Откровение

Пролог.

Я приземляюсь в аэропорту Москвы, в потрепанной и выжженной солнцем футболке и шортах, с листом бумаги заменяющим мне заграничный паспорт. До центра Москвы пришлось добираться автостопом. У меня не было ни денег, ни документов, ни телефона, все было оставлено в Индии, в которой я прибывал паломником пол года и последние дни нахождения в ней, спал у посольства на улице, для того чтоб мне выдали справку на вылет. Добравшись до центра Москвы, я бродил по московской брущатке, наслаждался архитектурными видами, суетящимися прохожими, арбатскими запевалами и беззаботностью времени. Состояние нищеты и отсутствие возможностей важно для людей озабоченных этим состоянием, человеку ищущему иные ответы и размышлениями в себе, такое наличие обстоятельств не вызывает дискомфорта. Что во мне вызывало состояние скрытого недоумения, так это то что Москва стала другой. В тот раз, когда я улетал из нее в Индию, оставляя карьеру, квартиру в центре Москвы, высокую зарплату и определенность бытия, она не казалась мне такой одинокой. В этот раз упорядоченный хаус столицы, нес в себе лишь слабый отблеск безумия, безумия в котором и есть жизнь. В состоянии утомляемости, присев на корточки в переходе метро, я уснул. Проснулся от толчка в плечо, женщина протянула мне сторублевую купюру и молча пошла дальше. Я и не успел понять что произошло и благодарности тоже не высказав взял, встал, разлепил глаза полностью, осмотрелся и увидел газетный киоск, в котором продавались лотереи и на все деньги приобрел счастливый билет. У случая не было шансов обойти момент стороной, и стоять на месте человеку ищущему, жизнь не позволить. Как через участников в наличии сознания вселенная осознает саму себя так и через момент случая идущего- жизнь течет и движется. Выиграв сумму достаточную на проезд в Санкт- Петербург, приобрел билет на самолет и полетел. Летел по наитию в понимании что там вместе с творчеством города, наличием безумия у людей, есть и возможность найти знания необходимые в заполнении разрушенных прошлых убеждений и взглядов. Встретившись с другом, в первый час нашего общения, получил предложение грабить банки и конечно же согласился. Возможно этот момент событий стал отправной точкой к дальнейшим событиям: побег от тюремного заключения, рабство в Афганистане, убийства и любви. Ну начну свой рассказ с того момента, где и этот момент начала брал свое начало.

Перемена.

Какой-то необычной судьбы или положения с рождения я не имел и может даже все иначе, сама судьба предрасположена была на скучную, однообразную, а может и вовсе недолгую жизнь. Но моя романтическая основа и чувство прекрасного, вкупе с любовью к жизни изменили ход судьбы и пошло все тропой романтики, авантюр и любви. К восемнадцати годам, меня дважды отчислили из образовательных учреждений. Сначала отчислили из школы за плохую успеваемость по русскому языку и литературе, а затем и из техникума за не посещаемость. Особых горестей на сей счет не испытывал и свою отправку в армию воспринимал как должное. Худощавого телосложения, ростом последним в любом строю, при этом интеллектуально сам по себе был развит хорошо и за счет возможности придумывания идей в обогащении солдатской жизни, занимал среднее значение в армейской иерархии. Мы прошли первые пол года учебной подготовки и нас отправляли дальше- в войска. Группой солдат мы отправились в Читу, с нее начиналась пересылка по разным родам войск. В этом пересылочном пункте, в холодных бараках находилось больше нескольких тысяч человек. Мы оказались своей группой из двадцати восьми человек, в одном таком бараке, в расположении которого находились двухъярусные шконки, бетонный пол, деревянные скамейки и примерно триста человек. Среди общей численности людей, особо выделялись объединенные в одну группу, лица кавказской национальности. Держались они претенциозно- нагло и более того, своей группой- человек пятидесяти, подходили к той или иной компании и забирали все что пожелают, вплоть до одежды и отпора им совершенно никто не оказывал. Чаша сия не минула и нас, окружив нас плотным кольцом: крепкие, бородатые мужики, нарочито демонстрирующие ножи, начали снимать с нашей компании одежду и личные вещи. У меня никто ничего не просил, да и одежда моя явно не подходила никому из них по размеру, и потому оскорбленности за себя не испытывал, а коллективное унижение глубоко переживать и ощущать не мог, потому как сам коллектив не поднимая глаз с полу, что-то невнятно проговаривая отдавал ту или иную вещь или одежду. Черт его знает почему, может потому как я стоял молча и просто за всем наблюдал, не опуская глаз в пол, а может и действительно понравилась моя деревянная расческа торчащая из нагрудного кармана и один из горцев ее взял пальцами и с кавказским акцентом сказал

–Давай ее мне.

Переговоры и договоренности, в тот момент не имели никакого смысла, и если была возможность это действие остановить, то только демонстрацией силы. Стоит учесть, что это только сейчас рассуждаю с холодным умом, в тот момент, в моей голове не возникло и мысли. Я рефлекторно защищая свое достоинство схватил лавочку двумя руками и начал крутится как «волчок», целясь своим новым орудием им в лицо и при этом неистово кричал. Я смог обернутся таким образом раза три, все отступились от нас, успели оправится от такого отпора и самый старший из них крикнул громко

–Стой!– перебивая мой гортанный вопль и негодование с угрозами летящих в мой адрес от кавказских бойцов.

Я остановился, поставил лавочку и должно быть мои глаза выражали непреклонность в сдаче и ярость, потому как дипломатия между ними и мной состоялась. Меня пригласил выйти наружу тот самый коренастый и бородатый кавказец останавливающий меня криком. Вышел я один, в очередной раз меня обступили со всех сторон кавказцы и хоть и были подначивания и смех, но угрожать уже никто не стал. Мы договорились, что ребят с которыми я прибыл никто трогать не будет, а мы в свою очередь мирно ждем своей отправки. Условия были шикарные, потому как мы на большее не претендовали да и желания у нас такого не возникало и конечно я пожал руки на таких договоренностях. Я уж было посчитал, что этот прецедент мог обернутся общим бунтом со стороны других групп, но никакого отпора от других ребят не было, а нас кавказцы обходили стороной, будто нас и не было вовсе. Я стал в некотором смысле героем для своих, все вещи нашему коллективу вернули и многие из наших шуткой обращаясь ко мне проговаривали произошедшее. Но были и другие, те кто меня возненавидел, их было немного, но они были. Возненавидел за свою собственную слабость, ведь если бы смирение высказали бы все и все бы подчинились, то и их гордость не страдала, а так выходит, что отпор дать можно было, но страх не позволил, а значить те кто считал себя не трусами, трусость свою увидели именно только потому что самый щуплый смог дать бой, и забыть случай уже было тоже нельзя. В силу того что переложить вину на случай было невозможно, то виноватым в их глазах был я. Я пробыл там еще сутки и меня отправили по месту моей дальнейшей службы. Оставшиеся служба протекла однообразно- скучно, изменения произошли лишь в моем росте от ста пятидесяти семи я набрал до ста семидесяти пяти сантиметров и по окончанию службы, я отправился по месту рождения- север. Спустя год жизни на севере случился первый поворотный сюжет, который мог сильно изменить мою судьбу и сделать ее менее прозаичной.

Мое окружение представляло из себя тюремное сословие и одним из вечеров, мы крепко пили водку, у меня дома. Как это обычно бывает, водка закончилась и вместе с одним товарищем, мы отправились за следующей порцией алкоголя. Уже у магазина, к нам прицепились молодые люди и стали словесно задирать, времени прошло немного и молодые люди добились чего хотели- нашего внимания. После объяснений что так вести себя нехорошо, и выхода в позицию нашей доминации, один из молодых людей был взят мной в качестве залога, а других мы отправили за деньгами, в качестве выкупа за этого молодого человека. Деньги у нас были, но простить оскорбления в свой адрес я не мог позволить ни себе, ни им. Озвучив им адрес, куда требовалось принести деньги и уже группой из трех человек, с нашим подневольным товарищем мы отправились дамой продолжать пить. Прошло часа три, водка в очередной раз закончилась. Направляясь вновь в магазин, я зашел в спальню и даже слегка удивился неизвестной мне персоне сидящей на диване, а потом вспомнил историю произошедшую в прошлую прогулку и понял, что денег никто не принес, а парень так и просидел на диване все это время, боясь шевельнутся. Отправив его дамой, я пошел в очередной раз в магазин.

Я был настолько пьян, что когда вернулся к дому с покупками, то лишь иронично улыбнулся трем стоящим у подъезда полицейским машинам, а поднимаясь по ступенькам и осматривая выстроенных по всей лестнице от третьего этажа до пятого людей в балаклавах лишь приветливо им улыбался и здоровался. У меня и мысли не возникло, что все эти крепкие ребята приехали ни на вечеринку, а по наши души. Мысли, что они приехали за мной, не возникало кажется и у них, таким беззаботным и спокойным являлся, что они меня молча осматривали взглядом и пару человек даже поздоровалось кивком в ответ. Уже находясь у самой квартиры и вставляя ключь в замочную скважину, под взгляды все тех же полицейских я начал понимать что здесь какая-то история связанная именно со мной, потому как они как-то начали оживать и переглядываться именно в тот самый момент когда я открывал свою квартиру. И да, я совершенно в этот момент не ошибся- «они пришли за мной», и утвердился в этом понимании вместе с ударом по моему затылку. Пакет с водкой пропев канонаду смерти начал раскрашивать бетонный пол в мягкий цвет, следом последовал шквал ударов по всему телу и вот я уже лежу на пропитанном водкой бетоне, силясь понять «что происходит», мгновение и меня уже несут вниз за руки и ноги. Лишь мельком смог увидеть, направляя голову назад, что там за мной, выносят и остальных людей с которыми мы еще пол часа назад пили водку и смеялись.

Нас всех привезли в отделение полиции, и начались допросы. Холод пробежал по моей спине, в тот момент когда молодой следователь озвучил мне статью, связанную с похищением человека и срок, внушительные пятнадцать лет грозили нам за нашу легкомысленную авантюру. Меня стошнило, благо руками закованными в наручники я притянул к себе мусорное ведро и опражнился в него, иначе свои перспективы найти проявление лояльность к себе исчезли бы вовсе. Кажется в этот момент я полностью протрезвел и поднимая голову, единственное что смог проговорить:

–Неожиданный поворот событий.

В ответ услышал вопрос.

– Вы его били?

– Нет.

–Деньги или вещи забирали?

– Нет.

– Вы родились в рубашке, можете считать что жизнь вас уж очень любит если ты мне не врешь. А если уж врешь, так я сам лично тебе физическую трепку устрою, за то что посмел соврать. И свои пятнадцать ты обязательно тогда получишь. Я молча выпучил на него глаза. Он открыл мне уголовный кодекс и дал прочесть статью, в конце которой была сноска: в случае, если к заложнику не применялись насильственные меры и он был добровольно отпущен, действие статьи аннулируется. Я тряхнул головой, выдохнул и повторил.

–Никто не трогал.– с надрывом проговорил я.

Была очная ставка, на которой мои слова подтвердились. Отпускать нас сразу не думали и в качестве воспитательной меры дали по пятнадцать суток. Что там пятнадцать суток, по сравнению с пятнадцатью годами. Именно в такие моменты видимой разницы мы и считаем что держим удачу за руку и меньшее зло, которое нам выпало взамен большего уже рассматриваем вовсе ни за зло, а во благо. Меня посадили в одиночную камеру, в то время как остальных держали вместе. Мне показалось, что таким образом ужесточают наказание, ведь я являлся главным действующим лицом истории. На следующий день, ко мне в камеру зашел тот молодой следователь и дружеским тоном проговорил: «С твоими подельниками все ясно, ни сегодня так завтра свои пятнадцать лет они получат. А тебе это зачем? Ты умный парень, ни губи себя. Это я тебя отдельно от них посадил. Посиди- подумай.», и ушел. Я начал задумываться над своей жизнью да и что мне было делать, в камере был я, два двухъярусных шканоря и окно с решеткой. Думал над возможностью которую получил, над словами следователя который не имел к моей жизни никакого участия, но суть его человеческая, все таки хотела меня как-то оградить и защитить. Я не думал в каких-то деталях, просто понимал, что то что есть, действительно никуда не годится и надо что-то менять, а что и как совершенно было не ясно.

Я не просто так поднимаю в моменте повествования незначительные сюжетные линии своей жизни, а для возможности читателя отследить динамику перемены личности и судьбы. Случай казалось бы имеет свою серость в рассказе, лишь потому как в заключительном эпизоде не несет концентрированного сюжета, а значить и представляемое о нем может иметь характер бессодержательный. В этом случае тюрьмы я миновал, но тем и сильнее сам случай, что он несет в себе действие освободительное, а вместе с ним и начало свободной мысли в перемене личности. И эти перемены начались с того, что сразу по выходу с суток, я собрал сумку и отправился в Москву.

Москва.

Не знаю, существуют ли люди которых Москва принимает радушно и сразу предоставляет им шанс постичь ее комфорт и перспективы, но меня она совершенно не щадила. В Москве у меня никого не было, да и денег тоже в своих запасах не имел и потому, по прибытию в столицу устроился сторожем на замороженной стройке на которой и поселился. Сколоченный топчан и фанера заменяли мне кровать и матрас, рюкзак был использован в качестве подушки. Полы бетонные, отопления не было и каждый день, я засыпал и просыпался в едком от холода помещении, напоминающий более холодильник нежели чем жилое помещение. Питание мое представляло из себя скудный ассортимент состоящий из некондиционных остатков и в лучший день, в товарах продаваемых по акции. Мне приходилось работать: грузчиком, уборщиком, строителем, раздавать листовки у метро, продавать саженцы и в целом я брался за любую работу чтобы выжить. Приходя в свое логово, у меня не было сил на то чтобы выразить недовольство своим пристанищем, я добирался до кровати и падал без ног. Воскресный день являлся для меня праздником, именно в этот день я отправлялся в баню, чтобы смыть с себя весь смог и грязь которые въедались в меня за трудовую неделю. Вещи стирал на стройке, в тазике холодной воды, которую приходилось приносить от жилого дома стоящего рядом, а умывался со шланга ведущего в сливной бачок унитаза являвшимся единственной сантехникой которая была на всей стройке. Был унитаз лишь потому как вакансия сторожа все таки была в штате и обеспечить туалетом была необходимость, но вот проживание сторожа никто не рассматривал и остального сервиса под жильё заложено не было. Отложить денежные средства для переезда в более благополучные условия возможности у меня никакой не было. Причиной являлись карточные игры, в большей степени покер. Не то, чтобы я был азартным, а по сформированному внутреннему устою в понимании жизни. Я считал, что работая и откладывая рубль к рублю, копеечка к копейке хоть и дает возможность в накоплении, но самой жизни в дыхании полной грудью как таковой и не видишь и потому пытался выиграть одним разом и получить всю жизнь целиком. Мои старания являлись тщетными и от месяца к месяцу, от года к году, продолжая жить на стройке, я не оставлял надежды на крупную победу. В вечном круговороте событий не меняющихся обстоятельств я прожил три года.

Одним днем, разгружая машину с товаром в офисе иностранной компании, спросил у принимающего выгрузку:

–Как к вам устроится?– спросил я шуткой, в деликатном поощрении его места работы.

Он на меня оценивающе посмотрел и сказал.

– Приходи завтра, на собеседование, будь к восьми утра, может и возьмут тебя к нам, я поговорю чтоб тебя рассмотрели.

И я был! Я максимальным образом постарался одеться соответствующе, но с учетом отсутствующих финансовых возможностей, брюки пришлось купить детского размера, потому как денег хватало только на них. Как я ни старался слиться с работниками суетящимися по офису, у меня ничего не выходило, я чувствовал себя глупо в брюках «малышок», но пренебрегая стыдом, стоял и ждал своего часа собеседования и дождался. Меня пригласили в шикарный кабинет двое мужчин, одетые настолько идеально, что за свой наряд я покраснев почувствовав жар по всему телу. Я и не смел поднял глаз во время приветствия и как мне указали на кожаное кресло, за дубовым столом так не поднимая глаз и боясь осмотреться в него и сел. Боже, после сна на фанере, жизни в полном дискомфорте, в принятии душа водой из сливного бачка унитаза, в мечтах изменить свою жизнь, оказаться в кожаном кресле- часть счастливой жизни. Не смогу пересказать диалога, потому как для меня все происходящее внутри было сплошным потрясением и я лишь отчетливо помню, что не имея проблем с дикцией, некоторые ответы давал заикавшись. Так мне не хотелось упустить момент возможности, что от этого внутренне меня сдавливало. Во мне видимо обнаружили потенциал работника, потому как после непродолжительного собеседования вынесли вердикт- принят. Я был на седьмом небе, все равно что после прохождения мытарств попасть в рай, да и зарплата была положена такая, что о таких деньгах даже в своих представлениях лучшего и не мечтал. Денег по подсчетам хватало на жизнь без ограничений с возможностью покупки квартиры в видимом времени, а значить играть мне больше не требовалось, потому с карточными играми, с новым местом работы я завязал окончательно.

С первой зарплаты переехал в лучшие условия жилья, прикупил пару костюмов, перестал смотреть в магазинах ценники на продукты, смог позволить сходить в кафе и кинотеатр, что для меня было небывалой роскошью которую не мог позволить себе в течении предыдущих трех лет. Я отдавался работе полностью и в течении года достиг высоких результатов с двукратным повышением по карьерной лестнице. В следующий год, меня повысили еще. Я приобрел аттестат об окончании одиннадцати классов и поступил в институт. Квартира в Москве, машина, рестораны, лучшая одежда, красивые женщины, я ни в чем себе не отказывал и получал все желаемое. То что являлось моей мечтой в состоянии нищеты, теперь было банальностью, но к моему сожалению к концу второго года перестало приносило должного удовлетворения. И даже перспективы дальнейшей карьеры не возбуждали во мне тяги к дальнейшей такой жизни. Любой человек, не имеющий таких внутренних потребностей в любви каковы были у меня, получил бы в моем положении счастливую жизнь до самой смерти, с возможностью еще больших улучшений карьеры и жизни. Но судьба, к моей персоне была иная и во мне теплился, а затем и вовсе загорелся ряд недовольных моментов. Через критику мы отдаляемся от объекта критики, чтобы критикуемый момент совершенствовать, как бы заявляя, что знаем как лучше, а то и вовсе что способны на лучшее. Думаю еще здесь, в этом моменте, можно было отказаться от всех этих безумных мыслей и все было бы как у всех: карьера, дом, семья и стабильность. Но и в этом моменте, расскажи мне что меня ожидает: паломничество, нищета, ограбление банков, плен, убийства и прочее, то и тут, скорее всего, я не смог бы обуздать свою волю к познанию, жизни и тягу к искренней любви. Толчком к переменам служат волевые поступки неконтролируемые мыслительной деятельностью либо мысли отправляющие нас к волевым поступкам. В моем случае мысли подкрепились волевым согласием к действиям. Началось все банально, с недовольства к своим отношениям с девушкой. Я понимал- любви нет и возможно, можно было просто покончить с существующими отношениями и найти свою, с которой бы любовный покой был бы найден, но скорее я чувствовал потребность в любви, к которой был сам не готов. Не готов потому что любить не умел, не любил себя и саму любовь в другом понять не смог бы, а значить и свою любовь в другом человеке разглядеть бы не вышло. На этом и решил, что чего-бы мне не стоило, перемены будут, пусть даже и радикальные. Тем же днем расстался с девушкой, а на следующий день поехал в офис для увольнения. Написав заявление, дал ответы руководству относительно своего ухода, попросил не отрабатывать установленный срок, так как работать совершенно не в состоянии по причине апатии и внутренней депрессии. Руководство вошло в положение и этим же днем я уволился. Для меня, в тот момент деньги являлись обузой. Я совершенно не отрицал их наличие, но основательно решил, что нельзя постичь глубину сути жизни, если ты хоть чем-то тяготеешь или имеешь. И раз я искал не материальные богатства жизни, то от материальности необходимо было избавится. Нельзя было не рубить так с горяча и основательно. Ведь выходило бы, что все это лишь полумера и не по настоящему, ни до конца. Если я не готов отказаться от всего, то и права получить все не имел. С такими мыслями и приобрел билет в один конец до Индии. Индию выбрал по причине теплого климата, в нем была возможность отречься полностью, скинуть с себя ненужное, уйти в джунгли, спать лицом в песке, страдать, мыслить, размышлять и искать. Оставалось закончить одно дело- раздать нажитые сбережения: машина, квартира, деньги, все это в моей идеи должно было быть роздано. Надо было найти человека, которому все это принесет счастье. Безусловно, я знал, что в мечтах людей существует вымышленный день, в котором он как божественный дар получает в руки вдруг упавшие богатства. Но, мое решение основывалось не на даре прохожему, а на поиске человека воюющего с нищетой. Видимо мысленно я выбрал прототип прошлого себя, только приехавшего в Москву и борющегося с нищетой и страданиями. Я разъезжал по городу отыскивая в самых злачных местах либо в местах излишни дискомфортного труда человека, который мог бы претендовать на получение мною заработанного. Натыкаясь на того или иного подходящего персонажа, отправлялся вслед за ним и смотрел со стороны где он живет, как проводит досуг и даже с кем общается. Мой интерес был не из праздного любопытства, а в понимании того, что могу ошибиться в выборе, в силу разношерстность общества. Нищета и общее желание денег не являются цензором, в получении этих самых денег и выхода из нищеты. Один человек может быть внутренне беден и нищета явится отражением его личности, которая не приносит ему страданий, ведь он находится в своем естественном состоянии мира и удовлетворен таким течением жизни. В тот момент как богатство личности, в силу своего внутреннего несоответствия внешними обстоятельствами- нищетой, будет приносить страдания носителю внутреннего богатства, заставляя человека бороться с ними, в попытке выйти из мира бедного человека и попасть в свой мир богатства, являющиеся не прихотью, а потребностью личности. Одним утром, я нащупал пульс такого человека, обнаружив средь мусорных уборщиков молодого парня, лет двадцати двух. Я остановился на нем как на нужном для меня человеке из-за одной скрытой, но важной детали- белые носки. Если бы он был офисным сотрудником или работником не связанным с грязью и физическим трудом, в этой детали не явилось бы ничего примечательного, но белые носки для уборщика- патология. Белый цвет требует большей заботы о себе, при этом он отражает внутреннюю чистоту, эстетику и богатство, которое пусть себя еще и не нашло в мире, но теплится внутри. Я начал наблюдать за ним, он трудился очень усердно и не на показ, не там где за ним наблюдает общество, а всегда, в любом месте он был старателен, его честность являлась не социальным обязательством, а самобытным состоянием. После работы он отправлялся дамой и по дороге приобретал лишь еду для себя и кошки. Жил в комнате снятой в квартире бабушки, с которой я проговорил следующим днем представившись работником социального фонда и от нее и узнал все эти и другие подробности. Она характеризовала его как тихого, не пьющего и очень усердного парня, который все свободное время посвящал книгам и подработкам. Выбор был сделан и тем же вечером встретив его у подъезда начал разговор из далека и мелкими деликатными шагами подошел к тому, что нужды его больше нет и завтрашним днем я перепишу на него квартиру, машину и деньги которых должно будет хватить на обучение в институте и какие-то другие жизненные издержки. Молодой человек мне не поверил и со смехом сказал.

–Вы издеваетесь надо мной, у вас какое-то чувство юмора очень странное, будто хотите чтобы я вам поверил. Не могу понять только для чего вы выбрали такое необычное занятие? Что Вы хотите? У меня совершенно ничего нет, я уборщик!

Чтобы утвердить его в своих намерениях я достал из кармана портмоне и вынув все купюры протянул ему. Он смотрел на меня нерешительно и всячески отказывался их брать, считая что за эти деньги он должен будет что-то сделать. Спустя пару минуту переубеждения его в том что в моих помыслах нет корысти и злых намерений, я все таки сумел всучить ему деньги и заявив, что завтра к семи утра буду здесь, сел в машину и уехал. Следующим утром, в семь утра я стоял у его подъезда и как только он вышел из подъезда, открыл пассажирскую дверь автомобиля, жестом приглашая его садится. Как только он сел в кресло, то тут же мне сообщил о том, что он попросил бабушку запомнить номера машины и если с ним что-то случится, то она сообщит об этом в полицию. Дав ему договорить, я как-то слишком цинично сказал, что если бы его хотел похитить или совершить с ним что-то негативное, то конечно же не поступал таким открытым образом.

Именно этот рациональный цинизм его успокоил и мы поехали пить кофе, а затем отправились к нотариусу. Я полностью как и планировал переоформил на него имущество и по выходу на улицу, перевел ему практически все свои финансы, оставив себе лишь на жизнь до отлета в Индию и там на первое время. Мы с ним согласовали, что в квартиру он заедет после даты моего вылета, а машину забрал прям у дверей нотариальной конторы. Пожав ему руку, я не стал его задерживать и отправился дамой. До отлета мне оставалось пару дней, их я провел за чтением Байрона «Манфред» и «Корсар». В день вылета, взял рюкзак с одеждой лишь за тем, чтобы на пограничном пункте Индии не вызывать подозрения, я должен был сойти за обычного туриста.

Рубикон.

На пункте досмотра сообщил пограничнику о том, что цель моей поездки туризм и я собираюсь на Гоа. Офицер хлопнул штемпель в мой паспорт и проговорив «Добро пожаловать», пограничная застава перед мной отварилась. Переступив порог выхода из аэропорта, я почувствовал жару и если бы не имел встроенного иммунитета к повышенной температуре, то скорее всего, там на выходе из аэропорта получил бы нокаут и все мои замыслы пошли бы прахом, но мой организм быстро адаптировался и удар на выходе в солнечное сплетение, прилипшая рубашка от пота и потерявший сознание метрах в десяти от меня турист летевший со мной одним бортом лишь это сообщало мне, что здесь нестерпимо жарко. Помимо жары, в Индии есть еще одна особенность- специфический запах. Никогда прежде я не чувствовал смеси такого количества ароматов в одном флаконе и будь я парфюмером, то с большим любопытством попытался бы расщепить этот стойкий индийский аромат. Он содержал в себе должно быть больше миллиарда оттенков: от человеческого пота, гари, лактозы, фруктовых ароматов, мусора, всевозможных масляных запахов, специй, аммиака выжженного солнцем и прогретого песком до температуры тления. Его невозможно забыть и воссоздать на другой части земной карты тоже не получится, этот запах принадлежит Индии, он часть неё. По выходу из аэропорта, я приступил к воплощению своего замысла в жизнь и стал искать такси, чтобы добраться до железнодорожного вокзала. В поиске машины скинул нищему просящему милостыню свой телефон и портмоне, отсчитав несколько купюр для того чтоб доехать до места назначения. Следующему бедняку положил свой рюкзак с вещами и прыгнул в стоящее у обочины такси, направляя водителя на вокзал. Мой план был доехать до Ришикеша и там начать свой путь.

Когда происходят новые действия, то всеми силами пытаешься проникнуться ими, поездка по Индии не стала для меня исключением и наблюдая из салона автомобиля за движением обнаружил разнотипное общество: здесь были нищие, йоги, богатые персоны, люди одетые в европейский стил, наряженные в традиционную одежду, коровы, собаки, крысы, лачуги, небоскребы, рынки, магазины, все что можно и нельзя представить- было в Индии. Индия пестрила разнообразием и казалась уникальной вселенной с обложки комиксов. Даже после Москвы, Индия для меня явилась достаточно шумной страной, но уже на вокзале, я настолько свыкся с этим гамом, что на него не обращал никакого внимания. Простояв тысячекилометровую очередь, я приобрел билет до пункта назначения- Ришикеш и отправился на платформу ожидать поезд. В ожидании продолжал наблюдать за обществом: залазящими в поезда и просто расхаживающими по вокзалу, пробегающими перед поездами, будто инстинкт самосохранения у них отсутствовал вовсе, люди носили на своих головах чаны, корзины и прочую утварь, здесь были все, включая заклинателей змей. С учетом того, что я являюсь белым человеком, меня всячески атаковали своим вниманием бродяги, дети, женщины, а также с пристрастием вглядывались и многие мужчины. Как некая достопримечательность я простоял до прибытия поезда и ожидая, что в поезде у меня появится возможность отдохнуть, садился в него с некой надеждой спокойствия. Каково было мое удивление, когда уже на входе, в тамбуре обнаружил десятки людей, сидящих на корточках, на простыне облокотившись о стену тамбура, а кто-то и вовсе свернувшись калачиком спал. Мне стало еще более любопытно что внутри и нырнув в сам вагон понял, что спокойной поездки у меня не получится, людей было столько, что яблоку негде было упасть буквально. На втором ярусе сидений, друг на друге сидело человек по семь, на нижних полках людей было значительно больше и при этом они так гармонично восседали, что казалось что так и должно быть. Внизу между сиденьями на полу расположилась мать держа на руках младенца, а между ее ног сидел еще один малыш, а весь проход и любой сантиметр пространства был обязательно занят кем-то. Я даже не стал пытаться пролезть глубже в вагон потому как это было невозможно! Но как только я так решил, то тут же опровергая мое мнение, в вагон зашел торговец бананами. На его голове стояла огромная ёмкость и он как ловкий циркач пробираясь сквозь людскую чащу, одной рукой доставал из корзины бананы протягивая их покупателям, а другой собирал деньги за выданный продукт и его казалось ничего не смущает, но что более странно его движение заставляющее людей вдавливаться друг в друга не смущало и их самих. Я наблюдал за ним пока он совсем не скрылся в людском массиве, а затем я вышел в тамбур и там прижавшись к стене обратил свой взор в окно несущего поезда. За окном была соткана абсолютная нищета из свалки на которой располагались целлофаново-коробочные лачуги, рядом с которыми купались в грязной жиже дети, среди них находились коровы, кошки, крысы и собаки. Рассматривая нищее население и их образ жизни по неволе начинаешь им сочувствовать и рождается желание как-то им помочь. В невозможности помощи на меня нашла тоска, боль и грусть за жизнь этих людей и уже осознанно, чтобы не испытывать муки сострадания я отвернул свой взгляд от окна и смотрел в стену напротив, у которой спала женщина. Во взгляде в стену я наблюдал только свои отчаянные попытки найти такой жизни объяснение и в оценке счастливого случая тому, что я родился не среди этой нищеты. Через пару часов, людей в поезде стало значительно меньше и я улегся в освободившимся пространстве тамбура и тут же уснул. На станции Ришикеш меня разбудил какой-то мужчина, улыбающийся во все свои двенадцать зубов красного оттенка и качнув ему головой в знак благодарности, я вышел в город. Я знал куда иду- в сторону Гималаев, решив что в этой прогулке смогу найти одиночество и ответы на вопросы которые я еще не знал и даже не догадывался.

Проходя по мосту Рам Джула, я выкинул в Гангу свой паспорт и остатки денег. И уже совершенно пустой, без возможности сделать обратный ход отправился дорогой в направлении лесного массива джунглей. Не могу точно сказать как долго я шел, но город за моей спиной скрылся, после чего я свернул в направлении джунглей и уже непосредственно в них, где нет признаков жизни человека, средь сени деревьев и прыгающих мартышек наткнулся на деревянную лачугу стоящую в полном одиночестве. Меня встретили лаям три щенка сбегающие сверху от хижины ко мне, рассматривая мохнатых друзей умиление наполнило меня и я улыбаясь протягивал им руки, в знак своего радушия, но они лишь бегали виляя хвостом и желания быть поглажены и не проявляли. Уверенным шагом я направился к дому от которого они бежали. Приближаясь к избушке отшельника я увидел старика сидящего в позе лотоса, одетого лишь в черной футболку и черные трусы. Я шел к месту его восседания и поднявшись совсем вплотную обнаружил, что дом стоит посреди огромной поляны конопли, а у входа в сам дом были выкопаны две ямы, где одна являлась емкостью для разведения костра, а вторая алтарем Шивы. Отшельник совершенно не разговаривал, лишь издавал протяжный звук «Ом», причем издавал он его постоянно и всегда. Радушным взмахом руки он пригласил меня сесть за стол, который представлял из себя вытоптанную поляну. Не смея отказать ему в гостеприимстве, да и желания голода было сильным, я конечно безоговорочно сел за стол и первым делом получил от старца в свои руки трубку Шивы. Пока я разбирался с курительным аппаратом, старик скрылся внутри дома. Первый раз в своей жизни я получил неописуемое бескрайнее спокойствие восседая в этой отшельнической обители и наблюдая как внизу вороным конем бежит Ганга, а средь густо населенных пальм птицы щебечут свою трель переговариваясь друг с другом и обезьяны прыгающие от одной пальмы к другой казалось таким образом находят свое радушие к новому гостю в моем лице. Спустя минут тридцать, отшельник вынес две миски на которой находился рис и бананы. Я с большим удовольствием вкушал эту пищу богов и даже в моменте поглощения еды продолжал созерцать волшебный мир джунглей. В какой-то момент, старик вынес очень древнее радио из которого доносилась музыка «Битлз». Уже под музыку я закончил трапезу и кивком головы указывая на поляну, вопрошая у старца разрешение на возможность лечь, он жестом руки указал на свободную площадь и как до моего прихода вновь расположился в позе лотоса и смотрел на бегущий Ганг. Уже лежа я думал, что возможно, этот монах был когда-то хиппи и на всю катушку отрывался на Гоа, а со временем в изменении взгляда на жизнь, решил постигать Бога в своем одиночестве в джунглях, за такими мыслями, глядя в небо и осязая конопляный аромат я уснул. Проснулся с рассветом, вместе со мной проснулись щенки и поиграв с ними, не став дожидаться когда встанет старик и не позавтракав отправился гулять по джунглям. Я не искал какой-то цели, ровно как и не ставил себе никаких задач, а просто шел наслаждаясь видами. Казалось я не шел, а катился, перебирая на манер мартышек своими руками пальмы. Кто бы знал, что в праздной прогулке по джунглям можно не заметить как бежит время и к моменту захода солнца мне стало понятно, что забрел я глубоко не помня обратной дороги и наверняка не сумею вернутся до ночи. Решение было принято заночевать там где я уже находился. По звуку бега Ганга можно было определить где находится водная гряда из которой можно напится. Спустившись к воде, утолив жажду и начал искать место для ночлега. Его себе определил меж двух валунов стоящих близ берега Ганги и создав из хвороста лежанку нырнул в свою природную гостиницу созерцая звездное пространство и в таком положении уснул. Проснувшись ночью, я решил побродить по берегу реки, но не сделав и десяти шагов, увидел свет фонаря, там в глуши джунглей и хоть я и прилетел в Индию, в мыслях одиночества, но полностью одичать еще не успел и мне стало весьма любопытно узнать кто в этом диком крае может находится, а помимо любопытства еще являлась возможность узнать дорогу к той лачуге, где жил одинокий монах. Я начал взбираться по лесному массиву, в сторону света фонаря и хоть звезды и создавали светлый фон в небе, но под ногами не было видно ничего и в какой-то момент, услышав хруст под ногами, а затем и вовсе ощутив пропажу твердыни под ногами я рухнул вниз, собирая своим телом на пути камни и ветки. Я встал, прищурился и увидел над собой сопку метров семи, с которой и совершил свой акробатический кульбит и в этот момент почувствовал как теплая струя катится по моей щеке. В поисках причины кровоподтека нащупал рукой рассечение в области глаза, а также проведя языком по губам понял что губы также разбиты в кровь, подвернутая лодыжка о своей травмированности заявила в момент движения и вместе с ходьбой на меня накатила боль в области глаза сообщая о том, что рассечение достаточно глубокое, а с болью пришло понимание, что дальнейший путь к источнику фонарного света прекращен. Я вновь спустился к Гангу, умылся, сел обдумать происходящее и как быть дальше. Никакого решения принять не смог и определив, что утром будет более понятно, лег снова в свою самодельную лежанку и уснул. Проснулся с восходом солнца и сразу почувствовал боль по всему телу, которое было в ссадинах, а при осмотре глаза рукой, понял что глаз нужно зашивать, потому как кровь за ночь так и не остановилась, а в саму рану уходил палец по корень ногтя. Хромая, направился в обратную сторону, там где был Ришикеш и прошагав таким образом длительное время вышел на дорожное полотно, по которому возвращался в город. Войдя в сам город, встретил на себе любопытствующие взгляды прохожих, они сбавляя шаг с любопытством рассматривали мое разбитое лицо, а буквально минут через десять кровавой городской прогулки, ко мне подошел мужчина предложивший отвести меня в больницу. В больнице как и предопределил ранее мне понадобилось наложить швы на глаз. Мужчина оказавший мне содействие в доставке в больницу, оплатил услуги врача и как только договоренности о лечени были достигнуты, похлопав меня по плечу скрылся в дверном проеме выхода из больницы. Врачи меня осмотрели, зашили кожу возли века, ссадины на теле смазали мазью и указав на выход из палаты дали понять, что работа завершена и я могу следовать дальше. Когда я вышел из больницы, то понял, что с подвернутой лодыжкой, ссадинами по всему телу и рассечением на глазу возвращается в джунгли не стану, но денег, паспорта и телефона у меня не было. Не было ничего, но мое желание постигнуть бытие никуда не делось оно осталось при мне, единственные перемены состояли в том, что мне пришлось изменить планы жизни на местности и отменить Гималаи.

Оставшись в Ришикеше я начал искать место для пристанища. Я не ел сутки, но при этом был не особо голоден и по большей части меня беспокоила только боль по всему телу, которая не давала мне побуждений к движениям. Еле передвигая ногами, я двигался только для того, чтобы найти место для сна и обнаружив более менее спокойный закуток между домами, расположился в нем и спустя недолгое время уснул. Возможно действительно, ищущим истину благоволит сам Бог, потому когда я проснулся, то обнаружил рядом с собой лежащий пакет с рисом, банан и лепешку. Забегая наперед скажу, что во все свое время путешествий и нищеты, мне ни разу не пришлось просить милостыню, люди или сами мне предлагали еду или оставляли рядом со мной съестные припасы. Если и существуют выходы из зон комфорта, то я нашел самый радикальный и эффективный, потому как с этого моего нового утра в качестве нищего, с еды оставленной мне как бродячему человеку, с отсутствием возможности в покупке билета или звонке друзьям и родственникам, с невозможностью быстрого возвращения дамой и начались мои глубокие перемены личности. Следующие двое суток я почти все время спал, просыпался, ел то что мне оставляли не равнодушные люди, доходил до близлежащего рынка, протягивал кружку которую мне любезно оставила одна женщина, мне наполняли ее водой и отправлялся на свое прежнее место для сна. На третий день я почувствовал себя значительно лучше и решил, что следующим днем отправлюсь в дальнейший путь, только в этот раз решение было принято отправится не дорогой джунглей, а странствовать по Индии. Еще солнце не успело встать в полный рост как я водрузил за пояс кружку, отправившись дорогой через подвесной мост Рам Джула, в сторону выхода из города. Первую неделю я шел и рассматривал окружающий мир, спал лицом в песок, смотрел на восход и заход солнца, посещал ашрамы, заходя в деревни, усаживаясь в тени строений или деревьев, наблюдая внутренний порядок жизни. Индусы, несли в себе умиротворяющее спокойствие, казалось они никуда не спешили и можно было наблюдать разговор двух или группы людей около часа. В чайных всегда было много народу, а рынки представляли из себя огромный громкоговоритель с тысячью дикторов, где каждый за счет эмоционального фона старался быть громче остальных. В каждом месте меня окружали дети и с любопытством рассматривая в попытках разговора со мной, к сожалению хинди я не знал и потому лишь с доброжелательным видом поощрял их любознательность. За таким незамысловатым временем я провел семь дней.

В дальнейшем моём пути, прогулка явилась бы не такой красочной на действия, не имей я внутренних изменений в своих мыслях, но по большей части, после недельного созерцания я стал только ими и занят. Именно мысли заставляют совершать безрассудные, но вместе с тем твердые с характером действия. Мыслей было много, но все они были новыми, инфантильными и неизвестно с чего бы вдруг, но я уцепился за мысль, что только через боль мы постигаем истину и как следствие начал искать саму боль. Мысль казалось бы имеет специфически разрушительный окрас, но вместе с тем и сердцевину рационализма. Сейчас уже не смогу найти корень зарождения самой мысли, потому как в тот момент старый мир, а вместе с ним и убеждения рухнули и образовалась огромная внутренняя пустота желающая себя заполнить. Первым выступил отказ от воды и еды и таким образом, под палящим солнцем я прошел три дня, губы начали лопаться и признаться есть совершенно не хотелось, в то время как пить ужасно и дошло до того, что окружающая действительность начала расплываться и плыть. На четвертый день мне и этого показалось мало и я скинул с себя сланцы. Я шел по горячему как лава асфальту босыми ногами. Чувствовал как асфальт впивается в мясо, как ноги что есть сил заявляют мне что такого не должно быть, что не должен я оглядываясь назад, наблюдать кровавый след на асфальте, но если мысль вошла в фазу убежденности то никакие крики собственной боли не могли остановить убеждения. Таким разрушительным образом я бы довел себя до состояния невозврата, если бы не произошедшая ситуация. Я был в полном изнеможении и проходя по проезжей части на пустынной местности соединяющей города, не видел вокруг ни души, и в какую-то секунду услышал эхом визг тормозов, свет и удар который пришелся мне по касательной в левое плечо и только в этот момент обнаружил свет фар в двух метрах от меня и стоящий автомобиль из которого выбирались люди и бежали ко мне. Я стоял посередине дороги, мужчины из машины добегая до меня начали меня избивать руками и ногами. Никогда прежде я не чувствовал такого равнодушия к ударам. Меня били и каждый старался вложить в удар все свои силы для того чтобы свалить меня с ног, я видел в их взгляде и оскале ярость и злость, но я стоял и как безумный смеялся с окровавленными зубами. В один момент как по команде они остановились. Хоть кровь на лице была у меня, но опустошенными и проигравшими казались они, они смотрели на меня, переглядывались друг с другом и не понимали как дальше поступить. Ситуацию спасло то, что в один момент, рядом с их автомобилем остановилась полицейская машина и мужчины громко, перебивая друг друга начали рассказывать полицейским историю случившуюся в этом месте, после чего селе в свою машину и уехали. Полицейские осмотрели меня, посадили в автомобиль и увезли. Как только я оказался на заднем сидении сразу уснул. Проснулся от того, что меня толкали в плечо, это были те же полицейские, а за их спинами стояла женщина в белом халате. Я был настолько уставшим, что молча прошел за врачом, которая отвела меня в палату. Меня осмотрели, вынули нить из глаза, перевязали ноги, накормили и уложили спать. Весь следующий день не вставая с кровати я обдумывал произошедшее. Я осознал, что человек имеющий убеждения любой породы, в том числе и деструктивные, готов и способен идти за этими убеждениями на любой крест либо убийства других и никакая боль, страдания других, никакие удары окружающих и судьбы не способны перевернуть в нем его собственный взгляд на эти убеждения, их перевернуть способен только он сам разобрав свои убеждения на детали и рассмотрев их с точки зрения должного реального. Еще одно знание которое явилось мне аксиомой- я стал мыслить. Мыслил я и ранее, но сами мысли были второстепенными, имеющие связь лишь с объектами моей деятельности, подковерными играми и в направляющей прибыльности. Теперь мысли явились в оторванности от сущего, во взаимосвязи с пустотой, пусть они были в безобразном состоянии, но они были!

Спустя четыре дня я полностью оправился и язвенные ссадины на ногах настолько были не значительными, что они мне не приносили дискомфорта и одним днем, отправившись на прогулку я покинул больницу, в своих новых больничных сланцах выданных мне врачом. С уходом из больницы я шел и казалось совершенно не замечал мир. Окружающая реальность была прежней: солнце, песок, дороги, люди, но поменялся я и мое понимание о том что я изменился, явилось догмой для меня. На вид я тоже был прежнем: лицо, руки, ноги, голос, но изменения были внутренние и глядя вслед, тому ушедшему себя, понимал что нельзя вернуть прошлое, невозможно получить обратно того беззаботно-радостного человека, есть новая реальность и новый я и внутреннее несогласие с изменениями бурлило, било в отчаянном порыве в попытке вернуть прошлое состояние. Было настолько одиноко-больно, что и в голове и в сердце раздавался ни собственный крик отчаяния, а через воспоминания с детских времен на кладбище, когда мы хоронили четырнадцатилетнего друга и крик нестерпимой боли его матери на все кладбище: «Так его же больше нет!». Вот и сейчас, голос его матери звучал в моей голове, в прощании о себе прошлом. Избавится от голоса не было возможности и желания, потому как только он передавал все действенные эмоции в прощании о себе прошлом. Меня начало лихорадить, но причиной явилась не температура или другая хворь, а скорбные прощальные мысли. Продолжать идти я уже не мог и сойдя с дороги, усевшись на песок, смотрел в горизонт, периодически оглядываясь назад как бы в попытке обнаружить хотя бы тонкую нить возможности все вернуть в исходное положение, но возможностей не находил. В безнадежности я упал на спину и вспоминая строки из «Отче наш» начал их проговаривать вслух, повторяя раз за разом, но и они не помогали, внутри все колотилось и разбивалось со страшным треском ломающегося бетона, скрежета метала и бьющегося стекла. В таком состоянии, я пролежал до поздней ночи и уже под утро, совсем выбившись из сил уснул. Новый день встречает новую реальность и боль уже не казалась такой беспощадной, но в голове продолжалась сутолока мыслей, рассматривающих мир под новым углом и с беспощадностью в своей настойчивости переходила из одной в другую. Я шел от города к деревни, от деревни к городу и все время находился на краю бездны: спал на песке, питался тем что оставляли или давали люди, шел под палящим солнцем, но боль являлась не от внешних факторов, а от внутреннего состояния психики и мыслей, разбивающих мое нутро на пазлы.

Одним днем нагрянуло сострадание ко всему живому. Мне было больно наступать на траву, видеть как старики переносят кирпичи на своей голове, как рождается ребенок обреченный в круговороте событий нести свое страдание в борьбе за жизнь, к дереву ожидающего дождя, к людям и животным идущим к часу смерти. Боль пришла настолько неимоверная и нестерпимая, что спроси меня в тот момент, хочу ли я быть убитым через распятие на кресте или линчевание, то в освобождении себя от боли выбрал бы линчевание будучи распятым на кресте. Спустя недели боли я понял, что страдая мы находясь в критическом состоянии боли и быстрее развиваемся тем, что ищем пути решения в нахождении выхода из состояния страдания, а при сострадании пытаемся найти ответ как избавить субъекты от страдания, а вместе с ответами избавляемся от своего страдание и тем самым снижая эгоизм, расширяем собственный разум. Могу заметить, что в тот момент, до конца мне еще ничего не стало ясно, полная картина прорисуется позже, значительно позже. Мое паломничество в Индии состояло из однообразной формулы: просыпаясь, передвигаясь под палящим солнцем, засыпая на рынке либо вне города на песке или в подворотне и просыпаясь, чтобы снова совершить замкнутый дневной круговорот. При этом внешнем однообразии, внутри меня каждый день сдвигались тектонические плиты в переменах и создании своей новой личности. Всех мыслей сейчас не упомнишь, но моя голова ими была переполнена. Спустя пол года такой жизни, я решил вернутся на родину, в Россию и отправился в Нью-Дели в посольство. Я находился в момент решения в Хайдарабаде и хоть до Дели и было не близкое расстояние, но мой путь явился быстрым, в этот раз помимо пешего шага, я не пренебрегал автостопом и с помощью неравнодушных водителей спустя пять дней оказался в Дели у посольства. Было четвертое мая, когда я по утру, подошел к посольству, объясняя на входе человеку произошедшее по утере паспорта и что мне требуется возможность вылета. Спустя некоторое время ко мне вышел посол. Он ничуть не удивился моему внешнему виду: вещи которые хоть периодически и подлежали стирки, но беспощадно выцвели на солнце, полугодичная небритость, лицо будто слившееся в песочную форму. Я даже задал ему вопрос относительно моего внешнего вида на что он с улыбкой ответил, что такие как я у него появляются здесь практически каждый месяц. После деликатного разговора он собрал мои данные, взял фамилии и имена родственников которые готовы подтвердить мою принадлежность как гражданина России и попрощавшись скрылся за воротами.

Следующие дни я проводил в парке находящегося близ посольства и совершенно не хотел ни о чем думать и как только появлялась любая мысль всеми возможными силами гнал ее от себя прочь, а вечером возвращался к посольству в ожидании вылета и у него спал. Спустя три дня мне была выдана справка заменяющая паспорт и билет до Москвы. Следующим днем, добравшись до аэропорта, я сел в кресло самолета и с бесконечно пустыми глазами прослушивал информацию от стюардессы на предмет как поступать в случае аварийного происшествия. Как только самолет набрал высоту, подозвал к себе стюардессу и попросил принести вино.

Встреча.

С Авраамом я познакомился в третьем классе, после переезда в Волгоград. В классе, он занимал место изгоя, потому как если и обладал навыком, то не тем какие ценят подростки, у него был интеллект и интеллигентное воспитание. Он сидел на первой парте, вместе с ним сидела Маша, которая такому соседству была весьма рада, потому как сама не обладала никакими талантами и всю учебную часть списывала у Авраама и закончила школу чуть хуже чем Авраам, с несколькими четверками в аттестате. Авраам не был против такого соседства до конца школы и решат задачи за двоих для него не составляло труда. Маша вместе со мной были единственными друзьями Авраама, с той лишь разницей, что если Маша дружила из корыстных целей, то я по преимуществу самой дружбы. Но сначала, когда я только попал в школу, о нашей дружбе с Авраамом не заходило и речи. Над ним посмеивались и издевались, я будучи еще ребенком в попытках выразить самого себя также находил этот способ состоятельным и унижал Авраама как и остальные. Спустя год совместного обучения и имея друг к другу неприязнь в один день все изменилось. На перемене, наш одноклассник Саша, нашел птенца воробья и с довольствием лица рок звезды принес его в класс. Учителя в классе не было, Авраам сидел за своей партой, а я в тот момент в своей компании на задних партах слушал рассказ Жени о том как он с отцом ходил на охоту и они подстрелили лося. Я и не обратил внимания на Сашу который всячески демонстрировал на столе учителя свою находку другим ребятам, основой которой были девочки. И тут повышенным голосом Авраам проговорил.

–Отпусти, не трогай!

Все мое внимание тут же устремилось от оратора Жени к происходящему за первыми партами. Я встал и направился к месту событий. Саша, своими руками с силой распахивал крылья птенцу, демонстрируя свое право владеть им так как ему захочется и именно этот момент возбудил в Аврааме недовольство. Следует заметит, что как бы изощрено мы не издевались над Авраамом, он никогда не давал отпора и всегда смирено подчинялся нашей воли, а здесь, с явным недовольством в голосе и яростью шел на Сашу восклицая.

–Не смей, отпусти гад!

Саша выражая ехидство, в желании показать свое равнодушие к словам Авраама с большим усердием создавал напряжение в крыльях птенца. Авраам покраснел от ярости, схватил свой учебник русского языка и что есть силы ударил им по лицу Саши. Саша демонстрировавший секунду назад надменность, после удара закрыв лицо руками заплакал как младенец. С задней парты с намерением побоев в сторону Авраама бежал Паша брат Саши. Авраам схватил птенца и уселся за свою парту накрыв его ладонями в виде лодочки, сжавших в плечах осознавая приближение момента порки от Паши который как бойлер имел размеры в два раза превосходящие любого из нас и всем внушал своими габаритами страх. Я видел всю происходящую историю и в своем взгляде на ситуацию придерживался позиции Авраама и не раздумывая, схватил лежащий на стуле рюкзак с учебниками и что есть силы кинул в Пашу. Удар пришелся в голову, но он словно циклоп лишь покачал головой и протерев глаз сменил вектор своего агрессивного движения с Авраама на меня. Бежать было некуда и я решил принять бой. Как только Паша подошел ко мне на расстояние вытянутой руки, я в прыжке ударил его в лицо. Паша даже не покачнулся, схватив меня за шиворот свитера и ноги подняв над собой издавая гоблинский рык, а затем что было сил бросил об парту. Детские кости гибкие и кроме ушибов со мной ничего не случилось, да и ситуацию спас вошедший в класс учитель, который обнаружив меня лежащим на парте приподнял очки как бы ожидая объяснений. С заходом учителя Авраам найдя окно возможностей, встал и выбежал из класса держа в своих ладонях птенца, выскочив на улицу и добежав до дерева с трепетом положил птенца под него. Обратно в класс он входил с опущенной головой, учитель уже был осведомлен от девочек без деталей о случившемся и лишь встретил его взглядом, продолжая отчитывать меня с Пашей за драку. Авраам сел за парту и всем своим видом показывал тревожность, но кроме угроз издаваемых Сашей с задней парты никаких экзекуций в свою сторону не от кого во весь день не получил. Уже после уроков осознавая что он меня побаивается я сам подошел к Аврааму и сказал ему.

–Ты молодец, спас птенца!– и тут же Авраам заключил меня в свои объятия, проговорив.

–Спасибо!

С того времени наша дружба крепла и по пути жизни я растерял всех друзей, но Авраам оставался со мной всегда и до конца. Спустя годы нашей дружбы, Авраам мне признался, что спасибо он высказал не столько за защиту от физических ударов, сколько за то, что я понял и поддержал его доброту. Возможно именно поэтому, чтобы я не совершал безумного в дальнейшей своей жизни Авраам никогда не покидал меня и всегда лишь в качестве упрека произносил фразы на предмет моей неисправимости.

Сейчас, в аэропорту Санкт-Петербурга, меня встречал Авраам, которому о своем прилете я сообщил в аэропорту Москвы, позаимствовав телефон у ожидающего вылета пассажира. После крепкого объятия он насмешливым тоном сказал:

–Привет. Ну и вид у тебя братец, ты будто с рабства на галерах. Платили хоть хорошо? Рабский профсоюз высокие себе зарплаты сумел все таки выбить?

Я засмеялся и также отшутился.

–Нет, как были на продуктовом пособии, так по сей день и остались. -Смотрю мозги тебе не до конца солнцем напекло, чувство юмора осталось, живой, тогда за рясой не поедем!

–Мне бы виски и побриться, а то я свое лицо лишь в отражении реки за последние пол года видел.

–Я конечно знал что у тебя с головой не порядок, но чтобы прям псих, такого даже я не ожидал.

–В сумасшедших больше жизни, они кипят страстями, просто не все люди эти страсти выдерживают.

–В сумасшедших больше глупости, они не знают в какую сторону им свернуть и от сомнений всегда несутся только прямо. И ты до сих пор не освоил терминологии! Сумасшедших закрывают в психиатрические больницы, а психов окружающие боятся. – сделав паузу, добавил- Ладно, пошли в машину, будет тебе виски.

Мы уселись в его мерседес и плавным ходом выехали со стоянки «Пулково».

–Ты чем тамзанимался?

–Ходил, мыслил, созерцал.

–А чем тебе по Москве в пиджаке не гулялось, слишком асфальта и фонарей много, мыслить мешают?

–По Москве в шортах не так комфортно передвигаться, замерзнуть можно. А брюки мысли сужают.– в тон его иронии ответил я.

–И что в широком смысле ты узнал?

–Узнал, что падать с семи метров больно, а спать на песке лучше чем на камнях.

–Так за этим не было необходимости ездить в Индию, я бы тебе здесь, в Питере познавательную экскурсию провел.

Перед вылетом мы с Авраамом держали связь и он был в курсе всех деталей, в том числе и о том, что свое имущество я раздал. Я знал что от него будут колкости и ирония, в этом он проявлял свою дружбу и потому даже не пытался ему что-то объяснить или рассказать. Я также знал, что за всеми его шутками, стояли лишь шутки.

–Что делать планируешь?– спросил он после непродолжительного молчания.

–Пока не знаю, я и сюда прибыл на деньги выигранные в лотерею.

–Ты стал азартным? Ты точно в Индии был, а не в Лас-Вегасе свое имущество промотал?

Я не смог себя сдержать и засмеялся, засмеялся также и Авраам, проговорив в конце смеха

–На деньги выигранные в лотерею, ты безумен- и засмеялся больше прежнего.

После того как мы успокоились и он одобрительно покачал головой, то вновь переспросил.

–Делать, то что думаешь?

–Не знаю, может в церковь пойду, батюшкой.– спокойным с серьезным тоном ответил я.

По выражению лица Авраама, уставленного на меня, было понятно, что он воспринял мой сарказм за реальные намерения и даже потерялся в том, что сказать.

–За дорогой следи, шучу.– проговорил я с улыбкой.

Авраам выдохнул и покачал головой.

–Раз не знаешь что делать, так есть идея, ограбить банк!

Я даже не раздумывал шутит Авраам или нет, во всех случаях мой ответ перекрывал и шутку и серьезное предложение.

–Да, я согласен, отличный план. Когда начнем?

–Ты и правда псих, ты только в Индии монахом был, а теперь так быстро на ограбление соглашаешься. Если верить Данте, тебя ждет Лимб.

–Не верь Данте, он не ведал что писал.

Предложение моего друга не возбудило во мне негативной реакции, в тот момент я знал, что никакие увещевания относительно запретов не встанут мне преградой в познании практической жизни. Потому предложение грабить банки было принято с радушием и огромным интересом. Мы приехали на литейный к Аврааму дамой и первым делом Авраам достал из-за барной стойки бутылку виски и налил в два бокала.

–С возвращением друг, рад тебе!

Мы стукнувшись бокалами сделали по глотку. Я ощутил приятное жжение и вкус солода на губах и во рту, провел языком по нёбу собирая налипшие частицы оставляя их на вкусовых рецепторах языка. Чувствовал как виски обтекая по горлу спускается вниз и раздает увесистую пощечину желудку, сообща о том, что близлежащее время господствовать здесь будет он. Затем, залпом выпил содержимое стакана и уже все тело сообщило о растекающей по нему неге и расслабление.

–Я в душ- сообщив Аврааму, и поставив стакан на стол ушел мыться. Открывая дверь в ванной, услышал доносившийся с кухни голос Авраама. -Душ сломан, не успели починить, прости, только ванная.

–Пойдет- проговорил я, заходя в ванную комнату.

Я не заставил себя ждать и лишь ополоснулся, смывая с себя индийский песок и дважды промыв голову меняя состояние волос с колючей проволоки на шелковые пряди и тут же покинул ванную. Вытирая волосы полотенцем проследовав в зал, где Авраам с бутылкой виски, сидел на диване за стеклянным столом и поглощал содержимое стакана. На столе помимо бутылки виски, лежала пачка пятитысячных купюр. Авраам обратив свой взор на меня, жестом руки указывая на банкноты, проговорив.

–Они твои, возвращайся в цивилизацию, дикарь.

Я не стал отказываться, а в знак благодарности качнул дважды головой.

–Одежду можешь выбрать в том шкафу- жестом пальца Авраам указал на выдвижной шкаф.

Я смотрел на деньги в своих руках и ответил.

–Не надо, зайду в магазин куплю.

–Ты пока дойдешь до магазина, тебя половина Питера увидит в твоем наряде нигилиста.

–Переживут- ответил я, налив себе порцию виски.

Авраам протянул мне лист с номером телефона и дал сведения, что это номер человека который мне покажет мою квартиру. Уточнив, что если квартира не понравится, этот человек найдет другую. Мы договорившись, что как только я приведу себя в порядок и решу все вопросы, то позвоню Аврааму. На таких условиях, я покинул квартиру своего друга. Спускаясь по лестницы, пересчитывая банкноты. Денег было достаточно для съема жилья, покупки одежды, телефона, еды и в целом еще оставалось с излишком.

Как только деньги были взяты мной, хода в отказе ограбления я более не имел и в некотором смысле брал обязательства, в гарантированном своем участии, но отказываться я и не планировал, тем и был спокоен. В близлежащем магазине приобрел себе телефон, а у входа в метро купил сим-карту и там же позвонил по записанному Авраамом номеру в договоренности встречи. По пути к адресу места назначения, зашел в магазин приобретая одноразовые бритвы, зубную щетку с пастой, шампунь и бутылку минеральной воды. Пока находился в поиске выбора товара за мной с театрально-безучастным видом всюду следовал охранник пенсионного возраста. У кассы я специально посмотрев на него и представляя какой удручающий вид из себя представляю засмеялся и целенаправленно достал из кармана шорт ни одну купюру, а всю пачку пятитысячных, демонстративно вытащив нижнюю протягивая ее кассиру. Охранник приоткрыв рот и находясь в таком положении чуть больше пяти секунд качая головой развернулся и отправился патрулировать помещении с явным размышлением о новых социальных тенденциях.

На пути следования к пункту встречи я напевал в своей голове песню «Кабы не было весны» и с улыбкой безумца шел по Невскому, в такт покачивая пакетом в руке. Почему именно эта песня звучала в моей голове, а не песня по обстоятельствам теплой погоды, вопрос на который я так и не смог ответить себе, но именно с ней я и оказался в точке нашего сбора. У парадной назначенного дома стоял тучный мужчина, одетый в брюки и рубашку. Его невозможно было спутать ни с кем другим, потому как больше не было ни души. Я подошел к нему и произнес.

–Добрый день! Вы Сергей?

–Да- ответил он и смотря на меня молчал в каком-то ожидании, кажется потому что и не мог вообразить, что человек с которым он разговаривал по телефону буду я, а именно я выглядящий как бездомный.

–Я Ваня, друг Авраама. Мы разговаривали по телефону.

Сергей приподнял брови, продолжая смотреть на меня молча, но руку в знак приветствия протянул.

–Я только прилетел с Индии, на Гоа отдыхал месяц, а в аэропорту мой багаж потеряли.– пожимая руку, решив снять напряжение проговорил я.

–А! Очень ужасная история, сочувствую! И что Вы совсем теперь без вещей?

–Совсем, пока они там решат все вопросы. Вы же знаете как это у нас в России.– сказал я, наигранным тоном, в конце улыбнувшись для убедительности.

–Да, знаю! Совершенно никто работать не хочет! Ну тогда пойдемте смотреть квартиру– проговорил риэлтор, открывая дверь парадной пропуская меня вперед.

Проходя мимо него я кивком головы выразил благодарность, уточнив.

–Какой этаж?

–Третий.– ответил Сергей.

Мне совершенно не хотелось разговаривать и я широкими шагами прыгая через одну ступень не дожидаясь своего спутника поднялся на третий, замерев в ожидании подъема отставшего риэлтора, который был менее расторопным и отставал на два лестничных пролета. Он поднявшись на площадку, с отдышкой проговорив.

–Вы спортсмен? Так быстро бегаете.

–Да, стараюсь держать себя в тонусе- улыбаясь ответил я.

Сергей достал ключи из кармана, вставил в замок коричневой двери, квартиры расположенной посредине двух других дверей и отворив дверь, в этот раз вышел в квартиру первым, видимо опасаясь, что и в квартире меня придется догонять. Я зашел следом. Сергей видимо ожидал возможного отказа, потому как первым делом указывая на нерабочую ручку в ванной комнате оправдываясь проговорил.

–Я завтра сам лично приеду и починю, бывший арендатор поломал и обещая сделать, так и съехал не починив.

Я успел осмотреть однокомнатную квартиру и к неожиданности Сергея, который продолжал мне открывать шкафы и рассказывать об их удобстве, спросил.

–Сколько?

–Что сколько?– смотря на меня, удивленно спрашивал риэлтор.

–Сколько месячная аренда?– уточнил я.

–А! Тридцать тысяч, в них входят все расходы по коммунальным платежам. Сами вы только электричество оплачиваете.

Я достал пачку банкнот, отсчитав шесть купюр по пять тысяч и добавив две тысячные купюры, глядя на Сергея сказал.

–Давайте и электричество, Вы сами оплатите, много я не нажгу. Этого хватит?

–Да, точно уложимся.– забирая деньги и пересчитывая, проговорил Сергей.

–Спасибо!

После оплаты, я встав в позе солдата заслонял вход в комнату, а своим молчанием давал понять, что наша встреча окончена и пора прощаться. Он оказался понятливым и пожав мне руку вышел из квартиры, осведомляя на выходе, что вернется через месяц, я в свою очередь попросил его не приезжать для ремонта ручки.

Осмотрев более детально квартиру я встал у окна и простоял будто оловянный, наблюдая за ритмом движения прохожих и города до самой ночи. Как-будто очнувшись в один момент, проследовал в спальню, дорогой осознавая, что за длительное время впервые буду спать не под крышей неба, а в квартире и не на песке, а на двуспальной кровати. Добравшись до кровати, я упал на спину раскинув руки с ногами и в таком положении уснул. Утром, смеясь как ребенок стоял под душем, периодически благодаря человека который этот душ когда-то придумал. Простояв под теплым искусственным дождем минут сорок, тщательно промывая все участки тела несколько раз, попутно распаривая свое лицо для бритья бороды и когда выбрался под ноль не оставляя и волосинки на лице, вновь зашел в душ смывая с себя остатки сбритых волос. Выйдя из душа я сразу набрал знавший наизусть номер Авраама.

–Привет, друг!– проговорил я, как только услышал отсутсвие гудков.

–Доброе утро! Как тебе новая хижина?– услышал я в трубку.

–Отлично, ощущаю себя королем с личным королевством.

–Одежду купил?

–Нет, сейчас планирую отправится за одеждой и в парикмахерскую. А затем хочу выпить кофе, забыл его вкус.

–Давай тогда завершай марафет и приходи ко мне, кофе я тебе сварю получше любого бариста. Жду!

–Скоро буду- проговорил я и положив трубку, и прошел в спальню одеваться в свой солнечный костюм.

На улице как и вчера стояла теплая солнечная погода и направившись на центральный проспект я начал высматривать магазины одежды. Искать пришлось не долго и как только я покинул дворовое окружения, сразу оказался средь вывесок сообщающих о наличии одежды. Я зашел в самый большой магазин, на входе меня встретил менеджер.

–Добрый день! Вам что-то подсказать?– спросил он.

–Добрый день! Где мужской отдел? – не сбавляя шаг и оставляя позади себя менеджера, спросил я.

–Прямо и есть мужской отдел. Ищите что-то определенное?– не желая покидать меня и семенящими шагами следуя за мной продолжал выявлять мои потребности работник.

–Спасибо, дальше я сам разберусь- давая понять, что в консультации не нуждаюсь и также широким шагом двигался в направлении мужских нарядов.

Менеджер отстал. Я добравшись до стеллажей и отбирая по своему размеру вещи, накидывая их на руку словно на вешалку, перемещался от одного стеллажа к другому. Уже стоя в раздевалке и примеряя в подборе себе гардероба уловил перемену вкуса, у меня не возникало прошлого желания одеваться в классический стиль и любая вещь выбранная мной как нужная носила характер свободного кроя. Рассматривая себя в зеркало, я задумался какие внешние перемены со мной еще произошли. Проматывая словно пленку время от минуты своего возвращения в Россию до момента своего настоящего, я обнаружил в себе отсутствие былой вежливости, она входила в лексикон только при наличии незнакомых мне людей либо людей, с которыми на близкое знакомство я не рассчитывал. И если с переменой одежды понимание у меня сложилось сразу- дело в сформировавшейся привычке к свободе и не желании себя стеснять, то над пропажей вежливости мне пришлось стоя в раздевалки минут на десять задуматься. В размышлениях понял, что вежливость не ушла, она более не воспринималась мной как ценность добродетели. Вышло так, что имея в себе более целостные и высшие добродетели такие как: свободу, любовь и истину, более низшая добродетель- вежливость отныне воспринималась мной как мелочность, которой не стоит уделять большого внимания. Разобравшись с переменами и переодевшись в выбранную одежду, предварительно сняв с неё бирки и ценники со штрих кодами я направился в сторону выхода. У кассы я вместо выжженной солнцем одежды уже стоял в белой футболке, черном пиджаке, джинсах и кроссовках, высыпав девушке на кассе снятые ценники для оплаты. На выходе из магазина, я бросил в мусорную корзину свои бывшие вещи и шагнул сквозь дверной проем на улицу. Мне оставалось подстричься и я начал высматривать цирюльню, как и с поиском магазина, времени на обнаружение парикмахерской потребовалось немного, пройдя не более пятидесяти метров увидел щит с указателем нахождения парикмахерской.

–Как хотите подстричься?– повязывая мне фартук интересовалась девушка парикмахер, с указанием имени- Катя на бейджике.

–Я в этом не особо что-то понимаю, подстригите как считаете лучше- с улыбкой проговорил я.

Катя, немного в задумчивости приподняла губу и приступила к своей работе.

Выйдя с парикмахерской, на другой стороне дороги я обнаружил такси и направился прямиком к нему, открывая дверь в уточнении свободности водителя. Водитель был свободен и я проговорив адрес доставки, сел на заднее сидение сообщая тем самым, что в диалог вступать не намерен. Расплатившись с таксистом и пожелав всего доброго. Войдя в подъезд я взметнул коршуном по этажам к квартире Авраама и с явной настойчивостью впился пальцем в звонок двери.

–Да отпусти ты кнопку, иду уже! – перебивая звоночную трель в недовольстве высказывалсятАвраам.

–Прям стал человеком, а начни декламировать стихи так станешь петербуржцем- сообщил мне Авраам на входе в квартиру, с тем же серьезным лицом, что имел всегда.

Мы прошли в кухню и Авраам запуская кофе машину, продолжил.

–Что ты думаешь насчёт искусственного интеллекта, поработят нас машины или нет?

–Признаться не вижу мотива, для уничтожения ими нас. Корысти они не имеют, страха тоже не ведают, да и в целом все те качества за счет которых человек уничтожает все окружающее у них тоже отсутствуют. Другое дело, что в попытке доказательства своего геополитического превосходства, страны могут использовать искусственный интеллект в уничтожении друг друга. Если в задачу искусственного интеллекта выставить победу, то победы он может и добьется, но в счет отсутствия эмоций у ИИ, цена победы может быть излишне высока, что на его выполнении цели может не идти в счет отмены поставленной задачи.

–Интересная мысль, – Авраам поставил чашку с кофе на стол рядом со мной, продолжая дискуссию- Мы можем в попытке приближения ИИ под наше восприятие, обучить его эмоциям и именно в счет программного алгоритма, он будет иметь схожесть в наших мотивах, за счет которых и будет считать подчинение нас в качестве доказательства собственного превосходства.

–Должно быть мы выставим какие-то ограничители и создадим что-то вроде красной кнопки отключающей его.– проговаривая, я сделал глоток кофе и закрыл глаза от удовольствия вкуса.

–Все то что ты предлагаешь не лишено смысла, только все что ты предлагаешь имеет несколько негативных характеристик. Во-первых, разработкой ИИ будет заниматься все страны, помимо стран его развитием будет заниматься каждая корпорация, а также подпольные разработки, а начить процент погрешности в ошибки становится выше. Во-вторых, у порабощения нас есть наличие корня раб, потому как он займет доминацию без нашего согласия. Условно говоря, все те защитные настройки которые у нас будут в качестве режима защиты, он может отключить их или забрать под свой контроль, переиграет нас. –Авраам взял свой стакан и сел напротив меня, продолжив- В-третьих, по причинам его превосходства в просчитанных действиях, мы можем сами отдать ему управление над собой, для лучшего развития себя.

–Негативные сценарии возможны, но я все таки считаю, что мы уже не имеем право, да и не сможем обойти стороной ИИ и не воспользоваться его возможностями.– варажая явный оптимизм, проговорил я, добавив- Обойти ИИ уже было невозможно, а если и случится кризис взаимоотношений между человеком и машиной, то не в дальнейшие тридцать лет, а значить в моем понимании и проблема уже была не моя, а будущего поколения- выдержав паузу, продолжилд, смотря на Авраама- Кстати, возможно, что мы начнем создавать роботов в полном соответствии нашей человеческой структуре и тогда единственной возможностью отличить живого человека от искусственного будет какое-то клеймо. Новый век- новый шаг, и с той скоростью, что мы движемся, новые Земли мы освоим в близлежащим будущем, ну или уничтожим сами себя, а как и что получится время покажет. Но как по мне так рисковать стоит. Почему тебя это интересует?– пристально всматриваясь в Авраама, ожидая ответа от него.

Авраам никогда не интересовался тем, в чем не находил выгоды, вот и здесь, я предполагал его корысть.

–Я думал, если бы у нас сегодня был ИИ в распоряжении, он бы с точностью до секунды рассчитал наши банковские дела и мы уж шли б на дело со знаменем победы. У него же общая база, он имел бы сведения всего и обо всем.– Авраам договорив выпил кофе и даже причмокнул.

–Да, только есть одно но! Банки тоже будут располагать искусственным интеллектом и с учетом их наличия ресурсов они будут обладать более производительным ИИ и в тот момент когда наш ИИ начал бы собирать базу и выстраивать план, в этот момент их ИИ сообщал бы уже об этом службе безопасности банка.

–Мы бы дали возможность ему собрать всю базу, а затем отключили бы его от общей сети и он бы был наш личный, без доступа к окружающему миру и без предоставления информации о нашей планируемой деятельности.

–Банки обновляют защитные данные каждый день, а с наличием возможности проникновения в их базу, обновление будет проходить чаще. Удерживать оборону всегда легче, чем нападать и наш ИИ завел бы нас в неточности и привел бы к краху.

–Значить надежда всегда только на свой ум.– Авраам высказался вдохновленно.

–Именно, более того, думаю со временем, чтобы чего-то достичь, придется ещё действовать контрпродуктивно, только так можно будет машину ввести в состояние механической паники. Заводить её туда где действия не понятны и не поддаются логической взаимосвязи.

–Ты в шахматах пробовал действовать алогично против машины?

–Не приведет к положительному результату.

–Так и здесь, вся антилогика будет нивелирована логикой.

–Не уверен, ты берешь аналогию с шахматами, где существует лишь чистая логика, шахматы это дисциплина, а жизнь систематизированный хауса.

–Значить план ограбить банк, а в финале не трогать деньги, а подарить всем работника банка цветы с конфетами? Таков план алогичности?– с явной иронией в голосе проговорил Авраам.

–Возможно и так. Следует смотреть по обстоятельствам, может если логично что план любит молчание, то следует наоборот заявлять о нем всем и всюду.

–Тяжелое время предстоит для наших потомков. Действовать так, чтобы действия приводили к обратному результату.

–Конечный результат нацелен на положительные достижения, действия разные. К слову говоря мы и сегодня используем алогичность, например наше чувство любви противопоставляющее прагматизму союза берет вверх. Тогда как любовь идет в счет улучшения качеств наших потомков делая их сильнее, в тот момент как прагматизм в выгоде имеет поверхностный эффект эгоистического благополучия. А время тяжелое всегда. Ни одно поколение пока не прожило легко, нашим предкам приходилось лечить зубы с помощью камня, нам приходится переживать борьбу систем, в доказательстве и установлению сильнейшей системы, а нашим потомкам придется выходит за рамки логичного в мир алогичной сверх логики.

–Тогда стоит рассчитывать на то, что наши с тобой потомки достигнут сверхбрадиона ума, чтобы была возможность выжить в этом сложном алогичном мире.

–В этом сама цель нашей жизни. По прошествии времени, там где человечеством будет достигнута космополитическая идея, в век глобального развития с передвижениями по космосу как между городами на такси, на Земле грянет апокалипсис, метеоритный дождь от которого не будет возможности спастись. В череде действий всего генеалогического древа и смогут выжить в перемещении в лучшие миры определенный процент людей, остальные к сожалению погибнут. Именно потому следует в первую очередь, в том числе и через страдания достигать сильной воли и знаний, тем самым укрепляя себя и свое поколения на века.

–Все будет как и сегодня, деньги будут решать кто сильнее в этом мире и именно наличие денег будет предоставлять возможность в эвакуации с места гибели Земли. А жизнь так и будет состоять из одного великого правила- видишь возможность, бери и действуй. Не видишь возможности, создай возможность.– в знании дела, с небрежностью проговорил Авраам.

–Как сегодня, в счет необходимой конкуренции для собственного развития у нас присутствует несколько идей и стран, конкурирующих друг с другом, так и финансовое благополучие в силу оптимальности бартера являются неотъемлемой частью нашей жизни. Но мы живем в динамичности мира и то что вчера являлось аксиомой, сегодня уже в силу новых знаний имеет ложность, так что выйдет так что и деньги отпадут как форма взаимоотношений социума. И именно в следствии силы знаний бессознательного, начинает прослеживаться тенденция к отказу своему потомству в излишнем богатстве, чтобы потомство не только наслаждалось оставленными богатствами, но и двигалось в курс развития воли и ума. Ум без воли силен в знаниях, но слаб перед жизненными невзгодами вне наличия знаний, а воля без ума безумна в своих порывах и как следствие одно без другого гибнет.

–Ты безумен. Я ни раз думал, что тобой двигает в действиях и вылазках, а оказывается идея сильного потомства.

–И это тоже да.

В закрытии темы, пришло двухминутное молчание, которое Авраам оборвал заявлением.

–Сегодня в баре «Ломейл» на Рубинштейна, у нас назначена встреча с двумя нашими подельниками, будем отмечать твое возвращение и познакомитесь. Ничто так не укрепляет коллектив как общее дело и застолье.-встав из-а стола, убирая в мойку пустые стаканы из под кофе, Авраам добавил- Да, имени своего настоящего не говори, их я тоже предупрежу, будем иметь прозвища с самого начала, чтобы снизить риски.

–Отличная идея, во сколько встреча?

–Будь к восьми, я сейчас по делам, можешь остаться у меня.– Авраам прошел в гостиную и начал переодеваться.

–Я поеду дамой, посплю.– сообщая из кухни в зал заявил громким голосом.

–Тогда собирайся, я тебя завезу.– Сменив футболку с шортами на черный костюм с бежевой рубашкой, выйдя из гостиной сообщил Авраам.

–Я готов!– в демонстрации готовности, надел свою пару кроссовок в течении семи секунд.

–Ну тогда поехали- указав на дверь, Авраам дал понять, что пора выходить.

Авраам довез меня до подъезда и уехал по своим делам. Поднявшись дамой и уже с порога раздеваясь, я прошел в спальню, поставил будильник на шесть тридцать и уснул. Проснулся, еще лежа в кровати, сам себе проговорив в слух.

–Кофе на меня действует расслабляюще.– осознав, что проговорил это самому себе, добавив- кота может завезти? Тогда разговор с самим собой не будет являться таким сумасшедшим.

С не желанием встал с кровати и отправился в душ, где душевая кабина не вызывала у меня былого восторга и принятие водных процедур проходило в механическом режиме. Выйдя с душа, вновь вслух озвучил свою ироничную мысль.

–Пойду выберу, что мне на мероприятие одеть.– с иронией проговорив, и добравшись до своихт единственных вещей, облачился в намерении отправится в бар.

Одевая обувь, понял, что до мероприятия остается два часа и даже если идти не спеша, то все равно времени мало для выхода из дома. Дома сидеть желания не было никакого и я отправился в книжный магазин на «Гостином

дворе». До магазина дошел не замечая окружающих, погруженный в свои воспоминания и размышления. Взяв том Шопенгауэра я стал тем читателем который убивает время за прочтением книги внутри магазина. За обсуждением пессимизма я и не заметил как настало пять минут девятого и я стрелой устремился в бар «Ломейл». Компания из трех мужчин сидела за столиком посреди бара и как только я вошел в заведение, Авраам привстал со стула с налитым в стакане алкоголем, обращаясь к сидящим за одним столом заявил.

–Рад представить вам моего друга, Стива, виновника нашего сегодняшнего события, прошу любить и жаловать.– указывая рукой с бокалом на мужчин, сидящих и кидающих взгляды с меня на него, продолжил- Отличные друзья, хорошие люди, приятные собеседники- Стюарт и Генри! – осмотрвев всех взгляжом, добавил, радостным голосом- Друзья, знакомитесь и давайте веселится!

Прежде чем сесть за стул, я пожав руки, еще раз проговорил свое имя и в знак шутки, еще раз представился и пожал руку и Аврааму. Наш стол ломился от выпивки и еды, меня встречали с помпезностью. Обстановка бара не предрасполагала к танцам, проход меж барной стойкой и столами был узким и в нем могли пройти не более двух человек одновременно. Музыка играла умеренно- спокойной, такая музыка позволяет посетителям бара общаться не перекрикивая друг друга и при этом сопровождает их нахождение гармоничным фоном. В баре помимо нас находилось еще шестнадцать человек, трое мужчин одиночек сидевших за барной стойкой и с серьезными лицами потягивающих свои алкогольные напитки. За этой же барной стойкой сидела девушка в черной юбке и белой рубашке, она излишне много разговаривала с барменом и скорее всего являлась его подругой. У окна, за столиком, сидела компания из восьми человек, где пять из них были мужчины и три девушки, отмечавшие день рождения и с выносом торта, дружно и в голос поздравляли именинника. Мы тоже не остались в стороне и со своего стола громко, в такт их поздравлениям кричали «С днем Рождения!», за что от их столика получили одобрительный гул и похлопывания. Последние присутствующие являли из себя компанию четырех девушек сидевших за столиком по правую руку от нас девушки попивали коктейли разной цветовой гаммы, будто нарочно договорившись как и в одежде не заказывать себе идентичные напитки. Спустя время увеселительного застолья Генри и Авраам отправились за стол девушек, чтобы убедить их, что общей компанией веселье будет протекать куда слаще и после непродолжительного диалога, девушки пересели за наш стол и конечно их тут же получили наше внимание. Они представляли из себя прекрасный букет цветов и как собеседницы легко включились в диалог, поддерживая шутки и в целом скрашивали наше мероприятие. Хоть я и разговаривал с ними и шутил, но так чтобы искать продолжение вечера с кем-то из них, совсем не желал. Во мне пропала тяга к обычной страсти и удовлетворению похоти. Я не чувствовал в себе любви ни к одной из них. Можно было постановить, что любовь требует времени, но я не готов был давать это время ни одной из них и спустя час общего нахождения, по причине нашедшей на меня скуки, я вышел из бара по английски, предусмотрительно захватив у бармена бутылку виски и направился на Неву. Я прошел по набережной Фонтанки до Аничкинова моста и оказался на концерте уличного музыканта, который выбивал из своей гитары мелодию песни Цоя и в унисон ей подпевал. Я остановился лишь затем, чтобы кинуть купюру в кофру лежащую близ ног музыканта и оставив певца за спиной, слушал как расстояние с каждым шагом убавляло издаваемые им звуки. Я шел делая глотки виски, наслаждаясь спокойствием и архитектурным строением Санкт-Петербурга. Пересекая дворцовую набережную, направился в сторону Троицкого моста и обнаружив на набережной бетонный помост спустился на него. На помосте, в сантиметрах двадцати от края стоял мужчина, но меня он не смутил, он находился в левой стороне площадки, а правая сторона оставалась пустой. Я шагнул на правую сторону выбирая себе место для обозрения и проникаясь видом реки и смотрящими на меня во все глаза с того берега зажженными строениями, повернувшись к своему соседу, в попытке создания дружелюбной атмосферы поинтересовался.

–Как Вас зовут?

–Антон- без энтузиазма в желании знакомства проговорил мужчина, не поворачиваясь в мою сторону.

Антон был крепко слаженным, широким в плечах, ростом под сто восемьдесят сантиметров. Одетый в черные брюки, кожаные туфли, рубашку белого цвета с запонками обрамленными черными камнями, светлый пиджак, гладко выбрит, коротко подстриженный, на указательном пальце правой руки обручальное кольцо из белого золота. Все в нем сообщало о том, что он был состоятельным и финансовых нужд не терпел.

Не взирая на его угрюмость ответа и в качестве законченной формы диалога, я с прежним дружелюбием проговорил.

–Ваше здоровье, Антон!– продолжив стоять лицом к нему, сделав крепкий глоток из бутылки и затем развернулся к Неве.

Мой дружелюбный тост, как и ожидалось остался проигнорированным.

Антон.

Антон родился в Санкт-Петербурге, в семье врачей. Родители по большей части своей жизни находились на работе. Антон их отсутствие особо и не замечал, потому как и сам постоянно находился между школой и разнообразием кружков: шахматы, музыка, английский, бокс и как и родители являлся дамой под вечер. Как только появлялась возможность, семейство отправлялось в деревню к бабушке по материнской линии либо на берег моря и больше погруженные в тишину, нежели чем в активное времяпровождение, в тишине отдыхало от трудовых будней. К девятому классу, Антона перевели в частную школу с математическим уклоном и если раньше, у него хоть и редко были часы свободы, которые он проводил за прогулками с друзьями, то с новым местом обучения, в календаре времени отсутствия дел появилась черная полоса, все время Антона было распланировано до окончания школы. После школы, Антон поступил в институт на математический факультет и как и ранее, посвящал всего себя учебе и клубам саморазвития, с единственным изменением, в институте Антон встретил свою любовь Машу. Маша была дочерью предпринимателя и могла позволить себе жить в частном доме, приезжая к институту в окружении свиты из охраны, но имея в себе убеждения, что должна добиться всего сама, проживала в общежитии института. И только при знакомстве с Антоном, для возможности проводить время только с ним, дала согласие отцу на проживание вне общежития и в первую неделю запроса отдельной жилплощади, получила в свое распоряжение пятикомнатную квартиру близ института, в которой до конца обучения они и проживали с Антоном. По окончанию института, Антон с Машей женились. Спустя месяц свадьбы Маша оказалась в положении, но и при таких обстоятельствах, новое семейство отказалось от предложения отца переехать в купленный им дом и поселилось в центре Санкт-Петербурга на съемной площади однокомнатной квартиры. Антон в погоне необходимого обеспечения семьи брался за любой вид спекуляций от игры на курсе валют, до покупки арбузов на бахчах в перепродаже их на рынки города. Усилия Антона не проходили бесследно и спустя год, молодожены с сыном Алексеем переехали в съемную двухкомнатную квартиру, а Антон приобрел цех по плавке метала. Спустя два года, Мария забеременела дочерью Лизой и к моменту её рождения, как по плану семья перебралась в свой частный дом, расширившись в бизнесе до небольшого завода. С большими доходами семейство находило больше времени для нахождения друг с другом и создавая себе окна возможностей в отдыхе, отправлялись в путешествия катаясь на сноуборде в Альпах Швейцарии, прыгая с парашютом в клубе парашютистов Санкт-Петербурга, погружаясь в Тихий океан с аквалангом на островах Полинезии, играя в рулетку в казино Лас-Вегаса. Не было болеке счастливого семейства чем семейство Костяновых и если кто-то за спиной и находил возможность в осуждении жизни семьи, то только лишь от зависти. К тридцати четырем годам, Антон сильно пристрастился к философии и возвращаясь с рабочего фронта дамой, уделяя по возвращению время семейству, а затем уходил в свой кабинет сплошь заставленный книгами и доставая с полок труды мыслителей, наливая себе бокал вина и до поздней ночи погружался в изучение материала. Его новые изыскания не проходили бесследно и помимо замкнутости в измышлении прочтенного, Антон обнаруживал свое новое пристрастие в диалогах исключительно с женой.

Одним днем, когда жена вошла в его кабинет, он молча смотрел в рот горящего камина и лишь танцующий огонь, в его глазах являл в нём жизнь. Мария поцеловав мужа в щеку, вернув его в реальность.

–Что ты такого увидел, что не замечаешь прихода своей жены?– веселым тоном вопрошала Маша, усаживаясь на угол стола.

–Я вот думаю, человечество считает, что нами в малой степени изучен космос и недра океанов, но в меньшей степени мы знаем о самих себе. Мы считаем, что являемся венцом творения и наделены разумом и волей, в осмыслении мира и себя, но если смотреть в тьму свершённых и свершаемых действий, то обнаружим ничтожность своей личности. Жизненный цикл состоит из круга обязательств и возжелай человек перестать их выполнять, то по необходимости самой жизни окажется в круговороте страданий потому как его побуждения в удовлетворении потребностей не будут находить себя. Такой человек раздавленный чувством неудовлетворенности будет вынужден либо принять правила жизни и отдавать себя сущему либо искать отшельничество в возможности укрыться от своего желаемого. Наши побуждения, вложенные в нас с рождения природой и выбирают за нас движение нашей судьбы, мы лишь способны в счет своего ума подбирать лучшие пути в их достижении и в довольствии полученного результата, почитаем за награду возможность оставаться на борту жизни.

–Не так просто подобрать лучший путь, иначе бы все на него вставали. Если бы было это так просто, то все семь миллиардов жителей земли желающие одного и того же- счастья и денег, как минимум имели бы деньги- Мария сделав паузу, добавила.– Хотя, для большинства деньги и есть счастье.

–И тут в действие вступает природная иерархия человечества. Нижняя прослойка населения должна быть больше чем верхняя и низа всегда работают без устали, считая, что таков путь в подъеме вверх. Хотя ведь это совершенно не является действительностью, потому как судьба выдаёт лучшие места не по принадлежности физического труда, а по волею судьбы. По самой природе, человечество не в состоянии прийти к желаемому результату, иначе всю природу придется отменить. Вот и выходят, что люди бьются с надеждой на лучшее будущее, которое не может быть общим, а если и является то лишь в качестве частности. Не думаю, что счастье лежит в основе жизни и её должен получать каждый. Как утопичная мечта для общества- да. Именно потому общество с такой надеждой принимает теологические идеи загробной жизни Будды, Мухаммеда, Христа и прочих. Ведь в их идеях человек после смерти счастлив и принимая идею, люди помимо желания лучшего мира, ещё и соглашается со знанием того, что в этом мире счастье невозможно и сам мир не стоит вечной жизни. Тем ни менее, человечество раболепно склоняет голову перед жизнью на земле, заявляя, что она прекрасна и величайшая из благ, в тот момент как сами уже при жизни стремятся оказаться в других лучших мирах. Гонимые страхом в выполнении условий, чтоб вход в прекрасный мир для них был открыт. – Антон замолчал на несколько секунд и с меланхолией в голосе добавил- Расскажи людям, что после смерти они снова будут жить на земле, то такой загробный мир, явится для человечества адом. Люди перерождение на земле не воспримут в позитивном ключе, потому как видят что жизнь усеяна болью и страданиями и лишь единицы на земле живут счастливо.