Три мушкетёра и один Д'Aрчик
Глава 1. Д'Арчик и кобыла Перхоть
Ранним апрельским утром 1625 года, когда солнце ещё не удосужилось толком проснуться, а парижские помои не успели как следует завонять, в столицу Франции въехал юный дворянин из Гаскони по имени Д'Арчик. Ему было восемнадцать лет, три месяца и пять дней, но он уже успел набраться той безбашенной гасконской гордости, которая обычно заканчивается либо славой, либо дыркой в животе.
Его боевой конь – кобыла Перхоть – представляла собой апокалиптическое зрелище. Если бы четыре всадника Апокалипсиса увидели эту лошадь, они бы сдали свои лицензии на конец света и ушли в фермеры. Шерсть у Перхоти росла клочьями, причём в самых неожиданных местах: лысый круп соседствовал с пушистым левым ухом. Рёбра торчали настолько отчётливо, что на них можно было играть как на ксилофоне. Зубов во рту оставалось ровно три с половиной – меньше, чем у среднестатистического завсегдатая таверны "Пьяный матрос".
– Эх, Перхоть, подруга, – вздохнул Д'Арчик, похлопывая кобылу по костлявой шее, от чего поднялось облачко пыли и одна блоха героически совершила побег, – отец говорил, что Париж встречает героев с фанфарами и красавицами с цветами. А нас встретили пока только торговец селёдкой, два бродячих пса и крыса размером с кота. Причём крыса выглядела наиболее дружелюбно.
Перхоть фыркнула, что могло означать либо согласие, либо предсмертный хрип. С ней никогда нельзя было быть уверенным.
Д'Арчик ехал по улице Сен-Дени, оглядываясь по сторонам с тем восторгом, который испытывает провинциал, впервые увидевший большой город. Париж кипел жизнью: торговцы орали о своём товаре, воры орали о невиновности, стража орала на воров, проститутки орали на всех остальных. Какофония была такая, что Д'Арчик на секунду пожалел, что у него есть уши.
– Свежая рыба! Только вчера протухла! – вопил один торговец.
– Индульгенции! Отпущу любой грех за две монеты, особо мерзкие – за три! – зазывал толстый монах, явно подрабатывавший без благословения церкви.
– Э-эй, красавчик на кобыле! – крикнула рыжая девица из окна второго этажа. – Хочешь увидеть Париж с высоты птичьего полёта? Поднимайся!
Д'Арчик покраснел до корней волос. Отец предупреждал его о парижских куртизанках, но как-то туманно намекал, что "это опасно для кошелька и здоровья, сынок, но если уж очень приспичит, то хотя бы проверь, нет ли у неё сифилиса… хотя откуда ты узнаешь… в общем, лучше не надо… но если надо… ладно, я не знаю, как тебе объяснить!"
На боку у Д'Арчика болталась отцовская шпага – оружие почтенного возраста, повидавшее столько боёв, что могло бы написать мемуары. Рукоять была обмотана потрёпанной кожей, клинок имел три зазубрины и одну загадочную вмятину (отец клялся, что это след от пули, но Д'Арчик подозревал, что папаша просто ударился об камин в пьяном виде). Зато шпага была честная, дворянская, не то что эти новомодные рапиры парижских хлыщей.
В кармане позвякивали три экю – весь капитал семьи Д'Арчиков. Мать плакала, отец пил (но это он и без повода делал), младшая сестра пищала что-то про "привези мне парижское платье", а старшая сестра сунула в котомку узелок с ветчиной и шепнула: "Береги задницу, братик, парижане – народ хитрый".
Но главное сокровище было в нагрудном кармане – письмо к господину де Тревилю, капитану королевских мушкетёров. Отец де Тревиля и отец Д'Арчика когда-то вместе служили, вместе пили, вместе дрались, а однажды даже вместе сидели в тюрьме за то, что перепутали статую кардинала с общественным туалетом. С тех пор дружба была скреплена кровью, вином и общими воспоминаниями, о которых лучше не рассказывать при дамах.
– Эй, деревенщина! – раздался вдруг крик справа. – На чём это ты въехал? На дохлой крысе в парике?
Д'Арчик резко натянул поводья. Перхоть остановилась так внезапно, что юноша чуть не вылетел из седла. Рядом стоял дородный господин в бархатном камзоле, явно стоившем больше, чем всё имущество семьи Д'Арчиков за последние десять лет. Лицо у господина было красное и одутловатое – либо от гнева, либо от похмелья, либо это был его естественный цвет. На носу красовалась бородавка размером с горошину, что придавало ему сходство с разъярённым свиным рылом.
– Что вы сказали?! – Д'Арчик весь налился благородным гневом. Рука сама потянулась к шпаге.
– Я сказал, что твоя кляча – это позор! – заржал толстяк. – Я видел более живых лошадей на вывесках мясных лавок! Эй, Пьер, Жак, смотрите! Этот паяц приехал завоёвывать Париж на скелете в шкуре!
Свита толстяка – трое молодых повес в расшитых камзолах – захохотала. Один даже согнулся пополам от смеха, держась за живот.
Д'Арчик побагровел. Гасконская кровь забурлила. Где-то в глубине мозга слабый голос разума пытался прошептать "не стоит, он богат, у него друзья, ты один, ты только приехал", но этот голос был немедленно заглушен рёвом оскорблённой гордости.
– Сударь! – прогремел Д'Арчик, спешиваясь с таким видом, будто слезал не с полудохлой клячи, а с арабского скакуна. – Вы оскорбили мою лошадь! А кто оскорбляет лошадь дворянина, тот оскорбляет самого дворянина! А кто оскорбляет дворянина из Гаскони, тот…
– Тот что? – захохотал толстяк. – Получает по морде от провинциального щенка? Да я таких как ты каждый день вижу! Приезжают со своими благородными амбициями, а через неделю торгуют задницей за хлеб!
– Я вызываю вас на дуэль! – выпалил Д'Арчик.
Толстяк перестал смеяться. Его свита тоже притихла. Повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только звуками города и отдалённым кашлем Перхоти.
– На дуэль? – протянул толстяк, прищуриваясь. – Ты, мелкий паршивец, вызываешь МЕНЯ на дуэль?
– Именно так!
– Ты хоть знаешь, кто я?
– Мне всё равно! Хоть сам король! Честь не зависит от толщины кошелька!
Толстяк вдруг рассмеялся, но как-то зло:
– Ладно, щенок. Принимаю. Но я тебя предупреждаю – я убил на дуэлях семерых. Восьмым будешь ты.
– Увидим!
– Когда и где?
Д'Арчик на секунду растерялся. В Гаскони всё было просто: вышли за сарай, помахали шпагами, кто-то получил царапину, все разошлись. Но это же Париж! Тут наверняка свои правила!
– Завтра! На рассвете! У… у…
– У городских ворот Сен-Мартен, – подсказал один из приятелей толстяка, явно развлекавшийся ситуацией. – Там обычно дерутся.
– Вот именно! У ворот Сен-Мартен! – подхватил Д'Арчик.
– Договорились, – кивнул толстяк. – Надеюсь, у тебя есть секундант? А то как-то неспортивно будет колоть человека, у которого даже некому отнести тело домой.
– Секундант будет! – солгал Д'Арчик. Секунданта у него не было. Вообще никого не было, кроме Перхоти, а она вряд ли бы справилась с обязанностями.
Толстяк повернулся и ушёл, сопровождаемый свитой. Д'Арчик остался стоять посреди улицы, медленно осознавая масштаб катастрофы. Он только что вызвал на дуэль человека, который убил семерых. СЕМЕРЫХ! У Д'Арчика опыт дуэлей состоял из двух случаев: один раз он фехтовал с соседским сыном палками от метлы (ничья), второй раз – с петухом (петух победил).
– Ну что, Перхоть, – вздохнул он, забираясь обратно в седло, – кажется, твой хозяин – полный идиот.
Перхоть презрительно фыркнула. Она и так это знала.
Д'Арчик поехал дальше, пытаясь найти особняк де Тревиля. Париж оказался городом-лабиринтом: улицы петляли, названий почти нигде не было, а местные жители на вопросы отвечали так, будто специально хотели запутать. Д'Арчик проехал мимо собора Нотр-Дам (впечатляюще огромный), мимо рынка (впечатляюще вонючий), мимо виселицы (впечатляюще мрачный – на ней болтались трое повешенных, и воронья на них сидели, как посетители в кабаке).
Наконец, часа через два блужданий, он нашёл нужный особняк. Высокие ворота, герб над входом, караул из двух мушкетёров, которые смотрели на Д'Арчика и Перхоть так, будто те были цирковым аттракционом.
– Э-э, я к господину де Тревилю, – пробормотал Д'Арчик, спешиваясь.
– И что ты ему скажешь? – усмехнулся один из караульных, здоровенный детина с усами, которыми можно было вспахивать поле. – "Здравствуйте, мсье де Тревиль, я приехал на дохлой лошади и хочу стать мушкетёром"?
– У меня письмо! – выпалил Д'Арчик, доставая драгоценную бумагу.
Мушкетёр с усами посмотрел на печать, хмыкнул и кивнул:
– Ладно, проходи. Но кобылу оставь здесь. А то она у нас ещё тут помрёт, потом де Тревиль скажет, что мы плохо охраняем.
Д'Арчик привязал Перхоть к столбу (она тут же начала жевать чей-то плащ, висевший неподалёку) и вошёл в особняк.
Внутри было богато: гобелены на стенах, оружие, картины с суровыми мужчинами в латах. В приёмной толпились мушкетёры – человек двадцать, все как на подбор: стройные, усатые, в синих плащах с серебряными крестами. Они болтали, смеялись, чистили оружие. Д'Арчик почувствовал себя крестьянином на балу у короля.
– Новенький? – спросил один мушкетёр, молодой блондин с ироничной улыбкой.
– Я… да. То есть, надеюсь. У меня письмо к капитану.
– А-а-а, ещё один мечтатель, – протянул блондин. – Сколько вас тут перебывает! Приезжают, думают, что сразу получат плащ и шпагу, а их посылают сначала в гвардию. Или вообще нафиг.
– Но у меня рекомендация!
– У всех рекомендация. Ладно, иди. Кабинет капитана во-он там.
Д'Арчик прошёл через приёмную под любопытными взглядами. Кто-то хихикал, кто-то качал головой. Он постучал в тяжёлую дубовую дверь.
– Войти! – прогремел голос, от которого, казалось, задрожали стёкла.
Д'Арчик вошёл.
Господин де Тревиль сидел за массивным столом, заваленным бумагами. Ему было лет пятьдесят, но выглядел он так, будто мог голыми руками задушить медведя, а потом этого медведя сожрать. Лицо обветренное, шрамы, седые усы торчком – такие усы могли проткнуть врага раньше, чем шпага. Глаза серые, цепкие, изучающие.
– Ну? – рявкнул де Тревиль. – Кто такой? Чего надо?
– Я… м-мсье… – Д'Арчик вдруг обнаружил, что язык прилип к нёбу. – Я Д'Арчик. Из Гаскони. Мой отец…
– Д'Арчик? – де Тревиль нахмурился, потом вдруг грохнул кулаком по столу так, что чернильница подпрыгнула. – А-а-а-а! Д'Арчик-старший! Этот пьяница! Как он там, ещё жив?
– Жив, мсье.
– Передай, что он мне должен пять экю с той попойки в Тулузе. Двадцать лет прошло, но я помню! – Де Тревиль оскалился в подобии улыбки. – Ладно, показывай письмо.
Д'Арчик протянул драгоценную бумагу. Де Тревиль развернул, пробежал глазами, хмыкнул:
– "Прошу принять моего сына"… "юноша горяч, но храбр"… "достоин служить королю"… Ага. Стандартный набор. Слушай, парень, я тебе сразу скажу: мушкетёром с порога не станешь. У нас тут не благотворительная лавочка. Хочешь плащ – иди сначала в королевскую гвардию. Послужи годик-другой, покажи себя, а там посмотрим.
Д'Арчик почувствовал, как рушатся мечты. Он-то думал, что сейчас ему торжественно вручат плащ, шпагу, коня (настоящего, не Перхоть), и он будет скакать по Парижу, защищая слабых и целуя красавиц.
– Но мсье…
– Никаких "но"! – рявкнул де Тревиль. – Ты думаешь, мушкетёром быть легко? Это не просто носить красивый плащ! Это служба! Это долг! Это…
Его прервал крик из приёмной:
– Капитан! Там Атос опять явился пьяный!
– А-а-а, чёрт! – Де Тревиль вскочил. – Щас я ему покажу! Я же говорил – не пить до полудня!
Он рванул из кабинета, оставив Д'Арчика стоять в полном недоумении. Юноша выглянул в приёмную и увидел потрясающую картину: посреди зала стоял высокий мушкетёр лет тридцати, в смятом плаще, с явными признаками похмелья на лице. Он покачивался, как дерево на ветру.
– Атос! – гремел де Тревиль. – Ты опять нажрался?!
– Капитан, я… клянусь… я трезв, как стекло… – бурчал Атос, явно врал при этом.
– Стекло мутное, видать! Сколько раз говорить – служба с утра! С УТРА! А ты приползаешь в полдень и воняешь, как винная бочка!
– Это… это не я воняю… это Порос… он ел лук…
– Не сваливай на Пороса!
Д'Арчик тихонько выскользнул из кабинета и вышел из особняка. Перхоть к тому моменту сжевала плащ почти полностью и принялась за столб. Д'Арчик сел в седло, чувствуя себя полным неудачником. Никакого плаща. Никакой службы. Завтра дуэль, на которой его убьют. Отличное начало парижской карьеры!
Он поехал по улице, погружённый в меланхолию. И вдруг увидел ЕГО. Того самого толстяка, который оскорблял Перхоть! Он стоял у фонтана, болтая с каким-то господином в чёрном.
Д'Арчик почувствовал, как гнев снова закипает. Может, не стоит ждать до завтра?
Он спешился и решительно направился к толстяку, репетируя гневную речь. Но не успел сделать и пяти шагов, как врезался в кого-то.
– Эй! – раздался раздражённый голос.
Д'Арчик поднял голову. Перед ним стоял тот самый мрачный мушкетёр из приёмной – Атос. Вблизи он выглядел ещё более мрачно: шрам на щеке, тёмные круги под глазами, лицо человека, повидавшего слишком много и выпившего ещё больше.
– Прости, мсье, – пробормотал Д'Арчик, – я не нарочно.
– Все так говорят, – буркнул Атос. – А потом оказывается, что карманы пустые.
– Что?! Ты думаешь, я вор?!
– Откуда мне знать? Ты выглядишь так, будто украл одежду у пугала.
Д'Арчик побагровел. Второй раз за день кто-то оскорбляет его внешний вид!
– Я требую удовлетворения! Дуэль!
Атос усмехнулся:
– Серьёзно? Ты? Мне? Дуэль?
– Да!
– Ладно. Когда?
– Сегодня! Нет, стой, у меня уже одна дуэль на завтра… Послезавтра! На рассвете!
– Не-а, послезавтра у меня дуэль с графом де Варсом. В полдень свободен?
– Свободен!
– Тогда полдень. У монастыря кармелиток. Знаешь, где это?
– Найду!
– Отлично. Я – Атос, кстати. Чтоб знал, от чьей руки падёшь.
Атос развернулся и ушёл, слегка покачиваясь. Д'Арчик остался стоять, осознавая, что теперь у него ДВЕ дуэли. Одна – с толстяком завтра, вторая – с пьяным мушкетёром послезавтра.
"Ну, хотя бы умру я не сразу," – подумал Д'Арчик. "Завтра полудня проживу точно."
Он вернулся к Перхоти, которая к тому времени сожрала половину столба и выглядела довольной жизнью, как никогда.
Д'Арчик побрёл по улицам Парижа, пытаясь найти хоть какую-то дешёвую таверну, где можно было бы переночевать. Три экю – это не такие уж большие деньги в столице, где кружка вина стоила полэкю, а комната на ночь – целое экю. Математика была жестокая.
Он нашёл заведение с многообещающим названием "Под дохлым гусем". Название оказалось пророческим – внутри действительно пахло дохлым гусем, а также ещё чем-то неопределённым, но крайне неприятным. Хозяин, толстый лысый мужик с бородой, украшенной остатками вчерашнего ужина, окинул Д'Арчика оценивающим взглядом.
– Комната – экю. Ужин – полэкю. Завтрак – ещё полэкю. Сено для лошади – четверть экю.
– За ЧТО четверть экю?! – возмутился Д'Арчик.
– За сено премиум-качества. Из него только один конь до тебя поел.
– А если я не буду брать ужин и завтрак?
Хозяин презрительно фыркнул:
– Тогда комната – два экю.
– Как так?!
– А так. Я что, благотворительностью занимаюсь? Либо ешь и плати нормально, либо не ешь и плати за наглость.
Д'Арчик скрепя сердце выложил два экю – на комнату и ужин. Завтрак решил пропустить, а Перхоть могла и без сена – она привыкла жрать всё подряд.
Ужин состоял из миски мутного супа, в котором плавало нечто, отдалённо напоминающее мясо (хотя какого животного – оставалось загадкой), куска хлеба, твёрдого как камень, и кружки вина, которое по вкусу было похоже на смесь уксуса с конским потом.
– Приятного аппетита, – ехидно сказал хозяин, уходя.
Д'Арчик жевал хлеб, размачивая его в супе, и думал о завтрашнем дне. Дуэль. Он ни разу в жизни не участвовал в настоящей дуэли. Ну, если не считать того случая с соседским сыном, когда они палками махали, пока сын не попал Д'Арчику по голове и не свалил его в грязь. И того раза с петухом – но петух вообще жульничал, клевался в глаза.
"Может, не пойти?" – мелькнула предательская мысль. Но тут же гасконская гордость взыграла: "Д'Арчики не трусят! Д'Арчики идут до конца! Пусть даже этот конец – на кладбище!"
Он допил вино (оно стало чуть лучше после третьего глотка, когда вкусовые рецепторы окончательно сдались), поднялся в свою каморку на третьем этаже и рухнул на кровать. Кровать заскрипела так угрожающе, что Д'Арчик замер, ожидая, что она развалится. Но нет, выдержала.
Через тонкую стену слышался храп соседа, по крыше топтались крысы размером с кошку, а где-то внизу орал пьяный, требуя "ещё вина и толстых баб".
"Париж, город мечты," – горько усмехнулся Д'Арчик и закрыл глаза.
Сон ему снился тревожный: толстяк с бородавкой превратился в огромного кабана и гнался за ним по бесконечным парижским улицам, а Атос стоял в стороне и пил вино, комментируя: "Беги быстрее, мальчик, а то он тебя съест, а я не успею тебя доколоть!"
Утро началось с того, что хозяин таверны ломился в дверь, требуя освободить комнату:
– Время вышло! Следующий постоялец уже ждёт!
– Какое время?! Солнце только встало!
– Ты платил за ночь, а не за утро! Утро – это уже другие деньги!
Д'Арчик выскочил из комнаты, проклиная всех парижан разом. Перхоть стояла во дворе, пожёвывая чью-то шляпу.
– Ты опять?! – Д'Арчик вырвал у неё из зубов остатки головного убора. – Мы из-за тебя ещё попадём в неприятности!
Перхоть посмотрела на него так, будто хотела сказать: "Да мы уже в неприятностях по уши, хозяин, одна шляпа погоды не сделает".
До дуэли оставалось несколько часов. Д'Арчик решил прогуляться по городу, может, в последний раз. Он дошёл до Сены, постоял на мосту, глядя на воду. Внизу плавало всё, что только можно представить: мёртвые кошки, тряпки, какие-то бочки, и даже что-то, подозрительно похожее на человеческую ногу (Д'Арчик предпочёл не присматриваться).
Рядом на мосту стоял старик, кормивший чаек хлебными крошками.
– Юноша, – сказал старик, – ты выглядишь так, будто идёшь на казнь.
– На дуэль, – мрачно ответил Д'Арчик.
– А-а-а. Первая?
– Первая.
– Совет дам: держи шпагу крепче, не моргай, когда атакуешь, и молись, чтоб противник был пьян. И ещё – если ранят, не ори как девка, это западло.
– Спасибо, – сказал Д'Арчик. – Очень ободряюще.
– Да не за что. Я в молодости на тридцати дуэлях был. Правда, тридцать первая меня чуть не убила. – Старик засучил рукав и показал жуткий шрам через всё предплечье. – Вот это мне граф де Ришмон оставил. Сволочь та ещё была. Целился в сердце, а попал в руку. Кривой был.
– И что с ним стало?
– Умер. От сифилиса. Видишь, судьба справедливая штука.
Д'Арчик вздохнул и побрёл дальше. Настроение не улучшилось.
К полудню он добрался до монастыря кармелиток. Место для дуэлей было выбрано традиционное – за монастырской оградой был пустырь, скрытый от чужих глаз деревьями. Здесь уже собрались зеваки – дуэли в Париже были популярным развлечением, особенно если участвовали мушкетёры.
Атос прибыл точно в полдень, всё ещё слегка мрачный и похмельный. С ним пришли двое других мушкетёров – Д'Арчик их ещё не знал, но вскоре узнает очень хорошо.
Один был огромный толстяк с животом, который, казалось, жил отдельной жизнью. Лицо румяное, усы закручены, в руках он нёс корзину с едой – курицы, хлеб, колбаса, сыр. Ел он прямо на ходу.
Второй был полной противоположностью – изящный, почти женственный блондин с кружевами на манжетах и странным томным взглядом. Он шёл, декламируя стихи:
– "О дуэль, ты танец смерти, / Где два тела, два меча, / Переплелись, как в объятьях, / И душа стремится к свету…"
– Арамчик, заткнись, – буркнул толстяк. – От твоих стихов у меня изжога.
– Порос, ты просто не понимаешь высокого искусства! – обиделся изящный блондин.
– Я понимаю, что если ты не заткнёшься, я тебе сам устрою дуэль.
Атос махнул рукой:
– Тихо, оба. Вон, смотрите, наш герой пришёл.
Д'Арчик стоял посреди пустыря, сжимая рукоять шпаги. Сердце стучало так, что, казалось, сейчас выпрыгнет.
– Ну что, готов умирать? – спросил Атос, подходя.
– А ты готов проиграть? – попытался огрызнуться Д'Арчик, но голос предательски дрогнул.
Порос расхохотался:
– Ого! У щенка зубы режутся!
– Порос, не отвлекай, – сказал Атос, снимая плащ. – Мне надо быстро закончить, у меня ещё две дуэли на сегодня.
– ДВЕ?! – ахнул Д'Арчик.
– Ну да. Одна в три часа, вторая в пять. Так что давай побыстрее, ладно?
Они встали друг напротив друга. Арамчик изображал из себя секунданта, хотя больше внимания уделял своим манжетам, чем процедуре дуэли.
– Господа, – томно произнёс он, – последний раз спрашиваю: может, примиритесь? Обнимитесь? Поцелуетесь?
– АРАМЧИК! – рявкнули Атос и Порос одновременно.
– Ладно, ладно. Тогда: к бою!
Шпаги взлетели. Д'Арчик атаковал первым – резкий выпад, как учил отец. Атос небрежно отбил удар, контратаковал, Д'Арчик еле успел отскочить. Клинки зазвенели.
– Неплохо для новичка, – буркнул Атос, атакуя снова.
Д'Арчик отбивался отчаянно. Он быстро понял, что Атос играет с ним, как кот с мышью. Мушкетёр мог бы закончить бой за пять секунд, но тянул, видимо, проверяя юнца.
– Эй, Атос, давай быстрее! – крикнул Порос, жуя курицу. – А то у тебя ещё де Варс ждёт!
– Щас, – ответил Атос и вдруг ускорился.
Три молниеносных выпада – и шпага Д'Арчика вылетела из рук. Клинок Атоса замер у горла юноши.
– Ну что, сдаёшься?
Д'Арчик тяжело дышал. Унижение жгло хуже, чем рана. Но вдруг он заметил, что Атос слегка покачивается – похмелье давало о себе знать. И ещё у мушкетёра была открыта защита слева.
Не думая, Д'Арчик рванулся вперёд, головой ударил Атоса в грудь (приём не благородный, но эффективный), выхватил свою шпагу и прыгнул в сторону.
– Ого! – присвистнул Порос.
Атос рассмеялся, потирая грудь:
– Хитрый щенок! Ладно, уважаю. Считаем ничью?
– Ничью? – Д'Арчик не верил своим ушам.
– Ага. Ты храбрый, хоть и тупой. Это хорошо. Тупые храбрецы в Париже далеко идут – либо до славы, либо до виселицы. Но всё равно идут.
Порос подошёл, протягивая Д'Арчику кусок курицы:
– На, поешь. От голода дерёшься как пьяный краб.
– Эй, это МОЯ курица! – возмутился Атос.
– Была твоя. Теперь нашего новичка.
Д'Арчик взял курицу, не до конца понимая, что происходит. Только что он должен был умереть, а теперь ест курицу с мушкетёрами.
Арамчик подошёл, оглядывая Д'Арчика с интересом:
– Как тебя зовут, красавчик?
– Д'Арчик.
– Д'Арчик… Звучит почти как "д'Артаньян". Романтично. А глаза у тебя какие огненные… Словно два уголька страсти в печи отчаянья…
– Арамчик, прекрати приставать к юнцу, – буркнул Атос. – Видишь, он и так в шоке.
Д'Арчик действительно был в шоке. Эти трое… они были странными. Очень странными. Но почему-то притягательными.
– Слушай, Д'Арчик, – сказал Атос, надевая плащ, – ты чего вообще в Париже делаешь? Кроме как всем подряд дуэли назначать?
– Я… хочу стать мушкетёром.
– Ха! Ещё один! – Порос захохотал. – Их тут каждый день приезжает человек по десять! А в мушкетёры берут раз в год, и то если повезёт!
– Но у меня рекомендация де Тревилю!
– У всех рекомендация, – махнул рукой Атос. – Это ничего не значит. Надо делом себя показать. А ты пока показал только то, что умеешь лбом биться.
– Зато эффектно биться! – хихикнул Арамчик.
Вдруг Порос замер, прислушиваясь:
– Эй, тихо. Слышите?
Все прислушались. Откуда-то издалека доносились крики, звон оружия.
– Стычка, – констатировал Атос. – Где-то близко.
– Пошли посмотрим? – предложил Порос, облизывая жирные пальцы.
– А чего нет? У меня до трёх часов время есть.
Они двинулись на звук. Д'Арчик пошёл следом, сам не понимая почему. Может, потому что больше ему всё равно было идти некуда. Может, потому что эти трое, несмотря на всю странность, внушали какое-то доверие.
За углом монастыря разворачивалась потасовка: четверо мушкетёров дрались с пятью гвардейцами кардинала. Гвардейцы были в красных плащах, мушкетёры – в синих. Летели оскорбления, звенели шпаги.
– О, это же Жюссак! – узнал Атос одного из гвардейцев. – Сволочь, на прошлой неделе он мне вино разлил и не извинился!
– Тогда что мы ждём? – Порос обнажил шпагу.
– Стойте, – сказал Арамчик, – нас трое, их пятеро…
– Четверо, – поправил Атос, кивая на Д'Арчика. – Юнец с нами?
Все посмотрели на Д'Арчика. Тот стоял, сжимая шпагу, и в голове крутилась единственная мысль: "Я же в Париж приехал всего вчера…"
– Ну? – Атос приподнял бровь. – Или ты только храбриться умеешь?
Гасконская гордость взыграла в последний раз:
– Я с вами!
– Вот и отлично! – Порос хлопнул его по спине так, что Д'Арчик чуть не упал. – Держись за нами, старайся никого не заколоть случайно, и всё будет хорошо!
Они ринулись в бой.
Глава 2. Дуэли по расписанию
Бой начался так стремительно, что Д'Арчик даже не успел испугаться. Точнее, испугался, но уже в процессе, когда понял, что происходит.
Атос, несмотря на вчерашнее похмелье, двигался как молния. Его шпага описывала такие головокружительные круги, что казалось – он дерётся не с людьми, а с невидимыми демонами. Первый гвардеец получил укол в плечо и с воем отступил. Второй попытался атаковать сбоку, но Атос развернулся, отбил удар и пнул противника в живот так, что тот отлетел на три метра.
– Жюссак! – рявкнул Атос. – Помнишь, как ты мне вино пролил?!
– Какое вино, чёрт тебя дери?! – орал Жюссак, здоровенный гвардеец с лицом, похожим на кусок необработанной говядины.
– На прошлой неделе! В таверне "Три голубя"! Ты мне на камзол пролил! Это был бургундский, сволочь, БУРГУНДСКИЙ!
– С ума сошёл?! Я тебя в первый раз вижу!
– Ага, значит не извиняешься? Тогда получай!
Атос пошёл в атаку с таким остервенением, будто Жюссак убил всю его семью. Хотя на самом деле просто мушкетёры и гвардейцы кардинала ненавидели друг друга принципиально – так было заведено, и никто уже не помнил, с чего началось.
Порос сражался совершенно иначе. Он не летал, не прыгал, не делал изящных выпадов. Он просто методично шёл вперёд, как танк, отбивая удары и нанося тычки своей шпагой. При этом он умудрялся жевать! В левой руке у него была курица, в правой – шпага, и он каждые пять секунд откусывал кусок, не прекращая сражаться.
– Порос, ты жрать прекратишь?! – крикнул один из гвардейцев, пытаясь проткнуть толстяка.
– Я на диете! – рявкнул Порос, отбивая удар. – Врач сказал – кушать маленькими порциями, но часто!
– Это ЦЕЛАЯ КУРИЦА!
– Для меня это маленькая порция!
Порос рубанул шпагой, попал гвардейцу по запястью, тот взвыл и выронил оружие. Порос тут же сунул ему в руки куриную ножку:
– На, поешь, тощий. От голода злой становишься.
Арамчик дрался так, будто исполнял танец. Он прыгал, вертелся, его кружева развевались, а сам он при этом декламировал стихи:
– "О, шпага моя, подруга стальная! / В танце смертельном мы кружимся с тобой! / Кровь алым цветком на клинке расцветает! / И враг мой повержен моею рукой!"
– Заткнись! – рявкнул гвардеец, атакующий его. – От твоих стихов хуже, чем от твоей шпаги!
– Невежда! Ты просто не понимаешь высокого искусства!
Арамчик сделал финт, его шпага мелькнула – и гвардеец получил царапину на щеке.
– Ой, прости, дорогой, – томно сказал Арамчик. – Я целился в другое место… Хотел придать твоему лицу благородный шрам, но немного промахнулся.
– Ты ненормальный!
– Это комплимент? Спасибо!
А Д'Арчик… Д'Арчик просто пытался не умереть.
Один из гвардейцев, невысокий, но юркий тип, увидел, что новичок в деле слаб, и решил на нём отыграться. Он пошёл в атаку, и Д'Арчику пришлось туго. Гвардеец был опытнее, быстрее, хитрее. Он давил, загонял юношу к стене монастыря.
– Сейчас я тебе покажу, щенок! – злорадствовал гвардеец. – Будешь знать, как соваться не в своё дело!
Д'Арчик отбивался отчаянно. Руки дрожали, пот заливал глаза. Он вспомнил всё, чему учил отец: держи шпагу крепче, смотри в глаза противнику, не пяться назад. Но отец забыл сказать главное – что делать, когда противник НАМНОГО сильнее.
– Умри! – гвардеец сделал резкий выпад.
Д'Арчик попытался увернуться, но споткнулся о камень и упал на спину. Шпага выпала из рук. Гвардеец занёс клинок для последнего удара…
И тут сбоку прилетела куриная кость и попала гвардейцу прямо в глаз.
– А-а-а! – завопил тот, хватаясь за лицо.
– Д'Арчик, ты чего лежишь?! – крикнул Порос, швыряя ещё одну кость. – Это не время для отдыха!
Д'Арчик вскочил, подхватил шпагу и с разбегу вмазал гвардейцу рукояткой по голове. Тот рухнул без сознания.
– Неплохо! – одобрил Атос, колотя своего противника. – Для первого раза сойдёт!
Бой длился минут десять, но Д'Арчику показалось, что прошла целая вечность. Когда всё закончилось, гвардейцы лежали в разных позах: кто держался за раненое плечо, кто стонал, кто просто сидел и тупо пялился в небо, осознавая масштаб поражения.
Жюссак, главарь гвардейцев, приподнялся на локте и прохрипел:
– Вы… вы ещё пожалеете, мушкетёры! Кардинал узнает!
– А ты расскажешь, как вас четверо вломили пятерым? – усмехнулся Атос. – Давай, беги, стучи. Посмотрим, кто быстрее – твой язык или моя шпага в следующий раз.
Гвардейцы, кряхтя и охая, поползли прочь. Остались только победители.
Д'Арчик сел на землю, тяжело дыша. Сердце стучало так, будто хотело выскочить и убежать. Руки тряслись. На лбу была ссадина – то ли от удара, то ли от падения, он уже не помнил.
– Ну как, юнец? – Атос протянул ему руку, помогая встать. – Первый бой – всегда хуже всего. Дальше привыкнешь.
– Я… я чуть не умер, – выдохнул Д'Арчик.
– Но не умер. Это главное.
Порос подошёл, доедая остатки курицы:
– Хорошо дрался, Д'Арчик. Для новичка очень хорошо. Правда, падать надо красивее, а то у тебя получилось как мешок с дерьмом шлёпнулся.
– Спасибо за совет, – мрачно ответил Д'Арчик.
Арамчик изучал свои манжеты, на которые попала капля крови:
– Ужас! Совершенно испорчены! А это бельгийское кружево, между прочим! Придётся заказывать новые… Хотя, с другой стороны, это теперь бельгийское кружево с каплей крови врага. Звучит романтично! Можно стих написать!
– Арамчик, если ты сейчас начнёшь сочинять, я тебя сам зарежу, – пообещал Атос.
– Жестокий ты, Атос.
– Просто трезвый. Что редкость.
Они стояли, отдышавшись, когда вдруг из-за угла показался сам господин де Тревиль. Капитан мушкетёров шёл быстрым шагом, а лицо у него было такое, что стало ясно – щас будет разнос.
– Атос! Порос! Арамчик! – гремел де Тревиль. – Опять?! Опять вы устроили стычку с гвардейцами?!
– Мсье капитан, – начал Атос, – они первые начали…
– МНЕ ПЛЕВАТЬ, КТО ПЕРВЫЙ НАЧАЛ! – взревел де Тревиль. – Я вам СКОЛЬКО РАЗ говорил – не трогать гвардейцев кардинала! Его преосвященство каждый раз жалуется королю! Король жалуется мне! А я потом должен делать вид, что вас наказываю, хотя на самом деле я горжусь, что вы этих красноплащевых ублюдков мордой об землю возите!
Мушкетёры переглянулись. Д'Арчик стоял чуть в стороне, надеясь, что его не заметят.
– И кто это? – Де Тревиль ткнул пальцем в Д'Арчика. – Опять кого-то в свои дела втянули?
– Это Д'Арчик, капитан, – сказал Атос. – Тот самый, что вчера к вам приходил.
– А-а-а. Сын того пьяницы. Значит, ты тоже в драках участвуешь? Хорошо. Плохо. То есть… – Де Тревиль запутался в собственных мыслях. – Ладно, слушайте все! Официально я вас ругаю! Запомните – я вас РУГАЮ! Вы – позор мушкетёрского корпуса! Вы – безответственные хулиганы! Вы – головная боль его величества!
Он сделал паузу, потом вдруг ухмыльнулся:
– Неофициально – молодцы. Пятерых гвардейцев вчетвером! Это достойно! Идите, отметьте победу. Только тихо, чтоб кардинал не узнал. Хотя он всё равно узнает… Да пошли вы все! Идите, пейте, гуляйте, только завтра будьте на службе!
– Есть, капитан! – хором ответили мушкетёры.
Де Тревиль развернулся и ушёл, бормоча себе под нос что-то про "королевская служба хуже каторги".
Атос посмотрел на остальных:
– Ну что, господа? Как капитан и сказал – идём отмечать?
– Я за! – просиял Порос. – Одной курицы мне мало было!
– И я не против, – протянул Арамчик. – Вино поможет смыть горечь от испорченных манжет.
– А ты как, Д'Арчик? – спросил Атос. – Пойдёшь с нами? Или побежишь обратно в свою Гасконь, рассказывать, как тебя в Париже чуть не убили?
Д'Арчик посмотрел на этих троих. Пьяница, обжора и странный поэт. Но они только что спасли ему жизнь. Да и вообще… почему-то с ними было хорошо. Легко. Будто он знал их не день, а всю жизнь.
– Пойду, – сказал он. – Только у меня денег почти нет…
– А нам наплевать! – расхохотался Порос. – В нашей компании деньги – это абстрактное понятие! Главное – душа широкая! А платить будет тот, кто последний уснёт!
– Обычно это ты, – заметил Атос.
– Поэтому я и тренируюсь пить быстро!
Они двинулись по улицам Парижа, и Д'Арчик вдруг почувствовал, что жизнь начинает налаживаться. Да, он чуть не умер. Да, у него нет денег. Да, он всё ещё не мушкетёр. Но зато у него появились… друзья? Соратники? Он не знал, как их назвать, но это было что-то хорошее.
Таверна "Пьяный кардинал" находилась в квартале мясников – соответственно, пахла там кровью, потом и дешёвым вином. Но зато цены были низкие, еда – съедобной, а хозяин, бывший солдат по имени Боншан, всегда был рад мушкетёрам.
– О, Атос! Порос! Арамчик! – заорал Боншан, едва они вошли. – Опять вы! Хоть бы раз должок свой оплатили!
– Боншан, друг мой! – Порос расплылся в улыбке. – Мы сегодня победили пятерых гвардейцев кардинала! Это же надо отметить!
– Победили? – Боншан прищурился. – Значит, заплатите?
– Ну… в следующий раз.
– Я так и знал. Ладно, садитесь. Но предупреждаю – если опять будете драться внутри заведения, я вас костылём выгоню!
– Мы?! Драться?! – возмутился Арамчик. – Мы – культурные люди! Мы пьём, поём, любим! Но не деремся!
– В прошлый раз ты разбил кувшин о голову торговца селёдкой.
– Это он первый начал! Сказал, что мои стихи воняют хуже его селёдки!
– Ладно-ладно, – махнул рукой Боншан. – Садитесь уже.
Они заняли большой стол у окна. Боншан притащил графин вина, тарелку сыра, хлеб и большую миску рагу, от которого шёл такой запах, что слюнки потекли даже у только что поевшего Пороса.
– Ешьте, пейте, – буркнул хозяин. – Только не забывайте, что вы мне должны восемь экю.
– Девять, – поправил Атос. – В прошлый раз я кружку разбил.
– А, точно. Девять. Запишу.
Боншан ушёл, и началась трапеза. Порос набросился на еду, как голодный волк на овцу. Атос пил вино медленно, методично, с таким видом, будто это было не вино, а святая вода, способная смыть все грехи. Арамчик ел изящно, маленькими кусочками, время от времени вытирая губы кружевным платком.
Д'Арчик просто сидел и смотрел на них, всё ещё не веря, что это происходит.
– Ну что молчишь? – спросил Атос. – Расскажи о себе. Ты ж из Гаскони, да?
– Да. Из Тарба.
– Тарб! – Порос хлопнул по столу. – Там отличные колбасы делают! Я как-то раз был, объелся так, что три дня не мог встать!
– Это ты и обычно три дня не можешь встать, – заметил Атос.
– Ну да. Но тогда было особенно приятно.
– И что тебя в Париж привело? – спросил Арамчик. – Любовь? Месть? Жажда славы?
– Хочу стать мушкетёром, – честно ответил Д'Арчик. – Отец служил с де Тревилем. Говорил, что это самая почётная служба во Франции.
– Почётная-то почётная, – кивнул Атос. – Только вот платят мало, кормят плохо, и рискуешь каждый день. Зато плащ красивый.
– А ещё мушкетёры нравятся девушкам! – добавил Порос. – Ты видел, как они на нас смотрят? Видел?
– Порос, на тебя смотрят с ужасом, – сказал Арамчик. – Потому что ты жрёшь как свинья и выглядишь как бочка.
– Зато я душа компании!
– Ты желудок компании.
Д'Арчик невольно засмеялся. Атос посмотрел на него и улыбнулся – первый раз за весь день:
– Хорошо, что ты с нами, Д'Арчик. Нам как раз нужен четвёртый.
– Четвёртый?
– Ну да. Атос, Порос, Арамчик – и теперь ты. Д'Арчик. Звучит складно. Четвёрка.
– Но я же не мушкетёр…
– Пока нет. Но будешь. Я вижу в тебе огонь. Глупый, неумелый, но огонь. А это главное. Технику можно натренировать, ум – развить. А вот огонь – либо есть, либо нет.
Порос налил всем по кружке вина:
– Давайте выпьем! За нашу четвёрку! За дружбу! За то, чтоб гвардейцы кардинала всегда получали по морде!
– За дружбу, – повторил Атос.
– За красоту и поэзию, – добавил Арамчик.
– За… за всё хорошее, – неуверенно сказал Д'Арчик.
Они чокнулись и выпили. Вино было кислое, дешёвое, но в этот момент оно показалось Д'Арчику самым вкусным напитком в жизни.
Потом пошли тосты, истории, байки. Атос рассказал, как однажды дрался с семью гвардейцами одновременно и победил, потому что они все были пьяные. Порос рассказал, как выиграл пари – съел целого гуся за пять минут. Арамчик прочитал свой стих про любовь, который был таким извращённым, что даже Боншан, слушавший краем уха, покраснел.
Д'Арчик рассказал про Гасконь, про отца, про то, как ехал в Париж на Перхоти, и все смеялись так, что чуть со стульев не попадали.
– Перхоть! – хохотал Порос. – Это гениальное имя для лошади!
– Я хочу написать балладу о благородном рыцаре и его коне Перхоти, – объявил Арамчик. – Это будет трагикомедия!
– Только не надо, – взмолился Д'Арчик.
Вино лилось рекой. Через час они уже пели песни – непристойные солдатские песни, от которых в таверне все хохотали. Через два часа Порос заснул прямо на столе, обхватив миску с рагу. Через три часа Арамчик начал декламировать стихи луне (которую не было видно, потому что была крыша, но это его не волновало).
Атос и Д'Арчик остались сидеть за столом, уже порядком пьяные, но ещё способные соображать.
– Слушай, Д'Арчик, – сказал Атос, глядя в свою кружку. – У меня есть один совет. Береги себя в этом городе. Париж – он красивый, яркий, соблазнительный. Но он жестокий. Он сжирает людей. Особенно таких, как ты – молодых, горячих, глупых.
– Спасибо за комплимент, – усмехнулся Д'Арчик.
– Я серьёзно. Ты сегодня чуть не умер. Завтра может быть хуже. Послезавтра – ещё хуже. Но если выживешь… если пройдёшь через всё это… станешь настоящим мушкетёром. Не просто человеком в плаще, а МУШКЕТЁРОМ. Понимаешь разницу?
Д'Арчик кивнул, хотя не до конца понимал.
Атос допил вино и встал, покачиваясь:
– Ладно, пора. Порос, вставай, ты тут спать будешь?
Порос промычал что-то нечленораздельное.
– Арамчик, заткнись и пошли!
– "О, луна, ты видишь боль мою? Ты видишь, как я страдаю?.."
– АРАМЧИК!
– Ладно-ладно, иду.
Они вывалились из таверны в холодную парижскую ночь. Улицы опустели, только где-то вдалеке слышались крики пьяных и лай собак.
– Где ты живёшь, Д'Арчик? – спросил Атос.
– В таверне "Под дохлым гусем". Но денег на комнату больше нет.
– Тогда пойдём к нам. У нас есть дом – вернее, развалюха, которую мы называем домом. Зато бесплатно. Ну, почти бесплатно. Хозяйка иногда требует платить, но мы делаем вид, что не слышим.
– Серьёзно?
– А что тут серьёзного? Мушкетёры должны держаться вместе. Завтра пойдёшь с нами на службу, познакомишься с остальными. А там видно будет.
Они шли по тёмным улицам, Порос опирался на Д'Арчика с одной стороны и на Атоса – с другой. Арамчик шёл сзади, бормоча стихи. И Д'Арчик подумал, что, возможно, Париж не такой уж страшный город. Если рядом есть друзья.
Хотя завтра, когда он проснётся с жуткого похмелья в чужой постели, он об этом пожалеет. Но это будет завтра.
А сегодня он был счастлив.
Глава 3. Стычка с гвардией
Д'Арчик проснулся от того, что кто-то пинал его в бок. Не больно, но настойчиво.
– Вставай, соня! – раздался голос Пороса. – Уже полдень! Мы опаздываем!
– Куда… опаздываем? – простонал Д'Арчик, с трудом открывая глаза.
Голова раскалывалась. Во рту был вкус, будто он всю ночь жевал носки покойника. Глаза слипались. Всё тело ныло – то ли от вчерашней драки, то ли от того, что он спал на полу, подложив под голову чей-то сапог.
– На службу! – Порос сиял здоровьем и бодростью, что было просто оскорбительно. – Де Тревиль велел всем явиться! У него какое-то важное объявление!
Д'Арчик с трудом поднялся. Он находился в маленькой комнате с низким потолком, двумя кроватями (обе занятые), тремя стульями (все сломанные) и шкафом, который выглядел так, будто его пнула лошадь. На одной кровати храпел Атос, на другой – раскинувшись звездой – лежал Арамчик, обняв подушку и что-то бормоча во сне про "алебастровую кожу".
– Это… это ваш дом? – спросил Д'Арчик.
– Наш! – гордо сказал Порос. – Снимаем у мадам Бонасьё. Отличная женщина, если не считать, что она постоянно требует денег и угрожает выкинуть нас на улицу. Но мы платим… иногда… в теории…
– То есть не платим?
– Нюансы! Главное – крыша над головой! Правда, крыша течёт, но это мелочи!
Атос застонал и приподнял голову. Лицо у него было серое, глаза красные.
– Который час? – прохрипел он.
– Полдень, – ответил Порос.
– Чёрт… Де Тревиль убьёт… – Атос попытался встать, пошатнулся и снова рухнул на кровать. – Дайте мне вина. Опохмелиться.
– У нас вино кончилось. Ты вчера всё допил.
– Я?! Это Арамчик допил!
– Я?! – Арамчик вскочил, растрёпанный и возмущённый. – Я пил как истинный джентльмен! Малюсенькими глоточками! А ты, Атос, жрал как лошадь на водопое!
– Заткнитесь оба, – буркнул Порос. – У нас десять минут, чтобы дойти до особняка де Тревиля. Иначе капитан нас всех повесит за яйца.
– Образно говоря? – уточнил Д'Арчик.
– Нет, буквально. У него есть специальный крюк для этого.
Они еле-еле собрались и выползли из дома. Мадам Бонасьё, пожилая женщина с лицом как печёное яблоко и голосом как визг пилы по железу, поджидала их у лестницы.
– Мсье Атос! Мсье Порос! Мсье Арамчик! – завизжала она. – Где моя арендная плата?! Вы мне должны за три месяца!
– Дорогая мадам Бонасьё! – Арамчик попытался очаровать её улыбкой. – Мы принесём! Обещаем! Прямо сегодня!
– Вы это каждый день говорите!
– Значит, сегодня точно принесём! Ведь мы так часто повторяем, что рано или поздно совпадёт!
– Я вызову стражу!
– Мадам, мы и есть стража, – напомнил Атос. – Королевская стража. Вы хотите, чтобы мы сами себя арестовали?
Мадам Бонасьё открыла рот, закрыла, снова открыла, потом просто махнула рукой и ушла, бормоча проклятия.
– Отличная женщина, – сказал Порос. – Добрая душа.
– Она нас ненавидит, – заметил Д'Арчик.
– Ну да. Но не выкидывает же!
Они бежали по улицам Парижа, протискиваясь сквозь толпу. Атос и Арамчик держались за голову, страдая от похмелья. Порос жевал на бегу булку, которую украл у зазевавшегося торговца. Д'Арчик просто пытался не отстать.
К особняку де Тревиля они прибежали запыхавшиеся, взмокшие и совершенно неприличного вида. У ворот их встретил караульный – тот самый усатый громила, что вчера издевался над Перхотью.
– О, смотрите кто! – усмехнулся он. – Трио героев! Плюс новенький! Опаздываете, господа. Капитан в ярости.
– Спасибо за предупреждение, – буркнул Атос, проходя мимо.
В приёмной уже собрались человек тридцать мушкетёров. Все они выглядели настороженными – когда де Тревиль собирал всех вместе, это обычно означало либо награды, либо разнос. А учитывая вчерашнюю стычку с гвардейцами, второе было вероятнее.
Из кабинета донёсся рёв:
– АТОС! ПОРОС! АРАМЧИК! НЕМЕДЛЕННО КО МНЕ!
– Кажется, нас вызывают, – констатировал Порос.
– Ты гений наблюдательности, – пробормотал Атос.
Они вошли в кабинет. Де Тревиль сидел за столом, багровый как свёкла. Рядом с ним стоял человек в красном плаще – явно один из гвардейцев кардинала. По лицу его было видно, что он получил хороший фингал – синяк под глазом расцветал всеми оттенками фиолетового.
– Мсье де Жюссак, – сказал де Тревиль ледяным тоном, – повторите, что вы мне только что рассказали.
Жюссак, вчерашний противник Атоса, выпрямился:
– Вчера ваши мушкетёры напали на нас без провокации! Мы мирно шли по своим делам, когда эти… эти бандиты набросились на нас! Нас было пятеро, их четверо! Это было вероломное нападение!
– Вероломное нападение, – повторил де Тревиль. – Интересно. Атос, это правда?
– Абсолютная ложь, капитан, – спокойно ответил Атос. – Мы шли по своим делам, когда господин Жюссак и его друзья начали оскорблять нас. Называли нас "королевскими псами" и "холуями". Мы просто защищали честь короля.
– ЧТО?! – взревел Жюссак. – Это ты мне сказал, что я пролил тебе вино на прошлой неделе!
– Разве? – Атос сделал невинное лицо. – Не помню такого. У меня плохая память на лица.
– Ты… ты…
– Господа, – вмешался де Тревиль, – хватит. Мсье де Жюссак, передайте его преосвященству кардиналу, что я проведу расследование. Если мои люди действительно виновны – они понесут наказание. Но если выяснится, что гвардейцы сами спровоцировали стычку…
– Мы ничего не провоцировали!
– …то его преосвященству стоит лучше контролировать своих людей. Свободны.
Жюссак вышел, кипя от злости. Как только дверь закрылась, де Тревиль расхохотался:
– Молодцы, сукины дети! Пятерых вчетвером! Хотел бы я видеть лицо кардинала, когда ему доложили!
– Значит, не будете нас наказывать? – осторожно спросил Порос.
– Наказывать? Я вас на медаль представлю! – Де Тревиль хлопнул по столу. – Только официально – вы получаете строгий выговор. Запомните – СТРОГИЙ ВЫГОВОР! Идите, и постарайтесь неделю не попадаться на глаза кардиналу и его гвардейцам.
– Есть, капитан!
Они вышли из кабинета. В приёмной мушкетёры зааплодировали – видимо, через стену было всё слышно.
– Герои дня! – крикнул кто-то.
– Надрали задницы красноплащевым!
– Давайте отметим!
Атос поднял руку, призывая к тишине:
– Господа мушкетёры! Сегодня вечером – в таверне "Пьяный кардинал"! Пьём за здоровье короля и за то, чтобы гвардейцы кардинала всегда получали по морде!
Раздался дружный рёв одобрения.
Но праздновать пришлось отложить. Потому что после обеда, когда четвёрка праздно слонялась по улицам в поисках бесплатной еды, случилось ЭТО.
Они проходили мимо дворца кардинала Ришельё – мрачного здания из серого камня, больше похожего на крепость, чем на резиденцию церковного иерарха. У ворот стояла стража – человек десять гвардейцев в красных плащах.
– Идём тихо, – шепнул Атос. – Не провоцируем.
– Я и не собирался, – прошептал в ответ Д'Арчик.
Но тут из ворот вышел офицер гвардейцев – высокий, с длинными чёрными усами и шрамом через всё лицо. Он увидел мушкетёров и ухмыльнулся:
– О, смотрите-ка! Королевские псы вышли на прогулку!
– Рошфор, – процедил Атос сквозь зубы.
Рошфор – капитан гвардейцев кардинала, главный враг всех мушкетёров. Человек жёсткий, безжалостный и невероятно мерзкий. Он и Атос ненавидели друг друга с такой силой, что воздух между ними искрил.
– Атос! – расплылся в улыбке Рошфор. – Давно не виделись! Как поживаешь? Всё так же топишь своё горе в вине?
– Иди к чёрту, Рошфор.
– О, какая грубость! А я хотел тебя поздравить. Слышал, вы вчера избили пятерых моих людей. Хотя, учитывая, что это были новички, это не особо впечатляет. Я бы справился с вами одной левой.
– Хочешь проверить? – Атос положил руку на рукоять шпаги.
– Атос, не надо, – прошипел Арамчик. – Нас тут четверо, их десять. Математика не в нашу пользу.
Но было уже поздно. Рошфор обнажил шпагу:
– Давай, Атос. Давай попробуй. Я так давно мечтал проткнуть тебя, как червяка.
– Взаимно.
Атос выхватил шпагу. Гвардейцы окружили их. Порос и Арамчик тоже обнажили клинки. Д'Арчик сжал рукоять своей отцовской шпаги, чувствуя, как живот скручивается от страха.
"Вчера пятеро, сегодня десять," – думал он. "Завтра, наверное, целая армия…"
– Рошфор! – раздался вдруг окрик.
Все обернулись. Из ворот дворца вышел человек в алом кардинальском облачении. Высокий, худой, с лицом умным и хищным. Кардинал Ришельё собственной персоной.
– Ваше преосвященство, – Рошфор склонил голову.
– Рошфор, убери шпагу, – приказал кардинал. – Нам не нужны уличные драки. Оставь это развлечение для мушкетёров.
– Но ваше преосвященство…
– Я сказал – убери.
Рошфор, скрипя зубами, вложил шпагу в ножны. Гвардейцы отступили.
Кардинал подошёл ближе, изучая мушкетёров острым взглядом:
– Атос, Порос, Арамчик… И кто это у нас новенький?
– Д'Арчик, ваше преосвященство, – ответил Д'Арчик, не зная, надо ли кланяться.
– Д'Арчик. Молод. Горяч. Глуп. Типичный мушкетёр. – Кардинал усмехнулся. – Передайте господину де Тревилю, что я не в восторге от вчерашнего инцидента. Но… – он сделал паузу, – но я признаю, что мои люди тоже были не правы. Поэтому давайте назовём это ничьей. Однако в следующий раз…
Он не договорил, но угроза в его голосе была очевидна.
– Идите, мушкетёры. И постарайтесь держаться подальше от моих гвардейцев. А то я начну думать, что вы специально провоцируете конфликты.
– Мы?! – возмутился Порос. – Это они…
Атос ткнул его локтем в бок, заставляя замолчать.
– Благодарим за понимание, ваше преосвященство, – сказал Атос и развернулся.
Они быстро пошли прочь. Только когда дворец кардинала скрылся за поворотом, Д'Арчик выдохнул:
– Мы чуть не умерли. Опять.
– Привыкай, – буркнул Атос. – В Париже чуть не умирать – это обычное дело.
– Особенно если ты мушкетёр, – добавил Порос.
– Или просто дурак, который лезет не в своё дело, – закончил Арамчик.
Они шли по улице, и вдруг Атос остановился:
– Слушайте, а ведь кардинал прав. Мы действительно постоянно лезем в драки.
– И что? – пожал плечами Порос. – Мы мушкетёры. Это наша работа.
– Нет, наша работа – защищать короля. А мы дерёмся с гвардейцами просто потому, что нам скучно.
– Ты это к чему, Атос? – прищурился Арамчик.
– К тому, что нам надо найти что-то более… значительное. Какое-то дело. Приключение. Не просто уличные потасовки, а что-то настоящее.
– Например? – спросил Д'Арчик.
Атос задумался:
– Не знаю. Но что-то мне подсказывает, что скоро оно само нас найдёт.
И он оказался прав. Хотя они узнают об этом только через несколько дней.
А пока что вечером они действительно отметили победу над гвардейцами в таверне "Пьяный кардинал". Пили, ели, пели песни. К ним присоединились другие мушкетёры – человек двадцать. Боншан, хозяин таверны, уже не пытался их выгнать – он просто записывал долги в толстую книгу и тихо плакал.
Где-то около полуночи Порос забрался на стол и начал читать собственное стихотворение под названием "Ода колбасе". Арамчик пытался его перекричать своим стихом "Страсть и меч". Атос молча пил, глядя в никуда. А Д'Арчик сидел и думал, что жизнь мушкетёра – это весело, опасно и абсолютно безумно.
Но ему нравилось.
– Эй, Д'Арчик! – крикнул Порос с высоты стола. – Ты теперь один из нас! Один за всех!
– И все за одного! – подхватили мушкетёры.
– И все за кабак! – заржал кто-то.
Д'Арчик поднял кружку:
– За кабак!
И выпил до дна.
Наутро он, конечно, пожалел. Наутро он проснулся в луже собственной блевотины, с головой, которая раскалывалась так, будто в ней жила семья дятлов. Но это было потом.
А сейчас он был счастлив.
Следующие несколько дней прошли относительно спокойно. Д'Арчик привыкал к службе – она оказалась намного скучнее, чем он представлял. Большую часть времени мушкетёры просто стояли на посту у королевского дворца, страдая от жары (или холода, в зависимости от погоды), или патрулировали улицы, разгоняя драки и ловя воров.
Атос учил его фехтованию. Каждое утро они вставали на рассвете (что было пыткой, учитывая ночные попойки) и тренировались во дворе дома мадам Бонасьё. Атос был строгим учителем – он не жалел Д'Арчика, бил по рукам, когда тот держал шпагу неправильно, пинал ему под колени, когда стойка была кривая.
– Ты держишь шпагу как вилку! – орал Атос. – Шпага – это продолжение твоей руки! Твоего тела! Твоей души, чёрт побери!
– У меня нет души по утрам! – огрызался Д'Арчик.
– Тогда найди её! Или я тебе её вышибу!
Порос учил его, как выживать на улицах Парижа с пустым карманом. Это был целый курс: где можно украсть еду незаметно, в каких тавернах кормят в долг, как выклянчить монетку у богатых дам, какие дома лучше обходить стороной, потому что там живут опасные люди.
– Смотри, Д'Арчик, – говорил Порос, ведя его по рынку, – вон та торговка рыбой – у неё плохое зрение. Если отвлечь её разговором, можно стянуть селёдку. А вон тот пекарь – добряк, но жадный. Ему надо давить на жалость, рассказывать про голодную семью.
– Но у меня нет семьи.
– Выдумай! Это же Париж! Тут все врут!
Арамчик учил его… честно говоря, Д'Арчик до сих пор не понял, чему именно. Арамчик то декламировал стихи, то рассказывал о "высоких материях", то пытался научить Д'Арчика "чувствовать поэзию окружающего мира".
– Д'Арчик, посмотри на этот закат! – восклицал Арамчик, указывая на небо. – Видишь? Кровавый диск солнца опускается в чрево ночи! Это же метафора нашей жизни!
– Это просто закат, Арамчик.
– Ты ничего не понимаешь в романтике.
– Зато я понимаю, что нам пора на службу, а мы опаздываем.
– Служба – это оковы! Долг – это тюрьма! Мы должны быть свободны, как птицы!
– Арамчик, де Тревиль вчера сказал, что если мы ещё раз опоздаем, он нас кастрирует.
– …Пойдём, пожалуй.
Так прошла неделя. Д'Арчик начал чувствовать себя своим. Другие мушкетёры приняли его – сначала с недоверием, потом с усмешками, а к концу недели уже похлопывали по плечу и угощали вином.
Он познакомился со многими: был Биссак – огромный детина, который мог голыми руками согнуть подкову; был Кайюзак – маленький, юркий, вечно шутил; был Пасек – меланхоличный тип, писавший философские трактаты между дежурствами; был Брисемон – бывший монах, ушедший в мушкетёры после того, как соблазнил настоятельницу монастыря (по крайней мере, он так утверждал).
Все они были разные. Но всех объединяло одно – они были мушкетёрами. Служили королю. Дрались с врагами. Пили до беспамятства. И готовы были умереть друг за друга.
Д'Арчик начал понимать, что такое братство.
А потом случилось то, что изменило всё.
Это произошло в субботу. Д'Арчик стоял на посту у королевского дворца вместе с Атосом и ещё двумя мушкетёрами. Скучное дежурство – ничего не происходило. Атос дремал стоя (талант, которому Д'Арчик мечтал научиться), остальные переговаривались вполголоса.
И вдруг из дворца выбежала девушка.
Молодая, лет двадцати, в простом платье служанки, но красивая – темноволосая, большеглазая, с лицом напуганным до смерти. Она оглядывалась через плечо, явно от кого-то убегая.
За ней выскочили трое мужчин. Не гвардейцы, не солдаты – просто бандиты в штатском. Но вид у них был опасный.
– Стой, девка! – крикнул один.
Девушка бросилась к мушкетёрам:
– Помогите! Прошу! Они хотят меня убить!
Атос мгновенно проснулся. Его рука легла на рукоять шпаги:
– Что здесь происходит?
Бандиты остановились, оценивая ситуацию. Трое против четырёх мушкетёров – им явно не нравились шансы.
– Это не ваше дело, – буркнул главарь. – Девка украла у нашего хозяина ценную вещь. Мы просто хотим забрать её назад.
– Я ничего не крала! – закричала девушка. – Они лгут! Меня послали с поручением от королевы, а они…
– Заткнись! – рявкнул бандит.
– От королевы? – переспросил Атос, и голос его стал ледяным. – Значит, вы преследуете служанку её величества?
– Мы… это… – главарь запнулся, понимая, что влип.
– Убирайтесь, – тихо сказал Атос. – Немедленно. Или вы узнаете, как мушкетёры короля обращаются с мерзавцами, которые беспокоят служанок королевы.
Бандиты переглянулись. Потом, не говоря ни слова, развернулись и ушли. Но Д'Арчик заметил, как главарь оглянулся и бросил на девушку взгляд, полный угрозы. Это ещё не конец, говорил этот взгляд. Мы вернёмся.
Девушка рухнула на колени, рыдая от облегчения:
– Спасибо… спасибо вам… Я думала, они меня убьют…
– Успокойтесь, мадемуазель, – сказал Атос, помогая ей подняться. – Вы в безопасности. Как вас зовут?
– Констанция. Констанция Бонасьё.
Д'Арчик вздрогнул. Бонасьё? Как мадам Бонасьё, их квартирная хозяйка?
– Вы родственница мадам Бонасьё с улицы Красильщиков? – спросил он.
Девушка подняла на него глаза – огромные, карие, полные слёз:
– Да. Это моя свекровь. А вы… вы те самые мушкетёры, что снимают у неё дом и не платят?
– Э-э… – протянул Д'Арчик. – Технически да…
И именно в этот момент, глядя в эти глаза, Д'Арчик понял, что влюбился. Сильно. Безнадёжно. Как полный идиот.
"Вот дерьмо," – подумал он.
Глава 4. Четвёрка в кабаке
Д'Арчик смотрел на Констанцию и чувствовал, как его мозг превращается в кашу. Красивая девушка. Слёзы на щеках. Благодарность в глазах. Классический рецепт для влюблённости идиота.
– Мадемуазель, – сказал Атос, всё ещё придерживая её за локоть, – что именно произошло? Почему за вами гнались эти люди?
Констанция вытерла слёзы и попыталась взять себя в руки:
– Я… я служанка при дворе её величества королевы. Сегодня она поручила мне отнести письмо… одному человеку. Но когда я выходила из дворца, эти люди напали на меня. Пытались отобрать письмо. Я успела спрятать его, но они погнались за мной…
– Письмо от королевы? – Атос нахмурился. – Это серьёзно. Где оно сейчас?
Констанция покраснела:
– Я… я спрятала его… там, где они не могут достать…
– Где? – не понял Д'Арчик.
Констанция ещё больше покраснела и прошептала что-то неразборчивое.
– Что? – переспросил он, наклоняясь ближе.
– Я СКАЗАЛА – В ЛИФЧИКЕ! – выпалила она и тут же закрыла рот руками.
Повисла неловкая тишина. Атос кашлянул. Остальные мушкетёры отвернулись, пряча улыбки.
– Э-э… – протянул Д'Арчик, не зная, что сказать. – Очень… находчиво?
– Это не то, что вы подумали! – заверещала Констанция. – Я просто не знала, куда ещё! Они обыскивали меня, проверяли карманы, и я…
– Всё в порядке, мадемуазель, – успокоил её Атос. – Никто вас не осуждает. Главное – письмо в безопасности. Кому вы должны его передать?
– Господину герцогу Бакенюху. Английскому послу. Он остановился в гостинице "Золотой лев".
Атос и другие мушкетёры переглянулись. Герцог Бакенюх – это было громкое имя. Английский аристократ, красавчик, ловелас и, по слухам, любовник королевы Анны Австрийской. Если королева посылала ему тайные письма, это могло означать только одно – интрига. Большая интрига.
– Мадемуазель, – сказал Атос серьёзно, – вы понимаете, что это опасно? Если кардинал узнает о письме…
– Кардинал? – Констанция побледнела. – Вы думаете, это его люди меня преследовали?
– А кто ещё? Его преосвященство не любит, когда королева интригует за его спиной. Он хочет контролировать всё и всех.
– Тогда… тогда что мне делать? Я должна доставить письмо! Её величество велела! Если я не выполню…
Она снова начала всхлипывать. Д'Арчик не выдержал:
– Мы вам поможем!
Все уставились на него.
– Что? – спросил Атос.
– Я сказал – мы ей поможем! Доставим письмо этому… Бакенюху! Разве не в этом наш долг? Защищать слабых? Помогать тем, кто в беде?
– Д'Арчик, – Атос потянул его в сторону и прошипел, – ты понимаешь, во что ввязываешься? Это интрига на уровне королевы и кардинала! Это не драка с гвардейцами! Это настоящая опасность!
– Ну и что? – Д'Арчик посмотрел на Констанцию, которая стояла, обхватив себя руками, маленькая и испуганная. – Мы не можем её бросить.
Атос вздохнул:
– Ты влюбился, да?
– Что?! Нет! Я просто… это долг! Честь! Всё такое!
– Ага. Конечно. – Атос покачал головой. – Ладно. Но для такого дела нужно посоветоваться со всей четвёркой. Где Порос и Арамчик?
– Порос в таверне ест. Арамчик, кажется, пишет сонет в парке.
– Типично. Пойдём, соберём совет. А вы, мадемуазель, – Атос повернулся к Констанции, – идите домой. К мадам Бонасьё. Там безопаснее. Мы придём вечером и всё обсудим.
Констанция кивнула:
– Спасибо. Спасибо вам огромное. Особенно тебе, – она посмотрела на Д'Арчика и улыбнулась сквозь слёзы.
Д'Арчик почувствовал, как его щёки вспыхнули:
– Да не за что… Это… мы всегда… в смысле, это наша работа…
Констанция ушла, а Д'Арчик ещё минуту стоял, глядя ей вслед.
– Эй, влюблённый идиот, – окликнул его Атос. – Пошли. Надо собирать военный совет.
Пороса нашли в таверне "Под жареным петухом", где он методично уничтожал тарелку жареных сосисок, запивая пивом. Когда ему рассказали про ситуацию, он отложил вилку (что уже было знаком серьёзности момента) и задумался:
– Письмо от королевы к английскому герцогу… Кардинал хочет его перехватить… Девушка в опасности… Звучит как начало грандиозной авантюры!
– Или грандиозной жопы, – мрачно заметил Атос.
– Ну, грандиозная жопа – это тоже интересно! Я за! Когда начинаем?
Арамчика обнаружили в саду Пале-Рояль, где он декламировал стихи фонтану. Рядом стояла пожилая дама с собачкой и смотрела на него с подозрением, видимо решая, звать ли стражу.
– Арамчик! – окликнул его Порос. – У нас дело!
– Дело? – Арамчик оторвался от своего творчества. – Какое дело?
– Романтическое! Тайные письма! Любовь! Интриги! Опасность!
Глаза Арамчика загорелись:
– Говори дальше!
Когда ему рассказали, он всплеснул руками:
– Это же идеальный сюжет для поэмы! "Четыре мушкетёра и тайна королевского письма"! Или "Любовь и шпага"! Или "Кружева и кровь"! Я обязан участвовать! Это вдохновит меня на величайшее произведение!
– Арамчик, это не литературный проект, – устало сказал Атос. – Это реальная опасность. Нас могут убить.
– Ещё лучше! Посмертная слава!
– Ты невыносим.
– Спасибо!
Они собрались в таверне "Пьяный кардинал" – их официальной штаб-квартире. Боншан, завидев их, закатил глаза:
– Опять вы. И опять без денег, верно?
– Боншан, старина, – Порос обнял его за плечи, – мы ведём важное государственное дело! Нам нужен стол, вино и тишина!
– Государственное дело, говоришь? – хмыкнул Боншан. – Как в прошлый раз, когда вы "спасали честь барона де Лафонтена", а на самом деле просто дрались с его кредиторами?
– Это было совершенно другое! И кстати, мы тогда честно всё сделали!
– Барон до сих пор в долговой тюрьме.
– Ну… технические детали…
Боншан вздохнул и махнул рукой:
– Ладно, садитесь. Но если опять разнесёте мебель – я вас убью лично.
Они заняли столик в углу, подальше от любопытных ушей. Атос разлил вино (единственный графин, который Боншан согласился дать в долг) и начал:
– Итак, господа. Ситуация следующая: у нас есть служанка королевы с секретным письмом, спрятанным в очень… неожиданном месте. За ней охотятся люди кардинала. Ей надо доставить письмо английскому герцогу. Вопрос – помогаем или забиваем?
– Помогаем! – тут же выпалил Д'Арчик.
– Конечно помогаем! – поддержал Порос. – Мы же мушкетёры! Это же наш долг!
– И материал для поэмы, – добавил Арамчик. – Я уже придумал первую строфу: "Когда любовь и долг сплетаются в танце…"
– Заткнись, – попросил Атос. – Так, помогаем. Хорошо. Тогда план. Мадемуазель Бонасьё сейчас дома. Письмо у неё. Герцог остановился в "Золотом льве". Казалось бы – просто отвести её туда. Но…
– Но люди кардинала будут следить, – закончил Д'Арчик.
– Именно. Они наверняка уже выследили, где она живёт. Могут устроить засаду. Или ворваться ночью.
– Тогда надо действовать быстро! – сказал Порос. – Пока они не организовались!
– Согласен. Предлагаю так: сегодня вечером забираем девушку из дома. Ведём к герцогу. Передаём письмо. Всё.
– Звучит слишком просто, – заметил Арамчик. – Значит, что-то пойдёт не так.
– Обычно так и бывает, – согласился Атос. – Поэтому мы идём все четверо. С оружием. И готовы к неприятностям.
Они чокнулись кружками, скрепляя решение.
Вечером, когда стемнело, четвёрка мушкетёров явилась к дому мадам Бонасьё. Старуха встретила их у порога с выражением лица человека, увидевшего саранчу на своём огороде:
– Вы?! Опять?! Вы мне ещё и племянницу в неприятности втянули?!
– Мадам, – Атос снял шляпу, – мы не втягивали. Мы, наоборот, вытягиваем. Где мадемуазель Констанция?
– Наверху, в комнате! И не смейте к ней приставать! Она приличная девушка!
– Мадам, мы мушкетёры короля, – с достоинством сказал Порос. – Мы не приставаем к приличным девушкам. Только к неприличным.
– ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА!
– Сейчас выйдем, сейчас, – забормотал Атос, протискиваясь мимо неё.
Они поднялись на второй этаж. Д'Арчик постучал в дверь комнаты Констанции:
– Мадемуазель? Это мы. Мушкетёры. Пришли, как обещали.
Дверь открылась. Констанция сменила платье служанки на более простое, дорожное. Волосы убраны под чепчик. Лицо бледное, но решительное.
– Я готова, – сказала она. – Письмо при мне.
– Всё ещё… там же? – осторожно спросил Арамчик.
Констанция покраснела:
– Да. И хватит об этом!
– Ладно, – кивнул Атос. – Тогда пошли. Порос – впереди. Арамчик – сзади. Я и Д'Арчик – по бокам. Мадемуазель – в центре. Если что – падайте на землю и не высовывайтесь.
– Вы думаете, нас атакуют?
– Я на это надеюсь. Было бы скучно, если бы всё прошло гладко.
Они вышли из дома. Мадам Бонасьё провожала их взглядом, полным мрачных предчувствий и желания придушить каждого из них.
Улицы Парижа ночью были темны и опасны. Фонари горели редко, тени метались. Откуда-то доносились пьяные крики, лай собак, женский смех. Четвёрка шла быстро, держа руки на рукоятках шпаг.
– Как романтично, – прошептал Арамчик. – Ночь, опасность, прекрасная дама…
– Заткнись, – прошипел Атос. – Прислушивайся.
И действительно – сзади послышались шаги. Кто-то следил за ними.
– Нас ведут, – тихо сказал Порос.
– Знаю. Не оборачивайтесь. Идём дальше. Может, отстанут.
Но не отстали. Шаги становились ближе. И вдруг впереди, из-за угла, вышли трое мужчин. Те самые, что днём гнались за Констанцией.
– О, смотрите-ка, – ухмыльнулся главарь. – Девица решила прогуляться в сопровождении. Но это не поможет.
– Отдайте письмо, – сказал второй бандит, – и мы вас отпустим. Даже девку не тронем. Хотя жалко.
Атос шагнул вперёд:
– Знаете, господа, у меня встречное предложение. Как насчёт того, чтобы вы убрались к чёртовой матери, пока я не начал вас кромсать?
– Ого, какие мы храбрые! – захохотал главарь. – Вас четверо, нас…
Он свистнул. Из теней вышли ещё шестеро. Итого девять против четырёх.
– …нас девять, – закончил главарь. – Всё ещё хотите героически умереть?
– Девять? – протянул Порос. – Слабовато. В прошлый раз на нас двенадцать нападало.
– И чем закончилось?
– Их унесли на носилках. Ну, тех, кто смог убежать, повезло больше.
Бандиты переглянулись. Видимо, они не ожидали такой наглости.
– Последний раз спрашиваю, – процедил главарь, вытаскивая нож. – Отдадите письмо?
– А ты последний раз подумай, – сказал Атос, обнажая шпагу, – хочешь ли ты сдохнуть на парижской улице, как собака?
И началось.
Бандиты пошли в атаку. Атос встретил первого – его шпага мелькнула, и бандит завыл, схватившись за окровавленное запястье. Порос с рёвом кинулся на двоих сразу – его шпага была короче, зато он бил мощно, как молотом. Арамчик танцевал между противниками, нанося лёгкие, но болезненные уколы.
Д'Арчик прикрывал Констанцию. К нему полез один из бандитов – мерзкий тип с гнилыми зубами и ножом в руке.
– Щенок, – прошипел бандит, – сейчас я тебе горло перережу.
– Попробуй, – выдавил Д'Арчик, сжимая шпагу.
Бандит метнулся вперёд. Д'Арчик отбил удар, контратаковал. Недели тренировок с Атосом не прошли даром – его движения стали чётче, увереннее. Он уже не махал шпагой как палкой, а фехтовал. Не идеально, но сносно.
Бандит получил укол в плечо, взвыл и отступил. Д'Арчик почувствовал прилив гордости – он ранил противника! Сам! Без помощи!
– Д'Арчик, сзади! – крикнула Констанция.
Он обернулся – второй бандит пытался подкрасться. Д'Арчик развернулся, инстинктивно сделал тот самый финт, которому учил Атос – ложный выпад влево, настоящий удар вправо. Получилось! Бандит схватился за бок и рухнул на колени.
Бой длился минут пять, но показался вечностью. Когда всё закончилось, на земле валялись шестеро бандитов – раненые, стонущие. Трое убежали, решив, что жизнь дороже.
Мушкетёры стояли, тяжело дыша. Атос вытер шпагу о плащ поверженного врага:
– Все целы?
– Я в порядке, – откликнулся Порос, проверяя свой живот. – Правда, один гад порезал мой камзол. Урод. Это был мой любимый камзол!
– У тебя один камзол, – заметил Арамчик.
– Поэтому он и любимый!
– Мадемуазель? – Атос повернулся к Констанции. – Вы не ранены?
Та стояла, прижавшись к стене, бледная, но не в обмороке:
– Я… я в порядке… Вы… вы были великолепны…
– Это наша работа, – скромно сказал Атос.
– И удовольствие, – добавил Порос.
– И вдохновение для поэзии! – закончил Арамчик.
Д'Арчик подошёл к Констанции:
– Правда всё в порядке?
Она посмотрела на него и вдруг улыбнулась:
– Спасибо. Ты был очень храбрый.
Д'Арчик почувствовал, как его щёки снова вспыхнули. Он открыл рот, чтобы сказать что-то умное, но вместо этого выдавил:
– Эм… не за что… Это… мы всегда… То есть, я не испугался… В смысле, испугался, но не сильно… Ладно, немного сильно, но…
– Д'Арчик, заткнись, – посоветовал Атос. – Пока ты ещё выглядишь героем. Пошли дальше. До "Золотого льва" ещё десять минут.
Они двинулись дальше, оставляя позади раненых бандитов, которые будут потом долго рассказывать в тавернах, как их побили четыре безумных мушкетёра.
"Золотой лев" оказался роскошной гостиницей в центре города – для богатых клиентов. У входа стояла охрана, внутри сияли люстры. Мушкетёры, грязные и окровавленные, смотрелись тут как нищие на королевском балу.
– Мы ищем герцога Бакенюха, – сказал Атос швейцару.
Тот окинул их презрительным взглядом:
– Его светлость не принимает… подобных визитёров.
– Передай, что пришли от её величества королевы Франции, – холодно ответил Атос. – И если ты не передашь, я лично засуну тебе твой жезл так глубоко, что его придётся доставать хирургически.
Швейцар побледнел и убежал внутрь. Через минуту вернулся:
– Его светлость примет. Третий этаж, апартаменты номер семь.
Они поднялись. Дверь апартаментов открыл сам герцог Бакенюх – красавец лет тридцати пяти, в бархатном халате, с кубком вина в руке. Увидев Констанцию, он улыбнулся:
– Мадемуазель Бонасьё! Наконец-то! Я уж думал, её величество передумала.
– Ваша светлость, – Констанция сделала реверанс, – вот письмо.
Она полезла… ну, туда… и достала сложенный листок. Герцог принял его, не моргнув глазом – видимо, для него это было в порядке вещей.
– Благодарю, мадемуазель. А это, полагаю, ваш эскорт?
– Да, ваша светлость. Эти господа спасли мне жизнь.
Герцог окинул мушкетёров оценивающим взглядом:
– Храбрецы. Редкость в наше время. – Он достал кошель и бросил Атосу. – За службу.
Атос поймал, взвесил на руке и швырнул обратно:
– Оставьте себе, ваша светлость. Мы служим не за деньги.
– Тогда за что?
– За честь. За долг. За то, чтобы в конце дня сказать себе – я сделал правильно.
Герцог усмехнулся:
– Идеалисты. Ещё более редкая порода. Что ж, благодарю вас, господа мушкетёры. Мадемуазель, передайте её величеству, что я всё понял. Скоро отвечу.
Констанция кивнула. Они вышли из апартаментов.
На улице Д'Арчик не выдержал:
– Атос, ты только что отказался от кошеля, полного золота!
– И что?
– Мы могли расплатиться с долгами! Могли поесть! Могли…
– Могли продать честь, – перебил Атос. – Мы не наёмники, Д'Арчик. Мы мушкетёры. Мы делаем то, что правильно, а не то, что выгодно.
– Красиво сказано! – восхитился Арамчик. – Я запишу для поэмы!
– Да хоть для оперы запиши. Главное – запомните, все. Честь – это не пустое слово. Это то, что отличает нас от мразей вроде тех бандитов.
Они провожали Констанцию домой. У порога она обернулась:
– Спасибо вам. Всем. Вы настоящие герои.
– Мы просто делали свою работу, – пожал плечами Порос.
– Нет. Вы больше, чем просто солдаты. Вы… вы благородные рыцари.
Она чмокнула Д'Арчика в щёку и убежала в дом, смущённая.
Д'Арчик застыл, держась за щёку.
– Влюбился, – констатировал Атос.
– По уши, – подтвердил Порос.
– До мозга костей, – добавил Арамчик.
– Заткнитесь, – пробормотал Д'Арчик, но не мог сдержать улыбку.
Они шли обратно в таверну, усталые, но довольные.
– Знаешь, Атос, – сказал Порос, – ты правильно сказал про честь. Мы действительно не за деньги. Мы за… за что-то большее.
– За дружбу, – сказал Арамчик.
– За братство, – добавил Д'Арчик.
– За всё хорошее, – закончил Атос. – И за то, чтобы завтра проснуться и знать – мы на правильной стороне.
В таверне их встретил Боншан:
– Ну? Государственное дело решили?
– Решили, – кивнул Атос.
– Заплатите хоть за вино?
– Завтра.
– Я так и знал, – вздохнул Боншан и принёс графин.
Они пили до утра, рассказывая про бой, смеясь, вспоминая. И Д'Арчик подумал, что это лучший день в его жизни.
Пока.