьмы.

– И я смогу стать одним из них?

– Сможешь. Если пройдешь все испытания и не собьешься с пути.

Они дошли до большого зала, где за круглым столом сидели люди в белых и золотых одеждах. Это были рыцари Серебряного Царства, и каждый из них излучал такой свет, что казалось, будто в зале зажгли дюжину солнц.

– Вот новый кандидат, – сказала Серафима. – Он прошел первое испытание.

Старший из рыцарей – седовласый мужчина с добрыми, но строгими глазами – внимательно посмотрел на Светлояра.

– Как тебя зовут, юноша?

– Светлояр, сын Родиона.

– Светлояр? – Рыцарь удивленно поднял брови. – Любопытно. Это имя уже носил один из наших братьев. Величайший из рыцарей, каких знало наше царство.

– Что с ним стало? – спросил Светлояр, хотя по выражению лица рыцаря уже догадывался, что история закончилась печально.

– Он пал, – коротко ответил седовласый. – Пал так глубоко, как не падал ни один из служителей света. Стал Мрачным Воеводой – величайшим злодеем в истории миров.

В зале воцарилась тишина. Светлояр чувствовал, как на него устремлены взгляды всех присутствующих, и в этих взглядах читались сомнения.

– Но это не значит, что ты повторишь его путь, – добавил рыцарь. – Имя не определяет судьбу. Определяет ее выбор, который делает человек в каждый момент своей жизни.

– Я не стану таким, как он, – твердо сказал Светлояр. – Я знаю разницу между добром и злом.

– Знал и он, – грустно заметила Серафима. – В том-то и была трагедия. Он не стремился ко злу – он стремился к добру. Но стремился так яростно, так непримиримо, что добро в его руках превратилось в зло.

– Как это возможно?

– Очень просто, – ответил один из молодых рыцарей. – Когда начинаешь принуждать людей быть счастливыми, когда решаешь за них, что им полезно, а что вредно, когда наказываешь их за то, что они не соответствуют твоим представлениям о добре.

Светлояр нахмурился:

– Но если люди сами не хотят быть добрыми?

– Тогда это их выбор, – ответил старший рыцарь. – Мы можем показать путь, можем помочь, можем защитить слабых от сильных. Но мы не можем заставить людей идти по этому пути.

– А если из-за этого будут страдать невинные?

– Будут. И это причинит нам боль. Но принуждение к добру причинит еще больше страданий.

Светлояр молчал, размышляя над услышанным. В глубине души он не соглашался с этой философией. Слишком медленно, слишком неэффективно. Пока они будут уговаривать и убеждать, сколько людей погибнет от рук злодеев?

Но он понимал, что сейчас не время для споров. Сначала нужно стать одним из них, получить силу и знания. А потом уже можно будет подумать о том, как использовать эту силу наиболее разумно.

– Что мне нужно делать дальше? – спросил он.

– Пройти еще два испытания, – ответила Серафима. – Испытание сердца и испытание духа. Если ты выдержишь их, то станешь рыцарем нашего ордена.

– А если не выдержу?

– То будешь отправлен обратно в свой мир, – сказал старший рыцарь. – С благословением и добрыми пожеланиями, но без той силы, которую ты ищешь.

– Я выдержу, – уверенно сказал Светлояр.

Рыцари переглянулись. В их взглядах читалось сомнение, но не в способностях юноши, а в чем-то другом – более важном и более тревожном.

– Посмотрим, – тихо сказала Серафима. – Время покажет.

Но в душе она уже знала: этот юноша, такой благородный, такой чистый сердцем, такой пылкий в своем стремлении к добру, может стать либо величайшим героем, либо величайшим злодеем. Граница между этими путями была тонкой, как лезвие меча, и одно неверное движение могло привести к катастрофе.

А Светлояр думал о предстоящих испытаниях и о той силе, которую получит, когда станет рыцарем. С такой силой можно будет творить чудеса – спасать невинных, наказывать виновных, строить мир, в котором не будет места злу.

Он не замечал, что в его мечтах о будущем все чаще звучат слова "заставить", "принудить", "наказать". Не замечал, что меч в его руке иногда вспыхивает не золотым светом добра, а красным огнем гнева.

Не замечал, что первые семена будущего падения уже посеяны в его душе.

Глава V. Посвящение

Три дня готовился Светлояр к церемонии посвящения в рыцари Серебряного Царства, и каждый из этих дней открывал перед ним новые чудеса этого удивительного мира. Ему отвели покои в восточной башне дворца – комнаты, стены которых были сотканы из застывшей музыки, а окна выходили на сады, где росли деревья памяти, хранившие в своих кольцах историю всех добрых дел, совершенных в этом царстве.

По утрам к нему приходил наставник – рыцарь сэр Добромысл Светлый, человек средних лет с проницательными серыми глазами и седеющей бородой. Он обучал Светлояра законам рыцарского братства, рассказывал о традициях ордена, объяснял, в чем заключается истинное служение добру.

– Запомни, юноша, – говорил сэр Добромысл, прохаживаясь по комнате, где стены украшали портреты великих рыцарей прошлого, – сила, которую мы получаем, – не награда, а бремя. Каждое заклинание, каждый удар меча, каждое решение, которое мы принимаем, отзовется в мироздании. И если мы ошибемся, страдать будут не только мы, but и те, кого мы поклялись защищать.

– Но как можно ошибиться, служа добру? – спрашивал Светлояр, искренне не понимая.

– Очень просто. Добро – это не цель, которая оправдывает любые средства. Добро – это и цель, и путь к ней. Если ты идешь к добру через зло, то в итоге получишь зло.

– А если другого пути нет?

Сэр Добромысл останавливался и долго смотрел на своего подопечного. В этом взгляде Светлояр читал печаль – не только за него, но и за кого-то другого, кто когда-то задавал те же вопросы.

– Другой путь есть всегда, – отвечал наставник. – Просто иногда он труднее, дольше, болезненнее. И не каждый готов им идти.

– А прежний Светлояр? Тот, что стал Мрачным Воеводой? Он тоже не захотел идти трудным путем?

Лицо сэра Добромысла мрачнело.

– Он хотел. Боже мой, как он хотел! Он был готов на любые жертвы, любые страдания – но только свои собственные. А когда понял, что другим тоже придется страдать, что путь добра не может быть легким для всех… тогда он решил найти способ избавить людей от необходимости выбирать.

– И что в этом плохого?

– То, что выбор – это самое важное, что есть у живого существа. Отняв у людей право выбора, ты превращаешь их в кукол. Очень счастливых кукол, возможно, но все-таки кукол.

Светлояр кивал, делая вид, что понимает и соглашается. Но в глубине души не мог принять эту логику. Что плохого в том, чтобы люди были счастливы, даже если они сами этого не выбирали? Разве страдания от собственного выбора лучше счастья, которое кто-то другой создал для тебя?

Днем его обучали боевому искусству. Мастер фехтования, сэр Стальная Воля, был человеком сурового нрава и немногих слов. Он учил Светлояра не только владеть мечом, но и понимать его душу.

– Меч рыцаря Серебряного Царства – это не просто оружие, – объяснял он, наблюдая за тренировкой. – Это продолжение твоей души, материализация твоих намерений. Если душа чиста – меч будет сиять светом и исцелять раны. Если душа омрачена – меч потемнеет и станет сеять разрушение.

– А если нужно сражаться со злом? – спрашивал Светлояр, отрабатывая сложные выпады. – Неужели меч не должен быть грозным для врагов добра?

– Должен. Но грозным от силы света, а не от тьмы гнева. Ты можешь уничтожить зло, не становясь злым сам. Ты можешь быть беспощадным к пороку, не переставая любить порочного.

Эти слова казались Светлояру красивыми, но малопонятными. Как можно любить того, кто причиняет страдания невинным? Как можно быть милосердным к тому, кто сам милосердия не знает?

Вечерами к нему приходила Серафима. Она рассказывала ему об истории Серебряного Царства, о великих подвигах прошлого, о том, какие опасности подстерегают того, кто встает на путь служения свету.

– Самая страшная опасность, – говорила она, сидя у окна и глядя на звезды, – это убеждение в собственной правоте. Когда человек начинает думать, что только он понимает, что такое добро, что только его методы правильны, что только его цели достойны – тогда он делает первый шаг к падению.

– Но кто-то же должен знать, что такое добро? – возражал Светлояр. – Кто-то должен вести других к свету?

– Должен, – соглашалась Серафима. – Но вести – не значит тащить за собой. Показывать путь – не значит заставлять по нему идти.

В такие моменты между ними возникало особенное напряжение. Светлояр чувствовал, что Серафима видит его насквозь, понимает каждую его мысль, каждое сомнение. И в то же время он замечал, как она смотрит на него – не только как наставник на ученика, но и как женщина на мужчину. Это смущало его и одновременно наполняло какой-то сладкой тревогой.

"Неужели она… неужели я ей не безразличен? – думал он, лежа по ночам в своей постели и вспоминая ее глаза. – Но нет, я не имею права думать об этом. Я пришел сюда служить добру, а не искать личного счастья."

И в этом решении отречься от любви ради служения уже таился первый росток будущей трагедии. Ибо тот, кто отказывается от человеческих чувств ради высоких целей, рискует потерять связь с человечностью вообще.

Наконец настал день посвящения.

Церемония должна была состояться на рассвете, в самом сердце дворца – в Зале Света, куда не ступала нога непосвященного. Светлояр провел ночь в молитвах и размышлениях, готовясь к самому важному моменту своей жизни.

Когда первые лучи солнца коснулись башен дворца, за ним пришли двое рыцарей в белых плащах. Они провели его по длинным коридорам, мимо залов, которых он раньше не видел, мимо статуй героев прошлого, мимо фонтанов, в которых плескалась не вода, а жидкий свет.

Зал Света превосходил все, что Светлояр мог себе представить. Это было огромное круглое помещение без потолка – или, вернее, потолком ему служило само небо. По окружности зала стояли двенадцать колонн из чистого хрусталя, каждая из которых излучала свой особый свет. В центре зала поднимался невысокий помост, на котором стоял алтарь из белого мрамора.

Вокруг алтаря собрались все рыцари ордена – их было около сотни, и каждый держал в руке меч, острие которого было направлено к небу. Мечи светились разными оттенками – золотым, серебряным, голубым, зеленым – и это многоцветье создавало в зале атмосферу торжественного праздника.

В восточной стороне зала, на возвышении, стоял трон из живого дерева, ветви которого были усыпаны цветами и плодами. На троне сидел человек, от которого исходило такое сияние, что на него трудно было смотреть прямо. Это был царь Златослав Мудрый – правитель Серебряного Царства, потомок древних королей, хранитель равновесия между мирами.

– Приближся, искатель света, – произнес царь, и голос его был подобен звучанию серебряных колоколов.

Светлояр медленно пошел к алтарю. С каждым шагом он чувствовал, как что-то меняется в нем самом – словно груз сомнений и страхов спадал с его плеч, уступая место ясности цели и чистоте намерений.

У алтаря его встретила Серафима. На ней было белое платье, расшитое золотыми звездами, а в руках она держала меч – не такой простой, как тот, что появился у Светлояра во время поединка с черным рыцарем, а настоящий рыцарский клинок с рукоятью из слоновой кости и гардой в виде распростертых крыльев.

– Светлояр, сын Родиона, – торжественно произнесла она, – готов ли ты принести клятву рыцаря?

– Готов, – ответил Светлояр, и голос его не дрожал.

– Тогда преклони колено и повтори за мной.

Светлояр опустился на одно колено перед алтарем. Серафима подняла меч над его головой, и клинок засиял таким светом, что все остальные мечи в зале померкли.

– Клянусь именем Света, что правит мирами, – начала она.

– Клянусь именем Света, что правит мирами, – повторил Светлояр.

– Защищать слабых от сильных, невинных от виновных, обиженных от обидчиков.

– Служить добру не ради награды, а ради самого добра.

– Не поднимать меч на того, кто не может защищаться.

– Не использовать силу для достижения личных целей.

– И помнить всегда: добро, творимое принуждением, перестает быть добром.

Здесь Светлояр на мгновение запнулся. Эти слова резали ему слух, противоречили всему, во что он верил. Но произнести их было необходимо – без этого он не стал бы рыцарем.

– И помнить всегда: добро, творимое принуждением, перестает быть добром, – с усилием повторил он.

Серафима опустила меч и коснулась плеча Светлояра.

– Встань, сэр Светлояр Благородный, рыцарь Серебряного Царства, защитник света, страж справедливости.

Светлояр поднялся, и в этот момент произошло чудо. Меч в руках Серафимы вдруг потускнел, a новый клинок – еще более прекрасный – материализовался в руке самого Светлояра. Этот меч был создан специально для него, и он отражал сущность его души: рукоять из золота, клинок из небесной стали, а на лезвии огненными письменами была начертана надпись: "Справедливость превыше всего".

Все рыцари в зале подняли свои мечи в едином салюте, и переплетение разноцветных лучей создало над головой нового рыцаря подобие светящейся короны.

– Добро пожаловать в наше братство, сэр Светлояр, – сказал царь Златослав, поднимаясь с трона. – Да будет твое служение долгим и славным.

После церемонии Светлояра проводили в его новые покои – уже не в ученическую комнату, а в настоящие рыцарские апартаменты в центральной башне дворца. Здесь была оружейная, где хранились доспехи и оружие, библиотека с древними книгами по искусству войны и магии, and покои для размышлений с алтарем для ежедневных молитв.

Вечером к нему пришел царь Златослав – без стражи, без церемоний, как простой человек, желающий поговорить с другим человеком.

– Расскажи мне о себе, сэр Светлояр, – попросил он, садясь в простое кресло у окна. – Что привело тебя в наше царство?

Светлояр рассказал свою историю – о смерти родителей, о встрече с дедушкой Остапом, о решении посвятить жизнь борьбе с несправедливостью. Царь слушал внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы.

– Понимаю, – сказал он, когда рассказ закончился. – Боль от потери близких может стать великой силой – но может стать и великой опасностью. Скажи мне честно: что ты чувствуешь, когда видишь зло?

– Гнев, – не раздумывая, ответил Светлояр. – Праведный гнев. Я не понимаю, как можно спокойно смотреть на страдания невинных.

– И что тебе хочется сделать с теми, кто причиняет эти страдания?

– Остановить их. Любыми способами.

– Любыми? – Царь внимательно посмотрел на молодого рыцаря. – Даже теми, которые сами по себе являются злом?

Светлояр задумался. В принципе, да – он был готов на многое, лишь бы остановить зло. Но говорить об этом вслух почему-то не хотелось.

– Я буду стараться использовать только справедливые методы, – осторожно ответил он.

– Стараться… – Царь грустно усмехнулся. – Знаешь, именно это говорил мне когда-то другой молодой рыцарь. Тоже носил имя Светлояр, тоже клялся служить добру, тоже "старался" использовать справедливые методы.

– И что с ним случилось?

– То же, что случается со всями, кто ставит цель выше средств. Сначала он позволил себе небольшую жестокость – ради большого добра. Потом еще одну – ради еще большего добра. Потом…

Царь замолчал, глядя в окно, где в сумерках зажигались первые звезды.

– Потом он решил, что знает лучше всех, как должен быть устроен мир. И принялся этот мир переделывать. Силой, terror'ом, принуждением – но ведь во имя добра! И в конце концов стал тем, против чего сражался всю жизнь.

– А вы… вы могли его остановить?

– Мог. И не остановил. – В голосе царя прозвучала боль. – Я верил, что он одумается, что любовь к людям остановит его. Но любовь к людям, не умеренная мудростью, может привести к самым страшным преступлениям.

Продолжить чтение