Записки оптимиста

Рука матери

Шестилетний пацаненок Витька, так его звали все обитатели маленькой деревеньки с причудливым названием Ходулы, играючи старой медной гильзой, найденной накануне в огороде, продырявил в нескольких местах два листа старого фикуса, который рос в огромном глиняном горшке в углу его дома, где Витька родился и вырос до своего шестилетнего возраста. А этот фикус, между прочим, много лет назад посадила его бабушка. Теперь он вымахал до потолка и занимал добрую четверть дома. В семье растение почиталось как реликвия. Такого фикуса не было ни у кого в деревне. И вдруг малолетний шалунишка, играючи, испортил зеленую «достопримечательность».

Наказание последовало незамедлительно: проходящая мимо мама со словами «Зачем ты это сделал?!» шлепнула Витьку по голой попе своей натруженной ладонью. Не то чтобы очень сильно и болезненно, но для мальчугана это было самое суровое наказание. Ведь раньше, сколько он помнил, его никогда физически не наказывали. Если он что-то делал не так, мама говорила с укором:

– Витька! Как тебе не стыдно, сынок! Нельзя так делать.

Витька все понимал и, виновато опустив голову, шмыгая носом, начинал оправдываться:

– Я же не знал, мам! Больше не буду!

А тут сразу шлепок по голой попе мамкиной рукой. Той рукой, которую он любил больше всего на свете. Витька вспомнил, как она одевала его, а он, еще совсем маленький, прыгая на одной ноге, цеплялся за ее крепкие добрые руки. Как она купала его в огромном деревянном корыте, зачерпывая воду ладонями, а он радостно визжал и, подпрыгивая, пытался поймать мамкины руки. Как он их любил!

Жалость к самому себе и обида – нет, не на мамку, а на ее руку, которая смогла так поступить, – вызвала слезы на глазах несчастного Витьки. Сломя голову, натянув на бегу коротенькие шорты на одной лямке, он убежал из дома куда глаза глядят. Присел на корточки около маленького лесочка, уткнул голову в коленки и, глядя на листья березы, задумался:

– Ну зачем я загубил листья фикуса? Вон какие красивые листочки у березки! И березка, наверное, радуется, что они целехоньки. Это ведь как будто ее детки. Правильно мама сделала, что отшлепала меня!

Витька прибежал домой и незаметно лег в свою кроватку. Прикинулся спящим. Мать, вернувшись поздно вечером и посмотрев за занавеску, где лежал сын, села рядом.

Теплой шершавой рукой она погладила его по стриженой голове. Нежность и любовь захлестнули Витьку, и он, забыв про суровое наказание, боясь, что мама уйдет, обеими ручонками вцепился в любимую руку, прижался к ней щекой и мгновенно заснул.

Позже, когда Витька вырос и стал Виктором Антоновичем, он часто с благодарностью вспоминал тот шлепок по голой попе, который помог ему лучше понять смысл добра и зла. По отношению не только к людям, но и к природе. Тепло материнской руки он бережно пронес через всю жизнь.

В рассказе «Водопровод» описан момент, когда Виктор Антонович с нежностью, положив свою руку на руку матери, поворачивал краник водопровода на том месте, где был его родной дом и где он много лет назад получил шлепок по попе.

И символично, что до сих пор, несмотря на время и суровые зимы, Виктор Антонович, посещая родные места, убеждается, что, открыв краник этого водопровода, можно услышать журчание чистейшей воды.

Видимо, тепло руки его матери до сих пор оберегает этот волшебный краник…

Мостик

Мурманчане Коля и Димка дружили с незапамятных времен. Они жили в соседних домах, играли в одной песочнице и делились игрушками. Когда стали постарше, дергали за косички одних и тех же девчонок, дрались и сразу мирились. В школе они сидели за одной партой, и оба влюбились в одноклассницу Лену. В пятом классе она уехала в Санкт-Петербург, и Коля с Димкой, немного погрустив, выбрали себе новых девочек из соседнего ряда. Вместе ходили в кино, покупали мороженое и конфеты, дрались с мальчишками из соседнего двора. Всегда стояли друг за друга горой, а если один не успевал сделать уроки, второй с готовностью давал списать. Взаимовыручка прежде всего!

Детство прошло, и наступил выпускной бал.

Празднуя получение аттестата зрелости, впервые попробовали вино и, чуть захмелев, поклялись друг другу в вечной дружбе. Потом вместе отправились поступать в Санкт-Петербургский университет: Николай поступил сразу, а Дмитрий недобрал один балл.

– Не переживай, – успокаивал друга Николай. – На следующий год поступишь.

– Да уж, постараюсь! – пряча обиду, ответил Дмитрий.

В его душе поселилась зависть: «Почему не повезло? Ведь учился лучше Николая. И надо же – именно по любимому русскому языку получил тройку!»

– Ладно, возвращаюсь домой. Год как-нибудь перекантуюсь и в следующий раз поступлю, – прощаясь с другом, пообещал Дмитрий.

Год пролетел незаметно. Все это время друзья переписывались, иногда встречались и вспоминали школу, друзей, девчонок.

И вот Дмитрий тоже стал студентом. Счастливое студенческое время: лекции, стройотряды, ночевки у костра, дискотеки, вечеринки, любовные интриги. Почти все время вместе, дружба крепчала. На каникулы оба возвращались в родные места.

Николай окончил университет на год раньше и поступил на работу в строительную компанию начальником отдела. Работа интересная, перспективная. Директор Михаил Антонович, заметив способности и трудолюбие Николая, скоро предложил ему должность заместителя директора по экономическим вопросам.

– Ты только подбери себе замену. Думаю, в университете были способные парни, – попросил он.

Николай не задумываясь пригласил Дмитрия. И закипела работа: проекты один интереснее другого, масштабы увеличивались, департаменты развивались. Несмотря на то, что Дмитрий находился в подчинении у Николая, трений между ними не возникало: каждый знал круг своих обязанностей и уровень ответственности. Оба женились, появились дети. Так прошло семь лет.

И вот однажды Михаил Антонович заметил, что отношения между друзьями стали натянутыми. Попытался деликатно выяснить, что произошло, но ребята отмалчивались или отшучивались.

– Ладно, – решил директор, – разберутся. Молодые – чего не бывает! Поругались – помирятся. Что им делить? Работают хорошо, перспективы есть.

Но время шло, и напряжение возрастало. Теперь его уже заметили все. К тому же это начало сказываться на работе. И хотя оба заявляли, что конфликта нет, было ясно, что работать вместе они не смогут: кто-то не выдержит и подаст заявление на увольнение.

«Этого нельзя допустить!» – думал Михаил Антонович и решил перевести Дмитрия на другой участок. Более того, предложил ему высокую должность в другом городе.

Решение разрядило обстановку, но друзей не примирило.

– Что же делать? – упорствовал Михаил Антонович, но в голову ничего не приходило.

Ситуация так накалилась, что Николай и Дмитрий почти перестали общаться и иногда демонстрировали открытую неприязнь друг к другу. При этом оба скрывали причину ссоры. А, не зная ее, найти решение было невозможно. Попытки примирить обычным путем оказались тщетными. Директор несколько раз пытался поговорить с каждым, но получал один ответ:

– Мы не ругались. С чего вы взяли?

Но конфликт был очевиден.

Как-то в выходной день Михаил Антонович прогуливался по Удельному парку. Стояли теплые солнечные деньки, в парке было много народу, играли дети, и везде слышался их жизнерадостный смех. Сидя на скамеечке и глядя на резвящихся детей, Михаил Антонович думал, как помирить Николая с Дмитрием. И вспомнил старую притчу.

…В одном селении жил фермер. У него было два сына. Семья жила очень дружно, все помогали друг другу. Умирая, отец обратился к сыновьям:

– Живите дружно, дети мои! Только в дружбе вы будете счастливы.

Многие годы братья жили душа в душу на ферме, завещанной отцом, но однажды из-за какого-то пустяка поссорились. Несколько недель не разговаривали друг с другом и все больше отдалялись. В конце концов братья поселились в двух противоположных углах фермы.

Как-то утром в дверь дома старшего брата постучал плотник:

– Я ищу работу. Может, у вас найдется для меня какое-нибудь дело?

Старший брат подумал и ответил:

– Да, у меня есть работа. Видите канаву посреди усадьбы? На прошлой неделе ее вырыли рабочие, нанятые соседом – моим младшим братом, чтобы отделить наши дома друг от друга. Он так поступил, потому что терпеть меня не может.

Затем старший брат указал на склад:

– Там у меня лежат доски. Я хочу, чтобы вы поставили забор между нашими домами. Видеть его больше не желаю!

Плотник согласился, взглянул на брата, канаву и стоявшие на противоположных концах усадьбы дома и, вздохнув, принялся измерять и пилить доски. Старший брат сказал ему:

– Я уезжаю в город, вернусь вечером. Постарайтесь сделать забор к моему возвращению.

Плотник ничего не ответил, потому что был погружен в работу.

Вечером, вернувшись на ферму, брат увидел то, что ожидал увидеть меньше всего: вместо забора через канаву был перекинут мостик.

Разозлившись, он сказал плотнику:

– Я же просил построить забор! А ты что сделал?

В этот момент по другую сторону канавы появился младший брат. Он решил, что мост построен по просьбе брата, перешел по нему канаву, подошел к брату, обнял его и попросил прощения за свое поведение. Они не могли наговориться – так долго не общались друг с другом.

Немного погодя старший брат заметил, что плотник сложил свои инструменты и собирался уже уходить. Он подошел к нему и предложил несколько дней погостить на ферме. Однако плотник отказался:

– Я бы и рад остаться, но мне надо построить еще много мостов, – и философски добавил: – Разве не лучше вместо заборов строить мосты от сердца к сердцу?

«Замечательная притча! – подумал Михаил Антонович, прогуливаясь по дорожке. – Но где найти плотника, который мог бы построить мостик во взаимоотношениях Николая и Дмитрия? Сколько я ни пытался, не выходит».

– Дядя Миша, дядя Миша! – прервал мысли Михаила Антоновича невесть откуда взявшийся малыш лет шести-семи.

Это был сын Дмитрия – Олежка.

– А мы с папой и мамой гуляем по парку, – продолжал он щебетать. – Я вас узнал. Вы – папин начальник. Пойдемте с нами, мама с папой обрадуются, – и протянул руку. – Пойдемте, пойдемте…

Михаил Антонович взял Олежку за руку, и они вместе зашагали к скамейке, где сидели Дмитрий и его жена Татьяна.

– Здравствуйте, Михаил Антонович! – почти хором произнесли Дмитрий с Татьяной. – Мы решили с Олежкой погулять, а он вас нашел. Мы очень рады встрече.

– А я еще здесь Ксюшу видел, – похвастался малыш. – Она гуляет со своим папой, дядей Колей. Я сейчас их приведу, – сказал он и убежал.

– Вернись! – крикнул Дмитрий вдогонку, но того уже и след простыл.

Через несколько минут Олег привел за руку белобрысую и голубоглазую Ксюшу. Они весело подпрыгивали, размахивали руками и что-то радостно кричали. Позади них медленно шел Николай.

– Мы так давно не встречались, соскучились, – щебетала ребятня. – Давайте играть в прятки!

Николай подошел и поздоровался – с Михаилом Антоновичем за руку, а с Дмитрием сухо, кивком головы.

– Действительно, давайте все вместе поиграем, – задорно поддержал Ксюшу Михаил Антонович. – Малышей порадуем и детство вспомним. – И, схватив за руки Олега и Ксюшу, побежал прятаться в ближайшие кусты со словами:

– А ты, Дмитрий, завяжи глаза Николаю. Пусть он нас ищет. Таня, убегай скорее!

Все забегали, засмеялись.

«Теперь я знаю, кто сможет построить мостик, – радостно подумал Михаил Антонович, глядя на смеющихся Олежку и Ксюшу. – Они уже начали это делать. Дети могут растопить любой лед в отношениях взрослых. Их детская непосредственность и искренность сглаживают любые обиды, помогают вспомнить свое детство, а в детстве у Коли с Димкой была… крепкая дружба!»

Каждый САМ взращивает СВОЙ сад

• Каждый выбирает по себе.
• Щит и латы, посох и заплаты,
• Меру окончательной расплаты
• Каждый выбирает по себе.

Ю. Левитанский

Наталья испытывала огромное, прямо-таки навязчивое желание помогать внукам. Семь лет назад она с помощью своей младшей сестры Нины переехала из небольшого провинциального города в Ивановской области в красивейший город России – Санкт-Петербург. Причин для переезда было много: здесь живут ее дочь Люба и младшая сестра Нина с семьями, медицинское обслуживание лучше и магазинов пруд пруди.

Нина помогла Наталье купить квартиру, причем в одном доме с дочерью, тремя этажами ниже. Все рядом, при случае можно помочь друг другу. Ведь всякое бывает, да и возраст уже солидный – за семьдесят перевалило.

Худо-бедно и прибавка к пенсии есть – Нина устроила ее работать консьержкой. Одним словом, жизнь приобрела новый качественный смысл.

Но мысль о внуках Ванечке и Олеге, оставшихся в Чапаевске, не давала покоя. Как они там, бедненькие? Небось голодают! Вчера пришло очередное письмо с просьбой о деньгах: «Бабушка, милая, помоги! С голоду умираем».

«Надо срочно сбегать на почту, хоть по три тысячи отправить!» – забеспокоилась Наталья.

Между тем со дня последнего перевода прошло всего две недели. Понять бабушку, конечно, можно было бы, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что внукам этим – Ванечке и Олежке – уже перевалило за тридцать, у каждого своя семья – жена и дети, а вот работать они не хотят. Тунеядцы!

– Где они найдут работу в таком маленьком городе? – защищала их Наталья.

– До Иванова тридцать минут езды, а там сейчас огромная стройка развернулась, – пыталась ее убедить Нина. – На стройке можно хорошо зарабатывать. И семью содержать достойно, и у бабушки не клянчить.

– Тебе хорошо рассуждать! Твой муж вон сколько зарабатывает! – переходила на личности Наталья.

Нину очень задевали эти слова, и она вспоминала, как они с Виктором начинали жизнь в Петербурге, тогда еще Ленинграде. И как ее будущий муж, приехав из маленькой белорусской деревеньки, в семнадцать лет пошел работать на стройку простым рабочим, а на следующий год, поступив на вечернее отделение института, после тяжелого трудового дня учился. Как она сама работала на мельничном комбинате, недосыпая, в разные смены. После свадьбы они обосновались в комнатушке пятнадцать квадратных метров – две семьи, да еще и с маленьким ребенком. Денег, со всей экономией, едва хватало от аванса до получки. И никто из родных и близких даже не думал помогать. У всех были свои дела и заботы. Но они оба работали, получали образование, растили детей и добивались лучшей доли.

И вот теперь, когда у них полный достаток, Наталья этим попрекает. Действительно обидно!

Каждый такой разговор заканчивался на повышенных тонах, после чего сестры две, а то и три недели не общались.

И все же Нина, добрая душа, несколько раз помогала лоботрясам устроиться на работу в Иванове или в Подмосковье.

Но отработав две-три недели, они все бросали и продолжали лодырничать. При этом обвиняли в своих бедах кого угодно, только не себя: их не поняли, начальники – дураки, платить не хотят и прочее. В ход снова шли жалостливые письма бабушке. И бабушка Наталья снова и снова вникала в их проблемы и бежала на почту отправлять перевод с пенсии.

Виктор, муж Нины, сочувствовал Наталье, давал советы, но старался не вмешиваться в семейные дела. Помогать деньгами он категорически отказывался, считал, что людям нужно давать не рыбу, а удочку для ее ловли, то есть РАБОТУ для достойной жизни.

Однажды, не выдержав очередной перепалки сестер, Виктор, предварительно договорившись с директором подмосковной компании, написал Ивану и Олегу письмо. Лоботрясам дали последний шанс: нужно было прийти в компанию «Стройдом», где их трудоустроят, дадут комнату, определят хорошую зарплату и выдадут аванс на первое время. За хорошую работу обещали помочь приобрести квартиру. Затем при желании можно получить образование без отрыва от производства и сделать приличную карьеру. И в конце письма строго предупредил: «Поймите, наконец, это ваш последний шанс стать нормальными людьми, больше вам ни в чем помогать не будем!»

Виктор и Нина, да и бабушка Наталья искренне верили, что суровый тон письма возымеет действие, Иван и Олег воспользуются предложением, и у всех все будет хорошо. Бабушка Наталья еще порадуется за них!

Но, увы, получилось как всегда.

Приехав на стройку и получив аванс за полмесяца вперед, счастливые внуки отработали три дня и на выходные вернулись домой. Прокутив с женами полученные деньги, вместо того, чтобы вернуться на стройку, они принялись строчить новое письмо бабушке: «Погибаем с голоду, вышли хотя бы пять тысяч…»

Размышляя, что делать, Виктор вдруг вспомнил события десятилетней давности. Тогда Евгений, приятель Виктора, уговорил его поехать в небольшой городок в Вологодской области – он собрался навестить сына от первого брака, с которым они не виделись много лет.

«Там такая замечательная рыбалка!» – уговаривал приятель.

Против такого соблазна Виктор не смог устоять.

Ехали на машине и попутно любовались красотой окружающей природы, наблюдали жизнь селян. Поражал контраст между домами состоятельных, трудолюбивых людей и нищенскими полуразвалившимися лачугами их менее состоятельных соседей.

Вот, наконец, и городок, в котором жил сын Евгения – Николай. Двухкомнатная квартира на первом этаже хрущевки. Встречать гостей вышел небритый, на вид пятидесятилетний (на самом деле ему было всего тридцать три) низкорослый мужчина в грязной поношенной одежде, от которого за километр разило алкоголем. При входе в квартиру в глаза бросились нищета и неухоженность. Плюс жуткий запах.

– Это моя жена Танечка! – радостно объявил Николай, тыча пальцем в угол, где сидела нетрезвая и неопрятная полная женщина.

И с порога:

– Батя выпивку привез! Закуски, правда, немного, вон хлеб остался да селедка, но можно еще картохи наварить… Располагайтесь, отметим ваш приезд!

Услышав про выпивку, Танечка встрепенулась.

Когда Евгений сделал попытку прибрать на столе, она вдруг прорычала пьяным голосом, не вставая (видимо, была уже просто не в состоянии этого сделать):

– Не смей! Я сама уберу!

Находиться в этой неубранной квартире было невыносимо, и Виктор, воспользовавшись семейным замешательством, вышел на свежий воздух. Вдохнув полной грудью, он медленно побрел по улице в надежде найти хоть какой-то ночлег – перспектива провести ночь в грязной и душной квартире совсем не обрадовала.

Метров через триста Виктор обратил внимание на красивый дом с ухоженным садом. От него веяло свежестью и какой-то надежной стабильностью. Рядом, у калитки, мирно беседовали пожилой, крепкого телосложения мужчина и двое молодых людей.

После приветствия и рукопожатий Виктор спросил, есть ли в городе гостиница, и объяснил свою ситуацию. Гостиниц, как оказалось, нет, но хозяин дома радушно предложил пожить в их доме, в гостевой, со всеми удобствами. И плату запросил чисто символическую.

Договорились и пошли смотреть комнату. Войдя в дом, Виктор поразился чистоте и уюту; в простоте убранства чувствовались тепло и достаток. Через несколько минут накрыли стол. Радовало глаз обилие еды и различных напитков – свежие овощи, соленья, яйца, домашняя сметана, различные вина, настойка, чистейший самогон и квас. Все домашнее, натуральное и свежее.

Во время застолья хозяин Сергей Иванович рассказал о своем житье-бытье:

– Вы знаете, а ведь пять лет назад мы с тремя сыновьями жили в той самой хрущевке, в двухкомнатной квартире. Но потом взяли в аренду у соседнего совхоза пятнадцать гектаров земли и теперь имеем собственную ферму: коровы, овцы, птица. Установили пилораму и делаем срубы для домов. Построили дом, посадили сад, завели огород. Сыновья женились, у двоих уже свои дома, дети. Младший пока с нами живет. У каждого – хорошая машина, и в доме, как вы видите, достаток. Счастливое время! Было бы здоровье… К старости мы немного скопили, на пенсию-то надежды мало.

Виктор был поражен увиденным и услышанным.

– Почему же Николай со своей семьей живет в такой нищете и в грязи? – спросил он Сергея Ивановича и услышал мудрую истину:

– Каждый САМ взращивает СВОЙ сад. И от того, КАК он это сделает, зависит ЕГО жизнь. Каждый САМ выбирает, как ему жить!

Эти слова Виктор запомнил навсегда и потом неоднократно убеждался в их правоте.

И теперь, мучаясь вопросом, что делать с великовозрастными лоботрясами, он подумал: «А ничего не надо делать, их уже не исправишь. Жаль, что у нас нет принудительных работ и отменили статью за тунеядство. А помощь бабушки только больше их развращает».

А Наталье и Нине объявил:

– Все, мои дорогие! Вы и особенно ОНИ должны, наконец, понять, что КАЖДЫЙ САМ должен ВЗРАЩИВАТЬ СВОЙ САД и определять свою судьбу, КАК ему жить: в нищете и пьяном угаре или достойно содержать семью и воспитывать детей!

И четко повторил:

– КАЖДЫЙ. САМ!

Гибель таланта

С художником Михаилом Зойкиным Виктор Антонович познакомился ранней весной в небольшом загородном поселке Зверево. Состоятельный бизнесмен, он переехал туда на постоянное место жительства всего три недели назад. Свой дом строил почти год и за это время полюбил здешние места. Прогуливаясь по поселку, Виктор иногда заходил к соседям на чашку чая, а иногда и сам приглашал их в гости. Всегда завязывались душевные беседы – о жизни, о работе, о добре и зле. И, само собой, о политике и искусстве. Люди в поселке были проще, добрее и гостеприимнее, чем в городе. Там не за один десяток лет даже с соседями по лестничной площадке познакомиться не удалось. Что уж говорить о жильцах подъезда или всего дома! А здесь за три недели появилось с полсотни новых знакомых.

Прогулки и беседы помогли Виктору Антоновичу выявить ряд закономерностей. Он почувствовал, что дома отражают характер своих хозяев. Вот, к примеру, дом бывшего пограничника – это прямые кирпичные стены, плоская казарменная крыша с кирпичными столбиками в виде амбразур по углам и плотные жалюзи. А крыша на доме кладбищенского работника имела острые коньки, напоминавшие надмогильные сооружения.

Один из домов в полукилометре от жилища Виктора, несмотря на простоту, очень его заинтересовал. От него веяло каким-то творческим духом. Проходя мимо, Виктор останавливался, и перед глазами невольно возникали образы картин Репина, Васнецова, Анохина. Почему-то очень хотелось нарисовать этот дом. В своих мыслях Виктор уже видел картину: дом, дворик, лужайка, небольшое озерцо-лужа и среди редких высоких сосен и разлапистых елей – три березы, как три сестры в белоснежных сарафанах. И еще дети, запускающие змея, и прыгающая около них маленькая пушистая собачонка. А у дверей дома хозяин – дородный мужчина в махровом халате, настоящий русский барин.

Виктор тряхнул головой, и видение исчезло. Откуда все это? Вдруг мелькнула мысль: здесь живет художник. «Не зайти ли?» – подумал Виктор и тихонько постучал в калитку, не надеясь, что его услышат. Однако дверь дома быстро открылась, и на пороге появился мужчина с воображаемой картины. Только чуть помоложе, но действительно в махровом халате.

– Здравствуйте! Проходите, – не дожидаясь приветствия, слегка и довольно приятно картавя, произнес мужчина, приглашая Виктора в дом.

– Простите, я тут прогуливался… Залюбовался вашим домом и решил познакомиться. Мы ведь почти соседи теперь, – оправдывался Виктор.

– Да вы заходите, не стесняйтесь! У меня тут, правда, беспорядок: везде картины, краски и прочая чепуха. Я – художник. Меня зовут Михаил, Михаил Зойкин, – продолжал радушный хозяин.

– Виктор, – пожимая протянутую руку, произнес Виктор Антонович. Знакомясь с соседями, он никогда не называл отчество. Так было проще начать разговор.

– Знаете, я уже несколько дней не писал. Нет вдохновения, – сразу же посетовал Михаил, приглашая Виктора к столу.

Как сразу подметил Виктор, несмотря на бодрое приветствие, от художника действительно веяло грустью, он казался подавленным и напоминал ребенка, которого мама оставила дома одного. Хотелось выслушать его и пожалеть.

За чашкой чая и рюмкой водки Михаил рассказал о себе. Он родился в небольшом старинном русском городке с красивым названием Устюжна. Отец умер, когда ему было всего семь лет. Мать любила и баловала единственного сына. Михаил с детства обожал рисовать и после школы поступил в художественное училище. Проучился два года и бросил, увлекшись пением. Однако певец из него не получился, и он вернулся к рисованию. Сейчас ему тридцать два. За прошедшие годы он создал собственный стиль и считал себя профессиональным художником.

С личной жизнью все непросто. Михаил несколько раз влюблялся и даже был женат, но недолго. Жена не разглядела в нем талант, а главное – не оправдались ее ожидания быстро получить много денег от продажи картин. Поэтому после года супружеской жизни она сбежала с любовником. Других попыток создать семью Михаил не предпринимал. Правда, два раза в неделю к нему приходила женщина – убираться и помогать по хозяйству. С этой женщиной, которую зовут Елена и которая старше его на девять лет, они, мирно беседуя, коротали длинные вечера.

Вскоре пришла сама Елена и, с подозрением взглянув на Виктора, молча стала убирать дом. Всем своим видом она давала понять, что ему пора уходить.

Так состоялось это знакомство, и хотя встреча с Еленой была мимолетной, женщина Виктору не понравилась – по ее поведению было заметно, что она имеет влияние на Михаила.

После второй встречи подозрения окрепли.

Михаил пригласил Виктора посмотреть картины. С первой встречи они перешли на «ты» и называли друг друга по имени.

– От твоего мнения, Виктор, зависит моя судьба, – полушутя-полусерьезно сказал Михаил, театральным жестом подняв вверх руку и показывая на картины. Картины были разные. Среди нескольких десятков три картины поразили Виктора уникальностью, живостью и профессиональностью исполнения. Да, Михаил был по-настоящему талантлив! Но его талант проявлялся как-то необычно. Он мог месяцами, а то и годами писать абсолютно невыразительные картины, а потом за несколько дней создать шедевр. Его по-детски наивный и в то же время импульсивный характер был подвержен внешнему влиянию.

При первом знакомстве и две следующие недели на лице Михаила читались депрессия, грусть и даже безысходность. Вероятно, причиной этого была недавняя смерть матери; может, что-то еще. К тому же закончились краски, холст и не было денег. Картины Михаил не продавал по принципиальным соображениям. Считал, что они должны стоить дорого, и редких потенциальных покупателей, которые иногда к нему заглядывали и хотели приобрести задешево, он отшивал. Основным источником его дохода была плата за аренду городской квартиры. Но последний арендатор сбежал, не заплатив ни копейки, а новый пока не появился.

Надо отдать должное Елене, она покупала Михаилу продукты и готовила еду, не требуя денег. То есть практически заменила ему мать. В доме она чувствовала себя хозяйкой и ревниво оберегала Михаила от влияния друзей, знакомых и непрошеных гостей. Виктора она тоже недолюбливала.

Видя состояние Михаила, Виктор предложил свою помощь.

Прежде всего они поехали в магазин «Художник» и закупили полугодовой запас красок, кисти, холсты и т. п. Уже в магазине на лице Михаила отразились первые положительные эмоции. Он тщательно отбирал все необходимое для работы: как заправский купец щелкал пальцем по холсту, проверяя его качество, перебирал кисти, выбирая лучшие.

После «Художника» отправились в продовольственный магазин и закупили такое количество продуктов и выпивки, что хватило бы накормить целую роту солдат. Вечером закатили пир на весь мир, беседовали почти до утра. Елена и не думала уходить, а под утро ушла спать на второй этаж. Там находилась спальня Михаила.

Две следующие недели Михаил ТВОРИЛ. Появились картины «Три сестры», «Поэтический дворик», «Детишки запускают змея». Он явно был в ударе.

Через месяц Виктор организовал выставку его картин. Успех, признание! Михаила стали приглашать на светские тусовки, предложили издать альбом. Картины начали потихоньку продаваться. В общем, жизнь забила ключом, а депрессии и след простыл.

Осенью Виктор уехал в длительную командировку. Созванивались с Михаилом редко. Спустя месяц трубку начала снимать Елена и на просьбу позвать Михаила отвечала просто – мол, занят и подойти не может. Через три месяца, по возвращении, Виктор заглянул к Михаилу в гости.

На пороге его встретила Елена и сказала, что Михаил болен, просил не тревожить. Пролетел еще один месяц, наступила зима. Новый визит и опять – Елена. По фигуре было видно, что она ждет ребенка.

– Вам лучше больше не приходить, – заявила Елена прямо в дверях. – У нас семья, теперь Михаилу не до друзей.

– Но он же художник, ему надо развивать талант, а без общения он не сможет творить. Без творчества он не сможет. И семья, если уж вы поженились, должна в этом помочь ему, – пытался объяснить Виктор.

– Извини, Виктор, – вступил в разговор появившийся Михаил. – Видишь, я женился и должен строить семейный очаг.

– Так ведь одно другому не мешает, – не сдавался Виктор.

Однако вмешалась Елена:

– Все, разговор окончен! Не лезьте в нашу семейную жизнь!

«Да и не думаю я вмешиваться в их семейную жизнь, я просто хочу помочь ему, – думал Виктор, медленно шагая к дому. – Елена не даст ему развиваться. С самого начала она втерлась к нему в доверие и про себя решила, что если он станет знаменитым, не будет с ней жить, и установила ему планку, выше которой он, на ее взгляд, не должен подниматься. А наивный Михаил после смерти матери доверился ей, считал ее самым близким человеком…»

Прошло пять лет. Занимаясь бизнесом, Виктор параллельно продолжал интересоваться творчеством, помогал художникам и даже сам пробовал писать. Кстати, получалось неплохо.

Начали готовить альбом картин русских художников, и Виктор вспомнил о трех картинах Михаила, которые тот создал в первые недели их знакомства. Позвонил Михаилу. Трубку сняла Елена. Поинтересовавшись здоровьем сынишки и делами Михаила, Виктор объяснил, что хочет поместить три его полотна в альбом. Немного подумав, Елена заявила, что в принципе не возражает, но при одном условии – если за каждую картину будет выплачено по двадцать тысяч долларов.

Такого Виктор не ожидал! Обычно художники радуются такому предложению, а иногда и сами платят, чтобы попасть в альбом. А тут… Да, Елена установила для Михаила железобетонную планку, не перепрыгнешь и не сломаешь.

«И решать, как развиваться таланту Михаила, будет только она, – подумал Виктор. – Ну, нет так нет».

«Не вмешивайся в нашу семейную жизнь», – вспомнил он слова Елены. В итоге альбом вышел без работ Михаила.

Кстати, цены на опубликованные в альбоме картины сразу же выросли в три-четыре раза…

Однажды в офисе привычно зазвонил телефон. Сняв трубку, Виктор услышал голос Михаила:

– Виктор, дорогой, выручай! У меня – страшная депрессия. Я не могу ничего делать, даже написать картинки для детского утренника. Вспоминаю наши встречи, беседы, вдохновение… Те картины, которые я тогда написал. Не верится, что это я делал. Но ведь мог же! Помоги, сделай что-нибудь!

Речь Михаила была не просто взволнованной. Чувствовалось, что он находился на грани нервного срыва.

– Жди меня, сейчас буду, – ответил Виктор и положил трубку.

Прихватив бутылку коньяка и коробку конфет из офисных запасов, он отправился к Михаилу.

Его было не узнать: заросший, небритый, неопределенного возраста мужчина с осунувшимся лицом. Елены с сыном дома не оказалось. Когда выпили по паре рюмок коньяка, Михаил начал рассказывать о своей семейной жизни. Творчеством и не пахло. «Надо что-то делать», – подумал Виктор, и решение пришло само собой.

– Поедем с нами в путешествие по христианским святыням Святой Земли Израиля и Палестины. Сейчас как раз группа собирается. Встряхнешься, приложишься к православным святыням, посмотришь мир, с людьми пообщаешься. Окунешься в воды реки Иордан. Отъезд – через три дня. И приведи себя в порядок – в таком виде неприлично. Ну а Елене ты уж сам объясняй…

Михаил ожил и сразу согласился.

Следует сказать, что в течение последних десяти лет Виктор Антонович активно помогал восстанавливать Горненский православный монастырь и был хорошо знаком с настоятельницей этого монастыря матушкой Георгией, добрейшей, высокой души женщиной, всю жизнь посвятившей служению Богу.

Сколько добрых дел она сделала, сколько заблудших душ спасла! Когда Виктор Антонович посылал к матушке группу рабочих (а случалось, что в группу попадали люди всякие: и любители выпить, и курящие, и не всегда ладящие в семье), по возвращении это были совершенно другие люди – добрые, непьющие, любящие семью и верующие в Бога и в те заповеди, которые проповедует Православная церковь. Их жены были благодарны Виктору Антоновичу. И всегда говорили спасибо.

Через три дня группа прибыла на Святую Землю в Горненский монастырь, расположенный недалеко от Иерусалима. Поселились в небольшой гостинице при монастыре. Для Михаила все было необычно и интересно. Ведь он впервые выехал за рубеж. Да и группа подобралась интересная – писатель, артист, музейный работник, сенатор, бизнесмен, простые рабочие. Всех их объединяла православная вера и жажда новых познаний, стремление побывать в исторических святых местах.

Посетили много святынь: Вифлеем и базилику Рождества, Назарет, монастырь Святой Екатерины на горе Синай и гору Тавор… Паломничество и купание в реке Иордан. Голгофа и Храм Гроба Господня. Встречи с монахами, долгие беседы о смысле жизни… И доброта и гостеприимство матушки Георгии.

Михаил был восхищен, потрясен и воодушевлен. После возвращения он вновь стал писать картины. Краски ложились легко и быстро, лицо художника сияло. Опять – выставка, каталог, светские встречи и снова признание. Виктор радовался за друга.

Но Елена, коварная Елена! Она тут же напомнила о планке, выше которой Михаилу подниматься не дозволялось. На кону, как она считала, ее семейное благополучие, сохранение семейного очага. И она приложила все усилия, чтобы дружеские встречи, беседы и творчество Михаила постепенно сошли на нет. Михаил вновь погрузился в депрессию. Попытки Виктора вырвать его из заколдованного круга наталкивались на яростное сопротивление Елены.

– Не подходи к нашему дому, ты плохо влияешь на Михаила! – заявила она неожиданно Виктору, когда тот в очередной раз попытался навестить друга.

«Да-а, вот так и гибнет талант, не успев до конца раскрыться», – с грустью думал Виктор, возвращаясь домой и вспоминая картины, написанные Михаилом в первые месяцы их знакомства. Но потом, встряхнувшись и как бы оправдываясь, добавил вслух:

– Но ведь каждый САМ творит свою судьбу! Он же взрослый мужчина!..

Обида

Артем готовил к печати альбом с картинами современных русских художников. Это было второе издание, и ошибки первого он учел, можно сказать, в полном объеме.

Артем – настоящий профессионал и творческий человек. В издательстве «Рассвет» он был директором, редактором и фотографом в одном лице. К своей работе относился трепетно, поэтому те немногочисленные книги, которые выходили благодаря его усилиям, были настоящими произведениями искусства. Правда, для этого Артему и его помощникам приходилось до хрипоты спорить с художниками, оформителями, сотрудниками типографий и иными «бюрократами», на уме у которых, по мнению Артема, была одна только корысть.

Артем, наверное, уже в сотый раз просматривал списки картин и биографии художников, выбирая самых достойных. Он тщательно изучал знакомые фотографии и делил их на две части: левая стопка – с потенциальными участниками альбома, правая – для тех, кому еще предстоит дожидаться своего звездного часа. Была на столе и третья стопка бумаг, которая наводила Артема на размышления. В ней лежали фотографии талантливых и перспективных художников – его личных знакомых, отношения с которыми по тем или иным причинам не сложились.

Например, Михаил Зойкин. Талантливый, но абсолютно не раскрученный художник, затворник: ни выставок, ни рекламы. Перебивается с хлеба на воду, иногда даже холст и краски купить не на что. Тогда он натягивает на самодельную рамку старые покрывала, выпрашивает у маляров белила и хоть какие-нибудь краски и создает великолепные произведения. А затем прячет их в старой кладовке. Если же вдруг – что редко, но случается – кто-то хочет купить его картину, Михаил гордо заявляет: «Мои картины не продаются!» Или заламывает такую цену, что все покупатели разбегаются. И все же он действительно талантлив, и у Артема чешутся руки поместить в будущий альбом пару его картин. Но тут вмешивается жена Михаила – зануда, на девять лет старше мужа – и выставляет такие дурацкие условия, что не лезут ни в какие ворота: требует двадцать тысяч долларов за право публикации. Это при том, что обычно художники платят за возможность попасть в альбом.

«Все! Зойкина в альбоме не будет. Пусть сначала с женой разберется», – решил, наконец, Артем и уверенно отправил папку Зойкина в правую стопку «отказников».

Вторая спорная папка содержала список картин кисти художника Кочнова. На своих картинах он изображал собак. И хотя полотна были так себе, они задели тонкие душевные струны Артема и его жены Насти. Страстные собачники, они держали дома четырех чудесных разнопородных псов и безумно любили каждого. Все собаки были полноправными членами семьи. Поэтому все, что хоть как-то было связано с собаками, воспринималось на ура. Артем мог позволить себе маленькую слабость, и «творческое дело» Кочнова аккуратно легло в левую стопку – в альбом.

Третий фигурант – Бураков. Чертовски талантлив! Но Артем не мог простить ему старую обиду… На одной из тусовок Анатолий поведал Артему, какое прекрасное пиво делает его знакомый в поселке, где они живут. Все было рассказано очень эмоционально и живо, а на дворе в это время стоял жаркий июль. И Артему страсть как захотелось попробовать этот замечательный пенный холодный напиток. Анатолий тут же пообещал на следующей неделе привезти дюжину бутылок самого свежего и прохладного пива. Позже, всякий раз приезжая в город, он звонил Артему, извинялся и говорил, что забыл прихватить подарочек. Заканчивалось все одним и тем же обещанием: «В следующий раз – непременно!»

И так несколько недель подряд.

Однажды, уже в конце августа, Анатолий снова позвонил и радостно сообщил, что едет в электричке в обнимку с пятью бутылками холодненького пивка: «Скоро буду!»

Предвкушая ни с чем не сравнимое удовольствие, Артем спустился вниз, прикупил у местных торговцев вяленую воблу и стал ждать. Вдруг опять раздался телефонный звонок:

– Тем! – иногда Анатолий так называл Артема. – Ты еще ждешь? Извини, брат! Ехал в электричке, было жарко, и все пиво выпил… Ты уж извини меня, вот в следующий раз…

Такую обиду даже очень талантливому художнику Артем не мог простить. И папка с фамилией Бураков уверенно полетела в правую стопку – мимо альбома!..

Поздняя любовь

– Виктор Антонович, к вам посетитель, – прощебетала по селектору секретарь Татьяна. – Говорит, ваш старый знакомый. Фамилия – Кленов, Анатолий Кленов.

Хотя друзей с такой фамилией у Виктора Антоновича не было, он сказал:

– Пусть заходит. Проводи ко мне.

– Виктор, дорогой! Ты совсем не изменился. Сколько лет прошло, сколько зим! Точно более десяти, – прямо с порога заговорил седовласый среднего роста худощавый мужчина, на вид лет шестидесяти пяти.

«Кленов, Кленов…» – пытался вспомнить Виктор Антонович и, присмотревшись, узнал.

– Анатолий, ты ли это?! И почему Кленов? Ты же всегда был Веселовым… Да, ты изменился: весь седой, и морщин прибавилось. Но, по правде сказать, выглядишь молодцом. Да и глаза вон как блестят! Влюбился, наверное? – пошутил Виктор и жестом пригласил в другую комнату. – Проходи! У меня здесь комната отдыха, чайку попьем. Можно и коньячку – рабочий день заканчивается. Вспомним старые времена, расскажешь, как поживаешь, как Кленовым стал.

– Чайку – с удовольствием! И поговорить тоже. А вот насчет спиртного – ни-ни! – отказался Анатолий. – Ни капли в рот не беру уже больше двенадцати лет.

– Невероятно! – удивился Виктор. Он хорошо помнил о пристрастии друга к алкоголю.

Они были знакомы с юношеских лет, вместе коротали дни в общежитии. Несмотря на то, что Анатолий был старше Виктора на десять лет, они, можно сказать, дружили. В двухкомнатной квартире тогда размещалось пять человек. Самый младший – двадцатилетний Виктор, старший – Александр тридцати двух лет. Анатолию тогда исполнилось тридцать. Разница в возрасте не мешала: общий котел, готовка по очереди, широкий круг интересов и добрые шутки. Анатолий был душой компании – играл на саксофоне, хорошо пел, знал много анекдотов и умел их рассказывать так, что все просто валились со смеху. Одно слово – ОБЩЕЖИТИЕ.

Потом у каждого началась своя жизнь. Первое время созванивались и обменивались новостями, изредка встречались. Но, увы, встречи становились все реже и реже.

Судьба Александра, старшего из друзей, оказалась самой незавидной.

Когда студент Виктор влюбился и решил создать семью, опытный Александр всячески отговаривал его от этого шага, убеждая, что жениться в двадцать лет – чистое безумие. Более того, заявил, что в свои тридцать два запросто возьмет в жены восемнадцатилетнюю и будет с ней счастлив. И действительно, в один прекрасный день Александр уехал в отпуск на Украину, а через две недели вернулся с пухленькой чернобровой красавицей Тамарой, которой еще и восемнадцати не исполнилось. Спустя три месяца сыграли свадьбу. Но ни любви, ни добрых отношений не получилось.

Молодая девушка вышла замуж только потому, что просто грезила днем и ночью мечтой о том, как однажды вырвется из маленькой украинской станицы в приличный город. И вот подвернулся случай – из Ленинграда приезжает мужик и предлагает выйти за него замуж. Это же удача! Мало ли что старше почти вдвое, главное – уехать, а там и развестись можно. Быстро «оперилась» и начала устраивать скандалы. Мужа иначе, как «старпер», не называла. И это при всем честном народе!

Получив квартиру, чему способствовало славное строительное прошлое Александра на восстановительных работах в Ташкенте после землетрясения, Тамара подала на развод. А чтобы сохранить за собой жилплощадь, она решила отправить мужа в тюрьму. С подругой целый план разработали.

Однажды вечером пригласила в гости подругу что-то отметить. После нескольких выпитых рюмок подруга как бы случайно уединилась с Александром, а затем стала орать, что ее насилуют. На крики выбежали соседи, которые потом свидетельствовали в суде. Благодаря смекалке жены и актерскому таланту ее подруги, Александр попал в тюрьму на четыре года по статье за попытку изнасилования. Тамара тут же оформила развод, получила желанную квартиру и через две недели после суда выписала оттуда уже бывшего мужа.

Забегая вперед, надо сказать, что счастливой жизни у нее не получилось: семью так и не создала, работать не хотела, но веселилась от души. Три года назад Виктор Антонович случайно увидел ее с подругой. Это были две спившиеся неопрятного вида старухи с опухшими лицами, трясущимися руками и одним желанием в помутневших глазах – найти денег на выпивку.

Но вернемся к Анатолию. История Александра сильно его потрясла. Он заявил, что никогда не женится, и строго следовал этому сценарию. Однако холостяцкая жизнь имеет свои отрицательные стороны – Анатолий стал часто прикладываться к бутылочке. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не случай. О нем Анатолий и рассказал Виктору за чашкой чая:

– Так вот, Виктор… Когда Тамара посадила Сашу, я решил остаться холостяком. В моей жизни встречались разные женщины – красивые и добрые, готовые в любой момент выйти за меня замуж, но ни с одной из них не было настоящей любви. Ночь, две, максимум – месяц, и я понимал – не та! И все время вспоминал о Саше. Кстати, я встретил его после тюрьмы. Он снова живет в общежитии, выглядит ужасно.

А меня холостяцкая жизнь довела до настоящих запоев. Я понимал, что это неправильно и нужно что-то делать. Сколько наших друзей уже сгубил алкоголь! Но трясина затягивала все глубже, и я ничего не мог сделать. Силы воли не хватало, а главное – стимула: кому я нужен был? Не было близкого мне человека рядом. Чем бы все это закончилось, если бы не случай…

Одним августовским вечером после трех дней запоя я возвращался домой на электричке почти в беспамятстве. Ничего не помню! Спал как убитый. На конечной станции меня нашел бригадир проводников: вытащил из вагона, с «отеческой» предусмотрительностью дотащил до ближайшего мусорного контейнера и выбросил. Проклясть бы его за это надо, а я до сих пор благодарю! И ты скоро поймешь, почему.

Произошло все на забытой Богом станции Худово. (До сих пор не выяснил, почему она так называется.) В то утро жительница поселка, добрейшая женщина по имени Ульяна, выносила мусор и увидела валявшегося около помойки мужика. Проверила пульс – живой. И что, ты думаешь, было потом? Она закинула меня на свое крепкое женское плечо и принесла домой. Раздела, уложила в ванну отмокать. И лишь старательно намыв тело шампунем и душистым мылом, спросила:

– Ты кто?

– Веселов, – заплетающимся языком выдавил я.

– А у тебя паспорт есть? – поинтересовалась женщина.

– Там где-то, посмотрите в костюме… – пробормотал я.

Через минуту она вернулась с паспортом, показала его мне и сказала:

– Видишь его в последний раз. С сегодняшнего дня ты – Кленов. – И, разорвав паспорт на моих глазах, выбросила обрывки в урну. Я не понимал, где нахожусь и что происходит, но теплая ванна и добрый взгляд женщины убаюкивали. Ощущения – как под гипнозом.

– Понимаю, тебе тяжело, – произнесла Ульяна. – Я постараюсь помочь. Вот полотенце и чистое белье. Одевайся – и к столу.

Стол был накрыт просто, но достойно: зелень и овощи, свежепросольные огурчики, домашние котлеты с молодой вареной картошкой, посыпанной укропчиком, и четвертинка домашнего самогона.

Конечно, мой взгляд сразу уперся в эту четвертинку.

– Значит, так, – сурово и в то же время ласково продолжила Ульяна. – Алкоголь ты пьешь в последний раз. Бери стопку и закусывай огурчиком. Еще съешь тарелочку куриного супчика и на боковую. Проспишься – поговорим.

Через четыре часа я проснулся нормальным человеком. Чистые простыни, одеяло и мягкие подушки; сидящая напротив женщина в домашнем халате. Ее ясные голубые глаза и еле заметная улыбка излучали душевный покой и напомнили мне глаза матери.

– Я тебя, Анатолий, нашла на помойке. Но это ни о чем не говорит. Можешь забыть все мои слова, склеить паспорт и уйти хоть сегодня. Но я предлагаю тебе пожить здесь недельку-другую. В квартире две комнаты, мы можем спокойно общаться. Немного отдохнешь и заодно поможешь мне с огородом да с крышей – давно нужно подлатать. Если не понравится, уйдешь.

В ее голосе чувствовалась какая-то необъяснимая тоска и в то же время теплота и душевность. В общем, я по уши в нее влюбился и уже через неделю не мог представить, как раньше жил без моей Ульяны. В загсе я взял фамилию жены и стал Кленовым. И с тех пор не дружу с алкоголем. Ни капли!

– Как я за тебя рад, Анатолий! – искренне сказал другу Виктор Антонович, задумавшись о том, насколько разные у людей судьбы. И в очередной раз порадовался тому, что счастлив со своей женой, той, на которой женился вопреки советам Александра. Она прекрасно выглядит – намного моложе своих лет. У них взрослый сын и внуки. А что было бы, послушай он тогда Александра?..

Действительно, каждый сам выбирает свою судьбу, и изменить жизнь никогда не поздно. А найти свое счастье и любовь можно и на помойке.

История Анатолия и Ульяны – яркий тому пример.

Пробка

Николай торопился на совещание. До его начала оставалось чуть более тридцати минут, и его машина удачно лавировала в бешеном потоке авто. Водитель был опытный, работал почти десять лет, и Николай не сомневался, что его вовремя доставят в нужное место.

Не обращая внимания на шум улицы и периодические эмоциональные тирады водителя, Николай думал о предстоящем разговоре: несмотря на улучшение ситуации после кризиса, проблем было много, и чтобы найти их решение, он вызвал в офис руководителей всех региональных подразделений компании.

– Все, приехали! – неожиданно перебил мысли Николая водитель. – Глухая пробка. Впереди, скорее всего, авария.

До поворота в город оставалось десяток километров.

– Никак не объехать? – поинтересовался Николай.

– Это же кольцевая, Николай Иванович! Никаких съездов на десятки километров. Уж если авария, то покуда ГАИ не приедет, протокол не составят и страховщиков не вызовут, не сдвинешься. Это вам не Запад! В России все удобства для страховых компаний, а не для водителей, – ворчал водитель вслух.