Зловещий Лиман, или всё дело в кошках…
Глава 1 Герой Свалки
Это был один из тех паршивых мирков, к которым человечество привыкает со все большим смирением. Над огромным Лиманом, которую местные жители называли Смрадной Лужей, медленно шевелилось газовое облако. В отравленных водах ее колыхались нефтяные поляны и многочисленные лужайки из старого тряпья, гнилых досок, пластиковых лохмотьев, банановой кожуры, консервных банок, бутылок, размокшей бумаги, раздутых трупиков корабельных крыс.
Берег был продолжением Лужи. Тихо издыхала рощица кокосовых пальм, задавленная холмами и хребтами «дикого» мусора. В плотной газовой дымке угадывались скалоподобные силуэты большого города с его бетонными причалами, возле которых трудно ворочались мазутно-ржавые чудовища танкеров и сухогрузов. И, наконец, колоссальный свалочный пик, слепленный в престижных целях из привозного мусора и бытовых вещей, выброшенного на Свалку. Словно грязный палец, увеличенный в тысячу раз, пик торчал посреди Свалки. Вершина его поднялась до облаков и, казалось, упиралась в раскаленное равнодушное светило, потерявшее свой натуральный цвет…
Сеньор Леонсио Алмейда, рослый мужчина лет сорока, с ленивым любопытством наблюдал за агонией чайки, попавшей в мазут. Приливная волна выталкивала птицу все дальше на берег, и она судорожно скребла песок распростертыми крыльями. Сеньор Леонсио вспомнил вычитанное где-то у птиц, попавших в такие переделки, атрофируются грудные мышцы. Он поворошил ногой груду стекла. Взять осколок и почистить от грязи перья? Плевать. Все равно умрет. Он повел взглядом по Лиману и берегу, полюбовался зловещими облаками. К этому пейзажу он давно привык, как и к тому, что большая часть помоечного населения была безнадежно больна, а меньшая сопротивлялась болезням с помощью высокого жизненного уровня, дипломированных медиков и невежественных, но удачливых лекарей и колунов. Сеньор Леонсии принадлежал к лучшему меньшинству, это было видно по его одежде, по осанке, по отсутствию язв на лице, да и по тому, что он мог себе позволить болтаться без дела на безлюдных пляжах Лимана.
Не совсем безлюдных. Потому что какой-то невзрачный чел в застиранной футболке появился из-за груды хлама и вежливо поздоровался.
– Как думаете ее можно спасти? – кивнул он на птицу.
Горящие черные глаза пытливо всматривались в лицо сеньора Леонсио. Впалые щеки и крупные скулы незнакомца были плохо выбриты – мешали крохотные язвы, , по-видимому, следы кислотных дождей или влажных бризов с Лимана.
Сеньор Леонсио подумал, что этот тип – из нищих интеллигентов.
– Похоже, амиго, вы меня преследуете? – Сеньор Леонсио хищно улыбнулся.– И в прошлый раз вы торчали тут. А ну, выкладывайте, что у вас на уме?
– Мое имя Демис. – Незнакомец тоже улыбнулся, но взгляд был тверд, будто глаза – с другого лица.– Я, кажется знаю, зачем вы приходите сюда.
– Почему же?
– Вы тоже поняли, что Свалка необратимо и резко нарушает природное равновесие… Исчезли рыбы, медузы, погибли водоросли.
– Заговариваете зубы?
– … но какие-то организмы приспособятся и… Короче говоря, вы ждете, когда из этой Лужи выползет монстр на погибель людям…
– Интересно!
– какая-нибудь плодовитая мерзость, способная оккупировать планету…
Сеньор Леонсио схватил его за плечо.
– Такие штучки я тоже умею рассказывать, приятель!
Странное спокойствие все более расползалось по нездоровому лицу Демиса.
– Значит вы не ищете монстра? Непонятно. Весь здравый смысл неминуемо ведет к мысли р монстрах и катаклизмах. Не так ли, Сеньор Леонсио? Но в наше время мало кто способен сохранить в себе такую роскошь, как здравый смысл.
– Очень интересно. – Сеньор Леонсио в задумчивости поскреб подбородок мизинцем.– Вы преследуете меня в надежде, что я вылез из Лимана? Чтобы заработать, показывая меня в балаганах? Давайте начистоту, Демис.
-Начистоту? Я уже не ищу монстров. Я уже нашел.
-Они уже вылези из луж и свалок. Это люди со свалочно – помоечным мышлением.
Сеньор Леонсио рассмеялся, с силой хлопнул его по плечу.
– Так бы и сразу, приятель. А то кругами пишешь, на откровенность тянешь. Шпик? Стукачок – с? Скромный труженик Длинное Ухо? А теперь прочисти свое длинное и грязное ушко, внимай. Если через секунду не провалишь сквозь землю…
Демис изучающе смотрел на него.
– У вас иммунитет против Длинных Ушей?
– Моя жена – мой иммунитет! Она – кузина владельца этой свалки…
Сеньор Леонсио был немного хвастун, и это вырвалось само собой. Он тут же почувствовал , что переборщил, и ему стало досадно. Проклятье! Перед каким-то замызганным бабуином…
– Да, конечно, такая замечательная жена спасет от Длинных Ушей, но от этого, – Демис кивнул в сторону нефтяных полей, – от этой беды никакие связи не помогут. Конечно у всех будет один…
– Не один, амиго. Вовсе не один. Нищие умирают первыми. А с деньгами можно выжить при любом недоразумение.
Все верно. Потому на свалках будут ползать черви или мокрицы, или тараканы…другой жизни не будет.
Сеньор Леонсио очень не любил, когда последнее слово остается не за ним. Неожиданным ударом в челюсть он сбил Демиса с ног.
– Я дал тебе секунду, приятель, ты не воспользовался…
– Черви опаснее любого катаклизма, – Демис сплюнул кровь, промокнул губы тыльной стороной руки. – Знаете, почему? Они уничтожают людей.
– Я таких умников видел. Толку от вас – ни на грош. Одна болтовня, красивая и бессмысленная. Вы ни на что не способны и ничего не умеете.
– Это вы напрасно, дон. Кое-что мы все-таки можем…
Он легко поднялся, будто подброшенный какой-то силой и сбил дона Хорхе ловкой подсечкой. Тот зарылся головой в слежалые пласты мусора.
Сеньор Леонсио стряхнул с себя мусор, увидев на ладони царапину, начал высасывать из нее кровь.
– Неплохо, Демис. Наверное, служил в морской пехоте?
– Нигде я не служил.
– Ну ладно. Теперь выкладывай, кто ты и что тебе надо от меня?
– Уже ничего, Сеньор Леонсио. Желаю вам и кузине мистера Таккера приятной жизни под помоечным солнцем.
Демис хлестнул по лицу сеньора Леонсио жестким взглядом и зашагал по черной ленте утрамбованного накатом песке. Вот склонился над птицей – уже не шевелится, околела – и заторопился дальше.
Сеньор Леонсио некоторое время смотрел ему вслед, немало озадаченный. Потом пожал плечами. Плевать и наложить десять куч ( если, конечно, получиться!)
Сеньор Леонсио слонялся по пляжу. Этот чертов Демис не выходил из головы. Неспроста он крутился тут! А ушел красиво. Надо было догнать и всыпать ему, чтобы всякий занюханный неудачник не уходил красиво.
Очистив пятачок пляжа от стекла и консервных банок, сеньор Леонсио расстелил коврик и лег, омываемый запашистым ветерком, который игриво пощипывал бронхи и вышибал слезу. Он вытащил из кармана новый фантастический роман Ланиуса «Ария Созвездия Кентавра» в мягкой обложке, из другой – плоскую бутылку с винтовой пробкой ( хвала богам, не разбилась) и вскоре был далек от Лимана и Помойки.
«… Космический корабль, нашпигованный каторжниками в полосатых куртках, мчался в неизвестность, терзая пустоту мощными струями раскаленной плазмы. Лицо капитана Бифхарта спокойно до невероятности. Взгляд голубых глаз тверд и колюч.
– Будь я проклят, если не покончу с бунтом! – Слова его падают на головы каторжников, рождая трепет в жалких душонках преступников.– Я возьму вас за горло!»
« За горло, -повторил мысленно сеньор Леонсио – Хорошо сказано…» Он попытался сосчитать , сколько раз за свои сорок лет сидел в тюрьме. Вспомнилась последняя беседа с тюремным психологом. Его лицо тоже было спокойным, и он, тогда еще просто Леонсио Алмейда, тоже был в полосатой шкуре.
– Я политик, док, авантюрист хорошего класса. Но меня преследуют странные срывы. Посудите сами, док, – стоит мне вскарабкаться на вершину, с которой мне видна роскошная жизнь, как я начинаю откалывать номера. То выскажусь не так, как написано в бумажке, то подстрелю не того, кого велят…
-Все дело в кошках, – отвечал многомудрый тюремный психолог. – Я достаточно хорошо изучил тебя. Психосдвиг в сторону от психоосновы. Ты скверно запрограммирован с самого начала. Твой нищий папа дал тебе нормальную основу – жажду разбогатеть. А сентиментальная мама, к сожалению была неравнодушна к бездомным кошкам, собакам, нищим, алкоголикам. Этот комплекс переродился в тебе самым чудовищным образом- в капитулянство, в фатальную боязнь решающих моментов. Тебе следует возненавидеть бездомных и убогих, независимо от того, хрюкают они, или лают, или бормочут псалмы. Но особенно опасайся кошек.
И вот, покончив с кошачьим синдромом, он благополучно, без срывов женился на Эстер, он втерся в тесные ряды Клана. По правде говоря, ему место под солнцем вовсе не хлещет золотыми фонтанами. И свалочный пейзаж на сотни миль вокруг. И Эстер не кинозвезда. Но жить можно. Уже не ломаешь голову над проблемой, чем набить брюхо. Уже не считаешь мелочь у магазина, чтобы купить пачку дешевых сигарет или крепкого пива « Лиман №9». А когда ловишь на себе взгляды полунищих трудяг, в числе которых ты был еще вчера, в числе которых ты был еще вчера, то сама собой приходить мысль о скромном человеческом счастье…
Глава 2 " Не говори, я трус, глупец!"
Жуткое видение встряхнула сеньора Леонсио, как выстрел в упор из дальнобойного марсианского бластера. Перед ним стояла его жена, и за спиной – все три насупившиеся дочери. У каждой из этих светских дам через плечо – по модной сумочке, в которой состоятельные дамы Острова всегда носили с собой миниатюрные кислородные баллоны – для вентиляции легких. Удивительно простая мера, но продляла жизнь до необозримого будущего, как утверждали дипломированные врачи. Правда, народные знахари хохотали при виде баллонов и предлагали невзрачные мешочки с пометом крокодила, смешанного со слюной бегемота, – амулеты против всех болезней века. Разумеется, в модных сумочках лежали и баллоны, и амулеты.
– Что это? – сухо спросила Эстер, и вырвала из рук сеньора Леонсио книгу, затем бутылку.– Я отказываюсь верить своим глазам , Леонсио. Ты опять принялся за свое?
В общем-то Эстер выглядела эффектно, одежда на ней сидела так же хорошо, как и на манекенах в витринах супермаркетов. Но ее сильно портили большие, цвета выцветшего неба глаза, взгляд которых свидетельствовал о том, что она баба вздорная, мнит себя центром вселенной и потому невыносима трудна в общении с простыми смертными. Но она была женщиной Клана! И завоевать ее было совсем непросто.
– Дорогая… – Сеньор Леонсии ошеломленно смотрел на книгу в руках жены. –Ты не подумай…Нашел на дороге…видит бог…Гляжу лежит. Дай, думаю, посмотрю, может чековая книжка? А тут ты… Что-нибудь случилось? Ты не в себе дорогая. Что же могло случиться в воскресение?
– Ты чудовище, Леонсио! – Эстер молча рвала в клочья книжные страницы, все дочери молча ей помогали. – Ты страшное чудовище, Леонсио. Жалкий лгун. Ничтожество. Почему ты не хочешь провериться у психиатра? Ты никогда не думаешь обо мне и девочках! Вместо того ты предаешься гнусностям. Ты никогда не станешь миллионером, Леонсио. Хорошее будущее ты готовишь нам! Бесталанное, ленивое ничтожество! Неудачник! Упырь! Баклан! Пельмень! Разве я достойна такой жизни? Почему я терплю до сих пор твои ничтожные, нищенские заработки? Я из Клана Великого Патриция Таккера, ты должен об этом помнить. Но ты постоянно забываешь, ничтожны из ничтожнейших, достойный слушать только лай зловонной гиены и хохот пакостных шакалов…
Полагая, что дело может закончиться истерикой, дон Хорхе выжал из себя ничтожную улыбку.
– Последний раз, Эстер. Видит бог…последний раз… Больше никогда не подниму, пусть хоть десять книг…
Две младшие девочки с молчаливым остервенением и злобой пытались разорвать книгу великого фантаста Ланиуса. Старшая дочь, присев на корточки, с ненавистью колотила плоской бутылкой о кусок ржавого железа, пока не разбила ее.
Сеньор Леонсио в этом момент ненавидел ее. И каждую – ненавидел и готов был придушить. Все они были на одно лицо и примерно одного характера, словно с одного конвейера.
« Господи! – взвыла душа сеньора Леонсио. – Перед тобою мученик, господи. Помоги чем можешь!»
Сеньор Леонсио нес на себе трех упитанных дочек, – и даже старшую, которая весила чуть меньше его самого, – и изображая при этом большую радость. Он шел спотыкаясь о старые башмаки и скелеты дохлых кошек и поглядывал на враждебную спину Эстер.
Словно уловив спиной его взгляд, Эстер обернулся.
– Видишь, ка ты равнодушен к нам. Тебе безразлично и все наши родственники. Ты даже не спросишь, по какой причине мы искали тебя, ничтожнейший. Ты чудовище, Леонсио…
– Я спросил, но ты, любовь моя,….
– Да будет тебе известно нашу Эрику. Все решил, что ей следует умирать не в больничной палате, а дома.
Он едва не упал вместе с ношей.
«Наша Эрика» было женой Гленварлоха, близкого родственника мистера Таккера. Титул «наша» удостаивались только самые преданные мистеру Таккеру члены Клана.
Живой вес на плечах был непосилен, и сеньор Леонсио начал уставать.
– Все-таки умрет? – спросил он , задыхаясь и обливаясь потом.
– Врачи бессильны, – ответила Эстер таким тоном , словно обвиняла сеньора Леонсио в несчастьях Эрики. – Она слишком долго пробыла в Лимане. Еще никто из попавших туда, сам знаешь не выжил. Так вот. Все родственники придут поддержать несчастного Гленварлоха и попрощаться с бедняжкой Эрикой. Сегодня мужчины, завтра женщины. Что о нас подумают родственники и уважаемые люди, если ты не придешь?
– Сегодня, завтра… а послезавтра?
– Послезавтра ее уже не будет. Совершенно точно. Бедный Гленварлох! Он ужасно ее любил. Он не вынесет потери! Мне его предельно жаль.
Чтобы передохнуть, сеньор Леонсио остановился.
– Кажется, там затонул тот самый паром, – он показал рукой на Лиман.
Уловка сработала, Эстер возмутилась.
– Не там, а немного правее! Почти в центре Лимане! Ты даже этого не знаешь, гоблин. Тебе безразлично, где произошла трагедия с твоей родственницей. И Клан тебе безразличен! И я вместе с девочками!
На пологих мелких волнах колыхались груды мусора. Проплешины открытой воды чернели и рыжели нефтью.
Паром, перевозившей пассажиров , попал в штормовой шквал и затонул. Спаслись почти все, кто был на борту, но затем скончались в больницах, клиниках и в полицейском госпитале. Перед отравленными водами Лимана были бессильны и дипломированные врачи, и невежественные знахари. Дольше других держалась «наша Эрика».
Глава 3 "Наша Эрика"
Эрика была настоящей дамой Клана, умной, образованной, обаятельной. Любила книги, вещи, боготворила Великого Таккера, создателя Свалки. Теперь она покоилась на перинах и кружевных подушках, с ног до головы запечатанная бинтами, похожая на египетскую мумию или фантастический персонаж из фильма ужасов.
Сеньор Леонсио провели к ней , и он начал говорить бодрым лживым голосом о могуществе медицины и господа бога. А что он еще мог сказать?
– Вот видишь, Эрика. Все будет хорошо. Все будет прекрасно…
Он украдкой вздохнул и отважился взглянуть ей в лицо. Ее глаза, спокойные и внимательные, смотрели на происходящие как бы со стороны.
– Вы переживаете, Леонсио? – Слабый, изменившийся голос Эрики показался ему участливым. – Я же знаю, вы меня недолюбливаете с некоторых пор… Или даже ненавидите…
Сеньор Леонсио оглянулся. Подошел бы кто-нибудь. Но нет, толпа родственников в холле была занята разговорами, тактично предоставив ему нести свой крест до конца.
– Я же не бесчувственное животное, Эрика! – тихо произнес он.
– Вы заметили, Леонсио, у меня даже цвет глаз изменился…
Сеньор Леонсио собрался духом и вновь заглянул в амбразуру.
– О да…конечно…совсем другой цвет… – Он совершенно не помнил, какого цвета у нее были глаза. – Это вам больше идет.
Она судорожно втянула в себя воздух через бинты и с тоской произнес:
– Скорее бы все кончилось!
– Эрика! – прошептал сеньор Леонсио. – Почему бы вам напиться до чертиков? У меня есть с собой…
– Леонсио… -Голос ее прервался – Леонсио, прошу вас…Не хочу оставаться здесь…Ни минуты! Ненавижу этот дом, стены… Леонсио! Вы же когда-то любили меня, я знаю!
– Не надо волноваться, Эрика. Вы успокойтесь и опять… Вам же так нравился ваш дом!
– Не знаю, что произошло…но все здесь стало противным, противным, тысячу раз противным! Все здесь пахнет Свалкой, воняет Помойкой – предметы, люди, слова! Не хочу! Пусть лучше грязная смрадная лужа, Лиман…Леонсио! Прошу вас! Увезите меня отсюда…ночью…незаметно…
– Куда, Эрика? Вы в таком состоянии!
Рука, стянутая эластичными бинтами, вцепилась в ладонь сеньора Леонсио.
– Увезите в ту деревню…в туземную деревню на берегу, которую покинул жители…Больше мне ничего не надо, Леонсио! Я не буду вам обузой…
– Вы сошли с ума!
Она заплакала…
В спальню не вошел, а вдвинулся массивный огромный Гленварлох в расстегнутом мундире полицейского. Лицо его, веснушчатое, рыжее и в меру туповатое, напоминало сеньору Леонсио что-то беспросветно деревенское и в то же время бабье.
– Ей плохо! – сказал сеньор Леонсио.
– Ей всегда плохо. Это самое… – Лицо полицейского вдруг начало корежиться и застыло в дикой гримасе, означавшей, видимо, сострадание.
Как ни драматичен был момент, губы сеньора Леонсио расползлись в идиотской улыбке. Он выхватил из нагрудного кармашка надушенный платок и нарочито громко раскашлялся. Но полицейский глаз проницателен. Гленварлох с оглушительным шлепком ударил кулаком в свою ладонь и прошипел, раздувая ноздри:
– Пшшшел! Босс зовет!
Гленварлох на самом деле проявил сострадание. Как ни странно, жену свою он любил ( сколько говорят о бесчувственности полицейских). Правда, чувства посещали его чрезвычайно редко, обнаружив, он ощущал неловкость и какой-то стыд. А тут еще издевательский смех в платочек.
Гленварлох еще раз в ярости двинул кулаком в ладонь – сокрушительный жест, спасающий его от нежелательных эксцессов.
-Бошшжовет! Пшше-ел!
Эрика вдруг проговорила со стоном.
– Как все глупо!
Столько боли было в ее голосе, что Гленварлох тотчас же забыл о сеньоре Леонсио и повернулся к ней. Сеньор Леонсио пошел, крадучись, из спальни, но замер у самой двери, пораженный словами Эрика.
– Все глупо, галуны, блестящие безделушки! Ты, Гленварлох, не видишь, как все глупо! Взрослые люди впали в детство, гордятся мундирами, яркими пуговицами, безделушками… Ты смешон, Гленварлох! Уйди с моих глаз! Все вы смешны! И ты, Леонсио! И Великий Таккер! Вам невдомек, как вы глупы и смешны! Уйдите прочь!
Гленварлох вытолкнул сеньора Леонсио из спальни. Сеньор Леонсио шарахнулся в сторону и приготовился дорого отдать свою жизнь, видя рассерженного вконец Гленварлоха. Но полицай накинулся на медсестру, крепко спавшую в кресле под портретом министра внутренних дел.
– Вста-ать! Там…это…истерика!
Медсестра охнула, схватила коробку со шприцами и метнулась в спальню.
Притихшие родственники роились кучками в просторном холле, рассматривая экспонаты на стенах. Здесь был собран небольшой музей криминалистики: кинжалы, стилеты и кастеты, ржавые самопалы и самодельные бомбы – тот арсенал, который был изъят под личным руководством Гленварлоха у самых отпетых преступников. Здесь были также портреты знаменитых убийц, насильников и фальшивомонетчиков. Одна стена была отведена под слепки со следом и обрывками одежд неизвестных преступников. Если бы один из гипсовых слепков примерили к ноге сеньора Леонсио, то обнаружили бы удивительное совпадение. Во время битвы за Эстер он сильно наследил. И каждый раз, любуясь гипсовой лепешкой под стеклянным блеском, сеньор Леонсио испытал смешанное чувство гордости за свое недавнее прошлое и стыда за приземленное настоящее. На глаза навертывались слезы, и губы беззвучно дергались: « Плевать…» Нет, он не сорвется, не подвергнет опасности свои трудовые завоевания, свое теплое местечко под солнцем…
Великий Теобальд Таккер, патриций, потомок великого негоцианта Энди Таккера, создателя лечебной безалкогольной водки, рассматривал портреты убийц, заложив руки за спину. Ему давно перевалило за шестьдесят, но выглядел он едва за тридцать. Владелец знаменитой Свалки мог позволить себе небольшую армию домашних врачей, диетологов и массажистов. Гладкий, ухоженный, тренированный, белозубый и загорелый…плюс раскованные жесты, плюс ироничное выражение глаз – в мистере Таккере и за милю можно было разглядеть человека, выигравшего в сумасшедшей гонке за успехом.
Сеньор Леонсио вежливо кашлянул в кулак.
– Патрон, вы меня звали?
Великий не спеша повернулся к нему.
– Разумеется, Леонсио. Нам всем показалось, что слишком задержался у постели больной. О чем вы беседовали?
Сеньор Леонсио с тоской посмотрел на мерцающий под стеклом слепок.
– Она упрашивала выкрасть ее, патрон…
Великий Таккер принялся по обыкновению разглаживать едва заметные морщины на мраморном лбу. Ладонь у него была мягкая, маленькая, похожая на женскую, на пальцах – скромный набор перстней и колец, обычный для простых смертных, выигравших гонку.
– Ну и что ты думаешь на этот счет, Леонсио?
– Она очень больна, патрон… Ее слова нельзя принимать всерьез.
Великий с грустью покачал головой.
– Бедняжка. Она к всем пристает с безумными просьбами…
Увидев на ковровой дорожке черную лохматую кошку с легкомысленным бантиком на шее, сеньор Леонсио украдкой наступил ей на хвост.
Глава 4 "К Гектору с лаской Елена смиренную речь обратила …"
Домой он пришел в столь скверном настроение, что позволил себе поругаться с женой.
– Пойми наконец! –вопияла Эстер. – Моя мечта о миллионе – это не глупость, как ты считаешь! Знаю, знаю считаешь, ты, презренный! Миллион – это самое разумное, что может быть. Посмотри на родственников… Внешний вид, здоровье, душевное равновесие, дом, автомобиль – все точно соответствует банковскому счету из них. Понятно, скудоумный? Почему патрон самый остроумный и привлекательный, самый румяный, гладкий, стройный, самый привлекательный. Почему всякий, даже ничтожный неудачник, невольно думает: « Он и на самом деле велик, этот Великий!» Почему он может иметь домашнюю армию массажистов, тренеров, психологов, диетологов…
– Да, конечно, -сказал сеньор Леонсио бесстрастным тоном. – Вся жизнь на земле зародилась специально для мистера Таккера.
– Ты серость, Леонсио. И такому ничтожеству я отдавалась, когда было рядом много настоящих , благородных кабальеро. В тебе говорит черная зависть! Я начинаю подозревать, что ты неспособен на настоящий успех!
– Раз и навсегда нужно решить, дорогая…
– Я тебя слушаю!
– Мне известны правила игры. Я до них додумался сам, как ухаживал за тобой. Сам! Правила тщательно скрывают от таких, как я… Вот они – быть жестоким, быть удобным, надеятся только на себя…
– Продолжай!
– Я усвоил и поэтому сейчас здесь. Но ты постоянно требуешь от меня большего. Даже увеличить размеры члена! Тебе нужен настоящий жизненный успех? Значит я должен пунктуально следовать правилам игры…Боюсь , ты совсем не понимаешь, чего от меня требуешь. Начнем с постулата номер три- надеяться только на себя. В абсолюте это значит: не должно быть ни друзей, ни родственников, ни симпатичных мне людей. Вокруг себя я должен видеть только врагов, явных или потенциальных, которые обязательно уничтожат меня и займут мое место под солнцем, если я не ликвидирую этих свиней.
– Я с интересом слушая тебя, импотент!
– Постулат номер два – быть удобным. Я должен быть удобным хозяину, обществу и всем, сидящим над нами. Я должен выбросить на помойку все свои симпатии, антипатии, привязанности, любовь, привычки. Я должен быть хитроумным дипломатом, приспособленцем, беспринципнейшей личностью. И в итоге не быть личностью вообще.
– Я тебя не узнаю, Леоии! Ты никогда подобным образом не высказывался! Ты начитался своих книжонок? Или пьян?
– Постулат номер три – быть жестоким! Это значит не давать спуску никому – ни подчиненным, ни сослуживцам. Я должен тайно вредить начальству, места которого должен добиваться. Должен бороться с конкурентами или с людьми, которые могут стать конкурентами, другими словами, со всем человечеством – всеми доступными мне способами. Я должен разорять банковскими и торговыми операциями, должен выбрасывать на рынок недоброкачественные продукты питания и негодные медикаменты, чтобы устоять в конкурентной борьбе. По этой причине я должен сливать в водоем ядовитые отходы, выбрасывать в воздух тонны серы, золы, сажи. В конечном итоге, я должен убивать и убивать. Людей. Идя на добычу миллиона, я должен быть внутренне готовым обречь весь мир на гибель, если этого потребуют интересы дела. – Он тряхнул Эстер за плечи. – Хочешь ли ты, чтобы следовал правилам игры?
– Не узнаю тебя, – с раздражением ответила она.
Он понял, что она не скажет ни «да» ни «нет». Сейчас , явно, запретит посещать ее ночью в спальне.
Она сказала другое:
– Я требую, чтобы ты показался психиатру, несчастный.