Война и мир – роман – эпопея в пьяном пересказе

Введение

В этой версии Толстой говорит проще, герои – честнее, а жизнь – вкуснее. Здесь спорят о смысле бытия между тостами, признаются в любви под звон бокалов и спасают Россию с лёгким перегаром надежды. Если вы когда-нибудь пытались читать «Войну и мир» и засыпали на второй странице – не переживайте, вы просто делали это трезвым. Откройте первую страницу – и давайте начнём этот великий роман заново, но с улыбкой.

0,5 части. Как всё началось: салон, скандал и шампанское

– Слушай… Короче, дружище, представь себе: Санкт-Петербург, 1805 год, самый разгар светского лета. В большущей гостиной фрейлины Анны Павловны Шерер собирается сливки общества. Все надушены, напудрены, во фраках с блестящими эполетами и в шёлковых платьях. И все поголовно шпарят по-французски, как будто родной русский им уже не родной. Ну мода у них такая, да. Стоят группками, языками трещат: “бонжур”, “мерси”, “Napoléon est un monstre!” – Наполеон, дескать, чудовище, антихрист, войну нам объявил, ужас-ужас. В общем, чинный такой салон, а страстей-то – как на базаре! Хозяйка Анна Павловна – дама важная, она всеми дирижирует, беседу направляет, кого с кем познакомить решает. Представь, ходит между гостей, каждое слово – как по нотам, улыбочка дежурная, головой кивает: мол, сейчас мы, господа, как обсудим политику, как обсудим последние сплетни!

Собрались там все против Наполеона надувать щёки. Анна Павловна первой делом подлетает к князю Василию Курагину – это такой хитрый, прожжённый старый князь, с лысиной отполированной и манерами придворного лиса. Она ему с порога заявляет (представь себе прищур и тон): «Если вы снова попытаетесь оправдывать этого Антихриста Наполеона – мы с вами больше не знакомы!» Прям так и сказала, прикинь! Князь Василий улыбается ей в ответ, как кот сытый: мол, да что вы, Анна Павловна, кто бы смел хвалитьэтого Буонапарте! В душе-то ему вообще всё равно, но надо ведь соответствовать. Они с важным видом обсуждают, как русский царь Александр Европу спасёт, как Наполеон гад такой всех пугает. Анна Павловна аж распалилась, щёки горят: «Только Россия может спасти Европу, один наш государь призван раздавить гадину революции!» – вещает. Василий кивает, улыбается лениво: мол, конечно, конечно… А сам уже тему хочет сменить – политика политикой, а ему бы о своих делах.

И правильно: стоит Анне Павловне немного отдышаться от проклятий в адрес французского императора, как князь Василий сразу переводит разговор на детей своих ненаглядных. И тут, брат, самое интересное: семейные делишки. У князя Василия, значит, трое отпрысков: красавица-дочь Элен – та еще штучка, все мужчины слюной исходят; и два сына – Ипполит и Анатолий. Ипполит постарше, туповатый, но безобидный, а вот младший, Анатоль… Ну тот вообще оторва! Красавец, говорят, хоть куда – высокий, плечистый, мачо двадцатилетний, но глупый – страх божий. Пропадает у князя Василия сын – ни на какую службу не годен, только деньги прожигать и балы устраивать. Курагин-старший даже руками развёл: «Что делать, Анна Павловна, шальной мой сын, ни учиться, ни служить – только девок да бутылки холостит, будь он неладен…» А хитрая фрейлина ему в ответ – хлоп! – идейку подкинула: «А вы жените вашего шалопая! Причём жените выгодно – на богатой невесте, которая его в узде держать сможет». Василий только глазом сверкнул: «О, а кто ж такая смельчачка найдётся?» Анна Павловна уже всё просчитала: есть, мол, одна девушка – княжна Марья Болконская, добрая, богатая невеста, хоть и не красавица, зато приданого – вагон, и характер кроткий, может, обуздает вашего Анатоля. К тому же, она сестра князя Андрея Болконского. (Про князя Андрея сейчас расскажу – тот ещё орёл.) Василий сразу оживился: «Да-да, свести бы их, отлично, вы только организуйте встречу!» – «Будет сделано»,– моргает ему Анна Павловна. Во дают, а? Прям на политической сходке женихов подбирают! В общем, решили они сынулю-гуляку окольцевать на выгодной партии, чтоб он не бездельничал. Говорю же – дипломатия в кругах высшего света не хуже, чем на войне.

Тем временем начинают съезжаться гости. Анна Павловна каждого встречает по имени-отчеству, каждому улыбочка, реверанс. Тут тебе и фрейлины, и генералы, и князья с княгинями – весь бомонд Петербурга. Светская тусовка, короче.Первым приехал князь Василий, мы о нём уже, а за ним – глядь – и дочурка его, та самая Элен Курагина, появляется. Она, брат, красавица писаная, фигура – богиня, плечи открытые, бюст, глаза томные… Вошла – у всех мужиков челюсти на пол. Как статуя греческая, только живая. Правда, характером она, говорят, не блещет – пустовата и холодна, как мрамор. Но кого это волнует, когда такие формы? Анна Павловна сразу её по залу провести норовит: мол, смотрите, господа, жемчужина! А за ней влетает другая молодая дама – Лиза Болконская, по-модному Лизонька, она же “маленькая княгиня”. Это жена князя Андрея. Прелестное создание: маленькая, беременная на последнем месяце (уже брюшко круглое, бедняжка), но всё равно кокетка – глазки блестят, ямочка на щеке, над губой у неё смешной suchok (легкий усик), но ей даже идёт, придаёт шарма. Она щебечет со всеми, смеётся – душечка, в общем. И муж её, князь Андрей Болконский, тоже тут как тут – но полная противоположность супруги. Представь: высокий, красивый, а лицо скучающее-прескучающее. Глаза полуприкрыл, словно дремлет стоя, губы сжатые, вокруг всё ему надоело. Ему бы, кажется, сейчас домой да книгу почитать, а не эти балы выносить. В общем, муж и жена – как лед и пламя: она порхает и улыбается всем, а он еле терпит происходящее, с видом “когда же всё это кончится?”. Народ перешёптывается: “Ах, какой князь Андрей геройски едет на войну скоро, жену, правда, беременную оставляет… Ну, он человек военный, долг зовёт”. А один шутник шепнул: “Да он, наверное, от жены убежает – надоела кокетка”. В самом деле, поглядываю, Лиза там с каким-то французом веселится, а Андрей в уголке вздыхает.

Но тут – бах! – появление, которое нарушает весь хрупкий этикет вечера. В дверь, широко шагая и неловко кланяясь, впирается Пьер Безухов. Ох, фигура! Молодой толстяк, плечи как у медведя, улыбка детская, очки сбились (ну хорошо, очков нет, но взгляд такой наивный за круглым лицом). Он сын богатейшего графа Безухова, но – щепетильный момент – незаконнорождённый. То есть папаша-граф его не признавал официально, Пьер жил за границей, учился там чему-то умному. И вот вернулся в Россию и впервые попал в высший свет. И, надо сказать, вёл он себя как слон в посудной лавке – совсем не по этикету. Анна Павловна, когда его увидела, аж ёжится: она-то его не звала официально, он прицепом пришёл с князем Андреем, кажется. Ну делать нечего, встречает. А Пьер, вместо чтоб поклониться церемонно, сразу к ней с радостью: “Здравствуйте, мадам” – и давай про политику толковать или про что-то своё, задерживает хозяйку разговорами, пока другие гости ждут внимания. Потом тётушку её, старушку важную, вообще проигнорировал – положено было бабуле сделать реверанс, руку поцеловать, а он мимо прошмыгнул, даже не заметил! Представляю, у Анны Павловны глаз дёрнулся. Он дальше – к столу с закусками направился что ли, или к ближайшему собеседнику с горячим вопросом. Народ шепчется: “Кто это, откуда такой невоспитанный?” А это наш Пьер – простодушный великан, вежливых манер не выучил, ему подавай беседы умные вместо светских расшаркиваний.

Завязался, значит, разговор оживлённый. Один виконт француз рассказывает байку какую-то пикантную про Наполеона (как тот с актрисой там куролесил). Все слушают, хихикают. А рядом Пьер схватился с аббатом Морио – это такой хитроумный священник-француз, мечтает о всеобщем мире. Пьер весь вечер искал, с кем бы потолковать по душам – и нашёл же, прицепился к аббату: “Расскажите, батюшка, как нам мир во всём мире организовать?” Тот ему про баланс сил, про христианство, про проект вечного мира. Пьер – глаз горит, руками размахивает: “Да-да, мир – это прекрасно, люди могут жить как братья!” Остальные гости краем уха слушают и ухмыляются: что за чудак с утопиями явился?

В этот момент разговор, естественно, снова свернул на политику и на Наполеона – главная же тема дня. Все возмущены свежей новостью: Наполеон казнил герцога Энгиенского (это какого-то там принца из династии Бурбонов прибил, чтобы неповадно было). В обществе шок: “Как он посмел! Королевских кровей человека убить!”Возмущаются, голоса взвинчены, особенно дамы ахают: варвар, чудовище! И тут кто? Правильно – наш Пьер. Берёт слово и, значит, выдаёт такое, что у всей гостиной разом челюсти отвисли. Представь: “Да я, – говорит, – считаю, Наполеон молодец, всё правильно сделал!” Боже правый, тишина. Дамы в обморок чуть не падают. Анна Павловна вытянулась, как струна: “Мосье, вы в своём уме?!” А Пьер серьёзно так рассуждает, мол: “Ну представьте, Францию же спасать надо было, революция, хаос… Бурбонов этих жалеть? Да Наполеон гений, он единственный порядок навёл, мог пожертвовать одним герцогом ради миллионов. Я бы, – говорит, – на его месте того герцога тоже шлёпнул, без вопросов.” – И улыбается добродушно. Тишина гробовая. Все переваривают: у него что, крыша поехала, такое тут молоть? В уголке кто-то ахнул: “Mon Dieu! Antichrist, défendre l’assassin! Quelle horreur…” – шепчутся по-французски. Анна Павловна быстренько приходит в себя и холодно так объявляет: “Мы, милостивый государь, тут политических убийц не защищаем, знаете ли.” Многие уже буравят Пьера взглядами: мол, куда тебя занесло, дружок? Ситуация скандальная назревает.

Но спасают положение два человека: князь Андрей и тот самый придурковатый князь Ипполит (сын Василия). Андрей, хоть и сам поклонник таланта Наполеона, понимает, что Пьер сейчас лишнего сморозил при дамах. Он ловко переводит тему, вставляет какой-то невинный комментарий, мол: “Как интересно, однако наш дорогой аббат Морио предлагал иной подход к миру… А, кстати, виконт, продолжайте вашу историю про актрису, очень любопытно было!” Гости вместо ругани снова переключаются, фух. А князь Ипполит в это время решает рассмешить публику – он вообще весь вечер старался выглядеть остроумным. Этот Ипполит, скажу тебе, фигурка ещё та: лицом не вышел– нос картошкой, глаза навыкате, но строит из себя светского левашу. Русский он знает плохо, все время мешает с французским, выходит абсурдно. Вот и тут: “Месье и мадам, – начинает он, заикаясь, – Le roi de Prusse… э-э… le duc… enfin, как бишь… ой!” – короче, начал анекдот, забыл конец и сам же хохочет. Все тоже смеются – не столько с шутки (которой нет), сколько над тем, какой он нелепый. Зато напряжение спало – и славно.

Анна Павловна облегчённо вздохнула, но на Пьера уже косо поглядывает: “Ай-ай-ай, какой неблагонадежный юноша, и кто только его воспитывал!” Ну, вечер всё-таки продолжается. Княгиня Лиза, та, что жена Андрея, бегает между группками, трещит, всех чарует своей улыбкой. Особенно вокруг неё крутится этот Ипполит – он за ней хвостом ходит, комплименты сыплет: дескать, вы, мадам, самая прекрасная из присутствующих, жаль, не будете на предстоящем балу – ведь без вас ни один бал не может быть хорош! Княгиня хихикает, Ипполит ей платочек подаёт, пытается шаль на плечи накинуть и как бы случайно обнимает лишнего… А рядом муж её, князь Андрей, с прищуром смотрит – о, у него аж зубы скрипят от злости. Он, правда, сдерживается, виду не подаёт, только глаза совсем уж прикрыл – типа мне всё равно, я сплю. Но знаем мы, кипит же внутри!

Наконец Анна Павловна объявляет, что уж поздно, мол, всех было рада видеть. Гости начинают расходиться. На выходе суета: лакеи подают шалями дам, кареты поданы к подъезду. Князь Ипполит, олух, напяливает пальто и в нём путается – длинное, модное, а он ножками заплетается, смешно. Он ещё умудрился на крыльце оступиться. Все делают вид, что не видят, а я-то краем глаза – ну цирк же. Ипполит потом вскакивает в свою карету, где с ним тот француз-виконт. Едут и хихикают, слышу, Ипполит этому французу лепечет: “Слушай, Монморенси, ха-ха, по-моему, мадам Лиза ко мне неравнодушна! Видал, как я её прижал, шаль-то поправляя?”– и лыбится самодовольно. Виконт фыркает: “Mon cher, вы шутник!” В общем, дурачится.

А Пьер с князем Андреем уезжают вместе. Князь Андрей сжалился над другом – видит, Пьер немного подмочил репутацию этим выпалом про Наполеона. Он приглашает Пьера к себе: “Поехали, друг, ко мне, посидим, поболтаем. Мне завтра рано, домой всё равно.”Пьер, конечно, рад. Приехали к Андрею домой. Там, представляешь, целый диалог по душам вышел, я как будто сам рядом сидел, слушал – до того откровенно они говорили. Андрей сразу Пьеру: “Ну ты сегодня и зажёг, брат… Тебя Анна Павловна теперь век помнить будет! Ладно, фиг с ними. Слушай, о делах: отец твой ведь хочет, чтоб ты карьеру выбрал, а ты всё гуляешь? Пора бы определяться.” А Пьер пожимает плечами: “Не хочу я чиновником бумажки подписывать, скучно. В армию тоже… да ну, против французов драться – я вон Наполеона уважаю, сам знаешь.”Князь Андрей ухмыльнулся: “Э, брат, ну ты даёшь… Хотя я сам еду воевать не из патриотизма, если честно. Просто мне тошно тут. Вся эта светская болтовня, балы бесконечные, интрижки – пустота одна. Хочется делом заняться, может, славы добиться, себя найти… А то жена…”Тут он осёкся. Видимо, хотел сказать “жена замучила”, но сдержался. Пьер кивает, мол, понимаю.

Они о смысле жизни заговорили, представляешь! Пьер-то парень идейный: “Хочу пользу приносить, людей осчастливить… Вечный мир установить” – это он после разговора с аббатом всё бормочет. А князь Андрей его по-доброму так отрезвляет: “Поменьше в облаках витай. И ещё: никогда не женись, слышишь? – говорит, наливая себе вина. – Вот мой тебе дружеский совет – не женись, пока, по крайней мере, не добьёшься своего, не сделаешь чего-то. Иначе потеряешь себя. Вон как я… женился молодым, и что? Все мечты – прахом. Теперь только война и осталась как шанс…” Пьер слушает, глаза большие: “Да ладно, князь, у тебя же жена прекрасная, беременная, тебе бы радоваться!” А Андрей горько усмехается: “Не понимаешь ты… Молодость, романтика – всё чушь. Семья – ответственность, быт, а я задохнулся. Война – вот где жизнь кипит, риск, подвиг или смерть – хоть что-то настоящее.” – Это я, конечно, своими словами, но мысль такая. Пьер опечалился: он-то думал, князь Андрей счастливый, а оказывается, тот страдает внутри. В общем, посидели они душевно.

И тут пока они разговаривают, забегает в комнату княгиня Лиза – та самая жена Андрея, с круглым животиком, и… в слёзы: “Андрюша, милый, зачем же ты на войну? Я одна останусь… Я жду ребёнка, мне страшно!” Представь, сцена: она плачет, такая хорошенькая, а Андрей – ни туда ни сюда, нахмурился, молчит. Пьер вообще опешил, засмотрелся в пол, третий лишний. Лиза дальше жалуется: “Ты со мной холоден стал, прежний Андрей исчез… Что я тебе сделала? Почему ты меня не любишь?!” А у Андрея лицо каменное, только губы дёрнулись: “Прошу тебя, Лиза, прекрати. Я уезжаю по долгу, не каприз.” – и всё, ноль эмоций. Она ещё порыдала, пообнимала его, да и ушла, носиком шмыгая. Вот тебе и драма семейная. Пьер сидит красный, не знает куда глаза девать. Князь Андрей вздохнул тяжело и говорит: “Видал? Потому и не женись, дружище… Ладно, пора и спать.”

На утро Пьер откланялся, а князь Андрей вскоре отправился со своим старым отцом и беременной женой в их имение, откуда потом – на фронт против Наполеона.

Ну да бог с ними, перенесёмся в Москву, приятель, потому что одновременно интересное творилось и там. В старой столице жизнь идёт своим чередом, и главные герои там – семья Ростовых. Слыхал о таких? Это очень добрый дом, хоть и суматошный. Граф Илья Ростов – добрейший человек, хлебосол, но денежки летят у него только так – всех накормить, всем помочь, расточителен, короче. Графиня Наталья Ростова, его жена, – дама строгая, но сердобольная, постоянно считает расходы и беспокоится о детишках. А детишек – четверо! Старшей, Вере, лет девятнадцать, красивая, но такая холодная правильная барышня, что аж бесит порой – всё у неё по этикету, даже родные братья-сёстры сторонятся её чопорности. Зато трое других – Николай, Соня и Наташа – это просто компания мечты. Николай Ростов – молодой граф, ему лет двадцать, горячий такой парень, мечтает о подвигах, недавно решил в армию записаться, романтик и патриот, в общем. Он к тому же красавец и добряк. Его двоюродная сестра Соня – сирота, живёт у Ростовых на положении воспитанницы, ровесница Николая, а может чуть младше – 17 где-то. Скромная, милая девочка, глазки карие, характер кроткий, но внутри влюблена в Николая по уши! А он в неё – тоже, у них там любовь юношеская, тайные взгляды, вздохи… Но, правда, они кузены – не всем родителям по душе их роман, хотя граф и графиня знают и скорее против: “молоды ещё, глупости”. Ну и самая младшая – Наташа Ростова, ей вообще 13 годков, девчушка еще. Но, знаешь, Наташа – это ураган в юбке. Чёрненькая, глазёнки блестят, рот широк в вечной улыбке, нос пуговкой – не красавица по канонам, но столь живая, что мимо не пройдёшь. Она как электричество: всюду бегает, смеётся, поёт песни, всех обнимает, то плачет, то хохочет – душа дома, любимое дитя. Её обожают, и она всех любит. Вот такой ансамбль.

И вот у Ростовых праздник намечается – именины сразу двух Наталий: мамы-графини и маленькой Наташи (её тоже Натальей зовут официально). Дом вверх дном: готовят столы, лакеи бегают, гости съезжаются – родственники, друзья. Приходит, например, пожилая княгиня Анна Михайловна Друбецкая – старая подруга графини Ростовой. Это, кстати, мать Бориса, того самого юноши, ради которого она в Петербурге к князю Василию в ноги кидалась, чтобы в гвардию определили. Помнишь, я упоминал? Вот, она теперь в Москве, у Ростовых, потому что они ей родственники дальние и люди добрые – помогать будут. С ней и сын её, Борис Друбецкой– ровесник Николая, тоже офицерствовать собрался. Такой воспитанный юноша, бедный дворянин, но гордый и умный не по годам. Наташа его с детства знает – у них там детская дружба, даже, можно сказать, первая симпатия. В общем, гостей полон дом.

Картина: в гостиной Ростовых шум-гам, смеются, прислуга шампанское разносит, именинницы принимают поздравления. Тот же Борис стоит в углу с Николаем, переговариваются о предстоящей войне – мол, скоро вместе уйдём служить, здорово. Тут вбегает Наташа – вся в белом платьице, с куклой под мышкой! Ей же 13, она ещё с куклами не рассталась. Смеётся: “Маменька, можно нам с Соней в гостиную? Мы вас поздравить хотим!” Мама делает вид строгий: “Ах, ты дикарка, уже бы куклу бросила, барышня!” – но видно, что тает от умиления. Гости умиляются: “Quelle charmante enfant!”Наташа видит Бориса и прямо при всех – бац! – бросается ему на шею: “Борис, ты приехал! А я так ждала!” Все хохочут: вот дитя прямое. Наташа-то не замечает смущения, болтает ему без умолку. Соня стоит рядом, улыбается – она старше, посдержанней, но за Наташей тоже тянется, как тень светлая.

А Николай Ростов тем временем объявляет семье новость: “Друзья, я решил – иду на войну. Записался в кавалерию!” Графиня-мать охает: “Что ж, Бог с тобой, сынок, раз решил служить царю…” А отец горд, но скрывает тревогу, выпивает за здоровье сына. Гости одобряют: молодец, мол, патриот. Борис, друг его, уже тоже определён, так что они оба рады – будут вместе славу искать. Наташа, конечно, сразу к брату: “Коля, правда уезжаешь? Возьми меня с собой братцем, а?” – и глазёнки грустные. Все смеются: какая война, тебе в куклы еще играть! Николай ее ласково лохматит: “Подрасти сперва, малявка.” Она обижается для виду, но быстро отвлекается: ей же все интересно, на месте не сидится.

В разгар веселья кто-то шепчет свежую сплетню из Петербурга: “А слышали, господа, про выходку графского сынка Безухова? Про медведя этого… ох!” – “Да-да, расскажите!” – загорелись слушатели. И вот одна дама громко так, возмущённо, но и со смешком, начинает рассказывать ту самую историю, от которой я лично поперхнулся, когда узнал: “Вообразите, молодой Пьер Безухов с компанией хулиганов – Анатолем Курагиным и их дружком Долоховым – такое учудили!..” Все навострили уши. “Они, видите ли, напились и достали где-то живого медведя… Да-да, настоящего, косолапого! В Petersburg-е! Посадили его с собой в карету – трое молодых идиотов и медведь, и покатили ночью по улицам, хохоча, будто это их дружбан четвертый! Решили, видите ли, к актрисам в таком виде заявиться – медведя показать, гулять!” Гости ахают: “Вот так умора… ужас-то какой!”Дама продолжает, азартно жестикулируя: “Ну, народ, конечно, переполошился – по улице карета, рев медвежий, все дела. Полиция погналась за ними, остановить это безобразие. И что ты думаешь? Эти сумасшедшие словили квартального (полицейского, значит) самого, который их урезонить пытался, – и ради шутки… привязали его спина к спине с медведем!” Тут уж все слушатели в едином порыве: “Ах!” – кто в ужасе, кто со смеху прыснул. Расскачица взмахивает руками: “Истинная правда! Связали верёвками чиновника к медведю плотно-плотно и – бах! – столкнули медведя в реку Мойку!”

Представляешь, брат? Ночь, река, а там медведь плывёт, на спине у него бедный полицейский визжит и крестится! У Ростовых, как это представили, некоторые не выдержали: сам граф Илья Ростов пополам согнулся от хохота: “Ха-ха-ха! Картина маслом: квартальный верхом на медведе заплывает! Чудо природы!” – давится смехом, слёзы вытирает. Жена его, графиня, ахает: “Фу, граф, как не стыдно, человек чуть не утонул, а он смеётся!”Но и у неё самой улыбка проскакивает. Дамы молодые тоже хихикают, роточки прикрывают веерами: ведь действительно жутко, но умора же, ничего подобного не слыхали!Расскачица головой качает: “Еле-еле, говорят, того несчастного выловили и развязали. Чуть не окочурился со страху и холоду… И вот представляете – зачинщик-то кто? Пьер Безухов! Сын уважаемого графа Кирилла Владимировича! Так он свое заграничное воспитание применил, ха!” – съязвила. В обществе возмущение с смешками мешается: “Совсем золотая молодежь с ума сходит… И что, наказали их?” – кто-то спросил. “Да что вы, – вздыхает дама, – никого сурово не наказали. У всех папеньки-влиятельные: замяли скандал. Только вот Пьера отец, говорят, из Петербурга выпроводил – велел ему ехать в Москву, пока всё не уляжется. Опозорил, мол, семью – пошёл вон с глаз долой.”

Графиня Ростова качает головой: “Вот до чего доводит плохая компания. А я слышала, Пьер ведь умный молодой человек… Был. Теперь после такого в приличных домах его и видеть не захотят, хоть он и богатый наследник.” Тут Анна Михайловна Друбецкая, мать Бориса, вставляет с видом всезнайки: “Хм, наследник… Это как ещё дело повернётся. Старик-то Безухов при смерти, а Пьер у него сын незаконный. Если не успеют узаконить – всё князю Василию Курагину отойдёт или там другим родственникам.”Графиня Ростова охает: “И то верно… Надо же, сколь у графа детей на стороне, ходят слухи – десятки!” – “Да уж, штук двадцать, не меньше,” – машет рукой дама. Молодёжь слушает разинув рты, делая вид, что им неинтересно, а самим-то любопытно жуть. Борис тихонько шепчет Наташе: “Вот дела… А я Пьера знал немного, не думал, что он на такое способен.” Наташа глаза горит: “Зато весело живёт! Но полицейского жалко, конечно.” – говорит, а сама прыснула – представить, видимо, снова вспомнила этот заплыв с медведем. Ей шикают: тихо, мол.

В общем, погудели о проказах Пьера и компании. Все сошлись на том, что позорище беспримерное, хоть и смешно. Дескать, “вот он, результат заграничных взглядов – никакого почтения к порядку!” Особенно дамы строгие клеймили: мол, у меня дочери на выданье, такого развратника к нам не пускать. А некоторые, наоборот, посмеивались: мол, молодёжь, с кем не бывает… Так или иначе, слава о Пьере теперь гремела – от Петербурга до Москвы. Как говорится, проснулся знаменитым, хотя и в грязи.

Дальше именинный вечер у Ростовых пошёл своим чередом: сели обедатьза длинный стол. Там ещё колоритная фигура присутствовала – Марья Дмитриевна Ахросимова, дама грозная, её прям в лицо все зовут “гроза гостиной”. Она такая: говорит что думает, всеми командует, но в душе добрая. Её даже важные князья побаиваются. А вот Наташа Ростова – та не боялась нисколечко, Марья Дмитриевна даже ласково называла её “шалунья, маленькая казачка”, и подарочек ей вручила на именины. За столом шум: тосты за здоровье именинниц, за армию, за молодёжь. Николай, раз горяч, встал с бокалом и как выпалил: “Мы, русские, либо победим, либо уж умрём – другого не дано! Да здравствует император Александр! Ура!” Все: “Урааа!” – даже чопорные дамы всплеснули. Выпили за Родину. Марья Дмитриевна потом охладила пыл: мол, чего разорались, кушайте давайте. Все засмеялись.

После обеда молодёжь потянулась петь романсы, музицировать. Наташа вон чудесно пела для гостей – голосок звонкий, чистый, все умилялись: талант, мол, будет. А потом Наташа побежала искать Соню – ту нигде нет. Оказалось, бедняжка Соня плакала в комнате одна. Почему? Да потому что ревность её взяла: Николай на обеде кокетничал с соседкой – с Жюли Карагиной (подружка семьи, богатая невеста). Жюли шутила, Николай улыбался – Соня всё видела, сердце ей ножом. Вот она убежала рыдать: “Николенька меня не любит, никогда мы не поженимся, я всего лишь бедная родственница…”Наташа её нашла, обняла: “Сонечка, глупышка, не плачь! Он любит тебя, просто болтал из вежливости. Я знаю – Коля на тебе женится, вот увидишь! И плевать, что вы кузены, любовь всё победит!” Соня всхлипывает: “Но его родители… Ах, это мечты…” Наташа топает ножкой: “Хватит! Веришь мне? Я обещаю, вы будете счастливы. Всё будет как в сказке!” – и чмок её в щёку. Соня улыбнулась сквозь слёзы: “Спасибо, Наташа, ты моя поддержка.”В общем, подружки помирились, привела она Соню назад в гостиную, там уж свечи зажгли, танцы начинаются.

А что же наш Пьер? Вернёмся к нему напоследок. После той легендарной ночи с медведем отец его, граф Безухов, был в ярости: “Сынок, – говорит, – у меня тут кончина на носу, а ты позоришь фамилию! Прочь в Москву, и чтоб духу твоего в Петербурге не было!”– и выпроводил. Пьер, стыдно сказать, даже не сразу понял, что натворил – с похмелья ему всё как в тумане было. Но его приятели – Анатоль Курагин и Долохов – похохатывали: “Весело гульнули, ничего не скажешь!” Да уж, делов натворили. Долохов, к слову, отделался лёгким выговором (он офицер, его понизили временно), Анатолю папаша тоже втык вставил, но что с него взять – только ухмыльнулся тот. А Пьера вот сослали к умирающему батюшке.

Приезжает Пьер в Москву, а там в особняке отца – атмосфера давленная: слуги шепчутся, лекарь ходит мрачнее тучи, старик-граф Безухов при смерти лежит после удара (инсульта то есть). И вокруг него, знаешь, как стервятники, собрались богатые родственнички, в том числе наш знакомец князь Василий. Да-да, тот самый: он же дальний родственник графу и официально должен наследство получить, раз Пьер пока вне закона. Василий там тасуется, тоже княжна какая-то с ним – в общем, караулят, когда старик помрёт, и делят шкуру неубитого медведя. А Анна Михайловна Друбецкая, мамаша Бориса (опять она!), тоже тут как тут – она ведь графу Безухову тоже родня, и у неё план: выхлопотать, чтобы граф на смертном одре денежку её Борису оставил или протекцию. Та ещё штучка, в общем.

Но это всё уже другая история… Скажу только, что Пьер опоздал к живому отцу чуть-чуть – еле успел проститься, граф Безухов умер, и затем закрутилось наследство. Хитрый князь Василий сначала пытался обойти Пьера, бумаги там спрятать – не вышло, Анна Михайловна, как львица, кинулась, отобрала нужное письмо. Итог: Пьера неожиданно объявили законным наследником! Во как повернулось – из бедового паренька вдруг граф Безухов, миллионы, титулы. Но это впереди.

А пока что, дружище, представь развязку первых глав: Пьер стоит после похорон отца, сам не свой – еще недавно его все поносили как шалопая, “медведя привязал” – позорник! А тут внезапно он – один из самых богатых женихов России. И все мнения разом изменились! Теперь князь Василий, вчера ворчавший на него, будет в друзья набиваться. Светские дамы, которые нос воротили (“у меня дочери, не представлять мне этого негодника!”), вдруг скажут: “Ах, графБезухов, милости просим, как поживаете?” Деньги, брат, делают чудеса.

Но Пьер-то пока сам в шоке от всего. Да и мы с тобой слегка голова кругом: столько событий! А ведь это только завязка, первые сорок страниц махрового романа! Тут тебе и светские интриги, и семейные драмы, и пьяные приключения с медведями – всего понемногу. Вот на такой ноте и заканчивается наше первое знакомство с героями “Войны и мира”. Поверь, дальше – больше: и войны будут, и миры, и любовь, и страдания. Но это мы как-нибудь в следующий раз, за рюмкой чая, обсудим. А сейчас – всё, баста. Во как навеселе-то я тебе расписал, аж язык заплетается!

– Во дают, правда?

0,5 части. Насле