Библиотека Вселенной

Дорога

Я шёл по дороге. По дороге, которая всё дальше уводила меня от повседневной суеты. Ночь. Небо было усыпано звёздами, такими далёкими, такими холодными. И свет бледной луны как бы растворялся в тишине мерцающих звезд. Я шёл и смотрел в эту тёмную пустоту, а она бесконечным множеством глаз смотрела на меня. И по мере моего приближения к ней она приближалась ко мне. Я почувствовал холодное дыхание Пустоты. Мне стало холодно и страшно.

Прошло какое-то время, и страх мой сменился недовольством. Я ругался с Пустотой, я кидался на неё, как пёс, сорвавшийся с цепи, как Дон Кихот на мельницу. После битвы с ней я шёл опустошённый. А Пустота пребывала в своём величии, как будто не было ничего и не было меня. И мне казалось, что я растворялся в тишине мерцающих звёзд, исчезая, как дым.

Я задавал себе вопросы: кто я, где я, зачем это всё? Но дорога вела меня дальше, и я не видел конца пути. Лишь были мысли о чём-то потерянном, потерянном даже не мной, а кем-то другим за много-много времени до меня. И этот кто-то знал, кем он был, что потерял, какова цена той потери, какой ценой и трудом её можно вернуть и насколько труден этот путь, который нужно пройти, чтобы найти потерянное…

Дорога вела меня дальше…

Библиотека вселенной

1

Был день, солнечный день. Я стоял перед огромным зданием, на котором висела табличка с названием «Библиотека Вселенной».

Странно: как только я подошёл к двери, она сама открылась, и я вошёл в здание. Большие залы, множество книг и ни единой живой души. Я прошёл в один зал, в другой, в третий, потом поднялся по лестнице на второй этаж, потом ещё выше и так до самого последнего этажа – и никого не встретил. Я взял с полки книгу, очень старую, осторожно открыл её, пролистал ветхие листы и остановился. На страничке с картинкой была изображена комната с надписью «Комната, в которой исполняются любые желания». Я был изумлён увиденным. В самой картинке появился я сам, начал ходить по комнате и думать: «А какое бы мне загадать желание?» Но, как ни печально, я так и не смог ничего придумать. Мысли мои то путались, то пропадали вовсе.

Я упал на пол от бессилия.

2

Прошло время, я очнулся. Не было ни комнаты, ни библиотеки. Я находился на каком-то пустыре и стал вспоминать эту комнату желаний…

Сумерки. Стемнело. Наступила ночь. Я увидел, как из космоса ко мне спускаются светящиеся нити неведомой мне энергии. И вдруг ко мне пришла мысль: «Мне и всем людям не надо мечтать: все мы пришли из совершенства». Комната – внутри меня и внутри любого человека. А реальность, та самая реальность, от которой хочется порой просто убежать, спрятаться за толстой стеной мечты, иронично заигрывает с нами и словно подталкивает к испытаниям, говоря тем самым: «Иди обратно, иди к самому себе. Там гармония, она внутри тебя. В тебе должен гореть свет. Зажги этот свет».

Я почувствовал в себе тепло и увидел, что от меня действительно исходит свет. Я стал подобен светящейся точке в этой непроглядной темноте и увидел ещё много таких же светящихся точек вокруг себя и вдалеке. Кто-то такой же, как я, приближался ко мне и… это был я.

3

Я перевернул страницу. Она оказалось пустой – ни единого слова. Смотрю на пустой лист и вижу, как начинают появляться слова. Я, закрыл книгу…

По следам…

1

Человек шёл уже несколько дней через лес на восток, в Царство Великого Златозара. Он шёл на турнир, где должны собраться самые лучшие лучники со всех сторон Земли и продемонстрировать своё умение в стрельбе из лука. И самому лучшему будет дана серебряная стрела, та, которая приведёт его к Вратам Рая.

Как рассказывает легенда, возле этих Врат стоит Ангел с мечом, чтобы не пропускать никого, чтобы никто из живых не смог пройти через эти Врата. Но живые могут увидеть Ангела возле Врат. И это зрелище стоит того, несмотря на то, что люди рискуют своею жизнью. Как утверждают живущие, все те, кто отправился в поисках этих Врат, бесследно исчезли. Но людей всё равно тянет найти то, что было потеряно когда-то, много веков назад… И они снова пускаются в путь по исчезающим ныне следам на поиск истины.

2

Лес молчал. Лишь чуть играли зелёные листья деревьев, купаясь в блёстках солнца. Оно дарило свет и тепло. И всё же… удалось ли кому-то дойти до этих Врат и пройти через них?..

Человек всё ещё шёл, держа в руках серебряную стрелу. Турнир был позади, победа была в руках, а цель была впереди.

Человек всё ещё шёл…

Остров

И взял Господь Бог человека,

и поселил его в саду Эдемском,

чтобы человек возделывал сад и хранил его.

Бытие, гл.2, ст. 15

Попав на остров, они молча шли по берегу до пещеры, которая в прошлый раз привлекла их внимание. Тогда, не имея нужного снаряжения, они не рискнули её исследовать. Подойдя к пещере, они достали из рюкзака фонарики и вошли внутрь.

– Ну и темно же здесь! – пройдя несколько метров и включив фонарик, сказал Зигмунд.

Филипп тоже включил фонарик. Они всё дальше и дальше уходили вглубь пещеры по её узкому, извилистому и прохладному тоннелю. Филипп посмотрел на часы:

– Прошло полчаса, как мы вошли в пещеру. И когда же мы выйдем на белый свет?

Они молча шли дальше, пока молчание не нарушил Зигмунд:

– Фил, Фил, смотри! Выход! Выход!

Через минуту они вышли из пещеры, из её темноты и мрака, покрытых холодной тайной. Они радовались белому свету, солнцу и голубому небу. А в ответ на эту радость летнее августовское солнце ласково согревало их своими лучами.

В нескольких метрах от них стояло одинокое дерево. Они расположились в его тени и скоро уснули. Когда Филипп проснулся, то обнаружил, что друга рядом нет. Он встал, посмотрел по сторонам и увидел Зигмунда в нескольких метрах от себя, стоявшего и пристально смотревшего куда-то.

– Зигмунд! – крикнул Филипп.

Но тот даже не шелохнулся и стоял, как заворожённый. Филипп окликнул его ещё несколько раз, но безрезультатно. И тогда он решил подойти к нему:

– Что с тобой, дружище? Ты не заболел случайно?

Зигмунд не ответил. Он лишь поднял руку и показал на что-то впереди себя.

Филипп посмотрел в указанном направлении и остолбенел.

– А…а… А где же пещера? – кое-как подбирая слова, недоумевая и не понимая, что же всё-таки произошло, спросил Филипп.

– Не знаю, – наконец, заговорил Зигмунд.

Они посмотрели друг на друга. В их глазах были недоумение и страх. Потом они перевели взгляд на то одинокое дерево, под тенью которого они не так давно расположились и уснули от усталости. Оно стояло на том же самом месте, но на нём уже не было пышной зелёной листвы, оно было совершенно голым, сухим и безжизненным. Был уже вечер. Солнце уходило за горизонт.

– Что будем делать? – спросил Зигмунд.

– Не знаю, – ответил Фил.

– Значит, так. Для начала надо развести костёр и поесть.

Подкрепившись, они сидели и грелись у огня, вслушиваясь в окружающую их тишину. Наступила ночь. На небе появились звёзды и луна. И друзьям казалось, что всё вокруг покрылось какой-то тайной, ключ от которой был затерян в веках.

Через какое-то время эту всепоглощающую тишину нарушил чей-то плач, который был слышен где-то рядом. Он то затихал на какое-то время, то отдалялся, то приближался. Казалось, что весь остров погрузился в плач. И снова наступила таинственная тишина. Набравшись смелости, друзья встали и на несколько метров отошли от костра. Остановились, посмотрели вокруг себя. Всюду была темень, лишь в небе светились звёзды и луна.

– Эй! Кто здесь?! Есть тут кто-нибудь?! Вам нужна помощь? Выходите, не прячьтесь, идите к нам, – довольно громко прокричал Зигмунд.

Но вокруг было тихо, никто не отозвался.

– Ничего не понимаю. Что же всё-таки творится на этом острове? – идя обратно к костру, про себя проговорил Филипп.

– Фил, смотри, возле костра кто-то есть.

– Да, вижу.

Они подошли ближе. Возле костра сидела девушка, очень худенькая и бледная, казалось, вся какая-то прозрачная. На первый взгляд, можно было подумать, что она не в себе. Она их заметила, но никакой реакции за этим не последовало: не было ни испуга, ни приветствия. Лишь только печаль была в её глазах. Они пытались заговорить с ней, но все попытки были тщетны. Она сидела и смотрела на костёр. А потом очень тихо стала напевать какую-ту песню на незнакомом языке. По тону напева можно было понять, что это очень печальная песня. Своей грустной мелодией песня проникла в их сердца. Они сидели и слушали, постигая что-то неясное. На их глазах выступили слёзы, перешедшие в плач. Они плакали, как маленькие дети. Тоска о чём-то, давно потерянном, охватила их сердца.

Потом они заметили, что плач идёт отовсюду, что плачет вся природа, всё живое и неживое, всё-всё вокруг и сама Земля. И в одно мгновение всё слилось в один-единственный плач этой худенькой и хрупкой девушки. С первыми лучами солнца она медленно стала растворяться на глазах у друзей. Она исчезала, как дым, не оставляя после себя никакого следа. И только в их сердцах поселилась странная тоска о чём-то давно забытом, давно потерянном в веках – тоска о Потерянном Рае.

Утренняя прохлада, ветерок, шелест листвы и ласково согревающее их солнце напомнили о себе. Они подошли к пещере…

Миражи Марса

Космический корабль только что приземлился на Марс. Несколько человек вышли из корабля. Солнце стояло в зените.

– Капитан, смотрите! Вон, справа, с километр от нас, видна какая-то растительность, – быстро проговорил бортинженер.

– Да, вижу. Пойдемте туда, посмотрим, что это такое, – делая шаг вперёд, ответил капитан. За ним последовали пилот и бортинженер.

Пройдя половину пути по пустыне Марса, они отчётливо видели деревья, кустарники, до их слуха доносился щебет птиц. Они шли дальше, немного устали, но почти достигли этого марсианского оазиса, как вдруг всё, что они видели и слышали, растворилось во мгновении ока в жарком и душном пространстве. Их взору открылась бескрайняя пустыня Марса, а на ботинках была красная марсианская пыль. Они обернулись назад, чтобы посмотреть на пройденный ими путь и на корабль.

– Что за чёрт! Где наш корабль?! – вскрикнул капитан.

– Так его не видно из-за холма, – ответил пилот.

– Так не было никакого холма!

– Да, – подтвердил слова капитана бортинженер, – не было.

И они направились в сторону своего корабля в надежде, что этот холм есть мираж, как и тот оазис. Но они достигли холма и взошли на него.

– Ничего не понимаю, – сказал капитан.

Остальные в недоумении, молча кивая головами, согласились с ним:

– Если оазис – это мираж, то откуда взялся холм, он-то не мираж, он самый настоящий холм! А вместо корабля – одна голая красная пустыня!

Они опять осмотрелись.

– Да вот же наш корабль! Рукой подать! – радостно сказал бортинженер.

Обрадованные они направились к своему кораблю. Но недолго длилась их радость: они никак не могли дойти до него. С каждым их шагом корабль не приближался, а наоборот, удалялся всё дальше и дальше, пока совсем не исчез из поля зрения. Их охватило жуткое отчаяние. Не зная, что делать, они разошлись в разные стороны. Капитан, пройдя несколько шагов, остановился, посмотрел вперёд, потом обернулся:

– Эй, куда вы? Нам нельзя друг друга бросать, мы поодиночке быстро погибнем! – крикнул он.

– А не всё ли равно: что поодиночке, что вместе, – остановившись, откликнулся пилот.

– Нет, – подходя к капитану, сказал бортинженер. – Не всё равно. Нам надо быть вместе.

Пилот подошёл к ним. Какое-то время они молча стояли, вслушиваясь в марсианскую тишину.

– Вы слышите? – спросил их пилот. – Журчание воды, – и, больше не говоря ни слова, он отошёл от них на несколько метров.

Воды не было, это был мираж. Он оглянулся: они стояли. Пилот махнул им рукой и крикнул:

– Мираж! Это мираж.

Они стояли и смотрели как бы сквозь него, не реагируя на его слова. Вдруг они медленно стали растворяться в воздухе, пока совсем не исчезли, оставив после себя лишь бескрайнюю пустыню.

– Что это такое? Что со мной? Где я? – в отчаянии кричал пилот, наполняя эхом пустоту.

Капитан и бортинженер в недоумении смотрели в бескрайнюю пустыню Марса.

– Капитан, Вы это видели? Он просто исчез у нас на глазах!

– Это мираж поглотил его.

Бортинженер куда-то шёл, как одержимый, не обращая внимания на призывы капитана. А может, он не слышал, как кричал ему капитан: «Подожди! Стой! Остановись!» Но было поздно, он растворился в воздухе, исчез, как и пилот. Мираж поглотил его, не оставив следа.

Капитан в одиночестве шёл по пустыне Марса. Был вечер. Солнце приближалось к горизонту. Недалеко от себя он увидел свой корабль и себя, отдававшего приказ пилоту и бортинженеру подниматься на борт корабля и приготовиться к полёту. Ничему не удивляясь, он стоял и смотрел, как улетает его корабль.

Где-то в таком же в одиночестве бортинженер и пилот видели самих себя, видели, как каждый из них заходил в корабль и исполнял приказы капитана, после чего корабль стремительно рванул ввысь и начал удаляться, пока совсем не исчез.

Утром, перед отправкой на Марс с земного космодрома, капитан, пилот и бортинженер шли по дорожной полосе к своему кораблю.

– Как самочувствие? – спросил капитан.

– Всё отлично! – ответили они.

Наступила минутная пауза.

– Миражи Марса, – задумчиво и медленно произнёс капитан.

– Что? – переспросили они его.

– Да странный сон видел этой ночью. Будто мы прилетели на Марс, потом появились эти жуткие миражи, и мы потеряли друг друга или, правильнее будет сказать, растворились, исчезли. А потом я вижу корабль и себя, и вас обоих, и взлёт корабля, уносящегося ввысь, превращающегося в маленькую точку, исчезающую из поля зрения и не оставляющую никакой надежды. Меня охватило жуткое отчаяние и страх навсегда остаться в одиночестве среди этих миражей.

Пилот и бортинженер посмотрели друг на друга, а потом на капитана. И каждый из них понял, что этой ночью видел в точности такой же сон.

Город иллюзий

Я иду по улицам старого брошенного Города. Иду и смотрю в пустые окна домов и в такие же пустующие витрины магазинов. Повсюду царит тишина. Люди давно покинули Город в надежде найти за его приделами то, что Он обещал им, когда они были здесь: каждому своё – кому несметные богатства, кому власть, кому любовь и исцеление. И только мне, ничем неприметному одинокому человеку, дворнику, Он обещал бессмертие с одним лишь условием: если я не брошу Его, останусь здесь один на один вместе с Ним.

И когда я говорил соседям или незнакомым прохожим о том, что мне обещал Город, одни молчали в ответ, пожимая плечами, а другие говорили: «Извини, мы спешим, нас ждут великие дела», «Нам некогда», «Уйди с дороги», «Отстань».

И уходили. Уходили навсегда.

А я остался. И поселился в самом лучшем доме Города, в доме, где жил губернатор со своей семьёй. Это был большой двухэтажный дом с камином.

И вот сегодня, как ранее, по прошествии многих лет, осенним вечером я сижу и греюсь у камина в полном одиночестве и спрашиваю себя: «Зачем я остался? Почему Город не дал и не пообещал мне власть, деньги, не дал найти любовь, мою половинку? Город чист: я давно убрал весь мусор, который оставался после жителей. И мне теперь нечем заняться. Да и постарел я, совсем стариком стал».

Пауза.

– Ты обещал мне бессмертие, а я чувствую, что скоро умру. Ты обманул меня. Почему? Зачем? – спросил я у Города.

И Он ответил мне:

– Только ты один любил меня, бережно относился ко мне, не давая им захламить меня. Каждый день ты убирал за ними мусор. Только ты так же, как я, одинок. Мне было больно смотреть, как ты унижаешься перед ними. Поэтому я поступил так.

Я посмотрел на догорающие, почти тлеющие дрова в камине и сказал Ему:

– Ты же знаешь, я не держу на них зла. Так же, как и тебя, я любил их, несмотря на то, что меня никто не любил. А мне сейчас так хочется увидеть всех людей: незнакомых мужчин, женщин и детей, своих соседей, всех, с кем я раньше жил.

Город молчал. В воздухе повисла мёртвая тишина.

Я встал и вышел на улицу. Вдалеке увидел человека, потом ещё одного, и ещё. В окнах домов загорался свет. Улица оживилась людской речью, смехом, шумом. Я был несказанно рад! Я благодарил Город. Я побежал навстречу людям. Мне так хотелось кого-нибудь крепко обнять. Но меня никто не видел, да и я уже не мог никого обнять…

На берегу моря

Мы с женой сидим на кухне и пьём кофе со сливками. А за окном дождливая осень. От такой погоды мрачновато становится на душе. Я подумал и спросил жену:

– Рита, посмотри в окно: какая унылая погода. Уже который день дожди идут, мрак какой-то.

– Да, Гера, – согласилась она.

– Такое впечатление, что всемирный потоп начался, как во времена Ноя.

– Да, похоже на это. А если так, что делать будем?

– Не знаю.

– Как «не знаю»? Придумай что-нибудь, – забеспокоилась Рита.

– Задача непростая.

– У тебя же есть машина времени. Ты её починил?

– Даже не знаю, как сказать. Там чинить нечего. Ты же сама знаешь: нам только и нужно подняться на чердак, сесть на стулья возле окна и смотреть на улицу. Вот и все. Только помнишь, в начале наших путешествий всё было хорошо, замечательно, интересно? А последние пару раз что-то странное стало твориться.

– Да, я помню. Но, может, на этот раз всё будет хорошо. А может, нет, всё будет наоборот, – забеспокоилась она. – Какой ужас! Нас тогда какие-то чудовища чуть не съели живьём. Чудом удалось спастись. А в другой раз мы попали в какие-то пески и умирали от жары. Мне страшно, страшно…

Я обнял её и стал успокаивать. Дождь и впрямь лил, как из ведра, всё было похоже на потоп. Вода стала просачиваться в дверные щели, и пол был уже по щиколотку в воде.

– Гера, мне страшно, – она вся дрожала.

– Успокойся. Давай поднимемся на чердак. Может, на этот раз всё будет хорошо?! Я думаю, что это из-за страха мы не могли с тобой сконцентрироваться и вернуться домой, как обычно. Только успокойся.

Мы пошли вверх по лестнице, ведущей прямо на чердак, к нашему месту спасения. Открыв дверцу, я влез первый, а потом, взяв за руку Риту, помог ей подняться.

На чердаке царила какая-то другая атмосфера, отличающаяся от той, что была вокруг дома и начиналась в доме. Здесь всё было по-другому: было как-то уютно и спокойно. Мы сели на наши стулья и стали смотреть в окно…

И вот в какое-то мгновение… я оказался на берегу моря. Был солнечный день. Жены со мной не было. Я повернулся на все триста шестьдесят градусов: её нигде не было видно.

– Рита, Рита, ты где?! – стал кричать я.

Но ответа не последовало. Я испугался. Снова и снова я звал её и бежал по берегу. Преодолев какое-то расстояние, я остановился, чтобы отдышаться. «Опять я всё испортил», – стал винить я себя.

– Рита, Рита, Рита!

Но ответа не было. Рядом оказался небольшой холм. Поднявшись, я стал смотреть вокруг и увидел её вдалеке. Она сидела на берегу моря. Я побежал к ней. Почти приблизившись, я остановился в нескольких шагах от неё. Она сидела и плакала.

– Рита, любовь моя, ты жива! – с радостью произнёс я.

Она обернулась и, не веря своим глазам, встала и пошла ко мне. А я к ней. Мы обнялись и крепко прижались друг к другу.

День почти прошёл, и наступал вечер.

– Как долго я тебя искал! Как я испугался, что не найду тебя.

– Я тоже сильно испугалась. Как мне стало страшно, что я одна, без тебя. Я не знала, что делать. Я звала тебя, потом устала, села здесь и заплакала. Не надо, не надо больше ничего. Я боюсь. Давай останемся здесь навсегда?

– Да, хорошо, давай останемся здесь.

Мы, обнявшись, сидели на берегу и смотрели на закат солнца, на то, как оно медленно погружалось в море. И вдруг ко мне пришли такие мысли. Я подумал и произнёс:

– Знаешь, мы теперь с тобой, как Адам и Ева.

– В раю?!

– Да…

Серебряный дождь

Это происходит уже третий год подряд. В начале лета, в первых числах июня, над нашим маленьким городком собирается тучка, потом гремит гром, и начинается серебряный дождь. В первый раз, когда это произошло, никто ничего не понял, люди были даже немного напуганы этой аномалией природы.

На второй год никто не ждал такого дождя и, когда по карнизам застучали крупные его капли, нашлись смельчаки, которые выбегали на улицу и просто мокли под дождём. И постепенно их одежда становилась серебряной. На здоровье людей и окружающую природу этот серебряный дождь никакого вреда не оказывал. Наоборот, люди себя чувствовали гораздо лучше, и природа преображалась в лучшую сторону.

В этом году тоже был дождь. Я вышел на улицу и стоял под ним, весь до нитки промокший. Стоял, как зачарованный или как ребёнок, потерявший свою маму и вдруг, неожиданно нашедший её, весь переполнился радостью! Вот и я с таким же ощущением в душе, в сердце и в разуме был переполнен радостью. Эта радость – сама любовь!

Дождь закончился. Я прошёлся вокруг своего дома, немного постоял на крыльце и вошёл в дом. Снял с себя посеребрённую дождём мокрую одежду, переоделся и пошёл на кухню, включил плитку, поставил на неё чайник. Подошёл к окну. Какое-то спокойствие воцарилось в моей душе…

Вода закипела, я выключил плитку, налил себе чаю.

«Вот чудеса!» – поднося к губам чашку, с удивлением сказал я и посмотрел в чашку. В ней я увидел какой-то лес, протоптанную дорожку, ручей. Потом увидел человека, идущего по тропинке в этом сказочном лесу… Это был я.

Я уходил всё дальше и дальше, в свой рай…

Пастух, гуляющий во снах

1

Небо. Звёздное небо. Вон звезда упала, и еще одна. Смотрю, и хочется сосчитать их, но затея пустая: их так много, ну, очень много.

Мне становится холодно. Я разжигаю костёр и греюсь возле него. Вспоминаю рассказы и повести А. П. Чехова. «Хамелеон» – ну как же без него! Ему то холодно, то жарко! Хитрец такой. И улыбаюсь. Потом вспомнил «Тоску», «Ваньку», «Счастье», «Степь»… Мне стало тепло.

Это одна из моих любимых книг 1979 года выпуска, в твёрдой жёлтой обложке. Я её прочитал давным-давно, летом, будучи школьником. Пионер, красный галстук, одним словом – советский школьник. Наверное, я в восьмой класс перешёл, когда взял эту книгу в поездку с родителями. Мы тогда на Кавказ ездили отдыхать. Это были 1980-ые годы, вторая половина. Эпоха СССР. Помню город Прохладный, озеро с горячими ключами. Интересно было в нём купаться.

А потом эта книга ещё не раз была со мной в моих путешествиях. Конечно, были книги поновей, которые я брал с собой. Но их я, просто получалось так, дарил. А эту – нет. Наверное, потому что она напоминала о моём детстве, школьных годах, о чистоте души и беззаботном времени.

Детство – самая прекрасная пора! А детство человечества – каким оно было? Мифы, легенды и сны – есть в них хоть какая-то толика правды? Или это всё сплошная выдумка – великаны, драконы, ковры-самолёты, сапоги-скороходы, эльфы, феи, вещие или простые сны, параллельные миры, порталы, чёрные дыры? Я не знаю. Но иногда мне кажется, или я так думаю, что в этом что-то есть… Да, несомненно, есть что-то неизвестное… Или всё-таки выдуманное?

А наша галактика и другие галактики – где они кончаются? Или они бесконечны? Что такое вечность? Космос? Как всё это понять? Одни вопросы… Одни вопросы…

Всё это напоминает мне какой-то фантастический фильм. Я сижу и смотрю его. А ещё я сижу и смотрю, как я сижу и смотрю это кино. Всё очень сложно. Я где-то там, на задворках вселенной, пытаюсь постичь, понять непостижимое моему разуму. Я медленно ухожу в себя и начинаю слушать музыку тишины…

Сколько прошло времени? Полчаса, час? Я не знаю. Только сначала были какие-то помехи, подобные тем, что возникают на радиоволнах. И я понял, что произошла какая-то метаморфоза, напрямую касающаяся меня. Я обрёл способность видеть что-то и понял, что в это самое время я стал кем-то другим. Произошла метаморфоза – я стал черепахой.

2

– Черепаха, выходи! Черепаха, выходи! Черепаха, выходи на связь, – говорил по рации Суслик раз за разом, не уставая, как старый проигрыватель, на котором заело пластинку.

– Сейчас!.. Ой, что-то я задремал маленько, – ответил Черепаха, вылезая из скафандра, словно из собственного панциря, так медленно, что ему стало как-то неловко за самого себя.

Пауза.

– О-о, наконец-то, – с неким облегчением, расплывшись в улыбке, сказал Суслик.

– Извиняюсь, я такой медлительный стал в последнее время. Ну, очень и очень всё медленно делаю. А ты, Суслик, такой шустрый, просто молодец!

– Спасибо, друг! Ничего, нам торопиться некуда, – почесал он себя за ухом.

Они сели возле костра и стали смотреть на звёзды. Костёр тихо горел, не мешая их молчанию, а они, в свою очередь, не мешали ему гореть и создавать тепло, от которого им было приятно и уютно в этой непроглядной тьме. И только о присутствии кого-то рядом напоминали им чьи-то покинутые и лежащие в стороне пустые скафандры.

«Зачем и когда? И куда они делись? Кто они? Откуда? С какой планеты прилетели?» – задавали друзья друг другу вопросы.

Суслик был воспитанным и учёным, а Черепаха был добрым и мудрым. Оба они были начитанные. Чтение любили так, что могли прочесть даже звёзды и небо, солнце и дождь, ветер и степь, огонь и воздух. Первый был технарь в своём роде, а второй – чистый гуманитарий, тоже в своем роде. Дружили они уже давно, даже не помнили тот день, когда познакомились.

Костёр начинал тлеть и вот-вот мог и потухнуть.

– Надо подбросить палочек, а то совсем погаснет сейчас, – заметил Суслик.

– Да, – согласился Черепашка.

Они вместе подбросили веток в костёр. Он разгорелся, и стало тепло. Друзья сидели и созерцали небо, усыпанное звёздами, такими далёкими-далёкими, что им казалось, будто они точно такие же звёзды, мерцающие в тёмном небе – Черепашка и Суслик. Две звезды из множества звёзд на тёмном небе.

– Знаешь, Черепашка, я давно хотел тебя спросить, – прервав молчание, обратился Суслик.

– Хорошо, спрашивай, Суслик.

– Дело вот в чём. Я подумал: а ты вот хотел бы слетать на Луну?

– Почему на Луну?

– Потому что она ближе к нам.

– Наверное, да, хотел бы. Только разве это возможно?

– Ну что ты прямо сразу так! А помечтать разве нельзя?

– Конечно, можно. Как говорится, мечтать не вредно, а вредно не мечтать.

– Вот-вот, и я о том же. Так давай мечтать!

– А что для этого делать-то?

– Сидеть на пятой точке и мечтать. Понимаешь? Сидеть и мечтать, – заулыбался Суслик своей находчивости.

– Ну, ладно. Раз так, то можно посидеть и помечтать.

– Ну, вот и хорошо. Что, начали?

– Что начали?

– Мечтать!

– А-а, понятно. Всё, начал. Мечтаю.

– Пожалуйста, молча.

– А-а, хорошо. Начинаю молча мечтать.

– Спасибо.

Они сидели молча возле костра и смотрели на Луну. Так длилось несколько минут, пока Суслик не заёрзал на месте и не прервал тишину:

– Ой, ой.

– Что с тобой, Суслик?

– Да что-то не мечтается.

– Мне тоже.

– Может, залезем в скафандры? – предложил Суслик.

– Но мы же с тобой недавно были в скафандрах. Мечтали-мечтали, да так, что я даже уснул в нём.

– Ах, да! И всё же так хочется полететь на Луну, в космос, к звёздам.

– Ну, ладно, полезли в скафандры. Попробуем ещё раз, может, повезёт!

Они залезли в скафандры, а точнее, в головную часть, из которой были видны небо, усыпанное звёздами, и Луна. И стали смотреть в небо и мечтать…

3

В это самое время я вижу, как на эту картинку находит другая. Произошёл какой-то прыжок во времени на другую параллель. Здесь Черепаха и Суслик мечтают о полёте в космос, на Луну. А на другой параллели идёт война, видны какие-то космические корабли, люди в скафандрах, монстры, стрельба, взрывы то тут, то там. Один взрыв прямо рядом с ними – и их нет. И вдруг я стал самим собой. Но в другом мире…

…Я выхожу из космического корабля. Он повреждён. Вижу, как на меня движется монстр. Я убиваю его. Потом взрыв. Темнота…

4

Солнечный свет. День. Я лежу на земле, жутко болит голова. Я кое-как встал, скинул с себя скафандр. Рядом уже лежал другой кем-то покинутый скафандр. Я посмотрел вокруг – никого: ни души, ни космических кораблей, ни войны, ни людей, ни монстров. Только голая степь и какое-то маленькое озеро в пятистах метрах от меня. Такое впечатление, что всё очень сильно изменилось вокруг. Я направился к озеру, потому что очень хотелось пить.

Дойдя до берега и медленно встав на колени, я зачерпнул пригоршней воду. Она, к счастью, была пресной и приятной на вкус. Я напился, умылся, прилёг на берегу и уснул.

5

Проснулся я от шума. Метрах в пяти проходили овцы, а одна стояла прямо возле меня, чуть ли не тычась мне в грудь и лицо. Увидев, что я проснулся, она испугалась, убежала к своему стаду и слилась с ним.

Я встал с земли, немного отряхнулся и заметил, что кто-то стоит метрах в пяти и смотрит на меня. Человек этот был высокого роста, с сединой в волосах, с бородой, с посохом в руках. Я сделал маленький поклон, он тоже поклонился мне. Какой-то он был необычный. Мы подошли друг к другу. Странно, но я понимал его без слов. Разговор был не вслух, а мысленно, слова звучали в голове.

Он пригласил меня в свой стан, находившийся неподалёку. Мы пошли. Напившись воды и поспав, я чувствовал себя уже лучше, и идти мне было не так тяжело. Видимо, вода в озере обладала какими-то целебными свойствами, если мне так полегчало.

Незнакомец отвёл овец в загон и отошёл туда, где, видимо, он обычно сидит, спит, ест. Развёл костер, повесил котелок над ним, достал из сумки лепёшки с сыром, воду и предложил мне. Я принял, поблагодарил его и принялся за еду.

Прошли сумерки, и наступила ночь. Костёр догорал, и Пастух подбросил дров. Стало теплее, и я незаметно для себя уснул. Ночью я видел какие-то странные сны, связанные с этой местностью. Будто бы мне стало тревожно, я куда-то побежал и, как обычно бывает, проснулся. Пошёл к озеру умыться, привёл себя в порядок и вернулся в стан, вспомнив по дороге сон. Необычный сон…

Я сел возле костра, доел остатки лепёшки, запив их водой. Пастух стал со мной разговаривать так же молча, без слов, произносимых вслух. Я понимал его, а он меня, когда я ему что-то говорил так же мыслями. Он пригласил меня в свой город – город Драгоценных камней, который был неподалёку. «Затерянный в песках», – подумалось мне. На это Пастух мне ответил, что это не совсем так. И я сразу же опомнился: ведь он читал мои мысли. Я встал, и мы пошли в город.

Пройдя где-то час с отарой овец, я увидел вдали справа и слева два небольших холма метров в десять высотой, а между ними пространство шириной метров в тридцать. Но прежде, чем пройти между холмами, пастух заговорил со мной. Он сказал, что я не должен проходить здесь, то есть между холмами, а должен обойти их против часовой стрелки один раз. Странно было ещё то, что, как только сказал мне это, он сразу исчез, словно испарился в воздухе, оставив после себя лишь отару овец.

Я впал в раздумья: делать или не делать так, как он сказал? Почему я должен ему верить?! Куда же, в конце-то концов, он исчез? Где он? Где его город Драгоценных камней? Незаметно, пока я думал, какая-то тьма стала надвигаться отовсюду, как будто я был в самом её центре, который она хотела поглотить… Мне подумалось, что я не успею вместе с отарой овец уйти, и решил, было, ослушаться его, чуть не ринувшись напрямик. Но какая-то сила меня остановила. Или мне это показалось? Я находился в раздумьях какие-то секунды, потом сделал ещё шаг. Мне стало жутко, и я стал вырываться из объятий тьмы. Нечто чуть не поглотило меня. Я вырвался и повёл овец так, как сказал мне пастух: обошёл холмы против часовой стрелки и пришёл на это же место. Тьма стала растворяться, появилось солнышко, я прилёг и уснул.

6

– Привет! Как долго я тебя искал! – сказал Суслик и обнял меня.

Я был изумлён и вдруг вспомнил о кем-то покинутом скафандре. Это же был мой друг Суслик.

– Привет!

– Ну, ты даёшь! Тебя на минутку оставить нельзя! Я отлучился по нужде, а придя, тебя не нашёл. Я подумал, что ты, наверное, тоже по нужде ушёл. А потом смотрю, тебя долго нет, я и пошёл на поиски. Так, где ж тебя носило, мой любезный друг, Черепашка?

– Ой, а как я сюда попал? А где это я? – ко мне стала приходить память. – А где наш костёр?

– Не знаю, не знаю, как ты сюда умотал! А костёр вон горит недалеко отсюда. Так что пойдем, погреемся, – и мы пошли к нашему костру.

Шли молча. Вокруг была непроглядная темень.

– Что-то со мной произошло непонятное…

– Ничего-ничего, сейчас придём, залезем в скафандры и начнём мечтать, – предложил Суслик.

– О-о, нет, только не мечтать! С меня хватит!

– А что так? Почему не помечтать?

– Не знаю. Может, помечтать и не вредно, но мне кажется, сам скафандр плохо действует на голову. Со мной что-то произошло, сам не понимаю, что именно. Какая-то другая местность была или вообще, может, другая планета, война, космические корабли против монстров, взрывы то тут, то там.

– Ого! Вот тебя накрыло! – еле сдерживая смех, проговорил Суслик.

– Да-а, накрыло скафандром по голове!

Суслик и Черепашка рассмеялись и съели по свежему вырытому из земли корешку-смешку. Так они и сидели, смеясь и радуясь, что они опять вместе. А непроглядная ночь жадно поглощала их смех.

7

Я проснулся от холода. Костёр почти потух. Я подложил немного дров. Ночь близилась к концу. В сумке лежал один драгоценный камень из Города драгоценных камней. Как будто кто-то специально для меня его оставил. Ждал, когда я приду. Я пришёл и был благодарен этому одинокому безлюдному городу призраков.

Да, камень непростой: стоит только мне достать его и подержать в руках, так сразу начинаются видения неизведанных иных миров…

Но… на сегодня хватит.

Я был не один. Черепаха и Суслик были рядом, видно, пришли погреться. Овцы спали. Две овчарки тоже спали. Весь мир спал. Я, Черепаха и Суслик грелись возле костра.

Я открыл книгу, свою старую книгу с картинками «Счастье» – повести и рассказы А.П. Чехова. И начал читать: «У широкой степной дороги… ночевала отара овец. Стерегли её два пастуха. Один – старик… другой – молодой парень… лежали на спине, положив руки под голову, и глядели на небо, где над ними тянулся Млечный путь и дремали звёзды».

Вот и я лежу и смотрю на звёзды. А их так много, весь небесный купол просто усыпан ими, и не сосчитать их никому и никогда.

Совесть

Притча

Проповедник сидел на холме и смотрел на розовеющий закат солнца. И вдруг подумал, задавая себе вопрос: «Что я сделал за всю свою жизнь? Занимался совсем не тем, чему когда-то учился, всё время делал какую-ту бесполезную работу. В чём дело? Почему всё так происходит?» Так думал он, глядя на то, как солнце медленно уходит за горизонт.

«Что-то ты в последнее время очень часто в уныние впадаешь», – в своих мыслях он обратился к себе и продолжил размышлять в форме диалога с воображаемым собеседником.

– Да, есть такое, – ответил проповедник.

– Как собираешься с этим бороться?

– Что-нибудь придумаю.

– Например?

– Буду перетаскивать камни вон из той большой кучи в ту, которая поменьше.

– Интересное ты себе занятие нашёл. Зачем тебе это? Ты же проповедник, твоё дело – нести Слово Божье людям, а ты занимаешься неизвестно чем. А впрочем, понятно чем, но не тем, чем должен заниматься.

– Так, где же люди? Я их не вижу! Я прошёл столько городов, но никого не видел. И вот теперь я здесь, в этом пустынном и безлюдном месте.

– Я постоянно с тобой и видела в городах много людей, которые были готовы тебя слушать. Но всё дело в том, что, когда надо было говорить, ты молчал. И со временем ты перестал видеть людей. Твоё сердце стало каменным, и ты по-настоящему стал так одинок, что мне тебя стало очень жалко. Поверь мне, я хочу тебе помочь!

–Помочь мне?!

– Да, тебе!

– Да, конечно, помоги! Подожди, а кто ты?

– Я – твоя Совесть.

– Совесть?! – удивился проповедник.

– Да, – утвердительно ответила Совесть.

– Хорошо, я согласен, – подумав немного, ответил он. – А что надо делать?

– Говори то, чему тебя учили.

– Так здесь никого нет! Кому я буду проповедовать Слова вечной жизни? Может, лучше всего пойти в ближайший город?

– Нет, начинай здесь и сейчас. Поверь мне, что и эти камни, которые ты таскал, умеют слушать, только обратись к ним и начни с ними говорить. И ты увидишь, как всё измениться. Открой им своё сердце, будь добр к ним, скажи им сокровенное…

– Камни… – начал он.

Камни зашевелились, стали подкатываться к нему и слушать. И он увидел вместо камней людей, и они увидели его. И понятно стало, что он и они были с окаменелыми сердцами, и только Совесть помогла растопить эти сердца.

– Ибо совесть есть глас Божий! – продолжал говорить проповедник…

Правда и ложь

Притча

Гуляя по белу свету, встретились однажды Правда и Ложь.

– Знаешь, всю Землю я обошла, а правды в людях так и не нашла, – с иронией сказала Ложь. – Все только и делают, что врут, как будто им делать больше нечего.

–Да?! – удивилась Правда. – Не может быть. Я только что там, у речки, встретила рыбака, и он меня ни в чём не обманул.

– Эх, как же так я его пропустила! – с досадой сказала Ложь. Ну, тогда пойдём к нему и узнаем, каков он.

– Пошли.

Человек сидел на берегу реки и, закинув удочку, ловил рыбу. Они подошли к нему.

– Ох, какой сегодня плохой день, – обращаясь к рыбаку, сказала Ложь.

– Да как же плохой! Посмотрите вокруг: солнышко светит, птички поют. Одним словом – благодать!

– А как улов?

– Пойдет, с десяток поймал.

Ложь посмотрела на рыб, посчитала и подумала про себя: «Ведь не врёт, правду говорит».

– Так мало, всего лишь с десяток рыб. Это разве улов!

– Что Бог дал, на том и спасибо. Слава Богу за всё! – утвердительно сказал рыбак.

Ложь никак не могла успокоиться и всё старалась найти разные способы, чтобы уличить человека.

Правда стояла и смотрела на Ложь. И Ложь была бессильна перед Правдой.

Скверик Пушкина

Сколько раз я приходил в этот скверик, садился на лавочку и смотрел на людей, отдыхающих здесь, на прохожих. У всех свои заботы и радости. А я сидел в тени Пушкина в одиночестве и, глядя на Александра Сергеевича, мечтал о даре слова.

И вот однажды я снова сидел на лавочке здесь, в сквере. Ко мне подошёл незнакомый человек и спросил:

– Скажите, который сейчас час?

– Двенадцать часов, начало первого, – посмотрев на часы, ответил я.

– Полдень, м-да… Можно я присяду? Не помешаю?

– Нет, конечно, садитесь. Лавочка свободна, место есть.

– Как говорил Александр Сергеевич, служенье муз не терпит суеты, – присаживаясь на лавочку, процитировал незнакомец.

– О, да, это точно.

– Извините за вопрос, Вы – писатель?

– Ну, как Вам сказать… – засомневался я.

– Как есть, так и скажите.

– Да, писатель. А почему Вы спросили?

– У Вас в руках блокнот и ручка. Я подумал и решил спросить, так скажем, удостовериться, прав я или нет в своём предположении.

– Ну и как?

– Прав.

– А зачем Вам это?

– Я бы хотел открыть вам одну тайну. Можно?

– Вы же меня совсем не знаете!

– Ничего страшного. Это же не государственной важности секрет. Вам ничего не грозит.

– Хорошо, говорите.

– Мысль управляема.

– И ещё материализуется, – добавил я.

– Вы не смейтесь. Это правда.

– Что вы! Я не смеюсь, а только подтверждаю.

– Так знайте, я – плод Вашего воображения, ход Ваших мыслей. Я – человек-загадка. Разгадайте меня, ибо в этом тайна человеческого бытия. Кто есть человек? Человек – венец творения! – Он встал, слегка поклонился мне, развернулся и пошёл…

Я смотрел ему вслед. Он уходил дальше и дальше…

Человек сидел на лавочке, что-то писал в блокноте. Я подошёл и спросил, сколько сейчас времени и не помешаю ли я ему, если присяду отдохнуть от долгого пути в тени Пушкина. Он не был против. Присев на лавочку, спросил его:

– Извините за вопрос, Вы – писатель?..

– …Да, – ответил я, – загадка разгадана… Если можешь удержать мысль и владеть словом, то откроешь ещё много прекрасного и таинственного в познании себя самого и себе подобных…

Бабочка

Она кружила, летала, махая крыльями, пока не присела на окно. Впечатление огромное! Я такой красоты не видел. Бабочка настолько большая, что сердце замирает. И вдруг понимаю, что я такой маленький и беспомощный перед ней, самый маленький на свете, меньше муравья. И мне кажется, что она заберёт меня и унесёт в свой чудный мир, похожий на цветное кино ярко пёстрых впечатлений.

Бабочка смотрела на меня, а я на неё. Как будто она меня звала с собой.

Она замахала крыльями и… и полетела навстречу солнцу!

Вся в ярких тонах

Прилетела и села

Бабочка на окно!

Беседка в саду

Пьеса-размышление в одном действии

Действующие лица:

писатель,

Муза,

Комар,

Жук,

Таракан,

Бабочка,

Божья коровка,

Паук,

Муха,

Сверчок,

Гений-дух,

Богомол,

Пчела,

Мошки (всегда поддакивают).

Действие первое и единственное

Летний вечер. Солнце заходит за горизонт. Начинаются сумерки. Стало темно. (На сцене большой свет гаснет, и в это время зажигаются фонари). Несколько фонарей слегка освящают сад, поэтому немного видны цветы, деревья, беседка. В ней за круглым столом сидит писатель и что-то пишет… На столе стоит керосиновая лампа, которая освещает беседку. Слышно гуденье насекомых.

Писатель (с наступлением темноты читает вслух отрывок стихотворения И. Бродского):

– Я сижу в своём саду. Горит светильник.

Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.

Вместо слабых мира этого и сильных –

Лишь согласное гуденье насекомых.

Какой гениальный поэт! Как много в этих строках сказано, и как это применимо ко мне в сию минуту, сейчас. Сижу в полном одиночестве, пишу роман, а моя муза меня покинула. Как некстати. Где ты, моя (кричит) муза! Муза! Моё вдохновение! Где ты?! (Его прерывает гуденье насекомых).

Комар:

– Маэстро, ну нельзя же так убиваться! Вы так себя угробите раньше времени.

Писатель:

– Что такое? (отмахивается от насекомых). Да что такое, в конце то концов!

Муха:

– Ну, что вы так неаккуратно! Вы мне чуть причёску не испортили (садится на лавочку в беседке напротив писателя, поправляя свою причёску).

Жук:

– Вы бы, уважаемый, прислушались к Комару, он ведь дело говорит! А я ведь – жук не простой, а тот ещё жук – навозный!

Писатель:

– М-да, да-да! Вижу, интересный вечер намечается… Глюк номер один!

Таракан:

– А что, Вы нам не рады, Мон сеньор?

Бабочка:

– Ах! Ах! Как красиво и уютно здесь! Можно к вам присесть, то есть присоединиться?

Паук (сидит подальше от всех):

– Конечно, можно. Вас мне для полного счастья не хватало!

Бабочка:

– Везде свои сети разбросали, грубиян. Но я не так глупа, как вам кажется.

Паук:

– Все вы так говорите.

В беседку залетает Божья коровка.

Божья коровка:

– Как мило, мило, просто мило, слушать вас, уважаемый писатель! Я тут поблизости была и заслушалась вас. И вот решила заглянуть к вам на огонёк.

Сверчок:

– Да, вы правы (обращается к Божьей коровке). Я тут проживаю в последнее время, и мне тоже приятно общество маэстро. Можно к Вам так обращаться? От лица всех присутствующих спрашиваю. Никто не против?

Божья коровка:

– Как мило с вашей стороны, многоуважаемый Сверчок! Конечно, да!

Комар:

– Да-с!

Муха:

– Yes! Yes!

Пчела:

– Очень даже «да»!

Жук:

– Да! Маэстро, виртуоз, знаток!

Таракан:

– Да-да! Маэстро! Маэстро! (хлопает в ладоши).

Бабочка:

– Как прелестно с вашей стороны, уважаемый Сверчок! Как звучит это слово, и как оно подходит к нашему писателю. Маэстро! Конечно, «да»!

Паук (как-то сухо говорит):

– Да.

Писатель:

– Как вам угодно. Я не против!

Сверчок:

– Вот и хорошо!

Писатель:

– Значит, маэстро!

Сверчок (поёт):

– Пришла любовь, явилась муза-а-а!

Муза:

– Какой замечательный вечер! Не правда ли, маэстро? (заходит в беседку)

Писатель:

– Муза, ты пришла! А я подумал, что потерял тебя, что ты покинула меня насовсем. С тобою не только вечер, но и вся жизнь прекрасна! Не уходи больше, я тебя прошу.

Муза:

– Не могу обещать. Должны быть муки творчества, без них никак не обойтись. Ты же знаешь это, как никто другой.

Писатель:

– О да! Это мне знакомо (читает стихи О. Хайяма):

У мира я в плену. Я это вижу ясно:

Своею тягощусь природою всечасно.

Ни тот, ни этот мир постичь я не сумел,

Пытливый разум свой я напрягал напрасно.

А вот еще пару его стихов:

«Ад и рай – в небесах», – утверждают ханжи.

Я, в себя заглянув, убедился во лжи:

Ад и рай – не круги во дворце мирозданья,

Ад и рай – это две половины души.

И еще:

Пей с достойным, который тебя не глупей,

Или пей с луноликой любимой своей.

Никому не рассказывай, сколько ты выпил.

Пей с умом. Пей с разбором. Умеренно пей.

Вот такие замечательные стихи у него!

Муза:

– Я смотрю, нынче весело тебе.

Писатель:

– Сейчас я, как видишь, не один. (Улыбается)

Муза:

– Я думаю, что это иногда полезно, особенно тебе в твоём положении: умаялся совсем.

Писатель:

– Да, есть такое.

Муза:

– Так отвлекись от дел своих!

Писатель:

– Можно, конечно. Но мне надо закончить свой роман.

Божья коровка:

– Маэстро, отдохните немного. Расскажите нам что-нибудь.

Писатель:

– Хорошо. История такая. Слушайте. А впрочем, всё гораздо проще. Нет никакой истории. Да-да. Что я хочу сказать, уважаемые насекомые:

Вместо слабых мира этого и сильных –

Лишь согласное гуденье насекомых.

Какие слова! Нет сильных, нет слабых, есть только согласие. Я бы хотел сказать про согласие в мире.

Жук:

– Если бы в мире было только согласие, то все разжирели бы, как я.

Таракан:

– И мир бы раздулся и лопнул, ха-ха-ха!

Жук:

– Не смешно!

Писатель:

– Вот я и сочиняю свой мир, непохожий на мир, которого, увы, никогда не будет. А хочется надеяться, ох, как хочется.

Комар:

– Ой, чей бы кровушки испить? Что-то я проголодался.

Писатель:

– Вот-вот, каждый о своём. И так всегда. Каждый тянет одеяло на себя. Нет бы подумать и сделать что-то для улучшения мира на всей Земле…

Комар:

– А зачем что-то улучшать?

Жук:

– Тем более для всех!

Комар:

– Нам бы самим как-нибудь прокормится.

Божья коровка:

– А я бы отдала всё, что у меня есть.

Паук:

– Сидели бы и помалкивали. Вас никто не спрашивает.

Сверчок:

–А что это Вы рот затыкаете! Сами сидите там себе на задворках и помалкивайте. А кто хочет говорить, тому не мешайте.

Муха:

– Вот-вот, нашёлся тут господин управляющий.

Паук:

– А вас вообще не спрашивают. Ишь ты, нашла момент слово вставить.

Муха:

– Вот ещё! Буду я вас слушать! Хватит, наслушалась я вас!

Божья коровка:

– И всё же я готова помогать всем-всем.

Паук:

– Даже мне?

Божья коровка:

– Даже Вам.

Паук:

– Как говорите, всем-всем, что есть у Вас?

Божья коровка:

– Да, от слов своих не отказываюсь.

Паук:

– Тогда милости просим, летите в мои сети. Я буду очень рад.

Божья коровка:

– Да хоть так! (И полетела в его паутину, которой Паук быстро её обмотал)

Кто-то из присутствующих в шоке от этого инцидента, кто-то хвалит паука.

Писатель:

– Да что же вы натворили! А ну-ка отпустите её!

Жук:

– Поздно. Всё.

Паук:

– Ах, какая букашка! Настоящая вкусняшка!

Писатель:

– Что же это такое?!

Муза:

– Это их мир – вот что это такое.

Писатель:

– Значит, они друг друга съедят?!

Муза:

– Да! И ни к чему удивляться – всё точно также, как в твоём мире.

Писатель:

– Как печально.

Дух Гений:

– Прошу прощения. (Прокашлялся). Не всё потеряно. Предлагаю Вам стать демиургом, творцом! Создайте свой мир! Ну, что Вы скажите?

Писатель (немного задумался):

– М-да, ну и дела! (Небольшая пауза. Смотрит на насекомых.) Я согласен.

Дух Гений:

– Вот и чудесно!

Паук:

– Я приветствую вас, Насекомовожатый!

Писатель:

– Я бы хотел вернуть Божью коровку.

Дух Гений:

– Пожалуйста, произнесите слово, и всё исполнится. Вы теперь творец своего мира. Творите!

Жук (язвительно):

–Творите, что хотите!

Таракан:

– Ха-ха-ха!

Муха:

– Сейчас что-то произойдёт!

Сверчок:

– Тсс, смотри.

Писатель:

– Божья коровка, стань живой и вернись на своё место, где перед этим ты была (Всё так и произошло, как он сказал.)

(Насекомые все заохали и заахали, некоторые стали аплодировать ладошками-лапками.)

Сверчок (выкрикнул и зааплодировал):

– Браво, браво, маэстро!

(Добрые и слабые насекомые обрадовались, а мрачные и злобные насторожились.)

Божья коровка:

– Ой-ой, что со мною было? Что со мною было?!

Муха:

– А Вы что, ничего не помните?

Божья коровка:

– Ой, всё так быстро произошло! Кинулась в сети, стало трудно дышать, и резко потемнело. И всё. Ничего не помню.

Муха:

– Так Вы, милая, отдали Богу душу – вот что с Вами произошло.

Божья коровка:

– Ба-а, да что вы говорите! А как же я вернулась обратно, на этот свет?

Муха:

– Это всё наш маэстро, его благодарите!

Божья коровка (обращается к писателю):

– Благодарю Вас! Я знала, что Вы такой! Такой добрый-добрый! Спасибо Вам за то, что спасли меня!

Писатель:

– Я не мог поступить иначе. Спасибо вам всем.

Паук:

– Вы посмотрите, сама доброта!

Писатель:

– Ну, что ж, сами напросились. Придётся начать с Вас, уважаемый паучок.

Паук:

– Ой, как страшно! Вы посмотрите на него, прямо монстр какой то! Ха-ха-ха!

Писатель:

– Хочу, чтобы Паук начал прямо сейчас на месте плясать.

(И как только он произнёс эти слова, Паук стал плясать что-то вроде рок-н- ролла.)

Паук:

– Ой, что такое со мной! Ой, да что такое со мной творится?!

(Все насекомые стали смеяться над Пауком.)

Паук:

– Ой, я больше не могу, пожалуйста, прекратите!

Писатель:

– Паук, перестань танцевать! (И Паук перестал сию же секунду танцевать.)

Паук:

– Я теперь Вас, дорогой маэстро, просто начинаю бояться.

Таракан:

– Бойся-бойся, уважаемый!

Жук:

– Ах, какой Вы – всюду стараетесь поспеть!

Таракан:

– А как же без этого! Это Вам не в жопе ковыряться! Если я, по-вашему, Таракан, то что, и мыслить не могу?! Строите из себя важную персону, а сами-то! Посмотреть на вас, то всю жизнь ковыряете-ковыряете, а потом удивляетесь: а что это я наковырял? Как будто сами не знаете что?! И всех стараетесь удивить: эх, какой я умный и находчивый! А на самом деле Вы – это то, что Вы наковыряли, простите за банальность, – просто говно! Ах, как же я упустил, что у Вас и говно-то непростое! Вас же с нами нельзя сравнять, оно у вас особенное! А по-моему, такое же, как у всех.

Жук:

– Да как вы смеете в таком тоне со мной разговаривать, тараканишко несчастное! Я всю жизнь в навозе, и нет ничего приятней и полезней, чем ковыряться в нём!

Таракан:

– Отбери у Вас навоз, и Вы мигом пропадёте без него. А вот я живуч, и мы быстро плодимся и приспосабливаемся к разным жизненным ситуациям. Мы сильнее вас и умнее, как показывает история. Вот так! Привыкли на всё и на всех смотреть свысока. Правильно же я говорю, а, Богомолище?

Богомол:

– Я думаю, да!

Мошки (негромко вставляют своё «да-да-да-а»).

Писатель:

– Я тоже считаю, что Таракан прав.

Богомол:

– Новый мир создать – это непросто.

Писатель:

– Да, я понимаю. Можно заставить Паука плясать, сделать его добрым. А вот если бы он сам к этому пришёл, сам захотел бы измениться – то это другое дело.

Дух Гений:

– Так вы же хотели стать создателем! Неужели передумали? Демиург! Как гордо звучит это слово!

Писатель:

– Книгу написать, в ней создать свой мир – это одно. А вот так реально взять, например, Паука…

Паук.

– Ой-ой, я боюсь! Не надо, не надо!

Писатель:

– Успокойтесь, я ничего не собираюсь делать с Вами. Продолжу. В общем, взять Паука и переделать его, заставить и т.д. и т.п. И что у нас получится? Отвечу: ничего! Такова природа его. А в природе всё взаимосвязано.

Дух Гений:

– И что же тогда?

Писатель:

– Не знаю. Думаю, что у меня не получится сделать всё хорошо. Проще говоря, Создателя всего этого мира мне не переплюнуть никогда!

Дух Гений:

– Да Вы бы попробовали ещё раз?

Писатель:

– Нет.

Пауза.

Сверчок:

– Стрек, стрек, стрек, стрек. (застрекотал свечок). Стрек, стрек, стрек.

Писатель:

– Да, застрекотал сверчок – стрек, стрек, стрек. Его стрек – и он уходит в вечность. Как, впрочем, и секунда времени, и какой-то миг – все они прошли, ушли, канули в пропасть, в бездну бесконечности… И бесполезно что-то создавать, когда уже всё создано. Надо всего лишь начать изучать себя и окружающий мир и через это познавать их Создателя, Творца всей вселенной. Одним словом, надо созидать, а не разрушать, творчески подходить к этому процессу. (Читает последнее четверостишие Н. Гумилева «Фра Беато Анджелико».)

Есть Бог, есть мир, они живут вовек.

А жизнь людей мгновенна и убога.

Но всё в себя вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога.

Пауза.

Муза (Она рядом с беседкой стоит и смотрит на него. Но писатель её не видит и не слышит):

– Ну вот, все куда-то подевались, и ты по-прежнему один!

Писатель (сидит совсем один в беседке, никого нет рядом):

– Роман написан! Я не один, со мною моё вдохновение! Оно приходит, когда вздумается, и уходит, не спрашивая. Ну и ладно. Вот и ночь прошла. Утро наступает. Какая тишина вокруг…

Пауза.

Писатель (встаёт, смотрит на восход солнца):

– Надо любить своих близких, любить людей, беречь природу и творить добро! Вот и всё. Доброе утро, мир!

Жизнь в облаках

Пьеса в четырех действиях

Действующие лица:

Адам, 30 лет, инвалид, хромает на правую ногу.

Ева, 27 лет, инвалид по зрению (носит очки).

Бабушка.

Мама.

Кирилл.

Евгения.

Курлык.

Полковник.

Король.

Доктор.

Медсестра.

Мужской голос.

Женский голос.