Воин Света – Вторая Смерть

Вступление

Сначала приходил запах. Сладковатый аромат цветов шелковицы, что росли у них за окном. Он вплетался в тепло ее кожи, в шепот, что касался его щеки: «Вернешься?»

«Всегда», – отвечал он тогда, и это было правдой. Единственной правдой в его жизни, полной лжи.

Но правда – хрупкая вещь. Ее разбивают в пыль.

Запах цветов сгорал в мгновение ока, сменяясь едкой, тошнотворной гарью. Тепло сменялось леденящим холодом пустоты. А шепот превращался в крик. Ее крик.

«Редж!»

Он был там. Стоял на том самом месте, у их дома, вернее, у того, что от него осталось – обугленных балок и пепла. И видел ее. Элли. Не тень, не память, а ее саму – с широко распахнутыми от ужаса глазами, в которых плескалась не его, зеленая, магия, а фиолетовое, хаотичное свечение виграсов.

Они двигались вокруг нее, как живые клубки ненависти и страха. Они не имели формы, эти порождения чужих эмоций, лишь клыки и когти, вырывающиеся из марева. Они тянулись к ней, а он не мог сдвинуться с места. Его ноги были словно вкованы в землю.

«Почему ты ОСТАВИЛ меня?»

Он пытался крикнуть, что не хотел, что это был приказ, что Клан Безликих не терпит возражений. Но слова застревали в горле колючим комом. Он пытался рвануться к ней, но что-то держало его. Он посмотрел вниз.

С его собственного тела сползали зеленые нити. Не как дар, не как оружие, а как цепи. Они оплетали его руки, ноги, шею, сковывая каждый мускул, тянулись из его груди, как паутина его собственного проклятия. Деон рычал, пытаясь разорвать их, но они лишь впивались глубже, горячим стыдом и бессилием.

Он видел, как первый виграс обрушился на Элли. Ее крик оборвался, превратившись в хриплый, захлебывающийся звук. Фиолетовый свет поглотил ее, а зеленые нити Реджа натянулись до хруста, не отпуская его, заставляя смотреть.

Смотреть. Смотреть. СМОТРЕТЬ.

***

Редж рухнул с походной койки на холодный каменный пол, всем телом вырвавшись из объятий кошмара. Легкие горели, сердце стучало где-то в висках, отказываясь верить, что оно еще цело. Он лежал ничком, чувствуя липкую влагу пота на спине и леденящий холод плит под ладонями. Реальность.

Деон судорожно глотнул воздух. В нем не было сладкой шелковицы. Только запах пыли, старого камня и металла – запах казарм Клана Безликих. Запах одиночества.

Его пальцы нашли знакомые шрамы на груди – старые, узловатые, как корни дерева. Следы битв, следы превращений. Следы жизни, которую он вел. Жизни, которая стоила ему Элли.

Он поднял голову. Его взгляд упал на единственный личный предмет в казенной комнате: сломанный эфес ее старого кинжала, который она всегда носила с собой «на удачу». Он лежал на табурете, тусклый в утренних сумерках. Молчаливый укор.

Редж с силой сжал кулаки, чувствуя, как под кожей снова зашевелились, откликаясь на ярость, зеленые нити. Они всегда были там. Готовые вырваться. Готовые уничтожить все вокруг, как они уничтожили его прошлое.

Он не позволит. Боль была его крестом, его якорем. Он встал, его движения были отточены и резки, как у зверя в клетке. Сегодня Клан снова пошлет его куда-то. Снова приказ. Снова чужая цель.

Он посмотрел в узкое окно, где занимался хмурый рассвет. Где-то там бродили виграсы. Порождения хаоса.

А он был оружием порядка. Оружием, которое сломалось в тот день, когда перестало быть кому-то нужным.

«Элли…» – его голос был тихим, как стон раненого волка.

Но ответа не было. Лишь звенящая тишина и тяжесть нового дня, который принесет лишь новый приказ и старую боль.

Глава 1 Привет из прошлого

Редж уже стоял у окна, втирая в ладони ледяную воду из таза, когда в дверь постучали. Не короткий, официальный стук гонца Клана, а три неторопливых, массивных удара. Стук, который не должен был раздаться здесь никогда. В сердце Клана Безликих.

Редж замер. Он медленно повернулся, его демоническая сущность насторожилась, почуяв нечто невозможное. Он потянулся к клинку, лежавшему на стуле.

– Входи, – голос Режа был тише шепота, но полон угрозы.

Дверь отворилась, пропуская внутрь крупную фигуру в потертой кожаной куртке. Это был Бьерн. Но не тот Бьерн, каким он был десять лет назад. Его лицо было тем же – со шрамом через левую бровь и усталыми глазами воина, прожившего тысячу лет. Но теперь в этих глазах стояла не насмешка, а холодная, отточенная сталь решимости.

– Ты сошел с ума, – выдохнул Редж, отступая в тень. – Тебя здесь быть не может. Если Стража Теней почует твой след…

– Они уже почуяли, – перебил Бьерн, бесшумно закрывая дверь. – Но пока приняли меня за одного из своих. Ненадолго.

Он сбросил на пол свой плащ, и под ним оказалась безупречная черная униформа младшего офицера Клана – с чужими жетонами и поддельным кодом доступа, мерцающим на груди.

– Как ты вообще пробрался сюда?" – тихо спросил Редж. – "У Клана усиленная охрана после прошлого инцидента? – в голосе Режа звучало недоверие, смешанное с уважением к наглости друга.

Бьерн усмехнулся.

– Ты думал, я десять лет на Хумо только в потолок плевал? – Бьерн усмехнулся, но в улыбке не было радости. – Я готовился. Изучал их архивы, их протоколы, их слабые места. Я оставил всё… – его голос дрогнул на мгновение, – …всё, что имел, чтобы оказаться здесь. Потому что Клан Безликих готовит нечто, что касается не только меня. Это касается всех деонов.

Он подошел ближе, и его шепот был подобен скрежету камня.

– Они не просто воюют с виграсами, Редж. Они их изучают. Контролируют. Возможно, даже создают. Последние три "нападения", которые я расследовал, были не случайными вспышками. Это были полевые испытания. И твое задание, из-за которого ты оставил Элли… оно было частью этого эксперимента.

Реджа будто ударили током. Слова Бьерна раскаленным гвоздем вонзились в его сознание, переплетаясь с кошмарами, в которых Элли гибла в фиолетовом свечении виграсов.

– Ты говоришь, что Клан… мой Клан… принес ее в жертву своему эксперименту? – голос Реджа стал опасным, низким, и зеленые нити под кожей зашевелились, откликаясь на ярость.

– Я говорю, что мы все – пешки в игре, правил которой не знаем. – Бьерн положил руку ему на плечо, его хватка была железной. – Я проник сюда, чтобы найти источник этого сговора. И мне нужен кто-то внутри. Кто-то, кому я могу доверять. Ты – единственный, кто прошел через ту же боль, что и я.

Он посмотрел на сломанный эфес на табурете.

– Они отняли у тебя прошлое, Редж. А у меня… они пытаются отнять будущее. Ту, что я оставил на Земле. Я не позволю. Мы не позволим.

Редж сжал кулаки. Боль, которую он так долго носил в себе, внезапно обрела новую форму. Она больше не была бесцельным страданием. Она стала оружием. Направленным.

– Что мне делать? – спросил он, и его голос снова обрел твердость.

– Сегодня ты получишь задание. Выполни его. Но будь внимателен ко всему. К каждому слову, к каждому приказу. Запомни каждую деталь. Я буду ждать твоего сигнала. – Бьерн достал из кармана маленький кристалл и сунул ему в руку. – Активируешь, только если найдешь что-то важное. Не раньше.

Редж кивнул, сжимая кристалл. Холод камня был приятен на его горячей ладони.

– Тогда пошли, – сказал Бьерн, снова надевая маску безразличного офицера. – Проводим тебя до приемной. Посмотрим, что они для тебя приготовили на этот раз.

Они вышли в коридор, и Редж впервые за долгие годы почувствовал не просто тяжесть долга, а ясную, холодную цель. Он шел на задание, но теперь это было не слепое служение. Это была охота. И он был одновременно и приманкой, и охотником.

Глава 2 Предатель

Редж остался один в приемной. Тишина после ухода Бьерна зазвенела по-новому. Она была тяжелой, налитой свинцом подозрений и воспоминаний, которые теперь перекраивались в его сознании, обретая новые, зловещие очертания.

Он подошел к узкому зеркалу из полированной стали, вделанному в стену. Его отражение было смутным, будто подернутым дымкой – подходящий образ для воина, живущего во тьме.

Внешность Реджа была летописью его тысячелетий. Высокий, под два метра, с телом, высеченным из гранита бесчисленными битвами. Его плечи были слишком широкими, осанка – слишком прямой для простого смертного, выдав в нем существо иной породы. Лицо – с резкими, угловатыми скулами и тяжелым подбородком – могло бы быть красивым, не будь оно отлито в выражении вечной, застывшей ярости. Кожа – бледная, почти фарфоровая, как у всех деонов, подчеркивала темные пятна шрамов, самым заметным из которых был старый, давно заживший ожог, тянущийся от виска к шее.

Но главным были его глаза. Цвета расплавленного золота, с вертикальными зрачками, как у древнего хищника. Именно в них читалась вся тяжесть прожитых веков. Сейчас в них плескался не просто утренний ужас, а холодный, расчетливый огонь. Огонь, разожженный словами Бьерна.

Двойная игра. Слова отдавались в его черепе эхом. Он, солдат, для которого приказ был законом, а честь – единственным, что осталось от его возвышевшейся расы, теперь должен был стать тенью, шпионом в стенах своего же дома.

Он медленно облачался в свою боевую униформу Клана – черную, без единого знака отличия. Каждое движение было отточенным, автоматическим. Но внутри его разум лихорадочно работал, перебирая архивы памяти, переоценивая каждое недавнее задание через призму новых подозрений.

Воспоминания всплывали обрывками, как проклятые видения:

Задание на спутнике Котонос-7. Ему приказали ликвидировать «гнездо» виграсов в шахтерской колонии. Но когда он прибыл, существа уже были мертвы. Не убиты в бою, а… деактивированы. Лежали грудами, будто отработанный материал. А в центре пещеры он нашел странное оборудование с символикой Научного отдела Клана. Тогда он подумал – оставила предыдущая группа. Теперь же мысль была острой, как лезвие: «Полевые испытания. Они наблюдали. А я был чистильщиком».

Инцидент в порту Звездной Нооты. Его отправили «зачистить» грузовое судно, с которого, по данным разведки, должен был произойти побег особо опасного виграса. Корабль оказался пуст. Через час после того, как он доложил об отсутствии угрозы, на корабле сработала дистанционная взрывчатка. Его вызвали на ковер, обвинили в халатности. «Не халатность. Подстава. Меня хотели устранить или скомпрометировать».

И самое ядовитое, самое свежее воспоминание – тот день. Срочный вызов на окраину сектора. «Угроза безопасности Клана». А на месте – лишь банда контрабандистов, вооруженных древним хламом. Стычка, с которой справился бы любой новобранец. А тем временем… тем временем в их с Элли убежище, местонахождение которого знали лишь в высших эшелонах Клана, появились виграсы. Слишком точный удар. Слишком удобное отвлечение. «Они знали. Они специально меня увезли. Они подарили меня ей на убой».

Редж с силой сжал раковину, и сталь затрещала, не выдержав давления. По его руке пробежали, шевелясь, зеленые нити, откликаясь на ярость. Он видел их отражение в полированной стали – живые, ядовито-светящиеся токи под кожей, готовые вырваться и уничтожить все вокруг.

Он глубоко вдохнул, заставляя их утихомириться. Теперь ярость была не врагом, а союзником. Ему нужна была холодная голова. Голова охотника. Его шаги были твердыми, а золотые глаза горели непривычным огнем – не слепой ярости, а холодной, целенаправленной ненависти. Он шел не за приказом. Он шел за уликой. Он шел на свою первую разведку в стане врага.

***

Кабинет Высшего Командора Клана Безликих был воплощением стерильного, бездушного могущества. Свет исходил от самих стен, сливаясь в безтеневую дымку. Воздух был лишен запаха, будто его отфильтровали не только от пыли, но и от самой жизни. За монолитным черным столом, больше похожим на алтарь, сидел Командор Валлиус. Его фигура, несмотря на сидячее положение, излучала неумолимую власть. Безупречность, возведенная в абсолют. Лицо без возраста и эмоций, будто выточенное из слоновой кости. Седые волосы, коротко подстриженные, с проседью у висков, которая казалась не признаком лет, а знаком ранга. Глаза – холодные, серые, как сталь в день похорон. Его черный мундир сидел на нем так идеально, что казался вторым кожным покровом. Позади него, пульсируя огненными нитями, возвышался его личный телохранитель.

Редж остановился в трех шагах от стола, приняв вывороженную стойку «смирно», как того требовал устав. Его золотые зрачки сузились в щелки, впиваясь в Валлиуса, сканируя малейший жест, интонацию, паузу.

– Воин Редж, – голос Валлиуса был ровным, без вибраций, как голос синтетического ассистента. Он не предложил сесть. Это был тест на выдержку. Он проверяет, насколько я сломлен после последнего "неудачного" задания.

– Командор, – отчеканил Редж, слегка наклонив голову. Никаких лишних слов. Никаких эмоций.

– Клан наблюдает за вашей преданностью. И ценит её, – начал Валерус, его пальцы сомкнулись перед ним. «Ценит». Интересный выбор слова. Не «награждает», не «отмечает», а «ценит», как ценят исправный инструмент. Инструмент можно затупить и выбросить. – Я служу Клану, – ответил Редж, вкладывая в штатную фразу всю тысячелетнюю тяжесть долга, который он когда-то считал смыслом.

– Именно поэтому вам поручается миссия на планете Худжон, – на столе всплыла голограмма планеты – серый, непримечательный шар с клубками орбитальных вышек. – Местные правящие синдикаты добывают иридиевое топливо. Их последнее предложение по цене… неприемлемо.

Валерус сделал паузу, давая словам осесть. Редж не двигался. Худжон. Год назад там произошла вспышка виграсов. Официально – природная аномалия. Случайность?

– Ваша задача – заключить сделку на наших условиях. Полный пакет документов будет передан вам на борт. – Командор откинулся на спинку кресла. Жест, призванный демонстрировать расслабленность, но у Валлиуса он выглядел как движение боевого андроида. Он не смотрит мне прямо в глаза. Его взгляд скользит по моему лицу, оценивая ущербность.

– Каковы границы моих полномочий? – спросил Редж, его голос был ровной, лишенной тона гудящей струной.

– Границы определяются успехом миссии, – последовал ответ. Холодный, безличный. – Если местная власть проявит… несговорчивость, вы уполномочены применить любые необходимые меры для достижения цели.

«Любые необходимые меры». Код Клана для «устраните проблему». Проблему в лице несогласных.

– Я понимаю, – кивнул Редж. Они хотят, чтобы я был их молотом. Грубой силой, которая запугает или убьет. Но зачем? У Клана есть дипломаты, специалисты по переговорам. Меня, воина-деона, чья природа – разрушение, посылают договариваться о цене на топливо? Это не просто подстава. Это спектакль. Мне отведена роль кровавого мясника, чье появление оправдает последующие действия Клана. Возможно, полномасштабное вторжение.

– Есть конкретные кандидаты на… нейтрализацию? – Редж произнес слово так, будто оно было отлито из льда.

– Лидер синдиката, некто Гаргх. Его смерть значительно облегчит переговорный процесс, – Валлиус сказал это с той же интонацией, что и «документы будут на борту». Он даже не моргнул. Просто констатация факта. Они уже все решили. Мне отведена роль палача.

– Понял. Гаргх.

– Ваш корабль ожидает в доке 7. Вылет через два часа. – Валлиус снова наклонился к столу, его взгляд окончательно отстранился. Аудиенция окончена. – Не подведите нас, деон Редж. Клан полагается на вашу… решимость.

«Решимость». Не «лояльность». Не «опыт». «Решимость». То, что заставляет идти до конца, не задавая вопросов. То, что заставило меня оставить Элли. Они играют на моей самой сильной черте, превращая её в оружие против меня же.

Редж отдал честь, развернулся и вышел. Его спина была прямой, походка – твердой. Но внутри все кричало. Каждое слово, каждый жест Командора были частью головоломки, которую ему только предстояло собрать.

 Редж мысленно отметил: задание он выполнит. Но не так, как ожидает Валлиус. Он найдет настоящую причину, по которой его послали на Худжон. И тогда он поймет, какую роль в этой игре отвели ему и Бьерну.

Корабль «Стилет» был таким же безликим, как и все в Клане. Небольшой, быстрый разведывательно-штурмовой корпус, лишенный каких-либо опознавательных знаков. Внутри – спартанская обстановка: койка, терминал с данными миссии, арсенал и кресло пилота, втиснутое в тесную кабину.

Редж занял место пилота, его пальцы привычно пролетели над панелью запуска. С тихим гулом заработали двигатели, и корабль отстыковался от док-станции, выскользнув в чернильную пустоту космоса. Курс на Худжон был задан.

Как только включился автопилот, Редж отвернулся от звездного поля и уткнулся в терминал. Голограмма сделки с худжонским синдикатом плавала перед ним, но его мысли были далеки от цен на иридий.

«Не подведите нас, воин Редж. Клан полагается на вашу… решимость».

Слова Валлиуса  жгли изнутри. Решимость. Он вызывал из памяти каждую деталь встречи: идеальную осанку Командора, отсутствие эмоций в голосе, холодную уверенность в том, что Редж пойдет и убьет по первому приказу.

Деон открыл секретный канал и ввел данные, к которым у него не должно быть доступа – архивные отчеты по Худжону. Он искал любые аномалии, любые следы деятельности Научного отдела Клана. Его золотые зрачки сузились, считывая строки за строкой.

Именно в этот момент на периферии его сознания что-то щелкнуло.

Не громко. Не тревожно. Тихий, механический щелчок где-то в районе вспомогательных систем жизнеобеспечения. Такой звук мог бы означать что угодно – штатное переключение контура, цикл очистки фильтра. Звук, который в любой другой день заставил бы его провести быструю диагностику.

Но сегодня его разум был переполнен ядом подозрений. Его деонская сущность, обычно чуткая к малейшим колебаниям энергии на корабле, была сфокусирована вовне – на призраках заговора и тенях прошлого.

«Полевые испытания виграсов… Они наблюдали…»

Щелчок стерся из его памяти, не успев добраться до уровня осознанной угрозы. Его тело, напряженное и готовое к бою с невидимым врагом, проигнорировало сигнал реальной, физической опасности.

Спустя несколько минут раздался еще один звук – едва слышный шипящий звук из вентиляционной системы. Словно кусочек льда, проскочивший по трубе. Воздух на секунду запах озоном, а затем запах исчез.

Редж даже не повернул головы. Его взгляд был прикован к отчету о «несанкционированной энергетической аномалии» на Худжоне, датированному днем гибели Элли. Совпадение? Он не верил в совпадения.

Он был так поглощен поиском нити, которая вела к сердцу заговора, что не заметил, как на его собственном корабле что-то пошло не так. Что-то маленькое, но фатальное. Возможно, крошечная трещина в трубке охлаждающей жидкости, которую вызвал тот первый щелчок. Или сбой в датчике давления, который теперь молчал, показывая штатные значения.

«Стилет» летел сквозь пустоту, неся в своей бронированной утробе решительного воина и тихую, неопознанную неисправность, которая ждала своего часа, чтобы проявиться в самый неподходящий момент. А Редж, сжимая в кармане кристалл-маяк Бьерна, продолжал копаться в данных, совершенно не подозревая, что настоящая ловушка была не на Худжоне, а здесь, с ним, в нескольких сантиметрах от его спины.

Пространство между звездными системами – это не просто пустота. Это царство абсолютного молчания и давящего одиночества. «Стилет» пронзал его, как игла, оставляя за собой лишь слабую дрожь искаженного пространства. Автопилот вел корабль по расчетной траектории, а на цифровом таймере отсчитывались недели до прибытия в систему Худжон.

Человеческий организм не создан для таких перелетов. Даже организм деона. Редж стоял перед криокапсулой – еще одним безликим металлическим гробом Клана. Холодный белый пар стелился у его ног. Процедура погружения в криосон была рутиной, но сегодня его все внутри сжималось в протесте.

«Оставь меня одного…»

Ее голос. Тихий, как шелест пепла. Не из динамиков, не из памяти, а из самой глубины его существа.

Он с силой потянул на себя рычаг. Дверь капсулы отъехала с тихим шипением. Редж лег на ледяное ложе, и через мгновение прозрачная крышка захлопнулась, отсекая его от мира живых. Холод пополз по венам, сначала приятный, затем все более пронизывающий. Сознание начало таять, как сахар в воде.

Он не видел ее лица. Только ощущал. Тепло ее руки в своей. Они стояли на краю обрыва, с которого открывался вид на долину, полную огней их родного города. Не Худжон, не база Клана, а то место. То, что было до.

– Ты вернешься? – ее голос был смехом, полным света, а не предсмертным хрипом.

– Всегда, – ответил он, и в его голосе не было тяжести тысячелетий, только уверенность юного воина.

Но небо над долиной начало меняться. Звезды гасли одна за другой, замещаясь ядовитым фиолетовым свечением. Тепло ее руки сменилось леденящим холодом.

– Ты же обещал… – шепот превратился в стон. Ее пальцы начали таять в его руке, как дым.

Он попытался сжать их сильнее, но не мог пошевелиться. Зеленые нити, как змеи, выползли из-под его кожи и оплели его, приковав к месту.

– Элли!

Фиолетовый свет поглотил ее, и он остался один. В тишине. В кромешной, вселенской тишине, которая длилась вечность.

ВНИМАНИЕ. ВНИМАНИЕ. КАТЕГОРИЯ 1.

Голос не был человеческим. Это был пронзительный, синтезированный визг аварийной системы, врезавшийся в его разум, все еще утопающий в клейкой смоле криосна.

ОБНАРУЖЕНА УТЕЧКА ТОПЛИВА. ДАВЛЕНИЕ В КАБИНЕ ПАДАЕТ.

Редж рванулся, пытаясь вырваться из оков искусственного сна. Его тело, замороженное до состояния анабиоза, отзывалось адской болью. Легкие горели, требуя воздуха, которого не было. Перед глазами плясали черные пятна.

ПОВРЕЖДЕНИЕ СИСТЕМЫ ОХЛАЖДЕНИЯ. ПЕРЕГРЕВ ДВИГАТЕЛЯ.

Капсула с шипением начала цикл разморозки, но это было мучительно медленно. Сквозь мутное стекло он видел, как кабину наполняют клубы едкого дыма. Тот самый запах озона, который он проигнорировал. Тот самый щелчок.

С треском, который отдался в его костях, крышка отъехала. Редж вывалился на ледяной пол, его тело сотрясали судороги. Воздух был разряженным и горьким. Сирена выла, оглушая его, а красные аварийные огни мигали, выхватывая из мглы клубящийся дым и летящие из панелей искры.

Он пополз к креслу пилота, отталкиваясь онемевшими руками. Каждая мышца кричала. Его деоническая сущность, пробужденная инстинктом выживания, бушевала под кожей, и зеленые нити светились сквозь бледную кожу, пытаясь восстановить поврежденные ткани.

– Отключи… сирену! – прохрипел он, с трудом находя панель управления.

Тишина, когда сирена смолкла, оказалась оглушительной. Теперь было слышно только шипение утекающего топлива и треск коротких замыканий.

Он вцепился в штурвал. На экране давали сбой одна система за другой. Траектория полета нарушена. Двигатели работали на пределе, грозя взорваться.

Корабль, его единственное убежище и орудие, умирал. И умирал он не в честном бою, а из-за мелкой, подлой поломки. Или… не совсем поломки.

Редж поднял взгляд на задымленный потолок, словно мог видеть сквозь него далекие звезды и невидимых врагов, что, возможно, стояли за этим.

Они не стали ждать, пока он долетит до Худжона. Ловушка захлопнулась гораздо раньше.

И теперь ему предстояло умирать не с оружием в руках, а в металлическом гробу, за миллионы километров от того места, где он оставил ее одну. История, которая преследовала его в кошмарах, грозила повториться в ледяном космическом вакууме.

Глава 3 Последняя Капля

Дом Сатти был не домом, а скорлупой. Скорлупой, в которой было тесно, душно и невыносимо тихо, несмотря на вечный, давящий гул снаружи. Стены, сплетенные из живых, но уже умирающих ветвей Древа-Предка, пропускали сквозь щели тонкие струйки рыжей пыли. Они оседали на простой деревянной посуде, на прялке матери, на старых каменных свитках, хранящих мудрость, которая больше никому не была нужна.

Сатти стояла у круглого окна, глядя на свое селение – вернее, на то, что от него осталось. «Зеленая Гавань». Горькая насмешка. Ничего зеленого здесь не было уже много лун. Плетеные хижины походили на высохшие скелеты гигантских птиц. Ньюбианцы, ее соплеменники, двигались по улицам медленно, сгорбившись, их глаза были пусты, а жесты – лишены энергии. Они смирились. Смирились с пылью, с гулом, с медленной смертью.

– Еще одна порция, – тихо сказала мать, ставя перед ней миску с похлебкой. Вода в ней была мутной, плавало несколько жалких кусочков жесткого корня и пара сушеных личинок. Еда выживания. Не жизни.

Сатти молча отодвинула миску. Ее желудок сжался от голода, но душа бунтовала против каждой крошки, принятой в этом царстве смерти.

– Сатти, ты должна есть, – голос отца прозвучал устало. Он сидел у очага, чиня сеть, которая уже много сезонов не приносила улова, ведь река высохла. – Силы небесные знают, где нам найти что-то получше.

– Силы небесные? – Сатти резко обернулась, и ее зеленые глаза вспыхнули. – Может, они нам помогут, когда Гаргх высосет из нас последние соки? Или когда Совет Старейшин в сотый раз «обсудит ситуацию»?

– Дочь моя, не поднимай голос, – взмолилась мать, крепче сжимая в руках свой платок. – Мы должны хранить мир в семье. Это все, что у нас осталось.

– Мир? – Сатти горько рассмеялась. – Это не мир, мама. Это капитуляция! Мы сидим здесь и ждем конца, как стадо пылевиков перед забоем!

Отец тяжело вздохнул и отложил сеть. – А что мы можем сделать? Броситься с кольями на их стальных стражей? Мы – хранители жизни, Сатти, не воины. Наша сила – в гармонии.

– Какой гармонии?! – она ударила ладонью по столу, и миска подпрыгнула. – Планета кричит от боли! Я ее ЧУВСТВУЮ! Каждую ночь! А вы… вы разучились ее слышать! Вы боитесь даже шептать!

Она резко встала из-за стола.

– Я прогуляюсь –  бросила девушка на ходу, выбежав из дома, не в силах больше дышать этим воздухом страха и поражения. Но и на улице ее не ждало утешение. Сосед, старый Гаррен, косо посмотрел на нее. – Опять твои бури, дитя? Успокойся. Ни к чему хорошему это не приведет.

Соседские дети, почти ее ровесники, смотрели на нее с немым непониманием. Они родились уже в этом угасающем мире и не знали другой жизни. Ее ярость была для них странной и пугающей.

Она была чужой среди своих. Голосом, кричащим в беззвучном вакууме. Ее боль за планету, ее дар, который должен был служить жизни, стал проклятием, источником изоляции и боли.

Планета Ньюба умирала. Это знала каждая травинка, каждый лист в лесу, что подступал к самому порогу дома Сатти. Воздух, некогда влажный и густой от ароматов цветущих лиан, теперь был сух и пылен. Деревья, древние великаны, сбрасывали листву посреди сезона роста, их кора покрывалась трещинами, словно кожа старика. А по ночам, если прислушаться, сквозь шелест увядающей листвы доносился навязчивый, мерзкий гул – звук насосных станций Гаргха, выкачивавших жизнь из недр планеты.

До прихода Гаргха Ньюба была живым воплощением гармонии. Планета не просто была населена жизнью – она сама была единым, дышащим, чувствующим организмом, а друиды выступали ее нервной системой, посредниками между духом планеты и ее физическими проявлениями.

Друиды Ньюбы не строили городов из камня и стали. Их поселения были «Сплетениями» – нежными, почти невидимыми для непосвященного глаза сообществами, вплетенными в саму ткань леса. Домами им служили живые, растущие деревья, чьи ветви по воле друидов сплетались в уютные убежища. Мосты через реки были из гибких, упругих лиан, а дороги – лишь протоптанными тропами, которые сама земная флора позволяла им поддерживать.

Их сила заключалась не в огненных шарах или молниях, а в умении договариваться. Они «просили» деревья укрыть их от дождя, «уговаривали» реку изменить русло, чтобы избежать наводнения, «пели» почве, чтобы она стала плодороднее. Их магия была магией просьбы и благодарности. Величайшим даром считалась способность слышать «Песнь Ньюбы» – едва уловимую, прекрасную симфонию жизни, исходившую от каждого камня, ручья и существа.

Это был золотой век. Эпоха, когда главной задачей было не выживание, а поддержание хрупкого и прекрасного равновесия.

 Гаргх пришел не с огнем и мечом. Он пришел с улыбкой и контрактом.

Первые корабли приземлились на одном из пустырей, обозначенных друидами как «места силы, не предназначенные для жизни». Гаргх, тогда еще просто делегат могущественной корпорации «Таурус Индастриз», предстал перед Советом Старейшин. Он был обаятелен, вежлив и говорил на удивительно чистом языке друидов, используя заученные поэтические обороты.

Он говорил о «прогрессе», о «взаимовыгодном сотрудничестве». Он клялся, что его скромная добывающая установка будет качать лишь «излишки» планетарного сока – особой, энергонасыщенной геотермальной жидкости, которую друиды почитали как «кровь Ньюбы», но сами использовали лишь в ритуальных количествах. Он обещал медицинские технологии, знания о других мирах, защиту от космических угроз.

Совет Старейшин разделился. Младшее поколение, включая родителей Сатти, видело в этом шанс. Старейшины, чей дар был сильнее и кто яснее слышал Песнь Ньюбы, чувствовали подвох. Но голос осторожности был заглушен сладкозвучными речами Гаргха и наивным оптимизмом молодежи. Контракт был подписан.

Первая насосная станция, «Рудник Альфа», была построена за несколько месяцев. Сначала все шло хорошо. Гаргх выполнял обещания: привез медикаменты, продвинутые инструменты. Но вскоре гул станции стал навязчивым, а Песнь Ньюбы начала фальшивить.

«Скромная установка» превратилась в десятки, а затем и в сотни. Гаргх, почувствовав власть, сбросил маску. Его люди в защитных костюмах, нечувствительные к мольбам планеты, приходили в леса и начинали работу, не спрашивая разрешения. Когда друиды пытались протестовать, их объявляли «врагами прогресса» и «ретроградами».

Реки, чьи подземные питающие русла были перерезаны, начали мелеть. Леса, лишенные живительной влаги из глубин, стали болеть и умирать. Животные, чувствуя гибель среды обитания, впадали в ярость или мигрировали, нарушая тысячелетние экологические цепочки.

Самый страшный удар был нанесен по духу друидов. С каждым днем Песнь Ньюбы становилась все тише, замещаясь криком боли. Сильнейшие из Старейшин, не вынеся этой агонии, впадали в летаргию или сходили с ума. Магия, основанная на гармонии, слабела. Просьбы друидов к природе оставались безответными – планета больше не могла им помочь. Она сама умирала.

Гаргх, обосновавшийся на соседней планете Худжон в неприступной цитадели «Сердце Тауруса», стал де-факто правителем. Он больше не вел переговоров, не прилетал на их маленькую планету. Он отдавал приказы. Его цель была ясна: выкачать всю «кровь» Ньюбы, превратив ее в мертвый, пустой шар, и двинуть свои корабли дальше.

И теперь новое поколение друидов, таких как Сатти, выросших уже в тени умирающего мира, не знавших его былой славы, должно было найти новый путь. Не путь просьбы, а путь борьбы. Они – дети не Цветущей Ньюбы, а ее предсмертного хрипа. И их ярость была последним, что могла им подарить их умирающая планета-мать.

Сатти шла по пустынной улице, заканчивающейся сухой Рощей, сжимая в руке небольшой посох из прикорневого дерева. Ей было почти двадцать лет, но в ее зеленых, как молодая листва, глазах светилась недетская решимость. Ее русые волосы, заплетенные в практичную косу, были покрыты легкой пылью Ньюбы – пеплом ее мира.

Ньюба когда-то была знаменита как «Изумрудная Слеза» или «Планета-Сад» – шар, переливающийся сочными зелеными, синими и бирюзовыми оттенками. Теперь эти цвета поблекли и покрылись ржаво-коричневыми подтеками. Континенты, некогда утопавшие в зелени, теперь похожи на высохшую, потрескавшуюся кожу. Лишь кое-где, словно капли яда на старой карте, виднеются мерцающие огни промышленных комплексов Гаргха и его личных владений.

Перейдя с шага на бег, Сатти ускорилась, помчавшись по знакомой тропе, которая вела вглубь леса, в самое его сердце, где, по легендам, еще сохранились древние духи и источники силы. Ее кожаный плащ развевался за ней, а в ушах стоял навязчивый гул машин Гаргха.

Она бежала, пока легкие не начали гореть от сухого воздуха. Она бежала, пока не достигла Скрипучей Рощи – места, где деревья, даже умирая, стояли плотной стеной, а их ветви скрипели на ветру, словно предупреждая об опасности.

Сатти остановилась, прислонившись к самому большому дереву, и закрыла глаза, пытаясь почувствовать хоть каплю былой мощи леса. Но вместо этого почувствовала лишь глухую, ноющую боль в земле. Боль обезвоживания. Леса, подобные Скрипучей Роще, где живет Сатти. Деревья еще стоят, но это жуткое зрелище: голые, искривленные ветви, протянутые к небу, как костяные пальцы. Кора облуплена, соки больше не текут. Они скрипят и стонут при малейшем ветре, создавая зловещую симфонию смерти. А реки? Гигантские, похожие на шрамы каньоны, которые когда-то были полноводными реками. Теперь на их дне лежат лишь высохшие, побелевшие скелеты рыб и обломки деревьев. По ним опасно ходить – грунт неустойчив, а внезапные обвалы не редкость.

«Помоги…»

Шепот был едва слышен, но он пришел не извне, а изнутри, от самой планеты. Сатти вздрогнула. Ее дар друида, который она всегда считала слабым, вдруг отозвался на эту мольбу.

И в этот самый момент небо над Рощей вспорола огненная черта.

Яркая, как молния, но жесткая и металлическая. Обломок, пылающий в атмосфере, оставляя за собой дымный шлейф. Это не была падающая звезда. Звезды не горели таким отчаянным, яростным огнем. И они не падали с таким воем, который резал душу.

Сатти вскинула голову, сердце ее заколотилось. Космический мусор? Корабль Гаргха? Нет… форма была иной. Чужой.

Обломок, а это явно был обломок чего-то большого, пронесся над ее головой и с оглушительным грохотом врезался где-то за горизонтом, в районе Мертвых Холмов. Ударная волна прокатилась по земле, заставив деревья Скрипучей Рощи заскрипеть в унисон.

Сатти стояла, вцепившись пальцами в кору дерева. Страх и любопытство боролись в ней. Падение корабля… это был знак. Предзнаменование. Возможно, угроза. А возможно… возможность.

Кто-то новый прибыл на Ньюбу. И этот «кто-то» был в беде. А враг ее врага…

Она посмотрела в сторону Мертвых Холмов, куда уже тянулись щупальца дыма. Ее план только что усложнился. Но он же и обрел новую цель.

Первым делом – найти выживших. Потом – решить, друзья или враги. А затем – создать тот самый отряд, который сможет дать отпор Гаргху.

Вернувшись вечером, она застала родителей за тихим, тягостным разговором. Мать, как всегда, тихо плакала и что-то шептала отцу. Монотонно, словно сломанная заведенная кукла. Эта ее привычка раздражала Сатти. Что стоит жаловаться на жизнь и лить слезы, если ты не сделала ничего чтобы изменить свое существование.

Родители Сатти, Элвин и Мира, не всегда были такими. Было время, когда Элвин мог одним шепотом заставить лиану расцвести магическими светящимися цветами, а Мира, приложив ладони к земле, чувствовала пульс подземных рек так же ясно, как биение собственного сердца.

Их нынешняя покорность была шрамом, оставленным не одной, а целой серией ран. Их магия была языком, на котором они говорили с планетой. Когда пришел Гаргх и начал свою работу, они сначала не беспокоились. Они верили, что Ньюба, их могущественная мать, просто покажет захватчику свою силу. Они собирались, проводили ритуалы, просили планету вытолкнуть чужака, иссушить его машины.

Но ничего не происходило. Шум станций становился только громче. Реки мелели. Леса хирели. Это сломало их – их веру в себя. Если их величайший дар, их молитвы, их связь с планетой оказались бессильны против бездушного металла, то кто они? Не Хранители, а просто жалкие насекомые на коже гиганта, который медленно умирает, и они не могут ему помочь. Каждая неудачная попытка использовать магию была не просто провалом, а унижением, напоминанием об их собственном бессилии.

Но и они не всегда были пассивны. Были те, кто сопротивлялся. Молодые и горячие, как Сатти. Друг Элвина, Кейлон, попытался организовать диверсию на трубопроводе. Его и его группу стражи нашли быстро. Их не убили. Это было бы слишком милостиво. Их привязали к самим насосам на площади их же деревни и оставили на сутки. Невыносимый гул, вибрация, пронизывающая каждую кость, довели их до безумия. Кейлон так и не заговорил нормально после этого.

Это и сломило их веру в победу. Гаргх не просто наказывал. Он демонстративно ломал дух. Он показывал, что любое сопротивление бесполезно и приведет не к героической смерти, а к медленному, унизительному разрушению разума и воли. Страх за свою жизнь сменился куда более страшным страхом – потерять себя, стать пустой оболочкой.

– …поговорить со Старейшиной Иллой, может, она найдет на нее управу, – шептала мать. – Ее речи опасны. Она навлечет на нас гнев Гаргха.

– Ты права, милая. –  Сатти пора повзрослеть. Пора найти мужа, остепениться. Возможно удастся сосватать ее одному из Стражей .

– Но они так бездушны! – Мира снова заплакала. –  Сатти не сможет покориться захватчику.

– Боюсь у нее нет выбора. У нас нет больше еды. Чем мы будем кормить дочь?…

Это стало последней каплей. Не ее гнев, не ее боль, а их страх за нее. Страх, который был сильнее любви, сильнее инстинкта защитить своего ребенка.

Сатти стояла в дверях своей крошечной комнаты и смотрела на них. И в этот момент она все поняла. Она не сможет их переубедить. Не сможет изменить деревню. Она умрет здесь духовно гораздо раньше, чем физически.

Тихо, чтобы не разбудить их, она собрала свой походный мешок. Несколько горстей сушеных кореньев, флягу с мутной водой, заточенный обсидиановый нож и маленький, теплившийся в ней огонек надежды – веру, что где-то еще есть те, кто не смирился.

На рассвете, когда первые лучи солнца осветили уродливый рубец, оставленный насосной станцией на горизонте, она накинула плащ. Сатти посмотрела на спящих родителей – на отца, сжавшегося даже во сне, на мать, на лице которой застыла вечная тревога.

«Простите, – мысленно прошептала она. – Но я не могу просто ждать. Если наша магия не может спасти, значит, она должна сражаться».

И она вышла за порог. Не оглядываясь. Ее тень, длинная и одинокая, легла на высохшую землю, указывая путь – в глубь леса, навстречу опасности, одиночеству и единственному шансу спасти то, что она любила.

Глава 4 Падение Стального Зверя

Сознание Реджа было разорвано клочьями между остатками криосна и адской реальностью. Сирены выли, словно предсмертный крик самого корабля. Красные аварийные огни мигали, выхватывая из полумрака клубы едкого дыма и летящие из панелей искры. «Стилет» содрогался, как раненое животное, а гул перегруженных двигателей перерастал в оглушительный рев.

Редж вцепился в штурвал, его пальцы побелели от напряжения. Каждое волокно его существа, каждая тысяча лет опыта кричали об одном: выжить.

– Стабилизаторы не отвечают! Двигатель два – отказ! – его голос был хриплым рыком, заглушаемым грохотом.

Корабль вошел в атмосферу Ньюбы. Сначала это была лишь легкая вибрация, но через секунды она превратилась в яростную тряску, будто «Стилет» тащили по гигантской терке. Сквозь иллюминаторы повалил багровый от плазмы огонь, заливая кабину зловещим заревом. Давление сжимало его грудь, а перегрузки впивались в тело стальными когтями. Без криокапсулы его бы просто размазало по креслу.

«Не сейчас. Не здесь. НЕ ТАК!»

Мысли о заговоре, о Валлиусе, о Бьерне – все смешалось в единый клубок ярости. Он не умрет как подставная пешка в чужой игре. Он не умрет, так и не узнав правду об Элли.

С скрежетом и воем от корпуса оторвало одну из стабилизирующих плоскостей. «Стилет» клюнул носом и пошел в беспорядочное вращение. Небо, земля, звезды – все смешалось в огненном калейдоскопе. Его швыряло в ремни безопасности с такой силой, что они впивались в плечи, грозя переломать кости.

– Выброс энергии! Перенаправляю на щиты! – он бил по панелям, его деонская скорость и реакция были единственным, что пока держало корабль от мгновенного уничтожения.

Зеленые нити под его кожей вспыхнули ядовитым светом, откликаясь на адреналин и ярость. Они рвались наружу, предлагая свою демоническую силу, но здесь, в металлической ловушке, ей не было применения. Он сжимал зубы, чувствуя, как его собственная природа бунтует против беспомощности.

И тогда он увидел ее. Не в видении, а в самом центре мчавшегося навстречу ландшафта – высохшее русло реки, длинное и относительно прямое. Его единственный шанс.

– Держись… держись, черт тебя дери! – проревел он, не то кораблю, не то самому себе.

Он изо всех сил потянул на себя штурвал, пытаясь выровнять падение. Металл скрипел и стонал. С треском отказала система навигации. Он летел вслепую.

Удар был апокалиптическим.

Сначала это был оглушительный грохот, когда корпус врезался в землю, подняв фонтаны сухой пыли и обломков скальной породы. Затем – адская симфония рвущегося в клочья металла. «Стилет» прочертил по дну каньона глубокую рану, отскакивая от выступов, как плоский камень по воде. Иллюминаторы треснули, затем вылетели внутрь кабины осколками.

Ремни безопасности впились в него, словно ножи, затем с треском лопнули. Его с силой швырнуло вперед, в мутнеющую панель управления. Удар. Белая вспышка боли. Треск. Его ли это ребро? Или просто еще одна деталь корабля, сдающаяся на милость стихии?

Наконец, с одним последним, протяжным скрежетом, корабль остановился.

Тишина.

Она была оглушительной после рева и грохота. Ее нарушало лишь потрескивание раскаленного металла, шипение утекающих жидкостей и прерывистый, хриплый звук его собственного дыхания.

Редж лежал среди обломков своей кабины, пристегнутый обрывками ремней. Все тело горело огнем. Вкус крови во рту был медным и знакомым. Он попытался пошевелиться, и волна тошноты и головокружения накатила на него. Глаза застилала пелена, но он мог разглядеть, что передняя часть корабля была смята в гармошку, а в огромную пробоину вливался холодный, пыльный воздух Ньюбы.

Он был жив.

Он был в ловушке.

И он был на чужой, незнакомой планете, один, с разбитым кораблем и сломанным телом.

Но в его золотых глазах, сквозь боль и туман, тлел не потухший огонь. Он выжил в падении. А значит, теперь пришло время выяснить, для чего его сюда принесли силы – или те, кто подстроил эту аварию.

***

Первым, что вернулось к нему, было обоняние. Едкий запах гари, паленой изоляции и сладковатый, тошнотворный дух вытекшего гидравлика. Затем – боль. Всепроникающая, пульсирующая агония, исходящая из правой стороны груди и плеча. С каждым вдохом острая, режущая вспышка в ребрах говорила ему – минимум одно сломано.

Редж лежал в неестественной позе среди искореженного металла, присыпанный осколками стекла и пластика. Автономные системы аварийного освещения мерцали, отбрасывая прыгающие тени на стены, похожие на шкуру раненого зверя. Где-то с шипением выливалась жидкость, а тонкий, предательский дымок поднимался от панели управления.

«Двигаться. Двигаться сейчас, или сгореть заживо».

Инстинкт пересилил боль. Он уперся левой, еще работающей рукой в пол, пытаясь приподняться. Мышцы живота горели огнем, протестуя. Сдавленный стон вырвался из его губ. Он посмотрел вниз и увидел, что массивная балка от панели приборов придавила его правую ногу. Не раздробила, но зажала мертвой хваткой.

Паника, холодная и липкая, на мгновение охватила его. Он был в ловушке. Как животное.

И тогда ярость, та самая, что он носил в себе со дня гибели Элли, вырвалась на свободу. Не слепая, а холодная, целенаправленная. Он не умрет здесь. Не после того, как пережил падение с орбиты.

– Никогда, – прохрипел он, и его голос прозвучал чужим, полным отчаяния и боли.

Деон закрыл глаза, отринув внешний мир, и обратился внутрь себя. К своей демонической сущности. К зеленым нитям. Обычно он сдерживал их, боялся той бездны, что таилась в них. Теперь эта бездонная ярость была его единственным спасением.

Сначала это было похоже на внутренний взрыв. По его венам, поверх боли, разлилось пекло. Зеленые нити, обычно лишь мерцавшие под кожей, вспыхнули ярким, ядовито-изумрудным светом. Они выползли на поверхность, как живые татуировки, оплели его грудь, руку, сломанные ребра. Он чувствовал, как они впиваются в плоть, словно иглы, сшивая разорванные ткани, вытягивая осколки костей на место.

Это была не магия исцеления. Это была магия принуждения. Его тело заставляли работать, ломая и перестраивая его на ходу. Боль вознеслась на новый, немыслимый уровень. Он кричал, но не издавал ни звука – весь воздух уходил на этот внутренний кошмар. Его кости скрежетали, срастаясь. Мышцы стягивались, как канаты.

Прошло несколько минут, показавшихся вечностью. Свет нитей погас. Он лежал, весь в холодном поту, дыша прерывисто и тяжело. Боль никуда не делась, но теперь она была тупой, фоновой. Ребра больше не впивались в легкое. Нога… он дернул ею.

С скрежетом металла балка немного поддалась. Силы деона не восстановили его полностью – лишь до состояния «функционален». Редж был жив, мог двигаться, но каждое движение отзывалось эхом агонии.

Собрав всю волю в кулак, он уперся спиной в кресло и спиной, и левой рукой в пол, создавая рычаг. Мускулы на руке вздулись. Зеленые прожилки на ней снова вспыхнули на мгновение, даруя ему всплеск силы.

– Давай! – рыкнул он.

С громким лязгом балка отъехала, освобождая его ногу. Он откатился в сторону, тяжело дыша. Сапог был разорван, нога покрыта синяками и ссадинами, но кость была цела.

Теперь нужно было выбраться. Кабина была деформирована, но аварийный люк заклинило. Редж увидел пробоину в обшивке – ту самую, через которую поступал воздух. Подполз к ней. Края были рваные, острые, как бритва. Пришлось расширять ее, отрывая куски металла голыми руками, чувствуя, как острые кромки режут ладони.

Наконец, отверстия было достаточно. Он выполз наружу, скатившись по горячему корпусу на землю. Холодный, сухой воздух Ньюбы ударил в лицо. Он лежал на спине, глядя в блеклое, запыленное небо, и просто дышал, чувствуя, как каждый вдох обжигает легкие.

Он был свободен. Он выжил.

И тут его взгляд упал на левую руку. На запястье, где всегда находился браслет с тем самым кристаллом-маяком, который дал ему Бьерн… ничего не было. Только свежая царапина и память о том, как ремень браслета лопнул, когда он вытаскивал балку.

Сердце его упало. Деон оттолкнулся от корпуса и начал лихорадочно ползать вокруг места своего падения, вглядываясь в груду обломков, в пыль. Ничего. Только осколки, исковерканный металл и пепел. Кристалл был крошечным. Он мог быть где угодно – засыпан обломками, потерян в бескрайней ржавой пустоши.

Редж с силой сжал кулак, и по руке пробежали зеленые искры отчаяния и ярости. Он был отрезан. Один на враждебной планете или спутнике, без связи с Бьерном, с разбитым кораблем и сломанным телом, которое держалось лишь на демонической силе воли.

Он поднял голову и окинул взглядом безрадостный пейзаж. Где-то здесь были базы Гаргха. Где-то здесь был ответ. А теперь ему предстояло найти их вслепую. Возможно даже хорошо, что он не попадет в «Таурус Индастриз» в парадного входа. Изучить спутник Худжона – тоже представлялось нормальным.

Редж поднялся на ноги, игнорируя протестующую боль в теле. Первым делом – оценка угрозы. Его деонское зрение, приспособленное к темноте и малейшим движениям, сканировало местность. Высокий каньон с обрывистыми, потрескавшимися стенами цвета ржавчины и охры. Под ногами – не песок, а твердая, растрескавшаяся глина, усыпанная острыми обломками камней. Воздух был сухим и разреженным, с характерной мелкой пылью, которая оседала на языке и в горле.

Он повернулся к своему кораблю. «Стилет» лежал на боку, словно дохлый металлический кит, изуродованный и дымящийся. Он подошел ближе, его взгляд искал хоть что-то работающее – антенну, внешний сенсор. Все было смято, разорвано, оплавлено.

«Приоритет – связь. Нужно послать сигнал Бьерну…»

Мысль оборвалась, когда он вспомнил о потерянном кристалле. Проклятие сорвалось с его губ, тихое и яростное. Он в ярости ударил кулаком по обшивке корабля, и металл поддался с глухим стуком. Зеленые нити на его руке вспыхнули в такт ярости.

Он заставил себя дышать глубже, несмотря на боль. «Контроль. Нужен контроль. Паника убивает быстрее любой раны».

Он отошел от корабля, поднялся на небольшой выступ и окинул взглядом панораму каньона. Его аналитический ум, отточенный веками войн и миссий, начал обрабатывать данные.

Атмосфера. Слишком разреженная для Худжона. На Худжоне была густая, влажная атмосфера с высоким содержанием метана. Здесь же он мог дышать без фильтра, хотя это и было неприятно.

Флора. Вернее, ее полное отсутствие. На Худжоне и его спутниках были гигантские грибные леса и агрессивная плесень, покрывавшая все. Здесь не было ничего. Лишь сухая, мертвая глина и камень. Ни мхов, ни лишайников.

Геология. Стены каньона были неестественно гладкими в некоторых местах, словно их когда-то точила вода. «Высохшее русло реки», – пришло к нему понимание. На Худжоне не было рек. Только болота и кислотные озера.

Небо. Он посмотрел вверх. Сквозь пелену пыли проглядывало бледное, желтоватое светило. Не тусклый красный карлик системы Худжон. И на небе не было видно гигантской кольцевой системы астероидов, которая была визитной карточкой той системы.

Кусочки пазла сложились в картину, от которой кровь застыла в жилах.

Это был не Худжон.

Автопилот был сбит. Или… перенаправлен. Падение было не случайностью. Его не просто пытались убить. Его доставили в нужную точку. Как марионетку.

Он спрыгнул с выступа и в ярости начал метаться по каньону, его взгляд выискивал хоть какие-то признаки жизни, цивилизации. Ничего. Только бесконечная, высохшая пустошь. Тишина, нарушаемая лишь ветром и потрескиванием остывающего металла его корабля.

Опустошенная планета. Гаргх, которого он должен был убить, был далеко. Его миссия провалена, даже не успев начаться. Он был в ловушке в незнакомом, умирающем мире, без связи, без цели, кроме одной – выжить и выяснить, КТО и ЗАЧЕМ его сюда забросил.

Редж остановился, его плечи напряглись. Он снова был тем солдатом, которого бросили одного на вражеской территории. Но на этот раз враг был невидим. Враг был где-то в тенях, наблюдая за ним. Возможно, прямо сейчас.

Он медленно повернулся на 360 градусов, его золотые зрачки сузились до щелочек, сканируя каждый камень, каждую тень. Его демоническая сущность пробудилась, чуя охоту. Но на этот раз он не знал, кто охотник, а кто – добыча.

Его рука сжала рукоять бластера на бедре. Он был отрезан от всего. Но он был жив. И он был оружием.

«Хорошо, – прошептал он в пустоту. – Давайте начнем эту игру».

Глава 5

Первый шаг 

Светило поднялось выше, превратившись из бледного диска в ослепительный, безжалостный источник жара. Пыль, поднятая ее ногами, висела в воздухе, не желая оседать. Сатти шла быстро, почти бежала, пока знакомые тропы не сменились узкими, едва заметными звериными тропками. Она оглянулась. Крыши «Зеленой Гавани» скрылись за спиной, поглощенные рыжей дымкой и складками местности. Ощущение было странным – смесь освобождения и леденящего душу одиночества.

Она была в предгорьях Мертвых Холмов. Здесь лес еще пытался цепляться за жизнь, но это была уже не Скрипучая Роща, а нечто более жуткое. Деревья стояли чаще, их голые, переплетенные ветви создавали над головой плотный навес, сквозь который пробивались лишь отдельные лучи солнца, освещая клубки паутины, свисавшие, как погребальные саваны. Воздух стал гуще, в нем витал запах гниения и старой пыли.

Почва здесь была не твердой, а состояла из слоев перегнивающих листьев и хрупких, полых под корнями пустот. Каждый шаг мог оказаться последним – нога проваливалась по щиколотку, а то и по колено, цепляясь за невидимые корни и острые обломки камней. Сатти пришлось замедлить шаг и идти осторожно, ощупывая путь посохом, как это делали древние разведчики.

Вторым испытанием стали звуки. Знакомый гул насосов Гаргха здесь был приглушен, зато лес ожил другими голосами. Где-то в глубине скрежетали ветви, слышался шелест чешуи о сухую листву. Один раз совсем рядом, за стеной кустарника, раздался низкий, угрожающий рык. Сатти замерла, вжавшись в ствол дерева, ее пальцы бессознательно искали на коре узор, чтобы послать успокаивающий импульс. Но дерево было мертво и не ответило. Рык повторился и стал удаляться. Она не знала, что это было, и не хотела знать.

Она шла, ориентируясь по внутреннему компасу. Ее дар, слабый и неотчетливый, тянул ее подобно нити Ариадны. Она чувствовала не место падения, а боль. Тот огненный шлейф в небе оставил в энергетическом поле планеты рану, свежую и жгучую. Она шла на эту боль, как мотылек на пламя.

К полудню жажда стала невыносимой. Девушка знала, что нужно экономить воду, но горло пересохло настолько, что стало больно глотать. Она нашла участок с редким, колючим мхом, который иногда конденсировал на себе влагу по утрам. Собрав несколько жалких, пыльных капель на палец, она облизала его. Это было унизительно, но необходимо.

Она двинулась дальше, и с каждым шагом лес становился все гуще и враждебнее. Света почти не оставалось. Сатти пробиралась сквозь заросли, похожие на частокол из сухих копий, которые норовили оцарапать ее лицо и руки. Ее плащ постоянно цеплялся за сучки, и ей приходилось останавливаться, чтобы высвободиться.

И тогда она увидела первый знак, не природный, а оставленный падением. Высоко на ветвях деревьев висели клочья какого-то блестящего, волокнистого материала – обгоревшая обшивка. Чуть дальше она наткнулась на глубокую борозду в земле, уходящую вглубь чащи. Земля вокруг была черной, обугленной.

Сердце ее забилось чаще. Она была близко.

Сатти заставила себя двигаться медленнее, скрытнее. Она не знала, что найдет. Обломки? Выживших? Новых врагов? Притаившись за стволом могучего, но мертвого дерева, она заглянула туда, куда вела борозда.

И застыла.

Впереди, в полуразрушенном каньоне, лежало то, что она могла описать только как «павший металлический дракон». Это был не корабль Гаргха – их угловатые, утилитарные конструкции она видела на изображениях. Этот был меньше, изящнее, с обтекаемыми, даже сейчас красивыми линиями, искалеченными катастрофой. От него поднимался дымок. Вокруг валялись обломки.

И тогда она увидела его.

Фигуру, бредущую по дну каньона. Высокую, в облегающей черной униформе, с бледной, почти светящейся в полумгле кожей. Он шел с неестественной, вымученной грацией раненого хищника, и его золотые глаза, горящие как расплавленный металл, метались по скалам, выискивая угрозу.

Он был не похож ни на что, что она видела прежде. Красивый и ужасающий одновременно. Чужой.

И он был жив.

Сатти прижалась к дереву, стараясь замедлить дыхание. Ее план только что усложнился в тысячу раз. Она нашла не бездушный обломок, а существо. И ей предстояло решить: подойти ли к нему с миром или тихо исчезнуть в чаще, пока он ее не заметил.

Сатти замерла, наблюдая за странным существом у обломков. Ее разум лихорадочно работал, взвешивая риски. Подойти? Бежать? Пока она колебалась, хруст ветки справа заставил ее резко обернуться.

Из-за зарослей сухого, колючего кустарника вышли двое. Не механические стражи, а живые существа. Но они были так же чужды Ньюбе, как и тот, кто был в каньоне.

Это были наемники Гаргха. Один – коренастый, с бледной, покрытой шрамами кожей, в потрепанной бронежилете. Второй – тощий, с быстрыми, жадными глазами, в комбинезоне с нашивками корпорации «Таурус Индастриз». У обоих на плечах лежали бластеры, а на поясах висели дубинки с ошеломляющим зарядом.

– Ну, посмотри-ка, Хогар, – сипло прошамкал тощий, его глаза с ненасытным любопытством скользнули по Сатти. – Местная дикарка. И совсем одна.

Сатти отпрянула, прижимая посох к груди. Сердце заколотилось, выстукивая тревогу. Она попятилась, но спина уперлась в ствол мертвого дерева. Пути к отступлению не было.

– Не бойся, девочка, – грубо рассмеялся коренастый Хогар, делая шаг вперед. Его грубые пальцы сжали дубинку. – Мы просто проводим опрос. Ты не видела, чтоб тут что-то падало с неба? Может, светящееся?

Они искали корабль. И нашли ее.

– Я… я ничего не видела, – прошептала Сатти, пытаясь сделать голос тверже, но он предательски дрожал.

– Врешь, – тощий наемник щелкнул языком. – Мы видели, как ты шла прямо из той стороны. Ведешь нас к месту падения, и мы тебя не тронем. Может, даже дадим глоток воды. – Он потряс своей флягой, и внутри забавно побулькало.

Сатти сглотнула. Вода. Искушение было огромным. Но отвести этих хищников к тому, кто, возможно, стал жертвой Гаргха? Нет. Она сжала посох так, что костяшки пальцев побелели.

– Я никуда с вами не пойду.

Хогар вздохнул с преувеличенной театральностью.

– Ну вот, опять проблемы. Ладно, справимся и без ее доброй воли.

Он шагнул к ней, его мощная рука потянулась, чтобы схватить ее за руку. В этот момент инстинкт взял верх над страхом. Сатти резко взметнула свой посох и со всей силы ударила его по руке. Раздался глухой стук, и Хогар с ругательством отпрянул.

– Ах ты, змееныш! – проревел он, тряся онемевшей кистью.

Тощий наемник тут же навел на нее бластер. – Успокойся, дриада! Или мы сделаем из тебя удобрение!

И тут с Сатти что-то случилось. Не просто гнев. Не просто страх. Это был голос самой Ньюбы – хриплый, полный боли и ярости, прошедший через тысячи лет гармонии и отчаяния. Он зазвучал в ее крови, в ее костях. Она почувствовала, как высохшая земля под ногами, эти мертвые деревья, этот отравленный воздух – все наполнено единым, сокрушительным гневом.

Она не произнесла заклинания. Она выдохнула его.

– Оставьте. Мою. Планету.

Ее голос зазвучал неестественно, на низкой, вибрирующей ноте. Упав на колено, она с силой ткнула концом посоха в землю.

И земля ответила.

Из потрескавшейся глины у ног наемников с сухим треском вырвались толстые, одеревеневшие корни. Они обвились вокруг их лодыжек, как удавы, сжимаясь с неожиданной силой. Хогар с ревом попытался вырваться, но корни лишь впились глубже, поскрипывая.

– Что за чертовщина?! – завизжал тощий, паля из бластера в корень у своих ног. Плазма опалила его, но не перебила.

Сатти стояла, тяжело дыша. Голова кружилась, перед глазами плыли пятна. Использовать силу так… это было как выплеснуть всю свою кровь разом. Но она видела результат. Она видела их страх.

– Колдунья! Проклятая друидиха! – рычал Хогар, пытаясь достать нож, чтобы перерубить хватку.

Сатти знала, что это ненадолго. Она сделала шаг назад, затем еще один, не сводя с них горящих глаз.

– Скажите Гаргху, – ее голос снова стал ее собственным, но теперь в нем звенела сталь, – что Ньюба начинает отвечать ударом на удар.

И прежде чем они смогли освободиться или сделать прицельный выстрел, она развернулась и бросилась бежать в противоположную сторону от каньона, глубже в мертвый лес, оставив позади двух ревущих от ярости и боли наемников и первое, еще робкое, семя сопротивления.

Адреналин подстегивал ее, заставляя бежать сквозь чащу, не разбирая дороги. Ветви хлестали по лицу и рукам, оставляя тонкие, кровоточащие царапины. За спиной еще слышались ругань и выстрелы наемников, но постепенно их заглушило плотное, давящее безмолвие леса.

Сатти остановилась, опираясь на посох и пытаясь отдышаться. Именно тогда она поняла, куда забрела.

Это место старейшины называли Лесом Шепчущих Теней. Давным-давно здесь рос самый густой и сильный лес на континенте, но одна из первых насосных станций Гаргха выкачала под ним всю влагу, и жизнь ушла отсюда быстрее и страшнее, чем где-либо. Деревья здесь не просто умерли. Они окаменели, превратившись в скрюченные, черные силуэты, похожие на застывшие в вечной агонии скелеты. Их ветви сплелись так плотно, что почти не пропускали свет, погружая все в зеленоватый, болезненный полумрак. Воздух был неподвижен, тяжел и пах гнилью и озоном.

Она пыталась идти вперед, но через полчаса вышла к тому же самому гигантскому, расколотому надвое черному дереву, которое уже видела. Сердце ее упало. Она попробовала другой путь, продираясь через частокол сухих ветвей, но снова вернулась к тому же месту.

Лес не отпускал ее.

Девушка пыталась использовать свой дар, чтобы почувствовать направление, но ее ментальные щупальца натыкались на пустоту. Это место было духовной пустырей. Здесь не было ни боли, ни гнева, ни жизни – лишь мертвая, безэмоциональная тишина, страшнее любого крика. Ее внутренний компас бешено вращался, не находя точки опоры.

Солнце клонилось к закату, и в полумраке леса стали проступать тени. Они двигались на краю ее зрения, принимая чудовищные очертания. То ей казалось, что за ней наблюдает огромное, многоногое существо из веток, то она слышала тихий, шепчущий смех прямо у своего уха. Это была не магия, а игра света и ее собственного измученного сознания, но от этого не становилось менее жутко.

Сатти даже на помощь, но ее голос поглощался плотным, словно вата, воздухом, не разносясь даже на десяток метров.

Наступила ночь. Холод пробирался до костей. Девушка свернулась калачиком под одним из каменных деревьев, дрожа от холода и страха. Голод и жажда стали настоящими мучениями. Она выпила последние несколько капель воды из своей фляги и съела крошечный кусочек корня, который казался сейчас бесценным сокровищем.

Она пыталась думать логически, искать звезды, чтобы сориентироваться, но плотный полог из ветвей не пропускал ни единого лучика. Она была в ловушке. В ловушке не у наемников, а у самой природы, которая когда-то была ее союзником, а теперь превратилась в бездушный лабиринт.

На рассвете, обессиленная, с пересохшим горлом и помутненным сознанием, она снова попыталась идти. Ноги подкашивались, а в ушах стоял навязчивый звон. Она споткнулась о корень и упала, разбив в кровь ладони. Подняться уже не было сил.

Сатти лежала на холодной, мертвой земле и смотрела в черные, безжизненные ветви над головой. Чувство полного поражения охватило ее. Она хотела бороться с захватчиками, а не смогла даже выбраться из леса. Слезы покатились по ее грязным щекам, оставляя чистые дорожки. Она была так наивна.

Именно в этот момент отчаяния до нее донесся звук. Не шелест и не скрип. А четкий, металлический скрежет о камень. Звук, явно не принадлежащий этому лесу. Он доносился слева, и с каждым мгновением становился все ближе.

***

Редж не стал надолго задерживаться у обломков. Корабль был могилой, а не укрытием. Слишком заметный, слишком уязвимый. Взяв немного уцелевших припасов – энергетические батончики, аптечку, воду и небольшой сканер – он покинул каньон, поднявшись на один из его склонов. С высоты открывался безрадостный вид на ржавые пустоши и островки мертвого леса. Ему нужно было найти укрытие, источник воды и понять, куда его занесло.

Именно тогда его деонский слух, чуткий к малейшим вибрациям, уловил отдаленные звуки. Неестественные для этого мира. Голоса. Грубые, человеческие. И один – молодой, испуганный, но с искрой вызова.

Его золотые зрачки сузились. Он двинулся на звук, перемещаясь по гребню скалы бесшумно, как тень, его черная униформа сливалась с камнем. Вскоре он увидел их внизу, на опушке того самого жуткого леса, в который он с опаской поглядывал.

Двое взрослых самцов в походной экипировке, явно не местных, и девушка. Худая, с коротким посохом, в простой одежде из натуральных материалов. Аборигенка.

Он наблюдал, как она отступает, как они ее окружают. Стандартная тактика запугивания. Редж почувствовал знакомое холодное равнодушие. Это не его война. Пусть разбираются сами. Он был чужим на этом празднике жизни, и его не интересовали местные разборки.

Но потом все изменилось.

Она ударила посохом. И земля… ожила.

Редж замер, его пальцы инстинктивно сжали рукоять бластера. Он видел, как из потрескавшейся, мертвой на вид глины выросли корни, схватившие наемников за ноги. Это не была технология. Не был обман. Это была сила, которую он мог классифицировать – чертова ведьма.

В его памяти всплыли архивы – отчеты о встречах с существами, способными силой мысли искажать реальность, подчинять себе природу, обращать ее в оружие. Опасные, непредсказуемые, подлежащие либо немедленному подчинению, либо ликвидации.

И эта… девчонка. Она выглядела хрупкой, но в ее жестах, в ее голосе, прозвучавшем с неестественным резонансом, была мощь. Та самая мощь, что заставляла Клан отправлять на зачистку целые отряды.

Он видел, как она убежала, оставив своих обидчиков в ловушке. Редж не стал преследовать ее. Не стал стрелять. Он остался в укрытии, анализируя.

«Туземная колдунья. Способна управлять флорой, даже мертвой. Враждебна к пришельцам в униформе, похожей на… корпоративную. Интересно».

Его миссия на Худжоне была связана с Гаргхом. А здесь, на этой неизвестной планете, он видит людей, которые могли работать на него. И видит местную жительницу, которая явно им враждебна и обладает необъяснимой силой.

Это не было совпадением. Это была информация. Возможно, единственная ниточка, которая могла привести его к ответам.

Он видел, в какую сторону она побежала – в тот самый густой, черный лес, от которого веяло смертью. «Идиотка», – подумал он без эмоций. Но его это устраивало. Если она застрянет там, ее будет легче найти и… изучить.

Редж дождался, пока наемники высвободятся из ослабевших корней и, ругаясь, уйдут в противоположном направлении. Затем он мягко спустился со скалы и подошел к месту схватки. Он осмотрел корни, тронул их обугленную от бластера поверхность. Да, это была самая настоящая древесина, мгновенно выросшая из ничего.

Он посмотрел в сторону, куда скрылась девушка-ведьма. В его глазах не было ни восхищения, ни страха. Лишь холодный, аналитический интерес охотника, нашедший новый, потенциально ценный образец.

Он не будет ее спасать. Он будет за ней наблюдать. Пока она не станет достаточно слаба, чтобы не представлять угрозы. А затем он получит ответы. Любыми необходимыми средствами.

Глава 6

Тень в Мертвом Лесу

Редж вошел в Лес Шепчущих Теней с той же осторожностью, с какой заходил на вражескую территорию. Его шаги были абсолютно бесшумны, тело сливалось с черными, скрюченными стволами. Он не чувствовал ни страха, ни суеверного трепета перед этим местом – лишь оценку угрозы. Угрозы низкой. Древесина не могла противостоять его клинку или силе деона.

Найти ее было легко. Она оставляла за собой след разгрома, который резал его профессиональный взгляд.

Ошибка номер один: шум. Он слышал ее задолго, чем видел. Ее сбитое, прерывистое дыхание, хруст веток под неумелыми ногами, сдавленные всхлипы, когда она падала. Она двигалась как напуганный зверек, привлекая к себе любое хищное ухо в радиусе мили. «Непрофессионализм», – холодно констатировал он.

Ошибка номер два: прямой путь. Он видел, как она, пытаясь идти наощупь, снова и снова выходила на свои же старые следы. Она двигалась по кругу, тратя последние силы. Редж же, поднявшись на каменный выступ, с одного взгляда оценил структуру леса – места сгущения стволов, возможные проходы, естественные ориентиры. Он видел путь к краю этого лабиринта, но не собирался ей его показывать.

Ошибка номер три: паника. Он наблюдал, как девица, окончательно запутавшись, начала метаться. Девушка била посохом по безжизненным деревьям, кричала, и ее голос тонул в гнетущей тишине. Эмоции. Они всегда были слабостью. Они затуманивали разум, заставляли совершать роковые промахи. Он видел, как она, обессилев, рухнула на землю. Слабый огонек ее воли угасал.

Редж стоял в двадцати метрах от нее, застывший как изваяние, и наблюдал. Его золотые глаза, лишенные всякого сочувствия, скользили по ее сгорбленной фигуре. Он не видел в ней страдающего человека. Он видел аномалию. Источник необъяснимой силы, которую нужно изучить и классифицировать. Ключ – возможно, она знала что-то о Гаргхе, о этой планете, о том, почему его сюда занесло. Уязвимость – ее слабость была его преимуществом. Гораздо проще допросить и подчинить обессиленное, сломленное существо, чем сражаться с той разгневанной ведьмой, что сковала корнями двух солдат.

Он не чувствовал ничего. Ни жалости к ее молодости и отчаянию, ни уважения к ее попытке бороться. Ее боль была для него просто данными в отчете: «Объект демонстрирует признаки физического и психического истощения. Сопротивляемость близка к нулю».

Когда она окончательно потеряла сознание, Редж выждал еще несколько минут, убеждаясь, что это не ловушка. Затем он мягко ступил вперед.

Он подошел к ней и остановился, глядя сверху вниз. Ее русые волосы были в пыли и спутаны, на лице – следы слез. Она была ничем не похожа на грозную колдунью. Проще некуда.

Деон наклонился, его движения были экономичны и лишены какой-либо нежности. Он провел сканером над ее телом, фиксируя показатели жизнедеятельности. Обезвожена, истощена, незначительные физические повреждения.

Редж выпрямился. Его задача была выполнена на данном этапе. Он нашел образец. Теперь нужно было доставить его в контролируемую среду для изучения. Он окинул взглядом лес. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы определить кратчайший путь к выходу.

Он не стал ее будить. Не предложил воду. Он просто перекинул ее бесчувственное тело через плечо, как мешок с снаряжением. Ее посох он оставил лежать на земле. Сомнительный артефакт мог подождать.

И с той же беззвучной эффективностью Редж понес свою добычу прочь из Леса Шепчущих Теней, не оглядываясь на место, где воля юной друиды окончательно сломалась о каменное безразличие его собственной.

***

Сознание вернулось к Сатти медленно, как прилив через высохшее русло. Сначала она почувствовала прохладу. Влажную прохладу, которой она не ощущала так остро, казалось, целую вечность. Затем – запах. Не пыли и гари, а свежей воды и влажного камня. И боль. Но боль была приглушенной, далекой, будто обернутой в мягкую ткань.

Она открыла глаза. Над ней было бледное, но чистое небо, подсвеченное лучами восходящего солнца. Она лежала на мягком мхе у края небольшого, почти круглого озерца, спрятанного в скалистой расщелине. Вода была темной и неподвижной, но ее гладь дышала жизнью.

Она попыталась пошевелиться и ощутила странную легкость. Посмотрела на свои руки. Ссадины и царапины были аккуратно очищены и перевязаны узкими полосками какого-то серебристого, самоклеящегося материала, который почти не чувствовался на коже. Такие же повязки были на ее лодыжках и на одном плече.

И тогда она увидела его.

Он сидел в нескольких метрах от нее, на плоском камне, спиной к озеру и к ней. Его черный силуэт был неподвижен, как одна из скал. Он смотрел в сторону выхода из расщелины, на ржавые пустоши, и в его позе читалась не расслабленность, а готовность. Ожидание угрозы. В его левой руке он медленно, почти механически перебирал тот самый маленький кристалл, который она видела у него в каньоне. Он казался целым и невредимым, будто падение с неба было для него обычной прогулкой.

Сатти замерла, боясь пошевелиться. Страх сжал ее горло. Этот… этот демон с золотыми глазами. Он вытащил ее из леса. Он перевязал ее раны. Почему?

Она невольно копнула глубже, пытаясь почувствовать его своим даром. Но то, что она ощутила, заставило ее внутренне содрогнуться. Он не был похож ни на что из живого, что она знала. Не тепло жизни, не холод смерти, а нечто третье. Глухая, мощная стена сдержанной ярости, окутанная зеленоватым, пульсирующим хаосом. Это было похоже на бурю, запертую в бутылке. И она инстинктивно поняла, что бутылка эта вот-вот лопнет.

Он, не поворачиваясь, произнес голосом, низким и лишенным всякой интонации, словно озвучивал данные сенсора:

– Не пей слишком быстро. Вырвешь. Пей медленно.

Сатти перевела взгляд на берег. Рядом с ней лежала ее же собственная фляга, наполненная до краев чистой, прохладной водой. И еще несколько энергетических батончиков в блестящих обертках, которые она никогда раньше не видела.

Она сглотнула. Жажда была сильнее страха. Она дрожащей рукой взяла флягу и сделала маленький глоток. Вода показалась ей нектаром богов. Она пила медленно, как он велел, чувствуя, как жизнь по каплям возвращается в ее тело.

– Почему? – прошептала она, ее голос был хриплым и слабым. – Почему ты… помог мне?

Он наконец повернул голову. Его золотые зрачки упали на нее, и ей стало холодно. В них не было ни сострадания, ни доброты. Лишь холодный, аналитический интерес, как у ученого, рассматривающего редкий, потенциально опасный экземпляр.

– Ты представляла тактическую ценность, – ответил он просто, как будто это было очевидно. – Мертвый образец бесполезен. А твоя магия… интригует, ведьма.

Он снова повернулся к пустошам, давая ей понять, что разговор окончен.

Сатти сидела, сжимая флягу в руках, и смотрела на его спину. Она чувствовала себя не спасенной, а… пойманной. Он был не спасителем, а новым, куда более страшным хищником, который просто решил, что она пока что нужна ему живой. И она не знала, что ужаснее: умереть в том лесу или быть «тактической ценностью» в глазах этого бездушного демона.

 Каждый глоток возвращал ей ясность мысли, а с ней – и жгучее любопытство, смешанное со страхом. Она наблюдала за ним украдкой. Его неподвижность была почти неестественной. Он не ел, не пил, не спал – просто стоял на страже, как каменный страж.

Наконец, она набралась смелости.

– Ты… не из тех, кто напал на меня, – начала она, тщательно подбирая слова. – И не из Клана Безликих, что служат Гаргху. Ты… другой.

Он не повернулся, но его плечи слегка напряглись. Она почувствовала, как воздух вокруг него сгустился, словно от статического заряда.

– Клан Безликих… никому не служит, – прозвучал его голос, холодный и ровный. – Кроме себя.

В его тоне сквозила такая бездонная уверенность и презрение, что Сатти на мгновение замолчала. Это был не тон наемника или слуги. Это был голос того, кто сам привык отдавать приказы.