Папина дочка

1

Распахнув двери настежь, я выскакиваю на террасу и едва не визжу от восторга.

Вот это вид!

Вода – переливающаяся всеми оттенками бирюзы и аквамарина, белый песок с островками лениво покачивающихся пальм, бескрайнее синее небо без единого облака.

Зажмурившись, я делаю жадный вдох. Запах жасмина и морской соли щекочет переносицу, и в ту же секунду меня затопляет ощущение безграничного счастья.

Эта неделя на курорте будет особенной, я уже заранее это знаю.

– Каролина, советую поскорее распаковать чемодан, чтобы одежда успела отвисеться, – доносится с соседней террасы певучий голос мамы. – В семь у нас ужин с папиным приятелем.

– Я помню, – машинально отвечаю я, подставляя лицо под тёплое дуновение морского бриза. – Но мы же сначала хотели пойти в спа.

– Солнышко, я присоединюсь к тебе позже. Хочу немного полежать после дороги.

Немного расстроившись, что мама решила пренебречь традиционным посещением терм, я ещё немного любуюсь сногсшибательным видом, после чего возвращаюсь в комнату, вскрываю до отказа набитый чемодан, извлекаю платье, которое планирую надеть на сегодняшний ужин, и переодеваюсь в купальник. На распаковку остальных вещей уйдёт слишком много времени, так что это мероприятие придётся отложить.

На мой прошлый день рождения папа произнёс проникновенный тост о том, что о более идеальной дочери не мог и мечтать, хотя мы оба знаем, что это неправда. Один существенный недостаток у меня всё-же есть. Я жуткий шопоголик.

Облачившись в просторный махровый халат и тапочки с логотипом отеля, я семеню по коридору, следуя указателям с надписью «Спа». Любимый папин «Кемпински» закрыт на ремонт, так что турагент порекомендовал недавно открывшийся гостиничный комплекс, пообещав, что мы будем в восторге.

Спустившись на лифте на минусовой этаж, я приветствую милую азиатку на ресепции и, отказавшись от помощи в сопровождении, сворачиваю по стрелке с надписью «Термы». Влажный воздух с ароматом лаванды заставляет улыбаться в предвкушении. Нагретые камни, тёплый пар, обволакивающий тело… Всё-же Леон зря не поехал с нами. Он в последнее время такой напряжённый, что неделя отдыха ему бы не повредила.

Метров через десять-пятнадцать указатели, наконец, приводят меня к цели. Избавившись от халата, я толкаю запотевшую стеклянную дверь, чтобы окунуться в атмосферу туманного релакса.

Желтоватый свет потолочных светильников с трудом пробивается сквозь слои густого пара, внутри царит уютный полумрак. Со вздохом наслаждения опустившись на мраморную скамью, я вытягиваю ноги. На лице за секунду выступает испарина, волосы липнут к шее. Стянув резинку с запястья, я сворачиваю их на макушке и… обмираю, потому что в поредевшей пелене тумана вдруг замечаю чей-то силуэт.

Широкоплечий мужчина, прислонившись к стене, сидит прямо напротив меня. Я вижу лишь очертания его тела, но и они говорят красноречивее любых слов: мой сосед определённо не пренебрегает спортом, а ещё он абсолютно голый. Его ладонь, на счастье, прикрывает пах.

Мои щёки вспыхивают. В этом отеле, что, общие термы? Потому что в «Кемпински» мужчины и женщины отдыхают раздельно.

И раз уж это общая зона, то почему мужчина сидит абсолютно голый?

На этот вопрос оживший голос разума моментально даёт ответ: этот любитель наготы со стопроцентной вероятностью немец. Для них быть голыми в зонах релакса – часть культурного кода, который стоит уважать. Не настолько, чтобы полностью раздеться, но, как минимум, проявить понимание и вежливость.

Немецкого я, увы, не знаю, поэтому решаю обратиться к мужчине на английском.

– I know that in Germany it is not customary to wear clothes in the thermal bath. Does it bother you that I'm wearing a swimsuit? (Я знаю, что в Германии принято раздеваться в термах. Надеюсь, вы не против, что на мне купальник? – перевод автора.)

Взгляд мужчины задевает мой живот, ноги и поднимается к глазам. Несмотря на высокую температуру, на коже моментально выступают мурашки.

– Not really, – (Совсем нет – перевод автора.) Его голос густой, низкий и чуть хрипловатый; это заставляет меня занервничать ещё сильнее.

Факт нахождения в замкнутом помещении с абсолютно голым мужчиной меня смущает, однако сразу же встать и уйти не позволяет ни совесть, ни воспитание. Этот красивый немец и без того проявляет толерантность к моей славянской скромности тем, что прикрывает пах.

– I thought the spa area had male and female sections (Я думала, что в местном спа раздельные зоны женского и мужского отдыха), – поясняю я, чтобы разрядить обстановку. – It is my very first time in this hotel (Я впервые в этом отеле – перевод автора).

Всё ещё прикрывая пах, мужчина встаёт. Вид его подтянутых ягодиц и крепкого пресса заставляет меня густо покраснеть.

Всё-таки не зря я пропустила поход в термы Баден-Бадена. Мой культурный код очень чувствителен к публичной наготе.

– This hotel actually has separate areas (В этом отеле действительно раздельные зоны отдыха), – сообщает он, берясь за ручку двери. – And right now, you're in the men's section (И прямо сейчас вы находитесь в мужской зоне). Меня, кстати, зовут Александр, – добавляет он на чистейшем русском. – И в Германии я был только проездом. А купальник у тебя очень красивый, я оценил.

2

Приглушённый свет настольного бра играет бликами в точёных гранях фужеров, из-за цветочной арки плывёт мелодия виолончели. Сегодня в ресторане обещан концерт живой музыки, которую обожает мама.

– Может, заказать шардоне? – задумчиво произносит папа, листая страницы меню. – К устрицам подойдёт идеально.

– Я доверяю твоему вкусу, – мама, невероятно красивая в своём шёлковом платье цвета металлик, расслабленно покачивает головой в такт мелодии. – Но, может быть, стоит дождаться Руднева, раз уж вы договорились поужинать?

– Ну так он мальчик взрослый – сам себе вино закажет.

– Чем он, кстати, сейчас занимается? Давно ничего о нём не слышала.

Я слушаю разговор родителей вполуха. Посещение спа так сильно меня расслабило, что по возвращении в номер я моментально провалилась в сон и едва не опоздала на ужин. И даже сейчас голова немного ватная, а мысли заторможены. Возможно, тому виной джетлаг.

– Гордеев говорил, что у него несколько крупных строительных проектов в Европе и вроде имеется фонд частных инвестиций. Хороший он парень, порядочный.

Мама задумчиво крутит кольцо на безымянном пальце.

– Мне всегда казалось, что он жестковат.

– А разве бизнес ведут мягкотелые? Успешный – точно нет.

– Он женат?

– Развёлся вроде…

Не договорив, папа кивает в сторону входа:

– А вот, кстати, и он.

Оторвавшись от меню, я прослеживаю папин взгляд и чувствую, как щёки заливаются краской. Высокого темноволосого мужчину, уверенно идущего прямо на нас, я уже видела сегодня. Правда, тогда на нём не было ни этой безукоризненной белой рубашки, ни идеально сидящих брюк. На нём вообще ничего не было.

– Здравствуй, Саша, – папа поднимается со стула, улыбаясь, пожимает ему руку.

– Рад видеть, Вилен Константинович, – густой низкий голос заставляет меня втянуть голову в плечи и заметаться взглядом по столу.

– Вот только давай без отчества, – посмеивается папа.

– Без проблем.

Взгляд мужчины почтительно обращается к моей маме, затем перетекает ко мне. Тёмная бровь приподнимается, глаза сощуриваются в узнавании.

Моё сердце колотится, как у перепуганного зайца. И как нам теперь целый вечер провести вместе после того, как я видела его задницу?

– Каролина, я так понимаю? – ничто в его вежливой улыбке не выдаёт того, что несколько часов назад я бестактно нарушила его личные границы, приняв за носителя чужого культурного кода.

Шея плохо гнётся, но я всё-таки киваю, параллельно гадая, когда успела назвать ему своё имя.

– Ты помнишь, да, Саш? – посмеивается папа. – В детстве Лина к тебе на колени забиралась и грозилась, что, как повзрослеет, замуж за тебя выйдет.

Я торопливо тянусь за стаканом воды. Я домогалась этого мужчины, будучи ребёнком? Господи, ну что за день!

– Помню, – откликается мужчина, занимая стул рядом со мной. – Лет двенадцать прошло с тех пор, наверное.

Я чувствую на себе его взгляд, но повернуться не в силах. Вот же дёрнул меня чёрт надеть это платье. Какое-то оно слишком… голое.

– Пятнадцать, Саш. Каролине две недели назад двадцать исполнилось.

– Отличный возраст, – сдержанно замечает Александр. – Марку через месяц будет девятнадцать.

Любопытство берёт верх над смущением, и я всё-же заставляю себя повернуться лицом к собеседнику.

– А Марк это кто?

Теперь, без облака пара, я имею возможность как следует его разглядеть: тёмные глаза с редким миндалевидным разрезом, чёткая линия бровей, выпирающие скулы, волевая челюсть… Александра я совершенно не помню, но словам папы верю. Он напоминает киноактёра, так что нет ничего удивительного в том, что в детстве мне хотелось за него замуж.

Взгляд мужчины задерживается на моей щеке – на той, где родинка, – и возвращается к глазам.

– Марк мой сын.

– Сколько вам лет? – выпаливаю я, прежде чем успеваю подумать.

– Тридцать девять, – Александр смотрит на меня спокойно и прямо. – Марк родился, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас.

«Тридцать девять…» – ошарашенно проговариваю я про себя. Всего на семь лет младше папы. Тогда почему они выглядят настолько по-разному?

– Саша следит за собой, – словно подслушав мои мысли, папа шутливо хлопает себя по выпирающему животу. – А вот я себя в последнее время запустил: ужины с вином после десяти вечера и никакого спорта.

– Всем добрый вечер! – раздаётся бодрый голос из-за моего плеча.

Всё ещё под впечатлением от возраста Александра и того, что у него есть взрослый сын – практически мой ровесник, я медленно оборачиваюсь. Прямо за мной стоит темноволосый плечистый парень в синей тенниске.

– Знакомьтесь, мой сын Марк, – в голосе Александра появляются тёплые ноты. – Надеюсь, никто не против, если он к нам присоединится.

3

– Два года назад папа пригласил меня поехать с ним на бизнес-тренинг, который проходил на Бали, – увлечённо рассказывает Марк, по очереди переводя взгляд то на меня, то на Александра. – У нас было две недели, так что я успел получить сертификат серфера. Завтра хочу опробовать доску на местных пляжах. Ты, случайно, не катаешься, Каролина?

Я качаю головой.

– Я не фанат активных видов спорта. Но мне нравится смотреть фильмы про серфингистов.

– Тебе надо пообщаться с моим сыном Леоном, – судя по одобрению в голосе папы, Марк ему понравился. – Он тоже летает на конференции и тренинги. Пару лет назад увлёкся криптовалютой и меня время от времени подбивает.

Засмеявшись, он приобнимает маму.

– Но я человек старой закалки, да, Ира? Не лезу туда, где не понимаю. Деньги храню в банке и под матрасом.

– А чем вы ещё занимались в Индонезии? Никогда там не была, – я машинально смотрю на Александра, но, встретив его прямой взгляд, моментально испытываю потребность отвести свой.

Любой контакт с ним, будь то зрительный или тактильный – например, когда он ненароком задел мой локоть, беря вилку, – оказывает на меня странное влияние: я перестаю контролировать свои реакции, краснея и напрочь теряя нить разговора. Всё же тот позорный инцидент в спа не прошёл бесследно.

– Первую половину дня проводили на тренинге, вторую – как все, – Александр улыбается, отчего его глаза красиво сужаются, придавая его жёстким чертам лица расслабленность. – Катались на байках, занимались серфингом, разок поднялись на вулкан.

– А вы тоже умеете… заниматься серфингом? – мой взгляд поневоле цепляется за ткань рубашки, обрисовывающую крепкое плечо, и смуглые кисти с оплёткой выпуклых вен. Такое со мной впервые: когда разум говорит, что так пристально разглядывать человека некрасиво, но тело совершенно не повинуется.

– Папа катается как бог, – голос Марка полон нескрываемой гордости. – Я потому и освоил доску, чтобы со временем его превзойти.

Александр смотрит на него с иронией.

– Мечтай.

– Чувствую себя пенсионером, – вздыхает папа. – Я в отпуске пью вино, лежу на шезлонге и тестирую местную кухню.

– Ни на что бы это занятие не променяла, – мама опускает ладонь на его руку в знак поддержки, за что я ее мысленно благодарю.

Папу становится жалко. Даже если разница между ним и Александром так очевидна, не хочется, чтобы он чувствовал себя старым на его фоне.

– А кто ещё с вами ездил на Бали?

Бестактный вопрос вылетает из меня сам собой, так что мне приходится резко повернуться к Марку. Не хочется, чтобы Александр подумал, что меня интересует его личная жизнь.

– Мы с папой – лучшая компания друг для друга, – озорно улыбнувшись, Марк насаживает сыр на шпажку и лихо отправляет её в рот. Такая раскованность с долей позёрства по какой-то причине меня в нём не отталкивает, а, напротив, заставляет улыбаться. – Так что нам никто не нужен.

– Мы с Эвелиной развелись лет десять назад, – эти слова Александр адресует моим родителям, словно считая нужным пояснить эту часть своей биографии.

– В жизни разное бывает, – тактично замечает папа. – Зато сын вон каким молодцом вырос.

Я украдкой смотрю на безымянный палец Александра – убедиться, что он пуст. Не потому, что меня так сильно интересует его матримониальный статус, а просто из любопытства. Из всех папиных друзей он первый, кто предпочитает респектабельным европейским курортам бизнес-тренинги в Азии, занимается серфингом и выглядит… вот так.

– Так какие планы у вас завтра? – Марк азартно крутит головой по сторонам. – Приглашаю присоединиться к нам на северной части пляжа. Если не интересует серфинг, там есть и рестораны, и шезлонги.

– Что скажешь, Вилен? – мама вопросительно смотрит на папу.

Он пожимает плечами.

– Думаю, можно. Главное, что рестораны и шезлонги есть.

Я молчу, не зная, рада возможности провести время с семьёй Рудневых или нет. С одной стороны, я люблю новые знакомства; с другой – присутствие Александра вызывает во мне смешанные чувства, которые я пока сама себе не могу объяснить.

Спустя час или полтора мы всей компанией выходим из ресторана. Я вхожу в лифт вслед за родителями; Александр и Марк встают напротив. Кабина совсем небольшая, так что мои глаза сами собой упираются в рубашку первого. Мерсеризированный хлопок – отличный выбор, на мой взгляд.

– Дочь, как тебе, кстати, термы? – ни с того ни с сего спрашивает папа. – Стоит сходить?

Покраснев как томат, я бормочу: «Да, всё было прекрасно» и на автомате поднимаю взгляд.

В солнечном сплетении екает так остро, что вздрагивают плечи: тёмные глаза Александра смотрят прямо на меня.

К счастью, в этот момент звякает, и двери лифта разъезжаются.

– Наш этаж, – его густой, словно патока, голос волнением оседает в грудной клетке. – Спасибо за вечер.

Пожав руку папе, Александр склоняет голову в знак прощания с мамой и смотрит на меня. Его ярко очерченный рот трогает вежливая улыбка.

– Каролина. Спокойной ночи.

Звук моего имени, произнесённого им, оказывает всё то же действие: вспыхивают кончики ушей, пульс подскакивает.

– До завтра, – Марк машет нам уже из закрывающихся дверей. – Спасибо за приятную компанию.

Он подмигивает мне, что, конечно, замечаю не только я, но и родители.

– Бойкий у Саши сын, – приобняв, папа щекочет подбородком мою макушку. – Но вроде толковый, да? Как тебе показалось?

– Он приятный, да, – сдержанно киваю я. – Ты поэтому согласился пойти на другую часть пляжа? В надежде меня сосватать?

– Да боже упаси. Я, может, тоже захотел серфингом заняться, глядя на Сашу.

– С Эвелиной он давно развёлся, но так и не женился, – задумчиво роняет мама, глядя перед собой. – И, видно, не женится уже.

– Почему так думаешь? – переспрашивает папа.

– Ну а зачем ему? Сын уже взрослый, с деньгами и формой проблем нет, – в голосе мамы отчётливо слышно осуждение. – Мужчина-эгоист, который наслаждается жизнью. Для чего ему лишние обязательства?

Мне становится неприятно, что мама назвала Александра эгоистом просто так, за глаза. Если человек не связан узами отношений, необходимо ли так сразу обвинять его в беспечности? А может, он просто не встретил ту, с кем бы хотел проводить большую часть своего времени? Здесь я Александра отлично понимаю.

Я открываю рот, чтобы встать на его защиту, однако папа меня опережает.

– Я уж за столом не стал эту тему поднимать, – он понижает голос. – Мне Морозов рассказывал по-свойски, что у Руднева с женой очень сложный развод был. Она его и суицидом шантажировать пыталась, и тем, что сына с собой заберёт. Не знаю уж, не сплетни ли это, но говорят, что её с крыши с мальчишкой на руках снимали. Свихнулась, в общем, женщина. После этого Саша её лишил родительских прав и Марка сам воспитывал. И неплохо, вроде. Вон какой парень вырос: бойкий, с головой дружит. Ты как думаешь, Каролина?

4

Обычно на отдыхе я сплю как убитая, однако этой ночью что-то идёт не так. Я долго ворочаюсь среди подушек, упрямо проматывая события минувшего дня – в особенности тот инцидент в спа и короткий зрительный контакт с Александром в лифте, – и, отчаявшись уснуть, даже выпиваю два стакана воды и включаю медитативную музыку, раз уж даже шум прибоя совсем не помогает.

По итогу сон выходит поверхностным, так что, когда мама стучится в мой номер с напоминанием о том, что пора спускаться, я уже стою на пороге в полной боевой готовности: льняной сарафан, шляпа, сумка из рафии, набитая водой и средствами от солнца, кожаные сандалии и, само собой, купальник-жатка – тренд этого сезона.

– Как ты сегодня быстро собралась, – удивлённо констатирует мама, оглядев меня с ног до головы. – Красивая панама. Новая? Не видела у тебя.

– Связана на заказ, – отвечаю я, польщённая, что человек, чьим вкусом я восхищаюсь, оценил мою находку. – Как папа?

Мама скорбно вздыхает.

– Храпел. Пластыри, которые ты посоветовала, совсем не помогают.

– Я подумаю, что ещё можно сделать, – обещаю я. – Идём?

Мама берёт меня под руку, и мы вместе дефилируем к лифту. Солнце щедро заливает лучами длинный отельный коридор, наполняя грудь и живот радостным предвкушением. Что именно я предвкушаю – не имею ни малейшего понятия, но в этом тоже есть своя прелесть. Жизнь полна сюрпризов, и только от нас зависит, как ими распоряжаться.

На первом этаже слышен звон столовых приборов и аромат свежей выпечки. С восхищением оглядев блюдо с румяными круассанами, торжественно пронесённое мимо нас официантом, я киваю на распахнутые двери террасы.

– Папа наверняка выбрал стол снаружи. Пойдём туда.

Я оказываюсь права: папа сидит под белым парусиновым зонтом с телефоном в руках. Я с улыбкой направляю на него камеру: в голубой футболке-поло и солнечных очках он выглядит невероятно стильно. Люблю, когда близкие мне люди хорошо выглядят; да и не обязательно близкие – вообще все.

– Доброе утро! – я наклоняюсь, чтобы поцеловать его гладковыбритую щёку.

– Доброе утро, солнышко. Как спалось?

– Так себе, – сев за стол, я притягиваю к себе одну из чашек с кофе. – Это же ты для нас заказал?

– Капучино для моих девочек, – папа ласково похлопывает маму по колену. – Ну что, не передумали по поводу похода на другую часть пляжа? Я что-то за ночь обленился и думаю, не остаться ли в отеле?

Отпив кофе, я поднимаю глаза и чувствую, как в груди волнительно екает: в дверях террасы появился Александр. Его волосы зачесаны назад – видно, что они влажные после душа, – белая футболка и трикотажные шорты создают эффект стильной расслабленности. Так уж вышло, что я всегда обращаю внимание, во что одет человек, отмечая, что могла бы улучшить или поправить… В образе Александра я бы не поменяла даже крошечной детали, а это большая редкость.

– Мне кажется, будет некрасиво просто передумать, – машинально выговариваю я, глядя, как он забирает со стойки стакан свежевыжатого сока. – У нас есть целых две недели, чтобы полежать возле бассейна.

– Ты права-права, – папа тоже замечает Александра и поднимает руку в знак приветствия.

Я с замиранием сердца наблюдаю, как он, поставив стакан на один из свободных столов, направляется к нам.

Меня вновь одолевают противоречивые чувства. Хочется рассматривать его, не отрываясь, и одновременно спрятать взгляд, стоит ему ответить тем же. Такое поведение совершенно не в моём духе. Противоположный пол не вызывает во мне скованности или смущения – у меня два старших брата, у которых полно друзей. Возможно, дело в том, что Александр старше, но не настолько, чтобы захотеть называть его «дядей Сашей».

– Доброе утро! – его голос с характерной грудной вибрацией разносится над столом. Александр пожимает руку отца, кивком и улыбкой приветствует маму. Мне, как и вчера, достаётся выразительный взгляд и произнесённое вслух имя: Каролина.

Пульс снова начинает частить, и немного потеют ладони.

– Присаживайся, Саш, – по-приятельски предлагает папа. – А сын у тебя где?

– Марк ещё спит. За предложение спасибо, – Александр смотрит на чашки с кофе, – но у вас семейный завтрак, поэтому не буду мешать.

Ни папа, ни мама не считают нужным настаивать, и мне сразу становится тревожно и неловко: ясно ведь, что Александр прямо сейчас уйдёт, посчитав себя лишним.

– А что насчёт серфинга? – выпаливаю я, наверное, чересчур громко. – Вы не передумали?

Взгляд Александра фокусируется на мне; губы трогает лёгкая улыбка.

– Нет, конечно. Ты надумала встать на доску?

Это первый вопрос, напрямую обращённый ко мне, и он становится неожиданностью. Любая здравая мысль напрочь покидает мою голову, язык становится вялым и неповоротливым.

– Я не знаю… Вообще-то я не очень спортивная… Просто подумала, что будет интересно за вами посмотреть…

– Встать на доску в твоём весе совсем не сложно, – тёмные глаза задевают моё плечо под спущенной лямкой сарафана. – Если надумаешь попробовать, Марк тебе поможет. У него отличная техника.

– Я об этом подумаю, – бормочу я, отчего-то почувствовав себя глупо и неловко. – Может быть, даже рискну.

– Тогда скоро увидимся. – Улыбнувшись, Александр по очереди смотрит на родителей и после этого уходит.

Я провожаю глазами его удаляющуюся фигуру, чувствуя, как лицо заливает румянец. В голове ни с того ни с сего проносится кадр ягодиц, размытых облаком пара. Надо признать, что этого ракурса к его внешнему виду тоже невозможно придраться: шорты сидят идеально.

– Ты покраснела, Лина, – прохладная мамина рука накрывает мою. – Нет ничего страшного в том, что тебе хочется провести время с парнем. Я в твоём возрасте уже замуж в первый раз вышла.

Забыв о собственном смущении, я перевожу на неё изумлённый взгляд. Мама предлагает мне больше времени проводить с Александром?

– У тебя такой замечательный возраст, солнышко, – ободряюще продолжает она. – Мы с папой переживаем, что ты никогда ни с кем не встречалась. А Марк, на мой взгляд, очень приятный мальчик.

Нахмурившись, я смотрю перед собой. Я действительно ни с кем не встречалась, просто потому что мне никто не нравился настолько, чтобы захотеть хотя бы поцеловаться. Только причём здесь Марк и почему все о нём со мной говорят?

5

Северная сторона курорта нравится мне даже больше южной. В сравнении с пляжной зоной при отеле со снующими между шезлонгами официантами и звучащей музыкой, здесь спокойно и малолюдно. Помимо небольшой группы серфингистов, стоящих у воды с цветастыми досками наперевес, всего пара десятков загорающих. Утреннее солнце греет мягко и ненавязчиво, волны мягко ударяются о берег, создавая атмосферу умиротворённой расслабленности.

Приподняв спинку шезлонга, я плотнее придвигаю к глазам солнечные очки и заставляю себя смотреть в книгу.

«Мода – это не просто вопрос эстетики. Она тесно связана с экономикой, доступностью материалов, технологиями пошива и даже климатом. Например, широкие кринолины середины XIX века были бы невозможны без промышленного производства стальных обручей. А высокая прическа XVIII века не имела бы смысла без наличия карет, потому что даме в таком головном уборе было бы неудобно передвигаться пешком».

Я перечитываю фрагмент трижды, но, так и не сумев вникнуть в смысл фразы, вновь поднимаю глаза.

Взгляд вновь фокусируется на плечистой мужской фигуре, стоящей у воды.

Наклонившись, Александр фиксирует крепление на лодыжке, подбирает лежащую на песке доску и заходит в воду. Встречная волна грозится ударить его в грудь, но он её опережает: ныряет под неё с доской и, исчезнув на пару секунд, выныривает с другой стороны.

От того, как ловко это у него получилось, я невольно улыбаюсь. То, что Александр меня не видит, даёт мне возможность за ним наблюдать без боязни быть уличённой.

Забравшись на доску, он мощными гребками ладони рассекает воду, свободной рукой удерживая заданное направление. Солнечные лучи подсвечивают перекатывающиеся мышцы его плеч и спины, делая зрелище поистине завораживающим.

Книга выскальзывает из моих рук, в горле пересыхает. Надвигающая на него волна не такая гигантская, как я видела в фильмах, но достаточно высокая, чтобы моё сердце подпрыгнуло. Не думая пасовать перед стихией, Александр встаёт на одно колено и делает рывок – и вот он уже, стоя на обеих ногах, мчится вперёд, балансируя корпусом вправо и влево, словно в танце.

От восторга и восхищения у меня перехватывает дыхание. Я словно слежу за сценой из кино, где всей душой болею за героя.

Кудрявая пена срывается с гребня, оставляя за собой извилистые белёсые дорожки.

Резкий поворот корпуса – и доска эффектно закручивается по дуге, заходя вглубь волны.

Резко отведя взгляд, я смотрю перед собой. Удары сердца сотрясают грудную клетку, лицо горит. Я не понимаю, почему так остро реагирую на всё, что касается этого мужчины. Даже если он катается на доске как бог и прекрасно выглядит, это не объясняет странного трепета, который я всякий раз испытываю в его присутствии.

– Лина, ты намазалась кремом? – Мамин голос заставляет меня вздрогнуть. Повернувшись к ней, я вижу протянутый баллон термальной воды. – И полчаса не прошло, а у тебя лицо горит. Папа, кстати, пошёл в бар. Тебе нужно что-то взять?

Мотнув головой, я направляю распылитель на лицо, надеясь, что подземный французский источник успокоит не только кожу, но и поднявшееся волнение.

Но он, к сожалению, не успокаивает.

Потому что Александр выходит из воды и идёт прямо к нам. Его рельефное загорелое тело так контрастирует с иссиня-голубой подложкой неба и океана, что у меня в очередной раз захватывает дух.

Чёрная доска с неоновым рисунком зажата у него в руке, мокрые волосы прилипли ко лбу, мышцы красиво перекатываются под кожей. Даже мама, которая, кажется, не слишком расположена к Александру, незаметно приспускает очки и его разглядывает.

Я торопливо нащупываю книгу и снова утыкаюсь в страницы, попутно считая секунды до его приближения. Их с Марком шезлонги находятся по соседству от наших, так что нет и шанса, что Александр пройдёт мимо.

– Вы ещё не окунались? – Его голос немного скачет из-за сбившегося дыхания. – Вода сегодня отличная.

Смотреть в книгу становится невежливым, так что мне приходится поднять голову. Первое, что я вижу – это мускулистый живот с подтеками воды, уходящими за пояс чёрных плавательных шорт. Выше – широкая грудь с порослью намокших тёмных волос. На руках – вздувшиеся от напряжения вены.

– Я обычно не плаваю, мне холодно даже в самой тёплой воде, – отвечает мама, звуча чуть приветливее, чем обычно. – Каролина, наверное, сходит чуть позже.

– Встать на доску не надумала? – Взгляд Александра перемещается ко мне, отчего я испытываю желание плотнее сжать колени. Лежать в развалку в его присутствии кажется немного вульгарным.

– Не уверена, что у меня получится. – От волнения мой голос взвивается. – Я немного понаблюдала, как вы катаетесь… Боюсь, для меня это слишком сложно…

– Лина, папа звонит, – мама трогает моё предплечье. – Нервничает, что бармен не понимает английского. Я подойду к нему.

Я машинально киваю. Взгляд Александра сфокусирован на мне, и это мешает так сразу переключиться.

– …Мне кажется, нужно в совершенстве владеть телом, чтобы уметь стоять на доске и не упасть, когда заносит…

Мои щёки снова предательски нагреваются, но я заставляю себя не разрывать зрительный контакт. Солнечные очки в этом смысле отлично помогают, пряча смятение.

– Главная фишка катания заключается в умении чувствовать волну, – в его тоне совсем нет снисходительности или желания поучать, есть только мягкое участие. – Тело само подскажет, где нужно идти напролом, а где – просто расслабиться и позволить себя нести.

– Звучит интригующе, – признаю я с кивком.

– Если решишь попробовать – я помогу.

Я сглатываю возникшее в горле першение.

– Научите лучше понимать тело?

Повисает короткая пауза. Тёмные брови Александра слегка сдвигаются к переносице, на скулах проступает тень желваков. Он словно разозлён тем, что разговор стал двусмысленным. Или ему, возможно, не понравился мой ответ.

– Я думаю, в реальности у тебя не возникнет с этим проблем. – Его голос приобретает оттенок вежливой отстранённости. – Раз уж Марк вызвался тебя обучать, правильно чувствовать волну он тоже сумеет тебе объяснить.

Здесь уже меня берёт раздражение. Почему что родители, что Александр постоянно твердят мне о Марке?

– Если я решу заняться серфингом, то хочу сама выбрать себе учителя. Или для вас это проблема?

В глазах Александра сужаются в удивлении, уголки губ вздрагивают.

– Я об этом не думал. Но учиться у меня тебе точно будет непросто. Терпение – не моя сильная сторона.

6

– А жаль, – я поднимаю на лоб солнечные очки, давая Александру возможность видеть мои глаза. На смену смущению приходит упрямое желание противостоять его раздражающей вежливости. – Я бы рискнула.

Повисшая пауза кажется такой напряжённой и долгой, словно мы участники ролика, записанного в слоу-моушн. Взгляд Александра точечно исследует моё лицо: глаза, щека, родинка, подбородок. Я, в свою очередь, разглядываю его сжатые губы с поблёскивающими каплями воды и ловлю себя на том, что, несмотря на вихрь раздражения, всё ещё продолжаю им любоваться.

– А вот вы где! – слышится весёлый голос справа.

Прервав созерцание, я резко оборачиваюсь. Марк идёт нам навстречу. Доска зажата под мышкой, влажные волосы растрёпаны ветром. Отличное телосложение передалось ему генами, делая его схожим с моделью рекламного постера.

– Простите, что заставил ждать – разговорился с местными серфингистами.

Воткнув доску в песок, Марк садится на шезлонг рядом со мной. Мокрые шорты задевают моё бедро, заставляя невольно вздрогнуть.

– Сегодня волна отличная. Не надумала опробовать серф?

Я перевожу взгляд на Александра. На меня он больше не смотрит, и это нелогично злит.

– А что, если я упаду лицом вниз и не смогу встать? – Я разворачиваюсь к Марку, решив уделить ему максимум внимания.

– Тогда я тебя поймаю, – без раздумий отвечает он, растянув рот в широкой улыбке.

У него ровные белые зубы, приятно контрастирующие с загорелой кожей, и выразительные глаза. Я наконец готова признать, что родители правы – он действительно симпатичный. К тому же, у него нет сомнений в том, хочет ли он учить меня кататься на серфе.

– Ладно! – решаюсь я, поднимаюсь с шезлонга. – Но имей в виду, что ты отвечаешь за мою жизнь.

Заулыбавшись шире, Марк мне подмигивает.

– Только обещай во всём меня слушаться, договорились?

– Во всём слушаться – это я могу, – поддакиваю я, меча мстительный взгляд в Александра.

Но он уже переключил внимание на свою доску и делает вид, что ему совершенно плевать.

Немногим позже я стою у воды, натягивая на щиколотку лиш – так, оказывается, называется крепление.

– Готова? – Марк наклоняется ко мне, опуская доску на воду. – Сейчас просто попробуешь лечь, в этом нет ничего сложного. Я буду держать доску сзади. Если что-то пойдёт не так – сразу подскажу.

Вода по ощущениям прохладная, но приятно бодрит. Я ступаю в прибой, дёргаясь от холода, смеясь, взвизгиваю. Марк смеётся со мной – по-приятельски.

– Ложись. Руки сюда. Колени расслабь. – Он опускает ладонь мне на поясницу, помогая скорректировать положение.

Прикосновение не вызывает отторжения или желания отпрянуть. Я снова нахожусь на знакомой территории, где чувство смущения перед парнями неведомо. Марк тоже ведёт себя непринуждённо, словно мы давно знакомы. Это в нём подкупает.

– Начинай подгребать руками. Не напрягайся, вот так. Смотри вперёд, а не на доску.

Я делаю, как он говорит, и у меня на удивление легко получается – ровно до того момента, как волна не накрывает сбоку, и меня, словно щепку, не сбивает с серфа и не утягивает под воду. Завизжав, я болтаю руками и ногами, пытаясь в панике ухватиться за край доски.

– Всё нормально! – долетает до меня успокаивающий голос Марка. – Я здесь, я держу тебя!

Спустя полчаса я сижу на доске, счастливо улыбаясь. Мышцы ног трясутся, но на бедре красуется здоровенный синяк – но сколько же восторга!

– Я же говорил, ты справишься, – самодовольно произносит Марк, подталкивая серф к берегу.

– Думаешь, было не слишком паршиво?

– Ты встала с третьего раза. У тебя определённо талант.

Краем глаза я замечаю на берегу Александра, который за время моей тренировки успел раз десять оседлать волну, и быстро отвожу взгляд. По какой-то причине я продолжаю на него злиться, и ничего не могу с этим сделать.

– Давай руку, – Марк придерживает мой локоть, помогая соскользнуть с доски. Его улыбающееся лицо оказывается прямо передо мной. – Ну что скажешь? Понравилось серфить?

Я без раздумий киваю. Понравилось – и ещё как.

– Тогда предлагаю завтра повторить.

Я смотрю на его прозрачно-серые глаза с зеленоватыми крапинками и россыпь веснушек на носу и щеках и думаю, что они с Александром не слишком похожи. Видно, что черты лица Марк унаследовал от матери.

– Я дам знать, если соберусь.

– Тогда мне нужен твой номер, – как и обычно не теряется Марк, заговорщицки заулыбавшись.

– Позже продиктую, – обещаю я. – Мне срочно нужно отдохнуть.

– Дойдешь до берега сама? – Он кивает себе за плечо. – Хочу еще немного покататься.

– Дойду конечно. – Я поднимаю руку в знак признательности. – Спасибо тебе за старания и уделенное время.

Волоча за собой доску, я тяжело плетусь к берегу. Александр стоит на том же месте, натирая серф воском. Несколько раз во время тренировки я ловила его взгляд, и каждый раз злилась. Если так ему любопытно, сумею ли я встать, мог бы сам меня учить.

Когда расстояние между нами сокращается до десятка метров, вздергиваю подбородок и расправляю плечи и тут же, словно в насмешку, получаю мощный удар волны в спину, плашмя валящий меня в воду.

Отплевываюсь и, тряся головой, вскакиваю на ноги, убирая с лица налипшие волосы. Голос в голове ехидничает: «Браво. Вот это ты эффектно вышла».

Машинально трогаю плавки, проверяя, на месте ли – к счастью, на месте; ощупываю верх и в панике обнаруживаю, что лиф свезло на бок, а завязки свободно болтаются вдоль тела.

Вот же черт.

Придерживая грудь рукой, я торопливо тащусь к берегу, пока новая волна не накроет меня с головой. Если я потеряю еще и плавки на глазах Александра и всего пляжа – это будет полная катастрофа.

Однако быстро перемещаться не выходит: ступни вязнут в песке, да и доска, все еще пристегнутая к щиколотке, ничуть не облегчает задачу.

– Все в порядке?

Александр. Он, разумеется, видел мое позорное падение и уже идет навстречу мне.

– Волна меня сбила, – бормочу я, плотнее прижимая к себе чашки бюстгальтера. – Не знаю, за что хвататься. То ли держать купальник, то ли спасать серф.

– Серф, положим, никуда не денется. – Прежде чем я успеваю сообразить, Александр запускает руку под воду и одним ловким движением освобождает мою ногу от крепления. – Марку следовало проводить тебя до берега, прежде чем продолжить кататься.

– Спасибо. – Идти становится легче, и теперь я даже могу улыбнуться, даже несмотря на всю неловкость ситуации. – Марку и без того пришлось со мной повозиться, так что ему наверняка хотелось поскорее от меня избавиться.

– Если вызвался учить – должен нести ответственность. – Взгляд Александра задевает мою ладонь, прижатую к чашкам бюстгальтера. – Помочь?

Мое сердце начинает биться часто-часто. То ли потому, что его голос стал ниже, то ли от перспективы того, что он меня коснется.

– Буду признательна, – выговариваю я одеревеневшими губами и поворачиваюсь.

Его приближение тело угадывает безошибочно. Кожа поясницы, охлажденная часовым купанием, моментально теплеет, позвоночник наэлектризовывается ожиданием.

Затаив дыхание, я смотрю перед собой. Грубоватые пальцы задевают ребра, натягивают завязки, собирая их узел – неторопливо, аккуратно.

Мое тело превращается в тонко-настроенный сенсор, способный распознавать малейшее колебание температур и предугадывать касания. Я отчетливо чувствую тепло его дыхания на позвоночнике, ощущаю скольжение взгляда на копчике, лопатках, плечах. Низ живота наливается свинцом, мурашки густо расползаются по коже.

– Все, – хрипловатая вибрация в голосе Александра заставляет меня поджать пальцы ног. – Если хочешь продолжить учиться серфингу, имеет смысл перейти на спортивные купальники.

Убрав мокрую прядь со лба, я поворачиваюсь. Солнце светит прямо в глаза, из-за чего лицо Александра кажется окутанным полупрозрачной желтоватой дымкой. Меня не отпускает ощущение, что на пару последних минут воздух между нами изменился, став более плотным и интимным.

– Спасибо за совет. Не люблю отказываться от того, что мне нравится, в пользу удобства.

– Звучит хорошо, но не слишком практично.

– А я и есть непрактичная. А еще очень упрямая, – с гордостью отвечаю я. – Я – как папа: если что-то захочу – всегда иду напролом.

Глаза Александра отпускают мои, соскальзывая к кулону-сердечку на шее. Дыхание снова перехватывает, напрягаются соски. У меня нет ни единого объяснения тому, почему простой взгляд может иметь такое влияние на тело.

– Да, – негромко выговаривает он. – Я вижу.

После этих слов его лицо снова приобретает оттенок отстраненности. Вежливо улыбнувшись, он выходит из воды и, отвернувшись, снова берется за свою обожаемую доску.

7

– Orange juice (апельсиновый сок – перевод), – говорю я темнокожему бармену и, получив понимающий кивок, перевожу взгляд на телефон.

«Немцы предлагают перенести заключение сделки на конец месяца. Что скажешь?»

«Годится», – печатаю я, машинально отворачиваясь от жужжания заработавшей соковыжималки.

Подняв глаза, встречаюсь с выразительным взглядом блондинки, стоящей за стойкой. Нарочито оглядев меня с ног до головы, она всасывает коктейль через трубочку, заставляя щёки глубоко втягиваться.

Я склоняю в голову, в признании, что оценил её способности, забираю стакан с соком и иду в сторону бара, где условился встретиться с Демидовым. Я приехал сюда, чтобы провести время с сыном, а случайные женщины, тайком выходящие из моего номера, в концепцию отдыха не входят.

– Ты только с соком, Саш? – Вилен цокает языком в шутливом неодобрении. – А мы с Ириной решили перейти на белое. С минеральной водой, кстати, в жару великолепно пьётся, да, солнышко? В Черногории так пьют; называют это гемиш.

– Не слышал, но обязательно попробую, – обещаю я, переводя взгляд на его жену. – А Каролина где? Отдыхает после серфинга?

– Пришла с синяком, но довольная, – опережает её Вилен, явно истосковавшийся по общению. – Говорит, что будет ещё пробовать.

– Совсем не похоже на неё, – вздыхает Ирина, поднося бокал ко рту. – Где наша модница, а где экстрим?

– Пусть развлекается, чем сутками с книжкой у бассейна лежит. Мы-то с тобой вино целыми днями пьём, – лоснящиеся от загара щёки Вилена растягиваются в шутливо-виноватой усмешке. – Пусть и дочь найдёт занятие по душе.

– Меня больше радует, что она проводит время с Марком, – сняв солнцезащитные очки, Ирина поворачивается ко мне. – Вы уж меня простите за такую прямолинейность, Саша. Меня от вина на солнце немного разморило, вот и хочу поделиться, как родитель с родителем…

– Чем ты там делиться собралась? – вставляет Вилен.

– А ты не перебивай – и всё узнаешь! – Заговорщицкий взгляд его жены снова устремляется на меня. – Наша Каролина ни разу в жизни ни с кем не встречалась… Вообще ни с кем, понимаете? А ей двадцать лет, умная, интересная девочка… Мы с Виленом уже чего только не передумали… В наше время всякое может быть, понимаете? Нетрадиционная ориентация, недостаток половых гормонов…

Я сдержанно киваю в знак того, что слушаю, предпочитая как можно дольше не высказываться. Во-первых, я не любитель обсуждать личное, и тем более делать это с чужими, во-вторых, считаю, что у Демидовых нет причин для волнения. У их дочери нет проблем с женскими гормонами – это заметно каждому, кто видел её в купальнике, и в том, что Каролину тянет на сторону однополой любви, у меня тоже имеются сомнения.

– Да хватит тебе, Ира, – ворчит Вилен. – Зачем Саше это слушать?

– Я просто делюсь с ним, как мать с отцом, который тоже воспитывает ребёнка. Ну вот вы, Александр, считаете нормальным, что в двадцать лет девушка не хочет ни замужества, ни отношений?

Это прямой вопрос, и игнорировать его не представляется возможным.

– Я думаю, всё зависит от состояния. Если Каролина свою жизнь представляет интересной и она не испытывает переживания по поводу собственной свободы – почему нет?

– Вот видите, Саша, – Ирина укоризненно качает головой, – вы называете отсутствие отношений свободой, а не одиночеством. В этом между нами разница.

– У нас действительно могут быть разные взгляды на вещи. Но, как вы правильно заметили, Каролине уже двадцать, и она, по вашим же словам, умная девушка. Думаю, вам стоит ей довериться.

– Предлагал сменить тему, – глядя мне за спину, Вилен понижает голос. – Она и Марк идут к нам.

Я оборачиваюсь – пожалуй, резче, чем мне бы хотелось. Каролина действительно идёт к нам и действительно в компании моего сына. А мне он почему-то сказал, что будет отдыхать в номере.

Взгляд невольно задерживается на загорелых коленях под подолом короткого платья, на груди, покачивающейся в такт шагам.

Это ещё одна причина, по которой мне не хотелось обсуждать Каролину с её матерью: то, что я всё это замечаю, хотя вроде как не должен. Достаточно ли двадцатилетней разницы в возрасте и факта, что когда-то она, с косичками и беззубая, сидела у меня на коленях, чтобы легко игнорировать её как женщину? Хрен его знает. Вопрос риторический.

– Всем привет! – Каролина смотрит на родителей и напрочь игнорирует меня. – Я встретила Марка в вестибюле, и мы решили дойти до вас.

– Ты вроде в номере хотел отдохнуть, – я с иронией смотрю на сына.

– Захотелось пепси, – Марк озорно скалится. – Потом встретил Каролину и решил составить ей компанию.

Я достаточно хорошо знаю своего сына, чтобы заметить: она ему нравится. Пацан, настолько избалованный женским вниманием, ради прогулки с той, к кому не заинтересован, так просто задницы не поднимет.

Внутри поднимается противное, скребущее чувство: словно я где-то по-крупному налажал, но пока сам не понял, где.

Перед глазами встаёт кадр узкой спины и округлых бёдер, пересечённых узкой полоской бикини. Хотя кого я пытаюсь обмануть? Всё я прекрасно понимаю и, разумеется, ни за что не стану лезть туда, где проходят интересы моего сына.

– Каролина, завтра мы с папой забронировали вечернюю прогулку на яхте – будем ужинать и смотреть на закат, – восторженно восклицает Ирина, поднимая бокал с вином. – И всех приглашаем с нами!

– Извините, но мы откажемся. У нас на вечер есть планы.

– Я тоже пас, – решительно произносит Каролина, заставляя снова на себя посмотреть. Определённо эта папина дочка далеко не такая робкая и покладистая, как может показаться на первый взгляд. – После яхты меня обычно тошнит.

– Это было всё пару раз, и у меня есть таблетки… – пытается возразить её мать.

– Нет, и это не обсуждается.

– Если тебе нечем будет заняться, то можешь присоединиться к нам, – подхватывает Марк. – У нас стол в мексиканском ресторане.

– Я даже не знаю…

– А вы не против, Александр? – широко распахнутые кукольные глаза Каролины смотрят на меня.

Я глубоко вздыхаю. И что я должен на это ответить? Что против и предпочту провести время вдвоём с сыном вместо того, чтобы испытывать глубокую моральную дилемму относительно любого контакта с ней?

Но вслух, конечно, говорю:

– Конечно, нет, Каролина. Будем рады, если ты к нам присоединишься.

8

– Солнышко, ты точно не передумаешь? – Глядя в зеркало, мама поправляет полы своей роскошной белой шляпы. – Как я, кстати, выгляжу?

Я оценивающе пробегаюсь взглядом по кремовому кимоно и сандалиям, задерживаюсь на сумке-корзинке – убедиться, что её плетение не слишком грубо контрастирует с лёгкостью шёлка, и удовлетворённо киваю.

– Мне всё нравится. Если посчитаешь нужным – добавь браслет, который папа дарил тебе на годовщину. Будет хорошо смотреться в кадре.

– Пожалуй, так и сделаю, мой лучший стилист! – Довольно заулыбавшись, мама тянется к шкатулке. – И ты не ответила – точно не хочешь поехать с нами? Только представь: солнце неспеша садится, а мы покачиваемся на волнах и любуемся на закат с клубникой и проссекко. Какие снимки получатся для соцсетей!

Я шутливо закатываю глаза.

– Ну, мама! Мне же не пятнадцать лет, чтобы заманивать красивыми фотографиями. Вы с папой и без меня отлично проведёте время.

Мама вздыхает, давая понять, что ей грустно от потери моей компании.

– Ну как знаешь. Что на ужин с Марком наденешь, уже решила?

– Вообще-то ужин не только с Марком, но и с его отцом, – замечаю я, ощущая волнительное покалывание под рёбрами. – А так, конечно, придумала. Голубое платье из тенсела, замшевые мюли, серьги и браслет с клевером, ремень от сумки сниму и возьму под мышку как клатч.

Протараторив это на одном дыхании, я с опасением смотрю на маму. Вдруг задастся вопросом, почему я вдруг так основательно подготовилась к этому ужину и не связано ли это с Александром?

Но маму ничего не смущает.

– Думаю, это отличный выбор. – Она ласково касается моей щеки и смотрит на дверь. – Ну что, идём? А то, боюсь, папа весь изворчится, что я снова долго собираюсь.

Проводив маму до лифта и пожелав прекрасно провести время, я возвращаюсь в номер и снова оглядываю разложенные на кровати вещи. Удостоверившись, что изменить в наборе ничего не хочется, иду в душ. Обязательный финальный штрих к сегодняшнему образу – это эффект влажных локонов, которых можно добиться лишь заново помыв голову.

В мексиканский ресторан, в котором мы условились встретиться с Рудневыми, я прихожу с двадцатиминутным опозданием. Не потому что женщине положено опаздывать, а потому что позвонила Лия, и наше обычное «Привет, как дела?» перетекло в обсуждение всего на свете.

– Добрый вечер. Вас ожидают? – интересуется темноволосая женщина на ломаном русском.

– Да. Марк и Александр Рудневы, – отвечаю я, оглядываясь.

Зал оформлен в традиционном мексиканском стиле. Из акустических колонок льётся тихое гитарное трио, в воздухе пахнет жареными тортильями и лаймовой цедрой.

– Мистер Алэксэндэр Рут-нев? – переспрашивает она, просмотрев лист посетителей. – Да, он здесь.

Выдохнув из лёгких облачко неуютного волнения, я следую за пышной красной юбкой и попутно оцениваю интерьер.

Стены, выкрашенные в густой терракотовый цвет, пересекает полоска цветастой плитки – талаверы; к потолку, где шумят тропические вентиляторы, тянутся яркие бумажные вырезки, колышущиеся от каждого взмаха лопастей.

На столах из морёного дерева стоят глиняные кувшины с водой и тарелки с разрезанным лаймом, стулья разноцветные – лазурные, оливковые, маджентовые.

Это непривычное буйство красок вызывает во мне прилив восторга. Можно было добавить цветок к волосам – вышло бы уместно.

– Прошу, – женщина указывает на стол в самом углу зала. – Официант принесёт для вас меню.

При виде тёмных, зачесанных назад волос и широких плеч, обтянутых белой рубашкой, моё сердце делает волнительный кувырок.

– Здравствуйте, – мой голос слегка подпрыгивает. – А… где Марк?

Оторвавшись от телефона, Александр поднимает голову. При виде меня в тёмных глазах появляется тень удивления.

– Добрый вечер, Каролина. А Марк тебе разве не написал?

Рука машинально ныряет в сумку. Написал? А что он должен был написать?

– Он почувствовал себя плохо. Что-то с желудком, – поясняет Александр, что подтверждается сообщениями, уведомления о которых вот уже минут сорок висят на экране моего телефона, и которые я, причина звонка Лии, пропустила.

«Каролина, меня что-то прилично размотало после обеда на пляже. Лежу в номере перед телевизором и боюсь пошевелиться. Не против, если перенесём встречу?»

Я обречённо прикрываю глаза. Как же неловко выглядит моё появление со стороны. И всё же хорошо, что в волосах нет цветка.

– Прошу прощения, – мне удаётся сохранять невозмутимость и достоинство. – Я разговаривала с подругой и пропустила сообщения Марка. Передайте ему пожелания скорейшего выздоровления. Разумеется, я не буду навязывать свою компанию и вернусь в номер.

Я собираюсь немедленно произвести обещание в действие и уйти: при всей моей необъяснимой тяге к Александру, на ужин меня пригласил Марк, и оставаться за столом в то время как он лежит в номере было бы крайне бестактно. Однако стоит мне развернуться, как Александр меня окликает.

– Каролина, подожди.

Под кожей проносится ток. Отчего-то так всегда происходит, стоит ему назвать моё имя.

Закусив губу, я оборачиваюсь и вижу, что Александр поднялся из-за стола.

– Уходить совсем не обязательно, – уголки его губ трогает вежливая улыбка. – Ты потратила время на сборы, и мне будет приятно, если ты со мной поужинаешь.

Не справившись со вспышкой радости, я начинаю широко улыбаться в ответ. Если Александру приятна моя компания, то я, конечно же, останусь.

9

Официант предлагает вина – и я сегодня решаю не отказываться. В отличие от папы, я мало понимаю в этом напитке, но сейчас его терпкий вкус кажется донельзя подходящим атмосфере вечера, так же как и расслабленный перебор гитарных струн вкупе с размеренным перестукиванием маракасов. Всё это понемногу снижает волнение перед тем, что я и Александр по воле случайности ужинаем вдвоём.

– Увлекаешься модой? – его миндалевидные глаза смотрят в мои, лучась вниманием и неподдельным интересом. – Заметил книгу об истории костюма на пляже.

– Да, я люблю всё, что связано с одеждой и стилем. По этой же причине в путешествия беру с собой минимум два чемодана… – я шутливо гримасничаю, – и поступила на факультет искусства и моды.

Александр тянется к стакану с минеральной водой.

– Даже так?

– Ну, если быть совсем точной, я разрывалась между двумя специальностями, но так и не смогла выбрать, поэтому учусь сразу на двух направлениях: дизайн одежды и маркетинг в индустрии моды.

– Достойно похвалы. Успеваешь?

– Мне интересно и там, и там, поэтому успевать приходится. Правда, из-за учёбы я немного запустила блог, – опустив взгляд, я досадливо тычу вилкой в запечённый перец, – но что поделать? Приходится чем-то жертвовать.

– А чему посвящён твой блог?

Приходится выдержать паузу, чтобы не начать тараторить как заведённая: Александру мне хочется без утайки рассказывать обо всём, но я не уверена, что ему будет интересно, а злоупотреблять его вежливостью не хочется.

– Да всё тому же, – скромно изрекаю я. – Моде и стилю. Я создаю капсульные образы, записываю видео с их демонстрацией и выкладываю в своих соцсетях.

– У тебя отличный вкус, – его взгляд касается моего запястья с браслетом-клевером и мимоходом задевает локоны на плече. – Наверняка у твоего блога много поклонников.

Зардевшись от нежданной похвалы, я ёрзаю на стуле: приятно, что Александр всё замечает и, что немаловажно, считает нужным сказать это вслух.

– Могу показать вам его, если хотите… – моя рука машинально ложится на телефон. – И спасибо вам за комплимент. Он вдвойне приятен от человека, который одевается настолько безукоризненно.

Губы Александра трогает лёгкая улыбка.

– Безукоризненно?

– Да, – с жаром подтверждаю я. – Я считаю, что у вас есть природное чувство стиля. По-другому невозможно объяснить, почему все ваши вещи сидят так, словно были сшиты на заказ. И дело тут не только в спортивной форме – я много раз была свидетелем, когда и её могла перечеркнуть безвкусная одежда…

Поймав его внимательный взгляд, я густо краснею.

– Извините, я всегда говорю много, когда речь заходит о моде.

– Я просто не ожидал услышать столько приятных вещей в свой адрес. Спасибо, Каролина. Покажешь свой блог?

Радостно заулыбавшись, я снимаю блокировку и, открыв нужное приложение, разворачиваю телефон к Александру.

– Последний пост был неделю назад, видите? Говорю же, я его запустила.

Александр подаётся вперёд и скользит взглядом по экрану.

– Двести пятьдесят тысяч подписчиков? – тёмные брови приподнимаются в удивлении. – Так я, получается, ужинаю со знаменитостью.

Я смущённо смеюсь.

– Да какая я знаменитость? Просто у людей часто не хватает времени и желания комплектовать свой гардероб, и они заимствуют мои идеи.

– Если заимствует такое количество – значит, ты делаешь это на высоком уровне.

Его похвала творит чудеса: настроение стремительно приближается к эйфории, в теле царит невероятная лёгкость; не улыбаться не получается даже на мгновение – давно у меня не было столь замечательной беседы.

– Спасибо, мне правда очень приятно, – говорю я от сердца. – В последний раз я чувствовала себя так, когда один очень известный паблик о моде сделал репост моего поста с осенней капсулой. Вам это покажется смешным, но для меня это было большим событием.

– Почему мне должно казаться это смешным? – лицо Александра становится серьёзным. – Я напротив восхищён тем, что девушка твоего возраста сумела настолько реализоваться в том, чем любит заниматься. Не все мои ровесники могут таким похвастаться.

Несмотря на очередную лестную похвалу, меня неожиданно царапает замечание о возрасте: будто Александр считает, что я слишком юная.

– А что не так с моим возрастом? Мне уже двадцать.

– С твоим возрастом всё прекрасно, – отвечает он без улыбки. – Просто мне почти сорок. Поэтому я так выразился.

– Изучая статистику своего блога, я выяснила, что средняя аудитория моих подписчиков – двадцать восемь – тридцать пять лет. Думаю, что главное, что объединяет людей, – это схожесть интересов, а не принадлежность к одной возрастной группе.

Не ответив, Александр подносит к рту бокал с вином, и я решаю последовать его примеру.

Не знаю, почему я так рьяно кинулась убеждать его в том, что двадцать лет – это совсем не мало. Наверное, потому что не хочу, чтобы он продолжал относиться ко мне как к маленькой девочке, которая когда-то сидела у него на коленях.

– Расскажите что-нибудь о себе, – прошу я, чтобы разбавить повисшую паузу. – Как вы пришли к тому, чем занимаетесь?

– Я начал со строительства загородных домов, затем понял, что многочисленные типовые проекты мне не так интересны, и решил масштабироваться во что-то более эксклюзивное. Мне всегда нравилось создавать большее из малого. Сейчас моя команда заканчивает строительство ресторана в Испании и торгового центра в Черногории.

– Часто летаете в Европу?

Александр кивает.

– Приходится. Последний месяц провёл на Кипре по поводу строительства сети отелей.

– И всё-таки наши с вами занятия в чём-то схожи, – удовлетворённо замечаю я. – Я тоже создаю большее из меньшего и всегда стремлюсь к эксклюзивности. Предлагаю за это выпить.

Я поднимаю бокал, Александр делает то же. Звук столкнувшегося стекла раздаётся одновременно с тем, как наши взгляды встречаются.

Сердце моментально подскакивает к горлу, кожа густо покрывается мурашками: у меня больше нет ощущения, что я сижу с другом папы, на ужине с которым нас свела нелепая случайность – сгустившиеся тени в его глазах не позволяют так чувствовать.

И словно в подтверждение этих мыслей, у нашего стола возникает женщина с корзиной, наполненной туберозами, и, выжидающе глядя на Александра, на корявом английском предлагает купить цветы для своей девушки.

– Ох, нет-нет-нет! – не уверенная, что женщина поймёт, я активно машу руками. – Sorry! But we are not couple! (Простите, но мы не пара – прим. автора.)

Сверкая желтоватыми зубами, женщина непонимающе крутит головой по сторонам.

– Каролина, всё в порядке, – успокаивающе подняв руку, Александр извлекает из бумажника несколько купюр и протягивает их женщине.

Та, довольно закивав, достаёт из корзины большую охапку цветов и протягивает мне.

– Спасибо… – зачарованно выговариваю я, пропуская белоснежные лепестки между пальцев. Не сдержавшись, утыкаюсь в них носом и с наслаждением втягиваю кремово-сливочный аромат.

– Вы были совсем не обязаны, но мне всё равно безумно приятно, – мой голос немного скачет от восторга и поднявшегося трепета. – Знаете, что самое интересное? Когда я зашла в ресторан, то подумала, что цветок туберозы в волосах отлично бы вписался в атмосферу вечера. Проходит полчаса – и вы дарите мне целую охапку. У меня всегда так: когда я чего-то по-настоящему хочу – оно сбывается.

– С такой особенностью тебе стоит быть избирательной в своих желаниях, – медленно произносит Александр, не сводя с меня задумчивого взгляда. – Порой последствия не соответствуют тому, что мы себе представляем.

10

– Нет, я никогда не думал о том, чтобы переехать окончательно. Мне нравится путешествовать, но страна, где я родился, очень близка мне по духу. Южные страны слишком расслаблены, запад – слишком рационален, север… – Александр кивает официанту, опустившему перед ним тарелку. – Слишком северный.

– Со мной то же самое. – От того, как точно он облек в слова мои собственные мысли, я начинаю радостно улыбаться. – Я, например, обожаю Испанию и особенно – север Италии, но спустя время всё равно тянет домой. Путешествия нужны для вдохновения. Например, сегодняшний ужин в этом прекрасном месте подал мне идею нового образа.

– Значит, твоих подписчиков ждёт новый пост? – Не донеся бокал до рта, Александр смотрит выжидающе.

Отрицательный или положительный, мой ответ не имеет большой значимости, но мне всё равно приятно, что он с таким уважением демонстрирует свой интерес.

– Не раньше чем через неделю. Для этого нужно докупить кое-что, а я пообещала себе не ходить по магазинам ближайшие дней десять.

Оглядевшись в поисках туалетных комнат, я поднимаюсь.

– Прошу прощения. Отлучусь ненадолго.

Лавируя между столами, я отчётливо чувствую на себе внимание Александра, совсем как во время инцидента с развязавшимся верхом купальника. В груди стучит взволнованно и радостно. Зря я боялась, что у нас не найдётся тем для беседы – как бы не так. Одна фраза с лёгкостью цепляется за другую, скатываясь в уютный и нескончаемый клубок разговора. До Александра так непринуждённо и доверительно говорить у меня получалось лишь с Леоном, притом что старший брат всегда казался мне на голову умнее всех, кого я знаю.

Заперевшись в туалетной комнате, я придирчиво оцениваю своё отражение: волосы, тон кожи и то, как он гармонирует с цветом платья. Оставшись довольной, доделываю намеченные дела и, больше не тратя время на дальнейшее любование, возвращаюсь в зал.

– Quelle beauté ce soir, mademoiselle (как же красиво сегодня вечером, мадемуазель – перевод автора), – доносится из глубины зала басовитый мужской голос с характерным ударением на последний слог.

Мои познания во французском очень и очень посредственны, поэтому я лишь с улыбкой пожимаю плечами – самый безопасный жест, когда не понимаешь, о чём идёт речь.

– Стоило только уйти, как сразу принесли десерт, – весело говорю я, по привычке слегка розовея от прикованного ко мне взгляда. – Я его очень ждала!

– Судя по количеству голов, повернувшихся в нашу сторону с твоим возвращением, его ждали многие, – иронично замечает Александр.

Я растерянно моргаю. Он имеет в виду реплику того француза? Я полагала, он поинтересовался, свободен ли туалет.

Решив не уточнять, я запускаю ложку в молочный пирог – так он называется в меню, – и отправляю кусочек в рот. Сливочно-ягодный вкус растекается по нёбу, заставляя жмуриться в наслаждении. Ну почему яркость вкуса всегда прямо пропорциональна калориям?

– Ты так аппетитно ешь, что я начинаю жалеть, что заказал сорбет, – улыбается Александр поверх чашки с кофе.

– Пирог восхитительный, – заверяю я. – Хотите, я с вами поделюсь?

Тёмный взгляд падает на мою тарелку и, поднявшись поверх декольте платья, возвращается к глазам.

– Заманчиво, но я сдержусь.

Мне в очередной раз чудится скрытый подтекст в словах Александра, отчего ладонь сама тянется к бокалу. Возможно, я слишком много себе воображаю, и он всего лишь не хочет навредить своей безупречной спортивной форме.

Музыка меж тем становится всё громче и динамичнее, задавая новое настроение вечеру, из уютно-расслабленного делая его озорным и бодрым.

Я делаю крошечный глоток вина, отмечая, что бёдра вовсю раскачиваются в такт звучащей мелодии.

– Нравится Карлос Ривера? – спрашивает Александр, заметивший моё оживление.

– Понятия не имею, кто это такой, – без сожаления отвечаю я, постукивая пятками по полу.

Посетители начинают вставать из-за столов, чтобы дать выход потребности двигаться.

Закусив губу, я мечу вопросительный взгляд в Александра.

– Не против, если я немного потанцую?

Медленно покачав головой, он откидывается на стуле. Взгляд прикован ко мне, на губах застыла лёгкая полуулыбка. Он словно даёт понять, что готов наблюдать.

И мы снова продолжим)

11

Музыка – яркая, сочная, затягивает меня к танцующей толпе. Чужие хлопки и смех вливаются в звучащую мелодию, за секунды заражая меня безбашенным весельем.

Со мной всегда так: если мне нравится песня – я не могу удержаться от танца. Тем более, что сегодня сошлось всё: прекрасный вечер, живая и тёплая атмосфера и компания самого невероятного из людей, которых мне приходилось встречать.

Задорно переступая в такт звучащей композиции, я ощущаю себя жгучей мексиканкой. Эх, всё же нужно было посадить в волосы цветок.

Поймав взгляд Александра на своих ногах, я широко улыбаюсь и делаю манящий жест рукой. То, на что не решилась бы Каролина, у знойной латиноамериканки выходит непринуждённо и легко.

Александр медленно качает головой, но взгляда не отводит. Щёки и кончики пальцев горячо покалывает. У меня давно нет ощущения, что этот ужин – встреча случайных знакомых.

– Bailas de maravilla, hermosa (отлично танцуешь, красавица – перевод автора).

Не переставая улыбаться, я оборачиваюсь на голос. Темноволосый парень в синей рубашке, не переставая энергично двигаться, делает приглашающий взмах пальцами: мол, смелее, присоединяйся.

Я мотаю головой и зачем-то киваю в сторону Александра. Сверкнув зубами, парень понимающе склоняет голову и, исполнив ещё несколько эффектных па, исчезает в пёстрой толпе нарядов.

Композиция сменяется новой, не менее весёлой, но я всё же заставляю себя вернуться за стол: будет невежливо оставлять Александра сидеть в одиночестве.

– Простите, что оставила вас скучать, – откинув назад разметавшиеся локоны, я притягиваю к себе стакан с водой. Щёки горят, пульс азартно стучит, требуя охлаждения.

– Не скучал ни секунды, – мерцающий взгляд Александра касается моей кисти – по совпадению той самой, которой я его манила.

Рассмеявшись, я делаю несколько жадных глотков и замечаю, что на столе лежит папка со счётом, из которой выпирают чаевые. Как ни прискорбно признавать, но вечер подошёл к концу.

Глубокое вечернее небо покрыто мелкой россыпью звёзд, порывы ветра доносит свежесть воды и звуки ударяющихся волн. Под подошвами с хрустом переминается гравий, смешиваясь с напевами цикад и гулом бесперебойно работающих кондиционеров.

– Спасибо большое за вечер, – я оборачиваюсь к Александру, неспешно идущему рядом. В голубоватом свете фонаря его профиль кажется особенно красивым и волевым.

– Я бы могла изучать историю костюма, но вместо – будто побывала на свидании.

Я встречаю его пристальный взгляд и моментально чувствую прилив смущения оттого, что сказала. Но слово, как говорится, не воробей, и к тому же я ничуть не соврала: в моих руках букет тубероз, сердце волнительно бьётся, а с лица не сходит улыбка. Именно так я и представляла себе своё первое идеальное свидание.

– Ещё мне очень понравилась мексиканская кухня, – продолжаю я, чтобы сгладить впечатление. – До этого дня я думала, что она ограничивается тапасами.

Он кивает.

– Мне тоже всё понравилось.

Не знаю, как Александру удаётся сказать что-то настолько коротко, но ёмко. Мне обычно требуется много слов, чтобы донести до собеседника идею, а он обходится всего лишь парой фраз – но таких, что безоговорочно в них веришь и трепещешь.

– Как вы сказали зовут того исполнителя?

– Каролина… – твёрдая ладонь ложится на мою поясницу, заставляя сменить направление. Одернув руку, Александр хмурится, словно и сам не рад тому, что допустил такую вольность, и поясняет: – Отель находится в той стороне.

От неожиданного, почти собственнического контакта кожа сплошь покрылась мурашками. Со смехом пробормотав «со мной всегда так», я послушно следую за Александром к скошенной под углом дорожке.

Мы заходим в лифт. Зеркальные стены удваивают скакнувшее напряжение, мешая не только разговаривать, но и дышать. Александр стоит напротив, взгляд устремлён на мой подбородок. Между нами всего тридцать сантиметров воздуха и никого постороннего. Навязчивые мысли и желания наталкиваются друг на друга, будоражат и кружат голову.

Двери со звяканьем разъезжаются, стравливая электричество. Тело как по сигналу отмирает, приоткрывшийся рот жадно хватает кислород.

Дёрнув уголками губ, я выхожу из кабины первой, Александр идёт следом. Мой номер находится через два поворота, но всё равно приятно, что он хочет меня проводить.

– Спасибо за вечер, – повторяю я, остановившись у дверей.

Взгляд Александра касается моей щеки, стекает к ключ-карте, зажатой в руке.

– Каролина, – тихо произносит он, слегка склонив голову, – спасибо за компанию и спокойной ночи.

Дрожащими пальцами я прикладываю пластиковый прямоугольник к замку. Радость от прекрасно проведённого вечера смешивается со странным разочарованием, источник которого мне пока не удаётся обнаружить.

12

Жмурясь от солнца, пробравшегося в номер через зазор штор, я сладко потягиваюсь. Мышцы ног приятно ноют после вчерашней тренировки, а в животе щекочет радостное предвкушение: начинается новый день.

Откинув одеяло, я первым делом спешу распахнуть балконные двери, чтобы поприветствовать открывшийся вид. Лучи врываются в комнату, золотом перекатываются по стенам, отражаясь в хрустальных гранях вазы, в которой стоят туберозы.

Восхищённо ахнув, я хватаюсь за телефон и навожу камеру на букет. Впервые мне хочется запечатлеть подаренные цветы – и не просто сделать снимок, а выложить его в соцсетях с подписью «Особенный подарок».

Отщёлкав около пятнадцати фотографий, но так и не сумев выбрать подходящий вариант для поста, я, пританцовывая, иду в душ. В голове звучит та самая заводная песня Карлоса Риверы, которую я раз десять переслушала перед сном и под которую так задорно отплясывала, с лица не сходит улыбка.

Я чувствую себя невероятно счастливой. Скоро я выпью первую чашку кофе за день, окунусь в океан и… увижу Александра.

Судя по тому, что мама мне не отвечает, романтический ужин на яхте прошёл прекрасно, и они с папой до сих пор спят. Вздохнув, я закидываю телефон в сумку. Что ж, позавтракаю без них.

Мой образ для сегодняшнего утра: льняной ромпер, сандалии-гладиаторы и соломенная шляпа. Из аксессуаров только нитка жемчуга и солнцезащитные очки.

Часы над дверями ресторана показывают восемь утра, информируя, что сегодня я опередила не только родителей, но и большую часть отдыхающих. Поставив тарелку с круассаном и клубникой на поднос, я выхожу на уличную террасу и тут же натыкаюсь на Марка.

Он сидит за тем же столом, за которым вчера завтракал Александр; перед ним – бутылка с минеральной водой и оранжевый смузи. Я улыбаюсь, в очередной раз впечатленная тем, как отлично Рудневы выбирают себе одежду. Белые шорты карго и серо-розовая футболка на Марке смотрятся изумительно.

Завидев меня, он стремительно поднимается. На лице – виноватая улыбка, щёки чуть порозовели.

– Каролина! Вижу, я не один сегодня рано встал. Пожалуйста, присаживайся!

Его приветливый энтузиазм не позволяет отказаться от приглашения. Поставив поднос на стол, я прошу проходящего официанта принести капучино и сажусь.

– Прости, что так вышло вчера. Папа рассказал, что ты поздно получила мои сообщения… – Поморщившись, Марк опускает ладонь на живот. – Идиотская ситуация… Но я обязательно исправлюсь.

– Всё в порядке, – заверяю я, ловя себя на ощущении стойкого диссонанса. Сложно принять тот факт, что у Александра такой взрослый сын. – Как ты себя чувствуешь?

– Сейчас всё в порядке, – Марк отмахивается. – Но на всякий случай смузи пью вместо кофе. Ты сегодня серфить пойдёшь?

Как следует обдумать ответ, я не успеваю: над столом нависает тень, и знакомый глубокий голос произносит:

– Доброе утро.

Я задиpaю голову, встречаясь взглядом с Александром. В груди восторженно щёлкает: ну до чего же он красивый и стильный! Тёмно-синее поло и льняные брюки – по совпадению идеально гармонирующие с моим ромпером – сидят безупречно, а влажные волосы, напротив, небрежно взлохмачены, что добавляет образу особого шарма.

– Здравствуйте! – радостно вырывается из меня. – Как ваши дела?

– Спасибо, всё хорошо, – сдержанно отвечает Александр.

Плетёный стул скрипит под тяжестью опустившегося тела. Официант ставит на стол кофе, и Александр просит принести ему такой же, после чего, развернувшись к Марку, интересуется, как прошла его ночь и справляется о самочувствии.

Крутя чашку в пальцах, я растерянно смотрю перед собой. И это всё? Вчера он признался, что прекрасно провёл со мной время, а сегодня делает вид, что я – лишь знакомая его сына?

Марк рассказывает о планах снова заманить меня к воде: дескать, сегодня ветер юго-восточный, волна короче, «пойдёт мягче, чем вчера». Я обещаю подумать и, спрятавшись за чашкой, пытаюсь поймать взгляд Александра.

Мне нужно хотя бы крошечное доказательство, что химия вчерашнего вечера никуда не исчезла с восходом солнца. Многозначительный взгляд или тёплая улыбка вполне бы подошли.

Но Александр, как назло, надевает солнцезащитные очки и углубляется в смартфон.

Я успеваю допить кофе и обсудить с Марком местную афишу развлечений, когда справа раздаётся цоканье каблуков. Машинально обернувшись, вижу, как к нашему столу приближается высокая брюнетка.

Первое, что бросается в глаза, помимо её роста, – лоснящаяся оливковая кожа и гладкие, как шёлк, волосы, красиво переливающиеся при каждом её шаге. А вот сарафан в горох, на мой взгляд, подобран неудачно: он совершенно не подходит к её внешности фем-фаталь, да и вообще, с горохом стоит быть осторожнее: чем он крупнее, тем сомнительнее выглядит.

– Good morning, Alexander. Nice to see you again, – здоровается она, ослепительно улыбнувшись.

Подняв очки, Александр улыбается ей в ответ.

– Morning, Claire. How's the diving schedule? (Доброе утро, Клэр. Что там с дайвингом? – перевод автора.)

Чудится, что его голос стал на градус теплее, и это влияет на меня странным образом: в висках поднимается гул, в груди тяжелеет.

– Starts at ten. Hope to see you there (стартуем в десять. Надеюсь там тебя увидеть – перевод автора), – отвечает женщина и мягко касается его плеча длинными загорелыми пальцами.

После она плавно разворачивается и уходит, оставляя за собой шлейф густого цветочного аромата – на мой взгляд, совсем неуместного для такого раннего утра.

Александр, как ни в чём не бывало, возвращается к чашке с кофе. Лицо невозмутимое и абсолютно спокойное, словно ничего не произошло.

Мне же тесно в собственном теле. Марк продолжает говорить, но я не слышу ни слова. Почему он спрашивал у неё про дайвинг? И почему она так многозначительно до него дотронулась? Где и когда они успели подружиться? Александр планирует вместе с ней погружаться под воду?

Не выдержав растущего напряжения, я подхватываю сумку и встаю. Стул глухо скребёт плитку.

– Прошу прощения. Кажется, я оставила телефон в номере, – голос звучал бы ровнее, если бы не сбившееся дыхание.

Две пары глаз устремляются на меня. Марк смотрит разочарованно, а Александр… задерживается взглядом на моей щеке и, коротко кивнув в знак понимания, снова надевает.

13

Песок сравнительно прохладный, как и ветер, дующий из-за скал, – утро только набирает обороты. Волны лениво шлёпают по кромке берега, погружая мозг в медитативный релакс. Зафиксировав маску, я затягиваю жилет и проверяю давление в баллоне. Дайвинг – моя вторая страсть после серфинга: познакомился с ним в Египте и практикую, когда появляется возможность.

– Morning, Alex, ready to get wet? (перевод автора: «Утро, Алекс, готов промокнуть?»)

Бодрый, полный нескрываемого кокетства голос Клэр заставляет меня обернуться. Её синий гидрокостюм расстёгнут ровно настолько, чтобы привлечь внимание к груди; волосы распущены, что непозволительно для дайвера.

Несмотря на далёкий от профессионализма вид, Клэр неплохо держится на глубине – я видел пару её погружений и был впечатлён.

– Шестьдесят минут, двадцать четыре метра, классический свал. Ничего экстремального. Проверила регулятор? – я киваю на баллон в её руке.

– I'll rely on your strong hand if anything jams (перевод автора: «Положусь на твою сильную руку, если что-нибудь заклинит»), – парирует она.

Язык её тела не даёт усомниться в намёке: кокетливое движение плечом, призывный взгляд из-под ресниц.

С таким прямолинейным флиртом я встречаюсь нередко. В современном мире женщины знают, чего хотят, и не стесняются дать об этом понять. В другой момент она бы наверняка меня заинтересовала, но сейчас по многим причинам не складывается.

– Будем рассчитывать, что моего вмешательства не понадобится, – сдержанно замечаю я.

Смех Клэр – сочный, заливистый и идеально натренированный. Опустив на лоб маску, она заходит в воду и вполоборота бросает:

– I'd trade half the tank for coffee after. Just saying (перевод автора: «Отдала бы полбаллона за кофе после. Просто говорю»).

Справа, метрах в тридцати от нас, Марк продолжает практиковать наставничество. Рядом с ним по пояс в воде стоит Каролина. Верная своему обещанию, она не озаботилась спортивным купальником, и теперь на её огненно-красный верх глазеет добрая половина пляжа.

Я снова сосредотачиваю внимание на ластах, но потом снова смотрю. Безошибочно считав, когда волна толкнёт доску, Каролина встаёт. Взгляд невольно задерживается на её ногах, на плоском загорелом животе, на изгибе бёдер.

Прокатившись несколько метров, она неловко заваливается в сторону и уходит под воду. Порыв ветра доносит её смех: переливающийся высокими нотами и абсолютно искренний. В ней нет и толики опытной жеманности Клэр.

Всё, хватит. Я нахожу глазами дайверскую группу и, не глядя по сторонам, иду к ним. На глубине тоже есть много всего интересного.

Под водой царит умиротворяющая тишина, а некомфортное давление на грудь успешно выравнивается циклом дыхания: вдох-выдох, вдох-выдох. Клэр находится справа: чересчур активно гребёт руками, плывя против течения, но в остальном держится неплохо.

На двадцать третьем метре останавливаю группу, показываю «окей» и указываю в провал в скале: туда, где проплывает пятнистый скат. Клэр направляет на нас камеру и кружит из стороны в сторону в попытке сделать эффектный кадр. Я предупредительно мотаю головой, давая понять, что это небезопасно, но она только отмахивается. Видно, что из тех, кто любит достигать своего любой ценой и не умеет принимать отказов.

Через пятьдесят минут на дрифте нас подбирает лодка. Сняв маску, я выравниваю дыхание. Воздух на поверхности пахнет как никогда ярко: солью, водорослями и бензином.

– Coffee still on the table? (перевод автора: «Кофе всё ещё в силе?») – Клэр распускает волосы, стряхивая с них воду. Несколько капель попадают и на меня.

– В баре при марине. Через час.

Кофе – это всего лишь кофе, пока его участники не договорятся об обратном. А в нашем случае этого не случится – за тридцать девять лет я научился безошибочно распознавать, когда внутренний голос говорит «да».

Хищница Клэр принимает моё согласие удовлетворённой улыбкой, и на несколько минут я наконец остаюсь предоставленным самому себе.

Первое, что я замечаю при приближении к берегу: огненно-красный купальник. Каролина прогуливается по берегу одна, Марка рядом нет.

Поблагодарив группу за погружение, я спрыгиваю на песок. Тонкая фигура моментально срывается с места и решительно надвигается на меня. Мокрый песок разлетается под её ступнями, соломенные волосы топорщатся от ветра, взгляд горит.

Я хмурюсь. Что-то случилось?

Поравнявшись со мной, Каролина задирает голову. Полные губы слегка дрожат.

– Я знаю, что это не моё дело, но всё равно хочу спросить. Ответьте, пожалуйста, честно. Вам нравится Клэр?

Вот так, без прелюдий – сразу в лоб, чтобы наверняка обезоружить. Не знаю, как с остальными, но со мной у неё этот приём каждый раз работает безотказно. Вся жизненная мудрость и опыт моментально идут на хер, заставляя на секунды растеряться, а потом судорожно извлекать из арсенала новые реакции.

Высокое солнце бьёт в глаза, но я намеренно снимаю очки в знак извинения за то, что утром трусливо от неё закрывался.

– Клэр просто хороший партнёр по дайвингу.

– А то, как она на вас смотрит и разговаривает? – голос Каролины звенит неподдельным возмущением. – Это тоже часть этикета дайверов?

Я наблюдаю за ней, ловя себя на том, что не могу оторваться. Смотрю, как сдвигаются к переносице светлые брови, как пунцовеют щёки и сверкают глаза. И я, конечно, не обязан перед ней объясняться, но по какой-то причине всё равно это делаю. Потому что давно не встречал такой пылкой искренности и потому что не хочу её ранить. Дочь Демидовых во многих смыслах меня восхищает.

– Если ты спрашиваешь, интересна ли мне Клэр как женщина, отвечаю, что нет.

Каролине нельзя играть в покер – слишком честно проявляются на её лице все оттенки эмоций. Кукольные глаза несколько раз моргают, складка на лбу расправляется, уголки губ расползаются в стороны, секунда – и вот она уже радостно мне улыбается.

– Ну… ладно тогда… Пока это всё, что я хотела узнать. – Отступив назад, она быстро оглядывается. – Мне надо идти. Мама уже давно просила принести кокосовый напиток, но я не могла заставить себя пойти, пока не поговорю с вами.

Я смотрю вслед мелькающим красным плавкам и думаю о том, что зря согласился на кофе с Клэр. Потратить даже полчаса, отбиваясь от ее кокетства, сейчас представляется бесполезным и даже пошлым занятием.

14

Снимок тубероз, залитых солнечными лучами, вышел даже лучше, чем она рассчитывала.

Немного виньетирования, чуть усилить контрастность – и стильный натюрморт, который через пару дней разлетится по всему Пинтерест, готов.

Отметив локацию, я любовно подвязываю картинку к посту и добавляю подпись:

«Особенный подарок от особенного человека» – и нажимаю «Поделиться».

Теперь мне наконец становится ясен весь этот ажиотаж с фотографиями цветов и романтичными четверостишьями: когда душа поёт от переполняющих эмоций, хочется делиться этим с миром.

Прикрыв глаза, я на мгновение позволяю себе представить, что мы с Александром вместе, как пара. Вместе ходим на ужины, держась за руки, созваниваемся в течение дня. Стоя у раскрытых дверей машины, он целует меня на прощанье после того, как подвёз в университет. Лента моих соцсетей была бы усыпана нашими совместными фотографиями, если даже сейчас мне хочется прокричать всему миру, что этот мужчина – мой.

Пост опубликован всего пару минут назад, а телефон уже разрывается от уведомлений.

nicole.style: «Ну-ну, рассказывай, кто такой щедрый?»

moda4ever: «От кого букет? 😍»

dasha_in_paris: «Кажется, там пахнет не только цветами, а?»

Следом оживает мессенджер:

Лия: «Расскажи-расскажи-расскажи, кто этот таинственный даритель? А лучше пришли его фотографию»

Марк: «Видел твой пост – топ. Танцевальный вечер на пляже сегодня в 20:00, диджеи и фейерверк. Пойдём?🍍»

Мои пальцы замирают на клавиатуре. Точно, сегодня официальное открытие сезона, на которое я бы очень хотела пойти, но не с Марком.

Перед глазами вспышками проносится калейдоскоп фотографий: вот я и Александр, по щиколотку утопая в песке, смотрим на вспышки салютов. Я вытягиваю руку с телефоном, чтобы сделать наше общее селфи, а Александр в этот момент целует меня… Или…

Помотав головой, чтобы избавиться от фантазийного наваждения, я печатаю ответ для Марка:

«Спасибо большое! Я пока не уверена, что пойду: нужно доделать кое-что по учёбе. На случай, если не увидимся сегодня, предлагаю завтра прокатиться на великах».

Марк: «По рукам! Удачи с музой ✌️ Если всё же решишь пойти – пиши. Я буду ждать».

Свернув чат, я медлю несколько секунд, а затем решительно открываю браузер, чтобы набрать в поисковой строке заветное имя «Александр Руднев».

Это сообщение Лии натолкнуло меня на мысль о поиске его фотографии. Будет здорово сохранить парочку себе – так мы будто станем чуточку ближе друг к другу.

Первый открывшийся снимок – обложка Architectural Digest семилетней давности: Александр в тёмном костюме, руки в карманах, позади – макет сияющего небоскрёба. Всё же ему идут самые разные образы – от расслабленного курортного шика до строгих собранных линий. Думаю, в реальности он запросто мог бы работать моделью, рекламируя как сдержанных Zegna, так и креативных Balenciaga.

Полюбовавшись гармонией цветов и тем, как безупречно сидит на нём пиджак, я тычу иконку «сохранить».

Вторая фотография сделана на индонезийском сёрф-турнире: высокая волна, он балансирует на доске, волосы мокрые, на лице – улыбка. Этот снимок я тоже себе сохраняю. А что поделать, если на каждом он выглядит так потрясающе?

Третий – чёрно-белая фотография с вечеринки GQ: Александр пожимает руку мужчине в смокинге. Я расширяю экран пальцами, чтобы убедиться – длинный белесый шрам на его ладони, привлекший моё внимание ещё в первый вечер, на месте.

Закинув в галерею и этот момент, я тычу пальцем в статью с интервью:

«Rudnev Development отказался от постройки небоскрёба в Сингапуре, чтобы не сносить исторический квартал».

Ниже приведена цитата: «Мне проще заморозить строительство, чем проиграть торги с совестью».

Я широко улыбаюсь, ощущая прилив гордости за него. Какой же Александр молодец, что не работает исключительно ради денег. Папа всегда говорит, что в современном мире люди с принципами на вес золота.

Следующая ссылка – выдержка интервью для Bloomberg:

«Ваша самая дорогая инвестиция?»

«Время, проведённое с сыном. Всё остальное можно наверстать, а взросление детей – никогда».

Следующая статья на испанском: «El magnate ruso que surfea el miedo del mercado inmobiliario». На фото Александр сидит на песке в обнимку с доской и смеётся кому-то за кадром.

Время близится к ужину, поэтому я решаю не лезть в переводчик, а листаю дальше.

Фразы «скандальный развод», «психологический риск для ребёнка», «попытка суицида» становятся поводом торопливо закрыть страницу. Значит, папа был прав, говоря, что Александру пришлось через многое пройти. Нет ничего удивительного в том, что ему больше не хочется жениться. Но не факт, что до конца жизни, разумеется: просто он ещё не встречал женщину, с которой ему было бы по-настоящему хорошо. И, возможно…

Телефон беспрестанно мигает уведомлениями: лайки на туберозах достигли двух тысяч, комментарии перевалили за три сотни. Я пролистываю их, машинально расставляя сердечки, и внезапно останавливаюсь на одном:

«Scent of tuberose stays on skin even after the flower fades.» (перевод автора: «Аромат туберозы остаётся на коже даже после того, как цветок увядает».)

Пульс непроизвольно ускоряет ход: так может написать лишь тот, кто знает об этих цветах не понаслышке. Мои ладони пахли ими даже утром, несмотря на то, что вечером я принимала душ.

Затаив дыхание, я тычу в безликий серый аватар комментатора с ником R Профиль создан вчера: ноль подписчиков и всего одна страница в отслеживании – моя.

Солнечные лучи в комнате многократно умножаются, сердце захлёбывается волной радости.

Вскочив с кровати, я счастливо пританцовываю на месте. Конечно, это Александр. Больше просто некому.

15

Северная часть пляжа, девять тридцать утра. Ступни вязнут во влажном песке, ветер приятно холодит обгоревшее лицо и треплет волосы, доска, зажатая подмышкой, покачивается в такт шагам.

Час назад Марк уплыл на рыбалку с группой серферов-экстремалов, пообещав вернуться к обеду с уловом и историей. Я же решила не нарушать традицию тренировок и попробовать встать на доску самостоятельно.

Волна сегодня ровная, без капризов: ласково омывает ноги и слегка пощипывает пятки, натёртые новыми балетками. Вдалеке маячат несколько фигур: пара бегунов, женщина-йог, сидящая на песке в позе лотоса, и… Александр.

При виде него сердце привычно ускоряет ход.

Так вышло, что за минувшие несколько дней мы практически не виделись. Сначала папа с мамой утащили меня на экскурсию по местным островам, затем он и Марк арендовали байки и уехали в город с ночёвкой. За это время я успела дочитать книгу об истории костюма, сделать посты для соцсетей, обгореть, сфотографировать медузу и жутко по нему соскучиться.

Миновать три десятка метров ради короткого «привет» кажется слишком неловким, поэтому остаётся лишь жадно впитывать каждую деталь его образа: чёрные плавательные шорты, облепившие мускулистые бёдра, белую футболку со свободным воротом, влажные волосы, падающие ему на лоб. Меня Александр не видит, потому что расхаживает вдоль берега с телефоном, записывая голосовые.

«Хватит глазеть», – говорю себе и, бросив доску на песок, сажусь, чтобы пристегнуть лиш к ноге.

Почти не морщась от перепада температур, захожу в воду, ложусь на серф и размеренно гребу ладонями. Идущая навстречу волна кажется мне той самой. Я поджимаю колени, цепляюсь пальцами за края – и о чудо! Встаю без всякой помощи! Упругий толчок несёт меня вперёд: секунду, две, три… Доска рвётся вперёд резче, чем ожидала, и я по обыкновению заваливаюсь на бок и ухожу под воду.

Ловя ртом воздух, всплываю на поверхность, смахиваю с лица налипшие волосы, подтягиваю доску. И почему у других всё выходит настолько легко и непринуждённо? Я уже неделю тренируюсь, но по-прежнему падаю.

Стиснув зубы, я подтягиваюсь на руках и снова ложусь на доску. Дам себе ещё пять попыток, а если продолжу тонуть как щенок, вернусь на берег и найду себе занятие попроще. Например, пить кокосовую воду через трубочку и загорать.

– Подбородок держи выше.

Я оборачиваюсь так резко, что едва снова не переворачиваю серф. Александр. Всего метрах в десяти от меня, плывёт навстречу.

– Привет, – я пытаюсь улыбнуться, пока пульс заходится в знакомом волнительном ритме, а щёки вовсю пылают.

Подплыв вплотную, он молча разворачивает доску к линии прибоя и опускает ладонь мне на поясницу.

– Когда будешь вставать – смотри вперёд, а не под ноги.

– Хорошо, – хриплю я, пытаясь переключить внимание на надвигающуюся рябь волн, а не думать о его прикосновении. Твёрдом, уверенном и горячем.

– Не надо так напрягать спину, – усмешка окрашивает его строгий голос. – Вода чувствует, когда её боятся.

Ладонь прокатывается вдоль моих рёбер, мягко надавливая на позвоночник.

– Вот так гораздо лучше. Теперь ступни. Разведи их так, чтобы было удобно встать. Чем меньше времени уйдёт на то, чтобы сгруппироваться – тем лучше. Центр тяжести должен быть здесь. – Он легонько похлопывает меня по крестцу, отчего кожа на плечах вспыхивает мурашками. – Поняла?

Я делаю такой усердный кивок, что подбородок ударяется о доску. Поморщившись, смотрю перед собой. Накатывающая волна настойчиво подбирает под себя серф, заставляя меня машинально напрягаться от необходимости что-либо делать: встать или поднырнуть под неё, чтобы не быть сбитой как щепка.

Александр успокаивающе сжимает мою щиколотку.

– Я держу-держу. Эту пропустим, но следующая твоя. Помнишь, что я говорил? Чувствуй волну телом и ничего не бойся. Так, идёт хорошая… Подбородок вперёд, под ноги не смотришь. У тебя отлично получается, просто нужно больше уверенности. Сейчас отпущу и поедешь сама. Готова?

Я киваю, хотя до конца не уверена, что сумею повторить всё, что он сказал. Волнение от нашей близости вытесняется острым желанием его впечатлить.

– Три… два… один… Давай, девочка! – голос Александра исчезает, и вместе с ним и ощущение поддержки.

Оттолкнувшись ладонями от доски, я встаю.

Смотреть вперёд, – беззвучно повторяю как мантру, – колени расслаблены, ничего не бояться.

Серф, набирая скорость, несётся вперёд ровно и уверенно, как никогда раньше. Солнце слепит глаза, солёный ветер обдувает лицо, вода подо мной ощущается плотной и устойчивой.

– Е-е-ху-у! – восторженно кричу я, захлёбываясь триумфом. – Е-ед-ууу!!! Е-е-еху-у!

Я проезжаю метров тридцать – не меньше, до того как серф мягко снижает скорость.

Это впервые, когда я не заваливаюсь на бок, а добровольно спрыгиваю в воду. Ощущения незабываемые: такие, что хочется расшибить себе лоб, но во что бы то ни стало их повторить.

– Отлично получилось, – расслабленно подгребая руками, чтобы удержаться на поверхности, Александр тепло мне улыбается. – Ещё пара занятий – и станешь полноправным членом серф-клуба.

– Спасибо, – я вдыхаю солёный воздух, смешанный с ароматом его кожи, ощущая, как таз наливается тяжестью. – Вы прирождённый учитель.

Шальные мысли вновь неконтролируемо атакуют голову: было бы здорово очутиться к нему ближе, дотронуться до твёрдых плеч, и чтобы его руки снова коснулись моей поясницы.

– Ладно, продолжай тренироваться, – он весело, почти по-мальчишески мне подмигивает. – Я буду рядом, если понадобится помощь.

Несколько мощных гребков к берегу – и вот он уже стоит на ногах, а вода извилистыми струйками стекает по мышцам его спины.

Я со вздохом ложусь на доску. Каждая наша встреча будто бы сильнее распаляет моё неконтролируемое влечение к нему, особенно если она сопровождается прикосновениями.

Измождённая солнцем и тренировками, остаток дня я провожу в номере, лёжа в кровати. Марк, как и обещал, присылает фотографию улова: десяток пёстрых рыбок, среди которых есть пара лангустинов.

«Поздравляю», – печатаю я. – «Но имей в виду, что мне их жалко».

Я переворачиваюсь на бок с намерением вздремнуть, но телефон снова требовательно пищит.

Думая, что пришёл ответ от Марка, я подношу экран к глазам и вижу новое уведомление: «@CostaNews отметил вас на фото».

Я открываю страницу главного паблика сплетен и ощущаю волнительный тычок в груди. Сон как рукой снимает.

Заголовок поста гласит:

«Тридцатидевятилетний бизнесмен и завидный холостяк Александр Руднев проводит время на курорте с двадцатилетней дочерью мэра».

На снимке крупным планом я, лежащая на доске: взгляд устремлён вперёд, плавки сбились на бок, открывая большую часть ягодицы. Рядом – Александр, его ладонь недвусмысленно касается моей поясницы.

Следующая подпись ничем не лучше: «Руднев обучает юную избранницу серфингу. Горячие кадры с побережья».

16

Забыв про коктейль, лёд в котором наполовину растаял, Каролина с жаром рассказывает о своих успехах.

– И я чувствую, что меня заносит, как обычно, но вместо того, чтобы запаниковать, я попыталась послушаться вашего совета и слушать волну. Колени расслабила, балансировала корпусом… И всё получилось! Так здорово!

Мечтательно вздохнув, она берёт стакан с барной стойки.

– Жаль, некому было записать на камеру.

Я прослеживаю, как ярко-оранжевая жидкость, пузырясь, пробирается по трубочке к её пухлым губам, и, вовремя опомнившись, перевожу взгляд на телефон. Не потому, что есть дела или тороплюсь куда-то, а чтобы сохранить дистанцию, которая с недавнего времени трещит по швам.

Например, какого чёрта я полез к ней вчера со своими наставлениями, я сам себе не могу объяснить. Каталась девчонка и каталась, ну упала пару раз. У неё уже есть наставник, и это мой родной сын. Мне там делать нечего. Всё ведь прекрасно понимаю, но всё равно не удержался.

– Рад, что тебе так полюбился серфинг. Говорю абсолютно честно: у тебя отлично получается.

Покраснев, Каролина радостно улыбается. Впервые встречаю взрослого человека, который не считает нужным прятать эмоции – никогда и никакие. Что она ощущает в моменте, непременно отражается на её лице: радуется она, злится или смущается. Надумала что-то сказать – покусала губу, покраснела – и сразу же выдала.

– И как здорово, что у нас есть ещё почти неделя на то, чтобы отточить моё мастерство. Может быть, я даже успею высокую волну оседлать, как думаешь?

Запнувшись, она смотрит себе под ноги.

– Я имела в виду «думаете»?

Я усмехаюсь – мысленно. Мы оба понимаем: то, что Каролина называет меня на «вы», скорее дань традиции. Она видела меня голым в спа, а я по какой-то причине посчитал нужным ей объяснить, что надоедливая британка-дайверша не интересна мне как женщина. Помимо разницы почти в двадцать лет и факта, что я знаком с её отцом, нет ни единого повода продолжать истязать себя этой формальностью.

– Я думаю, что у тебя обязательно всё получится. Но я бы не рекомендовал делать это в одиночку – нужно, чтобы рядом был человек с опытом.

Голубые глаза сияют.

– Значит, это будете вы.

Я качаю головой, испытывая что-то близкое к угрызениям совести от необходимости её разочаровать.

– Я думал, Марк тебе сказал. Мы улетаем через два дня.

– Улетаете? – растерянно переспрашивает Каролина. Щёки, покрытые персиковым румянцем, стремительно теряют цвет.

– Две недели подошли к концу. Мы приехали раньше вас.

– Но… – моргая, она смотрит перед собой. – Я об этом даже не думала… Надеялась, что у нас есть время.

Дочь Демидова вызывает во мне смешанные чувства. С одной стороны, мне сложно оставаться равнодушным к её выраженной женственности – назовём это так, с другой, не удивляться её прямоте и почти детской непосредственности. Поначалу я думал, что говорить всё как есть, не обращаясь к привычным женским уловкам, лишь часть её отработанного имиджа, но позже понял, что нет.

Каролина именно такая, какой себя показывает: немного наивная, эмоциональная, прямолинейная, настойчивая и предельно искренняя. Я привык общаться с иным типом женщин, а потому наше общение часто ставит меня в тупик. Не могу сказать, что мне это не нравится.

– Здесь отличная серф-школа, – напоминаю я с улыбкой. – Могу посоветовать тебе Идриса. Он…

– Не нужен мне никакой Идрис! – возмущённо перебивает Каролина, выглядя донельзя расстроенной. – Я хотела, чтобы меня обучал ты!

Я смотрю на неё молча, не видя смысла утешать. Во-первых, она не ребёнок, во-вторых, я всё равно ничего не могу изменить. Обратные билеты были куплены заранее, а в понедельник меня ждёт важная встреча.

– Но мы же ещё увидимся? – её голос звенит надеждой и отчаянием. – Ты же не каждый день летаешь в Европу и в городе бываешь?

В любой другой раз, с любой другой женщиной, с которой я по случайности столкнулся на курорте, я бы отделался дежурным «Как-нибудь». Но с ней не выходит быть вежливо-формальным. Слишком уж она импульсивно-искренняя и трогательная.

Поэтому я говорю со всей серьёзностью, рассчитывая привести своё обещание в действие.

– Конечно, увидимся. Я на неделю слетаю в Брюссель, а после приглашу тебя на кофе.

Обещание спонтанное и не слишком хорошо обдуманное, но уж какое есть. Импульсивность Каролины оказалась заразительной.

Всего пара фраз – и от недавнего отчаяния нет и следа: Каролина снова сияет.

– Ловлю на слове. И я, кстати, очень люблю Брюссель…

Поверх её плеча я замечаю Вилена, идущего прямиком к нам, и ощущаю моментальный укол тревоги: то ли потому, что его походка лишена привычной расслабленности, то ли потому, что он смотрит слишком цепко, словно застал за чем-то предосудительным.

– Всем доброго дня, – его тон по обыкновению приветливый, хотя и чуть натянут. – Болтаете?

– Обсуждали, что серфинг классный вид спорта, – улыбается Каролина, ещё не почуявшая беды. – И что я делаю успехи.

– Это без сомнения, – Демидов ободряюще треплет её по плечу. Когда он смотрит на меня, его взгляд заметно холоднеет. – Саша, можно отвлеку тебя на минуту?

Кивнув, я коротко улыбаюсь Каролине, которая заметно напряглась, и иду за Виленом.

– Что-то случилось? – осведомляюсь я, поравнявшись с ним.

Вместо ответа он разворачивает ко мне телефон с фотографией из какого-то новостного паблика. На ней я и Каролина запечатлены в момент недавнего серф-урока.

– Понимаю, – медленно выговариваю я.

И я действительно его понимаю. Снимок дополняет присобаченный заголовок: «Бизнесмен и известный ловелас Александр Руднев развлекается с дочерью мэра».

– Саша, я ни в чём не хочу тебя обвинять, – вежливо, но сухо начинает Демидов. – Знаю, пресса часто выворачивает факты. Каролина увлеклась серфингом, а ты наверняка просто ей помогал. Но ты и меня пойми – не только как отца, но и как человека у власти. Репортёрам нельзя давать повода для скабрезностей.

– Я прекрасно тебя понял, Вилен, – соглашаюсь я, стараясь не выдавать смятения. – Дальше можешь не продолжать. Мне жаль, что моя помощь Каролине повлекла за собой такие последствия. Впредь этого не повторится.

Лицо Вилена смягчается, он протягивает мне руку, чтобы закрепить достигнутую договорённость.

Я крепко пожимаю её и ухожу.

В висках стучит злость и досада. Не на журналистов, состряпавших сплетню из случайного снимка, а на себя и свои необдуманные действия.

Хотя, пожалуй, и к лучшему, что всё так обернулось. Это повод вернуться на землю и не тешить ни её, ни себя надеждами на дальнейшее общение.

17

Этот чёртов снимок, кажется, облетел пол-мира.

Сразу после отповеди Демидова мне его присылает ассистентка с припиской: «На случай, если вы не видели. Дайте знать, если потребуется опровержение».

Спустя час ссылку на статью, где фигурирует всё та же фотография, скидывает Настя. Сообщения не прилагается – видимо, целью было просто поставить меня в известность, что она о нём знает, – этакий упрёк.

На деле единственный человек, чьё мнение меня беспокоит по этому поводу – это Марк, но, как выясняется позже, в сплетни от жёлтой прессы он не верит.

– Решил отбить у меня девушку, пап? – развернув ко мне телефон, он скалится в шутливом упрёке. – Как-то не по-родственному, не находишь?

– Вот что бывает, если променять женщину на рыбалку, – отвечаю я ему в тон, чувствуя себя лживым мудаком.

Женщин вокруг немало, но мне по какой-то причине потребовалось пригласить на кофе именно ту, на которую положил глаз сын.

– И почему они меня с ней не сфоткали? – задумчиво произносит, окончательно давая понять, что не рассматривает меня как конкурента. – Послезавтра уезжать. Так бы хоть снимок на память остался.

– Какой ты непритязательный, – замечаю я, наблюдая за ним из-под очков.

Досадливо усмехнувшись, Марк откусывает яблоко.

– Да я пытался приглашать её на свидания. Она всегда отказывается. Похоже, во френд-зону закинула. Тренировки, катания на великах – пожалуйста, а дальше стоп.

От этих слов мне становится легче. То, что Каролина не даёт ему надежды, делает ситуацию чуть менее двусмысленной. По возвращении домой Марк быстро забудет о курортном увлечении, и жизнь вернётся на круги своя. Для нас обоих.

К сегодняшнему ужину я готовлюсь с особенной тщательностью: шёлковая майка в драпировкой, молочно-белая юбка в пол, открытые босоножки на элегантном каблуке, три браслета-обруча.

Волосы – собрать и идеально выпрямить, что требует особых стараний и сноровки с учётом близости океана. На губы – только прозрачный блеск, а вот глаза – как следует выделить.

Нанося тушь, я ловлю себя на томительном предвкушении. Представляю, как взгляд Александра восхищённо скользит по мне и как его губы трогает улыбка признания. Ему нравится, как я выгляжу, и он понимает: мой сегодняшний образ посвящён ему.

И уже совсем не страшно, что послезавтра он возвращается домой. Если Александр сказал, что пригласит меня на кофе по возвращении из Брюсселя, он обязательно сдержит слово. В это я безоговорочно верю. Не станет такой взрослый и состоявшийся мужчина, как он, разбрасываться пустыми обещаниями.

Мама присылает сообщение, что они с папой заняли стол на террасе, значит, пора спускаться. В лифте ещё раз придирчиво разглядываю себя в настенном зеркале. Хочется, чтобы Александр запомнил меня особенно красивой.

Засунув под мышку клатч, захожу в ресторан. Мелодия виолончели, звучащая со сцены, идеально вторит моему состоянию: натянутому ожиданием, трепетно-бархатному, романтичному.

Обвожу глазами зал в поисках знакомого лица и, найдя его, ощущаю болезненный скачок в груди.

Александр здесь. Как всегда безупречно одетый и невероятно красивый с растрёпанными волосами и… не один. Напротив него сидит та самая британка с роскошными волосами. На столе стоят закуски и бокалы с вином, а ещё свечи… классическая картина свидания.

Допустим, свечи стоят не только на их столе, а вообще на каждом, но всё равно… Почему эта женщина смотрит на Александра так, словно он принадлежит ей? И почему они пьют вино, если, по его словам, Клэр ему совсем не интересна? И где Марк? На ужин он всегда выходит с Марком…

Александр отрывает взгляд от своей хищной спутницы и смотрит на меня, приросшую к месту. Сердце в груди отчаянно надрывается: бух-бух-бух!

В его глазах нет ни сожалений, ни извинений. Александр коротко кивает в знак того, что меня заметил, и снова возвращает внимание к британке.

Крепко стиснув клатч, я заставляю ноги оторваться от пола и быстро шагаю к террасе, где ужинают родители. Обманщик. Предатель. Лжец! – грохочет в висках. – За что он так со мной?

С трудом высидев полчаса, я, сославшись на недомогание, говорю маме с папой о желании вернуться в номер. Я и впрямь чувствую себя не очень хорошо: лицо горит, а тело, напротив, бьёт озноб, мысли плохо фокусируются.

Не глядя по сторонам, чтобы, не дай бог, не натолкнуться взглядом на Александра и Клэр, я подлетаю к лифту и с остервенением тычу в кнопку. Двери кабины со звяканьем разъезжаются, сталкивая меня лицом к лицу с… Александром.

В его глазах мелькает секундное замешательство, но он быстро берёт себя в руки. Вежливо улыбнувшись, произносит своё дежурное «Каролина» и пытается меня обойти, чем приводит в окончательное негодование.

– Если Клэр не интересует тебя как женщина, почему ты ужинаешь с ней?! – выпаливаю я, сжав ладони в кулаки.

Александр глубоко вздыхает – это понятно по тому, как натягивается рубашка.

– Каролина…

– Хватит постоянно повторять моё имя! Сегодня днём ты сказал, что пригласишь меня на кофе, а вечером пьёшь вино при свечах с этой красивой британкой… ей, кстати, не помешает консультация стилиста… Цветы на платье, как и горох, редко кому идут… Но не вздумай посылать её ко мне… Я слишком предвзята…

– Я и не думал, – голос Александра звучит ровно и без малейших эмоций.

– Тогда почему…

– Потому что людям удобнее общаться с теми, кто близок им по возрасту и ценностям. Как тебе проще и комфортнее общаться со сверстниками, так и мне приятно общаться с Клэр.

Лучше бы сказал, что у меня нет вкуса или что мой образ выглядит нелепо. Почему и он, и родители вечно пытаются решить, что лучше для меня, за меня?!

– Трус! – выдыхаю я и, неловко задев его плечом, залетаю в кабину лифта.

Дрожащей рукой жму кнопку «сомкнуть двери» и отворачиваюсь, чтобы больше не видеть его лица.

Не хочу… Хватит… Хватит с меня!

18

Следующим утром я просыпаюсь в полной решимости во что бы то ни стало избавиться от своей увлеченности этим безусловно привлекательным, но совершенно непостоянным мужчиной.

Разве стоит он того, чтобы я не спала полночи и даже пару раз всплакнула, после того как мило ужинал с Клэр? Нет, и ещё раз нет! Да пусть хоть полгода проторчит в Брюсселе и отрастит себе живот, каждый день объедаясь их великолепным шоколадом.

Если мне больше не интересен Александр, то и его предложение выпить кофе по возвращению – тоже. У меня без этого будет полно дел: сходить с мамой на новую постановку «Щелкунчика», встретиться с Майей и Аделиной, записать подкаст о трендах предстоящего года, поучаствовать в марафоне «Визуализация мечты» и прочитать оставшиеся четыре книги из списка летних каникул. Через неделю я и думать забуду о нём.

Просто подумать – сложнее сделать. Стоит только Александру появиться на террасе, где мы с родителями завтракаем, сердце снова трепыхается, как пойманный в силки воробьишка. Уж слишком к лицу ему этот ансамбль из парусиновых шорт и рубашки, и очень уж стильно и брутально он выглядит с лёгкой небритостью на щеках.

Заметив, что Александр идёт к нашему столу, я плотнее надвигаю на глаза очки и углубляюсь в телефон, делая вид, что занята перепиской.

Открываю первое попавшееся диалоговое окно и торопливо печатаю: «Мне всё равно, мне всё равно, мне всё равно, мне всё равно. Сарафан в цветах – это отстой. Крупный горох тоже».

– Доброе утро! – тем временем разносится над столом.

Я крепче сжимаю корпус смартфона. Пальцы порхают на клавиатуре с удвоенной скоростью: «Клэр. Клэр. Клэр. Дурацкое имя».

– Лина, ты чем там так увлеклась? – доносится сквозь громкий бой сердца голос папы. – Поздороваться не хочешь?

Я быстро поднимаю глаза и, мазнув ими по подбородку Александра, роняю равнодушное «здравствуйте». И, чтобы не приводить в замешательство родителей, добавляю:

– Прошу прощения, у меня очень важный разговор.

«Людям удобно общаться не с теми, кто с ними одного возраста, а с теми, кто близок им по ценностям. Странно, что ты, такой взрослый и умный, об этом знаешь!!!»

Я слышу, как Александр обменивается парой дежурных фраз с родителями и желает всем хорошего дня.

Когда он уходит, я наконец перестаю отчаянно печатать и разглядываю своё отражение в погасшем экране. Симпатичное, но сильно расстроенное.

– Каролина, с тобой всё в порядке? – мамина рука участливо ложится на моё колено. – Что у тебя за переговоры такие, если ты ничего вокруг не слышишь?

Продолжая смотреть перед собой, я через силу выдавливаю:

– Кое-что срочное по учёбе.

Дзынь!

Я машинально перевожу взгляд на телефон и накрываю рот ладонью в неверии. Пришло сообщение от Леона.

«Лина, у тебя всё в порядке?»

Кажется, я окончательно утратила контроль над разумом, если отправила ему весь тот бред, что только что напечатала.

После обеда я, оставив телефон в номере, иду гулять по пляжу в надежде на то, что шум волн и мокрый песок сумеют немного погасить хаос, творящийся внутри. В одну минуту мне хочется раз и навсегда вырезать из памяти любое воспоминание об Александре, включая любимый момент с туберозами; в другой – экстренно зашагать на северную часть пляжа, разыскать его и извиниться за вчерашнюю вспышку, выразив надежду, что приглашение на кофе остаётся в силе.

Последнего я, разумеется, делать не буду. Как бы сильно меня к нему ни тянуло, если его выбор – Клэр, пусть с ней и остаётся. Как-нибудь переживу.

Шмыгнув носом, я дырявлю песок большими пальцами до тех пор, пока они полностью не исчезают.

Неужели это и есть та самая любовь, о которой все говорят? Очень сомнительное чувство. В один миг способно вознести тебя к небесам, заставив порхать с облака на облако, а в другой – с размаху шмякает о землю, да так сильно, что носом идёт кровь.

– Каролина!!!

Откинув с лица упавшие волосы, я оборачиваюсь. Навстречу спешит Марк. Льняная рубашка полностью расстегнута, обнажая загорелый торс; шорты симпатично болтаются чуть ниже талии; ноги босые.

– Привет. – Я пытаюсь улыбнуться, но выходит слабо. – Куда торопишься?

– К тебе, – остановившись в полуметре, он щурится от солнца. – Увидел, что ты гуляешь, и решил подойти. Мы завтра с утра уезжаем.

Пусть это уже не новость, но становится ещё тоскливее. Марк нравится мне. И, если бы обстоятельства сложились немного иначе, я могла бы с ним дружить.

– Тогда желаю вам счастливого полёта. Хочу поблагодарить тебя за тренировки и твоё терпение. Ты научил неспортивную девушку вставать на доску. Это достойно медали.

– Тебя было приятно учить, – улыбка Марка весёлая и грустная одновременно. – Не хочешь сходить на ужин в японский ресторан? Ты, я и много-много суши.

– Я сегодня не в духе и вряд ли смогу быть хорошей компанией, – я ласково трогаю его плечо. – Не обижайся, пожалуйста, ладно?

– Ладно. – Всё ещё улыбаясь, он опускает на глаза солнечные очки. – Если захочешь встретиться дома – пиши. Я буду рад.

Кивнув, я машу ему рукой на прощанье и продолжаю вдоль кромки воды. Нос щекочет от подступающих слёз, в груди тяжело-тяжело. Кажется, будто подходят к концу самые лучшие дни моей жизни.

На ужин с родителями я решаю не идти, сославшись на то, что плотно поела в обед, и остаюсь лежать в номере.

По телевизору идёт какое-то кулинарное шоу на французском, на коленях лежит раскрытая книга, в руке зажат телефон, но ни на чём не выходит сосредоточиться. Перед глазами, как приклеенная, застыла картина того, как Александр, восхищённо глядя в глаза Клэр, целует ей руку.

Почему фантазия подкидывает мне именно этот кадр, не имею ни малейшего понятия. Думаю, они могут заниматься чем-то гораздо более смелым: например, купаться голыми в океане или целоваться, лёжа на песке.

Не выдержав мучительного натиска воображения, я вскакиваю с кровати, втискиваю ноги в сланцы и спускаюсь в лобби за ромашковым чаем. Ещё одной бессонной ночи мне не выдержать, тем более что завтра в качестве реабилитации меня ждёт длительная терапия шоппингом. Курортная капсула сама себя не составит.

– Camomile tea, please, – говорю я пареньку-мулату за стойкой. И, чтобы скрасить ожидание, разворачиваюсь лицом к залу, принимаясь изучать одежду сидящих.

Вон та дама в ярко-красном платье и полосатой накидке в морском стиле наверняка итальянка. Так сочно сочетать цвета умеют только они. А та угловатая женщина в костюме, вероятно, француженка. В ней угадывается парижский шик.

А смуглый мужчина…

Мои глаза округляются. Так, стоп, а почему рядом с ним Клэр? И почему перед ними стоят коктейли, а колени недвусмысленно соприкасаются? При том что ещё вчера она проникновенно смотрела на Александра!

Задержав дыхание, я продолжаю наблюдать за ними, чтобы убедиться: мне не показалось. Клэр открыто флиртует с ним, а смуглый мужчина, по виду араб или турок, с готовностью ей отвечает, трогая её то за руку, то за ногу.

Нахмурившись, я отворачиваюсь. Как она могла променять Александра на него? Или Клэр настолько развязна, что решила совместить интерес к обоим мужчинам, даже не боясь, что Александр это увидит?

Или же…

Догадка осеняет меня так внезапно, что я вздрагиваю. Или же он мне не соврал, и Клэр действительно не интересует его как женщина!

Да-да, тогда всё сходится… И он вовсе не лжец и не предатель… Может быть, она сама к нему подсела, а он просто не сумел отказаться. Может быть, обиделся на то, что я проводила время с Марком.

Забыв про ромашковый чай, я со всех ног несусь в номер. Скандальный план зреет в голове за какие-то секунды. Мне и Александру необходимо встретиться. Времени у нас мало, поэтому надо сделать это прямо сейчас.

19

Я залетаю в номер так стремительно, что дверь с размаху ударяется в стену, а зеркальный шкаф-купе испуганно дребезжит.

Наматываю несколько кругов по номеру, срываю с волос резинку и, застыв, смотрю на свое отражение в стеклянных балконных дверях, за которыми сгущается полумрак.

Нет, так не пойдет. Укладка утратила свой лоск, и яркий макияж теперь выглядит нелепо. Скинув халат, спешу в душ – исправить это недоразумение.

Теплая вода немного гасит мой пыл, но не настолько, чтобы изменить планы. Смыв с кожи остатки мерцающего масла, которым я старательно натирала ноги в надежде впечатлить Александра, я скребу лицо конжаковым спонжем, и, замотавшись в полотенце, оцениваю внешний вид.

Да, так гораздо лучше. Крапинки веснушек, появившиеся от солнца, выглядят вполне мило, а загар, позолотивший лоб, подбородок и щеки, выступает достойной заменой любимому скульптору. Остается придумать, что надеть.

Задумчиво остановившись у шкафа, я пробегаюсь глазами по многочисленным вешалкам. Шелковое платье – слишком пафосно и неуместно, сарафан – слишком по-дневному, футболка и шорты – слишком по-пляжному…

Раздраженно тряхнув головой, я лезу в телефон в расчете, что папка избранных фотографий подкинет мне идею для образа. Взгляд по привычке цепляется за иконку уведомлений – на данный момент их уже больше двухста. Час назад я выложила фотографию вечернего лука, и реакции не заставили себя ждать.

Не удержавшись, решаю заглянуть в комментарии: доза поддержки и позитива мне сейчас не повредит. Улыбаюсь.

Ну какая же ты красавица! – это Лия.

Восторг!

Подскажите бренд юбки, пожалуйста!

И мне!

Вы мой любимый блогер! Такая стильная!

Шла бы лучше работать, а не жопой перед зеркалом крутила!!!

Последний отзыв я, не раздумывая, удаляю, а автора добавляю в черный список. Блог и есть моя работа, пусть и в удовольствие: я трудилась над его развитием пять лет и вот недавно отечественные бренды стали заказывать у меня рекламу. Сначала я работала с ними по бартеру: я им продвижение, они мне – одежду, а год назад выставила условие: сотрудничаю только за деньги. Леон сказал, что я все сделала правильно, и папа тоже поддержал.

Подскажите, как вы ухаживаете за волосами?

Стильная – просто вау!

Следующий комментарий, написанный на английском, заставляет сердце заколотиться сильнее.

A stylish, refined beauty that stays in the memory (стильная, утонченная красота, которая остается в памяти – перевод автора)

Отправитель RD.

В животе появляется знакомое ощущение томления. Перед глазами моментально возникает картина, как Александр сидит на кровати с телефоном в руках и печатает это сообщение.

Швырнув смартфон на подушку, я снова подлетаю к шкафу. Подсказка получена.

Забыв о вешалках, я открываю ящик с нижним бельем. Белый кружевной комплект идеально подойдет: подчеркивает загар и не противоречит отсутствию макияжа. Сверху – только халат, волосы распустить, ноги вдеть в отельные тапочки. Образ, самый смелый и провокационный из всех, что у меня были, готов. Теперь осталось только застать Александра в номере.

Учащенный пульс волнительно вибрирует под кожей весь путь до пятого этажа. Александр как-то упоминал, что они с Марком живут рядом: у него номер пятьсот восемь, а у Марка пятьсот десять, а я зачем-то запомнила.

Стоя в лифте, пытаюсь придумать, что буду делать, если мне не откроют. Вдруг Александр вышел прогуляться или, так же как и я, спустился в лобби, чтобы заказать чай.

Вариант вернуться обратно ни с чем не подходит, а другого не придумывается; поэтому я твердо решаю: Александр будет на месте и мы непременно встретимся. Когда я чего-то очень настолько сильно хочу – так оно и случается. Точка.

Остановившись у нужной двери, стучусь. Глаза гипнотизируют золотистые цифры на табличке, пульс стремительно набирает силу: биение крови отчетливо ощущается под скулами, в животе и на запястьях.

Секунды капают мучительно медленно. Я в отчаянии покачиваюсь на пятках. Нет-нет-нет. Он там, внутри. По-другому просто быть не может.

Но вот ручка дергается вниз, слышится щелчок открывшегося замка и в следующее мгновение я вижу Александра. Из легких вырывается выдох облегчения. Разумеется, он был в номере.

– Каролина? – темные брови сближаются между собой. – Случилось что-то?

Едва ли я его разбудила. Заспанным он не выглядит… Выглядит как всегда отлично. Свободная белая футболка с широким горлом ему очень идет, как темно-синие шорты.

– Привет… – от волнения мой голос звучит тихо и немного хрипло. – Можно войти?

20

Лицо Александра становится растерянным – всего на мгновение, но я успеваю заметить. Все мои чувства до предела обострены. Он выглядит так, словно перспектива остаться со мной наедине приводит его в замешательство.

– Ты, что, не один? – переспрашиваю я, впившись в ладони ногтями. Пожалуйста, пусть это будет не так. Пожалуйста-пожалуйста. Иначе не знаю, как это переживу.

– Разумеется, я один, – нахмурившись, Александр делает приглашающий кивок и отступает в сторону. – Входи.

Нервы, собранные в тугую ракушку, медленно расслабляются. Слабо улыбнувшись, я бесшумно переступаю порог и проскальзываю в номер.

Он точь-в-точь как родительский: слева гостиная, справа за дверью спальня с двойным выходом на террасу.

Едва слышно работает кондиционер, на журнальном столике раскрыт ноутбук, рядом с ним – бокал красного вина.

Мой взгляд машинально падает на большой темно-синий чемодан, стоящий в углу. В левой половине груди болезненно екает. Уже собрал вещи.

– Я тебя отвлекла? – спрашиваю я, обернувшись. Пальцы машинально теребят пояс халата: не считая того ужина в ресторане, мы впервые находимся наедине в замкнутом помещении, и Александр уж слишком пристально на меня смотрит.

– Не слишком. Я отвечал на письма.

Не слишком – это хорошо, – думаю я, ощущая новый прилив решимости.

– Я тут поняла… – Расправив плечи, я заставляю себя смотреть ему в глаза. – Нехорошо, что я на тебя накричала вчера и назвала трусом. Ты ведь завтра уезжаешь. А еще я сегодня видела Клэр с другим мужчиной…

Я делаю паузу, следя за реакцией Александра. Не похоже, что эта информация его расстроила: поза не меняется, взгляд остается таким же прямым и сосредоточенным.

– …и поняла, что зря набросилась с обвинениями. Ты ведь сказал, что она тебе неинтересна. Так вот, я тебе верю и прошу прощения за свою несдержанность. – Я виновато дергаю плечами. – Почему-то рядом с тобой мне сложно контролировать эмоции. Я часто смущаюсь и легко взрываюсь, чего обычно со мной не бывает.

Жесткие черты Александра заметно смягчаются, уголки губ приподнимаются.

– Все бывает, Каролина. Извинения приняты.

– Спасибо. Но мне все же было бы спокойнее, если бы ты повторил, что Клэр не интересует тебя как женщина.

– Она действительно меня не интересует.

– Ясно…

Я отворачиваюсь к распахнутым дверям террасы, чтобы спрятать улыбку. Выходит, я и впрямь зря себя накрутила.

– Здесь так красиво. Не будете скучать? – Вглядываясь в синеющий полумрак, я молюсь, чтобы Александр подошел ко мне сзади и обнял.

– В городе ждут дела. А так, конечно, буду.

– Я тоже, – на выдохе роняю я. – Очень сильно.

– Каролина…

Пальцы берутся за пояс халата и решительно тянут. Майя и Аделина постоянно говорят о сексе: как здорово им заниматься с тем, кто по-настоящему нравится. Мол, это особая степень доверия и близости.

До Александра мне никто не нравился, а потому что и секс не сильно заботил – в мире и без него существует много вещей, доставляющих удовольствие: одежда, вкусная еда, массаж. Но сейчас, стоя в его номере, я окончательно понимаю: с кем, если не с ним? Когда, если не сейчас? Ведь завтра он уезжает.

Халат распахивается, дуновение кондиционера холодит горящую кожу. С трудом сглотнув, я оборачиваюсь и дергаю плечами. Тяжелая ткань беззвучно валится на пол.

Взгляд Александра прокатывается по мне тяжелой кипящей волной, оставляющей после себя невидимые ожоги. Становится душно: невозможно ни подвинуться, ни вздохнуть. Белье я намеренно выбрала такое, чтобы не оставлять простора для воображения.

– Каролина, оденься, – его голос глухой и надломленный. На мое тело Александр больше не смотрит – только в глаза.

– Почему? – я делаю упрямый шаг вперед. – Я пришла, чтобы заняться с тобой сексом. Хочу оставить что-то на память себе и тебе.

– Малыш, это плохая идея, – хрипло произносит он, качнув головой.

– Почему? – повторяю я. – Я тебе не нравлюсь?

– Ты мне нравишься. Но помимо этого, есть куча других факторов…

– И ты мне тоже нравишься, – перебиваю я. – Даже больше… Думаю, я в тебя влюблена. У меня никогда такого не было раньше, даже близко… Когда смотришь на человека и тебе нравится в нем абсолютно все. Как он выглядит, как разговаривает, как ведет себя, как смеется…

Слова вылетают сами собой, желая объяснить, доказать, уверить, что мои чувства – не сиюминутная придурь. Что он, Александр, именно тот, кто мне нужен, и если по его же собственным словам я ему нравлюсь, тогда нет повода от меня отказываться.

– …мне совершенно все равно, что ты старше… Тебе же было хорошо со мной на том ужине – такое не сыграть.

Александр в два шага подходит ко мне, но, увы, не для того, чтобы заключить в объятия, а чтобы поднять халат и торопливо набросить мне его на плечи – как платок на клетку с попугаем.

Его лицо оказывается прямо надо мной.

– Малыш, мне сорок, а тебе всего двадцать. Как бы приятно нам ни было общаться – это слишком большая разница. По возрасту ты гораздо больше подходишь Марку, чем мне.

– Хватит называть меня «малыш»! – гневно шиплю я, задрав голову. – Я стою перед тобой в прозрачном белье, и ты точно видишь, что никакой я не ребенок. Какая разница, сколько тебе лет, если ни к одному своему сверстнику я не испытывала того, что чувствую к тебе! И мне не интересен Марк, точно так же как тебе не нравится Клэр!!!

Темные глаза мечутся по моему лицу: от глаз к губам, от губ к щеке, затем к подбородку. В венах громыхает адреналин напополам с возбуждением. Александр тоже хочет меня, просто боится признаться. Я же чувствую!

– Я знаю, что нравлюсь тебе, – я делаю крошечный шажок вперед, которого оказывается достаточно, чтобы положить руки ему на плечи. От этого касания тело заходится в эйфории. Как же по-мужски он пахнет, и каким твердым и горячим ощущается. – Слышишь? Знаю. И я знаю, что ты пишешь мне под ником RD в соцсетях…

Я непроизвольно встаю на цыпочки, чтобы почувствовать его дыхание: глубокое, учащенное, пахнущее ночным океаном и немного – вином.

– Ты ошиблась, – сипло возражает Александр, глядя мне в глаза. – Я ничего тебе не писал.

От растерянности мои пятки вновь сливаются с полом. Что значит не писал? RD не его ник? Я была уверена, что это сокращение от Rudnev Development… И то, что аноним владеет английским, тоже сходилось: Александр прекрасно его знает – в этом я имела возможность убедиться.

– Но…

Александр мягко снимает с себя мои ладони и отступает назад.

– Каролина. Я допускаю, что в какой-то момент ты мной увлеклась, но это пройдет, едва ты вернешься в город. Я считаю тебя очень красивой женщиной. Такой, какой хочется обернуться вслед. Но между нами никогда ничего не будет. Слишком большая разница и слишком много «но».

Спина и руки моментально холодеют. Удушающий спазм окольцовывает горло, не давая ни выдохнуть, ни вздохнуть. Мысли ворочаются медленно, но эффективно, складывая воедино болезненную картину реальности. Он убежден, что возраст – слишком существенное препятствие для чувств и потому никогда не позволит нашим отношениям случиться. И по этой же причине никогда бы не стал делать мне поэтичные комплименты с анонимного аккаунта.

Я ошарашенно смотрю на фигурку игрока в поло, вышитую на его футболке. Мир под ногами дрожит и рассыпается. Александр считает меня красивой, но на этом и все. Я в него влюбилась, как всегда мечтали родители, но он не разделяет моих чувств.

– Я тебя поняла… – Я обхватываю полы халата в безуспешной попытке сцепить их между собой. – Я, наверное, сейчас выгляжу такой дурой… Я ведь была уверена, что нравлюсь тебе так же, как ты нравишься мне. Поэтому даже не сомневалась, когда шла сюда в этом… А ты даже не писал мне… – Я поднимаю глаза, чувствуя, как они зудят от подступивших слез.

Кадык на шее Александра дергается.

– Ты не выглядишь дурой, Каролина. Совсем нет. Возможно, если бы… – Нахмурившись, он встряхивает головой, словно передумал заканчивать фразу. – Ты обязательно встретишь достойного парня, и тогда поймешь, что все произошло к лучшему.

В кипящий хаос мыслей и чувств внезапно прорывается кадр незнакомого мне мужского лица. Оно стремительно ко мне приближается, шевеля ртом, отчего я испытываю острый приступ дурноты. А что если не встречу?

– Поцелуй меня, – отчаянным шепотом выходит из меня. – Пожалуйста. Дай мне унести с собой хотя бы это.

На секунду мне кажется, что Александр откажет мне и в этом – настолько суровым и непреклонным он выглядит. Однако его взгляд теплеет – возможно, мольба и отчаяние в моих глазах сделали свое дело.

Застыв в ожидании, я перестаю дышать. Нервы натянуты до предела. Я уже знаю, что как только выйду из этого номера, вся моя жизнь бесповоротно изменится – и совсем не в лучшую сторону. Но пока этого не произошло, жадно цепляюсь за каждое мгновение.

Александр подходит вплотную, заново окуная меня в свой запах: океана, соли, пряного парфюма и сильного мужского тела. Наклоняется. Я закрываю глаза, чтобы хоть чуточку приглушить умоляющий шепоток: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Его горячее дыхание касается моей щеки, перетекает на подбородок. Кожу, сплошь покрытую мурашками, пробивает озноб.

Теплые, чуть солоноватые губы касаются моих очень осторожно, словно малейший напор может окончательно все испортить.

– Поцелуй по-настоящему, – беззвучно шелестит собственный неузнаваемый голос.

Рот инстинктивно приоткрывается, впуская в себя напор языка. Секунда – и мир взрывается! Из горла вырывается сдавленный хрип, в животе вновь расцветает угасшее пламя. Руки сами обвиваются вокруг его шеи, и в ответ ладонь Александра впивается в мои волосы, сжимает так крепко, что я снова приглушенно стону – рефлекс, не поддающийся контролю.

Во рту – вкус и запах его кожи, который я украдкой ловила всякий раз, когда мы встречались; и мне хочется передать ему свой.

Я жадно сосу его губы, сплетаюсь языком, вымещая всю боль, отчаяние, любовь и страсть, которые бушуют внутри меня и которые больше никогда не получат выхода.

Встаю на цыпочки, отчего халат снова валится на пол. Ноющая грудь упирается в грудь Александра, бедра вжимаются в пах – такой же твердый, как бугристые мышцы под моими пальцами. В ответ жесткая ладонь обжигает мою голую поясницу, скользит по позвоночнику к крестцу, превращая поцелуй в нечто гораздо большее.

Голова кружится: слишком много внутри меня и снаружи всего, что нужно объять и вместить. Голое тело жмется к его, ладони сжимают плечи в отчаянной попытке удержать этот момент.

– Все… все, малыш… Надо остановиться…

Губы, грудь и ноги вновь опаляет холод – Александр отстраняется.

Темная прядь волос упала ему на лоб, грудь тяжело вздымается, расширенные зрачки мечутся по полу.

Парой рывков втянув в себя кислород – ровно столько, чтобы хватило выскочить в коридор, я подхватываю с пола халат, затягиваю пояс и, не оборачиваясь, иду к двери.

Нажать на ручку, потянуть на себя, закрыть.

Дыши, дыши. Плакать можно, но лучше чуть-чуть попозже. В лифте… А лучше дотерпеть до номера.

21

Пышная молочная пена в чашке капучино успевает бесследно исчезнуть, пока я продолжаю доводить до совершенства эскиз пиджака. Хочу, чтобы воротник выглядел точь-в-точь, как на мундирах кавалергардов, но смотрелся изящнее.

На стекле планшета бликует отражение потолочного светильника, стилус безостановочно скользит по экрану, то штрихуя, то подчищая.

Полгода назад я увлеклась фэшн-скетчами, чтобы зарисовывать приходящие в голову образы; чуть позже стала пробовать изображать что-то своё: например, модель юбки, которая мне однажды приснилась, а ещё платье, фасон которого идеально бы мне подошёл, и которое я, как назло, не могла найти ни в одном бутике. Как итог, теперь я пробую себя в дизайне одежды. Насколько успешно – покажет время.

Отпив остывший кофе, я критически оглядываю получившееся изображение: эполеты можно немного доработать, а в остальном пиджак мне нравится.

– Привет! Можно к тебе подсесть?

Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на того, кто так бесцеремонно решил меня отвлечь. Над столом возвышается спортивного вида шатен: самоуверенная улыбка, укладка волос к волоску, оригинальный свитер от Лоро Пиано.

– Здесь целый зал свободных столов, – отрезаю я, решив не утруждать себя приветствием. – Можете выбрать любой, кроме этого.

– Мне показалось, здесь будет уютнее.

Парень улыбается ещё шире, словно так его учили на «эффективных знакомствах». Мой взгляд сканирует бляшку ремня – профессиональный интерес, а не потому, что его настойчивость возымела действие.

Моё резюме: ремень достойный, а вот свитер либо был некачественно постиран, либо изначально куплен не по размеру. Всё же этот образ подразумевает, что пояс брюк будет прикрыт.

– Вы ошиблись, – я смотрю парню в глаза, давая понять, что не флиртую и не шучу. – Знакомства меня не интересуют.

– Почему?

Я глубоко вздыхаю. Стоит ли объяснять малознакомому человеку, что любовь – худший тренд в истории человечества? И что с такими манерами ему не стоит и пытаться?

– Потому что мой круг общения полностью меня устраивает, и я не планирую его расширять.

– Как категорично. Меня, кстати, Вадим зовут.

– Очень приятно, Вадим. На этом предлагаю закончить знакомство.

– «Нет» я всегда воспринимаю как вызов, – не думает сдаваться парень, кивая на мой стилус в руке. – Ты что, художница? Давай я лучше закажу нам ещё кофе и просто поболтаем. Вдруг ты разглядишь во мне того самого?

– Вадим, – я аккуратно закрываю планшет и кладу его в сумку. – «Нет» в моём случае означает «точно нет», а не повод становиться навязчиво-бестактным.

– Ты же чего такая категоричная? – Озадаченный взгляд касается моего безымянного пальца. – Вроде ведь не замужем.

– Нет, и не планирую, – парирую я, пожалуй, чересчур резко.

Брюнет несколько секунд обрабатывает поступившую информацию, затем разворачивается и растворяется между столиками.

Минус ещё один социальный баг.

Подняв руку, чтобы попросить счёт, я заглядываю в телефон.

На экране горит одно непрочитанное сообщение от мамы и два пропущенных от Аделины.

«Солнышко, папе дали два пригласительных на новую постановку „Травиаты“. Составишь мне компанию?»

Я печатаю «С удовольствием», прикладываю карту к протянутому терминалу и встаю. Через полчаса мне необходимо быть на паре.

Пока я роюсь в сумке в поисках чаевых, взгляд машинально цепляется за силуэт у барной стойки. Тёмные волосы, широкие плечи, стильная куртка.

По позвоночнику проносится электричество и, растекшись по венам, стремительно несётся к левой половине груди. Получив разряд, замерзшее сердце болезненно дёргается и начинает стучать быстрее.

…Александр?

Память за секунду переносит меня на полтора года назад. Глаза слепит яркое солнце, лицо обдувает ветер со вкусом морской соли, на губах – улыбка. Икры утопают в воде, в которой бликует моё отражение: ещё такое наивное и беззаботное. Я ещё не догадываюсь, как больно бывает влюбляться и каким сокрушительным может оказаться разочарование.

Словно почувствовав взгляд, посетитель за стойкой оборачивается и смотрит на меня.

Шок и ступор сменяются изумлением. Его глаза не темно-карие, а зелёные.

Потому что это не Александр, а Марк.

Он сильно изменился за полтора года: волосы стали короче и темнее, плечи вдвое шире. Юношеская расслабленность исчезла с его лица, сделав его более мужественным и… по-настоящему похожим на Александра.

Узнавание во взгляде Марка сменяется широкой улыбкой. Что-то торопливо шепнув баристе, он забирает бумажный стакан со стойки и идёт прямиком ко мне.

22

– Привет! – Его искрящийся радостью взгляд неприкрыто скользит по моему лицу, словно пытаясь отследить, много ли в нём изменилось за полтора года. – Ну надо же! Я столько раз думал, при каких обстоятельствах мы увидимся, а когда встретились – оказался совсем не готов. Выглядишь супер! Как, впрочем, и всегда.

Мне не сразу удаётся собраться с мыслями: настолько я поражена нашей встречей и тем, как Марк вырос. На курорте это был типичный восемнадцатилетний парень: худощавый, вихрастый, с совсем ещё мальчишеским лицом и такими же повадками. Сейчас передо мной совсем другой человек – и не только внешне.

– Привет. Спасибо! Ты тоже выглядишь отлично… А что с твоим волосами? – Я выразительно смотрю на коротко постриженные виски. – Мне запомнилось, что они были светлее.

– Просто были длиннее и выгорели, – не смутившись вопросом, поясняет Марк. – Я сейчас работаю у папы в офисе, поэтому приходится соблюдать дресс-код.

Даже такое нечаянное упоминание Александра отзывается в груди нытьём, которое, правда, немного притупилось неожиданностью встречи.

– Значит, у тебя всё хорошо? – переспрашиваю я, желая поскорее сменить тему.

– Сейчас да. Но какое-то время я расстраивался, что ты не отвечала на мои сообщения.

Виновато улыбнувшись, я смотрю себе под ноги. Это правда. Марк писал мне сразу после отъезда и несколько раз по возвращению в город. Спрашивал, как у меня дела, и предлагал встретиться.

Будучи морально раздавленной, я его игнорировала. Наверное, это было неправильно – ведь Марк ничего плохого мне не сделал, кроме того, что был сыном человека, в которого меня угораздило безответно влюбиться… Но в тот момент всё, что было связано с Александром, вызывало во мне настолько сильные страдания, что я не нашла в себе сил даже на банальную вежливость.

– Я тебя ни в чём не обвиняю, не думай, – добавляет он, превратно истолковав моё затянувшееся молчание. – На курорте я часто вёл себя по-идиотски. – Марк шутливо морщится. – Ты наверное думала: чего этому болтливому подростку от меня надо?

Я качаю головой.

– Я так совсем не думала. Мы отлично провели время, и я буду всегда тебе благодарна за то, что помог мне освоить серфинг.

– Хорошо, если так. Но если бы встретились на курорте сейчас, я бы вёл себя по-другому.

Я улыбаюсь.

– Ты и впрямь очень изменился. Выглядишь более взрослым и мужественным.

– А ты почти не поменялась. Разве что стала немного грустнее. – Зелёные глаза становятся серьёзнее. – На учёбе устаёшь? Я помню, что ты сразу на двух факультетах учишься.

Марк не первый, кто мне об этом говорит. Что я стала грустнее. Мама с папой, Леон и все мои подруги – все, кто хорошо меня знают, много раз спрашивали меня о том, что произошло, раз я стала вести себя иначе.