Покой нам только снится

Глава

Глава 1

Десятого ноября рано утром я нахожусь в аэропорту и по головам считаю всех своих спутников. Молодые веселые парни-афганцы, пограничник Егор, особист Матвей, служивший во внутренних войсках (тот самый подгон от Лукаря) и ещё восемь человек. А должно быть девять! Одного нет! Прокручивая в голове личный состав, вычисляю, что нет Леонида, только-только вернувшегося с Афганистана.

– Ребята, это ваш там спит? Мы его еле растолкали, но идти он не может, – два дежурных милиционера, подойдя к нам, показывают на дальний угол зала ожидания.

– Наш! – уверенно опознал Матвей.

А я специально ведь взял билеты не на поезд, а на самолёт до Ашхабада! В поезде парни точно нажрутся, а в самолёте лететь всего пять часов. Так нет – один напиться успел до отлёта! Ой, хлебну я с ними! Я один не в форме, остальные надели кто парадку, а кто хб. ХБ, впрочем, все взяли, кроме меня. Нам обещали, что будем «брать кишлак». Не в парадке же это делать? Что отличало парней от солдат, так это обувь – почти все были в кроссовках.

Денег с собой у меня целая тысяча рублей. Зачем столько взял – не знаю. Остальные лежат в банке, а банка закопана в огороде. Выигрыш мне Конь отдал, в чем сомнений у меня и не было.

Я опять живу в своём арендованном домике. Так хорошо я не жил с самого моего попаданства в тело одноклассника. Больше трех лет прошло, а уже мир будущего почти забылся. Детей только вспоминаю, жен нет. Сам того не всегда желая, я сделал неплохую карьеру и неплохо заработал. Причем в планах заработки ещё бОльшие. Вот сейчас думаю, а зачем мне это? Особо потратить деньги в СССР негде. Машина есть, квартиру, дай бог, в следующем году МЖК построит. Но раз Сашке пообещал, наверное, надо второй видеосалон открывать. Ещё и спорт висит на моей шее. Я вырос, поправился и перешёл из юниоров во взрослые. А тут, таких как я, вагон и маленькая тележка. Спорт в СССР уважают.

В самолете это пьяное чудо проснулось и выдернуло меня из моих мыслей.

– Толь, я ничего не накосячил? – виновато спросил он у меня.

– Нет, не успел, но как ты марш-бросок побежишь в полной выкладке – не знаю, – якобы посочувствовал я. – Сразу из аэропорта до нашего палаточного городка.

– Ой, я дурак! – схватился за голову Лёнька.

– Чё пугаешь парня? – усмехнулся рядом сидящий Матвей.

– Поверь, без марш-броска такое мероприятие как свадьба без невесты, – серьёзно говорю я, так как программу сбора я читал.

Вылет был в пять утра, а прилетели в десять. Нас встречал дядька в форме капитана и без руки.

– Парни, автобус ждет только вас. Сначала едем в палаточный лагерь в Келяте. В час в поселке общий сбор, а завтра с утра уже марш-бросок в полной выкладке и после обеда стрельбы из легкого оружия, – рассказывает наш сопровождающий.

– Так завтра марш-бросок, – облегченно вздыхает Леонид. – А в полной выкладке – это как? Я вот радист, например.

– Найдём для тебя сто пятую, или на крайний случай сто седьмую, – засмеялся капитан.

– Не, … сто пятую, так сто пятую, – открестился уже протрезвевший радист.

– Там разница в двадцать кг, – шепнул мне Матвей.

Автобус нам выделили «Икарус». Кроме нас и других военных, тут неожиданно были два пацана лет двенадцати, которые приехали вместе с отцами, и ансамбль «Голубые береты»! Этому ансамблю всего пара лет, и у них кроме одной пластинки только выступления в разных воинских частях, но все мои спутники их знали, и восторженный гул заполнил автобус.

– Трогай, – махнул капитан.

Ехать пришлось два часа, за это время мы со всеми перезнакомились. Что интересно, с нами ехал Евгений из Пензы, который оказался однополчанином нашего Леонида. Вот радости было! Жека даже предложил это дело сбрызнуть, но мой подопечный отказался. Во всей красе проявился талант Матвея заводить знакомства и разбалтывать парней. Например, от «Голубых беретов» он узнал, что на слёте будет Розенбаум и группа «Каскад». Тоже воины-афганцы. Оказывается, ожидается проведение фестиваля солдатской песни «Время выбрало нас».

Два раза тормозили в горах для того, чтобы сфотографироваться. Ну, и отлить же надо. Благо без женщин ехали. До Келяты примерно километров семьдесят. Эта зона сейчас считается санаторно-курортной, погодные условия и живописная местность этому способствуют. По району бежит речка Фирюзинка. Большой палаточный лагерь встретил нас многолюдьем и, как ни странно, военной дисциплиной. Например, передвижение по лагерю строем, хоть и не строевым шагом. Сразу после заселения – на обед. Рассольник, гороховая каша с мясом, компот. А потом сбор для руководителей делегаций.

Сижу с краю, на меня, единственного не в форме, поглядывают вопросительно, но никто не достаёт. Подполковник Подшивалов зачитывает общую информацию.

– На наш слёт прибыло больше двух тысяч человек, из них одна тысяча сорок четыре воина-интернационалиста.

Сидим мы на сколоченных деревянных скамьях, в президиуме пять человек, и рядом со столом заседающих руководителей стоит парень с кинокамерой и снимает нас для истории.

– На Всесоюзный сбор воинов запаса мы собрались, чтобы учиться демократии. Форма и программа этого сбора – результат работы инициативной группы из воинов запаса во главе с воином-интернационалистом, депутатом Верховного Совета СССР, Сергеем Морозовым. Поприветствуем его, товарищи! – закончил выступление Подшивалов.

После Морозова выступал ещё кто-то, а потом неожиданно пригласили на сцену меня!

– Я знаю, во многих регионах ребята уже организуются в общества. Например, в Красноярском крае. Может быть, присутствующий здесь глава делегации от Красноярского края расскажет об этом опыте?

– Да, попросим выйти на сцену Анатолия Штыбу, – поддержал выступающего Матвеев, предварительно заглянув для уточнения фамилии в листок бумаги на столе.

Придётся выходить, и чувствую себя немного неловко. Как же – не служил! В этом теле не служил, но кому это объяснишь? Начинаю немного скомканно, но в процессе своего незапланированного доклада расхожусь. Стараюсь учесть всё. Потому что все клубы сейчас на разных уровнях развития, и если для одних было важно узнать базовые вещи – где найти помещение, получить военное имущество, словом, как начать работу, то для других – более масштабные задачи.

– … проблемы социальной поддержки ветеранов, вопросы оказания помощи инвалидам и членам семей погибших воинов-интернационалистов, вопросы по общественно-патриотической работе с молодежью, по подготовке юношей к службе в вооруженных силах, – закончил свой доклад я.

– Сильно, – сказал кто-то басом на галёрке.

И мне захлопали, как могут хлопать молодые энергичные парни, воодушевлённые интересными задачами.

– Товарищи! По итогам сбора мы предложим для ЦК ВЛКСМ утвердить «Положение о принципах создания и финансирования военно-патриотических объединений, советов молодых воинов запаса»! Кто за это предложение, поднимите руки! – опять взял слово Матвеев, а я под шумок ушёл на своё место.

После собрания меня окружают со всех сторон парни и задают уже конкретные вопросы.

– Ребята, если кто хочет в увольнение в поселок, надо взять увольнительную. Можно групповую. Записывайтесь у дежурного по лагерю, – крикнул в спину нам Подшивалов. – Толя, ты можешь на себя выписать, ну, и на своих ребят, например.

В итоге у меня на руках увольнительная до двадцати одного часа на имя «Штыба Анатолий, и с ним 193 человека». Я в шоке, фамилий там нет ни одной, кроме моей. Идти тут особо некуда, не на цементный же завод, или ж/д станцию? Хотя там неплохой базарчик есть, с восточным колоритом. Купил себе тюбетейку. Тут в Келяте оказался целый полигон! Построенный для тренировок кишлак, или вот… «тропа разведчика». Сдуру я согласился пройтись по ней. Подъём в лагере для всех в шесть, а меня разбудили в пять. Обмундирования у меня не было, но ремень и флягу дали. Во фляге какая-то «колючка» – якобы напиток из кипяченой верблюжьей колючки. Но некоторые втихую наливали во флягу ноль пять холодного кефира и ноль пять минералки. На кухне и в чипке холодильники имеются. Вообще, учебный центр Келята представлял собой городок с казармами и палатками для личного состава, горное стрельбище и полигон в пустыне. С зеленой зоны вела дорога в ущелье. Вот туда мы и выдвинулись, постепенно поднимаясь всё выше и выше.

– Змеи могут быть, – предупредил меня старший группы капитан Александр Черкашин.

На самом верху я огляделся и восхитился. Вокруг всё было покрыто непроницаемым туманом, из которого торчали только верхушки гор. Светало, из-за горизонта появилось солнце и окрасило эту туманную серость в розоватый цвет. И с горки, на которой я стоял, стало видно, как тут же туман пришёл в движение. Он будто живой зашевелился и стал резво втягиваться в проход между хребтами горных долин, перетекая из одной в другую. Вроде как кто-то невидимый сдвигал эту мутную пелену, продавливая сквозь горный просвет, освобождая дно ущелья для потоков солнечного света. С нашей вершины хорошо было видно, как с одной стороны хребта в прозрачном воздухе становятся видны мельчайшие детали на дне долины, а по другую туман загустевал словно бы ещё больше. А потом солнышко поднялось ещё чуточку выше, и там туман также окрасился розоватым и тоже пришёл в движение. Еле оторвал взор.

– Шикарное зрелище! – вслух сказал я.

– А ты ничего, здоровый лось, и ведь без подготовки же! Это где таких призывников делают? – признал уже в лагере Черкашин.

График у меня свободный, и я заглянул на лекцию.

– Атакуя противника, очень просто сбиться с пути. Дороги в пустыне – это сложное переплетение широких и узких троп и тропинок. Тропы эти иногда теряются среди барханов, постоянно дующие ветры заметают их песком, но все же они угадываются с возвышенностей. Другое дело такыры и солончаки. Здесь любая колея или верблюжья тропа сохраняется долго, – хорошо поставленным голосом рассказывал незнакомый майор своим слушателям.

– Толя, – нашёл меня Егор. – У нас ЧП!

Я специально попросил его обращаться ко мне без отчества, ведь не на работе же.

Глава 2

Глава 2

– Что случилось? – заранее готов выслушивать неприятные новости, вроде самоволки, драки или пропажи каких-нибудь вещей.

– Наш Матвей ногу сломал!

– На марш-броске? – уточняю я.

– Нет, когда доску ломал. Ему обидно стало, когда десантура хвасталась, и он решил тоже сломать.

– И где он? – хмуро спрашиваю я.

– В медпункте, врач его смотрит.

Идём, к медикам, попутно уточнив у местных, где они находятся.

– В город надо везти, у нас и в поселке-то нет рентгена. Был, но неделю назад вышел из строя, – вздыхает молодой парень, вроде как фельдшер.

– Провалил ты своё задание, – укоризненно говорю КГБшному подарку.

– Мне бы завтра дождаться надо было – я б на стрельбище всем показал, – грустно произнес покалеченный Матвей. – Так эти, в тельняшках, давай орать: – «Никто кроме нас!» Пришлось ломать.

– А если бы они головой ломали?

– Так они головой и ломали. И я головой. Но потом подвернул ногу и упал, – пояснил Матвей.

– Ладно, сам виноват. Валерий Ильич с тебя шкуру спустит, – пригрозил напоследок я.

После физкультурных нагрузок и после обеда, у нас сборы по секциям. Большой зал только один, но тёплая погода позволяет нам на свежем воздухе проводить занятия. Две тысячи человек – попробуй займи всех. Я раскидал своих ребят по разным группам, за исключением незадачливого Матвея. А мне самому досталась секция правового регулирования ветеранских советов. Главным на ней был один из организаторов этого движения из самой Москвы. Стельнов Станислав, работник центрального аппарата ЦК ВЛКСМ. Мелкая пешка, я так понимаю, но гонору …

Не понравился он мне сразу – говорил много лозунгов, ещё и Горбачеву подражал, например, вместо… «углубИть» говорит как генсек – «углУбить». Бесит такое. Вот и сейчас стоит, вещает:

– Перестройка должна идти не только в наших умах, но и в реальной жизни! Для начала мы должны определить критерии того, кого можно считать воином-интернационалистом. Есть идеи? – спрашивает Стельнов.

– Это участники вооружённых конфликтов в других странах, нужно определить конкретные периоды и страны, – поднял руку я.

– Замечательно! И для примера, кроме Афганистана, кого знаете? – обрадовался Стас.

– Корейская война, в пятидесятом, пятьдесят третьем году, Венгрия в пятьдесят шестом, – провоцирую я.

– А Венгрия при чем? – не понял мой сосед, вихрастый парень невысокого роста.

– Там наши советские люди воевали и погибали, – поясняю я.

– Приемлемо, – кивает Стас.

– Вьетнам, – кричит ещё кто-то.

– Сирия и Ливан, – добавляет дядя лет тридцати с первого ряда. – Восемьдесят второй год, июнь. Я там был.

– Сейчас зачитаю предлагаемый список, – прервал выкрики с места москвич.

Корея 1950—1953 годы;

…

Эфиопия: с декабря 1977 года.

– Ангола, Мозамбик, Бангладеш! Ничего себе, а я и не знал! – поразился мой вихрастый сосед.

«Интересно, а разве это не секретная информация»? – подумал про себя я.

Участие советских военнослужащих в вооружённых конфликтах за пределами СССР признавалось советским руководством крайне редко. Военные советники, политические работники, лётчики и танкисты, участвовавшие в гражданских войнах на территории Испании и Китая, действовали под чужими именами. Открыто говорилось лишь о гуманитарной помощи СССР одной из сторон конфликта. Похоже, реально перестраиваемся. Не мог же Стельнов взять такие точные данные по годам и месяцам из Википедии? Нет её ещё. Значит, ему их дали и разрешили озвучить!

Все зашумели, обсуждая информацию.

– А вот, если я возил грузы из СССР в Афганистан, я буду считаться воином-интернационалистом? Служил в автобате, в боевых действиях не принимал участие, – поднял руку смуглый кавказец.

– Как решим, так и будет. Я считаю, что да! – уверенно ответил Станислав. – Ты не стрелял, но жизнью рисковал, были же у вас погибшие?

Спорили и обсуждали, да и просто высказывались по делу и о том, что накипело на душе до самого вечера. Итоговый документ, вернее его проект, Стас увезёт в Москву. Нормальный парень оказался.

На ужин хек с картофелем. Рыба так приготовлена, что пальчики оближешь. Хрустящая золотистая корочка, сбрызнутая лимонным соком. Добавки не дают, говорят, потом, если останется. Но у меня на голодный случай есть запас продуктов в сумке. Те, что не портятся быстро. В палатке идёт игра в преферанс и нарды. Нардистов больше. Без ложной скромности я в обе эти игры играю на уровне профессионала, поэтому не вступаю в состязания. В дальнем углу палатки народ дерётся! … Подушками! Мужикам по двадцать пять-тридцать лет! Словно я не в армии, а в детском саду для гиперактивных детей. Отбой в десять, вечерней поверки нет, но своих я пересчитал.

Утром у нас выезд на стрельбище и переезд в Фирюзу какую-то. Сегодня же должен прибыть Розенбаум. Все его ждут с нетерпением. На стрельбище раздолье для желающих пострелять. Мне кажется, тут представлено всё легкое оружие, которое есть в СССР. Нет, тут есть возможность и из миномёта стрельнуть, но не для нас. Из нашей группы со мной поехал лишь Егор, ещё один парень отправился «брать кишлак». Я в охотку пострелял под приглядом инструктора. Стрелял из «Ак-47». Наблюдающий смотрел не за всеми, а лишь за подозрительными мальцами, вроде меня или двенадцатилетнего Максима, который приехал с отцом, и сейчас, кипя от радости, слушал основы стрелкового дела. Стрелял я средне, а вот Егор показал класс.

– Люблю это дело, даже биатлоном занимался одно время, – признался он мне.

В обед узнал, что у Матвея перелома нет, лишь сильный ушиб. Легко отделался! Приедет вечером обратно, но не сюда, а сразу в Фирюзу. Фирюза – это курортный поселок километрах в сорока от Ашхабада. Там куча пансионатов и детских лагерей, так что, жить нам было где. Сам поселок небольшой – всего одна улица, конец которой упирается в границу с Ираном! Часть людей отправилась осматривать местные достопримечательности, вроде какого-то гигантского дерева или фигуры орла на горе, а часть собралась на концерт. Пошел на концерт и я. Забойщиком там выступил человек, которого я не знал – Юрий Слатов. Молодой парень спел песню «Ордена не продаются» и задал отличный тон мероприятию. На груди у него и в самом деле орден Красной звезды. Парень – победитель конкурса «Когда поют солдаты» этого года. Потом ещё один незнакомый для меня певец – Валерий Петряев. Тот постарше, ему лет тридцать. Первая песня … про баню!

Говорим о том о сём,

Кости парим, водку пьём!

…

Баня – это рай в Афгане.

Вдруг как жахнет возле бани.

Дух какой-то ошалел,

Короче, начался обстрел.

Похватали мы бушлаты,

Сапоги и автоматы,

Остальное, видит бог,

Похватать никто не смог.

…

Хлопали сильнее, задорная песня. А вторая его песня была в тему и называлась «Воин-интернационалист»! Специально написал для нашего сбора, что ли?

Я – воин-интернационалист,

Но не в названьи дело.

Пусть даже назывался б я «расист».

Мне надоело нервничать, ведь нервы – не сучок,

Я нажимаю ласково на спусковой крючок.

А нет, не специально. Не про долг, а про суровые военные будни поёт. Где-то стреляют и умирают, а где-то в походы ходят, и мирное небо.

Тут настала очередь Розенбаума. У него своя специальная гитара – двенадцатиструнка. Артист посидел, потренькал, настраивая её, и выдал «А может, не было войны». Песня про Отечественную! И угадал. Песню встретили бурными аплодисментами. А другим его афганским песням уже подпевали. «Караван», «Чёрный тюльпан». Выступал он больше часа. Сейчас много бардов, вообще, я считаю, пик бардовской песни. Олег Митяев, Булат Окуджава, покойные уже Александр Галич и Юрий Визбор, которые в своих песнях, разумеется, живы. И на их фоне, недавно начавший сольные выступления Розенбаум выглядит звездой не меньшего масштаба.

«Опять пацан подвел потерей роту», – со слезами на единственном глазу пел мой сосед в тельнике.

После концерта я ещё и сфотографировался с певцом. Фотик я взял с собой и попросил одноглазого соседа снять нас, благо, мы сидели рядом со сценой. Желающих было много, но я успел первым.

В военном пансионате, где меня поселили, имелся отличный спортивный городок, и сейчас, перед ужином, я «выделываюсь» тут на турнике. Рядом со мной мощный дядя, но то, что я могу, этому здоровяку не по силам. Веса у нас разные. Смотрит на меня неприязненно – «царь горы» не он.

– Толь, я вернулся, – вдруг слышу крик Матвея.

Хромает, но на своих двоих идёт. Нога перетянута эластичным бинтом. На улице тепло, тут вообще не бывает морозов, как мне сказали.

– Чё, болезный? Выжил, смотрю, – дядя, похоже, Матвея знает.

– Да отвали, провокатор, – зло бросает в его сторону мой земляк.

– А что ты как обезьянка всё повторяешь: – «То, что я умею, не всем доступно!» – хвастливо заявляет дядя. – Тебе точно только попугайничать можно.

– Это я из-за него ногу повредил, с ним спорил,– пояснил Матвей то, что я и так уже понял.

– А то, что я могу, ты и спопугайничать не сможешь, – с вызовом сказал я и изобразил поход по ступенькам, вися на турнике и задирая ноги всё выше и выше, якобы шагая.

Зачем сказал? Обидно стало за своего, наверное.

Мужик в тельняшке сразу нахмурился и, соответственно, стал быковать.

– Ты, пацан, за языком следи. Ты вообще кто? Служил? Где? За речкой точно нет!

Он ещё и пихнул меня! Я, конечно, заблокировал удар в живот, но если бы не смог, то худо было бы!

– Конь в пальто! Тебя колышет мой язык? Свой лучше в жопу засунь и помалкивай, – озлобился я. – И ручонки не распускай, если челюсть дорога. Я тебе не доска, так отвечу – год к стоматологу ходить будешь!

Ну, не бить же его в ответ? Во-первых, обстановка тут доброжелательная, и этот наезд на меня первый, а во-вторых, Матвей-зараза стоит рядом и точно настучит, хотя бы Лукарю. Ну, работа у парня такая.

А нет! Не вышло у меня отбазариться. Агрессор, широко размахнувшись, попытался ударить меня ещё раз, оплеухой! Подсаживаюсь перекатом на полусогнутых ногах, перенося вес с одной ноги на другую, и на развороте туловища бью в открытую область печени!

– Чем больше шкаф, тем громче падает, – прокомментировал я, с неудовольствием глядя на то, что наша стычка привлекла внимание других ребят на спортплощадке.

Человек пять в тельниках что-то отрабатывали, а сейчас решительно идут к нам с Матвеем.

– Чёрт, мои корочки в куртке остались, – тихо сказал мой товарищ, становясь рядом. Поверженный здоровяк пытался вздохнуть, валяясь в пыли.

Глава 3

Глава 3

Как-то странно парни идут – вроде к нам, но на нас с Матвеем и не смотрят!

– Санёк, ты как? Упал что ли? – подбежал к нам первый десантник. – Где болит?

Они не видели, как меня пытались ударить оплеухой и, занимаясь своими делами, не видели мой резкий и короткий тычок по корпусу амбала! Для них их товарищ просто упал, держась за бок. И связать этот факт со мной, разумеется, непросто.

– Уи-и-и…, сука! – начал говорить Санёк, пытаясь одновременно встать.

– Я сука? – возмутился подошедший.

– Чё с ним? – спросил кто-то ещё из подошедших.

– Матвей, Толяныч! Что там у вас? – к нам идёт наш залётчик – Леонид. Он, оказывается, тоже рядом был, и, вполне допускаю, видел всё в деталях.

– Мужик, ты как? – обеспокоился и я.

Санёк встать так и не смог. Сидит на песке, пытается продышаться.

– Ху@во, – сплюнув, произносит амбал. – Ты что, спортсмен, что ли?

Ну, вроде мирно спросил, дай бог и разрулим. Но нет, этой моей надежде не суждено было сбыться – Леонид, подойдя к нашей кучке, с размаху бьёт ногой Санька в грудак! Да «гребанный экибастуз»! Я моментально развернулся к группе десантуры, но те на Леонида даже и не дёрнулись.

– Лёнь, ты чего? Санёк – нормальный тип. Иногда, конечно, его заносит, – сказал один из парней. – За что ты его?

Моего подопечного тут знают! Да он их клон просто – молодой, коротко стриженный, в кроссах, х/б штанах и тельнике.

– Это Лёнька, я с ним в одной роте воевал, – повернулся к остальным неизвестный пока мне десантник.

– За дело! Вчера вон Матвея оскорблял, тот из-за него ногу повредил, сегодня Толяна ударил. Серёга, надо ему пояснить, что мы тут все братья, а то, ишь, руки распускает!

Упомянутый Серёга, оглядев меня, следов удара Санька не нашёл, и это явно показалось ему странным.

– Так, что ль, парень, было? – спросил он у меня.

– Ну, попытался ударить. Два раза! Один удар я заблокировал, под второй подсел, – пояснил я отсутствие следов побоев на мне.

– Всё, капец тебе! – Санёк встал и буром попёр на Леньку.

– А ну стоять! – заорал я. – Вы что тут, собираетесь драться?

– Тебе тоже капец, но потом, – пообещал мне Санёк, пытаясь обойти загородивших ему дорогу парней.

– Застрелишь? – усмехнулся я, так как внезапно вспомнил Санька на стрельбище.

Стрелял он позорно плохо.

– Бой? – бросив рваться к не сильно испугавшемуся Леньке, предложил мне здоровяк.

– Согласен. Только предупреждаю, я международный мастер спорта, трёхкратный чемпион СССР по боксу, чемпион Европы прошлого года. Вырублю с одного удара! Ещё хочешь со мной драться?

– Точно, а я думаю, где я тебя видел?! Да на чемпионате в прошлом году! За тебя ещё министр МВД приезжал болеть и этот… Ельцин! Я судьёй там был! – неожиданно нашёлся ещё один знакомый и у меня.

Мужик лет тридцати, габаритами с Санька, продолжал, обращаясь к потерпевшему:

– Слышь, Санёк, хочешь драться, иди надевай перчатки и на ринг. Штыба из тебя котлету сделает.

– Ниче не сделает, – в запале сказал Санька, внимательно оглядывая меня ещё раз.

– Да, конечно, не сделаю, если извинишься передо мной и Матвеем, – предлагаю я, видя, что тот окончательно понял, на чьей стороне всеобщие симпатии.

– Ладно, простите парни. В самом деле, заносит меня после контузии иногда, – здоровяк, как и все сильные люди, в гневе был страшен, но и отходил быстро.

Пятёрка парней, как потом выяснилось из Ленинграда, загалдела, то хлопая Леньку, то Саньку по плечам, и обнимаясь. Леонид и Сергей – сослуживцы, причем большие друзья, как я понял, а Сергей – кореш для остальных участников разборки. Конфликт увял.

– Дурдом, – тихо прокомментировал происходящее Матвей, которого никто не обнимал. – Идём на ужин.

После перловки в обед вечерние макароны по-флотски пошли на ура.

– А я думаю, чего Леонид упросил меня его сюда взять? А он, видно, с другом созвонился и договорился встретиться здесь, – делюсь своими предположениями с Матвеем за ужином.

– А тут неплохо, зря я не хотел ехать, – невпопад продолжил беседу особист. – Я вечером отлучусь в Ашхабад по делам?

– Да без проблем, – отпускаю я. – А что за дела? Секретные?

– Да ерунда, по диаспоре надо переговорить кое с кем, – отмахнулся Матвей. – Ничего секретного, мы о ней знаем, да и есть кроме неё заявки. Вот армяне подали в исполком края заявку на организацию «Ехпайрутюн» – это «Братство» на их языке.

– Считаешь, это неопасным? – чуть не поперхнулся чаем я. – Диаспоры – палка о двух концах. Скажут потом – дорогие гости, вам хозяева не надоели? Или чего хуже межнациональные конфликты начнутся.

– Так они тоже здесь хозяева. Толя, диаспоры уже есть, ничего плохого не делают, помогают своим. И чем в тени, как сейчас, пусть лучше на виду будут.

«Ага, помогают отмазывать своих», – чертыхнулся я, но спорить не стал. Страна пока у нас одна. А национальный вопрос под присмотром КГБ был всегда, и в паспорте национальность ещё не убрали. Да и происхождение отмечают тоже.

Вечером в комнате отдыха санатория с новыми друзьями из Ленинграда поём песни и играем в нарды. Мой оппонент – питерский друг Леонида, проиграв две партии, предложил сыграть на рубль. Следующий две партии я проиграл, лишившись двух рублей.

– Давай по пятёре сыграем? Отыграешься, – предлагает коварный Серёга.

– «Не за то отец бил, что проигрывал, а за то, что отыгрывался», – отвечаю ему поговоркой. – Харе на сегодня.

Народ посмеялся, признавая мою правоту.

– Штыба, там тебя спрашивают, – возник в комнате незнакомый мне персонаж. – На вахту иди.

На вахте меня ожидает снятая трубка телефона.

– Анатолий Штыба? – спросил на том конце строгий голос с акцентом. – Вам знаком Матвей Комов?

– Знаком. Это член делегации от Красноярского края на сборах воинов запаса. А с кем я говорю?

– Это неважно, – приборзел голос в трубке. – Вы можете подтвердить, что он является сотрудником КГБ?

– Что значит «неважно»? Я почему должен неизвестно кому давать какую-либо информацию? – возмутился я. – Представьтесь!– Амармурад Балиян, старший сержант милиции. Матвей Комов подвергся нападению и сейчас в больнице.

– Что-то серьёзное? Как он себя чувствует? – заволновался я. – Какая больница?

– Потерпевший, пока я с ним разговаривал, потерял сознание, но успел сообщить, куда и кому позвонить. Ножевое ранение. Ограблен. Вам необходимо подъехать в наше отделение милиции. Запишите адрес.

Вот так новости! Я записываю адрес отделения милиции и больницы. Так как сержант трубку бросил, попытался сам набрать регистратуру больницы скорой помощи, но там ничего толком не сказали. Да есть такой, на операции сейчас, состояние неизвестно. Надо срочно ехать туда и в отделение милиции. Но для начала звоню одному человечку. Он подчинённый Власова, и его контакт министр дал специально. Мол, будет нужда – звони ему. Как в воду глядел! Или накаркал? Рабочий, естественно, поздно набирать, а на домашнем мне ответили, что тот ушёл гулять с собакой. С трудом потерпев минут пять, перезваниваю.

– Да, Александр Владимирович, говорил мне про тебя. Что случилось? – слава богу в этот раз майор Александр Александрович Риммер был на месте.

Рассказываю, что знаю, слушая приглушённое чертыханье на том конце телефонного провода. Ясно, что куда-то тащиться служивому в девять вечера неохота. Но мне Сан Саныч приказал ждать – заедет сначала за мной. Хотел было посоветовать ему ехать сразу в больницу, а я сам доберусь, но майор уже дал отбой.

Выхожу за пределы санатория. У руководителей делегации выход свободный и в любое время, и меня никто не останавливает. Перед этим успел предупредить своих парней и дежурного по КПП.

– Штыба? Документы покажи, – попросил крупный мужчина на серой «Волге». – А то я тебя в глаза не видел.

– Вы тоже покажите, – огрызнулся я, показывая свой паспорт. – Мало ли.

– Садись в машину, – поморщился от наезда дядя, но грубить или что-то комментировать не стал.

Ехали примерно полчаса, всё это время майор пытал меня про Матвея, про его задание, спрашивал, с кем тот должен был встретиться. Но что я скажу? Сам не знаю. С кем-то! В больнице майор Риммер, светанув корками, легко узнал всю информацию. Два часа назад Матвея привезли с улицы с ножевыми ранениями, без документов и ценных вещей. Жизненно важные органы не задеты, но потери крови солидные. Парня зашили, но к нему сегодня нельзя, он уже спит под промедолом. Едем в милицию. Александр Александрович работает в центральном аппарате республики и занимает там весьма солидную должность, и в отделении его приняли по стойке смирно. Знакомца моего не было, он на дежурстве, но без него нашлись те, кто просветил нас по поводу этого ЧП. Дежурный, разумеется, был в курсе. Капитан по имени Мерет с очень сложной для меня фамилией. Туркмен.

– Недалеко от ресторана «Парфия» нашли вашего друга на скамейке вездесущие пацаны, они же и позвонили по ноль два и в скорую. Отправленному в больницу сержанту пострадавший успел сказать только, что он сотрудник КГБ и попросил позвонить в санаторий руководителю делегации Красноярского края. И всё.

– Швейцара в «Парфие» допросили? – уточнил мой майор. – Официантов? Может он был с кем там. А в КГБ доложили? Порядок же знаете…

– Нет, пока не допрашивали. Утром бы следователю дело дали, тот уже и начал бы расследование. А насчет КГБ, так уверенности-то нет что это их сотрудник пострадал. Может, приврал потерпевший? – пояснил капитан.

– Толя, а оружие у твоего подопечного было? – повернулся ко мне Сан Саныч.

– Думаю, что нет, мы самолётом летели, а там же досмотр. Да и потеря корочек, тоже плохо, наверное, – отвечаю я.

– Ну, если он на задании был, то могли и с оружием пропустить. Значит так, Мерет, дело, сам понимаешь, у кого на контроле будет, поэтому, чем раньше информацию начнёшь собирать, тем быстрее задницу прикроешь, – привел значимые для капитана аргументы Сан Саныч.

– Да понимаю. А что за задание-то? – кисло уточнил Мерет.

– Он должен был с человеком одним встретиться, просто получить консультацию, – посмотрев на меня, пояснил майор. – Как его зовут, ты говорил, Толя?

Я не говорил, но смысла скрывать не видел – если мне Матвей назвал фамилию человека, к которому поедет, то, наверное, это не секрет.

– Нурклычев его фамилия, Ниязклыч, – сказал я, глядя, как застыли физиономии и капитана и майора.

Глава 4

Глава 4

– Если это тот самый…, – едва слышно произнес капитан.

– Да нет, не верю. Зачем им встречаться? – наморщил лоб майор.

– Кто это? – пытаюсь понять я.

Однако откуда мне знать местные расклады? В голову ничего не идёт.

– Очень уважаемый человек, его должность – председатель правления Союза потребительских обществ! – торопливо сказал капитан, оглянувшись, слышит нас кто или нет. – Но при чём здесь сотрудник вашего Красноярского КГБ?

Он реально недоумевает, а я вспомнил про Федирко, занимающего сейчас должность председателя Центросоюза, который и координирует органы потребсоюза! А вдруг это по его просьбе Лукарь отправил сюда Матвея?

– Есть точки соприкосновения. Начальник вашего уважаемого человека – наш бывший первый секретарь крайкома КПСС Федирко. Может по его просьбе встреча была. Зачем тогда мне Матвей врал? – вслух размышляю я.

– Он не врал, а не говорил всей правды, скорее всего. Чего ты ждал от сотрудника КГБ? – пояснил Сан Саныч.

– Придётся министру звонить. Ой как не хочется. И первому секретарю нашему тоже надо, и зам начальнику КГБ. Вот кто подкинул мне головную боль, сука, – в выражениях я не стесняюсь.

– Министру? – недоверчиво смотрит на меня Мерет, но видя физиономию Риммера, замолкает в очередной раз.

– Давай, я сам в министерство в Москву позвоню, а ты своему первому, – говорит майор.

– Зачем Москву? Подожди? – пытается тормознуть капитан майора. – Так у нас не делается!

– Мерет, знаю я, как у нас делается, но вот сейчас по-другому нельзя, – откровенно злится майор, глядя на меня без симпатии.

– Толя, что случилось? – сказала трубка голосом Олега Семеновича.

Звоню я ему на домашний, и, судя по всему, мне повезло – он не спал. На дальнем фоне в трубке телевизор разговаривал женским голосом, ну, или жена телевизионным дикторским. Быстро поясняю первому всю ситуацию:

– Подарок от Лукаря помните? Так вот, отпросился он у меня сегодня в Ашхабад на встречу и попал в больницу с ножевым. Жить будет, но крови потерял много.

– Хулиганы? – не понял сначала Олег Семёнович.

– Возможно, но я не сильно верю в версию с хулиганами. Всё случилось после встречи с председателем правления Союза потребительских обществ Туркмении.

– Лукаря набери, и другу своему с большими погонами в Москву позвони. Я тоже пару звонков сделаю. Сам в город не езди. Вообще, если хочешь, можешь вернуться. Я тебя и официально отозвать могу, – выслушав меня, предложил босс.

– Спасибо, Олег Семёнович, я не при делах вообще. Не думаю, что мне что-то угрожает. Сейчас пару звонков сделаю и поеду в санаторий. Со мной рядом надёжный человек из местного министерства внутренних дел, он как раз Власову звонит.

– Помощнику передал информацию, когда доложат министру – не знаю, – положил трубку одновременно со мной Риммер. – Власов домой едет с работы.

– И что? Надо было настоять, чтобы соединили, у него точно Алтай в машине есть, – советую я. – Ладно, сначала в наше КГБ звякну, а потом уже сам позвоню на телефон в машину Власову.

Местный капитан сидит и тихо офигевает. Первый секретарь крайкома КПСС, зам начальника краевого КГБ, начальник начальника важного человека, министр МВД. И какой-то пацан! Да он бы ни в жизнь в такое не поверил, скажи кто ему раньше об этом. Но тут сидит немалый чин из республиканского МВД и на шутника он непохож. Вон даже испарина выступила на лбу.

– Толька, ты сумасшедший так поздно звонить? Папка спит, а будить не стану, он пинка выпишет, – прошептала трубка голосом Ленки. – И вообще, не занимай линию, мне подруга из Москвы позвонить должна. Привет ей передать?

– Подруга? Аюкасова, что ли, Светка? Да, можешь даже поцеловать от меня. Только не взасос. А вот батя твой край башки прям сейчас нужен. Буди. Можешь даже пинком. Скажешь, Толя Штыба передал. Для начала. Остальное позже привезёт. И не спорь, Лен мне и так хреново сейчас.

– Товарищ полковник, … – через минуту докладываю я Лукарю-старшему ситуацию.

– Молодец, что позвонил. Всё, дальше я сам разруливать буду. Ты ещё кого набирал? – выслушав меня, сухо ответил Валерий Ильич.

– Только Шенина, ну и местный майор помощнику Власова звонил.

– Вот и хватит, а то у тебя в политбюро знакомых много, будешь сейчас всех дергать. Жив – уже хорошо. Позабочусь о парне. Езжай спи!

Однако Власову я все же позвонил, уже на домашний.

– С подполковником местным ты правильно связался, – похвалил меня Александр Владимирович.

– Он майор, – поправил я.

– Всё верно, сделает что следует – будет подполковником, и не в Ашхабаде, а в Москве. Дай-ка ему трубку! – распорядился щедрый на посулы министр.

Майор все разговоры слышал и сейчас стоял по стойке смирно. И морда у него уже не кислая, а такая … хищная. Скажи ему Власов «фас» – загрызёт… Ну не меня, у меня и другие знакомые в чинах имеются, как он понял, а вот капитана вполне. Внеочередное звание, работа, а значит, и квартира в Москве! Да за такое…

Едем назад в Фирюзу. После разговора с министром почти подполковник сделал ещё один звонок какому-то своему подчиненному, чтобы тот отправился дежурить около палаты с Матвеем.

– Что это за человек такой? Ну этот ваш важный начальник? – не выдержав спросил я.

– Глава нашей торговой мафии, – буднично пояснил Александр Александрович, погрузившись в свои мысли. – Большие связи имеет.

Хорошо освещённые улицы города сменились пригородными. Я разглядывал пейзажи под светом луны и помалкивал, не мешая майору думать. Доехали быстро, время на часах одиннадцать, и что удивительно – в комнате уже все спали. Уснул и я.

Утром рассказываю своим новости, скрывая детали. Мол, скорее всего, с хулиганами зацепился наш Матвей. Даже не завтракая, еду в больницу к пострадавшему. Автобус до Ашхабада тащился почти час, в городе ловлю такси и, безбожно переплатив водиле, к восьми утра попадаю в палату к Матвею. Вернее, пока только в отделение, где он находится. За червонец коррумпировав местного санитара, получил белый халат и шапочку, и я стал похож на местных сотрудников больницы. Но около палаты меня ждал дополнительный фейс-контроль. Два дюжих мужика, оба в штатском, но с военной выправкой, сидят на стульях около входа и недружелюбно поглядывают друг на друга.

Волшебное слово «я Штыба» не помогло, деньги я им и предлагать не стал, а вот корочки крайкомовские спасли, и меня пустили в палату интенсивной терапии. Так было написано на дверной табличке. В корочках кроме волшебного имени, которое они думаю знали было и фото для сравнения с оригиналом.

Эксклюзивная небольшая по размерам палата на одного человека с телевизором и холодильником. Матвей, полулёжа на кровати, бодро уплетает кашку и на умирающего непохож. От сердца у меня отлегло. Правда тот находился под капельницей, и вид у парня бледный.

– Толь, не имею права ни слова сказать! – на серьёзных щах отказывает мне в информации Матвей.

– Я и Лукаря спросить могу, и местных МВДшников, – угрожаю я.

– Да хоть Папу римского! Не-мо-гу, Толя! – по слогам повторяет больной.

– Ну, а когда выпишут? – интересуюсь я.

– Так, это что у нас тут? – в палату вошёл доктор славянской наружности лет сорока примерно и туркменка-медсестра с подносом, молоденькая и симпатичная.

– Доктор, как больной? – протягивая корочки крайкома, спрашиваю я.

– Нормально. Мочеиспускание было, это хорошо. Переливание ему делаем, три объема надо, – в мои корочки доктор и смотреть не стал, рассудив, наверное, раз охрана меня пустила, то я имею право тут быть.

– Мочеиспускание? Это при чём? – непроизвольно вырвался у меня тупой вопрос.

– Восстановление мочеотделения в течение 12 часов от начала кровопотери является одной из первостепенных задач, поскольку в противном случае почечные канальцы некротизируются, и развивается необратимая почечная недостаточность, – занудным голосом ответил доктор. – Если у вас всё, то попрошу покинуть палату. У меня не один больной тут.

Вынужден удалиться под игривым взглядом медсестры. На выходе сталкиваюсь с майором Риммером. А может, уже и подполковником? Тот беседует с одним из охранников, выдавая в последнем сотрудника МВД. Второй, значит, из КГБ.

– Подожди меня внизу, я в палату загляну, с Матвеем переговорить надо, – просит меня Сан Саныч.

– Там врач, он выгнал меня, – ябедничаю майору.

– И с врачом тоже поговорю. Около моей машины жди.

Стою, разглядываю девчонок, на улице примерно плюс десять, но девочки ещё форсят в коротких юбках. Довольно долго ждать пришлось, уже была мысль склеить какую-нибудь местную красавицу, но не успел. Вышел майор с довольным видом что-то насвистывая. У него хорошее настроение, а значит, и у меня всё в цвет.

– Нашли вчера хулиганов, с которыми подрался твой товарищ. Уже показания дают. Садись, подвезу. Тебе в Фирюзу?

– Да не надо, сам доберусь. У вас дел, наверное, много, – отказываюсь я.

Врёт, не врёт? Хулиганы или специально отправленные люди, а может, козлы отпущения вообще?

– Ты не переживай, сейчас важнее твоего дела ничего нет. Если получится в Москву перевестись, да с повышением, так хорошо будет! У меня там две дочки учатся, пригляда за ними никакого, а тут – милое дело, – довольно щурится от раннего солнца Сан Саныч. – Да и в местном министерстве я потолка уже достиг по должности.

– Да, понимаю, у местных генералов свои дети и у местных подполковников тоже, – бурчу я, садясь-таки в тачку.

– Что-то типа того, – смеётся мой водитель. – Со здоровьем у твоего товарища всё неплохо, но полежать надо бы, конечно. Жаль, его ваше управление КГБ домой забирает. Сегодня вечером самолёт. Ты не переживай, я провожу. Ты мне вещи его вынеси.

– Значит, хулиганы? А почему тогда назад срочно дергают больного? – пытаю я.

– Да это их проблемы, не забивай голову, Толь. У меня к тебе такой вопрос… Ты откуда знаешь Михаила Сергеевича?

– Что значит откуда? Он мой шеф, натаскивает меня на руководящую должность, я с ним постоянно общаюсь, – удивляюсь я, думая, что меня спросили про Лунёва.

– Иди ты! – Риммер даже тормознул свою «Волгу». – Горбачев тебя натаскивает?

– Почему Горбачев? Вы про начальника краевой комиссии по выезду спросили же? Про Лунева Михаила Сергеевича? Я заместитель его.

– Да откуда мне знать про твоего начальника! Горбачев вчера нашему первому звонил! – донельзя удивил меня Александр Александрович.

Глава 5

Глава 5

Я завис. Варианты были, конечно. Тот же Власов имел доступ к меченому, и в теории мог рассказать про меня. Но вероятнее всего вчерашняя собеседница Ленки, племянница Михаила Сергеевича, что-то сказала дяде или тёте. Для этого поганка Лукарь должна была накрутить собеседницу. Вспоминаю, говорил ли в телефонном разговоре я что-нибудь эдакое? … И кроме того, что «мне и так хреново», никаких скользких высказываний не помню. Батя ещё, внезапно разбуженный, мог ляпнуть что-нибудь. В теории, а на практике маловероятно. Он базар фильтрует обычно. Могла ли Ленка завестись от моей неосторожной фразы и завести потом Светку Аюкасову? Да могла, черт побери! Это Ленка! Чума на оба её дома.

– А повод разговора какой был? – осторожно спросил я.

– Якобы тебя зарезали. Чушь, конечно, но генсек позвонил Ниязову, спрашивал, что у нас тут случилось? Меня уже ночью подняли, я доложил, что ты жив и здоров. Да, ножевые ранения были, но не у тебя, а у члена твоей делегации. Ничего пояснить не можешь?

– Ну… Если отбросить версию с Власовым, а он всякие слухи Горбачёву пересказывать не стал бы, остаётся племяшка Раисы Максимовны. Мы с ней в зональной школе в Красноярске вместе учились и дружили какое-то время. Скорее всего испорченный телефон сработал. Наша общая знакомая, дочь зам начальника УКГБ по Красноярскому краю, вчера должна была говорить по телефону с Аюкасовой, вот и передала той информацию ложную.

– Да, помню, ты при мне с ней говорил, – задумчиво сказал Сан Саныч. – Одна взбалмошная девица, и все на ушах – наши КГБ и милиция, органы власти, начальник управления здравоохранения республики, да что говорить – самого Ниязова разбудили! – удивлённо пробормотал майор.

– А я три года с ней по соседству жил! Это хорошо, что её папка с ней не цацкается, иначе руины бы на месте Красноярска были.

– Не похоже, что она к дисциплине приучена, – кисло сказал майор.

– Выветрились за три года учёбы и жизни в общаге воспоминания о папкином ремне, – посетовал я.

На этой фразе мы подъехали к санаторию, около которой стояли парочка милицейских «Волг», «Чайка» радикального цвета и еще несколько машины попроще.

– По твою душу приехали, – уверенно сказал Риммер. – Идём, буду тебя выручать.

– Да вот же он! – воскликнул московский гость из ЦК ВЛКСМ Сергей Морозов, когда мы зашли на территорию санатория.

С десяток солидных мужчин разной степени упитанности разом обернулись на нас с майором. Самый толстый и важный, лет сорока, с радостным выражением лица потянулся ко мне с объятиями. Бить будет? Шучу! Стоические терплю его грубые мужские ласки. Ясно ведь, обнимает меня не по зову сердца, а по приказу начальства. Вот и товарищ майор делает мне «страшные» глаза. От мужика ощутимо пахнуло луком, и я порадовался, что моя фамилия Штыба, а не Брежнев.

– Орёл! – внимательно оглядев меня, сообщил всем толстяк. – Жив-здоров, худой только! Что, у вас тут плохо кормят? – обратился он почему-то к москвичу Морозову.

– Отлично кормят, – поспешил ответить вместо того подполковник Подшивалов. – Калорийные расходы большие просто.

– Да? – не поверил толстяк. – Надо проверить!

– Так а я о чём?! – обрадовался Подшивалов. – Обед только через час, но чем-нибудь нас накормят. Тем более, Анатолий Валерьевич завтрак пропустил.

– Это… – замялся я. – Я в больницу к товарищу ездил. Небезопасно у вас, оказывается, на улицах и в ресторанах!

От моей фразы все, даже почти москвич Риммер, замерли. Такой неприкрытый наезд на такого важного начальника! На кого, кстати? Хоть бы представился.

– Очень, очень безопасно, – не стал обижаться толстяк. – Как у нас говорят – ишак, нагруженный золотом… э… не так… девственница, нагруженная… нет… голая девственница…, – запутался в восточных мудростях дядя.

– Девушка с золотым блюдом на голове может спокойно пройти от Желтого моря до Черного, не опасаясь ни за блюдо, ни за свою честь, – помог я.

– Вот! От одного конца города до другого! – обрадовался сбившийся с толку чиновник. – А «Парфия» вообще достойное место.

Последней фразой толстяк показал свою информированность по поводу вчерашнего происшествия.

– Простите, а как вас зовут? – решаю поинтересоваться я.

– А я не сказал? Ой, беда! Совсем старый стал! Привык, что меня все знают! – заволновался дядька, прижав пухлую ладошку в район сердца или даже желудка. – Агаханов Халназар Аманназарович. Я заместитель председателя правления Туркменпотребсоюза.

«Ну, теперь понятно! Тоже из торговой мафии, друг Нурклычева, скорее всего» – подумал я. – И имя с отчеством хрен запомнить, зачем спросил вообще?«.

Кормили нас по высшему разряду – шурпа, плов, тонкие лепешки, почти прозрачные, в форме полумесяца, с начинкой.

– Гутап, – шепнул мне Александр Александрович название этого восточного угощения.

– И как вам у нас в гостях? – Халназар улыбался, сидя со мной за одним столом, но глаза у чиновника были серьёзные и ледяные.

– По высшему разряду! Так здорово! И песни поют, и пострелял из автомата и пистолета! – я постарался выглядеть счастливым восторженным пареньком. – Приезжайте и вы к нам в гости!

Не удержался же! Но вроде подколки за столом не поняли.

– Как там твой друг? Я как узнал, так даже сердце прихватило. Это приезжие, наверное, на него напали. Не такой у нас народ тут! Ничего, полежит недельку, поправится, – Халназар сокрушался вполне искренне.

И будь в этом теле прежний Толик, или не было бы пинка под столом по ноге мне от Сан Саныча, я, может, и сказал бы, что мой друг будет лечиться дома.

– Палата у него хорошая, доктор тоже, организм молодой и сильный, может, скоро и выпишут, – серьёзно киваю головой я.

Гость простился со мной и отправился якобы осматривать проходящее мероприятие. Впрочем, минут через пять я заметил его «Чайку» выезжающей из ворот санатория в сопровождении ещё пары машин.

– Идём, Толя, покажу тебе твой номер люкс. Просили, чтобы было у тебя всё по высшему разряду, – вздохнул Подшивалов. – У меня ещё жена в Потребсоюзе бухгалтером работает.

– Мне и так хорошо, вместе со всеми, – непреклонно отказываюсь я.

А что? Я молодой, могу чудить, отказываясь от люкса в пользу палатки.

– Забыл тебя предупредить, чтобы ты не говорил про отъезд Матвея, но ты и сам сообразил. Молодец! – похвалил меня Риммер перед уходом.

Вечером иду на переговорный пункт, заказываю разговор с квартирой Лукарей. У нас минус два часа разницы во времени и все семейство их уже дома.

– Нигде не шарься, сиди в Фирюзе своей. Матвей уже домой летит, не ищи его, – сухо наставлял меня Валерий Ильич. – И это, Толя, … доча моя что-то вчера ляпнула подружке своей, племяннице Горбачева. Что – мне не говорит, но сегодня из Москвы мне два раза звонили. Сейчас позову её. Постарайся разузнать, что она там сказала?

– Делать мне больше нечего, кроме как друзей своих допрашивать. Совсем вы там в своём управлении зарвались? Что положено вам знать, наверное, сказали уже, – с удовольствием отказываю полковнику я.

А то!

– Толь, ты прости. Папка вчера сказал, что подрезали кого-то, я решила, что тебя, – винится мне Ленка.

– Он тебя сейчас подслушивает наверняка. Всё старался у меня узнать, что ты там кому сказала, – предупреждаю пожружку.

– Не-е, я в его кабинете, и телефон только тут, у параллельного я трубку сняла, – хихикает Ленка. – А Светка аж подпрыгнула, когда про тебя узнала!

– Лен, что узнала? Не было со мной ничего. И потом, у неё же парень есть наверняка. На кой ей я?

– Ну, не знаю, чего она от тебя ждёт, но мне она по секрету сказала, что ты ей понравился как мужчина. Я, кстати, не заметила ничего такого! – с превосходством в голосе Ленка намекнула на наш разовый секс на первом курсе.

Помню, поначалу я жалел об этом событии. А потом подумал и решил, что не будь его, жизнь моя в общаге была бы намного сложнее. А так, Ленка записала себе победу надо мной и успокоилась. Свят, свят, свят.

До самого отъезда я занимался по плану на сборах, никуда не дергался. Даже когда нашу красноярскую делегацию пригласили в эту самую «Парфию», все поехали, а я нет. В лагере передружился едва ли не со всеми. Ко мне обращались с вопросами, ведь наша городская организация насчитывает почти пятьсот человек. У неё есть и своё помещение, и план работы, расписанный по дням, с ответственными. И даже специально выделенные для нас глава совета и главбухша!

Но совсем уйти от контактов с местными туркменскими властями не удалось. Перед отлётом в аэропорту опять встретился с Халназаром. Тот привез для всех моих ребят подарки. Ничего такого дорого – орехи, пастилу и прочие сладости. Зато много. А для меня отдельный подарок – старинный клинок с ножнами!

– Односторонней заточки прямым обухом, изготовлен из булатной стали высокого качества с контрастным рисунком, – разрекламировали мне его.

Я было напрягся, ведь все летят в Красноярск, а я один в Москву на короткий отборочный турнир к чемпионату СССР по боксу. Вдруг это холодное оружие и меня по прилёту повяжут? А потом подумал и решил, что есть кому меня отмазать, к тому же к клинку дали сопроводительный документ и грамоту подарочную от Туркменских коммунистов!

Простившись с ребятами, в четыре утра сажусь на свой рейс. Ашхабад с Москвой имеет два часа разницы, только плюсом. Прилечу через пять часов, в столице будет уже семь. Пока багаж, то да сё. А в восемь меня будет ждать машина от федерации СССР по боксу. В самолёте с удовольствием поспал и мне не мешал соседский ребёнок туркменских кровей, лет пяти, который спать не хотел, а хотел петь и смотреть в окошко, около которого я сидел.

Прилетели на полчасика раньше. В Москве прохладно, а у меня куртка в багаже. Быстро сев в автобус, еду на получение багажа. Сходить, что ли, в буфет кофе попить, как чемодан получу? Подаренные сладости заодно попробую.

– Толя, привет! – раздался мелодичный знакомый голос за спиной, когда я уже стоял с чемоданом и пытался понять, где искать кафе в Шереметьево?

Глава 6

Глава 6

– Здравствуй, Светик-семицветик. А ты, говорят, семь желаний исполняешь? И сколько у меня ещё осталось? – не оборачиваясь, якобы добрым голосом спрашиваю я.

– Толя, это Ленка всё, дура круглая, я и запереживала после разговора с ней. Ты же такой добрый, как плюшевый мишка, и сам за себя не всегда постоять можешь. А врачи знаешь какие вредные бывают?! – забормотали сзади, и к спине прижалось девичье тело, обняв меня руками.

С первым я был категорически согласен. Тут всё верно, Лукарь – дура. А вот насчет того, что я не смогу постоять за себя …

– Свет, я в гневе страшен, сам себя боюсь. Особенно страшен для тех, кто лезет, не спросясь, в мою жизнь! У меня свои планы на неё, и я…

– А какие ваши планы? – просопели в область шеи сзади.

– Жить долго и счастливо и умереть с тобой в один день! – рявкнул я.

– Правда? – взвизгнув обрадовалась своей смерти Светка, подпрыгнув и сделав при этом эротический массаж моей спины своей крепкой грудью.

«Она что, без куртки даже?» – заинтересовался я, оборачиваясь, наконец.

Светка приехала явно на машине, так как ходить в такой тонкой кофточке в московский мороз минус пять, о чём нам сообщил водитель самолёта, нельзя. Узкие джинсы, непонятно как натянутые на изящные бёдра, стильная прическа, не скрываемая кокетливой голубой шапочкой, которая, кстати, тоже не для сохранности ушей в мороз надета. Макияж, и как вишенка на торте огромные висячие серёжки из желтого металла с длинными огранёнными камнями черного цвета.

«Турмалин», – подсказало подсознание.

– Хороша! – признал я. – И я соврал – умрём мы в разное время. Я не скоро, а ты в любой момент, если бесить людей не перестанешь. В планах у меня жить хорошо …

– А хорошо жить ещё лучше! – перебила Светка. – Толь, прости, Ленка, тетеря глухая, подслушать толком и то не смогла, а я как узнала, что тебя зарезали, ну не тебя… Когда услышала про это, была у тети дома, мы как раз пирдуху устраивали.

– Какую пирдуху? – не понял я.

– Пир духа! Тетя так называет – пирдуха. Сценки разные, об искусстве разговариваем… А потом всё так завертелось, я и сделать ничего уже не могла. Дядя позвонил в Ашхабад и всё выяснил.

– Ладно, а сюда зачем приехала? Мы с тобой просто знакомые, даже не любовники, …

– У меня машина на стоянке, – быстро перебила меня Светка, очевидно, намекая на секс, и покраснела.

– Вот ты оторва! – с восхищением сказал я. – У меня сегодня в четыре часа первый бой, проиграю – сразу вылечу из отборки. Силы надо беречь. Так что – не судьба. Хотя, приезжай в «Олимпийский» в воскресенье. Надеюсь, я не вылечу до финала.

– Анатолий Штыба? Я от Александра Владимировича, – прервал нас статный майор с красивым волевым лицом Штирлица. – Он попросил вас заехать к нему в министерство с утра.

– Вот видишь, дела, Свет. Ну, бывай! – попытался ускользнуть я.

– Я тебя сама подвезу. До какого министерства надо? – с недовольством на красавца мужчину взглянула злая властная женщина.

– Толя, ты где потерялся? Ждём тебя на выходе, и машина ждёт, – к нам подошёл мой старый знакомый – Липинский Эдмунд Чеславович, глава федерации бокса РСФСР!

Ой, не по чину меня встречают!

– Я тоже прилетел час назад из Калининграда. Видел, как ты багаж получал, и пропал куда-то, – прояснил ситуацию дядька.

– Я его подвезу, – твердо сказала Светка, поняв, что конкурентов на мою бренную тушку только что стало больше.

Короче, молодость победила. Майору, я думаю, всё равно, а Эдмунд Чеславович, уловив мой взгляд на обтянутую тонкой кофточкой грудь девушки, неожиданно уступил.

– В Олимпийский потом сразу приезжай, медосмотр перед боем будет, – с понимающей улыбкой приказал он мне.

В отместку я всю дорогу лапал коленку Светланы, возможно, этим самым создавая опасные ситуации на дороге. При этом рассказывал про свои дела. Ну, кроме видеосалонов, которых у меня пока один, но в планах аж три. И всё не потому, что скрывал свою коммерческую деятельность (Светке точно на это плевать), а просто бизнес по всем трём совместно с разными женщинами – Зоей, Ириной и Александрой. На прощание получил как ответку за коленку жаркий поцелуй, от чего мысли о предстоящем бое ушли на второй план.

– Садись, Толя. Есть десять минут, – в кабинете Власова я второй раз всего.

Солидный кабинет. Внушает уважение и массивной мебелью, например, будто выточенным из единого куска дерева огромным столом или небольшим шкафчиком с затемнёнными стеклами, откуда Власов достал коньяк и добавил только в свой кофе, принесённый нам секретарём. Да, у него секретарь – мужчина, в каком чине – не знаю.

– Я что-то не так сделал? – осторожно интересуюсь я.

– Ты как раз всё верно сделал, а вот знакомец твой, полковник … хотя, и он не виноват, у него начальник есть. Заигрались в шпионов, короче. Стали шантажировать не того человека. Будто у них других возможностей нет?! А в республиках ситуация особенная. На первый взгляд всё чинно и благородно, а копнёшь… Так вот, когда важные люди поняли, что кому-то известно про их дела больше, чем надо, стали действовать, обрубать концы. Топорно, грубо, но не учли квалификации твоего Матвея, который сам кого хочешь обрубит – нападавших он сам обезвредил, ну и не учли ещё одного парня с большими связями. Сначала Горбачёв Ниязова отчихвостил, потом я добавил.

– Приезжал там один дядя на «Чайке». Агаханов. Чего хотел – не понял. Улыбался, – рассказал я.

– Это доверенное лицо того, кого шантажировали. Приезжал посмотреть на тебя, решил, что ты ничего не знаешь и не опасен. По молодости своей отскочил, – пояснил министр. – Ладно, всё хорошо, что хорошо заканчивается. Это между нами. Рассказал тебе, чтобы ты не дёргался. А вообще, все эти кланы вот уже где! – рубанул себя по горлу Александр Владимирович.

– Спасибо! Но я и вправду ничего не знал, – благодарю я.

– Знал, не знал – неважно, важно то, что они решили бы в отношении тебя, – пояснил Власов и спросил: – А что у тебя с племянницей Горбачева? Она там такую истерику, говорят, устроила.

– Всё сложно, – ответил я статусом семиклассницы из будущей сети «в контакте».

До «Олимпийского» меня довёз всё тот же майор. Вернее, до гостиницы Центрального Дома Российской Армии («Славянкой» она станет позже), в которой меня поселили. Соседа моего нет, он уже на медосмотре. Вежливый армянский мальчик – так сказала мне дежурная по этажу. Спешу на медосмотр и я. До спорткомплекса всего полкилометра.

– Здоров, можно на Луну запускать, – выслушал я вердикт врачей.

– Можно я на Земле поживу, на Луне там полицаи и олигархи, – шучу я, вспомнив мультик «Незнайка на Луне».

«Ещё там безработица, болезни и прочие несчастья. Хотя болезни вроде Пилюлькин вылечил. Касторкой», – продолжаю вспоминать детскую сказку я, разминаясь вместе с другими спортсменами в отличной качалке, как сказали бы в будущем. Бой не скоро, ещё обед будет. На общем собрании разглядывал своих соперников, особенно первого. Кстати, армянина. Не с ним ли я живу в одной комнате? Не такой уж и мальчик – двадцать три года, старше меня, то есть. Призёр чемпионата своей республики. Армен Геворкян. Выглядит ниже и щуплее меня, но в мою сторону смотрит дерзко. Регламент простой – на последнее место на чемпионате СССР по восемь кандидатов в каждом весе. Вот и проводится мини-турнир из трёх боёв максимум. Цель – выявить шестнадцатого участника на чемпионат 1988 года. Мой знакомый и знакомый Бейбута Игорь Ружников из Темиртау уже пробился туда. Да там полно казахов. Тот же Хакимов. На Играх доброй воли, где Игорь стал первым, у Хакимова бронза была. Но это дела будущего, и, возможно, не моего. А сейчас бой!

Начало поединка выдалось для меня сложным. Армен хорошо двигался по рингу и заставил догонять, чего я никогда не любил, да и не умел хорошо делать. Вместо того чтобы обмениваться ударами, проводить атаки, дурачить оппонента у канатов, я большую часть боя наступал, но мои атаки не смотрелись. Первый раунд, скорее всего, равный. На второй я вышел с планом занять центр ринга. Я не стал гоняться за юрким оппонентом, а лишь изредка выкидывал джебы в его сторону. Ситуация комическая – я не лезу безудержно в атаку, а соперник тем более не стремится нападать. Но памятуя о моей активности в прошлом раунде, да и во втором, получается, что я формально не избегаю боя, и рефери делает замечание за пассивность Армену. В итоге концовка раунда прошла в рубилове, которое я выиграл, банально загоняв противника к концу второго раунда вчистую. Пропустив три подряд удара, Армен опустился у канатов на колено, тут же поднялся… и получил через мгновение от разозленного меня еще два удара в голову, после которых повалился на настил ринга лицом вниз и долго не мог подняться. Победа нокаутом.

– Ты как, брат? – подошёл я к сопернику, когда тот оклемался.

– Не брат ты мне, хрен лысый, – почти по киношному ответил тот.

Ну, я не стал конфликтовать. Понятно, обидно проигрывать, но на душе тучка появилась.

– Ты что калечишь человека? – ко мне рвётся грузный армянин в ботинках и импортной куртке.

И как его пустили в зал в такой обуви? Скорее всего, отец или другой родственник моего поверженного оппонента.

– Это спорт, но Армен – парень крепкий, его так просто не покалечить. Да вы не переживайте, – стараюсь вежливо успокоить дядю.

– Зачем так бьёшь? – дядя уже подошёл вплотную и чуть ли не прижимается ко мне, стараясь подавить агрессивностью.

Эх, всадить бы ему по печени, но не дай боже пришибу, да и снимут легко с соревнования. К нам идёт один из тренеров, но идёт медленно, видимо желая дать конфликту развиться дальше. Делаю шаг назад, выставляя руку:

– Слышь, мужик, к бабе своей прижимайся, ко мне не подходи.

– Что? – озверев тот пытается схватить меня, но я выскальзываю, оставляя часть майки в руках агрессора.

– Не трогай его! – Армен, наконец, поднялся и шаткой походкой направляется в нашу сторону.

«Ну вот, говорил „не брат“, а заступается», – стало теплее на душе.

Но говорил это Армен не агрессивному дяде, а мне! Я, что ли, его трогаю? Офигеть, не встать!

– А ну, стоп! – слышу крик Липинского. – Что тут устроили? Почему посторонние в зале? Милиционера позови.Последнее он крикнул так и не дошедшему до нас тренеру.

– Я устроил? – натурально удивляется дядя. – Ты видел, что этот лысый …

– Рот закрой, пока я тебе его сам не закрыл, и так уже натворил на пятнадцать суток. Майку спортсмену порвал! Кто тебя сюда пустил, чмо волосатое? – Липинский уже в выражениях не стеснялся.

Ну ясно, ведь на его глазах я сегодня поехал на встречу к министру МВД, и повезла меня туда племянница Горбачева!

Глава 7

Глава7

– Ты кто такой? Давай, до свидания! – кричу я вслед отцу и сыну, изгнанных из спортивного зала.

Кто бы мог ожидать, что свидание будет, и очень скоро – моим соседом по комнате оказался побитый соперник. Причем он не уезжает после поражения, хотя и вылетел, а будет жить в гостинице ещё три дня. Оплачено же.

– На мою кровать не садись и по сумкам не лазь, – парень также недоволен своим соседством со мной.

– Такая же шняга и в отношении тебя, – киваю головой я в знак согласия.

В комнате висит напряжение.

– Повезло тебе. Да и судьи помогли, – помолчав, произнёс Армен.

– Это почему же?

– Меня за пассивность предупредили, а это у меня тактика такая, да и сроду такого не видел, чтобы за пассивность у нас наказывали. Мне пришлось атаковать и раскрыться.

Я задумался. А он прав. У нас в СССР, в отличие от других стран, к пассивному боксу относились мягче, и в моих боях никого за это не наказывали. Да и бегал соперник от меня удачно весь раунд. Но с чего судьям меня тащить? Хотя… Липинский, тот же, в принципе, повлиять мог!

– Я тут точно ни при чём, – честно говорю я. – Да и в других видах спорта судейских ошибок бывает не меньше.

– Да сам знаю, – вздыхает Армен.

От горячки боя и обиды поражения он уже отошёл.

– Пошли Рокки посмотрим? – предлагаю я, так как недалеко от гостиницы заметил видеосалон с афишей этого фильма. Там показывали три первых части из этой серии подряд.

Четвертого нет, хотя он уже два года как вышел на экран. Тем не менее посмотреть на молодого Сталлоне охота. Как боксёр, понимаю, сам бокс в фильме плохо представлен. Защиты ноль, стоит и получает в рыло весь бой этот Рокки.

– Первых два фильма я видел. Убил бы этого Рокки с одного удара, разреши мне драться без защиты, – мой сосед по комнате такого же мнения. – Да и что за гонорары? За бой на титул чемпиона мира в тяжёлом весе всего тридцать семь тысяч баксов на руки. А в местных боях лишь тридцать пять баксов за победу!

– Инфляция, доллар другим был, да и за проигрыш соперник Рокки вроде семь баксов получил вообще. Кап страна, – сдерживая улыбку отвечаю я.

– Да черт с ними. А где показывают? – решается Армен.

Внизу сталкиваемся с Липинским, и тот, видя, что мы мирно беседуем, кивает мне с улыбкой.

Три сеанса – минус шесть часов из жизни. Возвращаемся в гостиницу уже затемно, последний сеанс закончился в девять. Купили в салоне по бутылочке «пепси», с наценкой причем. Я не сильно хотел, но взял за компанию.

– Ух и страшная эта обезьяна черная, – совсем неполиткорректно высказал своё мнение от фильма Армен.

Но мистер Ти, оппонент Сильвестра Сталлоне в третьем фильме, и правда могуч. И в США этого актёра знает если не каждая собака, то через одну.

– Он лучший вышибала штатов, а знаешь какая у него любимая фраза? – «Тот, кто не любит свою мать – не может быть моим другом», – вспомнил я. – Он поэтому и в тюрячку не попал – не хотел маму свою огорчать.

– Хороший человек, наверное, – признал Армен.

Уже на подходе к гостинице мы услышали женский крик в темноте.

– Это в том дворе, – крикнул Армен и сорвался в проулок между домами.

Черт, может там каблук кто сломал?! Но парня одного бросать не хочу.

Две девушки в ультракоротких юбках. И как себе ничего не отморозили? На улице приличный минус. Одна в джинсовой куртке тем более, вторая вроде в зимней. И четыре парня, наших с Арменом габаритов.

«Гоп-стоп? Насилие»? – мелькает в голове у меня.

– Отвали, Максим! Я сказала – мы не вместе, – заметив нас, одна из девушек стала наглее и тут же поплатилась за это.

Размашистая пощёчина, не сильная, но за ней последовал удар в живот, от которого короткая осенняя джинсовая куртка не спасла. Девушка рухнула в ноги агрессору. Тот тут же схватил её за волосы.

– Э, козлы! А мы тут что, насрано, что ли? – с недоумением крикнул я, пока Армен стоял в растерянности.

– На х.. идите, – тихо, как-то даже доверительно, сказал мне Максим.

Да ладно! У нас в Ростове, да и в Красноярске, за такие слова наказывают. Ну, или идут, куда посылают.

– Стой, у дальнего нож, – дернул меня за куртку Армен.

И как усмотрел при свете окошек и луны? Спасибо, чо! Кто предупреждён – тот вооружён! А вооружён я недопитой бутылкой из-под «пепси», оная и летит в морду дальнему чуваку с пером в руках. Хорошо метнул! Бутылка ото лба парня отскочила, не разбившись, но сбив того с ног. Страйк! Коронный левый прямой любителю бить женщин (ой, как я не завидую стоматологу).Нокаут, само собой, но и зубов целых немного осталось. А не надо хамить. Да и девушку, даже свою, зачем бить? Оставшиеся двое похоже оказались каратистами – один попытался ударить Армена, другой меня. Оба били «маваши», высоко задирая ноги. Я, увернувшись от удара, своего вырубил ударом по корпусу, Армен ударил в челюсть и немного смазал, пришлось мне добивать, так как отлетел его «каратека» в мою сторону.

– Ты как? Где болит? – Армен подскочил к лежащей девушке.

– Что тут происходит? – уточнил я у нетронутой подруги.

– Умеете вы мужики бить, – плача сказала джинсовая, с трудом, но вставая на ноги, опираясь на руку Армена.

– К Таньке этот козёл клинья бьёт, проходу не даёт. Меня, может быть, и не избили бы. Но поглумились, – тихо пояснила вторая в зимней куртке. – Мы с остановки идём, тут двести метров нам идти всего, но дорога одна, вот они и подкараулили.– Пи..ц тебе, – очнулся обладатель ножа и встал на ноги.

Бью от души в лицо! Нокаут. Удар пришёлся в переносицу. Перелом точно, да и упал тот как-то нехорошо, точно мертвый. На всякий случай щупаю пульс. Жив, просто от болевого шока сознание потерял. Того, который с ножом, вообще не вижу смысла жалеть и ботинком наступаю ему на правую кисть, наверняка калеча и её. Достал нож – значит потенциальный убийца.

– Максим? Максим, да? – Армен приводит в чувство рукастого влюблённого.

– Чё вам надо? Это наши дела, – выплёвывает зубы Максим.

– Это тебе предупреждение, ещё раз ближе ста метров к ней подойдёшь, убью, – шипит Армен.

– Вы кто? – стонет от боли парень.

– Твоя совесть! Нас с тобой разлучили в три года, но вот я тебя нашла – шучу я. – Короче, ты какого хрена такой борзый? Вчетвером двух девушек бить? Да ещё с ножом. Я прямо сейчас вам лет на пять могу путёвку в Сибирь выписать. Надо?

– Она моя! – рычит Отелло недоделанный, и справедливо получает коленом в подбородок от Армена.

– Слушай, тут проблемка серьёзная, надо садить их в тюрягу, – обращаюсь я к Таньке. – Заяву напишешь?

– Нет, не надо. Я папе своему скажу, тот ему пояснит, – качает головой девушка.

Папе так папе. Папы разные бывают, мой вот руки редко распускает и больше уговорами действует, но при его габаритах он чертовски красноречив. Бросаем хулиганов и провожаем девушек до дома, благо, они живут в одном подъезде. Я к ним не подкатываю – обстановка не располагает, а вот Армен телефончик у Татьяны берёт.

Домой идём уже как хорошие друзья, проверенные боем.

– Завтра приду за тебя болеть, – обещает сосед.

Утром иду на пробежку. Поединок сегодня до обеда пройдёт, но я даже соперника не знаю. Да и всё равно.

В фойе гостиницы меня встречает вчерашний майор и чахоточно кашляющий капитан лет сорока.

– Толя, тебе от Александра Владимировича подарок, – майор даёт мне небольшой свёрток, перевязанный шпагатом.

– Рыбка там ваша, с Дона, – поясняет порученец министра.Я разворачиваю и вижу рыбец. Вяленный он вкусный.

– Да вот он, Штыба ваш, – негромко информирует капитана портье.

Мы оборачиваемся на дядьку в недоумении. Таких знакомых у меня нет. А майор, ожидая меня, видно, не познакомился с капитаном, и о причинах визита оного не в курсе.

– Кто такой? – сурово вопрошает старший по званию.

– Участковый местный. Сигнал был на двух спортсменов, – туманно поясняет тот. – С одним уже поговорил, вот бы второго ещё опросить. Но картина уже ясна. Телесные повреждения в виде полного травматического вывиха двух зубов и рвано-ушибленной раны верхней губы, которые вызвали причинение легкого вреда здоровья по признаку кратковременного расстройства здоровья, – читает по бумажке участковый.

Майор, не спеша предъявив явно непростые корочки, требует подробностей.

– Драка была вчера вечером, неохотно поясняет капитан. – Ребята-боксёры повздорили с местными и переборщили с применением силы.

– Вы это называете ссорой? Четверо(!) отморозков, один из который был вооружен ножом, избивали девушек, за которых мы с товарищем и заступились, когда вечером возвращались, в гостиницу. А что там с картиной? Как мой сосед описал всё, и как описали девушки? Картина ясна, значит? – вспылил я.

– Толя, тихо, – тормозит меня майор. – Ты иди, а я с товарищем ещё поговорю.

– Мне непонятно, почему в голове участкового такая картина, ясная для него, нарисовалась. Я не пойду никуда, пусть ответит, – уже спокойнее возражаю я. – Капитан, сколько тебе сунули?

Капитан дисциплинированно молчит, но вид имеет бледный.

– Иди, я вопрос решу, – пообещал майор.

– Послушайте, ну как же так? Ревнивый недоносок избил девушку, могли вообще зарезать, и бандиты эти жертвы получается? Мужики, вам самим не стремно? – с горечью спросил я и ушёл в номер.

Там встревоженный Армен ходит кругами по нашим шестнадцати квадратным метрам.

– Был тут мент! Наверное, Таня сказала, где мы живём. Всё пытал меня, как всё было. Я ничего не сказал! – встретил он меня. – Ты не бойся, я папе скажу, он решит. Вот Танька, зараза!

– Ой, да что она сделала? Ты ей сам же сказал, где мы живём. Смысл ей врать? Да погоди с папой, мне кажется, парням этим самим стыдно станет вот-вот. И капитану этому.

Стук в дверь. Участковый. Переобувшись на ходу, опрашивает нас о происшествии, обещая страшные кары всем четверым. Хотя ясно, решать не ему.

Немного отдохнув, иду на бой. Армен увязался за компанию. Ну да ладно, хочет идти, пусть идёт. Настроение у меня неважное. Получается, мне надо было дать избить девушек или себя зарезать?!

– Толя, готов? – спрашивает у меня Липинский. – Сегодня у тебя призёр первенства Украины. Вчера тоже нокаутом победил.

– Готов, – сухо отвечаю ему.

Я не знаю, какой рекорд на профессиональном ринге сейчас по времени победы нокаутом, но украинца я забил за десять секунд, ещё десять отсчитывал рефери, пока соперник лежал. Как по мне, зря. Накопившаяся злость, плюс небольшая ошибка соперника на отходе в виде приоткрытой форточки в районе подбородка, позволили мне акцентированно пробить туда левый джеб. Один удар – один нокаут. Чё там Рокки били по морде полчаса? Кино. Оп-па! «Кино и немцы»! А у нас в зале гость!

Глава 8

Глава 8

Вернее, немец там один. Мой старый знакомый по фестивалю молодёжи в Венгрии Филипп, а рядом с ним цветущая Ирина, его возлюбленная. Почти два года прошло, а они вместе. Я тоже приложил руку к их знакомству, давая, я надеюсь, ценные советы немцу. Но как они меня нашли?

– Толя, это зер гуд! – жмёт мне руку и обнимает Филипп, видевший мой короткий бой.

– Толя, привет! Смотри что у меня есть! – Иринка показывает кольцо с камушком на безымянном пальце!

Похожее такое же есть и у Филиппа.

– Вы поженились, что ли? – хлопаю по плечу старого знакомого из ГДР.

– Поженились у него дома, а сейчас вот приехали к моим родным! – ответила вместо него Ира. – А после Москвы едем в Финляндию! Жить будем там! Филиппу работу в посольстве предложили.

Если до этих слов ребятам я был просто рад, то сейчас в голове у меня появился практический интерес. Финляндия! Там работает брат Мирослава, датского портье, у которого зависли мои акции компании «Майкрософт» на двести пятьдесят тысяч крон, а это около тридцати пяти тысяч долларов! Хотя столько они в июне 86-го стоили, а сейчас, наверное, больше.

– Как дед? – вспомнил я, что он у Ирины бравый генерал и воевал с немцами.

– Не убил пока, – криво улыбнулась Ира. – Да что ты о нас, сам-то как? А мы специально узнавали про тебя – позвонили в Федерацию бокса, дед там всех знает, ну и нам сказали, что ты на отборке выступаешь и ещё два дня в столице будешь!

– Да, завтра финал, и вечером домой в Красноярск, – подтверждаю я.

– Так давай сегодня отметим нашу встречу? Как там у вас говорится? Бахнем! – предложил Филипп.

Последнее слово он произнёс по-русски, за что и получил тычок в бок от жены.

– Ну, пить я точно не буду, а посидеть в ресторане завсегда рад, – искренне отвечаю ему.

Ирина на машине, папиной, но тем не менее. Опыт вождения у неё небольшой, и девушка даже хотела уступить мне руль, услышав, что у меня есть права. Отказался. Я совсем не знаю дорог в Москве.

Везут меня в «Прагу», где имеется специальный зал для иностранцев, и свободные столики там есть всегда. Раскрыв специальное меню так называемого «первого разряда», я понимаю почему. Котлета из свинины по-словацки стоит 20 руб., телячье филе с шампиньонами – 30 руб., икра с гренками и маслом – 54 руб. Впрочем, мы сэкономили на выпивке. Лишь Филиппу удалось отстоять для себя две бутылки пива. Молодец, не совсем подкаблучник. Улучив момент, когда Ирина пошла попудрить носик, перехожу к главному для себя.

– Слушай, друг, нужна твоя помощь. У меня есть знакомый в Дании, надо ему позвонить. Сможешь? – выкладываю свою просьбу я. – Если нет, то у меня есть сотовый телефон его брата в Финляндии.

Я долго думал, продавать акции или нет, и решил, что пока этого делать не стоит. Акции «Майкрософта» точно будут расти в цене, но, когда начнётся рост – неизвестно.А вот изъять их у малознакомого мне портье необходимо.

– Без проблем, Толя. А ты считаешь, стоящие акции? – успокаивает меня Филипп.

– Считаю, да. Но это не моментальный навар, а игра, так сказать, вдолгую.

На самом деле я помнил одну цифру – осенью 99-го акции «Майкрософт» стоили порядка сорока баксов. В это время я как раз покупал квартиру себе в Москве и продал весь свой пакет, который купил раза в четыре дешевле. А когда покупал? Вроде после того, когда Ельцин украл выборы в 96-ом. А вот зачем Мирослав приобрёл акции? У меня этой информации нет.

– Вы чего тут по-немецки шпрехаете? – спросила у нас вернувшаяся Ирина. – Я, кстати, уже неплохо язык знаю.

И Ира задвинула длинную фразу о столице ГДР, причем, как по мне, так произношение у неё никакое. Но Филипп уверяет, что всё понятно, и вообще – у Ирины красивый голос. Подхалимничает, совершенно точно. Голос обычный. Если только на фоне голосов немецких фройляйн.

С трудом уломал друзей разбить счет в сто пятьдесят рублей пополам. Филипп сдался под натиском меня и Ирины. Однако, почти месячная зарплата за ужин! Дорого тут, но зато официанты услужливые, я даже сунул чирик в папку со счётом. От себя, так сказать. Тысячу, которую я взял с собой на слёт, потратить так и не удалось. Думал, в Ашхабаде похожу по магазинам. Ан нет.

Ребята позвали меня в гости завтра к родителям Иры. Отказался. Хотя телефончик родителей взял. На всякий случай. Интересно мне, что там с моими акциями? Но позвонить в посольство ГДР в Финляндии нереально для меня. А вот Филипп, или Ира, легко в Москву из Хельсинки дозвонятся.

В гостинице меня ожидает гордый Армен.

– Нет никакого заявления на нас больше.

– Папа твой постарался? – с потаённой иронией спросил я.

Причину отказа я уже знал с утра. Участковый, думаю, прояснил потерпевшим, на кого они рот открыли.

– Он сказал, что не он, но, думаю, просто говорить не хочет, – хмыкнул Армен. – Слушай, а давай в ресторан сходим местный? Я с девушками познакомился. Их двое, а я один.

– Ты что, двоих не вывезешь? – подколол я.

– Деньги есть! – не так меня понял не испорченный порнухой сосед. – Компания нужна.

– Ну, давай посидим, только я пить не буду, да и сытый, только что из ресторана «Прага» вернулся, – соглашаюсь я.

Девушки были совсем не девушками. Лет по тридцать обеим. «Моя», судя по загару на пальце, недавно сняла кольцо, а значит, замужем. Виктория и Анастасия приехали в Москву в командировку и, судя по приветствию официанта, живут в гостинице уже не первый день. Советское меню, советский ресторан, но и обслуживание советское. Сначала ждали пока заказ примут, потом – когда принесут. Что быстро принесли, так это вино девушкам. После третьей бутылки Армен с Викторией покинули нас. Парень, красуясь, положил четвертак на стол. Он что думает, меньше полтинника выйдет? Ладно, деньги есть. А «моя девушка» оказалась интересной собеседницей.

– Вот, смотри, – рассказывала мне Анастасия. – Если ты купишь бракованную стиральную машинку «Малютка», а из неисправностей в ней только сальник на валу, то, купив сальник и вложив немного труда, заработаешь рублей двадцать.

Настя, как и Вика, работает в «Рембыттехнике» в Свердловске, и в Москве девушки оказались по делам снабжения.

Рассчитываюсь с официантом, и Настя чуть ли не силком тащит меня к себе в номер. Она успешно допила четвертую бутылку вина почти в одиночку, но как суровая уральская девушка была ещё в кондиции. Мне секс перед боем противопоказан. Может кто не верит, а я-то знаю, что он лишает сил. Но отказать пьяной женщине не смог. Всё при ней – возраст… молодой ещё, внешность и самое главное – гад Армен занял нашу с ним комнату. Не ночевать же мне в коридоре? Да и парня обламывать не хочу.

Утром пробежка. Я собран и готов к бою. Не знаю только, с кем мне драться придётся? Вчера мой полуфинал был первым, а потом я ушёл с немцами. Степан Сергеев из Кронштадта. Мастер спорта. По внешности заметно, что есть в нем сибирские корни малых народностей. Видел я этого парня и вчера, и позавчера, но у меня так и не сложилось однозначного мнения о нём. На лице нет боевых шрамов, фигура кажется хрупкой, в разговоре застенчив и вежлив. Посмотрим, как проявит себя в бою.

Финал начался моими мощными атаками. Хлесткие, тяжелые удары словно не действовали на кронштадтца – создалось впечатление, что тот непробиваем. Вообще, очень техничный боксёр. Первый раунд скорее за мной, а во втором на первых секундах я неожиданно пропустил без видимой подготовки левый апперкот в голову. Опытно повис на сопернике в клинче, стараясь прийти в себя, но Степан умеет и активно защищаться. Получаю по корпусу, теперь к шуму в голове ещё прибавилась и сбитая дыхалка. Разрываю дистанцию и чудом подседаю под ещё один удар Степана. На автомате разворачиваю наработанную связку – апперкот правой в челюсть и хук слева. Зацепил! Остаток раунда мы оба осторожничаем, и мне, и ему надо прийти в себя, потрепали мы друг друга прилично. Третий раунд простым не будет! Дежурный тренер моего красного угла обливает меня водой и что-то бубнит про дырочку в правом боку у соперника. Соображаю плохо – выдохся и в голове шумит. Вот на кой мне этот бокс? Мне и чемпионат СССР не нужен, там будут бить ещё сильнее. Тут я случайно замечаю Светку Аюкасову. Она стоит и, судя по закушенной губе и сжатым кулачкам, стоит давно, и то, как я позорно наполучал от соперника, видела. Сил сразу прибавилось. Юношеский организм впрыснул в кровь гормоны, и на третий раунд я выхожу чуть ли не пританцовывая. Второй впрыск гормонов я получил, когда увидел улыбающееся лицо соперника. Не знаю, анекдоты ему травил тренер в перерыве или что, но захотелось улыбочку стереть с лица. Стараюсь работать больше ногами, которые в отличие от гудящей ещё головы свои функции выполняли исправно. Сразу два попадания в голову Степана в начале раунда хоть и не потрясли соперника, но не оставили тому выбора, кроме как искать удачу в атаке. Степан энергично набросился на меня, но его удары не доходили до цели или блокировались мною, в то время как я успешно контратаковал быстрыми ударами левой в голову соперника, которые иногда весьма ощутимо потрясали того. Разочарованный своей неспособностью попасть в вёрткого танцующего меня, Степан в середине раунда устроил небольшую стычку, и мы оба завалились на пол. Ближе к концовке стало ясно, что соперник ничего не может противопоставить моей непробиваемой защите, безупречным передвижениям и целенаправленным встречным ударам. Дела Сергеева с каждой секундой шли все хуже. Гонг. И я получил заслуженную победу единогласным решением судей!

– Отличный третий раунд. Получил удовольствие от боя, – поздравляет меня Липинский.

И что особенно приятно, рядом стоит Светка и слушает нас.

– Ты победил? – спрашивает она.

– Видно же, чью руку подняли, – недоумеваю от такого вопроса.

– А, вот оно как! Я впервые бокс смотрю. Твой соперник тоже хорошо дрался.

– Спасибо, девушка, – раздался голос Степана. – Толя, удачи на чемпионате СССР, это был хороший бой, постараюсь вынести из поражения пользу.

– Надо же, какой культурный парень, – поразилась Светка.

– Ленинградец, чо, – нарочито грубо ответил я, так как взгляд Светланы на спину Степана мне не понравился.

Вот что я за человек? Ночью переспал с замужней, скорее всего, бабой, а сейчас ревную девушку, к которой у меня нет никаких чувств! Да и планов на неё тоже нет.

«Это гормоны», – утешил я себя.

– Толя, у нас сколько времени? Я тебя хочу в гости позвать, – обернулась ко мне Светлана.

Глава 9

Глава 9

– Из гостиницы выпишусь минут за тридцать, в аэропорт за час приехать надо, считай, полдня у нас есть. А куда в гости? Ты в общаге живёшь?

– Нет, не в общаге, квартиру мне снимают, вернее, только что сняли. Вот новоселье и хочу отметить там.

– Со мной одним? Или ещё кто будет?

– Будут ещё одногруппники, – уклончиво ответила Света.

С одной стороны мне не сильно интересно с её друзьями время проводить, с другой – обижать отказом не хочу. Взрослое «надо» победило детское «не хочу». Но сразу уйти в гостиницу не удалось, меня потащили на тренерский совет.

– Ну что, Толя, мы в тебя верили, и ты наши надежды оправдал, – сказал незнакомый мне тренер, а может и функционер.

Дядя не представился, очевидно, я, по его мнению, и так должен его знать.

– Третий боксер в своём весе от РСФСР! Это отлично! – похвалил Липинский. – Не забудь, в декабре у тебя ответственный международный турнир в Ленинграде, ну, и готовься к чемпионату СССР в Ташкенте в феврале следующего года.

Всё замолчали.

– А состав турнира в Ленинграде уже известен? – задал вопрос я, чтобы не дать родиться менту.

– Хороший вопрос. Будет чемпион Европы этого года болгарин Абаджиев Борислав. Он в финале выиграл у нашего Яновского, – ответил Липинский.

Имя болгарина мне ни о чём не говорило, но я прекрасно помнил, кто стал в моём весе олимпийским чемпионом в Сеуле в 88-ом. Вернее, станет, ведь на календаре 1987-й год! А стал им поверженный неизвестным мне болгарским спортсменом этот самый Яновский. Он лет на десять-двенадцать меня старше, но дерётся на высшем уровне, и вообще мы с ним можем встретиться на чемпионате СССР. Сделав себе зарубку, что болгарина стоит уважать, я выслушал рекомендации, главной из которых было не набрать вес. У меня впритык верхняя граница весовой категории.

После собрания тороплюсь на стоянку, где меня в машине ждёт подруга. Забыл сказать, что она на семерке, судя по салону, новой. Ещё одна женщина за рулём в моей жизни, в этот момент истории это редкий случай. А Света – богатая невеста. Квартиру ей сняли недалеко от МГУ, машина, возможно, её, одета нарядно, макияж умелый, прическа. Злится, наверное, за ожидание? Девушка всё это время терпеливо сидела в машине, но, несмотря на потерянный час, никаких следов недовольства на её лице я не заметил. Чудо, а не женщина.

– Не успеваю всё сделать, что хотела. Давай на рынок заедем? – глянув на часы, озаботилась Светлана, когда я с сумками уселся к ней в салон машины.

Выписывался я тоже долго, душ надо было принять (не ехать же потным), переодеться, вещи собрать и прочее. Армена не застал и черкнул ему прощальную записку.

На рынке многолюдно – выходной день, самые продажи. Я уже нагружен как вьючный осёл. Светка гребёт всё подряд, не торгуясь, да и вообще не смотря на цены.

– Свинину с картошкой в духовке запеку, – рассеянно бормочет она, причем даже не для меня, а так, мысли вслух.

– Толя, ты газовой плитой умеешь пользоваться? Духовкой именно?

А это уже обращение лично ко мне.

– А есть разница? Я вообще газ не люблю, и в доме с газовой плитой жить бы не стал.

– Да это безопасно, если соблюдать правила, – уверяет Света.

– Ключевое слово «если», – спорю я, ибо есть грешок – опасаюсь газифицированных домов.

– Зато дешевле! – приводит аргумент некая тётя лет сорока, тоже с авоськами, стоящая рядом и без спросу вмешавшаяся в нашу беседу.

Страна советов, точно!

– Для меня это неактуально, – фыркаю я. – У меня дома вообще печное отопление.

– У тебя дома? – уцепилась за слова Светка.

– Сразу видно, что из деревни, – нахамила тётка с авоськами.

– Красноярск – это не деревня! Это вообще центр Сибири! – гордо парирую я. – Да, я снимаю домик в частном секторе.

– Центр Сибири – это Новосибирск, – к нашему разговору присоединяется ещё один посетитель рынка – усач теткиных лет с большим букетом цветов в руках.

– Это почему же? – против воли возражаю я.

– Что там у вас в Красноярске есть? А в Новосибирске метро! – гордо заявляет спорщик.

Что есть, то есть – в прошлом году открыли там метро.

– А в Красноярске есть Красмаш, Крастяжмаш, завод телевизоров, холодильников, комбайнов, фармацевтический, алюминиевый, цветных металлов…, – я не успокоился, пока не перечислил почти все крупные предприятия города.

Получился внушительный список. А ведь они почти все в моё время уже закрыты были. Сраный Горбачев.

– Ваш Новосибирск тоже деревня! – напоследок припечатала мужика тётка и, развернувшись, пошла на выход, виляя фундаментальным задом.

– Ишь ты, городская какая! – с придыханием сказал фанат Новосибирска, жадно смотря на филейную часть уходящей москвички.

«А ведь я подарка не приготовил для новоселья. Может в качестве подарка цветы купить, как этот дядька», – подумал я.

– Толя, вот зачем ты потратился?! – якобы с возмущением высказала мне Светка, укладывая громадный букет на заднее сиденье машины.

Но я видел, что ей приятно. Да и перед своими друзьями можно похвастаться. Сколько будет гостей, я примерно понял, когда мы покупали шашлык. Готовый, конечно. Светлана взяла десять шампуров грамм по сто пятьдесят каждый. Как мы ни спешили, но когда подъехали к одноподъездной свечке, где теперь жила Светлана, то увидели её подругу, ожидающую хозяйку квартиры. Веселая деваха в модной импортной короткой куртке. Высокая, даже выше меня.

– Знакомьтесь. Это Маруся, а это Анатолий, – представила нас Светлана и заторопилась в подъезд.

Я плетусь следом, нагруженный сумками, а Света налегке идёт впереди с букетом цветов и ведёт светскую беседу с подружкой.

– И он что?

– Поверил!

– Вот дурак! Так ему и надо! Не будет изменять!

Света, зайдя в подъезд, кивнула консьержке, мол, эти со мной.

Четвертый этаж, большая общая площадка на шесть квартир. Заходим в квартиру. А тут богато! Маруся здесь, как и я, впервые.

– А это что, паркет? Ух ты! Потолки-то какие высокие. А есть кассеты новые?

Это она заметила видик и телевизор в зале. Не двойка, разных фирм – «Сони» и «Шарп». Причем видик «Шарп» был двухкассетным! То есть с функцией перезаписи!

– VC-5W20E, – прочитала название Маруся. – Вот это да!

– Крутяк, – согласился с ней я, таща добычу с рынка на кухню.

– Толя, почисть картошки, а? – попросила Светка. – Устала что-то.

– Отдыхай, ща всё сделаем! – я моментально приступил к работе.

Света ушла в зал, а кроме него в квартире имелась ещё одна комната и что-то вроде кладовки. В зале стоял большой стол полированный, диван, два кресла и секретер с посудой. Ковра нет, да и хорошо. Навскидку зал метров двадцать пять квадратных. Спальню я не видел, да и смотреть, чую, не придётся. Были бы мы вдвоём, а так с нами ещё толпа студентов. Будут колбаситься до утра. В кухню зашла Светка и дала мне новое задание – сделать нарезки – мясную, рыбную и колбасную. По моим прикидкам рублей в сто ей обойдется сегодняшний стол. Это ещё без алкоголя.

– Свет, а алкашка где? – в то, что студенты МГУ будут сидеть на сухую, я не верю – большой уже мальчик.

– Я тут! Я тут! – в кухню просочилась уже снявшая верхнюю одежду Маруся. – Я алкашка! Ты меня искал?

И смеётся над старой шуткой.

Духовка заряжена мясом по-французски. Я настоял, чтобы первым слоем на противне, предварительно смазанном маслом, была нарезанная очень тонкими лепестками картошка.

– Здесь сразу две причины: во-первых, так мясо не пригорит, а во-вторых, так картофель пропитается мясным соком и получится очень мягким и вкусным, – аргументирую я, больше с целью произвести впечатление на разбитную Марину и только что пришедшую в гости скромную Беллу.

– Кстати, картошка, нарезанная тонкими ломтиками и запеченная с сыром и соусом, во французской кухне называется тартифлет. Правда, туда вместо мяса добавляют ломтики бекона, – продолжаю умничать я, расставляя посуду на большом столе.

С количеством гостей я почти угадал – мы ставим девять приборов. Следующими пришли сразу три парня. Один из них прыщавый толстячок такого детского вида, что, судя по всему, скоро избавиться от угрей у него не выйдет. И два компанейских весёлых парня моей комплекции – Славик и Генка. Генка мне не понравился сразу – он тоже подарил букет цветов, хорошо хоть скромнее моего, а ещё полез целовать Светку, слегка приобняв её за талию. Та успела повернуть щеку, может, поэтому я Генке сразу не нахамил.

Четыре парня и пять девушек расселись только через час. На стол выставили вино, водку и какой-то ликёр. Мы, не дожидаясь картошки, начали с закусок, шашлык Света оставила на вечер.

– Дорогая Светланка! Я очень рада, что мы с тобой учимся в одной группе. Ты хорошая подруга и замечательный отзывчивый человек, – занудно взяла первое слово Белла.

– Ты ещё про политику партии нам расскажи, Белка-зануда. Давайте уже пить, – прервал тост Геннадий. – У тебя что ни тост, то политинформация!

Само застолье мне не очень понравилось, Светка сбрасывала мою руку под столом со своей коленки, а ребята говорили о своих делах малопонятных мне. Видя, что я заскучал, хозяйка квартиры объявила танцы, поставив кассету в видик.

Я успел первым и ловко увёл Свету из-под носа Генки. А единственной не танцующей гостьей оказалась Белла. По-хозяйски прижимаю Светку к себе вплотную. Та, возмущённо пискнув, вырываться не стала и положила голову мне на плечо. Тем временем стоящая у окна Белла громко закричала:

– Стой! Стой! Не прыгай, дурашка!

Все забыли про обнимашки и рванулись к окну. Я лично пошёл, чтобы посмотреть, кого так ласково называет вроде бы скромная Белла? Кот, вернее, даже котёнок, сидел, дрожа от холода, на узком выступе прямо под окном между третьим и четвёртым этажами.

– Надо спасать! – трагическим шёпотом произнесла Белла.

– Ерунда! У кошек семь жизней, да и что ему будет, если упадёт? Тут лететь до козырька всего два этажа, для котов это плёвое дело, – высказываю своё мнение. – Айда танцевать дальше.

– Ты что, так его и оставишь? – Светлана гневно посмотрела на меня.

– Швабра есть? Можно попытаться спихнуть, – предлагаю решение проблемы я.

– Ну, ты живодёр! Я достану! – геройски предложил Генка, уловив, что Акела в моём лице промахнулся.

– Ты не кошка, – напоминаю я.

– Зато не трус! – хамит Генка и открывает окно, в которое сразу хлынул поток холодного воздуха. – С балкона можно его достать!

Балкон в Светкиной квартире был в необследованной мною спальне. И с него реально до котёнка недалеко. Хотя и с окна можно, тут метр всего до животного!

«Три этажа лететь, – задумчиво говорю я сам себе, пока остальные ринулись на балкон. – Если повиснуть на одной руке, то второй можно достать!» Я поднял одну руку вверх, а вторую опустил вниз. Точно, можно!

– Свет, я могу попробовать, но надо меня подстраховать! – кричу в окно собравшимся на балконе.

Глава 10

Глава 10

– Я могу повиснуть на одной руке и второй достать котёнка, – изложил я свой гениальный план.

«Что я делаю? – тут же пронеслось у меня в голове. Да гори огнём этот безмозглый кошак». Ясное дело, сдавать назад не по-пацански, но я и не малолетка какой.

– Нет, Толя, этого я тебе позволить не могу, – ухватилась за мою руку Света, будто я вот-вот сигану в окно.

«Взрослая и умная девушка!» – похвалил её про себя.

– Да это глупость, – сказала Белла, – Вот если подстраховать тебя как-нибудь, например, держать за руку или привязать к батарее верёвкой или ремнём.

– Верёвка! Есть верёвка у меня! – подпрыгнула на месте Светка.

– Куда её вязать? – в сомнении рассматриваю довольно толстую верёвку длиной метра три.

– Один конец за батарею. На, Гена, вяжи. А второй ему на руку, – командует нами хозяйка квартиры.

– Или за шею, – глумливо заржал Геннадий.

– Обуюсь для начала, – ворчу я.

Принёс полуботинки. В комнате уже стало ощутимее холоднее. Батарея хорошая, советская, чугунная, я даже подёргал её, проверяя, не вырву ли?

Ждать смысла нет. Намотав верёвку на кисть руки, тоже проверил на рывок. Если сорвусь, второй рукой захвачу веревку и вылезу. Плевое дело. Так и оказалось, причем даже лезть не пришлось, я повис на руке и схватил кошака за шкирку. Тот стал извиваться, и мне пришлось закинуть его в окно. К животному сразу устремилось всё девичье стадо. Легко подтягиваюсь, и я уже в комнате.

– Спасибо, Толя, я так за тебя переживала! – первой меня поцеловала тихоня Белла, и поцеловала так, … по-взрослому! Светка это комментировать не стала и, бросив недовольный взгляд на подругу, тоже засосала меня, после чего по-хозяйски объявила:

– Всё, хватит ему! А то ещё зазнается!

Эх, не судьба мне от губастой Маруси получить поцелуйчик.

– Хотите прикол? – спрашивает вдруг Генка. – Я второй конец верёвки не привязывал! Просто набросил на батарею!

Генка заржал, а у меня кровь прилила к голове. Это что, я рисковал из-за этого придурка своим здоровьем или даже жизнью?

– Генка, ты нормальный? А если бы он сорвался? – с недоумением произнесла Полина, которая стояла в обнимку со Славиком.

– Да, поясни, – потребовал я.

– Шутка это была! С чего ему сорваться? – криво усмехнулся Гена, когда понял, что никто, кроме него, не смеётся.

– Гена, извинись, – потребовала Светка.

– Да не нужны мне его извинения, путь валит домой, пока я ему не врезал, – возмущаюсь я мягкости наказания.

– Ой, ну извини! Смешно же.

Генка так ничего и не понял. Я сажусь за стол, понимая, что надо накатить. Эх, не хотел же пить сегодня! Котёнок, быстро отошедший от пережитого ужаса, запрыгнул на стол и, мурлыча, потёрся о мою руку. Понимает, кто его спас.

– Толь, всё хорошо же! – попыталась успокоить меня Света. – Правильно! Выпейте мировую.

– Да я с ним в голодный год за мешок картошки на одном гектаре срать не сяду, – сообщил я, накатив грамм сто пятьдесят сразу. – И вообще, пора мне.

– Толь! Ты чего? Рано же тебе, – возмутилась Света.

– Свет, ты понимаешь, что я мог покалечиться или убиться? А ты говоришь «мировую»!

Я наливаю себе ещё. Закусить бы чем. О, огурчики солёные самое-то, и сало.

– Толя, я на твоей стороне, но Генка – дурак, это все знают! Ты смотри, ему стыдно, – Света указала на довольного Генку, который в данный момент с аппетитом уплетал остатки салата.

– Ладно, всем пока! – злой я встаю и иду в коридор.

– Толя, стой, – бежит за мной Светка.

– Отцепись от меня. И не звони, и не ищи больше никогда. Не хочу с дурой общаться, – в запале бросаю я.

Схватив свои вещи, накинув куртку, даже не застёгиваясь, резко выхожу в коридор, заметив, как налились слезами глаза бывшей подруги. Долбанутой на всю голову, как я выяснил.

– Простите, вы котёнка не видели? – остановил меня женский голос на лестнице.

Лифт я ждать не захотел.

Навстречу мне с третьего этажа поднималась молодая заплаканная блондинка.

– Там, – указал на Светкину дверь я.

Можно было бы пофлиртовать с незнакомкой, рассказывая о своём героизме, но совершенно не было настроения.

Смотрю на часы, до самолёта ещё часов пять. В аэропорт ехать рано. Бездумно дохожу до метро Фрунзенская, решаю зайти – там тепло, а на улице не май месяц. Выхожу на Ленинской библиотеке. Была мысль поискать ресторан или кафе, но есть не хочу, пить тоже, и так от выпитого в голове шумит. Хотел сходить в Музей книги, слышал, там такой недавно открылся, но у них оказался выходной! Чертыхаюсь и иду в библиотеку – почитаю хоть прессу.

Взяв свежие газеты, сразу натыкаюсь на новость о снятии Ельцина с поста МГК, которая мимо меня прошла! В пятницу сняли, ещё два дня назад. А новость горячая, сам по пути в туалет слышал, как два немолодых интеллигентных мужика обсуждали даже не снятие Ельцина, а сегодняшний митинг в Свердловске в его поддержку! В мире всё как обычно – разбился самолёт в США, цунами на Аляске, перевороты в Тунисе и Нигере, теракт в Северной Ирландии. Что-то царапнуло мой взгляд, и я вчитался внимательнее:

– …от взрыва бомбы на праздновании Дня памяти в Эннискилене погибли двенадцать человек. Ответственность взяла на себя Временная ИРА. В больницах города остаются ещё сорок семь пострадавших, в том числе лидер шахтёрских профсоюзов Англии.

Это не про моего ли партнёра Яна Севелина тут пишут? Его дорогие часы у меня на руке. Последний раз мы виделись с ним в Дании, на чемпионате Европы по боксу. Хотя, чёрт ногу сломит у них. Англия, Северная Ирландия, Шотландия, Уэльс. Везде, наверное, есть свои профсоюзы, а где работает Ян, мне неизвестно. Да ещё, возможно, есть профсоюз Великобритании. В их системе не разбираюсь совсем, но не хотелось бы, чтобы мой деловой партнёр пострадал. У меня на него большие планы, да и авторитет я уже имею в его семействе.

Обогащённый знаниями и немного пришибленный новостями, выхожу из библиотеки. На улице довольно сильно похолодало. Так что, опять до метро, там еду до станции Орехово, где расположен известный мне комиссионный магазин, да и до Домодедово оттуда недалеко. Подарки девочкам (а их у меня трое) надо прикупить. Зое купил хрустальные вазу для цветов и салатницу, Александре взял импортную женскую сумочку, почти новую, судя по внешнему виду. Да, сейчас часто сдают в комиссионку вещи, купленные за границей. Неплохо можно на этом заработать. Я, когда покупал в Красноярске строгий черный импортный костюм за тысячу рублей, в этом убедился. Для Иринки приобрёл плойку для волос (та жаловалась, что у неё сгорела), ну, а её Анджею взял набор импортных фломастеров. Почти все деньги и ушли! На остаток я доехал до Домодедово и поужинал в местном кафе беляшами и кофе.

Сижу в зале ожидания, обдумываю свои дальнейшие планы. Не дают мне покоя проблемы с моим бизнесом. Репертуар совсем ослаб, были планы что-то поискать в Москве, но времени не было, да и денег немного. Упс, объявили задержку рейса по погодным условиям, не только нашего, но и других тоже. Пока на два часа. Аэропорт стал заполняться людьми. Те, кто должен был улететь, находятся ещё в здании, и прибывают новые пассажиры на следующие уже рейсы. Я, как приехавший заранее, расположился на кресле, вернее, тут ряд кресел, как в кинотеатре. Ни одного свободного местечка нет. Люди сидят на сумках, даже на полу. Объявляют задержку ещё на два часа. Это, в лучшем случае, я завтра к обеду прилечу домой. Мой взгляд упал на опрятную, ещё не старую женщину, одиноко стоящую около колонны рядом со мной.