Я истерзан твоими зубами

Пролог

Рут

Протянув руку наверх, я сквозь пальцы смотрела на облака, ощущая кончиками пальцев легкий ветер. Под дождем я шла       домой, если место раздора и хаоса, ещё можно назвать домом. Волосы вымокли, кудри распались, белая блузка слегка просвечивала. Первый раз за весь июнь небо плачет. Куда-то неслись машины и мимо идущие люди. Раскат грома глушил собой шумный город на несколько мгновений. Молния внушала страх, ударяя куда-то в пустоту, расползаясь венами по небосводу. Капли дождя стекали по лицу, явно давая стойкой туши шанс на побег. Июнь был теплым, засушливым, поэтому дождь был кстати. Теплый ветер в унисон с дождем устраивали в городе танец под шум машин.

Я зашла в квартиру, зная, что мой молодой человек ещё на работе. Было темно и тихо. Еле освещенный коридор серым сиянием, был пуст и по-своему мрачен. По ногам прошелся холодок, поднимая волосы на загривке. За окном ударил гром, напугав меня, от чего я скептически поджала губы.

Небрежно поставив обувь рядом с обувью Эрла, я прошла к окну. Я облокотилась на подоконник, вдохнула холодную свежесть, наблюдая за каплями, стекающими по стеклу.

Переодевшись, занялась приготовлением ужина. Собрав небрежный пучок на голове, я включила музыку, которая была неотъемлемой частью дел, но и иногда, она была и причиной ссор.

"– Ты можешь в тишине убираться?

– Может, ты поможешь мне, мы быстрее закончим, а после вместе в тишине поужинаем" – в голове проносились фразы недавней ссоры.

Я включила плейлист на всю громкость, пока его нет дома. Музыка лилась из моих открытых окон, на мокрые дороги. Падающий от большого телевизора цветной свет быстро менялся с картинкой клипа. Дождь потихоньку успокаивался. В квартиру через окно проникал ветер, заставляя тюль подчиняться ему, венчаясь в танце.

К вечеру все было готово, я запекла картофель с куриными отбивными и приготовила булочки с шоколадом. Плюхнувшись на диван, я взяла в руки телефон, в надежде увидеть хоть какие-то признаки того, что я кому-то нужна. Ни одного уведомления. Раньше он писал мне, когда шел домой, чтобы спросить какой сок мне купить, хотя прекрасно знал какой, а сейчас, даже когда не дома, "доброе утро" редко пишет. Я выдохнула и решила выйти на балкон. Притом, что на улице было мокро, на площадке играли дети, и громко кричали.

Протирая полку с грамотами, наградами и сертификатами, полицейскими значками и прочими бумагами на имя Эрла Харона, я только сейчас, подойдя к стеллажу, увидела записку.

"Буду поздно. Пойду с Мэтью в бильярд

Харон".

Фамилия Эрла говорящая, соответствующая ему. На работе, друзья и знакомые редко называют его по имени. Я еще раз посмотрела на фамилию в записке, – мог бы и позвонить.

Я разозлилась, быстро оделась, накинула пальто и вышла из квартиры. Я встретилась с подругой. Мы выпили в нашем любимом ресто-баре. Успели выговориться, поплакать. Все прошло хорошо, пока не позвонил Эрл. Потом я вышла к нему, ссора и больше ничего не помню. Я была пьяна, помимо этого что-то случилось…

Глава 1. Дисконнект

Эрл

– …Я пошла к черту! – сказала девушка, кинула грубый взор и начала уходить. Чёрное пальто развевалось по ветру.

– Последнее, что я помню…

.

.

.

Воздух стал густым, как только я открыл глаза. Палата была наполнена свежим прохладным воздухом за пределами аппарата ИВЛ¹1. Я тяжёлыми руками оттянул трубку и глубоко больно вдохнул, голова немного закружилась. Подавляя рвотный рефлекс, я осмотрелся. Какие-то уже нерабочие аппараты, кажется, жизнеобеспечения, были вокруг меня. Яркий рыжий свет проникал через большие окна, крася стены, слишком сильно контрастируя с белыми стенами больничной палаты.

– Эй! – Я попытался крикнуть, но из груди с болью вышел лишь подавленный хрип.

Я вытащил из вены на сгибе руки иглу с трубкой. Никакой жидкости она не выделяла. Дышать было трудно, и ощущение что вот-вот потеряешь сознание, не покидало меня. Руки слегка дрожали, я оперся на больничную кровать, попытался встать, смотря вниз на ноги. Они были ватными, дрожали. Справа от меня обездвижено лежала Рут. Заметив ее, в животе неожиданно скрутился узел. Я не понял от чего. Может, от неожиданности ее присутствия, а может быть, от мысли о том, что она может быть не живой. Я с трудом встал, подойдя, чтобы проверить пульс. Рут дышала, и пульс был вполне стабильный. Ее компьютеры, так же, как и мои не работали.

Я решил найти врача. Прижавшись ухом к двери, я начал прислушиваться к потусторонним звукам. Было тихо, слышалось только тяжёлое дыхание Рут. Дверь была заперта на ручной замок. Я медленно опустил ручку и открыл дверь, выгляну в коридор. За пределами палаты все было так же тихо.

– Кто-нибудь! – крикнул я. Звук вернулся эхом, отразившись от стен. Я вернулся к Рут, потрясся ее за плечи.

Она нехотя разлепила глаза, и я в ту же секунду увидел в них панику.

– Эрл? – Это все что она попыталась сказать. Рут быстро задышала, когда я помог избавиться ей от маски.

– Где мы? – спустя какое-то время решила спросить она, осмотревшись.

– Я в таком же неведении, как и ты, судя по виду из окна это «Гарден Госпиталь» – Отрезал я, нагло поставив точку своим вздохом. Она тоже вздохнула, я не видел, но почувствовал, как она закатила глаза, и представил ее недовольное лицо.

– Попробуй встать, – Я подал Рут руку.

Рут со стонами села на кровать.

– Там за дверью никого нет. – Рут очень тяжело дышала, поэтому проигнорировала мои слова. Я проигнорировал поток ненависти, возникший у меня в голове, просто промолчал.

– У тебя щетина. – Хрипло произнесла Рут, поправляя белую больничную рубашку.

Я потер щеку, убеждаясь в ее правоте, – сколько же мы пролежали. Рут лишь дернула плечами. Ее лицо слегка похудело.

– Встать сможешь? – Рут кивнула и попыталась встать. Мы прошли в коридор. Двери и окна по разные стороны коридора. В коридоре был довольно-таки сильный сквозняк. Многие окна и двери были открыты, заставляя ветер петлять лабиринтами, уводя за собой тюли. По больнице были размещены плакаты, на которых были написано следующее:

«Внимание, если вы считаете, что заразились:

Сохраняйте спокойствие.

Немедленно изолируйтесь от людей.

Не связывайтесь с родными и близкими.

Обратитесь в центр контроля заболевания для взятия анализа».

Позади нас была табличка с символом биологической опасности и надписью «Центр изучения зомби. Только для персонала».

Рут покачнулась. Так же рядом висели объявления карантинной зоны и сообщения об эвакуации. Таблички были сухие, но стены измазаны кровью, что ярко читалось на больничных чистых стенах. Мы шли по коридору вперёд. Подойдя к первому окну, которое было закрыто, она уставилась в него, ахнув. На ее лице я прочитал страх, непонимание и ужас. На улице был темно-оранжевый закат, но это было тем, что впитывалось под кожу вместе со страхом.

За окнами не было ни одной живой души, но прямо на асфальте размазаны трупы, кровь, органы. Она сглотнула слюну и поперхнулась.

Шепотом спросила, – что это? – я ее проигнорировал, решив пройти по палатам, убедится, что это все происходит наяву.

Я был обезумлен мыслью про постапокалипсис, эта мысль разрывала меня в противоположных эмоциях. Боже, как я хотел это пережить, но как был не готов…

В палатах, которые были больше похожи на комнаты общежития, было пусто. Только в одной из комнат лежал труп. Я подошел ближе. На вид, умер он около трех дней назад. В этой комнате был особо неприятный запах, летали насекомые.

Пройдя по комплексу, в поисках хоть какого-то средства связи, я нашел только одежду, в которую можно было переодеться.

Избавившись от больничных рубашек, мы облачились в чью-то одежду и обувь. Белая футболка и черные джинсы были мне столь привычны, как Рут черное платье, короткое в обтяжку. Видимо, какой-то медсестрички, которой возможно уже нет в живых.

– Другого ничего нет? – Рут одернула платье пониже.

– Нет. – Я соврал. На самом деле, в кабинете была еще одежда и халаты, но я выбрал для нее платье с оголенными ногами.

– В случае чего, меня съедят тут же, – когда я брал это платье, я об этом не подумал, но слишком поздно.

Мы спустились вниз. На улице было очень тихо. Ни машин, ни людей, оборванные провода, сломанные деревья, мусор. Закат, который не добавлял картине приятности, а даже наоборот.

Вонь стояла отвратительная. Рут еле обходила мокрую плоть, подавляя рвотный рефлекс. Она была прекрасно сложена фигурой, и модельной походкой шагала по асфальту. Будь я не я, я бы влюбился вновь.

Мы добежали до края улицы. Там так же не было ничего, кроме крови и трупов. Картина выглядела неприятно, непривычно для мозга. Личинки и еще какая-то живность кишела изнутри и извивалась. Труп дернул пальцем руки. Рут покачнулась назад. У нее не было яркой эмоции испуга, словно она видела это не раз. Она, сжавшись от холода, стояла посередине улицы, оглядываясь по сторонам. Смотрела на живописную картину, как без движения размазаны люди по асфальту. На дороге валялись пакеты, мусор, стояли открытые машины, оставленные так, будто был смерч. Мне казалось ещё немного и у моей спутницы случиться истерика.

Уличные телефоны были то оборванны, то просто дозвониться по ним было невозможно. Открыты магазины и аптеки. Мы зашли в одну из них. Было пусто. Валяются бинты. В голове не укладываются мысли.

Начался сильнейший дождь. Облака очень быстро стянули небо, и город утонул в оттенках серого. Град, молния, гром.

Мы прошли где-то пол квартала, чтобы найти хоть какое-нибудь место, где можно переночевать. Шли мы, под дождем молча, словно вовсе друг друга не знали.

Мы, наконец, нашли открытую гостиницу, чему были оба безумно рады, но этого не показали. Когда-то полгода назад мы зависали тут с ней и друзьями. Тут был неплохой бар, бильярд, сауна и бассейн. Хорошее было время… Что же случилось с нами… Правда, же… От любви до ненависти – один шаг.

А я начал зажигать камин в холле. Повезло, что он тут вообще отказался, было прохладно, особенно после дождя. Хоть и камин был больше декоративный, тепло в такой вечер от него исходило. В некоторых номерах было чисто, в некоторых был бардак. Так же были закрытые номера, ключи от которых можно было с легкостью достать. Интерьер в гостинице был в стиле лофт. Кирпичные стены дополнялись неработающим электричеством, а кожаные диванчики были единственными предметами интерьера источающим визуальное спокойствие. Люди просто ушли, оставив все, как есть. Оглядевшись по сторонам, походя по комнатам, я собрал одеяла, пледы и подушки.

На улице совсем стемнело. Когда я спустился, она сидела около камина и ела какие-то орехи из пачки, не обращая на меня внимания. Я был жутко голоден. Я постелил два матраса около камина, напротив друг друга, подошёл к бару и взял оттуда два фужера и какое-то вино, поймав на себе взгляд девушки, тут же объяснился. – Отметим апокалипсис, – какая-то теплая радость посетила нутро.

Я сел на свой матрас. Все происходило молча. Дверь на улицу была заперта. Она села на свой матрас и укуталась пледом. Стоит тишина. Какие-то доски трещали в огне. Стоит атмосфера непонимания и абсолютного безразличия. Мы сидели напротив камина завёрнутые каждый в свой плед, впервые пили вино в тишине. Алкоголь вместо опьянения, в мозг поселил лишь небольшое расслабление. Я посмотрел на нее. Ее мокрые волосы высохли. В глазах отражался огонь, только он и освещает комнату и ее. Она сидела, поджав ноги, полностью была укрыта пледом. Мы согрелись. Полную тишину перебили сильные стуки в дверь. Рут вздрогнула.

– Черт, – тихо прошипел я.

Рев, гул, противные звуки ногтей о дерево, стоны доносились по ту сторону двери. Я увидел у нее на лице страх, какой раз за день, но, ни как на это не отреагировал. За дверью кто-то безудержно бился.

Мне казалось это все безумием. Я был не из трусливых, но сейчас в моей голове не было, ни одного варианта, что делать.

– Идем наверх. – Сказал я, подбирая с матраса плед.

Мы поднялись на пятый этаж здания, где располагались номера. На пятом этаже все было иначе. Многие комнаты были закрыты.

Мы были не в восторге от того, что нам придётся ночевать вместе, но другого выхода не было. Так мы хоть как-то чувствовали себя в безопасности. В какой—то мере, я рад, что оказался тут не один. В комнатке окна выходили прямо на главный вход. Она села на подоконник и посмотрела вниз, пристально вглядываясь в толпу.

– Ты тоже об этом думаешь? – спросила она тихо.

– Про зомби? – я приблизился и всматривался, но теперь уже в ее голубые глаза.

Она качнула головой, я сделал тоже в ответ.

– Звучит безумно. – Они кинула свой взгляд на меня.

Ослепила безумно яркая молния, спустя время, раздался очередной раскат грома. Рут не пошевелилась, после молнии. Она ожидала гром. Он был настолько силен, что пол содрогался, и дрожание было ощутимо ногами. Гром длился примерно минуту, а после, мы смотрели на реакцию толпы. Толпа начала поднимать головы наверх и искать источник звука.

– Что вообще происходит? Где все люди? Почему нас не забрали? – она сказала это, ожидая, что я знаю? Я промолчал и пожал плечами.

Один из толпы смотрел прямо на меня. Я не видел его лица, но я это чувствовал. По моему телу прошлись мурашки, но я снова не подал виду. Я закрыл шторы и лег спать. Она же легла на соседнюю кровать.

Я, около часа молча, лежал, смотря в потолок, осмысливая происходящее, а после уснул.

Я проснулся от очень громкой сирены, восприняв ее за будильник, я не стал ничего делать, но сразу вспомнил, что о будильнике речи быть и не может. Я в холодном поту подбежал к окну. Проснулась Ру и встала рядом. Толпы уже не было, но дождь размывал кровь, давая ей растекаться по асфальту и смешиваться с водой и грязью.

– Что это? – спросила она.

– Сирена тревоги, скорее всего.

Мы побежали вниз. Сирена была очень громкой и явно где-то вдали. Мы вышли на ступеньки. На них были клочки волос, кожа, пахло гнилью, колонны были в крови и царапинах.

– Идём, идём на сирену! – кричала она. Я чувствовал в ее голосе хрип и страх.

– Нет! – Отрезал я

– Бежим, там спасение! – крикнула она мне, раздражаясь.

– Нет, мы дождемся утра, ночью идти на звук сирены, бок обок с непонятно кем – это безумство! – я тоже сорвался на крик, нахмурив брови.

– Я вошёл в здание, оставив ее снаружи и мне было абсолютно плевать, уйдет она или нет. Я был зол на нее и был готов остаться один.

Я сел у камина, у которого ещё было тепло. Затем услышал, как закрылась дверь и приглушила звуки дождя. Потом ее шаги. Она была босая, и я это понял только-что, по хлюпающему звуку от ее ступней. Я лишь поежился от ее безумства. Все происходило молча. Я услышал, как она поднялась на этажи и как глухо захлопнулась дверь сверху. Я посидел немного и тоже пошел спать. Ударил гром, сопровождаясь неприятным холодом по спине.

Предлагаю перед прочтением

включить песню

«Arctic Monkeys – I Wanna Be Yours»

Пеплом по белому.

Эрл

Ударила молния, так красиво и устрашающе. Ветер дул теплый, разбивая капли дождя о тело и воду. Синеватые, солоноватые волны плясали с ветром в унисон. Еле-еле было видно звёзды. Мы стали частью водной глади, дождя, ветра и электрических разрядов с неба. Моросью с неба падали капли дождя. Мы стояли далеко от берега, вода была по грудь. Я приблизился к ее лицу ещё ближе, так, что наши губы едва не соприкоснулись. Печаль растворилась с дождем в воде.

– Чувствую себя бессмертной. – Тихо сказала она мне на ухо.

– В молнию, в водоеме невозможно это не почувствовать. – Отшутился я.

Она смотрела своими огромными глазами, с мокрыми ресницами так, что мне хотелось тут же утонуть, плевать где, в её глазах или в море. По ее волосам вода стекала на тело, купальник. Ветер обдувал наши мокрые тела, о которые разбивались волны и дождь. Ее холодные, пухлые, мокрые губы прильнули ко мне. Мурашки пробежали по телу, от смеси возбуждения и холодного ветра по влажному телу. Она это почувствовала и провела рукой по моему предплечью, по шее к волосам, запуская пальцы в мои мокрые пряди. Она отдалила лицо и качнулась.

– Ты такой пьяный, – Рут пролила это так сладко, на ухо, что тело вновь покрылось мурашками. От яркой вспышки молнии я пришел в себя. Я на миг увидел ее полностью освещённое лицо, а после только силуэта. Молнии били то за мной, то за ней, где-то вдали. Гром был продолжительный и насыщенный, словно растекался по небу и с дождем падал наземь. Толика страха покинула тело.

– Пойдем, – прошептала она, легла на воду, рассекая волны. Я поплыл за ней. Там, на берегу, в домике нас ждала наполовину полная бутылка хорошего вина.

Глава 2. Вдвоем туда, где ходят в одиночку

Рут

Я стояла босиком в одном платье, на ступеньках. На меня падали капли дождя смешиваясь со слезами, как мысли мешались у меня в голове. Очень трудно принять, что все изменилось. А мы даже не в курсе событий. Я поправила мокрые волосы, по которым стекала вода. Я посмотрела на небо. Мое и без этого мокрое лицо обдувало ветром с моросящими каплями. Порывы ветра заставляли жмуриться. Вспышка молнии и гром. Мимо меня плелись люди в сторону звука. Люди шли неестественно и тихо, не люди вовсе. Они шипели и стонали, а запах гнили настигал мой нос. Я стояла, молча, наблюдая за тем, как мимо проходили десятки живых трупов, абсолютно не испытывая чувство страха. Стадо ушло на приличное расстояние, сирена закончилась, а мое тело только сейчас оповестило меня мурашками.

Я вошла в помещение. Ноги сильно замёрзли. Я посмотрела на Эрла, он сидел у камина и смотрел на пламя. Трещит что-то в огне, от него вроде бы и тепло. Я поднялась на этаж и зашла в комнату. Посмотрев в окно, я долго думала о своем. Я думала о том, что будет завтра.

Я не помню, когда уснула, но проснулась на рассвете. Эрл лежал на соседней кровати и сопел. Пройдя в душ, я обнаружила, что вода есть. Я умылась, но после нескольких минут вернулась опять в ванную комнату, чтобы все-таки помыться. Чёрт знает, может это вообще последняя возможность помыться… Я спустила с себя одежду и ступила в душевую кабину. Вода была прохладной, но, когда с горячей постели идёшь в душ, она кажется ледяной. Теплой воды не было, горячей тем более…

Холодная вода с пеной стекала по телу, которое активно покрывалось мурашками. Запах карамели мыла был еле уловим, сладок. Спустя пару минут тело привыкло к температуре воды, мыться стало приятнее. После того, как я помылась и надела белый халат для гостей я побрела к окну.

После холодного душа я заметно взбодрились и уже не чувствовала себя помятой. Пройдя на кухню, я решила порыться, найти что-нибудь съедобное. Не знаю, на что я рассчитывала, но все, что когда-то тут было, уже забрали, а что не забрали, пропало и жёстко фонило. По ощущениям было около пяти утра. За окном было облачно и, кажется, очень холодно и мокро.

Я вышла на улицу. Тут стояла свежая прохлада после дождя, но по виду улицы об этом и не скажешь. Зайдя в холл, я увидела, что Эрл стоит на лестнице и трет глаза.

– Доброе утро. – Сказала я с нотами безразличия, но его ответ звучал более безразлично, – доброе.

Он зевнул. Стояло неловкое болезненное молчание, которое пробивало насквозь.

– Я нашла только чипсы в баре и, кажется, это тушёнка, – Я прошла в бар и показала ему, все что было. – Видимо, это все, чем нам придётся питаться ближайшее время… Если тут ещё есть люди, то, скорее всего магазины, где можно взять продовольствие уже пустуют, – Повисло молчание…

– Не могу поверить, что это происходит на самом деле, – Сказал он, но почему-то с радостью.

Я вскинула бровь и непонимающе улыбнулась, – Не будет весело, если мы подохнем от голода. Кстати, на втором этаже в душе вода есть, – Я указала рукой на лестницу.

– Нам нужно забрать Тома… – сказала это с опаской, и не услышала ничего в ответ.

Парень начал подниматься, остановившись на секунду, одарив меня опечаленным взглядом, а после скрылся за лестничным переплётом, промолчав. Было ясно, что любыми способами нужно добраться до нашей квартиры, и там уже понять, что делать дальше.

После лёгкого завтрака в виде тушёнки с чипсами, мы начали собираться. Мы не знали, что конкретно нас ждёт за пределами гостиницы и с кем придется иметь дело, как с ними бороться и можно ли вообще их убить. Все же, другого пути не было, долго на чипсах и вине жить не хотелось. Мы начали собираться. Я ушла в душ, чтобы переодеться в свою одежду.

Я аккуратно спустила халат с плеч, чтобы он упал сам, и нехотя уставилась на отражение в зеркале. Не могла я, конечно, забыть, как я выглядела, но себя в зеркале я не узнала. Куда-то пропала часть моей мышечной массы, хотя я была связана со спортом. Похудела я не сильно, но плечи и ключицы заметно выделялись очерком костей. Обнаженное высохшее тело выглядело чуть непривычно, было даже слегка странно видно ребра. Не привычно, но довольно красиво. Под глазами небольшие синяки, а губы потрескались. Я провела рукой по сухой щеке и запустила руки в свои пепельные, немного отросшие волосы. Нижнего белья не было, да и я, не стала бы надевать чужое. Я надела порванное, чёрное, обтягивающее платье, которое мне вчера так любезно принес Эрл.

Я спустилась вниз, увидела, что Эрл уже собирался. Он сгребал в пакет бутылки коньяка, солодовые и винно-водочные напитки. Мне казалось, что я знаю этого человека всю жизнь и он был очень рассудительным человеком и я уверена, что к такому повороту событий он был готов всегда, но эта ситуация меня очень рассмешила.

Парень жадно загребал бутылки руками, на которых растеклись татуировки в виде черной молнии, окутывая большую часть правого предплечья, и совсем немного кисти и на второй из-под рукава футболки виднелась змея. Он выглядел слегка раздражённо, неизвестно чем, но весьма заинтересован в складировании в пакет всевозможных напитков, которые он вероятнее всего даже не собирается пить. Я оперлась, и начала за ним наблюдать. Он повернулся ко мне своей массивной спиной. Вороны любят произносить его второе имя. Мышцы слегка выпирали из-под футболки. Эрл внимательно разглядывал бутылки, пока я разглядывала его.

Белые вещи ему идут куда больше, а он в отличие от меня массу не потерял.

– Как думаешь, дома еда в нормальном состоянии?

– Если бы ты был дома, знал бы. Всего этого бы не случилось.

– То есть ты винишь меня? – Эрл резко вскинул руки, задев пакет.

– Нет. А ты мог позвонить? – Эрл на вопрос только поджал губы, раздул ноздри и продолжил собираться. Я видела, как агрессивно двигаются его желваки. Для нас со дня ссоры, по ощущениям прошло около суток.

Мы выходили опасаясь. На улице отвратно пахло, и было мокро после дождя. От ночной стаи осталась кровь и грязь на дороге.

Мрачные и до этого многоэтажные дома пустовали. Мусор, кровь, авариями погнутые фонарные столбы. Висячие провода, стоящие автомобили с открытыми дверями.

Мы, проходя мимо, были насторожены, но, к счастью, никого мы не встретили. Эрл шел молча, изредка звеня бутылками. Мы без проблем дошли до нашей квартиры. Было пусто и чисто. Ни души, хоть квартира и была довольно далеко. По пути мы заходили в каждый магазин и брали, что осталось. Я прибрала к рукам какие-то салфетки, и в другом разбитом магазине взяла пачку сигарет Эрлу.

Дошли до квартиры мы примерно спустя час.

На парковке стоял белый ангел, в кромешном аду. Белый Ниссан. Эрл осмотрел его. Машина был единственной на парковочных местах. Она была пыльной и в крови, но не разбитая. Окна в квартиру были открыты. Это была уютная однокомнатная квартира, которую мы начали снимать ещё, когда я была на втором курсе университета. Квартирка была светлая. Находилась она в центре города, но до университета от неё было далековато. Окна на две стороны и балкон на сторону, где была расположена площадка и дом напротив. Зимой тепло, летом прохладно, ремонт довольно свежий. Животных было нельзя. Мы жили тут только вдвоем. Но последнее время казалось, что живу тут только я.

Я оставалась наедине со своими мыслями. В этой квартире мне всегда было не комфортно. Ключи были и у меня, у Эрла, у моей сестры и еще два дубликата пришлось оставить соседке на всякий случай. Мы как-то не подумали о том, как будем входить, притом, что ни у меня, ни у нег ключей не было. Квартира соседки была на удивление открытой. Эрл подергал нашу дверь.

– Эй? – Ответа не последовало, и я вошла. В квартире не было неприятного запаха, но был погром. Явно куда-то собирались в спешке. Эрл проверил холодильники, и пытался найти что-то полезное. А я, обрыв все ящики в прихожей, все же нашла ключи. Спустя пару десятков минут, мы, проверив все двери в подъезде, открывали квартиру. И сейчас, переступив порог в темноту, сердце сжалось. Как будто чужая квартира. В коридоре было темно. Тут было так же пусто и такая же тяжёлая атмосфера одиночества. Я открыла холодильник и прямо из окна выкидывала продукты, которые испортились. В духовке так и не тронутыми стояли отбивные.

– Слушай, я посмотрю… Может получиться сделать что-нибудь с электричеством, – Сказал он очень тихо.

Я, не оборачиваясь, молча, кивнула. Сегодня было довольно тепло днём, но сейчас было уже прохладно. Я посмотрела на ясное, звёздное небо и закрыла глаза.

Я вспомнила как раньше, утром встречала тут рассвет. Одна или после ночи с ним. Яркие солнечные деньки, дети кричат на площадке. Девочки играют в чаепитие на пикнике, а мальчики бегали с палками. Машины, грузовики, трамваи. Орущий ребенок из 54 квартиры и соседи слева сверлят. Кто-то выгуливает собак, кто-то котов. Мамочки с колясками. Кто-то снизу курит, а дым идёт наверх. Ты стоишь в халатике и пьешь кофе. Слушаешь шум дорог и звуки города, где-то с другой стороны дома, соседей, говорящих по телефону, птицы, сигналящие машины на другом конце района. А вечером или ночью выходишь на балкон, послушать ночной спектр шума. Какие-то пьяницы сидят на лавках. Внизу, в траве стрекочут сверчки, шумят машины, поезда, заводы. Лаяли собаки с соседних домов, орал кот, которого по ошибке заперли на балконе. У кого-то из квартиры исходила музыка, и радостные крики, где-то пищал подъемный кран, скулил бездомный пёс, слышались биты из машины снизу. Затем как она громко уезжала. Какой-то парень провожал девушку до дома.

Я открыла глаза. Темнота. Не горят фонари, одни лишь звёзды. И… Тишина… Слышен только стрекот сверчков. Ни собак, ни машин, ни каких других звуков.

Все вокруг будто вымерло. Никогда не думала, что может быть более одиноко, чем раньше.

Предлагаю перед прочтением

включить песню «Scarlett – Pedro Samp»

Рут

Робуста

Я стояла на балконе и пила горячий, только что сваренный кофе. На улице уже темнело, горели фонари, куда-то спешили люди на машинах. Я наблюдала за людьми, которые гуляют в эту прекрасную пору. Услышала, как громко открылась дверь душевой комнаты, я знала, что он сейчас подойдёт со спины и обнимет. Я смотрела на то, как с кофе пар, поднимается наверх и улыбалась, зная, что сейчас утону в нежности.

Он подошёл сзади, привычно обнял меня. Я наклонила голову назад, чтобы увидеть его лицо, а он выпустил мне в лицо пар с запахом винограда и оттенками никотина. Я почувствовала, как от его тела намокла футболка.

– Мокрый! – Сказала я и немного отлипла от него.

Парень снова прижался ко мне и начал вытирать свой торс о мою футболку.

Он положил руку на мою ягодицу и сжал, что я взвизгнула и была уверена, на коже будет отпечаток. Я повернулась к нему, нахмурив брови, заглянула в глаза, подняв голову. Он впустил руки под мою футболку, начав обнимать меня за спину. Он придвинулся ближе и приник губами к моим губам. Мое сердце тут же вжалось в створку балкона и начало бешено стучать, будто мы целуемся первый раз. От его рук и губ по телу табуном прошли мурашки.

Я почему-то представила, как мы выглядим со стороны. Парень в полотенце ниже пояса, с голым торсом, с мокрыми волосами, целует девушку с кружкой кофе в руках. Он разорвал поцелуй, но навис сверху, обжигая горячим дыханием мои щеки и шею. Он спустился руками к ягодицам, ухватившись за них начал поднимать меня. Я одной рукой ухватилась за его спину, а в другой держала бедную кружку. Он понес меня на кухню и усадил на подоконник.

В квартире горел тусклый свет, а на кухне стояла приятная прохлада, дающая причину провалиться в нирвану. Поставил кружку на стол и, прижав мои руки к окну надо мной, начал целовать шею. Я легко опрокинула голову назад. Легкое, нежное прикосновение губ. Я примкнула губами к его губам. Второй рукой он взял меня за подбородок, приближаясь все ближе, прижимая меня к себе.

Этот мир словно охватила тишина, спокойствие, чувство защиты и безопасности. Этот город, будто, принадлежит лишь нам. Теплые губы смыкались, а языки рисовали узоры. Его руки спустились на талию, и хватка стала чуть сильнее. Я не упуская момент, обвила его шею руками.

– Мне кажется, я наркоман, – Произнес он шепотом, еле слышно. Мурашки снова пробежали по телу. Он холодным носом провел по шее вверх и вдохнул запах моих волос.

Он сделал вдох, – Я чувствую биение сердца, дыхание, чувствую тебя…

Послышался тяжелый, но такой легкий вдох. Я точно почувствовала, что он улыбнулся. Затем приблизился к моей шее и прикоснулся губами. По моему телу пробежал импульс. Я тихо выдохнула, полотенце с его бедер упало на пол.

Глава 3. Голос в ночи́

Рут

Эрл приземлился на кухонный стул у окна. Солнце уже село. Только серый уличный воздух освещал нашу кухню. Светлые тона, минималистичные шкафчики.

Эрл разлил вино по фужерам, поставив бутылку на стол, закурив сигарету. Он никогда не курил в квартире. Имело ли это сейчас значение? Я достала из ящика свечу и с полки достала красивый подсвечник, который до этого момента мы не использовали. Пламя свечи медленно танцевало, неплохо освещая комнату. Я села за стол напротив Эрла, когда он уже докурил, а дым пропитал кухню. Я поджал под себя ногу, и сделала глоток.

– Сейчас тут, кажется, спокойно и безопасно, – я нарушила тишину, устремив взгляд на пепельницу.

Я взяла из пачки сигарету, зажав ее между губ. Я не курила. Он не хотел, чтобы я курила. Имело ли сейчас это значение. Я посмотрела на Эрла, ожидая его реакции, но ее не последовало. Раздался железный звук щелчка зажигалки. Мы так и сидели, молча, попивая вино, лишь раз обменявшись взглядами. Имело ли это сейчас значение?

В замке́ громко провернулся ключ. Мы растерянно посмотрели друг на друга, будто сейчас зайдет мама, а мы без одежды. Эрл быстро взял биту, подойдя к двери, замахнулся и начал ждать.

Дверь открылась, из темноты вышли двое, это была моя двоюродная сестра – Бонни Куппер и, к моему сожалению, ее парень, Микки Нидлс. Мне тут же хотелось броситься на него и расцарапать его глаза, но перед ним встала Бонни, прикрывая его. Моя сестра довольно-таки высокая девушка с темно-каштановыми кудрявыми волосами и темными глазами.

– Какого чёрта?! – Эрл отбросил биту, и развел руками.

– Рут! – Бонни бросилась ко мне в объятья, – живая…

Бонни гладила меня по голове, а я стояла в недоумении, похлопывая ее по спине.

– Я понимаю, Микки для вас не лучший человек, но сейчас не время выяснять отношения. Нам нужно держаться вместе.

Микки молча, стоял за спиной Бонни и смотрел на меня. За окнами шумел ветер, который в мгновение молчания был слышен.

Я мотнула головой, томно выдохнув, – проходите.

После моих слов повисла тишина. Только сейчас я заметила, как отрасли волосы Бонни. Эрл отошёл, давая паре войти.

Они ужасно выглядели оба. Конверсы Бонни были в крови, очень грязные. На светлой джинсовке так же проступала грязь       и потертости. Ее волосы были очень грязными, а одежда порванной. Микки молчал, как будто немой. На голове у него был капюшон, и поверх толстовки была черная кожанка. У меня дернулся глаз, когда он прошел мимо.

– У вас есть вода? – Бонни проскользнула мне за спину, взяла меня нежно за плечи, и была похожа на ласку, которая просит хлеба у туристов.

– Посмотри, мы сами только пришли. – Я была зла на нее, за то, что она притащила этого выродка к нам домой. Когда они мылись, мы с Эрлом сидели на кухне.

– Бензина нет, до Детройта не добраться. – Он разговаривал менее сухо, наверное, потому что, помимо меня есть ещё более отрицательный персонаж, на которого можно было потратить отрицательную энергию. В Детройте жили мои родители, которых нужно было увезти куда подальше, и ещё там в детдоме нас ждал Том, которого мы обещали забрать.

Родители Эрла погибли в аварии три года назад, и я помогла ему это пережить.

– Я думаю, это чудовище может нам помочь. – Сказал он, имея в виду Микки. – Раздобудем бензин, уедем в Детройт. Надеюсь, там закрыли город от этого кошмара.

Бонни с Микки по очереди помылись и сели за "стол переговоров", пламя свечи дрогнуло в моменте.

– Какого чёрта произошло. – Медленно и членораздельно спросил Эрл, делая акцент буквально на каждом слове.

– Мы думали вы и сами все поняли, – начал Микки, явно немного отойдя от шквала негатива в его сторону. Он немного откашлялся, поправил смольно-черные мокрые волосы, растягивая момент, – В мире творится ад, в котором нам посчастливилось выжить. Инфекция проникает и заражает организм где-то за три дня, Бонни говорит, что вирус немного схож с бешенством, в его симптомах. – Мы с Эрлом внимательно слушали и на моменте переглянулись одновременно.

– Я предлагаю слить бензин из какой-нибудь тачки и попробовать выехать из города, – сказал Эрл, в ожидании реакции Микки и Бонни.

– На улице слишком много этих тварей, да и машин по близости я не видел, не думаю, что получится. – Микки, механически подтёр нос.

– Мы шли сюда и ни одного не видели, – сказал Эрл, переведя взгляд в окно.

– Вам повезло. Так… Где вы были? – спросил Микки, от чего у меня по рукам пошли мурашки.

Бонни сидела, смотря в пол, я уверена, по ее коже стекал холодный пот. Моя белая футболка на ее теле смотрелась иначе. Мокрые каштановые волосы в свете свечи выглядели угольно-черными.

– Мы очнулись день назад в Гарден Госпитале, в закрытой палате, пошли в хостел на Хайсон-стрит, а после чего благополучно дошли до дома.

– А как мы туда попали?

– Началась срочная эвакуация, людей буквально загребали в автобусы и машины. Я слышала, вы были в баре. Может быть такое, что вас приняли за зараженных. Но зачем столько времени держали в больнице не знаю.

– Сколько? – спросил Эрл, глядя на пламя свечи.

– Около месяца, к вам никого не пускали, и мы все считали, что вы давно заражены и над вами ставят эксперименты, или вас уже давно нет в живых. Очнулись вы, скорее всего, потому что в какой-то момент отрубились генераторы подачи электричества, закончилась подача газа, а с ней со временем и действие медикаментозной комы. Те, кто оставался работать в «Гарден Госпитале» давно уехали. Почти сразу, как все пациенты погибли. Не убитая нежить все еще ходит по улицам города, хоть их и чистили. Их ногти готовы впиться в вашу плоть. Если это произойдет – вам конец. Если укусит, тоже конец. Они двигаются на раздражители, пока что-то острое или тяжелое не обрушится на их голову. Каким-то образом их нервные окончания все еще связаны с мозгом, возможно…

– Как это всё началось? – Я взялась за голову, опустив взгляд на стол.

– Нам не рассказывали многого, всего не расскажу. Как нам известно, это мутированный вирус бешенства. Поражает центральную нервную систему, со сто процентным летальным исходом. Симптомы бешенства. Только вот, болезнь прогрессирует очень быстро. Человек умирает за три-четыре дня. Мозг превращается кашу или что-то типа желе, и остается активным, сохраняя не многие вегетативные способности. Он реагирует на раздражители. Это нечто начинает агрессировать. Кажется, остается активен гипоталамус, отвечающий за чувство голода.

В Детройте тестировали практику пересадки тканей от свиньи человеку. И то ли ген пришел новым путем, или он просто был мутирован. Свинья эта была заражена, вследствие чего, заразился и тот, кому пересаживали ткани. Мужчина мучился, в итоге скончался от мутации бешенства, которую назвали «В18»

Через два дня в морге, ночью раздаются стуки и скрежет.

Кто-то позвал кого-то, этот кто-то ещё кого-то, в общем, в морг набежал народ из других отделений.

И уборщицы, и врачи. Самый смелый – патологоанатом начал вытаскивать ящик с трупом. Каково было их удивление, что трупный запах был сильнее, чем должен быть. Парня, который открывал ящик, труп буквально сразу схватил за голову, укусил за шею. Ник умер на месте от повреждения артерии и потери крови. Нулевой пациент был сильно активным и спустя несколько часов его прикончили. – Бонни притихла, но сделав новый глоток воздуха, продолжила. – Правда, за это время он успел покусать многих. Они отмахивались от пустяков, а через два дня началась сильнейшая лихорадка, а потом в этом же морге проснулся и Ник. Симптомы те же, что и у бешенства, только развивается все стабильно в разы быстрее, где-то за два-три дня.

– Я ничего не помню… – сказала я и взялась за голову…

– Да и вы пили в тот день, путаница началась неожиданно… Ты сильно исхудала за это время… – сказала Бонни и положила мне на голову руку. От прикосновения ее холодной ладони пошли мурашки.

Холодный взгляд Эрла изучал черты моего лица. Я видела это краем глаза. Мне не хотелось встречаться с его взглядом, поэтому, я терпеливо ждала, когда он перестанет на меня смотреть. Его взор был тяжелым. Он слушал Бонни, подставив под голову руки, не отрывая от меня глаз.

Я пересилила себя, начав осматривать окружение, чтобы случайно поймать его взгляд на себе. Его глаза в свете свечи казались черными, с отблеском огня.

– Куда эвакуировали город? Где родители? – меня беспокоило все то, что происходило за это время.

– Они приезжали к тебе, а после снова уехали в Детройт, как только перестали впускать. Потом закрыли Детройт. Тут находились только врачи, рабочие и старики, которые отказывались уезжать. Сейчас я ничего про твоих не знаю, связи с ними у меня нет… Везде бардак, с каждым днём на "ту" сторону переходят все больше людей. Бо́льшая часть города все ещё здесь, правда в состоянии безмозглого существа, которой идёт на звуки вспышки и прочие раздражители. Я много ужасов навидалась за этот месяц… А сейчас… – она сделала паузу и сглотнула, посмотрев наверх, чтобы сдержать слезы. – Сейчас вы единственные, кто у меня остались.

Я взяла Бонни за руку. По ее щекам покатились слезы. Глаза Эрла постепенно вводили меня в нервное возбуждение. Я знала, что это провокация, и старалась не реагировать.

– У тебя так подросли волосы. – Сказала я, пытаясь успокоить Бонни. Волосы действительно за это время выросли с укороченного каре до обычного. В квартире было спокойнее, чем в любом другом месте в этот момент. Мы пили вино, а спустя пару часов опустела и пачка сигарет. Я уложила Бонни с Микки на диван, а сама легла в кровать к Эрлу. Эрл лежал отвернутый к стене и сопел. Уголок губ дернулся в улыбке, которую было трудно сдерживать. Мне понравилось ощущение его безысходности, по причине чего он все же лег со мной в кровать. Я подгребла под себя часть одеяла и вскоре быстро уснула.

Глава 4. Пятна чьей-то крови

Эрл

Жаркий июнь показывал себя во всей красе. Солнце грело наш маленький городок Уэйн. Казалось, вот-вот, и все живое на планете расплавится. Рут потянулась к верху, давая лучам разбудить ее. Мозг до сих пор не мог в простых моментах найти хоть часть ужаса, который происходит в действительности. Я подошёл к своей машине. На парковке она стояла одна, как брошенная собака привязанная, ждущая хозяина у магазина. Было совсем тихо, что возвращало меня в реальность.

– До этой тачки у нас была всего одна машина. – Начал я, поглаживая капот пыльной белой “Сильвии” с затемненными фарами и металлической молнией на капоте. – У нас до нее был черный “Форд Проба”, но эта девочка просто шикарна. – Сказал я и на моем лице показалось улыбка, вспомни я, чего она только не пережила с нами. Я потер ее рукавом, от пятен чьей-то крови.

– В зомби-апокалипсис на такой сложновато будет, – Микки скривил улыбку.

Рут с Бонни ходили от багажника к квартире, перенося вещи. Я боялся, что мы уезжаем навсегда, что никогда не вернемся в родную, хоть и не нашу квартиру. Возможно, даже не вернемся в этот город. Я боялся только того, что это никогда не закончится.

Ниссан издал характерный звук, после запуска двигателя. Я прошел к двери и осмотрел содержимое салона. Все было на месте, но возле двери и на багажнике были видны следы покушения на ее владение. Кто-то пытался взломать. Странно, что не разбили стекла. Я про себя поругался матом. Я слегка протер номера. Под слоем пыли показались знакомые символы:

«Virginia» и «GIB922»

– Бессмысленно разделятся, если у нас нет оружия, – Сказал я.

– Нет, мы разделимся, – сказала Рут, оттягивая Бонни к себе. Микки протянул Рут пистолет дулом на себя. Меня совсем не интересовало, где эта преступная морда его нашла.

– Глупо отпускать их одних, – Сказал я, подходя к Рут.

– Нет, Бонни уже стреляла и встречалась с ними, будет правильней идти так. – Сейчас Рут была похожа на девочку, которая не хочет отпускать маму на работу

– Пистолет отдай Бонни, стрелять она умеет. Мы услышим выстрелы, побежим к вам, если есть вариант не стрелять – не стреляйте, чтобы не привлекать внимание. – Сказал Микки и потом протянул пистолет мне. О чем он думал, не понятно.

– Нет, спасибо, – сказал я, доставая из багажника кукри2

– Целься в голову, – Сказал Микки Нидлс своей возлюбленной подруге, и мы разошлись. Было решено, что идём мы по разные стороны. Берём все что можно, но ищем бензин. Я пошел с Нидлсом.

Мы шли по Джон-стрит, в сторону парка, в ожидании увидеть хоть одну машину. Микки нёс какую-то пошарканную канистру, которая лежала в багажнике кучу лет, и мини шланг.

– Так… У вас с Бонни все серьезно? – начал я разговор, стараясь хоть как-то разрядить обстановку.

– Да, – Отрезал он, давая мне понять, что хочет на этом закончить наш диалог. Я не хотел сдаваться. Наверное, это правда был глупый вопрос, учитывая положение в мире.

– Ты, правда, больше не употребляешь? – я хотел надавить на больное, зная, как его это задевает.

– Да. – Он снова отрезал ответом, и диалог потерял свою ценность.

– У меня есть травка в бардачке, могу поделиться, если причиной твоего резкого прекращения была нехватка, – Фраза вырвалась сама из уст. Я тут же пожалел о том, что предложил. Нидлс выпрямился и, кажется, немного приободрился, но все ещё молчал. Я уже не был зол на него так, как раньше, но осадок остался. Мне казалось, что это единственный оставшийся человек мужского пола в мире.

Из-за поворота появилась темная фигура. Двигалась она довольно быстро, но не естественно. Я увидел, как Нидлс замешкался, поднимая ствол, но я его остановил.

– Выстрелишь, они набегут на звук.

Микки опустил оружие и начал ждать команды или действий. Я пошел на силуэт, который с падением света стал ясен. Грязный безмозглый парень, с отвисшей челюстью и потемневшей кожей торопливо пытался настигнуть меня врасплох, шаркая ногами. Я замахнулся и нанес удар в голову, рассекая по диагонали. Смягченный от гниения череп разлетелся в противоположную от Микки сторону. Я улыбнулся. Не то чтобы мне это понравилось, даже наоборот, но я хотел попробовать это сделать. Я сморщил нос от запаха. После падения обезглавленного тела, я продолжил свой путь, по тени наблюдая, как Микки нехотя плетется за мной.

Попутно заходя в магазины и аптеки, многие из которых были с битыми стеклами, пытая удачу, мы искали машину. Здания пустовали, все, что можно вынести, уже вынесли. Мы вышли на центральную авеню. Нужно было сразу идти сюда. Машин тут было много. Они были, как попало, разбросаны по городу. Многие стояли в мертвом заторе, во многих машинах до сих пор трупы. По расположению машин можно было определить, что люди ехали по двум полосам в одну сторону, и полиция старалась это остановить. Но, кажется, мертвецов было слишком много, что люди бросали машины и бежали, либо оставались и погибали.

– Видно, стая шла оттуда, с Детройта, – Сказал Микки, указывая на восток, прикрывая лицо от солнца руками.

– Если будем тихо, уйдем без жертв, – Я прошел прямо, держа нож наготове.

Микки шел за мной. Мы проверили три машины на бензин, все пусто, кто-то уже слил. Над нами парили во́роны, высматривая жертв. Из-за грузовика появилось два очерка фигуры. Микки посмотрел на меня в готовности. Он развел руками и этим жестом показал, что они мои.

Нидлс был похож на мамочку, которая в свое время наигрались с игрушками, и наблюдает, как сын впервые играет. Для меня сейчас это было какой-то несерьёзной игрой. Я не видел, что они особо опасны, и почему-то был уверен в том, что мне не составит труда их обоих убить.

Я пошел им на встречу, замахнувшись, увидел, что оба тянут свои руки. Я тут же размозжил голову первому, точно попав кукри по цели. Останки красочно размазались по лобовому стеклу рядом стоящей машины. Второй ухватился за мою футболку сзади. Я, не видя его, сразу, очень быстро ударил острием позади себя, попав ему по голове. Я свел зубы со скрипом, почувствовав на себе его жидкость.

– Повезло тебе, – Сказал Микки и прошел мимо. Я повернулся и из гнева жестоко добил.

В тот день впервые мурашки пошли от страха за жизнь. Казалось бы, мертвый, безоружный человек, но у него есть власть над твоей жизнью. Мы прошли к старому Форду Фокусу. Нидлс открыл крышку и вставил в горловину бензобака трубку, опустив ее в бак. Через трубку потянул на себя воздух, и вовремя вынув трубку со рта, он улыбнулся, что звук льющегося бензина раздался в канистре. Мы сделали то же самое с ещё несколькими машинами, в итоге чего наполнили полностью две канистры, и пошли обратно.

Глава 5. S

Эрл

Я уселся в машину первый, в ожидании, когда остальные спустятся вниз.

Открыв бардачок, по телу пронёсся какой-то импульс, когда я увидел пачку моих сигарет. В пачке я обнаружил две сигареты и зажигалку. Я улыбнулся и выдохнул.

По привычке, перед закуриванием сигареты я дунул в фильтр и после, зажав между губами, закурил. Глубокий вдох едкого дыма и выдох. Я усмехнулся и посмотрел на небо. Докурив сигарету, стрельнув бычком куда-то в кусты, я сел обратно в машину. На пару минут мир показался лучше.

Порадовало глаз, что стрелка уровня бензина была чуть выше половины, хотя должен быть полным. Я вжал педаль газа на месте, для характерного звука выхлопа. Машина издала оглушительный рев с продыхами.

Первой с дома выбежала радостная Рут и несла в багажник какие-то пледы, и пакеты, после чего уселась на соседнее, и подняла чуть к верху бутылочку шампанского. Я ей улыбнулся. Это напомнило мне, когда мы собирались на отдых. Я совсем обо всем забыл, смотря на океан голубых глаз.

– Андерсон, женский алкоголизм не лечится.

Она улыбнулась. На секунду забылось, что происходит в мире и между нами… Казалось, все так, как было… Будто мы собирались в отпуск, как раньше. Мысли развеяло хлопанье багажником. Бонни с Микки загрузили то, что я ещё не унес: воду и пакеты с консервами и прочим.

Рут пропустила их на задние сидения и снова упала на спортивное кресло слева от меня.

– Давай, включай музыку, мы же на машине, они нам ничего не сделают, – Сказал Нидлс, обнимая свою подружку за плечо. Я это отчётливо видел в зеркале.

Рут подключила музыку.

– Не думаю, что это хорошая идея, если нарвёмся на толпу, будет не сладко, – Сказал я, но после нескольких секунд упрашивания, я всё, же повернул чуть вправо регулятор громкости.

Дёрнув рычаг коробки, я нажал на педаль газа. Задние колёса мощно выкинули пыль из-под себя. Разлетаясь перед фарами, она образовала пелену, в которой красными пятнами виднелся красный свет от стоп огней. Мы резким рывком двинулись с места. Мурашки прошлись по телу от приятного, мягкого, не громкого рыка двигателя.

Мы выехали из дистрикта, медленно, объезжая мертвые заторы и ходячих трупов. Проехав через авеню, мы через небольшое поле проехали к выезду на дорогу, загород.

Проехав знак конца населённого пункта с надписью «Wayne», я вжал педаль газа, вспомнив, что правила не работают. Рут откинула голову назад, и подложила под нее руки, прикрыла глаза, выглядев слишком расслабленно. Я, заметив, что она не пристегнулась, метнул машину, резко повернув руль налево, то отпуская, то вжимая тормоз. Машина развернулась на пустой дороге, с визгом тормозов, оставляя за собой столбы пыли. Рут немного ударилась о стекло, под физическим воздействием.

– Твою мать, ты что? – Рут посмотрела на меня.

Спустя пару движений рулём и передачами, мы уже ехали на прежнем месте, с «пенсионерской» скоростью. Я начал двигать рулём то влево, то вправо, залипая на крутящуюся молнию на руле, виляя машиной, оставляя за собой пыльные волны.

– Это всё? Покрутил рулём, потыкал палочкой и все? – Рут закрыла глаза и, облокотившись назад, приоткрыла окно. Я знал, что она меня провоцирует и поддался на ее провокацию.

Я, молча, нажал на кнопку окон, со своей стороны, закрыв ее окно, на что она недовольно изогнула брови. Я вжал педаль газа в пол. Тела откинулась назад. Мы летели, с каждым рывком опуская стрелку на спидометре ниже. Стрелка на тахометре уходила в красную зону.

Когда на спидометре стрелка упала, нас буквально вжало в сидения, из-за скорости. Дороги были пустые и чистые. Слегка отпустив педаль газа, мы уже накатом мчались по трассе, оставляя за собой колонны пыльной пороши́ны.

Рут ухмылялась, смотря на то, как я со скрипом шин входил в повороты, наслаждаясь скоростью.

– Резвость машинки меня поражает, – Крикнул Микки, что звучало как комплимент мне. Мы, то набирали, то сбавляли обороты, мчась в Детройт

Предлагаю перед прочтением

включить песню

«X Ambassadors – Great Unknown»

Эрл

По заснеженным дорогам

Мы мчались на чёрном “Форде” по заснеженным дорогам от друзей, с загорода.

– В магазин! – Рут улыбнулась, как-то активно жестикулируя руками, показывая "вперёд", подпрыгивая на сидении как на коне.

В одной руке у нее была темная бутылка недопитого, крепкого алкоголя, другой она махала. Ее волосы были растрепаны. Сама же она расплывалась в такой искренней улыбке, а ее голубые глаза были такими пьяными, что на секунду мне захотелось выхватить у нее из рук то напиток и прибывать в таком же состоянии. Радостный голос Рут привел меня в сознание, – Громче музыку! Она крутанула регулятор громкости, и начала кричать какую-то песню, дрыгаясь под бит на кресле. Ей явно было веселее, чем мне.

– Ну, ничего, мы сейчас повеселимся.

Я дернул рулём, резко повернув колеса, продолжая скользить боком. Выровняв машину, я втопил в пол, кормя мотор топливом. Машина ревела.

Рут это безумно веселило. Мы включили музыку громче. Рут опустила стекло и выглянула в окно, махая прохожим пустой бутылкой виски, и орала. Мы ехали через Уэйн-роуд, обращая на себя внимание людей. Потом она вспомнила про существование люка, открыла его и вылезала туда. Рут кричала, показывала средний палец машинам, которые мы обгоняли. Я переключил песню, а Рут сидела и выкрикивала все слова из этой песни, которые только помнила, что меня дико забавило.