12 томиков Ильича

Глава I. Налог на видимость

В курортном городке Èze, был такой концентрат риелторов и офшорных юристов, что казалось, местные рождаются лишь затем, чтобы оформить виллу на кипрскую компанию, получить вид на жительство и сразу же зайти в анонимку с налогами. А на самом деле в Èze люди рождались, покупали недвижимость и умирали довольно редко. Жизнь городка была тишайшей, если не считать рёва яхтенных моторов и приглушённых разборок на русском о газовых fee за перевод крипты. Весенние вечера были упоительны, отполированные до блеска «Мазератти» сверкали под луной, как антрацит, и весь местный скуфятник до такой степени стэнил бармена из паба «Le Kremlin», что у них залипал налив розе.

Вопросы любви, смерти и крипты не волновали Ипполита Матвеевича, известного в узких кругах как «Ипо», хотя по роду своей прошлой службы он должен был бы в них шарить.

По утрам, выпив из фамильного хрустального стакана свою порцию кофе «Гранд Крю», поданного Клавдией Ивановной, он выходил из снятой виллы «с видом на залив» на узкую, зажатую между скал улицу, названную в честь какого-то забытого провансальского поэта. Это была приятнейшая из улиц, какие встречаются на Лазурном Берегу. По левую руку, за матовыми стеклами, серебрились айпады и неоновые вывески риелторского агентства «Nymph Invest». Справа, за пыльным витринным стеклом, угрюмо возлежали серверные стойки и реклама «Крипто-наследие. NFT-гробы и крионика до конца санкций» – контора бизнес-эмигранта Безенчука. Далее салон «Pierre & Konstantin» обещал своим клиентам «био-загар» и «ботокс на дому». Ещё дальше расположился ресторан «Царская Охота» с отдельным входом для палестинских доставщиков еды, а за ним, на крохотной площади, стоял молодой араб и нежно начищал до блеска медный тазик для шаурмы, прислонённый к стене, как табличка у подножия пальмы в ботаническом саду.

Хотя юридических контор было множество, клиентура у них была нервная и непредсказуемая. «Nymph Invest» едва сводила концы с концами, а Безенчук чиллил с «Шато Марго» и даже однажды пытался заложить в ломбарде свой майнинг-ферму, выданную за «арт-объект». Это был такой зашквар, что ему вежливо посоветовали идите на.

Люди в Èze умирали редко, предпочитая тихо слиться в офшорной дымке, и Ипполит Матвеевич знал это лучше кого бы то ни было, ибо подрабатывал в мэрии, где вёл делопроизводство по выдаче видов на жительство – браков фиктивных и не очень.

Стол, за которым работал Ипо, походил на старую надгробную плиту эпохи ар-нуво. Левый угол его был испорчен колесом от кружки какого-то чиновника. Хилые его ножки тряслись под тяжестью папок с делами беженцев всех мастей, из которых можно было почерпнуть все сведения о родословных граждан, внезапно пожелавших стать фермерами или инвесторами в местные startup'ы.

В пятницу 15 апреля 2025 года Ипполит Матвеевич, как обычно, проснулся в половине восьмого и сразу же уставился в экран смартфона. Очков он не носил, предпочитая щуриться. Однажды, решив, что щуриться не в кайф, он купил очки в тонкой титановой оправе. Очки с первого раза ему понравились, но Клавдия Ивановна (это было незадолго до её нынешнего припадка) нашла, что в очках он вылитый Дмитрий Медведев на отдыхе, и он зашвырнул очки в ящик.

– Бонжур! – пропел Ипполит Матвеевич самому себе, спуская ноги с ортопедического матраса.

«Бонжур» указывало на то, что Ипполит Матвеевич проснулся в ауфе. Сказанное при пробуждении «гут морген» обычно значило, что печень шалит, что 58 лет – не шутка, курс биткоина снова улетел вниз и что соседи-палестинцы опять рано начали начищать свой медный тазик.

Ипполит Матвеевич сунул сухощавые ноги в засаленные брюки от «Бриони», доставшиеся ему ещё из тех времён, когда «пилили так, что результат не нано», натянул потертую футболку с надписью «Rosnano: Future is Today» и погрузился в мягкие мокасины. Через пять минут на Ипполите Матвеевиче красовался пиджак от «Корнелиани», купленный в секонде, но выдаваемый за фамильную реликвию. Смахнув с седых усов крошки вчерашнего круассана, он зверски пошевелил носом, уловил вайб кофе и, учтиво улыбаясь, двинулся навстречу входившей в комнату теще – Клавдии Ивановне.

– Эпполе-эт, – прогремела она, – сегодня я видела дурной сон!

Слово «сон» было произнесено с таким парижским прононсом, что дрогнула хрустальная люстра.

Ипполит Матвеевич поглядел на тещу сверху вниз. Его рост доходил до 185 сантиметров. С такой высоты ему легко и удобно было относиться к теще Клавдии Ивановне с некоторым пренебрежением.

Клавдия Ивановна продолжала:

– Я видела покойного Владимира Ильича с растрёпанной бородой и с QR-кодом вместо галстука!

От пушечных звуков голоса Клавдии Ивановны задребезжала коллекционная фарфоровая статуэтка работы Кузнецова.

– Я очень встревожена! Боюсь, не случилось бы чего с нашим коином!

Последние слова были произнесены с такой силой, что каре волос на голове Ипполита Матвеевича колыхнулось в разные стороны. Он сморщил лицо и раздельно сказал:

– Ничего не будет, маман. За аренду вы уже вносили?

Оказывается, что не вносили. Кабриолет тоже не был помыт. Ипполит Матвеевич не любил свою тещу. Клавдия Ивановна была глупа, и её преклонный возраст не позволял надеяться на то, что она когда-нибудь пойдет на повышение IQ. Скупа она была до чрезвычайности, и только тотальное отсутствие денег у Ипполита Матвеевича не давало развернуться этому захватывающему чувству. Голос у неё был такой силы и густоты, что им можно было бы разгонять яхты в порту Монако. И, кроме того, что было самым ужасным, Клавдия Ивановна видела пророческие сны. Ей снились девушки в косынках с серпом и молотом, майнинг-фермы, обшитые парчой, и айфоны, которые сами собой прыгали по комнате, производя огорчительный звон. Пустая старуха была Клавдия Ивановна. Вдобавок ко всему, она постоянно путала «блокчейн» с «блошиным рынком».