Теорема одиночества

«Самая старая и глубокая эмоция человечества – это страх, а самый старый и глубокий страх – страх перед неведомым.»

– Г.Ф. Лавкрафт

«Вселенная не только страннее, чем мы предполагаем; она страннее, чем мы можем предположить.»

– Дж. Б. С. Холдейн, биолог и популяризатор науки

«Вечная тишина этих бесконечных пространств ужасает меня.»

– Блез Паскаль, философ и математик

Читающим эту книгу юным студентам будет достаточно сложно понять мои мотивы, но я постараюсь вам помочь. Я, как и многие вы сейчас, был самым простым, скромным и ничем не выделяющимся студентом Института Космической Техники в г. Красноярск, в самом сердце холодной Сибири. Но лишь одно отличало меня от всех других – да, я любил учиться, какие-то предметы мне и вправду нравились, от каких-то – хотелось и вовсе сбежать навсегда, но еще, к моему сожалению, в связи с непростой жизненной ситуацией, я был зависим от алкоголя.

К середине 4 курса у всех студентов должна была проходить обязательная производственная практика на каком-либо объекте или предприятие. Мысли о том, что я окажусь на одном из них, под псевдо-командованием безумного начальства сводило меня с ума. Постоянная суета между корпусами и отделами, бесконечные задачи «в срок» и весь этот круг ада изо дня в день… Исходя из всех этих страхов в моей голове, меня всегда тянуло к одиночеству и относительно лояльному начальству, в связи с чем, я начал искать себе подходящее место для прохождения практики в интернете. Спустя, казалось, тысячи бесполезных сайтов и вакансий, я вычитал о работе на отдалённой, в густых и непроходимых лесах Сибири, местности – старой радио-телескопной станции. Три дня безуспешных поисков привели меня лишь к этому варианту, в глубине души я перестал надеяться на что-нибудь более привлекательное этого. Добавив в закладки этот сайт, я много размышлял над тем, что я напишу ИМ. Всего сутки потребовалось мне для того, чтобы целиком погрузиться в мой с детства любимый интерес к чему-то неизвестному и отстранённому. В голове то и дело возникали мысли о страшной тайне этого места или каком-то правительственном секрете, прямо как в тех телепередачах из моей юности, которые я так любил пересматривать со своим дедушкой.

В конце концов, решившись, я оставил совсем короткое резюме на их почте, и на пару дней забыл о сне. На столько мысль о том, чтобы попасть туда захватила моё тело и моё сознание. На удивление – мне ответили быстро, и я даже не подозревал, что на тот момент это значило для меня в будущем. Для обычного студента, их одобрение на прохождение мною практики на «Объекте-24» звучало потрясающе.

За день до назначенного я собрал все необходимые вещи для себя в свой небольшой рюкзак, это были пару складных ножей, три компаса, доставшихся мне от отца, который занимался спортивным ориентированием, десяток консерв на всякий случай, несколько комплектов одежды и конечно же бутылки алкоголя, без которых я бы не смог представить своё существование там, в полном одиночестве. Я надеялся, что остальные припасы будут ждать меня на самом «Объекте». Прибыв в указанное место и исходя из текста письма я понял – меня никто встретит, и до главного блока управления и изучения я должен буду добраться самостоятельно. Через пару километров леса, хоть и по немного протоптанной тропе, вскоре я дошел до железного забора с колючей проволокой, дальше тропа вела к заброшенному КПП с разбитыми стёклами и через кучи мусора, а в дали виднелось главное здание по всей видимости – бетонный куб с облезшей краской, похожий на старый, военный дот. На входе меня ждала железная дверь с кодовым замком и нацарапанным кодом на стене. Первое что бросилось мне, когда я зашел внутрь: воздух вокруг, пахнущий пылью, влажным металлом и затхлостью. «Идеально. Никакого начальства под боком, никаких тупых придирок, но, конечно, стоит немного прибраться здесь» – пронеслось в моих мыслях. «Только я, тишина и мои бутылки пива, портвейна и водки в моём рюкзаке» – с этими мыслями я начал обследовать тихое место, которое будет служить мне крепостью. Это чувство свободы было пьянящим. Но лишь поначалу.

Контраст между внешним убожеством и внутренним содержимым поразил меня уже на второй день. За дверью, обитой ржавым железом, скрывалась аппаратная, до потолка заставленная стойками с мерцающими светодиодами. Компьютерный зал освещали мониторы с жидкокристаллическими матрицами – не новейшими, но и не древними кинескопами. Сердцем всего этого был системный блок, монстр с шестью кулерами, чей ровный гул стал саундтреком моего затворничества. Это была странная смесь: стены советской постройки, по которым ползла плесень, и современное «железо», словно мозг, вживленный в труп.

Первые дни ушли на то, чтобы разобраться с системой. Вся физическая документация была, к моему удивлению, на английском языке, интерфейс аппаратуры – самопальным, написанным каким-то программистом, гением-самоучкой. Я потратил часов десять, просто пытаясь запустить базовые диагностические утилиты, и еще столько же – чтобы понять логику работы с данными. Это было жуткое недоумение, сменяемое вспышками досады и азарта, и в принципе, напоминающими мои первые курсы студенчества. Но в конце концов, мои студенческие знания и упрямство победили. Когда на экране наконец-то построились первые вменяемые графики фонового шума, я почувствовал себя победителем. Маленькая победа отшельника над кремниевым мозгом. Я откинулся в кресле, достал одну из заветных бутылок и выпил за свой успех. Тогда мне еще казалось, что самое сложное позади.

И так, три дня. Три дня – именно столько потребовалось тишине, чтобы превратиться из союзника в моего мучителя. Сначала это был безобидный скрип где-то в вентиляции, который я списал на перепад температур. Потом – оглушительный треск оседающего ночью металла, от которого я подскакивал каждую ночь на койке, сердце колотилось о ребра, как испуганная птица. Но хуже всего были звуки снаружи. Не просто вой ветра, а… нечто иное. Сперва это был душераздирающий крик, похожий на лису, но с слишком гортанными, подобными человеческим, звуками. В другой раз – тяжелые, мерные шаги по высокой траве вокруг здания. Я замирал у окна с решётками как в тюрьме, сжимая в потной ладони свой складной нож, но видел лишь непроглядную тьму тайги. «Всего лишь фантазия разыгралась от обстановки» – успокаивал себя я. Но та пустота, которая, казалось, дышала и наблюдала за окном, так не считала.

Спасал только главный компьютер. Его ровный гул был единственной знакомой мантрой для меня всё это время. И вот, на четвертый день, когда я уже более-менее разобрался с интерфейсом и запустил рутинный мониторинг эфира, почтовый клиент выдал резкий звук уведомления, который заставил меня сначала вздрогнуть и замереть на секунду. В папке «Входящие» красовалось новое письмо. Отправитель: «[email protected]». Тема: Инструктаж по объекту «24-Зенит».

В горле пересохло. Я почему-то был уверен, что связи с внешним миром тут нет. Письмо было коротким и, к моему несчастью, безличным.

«Уважаемый сотрудник,

Вам надлежит обеспечить непрерывный мониторинг эфира по заданным профилям частот. Все аномальные сигналы, не соответствующие каталогу естественных источников, должны протоколироваться в автоматическом режиме. Вмешательство в работу аппаратного комплекса не требуется и строго воспрещается.

Внимание: ввиду удаленности объекта и сложных геомагнитных условий возможны проявления акустических и визуальных феноменов. Рекомендуется не покидать пределы основного здания в темное время суток и игнорировать любые аномальные активность на территории. Ваша задача – наблюдение, не более.

По всем техническим вопросам обращайтесь по этому адресу. Автоответчик гарантированно предоставит решение в течение 72 часов.

С уважением, Администрация.»

Я перечитал текст раз пять. «Проявления феноменов». «Игнорировать аномальную активность». Они знали. Они знали, что здесь творится что-то неладное, и отправили меня сюда одного, как подопытного кролика, с единственной инструкцией – «не обращай внимания»? Чувство свободы окончательно испарилось, сменившись леденящей душой изоляцией. Я был не смотрителем, а сторожем, можно сказать, при сумасшедшем доме, обитателей которого мне предписали попросту не замечать.

Именно это осознание и подтолкнуло меня к первой скептике и неповиновению. «Раз уж за мной нет наблюдения, стоит попытаться исследовать тайны этого Объекта» – подумал я, прочитав своё первое письмо. Я начал рыскать по станции уже совсем не как практикант, а как расхититель гробниц.

И находки не заставили себя ждать.

На просторах главного блока я обнаружил очень много зацепок для себя, оставленных, по всей видимости, предыдущими работниками или… может, владельцами. Изо дня в день, прощупывая новую щель или заглядывая на очередную пыльную полку, я находил новые следы прошлого, складывавшиеся в тревожную мозаику. Самым необычным оказался обрывок бумаги, засунутый за батарею отопления. Это была зарисовка от руки, карта местности, как я сумел себе предположить. Дрожащими линиями простого карандаша был изображен забор, окружающий весь этот «Объект», а на его территории, в глубине лесной тайги – несколько странных отметок в виде кругов и пары крестов. Неподалеку от северного участка ограды, по всей видимости автор рисунка, вывел кривую стрелку и поставил знак вопроса. Еще один крестик красовался у старой лесной просеки, которая, если верить карте, вела в никуда. Что он старался там отметить? Места «аномалий», о которых писала администрация? Или нечто большее?

Но главным ритуалом абсолютно каждого моего дня стал запуск компьютера. Ровный, неизменный гул системного блока был моим спасением, единственной нитью, связывающей с подобием нормальности. Каждое утро я первым делом проверял почту, надеясь – и одновременно боясь – увидеть новое письмо от моих «работодателей». Они присылали короткие, сухие, казалось, бессмысленные указания: «проверить калибровку антенн на диапазоне 1420 МГц», «зафиксировать уровень фонового шума в ночное время». Но главной их просьбой были записи сигналов, которых у меня скопилось уже немало. Все записи представляли из себя лишь простой шум и ничем не отличались друг от друга, что порой даже приводило меня в тупик, поскольку я каждый раз надеялся получить что-то, что хоть как-то подкормило мой интерес в этой бессмысленной, для меня рутине.

И я продолжал записывать, ожидая этого. Дни напролет я проводил в этом бетонном кубе со всей этой аппаратурой, вслушиваясь в космос и его пустые сигналы. Сначала это был лишь монотонный, сводящий с ума многих, белый шум мироздания. Но постепенно мой слух начал различать оттенки чего-то другого. Один из первых сигналов, который мне удалось четко зафиксировать, был глубокий, бархатистый гул Юпитера – мощный, низкочастотный рокот, похожий на дыхание спящего гиганта. Я сидел в наушниках, в полной темноте, и слушал. Это было одновременно потрясающе и жутко. Звук был настолько грандиозным и древним, что я чувствовал себя ничтожной пылинкой, подслушивающей разговор богов. По коже бежали мурашки, и я наливал себе очередную порцию портвейна, чтобы заглушить не столько страх, сколько осознание своего микроскопического места во вселенной.

Со временем я стал щепетильнее и скрупулезнее. Я прослушивал каждую запись по несколько раз, выискивая малейшие отклонения, всплески, повторы. Это был своего рода наркотик – смесь научного азарта и подсознательного ожидания чего-то настоящего, того самого «сигнала», который перевернет все. Администрация в своих письмах требовала подробных отчетов, и я отправлял их, каждый раз с надеждой: «Может, в этот раз они скажут, что я нашел что-то важное?» Но в ответ приходили лишь автоматические подтверждения о получении и ничего более, что расстраивало меня.

Одиночество, алкоголь и это бесконечное вслушивание в тишину космоса и тайги за окном начинали делать свое дело. Порой мне казалось, что я слышу слабые, ритмичные щелчки, накладывающиеся на космический шум. Я списывал это на помехи или на свою усталость.

Вскоре всё же суровая реальность дала о себе знать – запас еды, заготовленный мною на месяц вперёд, начал стремительно истощаться, но, к моему счастью, запас алкоголя держался на нормальном для меня уровне. Мои консервы таяли, а хлеб, припасённый на первые дни, давно превратился в камень. Мысль о голодной смерти в этом бетонном гробу оказалась сильнее любого страха перед аномалиями, которые, казалось, я сам придумал. Собрав всю волю в кулак, я написал отчаянное письмо на почту своего «работодателя», описывая своё бедственное положение.

Ответ пришёл быстрее, чем я ожидал, и был до безобразия лаконичным: «Координаты для сброса припасов прилагаются. Ожидайте поставку в течение 48 часов. Припасы рассчитаны на два месяца. И даже больше».

Словосочетание «и даже больше» засело у меня в голове, вызывая смутную тревогу, но к этому моменту казалось, что мой разум был готов к авантюрному выживанию. Ровно через двое суток я услышал нарастающий гул. Выскочив наружу из своего бетонного убежища, я успел увидеть, как бесшумный тёмный дрон военного вида сбросил с небольшой высоты прочный деревянный ящик и растворился в сером небе, в неизвестном мне направлении. Ящик был очень тяжёлым. Внутри, под слоем гелевых амортизаторов, я нашёл всё необходимое: консервы, крупы, сублиматы и даже пачку сигарет, и, что самое главное, – новую партию алкоголя. «то, что надо, супер!» – почти в слух произнёс я, улыбнувшись любимым стеклянным бутылкам, которые помогали сгладить моё существование здесь – посреди густого леса, в полном одиночестве, и в мою, уставшую от наплыва глупых фантазий по поводу страшных монстрах в глубине леса, голову пришло воодушевление за последнюю рабочую неделю. Но в самом низу, отдельно завёрнутый в серый непромокаемый материал, лежал небольшой чёрный предмет, похожий на пульт от гаражных ворот или мощный брелок от сигнализации. На нём был лишь один жидкокристаллический экран и кнопка ввода. Ни надписей, ни инструкций.

Вернувшись с тяжелым ящиком на перевес внутрь, я с любопытством вертел устройство в руках. Экран был тёмным. Я нажал на кнопку. На дисплее высветились четыре нуля: 0000. «Пароль? Код доступа?» – крутилось у меня в голове. Я ввёл несколько простых комбинаций – 1234, 0451. Безрезультатно. Решив, что это какая-то часть оборудования, которую я ещё не освоил, я отложил его в сторону.

Лишь вечером, возвращаясь из туалета в другой части блока, я застыл на пороге аппаратной. Железная дверь с кодовым замком, которую я оставил открытой, теперь была плотно закрыта. Сердцебиение участилось. На панели замка мигал красный светодиод, означающий блокировку замка двери. В моих мыслях пронеслось куча вариантов, от сбоя системы, до, самого безумного, что там кто-то или даже ЧТО-ТО есть. Моё сердце забилось с неистовой силой, а руки задрожали и отринули от ручки двери. Я несколько секунд простоял вот так, я полной темноте, перед входом в свой же личный «кабинет». Рефлексы выживания и адреналин вновь заставили потянуть за ручку – безуспешно. И тут моё внимание наконец привлёк тот самый чёрный прибор, лежавший у меня в кармане. На нём горели цифры: 0381. На секунду замерев, куча мыслей и воспоминаний снова пронеслось в моей голове.