Осенний приговор

Глава 1Старый дом

Октябрьский дождь барабанил по крыше служебной машины, размывая пейзаж за окном в серо-жёлтые разводы. Елена Светлова сидела на заднем сиденье, просматривая первичные материалы на планшете. Рядом с ней устроился Георгий Павлович Соловьёв, судмедэксперт, с которым она работала уже не первый год. За рулём – молодой оперативник Максим Береснев, недавно переведённый в их отдел из районного управления.

– Судья, – проворчал Соловьёв, поправляя очки и разглядывая дорогу за стеклом. – Опять судья. Последний раз, когда я выезжал на убийство судьи, дело тянулось полгода. Все друг на друга кивали, никто ничего не видел, не слышал. Адвокаты молчат, коллеги по суду молчат, даже уборщица вдруг ничего не помнит.

– А сколько это было? – спросил Береснев, притормаживая перед поворотом. Его интерес был искренним – прошел месяц как парень перевёлся в Следственный комитет и жадно впитывал любой опыт.

– Лет десять назад. Тогда ещё в прокуратуре работал. Судью нашли в машине, пуля в голову. Тоже сначала думали – заказ, криминал. Потом версия про любовницу появилась, потом про должника. В итоге доказать ничего не смогли. Дело закрыли как нераскрытое, а через год его вообще списали в архив.

Светлова подняла взгляд от экрана.

– Георгий Павлович, давайте не будем заранее настраиваться на провал. У нас есть труп, есть место преступления, будут улики. Это уже больше, чем ничего.

– Если их не успели замести, – буркнул эксперт, доставая из кармана пачку мятных леденцов. Он бросил один в рот и недовольно поморщился. —судьи обязаны своим долголетием в системе не случайности, а покровительству и обширным связям. Их влияние простирается за пределы жизни: мёртвый судья обладает большим потенциалом для создания проблем, чем действующий бандит.

– Тогда тем более надо работать быстро и чисто, – отрезала Светлова. – Максим, сколько ещё ехать?

– Минут пять, – Береснев кивнул на навигатор. – Посёлок Берёзовый Лог, дом на окраине. Местные говорят, там раньше какая-то усадьба была, ещё до революции. Потом коммуналка, потом дом разделили на части, а этот судья лет десять назад выкупил целиком.

– Откуда такие деньги у районного судьи? – задумчиво произнесла Светлова.

«А кто из власть имущих ныне лишён богатства?» – с усмешкой спросил Соловьёв, подразумевая, что судейский корпус, прокуратура и административный аппарат – это единое сообщество, объединённое общими (коррупционными) интересами. Извините, Елена Викторовна, не хотел вас обидеть.

– Не обиделась. Но давайте не будем строить версии на пустом месте. Может, он по наследству получил, может, жена была богатая.

– Разведён, – напомнил Береснев, который успел пробежаться по базе данных ещё в офисе. – Лет пять назад. Детей двое, но оба взрослые, живут отдельно.

Машина свернула с асфальтированной дороги на разбитую грунтовку. Колёса забуксовали в жидкой грязи, Береснев выругался сквозь зубы и переключился на пониженную передачу. Впереди, за редеющими берёзами, показался высокий забор из красного кирпича и кованые ворота с полустёршимся вензелем.

– Приехали, – объявил Береснев, останавливая машину у ворот. – Красиво жил товарищ судья.

У въезда стояла полицейская машина, два сотрудника в форме курили под навесом, явно скучая под моросящим дождём. Увидев подъехавший автомобиль, они поспешно затушили сигареты и выпрямились.

Светлова вышла из машины первой. Дождь сразу принялся хлестать по лицу холодными каплями. Она натянула капюшон куртки и направилась к воротам, доставая удостоверение.

– Следователь Светлова из Следственного комитета, – представилась она сержанту, коренастому мужчине лет сорока с усталым лицом и залысинами. – Кто первым прибыл на место?

– Мы с напарником, – ответил он, кивая на молодого полицейского рядом. – Старший сержант Морозов, это младший лейтенант Князев. Вызов поступил в 7:43 утра. Соседка звонила, гражданка… – он полез в нагрудный карман за блокнотом.

– Не надо, потом запишу, – остановила его Светлова. – Что говорила соседка?

– Что хозяин не выходит на связь второй день. Телефон не берёт, дверь не открывает, а машина во дворе стоит. Мы приехали минут через двадцать, обошли территорию.

– Как попали внутрь?

– Калитка была открыта. Не на засов, не на ключ – просто прикрыта. Я подумал – странно, мужик пропал, а калитка нараспашку. Прошли во двор, увидели машину у гаража, окна в доме неосвещены. Постучали – тишина. Дверь в дом тоже оказалась незапертой.

– Вы не посчитали нужным вызвать подкрепление перед тем, как входить?

Морозов замялся.

– Ну… тут же посёлок, все друг друга знают. Судья Ковалёв, он здесь лет десять живёт, мужик спокойный. Мы подумали, может, плохо ему стало, инфаркт или ещё чего. Зашли, окликнули – никто не отвечает. Прошли по дому, комнату за комнатой проверили. В гостиной и нашли.

– То есть вы прошлись по всему дому, прежде чем увидели тело? – уточнила Светлова, и в её голосе прозвучала нотка недовольства.

– Да, но мы ничего не трогали, – поспешил заверить сержант. – Я ж понимаю, место преступления, улики. Только пол потоптали немного, но след-то всё равно не снять с ковров старых.

Светлова вздохнула. Конечно, они потоптались. Конечно, наследили. И теперь половину улик придётся отсеивать, отделяя следы преступника от следов ретивых полицейских.

– Ладно, что сделано, то сделано, – сказала она. – Свидетелей опрашивали?

– Соседку, которая звонила. Она живёт в доме напротив, через дорогу. Говорит, последний раз видела судью позавчера вечером, часов в восемь. Он на машине уезжал, потом через час вернулся. С тех пор и не видела.

– Хорошо. Я с ней сама поговорю позже. А вы оставайтесь здесь, никого не пускайте без моего разрешения. Журналисты могут примчаться, любопытные. Всех – назад.

Соловьёв и Береснев уже вышли из машины и доставали снаряжение из багажника. Криминалистический чемодан, фотоаппарат, защитные костюмы и бахилы. Стандартный набор для выезда на место преступления.

Светлова надела бахилы прямо у ворот и двинулась по вымощенной плиткой дорожке к дому. Соловьёв и Береснев последовали за ней, тоже обуваясь на ходу. Двухэтажное здание из красного кирпича действительно выглядело впечатляюще – массивные стены, высокие окна с резными деревянными наличниками, крыльцо с белыми колоннами. Когда-то здесь жили люди с деньгами и вкусом. Но время не пощадило постройку: облупившаяся краска на рамах, трещины в штукатурке, водосточные трубы покрыты ржавчиной. Сад тоже явно запустили – высокая трава, неподстриженные кусты, опавшая листва, которую никто не убирал.

– Эх, дом-то какой, – присвистнул Береснев. – Я б в таком жил с удовольствием. Если бы привести в порядок, конечно.

– Привести в порядок такое – это миллионы потратить, – заметил Соловьёв, оглядывая фасад профессиональным взглядом. – Здесь и крышу менять надо, и фундамент укреплять, и всю проводку. Судейской зарплаты на это не хватит.

– Значит, были другие доходы, – пробормотала Светлова.

На крыльце их встретил капитан полиции Виктор Русаков, начальник местного отдела. Светлова знала его мельком – работали вместе года два назад по делу о серии краж на вокзале. Русаков тогда показал себя толковым, хоть и осторожным оперативником. Сейчас он выглядел уставшим, с синяками под глазами и помятой формой.

– Елена Викторовна, – кивнул он, протягивая руку для рукопожатия. – Не ожидал, что вас пришлют. Это же районное дело, казалось бы. Местный судья, местное преступление.

– Убийство судьи – всегда дело Следственного комитета, Виктор Сергеевич, – напомнила Светлова, пожимая его руку. – Независимо от ранга. Так что теперь координировать будем вместе. Что у вас?

Русаков достал помятый блокнот.

– Игорь Сергеевич Ковалёв, судья Берёзовского районного суда, 58 лет. Живёт один в этом доме, точнее, жил. В последний раз его видели позавчера вечером: он заехал в магазин на въезде в посёлок и купил продукты, сигареты, а также бутылку коньяка. Продавщица, которая хорошо его знает, сообщила, что он вёл себя как обычно, и ничего странного в его поведении не заметила. Вернулся домой около восьми вечера. С тех пор на связь не выходил. Телефон не отвечает – либо выключен, либо разряжен. Мобильные операторы пробивают последние звонки и перемещения по вышкам, но это завтра будет.

– Семья?

– Разведён пять лет. Бывшая жена, Анна Леонидовна Ковалёва, живёт в Москве, работает бухгалтером в частной фирме. С покойным общались редко, только по вопросам детей и алиментов.

– Алименты? Он ей платил?

– Нет, она ему. Странно, да? Обычно наоборот. Но в решении о разводе так прописано – она выплачивает ему компенсацию за дом. Он его унаследовал от матери, а при разводе не делили. Она получила квартиру в Москве, он – этот дом.

– Дети есть?

– Двое. Сын, Дмитрий Игоревич, тридцать два года, живёт в Москве, работает менеджером в IT-компании. Дочь, Ирина Игоревна, двадцать восемь лет, замужем, тоже Москва, домохозяйка. С отцом общались нечасто, но и в ссоре не были. Мы связались с обоими, они в курсе. Сын сказал, что приедет завтра утром. Дочь пока не может, у неё маленький ребёнок.

Светлова кивнула, запоминая информацию. Обычная разведённая семья, ничего выдающегося. По крайней мере, на первый взгляд.

– А здесь кто-то с ним жил? Экономка, охранник?

– Нет, один. Иногда приезжала женщина из посёлка, убиралась, готовила. Но не постоянно, раз в неделю-две. Звали её… – Русаков полистал блокнот, – Валентина Егоровна Смирнова. Мы её уже нашли, она даст показания, как освободится. Сейчас у неё на работе аврал – санитарка в больнице.

– Значит, в ночь убийства он был один?

– Похоже на то. По крайней мере, соседи никого не видели. Но это ещё проверять надо. Может, кто-то приезжал поздно, когда все спали.

Русаков провёл их через просторную прихожую с высокими потолками и потрескавшейся лепниной. На стенах висели потемневшие от времени картины в тяжёлых рамах – пейзажи, натюрморты, портреты людей в старомодной одежде. Пахло сыростью, плесенью и ещё чем-то затхлым, словно дом давно не проветривали.

– Здесь вся обстановка старая, ещё с тех времён, как усадьбой было, – пояснил Русаков, заметив, как Светлова разглядывает картины. – Ковалёв, говорят, не менял ничего. То ли денег жалел, то ли нравилось так. Любил старину.

В гостиной, куда они вошли следом, стоял тяжёлый запах крови, сладковатый и приторный. Светлова морщилась – за годы работы она не привыкла к этому запаху, и каждый раз он вызывал у неё лёгкую тошноту. Соловьёв, напротив, даже не поморщился. Для него это была обычная рабочая обстановка.

Тело лежало у камина, лицом вниз. Мужчина средних лет в домашних тёмных брюках и сером шерстяном свитере, на ногах домашние тапочки. Седеющие волосы, крупное телосложение, начинающаяся лысина. Возле головы – большое тёмное пятно запёкшейся крови, расползшееся по светлому ковру неровными разводами. Рядом, на белой каминной полке, стояла массивная бронзовая статуэтка – фигура ангела с распростёртыми крыльями и поднятым мечом. На основании статуэтки виднелись бурые разводы и прилипшие волосы.

Соловьёв сразу же присел на корточки рядом с телом, достал из чемодана перчатки и осторожно повернул голову погибшего, чтобы лучше рассмотреть рану.

– Удар в затылок, – проговорил эксперт вслух, больше для себя, чем для остальных. – Один, очень сильный. Череп проломлен, видны осколки кости. Такой удар – смерть, практически мгновенная. Мозг повреждён, внутреннее кровоизлияние. Жертва, скорее всего, даже не успела понять, что произошло.

Он пощупал кожу на шее и руке, осмотрел трупные пятна, проверил температуру тела специальным термометром.

– Время смерти… ориентировочно тридцать шесть – сорок часов назад. То есть позавчера вечером или ночью, между девятью вечера и двумя ночи. Точнее скажу после вскрытия, когда проверю содержимое желудка и степень окоченения.

– Орудие убийства – вон та статуэтка? – спросила Светлова, указывая на каминную полку, но не приближаясь. Нельзя было трогать улики раньше времени.

– Практически уверен, – кивнул Соловьёв. – Вес подходящий, форма тоже. На основании следы крови, волосы, возможно, частички кожи и мозгового вещества. Отправлю на экспертизу, но сомнений мало. К тому же, видите? – он указал на край статуэтки. – Здесь вмятина, царапина. Свежая. Это от удара о черепе.

Береснев, который до этого молча осматривал комнату, стараясь не мешать эксперту, подошёл к открытому сейфу в углу гостиной. Сейф был встроен в стену, за сдвинутой в сторону картиной. Дверца распахнута, внутри пусто – только пыль на полках.

– Смотрите, сейф, – сказал он, заглядывая внутрь. – Взломан… нет, не взломан. Открыт по коду или ключом. Дверца целая, замок не повреждён. Значит, либо сам хозяин открыл, либо кто-то знал код.

– Внутри что-то было? – спросила Светлова.

– Соседка говорила, что Ковалёв хранил там документы и деньги, – ответил Русаков. – Сколько денег – не знает. Но говорил ей как-то, что держит наличные на экстренные нужды. Тысяч пятьдесят или больше.

– Значит, возможно ограбление, – заключил Береснев. – Убили, забрали деньги из сейфа.

Русаков скептически поморщился.

– Не похоже на обычное ограбление. В спальне на комоде лежат дорогие наручные часы – швейцарские, тысяч на триста стоят. В прихожей висит кожаная куртка, в кармане кошелёк с картами и деньгами – я проверил, там тысячи три наличными. На кухне стоит ноутбук, новый, не- дешёвый. Ничего не тронуто. Если грабили, то очень избирательно. Взяли только то, что в сейфе.

– Может, знали, что искать, – предположил Береснев. – Пришли целенаправленно за документами или деньгами из сейфа. Остальное не интересовало.

Светлова медленно обошла комнату, стараясь не наступать на пятна крови. Никаких следов борьбы – мебель на месте, картины на стенах висят ровно, ковёр не смят и не задран, книжные полки целы. Только разбитая чашка у кресла возле камина – осколки белого фарфора в луже остывшего чая, тёмное пятно на ковре.

– Удар сзади, – проговорила она вслух, восстанавливая картину. – Жертва сидела в кресле, пила чай. Расслаблена, ничего не подозревает. Убийца подошёл сзади, схватил статуэтку с камина и ударил. Один раз, но сильно и точно.

– Значит, знакомый, – тут же отреагировал Береснев. Парень явно пытался проявить себя, показать, что не зря его взяли в Следственный комитет. – Ковалёв впустил его в дом, даже чай заварил, сидели, разговаривали. Убийца – кто-то из близкого окружения. Может, родственник? Или сослуживец?

– Или кто-то, кому он доверял, – добавил Русаков, прислонившись к дверному косяку. – У судьи наверняка было много знакомых. Адвокаты, другие судьи, прокуроры, секретари… Люди заходят, выпить чаю, обсудить дела.

Соловьёв, всё ещё сидящий на корточках возле тела, поднял голову.

– Или кто-то, кого он считал безопасным. Женщина, например. Дамы реже вызывают настороженность. Мужик впускает женщину в дом, думает, ну что она ему сделает? А она раз – и статуэткой по башке.

– Жена у него была? – спросила Светлова.

– Бывшая, – ответил Русаков. – Разведены пять лет, как я уже говорил. Анна Леонидовна Ковалёва, сорока трёх лет. Живёт в Москве, работает бухгалтером. Общаются редко, только по вопросам детей и финансов. Говорят, развод был скандальный, она его чуть ли не до инфаркта довела. Но это слухи.

– Проверьте её алиби, – велела Светлова. – Где была в ночь убийства, с кем, есть ли свидетели. И выясните подробности развода – почему скандальный, из-за чего разругались.

– Сделаем, – кивнул Русаков, делая пометку в блокноте.

Светлова подошла ближе к камину и присела рядом со статуэткой, внимательно рассматривая её, не касаясь. Ангел был выполнен очень детально: каждое перо крыла, складки одежды, черты лица. Старая работа, возможно, антикварная.

– Тяжёлая вещь, – заметила она. – Килограмма три, не меньше. Чтобы так ударить, нужна или физическая сила, или очень сильная эмоция. Ярость, страх, отчаяние.

– Или и то и другое, – хмыкнул Береснев, подходя ближе. – Знаете, мне кажется, это всё-таки бытовуха. Семейная ссора, любовная драма. Судьи тоже люди, у них свои проблемы. Может, любовница была? Поссорились, она схватила первое что под руку попалось.

– Возможно, – не стала спорить Светлова. – Но тогда объясните мне две вещи. Первое: какова причина, по которой сейф был открыт, и почему из него изъяты деньги? Если это эмоциональное убийство на почве ревности или ссоры, зачем лезть в сейф? Второе: почему нет следов борьбы? Обычно, когда человек убивает в порыве эмоций, всё вокруг вверх дном. Здесь же почти стерильная чистота.

Береснев задумался, явно пытаясь найти объяснение.

– Может, так… сначала открыл сейф сам хозяин, хотел показать что-то или взять деньги. А потом уже поссорились, и убийство произошло?

– Слабо, – покачал головой Соловьёв, поднимаясь и отряхивая колени. – Если бы сейф открывал сам Ковалёв при жизни, он бы его потом закрыл. Зачем оставлять открытым? Нет, сейф открыли уже после убийства. Либо убийца знал код, либо нашёл ключ.

– Тогда другая версия, – не сдавался Береснев. – Может, сначала ограбили, а потом убили, чтобы скрыть следы? Взломали сейф, Ковалёв услышал, прибежал, а его – бах!

– Но сейф же не взломан, – напомнила Светлова. – Открыт кодом или ключом. Значит, грабитель либо заставил хозяина открыть сейф, либо сам знал, как его открыть.

– Или, – вмешался Русаков, – грабителем был кто-то из близких. Кто знал про сейф, знал, где ключ или код. Тот же сын- например. Или бывшая жена.

– А может быть, и так, – Соловьёв снял перчатки и сунул их в карман, – сначала убили, а потом решили замаскировать под ограбление. Открыли сейф, забрали деньги для видимости, чтобы мы подумали, что это грабёж. Но убийство было совсем по другой причине.

Светлова встала и оглядела комнату ещё раз, пытаясь поймать ускользающее ощущение. Что-то здесь было не так, но она пока не могла понять, что именно. Слишком чисто для эмоционального убийства. Слишком грязно для профессионального. Какая-то смесь, недоделанность. Словно убийца не до конца продумал план или что-то пошло не так.

– Георгий Павлович, сколько вам нужно времени на полный осмотр тела и места преступления?

Соловьёв оценивающе оглядел комнату.

– Часа три, не меньше. Буду работать тщательно, с фотофиксацией всех деталей, сбором образцов. Нужно проверить все поверхности на отпечатки, собрать волокна с одежды жертвы, проверить, нет ли под ногтями частичек кожи убийцы – вдруг была борьба.

– Хорошо. Максим, – она повернулась к Березневу, – идите, опрашивайте соседей. Всех, кто живёт в этом посёлке. Кто, что видел, слышал в ночь убийства. Когда в последний раз видели Ковалёва, были ли странные посетители, незнакомые машины у дома. Может, кто-то слышал крики, звуки борьбы. Всё записывайте подробно, с именами и контактами.

– Есть, – кивнул Береснев, доставая диктофон.

– Виктор Сергеевич, – она обратилась к Русакову, – мне нужна полная информация о потерпевшем. Все дела, которые он вёл в последнее время. Особенно те, где были крупные суммы, серьёзные обвиняемые, резонансные процессы. Список свидетелей, адвокатов, прокуроров, с которыми он работал. И проверьте его финансы – откуда деньги на дом, на жизнь. Судейская зарплата, понятно, но этого явно недостаточно для такого особняка.

Русаков старательно записывал.

– Запросы в банки сделаю сегодня же. По делам – нужно время, там архив большой. Ковалёв судьёй был двадцать с лишним лет, сотни дел провёл.

– Начните с последних двух лет, – уточнила Светлова. – И ещё. Мне нужно поговорить с теми, кто его близко знал. Коллеги по суду, друзья, если были. С той женщиной, что убиралась в доме, – как её, Валентиной Егоровной? – с ней обязательно. Иногда уборщицы знают о хозяевах больше, чем родственники.

– Смирнова Валентина Егоровна, – подсказал Русаков. – договорюсь с ней на завтра, она после смены может подъехать в отдел.

Светлова кивнула и снова обвела взглядом гостиную. Старинная мебель, картины в тяжёлых рамах, пыльные книжные полки, заполненные томами в кожаных переплётах. И над всем этим великолепием прошлого висел запах смерти.

– Георгий Павлович, когда закончите здесь, проверьте остальные комнаты, – сказала она эксперту. – может, убийца что-то искал не только в сейфе. Посмотрите, нет ли следов обыска в спальне, кабинете, если он есть.

– Сделаю, – кивнул Соловьёв, уже доставая фотоаппарат.

Светлова вышла из гостиной и направилась к выходу. Ей нужно было подышать свежим воздухом, очистить лёгкие от тяжёлого запаха крови и затхлости. На крыльце она сняла бахилы, сунула их в карман и достала телефон.

Дождь усилился, барабаня по козырьку крыльца частой дробью. Светлова набрала номер своего начальника, полковника Громова.

– Алло, Виктор Петрович? Светлова. Я на месте, первичный осмотр провела. Убийство судьи Ковалёва подтверждается. Удар тупым предметом, орудие убийства на месте. Соловьёв работает, через несколько часов будет полный отчёт.

Из трубки донёсся хриплый голос начальника:

– Версии есть?

– Пока несколько. Возможно ограбление, хотя это не похоже на типичный грабёж. Возможно бытовое убийство, кто-то из близких. Возможно, месть – у судьи наверняка были враги среди тех, кого он осудил. Нужно время на проверку алиби и сбор информации.

– Давление сверху будет, – предупредил Громов. – убийство судьи – дело политическое. Прокуратура, суды, администрация – все захотят знать, что произошло. И все будут требовать быстрого результата. Работайте чисто, Светлова. Без дыр в деле, без ошибок. Понятно?

– Понятно,товарищ полковник.

– И ещё. Если почувствуете, что дело тянет на что-то большее, чем бытовуха, – сразу докладывайте. Не геройствуйте.

– Буду держать в курсе.

Светлова отключилась и убрала телефон. Громов был прав – давление будет. Убийство судьи всегда вызывало повышенный интерес у властей. Все хотели знать, не связано ли это с его профессиональной деятельностью, не угроза ли это всей судебной системе, не начало ли серии покушений. Паранойя, конечно, но понятная.

Она спустилась с крыльца и пошла к воротам, где всё ещё стояли полицейские. Сержант Морозов курил, прикрываясь от дождя плащом, младший лейтенант Князев мёрз рядом, явно мечтая оказаться где-нибудь в тепле.

–– Та соседка, которая звонила, – обратилась Светлова к Морозову, – она сейчас дома?

– Должна быть, – кивнул тот. – Дом вон тот, напротив, двухэтажный с зелёными ставнями. Зинаида Фёдоровна Крюкова, пенсионерка. Всё видит, всё слышит, всех знает. Типичная сельская наблюдательница.

– Спасибо.

Светлова перешла дорогу и поднялась на крыльцо дома с зелёными ставнями. Позвонила в дверь. Через несколько секунд послышался шорох, звук задвигаемой цепочки, и дверь приоткрылась. В щели показалось морщинистое лицо пожилой женщины в платке.

– Вы ко мне? – настороженно спросила она.

– Следователь Светлова, Следственный комитет, – Елена показала удостоверение. – вы Зинаида Фёдоровна Крюкова?

– Я, – женщина сняла цепочку и распахнула дверь шире. – Это из-за Игоря Сергеевича, да? Ох, господи, не верится, что такое случилось. Заходите, заходите, не стойте на холоде.

Светлова вошла в небольшую прихожую, пахнущую свежей выпечкой и нафталином. Крюкова провела её на кухню, где на столе стояли чашки, самовар и тарелка с пирожками.

– Садитесь, пожалуйста, – засуетилась хозяйка. – чаю налить? Или кофе? Вы же, наверное, с утра на ногах?

– Спасибо, не надо, – мягко отказалась Светлова, садясь за стол и доставая блокнот. – мне нужно задать вам несколько вопросов о вашем соседе.

Крюкова тяжело опустилась на стул напротив.

– Спрашивайте. Хотя я и так уже всё полиции рассказала.

–– Расскажите мне ещё раз. Когда вы в последний раз видели Игоря Сергеевича живым?

Крюкова задумалась, морща лоб.

– Позавчера, вечером. Часов в восемь, может, чуть позже. Он на машине подъехал, из магазина возвращался. Я как раз мусор выносила, увидела. Посигналил мне, помахал рукой. Я ему тоже помахала. Заехал во двор, калитку за собой прикрыл, и всё. Больше не видела.

– Он был один?

– Один, да.

– Настроение у него было обычное? Ничего странного не заметили?

Крюкова покачала головой.

– Обычный он был как всегда. Может, чуть усталый, но это нормально, работа у него тяжёлая. Судья всё-таки.

– А позже, вечером или ночью, вы не видели, чтобы к нему кто-то приезжал? Или, может, слышали что-то необычное?

Крюкова помолчала, явно пытаясь вспомнить.

– Вечером я телевизор смотрела, потом спать легла. Я не слышала ничего необычного. Машины какие-то ездили, может, но я уже не смотрела- чьи. Здесь вообще тихо обычно, народу мало живёт, особенно зимой.

– Зинаида Фёдоровна, а как давно вы знали Игоря Сергеевича?

– Да лет десять, наверное. С тех пор, как он дом купил и сюда переехал. Мы с ним соседи, здороваемся всегда, иногда перекидываемся парой слов. Но чтобы близко общались – нет. Он человек замкнутый был, больше молчал, чем говорил. Хотя вежливый, никогда грубо не ответит.

– У него были частые гости? Друзья, знакомые?

Крюкова пожала плечами.

– Не могу сказать. Я же некруглые сутки в окно смотрю. Иногда видела, что машины приезжают, люди заходят. Но кто именно – не знаю. Один раз видела женщину, молодую, приезжала на красной машине. Это было\… месяца три назад, может. Она приехала вечером, часа в два пробыла, потом уехала.

– Как она выглядела?

– Молодая, лет тридцати, не больше. Блондинка, высокая, в джинсах и куртке. Больше ничего не разглядела, темно уже было.

Светлова записала это в блокнот. Молодая блондинка. Может, любовница? Или коллега?

– А ещё кто-нибудь приезжал?

– Ну, мужчина один раз был, крупный такой, на джипе. Это недавно было, недели две назад. Они с Игорем Сергеевичем во дворе стояли, о чём-то разговаривали. Потом мужчина уехал.

– Ссорились?

– Не знаю, я не слышала. Но вроде бы нет, спокойно разговаривали.

Светлова сделала ещё одну пометку. Крупный мужчина на джипе. Ещё одна зацепка.

– Зинаида Фёдоровна, скажите, а Игорь Сергеевич жаловался вам когда-нибудь на что-то? Возможно, он упоминал, что ему кто-то угрожает, или делился информацией о своих проблемах?

Крюкова покачала головой.

– Нет, никогда. Он вообще о своих делах не рассказывал. Мы больше о погоде говорили, о ценах, о том о сём. Один раз только он обмолвился, что устал от работы. Сказал, что судить людей – дело неблагодарное. Все недовольны, все считают, что их несправедливо осудили.

Светлова кивнула. Типичная жалоба судьи.

– Хорошо. Если вспомните что-то ещё, пожалуйста, сразу звоните, – она протянула Крюковой визитку. – Любая деталь может быть важной.

Крюкова взяла визитку, разглядела её близоруко и убрала в карман фартука.

– Конечно. Ох, бедный Игорь Сергеевич. Кто бы мог подумать\… Тихий человек был, никого не трогал. За что его?

– Мы это выясним, – пообещала Светлова поднимаясь.

Она вышла из дома Крюковой и направилась обратно к особняку Ковалёва. Дождь, наконец, прекратился, но небо всё ещё висело низко, серое и тяжёлое. Береснев уже закончил опрос ближайших соседей и стоял у ворот, что-то диктуя в телефон.

Увидев Светлову, он отключился и подошёл к ней.

– Елена Викторовна, опросил всех, кто был дома. Почти никто ничего не видел и не слышал. Позавчера вечером Ковалёв вернулся домой около восьми, это все подтверждают. После этого никто посторонних машин у его дома не замечал. Одна женщина живёт в доме через три от Ковалёва, говорит, что слышала ночью шум машины, но это могло быть что угодно. Время точно не помнит, говорит, что уже спала, проснулась от звука, потом снова заснула.

– Во сколько примерно?

– Говорит, что между полуночью и двумя ночи. Но это очень приблизительно.

Светлова задумалась. Машина ночью. Может, убийца приезжал на машине? Но тогда кто-то должен был её видеть.

– Ладно. Продолжайте работать. Нужно опросить всех жителей посёлка, даже тех, кто живёт далеко от дома Ковалёва. Может, кто-то видел чужую машину, запомнил номер или марку.

Береснев кивнул и снова вытащил телефон.

Светлова вернулась в дом. Соловьёв всё ещё работал в гостиной, фотографируя место преступления с разных ракурсов, собирая образцы крови и волокон. Тело уже подготовили к транспортировке в морг.

– Георгий Павлович, есть что-то новое?

Эксперт поднял голову.

– Нашёл несколько интересных деталей. Во-первых, на ковре есть следы чужой обуви – не тапочки жертвы, а кроссовки или ботинки, размер сорок второй или сорок третий. След частично стёрт, но кое-что осталось. Отправлю на экспертизу, может, определим марку обуви. Во-вторых, на статуэтке нашёл частичный отпечаток пальца, очень смазанный, но, возможно, удастся восстановить. И в-третьих, – он указал на край камина, – здесь волос, короткий, тёмный. Не принадлежит жертве, у него волосы светлее и длиннее. Возможно, волос убийцы.

Светлова почувствовала, как внутри что-то потеплело. Зацепки. Пусть небольшие, пусть не гарантирующие успеха, но это уже что-то.

– Отлично. Как быстро будут готовы результаты экспертиз?

– Дня три-четыре, если повезёт. Может, быстрее, если дадут приоритет.

– Я договорюсь с Громовым, чтобы дал приоритет. Это дело нужно раскрыть быстро.

Соловьёв усмехнулся.

– Елена Викторовна, быстро и качественно – это две разные вещи. Но постараюсь.

Светлова обошла дом, заглянула в другие комнаты. Спальня на втором этаже, кабинет рядом, ванная, гостевая комната. Везде тот же стиль – старая мебель, пыль, запустение. Только в кабинете было более или менее чисто и опрятно. Письменный стол, заваленный бумагами, папки с делами, ноутбук. Полки с юридической литературой, кодексами, комментариями к законам.

Светлова осторожно открыла ящик стола. Документы, ручки, скрепки, визитки.Ничего примечательного. В соседнем ящике – личные вещи: старые фотографии, письма, какие-то записи. Она достала одну фотографию – на ней Ковалёв, гораздо моложе, стоял рядом с женщиной и двумя детьми. Семейное фото, сделанное лет пятнадцать-двадцать назад. Все улыбались, счастливые. Интересно, что пошло не так? Почему развелись? Почему Ковалёв остался один в этом огромном пустом доме?

Она убрала фотографию обратно и закрыла ящик. Ответы придут позже. Сейчас нужно было собрать факты, построить картину, найти убийцу.

Светлова спустилась. В прихожей она остановилась, разглядывая висящие на стенах картины. Одна из них привлекла её внимание – портрет женщины в старинном платье, с суровым лицом и холодными глазами. Внизу на раме была небольшая табличка: «Александра Петровна Ковалёва, 1887».

Прабабушка? Или кто-то из далёких предков? Светлова не знала и не была уверена, что это важно. Но что-то в этом портрете её зацепило. Может, взгляд. Или выражение лица. Словно эта женщина знала что-то, что остальные не знали.

Она отвернулась от портрета и вышла на улицу. День клонился к вечеру, и нужно было возвращаться в офис, чтобы начать обрабатывать собранную информацию, строить версии, планировать дальнейшие шаги.

Убийство судьи Ковалёва было только началом. Впереди были допросы, проверки алиби, экспертизы, поиски улик. И где-то там, в этой паутине лжи и правды, скрывался убийца.

Светлова села в машину. Береснев уже ждал за рулём, Соловьёв устроился на заднем сиденье, укладывая чемодан с уликами.

– Поехали, – сказала она.

Машина тронулась, оставляя позади старый дом, ворота, забор. Оставляя позади тело Игоря Ковалёва, который больше никогда не вернётся в свой особняк, не выйдет в сад, не сядет в кресло у камина с чашкой чая.

Осенний приговор был вынесен. Теперь оставалось только понять, кто его вынес и почему.

Глава 2 Нити прошлого

Утро началось с телефонного звонка. Светлова ещё не успела допить первый кофе, как на экране высветилось имя Громова.

– Елена, доброе утро, – голос полковника звучал бодро. – Как продвигается дело Ковалёва?

– Много версий, мало конкретики, – честно ответила она. – Жена, любовница, сын, неизвестные посетители. Всё с мотивами, всё без алиби.

– Так и думал, – Громов помолчал. – слушай, есть одна деталь. Вчера вечером мне звонил старый знакомый из прокуратуры. Говорит, что Ковалёв в последние месяцы вёл какое-то дело, которое его очень беспокоило. Подробностей не знает, но просил узнать, не связано ли убийство с этим делом.

– Интересно, – Светлова отставила кружку. – У меня сегодня запланирован визит в суд, где работал Ковалёв. Поговорю с коллегами, посмотрю его дела.

– Держи меня в курсе, – попросил Громов. – И будь осторожна. Судьи – особая каста, там свои законы.

Светлова повесила трубку и посмотрела на Андрея, который готовил завтрак.

– Опять рано на работу? – спросил он, переворачивая омлет.

– Да, нужно успеть многое, – она подошла к нему и поцеловала в щёку. – А у тебя какие планы?

– Лекции до обеда, потом библиотека, – Андрей выложил омлет на тарелку. – Кстати, помнишь, я рассказывал про то здание, которое хотят снести под реновацию? Там сегодня будет собрание жильцов. Думаю зайти, послушать.

– Только не ввязывайся ни во что опасное, – предостерегла Светлова. – Ты историк, а не активист.

– Обещаю только слушать, – улыбнулся Андрей. – Но знаешь, там интересная история. Здание старое, довоенное. Раньше там было что-то связанное с НКВД. Архив или контора какая-то.

– НКВД? – Светлова насторожилась. Она не знала почему, но это слово отозвалось чем-то знакомым.

– Ага. Сейчас, конечно, обычный жилой дом, но в подвалах, говорят, ещё остались старые помещения. Может, даже документы какие-то. Я хотел бы посмотреть, пока не снесли.

– Будь осторожен, – повторила Светлова. – И позвони мне, когда закончишь.

Берёзовский районный суд располагался в типовом советском здании – серый бетон, узкие окна, скучный фасад. Светлова поднялась на третий этаж, где находился кабинет председателя суда.

Людмила Аркадьевна Смирнова встретила её с настороженностью, которую Светлова сразу заметила. Женщина лет пятидесяти пяти, с седеющими волосами, собранными в строгий пучок, в тёмном костюме и без украшений.

– Капитан Светлова? – она протянула руку для формального рукопожатия. – садитесь. Чай, кофе?

– Спасибо, не надо, – Светлова села напротив. – Я по делу об убийстве судьи Ковалёва.

– Да, ужасная трагедия, – Смирнова сложила руки на столе. – Игорь Сергеевич был опытным судьёй, работал у нас двадцать лет.

– Расскажите о нём. Каким он был человеком?

Смирнова задумалась, подбирая слова.

– Профессиональным. Требовательным к себе и к другим. Не из тех, кто идёт на поводу у обстоятельств, – она помедлила. – хотя в последнее время стал… другим.

– В каком смысле?

– Замкнутым. Нервным. Несколько раз видела его в коридоре – стоял у окна, курил, хотя в здании курить запрещено. Я делала ему замечание, он извинялся, но через неделю повторялось то же самое.

– Когда это началось?

– Месяца три назад, не больше, – Смирнова нахмурилась. – Я даже думала, не болен ли он. Но он отмахивался, говорил, что всё в порядке.

– У него были конфликты с кем-то из коллег? Или с подсудимыми?

– С коллегами – нет. Мы все здесь профессионалы, конфликтов избегаем. А подсудимые… – она вздохнула. – капитан, это суд. Здесь каждый день кто-то недоволен приговором. Угрозы – обычное дело. Но мы их фиксируем, передаём в полицию.

– Ковалёву угрожали?

– Было несколько случаев. Один обвиняемый кричал в зале суда, что отомстит. Но это было года два назад, и человек до сих пор в колонии. Недавно… – она замялась.

– Что недавно?

– Месяц назад был инцидент с родственниками осуждённого. Мужчина среднего возраста пытался прорваться в кабинет Игоря Сергеевича после оглашения приговора. Он выражал возмущение, крича, что судья – подлец, который получил деньги и предал его доверие. Охрана его вывела, мы составили протокол.

Светлова выпрямилась в кресле.

– Кто этот мужчина?

– Сейчас посмотрю, – Смирнова открыла компьютер и несколько минут изучала документы. – Вот. Тарасов Сергей Владимирович. Брат осуждённого Тарасова Михаила Владимировича. Дело о мошенничестве, семь лет колонии общего режима.

– Можно мне копию этого дела?

– Конечно, я распоряжусь, – кивнула Смирнова. – что-то ещё?

– Да. Мне нужно посмотреть все дела, которые вёл Ковалёв за последние три месяца. Особенно те, где были крупные суммы или влиятельные люди.

Лицо председателя суда стало ещё более напряжённым.

– Капитан, это конфиденциальная информация…

– Это расследование убийства, – твёрдо сказала Светлова. – У меня есть все необходимые полномочия. Или вы хотите, чтобы я получила официальный запрос через прокуратуру?