Кости мертвого бога

Глава 1

На город опустился смог.

Издалека, со стороны здания парламента, послышался звон часового колокола. Артур Уилсон насчитал четыре удара. Остановился, вытянул за стальную цепочку часы, откинул крышку. Длинная стрелка отставала на тринадцать минут. Требовалось ускорить шаг, чтобы достичь нужного места в запланированное время.

Артур поправил висевший за спиной тяжелый неудобный короб. Движение отозвалось металлическим звоном. Лежавшие внутри жестяные кружки оказались плохо закреплены. В результате бились друг об друга и прочую мелочевку при каждом шаге.

Первое время удавалось выдержать скорый темп. Поднялся по Восточной торговой дороге на полтора квартала, свернул на улицу святого Иоанна, по которой напрямую можно было дойти до конечной цели.

Но вскоре начал задыхаться. В воздухе висел плотный угольный дым, поднимавшийся из домашних печей, фабричных труб и топок паровых машин. И дышать полной грудью стало тяжело. Артур остановился, чтобы передохнуть. Опустил ношу на брусчатку и откашлялся.

Простоял пару минут, потом снова поднял короб за лямку и двинулся дальше. Первая смена на предприятиях заканчивалась в четверть шестого вечера. К этому моменту требовалось выбрать лучшее место для наблюдения и разложить товары на прилавке.

Он приблизился к промышленному кварталу. По правую руку лежали корпуса фабрики Голдрока, на которой производили лучшие в мире паровые машины. За ней – сталелитейный завод «Сталь Альбии Матры». Артур помнил, что треть акций предприятия принадлежала королевской семье.

Артур Уилсон обогнал двух констеблей, неторопливо совершавших ежедневный обход по маршруту. Вскоре вышел на небольшую площадь, значительную часть которой занимала станция омнибусов. Подходящее место. С окончанием смены сюда наверняка стекались рабочие со всех производств в районе.

Сперва Артур обошел площадь по периметру. Других торговцев не заметил. Выбрал удобное место на тротуаре, чтобы не мешать редко проезжавшим экипажам и повозкам.

Сперва отстегнул от задней стенки складной стул – деревянную раму, на которой натянуто полотнище сидушки. Потом раскрыл верх короба и начал выкладывать на получившейся полке содержимое.

Отрезы бечевки, небольшие бруски мыла, жестяные кружки, вилки и миски. Разномастные пуговицы, поменьше для рубашек и крупные от пиджаков и пальто. Пряжки. Точильные камни. Разложенные поштучно дешевые сигареты. Ближе к себе Артур положил самую ценную вещь – складную бритву, уже дважды побывавшую в ломбарде.

Когда все было готово, Уилсон опустился на раскладной стул, почувствовал, как прогнулась под весом деревянная рама. Очередной раз откашлялся и стал наблюдать за площадью.

Повисший в воздухе дым ощутимо мешал слежке. С трудом удавалось разобрать объекты, находившиеся в полусотне ярдов. Лишь смутные силуэты в серо-коричневом тумане.

Площадь еще пустовала. В фабричный район редко забредали случайные прохожие. Спустя четверть часа в Артуру приблизилась компания мальчишек, по виду беспризорников. Уилсон подобрался, приготовился внимательно следить за руками, чтобы ничего не стащили.

Но разложенные товары детей не заинтересовали. И они лишь посмотрели издалека и с криками побежали дальше в сторону реки.

Спустя четверть часа на площадь заехала грузовая повозка, наполненная углем. Поравнявшись с Артуром, возница остановил ломовых лошадей и с высоты рассмотрел прилавок. В результате купил брусок мыла за восемь пенсов.

С улицы короля Георга, которая тянулась в северную часть города, начали постепенно выходить работники. Мужчины направлялись ко входу на завод паровых машин, женщины поворачивали в противоположную сторону, к прядильной фабрике. Работники второй смены.

Артур понял, что выбрал не самую удачную позицию. Большинство людей попросту не доходили до него, сворачивали раньше. Но решил не переезжать. Только отметил место, чтобы встать завтра и в последующие дни.

Вскоре донесся колокольный звон, отбивавший ровно пять вечера. Уилсон воспользовался случаем и подвел карманные часы.

Когда поднял взгляд от циферблата, увидел в дымке силуэты. К нему целенаправленно приближались два человека. Артур успел их рассмотреть.

Первый – обычный мужчина в районе двадцати пяти-тридцати лет. Судя по бледной коже, всю жизнь прожил в городе. Одет с претензией на современную моду. Но по костюму было заметно, что денег у него особо не водилось. В руках держал легкую франтовскую трость.

Второй, более молодой и рослый, словно пытался повторить стиль в одежде. А вот внешне сильно отличался. Артур с интересом рассматривал представителя «фабричных людей», как их окрестили в официальной прессе. Особый подвид человечества, который появился в индустриальную эпоху.

Но в повседневных разговорах простые горожане чаще использовали другое слово – уродцы. Отсылая к бродячим циркам, в которых выставляли необычных людей. Только сейчас все было правдой, а не уловками дельцов, стремившихся поразить зрителей. И не частенько не гнушавшихся правдоподобного грима и накладных бород.

Левая рука незнакомца была заметно толще и длиннее правой и достигала колена. Рукав сшитой на простого человека рубашки заканчивался выше локтевого сгиба и Артур рассмотрел рельефные мышцы. Неправильная рука явно оказалась хорошо развитой.

Лицо мужчины также выглядело ассиметричным. Левая сторона словно сползла вниз, подобно оплавленному свечному воску. Один глаз расположился ниже другого.

Артур рассмотрел, что у обоих на видном месте приколот небольшой значок. У первого к лацкану пиджака, у фабричного человека к жилету. Стилизованный подсолнух, центр которого закрашен черным цветом.

Социалисты.

Отчасти это успокоило. Артуру доводилось общаться с низовыми членами социал-демократического движения. Представлял, что эти двое могли от него хотеть. И оставались аргументы, способные расположить социалистов к себе.

Старший мужчина прикоснулся указательным и средним пальцами к фетровому котелку в знак приветствия. С секундной задержкой движение повторил его спутник, подняв нормальную руку.

– Доброго вечерочка, мистер. Впервые на площади торгуешь?

– Приветствую. Да, все верно.

– А с кем-то обговаривал, можно ли здесь встать?

– С полицией? – Артур понимал, к чему клонит собеседник. Стало интересно, какие формулировки используют социалисты. – Не договаривался. Закон об уличной торговле я не нарушаю. И свободного места здесь достаточно, никому не помешаю.

Старший мужчина переложил трость из левой руки в правую, потом вернул обратно. Огляделся, прежде чем продолжил говорить. Словно убеждался, что неподалеку нет патрулировавших полисменов.

– Мы с моим товарищем Джеки собираем пожертвования для социал-демократического движения. И подумали, что ты, мистер, захочешь внести свой вклад. Скромный, а быть может и щедрый.

Артур кивнул. Он знал, что уличных торговцев, да и некоторых лавочников из бедных районов, иногда обирали городские банды. Выходит, практику переняли и социалисты. Как минимум, на низовом уровне.

– А отказаться я могу?

– Конечно. Оно потому и пожертвование, что совершается добровольно.

– И без последствий для меня?

– Мистер, ты собираешься продавать мелочевку работникам местных фабрик. Они всего лишь узнают от нас, что ты не хочешь поддержать простого трудягу. Наоборот, пришел нажиться на их угнетенном положении.

– Мы обязаны им об этом рассказать, – вступил в разговор второй мужчина. – Чтобы эксплуатируемый класс знал, кто друг, а кто враг.

До прямого вымогательства социалисты не дошли. Но явно намекнули, что будут проблемы, если не заплатить. Артур покосился на дальнюю часть площади. В дымке смога рассмотрел первых рабочих, покидавших предприятия после смены.

Перевел взгляд на собеседников. По их внешнему виду предположил, что они вряд ли трудились у станка. А скорее днями напролет слонялись по улицам. Искали торговцев, с которых можно собрать деньги в пользу движения.

Вполне подходили для целей Артура. Он потянулся к внутреннему карману, достал простую кожаную визитницу и предложил взять карточку старшему социалисту.

– Возможно, я уже друг пролетариата. И нахожусь здесь не просто так.

Старший мужчина взял визитку, прочитал, шевеля губами. Нахмурился. Имя показалось знакомым, но вспомнить, где его слышал, у социалиста не получилось. Передал карточку напарнику. Тот зачитал написанное вслух:

– Журналист Артур Уилсон, еженедельная газета «Зеркало Ландариума». Адрес улица Мельничная, дом семь. Где это?

– Неважно, – покачал головой старший. Он с большим интересом посмотрел на Артура. – Значит, газетчик. Еще и из дружественного идеям социализма и демократии издания.

Уилсон принял визитку из непропорционально крупной руки младшего, которого второй назвал Джеки. Спрятал обратно во внутренний карман.

– Редакция послала меня с важным заданием. И, может статься, вы в состоянии помочь мне информацией. Речь идет о расследовании убийств. Думаю, вы понимаете, каких.

Социалисты серьезно кивнули. Об этих новостях слышали все. За последние три недели в северо-восточном конце города Ландариум, столицы королевства, обнаружили четверых жестоко убитых людей. Всякий раз это были мужчины. Сперва их душили. Потом неизвестный преступник выкалывал мертвецам глаза. И в завершение отсекал и забирал с собой кисти рук.

Абсурдная жестокость поразила как жителей столицы, так и все население страны, Альбии Матры, к которым новость пришла по телеграфным линиям.

После второго убийства к комиссару полиции обратился пэр Физлфилд из Палаты лордов королевского парламента. Лорд потребовал незамедлительно найти преступника.

В рабочих кварталах северо-востока стали круглосуточно дежурить констебли. Но тщетно. Произошли третье и четвертое убийства. Последнее случилось позавчера в миле от той самой площади, на которой Артур встретился с социалистами.

Уилсон указал на лежавшие в углу лотка сигареты.

– Угощайтесь, если есть желание.

Джеки отрицательно помотал головой. Но вытащил из внутреннего кармана плоскую жестяную коробочку, раскрыл и достал самокрутку. Почти все это он проделал огромной левой рукой. Журналист не заметил у него проблем с координацией.

Старший социалист благодарно кивнул, одну сигарету спрятал за ухо, вторую зажал губами. Достал из кармана коробок спичек, вопросительно посмотрел на Артура.

– Я пока завязал с курением. Последнее время легкие стали подводить, откашляться не могу. Решил не усугублять еще и табаком.

– Значит, ты живешь далеко от реки, – заключил мужчина. – Благородный табачный дым это лучшая защита от идущей с воды миазмы. Что ты хочешь узнать?

Он чиркнул серной спичкой, сперва поджег кончил сигареты, потом протянул напарнику. Сделал первую затяжку и из уважения отвернулся, чтобы не выдыхать дым в сторону журналиста.

– Вы двое случаем не были знакомы с кем-нибудь из погибших?

– Нет. В этих кварталах живут десятки тысяч человек. А если внимательно посчитать, то и сотни.

– Понял. Я знаю имена задушенных и кем они работали. Это публичная информация. Но может быть, есть другие сведения? Которыми лучше не делиться с полисменами.

– Например, какие? – уточнил Джеки.

– Они могли сочувствовать рабочему движению. Быть скрытыми лидерами. И кто-то посчитал, что выгоднее их убить, чем пытаться противостоять в открытую.

– Не, это точно неправда. Наши предводители на виду. Что мистер Милтон, что мистер Кобб. А эти бедолаги – простые работники. Один же совсем молодым был?

– Да, – кивнул Артур. – Девятнадцатилетний трубочист.

Старший социалист бросил под ноги окурок, затушил каблуком.

– Журналист, ты главное сородичей Джеки во всем не обвини. Вчера вышла статья в «Утреннем обозрении». В ней писака прямо не говорит, но непрозрачно намекает.

Артур покосился на младшего социалиста, оценивая реакцию. Тот оставался спокойным. Поэтому Уилсон осторожно спросил, старательно подбирая слова.

– А они могли? Честно скажу, с фабричным народом до этого не общался.

– Мы только внешне отличаемся от людей, – спокойно ответил Джеки. – По внутренней сути точно такие же. Есть праведники, встречаются преступники. Может, убийца и из наших. Но это ничего не говорит обо всем народе. Напишите об этом, мистер Уилсон.

В ответ журналист сделал неопределенное движение, словно одновременно кивнул и пожал плечами. Не собирался давать опрометчивых обещаний.

Артур достал из бокового кармана записную книжку и небольшой, с мизинец размером, свинцовый карандаш. Быстро сделал короткую пометку стенографическим письмом. Поднял глаза на собеседников и задал следующий вопрос.

– Что говорят об убийствах в вашем движении? Среди социалистов?

– Разное, – неопределенно ответил старший. – Насколько я вижу, преступления многих потрясли и возмутили. И это развязало руки полицейскому управлению.

Артур чиркнул карандашом на листе и вопросительно посмотрел на старшего собеседника в ожидании пояснений.

– Комиссар запретил публичные собрания до поимки преступника. Рабочие не могут выйти на улицу и выдвинуть свои требования. Ситуация играет на руку промышленникам, капиталистам и угнетателям.

Прежде, чем Уилсон задал следующий вопрос, с дальнего конца площади послышался короткий резкий свист. Не полицейский свисток, кто-то по-простому сунул два пальца в рот.

Джеки обернулся и махнул большой рукой стоявшему вдалеке мужчине. Обратился к Артуру.

– Вынуждены закончить беседу. Дела не ждут. Удачи в поисках.

– Подожди. Возьмите визитку. Буду благодарен за любую информацию, если вдруг что-нибудь узнаете. Разумеется, вознаграждение гарантировано.

– Примем к сведению.

Джеки протянул левую руку за карточкой. Артур пересилил себя и не шелохнулся. Даже когда большая ладонь коснулась его пальцев. Тактильной разницы он не почувствовал.

Журналист задумчиво смотрел вслед паре социалстов. До недавних пор «Зеркало Ландариума» печаталась для совсем других людей. Небогатых аристократов, торговцев средней руки, инженеров, служащих контор и прочей образованной публики. Тех, кто способен заплатить шесть пенсов за еженедельную газету на двенадцать полноразмерных страниц.

В «Зеркале» печатались главные мировые новости, расшифровки заседаний парламента, небольшие рассказы зарекомендовавших себя авторов и молодых подающих надежду поэтов.

В конце прошлого года все поменялось. Умер сэр Карл Уайткаттел, основатель и единственный акционер «Зеркала». Его старший сын получил издательство в наследство. И с этого момента политика газеты сильно изменилась.

Освещение новостей о действиях социал-демократов стало комплементарным. Репортеры «Зеркала Ландариума» писали о стачках рабочих, рассуждали о необходимости сокращения трудового дня и установки минимального размера платы, давали трибуну теоретикам социал-демократии.

Это отвадило значительную долю постоянных читателей. А газета оставалась слишком дорогой для новой аудитории. Часть штатных авторов ушла, некоторые из-за появившихся финансовых трудностей, другие из-за несогласия с политикой нового владельца.

В «Зеркало» стали нанимать новых журналистов. Уайткаттелу-младшему пришлось снизить требования к набираемым работникам. Что и позволило Артуру перейти в издание, еще недавно бывшее крайне престижным.

Полтора месяца назад Уилсон пообещал главному редактору громкий материал, который заметно поднимет продажи газеты. Пришло время держать слово.

Еще несколько часов Артур провел неподалеку от станции омнибусов. Убийства отпугнули других лоточников и на площади торговал только он. Время от времени к нему подходили горожане, но реже, чем рассчитывал изначально.

Иногда удавалось переброситься парой слов. Но полноценный разговор так и не завязался. Рабочие торопливо покупали мыло, сигареты или пуговицы. И либо возвращались к станции, где садились на повозку, либо уходили пешком.

Вскоре поток людей спал. На площади появлялись только редкие прохожие. Трижды ее пересекал патруль из пары констеблей. С началом убийств полисменов дополнительно вооружили. Теперь у каждого на поясе рядом с палисандровой дубинкой висела кобура с револьвером производства фирмы «Филипп Доддсон и сын». Калибр ноль сорок пять, барабан с пятью каморами для патронов.

Констебли поглядывали на лоток Артура, второй патруль даже подошел и пару минут простоял рядом с прилавком. Но снова доставать визитку журналисту не пришлось, вопросов к нему не возникло.

В семь часов вечера окончательно стемнело. Артур не выдержал и перенес лоток под газовый фонарь, это дало хоть какое-то ощущение безопасности.

За следующий час к нему подходили лишь дважды. Сперва с территории фабрики паровых машин вышел взрослый мужчина, по виду явно не простой рабочий, а по меньшей мере цеховой управляющий. Купил три сигареты, попросил прикурить и вернулся за ворота.

Потом шатающейся походкой приблизился молодой подвыпивший джентльмен. Он долго и внимательно рассматривал товары на лотке. Словно впервые столкнулся с жизнью простых горожан. Наконец, протянул Артуру два шиллинга и ушел с полным комплектом жестяной посуды – чашкой, миской, вилкой и ложкой.

Журналист проводил джентльмена взглядом и покачал головой. После романтических новелл Мартина Рамоса-младшего среди молодых аристократов стало модным прикасаться к жизни обычных пролетариев. Но в большинстве случаев все сводилось к посещению дешевых пабов и последующих пьяных приключений.

Больше покупателей или хотя бы любопытствующих не нашлось. Спустя еще полчаса после визита франта Артур торопливо сложил товары в короб, тщательно застегнул и закинул на спину.

Тянуло взять извозчика на двухместной открытой повозке, которые в городе называли кабриолетами или сокращенно кабами. Но Уилсон решил не тратиться, в последние месяцы приходилось экономить каждую полупенсовую монету.

Путь до дома пешком занимал примерно три четверти часа. С поклажей за спиной пожалуй чуть дольше. Но Артур решил, что так даже лучше. Будет время обдумать и систематизировать увиденное сегодня.

Конечно, личность и мотивы душителя все также остались загадкой. Журналист и не задавался подобной целью, поисками должны заниматься сержант-детективы полиции. Но за день Артур почувствовал, как изменилась атмосфера и настроение в Ландариуме.

Люди начали бояться. Торопиться домой после работы. В сумерках старались переходить от фонаря к фонарю. Держались группами и подозрительно косились на незнакомцев. Ну и известная доля недоверия досталась прослойке горожан, явственно отличавшейся – фабричному народу.

Уродцы, очевидно, выделялись. Даже сильнее, чем иностранцы. Их легко можно было рассмотреть в толпе. И обвинить в преступлениях. Тем более, что жизнь фабричных людей действительно в худшую сторону отличалась даже от быта рабочих и рядовых клерков. Все условия, чтобы обозлиться.

Артур решил, что все-таки стоило попытаться сдержать обещание социалистам и в будущей статье отдельно коснуться отношению к уродцам. И показать, что они, по сути своей, точно такие же жители Ландариума.

Глава 2

Спустя час пешей прогулки журналист вышел на улицу лорда Харрисона, где они с женой проживали последние полгода. Лет двадцать назад, еще до восшествия нынешнего короля на престол, здесь построили шесть доходных домов. Сейчас они принадлежали фирме Смитсона и Уайта.

Артур приблизился к ближайшему дому, проследовал до третьей входной двери, потянул на себя и зашел в общий коридор. Поздоровался с дежурившим в коморке консьержем и направился к широкой лестнице.

Чета Уилсонов снимала меблированную квартиру на верхнем, четвертом, этаже. Подниматься по крутым ступеням было тяжело. За два пролета до дома пришлось остановиться, чтобы отдышаться и прокашляться.

Наконец, подошел к своей квартире, на ходу нащупал связку ключей во внутреннем кармане пиджака. Владельцы хорошо обслуживали дом и дверь открылась беззвучно.

– Мэри, я вернулся!

Сбросил надоевший короб в прихожей, котелок и пиджак оставил на вешалке. Квартира была небольшой, зато с собственной печью. Еще от входной двери заметил, что в единственной комнате темно. Значит, жена готовила.

Когда Артур зашел на кухню, Мэри помешивала пшенную кашу в стоявшей на плите кастрюле. Женщина подставила мужу щеку под поцелуй.

– Я тоже совсем недавно вернулась. Майор собрал бывших сослуживцев с женами на званный обед. Три перемены блюд на двенадцать человек. Пришлось остаться, чтобы вымыть всю посуду. Но зато дали с собой немного продуктов и половину мясного пирога. Тебя же не смутят следы зубов на нем?

– Конечно же, нет.

Мэри работала горничной в доме отставного военного Его Королевского величества артиллерийский войск. Майор Кордстоун овдовел несколько лет назад, а взрослые дети давно покинули отчий дом. Поэтому скучавший хозяин довольно часто давал у себя приемы. Собирал сослуживцев, однопартийцев из республиканской партии, просто соседей.

– Как у тебя прошло?

– Ничего интересного. Сперва пара социалистов решили вымогать у меня деньги. Показал им визитку, отстали. А, еще за день я выручил пятьдесят пенсов. Четверть наша.

На время расследования Артур позаимствовал короб-лоток у знакомого торговца. И получал ставку наемного продавца, каждый четвертый пенс с выручки.

– Ого, какой успех для первого дня. Может, в итоге захочешь сменить профессию?

Отвечать Артур не стал. Вынул из комода пару глубоких тарелок, из выдвижного ящика – две ложки. Подал жене, сам опустился на шаткий табурет и вытянул ноги. Возможно, часть пути домой стоило проехать на поезде или омнибусе.

Решил все-таки не оставлять последнюю фразу Мэри без ответа. Конечно, она открыто шутила и не вкладывала упрек. Но захотелось оправдаться.

– Лучше я продолжу работать в «Зеркале». Выпущу пару по-настоящему громких материала и снова начну хорошо зарабатывать. Обещаю. Переедем обратно на второй этаж, чтобы не подниматься каждый день под крышу. И квартиру выберем в два раза больше.

Мэри поставила перед мужем тарелку с кашей. Развернула упакованный в бумагу кусок пирога и порезала на шесть частей. Села напротив.

– К слову о «Зеркале». Сегодня утром смотрела последний выпуск. Ты его читал?

– Не полностью, времени не было. А в чем дело?

– Сложилось впечатление, что ваш редактор немного не в себе. Сейчас, подожди. Хочу прочитать стихотворение, которое напечатали на последней странице.

Артур предпочел бы сначала поесть, но знал, что не сможет остановить жену. Мэри заглянула в спальню и вернулась с позавчерашней газетой. Расправила плечи и отвела назад левую руку, подражая театральным актрисам, декламировавшим поэмы.

– В шахтах и на заводах

В поле и сосновом лесу

Честные рабочие создают

Всему основу.

Добывают уголь, куют металл,

Сеют хлеб и строят дома.

Не будет ничего без их труда

Ни тепла, ни света, ни хлеба!

Мэри перевела взгляд с газеты на мужа, оценивая произведенный эффект. Артур недолго держался, но в конечном счете поморщился и рассмеялся. Впрочем, смех быстро сменился кашлем.

– Мне продолжать? Там еще четыре строфы.

– Пощади, – Артур поднял руки, показывая, что сдается.

–Никогда не считала себя знатоком поэзии. Но даже мне понятно, насколько это плохо. Как получилось, что редактор взял подобный текст?

– Посмотри на имя автора стихотворения.

Мэри повернула сложенную газету, прочитала подпись. Сразу посерьезнела.

– К. Милтон. Понятно. Уайткаттел решил платить социалистам под видом гонорара. Неужели никто ему не возразил?

– Не знаю, были ли споры. Теперь Джордж Уайткаттел владеет «Зеркалом». Пусть и просто как наследник. Финальное слово остается за ним.

Автора стихам, мистера Колина Милтона, называли последним народным трибуном. Прежде он служил в королевском пехотном полку, сперва рядовым солдатом, потом был повышен до сержанта. Во время кампании в Бьоджепе Милтон потерял большой, указательный и средний пальцы от порохового взрыва.

После возвращения домой в Альбию Матру Милтон получил мизерную пенсию. За пару лет сменил несколько тяжелых работ. В конечном итоге примкнул к движению социалистов.

И стремительно прошел путь от рядового члена до яркого оратора, создателя и лидера профессионального союза шахтеров. Из-за чего владелец «Зеркала Ландариума» стал покупать отвратные стихи Милтона. Чтобы таким образом продемонстрировать солидарность с рабочими.

После ужина Артур дважды спустился во внутренний двор к колодцу и вернулся с ведром воды. Во второй раз снова пришлось остановиться в середине подъема и несколько минут восстанавливать дыхание.

***

На следующее утро Артур вышел из дома в половину седьмого. Мэри еще спала, решил не будить. Наскоро позавтракал остатками каши и четвертью мясного пирога. Короб с мелочевкой оставил в прихожей, планировал заглянуть домой перед вечерним дежурством в фабричном квартале.

Уже рассвело, но солнца не было видно. Небо закрывали плотные темные облака, смешанные с черно-серым дымом. На ходу Артур попытался вспомнить, когда последний раз видел солнечные лучи.

В первую очередь пришли воспоминания о весне прошлого года. Они с Мэри переехали на вторую декаду мая в юго-западный пригород Ландариума, в деревенский дом дальних родственников жены. В те дни точно было солнечно, до стойкого загара.

А вот в последние недели облачная завеса как будто оставалась непроницаемой. Но Артур признал, что впервые предал погоде значение и осознанно посмотрел на небо. Ощущения вполне могли оказаться неверными.

Идти было недалеко, всего четыре квартала. К этому часу заводские рабочие уже стояли возле станков, печей и топок. А вот служащие как раз только направлялись собственно на службу. Поэтому Артуру встречались в основном приличные и состоятельные люди.

Без десяти семь журналист открыл дверь кофейни «У Ллойда». В тесном помещении стояло пять небольших круглых столиков. В городе не сильно любили кофе, предпочитали пить чай. Поэтому сейчас внутри сидело всего несколько человек.

Артур огляделся, нашел взглядом знакомого и подсел за столик. Они заранее договорились о встрече, журналист не стал спрашивать разрешения.

– Констебль Янг, доброго утра.

По закону полисмены должны были носить форму все время. То, что они на дежурстве, обозначал красная повязка на правом плече, которая контрастировала с темно-синим мундиром и легко замечалась даже в полумраке.

У сидевшего за столиком молодого констебля повязки как раз не было. Но судя уставшему виду, он только-только закончил ночное патрулирование. На соседнем с ним стуле лежал форменный цилиндр, также выкрашенный в синий. Артур знал, что конструкция шляпы была усилена металлическим каркасом.

– Приветствую, мистер Уилсон.

– Вы еще не заказывали, констебль?

– Решил дождаться.

По ответу полисмена стало понятно, что у него имелась информация, которой можно поделиться. В противном случае он бы заказал сам.

– Хорошо, сейчас займусь. Как обычно?

Дождавшись утвердительного кивка, Артур отправился к стойке. Оплатил большую чашку черного кофе и четыре абрикосовых пирожных.

В Альбии Матре не выращивали кофейные зерна. Ни в метрополии, ни в многочисленных колониях. В отличие от чая, который с годами стал считаться национальным напитком.

Даже в столице специализированные заведения оставались относительной редкостью. А сам кофе дорогим. Не по карману констеблю, нижнему полицейскому чину. Поэтому у Артура с Янгом сложилось взаимовыгодное сотрудничество. Один получал информацию, второму доставался бесплатный завтрак.

Пришлось отдать четыре шиллинга, иначе говоря, сорок восемь пенсов. Больше, чем Артур наторговал за прошлый вечер. Вскоре вернулся и поставил перед Янгом фарфоровую тарелку и вместительную чашку.

Себе ничего заказывать не стал, слишком затратно. Констебль принялся за еду. Артур решил поддержать светскую беседу.

– Говорят, что этой весной в колониях Клойлатцена началась болезнь. И погибла большая часть кофейных кустов. В следующем году цены еще поднимутся.

Констебль только пожал плечами. Прикрыл рот руками, в два укуса заглотил пирожное. Артур продолжил.

– Но в недавних заседаниях парламента представители партии свободы предлагали внести ряд послаблений. Снизить входящие пошлины на широкую категорию импортируемых товаров. Утверждают, что Альбия Матра достаточно развита и можно не бояться иностранной конкуренции.

На последней фразе Янг доел четвертое пирожное. К облегчению журналиста, у которого закончились темы для разговора. Констебль вытер рот тыльной стороной ладони, сделал большой глоток из чашки. Жестом предложил Артуру достать записную книжку.

– Мистер Уилсон, информации мало. Убийства расследует сержант-детектив Нельсон. Он старается сохранить детали в тайне. Но дело громкое, задействовано много полисменов. И некоторым хочется поделиться.

– Понимаю, – сдержанно улыбнулся Артур. – Поэтому мы и встретились.

Янг проигнорировал легкий укол.

– Я участвовал в опросе родственников, сослуживцев и соседей третьего и четвертого убитых. И мой хороший знакомый работает в полицейской канцелярии. Он расшифровывает показания и набирает их на печатной машинке. В том числе опросы по первым жертвам.

Артур нетерпеливо постучал карандашом по странице. Констебль отпил кофе, прокашлялся и продолжил говорить.

– Можно сказать, что подтвердилось все, о чем писали газеты. Задушенные никак между собой не связаны. Друг друга не знали, ни напрямую, ни через одни руки. Не совпадает даже возраст. Самому старшему было сорок четыре года, младшему – девятнадцать.

– Значит, это просто случайные люди, которым не повезло?

Янг покачал головой.

– Однозначный вывод делать слишком рано. Нельзя исключать, что их действительно объединяла тайна. Например, членство в одной масонской ложе.

– Кочегар на речной барже, литейщик с металлургического завода, трубочист и фабричный грузчик. Неважные из них масоны.

– Согласен. Однако окончательно исключать это нельзя. Но да, сейчас считается, что жертвы никак не связаны ни с убийцей, ни друг с другом.

Артур сделал короткую запись в книжке. Но больше из вежливости, ничего значимого он пока не услышал.

– Нашлись свидетели?

– После объявления вознаграждения за сведения – да, причем очень много. Но только пользы от них нет. Слишком бдительные горожане, охотники за наградами, умалишенные. У констеблей не хватает времени, чтобы все проверить.

– И что сержант-детектив Нельсон собирается сделать дальше?

– Вот этого я уже не знаю.

Артур откинулся на стуле, задумчиво смотря на запись. Пока сложилось впечатление, что он купил на пару пирожных больше, чем стоило. Янг подтвердил догадки, но ничего нового не рассказал.

– Есть еще одно, мистер Уилсон. Пару дней назад пришло письмо от профессора философии из университета Ковершайна. Он предложил… Как бы правильнее обозначить? Составить словесный портрет преступника.

– Это какие-то мистические практики? – с сомнением уточнил Артур. Сверхъестественным откровениям он не доверял.

– Нет, профессор утверждает, что это смесь философии, антропологии и психического анализа. Детектив-сержант решил никак не отвечать на письмо. Но вы можете с ним поговорить, вдруг выльется во что-то интересное.

– Хорошо, давайте запишу.

– Профессор Аарон Дэвис с кафедры философии, – констебль выдержал паузу, после чего покачал головой. – Пожалуй, сверх этого больше рассказать нечего. Если появится что-то новое, то пришлю вам телеграмму, мистер Уилсон.

Артур убрал записную книжку во внутренний карман. Узнать удалось немного, но при должном желании это можно положить в основу заметки. Ну и требовалось показать информатору, что встреча прошла не зря.

– Благодарю, констебль Янг. Получилось крайне познавательно. Надеюсь, вам удастся найти преступника в ближайшее время.

Журналист первым поднялся из-за стола. Протянул ладонь для прощального рукопожатия и неспеша направился к выходу. По пути домой решил зайти на телеграфную станцию, чтобы отправить сообщение профессору.

До университета Ковершайн было полтора часа на поезде и не хотелось впустую тратить время и деньги. Вряд ли беседа сильно поможет в расследовании, но зато заинтересует и развлечет читателей «Зеркала».

***

Вечером того же дня Артур снова вышел из дома с коробом. Вернулся на площадь, на этот раз встал ближе к станции омнибусов. Откинул крышку, неторопливо расставил мелочевку по прилавку.

В какой-то момент рассмотрел в туманной дымке вчерашнюю пару социалистов. Похоже, они также обходили квартал, подобный патрулям полисменам. Только со своими целями.

Джеки заметил журналиста и махнул непропорционально большой рукой. Артур ответил на приветствие.

В этот раз удалось переговорить с некоторыми покупателями. Люди скучали в ожидании свободной повозки и подходили к прилавку. Иногда что-нибудь покупали, в другие разы просто поддерживали беседу.

Первые впечатления подтвердились. Люди стали бояться. Но вместе с тем в речах сквозил фатализм и принятие. Немолодой рабочий сказал, что с последнего убийства уже прошло достаточно времени. И если на этом все закончится, то через несколько недель жизнь вернется в привычное русло. Нельзя же бояться бесконечно.

Спустя пару часов торговли Артур увидел, как к нему возвращался мужчина, с которым они не так давно поговорили. Шел в компании пары полисменов. Указал пальцем на журналиста. Констебль и сержант направились к лотку, встревоженный рабочий держался на расстоянии.

Полисмены остановились в паре шагов от Артура. Сержант в знак приветствия прикоснулся указательным пальцем к поле цилиндра.

– Сэр, нас попросили вас проверить. Утверждают, что вы… – полисмен на миг запнулся, пытаясь подобрать слова. – Изъясняетесь неправильно. Не так, как принято говорить у местных жителей.

От удивления Артур не сразу понял, в чем дело. Он медленно проговорил:

– Я гражданин Альбии Матры. Родился и вырос в Ландариуме. Не знаю, что могло смутить в моей речи уважаемого сэра.

Сержант, до этого державший правую кисть на поясе, рядом с рукоятью дубинки, заметно расслабился. Опустил руку вдоль тела и небрежным жестом показал констеблю, что угрозы нет.

– Кажется, я понял в чем дело. В вашей манере речи говорит образование. Такого не ожидаешь от лоточника. Как давно вы здесь торгуете?

– Второй вечер.

Полисмен явно засомневался в том, что делать дальше. Но к нему подступил подчиненный, наклонился и вполголоса проговорил:

– Сержант, мы должны быть особенно бдительны.

– Согласен. Сэр, вам придется пройти с нами. Прошу понять, такая сейчас ситуация. Появление незнакомцев, которые выделяются среди местных жителей, выглядит подозрительно.

Артур понимал, что в обычное время полисмены оставили бы его в покое. Но сержант был прав, требовалось проверять каждого выделяющегося человека.

Журналист медленно и демонстративно потянулся к внутреннему карману, достал визитницу и передал полисмену.

– Сержант, я нахожусь здесь не ради заработка. А по заданию от редакции «Зеркала Ландариума». Возьмите визитку.

Полисмен взял карточку, прочитал и передал напарнику. Тот также пробежался взглядом и нахмурился. Артур ожидал, что повторится история с социалистами. Но все обернулось чуть иначе.

Констебль бросил визитку на мостовую под ноги журналисту.

– Я тебя вспомнил. Артур Уилсон. Шакал-трупоед из газеты «Ежедневная всемирная хроника». Значит, решил нажиться и на этой трагедии?

Артур поджал губы и не стал ничего отвечать. В недавнем прошлом он уже множество раз слышал подобные обвинения лично и читал в письмах, присланных в редакцию «Ежедневной всемирной хроники». И еще тогда понял, что оправдания не помогут.

Услышав прозвище, вспомнил Артура и сержант. Он мрачно окинул журналиста взглядом. Некоторое время думал, оценивая, как поступить лучше. Наконец, заговорил:

– Сэр, вам стоит уйти.

– Вынужден отказать, – твердо ответил Уилсон. – Я не нарушал закон и могут здесь находиться. И повторю, что выполняю задание редакции. С «Хроникой» я разошелся. И теперь работаю на респектабельное издание.

Но полисменов его ответ не убедил. Сержант с напором произнес:

– Сэр, есть два завершения ситуации. Либо вы прямо сейчас уходите и больше не возвращаетесь, ни завтра, ни через неделю, никогда. Либо мы идем в ближайший полицейский офис, и вы проведете ночь в клетке.

– За что? – сдержанно спросил Артур.

– У журналистов редко встречается лоток с товарами на продажу. Я предположу, что он украден. Придется вас задержать, пока не найдется владелец. И подтвердит или опровергнет добровольную передачу вам.

– Это какой-то бред. А если я скажу, что вещи принадлежат мне?

– То я не поверю. И все равно настою на заключении. Под мою ответственность. Выбор за вами, мистер Уилсон.

Артур тяжело вздохнул. Подобного развития событий он не ожидал. С надеждой посмотрел на полисменов.

– Мы можем найти какой-нибудь компромисс?

– Вы человек с репутацией, мистер Уилсон. Так что договориться не удастся. Здесь вы не останетесь. Уходите, либо следуйте за нами. Констебль Блэкстоун, приготовьте наручники.

Полисмен послушно снял с пояса стальные кандалы, соединенные короткой цепочкой. Артур решил не испытывать судьбу. Сержант явно был настроен идти до конца.

Журналист начал молча убирать товары обратно в короб. Сперва пытался аккуратно разложить все по гнездам, но потом просто сгреб рукой. Подумал, что теперь лучше поторопиться, а разобрать все можно будет дома.

Перед тем, как уйти, повернулся к полисменам. Нашел взглядом латунные цифры у них на воротниках, складывающиеся в личные номера. Сто семнадцать у сержанта и триста сорок пять у констебля.

– Полисмены, доброго вечера.

Ответа не последовало. Артур закинул короб на спину и спокойно пошел прочь с площади. Время было не слишком позднее, сквозь плотные облака и смог еще пробивалось солнце. Идти не так страшно, как глубоким вечером.

После короткого раздумья решил не записывать номера полисменов. Не было ни возможности, ни даже желания каким-нибудь способом им отомстить. Уилсон признал, что его нагнала собственная репутация.

До «Зеркала» Артур работал журналистом в газете «Ежедневная всемирная хроника», которая, как и следовала из названия, выпускалась из типографии каждый день.

Только в профессиональной среде репутация у «Хроники» была в лучшем случае спорная. Редакторы и журналист хватались за любую сомнительную информацию, способную повысить продажи.

Порой и сгущали краски, раздувая обычные происшествия и даже непроверенные слухи в настоящие сенсации. В прошлом году прогремела новость о том, что в парламенте всерьез обсуждали возможность продажи колонии на острове Гаядит соседнему государству, Клойлатцену. Все началось с неудачной шутки представителя республиканской партии, которую записал и широко интерпретировал журналист-стенографист «Хроники».

Артур занимался новостями о происшествиях и преступлениях. Часто оказывался в нужных местах одновременно с полисменами и имел возможность передать все в самых жутких подробностях. Порой заранее выбирал одну из сторон и транслировал позицию со страниц газеты, что нередко влияло на мнение публики.

Все закончилось в начале года, когда на издание и лично Артура Уилсона подало иск о клевете «Океаническое общество рыбной и прочей ловли».

Суд Артур и «Хроника» проиграли. В результате газета выплатила истцу солидную сумму в четыреста фунтов стерлингов. Журналист остался без работы. Все сбережения Артура и Мэри ушли на штраф. Но и этого не хватило. Пришлось залезть в долги, продать мебель и украшения, переехать в новую, более дешевую, квартиру.

Замаячила перспектива оказаться в работном доме. Но Артуру поступило предложение от владельца «Зеркала Ландариума», которому требовалось срочно восстановить штат журналистов.

Глава 3

В этот раз снова отправился домой пешком. В перспективе маячило путешествие на поезде в университетский городок и обратно. Артур не хотел заранее обращаться к изданию с просьбой компенсировать траты. Сначала стоило подготовить первый черновик статьи, чтобы показать, на что ушли деньги.

Подойдя к доходному дому Смитсона и Уайта, Артур задрал голову и посмотрел на окна верхнего этажа. Сквозь стекла пробивался свет керосиновой лампы. Значит, Мэри уже вернулась домой.

Когда Артур зашел в общий коридор, ему наперерез двинулся консьерж. Говорили, что мистер Доусон был родственником владельца. Благообразный старик с седыми бакенбардами и выправкой отставного солдата приблизился к журналисту.

– Мистер Уилсон, для вас есть две телеграммы. Пойдемте, нужно расписаться в журнале.

Поначалу Артура удивлял такой подход. В других домах письма и телеграфные сообщения по-простому передавали из рук в руки. Либо просовывали под дверь. А мистер Доусон устроил четкий армейский порядок.

Консьерж указал на раскрытый бумажный журнал и стоявшие рядом чернильница и стальное перо.

– Мистер Доусон, вам следовало передать послание Мэри.

– При всем уважении к миссис Уилсон, в таких вещах доверять женщинам нельзя. Могут забыть о телеграмме, еще не дойдя до квартиры. Не ваша супруга конкретно, а любая дама в целом.

Легко мог поспорить, в умственных способностях жены сомнений у него не было. Но не хотел тратить время на споры со стариком. Оставил подпись на разлинованной странице напротив своей фамилии и получил от консьержа два бланка «Первой телеграфной компании».

Решил прочитать прямо здесь. Подошел к электрической лампе над входной дверью. Верхнее сообщение было из «Зеркала Ландариума», от старшего редактора. «Завтра митинг шахтеров на площади Чарльза. Посети. Нужен очерк на тридцать строк. Срочно. Г. Тернер» Послание уложилось в положенные сто знаков, поэтому Гарольд Тернер обошелся без сокращений.

Второе сообщение пришло из университета Ковершайна от профессора Гарднера. Он предлагал журналист в эту субботу приехать в кампус и обсудить теорию о личности убийцы.

Артур перехватил короб и начал медленно, чтобы не сбить дыхание, подниматься по лестнице. Значит, появились занятия на завтра и послезавтра. После встречи с полисменами вечернее бдение стало сложнее. И появилась пауза, во время которой можно придумать новую тактику наблюдения за рабочим кварталом.

Когда вошел в квартиру, снова застал Мэри на кухне. Она готовила ужин, сейчас возилась с консервированным мясом. Поэтому внезапное появление мужа ее только обрадовало. Она протянула банку.

– Открой, иначе сегодняшняя каша останется без мяса.

Журналист увидел знакомую этикетку. Широко улыбающаяся рыба, словно с иллюстрации из книги сказок. Надпись гласила, что внутри тушеное мясо левиафана. А производителем было «Океаническое общество рыбной и прочей ловли».

Артур поставил банку на стол, упер консервный нож. Проткнул тонкую жесть, начал вскрывать крышку. Не оборачиваясь, сказал жене:

– Я думал, мы договорились больше не покупать у них.

– Я и не покупала. Их любит майор Кордстоун. Помнишь, я вчера говорила, что он дал продуктов? В том числе и четыре банки тушеного левиафана.

Артур вернул ей открытую консерву. Примирительно проговорил:

– Ладно, мы не в том положении, чтобы отказываться от еды. Передай майору мою благодарность при случае.

Помогая ложкой, Мэри вывалила темное мясо, по текстуре похожее на говядину, в кастрюлю с варившейся кашей. Пустую банку бросила в мусорное ведро.

– Артур, ты ведь действительно тогда был не прав. И мясо левиафанов не вредное.

Компания-производитель подала в суд на Уилсона и «Ежедневную всемирную хронику» за статью об опасности мяса морских гигантов. Пусть Артур и ссылался на мнение заслуженного доктора, но по привычке сгустил краски. И в статье несколько раз упомянул именно «Океаническое общество рыбной и прочей ловли». Что сначала фирма, а потом и суд посчитал клеветой.

С океаническими левиафанами человечество столкнулось относительно недавно, при жизни старшего поколения, когда мир окончательно перешел в индустриальную эпоху.

Из неисследованных глубин принялись один за другим подниматься гигантские создания, причудливо сочетавшие признаки млекопитающих, рыб и рептилий. Военные и торговые корабли стали часто встречать их во время плаваний. Сперва счет шел на десятки увиденных созданий, но вскоре перешел на многие сотни.

Ученые-зоологи говорили, что всему причиной стало задымление атмосферы. Либо же металлические корабли с паровыми двигателями и гребными винтами. Либо же протянутые по дну межконтинентальные телеграфные кабели. Никто не мог назвать точную причину, которая выдерживала въедливую критику.

Но достаточно быстро стало понятно, что мясо созданий пригодно в пищу. Поначалу его считали деликатесом для искушенных гурманов. Но когда в середине века три года подряд урожай губили заморозки, а домашнюю скотину тысячами убивала неизвестная прежде болезнь, мясо левиафанов стало спасением.

И началась массовая добыча. Первыми переключились китобои. Потом стали создаваться отдельные акционерные общества, целиком посвященные морской охоте. Такие могли позволить себя плавучие разделочные базы, на которых левиафанов консервировали прямо на воде.

– Мэри, но это же не я придумал связь между их мясом и появлением уродцев. А профессор медицины, практикующих анатом и терапевт. Сначала дал интервью об опасениях, а в суде свидетельствовал, что я все неверно пересказал.

Жена не стала спорить. У них несколько раз случался подобный диалог. И у Мэри был сильный аргумент в пользу того, что Артур действовал слишком необдуманно. Ведь это ее фамильные золотые кольцо, цепочка и нательный крест оказались в ломбарде. Больше ста лет передавались от матери к дочери. Пока все не закончилось на ней.

Доктор Уайтстоун выдвинул предположение о том, что фабричные люди появились как следствие массового употребления в пищу мяса океанических левиафанов. Глубоководные создания слишком давно разошлись с наземными жителями. И с точки зрения анатомии и биологии казались пришельцами из иных миров.

И вместе с их плотью люди получали вещества, с которыми ранее не сталкивались ни в каком виде. В результате чего у нормальных родителей начали рождаться измененные дети.

В своей статье Артур представил гипотезу доктора Уайтстоуна словно непреложный факт. В ответ по меньшей мере трое ученых-биологов отправили в прессу открытые письма с критикой как версии медика, так и лично журналиста, который превратил научное предположение в очередную пугалку.

Мэри помешивала кашу длиной деревянной ложкой. Уилсон отвел глаза от жены. Решил сменить тему. Пересказал встречу с полицейскими, потом предупредил о предстоящей поездке в университетский городок.

– Почему Тернер послал телеграмму, а не просто мальчишку с запиской?

– Он в отъезде последние дни. Объезжает шахтерские поселения в графстве Зоттершир. Вместе с парой журналистов из «Зеркала» готовят серию очерков о жизни простых горняков.

***

Следующим утром супруги Уилсон вышли из дома в одно время. Мэри отправилась в дом отставного майора. Артур следовал к площади короля Чарльза Первого, правившего три века назад.

Сперва предстояло пересечь реку Розаггу, разделяющую город на северную и южную части. Потом дойти до площади напротив здания биржи. И уже там ждать начала демонстрации съехавших в город шахтеров.

За полчаса Артур дошел до ближайшего из шести мостов, вступил на пешеходную полосу. Даже здесь, в узкой части реки, до противоположного берега было добрый две сотни ярдов. На середине пути не удержался и замер на месте.

Оперся на металлические перила и всмотрелся в грязно-серую воду. Принюхался, но почувствовал только легкий запах серы и гари, висевший над всем Ландариумом. Двадцать три года назад была закончена канализационная система, по которой все нечистоты и большая часть заводских стоков уводилась за пределы столицы.

Спустя пару минут отправился дальше, на южную, более престижную и старую область города. Постепенно начали появляться признаки готовящейся демонстрации. На улицах стало встречаться больше констеблей. Артура обогнал отряд из шести конных полисменов. Помимо привычных дубинок у них на поясах висели кавалерийские сабли армейского образца.

Плохой знак. За последнее время минимум трижды демонстрации разгонялись силами полиции. Поначалу рабочие терпели. Выражали недовольство криком и свистом, но до прямого сопротивления дело не доходило.

Но вот в конце зимы митингующие не стали расходиться. Как раз тогда проявил себя великолепным оратором Колин Милтон, новый лидер движения социал-демократов. Он забрался на постамент памятника адмиралу Стигглеру и с высоты призывал всех остаться.

Когда собравшиеся принялись сопротивляться, полисмены пустили в дело палисандровые дубинки. Началась давка и хаос. Лишь чудом никто не погиб. Но тяжелые ранения получили больше пятидесяти человек, еще более трех сотен пострадало, но не столь серьезно.

Тогда Артур написал про случившееся в «Хронику». Статью он озаглавил «Вавилонская жестокость».

На прилегавших к площади Чарльза Первого улицах стояли кордоны полисменов. На глазах Уилсона трое констеблей остановили мужчину, шахтера, судя по въевшейся в кожу черной угольной пыли. Быстро обыскали и пропустили дальше.

Выглядящего прилично Артур вопросов не вызвал. По внешнему виду журналиста сразу было понятно, что он не привык к тяжелой физической работе.

На площади вокруг конной статуи короля уже собралось достаточно много людей. Виднелись первые транспаранты. Артур издалека рассмотрел выведенные на черной ткани неровные красные буквы.

«Пояс Карлсона-Росса – удавка на шее шахтеров». Уилсон достал записную книжку и перенес слоган на бумагу. Хороший заголовок для будущей заметки.

Тем временем развернули следующий транспарант. Артур привстал на цыпочки и прочитал: «Белый уголь – белая смерть». Второй лозунг понравилось не так сильно, но на всякий случай записал.

В этот раз шахтеры собрались не для того, чтобы потребовать большей оплаты и ограничения трудового дня хотя бы двенадцатью часами у женщин и подростков. Сейчас вопрос стоял о конкуренции.

Не так давно была основана колония в противоположном конце света, на диком материке Инготия. И геологи обнаружили залежи особого вида угля, который для простоты назвали белым. Он заметно превосходил физическими свойствами привычный бурый и каменный, добываемый в шахтах Альбии Матры.

Белый уголь медленнее прогорал и вместе с тем давал более высокую температуру. А на континенте Инготии его было очень много. Это обнаружили две экспедиции геологов-разведчиков, одна под предводительством Карлсона, другая – Росса. Залежи белого угля тянулись через весь континент по сто сорок восьмом меридиану восточной долготы.

Эти запасы еще и находились близко к поверхности. Белый уголь добывался из-под земли относительно легко. Настолько, что оказалось экономически целесообразно грузить его на корабли и везти за тысячи морских миль в метрополию.

Уже была создана «Угольная компания Инготии», половина акций которой принадлежала королевской семье. Объем добычи пока оставался незначительным, но рос год от года.

Артур присматривался, заметил, как мимо прошла группа мужчин и влилась в толпу шахтеров. Журналист обратил внимание на нотку торжественности в одежде собравшихся. Они старались выбрать парадный костюм, пусть и скромный по столичным меркам. Понимали, что будут у всех на виду в центре столицы, в миле от парламента. И двух – от королевского дворца.

С другого конца площади тоже приходили люди. В окрестностях Ландариума не было крупных шахт. Значит, протестующие приехали издалека. Скорее всего, на поездах, в топки которых кидали добытый ими уголь.

Вслед за рабочими на границу площади стали выходить полисмены. Стражи закона вели себя прилично. Свободно пропускали шахтеров, но изредка останавливали выглядящих особо подозрительно. Однако Артур не видел, чтобы хоть кому-то запретили проход.

Перед зданием главной биржи Альбии Матры собралось не меньше трех-четырех сотен протестующих. Уилсон попытался пересчитать полисменов. Где-то пятьдесят констеблей и сержантов, дюжина всадников.

В других обстоятельствах Артур бы подчеркнул, что из-за собравшихся шахтеров множество полисменов отвлеклись от поисков жестокого убийцы. Но с учетом взглядов нынешнего владельца газеты решил воздержаться от критики.

Прождал еще четверть часа. Ничего не происходило. Шахтеры собирались вокруг памятника королю, стояли на месте и казалось, сами не понимали, что делать дальше. Артур решил собрать побольше фактуры для заметки.

Подошел к шеренге полисменов, увидел сержантский номер на воротнике мужчины лет тридцати с бакенбардами и аккуратно подстриженными усами. Артур приблизился к нему, на ходу приподнимая котелок.

– Сэр, газета «Зеркало Ландариума». Как вы оцениваете действия шахтеров? Чем все закончится?

Полисмен недовольно посмотрел на Уилсона, но тем не менее ответил сквозь зубы.

– Сэр, люди имеют данное королем и парламентом право на собрания. Пока не нарушается закон, мы не вмешиваемся.

Артур сделал несколько стенографических заметок в книжке. Уже приготовился задавать следующий вопрос, но сержант предупреждающе поднял руку в белой перчатке.

– Сэр, отойдите. Вы мешаете работе полиции.

Молча кивнув, Уилсон отошел. Разговорить полисменов он не рассчитывал, но все равно стоило попытаться. Так было верно с точки зрения повествования – дать высказаться обеим сторонам.

Приблизился к собравшимся шахтерам. На явного чужака смотрел с подозрением. Артур набрал воздуха в легкие, подавил приступ кашля, и громко проговорил, чтобы услышало побольше людей.

– Я журналист газеты «Зеркало Ландариума». Хочу взять интервью, на его основе представлю ваши требования в статье. С кем можно поговорить?

Конкретного ответа не последовало. Пара мужчин неопределенно указали вглубь толпы. Артур двинулся к постаменту статуи Чарльза Первого. Шахтеры признали в Уилсоне союзника, поэтому расступились насколько это было возможно и пропустили.

Уже там Артур повторил про газету и комментарий для статьи. К нему повернулся приземистый мужчина, до этого объяснявший, как правильно натянуть очередной транспарант.

Он первым протянул ладонь в приветствии и стиснул кисть Уилсон к крепкой рукопожатии.

– Вальтер Шульц, бригадир, шахты Айпдейла.

– Артур Уилсон, журналист «Зеркала». Мистер Шульц, вы организатор митинга?

– Не думаю. Людей собрало движение социалистов и сам Колин Милтон. Но он ведь не шахтер, потому и не пришел. Выходит, здесь я за главного. Ну и еще пара бригадиров из графства Зоттершир.

– Хорошо. Мистер Шульц, ответите на несколько вопросов для заметки?

– Ну, как смогу расскажу. Только говорю я не очень.

– Чего шахтеры хотят добиться этим протестом?

Бригадир задумался почти на минуту, пытаясь правильно сформулировать ответ. Артур терпеливо ждал. Привык, что рабочие могут теряться, когда их внезапно просят заговорить. И относился понимающе.

– С тех пор, как стали возить белый уголь, дела у нас идут неважно. Мы и без того работает по шестнадцать часов под землей за жалкие пенсы. А эти из Инготии цены сбивают. И нам выплату за тонну угля понизили.

– Как владельцы шахт это обосновали?

– Говорят, либо так, либо закрываться. Не выдерживают эту… Конкуренцию. Это ведь там решают, какая цена на уголь будет, – бригадир кивнул на биржу. – Вот пришли им в лицо высказать.

Артур повернул голову к зданию. Прошелся взглядом по фасадным окнам. Не заметил ни одного человека. Маклеров куда сильнее интересовала биржевая торговля. И собрание шахтеров проигнорировали.

– Какие требования выдвигает ваше движение, мистер Шульц?

– Мы требуем ввести акциз на белый уголь. Чтобы цена стала выше. И люди вернулись за нашим углем, настоящим, из земли Альбии Матры.

Артур записал последнюю фразу. Цитата показалась неплохой.

– Вы не боитесь полиции? Прошлые массовые протесты заканчивались кровью.

– Мы честные и мирные люди. Не хотим насилия. Просто требуем, чтобы король и парламент подумали о жителях, а не богатствах из колоний.

– Каких результатов вы ожидаете от протеста, мистер Шульц?

– Не знаю. Тут надо лидеров движения спрашивать. Хочу верить в наше правительство. По опыту скажу – будет хуже.

– Если сегодняшнее собрание не даст результата, то вы вернетесь на площадь?

Бригадир почти не задумываясь твердо ответил.

– Да. Сколько раз потребуется – столько и вернемся. Это не честно, понимаете? Мы работаем на износ, до смерти трудимся в забоях. А белый уголь – словно волшебный. Не бывает такого, чтобы горел ярко и много часов.

Журналист часто кивал, водя карандашом по странице. Материала на тридцать строк текста набралось. Бригадир явно распалился и был готов говорить еще. Но Артур понимал, что дальше пойдут преимущественно эмоции, плохо подходящими для заметки.

– Благодарю, мистер Шульц. Вы очень помогли. В следующем номере «Зеркала Ландариума» будет написано о вашей стремлении отстоять интересы шахтеров.

Бригадир серьезно кивнул на прощание и вернулся к рабочие, которые уже закрепили ткань на двух жердях, разошлись в две стороны, натянув лозунг. Артур задрал голову, но смог разобрать только одно слово – жизнь.

Вальтер Шульц криком скомандовал развернуться, чтобы с каждой стороны можно было прочитать хоть одну из надписей. К этому моменту все окончательно разочаровались в идее донести свои боль и опасения до биржевых служащих.

Все, что требовалось для заметки, Артур узнал. Но уходить прямо сейчас было неправильным. Следовало дождаться завершения забастовки. Возможно, в какой-то момент полисмены получат приказ разогнать всех силой. Не осветить такое казалось преступным.

Хотя сложилось впечатление, что сегодня обе стороны настроены миролюбиво. После зимних столкновений лидеры социалистического движения убеждали рабочих до последнего избегать насилия.

Перед тем, как уйти, Артур отошел и прочитал финальное послание. «Тысяча тонн угля стоит одну человеческую жизнь». Журналист слышал похожую фразу в редакции «Зеркала». И выпускающий редактор утверждал, что это не просто громкий лозунг. А печальная статистика горнорудного дела.

Но Артур не понимал, как слоган соотносится с требованиями акциза на белый уголь. Предположил, что просто осталось с предыдущих протестов.

Находиться рядом с шахтерами не хотелось, побоялся случайно не попасть под дубинку или копыта лошади. На примыкавшей к площади улице Капланда располагалось кафе с открытой верандой. Обычно там обедали и собирались после работы биржевые маклеры.

Но сейчас уличные столики пустовали. Ночью прошел дождь, стулья еще не успели высохнуть, да и погода не располагала к трапезе под открытым небом.

Артур зашел внутрь, заказал чайник классического черного чая и четверть пастушьего пирога. Вернулся на улицу, выбрал самый удобный для слежки за площадью столик. Протер рукавом лакированную сидушку стула, присел.

Наблюдательный пункт получился не лучший. Все закрывал фасад здания министерства здравоохранения. Оставались заметны транспаранты, высокие цилиндры констеблей из оцепления, но не более.

После обеда Артур написал черновой вариант материала. Часто поглядывал на площадь, но особых изменений не замечал. Только постепенно собиралось все больше шахтеров и полисменов.

Прошел час со старта демонстрации, потом второй. Закапал мелкий дождь, подкосивший решимость части протестовавших. По одному, по двое они начали покидать общую толпу. Организаторы почувствовали усталость шахтеров. И объявили конец собрания.

Артур подобрался. Если что-то и могло произойти, то именно сейчас. Когда толпа придет в движение и приблизится к полисменам. Но в этот раз ничего не случилось. Констебли расступились, и шахтеры мирно двинулись в сторону центрального вокзала Ландариума.

Уилсон недолго проследовал за ними, пока не понял, что столкновений с полицией не будет. Журналист остановился, спрятался под полотняным козырьком пекарни, вытянул за цепочку карманные часы. Только-только минул полдень.

Артур свернул на кратчайший путь к доходному дому Смитсона и Уайта. По пути еще раз проговаривал будущую заметку. Когда вернулся в квартиру, сел за письменный стол, достал лист серой немелованной бумаги, чернильницу и перьевую ручку. Прочитал записи, чуть поменял формулировки и начисто переписал заметку.

В прошлом году Уилсон купил себе модную печатную машинку марки «Элеонора», отдав четыре фунта стерлингов. Но после проигранного суда машинку пришлось продать и вернуться к привычному металлическом перу и пигментным, не боявшемся воды, чернилам.

Расписал текст на один лист бумаги. Старался выводить буквы максимально правильно, чтобы наборщики легко разбирали слова. Потом перечитал, нашел и исправил пару орфографических ошибок. Немного подумав, изменил фразу «белый уголь убивает шахтеров Альбии Матры». Сделал текст более нейтральным, зачеркнул «убивает» и вписал «грабит».

Дал чернилам высохнуть, сложил листок вчетверо и вставил в записную книжку. Теперь нужно было отнести заметку в офис «Зеркала Ландариума» и передать дежурному редактору.

Глава 4

В этот день материалы принимал мистер Литтл, молодой парень, которому едва ли исполнилось двадцать пять лет. Артур слышал, что юных редактор был близким другом нового владельца. И Джордж Уайткаттел просто назначил на высокую должность верного лично ему человека.

Но Уилсон признавал, что Литтл выполнял работу добросовестно. Хорошо чувствовал язык, прислушивался к журналистам и в основном предлагал дельные правки. И в споре Артуру частенько удавалось продавить свою точку зрения.

Работавший за широким столом, заваленным черновиками и запискам Литтл убрал исписанный лист в папку с готовыми материалами. Сидевший напротив на стуле для посетителей Артур скрыл удивление. Не думал, что редактор одобрит текст без замечаний.

– Принято, мистер Уилсон. Передам материал наборщикам и художникам, разместим на четвертом развороте. Жаль, что все так складывается, – Литтл покачал головой. – Вы сами пользовались белым углем?

– Не доводилось.

– А я вот люблю пробовать все новинки. И белый уголь действительно во всем лучше. Свет от него идет приятный, медицинско-белый. А запаха при горении практически нет. Но несмотря на это, мы должны занять сторону пролетариев. Пусть и придется затормозить прогресс.

– Парадокс, – кивнул Артур. Поддерживать разговор ему не хотелось. – Есть еще задания для меня? Или могу сосредоточить на материале об убийствах?

– Не готов сказать. Лучше дождаться распоряжений от главного редактора или мистера Уайткаттела.

– Тогда буду ждать вестей. На завтра у меня запланирована поездка в Ковершайн. У университетского профессора появились догадки о личности убийцы. Планирую дать первые материал к ближайшему номеру.

– Я попрошу переслать эту статью мистеру Тернеру. Мне кажется, сейчас решение должно приниматься главным редактором.

По пути домой зашел на северный вокзал. Сверился с расписанием маршрутов. До Ковершайна можно доехать на поезде в Тарткасл, который отправлялся в семь пятнадцать утра. Артур не собирался ночевать вне дома и нашел подходящий маршрут, пребывавший на главный вокзал Ландариума незадолго до полуночи.

В результате Уилсон купил два сидячих билета в вагонах третьего класса. С профессором они договорились на полдень. Оставшееся время можно будет потратить на обработку сведений и первый набросок материала.

***

Однако спокойно дождаться поездки не получилось. Ночью Артур проснулся от громкого звука. Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять источник. В дверь квартиры гулко стучали кулаком.

Рядом приподнялась на локте Мэри.

– Кто там?

– Лежи, я разберусь.

Артур на ощупь нашел и надел штаны, накинул рубашку и осторожно вышел в прихожую. Стоявшие в общем коридоре выждали и снова постучали. Четыре сильных удара. Однако больше никаких звуком не раздавалось. Незваный гость пытался соблюсти нормы вежливости.

– Кто? – по возможности спокойно спросил Артур.

Донесшийся из-за двери голос показался знакомым.

– Мистер Уилсон, это Джек Пауэлл. Джеки. У меня есть для вас срочная новость.

С запозданием Артур понял, о ком идет речь. Социалист Джеки с огромной левой рукой. Уилсон застегнул рубашку на пару пуговиц, снял цепочку, не дававшую полностью раскрыть дверь. Потом ключом отпер замок.

Прикрыл глаза от света масляной лампы. На пороге стоял растрепанный социалист в сопровождении консьержа Доусона. Отставной военный извиняющимся тоном произнес.

– Мистер Уилсон, прощу прощения за беспокойство. Этот мистер утверждает, что у него срочное известие. Я бы не стал пускать, но юноша показал вашу визитную карточку.

– Все хорошо, мистер Доусон. Джеки, что-то произошло?

Фабричный человек покосился на консьержа. Журналист понял, при постороннем социалист не хотел говорить.

– Мистер Доусон, спасибо. Можете оставить лампу? Я занесу вам, когда буду провожать гостя.

Консьерж явно был недоволен, но спорить не стал. Передал журналисту светильник и пошел к лестнице. Ухватился за перила и начал осторожно, почти на ощупь, спускаться на первый этаж.

Джеки дождался, пока Доусон удалится на два пролета, приблизился к Артуру и тихо произнес. Словно до сих пор опасался, что их могут подслушать.

– Мистер Уилсон, ваш адрес был на визитке. Убили еще одного человека. Сегодня, я думаю, один-два часа назад. Я могу привести вас на место убийства.

– Так, я слушаю. Полиция в курсе?

– Да. Патрулировавшие констебли нашли мертвеца без кистей и глаз. И стоявшего над трупом человека, моего знакомца. Оба из наших, фабричных.

– Второй – это убийца? – уже окончательно проснувшись, уточнил Артур.

– Не знаю. Но полисмены заковали его в наручники.

– Сам как считаешь?

– У Алана сложный характер. Но не думаю, что это он.

– Подожди. Можешь отвести на место преступления? – дождавшись утвердительного кивка, Артур продолжил. – Вернусь через три минуты. Оденусь и поедем.

Зашел в квартиру с лампой в руках, прикрыв за собой дверь. Мэри сидела в кровати и щурилась на свет. Артур принялся торопливо собираться. В первую очередь нашел записную книжку и карандаш, из шкатулки на подоконнике достал три купюры по десять шиллингов каждая.

– Артур, что случилось?

– Помнишь, я говорил про социалистов? Один из них пришел с новостью о следующем убийстве. Могу успеть на место преступления, пока полисмены не убрали тело.

Жена накинула халат и начала помогать в сборах. Протянула мужу карманные часы. Тот воспользовался моментом, нажал на кнопку, откидывая крышку. Без пары минут два часа ночи.

Артур лишь немного выбился из обещанного Джеки времени. Журналист обулся, подставил щеку под прощальный поцелуй. Не удержался и проговорил мысль вслух:

– И вот я снова шакал-трупоед, бегу в ночи к еще не остывшему телу.

– Только сейчас с более благородной целью. Постарайся не рисковать.

Артур вышел из квартиры и первым двинулся вниз, подсвечивая ступени себе и социалисту. Возле двери постучал в коморку консьержа и оставил лампу. Шагнул на улицу в свет газовых фонарей. Джеки последовал за ним. Когда журналист уверенно повернул направо, социалист придержал его за плечо большой рукой.

– Нам в другую сторону.

– В квартале отсюда станция кабов. Поедем, так быстрее. Скажешь адрес рядом с местом, где-нибудь минутах в пяти ходьбы. Не будет пугать извозчиков.

Они торопливо двинулись к месту ночной стоянки наемных экипажей. По пути Артур решил уточнить детали убийства.

– Расскажи подробнее, что и как произошло. И откуда узнал ты.

– Сегодня, где-то между полуночью и часом, крик начался в нашем квартале. Мы друг друга стараемся держаться и селимся рядом. Первым наткнулся на мертвеца Алан, который возвращался из паба. На улице Короля Альдия, считай, на границе между нами и обычными людьми. Он первым и поднял тревогу.

– Ты сказал, что этого Алана задержали полисмены?

– Да, на крик пришел ближайший патруль. Увидели пьяного и испуганного фабричного человека и заковали. Констебли всегда предвзяты к нашему брату.

Артур решил, что это не настолько важные сведения, ради которых стоит останавливаться и записывать. Задал следующий вопрос.

– А ты сам был знаком с убитым? Раз вы так плотно живете.

– Честно признаю, побоялся смотреть на мертвеца. Но, наверное, видел и общие приятели найдутся, – Джеки помедлил и поправился. – Могли найтись, пока он был жив.

На площадке стояла пара запряженных экипажей, но из людей только сторож. Артур подошел к одноэтажному павильону, в котором кабмены по ночам грелись и пили чай. На стук в окно выглянул немолодой мужчина с ухоженной бородой, достигавшей груди. Артур приложил палец к котелку в приветствии.

– Доброго вечера. Нужен каб. Едем на проспект Филипса.

– Прямо очень срочно? Дорого выйдет.

– Конечно срочно. Иначе как мы здесь оказались?

Кабмен тяжело вздохнул, вернулся к столу, в два глотка закончил кружку чая. Вышел и повел Артура и Джеки за собой. Журналист вполголоса попросил не обсуждать убийство при кучере.

Место возницы на двухколесном кабриолете располагалось сзади, над отделением для пассажиров. Кабмен уравновешивал оглобли, так на запряженную лошадь приходилось меньше веса и она медленнее уставала.

Артур первым забрался на обтянутое кожей сиденье, устроенное прямо над колесной осью. Массивный Джеки последовал за ним. Оказавшийся внутри социалист прижал журналиста к бортику каба.

Кучер занял положенное место, достал из паза хлыст на длинной рукояти, щелкнул и голосом заставил кобылу идти. Артур заметил, что спины лошади кончик кнута не достал, просто свистнул в воздухе.

Поездка закончилась быстро, по ощущениям журналиста, прошло меньше двадцати минут. Кабриолет остановился на проспекте Филипса недалеко от перекрестка с улицей Короля Альдия, прямо под газовым фонарем.

Артур сверился с лежавшей в кармане перед сиденьем брошюрой с описанием тарифов. По его расчетам, выходило чуть больше четырех шиллингов. Протянул вознице четыре с половиной, тот принял деньги без вопросов. Но и сдачи не предложил.

После Артур пошел за Джеки к месту преступления. Сперва приблизилась к перекрестку двух улиц, там свернули направо. Артур сразу заметил и услышал столпившихся людей. Обратил внимание, что социалист начал сдерживать шаг. Все еще не собирался смотреть на мертвеца.

Журналист медленно приблизился к месту убийства. Он заметно выделялся среди местных приличным костюмом. И не хотел, чтобы его обнаружили раньше времени.

По прошлой работе Артур знал, что убийства в городе происходили достаточно редко. Ежедневно случались десятки краж, ограблений и драк. Но вот за год насчитывалось едва ли пять насильственных смертей. По крайне мере тех, что попадали в сводки полисменов.

И некоторые констебли просто не понимали, как вести себя на месте преступления. Ориентируясь на высокие цилиндры. Артур насчитал не меньше семи патрульных полисменов. Они светили вокруг масляными фонарями с усиливающими линзами, криками держали зевак на расстоянии и достаточно громко переговаривались, решая, что делать дальше.

У них под ногами Артур увидел человеческое тело, накрытое от посторонних взглядов синим мундиром полисмена. Во всполохах фонаря журналист смог рассмотреть только рабочие ботинки с металлическим кантом. От колен и выше все скрывала ткань.

В паре ярдов от полисменов Артур увидел скованного наручниками мужчину. Похоже, соседи не поверили в виновность Алана, и кто-то сердобольный вынес из дома обшарпанный стул.

Журналист присмотрелся. Это действительно был представитель фабричного народа. Но без очевидных отличий, если сравнивать с Джеки. Только заметная асимметрия левой и правой сторон тела и лица. Со второго, более пристального взгляда, увидел, что одной руке у Алана семь пальцев. Лишние указательный и мизинец.

Артур пристроился в последние ряды вышедших на улицу жителей. Сказывалось, что это граница двух жилых кварталов. С одной стороны столпились фабричные люди, с другой – обычные горожане.

Но, присмотревшись, журналист не почувствовал напряжения между двумя собравшимися группами. Скорее, сплочение на фоне общей беды. Артур знал, что подобная мысль понравится главному редактору Тернеру.

По доносившимся обрывкам разговоров Уилсон стала понятна причина заминки. Полисмены ждали сержанта-детектива Нельсона. В понимании Артура, в ближайшие минуты точно ничего не должно произойти. Журналист вернулся к стоявшему вдалеке Джеки.

В свете фонаря вытащил визитку и карандаш. Положил на блокнот и написал на обратной стороне: «Вручить человеку, принесшему карточку, вознаграждение в десять шиллингов из кассы. Под ответственность А. Уилсона». Дальше подпись.

Подошел к социалисту и вручил визитку.

– Джеки, возьми. Зайди в редакцию, адрес здесь указан, получишь вознаграждение.

– Дело же не в деньгах… – протянул социалист, но карточку все-таки взял и спрятал в карман. – Завтрашнее утро наверняка начнется со скандала. Полисменам срочно требуется найти виновного. Я боюсь, что они обвинят Алана. И причину найдут в дурном нраве всего фабричного народа.

Журналист задумчиво кивнул. Логика в словах социалистов была.

– Ты прав. Главе столичной полиции срочно потребуется хоть какой-то результат. И, в качестве временного решения, чтобы успокоить публику, могут представить этого Алана убийцей.

– Поэтому я вас и привел. Напишите, что мы не виноваты. Убитый – один из нас. Простой рабочий, трудился штамповщиком. Делал металлические кружки и тарелки

Артур серьезно пообещал занять сторону Алана в материале. Он не сильно верил, что невезучий фабричный мужчина был истинным убийцей. В предыдущие разы преступник показывал себя хладнокровным и расчетливым человеком. И не мог просто так остаться над мертвецом. Еще и криком призывать соседей и полисменов.

Журналист вернулся к столпившимся жителям. Протиснулся во второй ряд, пристроился за спину низкорослого мужчины, из-за которого лучше просматривалось происходящее. Снова вытащил записную книжку, вырвал страницу, неудобно было держать ее раскрытой.

Схематично зарисовал место преступления, чтобы потом передать штатному художнику «Зеркала». Когда Артур в очередной раз поднял глаза от листка бумаги, встретился взглядом с полисменом. Его заметили. Констебль подошел к старшему, вполголоса что-то произнес и указал пальцем на Уилсона.

Поведение Артура показалось сержанту подозрительным. Он сделал несколько шагов вперед и не терпящим возражений тоном проговорил:

– Сэр, вы, во втором ряду, в черном котелке. Подойдите ко мне.

Сержант держал ладонь на рукояти дубинки и явно готовился сорваться в погоню при любом подозрительном движении. Уилсон понимал общую напряженность и не стал провоцировать полисменом. Протиснулся и сделал пять шагов вперед.

Остановился в паре футов от сержанта.

– Сэр, объясните свое поведение.

– Я журналист «Зеркало Ландариума».

– И как вы здесь оказались посреди ночи? – с нажимом спросил сержант.

– Мой добрый знакомый отправил посыльного с новостью.

Появление газетчика ему явно не понравилось. Но у «Зеркала» оставалась репутация серьезной прессы, и полисмен не решился сразу же прогонять журналист. Назови Артур прошлое место работы, отношения явно бы разительно отличалось. Поэтому Уилсон и не стал представляться.

– Вы можете подтвердить, что служите в газете?

Артур вытянул вперед руку с жатой визиткой, чтобы полисмен мог прочитать. Невзначай постарался закрыть большим пальцем конец имени и начало фамилии. Сержант посвятил фонарем на картонку, увидел оттиснутую эмблему газеты и подсолнух социалистов в нижнем правом углу.

– Хорошо. Вернитесь на безопасное расстояние. И лично я попрошу не публиковать новость о произошедшем до официального обвинения.

– Не беспокойтесь, «Зеркало Ландариума» выходит строго по субботам. Времени еще достаточно. У меня есть единственный вопрос. Почему мужчина на стуле закован в наручники? Вы его подозреваете?

– Это уже два вопроса, сэр, – сдержанно ответил сержант. Обернулся на закованного в кандалы Алана и все же прокомментировал. – Прибывшим на место преступления констеблям он показался подозрительным. И решили перестраховаться и задержать подозреваемого.

– Сегодня вы его отпустите?

– Сэр, это дело полиции. Без сомнений, с ним поступят справедливо.

Артур видел, насколько раздражен полисмен. Решил не испытывать судьбу. Коротко поблагодарил сержанта и вернулся в толпу. Теперь собравшиеся жители смотрел на него с изрядной долей подозрения. Уилсон прошел насквозь и остановился в паре ярдов от заднего ряда.

К нему приблизился Джеки. Он вытащил из кармана пачку сигарет, предложил одну Артуру, тот помотал головой. Социалист чиркнул спичкой, прикурил. Из уважения выдыхал дым в сторону.

– Что сказал полисмен, мистер Уилсон? Они отпустят Алана?

– Уверенности в вине у полиции нет, – неопределенно ответил журналист. – Не готов ручаться, что этой ночью его освободят. Но общественность однозначно не удовлетворит подобный обвиняемый. Присяжные точно оправдают Алана, если дело дойдет до суда.

– Спасибо, мистер Уилсон. Смешно, когда вас вызвали и отпустили, местные подумали, что вы агент какого-нибудь лорда из парламента. Или полицейский осведомитель.

Артур рассеяно кивнул. Они прождали еще минут двадцать. Собравшиеся жители стали понемногу возвращаться домой. Не происходило ничего интересного, что можно было пересказать в пабе следующим вечером. А практически всех ждала завтра рабочая смена, перед ней стоило выспаться.

Потом в район фабричных людей прибыла карета, на борту которой была изображена стилизованная трехзубая корона и красный крест. Королевская служба коронеров.

Кучер заранее натянул поводья и остановил пару лошадей перед спинами собравшихся. К карете поспешил констебль с фонарем, в бедном квартале не хватало освещения.

Наружу выбрался коронер, вытащил саквояж. Следом на мостовую спрыгнул второй мужчина, более молодой на вид. Он также нес в руках кожаную сумку. Старший и младший коронер дождались, пока констебль посветит им под ноги и пошли к телу. Жители уважительно расступились перед медиками.

Джеки проводил их взглядом. Вытащил следующую сигарету. Уилсон с сомнение покосился на пачку. Почувствовал желание попросить у социалиста закурить. Но переборол порыв. И почти сразу от табачного дыма случился неприятный приступ кашля. Который Артур мысленно назвал отрезвляющим.

– Мистер Уилсон, а коронеры выглядят как рядовые жители города. Ничем не примечательные. Так и не скажешь, что с мертвецами работают.

– Обычных людей в мире больше, чем необычных, – рассеяно ответил Артур, оставлявший стенографические значки в блокноте.

Следом подумал, что за подобную фразу его бы уволили даже из «Ежедневной бесплатной хроники», редакторы которой были куда менее требовательными к слогу в статьях.

Коронеры осторожно сняли форменный мундир с тела. Артур подался вперед, пристально следя за их действиями. Несколько полисменов светили усиленными линзами лампами, давая возможность медиками все обследовать. Из-за хорошего освещения детали можно было рассмотреть издалека.

Прежде Артур видел мертвецов, когда получалось быстро оказаться на местах преступлений. И всякий раз удивлялся, насколько буднично выглядело тело. Словно пьяница прилег отдохнуть после тяжелого дня.

Пришлось внимательнее всмотреться, чтобы увидеть на серо-коричневой каменной мостовой более темное пятно запекшейся крови. А руки обрывались на уровне запястий. Перед тем, как отрубить кисти, убийца закатал рукава. Теперь раны оказались на виду. Мертвец лежал на животе, не получилось рассмотреть лицо. Но журналист не сомневался, что глаза были выколоты точно так же, как и при предыдущих убийствах.

Старший коронер вернулся к карете, заглянул внутрь и вытащил массивный короб фотоаппарата и треногу для него. Вновь подошел к телу, не обращая внимания на собравшихся жителей. По дороге зацепил низом треноги стоявшего на пути мужчину. Артур не мог наверняка сказать, случайно это произошло или намеренно.

Коронеры стали готовить фотоаппарат, попутно командовали констеблями, объясняли, как правильно выставить свет фонарей, чтобы получались максимально точная фотография.

Артур засмотрелся на работу медиков и не сразу заметил, как с противоположной стороны улицы подъехала вторая карета, на этот раз с короной и инициалами властвующего монарха на гербе. Полисмены.

Не дожидаясь остановки повозки, со ступеньки спрыгнул толстоватый мужчина с заметными издалека залысинами. Он быстрым шагом направился в сторону тела. По нервным движениям Артур предположил, что полисмен едва сдерживался, не расталикая стоявших на пути людей.

По обращениям констеблей журналист распознал в прибывшем сержанта-детектива Нельсона, который занимался расследованием предыдущих четырех убийств. Походило, что полисмена новость застала дома, во время сна. Он прибыл без головного убора, с всклокоченными волосами. И Артур заметил, что мундир у него застегнут неровно, на одну пуговицу выше.

Сержант-детектив сразу взялся за дело. Говорил на повышенных тонах, чтобы слышали и полисмены, и столпившееся люди. Он выбрал шестерых констеблей, разбил их на пары и направил опрашивать собравшихся. Остальных достаточно громко обругал и приказал прочесывать соседние улицы в поисках следов крови.

Артур заметил, что еще больше зевак постепенно стали отходить. Многих не прельщал разговор с полисменами. После коротких раздумий сам журналист решил остаться чтобы подслушать показания.

Стоявший рядом Джеки наклонился и шепотом произнес:

– Мистер Уилсон, я пойду. Не хочу появляться в отчетах полиции, это может быть вредно для движения.

– Хорошо. Зайди в редакцию за наградой. И если узнаешь что-нибудь стоящее, сразу же приходи ко мне.

– Договорились, мистер Уилсон. Удачно вам добраться домой.

Социалист приложил палец к поле цилиндра, попятился и примкнул к паре фабричных людей из заднего ряда собравшихся, которые постарались незаметно покинуть место преступления.

Их заметили. Констебль сделал пару шагов вперед, окрикнул уходивших и потребовал вернуться и дать показания. Но беглецы только ускорились, практически перешли на бег. И почти мгновенно скрылись из виду. В рабочих кварталах старались не иметь дело с полицией без крайней на то нужды.

Выбранные констебли начали опрашивать оставшихся горожан. Артур пристроился в конец очереди к ближней паре полисменов. Один задавал вопросы, другой записывал имена и адрес свидетелей и непосредственно сами ответы.

Когда констебли начали работу, по приказу сержанта-детектива сняли наручники с Алана. Однако уродца не отпустили. Вместо этого отконвоировали в карету полисменов и завели внутрь в сопровождении констебля. Артур предположил, что его хотели более тщательно допросить в здании полиции.

Журналист стоял достаточно близко, чтобы слушать ответы опрашиваемых. Многие соседи узнали убитого. Артур записал его имя – Эдвард Мерфи. Вдовец тридцати с небольшим лет. Работал со штамповочными паровыми машинами. Жил совсем недалеко от места смерти. Оставалось пройти всего две с половиной сотни ярдов до безопасного дома.

Коронеры сделали несколько фотографий, после чего подвели ближе свою повозку. Открыли дверь на торце кареты и совместно с кучеров в шесть рук погрузили тело. Артур знал, что теперь они направятся в городской морг и передадут убитого судебным медикам. Которые определят точные причины смерти.

После этого уже ничего интересного не случилось. Когда дошла очередь до Артура, он снова представился журналистом «Зеркала Ландариума». Честно назвал имя, рассказал, как оказался здесь и что видел. Единственное, вместо личного указал адрес редакции. Все же находился на месте преступления не как частное лицо, а представитель газеты.

После увиденного Уилсон побоялся возвращаться домой пешком. Решил переплатить, но все-таки нанять каб.

Глава 5

В шесть пятнадцать утра в дверь четы Уилсонов ударили три раза. Потом, после короткой паузы, еще трижды. Это был консьерж, который за плату в четыре пенса за месяц поднимал квартирантов из постели по утрам. Не все жильцы могли позволить себе механический будильник.

Мэри вышла на кухню и увидела склонившегося над столом мужа, быстро писавшего на листе бумаги. Артур торопился, слишком глубоко макал перо в чернильницу и оставил пару клякс на столешнице и рукаве рубашки.

– Доброе утро. Во сколько ты вернулся?

– Примерно час назад.

– И, судя по красным глазам, поспать у тебя не получилось?

– Нет. Нужно успеть записать ночные события до поезда. Не хочу переносить путешествие в Ковершайн.

– Расскажешь, что там произошло?

Прежде, чем ответить, Артур достал часы и проверил, сколько времени. До отправления поезда оставалось пятьдесят минут. Стоило поторопиться.

– Боюсь, что не успею. Я не стану брать в дорогу заметку, можешь прочитать, постарался расписать все максимально подробно. Потом вызови курьера и отправь в «Зеркало» дежурному редактору. Покормишь меня завтраком?

– Да, разумеется. Я вчера приготовила тебе немного еды в дорогу, не забудь.

– Спасибо, – рассеянно ответил Артур, снова погрузившийся в записи.

Еще раз внимательно прочитал текст. Он не планировался как финальный результат, готовый к размещению на полосе. Но хотелось известить редакцию обо всем, что удалось узнать. Раз уж повезло оказаться на месте в кратчайший срок.

Повернул лист и оставил на полях пару уточняющих комментариев. Восстановил и указал время, прошедшее между появление коронеров и сержанта-детектива Нельсона. И в другом месте отметил, что сам считает Алана невиновным.

Вскоре Мэри поставила перед мужем тарелку с консервированной белой фасолью, парой вчерашних вареных яиц и куском хлеба. Следом – кружку с горячим чаем.

– Постарайся задремать в поезде. Ехать не долго, но хотя бы час поспишь.

Чтобы не отвечать с набитым ртом, Артур просто несколько раз кивнул. Торопливо закончил с завтраком, подхватил приготовленную прошлым вечером походную сумку со сменной рубашкой и едой в дорогу. На прощание поцеловал жену и отправился на вокзал.

До Северного вокзала дошел пешком. За ночь и без того потратил слишком много денег. Чтобы точно успеть, пришлось взять более высокий темп ходьбы. В результате за время пути трижды был вынужден остановиться с приступом кашля.

К поезду подошел за десять минут до отправления. Прошел к предпоследнему, одиннадцатому, вагону третьего класса. На входе протянул билет кондуктору, который пробил бумагу специальными щипцами. На всякий случай Артур попросил разбудить при подъезде в Ковершайн. После бессонной ночи могу и не проснуться сам в нужный момент.

В дешевых вагонах места не были закреплены за пассажирами. Желавших поехать в сторону Тарткасла оказалось немного. Третьим классом, по крайней мере. Кроме журналиста насчитывалось едва ли десять человек. Артур выбрал место возле окна, зажал между собой и стенкой вагона сумку. Для большей надежности обмотал лямку вокруг руки.

Со своего места увидел, как кондуктор подал сигнал обер-кондуктору, что вагон готов к отправке. Специально для этого через весь поезд была протянута сигнальная веревка. Спустя пару минут ощутился рывок. Паровоз пришел в движение.

Уснул Артур еще до того, как поезд покинул пределы Ландариума.

***

Прежде Уилсон бывал в Ковершайне исключительно проездом. Одноименный университет входил в пятерку лучших Альбии Матры. В нем учились лишь отпрыски лордов, высших военных чинов, промышленников и самых богатых торговцев. Слишком престижно для семьи Уилсонов. Родители Артура были людьми в общем-то состоятельными. Но недостаточно, чтобы позволить учебу сына в Ковершайне.

Поезд выбился из расписания и прибыл на перрон в десять ноль пять. Однако Артуру это оказалось даже на руку – встреча с профессором назначена на полдень. Журналист вышел из вокзала и направился в сторону центра городка.

Аарон Дэвис с кафедры философии жил в квартале, где традиционно селились преподаватели, работающие и вышедшие на покой. По дороге к дому профессора Артур остановился на пешеходной аллее. Нашел свободную и сухую лавочку, на которой можно было дождаться назначенного времени.

Поднял голову и осознал, что смущало его с момента выхода из вагона. Белые облака и слепящие с непривычки солнце. В окрестностях не располагалось крупных предприятий, способных затянуть небо дымом из печей и топок паровых машин.

Там же Артур перекусил. Больше для того, чтобы освободить сумку, чем от действительного голода. Еще и побоялся, что если будет сидеть без дела, то снова уснет.

Дождался, пока до встречи останется четверть часа. Поднялся, стряхнул со штанов хлебные крошки. Сориентировался, нашел нужную сторону и отправился на улицу памяти герцога Гогтшира, дом двадцать два.

Преподаватели ковершайнского университета жили в аккуратных одноэтажных коттеджах. По сравнению со столицей расстояние между домами казалось Артуру очень большим. Вокруг многих были разбиты сады. Вместо заборов вдоль тротуара тянулась невысокая, по пояс, живая изгородь.

Подойдя к нужному номеру, Артур невольно замер на месте. Во двор профессора Дэвиса вели декоративные ворота, созданные из врытой в землю гигантских размеров нижней челюсти океанического левиафана. Журналист не удержался и провел ладонью по гладкой бело-желтой кости.

Часто торчавшие зубы длиной в полтора-два фута казались непропорционально маленькими для существа таких размеров. Пока ученые-ихтиологи и биологи не пришли к однозначному выводу, чем питались левиафаны на глубине. Либо одни виды пожирали другие. Либо в океанических толща скрывалось крайне много неизвестных науке рыб.

После мгновения любопытства Уилсон переборол себя и направился к двери. Надавил на кнопку механического звонка. В глубине коттеджа послышался перезвон нескольких колокольчиков.

Достаточно быстро дверь открыла немолодая женщина, судя по платью и белому переднику служанка. Артур приподнял котелок в более формальном, уже отчасти устаревшем, приветствии.

– Мэм, Артур Уилсон, газета «Зеркало Ландариума». У меня назначена встреча с профессором Дэвисом на двенадцать часов дня.

– Добрый день, мистер Уилсон. Профессор ожидает. Пойдемте, я вас провожу.

Журналист переступил коттедж порога. В прихожей, слева от входной двери, стояло чучело медведя, который держал в передних лапах серебряный поднос. Артур остановился, достал визитную карточку и положил на поднос. Так следовало поступить по нормам этикета, когда впервые оказываешься в доме джентльмена.

Под кабинет была отведена самая большая комната в коттедже. Напротив окна стоял широкий стол из темного лакированного дерева. Вдоль стен располагались высокие, в потолок, шкафы. Полки были плотно заставленные книгами.

Перед ними стоял глобус на трехногой подставке. По опыту Артур знал, что это стилизация. По сути, замаскированный шкафчик для изящного хранения бутылок с алкоголем. По следам на подставке журналист предположил, что глобус частенько открывался.

Из-за стола вышел профессор Аарон Дэвис. Он на ходу протянул руку в приветствии. Артур осторожно пожал узкую кисть с длинными пальцами. На вид профессору было от сорока до сорока пяти лет. Высокий и нескладный, двигался нервно и дергано. На взгляд журналиста, такая манера поведения сильно диссонировала с возрастом.

– Мистер Уилсон, рад вас видеть! Садитесь. Вы выглядите уставшим. Дорога далась тяжело? Хотя не думаю, я считал, вы едете из Ландариума. Чаю?

Артур с трудом успевавший разобрать торопливую речь профессора, облегченно кивнул.

– Миссис Смитсон, принесите мне и мистеру Уилсону по чашке красного чая. Благодарю.

В это время Артур сел на указанный гостевой стул перед рабочим местом. Решил, что разговор лучше начать с небольшой откровенности, которая позволит расположить к себе хозяина дома. Дождался, пока прислуга выйдет из комнаты.

– Профессор Дэвис, этой ночью произошло очередное убийство.

– Это конфиденциальная информация? – преподаватель практически сразу же собрался. Сел за стол и задумчиво опустил подбородок на сцепленные руки.

– Скорее нет. Об этом пока знает совсем немного людей. Но уверен, что об убийстве расскажут в завтрашних выпусках ежедневных газет. Либо уже написали в сегодняшних номерах.

– Откуда узнали вы?

– Мой знакомый живет недалеко от места убийства. Когда ночью подняли переполох, тоже проснулся. Пришел ко мне домой и отвел прямо к телу.

– В чем была его мотивация? Вознаграждение? – Все также отрывисто спросил профессор.

– Отчасти.

Артур кратко пересказал мотивы Джеки и прошелся по основным события минувшей ночи. Признался себе, что в целом не так много всего и случилось. С последними словами журналиста в кабинет зашла миссис Смитсон с подносом в руках.

Женщина переставила на стол две чашки, сахарницу и кувшинчик с молоком. После чего вышла из комнаты. Профессор положил два кубика коричневого сахара небольшими щипцами, долил в чай молока. Двигался дергано, но медленно. Словно давал себе время подумать.

В свою очередь, Артур не стал ничего добавлять и ограничился просто чаем. Откинулся на кресле и выжидающе смотрел на собеседника. Когда пауза затянулась, журналист решил подтолкнуть хозяина дома к началу разговора.

– Профессор Дэвис, прощу прощения, что сразу перешел к делу. Но мне показалось важным посвятить вас в последние новости.

Вздрогнув, преподаватель вышел из оцепенения.

– Вы правильно решили, мистер Уилсон. Чем полнее картинка, тем вернее можно сделать предположение. Но признаю, что новое убийство ложиться в выстроенный мною портрет.

Журналист откинулся на стуле, вытащил записную книжку и закинул ногу на ногу. Раскрыл блокнот на пустой странице. Профессор внимательно следил за его действиями, но никак не комментировал.

– О вашей теории мне рассказал констебль Янг, с которым вы наверняка не знакомы. Он пересказал лишь в общих чертах. В телеграммах описывать все слишком дорого и неудобно. Насколько я смог понять, ваша методика позволяет определить внешность убийцы?

– Не совсем так. Вы допили?

Журналист заглянул в кружку, сделал последний глоток чая. Дэвис поднял стоявший на столе колокольчик, вызывая горничную. В молчании дождались, пока миссис Смитсон забрала посуду. Артуру показалось, что хозяин просто тянул время, словно в последний момент засомневался в своих предположениях.

Когда прислуга ушла, Уилсон не выдержал и вопросительно проговорил, вложив в одно слово все возникшие сомнения:

– Профессор?

– Да, прошу прощения. Смотрите, что я хочу рассказать. Конечно, я не смогу описать внешность убийцы. Такими практиками пусть занимаются медиумы и им подобные шарлатаны. Речь идет о психическом портрете. Я изучил все доступные материалы о преступлениях и сделал предположения о личности убийцы.

Артур замер с занесенным над листом бумаги карандашом. С интересом следил за преподавателем.

– Я пытался ответить на три главных вопроса. Кто этот человек? Зачем он убивает? И почему его до сих пор не могут поймать?

Быстро записав сказанное профессором, Уилсон с возрастающим интересом спросил:

– И какие ответы вы нашли?

– Первое и главное. Убийца – не чужак. Он родился и вырос в Альбии Матре, возможно, непосредственно в Ландариуме. Одевается, говорит и ведет себя подобно простому горожанину.

– Почему вы так решили?

– А как иначе он мог приблизиться к жертвам? И потом скрытно уйти. Будь это иностранец, его бы наверняка заметили случайные свидетели. И вспомнили человека в непривычном костюме либо с отличающимся цветом кожи.

– Но в Ландариуме живут тысячи выходцев из колоний. И в целом за последние десятилетия привыкли к людям других рас, – Артур понял, что может звучать невежливо. И решил уточнить. – Я не пытаюсь с вам спорить. Просто воспроизвожу очевидные вопросы, которые появятся у читателей «Зеркала».

– Я понимаю. Вся современная наука строится на сомнениях. Отвечая на ваш вопрос – в обычное время мы уже привыкли не замечать иностранцев. Но после второго и следующих убийств все стали относиться подозрительнее к чужакам.

Артур делал заметки в блокноте. Решил, что не стоит задавать главный вопрос – а откуда профессор узнал о поведении людей? Он не опрашивал горожан, даже не мог сослаться на личный опыт, поскольку не жил в Ландариуме.

Как и полагается хорошему лектору, Аарон Дэвис дал время сделать запись, прежде чем продолжил говорить.

– Второй вопрос. Какие причины у этих убийств? Точно не корысть. В каждом случае, включая описанный вами, жертвы не богаты. И не занимали сколь-либо важных положений в обществе.

Профессор замолчал, пристально смотря на Артура. Словно ожидал, что он выдвинет предположение. Журналист решил поделиться фактом из работы в «Зеркале».

– К нам в редакцию приходили письма, в которых читатели высказывали свои версии. Многие уверены, что смерти – часть сатанинского либо же языческого ритуала.

– Понимаю, откуда эта мысль. Она логична, но, к сожалению, не верна. Люди пытаются найти причину. Добавить смысл хаотичным смертям. Но боюсь, что это просто иллюзия. Способ защититься от страха.

– Значит, дело не ритуале?

– Я убежден, что это убийства ради убийства. Нет ни политической, ни социальной, ни криминальной подоплеки. Преступник получает удовольствие, когда отнимает жизни.

– Такое бывает?

Артур не смог скрыть сомнение в голосе. Профессор философии нарисовал образ карикатурного злодея, который творит зло потому, что может. Такой персонаж хорошо подходил для оперетт, но не реальной жизни.

– Это единственное логичное объяснение, которое я смог найти, мистер Уилсон. Убийце нет дела до личности жертв. Он просто видит возможность и нападает.

Записывая слова Дэвиса, журналист поставил на полях большой знак вопроса. Посчитал, что спорить сейчас нет особого смысла. Может, профессор и не прав. Но такой взгляд на преступника наверняка заинтересует читателей.

– И вот мы подошли к третьему вопросу, мистер Уилсон. Самому важному. Причины, по которым его еще не поймала. Заранее скажу, что у полиции было совсем немного шансов это сделать.

– Почему?

– Преступник – самый обычный человек. По моим предположения, мужчина старше тридцати, но младше пятидесяти. Женат, либо был женат и относительно недавно овдовел. Имеет стабильный источник денег. Но работа без четкого разделения на смены. Поэтому позднее возвращение домой или долгое отсутствие не вызовет подозрений у семьи и соседей.

Артур быстро записывал слова профессора. Слишком торопился и не стал задавать уточняющие вопросы. Хотя первые сомнения в выводах появились. Дэвис продолжил рассказ.

– Внешне это обычный житель Ландариума. Еще и вполне законопослушный, потому как имеет причины не попадать в поле зрения полисменов. Вот только внутри него живет дьявол. Который в определенный момент вырывается наружу.

– Если преступника интересуют исключительно убийства, то зачем он уродует тела? Судебные врачи определили порядок. Несчастных точно сперва душили, а уже потом совершали все остальное.

– Я бы разделил это на две части. Он воспринимает других людей просто как объекты. В своих глазах он – единственный настоящий человек, способный испытывать чувства. И, уродуя тела, преступник подтверждает свое мнение. Обезличивает. Стирает личность.

Артур быстро водил карандашом по бумаге. Когда записал последнюю фразу, задумчиво перечитал тезисы. Поднял голову, встретился взглядом с профессором, который пристально следил за журналистом в ожидании реакции. Уилсон осторожно заговорил, тщательно подбирая слова.

– Профессор Дэвис, я не понимаю, каким образом вы пришли к такому выводу? Как будто можно придумать несколько правдоподобных версий, просто подгоняя к известным сведениям. Например…

Вопреки опасениям, хозяина сомнения не оскорбили. Он сделал пригласительный жест, давая журналисту возможность высказаться. Артур стал говорить, растягивая слова, на ходу выстраивая мысль.

– Убийства начались, когда преступник сбежал с каторги. Он пробрался на товарный поезд, в угольном вагоне приехал в столицу. В Ландариуме он перебивается случайными заработками, кочует по ночлежным домам. От такого нищего существования пропитался нигилизмом и ненавистью ко всему живому.

– Тогда почему его не могут схватить?

– Убийства происходят ночью. И дело в простом везении. И либо он остановится, либо будет пойман в ближайшее время.

Артур помедлил и примирительно проговорил.

– Я придумывал экспромтом, не претендую на правдоподобность. Просто иллюстрирующий пример.

Аарон Дэвис спокойно кивнул, принимая аргументы журналиста.

– Понимаю. Но настою на истинности моей версии. Я опирался на работы философской школы, основанной профессором Кристофером Уардом. Они поставили целью изучить природу насилия. И сам профессор Уард при жизни, и его ученики сейчас занимаются опросом преступников. Грабителей, насильников, убийц. И по результатам интервью рисуют поведенческие портреты.

После ссылки на авторитет целой философской школы Артур решил не спорить. Тем более, история показалась интересной для читателей. Полисмены лишь публично призывали к бдительности. А в «Зеркале» появится описание личности убийцы.

– Профессор Дэвис, как вы думаете, душитель может быть представитель фабричного народа?

Над этим вопросом Аарон заметно задумался. Опустил подбородок на сцепленные руки, перевел взгляд с собеседника куда-то на потолок. Артур дал профессору время на раздумье. Вряд ли в тепличных условиях престижного университета тот часто встречал уродцев. Для Дэвиса новый тип людей был скорее абстракцией, антропологическим феноменом.

Воспользовавшись паузой, Уилсон вернулся на первую страницу сегодняшних записей и скользил взглядом по строкам. Пожалуй, по итогам визита получится выдать неплохой материал.

Наконец, профессор заговорил.

– Я не думаю, что это выходец из фабричного народа. Можно сказать, в глазах общественности они как бы наполовину чужаки. Да, они носители нашего языка и культуры. Но разительно отличаются внешне. Всегда остаются на виду и привлекают внимание.

– Но шанс сохраняется? – осторожно уточнил Артур, делая пометку.

– Вероятность относительно небольшая, но есть. В сердце своем они точно такие же люди, как и мы. Возьмем, к примеру, ваш рассказ о последнем убийстве. Мне приходилось напоминать себе, что ваш спутник Джеки происходит из фабричных людей. По описанию поступков он ничем не отличался от обычного человека.

– Хорошая мысль, профессор. Обязательно донесу ее до читателей.

На этом их беседа подошла к концу. Артур на прощание взял с Дэвиса обещание, что тот не откажется от своих слов после публикации статьи в «Зеркале».

История с «Океаническим обществом рыбной и прочей ловли» научила журналиста всегда брать у собеседников хотя бы устное согласие повторить слова публично. Конечно, надежнее всего было заручиться письменными обязательствами. Но в подобно случае потребуется согласовывать готовый результат с профессором. А Артур по опыту знал, насколько специалисты любят углубляться в неважные для массового читателя подробности и уточнения. Что замедляло выпуск материала в печать.

– Хорошего дня, профессор Дэвис. От лица редакции и себя лично благодарю вас за помощь.

– Доброго пути, мистер Уилсон, – Аарон протянул ладонь на прощание. – Надеюсь, моя гипотеза принесет реальную пользу. Буду ждать следующего выпуска «Зеркала». Миссис Смитсон проводит вас.

Артур ответил на рукопожатие, дождался прислугу и следом за ней отправился ко входной двери в коттедж. Вышел наружу, миновал арку-челюсть и оказался на улице памяти лорда Гогшира. Огляделся, вспоминая откуда пришел. И отправился в центральный квартал Ковершайна.

Благополучие жителей во многом зависело от учившихся в университете студентов. Поэтому главные улицы городка практически полностью были отданы пабам. Артур прошелся, выбирая место, где можно будет поработать в ожидании поезда.

Заметил нанесенное на стеклянную витрину название «Белая лошадь». И над дверью – вывеска, выполненная в форме стилизованной кобылы, выкрашенной в белый цвет. Все выглядело логично, за единственным исключением. Фигура была подвешена вверх ногами. А крепежные кольца проходили сквозь копыта.

Впрочем, все необычное вывеской и заканчивалось. Внутри паб выглядел как типичное рассчитанное на молодежь заведение. Обеденное время прошло, а для вечерних посиделок было слишком рано. Поэтому посетителей насчитывалось немного, основная часть старомодных больших столов на восемь человек оказалась свободна.

Артур взял тарелку жареной картошки и еще одну с вареными бобами. Сел за стол рядом с окном и погрузился в записи. Для удобства вырвал несколько чистых страниц из блокнота, чтобы не пришлось каждый раз листать, сверяясь с заметками.