Бывший. (не) Твои малышки

Глава 1

Лёша

Вода в душе на самой грани между добром и злом – чуть тёплая. С трудом смываю пену с запахом синтетического кокоса. Надо завязывать с гостиницами, но и водить к себе домой всех подряд нет никакого желания. Один раз покажи, где живу, и каждый день потом вылавливай девиц в слезах и соплях под порогом. Обмотавшись полотенцем, выхожу из ванной и взглядом отыскиваю трусы. Мда, лежат где-то под кроватью, торчит край резинки. Свитер в коридоре, майка на комоде, джинсы у тумбочки. Собираю вещи под томным взглядом ярко-зелёных глаз.

– Ты уже уходишь? – В упор не помню её имя. Может, она его и не называла?

– Работа, лапушка. Номер оплачен до полудня, закажи завтрак, ни в чём себе не отказывай.

Морщусь, натягивая майку на мокрое тело. Надо заскочить домой переодеться и покормить Сатору – голубоглазого японского бобтейла. Парень он не капризный, но цену себе знает: если что не по его, замучает возмущённым мяуканьем.

– Лёш, ты же позвонишь? – доносится из комнаты. Я уже обуваюсь.

– Конечно, лапушка!

Захлопываю дверь, выдыхаю. Самое неприятное в одноразовом сексе – прощание на утро. Предпочитаю уходить, пока девушка спит, но тут не повезло. Хорошо хоть у неё не хватило мозгов вспомнить, что мы не обменивались телефонами. Завожу мотор и думаю, что пора последовать совету Серого и перестать светить тачкой. Город большой, но и по ней могут узнать. А может, просто остепениться уже? Почему нет? Квартира есть, машина есть, карьера прёт. Самое время о семье подумать, только нахрен бы она не сдалась. Тридцать шесть только, успею обзавестись спиногрызами. Не успеваю проехать квартал, как звонит телефон. Закатываю глаза, принимаю вызов на громкой, широко улыбаюсь, даже зная, что улыбку не видно.

– Да, свет очей моих Маргарита Петровна, вы уже соскучились?

– Лёлик, душа моя, скажи, когда мы узреем твой лучезарный лик?

Смотрю на часы: половина седьмого. В восемь обход, я как раз успеваю – живу рядом с больницей.

– В восемь буду как штык стоять на страже детского здоровья, – бодро рапортую и вклиниваюсь в просвет между двух машин.

– Какие восемь, Лёлик. – Томный низкий голос зав.отделения звенит металлом. Возбуждает, когда она переходит от сексуального к начальственно приказному. – В семь привезут мальчика с аденомой из Воронежа. Забыл?

Твою мать. Забыл. Только вчера согласовывал последние мелочи, связанные с переводом. Опухоль доброкачественная, но сидит неудачно, придётся потрудиться, чтобы извлечь. Парнишка ещё и диабетик. Просто не будет, но мы не ищем лёгких путей. Сворачиваю, подрезая седан, прибавляю газ. Через двадцать минут влетаю на парковку, лихо паркуюсь рядом с чьим-то уродливым пятиместным минивэном зелёного цвета. У кого-то ужасный вкус. Мой спортивный мустанг смотрится рядом с ним, как элитный рысак в одном стойле с беременной коровой. Фыркаю. Серьёзно, уродец.

– Доброе утро, Алексей Николаевич! – встречает охранник у входа.

– Алексей Николаевич, ваш кофе, – из-за угла выскакивает первогодка интерн Юра. Дежурил ночью – вспоминаю.

– Ты меня ждал? – спрашиваю, забирая кофе. Принюхиваюсь: ванильный капучино с карамелью и тройным сахаром. Всё как я люблю.

– Увидел, как вы подъезжаете. – Юра улыбается во все тридцать два. Неунывающий парнишка, и дети его любят. Из него получится хороший детский врач, если решит остаться в педиатрии.

В кабинете свитер летит в шкаф. Надеваю халат, привычно проверяю конфеты в кармане, поправляю бейдж и стетоскоп. Их давно не таскают на шее, но дети почему-то любят, когда врач выглядит именно так.

– Ты один, остальные не спешат приобщиться к прекрасному?

Не успеваю договорить: по коридору мчатся наперегонки Нина с Мишей, на ходу надевая халаты.

– Алексей Николаевич, мы тут! Мы же успели?

– Успели, – ворчу, пряча улыбку. Хорошие попались в этом наборе ребята, почти не к чему придраться. Вчетвером спускаемся к выходу, скорая из аэропорта вот-вот приедет.

– Давайте коротко о пациенте, – командую, засунув руки в карманы. День просто отличный: самое начало осени, небо синее-синее, скоро всё желтеть начнёт. Обожаю редкие солнечные дни в осеннем Питере. Они ценны именно тем, что редки.

– Едут! – Юра так и приплясывает, переступая с пятки на носок и вытягивая шею.

Скорая останавливается, первым выходит фельдшер, за ним спускают каталку. Хмурюсь – мальчик нормально себя чувствовал, должен был приехать на своих двоих, просто в сопровождении лечащего врача. Вот она, выбирается за ним. Русые волосы завязаны в хвост, из-под белого халата длинные ноги в брюках. Туфли на низком каблуке. Дамочка явно не в этом оперировать собралась. Поворачивается, хмурюсь, моргаю. Ни за что и ни с кем не спутаю эти серые глаза.

– Савельева?

Единственная, кому удалось разбить мне сердце. Банально звучит, но так и есть. Кинула на ступеньках ЗАГСа, оборвала все контакты. Десять лет прошло, а я как вчера помню.

– Прокопьев?

И голос тот же, совсем не изменился. Грудной, ровный. Без тени эмоций. Сука. Даже сейчас ничего не торкнуло? Это с ней нам работать? Надеюсь, она тут не задержится.

– Давай быстро и по делу, – говорю, пока интерны устремляются за носилками. Мы всегда успеем их догнать. Смотрю поверх её головы – не могу в глаза, боюсь, желание задушить пересилит желание вылечить мальчишку. Она не говорит ничего нового. Киваю, рассеянно слушая, а сам пытаюсь абстрагироваться. Должен. Проведём операцию, мальчик отлежится неделю, и они уедут. Совсем немного потерпеть. Справлюсь.

***

Оля

Почему именно в Питер? Этот вопрос я задала заведующему три раза. Можно же в Москву Славу отправить, там отличные специалисты. Но у зава в Питере одногруппница тоже зав, туда попасть легче. А то, что мне возвращаться туда невыносимо, что я не могу дышать тем воздухом, что каждый дом, каждый камень душат. Что там всё им пропитано. Нами.

Но не объяснять же начальству, что не хочу в Питер, потому что там бывший живёт. Живёт и здравствует, навряд ли куда-то переехал. Тогда не стал, сейчас и подавно. Женился, небось, на той… Как там её звали? Люда. Голос его матери ещё долго в ушах звучал:

– Оленька, подумайте сами, где вы, а где он. У Лёшеньки вся судьба расписана. У нас династия врачей, а вы… Куда там на распределение поедете? В Воронеж? Самой не смешно? Он не хотел вас расстраивать, наверное, но они с Людой уже заявление подали.

В это не верилось. И в то же время как раз верилось отлично, ведь с самого начала знала, что Лёша не для меня. Сын профессора, петербуржец в пятом поколении, вся семья – врачи, и не абы кто. Куда там я, девчонка из деревни под Смоленском. И что бы он ни говорил, против семьи никогда бы не пошёл. Впрочем, о чём я. Он и не пошёл. Я уехала и не обернулась. Рыдала по ночам в подушку, на незнакомом месте пыталась строить свою новую жизнь. А потом и жизнь наших близняшек. Ни разу не пыталась узнать, как и чем живёт, хотя в наших кругах его фамилия периодически всплывала. Я не интересовалась его личной жизнью, не пыталась дать о себе знать. Прошлое осталось в прошлом. И вот сейчас смотрю на него, и сердце заходится в бешеном стуке.

Всё такой же красивый. Не сильно изменился, разве что немного заматерел. Те же светлые волосы и ярко-голубые глаза. И улыбка, за которую душу можно продать – он улыбался интернам и Славе, пока меня не заметил. Глаза сразу заледенели. Что, до сих пор злится, что не попрощалась? Так сам виноват, надо было про эту Людочку рассказать, а не делать вид, что мы можем в семью поиграть.

Набираю полную грудь воздуха, медленно выдыхаю, иду за ним. Ладно, я тут гость. Слава вообще не мой пациент, и я бы его не вела, если бы он не был первым моим спасённым младенцем. Оперировать не буду, но не могу не присутствовать, не находиться рядом. Его мама не смогла поехать, тут я и за врача, и за неё.

Знала бы, что он тут работает, не привезла бы с собой девочек. Они так хотели Питер увидеть… Приехала рано утром, оставила их в гостинице при больнице. Сегодня же сниму другой номер, подальше отсюда. Мы уедем при первой же возможности. Нам нет места в его идеальной жизни, а ему нет места в нашей. С самого начала не было.

Глава 2

Лёша

Слышу цокот её каблуков за спиной и стискиваю кулаки в карманах. Да это даже не смешно ни разу! Столько лет прошло, вроде бы должно было отболеть, но нихрена. По крайней мере, нет равнодушия – очень хочется свернуть ей шею. Или хотя бы встряхнуть и спросить за что. Почему бросила так, по-английски. Пропала, сменила номер. Думал тогда – с ума сойду, пока через общих знакомых не узнал, что жива, здорова и вполне себе успешно вышла на новую работу. Идёт рядом, как ни в чём не бывало, а ведь я столько о встрече мечтал! Сперва чтобы сказала, что пошутила. Потом чтобы объяснила. Ладно, проехали. Было и было.

– Зачем ты здесь? Стала педиатром? – спрашиваю, не поворачивая голову. Мы идём по коридору, интерны ушли проследить как Пашку, парнишку, устроят в палату.

– Нет. Неонатолог.

Она явно тоже не горит желанием общаться. Оно и к лучшему. Навстречу идёт Рита, широко ей улыбаюсь.

– Свет моих очей, вы сегодня ослепляете! Как, впрочем, и всегда!

– Подхалим, – хмыкает она. Шикарная женщина. Высокая, с гривой рыжих волос. И очень, очень темпераментная. Было у нас пару раз, думал, член сломает нахрен. Она на шесть или семь лет старше, я не уточнял. Может, и больше, да какая разница? Отделением руководит, как капитан пиратского корабля: с виду расхлябанность, внутри – железная дисциплина.

– Ольга Дмитриевна, – она протягивает руку, отворачиваюсь, рассматриваю героев мультфильмов на стенах. Вон та Дюдюка с зонтиком – как раз Оля. Приглушённо фыркаю. Да, она пятно в прошлом, неприятное, с гнильцой. Рассеянно слушаю то, что уже сказала о состоянии мальчика.

– И когда мы сможем его прооперировать? – спрашивает Рита.

– Сегодня сделаем анализы, если всё в норме, можем завтра. Не вижу смысла тянуть.

Остро смотрю на поджавшую губы Олю. Изменилась. Стала красивее, если это вообще возможно. Мягкость появилась. Интересно, замужем? Кольца не видно, так врачи их редко носят.

– Ну, а пока его готовят, предлагаю экскурсию по отделению. Сейчас как раз обход начнётся. Лёша ведь с удовольствием возьмёт вас с собой.

Отказываться нет причин, хотя я привёл как минимум три. А то и пять. Или десять, если сильно подумать.

– Возьмите халат в ординаторской, – говорю сухо. – Прямо по коридору и налево, дверь с Тоторо.

– Тото… кто?

– Как вы детей лечите, если мультики не смотрите? Кот большой, полосатый. Прямо и налево, не заблудитесь.

– Ты чего такой грубый, Лёлик? – удивляется Рита, когда Оля, фыркнув, уходит.

– Ничего, – вздыхаю, тру переносицу. – Спал плохо, может, от этого забыл про манеры.

– Ты со своим «плохо спал» когда-нибудь в инфекционное переедешь. – Рита хмыкает, качает головой.

– Обижаете, Маргарита Петровна, я за безопасный секс. – Подмигиваю. Ладно, неизбежность не оттянуть, иду в ординаторскую. Тут уже собрались интерны, Оля стоит у окна в халате. Прохожусь взглядом по её фигуре сверху вниз. Отворачиваюсь, чтобы заметить, как насмешливо смотрит Мишка. Угораздило племянника в интерны взять, не болтливый, но знает слишком много. Малой ещё был тогда, но на фотках Олю точно видел. Может и вспомнить. Скорее всего вспомнил – едва заметно пошевелил бровями.

– Ну, что, орлы, идём на наших птенцов смотреть! – говорю воодушевлённо. Работу никто не отменял. После обхода Оля из больницы наверняка уйдёт, не будет же торчать с пациентом весь день.

Временные трудности. Временные. Захожу в первую палату, широко улыбаюсь. Слушаю восторженный рассказ от маленького Кирюшки о том, как чешутся швы – неделю назад была полостная операция. Юра докладывает, как идёт восстановление, киваю, достаю из кармана маленький леденец на палочке. В этой палате всем можно, а вот в другой сладкое под запретом. Миша говорит о том, как поднялась температура у Лены, сейчас сбили. Жду от него изменённый план лечения. И дальше, в третьей все лежачие, и улыбаются тут пока мало.

– Ничего, – глажу по голове десятилетнего Никиту. – Скоро по коридорам бегать будешь.

Не скоро, но на ноги поставлю. Обязан потому что.

Обход завершается нашим новым пациентом. Тут приходится слушать Олю. В третий раз за два часа слышать не интересно, пусть интерны запоминают, я рассматриваю мальчишку. Исхудал. С глюкозой проблемы. Начинают шкалить и другие показатели. Подъём на десять пунктов, и операцию придётся отложить. Да только не особо у нас много времени…

– Хорошего мало, – говорю, когда выходим. – Ты и сама знаешь.

– Поэтому сюда и привезли. Было бы всё в порядке, в Воронеже бы справились. У нас там тоже хороших специалистов хватает. – Оля огрызается. Переживает. Быстро берёт себя в руки. Бурчит: – Извини.

– Проехали. Не волнуйся, сделаем всё, что надо, и даже больше.

– Да! Мы же тут все команда мечты! – улыбается Юра.

– И детей любите, – улыбается Оля. Смотрит на меня странно. Интерны уходят, а она говорит тихо: – Не думала, что ты на самом деле так любишь детей. Думала, педиатрия – это продолжение династии.

– Я всегда детей любил, – отвечаю сухо. – Забыла?

Не нужен ответ. Ухожу, отгоняя непрошенные воспоминания, как о будущем мечтали. Имена детям подбирали. Хотели, чтобы непременно двое, это же так… правильно. И чтобы мальчик и девочка. Соня и Сеня. Так, хватит. Надо же, короткая встреча, а столько всколыхнула. Достаю конфету, разворачиваю и прокатываю во рту. Работать, Алексей Николаевич. Ра-бо-тать.

***

Оля

Провожаю глазами его высокую фигуру. Забыла? Да как такое забудешь, если девять лет две наших половинки перед глазами маячат? Поначалу хотела рассказать. Приехала в Питер через месяц. Ждала под его домом, пока его мать не застала. Разговор был снова долгий и снова тяжёлый. Такой униженной никогда не была ни до, ни после. И деньги, что на аборт положили, оставила, хотя надо было забрать, там с лихвой было. Девчонкам много чего надо было, а работала сперва только я, за копейки в местной поликлинике и на полставки в больнице.

Тянула на себе сразу троих: детей и маму. Как вспомню то время, так вздрогну. Сколько ночей, когда тихо рыдала от бессилия на кухне? Сколько страхов, отчаяния. Злости? Я его тогда возненавидела. Сделал детей и ушёл в тень. Нет, конечно, мать ему ничего не сказала, да и со мной связаться на пыталась, значит, хрен ей, а не внучки. Но видеть вот таким, беззаботным, свободным… Свободным же? Почему-то думаю, что да. Пока я выгрызала путь наверх, он туда поднимался, беззаботно насвистывая.

Признаю: имя может ничего не значить, если нет таланта. Талант у Лёши есть. Всегда был. Это, кстати, тоже бесило, и не только меня. Фотографическая память, ничего зубрить не надо, можно лишь раз взглянуть. И рука лёгкая. И… и… Да много чего, устанешь перечислять. Соня, кстати, в него пошла. Учится небрежно, не напрягается вообще. А вот Даша в меня пошла. Упорная и дотошная.

– Здравствуйте. Это вы из Воронежа к нам приехали?

Тут что, филиал секси врачей? Хотя почему я Лёшу туда же сходу записала? Передо мной стоит ленивый кот. Шатен с обольстительной улыбкой в тёмно-синем костюме.

– Сергей.

– Ольга. А у вас так редко приезжают из других городов, что это целое событие?

– Нет, мне друг все уши прожужжал вашим пациентом. Вы наверное его уже видели. Алексей Прокопьев.

– Видела. – От одного только упоминания его фамилии дрожь по телу и ледяной голос его матери в ушах. – А вы?..

– Нейрохирург. На консультацию зашёл. Раз видели, может, скажете, куда наше светило ушло?

– Не знаю, я за ним не слежу. – Получается слишком сухо. Сергей приподнимает бровь. – Правда не слежу, – улыбаюсь. – Простите, устала после дороги. Может, завтра увидимся?..

– Надеюсь, это свидание, – он подмигивает и уходит, но последи коридора оборачивается: – Ну, или хотя бы выпейте со мной чашечку кофе в нашей столовой. Мерзкий, но очень бодрит.

Вскинув руку, он уходит, уверенный, что не откажу. М-да, пафос тут тоже зашкаливает. Закатываю глаза, качаю головой. Ладно, надо возвращаться в гостиницу, надеюсь, девчонки не разнесли номер, пока меня не было. Сегодня же переедем в другую, ни дай Бог случайно пересечёмся.

Глава 3

Оля

Мотор чихает и кашляет. Моей железной лошадке уже немало лет. Купила, когда девочкам годик исполнился, чтобы по поликлиникам кататься удобнее было. Да и с мамой впятером места на всех хватает… Давно бы надо сменить, но ещё два года подожду, когда девочкам уже не нужны будут отдельные устройства для удерживания. Пока нас лошадка устраивает. Снова поворачиваю ключ в замке, смотрю на низкополый мустанг цвета индиго. Кто-то явно любит, чтобы на него смотрели… Мотор наконец заводится, выезжаю из парковки. До гостиницы можно было бы пешком дойти, но нам переезжать потом. По дороге связываюсь с начальством, рассказываю, как долетели.

– Значит, возможно придётся задержаться, – задумчиво тянет мой зав.отделением. Хороший мужик, отзывчивый. Вот только… – Если поменяешь гостиницу, сама оплачивать будешь. Мы уже номер оплатили, продлим, если надо, но, пойми, бюджет не резиновый – на чужие хотелки его тратить. Ты, может, на Невском жить захочешь, что ж нам, и за это платить?

Понимаю. Об этом как-то не подумала… Конечно, швырять деньги на право и налево в мои планы не входило. Но появление в моей жизни Прокопьева – тоже! Хотя кого я обманываю? Хотела ведь увидеть. Хоть одним глазком глянуть. Понять, что постарел, потолстел, купается в славе фамилии и перекладывает бумажки где-то в министерстве здравоохранения. А он… Досадливо поджимаю губы. А он до сих пор слишком горячий, чтобы не воспламениться рядом. И никакая обида не помогает унять этот огонь. Не бросаться на него, конечно, но снова хоть раз почувствовать, как… Стоп. Забыла. Забыла и даже думать не смей!

На удивление, девчонки даже не поругались, хотя у нас редко такое бывает, слишком разные, несмотря на почти полную идентичность.

– Ма, мы же гулять сегодня пойдём? – спрашивает Соня. Волосы растрёпаны, а ведь утром тщательно причесала. Даша сидит в планшете. Высунув кончик языка, усердно рисует. Лучшая в художественной школе! А вот Соню ни в какую пристроить не получилось. Нет, и всё. Ни музыка, ни танцы, ни рисование не привлекают. Она – вольный ветер, всё и сразу, и ничего одновременно. Вздыхаю, невольно вспоминаю Лёшу, каким видела сегодня. Как детям улыбается, переживает за них. Стал бы он хорошим отцом? Скорее да, чем нет.

В своё время сказала девчонкам, что нам пришлось расстаться. Что папа их любит, но не смог быть рядом. Потом легенда обросла: папе пришлось переехать в другую страну, где он работает в важной организации, вроде врачей без границ. И связи у него нет. А потом… Потом они перестали спрашивать. То ли поняли, что вру, то ли смирились и приняли моё враньё. Даже не представляю, что произошло бы, узнай они про Лёшу. Весь мир бы раскололся. Нет, я не могу этого допустить. Не сейчас. Эгоистично, но нет. Не сейчас. Лучше никогда.

– Сегодня дождь обещают, – замечает Даша, не отрываясь от планшета.

– Тут всегда дождь, – отмахивается Соня. – Ну, ма, пойдём гулять! Мы уже отдохнули!

– А мама нет. Может, полежишь?

Соня демонстративно скрещивает руки на груди и уходит к окну. Забирается на широкий подоконник и утыкается носом в стекло. А мне бы дух перевести. Честно, я бы сама сейчас погуляла по городу, одна. По волнам своей памяти. Жестоко это всё-таки.

– Пошли гулять, – упорствует Соня. Звонит телефон, номер незнакомый. Поднимаю руку, чтобы дочери молчали пока, и по загривку идут мурашки:

– Савельева?

– Откуда мой номер? – сердце падает вниз. Что-то с Пашкой?!

– Несложно было найти. Слушай, – пауза. Громкий вздох. – Может, встретимся? Вне работы. Поболтаем… Ты как?

Меня пробирает дрожь. Беспомощно смотрю на дочерей. Даша занята, а вот Соня смотрит внимательно. Отлично слышит, что голос в трубке – мужской. Дочки давно с кем-нибудь свести пытаются. То папу одноклассника рекламируют, то соседа с третьего этажа. Говорят, что хотят, чтобы я была счастлива, но я вижу – им папу хочется. Мне сложно представить, что чужой мужчина сможет их принять. Отношения, всё, которые были, всегда на стороне проходили, на чужой территории. Впрочем, никто в мужья не набивался. Мало кому «с прицепом» нужна…

– Лёш, я…

– Нет, я понимаю… О чём нам… Просто мне кажется, у нас осталась пара нерешённых вопросов. Ты так не считаешь?

Я не хочу этот разговор, он мне не нужен. Что я скажу? Правду? А он что? Как с той Людочкой кувыркался?..

– В больнице увидимся, – отвечаю сухо. Казалось, боль забылась, а нет. Она, как и множество других ненужных чувств, всколыхнулась при встрече.

– Кто это был? – тут же спрашивает Соня. – Он красивый?

– Кто? – Даша отрывается от планшета.

– Мама говорила с кем-то. Он местный, да? Ма, может, он нам город покажет?

– Да, ма.

– Он некрасивый, старый и женатый, – отвечаю резко. Не заметила даже, как стиснула телефон в руке. – Гулять пойдём, только дайте чуть-чуть отдохнуть, хорошо? Я часик полежу, и пойдём.

Ложусь на свою кровать, отворачиваюсь в стене. Сна ни в одном глазу, да и откуда бы ему взяться? Один только тембр его голоса в телефонной трубке заставил сердце сбиться с ритма. Уходи из моей головы, Прокопьев! Убирайся! Сколько лет тебя в ней не было, и сейчас не надо.

– Ма! – Соня наваливается на меня. Мысленно ною. Как его прогнать, когда вот они, глаза, один в один его.

– Что? – вздыхаю. Смиряюсь. Надо просто принять, что он мне до сих пор небезразличен, не тратить энергию на то, чтобы бороться с собой. Ничего, несколько дней потерплю.

***

Лёша

Она отказала. Серьёзно?! Я полдня места себе не находил, пытался найти предлог, чтобы позвонить. Номер пришлось просить у кадровички по сложной схеме: за телефоном отправил Серого. У Наташи наверняка на меня до сих пор зуб наточен. Ну, что поделать, если я забыл перезвонить после той ночи?.. Два года прошло, а она до сих пор злится.

– А зачем тебе номерочек? – Серый улыбался, между пальцев был зажат листок. Я потянулся, но он вовремя убрал пальцы. Так бы и сломал их, не будь они такими гениальными.

– Про пациента поговорить, – ответил угрюмо.

– Ну да, так я и поверил. Я, между прочим, её уже пригласил кофе попить.

– Когда успел? – нахмурился.

– Уметь надо. – Серый пожал плечами. И зубы у гада идеальные, так и тянут вмазать. Что он рядом с ней забыл вообще?!

– Ты отдашь номер, или нет? – выхватил сам, раздражённо открыл листок. Откуда только эта злость взялась?!

– Ладно-ладно. Раз тебе по работе… – Серый поднял руки. – Кстати, суббота в силе?

– В силе, в силе, – проворчал.

Два раза в месяц по субботам мы играем в теннис. Чаще, к сожалению, не получается.

И вот, с таким трудом добытый номер, столько сомнений, а она… отказала! Стискиваю телефон в руке, скриплю зубами. Надо же. Что, пупом земли себя возомнила? Не хочет говорить – не надо. Переживу. Пережил же как-то, когда в холле ЗАГСа стоял и на часы смотрел. Когда мимо свадьбы проходили. Стоял с букетом этим идиотским, с её любимыми каллами. А потом, как идиот, больницы и морги обзванивал, и руки тряслись новый номер набирать.

И когда знакомые передали, что всё с тобой в порядке, просто домой вернулась. Никуда ты домой не вернулась, я проверял. И на кафедре мне не сказали, куда тебя распределили. Исчезла, как не было.

Пережил тогда, и сейчас переживу. Подумаешь.

Глава 4

Лёша

В восемь я уже дома, на сутки завтра. Волнение не покидает, хотя не пацан давно. Захожу в квартиру, бросаю ключи на комод, навстречу выходит Сатору. Муркнув, обтирает ногу и важно входит в дом. Отвлекает. Пока корм положить, пока за ухом почесать… Всё машинально, потому что мыслями весь в нашей встрече. Она тут, совсем близко, на расстоянии нескольких цифр в телефоне. И завтра мы снова увидимся, и послезавтра… Сердце бьётся быстрее, ничего не могу с ним сделать. Останавливаюсь у высокого окна, смотрю на золотой шпиль собора, подсвеченный в темноте. Был бы верующим, молился бы тогда. А может, и молился. На неё. Нельзя так в другого человека погружаться. Жизнь должна быть посвящена карьере, развитию себя, а не заглядыванию в чужой рот. Понял бы раньше, не было бы так больно.

Дом, в котором я живу, чуть не дотягивает до памятника архитектуры. Стены широкие. Сажусь на подоконник с ногами, намутив себе большой сладкий безалкогольный коктейль. Лучше напиться бы. Нихера не лучше: зная себя, начал бы звонить. Как только уедет, удалю номер. Он и сейчас не нужен. Ну, разве что по работе. Конечно, исключительно по работе. Усмехаюсь и провожу рукой по глазам. Остановись, а. Самому не противно?

Со сном проблем обычно нет, падаю и засыпаю без лишнего допинга. Не с моим ритмом жизни на бессонницу жаловаться. Сегодня сполна ощутил её прелести и встал с чугунной головой. Под душем стоял дольше обычного, приводил себя в чувство. Так не пойдёт. Несерьёзно совсем. Пока ехал в больницу, выкрутил до упора любимый плейлист, и в голове наконец прояснилось.

– Доброе утро, Алексей Николаевич, – здоровается охранник, курящий на входе. Сегодня с кофе встречает Мишка. Смотрит слишком хитро и многозначительно. Быстро докладывает, как прошла ночь. Хорошо, что быстро – всё было нормально. В ординаторской, кроме нас, пока никого. Падаю на диван, вытягиваю ноги и вздыхаю. – Давай, спрашивай.

– Это она, да? – выпаливает, не задумываясь. Тру переносицу, усмехаюсь: небось, изнывал от нетерпения всё это время.

– Она «кто»?..

– Дядь Лёш, ну!

Дядей только наедине зовёт, и когда очень сильно нервничает.

– Что «ну»?

– Ну, она же. – Он протягивает телефон, там фотография десятилетней давности. Мишке тогда тринадцать было. Вот мы с Олей стоим. Я повис сзади на её плечах, хохочу во весь рот. И она на меня смотрит. Мы в тот день заявление в ЗАГС подали… Легко пожимаю плечами, хотя на душе скребётся. Непрошенные воспоминания, конкретно про этот день я не вспоминал. Вздыхаю беззвучно: какая у нас ночь тогда была… Вот это точно сложно забыть.

– Она, и что? – получается холодно, даже не заметил. Отодвигаю в сторону телефон, встаю. – Не отвлекайся. Лучше в лабораторию сходи, узнай, что там с анализами.

Хорошего всё же мало: у Паши шкалит АЛТ и АСТ, надо проверять печень, этого ещё не хватало. Когда появляется Оля, я успеваю перелопатить кучу вариантов лечения. Она здоровается, молча берёт распечатку анализов, хмурится.

– Твою мать, – тянет обречённо.

– Угу, – киваю со вздохом. Не до личного сейчас. Мальчишка и так с часовой бомбой ходит, так теперь и диабет о себе даёт знать. Так некстати! Задираю глаза к потолку. Ненавижу проигрывать, хотя сдаваться рано.

– Вытащим, – говорю бодро. Хлопаю Олю по плечу. – У нас выбора нет.

– Я в тебя верю, – с внезапной серьёзностью говорит Оля.

– Правда?.. – получается как-то робко. Какие у неё глаза глубокие. Не оторваться. И губы до последней трещинки изученные. Знакомый аромат щекочет ноздри – она не поменяла туалетную воду. Тянет к ней безумно. Оля не двигается, смотрит, не отрываясь, а у меня сердце кадык подпирает…

– Алексей Николаевич, можно вас? – в кабинет заглядывает медсестра Юля. Стучать не учили?!

– Позже никак?

– Это очень важно.

– Не буду мешать. – Оля юрко проскакивает между мной и стеной и выходит. Что это сейчас было?..

– Ну? – Пробегаю пальцами по столу, отбивая едва слышный ритм. – Что случилось?..

Юля подходит, широко улыбается и протягивает телефон. Фотография. Что-то мне на них сегодня особенно везёт. Два теста на беременность. Положительных.

– И что? Мне тебя поздравить надо? По поводу декрета не ко мне, в кадры.

– Лёш, не включай дебила. Себя тоже поздравь.

Секунда-другая. Я начинаю хохотать. Живот от смеха сводит, дышать больно. Говорю сквозь слёзы:

– Юленька, солнышко, ты меня за кого держишь? У нас было один раз всего, и я отлично знаю, что такое безопасный секс. Про отцовство кому-то другому затирать будешь.

– У меня, кроме тебя, никого не было! – возмущается Юля и надувает подкаченные губки.

– Ага. Ты это этажу травматологии скажи. И в нейро ещё загляни, может, папка там.

– Можешь что угодно про меня думать, но этот ребёнок – твой!

– Придёшь с тестом ДНК, тогда поговорим. Материал я предоставлю, только попроси.

– Мудак!

– Даже спорить не буду.

Юля явно хочет хлопнуть дверью, но там Оля. Пропускает её и смотрит на меня. Раздражение колет кожу.

– Что? Нотации читать будешь?

– Нет, – говорит тихо. Входит в кабинет и тихо прикрывает за собой дверь. – А если это на самом деле твой ребёнок?

– Смеёшься? Я точно знаю, что у меня никаких детей нет, уж за этим слежу, голова на плечах имеется. И от Юли… Смешно. Она с половиной больницы переспала.

– Тогда почему ты тоже с ней переспал? – Она брезгливо морщится.

– Почему нет, если предложила? – пожимаю плечами.

– Ты теперь берёшь всё, что предлагают?

– Не всё, но многое. Почему нет?..

– И даже не думал, что можно по-другому? О семье, например, ни разу не думал?

– Куда ты клонишь? Сама о семье много думала? Дома ждёт муж и пара детей? Молодец, рад за тебя.

– Нет, не ждёт, – отвечает Оля и странно смотрит. Взгляд до костей пробирает.

– Сама знаешь, – говорю тихо, – что одному проще. Мне – точно проще. И если вдруг этот ребёнок окажется моим, в чём я лично очень сомневаюсь, всё, на что может рассчитывать Юля – алименты по суду. Не собираюсь играть в благородство и тащить под венец.

– Что, даже фамилию не дашь?

– Дам, если мой. Может, даже наследство со временем перепадёт… Да что за разговоры вообще?! Нет у меня никаких детей, и пока сам не захочу, не будет!

Глава 5

Оля

Не думала, что доживу до того дня, когда всерьёз прислушиваешься к местным сплетням. Я бы рада их не слушать, только уши не заткнёшь. По отделению гуляют волны, и, если бы я не стала свидетелем разговора между Лёшей и Юлей, точно поверила бы в каждую подробность.

– Говорят, они полгода встречались, прикинь? Тайком, чтобы никто не знал. А теперь он от ребёнка отказывается…

– Слушай, ну, Алексей Николаевич не такой. Он ответственный.

– Кто? Лёлик? Да он мимо юбки если и проходит, то только когда глаза в другую сторону смотрят!

– Тем более! Как бы он с Юлей встречался? Да и Юля… А то ты не знаешь, какая она!

– Какая бы ни была, а остаться одной с ребёнком…

Неужели он всегда был таким бабником? Наверное, просто я не замечала. Тогда казалось, что, кроме меня, в твоей жизни нет никого. Правда, не состоявшаяся свекровь отлично дала понять, как сильно я ошибаюсь. И всё-таки, почему же ты на Людочке не женился?

– Привет, красивая, – слышу глубокий голос над ухом. Оборачиваюсь – Сергей.

– Снова на консультацию? – спрашиваю, невольно делая шаг назад – подошёл слишком близко. От его дыхания пахнет свежим кофе.

– Можно и так сказать. Как тебе Питер, успела рассмотреть?

– Я тут училась. Так что да, успела.

– Училась?! Неужели? Слушай, может, ты и про Лёшку слышала, он, говорят, лучшим на курсе был.

Морщусь про себя. Этого ещё не хватало. Вот надо ему в прошлом копаться?!

– Может, и слышала. Не помню, это давно было.

– Он любит похвастаться, так что не спрашивай про учёбу, а то не заткнёшь. – Сергей широко улыбается и вдруг склоняется к уху: – Так что насчёт свидания, м?

– Даже не спросишь, замужем ли я?

– Какая разница? Ты в командировке. – Он подмигивает. – На то и нужны командировки – заводить романы.

– Какие романы?

К нам подходит Лёша. Во рту перекатывается леденец на палочке, взгляд холодный. Пробегает от меня к Сергею и обратно. Впивается, не давая отвести глаз.

– Ольга Дмитриевна не прочь завести командировочную интрижку? А с виду такая неприступная.

– Ничего я не собираюсь заводить! – огрызаюсь и смотрю возмущённо. Не хватало ещё, чтобы подумал обо мне так… Как?.. А сам лучше? Да и пусть думает! – Если и собираюсь, это вас не касается, Алексей Николаевич. – Улыбаюсь сладко. У него дёргается щека, моя улыбка становится приторной.

– Сергей, так когда, вы говорите, мы можем попить кофе?

– Сегодняшний вечер вас устроит? – Он тут же становится в стойку. Фыркаю про себя. Днём записала девочек на экскурсию. Утром у них занятия на удалёнке – нечего расслабляться. А вечер… Вечер у нас свободен, хотелось бы погулять по вечернему городу. Но это же просто кофе, много времени не займёт.

– Полностью. – Широко улыбаюсь, замечаю, как мрачнеет Лёша. Что такое? Думал, буду в рот заглядывать? Пусть Юля заглядывает, или как её там.

– Лёшка выглядит так, будто очень хотел бы к нам присоединиться, – ехидно тянет Сергей.

– У меня дежурство сегодня, – бурчит он. – Ты вообще что тут забыл?

– Хороший вопрос. Пара вопросов появилась. Идём. Ольга, до вечера. Буду ждать в холле в семь. – Он одаривает многообещающим взглядом, а Лёша смотрит пристально, но позволяет увести. Дышать становится легче. Казалось, он буквально продавливает меня в пол.

В ординаторской те же слухи, от них хочется кричать в голос! Ординаторы обсуждают сплетни, правда, совсем с другой интонацией.

– Да бред это! Будто я его не знаю! – горячится Миша. – Он мне с двенадцати лет про презервативы задвигал! Чтобы так лохануться…

– Всякое бывает, – пожимает Юра плечами. – Но я тоже считаю, что это всё фигня.

– Именно. Осечки у всех случаются, – говорит парень, имени которого пока не знаю.

Осечки… Горько хмыкаю и иду к свободному столу. У нас эта осечка случилась так удачно, что подарила сразу двойню. Как сейчас ту ночь помню, потому что она единственная была, когда настолько потеряли контроль, что обо всём забыли. В тот день подали заявление и поехали на дачу к его родне, спасибо, что там родителей не было… Все пили, а нам дополнительный допинг не нужен был, и так от эйфории летать хотелось. Глаз друг с друга не спускали, постоянно касались, хихикали по-детски, светились… Стоп. Смотрю на Мишу. Это же его племянник, как сразу не узнала! А он меня узнал? Чёрт, теперь надо быть ещё осторожнее.

Чувствую, что краснею. Прикрываю глаза ладонью, хотя в мою сторону никто не смотрит. Невольно вспоминаю, как мы тогда себя вели… Подростки и те больше о приличиях думают. Тело вспыхивает, когда вспоминаю, как Лёша толкнул меня к стене, как его губы обжигали шею, а дыхание оглушало. Как, услышав чужие голоса, он хмыкнул и с озорной улыбкой потянул по лестнице наверх. Как мы искали спальню, спотыкаясь и останавливаясь на каждом шагу… Нашла о чём думать!

Он входит в кабинет, и места сразу становится мало. Даже воздух густеет. Видно, что настроение отвратительное, и интерны разом затихают. Смотрят в ожидании. Лёша морщится, щиплет переносицу и громко вздыхает.

– Спрашивайте. Один раз разрешаю, но если потом услышу, что вы этот бред повторяете…

– Это правда? – выпаливает Миша.

– Не девяносто девять процентов нет. И не смей говорить об этом моим родителям! – Лёша угрожающе тычет в него пальцем.

– Но один процент всё же есть, – хитро улыбается Юра.

– И это ничего не значит, – отрезает Лёша и ловит мой взгляд. Добавляет твёрдо: – Ничего.

Пожимаю плечами. Мне нет до этого дела. Совсем никакого. Смешно, ведь твоих детей я уже получила. Идеальный генофонд.

***

Лёша

Раздражение не проходит, весь день на взводе. Юля по всему отделению разнесла, как будто это что-то поменяет. Пусть хоть в рупор с крыши прокричит, плевать. Пока не докажет, что мой, и пальцем не пошевелю. А если правда мой? Ледяной озноб проходит по телу, стоит представить мамину реакцию. Она достала уже внуков требовать, только Юля – не тот вариант. «Не наш круг», – так она любит повторять. Так говорила, когда Оля сбежала.

– Вот видишь, сразу было ясно, что она не сможет тебе соответствовать. Девочка просто вовремя это поняла.

Я никогда не считал, что Оля меня ниже. Да, вырос в семье, где сильны традиции и преемственность, но жениться на какой-нибудь профессорской дочке в планы не входило. Мама столько лет свести с ними пыталась и до Оли, и после. А мне, кроме неё… Смешно. Да.

Серёга откровенно насмехается, даже Рита подкалывает. Вызывает к себе и с насмешкой говорит:

– Что, Лёлик, попал?

– Ты же не веришь, что это правда. – Морщусь.

– Нет, конечно. Только Юля, кажется, очень хочет в это верить.

– Пусть во что хочет верит. Говорят, во время беременности у женщин мозг размягчается.

Отделение поделилось на два лагеря, и я посредине. Это было бы даже смешно, если бы другого касалось. Бесит. Ещё и Оля вечером на свидание собралась. Не шутила – понимаю, когда вижу, как выходит из больницы с Серым. В груди скребётся какая-то детская обида.

Глава 6

Оля

Давно не ходила на свидания, даже если это не оно. Неожиданно приятно быть центром чужого внимания, не связанного с работой или школой. Сергей приятный собеседник, остроумный, правда, слишком напористый. С другой стороны, это хорошо, что говорит прямо, без длительных прелюдий.

– Ну, правда. Ты – привлекательная, я – чертовски привлекательный. Почему бы и не да?

Мы сидим в приятном кафе, и кофе тут очень вкусный, и десерты. Я позволила ему сделать заказ за меня, когда увидела кофе, улыбнулась – не угадал. Я пью несладкий. Но ладно, прощу на первое время. Серьёзно, первое? Такое чувство, что я хочу поддаться на его уговоры и замутить лёгкий роман. Это магия Питера так действует, не иначе.

– Потому что я тебя не знаю, – пытаюсь отбиваться от атаки, усиленной очаровательной улыбкой.

– Для хорошего секса не надо знать друг друга от и до. – Он улыбается шире и подмигивает. – Я расскажу всё, что захочешь. Спрашивай.

Позволяю себе поддаться на уловку. Честно говоря, Сергей слишком очаровательный, чтобы не позволить себе хоть немного поплыть. Загорелый, с весёлым прищуром. С ним легко, это подкупает.

– Ты был женат?

– Нет, – отвечает сразу. Пожимает плечами: – Времени нет. Да и пока не вижу смысла. Дом, семья, дети… Не знаю, это не для меня.

Я всегда хотела семью и детей, не было и минуты, когда пожалела, что оставила девчонок, но, конечно, иногда хотелось выть и лезть на стенку. Или выйти в окно, благо, мы живём на первом этаже. Меня никто не спрашивал, хочу или нет, но я свой выбор сделала.

– Знаешь, не будь я врачом, я бы заподозрила тебя…

– В чём? – он бархатисто смеётся.

– Ну, когда мужчине под сорок и он ни разу не был женат, возникают мысли. Вроде: какой же он на самом деле мудак, раз от него женщины бегут. Или: наверное, он ни о чём, раз никто не позарился.

Смех Сергея слишком заразительный, чтобы не рассмеяться вместе с ним. Да, мне ли не знать, как загружены врачи… Мы либо женимся на своих, либо наши половинки часто остаются несчастными. Простая плата за возможность заниматься любимым делом.

– И к какому типу ты бы меня отнесла? – Он облокачивается о стол, кладёт подбородок на ладони и проникновенно смотрит.

– Тебя? Наверное, к мудакам. Для «ни о чём» ты слишком красивый.

– Ого! Комплимент! Да ещё какой! Я на верном пути к победе!

– Слушай, а ты ко всем так подкатываешь? Мы знакомы всего ничего.

– Это любовь с первого взгляда. – Сергей окидывает полыхающим взглядом. – У меня слабость на сильных женщин, которые, к тому же, профессионалы своего дела.

– С чего ты взял, что я профессионал? – приподнимаю бровь. Польстил, но приятно.

– Разве нет? Не будь это так, тебя бы здесь не было. – Он вдруг становится серьёзным. – В нашем деле нельзя ошибаться. Но мы всё равно ошибаемся, и это делает нас сильнее. Поломанным тут не место. Ты не поломанная, Оль, ты сильная.

Знал бы ты, сколько раз я чувствовала себя полностью уничтоженной… Вздыхаю, задумчиво киваю.

– Да, ты прав, слабакам тут не место. За сильных.

Поднимаю чашку, он салютует в ответ с лёгкой насмешкой. Смотрю на часы – пора к девчонкам. Мы ещё успеем прогуляться.

– Куда-то торопишься? Что тебе делать в пустом номере?

– Обещала позвонить маме по видео, – отвечаю, не задумываясь. – Не хочу звонить слишком поздно.

– А ты хорошая девочка, да?

– Есть такое. – Встаю, позволяю расплатиться. Мы выходим под моросящий дождь. Ветер пахнет йодом. – Спасибо. Мне понравился вечер.

– Повторим? – легко говорит он.

– Повторим, – отвечаю, улыбаясь. Улыбаюсь по пути в гостиницу, не замечая даже. Тяжесть из-за встречи с Лёшей, из-за нашего напряжённого взаимодействия развеялась на время.

– Ого, ты чего такая довольная?! – щурится Соня. – Это тот врач, да? С которым ты говорила по телефону?

– Нет, – разуваюсь. – Другой.

– Ма, да ты у нас звезда! – восклицает Даша. – Хоть с этим познакомишь?

– Не с кем там знакомить, мы просто пили кофе, – ворчу, глядя на своих любимок. – Одевайтесь лучше, идём гулять.

***

Лёша

Часы тикают слишком громко. Раздражает. Смотрю на запястье – стрелка стоит на месте. Медленно свожу кончики пальцев домиком, смотрю на них. Надо сходить на маникюр. Что там делает Оля? Не верю, что так просто поддастся уговорам Серого. Подумаешь, кофе пьют. Ничего страшного, это просто кофе. Не свидание же. А вдруг?.. Как сильно она изменилась? Что я про неё знаю? Выдыхаю, встаю и прохожусь по ординаторской. На диване спит Нина – интерн из выпуска Миши и Юры. Последний наверняка сидит в сестринской, ему там мёдом намазано.

Надо радоваться, что ночь спокойная. Что дети все спят, а не мучаются от боли. Что я тоже могу вздремнуть, что обычно и делаю в любой свободный момент. Нет сна. Вторую ночь бессонница мучит, и всё из-за этой заразы!

Засовываю руки глубоко в карманы, подхожу к окну. Сейчас бы отвлечься и тоже в сестринской посидеть, чаи погонять, но там сейчас на меня либо как на врага смотрят, либо как на жертву. Обойдусь. Может, написать Оле? Просто спросить, как дела. Ага, в двенадцать ночи. Она спит давно. Или… не спит с Серым. Скриплю зубами. Да твою ж мать!

– Алексей Николаевич! В десятую, срочно! – дверь в ординаторскую распахивается с грохотом. Нина подскакивает и бросается за мной. Десятая – это палата Олиного пациента. Кто там ныл, что ночь слишком тихая?!

Мальчишка пожелтел, его потряхивает. Рявкаю:

– Кто в последний раз проверял мочу?! Что это?! – трясу мешком с коричневой жидкостью.

– Это… я брала… в обед… – Юля трясётся и виновато смотрит на меня. Задыхаюсь. Банально давлюсь воздухом. Цежу коротко:

– Дура.

В реанимации прохладно и почти всегда тихо. Три из шести столов заняты, дети спят.

– Ничего, – говорю, улыбаясь, Паше. – Полежишь тут денёк, и обратно в палату вернём, хорошо?

Парень серьёзно кивает. Пока ставят капельницу, сосредоточенно смотрит на меня.

– Вы только маме не говорите, – просит тихо.

– Пока не будем, – киваю. – Но может, придётся, сам понимаешь.

Я вижу, что мальчишка пытается держаться, и говорю с ним, как со взрослым. Он молодец, настоящий боец.

– Лёш, прости, я виновата… – Юля ждёт в отделении. Подбегает, как только вхожу.

– Лучше молчи, – говорю, дёрнув плечом.

– Лёш, я просто сутки не спала, наверное, это от усталости, и…

– Чего ты хочешь?! – разворачиваюсь посреди коридора, стараюсь не повышать голос. У неё дрожат губы, глаза блестят. Морщусь. – Ой, давай без драм. Ты ошиблась, признала это. Всё. Забыли.

– Лёш, – она тянется ко мне.

– На этом всё. Свободна.

Ухожу, дрожа от злости. Так теперь до декрета будет? Игра на нервах и жалости? Остро сожалею, что не курю, сейчас бы не помешало успокоить нервы. Сказать Оле или не сказать? Прервать её сон… Нет, пусть спит. Или оборвать их встречу с Серым? Второе перевешивает. Звонить не стал – пишу сообщение. Ничего страшного не произошло, Паша стабильный. Просто я поставил её в известность, а когда прочитает – другой вопрос.

– Что случилось? – Она перезванивает практически моментально. И это может значить что угодно, любую причину, по которой ещё не спит. Рассказываю быстро, по интонации пытаюсь понять, чем занята.

– Я приеду.

– Не надо. Утром сама увидишь, что всё в порядке. Я просто держу тебя в курсе.

– Спасибо, – Оля разом смягчается. Выдыхает. Невольно улыбаюсь, так и хочется оказаться рядом и обнять. Даже руки гудят.

– Не за что.

Я отчётливо слышу чужой голос рядом с ней. Он тихо что-то говорит. Холодею.

– Это… что это? Ты не одна?

– Не твоё дело. Утром увидимся.

Она обрывает разговор. Смотрю на телефон, чувствую себя идиотом. Интонацию было не разобрать, не понять, кто это был. Как будто вариантов сотня…

Наутро смотрю на чересчур довольного Серого и сухо с ним здороваюсь.

– Как прошла ночь? – спрашиваю невинно. В конце концов, это не моё дело. Да и Оля может спать с кем хочет…

– Отлично. А твоя? В мешки под глазами можно картошку складывать.

– Сейчас поеду домой и разгружу их, – отвечаю, а внутри всё переворачивается. Конечно, она за эти годы не жила монашкой, но почему с ним?!

Выхожу на парковку, открываю дверь своего мустанга, когда появляется зелёное недоразумение. Распахиваю глаза: серьёзно, это Олин тарантас?!

– А я всё гадал, чьё это убожество, – тяну, не сдерживая насмешку.

– Я даже не сомневалась, что это твой мерин.

– Мустанг.

– Какая разница?

– Разница в наличии яиц, – отрезаю холодно.

– Тебе своих не хватает, утверждаешься за счёт машины?

– Мне нет необходимости так самоутверждаться. С тестостероном всё в порядке.

– Конечно. Юля, вон, может подтвердить.

– Ревнуешь?

Оля фыркает, закатывает глаза и тянет насмешливо:

– Не мечтай, Прокопьев. Тебе тут больше ничего не светит.

– Не сильно-то и хотелось под этой лампочкой греться, – отвечаю и завожу мотор. Пусть другие греются. Обойдусь.

Глава 7

Лёша

Не могу отделаться от мыслей об Оле и Сером. Не могу, и всё тут. Даже дома не получается расслабиться. Верчусь на кровати, тяжело вздыхаю. Что б тебя! Нервно открываю тумбочку, роюсь в ней и достаю таблетки. Пару штук сразу, иначе опять не засну. Проваливаюсь в тяжёлый сон, просыпаюсь и не могу понять, сколько времени: шторы блэк аут вообще не пропускают свет. Сонно тянусь к телефону, не успеваю взять, как он взрывается трелью. Мама. Провожу ладонью по лицу, бросаю взгляд на часы: пять вечера. Вот это вырубило.

– Да, ма, – отвечаю сонно.

– Ой, прости, я тебя разбудила? Ты после смены? Я перезвоню…

– Всё в порядке. Я уже проснулся.

– Ну, и хорошо. Отлично, что ты сегодня выходной. Хотела попросить тебя заехать домой.

– Зачем? – вздыхаю. Нет, у родителей бывать люблю, но мамин тон не обещает ничего хорошего.

– Разве мать не может просто хотеть увидеть своего ребёнка? Или у тебя другие планы на вечер? – в голосе просыпается любопытство опытной ищейки. Вздыхаю.

– Нет. Нет планов, приеду. – В любом случае заняться нечем, а сидеть дома и изводить себя тупыми мыслями – то ещё удовольствие.

Родительский дом утопает в зелени, квартира на втором этаже из четырёх. Легко вбегаю по ступеням и звоню. Мама открывает практически моментально и широко улыбается. Дочь светила медицины, она всегда выглядит так, словно готова прямо сейчас возглавить конференцию. Она не стала врачом, точнее, пошла по управленческой дорожке и возглавляет небольшой департамент в министерстве здравоохранения. На пенсию уходить, естественно, не собирается, хотя график давно свободный.

По дому плывёт аромат выпечки – наверняка заказала в домашней кулинарии. С готовкой она на «вы», но для чего ещё придумали домработниц?.. Поправив светло-русый локон в идеальной причёске, она коротко чмокает и окидывает внимательным взглядом.

– Ты похудел. И плохо спишь. Что случилось?

От неё редко что можно скрыть, но я давно научился. Беззаботно улыбаюсь.

– Работа, ма. Случилась работа, ничего нового.

У Оли бы уши свернулись в трубочку и отсохли, если бы она услышала, какими эпитетами её награждала мама, когда она исчезла. Родители нормально относились к моему выбору, а когда всё закончилось, оказалось, что я заблуждался. Столько яда лилось, что даже я охренел. Как бы больно тогда ни было, слушать, как унижают любимого человека, было невыносимо. Мы даже поругались с мамой впервые за много лет… Так что лучше ей не знать, что Оля в городе.

Ну, конечно… На кухне сидит, идеально скрестив лодыжки под столом, девушка. И тридцати нет. Наверняка кто-то из маминых сотрудниц. Из новеньких, потому что старых мне уже предлагали, некоторых не по одному разу.

– Здравствуйте, – говорит она с улыбкой. Голос приятный, поставленный. И внешность тоже… приятная. Выхоленная. Правильные черты лица, гладкая кожа, идеальный маникюр. Скука. – Лена.

– А это мой Лёша, – мама входит за мной с улыбкой. – Леночка зашла по работе, но я пригласила на чай. Садись, сейчас тебе тоже налью.

Стоило ехать ради очередной леночки?.. Вздыхаю. Спорить с мамой себе дороже, убедить в том, что я сам выберу, с кем мне жить, невозможно, поэтому я смирился и занял позицию: улыбаемся и машем. Заставить всё равно не заставит, а тратить нервы неохота. Разговор вертится вокруг маминой работы, я в нём не участвую. Украдкой посматриваю на часы – через полчаса пробки закончатся, можно уезжать.

– А вы, Лёша?

Вздрагиваю. Вообще не прислушивался.

– Как вы относитесь к гражданскому браку?

– К сожительству, вы имеете в виду? – хмыкаю. Пожимаю плечами. – Нормально. Стоит проверить и себя, и партнёра, и пожить вместе, прежде чем расписываться. Но если уже пришёл в ЗАГС… Это навсегда. Я считаю, что женятся один раз и навсегда.

– У вас редкая позиция. – Лена улыбается. – И очень правильная.

Настолько правильная, что до сих пор один. Горько усмехаюсь этим мыслям и встречаюсь взглядом с мамой. Она хмурится. Ну, что поделать. Видимо, я весь в отца – однолюб. Думаю об этом и холодею. Это правда? До сих пор её люблю?.. Желание прямо сейчас увидеть, вдруг вспыхивает, подобно пороху, и разносится по венам. Чашка звякает о блюдце. Резко встаю.

– Простите. Вспомнил, что надо заехать в больницу.

– Сейчас? – Мама с подозрением приподнимает бровь. Да, надо было хоть бы для вида выйти в туалет, а потом сослаться на звонок.

– Сейчас. Извините, Лена, было приятно познакомиться.

– Мне тоже. Надеюсь, эта встреча была не последней.

– Угу, – отвечаю рассеянно, и иду в коридор. Мама, конечно, за мной.

– Лёш, что-то случилось? Ты точно едешь в больницу? У тебя было такое выражение лица… У тебя кто-то есть?

Выдыхаю, обуваясь. Беру маму за плечи и проникновенно говорю:

– Если что-то случится, ты узнаешь первой. Люблю.

Коротко целую перед тем как уйти. Сердце глухо и быстро стучит, когда несусь по дороге, подрезая других водителей. Чувство, что если не увижу прямо сейчас, если не скажу, как сильно она мне нужна, то случится что-то ужасное. Что-то по-настоящему неотвратимое. Бросает то в жар, то в холод, нервы выкручены до предела. Пролетаю на жёлтый, едва успев проскочить мимо автобуса, и буквально заставляю себя снизить скорость. Давление на педаль ослабевает. Выдыхаю. Ничего не случится, Оля тут и не исчезнет. Я не позволю ей снова исчезнуть. Я просто…

Визг тормозов, удар, машина неконтролируемо мчится вперёд и влетает в грузовик.

***

Оля

Весь день не отхожу от Паши. Как будто моё присутствие может улучшить его состояние и ускорить действие лекарств. Пару раз в ординаторскую заглядывает Серёжа, зовёт попить кофе, но я отказываюсь. Во мне сейчас столько кофеина, что сутки не засну, если не больше. Рабочий день подходит к концу, а Паша всё ещё в реанимации и нет никаких прогнозов, что в ближайшее время вернётся в палату. От беспомощности накатывает злость. Почему нельзя просто взять и вылечить маленького человечка? Разобрать на атомы, убрать лишнее, и собрать обратно…