Когда мы были молодые…

Дон

Виталя, перевернув бутылку кверху донышком, вытряс последние капли в наполовину пустую стопку: – Ну?! И что делать будем?.. – недовольно обратился он к собутыльникам – Не знаю, что делать! Говорил тебе – надо было еще брать!..– Андрей покосился на батарею пустых бутылок в углу – Так я и взял еще, сам помнишь – бегал, еле успел до закрытия. – Успел он! – подал голос Саня – Отправь дурака за бутылкой, так он одну и принесет! – Я что тебе, фокусник? На одну-то еле наскребли! – Да-а-а.… – протянул Андрей, – Дембель – это конечно здорово, но вот что делать, когда денег нет, а выпить катастрофически не хватает? Друзья уже третий день праздновали возвращение из рядов Вооруженных Сил.

Афган парней миновал. Виталя три года провел на Северном флоте и прибыл домой уже две недели назад. Двое других участников празднования, отслужив один в десантуре, второй в погранцах, вернулись одновременно позавчера и, едва скинув форму, завалились к Витале, который обитал один в большой трехкомнатной квартире. Родители его последнее время безвылазно жили на даче где-то под Сестрорецком, откуда приезжали, время от времени получить пенсию и проверить все ли в порядке в квартире. Поэтому Виталя, беззастенчиво пользуясь создавшейся ситуацией, выжимал из нее максимум пользы. В гадюшник хату, конечно не превращали, но теперь было где и посидеть, и девчонок привести. И это обстоятельство устраивало всех, кроме, пожалуй, соседей, которые, кстати, пока еще терпели затягивающееся далеко за полночь веселье. – Ну, что делать-то будем? – повторил Виталя – У меня в карманах пусто! – Думаешь, у нас полно?! – проворчал Саня, скребя пятерней в затылке – Сейчас только у таксистов найти можно. А у них – по червонцу, – он вытряхнул из кармана смятый рубль и несколько монеток – Все! Больше нету… – Тихо! Чапай думать будет! – Андрей выковырял из мятой пачки полурассыпавшуюся сигарету, прикурил и… И в наступившей тишине вдруг длинно, бесшабашно и нагло задребезжал дверной звонок. – Кого там несет?! – кинул взгляд на часы Виталя – Оборзели вконец! Время второй час ночи! – он отворил дверь и, пораженный, замер на пороге. И было от чего замереть! В дверном проеме возвышалась фигура в шляпе и распахнутом дорогом плаще, под которым наличествовала черная «тройка» явно буржуинского производства, дополненная не менее буржуинским переливающимся галстуком. Светло – голубой ворот рубашки контрастировал с дочерна загорелой шеей. В одной руке ночной визитер держал огромный чемодан, судя по всему из крокодиловой кожи, во второй – большую картонную коробку, перевязанную лохматой веревкой. – Не ждали?! – сверкнул белозубой улыбкой на загорелой физиономии ночной гость. – Димон!!! – радостно заорал Виталя – Бля!!! Пацаны, Димон вернулся!!! Саня и Андрей, сшибая стулья и мешая друг другу, вывалились в прихожую. Когда радостные восторги от встречи утихли, Андрей, улыбаясь приобнял Димку: – Ну, давай, проставляйся! А то у нас уже все выпито. – Не вопрос! – Димка положил чемодан на стол – Уно!.. – Дос!.. – Трес!.. Он жестом фокусника открыл крышку и кивнул на содержимое: – Выбирайте! Друзья, стукнувшись головами, склонились над чемоданом. Половину пространства занимали бутылки с яркими этикетками на испанском языке. – Ни хрена себе!.. – Саня, обалдев, вытащил бутылку и шевелил губами, пытаясь прочитать непонятное название – Это что такое? – Ликер банановый! Но он сладкий слишком. Лучше ром открой – Димон с важным видом достал сигару, содрал целлофановую обертку и, вытащенной из кармана гильотинкой, отрезал кончик. После чего, предварительно облизнув сигару, щелкнул блестящей зажигалкой и выпустил дым в потолок. Затем, пошарив в чемодане, извлек оттуда еще несколько сигар и выложил на стол рядом с бутылкой. После второй друзья закурили и потребовали рассказа. О том, что Димка служит на Кубе, они знали, но такого возвращения, естественно, никто из них не ждал. И Димон начал повествование: – Ну, как нас туда везли, рассказывать не буду. На пароходе на вторые сутки в шторм попали, переблевались все, даже меня укачало. А как пришли, начали нас рассортировывать кого куда. И надо же такому случится было, что я вместе с правами на машину прихватил до кучи и права на катер. Случайно совершенно. Это и спасло. Короче, после карантина забрали меня, привезли в штаб и, проверив судоводительские навыки, определили на катер командующего. Рулевым-мотористом. Двадцатиметровая посудина с камбузом, сортиром, салоном и каютами. Блядовоз, короче. Вот всю службу и прокатался с пьяным офицерьем да мучачами. А поскольку отношения хорошие сложились с начальством, то и прибарахлиться сумел и домой, как белый человек приехал. Хоть и на пароходе, зато в каюте приличной вместе с начпродом, который в отпуск ехал. Классный мужик! Мы с ним пили почти всю дорогу. Он рому погрузил аж два ящика. На четвертые сутки уже смотреть на него не могли… – А там что? – Саня кивнул на коробку – Ром?.. – Не, не ром! Круче! – Димон размотал веревку и водрузил на стол клетку с довольно большим, размером с крупную ворону, попугаем. – Птичка!!! – Виталя попытался сунуть палец в клетку. Димка, оказавшийся на страже, вовремя оттолкнул его. – Ты что! Он клювом орехи колет, палец перекусит и не поморщится!.. – Слушай, а как ты его провезти-то смог? – Андрей в недоумении смотрел на Димона. – Там же таможня, ветконтроль и прочие дела. Димка хитро улыбнулся: – Что ж я, дурнее паровоза, по-твоему? Начпрод тоже дохрена всякого барахла вез, а у него на пароходе схвачено, видимо, было. Там я и приобрел птичку. У старшего механика. Сам не выносил, мне ее уже за воротами порта вручили. Пришлось, конечно, чеков отстегнуть, но птичка того стоит! Сказали, ей сорок лет уже! Во как!.. – А он говорящий? – заинтересовался Саня – Эй, птичка! Как тебя зовут? Попугай молчал, уставившись на друзей круглым глазом. – Не хочешь говорить?.. Не уважаешь, сволочь!.. – Виталя отвернулся от клетки и протянул руку к бутылке. – Димон, а как его зовут-то?.. Ответа он получить не успел. Раздался громкий и пронзительный вопль попугая, после чего тот быстро и безостановочно начал выкрикивать что-то неразборчивое. – Нихрена он орет!.. – Виталя удивленно воззрился на клетку. – Как его заткнуть-то? Видимо, попугайские крики разбудили соседей, ибо вскоре раздались глухие удары в стенку. Дом был явно не дореволюционной постройки, и шумоизоляция здания типового проекта тоже была типовой. Димка затолкал клетку с продолжавшим орать попугаем обратно в коробку и уволок ее в темную прихожую. В темноте попугай вскоре успокоился и, судя по всему, уснул… Птичку Димка назвал Доном. Вскоре к имени добавилась приставка Ган. Это уже больше соответствовало истине, потому что гнусная птица вела себя просто по-скотски. Выпущенный как-то раз полетать по комнате и размять крылья, попугай, закладывая виражи, умудрился на лету щедро обгадить недавно поклеенные обои. Димка, только что сделавший ремонт в снимаемой им у сестры однокомнатной квартире, был очень недоволен этим безобразием. Грязные серо – зеленые следы продуктов жизнедеятельности пернатого друга смелым абстракционистским росчерком украсили стену от дверного косяка до окна. Из множества всех слов, которые Дон умел говорить, нормальными были лишь несколько. Весь остальной лексикон состоял из русского и испанского мата. Немудрено, что от птицы избавились – кому нужно такое непотребство? Сестрицу Димкину, уже трижды побывавшую замужем, и собирающуюся сходить туда в четвертый раз, попугай называл «Ирка-дырка», что ее приводило в бешенство. Ирина, каждый раз приходя к братцу, кляла его, на чем свет стоит, считая, что Димон специально подучил попугая, и всерьез грозилась умертвить проклятую тварь. Но, поскольку жила она теперь у своего кандидата в очередные мужья, осуществить казнь пока возможным не представлялось. Димку же птица прикалывала. И то сказать – ни у кого не было такой! В начале восьмидесятых говорящий попугай был редкой экзотикой, и Димка, обычно познакомившись с очередной девушкой, без труда завлекал ее к себе «посмотреть настоящего говорящего попугая». Заинтригованные девицы как крысы за дудочкой, шли в Димкину холостяцкую берлогу, где их взглядам действительно представал попугай, который, оправдывая свое полное имя, либо вообще молчал, либо говорил совсем не то, чего от него ожидали. Но роль свою в качестве приманки Дон исполнял исправно, и, приходящие посмотреть редкую птицу девушки, покидали Димкину квартиру уже утром… Попугай, сидевший в накрытой одеялом клетке, их ни капли не интересовал… И вот, однажды Димон встретил Ее!.. Ее звали Дашей.… На приглашение посмотреть птицу, девушка ответила вежливым отказом. Димка, решив все же заполучить в свою коллекцию и этот бриллиант (девушка, действительно, отличалась редкой красотой), включил все свое обаяние, и сам не заметил, как по уши втрескался. И Даша, понемногу, стала отвечать ему взаимностью… Пьянки с друзьями и девицами были забыты. Димон, под влиянием Даши, изменился и даже собирался бросить курить. Половодье чувств захлестнуло обоих. В одну из романтических белых питерских ночей, после прогулки над Невой, Даша, наконец, решила, что пришло время перевести отношения в другую плоскость. О попугае никто и не вспомнил, ибо события развивались уже сами собой, и совсем не по многократно обкатанному сценарию. Ох, зря не вспомнил Димон о птице, и совершенно напрасно не накрыл клетку! Да и было с чего не вспомнить.… Какая птица, какая, нахрен, клетка!?. Либидо, со страшной силой подхватив обоих, швырнуло влюбленных в Димкину однокомнатную берлогу!.. Задыхаясь, и срывая друг с друга одежду, они ввалилась в комнату и, рухнув на ложе, забыли обо всем. Для Даши и Димона мир перестал существовать. Были лишь они, сладко терзающие друг друга, наслаждаясь и медленно приближая заветный миг… Через некоторое время, Дон, наблюдая сверху за тем, что творилось на широкой двуспальной кровати и, обалдев от открывшихся ему картин, не выдержал и начал громко и пронзительно выдавать в прямой эфир все то, что накопилось в его попугайской памяти за сорок лет, прожитых на белом свете: – Коньо!!! Ходер-р-р-р!!! Коньо!!! Коньо!!! Вдуй ей!!! Давай!.. Давай!… Давай!!!.. Ар-р-р-риба!!! Редкие приличные слова густо перемежались матерными на двух языках, эротическими стонами и криками, отвратительным хохотом и еще черт знает чем. Все сразу кончилось, не успев толком начаться, как будто в комнате внезапно включили свет. Девушка замерла, оттолкнула Димона и, выскользнув из кровати, торопливо начала одеваться. – Даш!.. Ты куда?.. Да ты что?.. – растерялся Димка. – Значит, я у тебя единственная?!.. – шмыгая носиком и смаргивая слезы, приговаривала девушка, натягивая через голову платье – Поверила, размечталась!.. Думала – любишь! А ты!.. – она схватила сумочку, – И не надо меня провожать! И телефон мой забудь!.. – сдерживая рыдания, она повернулась к клетке с продолжавшим орать и хохотать попугаем: – Спасибо, птица!.. Ты – хороший диктофон!.. Простучали по паркету каблучки. Хлопнула входная дверь. И, как по заказу, заткнулся попугай. Димка, злющий, как тигр, медленно подошел к клетке. Дон сидел молча и косился на хозяина, видимо чувствуя, что шутки кончились. Димон распахнул клетку и, просунув руку внутрь, схватил за горло пернатого провокатора: – Сволочь, бля!.. Пришел твой смертный час!.. Молись, Дездемон хренов!..– с этими словами Димка сжал кулак. Попугай пытался клевать руку, впился в нее когтями, но хватило его ненадолго, да и Димон был не в том состоянии, чтобы обращать внимание на боль. Та боль, которая сейчас сидела у него в душе, была значительно сильнее…. Димка разжал ладонь, попугай безжизненно шмякнулся на дно клетки. Зайдя в ванную, Димон сунул под струю холодной воды окровавленную руку, украшенную глубокими ранами от когтей и клюва. Розовая вода, с журчанием закручиваясь в воронку, уходила в раковину… Несмело тренькнул звонок. Раз, потом еще… Димка продолжал сидеть на краю ванны, уставившись в одну точку. Затем приоткрылась дверь ванной и показалось заплаканное лицо Даши. – Дим, прости меня, пожалуйста!.. – она, охнув, прикрыла рот рукой, увидев окровавленную руку. – Димка!.. Ты что?! Вены резал! – промелькнуло в голове у девушки – И все из-за меня! – Прости, милый! – слезы горошинами катились по ее щекам, оставляя черные подтеки от туши – Я – дура!.. Дура!.. Я люблю тебя! Очень люблю!.. Димка здоровой рукой молча обнял девушку и привлек ее к себе. Даша, шмыгая носом, уткнулась в его плечо. – Бинт нужен. Димка! Перевязать же надо!.. И скорую вызвать… – Не надо скорой, перевязки хватит.… Не помру. Спустя пару часов, Даша, подошла к клетке. – Дим, а что с птицей?.. Он, похоже, сдох… – Он не сдох, он умер… – проговорил Димон, любуясь стройной фигуркой девушки в лучах утреннего солнца. -А от чего? – Даша печально посмотрела на попугая. – От стыда… – Димка откинул одеяло – Иди ко мне!.. Даша, улыбаясь, и соблазнительно покачивая бедрами, неторопливо двинулась к Димону… Лежащий на боку попугай, медленно повернул голову и открыл глаз…

Выживший, Дон был продан Димкой за триста баксов на Кондратьевском рынке. Вырученные от продажи деньги он, конечно же, потратил на подарки для любимой, и примерно через год, на свадьбе Димы и Даши, многочисленные гости дружно пили за здоровье молодых. – Дорогие новобрачные, уважаемые гости!.. – надрывался тамада – А сейчас давайте поприветствуем Дашиного дядю, который только что приехал из Москвы! Он прибыл к нам прямо с вокзала и привез молодоженам замечательный подарок! Взгляды гостей обратились на входящего в зал радостно улыбающегося мужчину с огромным букетом роз.

Сопровождавший его швейцар, нес большую позолоченную клетку.

В клетке, хитро кося круглым глазом, сидел Дон…

* * *

Сэм

Это был, пожалуй, самый замечательный из всех, когда- либо живших у меня котов. Где его подобрали – я уж и не припомню. Но после того как злобно шипящий и царапающийся зверь был принесен в дом, он тут же забрался под диван, откуда не вылезал больше суток, но, как ни странно, не было ни запаха, ни луж. То ли настолько голоден был, что нечем уже, то ли еще что – не знаю. В темном и пыльном углу под диваном, наклонившись, можно было увидеть лишь горящие зеленые глаза, и услышать предостерегающее шипение. Может, ночами он и вылезал, но днем строго отсиживался там. Наконец, в один прекрасный день, соблаговолил показаться на свет.

Кот был красивого дымчато-серого окраса с пушистым, как у белки, хвостом, а вот характер у парня был очень непростой. Вероятно, когда-то у него были и хозяева и дом, но за время своего полудикого существования кот успел напрочь разувериться в людях, и относился к ним соответственно.… Тем более, что кастрировать его все-таки успели. Может, поэтому и убежал от мучителей своих, обидевшись.

Назвал я его Сэмом. Почему? Уже не помню. Да и откликаться кот на имя начал сразу – наверное, самому понравилось. Через пару-тройку месяцев Сэм уже не прятался под диваном, освоился в квартире и считал ее своим домом. То есть – именно своим. Приходящих гостей кот не любил и, в зависимости от настроения, либо скрывался под диваном, либо с хозяйским видом расхаживал по комнатам, но никаких фамильярностей с собой не позволял. Цапнуть кого-нибудь за ногу – это было в порядке вещей. Поэтому, когда приходили гости, случалось частенько запирать его в комнате, чтобы не портил праздник.

Со временем Сэм вырос до просто фантастических, по кошачьим меркам, размеров. Причем – не растолстел, а именно вымахал. Ибо жира там почти не наблюдалось, сплошные мышцы… Дочка, тогда еще маленькая, перемещалась по квартире перебежками, потому что одним из любимых занятий кота было устраивать на нее засаду где-нибудь за углом. И хоть когти он не выпускал, видя, что перед ним ребенок, но, даже играя, мог оставить и следы и синяки. Удар лапой сам по себе был неслабый, а клыкам могла позавидовать иная собака. Жену зверь терпел, потому что как ни крути, а кушать хочется. А накормить, кроме нее, чаще всего, было некому. Но время от времени считал нужным и укусить. Для профилактики. Дескать – ты меня, конечно, кормишь, но знай свое место, и нечего себе позволять тут лишнее!… Меня кот любил… Именно – любил, потому, что хоть и рычал недовольно, но ни разу не позволил себе ни когти выпустить, ни цапнуть – что бы я с ним ни делал. И, хоть я пропадал в рейсах сутками, и дома почти не бывал – Сэм в любое время встречал у входа. Он чувствовал меня в городе, еще задолго до того, как я, поставив машину, приезжал домой. Когда бы ни открывал дверь, кот, встречая, всегда сидел на тумбочке в прихожей. Затем, позволив почесать себя за ухом и потершись мордой об руку, спрыгивал на пол и важно уходил в комнату. На улицу Сэма выводили на цепочке, как собаку. Да он и был размером с небольшую собаку. Я не знал тогда, какой породы был кот. Уже потом специалисты по каким-то известным лишь им признакам, определили, что Сэм был помесью норвежской лесной кошки с мэйнкуном и камышовым котом. От норвежца кот унаследовал окрас, а от мэйнкуна – размеры. Для справки – средний вес мэйнкуна – десять – двенадцать килограмм. Пятнадцатикилограммовые экземпляры для этой породы – совершенно обычное явление и далеко не редкость. Как-то я щелкнул «полароидом» сидящих голова к голове, дочку и Сэма. Когда фотоаппарат выплюнул карточку, я с изумлением обнаружил, что головы их – ребенка четырех лет и кота – были практически одинакового размера. На прогулке зверь злобно исподлобья смотрел на окружающих, при попытке кого – либо погладить его, прижимал уши к голове и предостерегающе утробно рычал. Не успевший вовремя среагировать, расплачивался серьезно разодранной или укушенной рукой – и когти и зубы кот пускал в ход мгновенно. Постепенно Сэм стал достопримечательностью. Городок небольшой, поэтому скоро на кота уже показывали пальцем, объясняя несведущим, что это еще страшнее, чем собака, и лучше близко не подходить. А, тем паче, Боже упаси, пытаться погладить. Но знали пока еще не все… Как-то, в один из теплых солнечных дней, я нацепил на зверя цепочку, и вывел прогулять его на свежий воздух. Прямо у двери подъезда на Сэма попыталась тявкнуть какая-то шавка. В следующую секунду, истошно визжа, с поджатым хвостом и окровавленной мордой, она уже неслась прочь от дома. Кот, с поднятой дыбом шерстью на загривке, кровожадно осматривал двор в поисках какой-нибудь очередной жертвы. Ну, не любил он собак! Не любил – и все тут! Причем – размер их кота вообще не пугал. От когтей Сэма страдали как мелкие шавки, так и большие собаки, имевшие неосторожность попытаться его облаять. Собака – она больше и усердней гавкает, когда рядом хозяин. Чтобы лишний раз прогнуться.… Ну, натура у них такая. У большинства.… Есть исключения, конечно, но это настолько редко встречается, что не стоит и упоминать.… И вообще, по моему убеждению – собака видит в человеке высшее существо, и все ее действия исходят обычно из этого. Кот видит в человеке такого же кота, только, по странной прихоти природы, большого, без шерсти и хвоста, и ходящего на задних лапах. Соответственно и относится к нему. Но это так, к слову… И вот, придя на заброшенную спортплощадку, я отстегнул с ошейника цепочку, дав коту возможность спокойно погулять. Сэм неторопливо сделал свои дела и разлегся на теплом асфальте. На скамейке невдалеке сидела, попивая пиво, компания местной молодежи. Кот, посмотрев в их сторону, расслабленно вытянулся, полузакрыв глаза. Лепота!.. И ничто не нарушало этой идиллии, пока на площадку не решили зайти аж целых три собачки и столько же собаковладельцев. Точнее – владелиц.

Одна – девушка позднего школьного возраста, была с доберманом, другая – тетка с ротвейлером, и третья – женщина с овчаркой. Увидев кота, глупые животные, всячески демонстрируя преданность хозяевам, истерично захлебываясь лаем, начали рваться с поводков. Не все, правда…. Вот, недаром говорят, что овчарки – умнее остальных пород. Или выдрессирована собачка была хорошо. Во всяком случае, овчарка у хозяйки молчала и дисциплинированно трусила рядом. А может потому, что они еще только подходили, когда ротвейлер и доберман уже рвались с поводков, желая р-р-растерзать кота, нагло лежащего на виду, и ничуть не собирающегося удирать со всех лап при их виде. – Это ваша кошка?! Уберите, я сейчас собаку отпущу! – громко и безапелляционно заявила тетка с ротвейлером. Девица ничего сказать не могла, она еле удерживала рвущегося добермана. Подростки, знавшие, ЧТО это за кот, обидно захохотали, готовясь к захватывающему зрелищу: – Тетка, барбоса своего прячь подальше!.. А то щас ему кирдык придет!.. – Ха-ха-ха!.. Доберман все-таки сумел выдернуть поводок и несся к коту, весь исходя рвением и вековечной злобой ко всему кошачьему роду. Напрасно этот собак, вообще-то, решил отправить свои естественные надобности именно в это время, и именно на этой спортплощадке. Напрасно он вообще тут оказался. Пес это понял уже в следующее мгновение, когда Сэм совершенно непостижимым образом взмыл вертикально вверх из лежачего положения, и рухнул сверху на бестолкового добермана. Двух взмахов когтистых лап хватило, чтобы доберман с не меньшей скоростью, жалобно скуля и обливаясь кровью из разодранной морды, покинул место бесплатной корриды. В это время он напоминал тех самых идиотов-испанцев, которые, сначала раздразнят быка, а затем трусливо убегают от него оглядываясь и совершая неимоверные прыжки по узким улочкам старинных испанских городов. Девушка, в слезах, понеслась вдогонку за своим рваным питомцем. Подростки восторженно вопили и свистели, как на футбольном матче, или даже на той, самой настоящей корриде. Сэм, приземлившись, развернулся и, взъерошив шерсть на загривке, уставился на мигом присмиревшую тетку с обалдевшим от всего этого действа ротвейлером. – Уберите кота!.. – уже другим тоном заголосила дама – Уберите! Да что же это такое?!.. Ротвейлер прятался за спину хозяйки, уже не пытаясь что-то там гавкнуть, и вообще желая как можно скорее ретироваться с арены. Тетка, раскинув руки, прыгала перед ним, загораживая от страшного зверя, который, злобно урча, пружинистым броском кинулся на ротвейлера, но, встретив на пути широкий тореадорский рукав теткиной куртки, вцепился в него. Затем Сэм, видимо решив, что достаточно напугал и собаку и хозяйку, а может, не желая более изображать разъяренного быка, выпустил рукав и в два прыжка оказался на стоящем рядом, старом тополе, саркастически наблюдая сверху за творящимся внизу переполохом. Тетка, грозя, что сейчас придет муж с ружьем и прикончит проклятую тварь, из-за которой нормальным людям и собаку выгулять негде, направилась прочь.

Юнцы аплодировали и восхищенно ругались… Самой умной оказалась женщина с не менее умной немецкой овчаркой. Они в этом действии участия не принимали и покинули спортплощадку сразу после экзекуции дурака-добермана. А может, знали уже, что это за кот тут гуляет. Скорее всего, так и было. Кот, еще немного посидел на дереве, спустился, и вопрошающе глянув на меня, коротко мурлыкнул… Мне показалось, что в благодушном урчании промелькнуло что-то из великолепного Безе: «…тореадор смелее в бой… тореадор, тореадор…» – Все. Пошли домой, Сэм! – я пристегнул цепочку, и кот, немного подумав, двинулся по направлению к дому…

Назавтра о «корриде» знало полгорода. Сэм приобрел поистине бешеную популярность… Следующий примечательный случай произошел уже спустя почти год после этого. Дальнобой я к тому времени прекратил и занялся торговлей различными звериными прибамбасами и кормами, по вечерам превращая арендованное у местного ПТУ помещение, в зоомагазин. Рассчитывал закончить ремонт к ноябрю, а пока ежедневно приходилось заниматься негоцией на рынке, разгружая с утра старенькую «четверку» и вечером загружая обратно. Дело было в субботу. Обычно в конце недели на рынок приезжал автобус, а то и два, «челноков», преимущественно из Белоруссии и Украины. Не явился исключением и этот день. Я, будучи не в духе, мечтая о кружке холодного пива после вчерашнего, разгружал машину. Кот, привязанный на цепочку к столбику торгового ряда, восседал на прилавке, исподлобья бросая подозрительные взгляды на окружающих. Соседи по прилавку и немногочисленные ранние покупатели хорошо знали, что собой представляет этот монстр в кошачьем обличии. Сэмом любовались издалека. При всех своих боевых характеристиках красив он был чрезвычайно.… Это и произвело впечатление на проходившую мимо необъятных размеров тетеньку из челночного автобуса: – Ой, яка кыся гарная! – она, приторно улыбаясь, направилась к нам.– Ой, яка кыся, сейчас, тетя тебе ковбаски даст!..

Просвещенная местная публика начала подтягиваться к нам, в ожидании бесплатного представления.

– Женщина, не надо его трогать! – водрузив очередную коробку на прилавок, устало обратился я к ней. – Ну, шо вам жалко?! Та я тильки поглажу и все, ось яка гарна кыся у вас!.. – Женщина! – я повернулся к ней – Не трогайте кота, пожалуйста!

Вокруг машины стояло уже человек пятнадцать торговцев и покупателей – все с вожделением ждали развязки.

– Ну, молодой человек! Та я ж тильки погладить хочу!.. Ну, шо вы такий … – с этими словами она протянула ладонь к Сэму. Шерсть на загривке кота встала дыбом, мелькнувшая когтистая лапа оставила на пухлой, украшенной кольцами руке, четыре глубокие царапины, из которых обильно закапала кровь. – Ой!.. Мамочки!!… Да шо ж це за зверь-то такий?!! – визгливо заголосила тетка – Шо ж це робытся- то??!

Публика, довольная представлением, посмеиваясь, разбрелась. Кот, рыча, сидел на прилавке и злобно глядел на продолжавшую причитать тетку.

– Женщина! Я вам два раза говорил – не надо его трогать! Говорил?! – Та шо ж вы не казали, шо вин такый дыкий?! Господи!.. – причитала тетка, пытаясь зажать носовым платком окровавленную руку. Капли падали на асфальт, образуя причудливые бурые кляксы…

– Гражданка! – обратился подошедший милиционер Костя, живущий в соседнем со мной подъезде, и наблюдавший всю сцену от начала и до конца, – Вас же просили не трогать кота! Вы видели, что кот на цепи?! Собака на цепи – вы же не будете к ней подходить?! Сами виноваты.… И вообще – это уникальная порода. Финский охранный кот! – фантазировал Костя, – Очень редкий и страшно дорогой. В квартиру без хозяина никого не пускает. Бросается на голову и в глаза сразу вцепляется…. Домушник пытался год назад залезть – без глаза остался, и лицо все ободрано, двадцать швов наложили. Другой деятель машину угнать хотел, так тот чуть вообще на кладбище не попал – кот в машине был, ему шею когтями порвал – в реанимации валялся. Чуть кровью не истек… Тетка, открыв рот, слушала Костины фантазии, переводя испуганный взгляд с кота на меня и обратно. Внушительный вид Кости и темно-стальная милицейская куртка с одинокой звездочкой на погонах не позволили ей ни капли усомниться в правоте его слов. Женщина незаметно исчезла, зато вскоре почти весь украинский автобус, вероятно впечатленный «сожранной до локтя» рукой соотечественницы, собрался около моего прилавка поглазеть на это чудо северной природы.

– Расходитесь, граждане, не цирк тут – нечего смотреть! – угрюмо проворчал я, хотя в душе давился от хохота. Выгрузив последнюю коробку, и, размотав цепочку, я посадил Сэма на крышу машины, приговаривая: – Давай, покарауль пока. Сейчас рыбки свежей тебе принесу. При этом я нахально не закрыл на замки свою старушку «четверку». Пройдя сквозь опасливо расступившихся "челноков", которые с раскрытыми ртами и глазами слушали Костины басни о страшном охранном коте, я прошел к противоположному ряду. Туда, где рыбаки торговали здоровенными судаками, и вскоре вернулся с рыбиной килограмм на восемь. – И шо???… усе ций кит зьисты сможэ?.. – с ужасом поинтересовалась какая-то молоденькая торговка. – Ну, на обед рыбкой попостится сейчас, а на ужин надо что-то мясное ему подыскать, скоромное… – Во! Точно! – вмешался Костя. – Там у нас возле райотдела опять какая-то шавка поселилась. Гавкает, зараза, всю ночь – хрен уснешь. Может, вечером, после работы придешь с Сэмом? И зверюга покушает, и дежурному спокойно работать можно будет!.. А?.. Костя позвонил мне следующим вечером: – Привет! Пойдем пивка попьем? – Пивка? С удовольствием! Сейчас спущусь! Заодно кота выгуляю. Костя с вяленым лещом и пивом поджидал у подъезда. Зайдя в скверик за домом, мы уселись за доминошный столик и предались неторопливой беседе, попивая пиво и со смехом вспоминая «челноков». Сэм валялся рядом на лавочке и довольно щурился на солнце, только что в две секунды схрумкав рыбную голову,

– Да! Ты же еще продолжения не знаешь! – Костя отхлебнул пива, – Прихожу с дежурства утром, в прихожей куртку сына с вешалки уронил, а оттуда деньги посыпались! Ладно.… Дождался, пока проснется, начал выяснять.… Пытался он мне в партизана играть, но раскололся быстро. Оказывается, после того, как ты кота увез, у торгашей весь день только и разговоров было, что о нем. А этот малолетний мафиози охотно с ними информацией делился – он ведь слышал, что я им на уши вешал, ну и расцветил еще подробностями. И как бы, между прочим, сказал, что у нашей кошки потомство от Сэма. Прикинь, какой ход?!.. Если еще принять во внимание, что у нас кошки нет, а у Сэма – яиц!.. Короче, как и рассчитано было, вскоре стали уговаривать пару котят продать – он и принес. В каком подвале нашел – не знаю, но по цвету похожие, и злые, как Сэм. Дикие наверняка.… Ну, не стал я пацана ругать – сам хорош!..– улыбнулся Костя, – Взял у него на пиво. А остальное парень сейчас в кафе – мороженом проедает с приятелями…. Он вытащил из кармана вяленую рыбешку и осторожно подвинул к Сэму:

– Держи! Кушай… Финский охранный кот…

* * *

Синий троллейбус

Друзьям молодости. "…Стали мальчики седыми, дочки девочек – в невестах. И Веселый Роджер продан с молотка…" (А.Розенбаум) – Ух, ты!.. Хорошо тут устроился!.. Ни хрена не делаешь, спишь, да еще и деньги  получаешь… – Я не сплю, я сторожу!.. – Гаа-а-а!!! Сторожит он! Барбосы сторожат, а ты спишь! – Ну, барбосов надо найти, привести, обучить… – Еще скажи – обучал ты их!.. Дуров, блин! – Дуров – не Дуров, а гавкают исправно!.. Хе-хе! – Что да – то да!.. Я думал – сожрут и костей не оставят.. И самое поганое – мелкие они какие-то! Никак не пнуть!.. Уворачиваются, заразы! – Ага! Зато лай поднимут – мертвого разбудить можно!.. Разговор этот происходил за бутылкой отвратного кубинского рома «Havana Club», почему-то местного разлива, в сторожке троллейбусного парка, куда меня по большому блату устроили «ночным директором», то бишь – сторожем. Повезло вообще-то. Главный инженер этого предприятия оказался однажды чем-то обязан моему дядюшке, который и похлопотал за племянника. Все же не дворником метлой махать и уж, конечно, не вагоны разгружать по ночам.

Работа была непыльная – ночь через три, и давала весьма ощутимую прибавку к стипендии. В те благословенные времена можно было спокойно, не боясь злоумышленников, дрыхнуть на топчане, ничуть не боясь того, что кто-то что-то сопрет, ибо помещения были под замками, а по территории бегала собачья свора, состоящая из полудюжины прикормленных беспородных шавок, поднимающих лай при появлении любого постороннего субъекта. Сегодня, через много лет после описываемых событий, я просто удивляюсь – как все же было спокойно в криминальном отношении. Представьте себе огромные катушки контактного провода (медь), лежавшие прямо у забора. В дикие девяностые бандитам ничего не стоило бы подогнать кран и грузовик, погрузить через забор все это богатство и скрыться в неизвестном направлении, попутно грохнув сторожа. Так что, как бы ни хаяли прежние времена, но такого беспредела, что ни говори, а не было…

Но, извините, отвлекся.… Итак, веселая компания моих сокурсников вместе с компанией девушек с медицинского факультета, которых они, как истинные джентльмены решили проводить до общаги, заявилась ко мне на службу после закрытия кабака. Вообще-то шли они провожать девушек, в надежде там и остаться, но в общагу их не пустили, пригрозив вызвать милицию. Видимо, самый трезвый из всех, увидев троллейбусный парк, от которого до общаги было совсем недалеко, вспомнил вдруг, что кто-то из наших, там сторожит, дескать.… И вся эта банда, облаиваемая собачьим хором, дружно завалилась ко мне в сторожку. Весна тогда была необычно теплая для местных широт. После майских праздников дружно зеленели деревья. Поэтому, решив, что в сторожке и душно и тесно, общество переместилось к забору под деревья, разложив на вышеупомянутой катушке с контактным кабелем немудреную выпивку и закуску и вытащив из стоящего невдалеке полуразобраного троллейбуса, несколько сидений. В общагу девушки не пошли, потому, что время было уже позднее, ночи белые, а компания хорошая. Сидели мы тогда действительно на удивление хорошо… Я, правда, старался особо не налегать на выпивку, которую неизвестно откуда принес кто-то из присутствующих. На работе все же.… Откуда они взяли этот отвратительный «кубинский» ром? Не знаю… Может у таксистов, может еще где… Ром, однако же, в виде коктейля с «Пепси-Колой» был весьма неплох. Но целью было не столько выпить, сколько пообщаться, причем общение действительно удавалось тогда. И вот, примерно в три часа ночи, наконец, было решено завершить всю эту ассамблею. В чью-то голову пришла мысль о том, что ежели в общагу медфака не пускают, то в нашу общагу точно пустят. Потому, как там все свои, все схвачено, а на вахте сегодня Лексеич, который за бутылку не то, что девчонок – слона разрешит провести… Девицы с восторгом приняли это предложение, засобирались, но, узнав, куда им предстоит добираться, резко погрустнели. Общага наша располагалась, как минимум, в часе пешего хода от троллейбусного парка, почти на окраине города. Я же сидел, перебирая струны гитары, и гипнотизировал взглядом симпатичную девушку, с которой у нас наладился контакт практически сразу, как только все это пьяное сборище явилось сюда. Не могу сказать, что я оставался равнодушен – девушка действительно была очень красивая – как раз в моем вкусе.… И общага у ней была рядом, да и какая нахрен общага?! Уж найти место, где мы вдвоем могли без помех провести остаток ночи на вверенном мне объекте, я бы сумел без проблем! И все развивалось по законам жанра, но вдруг!.. Вот, всегда это – вдруг!.. Соблазнительно потянувшись, она наклонилась ко мне и прошептала: – А покатай меня на троллейбусе!.. – лукаво улыбнулась и подарила многообещающий взгляд, в котором без труда можно было прочесть все, что ожидало меня после этого катания. У-у-ууууу!!!!! Гормоны, вступив в реакцию с алкоголем, немедленно и со страшной силой ударили в голову. И, конечно же, произвели без труда спрогнозированный моей подругой, результат. Это сейчас я могу относительно трезво оценивать ситуацию и принимать решения. Тогда же… Ну, сами понимаете… Уже спустя много лет, я прочитал Губермана. И поразился, как же точно он сформулировал мое тогдашнее состояние: Ах, юность, юность! Ради юбки Самоотверженно и вдруг Душа кидается в поступки, Руководимые из брюк! Из врожденной любознательности я, еще в самом начале своей сторожевой деятельности, заинтересовавшись, как же все-таки ездит это чудо, именуемое троллейбусом, несколько уроков езды взял и довольно шустро рассекал на нем. Правда, по территории парка. По городу, конечно, никто не выпустил бы. Но что были сейчас все эти условности, когда шальные синие глаза испытующе и смеясь глядели на меня!.. – Народ! Грузись! Сейчас в общагу поедем!.. – я решительно встал и направился к стоящему ближе всех к воротам, троллейбусу. Компания с веселыми воплями, смехом и шутками ввалилась внутрь. Червячок сомнения все же где-то внутри сидел, но, решив, что Бог не выдаст, свинья не съест, я решительно размотал фалы и, после пары попыток, благополучно прицепил штанги к контактному проводу. После чего уселся на водительское место и включил нужные тумблеры. Под полом загудело, троллейбус медленно тронулся, народ в салоне весело завопил. Без особых сложностей я вырулил из парка, повернул влево, по абсолютно пустой улице спустился до набережной. И уже по прямой, не слишком торопясь, поехал по направлению к конечной маршрута, где и находилась наша общага. Разомлевших пассажиров потянуло на лирику, и дружный хор заорал «Синий троллейбус» Окуджавы. Правда, дальше второго куплета никто продвинуться не мог. И эти два куплета безостановочно исполнялись до тех пор, пока я не вывернул на кольцо и, остановившись, открыл все двери: – Конечная остановка, поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны! – Какое – освободить?! – Так хорошо ехали, давай назад!.. – А давай еще покатаемся?.. – Па-а-автаряю, граждане пассажиры! Прошу освободить вагон!.. Хватит кататься, меня за жопу возьмут, надо назад гнать скорее.… А вас, Штирлиц, я попрошу остаться! – строго обратился я к своей новообретенной подруге. – Да я и не ухожу! – улыбнулась она – Куда же я денусь?..

Назад я гнал, подстегиваемый тестостероном и адреналином. Причем неизвестно – чего было больше. Фортуна оказалось благосклонна. Как по пути туда, так и по пути оттуда, к моему счастью, не попалось ни одной милицейской машины. Боюсь даже представить, что могло произойти! То, что вылетел бы и с учебы и с работы – это однозначно, да и посадить могли за угон транспортного средства наверняка… В четыре часа утра, вышедший покурить Витька, водитель дежурной смены электриков, ошарашено протирая глаза, уставился на въезжающий в ворота троллейбус. Однако, узрев за рулем меня, а рядом девушку, только покачал головой. Открыв двери, и выскочив из кабины, я подхватил подругу и повлек ее в сторожку. – Эй, студент!.. – со смешком окликнул Витька. – Потом! Все потом! – отмахнулся я. – Смотри! Доиграешься! Попадешься когда-нибудь, выгонят!.. Я, впустив девушку, прикрыл за ней дверь, и подошел к Витьке: – Витек, ну, выгонят, так выгонят. Зато – будет что вспомнить! Ну, ты же сам понимаешь!.. – Кабаки и бабы доведут до цугундера! – процитировал Витька – Ты – студент, молодой еще, и мозги у тебя в штанах! – Ага! В штанах!.. Именно там!.. – дверь хлопнула, я исчез. Витька ухмыльнулся, подошел к троллейбусу, заглянул в открытую дверь и присвистнул. По салону каталась пара пустых бутылок, на сидении валялась оставленная кем – то куртка. Витька, почесав в затылке, вздохнул, обошел троллейбус и отцепил от проводов совершенно забытые мной, штанги. После чего зашел в салон, отключил питание, пинками отправил бутылки наружу, и, прихватив куртку, подошел к сторожке. Повесив ее на пожарный щит, он прислушался к доносившимся из за двери звукам, улыбнулся и, метким щелчком запустив окурок в урну, направился в дежурку… Пришедший на утреннюю смену, водитель троллейбуса, громко возмущался, что машина поставлена, не пойми как, в салоне намусорено, и вообще эти новые, только что вылупившиеся водители только и могут, что валять дурака, торопясь скорее закончить смену и смыться домой. Я, согласно кивая головой и всецело поддерживая его справедливое негодование, неторопливо подметал территорию перед дежуркой, готовясь сдать смену. Подруга, покачивая ногой, сидела на перилах крыльца и, смеясь одними глазами, слушала мои лицемерные сочувствующие реплики. – А во сколько троллейбус пришел с маршрута?.. – обратился ко мне подошедший водитель – Да не знаю, не видел. На территории, наверное, был в это время… – не моргнув глазом, ответил я. – На территории… – он оценивающе окинул взглядом девушку, затем перевел взгляд на меня – Ясно, что на территории.… Ну и имена пошли!.. Территория… – усмехнулся он, переиначив к месту бородатый анекдот. Девушка с улыбкой глядела на меня…. Собаки лениво валялись в тени…. Троллейбус неторопливо выехал из ворот парка.… Жизнь продолжалась!.. Сейчас, перебирая старые черно-белые фотографии, я с теплотой вспоминаю это беззаботное и веселое время!.. Время, когда за плечами всего лишь чуть больше двадцати, и впереди – вся жизнь!.. Вспоминаю своих тогдашних друзей, многих из которых сейчас уже нет… Девушек, ставших мамами таких же шалопаев, какими когда-то были мы, и строго отчитывающих своих чад за поздние возвращения домой, в душе, наверняка, грустно улыбаясь и вспоминая собственную молодость…

Все проходит.… И ничего не меняется.… И это – здорово!..

* * *

Рога

Рога были огромные, шикарные и развесистые. Минут тридцать Тимоха безуспешно пытался засунуть их в багажник "четверки", затем я, плюнув, поставил дуги, привязал рога на крышу, и мы выехали на Московский проспект. В багажнике весело позвякивал ящик пива, Тимоха предвкушал баню и рыбалку у меня на даче. Даже скорее на хуторе, потому, что дачей отдельно стоящий в лесу на берегу Ладоги большой дом назвать было нельзя. Великоват для дачи… И вот, в один из моих приездов в город на Неве, Тимоха заявил, что устал от всего, и хочет рыбалки пива и бани, над входом в которую он и приколотит эти рога. Украшение на крыше автомобиля навело меня на мысль, что в противовес всяким пупсам на капотах свадебных машин, нелишне будет украшать машины едущих разводиться, рогами, ибо почти всегда причиной разводов являются именно они, чем я не замедлил поделиться. Тимоха, распечатав бутылку, отхлебнул добрый глоток пива, и поведал эту историю, явившуюся, наверное, иллюстрацией к высказанным мной соображениям… Тусовка наша тогдашняя была весьма разнообразная в возрастном отношении и насчитывала довольно много народа. Отношения между людьми были настолько тесно переплетены и запутаны, что я, давно еще, отчаявшись разобраться в этих хитросплетениях, окрестил все это сборище ”одним большим рогатым стадом, спящим под общим одеялом”. И как же я тогда оказался прав!.. Потому, что в истории, поведанной мне Тимохой, нашлось место и одеялу и стаду и, конечно же, рогам… Итак, тусовка, к которой имел честь принадлежать Тимоха (да и я, некоторым образом), являла собой, ко всему прочему, сообщество экстрималов. Альпинизм, рафтинг, горные лыжи и прочие увлечения. Дело происходило в конце восьмидесятых, всяких изысков типа сноубордов, горных велосипедов и прочих новомодных дел в Советском Союзе тогда еще не было… Или были, но не в таких масштабах, как сейчас… Ну, да и хрен с ними!.. Отвлекся, извините… И вот, Тимоха решил поехать покататься на лыжах в Хибины. Через две недели он вернулся весь полный впечатлений, довольный проведенным временем и, как сувенир с Кольского полуострова, притащил оттуда рога северного оленя. Ну, народ, естественно, был в курсе поездки… И вот, в один прекрасный зимний вечер, в аккурат под Новый год, к Тимохе явились гости. Из той же тусовки… Катя и Витек. Тут надо сказать пару слов о том, что Тимоха с сестрой Машкой занимали большую трехкомнатную квартиру в сталинском доме, на углу Кузнецовской и Московского проспекта, которая досталась им от родителей. И в одной комнате жила Машка, в другой – Тимоха, а третья служила гостевой и складом. Точнее – в первую очередь складом. Старая раскладушка для припозднившихся гостей совершенно терялась в грудах альпснаряжения, лыж, различных нужных и ненужных вещей и приспособлений… Помнится – в углу стоял лодочный мотор «Вихрь», к которому Тимоха тогда приделывал третий цилиндр (и ведь приделал и даже гонял потом на нем по Вуоксе!). Ну, и, конечно, штабель пустых бутылок – как же без этого… Так вот – о гостях: Ну, о Витьке говорить как бы и нечего особо, а Катя!.. Девица была в те времена очень даже симпатичная (трудно быть иной в девятнадцать-то лет), и отличалась большой любвеобильностью… Внутри тусовки, причем… И если мужчину такого плана можно окрестить бабником или Казановой, то применительно к женщине эпитет подобрать довольно сложно. Блядь?.. Вроде, как и не тянет на такую характеристику. Слаба на передок, короче… Какого хрена ей вдруг вздумалось сходить замуж, наверное, она и сама объяснить не могла. И замуж она вышла недавно, конечно же, не за Витька, который к тому времени уже был женат, хотя верностью супруге тоже не отличался. Короче – собралась пара – гусь да гагара. И к Тимохе они явились не столько в гости, сколько на ночлег. Неизвестно, что они наплели своим законным половинам, но, выставив принесенную с собой выпивку, недвусмысленно дали понять, что до утра они отсюда не уйдут и пусть Тимоха даст им тахту на предмет переспать, а сам может съездить переночевать к подруге. Но с подругой Тимоха к тому времени расстался, новой еще не обзавелся, посему заявил, что лежбище он им не отдаст, но и на мороз не погонит – не зверь, чай, понимает ситуацию. И после длительного застолья на кухне, сопровождавшегося рассказами о Хибинах и показами слайдов, Тимоха выдал прелюбодеям матрац, подушку и одеяло, а сам, разложив постель на тахте, улегся и, отвернувшись к стенке, мгновенно вырубился. Я всегда завидовал этой его способности отключаться. Закрыл глаза – и через минуту уже крепко спит. Сладкая парочка, расстелив матрац на полу, долго и усердно любила друг друга, затем, видимо, силы иссякли и, покурив напоследок в открытую форточку, удовлетворенные друг другом, Катя и Витек тоже уснули. Никто не слышал, как под утро явилась Машка, которая, видимо, также с кем-то где-то не теряла времени даром, и прошлепала в свою комнату. Через пару минут свет у Машки тоже погас, и в квартире воцарилась тишина, нарушаемая лишь тарахтением старого холодильника на кухне. Витек проснулся оттого, что ему приспичило посетить известное заведение. Поднявшись с пола, он поежился, глянул на шевелящуюся из-за открытой форточки занавеску, однако идти закрывать поленился. Стянув с Катьки одеяло, замотался в него, как римский патриций в тогу, и в таком виде прошествовал в туалет. В отличие от комнаты, там было не в пример теплее, и пригревшийся Витек просто-напросто уснул сидя на толчке. Ну, что ж, бывает… Катька проснулась немного погодя. Проснулась по совсем другой причине. От холода. Причем, поскольку выпито все же было изрядно, затуманенный алкоголем мозг отказывался что-либо вспоминать. Обнаружив себя в неглиже на полу, Катя решила в полусне, что свалилась с кровати и, забравшись под бок к Тимохе, даже сделала попытку подвигнуть того на сексуальные подвиги, не вполне, впрочем, и понимая – где она и с кем. Однако, сонный Тимоха пробормотав что-то матерное, отвернулся к стенке, и Катька, прижавшись к широкой Тимохиной спине и согревшись под теплым одеялом, уснула. Муж Катьки, Юра, человеком в тусовке являлся новым, многих нравов, царящих в ней не понимал и не принимал, наивно полагая, что сумеет направить взбалмошную супругу на путь истинный. Хотя, говорили ему не единожды, что Катька создана для семейной жизни, как болид формулы-один для вспашки огородов, и лучше бы ему было найти подругу более разборчивую в связях и менее коммуникабельную, но тот и слушать ничего не хотел. Любовь зла, конечно, но Юра даже не мог предполагать насколько зла, когда утром позвонил в дверь Тимохиной квартиры. Он пришел туда вовсе не в поисках Катьки, которая навешала по телефону на уши супругу весьма правдоподобной лапши о том, что осталась ночевать у бабушки, опоздав на последнюю электричку. Насчет чего-то он договаривался с Тимохой пару дней назад, и они забились встретиться именно утром этого дня у Тимохи. И вот, Юра, свято соблюдая договоренность, нажал кнопку звонка… Дверь Машкиной комнаты находилась ближе всех, и звонок, естественно, услышала она, потому, как была хоть и сонная, но трезвая, а остальные участники сего действа спали здоровым алкогольным сном и на внешние звуковые раздражители не реагировали. Накинув халат, Машка подошла к двери, глянула в глазок, обнаружив перед дверью знакомое лицо, открыла, кивнув Юре в ответ на его вопрос, дома ли братец, и ушла к себе досыпать. Юра, аккуратно сняв ботинки, тихо, чтобы не будить Машку, прошел по коридору и осторожно отворил дверь комнаты Тимохи… Рев, который издал Юра в следующий момент, мог бы сделать честь разъяренному мамонту. Сдернув Катьку с кровати, он залепил ей пару оглушительных пощечин и успел еще заехать в ухо Тимохе, не вполне проснувшемуся и совершенно ничего не понимающему. Однако же попытку Юры нанести очередной удар, Тимоха, отслуживший отнюдь не в самых простых войсках, видимо, чисто рефлекторно пресек и с недоумением уставился на кипящего праведным гневом мужа вероломной Катьки, пытаясь понять, что тот здесь делает, и какого хрена пытается навесить ему пиздюлей. Помотав головой и протерев глаза, Тимоха не придумал ничего лучшего, как предложить Юре успокоиться, пойти на кухню выпить пива и разобраться, что за фигня все-таки происходит, ибо пока мозги не поправишь – все равно ничего не поймешь, и процессия двинулась на кухню. Катька с разбитой губой и заплывающим глазом уселась на краешке стула, Тимоха полез в холодильник, где должно еще было оставаться пиво, а Юра, вошедший последним, с каменным лицом, сложив руки на груди, прислонился спиной к хлипкому кухонному пеналу, стоящему в углу и приготовился слушать оправдания. Пенал, жалобно заскрипев, закачался, раздался грохот и мат Юры, схватившегося за голову. Тимоха, обернувшись на звук, выронил из рук пиво и согнулся, задыхаясь, не в силах сказать ни слова. Катька же, напротив, рухнула со стула не в силах сдержать гомерический хохот.

Юра, ошарашено потирая макушку, уставился на валяющиеся на полу РОГА…

Рога, которые Тимоха привез с Хибин! Рога, которыми он хвастался перед Катькой и Витьком, и в процессе пьянки положил на пенал, где они благополучно и пролежали всю ночь, прежде, чем свалиться утром на голову Юре!

Видимо, это было последней каплей, переполнившей чашу его терпения. В следующий миг Юра, изрыгая чудовищную брань, которой мог бы позавидовать любой боцманюга, пробкой вылетел из кухни. Спустя мгновение с грохотом захлопнулась входная дверь… Затем открылась дверь туалета, и оттуда появился Витек, протирающий глаза и вопрошавший, что это за грохот и шум, чем вызвал новый взрыв истерического хохота… Я, не в силах рулить дальше, прижался к обочине и вывалился из машины, задыхаясь и икая. Мышцы живота болели от смеха, продолжить движение смог только минут через десять… – Слушай, Тим, а зачем тогда к тебе Юра-то приходил?.. Не Катьку же он искал у тебя?.. – я напряженно всматривался в сгущающиеся сумерки, стараясь не поймать колесом очередную дыру в асфальте, губы сами собой расползались в улыбке, стоило представить весь этот цирк… – Останови машину, а то точно улетим с дороги, – он, усмехнувшись, отхлебнул пива. Я послушно затормозил, дернул ручник и выжидательно уставился на Тимоху. Тот, выдержав паузу, ткнул пальцем в крышу машины. – ЧТО??? НЕУЖЕЛИ РОГА ПРОСИЛ???!!! – я уже не в силах был смеяться, слезы застилали глаза, челюсти просто сводило. – Ну да!.. Я сказал ему как-то, что рога привез, он пристал, как банный лист к жопе – дескать, продай, я из них вешалку сделаю… Они ему сами в руки упали, точнее на голову, а он не взял. И ушел. Не простившись… И развелись они практически сразу после этого. – А чего мне-то рога решил отдать? Или воспоминания неприятные навевают?..

– Да какие воспоминания?!. Катька звонила вчера, теперь они ей зачем-то понадобились. Ну, их нахрен обоих с их рогами! Пусть лучше на бане висят, там им самое место!..

* * *

Европа

(Рождественская, совсем не сказочная история) А началось всё с телефонного звонка… Приятель мой, Красимир, музыкант, родом из Болгарии, предложил в очередной раз съездить с ним, поиграть в ресторане на Новый год.… Памятуя о том, что год назад мы с ним и его коллегой уже занимались подобной музыкальной халтурой, и надо признать, довольно успешно, я согласился. Три автобуса «руссо туристо», кроме коих и народу-то практически не было в отеле, всю ночь наперебой заказывали «популярные» шедевры типа «Владимирского централа», и соответственно, башляли не слабо. В этом году мы надеялись заработать никак не меньше, причем, пригласили нас на неделю, и цифры, витавшие в наших головах, были если не астрономические, то весьма солидные. К тому, что оговаривалось контрактом, прибавлялась гипотетическая сумма, которую мы расчитывали накосить на ностальгирующих соотечественниках. Поэтому я сразу дал добро, и вытащив пылившуюся в углу гитару, несколько дней посвятил воспоминаниям и разучиванию всего того, что, на мой взгляд, могло пригодиться на предстоящей гастроли. За день до отъезда другой приятель, профи от музыки, за литр «Столичной» дал на неделю собственный раритетный, чуть ли не от Блэкмора, «Fender»… Для тех, кто понимает: Перефразируя известный анекдот – примерно почти то же, что для чекиста пострелять из маузера Дзержинского… К концу декабря ударили морозы… День зимой короткий, посему, отобедав, мы отчалили в направлении места наших гастролей уже в сгущающихся сумерках. Ехать предстояло примерно километров триста на север. Красимир, вырулив на трассу, прибавил газу, я, покопавшись в куче компакт-дисков, выудил какой-то сборник инструментальных композиций и воткнул диск в проигрыватель. Наполнив мягким звуком уютный салон, зазвучала «Европа»… Не «Европа-плюс», как наверняка подумало бы большинство молодежи, воспитанной на музыкальной жвачке формата MTV.…Отнюдь!.. Знаменитая композиция Карлоса Сантаны, соло которой во времена моей молодости знал каждый, хоть немного умевший держать в руках гитару …

Красимир заулыбался: – Мы когда-то играли эту вещь!.. Давно, еще, когда жил в Софии!.. – Мы тоже ее играли.…Еще в школьные времена… – согласно кивнул я. – Может, сделаем интро?.. Гармония несложная, если соло вспомнишь, получится неплохо.… Приедем – надо посидеть попробовать…– заключил Красимир… Я откинулся в кресле, прикрыв глаза.… Говорить не хотелось.…И летящая под колеса дорога и звучащая “Европа” уже однажды были в моей жизни именно в таком виде.… Только “Европа” звучала из старенького кассетника, закрепленного на передней панели командирского “уазика”… Комбат любил эту мелодию. И когда дорога была достаточно длинной, чтобы позволить себе немного отдохнуть и расслабиться, всегда просил меня поставить именно эту кассету. Казалось – в те минуты с лица его спадала маска служивого человека, и он становился самим собой. О чем он думал, закрыв глаза, и мягко улыбаясь чему-то своему, наверняка доброму и хорошему – не знаю.… Наверное, тогда я до конца осознал, что офицеры наши вне службы – точно такие же люди, со своими радостями и бедами и, в сущности – такие же солдаты, как и мы, только вот до дембеля им пахать, как медным котелкам. И остаться человеком, при всем этом, достаточно непросто…Видимо, это понимал не только я один, потому комбат у личного состава пользовался непререкаемым авторитетом и уважением, несмотря на то, что суров порой бывал весьма, и мне, как земляку, поблажек не делал, скорее даже наоборот. Но, тем не менее, и покурить с личным составом не считал зазорным, и о жизни поговорить.… Попал он к нам после того, как провел четыре года в Афгане зампотехом батальона… Правда, об этом он распространяться не любил, как впрочем, и о других аспектах своей биографии. Боевые награды на его парадке говорили сами за себя… В силу некой приближенности- все-таки водитель- я знал о комбате несколько больше, нежели остальные, что, впрочем, уважения его в моих глазах ничуть не убавило. Я видел, с какой радостью бежит к машине, встречая папу, пятилетняя Светка, как комбат подбрасывает ее, счастливо хохочущую, в вечернее небо, какой любовью светятся глаза его жены Нины, и как нежно он смотрит на них обеих. Наверное, это и есть счастье – по большому счету, что еще надо в жизни то?.. Нина была моложе мужа лет на десять, и ей едва перевалило за тридцать, но выглядела она на двадцать от силы. Есть женщины, которым это удается безо всяких ухищрений.… Как – загадка… Красивая очень она была и косметикой почти не пользовалась в силу этого.… И взгляды, которыми провожали ее стройную фигурку практически все без исключения мужчины, способны были прожечь сквозную дыру в броне любого танка.… Однако же, извечным женским слабостям, таким, как поклонники, ухаживания и флирты, она подвержена не была, чем отличалась от большинства офицерских и прапорских жен.… При неизменно доброжелательном отношении ко всем без исключения, Нина умела одарить особо настойчивого и не понимающего слов, таким взглядом, что куда там всем колдунам и экстрасенсам вместе взятым!.. Помню, как в последний вечер пребывания в части – ночью нас должны были отвезти на аэродром – комбат, посидев в курилке с дембелями, пожав руку каждому, и порекомендовав не напиваться, что, кстати, было выполнено неукоснительно – выпили, конечно, на прощанье, но на ногах все держались твердо , кивнул мне, подзывая, и направился к фырчащему мотором "уазику", где место за рулем уже занимал новый водитель. – Поехали, поужинаешь у нас… У комбата я бывал и до этого, и сиживать с ним за одним столом приходилось, только вот насчет выпить, естественно, не случалось, но сегодня он сам наполнил рюмки из пузатого графинчика: – Много не будем, но грамм по сто, я думаю, не повредят…Ковалев в десять поедет в часть, я ему позвонил, чтобы ко мне заехал тебя забрать. Он вас, кстати, и на аэродром повезет … Из кухни вышла Нина с блюдом источавшего восхитительный аромат, жареного мяса. За ней, преисполненная важности от сознания собственной значимости, появилась помогавшая маме Светка, которой было доверено нести тарелку с хлебом. Комбат, наполнив рюмку Нины и вручив дочке стакан лимонада, повернулся ко мне: – Ну, дембель!.. За тебя!.. За то, чтобы на гражданке у тебя всё сложилось!.. …Спустя час за окном послышался знакомый шум мотора. Комбат встал, взглянув на часы: – Время прощаться… В прихожей он крепко пожал мне руку, пожелав удачи, выскочившая Светка тоже протянула ладошку, которую я осторожно потряс. Нина тепло улыбнулась: – Не забывай нас, пиши… Может, когда-нибудь увидимся еще, кто знает… Такими они мне и запомнились: Нина, прильнувшая к плечу мужа, машущая ручонкой Светка, и комбат, действительно – Батя, в чем мы, напоследок, лишний раз убедились, уже приехав на аэродром. Узнав, одному ему ведомыми путями, время отправления борта (аэродром "Воздвиженский" был военный), он отправил нас туда за пару часов до вылета, тогда как остальная дембельская братия торчала в холодных палатках, в ожидании отправки, кто с утра, а кто и со вчерашнего дня… Мои воспоминания были прерваны замелькавшими по сторонам фонарями, новогодними гирляндами и прочей праздничной мишурой. Мы въехали в город. Красимир уверенно подрулил к ярко освещенному подъезду отеля. Еще через пару часов мы, выгрузив и подключив аппаратуру, подошли на ресепшн за ключами от наших номеров. Тут нашим планам заработать был нанесен сокрушительный удар… Девушка за стойкой, с вежливой улыбкой, в ответ на наш вопрос, сообщила, что русских туристов в этом году нет. Группы, которые находятся в отеле, из Греции и Франции… Мы переглянулись, я вполголоса выругался на языке родных осин. Митко, наш клавишник, сокрушенно покачал головой, и, судя по всему, продублировал мое высказывание по-болгарски.… Дождаться от этой публики каких-то заказов было абсолютно нереально, мои коллеги знали это по собственному опыту. Сразу вспомнились слова Макаревича: « …А им – хоть “Бони-М”, хоть краковяк… Сидят и не башляют ни хрена!..» Ничего не оставалось, как покориться судьбе, и мы в течение последующих пяти дней исправно услаждали слух постояльцев отеля и немногочисленных аборигенов. Упомянутую «Европу» вспомнили без особых затруднений, правда, исполнять ее не торопились.… Было что играть и помимо этого… Время близилось к вечеру, сотоварищи мои отсыпались в своих номерах, я же решил прогуляться в местную лавку купить очень мной уважаемый «Gordon’s» … Надо сказать, что в Финляндии спиртное продается только в специализированных магазинах и стоит более чем прилично. За пол-литровую фляжку любимого пойла пришлось выложить двадцать пять евро. Поскольку завтра наши гастроли заканчивались, я решил это дело отметить, независимо от того, составят коллеги компанию, или нет.…К тому же еще и Рождество… Выйдя из магазина, глубоко вдохнул свежий морозный воздух и в восхищении замер… Что ни говори, природа здесь потрясающе красива!.. Заснеженные деревья, очень грамотно подсвеченные, высились вокруг, пушистые сугробы переливались мириадами алмазных искр… Рождественская сказка наяву!.. Описать трудно – это надо видеть!.. Неторопливо подойдя к отелю, я с удовольствием услышал родную речь. Из стоящего у входа микроавтобуса выгружались соотечественники, судя по всему, приехавшие покататься на лыжах. Горнолыжный комплекс “Ruka” находится всего в двадцати минутах езды, и любителей всегда хватает. Странно лишь, что они поселились здесь, а не в отеле комплекса, но хрен знает, может, там мест нет, может здесь дешевле.… Забивать голову этим я не стал, равнодушно скользнул взглядом по лицам, и пропустив вперед симпатичную молодую женщину с мальчиком лет пяти, прошел к лифту. Надеждами себя уже не тешил, ибо приехавшие явно не являлись "новыми русскими", готовыми оставить в кабаке много зеленых американских или разноцветных европейских рублей… Последний наш вечер ознаменовался еще и тем, что отель опустел. Греки и французы уехали еще днем, и в ресторане были лишь мы, да официантки. Однако поскольку, хоть зал и пуст, но контракт есть контракт, и никакой речи о том, чтобы сегодня не играть, и быть не могло. Красимир, философски пожав плечами, уселся за барабаны, Митко занял свое место за синтезатором… Единственным плюсом в создавшейся ситуации было то, что мы могли позволить себе играть вещи, которые вряд ли пришлись бы по вкусу ресторанной публике. Вспомнили множество забытого, времен общей молодости, немного поимпровизировали на джазовые темы, в перерывах прихлебывая, кто «Gordon’s», кто пиво … Спустившиеся в ресторан соотечественники, числом пятеро, расположились за столиком невдалеке от нас, танцевать, судя по всему, не стремились, но слушали, порой аплодируя понравившимся мелодиям. Не особо надеясь на результат, я, тем не менее, всё же исполнил пару русских песен.… От столика отделился парень лет тридцати и подошел к нам, прервавшимся на очередной перекур: – Добрый вечер! Скажите, пожалуйста, сколько стоит заказать песню? – вежливо обратился он ко мне – А что бы вы хотели услышать? – задал я встречный вопрос- У нас ведь звучит в основном ресторанный репертуар. Такса – двадцать евро за песню… – Супруге музыка Крутого нравится, – смущенно улыбнулся он, положив на стол голубую двадцатку, – Что нибудь из него можно сыграть?.. – «Пальма-де-Майорка» устроит? – поинтересовался я. Он, согласно кивнув, направился к своему столику, мы – к инструментам.… В его партнерше я узнал женщину, входившую в отель вместе со мной. Серебристое платье обливало великолепную фигуру, она выглядела просто потрясающе, и я ощутил нешуточную гордость за соотечественниц, как, впрочем, и всегда.…На фоне ее, симпатичные, по местным меркам, официантки и работницы отеля выглядели, мягко говоря, дурнушками.… Если не сказать больше… Песня закончилась, от столика зазвучали аплодисменты. Митко, прижав руку к сердцу, поклонился в зал. Незаметно подошедшая официантка, показала мне на часы. Пара не торопилась покидать танцпол, видимо, ожидая следующей мелодии. В ответ на вопросительный взгляд, я улыбнулся им: – Уважаемые гости! К сожалению, наш вечер подходит к концу. Я позволю себе на прощанье предложить вам одну хоть и старую, но очень красивую мелодию.… Надеюсь, она вам понравится… – Играем «Европу»,– отключив микрофон, повернулся я к коллегам и, прикрыв глаза, тронул струны… Трудно объяснить мои тогдашние ощущения.…Казалось – весь просто растворился в музыке.… И сыгранность наша, и качество инструмента, чувствующего даже не пальцы, а мысли, и ретроспекции, навеянные «Европой» – всё это захлестнуло меня одной огромной волной. Не скажу, конечно, что я играл, как Сантана, но это был тот случай, когда происходит полное единение с инструментом, и окружающая действительность перестает существовать.… Митко эффектно обыграл коду (концовку), Красимир, сделав финальный брэк, повернувшись ко мне, поднял большой палец: – Класс!.. Ты сегодня в ударе! Там зрители даже плачут…, – с улыбкой кивнул он в направлении столика… Я вгляделся в полумрак зала. Что-то там, за столиком, действительно происходило. Женщина, сидевшая вполоборота к нам, виновато улыбаясь, промакивала глаза, девушка, судя по всему, ее успокаивала… Отключив аппаратуру и свет, мы направились в бар. Митко с Красимиром, взяв по бокалу пива, уселись в углу у телевизора, вещавшего что – то, по видимому, им небезынтересное, я устроившись за стойкой, отхлебнул джина. Подошел парень, заказывавший музыку: – Спасибо за прекрасный вечер! Мы просим вас присоединиться к нашему обществу, если не возражаете.… Меня зовут Алексей – дружелюбно улыбнулся он мне. Я, в свою очередь, пожав ему руку, представился тоже… Алексей , пока бармен смешивал коктейли, в двух словах объяснил, что приехали они с друзьями, женой, сыном и тещей из Москвы покататься на лыжах и съездить к Санта-Клаусу.… Этакий семейный вояж… Пообщаться с соотечественниками всегда интересно, потому я охотно подхватил свой бокал и направился вместе с Алексеем к столику, стоящему в глубине бара. – Дамы скоро подойдут, они пошли в номер сынишку проверить. Хотя, чего его проверять, спит без задних ног!.. – подняв бокал, поведал Алексей. Еще через десять минут нашей беседы выяснилось, что мой визави – медик, работает в НИИ с каким то очень сложным названием (я даже не пытался его запомнить)… Вообще он оказался интересным собеседником, настроение было прекрасным, Рождество, завтра – домой, плюс еще напоследок – приятное общение в последний вечер… – Вот и они!.. – в освещенном проеме входа появились два стройных женских силуэта. Алексей, привстав, помахал рукой, – Сейчас я вас познакомлю… Дамы сменили платья на джинсы, что привлекательности в них только прибавило, и понять кто из них мама, а кто дочь, было невозможно, во всяком случае, пока они не подошли ближе.… Алексей нас представил друг другу, женщины расположились за столиком… Я застыл, в полном обалдении… Происходящее было уже за пределами реальности, и, тем не менее, это был не сон.… Напротив меня сидела Нина!… Нина Горелова… Жена нашего комбата… Изменившаяся, конечно, но ничуть не потерявшая своей красоты и привлекательности за прошедшие двадцать лет… Я плохо слушал Алексея и Светлану, механически улыбаясь и поддерживая беседу, и всё не мог поверить, что это не сон и не пьяный глюк, вызванный недавними воспоминаниями… -…Вы прекрасно играли!.. – донесся как бы издалека голос Светланы. Господи!.. Это в какую красавицу выросла Светка!.. Девчушка, с торчащими косичками, важно протягивавшая мне ручонку, прощаясь в тот вечер у комбата… – Особенно последняя … Папе она очень нравилась…– вздохнула Светлана… Нина пригубила вина: – Мы с мужем когда-то познакомились под эту мелодию… Он умер два года назад… – произнесла она … – Нина…Михайловна… – проговорил я…– Его звали Сергей Николаевич?.. Подполковник Горелов?.. Нина расширившимися глазами посмотрела на меня: – Да… Вы… знали его?.. – медленно проговорила она, внимательно вглядываясь в мое лицо, – Я не могу вас вспомнить, извините… – Двадцать лет назад.… В Уссурийске.… В восемьдесят третьем я был у него водителем… Светлана и Алексей, затаив дыхание, слушали наш диалог…. Глаза Нины повлажнели: – Боже мой!… Арне!.. Я ни за что бы тебя не узнала!.. Как же все-таки летит время!.. Мы проговорили с Ниной до закрытия бара, затем переместились в холл отеля, где, за маленьким столиком с горящей свечкой, просидели почти до утра. И ей и мне было, о чем вспомнить и рассказать друг другу… Светлана с мужем, немного посидев, тактично покинули нас еще в баре… Видимо, действительно, случаются чудеса на Рождество, ничем иным объяснить эту встречу было нельзя… – Ребята уважали Сережу, многие потом писали. По-моему, и от тебя была пара открыток к праздникам?… Он, я думаю, был бы очень рад тебя увидеть сейчас… Я вытащил из кармана фляжку с остатками джина: – Давай помянем.… Жаль, конечно, что так и не удалось нам с ним встретиться… – открутив колпачок с фляжки, и наполнив его, протянул Нине. Мы молча выпили, Нина понюхала колпачок: – Елкой пахнет… Рождеством… Ты когда уезжаешь?.. – Скоро.… В девять отъезжаем… Нина взглянула на часы: – Не спал совсем, осталось четыре часа.… Заболтала я тебя… – По дороге посплю, ерунда… – Всё равно, пора расходиться… Днем к Санта – Клаусу поедем, надо хоть немного вздремнуть… – Нина, встав с кресла, гибко распрямилась, … У двери номера она повернулась ко мне: – Спасибо тебе!.. За вечер, за всё… Позвони, если будешь в Москве…Обязательно позвони!.. – Нина, улыбнувшись, коснулась поцелуем моей щеки… Дверь, мягко щелкнув, закрылась, оставив лишь легкий, почти неуловимый запах ее духов… Утро выдалось морозным и ветреным. Наспех закидав аппаратуру в машину, мы уже собрались, было, отъезжать от отеля, как мой взгляд упал на диск с «Европой»: – Красимир, можно я возьму себе этот диск?.. Если тебе он нужен – куплю такой же, когда приедем… – Конечно, возьми, если нравится!… Ноу проблем!.. – Тогда подожди немного, я быстро… Девушка, скучавшая за стойкой отеля, улыбнулась мне: – Вы что-нибудь забыли?.. Дать ключ от номера?.. – Нет, всё в порядке!.. Передайте, пожалуйста, этот диск госпоже Гореловой из номера триста пять. Она еще в отеле?.. – Да, вы можете позвонить ей, – она протянула мне трубку… – Не надо звонить, просто передайте… – А от кого передать?.. – Она поймет… Плюхнувшись рядом с Красимиром, я выдохнул: – Всё!.. Поехали!… – Кому подарил?.. Той женщине, да?.. – подмигнул он мне… – Да… Мы когда-то были знакомы.… Очень давно, и далеко отсюда… – Как по-русски говорится?.. Свет маленький, так?.. – Немного не так… Мир тесен. – Мир тесен…– задумчиво повторил Красимир и, помолчав, добавил – Действительно – тесен…