Узники Азазеля

Узники азазеля

Теяра Велиметова

…Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований.

Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать.

Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга.

Ф.М. Достоевский «Преступление и наказание»

ГЛАВА 1

В ЛАГЕРЕ РОДЖ

5 марта 2019 года. Веет легкий предрассветный ветерок над большой Сирийской пустыней. Аурой называли древние греки этот особенный ветер, рождающейся на границе ночи и дня. А ту звезду, что загорается на востоке, когда другие звезды гаснут одна за другой, предвестницу Солнца, они именовали звездой Афродиты, богини любви и красоты. «Та звезда, что в небе всех звезд прекрасней», – так писала древнегреческая поэтесса Сафо. Римляне нарекли ее Венерой. Единственная в Солнечной системе планета, названная в честь женского божества. Она выходит на небосвод, просыпается после холодных ночей и знойных дней пустыни будто для того, чтобы, оглядев наши земли, посмотреть, какие еще игры придумали люди, что еще они натворили сами с собой и с другими…

Солнце равнодушно взирает на все происходящее. Его не беспокоит, что может произойти с его детьми, которые не могут жить без тепла и света. Ему все равно, в какие игры играют его дети и до чего они могут доиграться. В засушливой пустыне оно безжалостно палит и жжет, будто подталкивая людей на их разрушительные безумства.

Венера же не горит и не мерцает, не борется ни с Солнцем, ни с Луной, а просто светит ровным и спокойным светом на утренней и вечерней заре. А может, она совершает молитву, прося о мире и гармонии, которые несет в себе женское начало? В покровительнице рожениц, детопитательнице нуждаются именно в этом месте Земли, в палаточных лагерях провинции Эль-Хасака на северо-востоке Сирии.

Скоро звезда Афродиты исчезнет, уступив место Солнцу. Проснутся спящие в палатках женщины и дети. Начнется привычная для них однообразная жизнь. Эти женщины поехали за своими мужьями во имя семьи и любви, «во имя справедливости на земле» – как убеждали их, не подозревая, что попадут в огромный капкан безжалостной войны, смерти, лишений и мучений.

Самый большой из трех лагерей, Аль-Холь, рассчитанный на двадцать тысяч человек, вмещает семьдесят три тысячи. Лагеря Родж и Айн-Иса – до пятисот беженцев.

Родж – лучший лагерь из трех, самый «комфортабельный». Каждая из девяноста установленных палаток вмещает пять-шесть человек. Здесь созданы основные условия для временного проживания: есть на чем спать и готовить еду, подведены электричество и вода. Даже подключен Интернет.

В лагере живут женщины и дети, многие приехали вместе с мужьями из России, стран СНГ, Турции, Европы и даже Америки. Они общаются с родственниками по мобильному телефону. По мере возможности близкие отправляют им деньги – через посредников в Турции с комиссией в 20 процентов.

Лагерь – это место пребывания беженцев. А там, где группа людей живет на ограниченной территории, обязательно формируется сообщество, свой мирок с социальными, психологическими и, конечно, коммерческими отношениями. Минимальное питание, керосин, лекарства, средства гигиены предоставляются бесплатно – эти расходы взяли на себя благотворительные службы Германии. Но человеку в любых условиях хочется что-то себе позволить и тем более купить детям.

Как ни странно, но на этой территории выживания вдов и сирот, в этом временном прибежище людей, оказавшихся в трудных жизненных обстоятельствах, организован рынок. Если экономить, то можно что-то приобретать и там.

Лагерь Родж – наиболее благополучный из трех: случаи смерти от истощения или диареи редки в отличие от других лагерей, где детям привычно ежедневно наблюдать, как «скорая помощь» увозит по двадцать трупов их ровесников. А еще обитателям лагеря Родж повезло с Марьям. Марина по паспорту, которого, впрочем, она не держала в руках уже четыре года, а ныне Марьям – врач-ординатор из Москвы, живет в одной из палаток с трехлетней дочерью Айлин. Отец у Марьям – азербайджанец, а мать – русская, за глаза все зовут ее «наша русская скорая помощь», а при общении – просто Доктор. На Востоке обращение к врачу «доктор» – это признание профессии, выражение почета и уважения.

Марина училась на шестом курсе медицинского университета имени Н.И.Пирогова, когда, все бросив, сбежала с любимым «строить Исламскую республику во имя справедливости во всем мире». Семья ее была интеллигентной и свободной от религиозных или политических крайностей. Никогда Марине не навязывали ни ислам, ни христианство. К окончанию школы девочка неплохо владела азербайджанским, арабским и английским языками.

Марьям невысокого роста, тоненькая, с белой, почти прозрачной кожей. Длинные пышные, слегка вьющиеся каштановые волосы она плетет в роскошную косу. Ангельское круглое личико с прямым тоненьким носом и тонкими губами. Только карие глаза, большие, с длинными черными ресницами, и темные широкие брови выдавали в ней южную кровь. Муж Марьям, за которым она последовала в Сирию, покинув уютный родительский кров, погиб в ноябре 2017 года вместе с сотнями других защитников «истинной веры», переправлявшихся в моторных лодках через реку Евфрат и подвергшихся бомбежке.

…Марьям должна сейчас вставать и делать намаз вместе с соседкой по палатке, Афиной, матерью троих детей. Обстоятельства, в которых оказались две женщины, сплотили их. Марьям и Афина стали назваными сестрами. Афина приехала из Азербайджана четыре года назад вместе с мужем и четырехлетним сыном Саруханом. В Сирии она родила дочь Айдан. Когда муж погиб, она вновь вышла замуж. Брать в жены вдову погибшего «брата» у ваххабитов считается достойным и честным поступком, случаи такие далеко не редки. Новоиспеченный муж также вскоре погиб, после двух недель пребывания в Сирии, даже не зная, что жена носит под сердцем их ребенка.

Несколько слов о ваххабитах. Их в мусульманском мире насчитывается всего один процент, но они отличаются крайним радикализмом и экстремизмом. Неприятие всех людей, не принимающих их взглядов и мировоззрения, – главные признаки ваххабита. Также для последователей этого течения характерно крайнее неприятие немусульман, которых разрешается убивать и вести с ними войну (джихад). Ваххабиты, убивающие людей других вероисповеданий, – явление, которое встречается довольно-таки часто в мусульманских странах. Война против «неверных» считается священным делом любого правоверного мусульманина.

Но вернемся к Афине. Вдова и ее мужья по национальности лезгины из небольшого пограничного городка Кусары на севере Азербайджана.

Женщина выглядела намного старше своего возраста. Только стройность фигуры намекала на молодость, лицо же откровенно кричало о перенесенных трудностях – в свои 28 Афина выглядела на 40. Она, как и Марьям, знала несколько языков: родной лезгинский, государственный азербайджанский, русский, на котором преподавали в школе. В Азербайджане все свое свободное время она смотрела турецкие сериалы. Врожденная способность к изучению языков и страсть к фильмам позволили ей освоить и турецкий. Первых двоих детей она назвала именами любимых актеров. Училась девушка неплохо, но никуда не стала поступать после школы, а вышла замуж за соседа. Молодые люди горячо любили друг друга. Для воспитанной в патриархальной семье Афины любое слово супруга было законом.

Молодые жили с родителями мужа Асима. Дом был новый, добротный, как говорится в России, полная чаша. Старший брат Асима, Расим, давно обосновался в Москве, был прекрасным специалистом в области протезирования и имплантации зубов, арендовал кабинет в крупном стоматологическом центре и пользовался большим профессиональным успехом. Он был на шесть лет старше Асима и после окончания медвуза стал врачом, о котором говорили, что у него золотые руки и светлая голова. Недостатка в богатых и знатных клиентах у Расима не было. Он быстро оброс знакомствами и связями. Обладая легким и открытым нравом, еще со студенческой поры имел немало друзей в столице, общался с членами своей диаспоры. К тому же любил музыку и сам хорошо играл на гитаре.

Расим нередко задумывался: почему же младший брат вырос иждивенцем? То ли родители успокоились, что старший сын не требовал особенных хлопот: хорошо учился, был победителем олимпиад и уже с 14 лет твердо решил, что станет врачом, и непременно стоматологом. А может, чересчур баловали долгожданного младшенького,  тем более что в детстве он много и сильно болел? В конце концов Расим успокаивал себя мыслью, что природа не распределяет достоинства поровну. Если он занят работой, то Асим живет с женой при родителях и порадовал их внуком. Сам же Расим жениться не спешил, считая, что он еще не встретил свою любовь. Матушка все подыскивала ему в жены добропорядочную лезгинку, но каждый раз старший сын отказывался: его и так все устраивало. Зарабатывал он хорошо, но деньги тратил с умом, а матери каждый месяц посылал кругленькую сумму. На эти деньги и жила семья младшего брата, ведь сам Асим зарабатывать не умел…

Афина к отсутствию у мужа практической жилки, как, впрочем, и к его слабости хлебнуть лишнего, относилась спокойно. Ее все устраивало: она прекрасно вела хозяйство, свекровь в ней души не чаяла. Собственные родители были счастливы, что дочь пристроена. Никогда не преследовали Афину амбиции. Ей хватало ее любимых турецких сериалов – это были отдых, развлечение, отдушина. По просьбе невестки на крышу дома поставили современную антенну, которая ловила много зарубежных телевизионных каналов, в том числе и турецкие. И неудивительно, что Сарухан (его тезкаактер играл исключительно положительных героев), первый внук в доме, заговорил на этом языке без акцента. Афина была очарована турецким образом жизни: обстановка в домах, одежда, еда, манера общаться, архитектура – весь тот антураж, который так красиво преподносится в сериалах. Турция стала для девушки страной мечты. Ох, как ей хотелось там побывать! Кто-то когда-то сказал: бойтесь мечтать, мечты сбываются.

Однажды нетрезвый Асим сел за руль новой «Ауди», которую подарил ему на день рождения старший брат. Привыкший жить за чужой счет, безответственный, не повзрослевший ребенок, он «летел» по ночному городу, подпевая любимой исполнительнице лезгинских песен, отвлекся на телефонное сообщение, вылетел за обочину и врезался в дерево. Машина не подлежала ремонту. Асим чудом остался жив и попал в больницу с переломами ног. Там он и познакомился с Казимом.

Если бы люди доверяли своему первому впечатлению, если бы прислушивались к себе, тогда, быть может, не случилась бы с Афиной не заслуженная ею трагедия. Ведь первое впечатление Асима от этого худощавого парня с каким-то неуверенным и приглушенным голосом было неприятное. Не было в нем ни намека на радость, беззаботность, азарт, так свойственные Асиму. Безжизненный, даже глуповатый взгляд. Глаза, которые ничего не ищут, глаза недалекого человека, живущего в своем мире. Асим все это «считал» со своего соседа по палате при первом приветствии. По неопрятной бороде и сбритым усам Асим сразу понял, что перед ним один из «этих», как называли в городе ваххабитов, но в целом ему было все равно.

Казим не выпускал из левой руки книгу про священные мусульманские законы. Правую руку он сломал, упав с черешневого дерева, собирая плоды. Несмотря на перелом, юноша выполнял намаз в строго отведенное время пять раз в день, как положено. Книга в левой руке, перечитываемая им отрывками, бессистемно и без порядка, не была, как думал Асим, священным Кораном. Муж Афины не знал подробностей идеологии ваххабитов, но Казим методично своим сухим голосом посвящал Асима в курс дела. А тот слушал. Почему? Просто от нечего делать. Сначала речи «брата» забавляли соседа по палатке, он смеялся в душе над этим странным человеком. Иногда парень произносил что-то неприемлемое даже для Асима, но у последнего не хватало духу осечь соседа.

За добротой, ребячеством, легкостью характера, которые ценили в Асиме его друзья, скрывалась пропасть – духовная пустота.

Видимо, недостаточно быть добрым малым, чтобы не угодить в капкан темных сил, надо еще и самому быть наполненным светом.

Главная мысль, которую стремился донести Казим своему соседу по палате, состояла в том, что конечная цель человека – попасть в рай. Но туда просто так не попадешь – это место для избранных, самых лучших, прошедших испытания. Молиться и соблюдать обычаи недостаточно. Билет в рай выдается героям, совершающим героические поступки ради единственной истинной веры. Хочешь в рай? – сделай что-то для установления Халифата на всей земле. Благородная цель, ведь Халифат призван для всеобщего процветания и справедливости.

Никто не мешал Казиму совершать тихий и мирный намаз пять раз в день, даже врачи не беспокоили парня в это время. Афина навещала мужа каждый день, иногда и по два раза на дню. Вид молящегося на полу Казима ей был привычен и не удивлял: она не обращала на него внимания. Хотя одна деталь не ускользнула от ее внимательного взора: порой Казим бросал на нее пристальные взгляды. Но она не придала тогда этому никакого значения. Афина никогда не видела, чтобы Казима навещали родственники, только его названые «братья» приходили очень часто. Супруги с насмешкой посматривали на «братьев» из-за спины и молча улыбались.

За время, проведенное в больнице, Асим кое-что узнал про соседа.

Парень родом из небольшого горного селения. Его отец был женат трижды. Первая жена скончалась от рака, оставив двух сыновей. Второй была мать Казима, но она умерла в родах. А третьей стала сорокапятилетняя вдова… Мальчиком Казим никогда не чувствовал родительской любви. Сводные братья не обращали на него внимания, впрочем, скорее всего он сам их недолюбливал. В школе он был тихим и правильным учеником с комплексами. Обновок у него никогда не было, все донашивал от старших братьев. Мальчик терпеть не мог мачеху, хотя ничего плохого она ему не делала, как, впрочем, и хорошего. После окончания школы, отслужив армию, парень перебивался временными заработками и жил в Кусарах у дальней родственницы покойной матери.

Казим чувствовал себя одиноким и покинутым в этом мире. Однажды один из «братьев-ваххабитов» предложил ему в городе работу слесаря-монтажника. Так и подружился одинокий угрюмый горец с «верными рабами Халифата», которые за считанные дни успели рассказать ему о несправедливости, царящей в мире, особенно среди иноверцев. А поведать ему что-то иное было некому: отец давно умер, с родственниками он не любил общаться, а друзей не было.

Перелом у Казима оказался тяжелым, ему сделали две операции, но рука все равно работала плохо. «Братья» прекрасно понимали, что вояка из него теперь никудышный, и потому уготовили парню другую участь – вербовщика. Может быть, сам Казим не совсем понимал свою роль, но в первом случае – с Асимом – сыграл ее вполне успешно.

Пребывание двух юношей в больнице подходило к концу – их должны были выписать в один день. Афина вместе со свекровью приготовила праздничный обед, собрала вещи на выписку для Асима и отправилась к мужу. Стоял чудесный летний день. Женщина распахнула дверь, вошла в палату и замерла. Оба мужчины делали намаз. Она буквально окаменела от изумления, но одна мысль успела промелькнуть: на секунду перед ней возникла картина, как «братья» специально для Асима приносили в палату коврик. Афиной овладел и страх, и ужас. Она не могла и подумать, что через месяц наденет хиджаб и будет совершать намаз, как полагается верной подруге «истинного» мусульманина. В ее голове поселятся успокаивающие мысли о том, что благодаря вере Асим стал серьезнее, перестал пить.

Афина ни в чем не перечила мужу. «Как же разумно он рассуждает о новом кодексе чести, о том, как подобает вести себя настоящей мусульманке. Ну и пусть судачат соседи за спиной. Вот уедем с мужем в Турцию и заживем как следует. А если надо, поеду с ним и в Сирию, буду ему верна до гроба и нарожаю детей. Ничего страшного не произойдет с родителями, потужат и успокоятся. В конечном счете надо попасть в рай, мы себе место должны там заслужить», – новая теория жизни, стройная и систематичная, убогая в своей простоте и страшная по своей сути, день за днем, по кирпичику выстраивалась в голове Афины. И вот она уже с осуждением относится к соседям и знакомым, не приемлющим новую догму. Афина теперь «сестра»: прочно закручен новый винтик в смертельной машине под названием «ваххабизм».

Через полгода молодые вместе с сыном убегут сначала в Турцию, а еще через полгода в Сирию, и Афина родит там дочь, назовет ее в честь популярной турецкой актрисы Айдан, которая блестяще сыграла роль Фериде в сериале «Королек – птичка певчая». Муж погибнет в тренировочном лагере при бомбардировке. А через два года Казим окажется в Сирии, отыщет Афину и женится на ней. Новобрачные поживут вместе всего две недели. Казим трагически погибнет. Так оба мужа Афины, одурманенные коварными целями под прикрытием высших идей Халифата, ушли из жизни… От Казима Афина родит дочь и назовет ее Сура, этим красивым словом именуются главы священного Корана…

Стоит ли описывать состояние родителей, чьи дочери облачились в черные мешки, а сыновья отпустили бороды, сбрили усы и надели укороченные штаны. Сначала сознание родителей сталкивается с тем, что это уже не их дети, это какие-то чужие, непонятные им люди, все разговоры которых сводятся только к «праведным» речам о Боге. Но это какой-то другой Бог, не знакомый их родителям. Не этому Богу молились матери, вынашивая своих детей, не этому Богу они воздавали хвалу, когда их дети рождались. За какие грехи им это наказание, что теперь делать?! И тут встает выбор: отвергнуть или принять. Защитные механизмы психики срабатывают безотказно. Распространено явление, когда родители начинают разделять новую философию своих детей. Соседи, родственники, друзья общаются теперь с ними лишь формально, все больше отстраняясь, ведь их больше не связывают общие ценности.

А как же Марьям, или Марина, ординатор одного из престижнейших медицинских университетов мира, оказалась здесь? Об этом немного позже.

Итак, лагерь Родж. Мирно спят в палатке ее обитатели на поролоновых полуторных матрацах, обтянутых чехлами. Марьям – со своей трехгодовалой дочерью Айлин. Афина – с годовалой малышкой, а восьмилетний Сарухан – с младшей сестренкой. Утром они будут делать привычный намаз, завтракать – лагеря снабжены минимальными удобствами и продуктовыми пайками для выживания. Остальное – на базаре.

Марьям и Афина один раз в неделю выбираются на базар, где есть все, были бы деньги. Соседи могут в это время присмотреть за детьми; благодарные мамы угощают их в ответ купленными на рынке фруктами или сладостями. У Марьям всегда есть деньги, даже больше, чем достаточно. Все об этом знают. Если бы не рачительная Афина, Марьям быстро бы осталась без средств. Она их или раздавала бы, или покупала бы все, что надо и не надо. На рынке хозяйки приобрели добротную одежду и даже небольшой телевизор – роскошь, которую могут позволить себе в Родже очень немногие.

Такая роскошная жизнь возможна, потому что дед Марьям, полковник в отставке, регулярно посылает внучке деньги, а однажды надзирательница передала ей посылку из России. Когда женщина открыла коробку, в ее глазах застыли слезы. Бабушка положила в нее любимую игрушку детства – коричневого плюшевого мишку. В коробке были два новых айфона. Один телефон Марьям подарила своей названой сестре Афине. Мишку она отдала девочкам, при условии, что они не будут драться, а будут играть дружно. Для Сарухана тоже были подарки – букварь, тетради, дорогие толстые карандаши, ластики, точилка, линейка и ручки. Малышке – музыкальная юла. Марьям долго вертела старого мишутку в руках, не понимая, что с ним не так, что-то на ощупь изменилось, и бабушка в письме намекала, что мишку необходимо беречь. Внучку осенило, она стала аккуратно распарывать шов и в мягком наполнителе обнаружила маленький мешочек, в котором оказался комплект украшений с серьгами, кулоном на подвеске и кольцом. В центре каждого ювелирного изделия красовался небольшой прозрачный камень. Марьям озвучила свою первую мысль: «Сваровски», но Афина, научившаяся разбираться в драгоценных камнях в доме свекрови, велела Марьям надеть украшения – так надежнее, никто не украдет: комплект был с настоящими бриллиантами.

На полу в кухонной части палатки постелен линолеум, а в остальной части два хороших шерстяных паласа с ярким восточным орнаментом. У всех – достаточно одежды. На ночь одевают теплые пижамы с носочками, а днем– теплые длинные свитеры, кофты, лосины. Сарухан днем в палатке надевает спортивный костюм. На улицу все дети ходят в джинсах, куртках, шапках, кроссовках. Малышку Суру сажают в обыкновенную садовую тачку, и старшие дети по очереди катают ее по всему лагерю. Сура хохотала, радовалась по-детски и плакала, когда строгая мама Афина забирала ее в палатку. Все едят за столом с укороченными двадцатисантиметровыми ножками, садятся на приобретенные на рынке поролоновые подушки, обтянутые чехлами. Без надобности стол убирают и ставят к стенке для экономии пространства. На нем дети рисуют карандашами на белых листках бумаги, которой запаслись впрок, а Сарухан пишет печатными буквами на русском языке.

В палатке всегда чисто, все переобуваются, когда выходят на улицу. В помещении ходят в теплых носках. Чистоплотная Афина меняет носки детям каждый день и тут же стирает, вешая их на веревке, натянутой от одного угла палатки к другому. Малышке надевали подгузники только на ночь, она уже просилась на горшок, издавая смешные звуки… Уличная обувь аккуратно хранилась в коробке. Просто было удивительно, как эти женщины сумели создать такой уют. Все хозяйство было на плечах Афины, Марьям целыми днями работала в медицинском пункте.

«Сестры» были абсолютно разными по темпераменту и характеру, но это не мешало им жить единой семьей. Они ценили друг друга. Афина ясно осознавала, что без денег она долго не смогла бы жить так комфортно. Только месяц назад Расим, старший брат первого мужа, вышел с ними на связь и стал пересылать деньги. Расим разговаривал только с племянником. Афина боялась общаться с ним, считая, что она предала эту прекрасную семью.

Каждую свободную минуту Марьям занималась с Саруханом, парень оказался очень толковым. А Марьям была бесконечно благодарна подруге за свою трехлетнюю дочь, которая благодаря Афине сыта, ухожена и давала Доктору возможность лечить женщин. Она врач-гинеколог в медицинском пункте.

Айлин часто путала, кто настоящая мать, а кто тетя. Одну она называла – мама Афина, другую – мама Доктор. Не раз Марьям делала замечание Афине, чтобы та излишне не баловала девочку. Малышка была необычайно красива, казалось, она взяла самое лучшее от московской прабабушки и от бакинской бабушки. Вьющиеся каштановые волосы, синие глаза, нежный цвет кожи, ямочки на щеках – она напоминала маленького ангелочка. Весь лагерь любил Айлин, и все тискали ее: то ли из-за того, чтобы угодить главному Доктору, то ли из-за необыкновенной внешности девочки. Афина нисколько не обижалась на эти знаки внимания, а наоборот, называла ее нашей принцессой, а свою дочь – атаманшей…

3 часа 50 минут. «Сестры» по обыкновению проснулись, вместе умылись. В 4 часа 7 минут над лагерем понеслись чарующие протяжные, тоскливые звуки азана, доносящиеся из мечети лагеря. Женщины стали делать предрассветный намаз – Субх.

Когда сестры-мусульманки делают намаз или видят мужчину, они должны надевать абаю – длинное черное платье и черный хиджаб – головной убор. Многие надевают еще и никаб – черную маску для лица, где через специальные прорези видны только глаза. В лагере многие не носят никаб, некоторые ходят в хиджабе с вуалью.

После намаза можно еще поспать. Через полтора часа Афина снова встает, съедает два бутерброда с шоколадной пастой, запивая чаем из термоса. Встает и Сура. Материнского молока ей уже недостаточно. Она ест все подряд, как и взрослые. Малышка опять засыпает. Лагерь пробуждается. Афина вместе с другими женщинами идет набирать воду. Марьям все спит. У нее сегодня выходной. Три дня работает, а один отдыхает. Афина делает все от нее зависящее, чтобы подруга отсыпалась, ибо прекрасно понимает, что благодаря Марьям они живут в достатке. Афина очень высоко ценит свою московскую подругу-«сестру» и каждый раз старается угодить ей и ее дочурке. Если по какой-то причине у детей разлад, Афина защищает Айлин. Дети это прекрасно понимают. Только Марьям все ругает Афину, считая, что дети должны воспитываться в равных условиях, иначе Айлин вырастет избалованной.

…Афина уже идет обратно с полными бидонами воды. В это время Зейнаб, которая живет в соседней палатке с двумя детьми, выскакивает из помещения и быстро тараторит:

– Афина, пожалуйста, разбуди Доктора. У Гули отошливоды.

(Зейнаб и Гуля приехали из Дагестана вместе с мужьями, они обе статные красивые аварки с синими глазами, белоснежной кожей и длинными черными косами. Зейнаб – 24 года, у нее две девочки – Айят и Мадина, четырех и пяти лет. Обе они вдовы. Гуле, полное имя которой Гюльназ, нет и семнадцати.)

– Подожди, во-первых, она спит, а во-вторых, я осмотрюее и выясню, как скоро ей рожать. Доктор всему меня учит.

– Да, мы знаем. Ну иди посмотри.

Афина заходит в соседнюю палатку. Дети спят, а роженица тихо всхлипывает, сидя на полу.

– А где Доктор? – с дрожащими губами и полными слезиспуганными глазами спрашивает женщина.

– Подожди плакать, я тебя сейчас осмотрю. Все спят.Ближе к делу позовем и Доктора. Зейнаб, прикрой нас одеялом, вдруг дети проснутся.

Зейнаб отгораживает покрывалом роженицу от детей.

– А что я должна сделать?! –вытирая слезы, спрашиваетГуля.

– Что? Что? Раздвигай ноги, – командует Афина.

– Я стесняюсь! – виновато отвечает та.

– А перед мужем раздвигать ноги не стеснялась?! – с дело-вым видом говорит новоиспеченная «акушерка».

Дети просыпаются, но делают вид, что спят. Афина осматривает роженицу и, как настоящий «профессионал», дает указание:

– Так! Слушай меня внимательно: тебе рожать где-то черезчетыре или пять часов, а то и больше. Пусть наша Доктор выспится. А ты выходи и гуляй на свежем воздухе. Если начнутся схватки, не бойся, терпи.

– Вай! Вай! Боюсь, кто будет меня хватать?!

На этот раз даже Зейнаб смеется. Дети хихикают из-под одеял.

– Никто тебя хватать не будет, успокойся! Делай, что яприказываю! Видишь, дети не спят.

– Эй, эбель (мама на аварском языке)! Я так боюсь, а вдругя умру? – всхлипывает роженица.

– Ну и что? Быстрее попадешь в рай к своему мужу.А твоего малыша мы выходим. У меня молочные смеси остались от Суры, еще молоко есть в груди. Так что не бойся, выходи на свежий воздух.

Роженица надевает тоненькую куртку, которая уже не застегивается, и хочет выйти из палатки, но «акушерка» снова командует:

– Куда ты без хиджаба выходишь? Сейчас охрана уже рас-хаживает. Смотри, долго не оставайся на воздухе, а то еще простудишься. Ты то гуляй, то в палатке посиди, детей я попозже к себе заберу.

– А я думала, что все это время надо ходить. А точно я непомру?! Можно у тебя просить кое о чем?

– Проси, не стесняйся. Говорят, что большой грех отказы-вать в чем-либо беременным и роженицам.

– Если я умру, передайте моим родителям, что я их оченьлюбила и пусть они меня простят за причиненное им горе.

– Знаешь, рано себя хоронить, никто от родов здесь покане умер. Неизвестно, кто из нас первая отправится на тот свет. Аллах Акбар (Бог Велик). Лучше тихо молись, и все будет хорошо! – сердечно успокаивает Афина соседку и возвращается в свою палатку.

Марьям уже не спит, играет с Сурой.

– Афина, что ты так долго? Опять сплетничала с кем-ни-будь. Пожалуйста, перестань меня расхваливать. Да, кстати, ты корми детей, а я пойду навещу Гулю. Живот у нее сильно опустился, как бы она сегодня не родила, хотя еще и не срок, – спокойным тихим голосом говорит Марьям.

– Она будет рожать через пять часов, ИншАллах (если Богдаст) – с гордостью громко отвечает «акушерка» (Афина этим хотела показать, какая она талантливая ученица, все знает и всему учится у главного Доктора этого лагеря).

– А ты откуда знаешь?! – с возмущением спрашивает Док-тор.

– Я шла с водой, а Зейнаб, хотя сама родила двоих детей,умоляла меня осмотреть роженицу. Мол, ты все знаешь, тебя всему научила наша уважаемая Доктор. Мол, так как Доктору предстоит более трудная задача – принимать роды, пусть она выспится. А ты тоже, мол, уважаемая, и тоже во всем разбираешься, осмотри эту молоденькую тупицу.

– Афина! Хватит, так нельзя обзывать девочек. Ладно,корми детей, я пойду осмотрю ее.

– Я не виновата, что они такие тупые, а мы такие умные!

Марьям больше не слушает ее, берет свою санитарную сумку, надевает хиджаб и выходит на улицу.

– Не делай ей никаких уколов, пусть кричит. Пусть самарожает, у нее там все в порядке; и живот небольшой, и таз широкий! – вслед подруге командным тоном громко объявляет Афина, как опытная акушерка с многолетним стажем. – Мама, какой тазик широкий? – спрашивает Сарухан.

– Не твоего ума дела, ты лучше примеры решай. Сейчасвернется учительница, Марьям Алиевна, и будет с тобой заниматься.

(Только Сарухан называет Марьям – Марьям Алиевной. Она учит ребенка читать и писать.)

– Марьям Алиевна посмотрит только тазик у Гули и при-дет, – утверждает мальчик, сам не понимая, о чем идет речь.

«При чем здесь рожать ребенка через животик, при чем тазик широкий? Ладно, я спрошу у Алибека, он старше меня и все знает», – думает Сарухан.

Девочки тоже просыпаются и просят чая и хлеба с шоколадной пастой. Дальше Афина хлопочет по хозяйству. Незаметно заходит Марьям.

– Да, ты права, ИншАллах, она будет рожать легко, плоднебольшой и таз широкий, вот только раньше срока – успокаивающий укол все же я сделала, – докладывает Доктор «акушерке».

– А я что говорила! Зря сделала ей укол: она больше при-творяется, делает вид, что умирает. А когда… Ой! (Тут она вспомнила, что дети слушают их разговор.)

– Марьям Алиевна, объясните, пожалуйста, что такое ши-рокий тазик и плод? – как прилежный ученик, который хочет все знать, спрашивает Сарухан у своей единственной и любимой учительницы.

В это время в палатку заходит Алибек, мальчик лет 12-ти с кучерявыми волосами и огромными черными глазами. Голова казалась очень большой по сравнению с тоненьким телом.

– Салам алейкум, уважаемая Доктор-учительница, если тызакончила уроки с Саруханом, можно мы будем играть в священную войну против иноверцев? – с важным командирским видом заявляет Алибек.

– Нет, Алибек. Мы с ним еще не занимались. А потом я за-прещаю ему играть в войну.

– Но ты же не его мама!

– Не ты, а вы, – недоумевает Афина, – он больше не будетиграть с тобой в войну, тебе понятно?

– Хорошо! Я пошел, – с недоумением уходит Алибек.

– Сколько раз я тебе говорила, не играй с этим хулиганом!

– ругает Афина своего сына.

– Ладно, иди садись, я тебе объясню, что такое женскийтаз и плод, – разряжает обстановку Марьям.

Айлин и Айдан играют с маленькой Сурой. Малышка была толстенькая и пыталась ходить по палатке с громким детским лепетом.

Марьям достает столик, садится с Саруханом на подушки, уложенные на пол, и по Интернету через телефон знакомит мальчика с Атласом человеческого тела.

– Ты больше не слушай всяких глупостей о женщинах имужчинах от Алибека. Еще ты больше не играй в войну. Лучше – в доктора с девочками.

– Можно я буду главным врачом? А Айдан, Айлин, Ма-дина и Айят будут просто врачами. Мы будем лечить Суру, чтобы она похудела и стала хорошо ходить.

Марьям дает Сарухану уроки: три урока по тридцатьсорок минут с перерывами. Особенно парню нравится, когда учительница знакомит с окружающим миром, историей, географией, животными и растениями. Все это можно найти в Интернете.

– Марьям Алиевна! А в каждой стране президент – этоглавный человек?

– Конечно, ему доверяет народ. Но не во всех странах глав-ного человека называют президентом, есть канцлер, есть король, есть император. Их еще называют правителями.

– Хорошо бы все правители собрались и решили, чтобывойна быстрее закончилась.

– А давай мы с тобой вместе напишем обращение ко всемглавам государств и разместим его в Интернете.

– Если стран 200, то и правителей столько же?

– Конечно, но ты напишешь обращение к правителям техстран, которые в той или иной степени заинтересованы, чтобы скорее закончилась война.

12 часов 47 минут. Время второго намаза – Зохр.

– Доктор-учительница Марьям Алиевна, нам пора делатьвторой намаз, – мягко обняв подругу, прерывает урок Афина. Весь лагерь делает второй намаз.

Только Гуля не может, у нее начинаются схватки. Она мужественно держится, прислонясь к стенке палатки, и что-то причитывает на аварском языке. Как только заканчивается намаз, Гуля ложится на приготовленный заранее матрац и громко зовет маму:

– Эй, эбель! Эбель! Где ты? Мне так плохо, прости меня.Если я отсюда выберусь живой, никогда замуж не выйду. Буду смотреть за вами до глубокой старости. О Творец наш, прости меня, я не хочу этого ребенка!

– А ну-ка замолчи! Не гневи Творца! Он все знает, что де-лает! Это испытания, которые выпали нам! – теперь навзрыд, стоя на коленях перед Гулей, обращаясь к Востоку, плачет Зейнаб.

– Вы что тут театр устроили? Зейнаб, тебе тоже что ли сде-лать укол? Ты хоть воду подогрела? Ужас, она даже этого не сделала, а все ждут Доктора и меня. Что бы вы делали без нас? Быстро грей воду. Ладно, эта дуреха не знает, но ты-то мать двоих детей! Словно с луны свалилась. А где приданое малыша и одноразовые пеленки, которые подарили вам я и наш Доктор? – громко, быстро тараторит Афина, как будто она тут главная, а все неучи и неумейки.

– Вон в той коробке, – виноватым голосом, опустив голову,отвечает своему «командиру» Зейнаб.

– Эй, эбель! Моя эбель, – не унимается роженица.

Девочки приседают в углу и испуганными глазами смотрят на женщин.

– Афина, ты опять тут командуешь? Быстро возьми дево-чек и иди к нам, даже на улице слышен твой голос, – уже чуть ли не с гневом набрасывается на «акушерку» Марьям.

– А я что, виновата, если они ничего не умеют. Я троихродила и не пискнула ни разу! Пойдемте, девчонки, к нам, только обуйтесь, нечего вам смотреть на этот спектакль, – все не унимается Афина.

Она берет Мадину и Айят за руки и выводит из палатки.

– Эй, эбель! Прости меня, эбель! – с глазами, полнымислез,  просит прощения у матери роженица.

Девочки заходят в палатку с Афиной. Сарухан, Айдан и Айлин набрасываются на девочек с расспросами.

– Представляете, наша мама когда-то свалилась с луны, –гордо объявляет старшая Мадина.

– Ты что? Там нет ни воздуха, ни людей! Ты совсем глупая?– возмущается Сарухан.

– Твоя мама так сказала, хоть она сплетница и громко кри-чит, тетя Афина очень добрая и говорит всегда правду, – отвечает Мадина.

– Твоя мама – сама большая сплетница и неумейка, дажеводу не подогрела, а все ждет меня и мою Марьям, – вмешивается Афина в разговор детей.

– Ладно, говори, что дальше было? – спрашивает Сарухан.

– Дальше? А, вспомнила, дальше шел спектакль, ну этотакой театр, как в мультике.

– Какой еще театр?

– Ну сейчас объясню! Допустим, я – это Гуля, мне пора ро-жать. Ой, нужна сцена! Достань один матрац, сейчас я вам покажу, как надо рожать.

Малышка Сура спит, Афина готовит обед на две семьи. Вдруг она замирает от услышанного и ждет, что же произойдет дальше?

Мадина берет куклу, кладет под свой длинный пуловер. Ей неудобно. Она вытаскивает куклу, а вместо нее кладет плюшевого мишутку. «Роженица» ложится на матрац, делает вид, что плачет, причитывая:

– Эй, эбель! Моя милая эбель, прости меня! О Творец, за-бери этого ребенка-мишутку на небеса, пусть он превратится там в безвинного ангела. Эбель, прости меня, эбель! Аллах Акбар!

Афина заливается хохотом. Малышка Сура просыпается, и все переключаются на нее.

…Роды проходят благополучно, но малышка рождается недоношенной и очень слабенькой. Вскоре роженица засыпает крепким сном. Зейнаб и Марьям купают кроху и пеленают. Доктор прекрасно понимает, что в этих условиях девочка не проживет и дня.

На обед все едят плов. Затем дети пьют сладкий чай, а взрослые чай вприкуску с кусочками виноградной фруктозы цвета янтаря. Для роженицы Афина готовит лезгинскую кашу – хашил. Ее варят из муки с добавлением масла, сахара и молока. Так как молока нет, Афина достает из своего запасника сгущенку. С этой кашей она идет в соседнюю палатку, будит роженицу. Голодная Гуля съедает целую миску лезгинского хашила со сгущенным молоком. Ей кажется, что вкуснее этой еды она ничего никогда не ела. Молодая мамаша снова спит крепким сном. На уговоры Афины выпить чай, чтобы пришло молоко, она ответила сквозь сон:

– Зачем? Я не хочу пить… Не хочу ее мучить. Пусть умрет,зачем ей эти страдания? Аллах Акбар!

– Совсем что ли с ума спятила? – возмущается Афина,берет малышку на руки, чтобы показать мамаше и пробудить в ней материнский инстинкт. Но младенец мертв. Его кладут в угол. Марьям звонит в медицинский пункт медбрату – курду Арзуму. Через час приезжает закрытая небольшая машина и забирает новорожденную. Затем она поедет в лагерь Аль-Холь и заберет еще четырнадцать мертвых детей…

Гуля просыпается через два часа и спрашивает у Зейнаб:

– Она умерла? Ну и хорошо! СубханАллах (Бог велик)Пусть летает себе ангелом, а не мучается здесь. Зейнаб, ты не плачь, я с ума не сошла. Дай мне еще этой лезгинской каши, пожалуйста.

Марьям и Сарухан садятся за стол, чтобы написать письмо-обращение к правителям. Мальчик пишет под диктовку учительницы, девочки играют с Сурой.

Прибегает Фатима, мать Алибека, чуть не плача:

– Я нигде не могу найти сына! Сарухан, ты не знаешь, где он?

– Так он пошел к могильнику, чтобы смотреть, как мерт-вые дети превращаются в ангелов! – спокойно отвечает Сарухан.

– Как, это же далеко отсюда?! – не на шутку взволнованаМарьям.

…Алибек шел к месту ангелов по невидимой нити. Волшебный клубок распутывался перед ним на безжизненной каменистой земле восточной Сирии, увлекая мальчика все дальше. Не следы груженных трупами машин, проезжавших мимо их лагеря ежедневно после полудня, указывали ему путь, его вело то, что заставляет любого ребенка в 12 лет рисковать, пробовать, подглядывать, подслушивать, драться, защищать – жажда познания жизни, жгучая необходимость понять, как устроен мир, по каким правилам живут люди. Алибек чувствовал: то, что он увидит сегодня, изменит его, останется с ним на всю жизнь. Он знал, как рождаются люди, как они умирают, убивают других, но он еще не знал, как дети превращаются в ангелов после смерти. Приключение было задумано Алибеком и Саруханом, но второй в последний момент струсил и не пошел. Быстрыми шагами бесстрашно продвигался Алибек, не чувствуя ни усталости, ни жажды.

Наконец он пришел к продолговатому невысокому кургану – насыпи из песка и глины. Вдоль него по одной стороне вырыт котлован – будущая могила. Место производит на мальчика удручающее впечатление. Неужели здесь у малышки вырастут крылья? И она полетит на небо ангелом? Какие-то неправильные «декорации» для такого события. Алибек стоит растерянный. Предчувствие разочарования горечью подступает к горлу. Мальчик вздрагивает, услышав за спиной звук мотора и скрежет шин о камни. Мышкой ныряет он за курган и, оставаясь незамеченным, наблюдает: выразительные светло-карие глаза внимательно следят за происходящим.

Приезжает та самая труповозка. Выходят двое мужчин в военной форме с медицинскими масками на лицах и в резиновых перчатках на руках, и со скрипом распахивается кузов. Мужчины снимают детские трупы. По одному тельцу, хладнокровно, ритмично, со знанием дела, ухватив за голову и ноги, они сбрасывают мертвых детей в котлован, предварительно слегка раскачав. Алибек считает: трупов шестнадцатьпятнадцать детей и женщина с животом. Видимо, бедняга не смогла разродиться. Последней оказалось малышка Гули, без имени, без фамилии, без роду, без племени. Чреда глухих звуков наконец прекратилась. На секунды воцарилась мертвая тишина.

Если бы мать посмотрела сейчас в светло-карие глаза своего сына, она заметила бы, что они приобрели глубину, серьезность, стерлись последние намеки наивности. Ее мальчик никогда не будет прежним: он вырос. Затем из машины выходит мулла, стелет коврик около котлована прямо на землю и делает намаз, возведя руки к небу и прося Аллаха принять безвинные души в Царство Небесное. Священнослужитель встает, сворачивает коврик и тяжелой походкой направляется обратно к машине.

Затем мужчины подают знак ожидающему машинисту экскаватора. Тот начинает засыпать котлован. Алибек чувствует предательский ком в горле. Ковш машины очередной раз зачерпывает землю, и вдруг из песка выползает гюрза.

Молниеносно серпантином ядовитая змея отползает в сторону. Это был последний удар по нервам мальчика. Алибек, уткнувшись лицом в землю, чувствуя привкус крови на губах, бьется в конвульсиях. Он рыдает. Водитель, увидев плачущего обессиленного ребенка, успокаивает его. Подходит мулла и, нежно гладя мальчика по голове, читает про себя молитву. Мужчины сажают Алибека в машину, чтобы отвезти к матери. Дорогой подросток смотрит вниз и тяжело вздыхает, детское сердце разрывается от боли. Ребенку сложно понять происходящее.

… Фатима, мать Алибека, все поняла и решает идти за ним по той же знакомой дороге. К ней присоединяется Зейнаб и еще две женщины.

Женщинам не пришлось долго идти: навстречу ехала та самая труповозка. Водитель остановил машину. Алибек прыгает к матери, обнимает ее и плачет:

– Мама, я не хочу воевать, я не буду стрелять в иноверцев.Не хочу оказаться в той яме. Там меня съедят змеи и скорпионы.

Женщины тихо вытирают слезы, даже мужчины отвернулись от них. Водитель громко командует:

– Всё, садитесь в машину, я вас отвезу в лагерь.

Женщины с Алибеком молча залезли в нее и сели туда, где еще недавно лежала груда детских тел. Каждый думает о своем. Труповозка подъезжает к лагерю, Фатима дальше не может идти самостоятельно, она словно закоченела. Женщины еле-еле доводят ее до палатки. Прибегает Марьям, делает снотворные уколы бедняжке и сыну, незаметно сует в рукав несчастной женщине деньги. Весь лагерь знает, что Фатима не получает никаких переводов, но, судя по тому, как она хорошо владеет русским языком, все понимают, что эта «сестра» из России. Если она идет на рынок, значит, ей ктото помог. Помощь ей оказывали Марьям и Зулейха, у которой не было детей. Про последнюю говорили, что она дочь посла соседней страны и специально не уезжает по какой-то веской причине, а деньги у нее всегда есть…

– Ну и день сегодня! Ложись, отдохни хоть немного! – про-сит Афина только что вошедшую подругу.

– Все хорошо! ИншАллах! – отвечает Марьям.

Афина целует своего сына, хвалит его, какой же он умный и разумный.

– Ча бала (по-лезгински «милое дитя»), если меня не будетрядом, всегда поступай так, как тебе подсказывает сердце, не поддавайся чужому мнению, – уже по-турецки говорит Афина.

Сарухан, наверное, всю жизнь будет помнить эти слова.

Марьям подходит к своей Айлин, которая спит в тихий час вместе с Айдан и Сурой, гладит ее по волосам, шепчет тихо:

– Прости меня, дочурка, совсем нет времени заниматьсятобой.

– Вот-вот! Бедная наша принцесса, не знает материнскойласки, ну ничего, мама Афина ласкает ее достаточно. Как я буду жить без тебя, когда ты уедешь в Россию, в вашу Москву, красавица моя? – душевно произносит Афина.

– Марьям Алиевна, когда мы будем писать письмо прави-телям всех стран? – спрашивает Сарухан у своей учительницы.

Они садятся за стол. Ученик пишет под диктовку своей учительницы на белом листке бумаги, заранее аккуратно разлинованном.

«Уважаемые господа правители!

Меня зовут Сарухан. Я живу в лагере Родж вместе с мамой и двумя сестренками.

Мы очень хотим вернуться домой. Об этом мечтают все дети и их матери, которые оказались здесь, в Сирии. Все мы – жертвы кровавой войны.

Помогите нам, пожалуйста!

Дорогая первая леди Азербайджана, Мехрибан ханум! Моя мама просит Вас лично помочь нам вернуться в город Кусары, где нас ждут бабушки и дедушки.

От имени всех детей, которые находятся в лагерях Сирии, к правителям разных стран обращается Сарухан, мальчик восьми лет.

5 марта. 2019 год».

Марина аккуратно складывает листок и обещает, что завтра же разместит текст в социальных сетях.

16 часов 40 минут. Весь лагерь делает четвертый намаз – Аср. Дети тоже просыпаются, первой встает Сура и будит Айлин и Айдан. Афина дает детям на полдник яблоки. Через полчаса раздается видеозвонок от Расима из Москвы. «Сестры» быстро надевают хиджабы. Сарухан разговаривает с дядей.

Расим долго не общался с племянником после смерти брата. Слишком тяжела была рана. К тому же Афина второй раз вышла замуж. Год назад Марьям просила бабушку Соню найти родных Афины в Кусарах, и та быстро, в течение двух дней, отыскала бабушку и дедушку Сарухана и Айдан. К тому же старая бакинка уговорила Сару и Джамала – так звали родителей Асима – общаться с внуками и помочь им, рассуждая, что дети не виноваты в той кошмарной ситуации, которую устроили им взрослые.

Однажды Сара попросила внука снять их на видео и переслать ей. Сарухан выполнил ее просьбу, отправил видеозаписи всех обитателей палатки и подробно объяснил ей, чем они занимаются. Внук познакомил свою бабушку с учительницей. Марьям была без хиджаба, ее распущенные шикарные, слегка вьющееся каштановые волосы выглядели фантастически великолепно. Женщина была без макияжа, с ангельским личиком и задумчивыми глазами, она улыбалась бабушке Сарухана и хвалила ее внука, обещая навестить Кусары, как только выберется отсюда.

Когда Расим приехал на Новый год в Кусары, мать показала ему видео. Просмотрев его, Расим был очарован Марьям и сделал себе копию, которую часто прокручивает. Вот уже два месяца дядя звонит племяннику, чтобы не только поговорить с ним, но и вновь взглянуть на Марьям. Но она сразу надевает хиджаб с вуалью и общается с ним неохотно. Однако неделю назад Марьям сама позвонила Расиму, дала телефон своего деда. Владимир Иванович, бывший чекист, полковник в отставке, приготовил деньги для выкупа внучки, но та упорно стоит на своем: если выкупать, то и Афину с детьми тоже. Про выкуп Марьям скрывает от подруги, опасаясь, как бы операция не сорвалась.

Правительства Узбекистана и Казахстана забрали своих граждан, женщин с детьми и сирот. Президент Чечни Рамзан Кадыров забрал только детей и отдал их родным…

– Афина, отнеси, пожалуйста, это лекарство Фатиме, –просит Марьям.

– Ладно, давай, я быстро сбегаю к этой тупице. Эта дурасовсем не смотрит за мальчиком. Он у нее один, а у меня их четверо. Я все успеваю, самые ухоженные дети в лагере – это мои. Все только и показывают на меня пальцем, хотят брать с меня пример. Я недаром лезгинка. А лезгинки – настоящие женщины, все умеют делать, – громко и быстро тараторит Афина, чтобы было слышно Расиму, который беседует с племянником о его успехах в учебе и об учительнице.

– Я тебя прошу, хватит! – просит Марьям.

– Как это четверо детей?! – кричит по телефону Расим.

(В это время Афина выходит из палатки.)

– Пожалуйста, успокойтесь, четвертый ребенок – моядочь. Я работаю целыми днями, а Афина смотрит за ней, как за родной.

– Ну и дела! А я-то думал, что она уже успела в очереднойраз выскочить замуж и родить четвертого! – то ли в шутку, то ли всерьез говорит Расим.

– Ладно, ближе к делу. Вы связались с моим дедом?

– Разумеется, мы сегодня встречаемся в центре, на Твер-ской, в ресторане.

– Вы готовы заплатить деньги?

– Конечно, дорогая наша учительница! – с восторгом в го-лосе говорит Расим.

– Я вам не дорогая! – перебивает собеседника Марьям.

– Ну хорошо, извиняйте меня!

– Не извиняйте, а извините. Вы великолепно владеете рус-ским языком, даже просторечным!

– А что, если я учился в Азербайджане, то плохо долженвладеть великим русским? Между прочим, я сочинения в школе писал на одни пятерки. Вы знаете, что моей учительницей по русскому была Фарида Султановна, самая грамотная в наших Кусарах.

– Все знаю про вас: вы очень избалованный преуспеваю-щий холостяк и великолепный стоматолог, если верить словам Афины, то во всей Москве нет другого такого зубного врача. К тому же вы великолепно играете на гитаре и хорошо исполняете под нее песни Высоцкого. Ваша матушка хочет женить вас на добропорядочной лезгинке.

– А хотите я Вам исполню песню из репертуара ВладимираСеменовича?

– Если Вы хотите… – с трепетом в голосе отвечает Марьям.

Расим берет гитару, устанавливает свой мобильник на подставке и поет:

Было так – я любил и страдал.

Было так – я о ней лишь мечтал. Я ее видел тайно во сне

Амазонкой на белом коне…

Еще минут пять они разговаривают друг с другом. Афина незаметно заходит, включает детям мультики без звука, сама садится рядом с ними, чтобы не мешать общаться двум ее самым дорогим людям.

У Марьям выступили слезы. Желая скрыть свое волнение, она подзывает своего ученика:

– Сарухан, иди попрощайся с дядей.

Все дети стали громко кричать:

– До свидания, дядя! Пока!

Один сеанс общения с Москвой закончился.

– Вот бы Расим на тебе женился, – пророчит Афина.

– Афина, сначала хоть немного подумай, а потом болтай.

– Поживем увидим, но то, что ты ему нравишься, – этоточно.

– Как я могу понравиться, если я была в хиджабе.

– А зачем ты лицо перед ним открыла?

– Ну и что, он же не с ума сошел, чтобы на мне жениться.

Дети смотрят мультики, Афина берет бидоны и с Саруханом идет за водой. Теперь на телефон Марьям поступает видеозвонок из Москвы.

С экрана смотрит на нее бабушка Анна Андреевна:

– Как дела, моя красавица! Ты хоть отдохнула сегодня? Гдемоя малышка?

Марьям зовет Айлин и показывает ее бабушке.

– Ну рассказывай, мой ангелочек, как ты там поживаешь?

– Бабуля, я не ангелочек, ангелочком стала сегодня ма-лышка Гули, котолую мамаша не захотела коймить, а она тогда умейла и полетела на небеса. А меня коймит мама Афина, да еще насильно заставляет. И она называет меня плинцессой. Только какая я плинцесса без замка и без плинца?

– Ты будешь принцессой, подожди, я сейчас пойду и по-кажу твою комнату.

Анна Андреевна идет наверх двухэтажного особняка, открывает одну из комнат, приготовленную специально для правнучки. Опытный дизайнер оформлял детскую. Мебель розоватых тонов, обои с бледными розами слегка блестят позолотой в тон темно-розовых бархатных штор. На полках много дорогих кукол в красивых нарядах. Затем прабабушка открывает гардероб. Каких только платьев там нет! На полках лежит все, что надо для трех-четырехлетней девочки из богатой семьи. В углу стоят нераспакованные коробки разных размеров.

– Это все тебе, крошка моя!

– Ну вот, тепей я клошка. Говолю тебе, клошку сегодня йо-дила Гуля, она умейла, ее закопали в землю, потом у нее выйосли кйылья и она полетела на небо. Тебе тепей понятно? Бабушка, а где же комната для Айдан? Она находится в другом кололевстве?

– Солнышко мое, ты только приезжай, твоей подружкетоже все подарим.

– Бабушка, а знаешь, из какого госудайства-кололевстваАйдан? Она из кололевства Баку-Гусар. Там очень класивая койолева, а койоль во всем ее слушается. Вот скойо они издадут указ, чтобы их подданные, котолые убежали с их госудайства, вейнулись, и они их плостять. А плавитель, где ты живешь, очень сильный и мудлый…

Айлин болтала бы без умолку, но связь внезапно прервалась.

Пришли Афина и Сарухан с водой. Женщина затеяла стирку, а Марьям вместе с детьми вышла на улицу. Сарухан везет Суру в тачке, колеса гремят по камням. Так они доходят до палатки Фатимы. Хозяйка и Алибек как раз выходят из палатки. У парня вид сонный и безразличный, но его лицо озарилось широкой улыбкой, когда Сура с визгом повисла на нем. Теперь оба личных водителя Суры приступили к выполнению должностных обязанностей: экипаж весело разъезжает по всему лагерю.

– Мальчики, далеко не уходите! – просит их Фатима иберет на руки Айлин. – Какая же она красавица, наша москвичка, ну прямо ангелочек.

– И Айдан – тоже красавица! МашАллах! – добавляетМарьям, обняв девочку.

– Я атаманша! – громко по-турецки заявляет Айдан.

Все смеются, не подозревая, что их ждет завтра…

Через час, вернувшись от Фатимы, дружная семейка под руководством Афины ужинает. Едят оставшиеся с обеда плов и жареный картофель. Дети набрасываются на картофель, женщины едят плов. Пьют настоящее коровье молоко. Какой-то мужчина из соседнего поселения пришел в лагерь, отыскал палатку Доктора и в благодарность за своевременно оказанную помощь его жене принес двухлитровую банку молока, конфет, халвы и пакет сухофруктов. По настоянию Марьям гостинцами поделились с соседями.

– А малышку Гули пйоглотила огйомная змея! – громко,как мать, объявляет Айдан и показывает руками, а сама смотрит на старшего брата, который успел  с преувеличением рассказать девочкам байки Алибека, в которых сам сомневался.

– Ужас! Опять этот Алибек! Сарухан! Сколько можно го-ворить – не связывайся с этим хулиганом! – кричит Афина на сына.

– Подожди, не кричи на Сарухана, я сейчас все объясню вдоступной форме, – как всегда сдержанным тоном говорит Марьям.

Учительница садится в угол напротив хозяйственной части палатки и начинает обстоятельно, по-научному, объяснять уютно устроившимся вокруг нее детям законы природы, а Афина убирает посуду.

Через какое-то время дети утомляются и просят посмотреть мультики по телевизору, а фанатка турецких сериалов ворчит, что скоро будет ее любимый фильм.

…Москва. Восемь часов вечера. Ресторан «Сценарио» на Тверской. Здесь тихо и уютно. Два небольших зала, один из них – с маленькой сценой. На ней стоит рояль. Здесь всегда звучит живая музыка. Владимир Иванович часто посещал этот ресторан вместе с супругой или назначал деловые встречи. В делах ему сопутствовал успех. От хорошей жизни мужчина стал довольно тучным и никакие диеты ему не помогали. Но все изменилось, когда единственная и горячо любимая внучка сообщила, что едет отдыхать в Турцию с молодым человеком, а оказалось, что пара сбежала в Сирию.

Владимиру Ивановичу скоро исполнится 75, но выглядит он с недавних пор гораздо старше. Выправка военного сохранилась, но осунувшийся вид красноречиво говорит о тяжелых переживаниях. Движения пожилого человека медленны, но из-под тяжелых век голубые глаза смотрят с прежней ясностью и проницательностью человека «старой закалки». Официантка Седа подошла к старику как к очередному клиенту и вежливо предложила меню.

– Спасибо, Седа, принеси мне пока только воды.

Седа оторопела, но тут же постаралась скрыть удивление – неужели это Владимир Иванович? Всегда в приподнятом настроении, шутник, кавалер, который оставлял хорошие чаевые. Весь ресторан переживал, что же случилось у постоянного клиента и его прекрасной, доброжелательной, ухоженной жены. По слухам, какие-то проблемы с внучкой.

– Владимир Иванович! Это вы? А мы думали, что выуехали.

– Я умер, но, кажется, скоро воскресну, – с грустной улыб-кой ответил бывший «гусар».

Седа с теплотой посмотрела на старика. Через десять минут в ресторан зашел Расим. Владимир Иванович выпил два стакана воды, но все еще не мог до конца успокоиться. Волнение выдавали слегка дрожащие руки. Старик боялся, что операция может сорваться.

Мужчины молча пожали друг другу руки. Снова подошла Седа с меню.

– Солнышко, потерпи, мы ждем своих друзей, потом за-кажем, принеси лучше еще холодной воды.

– Мне тоже воды принеси, красавица! – наигранно дело-витым тоном просит Расим. «Хочет поддержать меня. Хороший малый», – подумал Владимир Иванович.

– А вот и они, – говорит Расим, глядя в сторону двух за-шедших в ресторан мужчин.

Те немногие девушки, которые в тот момент были в ресторане, тоже посмотрели на вошедших и не могли отвести глаз: невысокий рост мужчин не мешал им выглядеть на все сто. Подтянутые фигуры в дорогих темных костюмах, смуглая, сияющая здоровьем кожа, густые черные волосы, модные бороды – мужчины были так похожи, что можно было их принять за братьев. В родстве они, однако, не состояли, а были деловыми партнерами, успешными московскими бизнесменами, оба – турецкие подданные и пациенты Расима.

Расим подошел к туркам и пригласил присесть за стол с Владимиром Ивановичем. Турки сносно говорили по-русски. Снова Седа тут как тут.

– Солнышко, подойди позже, я тебя позову, – просит Вла-димир Иванович.

Расим и дед Марьям перечисляют на какой-то счет деньги через мобильный банк и еще на другой счет сумму поменьше. Умный лезгин понял, что вторая сумма достается этим дельцам. Турки объясняют, что ничего не имеют от этих денег, мол, они очень рады помочь российским друзьям скорее вернуть пленников из Сирии. Расим вытаскивает из бумажника еще несколько купюр, заранее отложенных на всякий случай, и отдает тому, кто повыше. Посредники делают вид, мол, что, зачем, но все равно берут. Довольные турки покидают ресторан.

Ничего не понимающая Седа ждет. Бывший завсегдатай этого заведения кладет деньги и уходит, впервые ничего не заказав. Седа от всей души пожелала своему любимому гостю, чтобы его проблемы разрешились благополучно.

Когда мужчины были в дверях, старый гардеробщик не удержался: всплеснув руками, он обнял полковника в отставке, как старого приятеля:

– Мил человек, ты куда пропал? Совсем исхудал. Очарова-тельная супруга не кормит тебя?! Как она? Все с ней в порядке? – Нормально, существуем, а не живем.

Владимир Иванович и Расим спешно покидают ресторан. Над Москвой взошел молодой, тонкий, как серп, месяц. Звезд не было видно. Но зачем звезды на Тверской? Она, главная улица страны, освещенная тысячами огней, светит ярче звезд, привлекая молодых людей со всего бывшего Союза на покорение столицы. За лучшей жизнью слетаются они сюда, как мотыльки на свет… или как на огонь… Такие метафоры рождались в голове Владимира Ивановича, пока он неспешно шел вниз по улице в сопровождении Расима, вспоминая в том числе официантку Седу, оставившую родителей в своем родном ауле и приехавшую в Москву на заработки.

Впервые за последние четыре года дед Марьям снова увидел красоту Тверской улицы, по которой они с женой прежде так часто гуляли по вечерам. Супруги жили на пересечении Тверской улицы с Тверским бульваром в трехкомнатной квартире семиэтажного шикарного дома с высокими потолками и с тихим внутренним двором. Квартира осталась в наследство Анне Андреевне от родителей, партийных работников.

Вот уже почти пять лет супруги в разводе. Анна Андреевна живет в двухэтажном особняке в элитном поселке недалеко от Москвы. Сейчас полковник в отставке идет пешком в квартиру, где есть все: от антикварных дорогих предметов до современной техники, но где так пусто и одиноко, особенно по ночам. Сейчас у него есть шанс вернуть единственную внучку из ада и помириться с супругой, которая в последнее время называет его старым развратником. Бывшая жена поставила условие: пока не обнимет единственную внучку, ни за что с ним не помирится. (О том, как всегда верный Отечеству и супруге полковник в отставке стал зарабатывать большие деньги и стал «старым развратником», немного позже.)

А теперь вслед за тоненьким, похожим на острый серп, месяцем вернемся в Сирию.

…На ночном небе пустыни, не засвеченном огнями больших городов, он смотрится особенно четко – по-театральному, немного по-волшебному. Нередко Марьям выходила с детьми перед сном из палатки и рассказывала о храбрых, добрых, сильных, коварных, удачливых и невезучих героях и богах древнегреческих мифов, указывая в то же время на соответствующие созвездия на ночном сирийском небе. А недавно она скачала на телефон одно приложение, которое посчитала настоящей находкой. По нему можно было узнать название любой звезды, нахождение любого небесного тела и даже текущее нахождение Международной космической станции. Даже Афина, далекая от звезд во всех смыслах, выходила на улицу смотреть на загадочные созвездия и слушать увлекательные рассказы подруги о происхождении названий небесных тел и о захватывающих приключениях древнегреческих героев и богов.

20 часов 10 минут. В темноте пустыни снова несется чарующий, мелодичный созыв на вечерний намаз – Магриб.

Женщины одевают свои черные абаи и хиджабы и молятся, а дети не смеют их отвлекать.

Через полчаса раздается видеозвонок из Баку. Марьям берет трубку и минут пять разговаривает со свекровью. Наргиз все плачет, когда видит маленькую Айлин. Это все, что осталось от единственного сына. Несчастная женщина после смерти Эмина облачилась в черный хиджаб. Днем и ночью она молится за него и всем утверждает, что ее сын никого не убивал и что его душа сейчас в раю, а она совсем скоро пойдет к нему. Все соседи, родственники, друзья сочувствуют этой женщине. Она его растила одна, муж умер, когда Эмину был год. Больше замуж она не вышла. Женщина – отличная швея, клиентов хоть отбавляй. Бедняга работает днем и ночью. Молится и работает, спит мало или почти не спит. Живет в самом центре Баку, на набережной. Сны просто ужасные: все живое горит вокруг, а она не может выйти из этого адского пламени. А сегодня ей приснилось, что она горит вместе с маленькой внучкой, а затем они вознеслись на небеса, где их встретил Эмин. Про сон она не стала рассказывать снохе, лишь только просила ее беречь себя и внучку. Еще минут пять бедная женщина разговаривает с малышкой. Бабушка показывает, какие наряды купила ей, и ждет не дождется, когда обнимет Айлин.

– Тетя Наргиз, я должна вам кое-что рассказать. Пожалуй-ста, не перебивайте меня, – просит Марьям свекровь. – Эмин, когда приехал в Москву, сначала фиктивно, затем по-настоящему женился на женщине старше его на двенадцать лет.

Я ее не знаю.

– Так я об этом знаю, но мой сын не спал с ней! – переби-вает свекровь.

– Значит, вы плохо знаете своего сына. У вас растет внук,зовут его Эдик, а фамилия Кулиев, ему сейчас шесть или семь лет. Он живет с бабушкой. Его мать, как только узнала, что ваш сын стал ваххабитом, бросила мужа, продала квартиру каким-то аферистам и уехала в Таиланд. Мальчик растет у бабушки в Рязанской области. Эмин помогал сыну. Я хочу, чтобы вы об этом знали. Еще неизвестно, выберемся ли мы отсюда или нет…

– Бабушка, не плачь, скоро мы выйвемся из этого темногоцайства-госудайства! – сообщает Айлин бабушке.

Закончив все дела, Афина села смотреть свой любимый турецкий сериал. Марьям рассказывает детям разные истории, сказки. Девочки под руководством «своего полководца» Сарухана рассуждают так: они находятся в этом темном царстве-государстве под чарами огромного черного колдуна – демона пустыни Азазела. Поэтому их матери, когда молятся Великому Творцу, надевают черные плащи и просят его прогнать этого черного злодея и помочь им уехать в настоящие королевства, где их ждут родные, где есть большие дома с настоящими игрушками.

– Правда, мы должны уехать в разные королевства-страны. Ну ничего, будем разговаривать по телефону, ездить друг к другу в гости. Айлин, ИншАллах, я тебя угощу настоящим лезгинским хлебом. Его печет моя бабушка. Знаешь, какой вкусный хлеб, здесь такого хлеба нет, – в заключение сообщает Сарухан.

Мальчик смутно помнит бабушку, зато хорошо помнит вкус свежеиспеченного хлеба. Его делали на огне в печке-пекарне, которая называется по-лезгински – ххар. Все в городе покупали заводской хлеб, и лишь немногие хозяйки пекли его таким старым методом. Все время пребывания в Сирии сын постоянно просил у матери этого горячего хлеба и брынзу со сладким чаем.

21 час 12 минут. В ночной тишине над лагерем после очередного мирного дня азан слышен по-особенному, как эхо далекой и до боли знакомой мелодии. Он созывает всех верующих на заключительный пятый намаз – Иша. После него Афина досматривает свой сериал.

21 час 30 минут. Многодетная мать греет воду, моет детям ноги, одевает их в легкие спортивные костюмчики и носочки, Суре – подгузник, укладывает их спать. Дети с удовольствием ложатся, потому что их вторая мама-Доктор начнет им рассказывать разные истории из книги великого русского писателя Льва Толстого. Марьям знает всю детскую классику наизусть. Порой приходилось девочкам читать Чуковского, а Сарухану – истории посолиднее, например, рассказы Виталия Бианки или Михаила Пришвина о природе. Но сказки Пушкина любят все, даже Афина слушает подругу с интересом. Марьям в это время становится какой-то необыкновенной сказительницей, которая знает все. Дети засыпают. Мать слегка приглаживает шелковистые, бархатные, слегка вьющиеся волосы дочери и тихо целует ее, чтобы не разбудить ребенка. Афина обнимает подругу за плечи и тихо плачет.

– Как я буду жить без вас, когда уедем из этого темногоцайства-государства? – подражая девочкам, слегка улыбаясь, спрашивает Афина.

В это время на телефон Марьям приходит сообщение от деда. Она читает: «Все прошло успешно. Сладких снов тебе, моя красавица. Поцелуй мою маленькую мусульманочку. Расим – отличный парень, он этим туркам дал сверх положенного. До встречи».

У Марьям глаза блестят, Афина понимает: сообщение радостное.

– Интересно, как там эта бестолковая Гуля, целый деньтолько и спит. Я бы сходила, но мне еще надо постирать, пойду воды нагрею.

Наивная Марьям оставляет телефон и идет в соседнюю палатку проверять Гулю. Афина быстро читает сообщение из Москвы, пока сестры-мусульманки нет. Нервы не выдерживают, она плачет, как ребенок. Вбегает Марьям в недоумении, обнимает ее, и вдруг ее осеняет.

– Сколько можно тебя воспитывать, дорогая моя малень-кая девочка, что чужие сообщения нельзя читать, – нежно, как мать, Марьям гладит по голове рыдающую Афину, – детей разбудишь.

– Я там никому не нужна! Как ты не понимаешь? Я сейчасофициально вдова Казима. У него почти нет родных. Мать и отец умерли. Аллах им рахмет. С родней он не общается. Мои родители, наверное, из-за меня, вот уже год как переехали жить к младшему брату на Дальний Восток, а в отчем доме хозяйкой стала эта тупица и грязнуля Роза, сноха старшего брата. В мой дом я не имею права вернуться. Моя Сура никому не нужна…

– Прекрати реветь, самое главное, надо выбраться отсюда.ИншАллах, я тебе помогу деньгами, у моих их много. Купим тебе какой-нибудь домик в Кусарах, и будешь жить с детьми. Только Сарухана отдавай в русскую школу.

– Сарухана я отдам Расиму и тебе в Москву, пусть онучится там, говорят, что в России всем детям можно учиться и ходить в детские сады. Ты же его не бросишь, к тому же Расим в тебя влюбился.

– Прекрати, моя фантазерка. Слушай, а как мы будем тамодеваться?

– Я буду одеваться по-мусульмански, в длинные платья, ана голову разные красивые хиджабы. В черном не буду ходить. ИншАллах!

– Я, пожалуй, так же буду одеваться. Денег тебе пошлю до-статочно: купишь себе домик, будешь свои наряды менять, а на лето я приеду к вам в Кусары. Будешь угощать этим необыкновенным хлебом с брынзой и со сладким чаем.

– Нет, я куплю старый домик, а потом на его месте по-строю новый. Когда мы строили новый дом, сначала все ворчали на меня, а потом прозвали «великим архитектором».

«Сестры» разговорились, строили планы на будущее.

Афина спохватилась, что чуть не сожгла кастрюлю: воды в ней осталось чуть-чуть. Она снова нагрела воду, помогла подруге помыть голову. В последнюю очередь Афина аккуратно и нежно нанесла заранее приготовленную чистую белую глину на лицо названой сестры и душевно стала напевать на турецком под знакомую мелодию из любимого сериала.

– Глина-маска! Я тебя откопала далеко от этого лагеря, ноне на тех местах, где ходят эти тупицы и выливают помои. Сделай лицо нашего Доктора еще краше, и чтобы оно светилось и притягивало самых успешных мужчин-мусульман всей Москвы. Аль-Хамду ли Ллях (Слава богу). Ведь теперь она настоящая мусульманка. И пусть это лицо всем улыбается и никогда не будет закрыто черным одеянием после того, как она вырвется отсюда и уедет к себе в столицу. Пусть она станет там самым известным Доктором. Нет-нет, не о том пою! Пусть это лицо сведет с ума самого хорошего и достойного холостяка-мусульманина и золотого дантиста всей Москвы – нашего Расима.

Тут Марьям больно ущипнула подругу, потому что ничего не могла сказать: подсохшая глина мешала перечить прорицательнице. Афина хохочет. Затем новоиспеченный «косметолог» смыла глину с лица сестры. Сама она, несмотря на уговоры Марьям, не стала делать маску.

А в это время коварный демон пустыни Азазель витал в воздухе над их палаткой и злорадно хохотал. Наверное, он так кричал и торжествовал, потому что знал, что еще не закончились мучения этих женщин и их детей.

ГЛАВА 2

ТРАГИЧЕСКИЙ ДЕНЬ

6 марта. День начинается как обычно, ничто не предвещает беды. После второго утреннего намаза Марьям подходит к спящим детям, целует девочек, на пару секунд останавливает свой взгляд на ангельском лице дочери. Та улыбается ей во сне, а «атаманша» ворчит, чем-то недовольная. Сура всхлипывает – она всегда плачет, когда одетая Марьям уходит из палатки. Афина дает Доктору пакетик с сухофруктами, чтобы она пила чай с ними.

Доктор идет в медпункт через весь лагерь. Ей встречаются проснувшиеся женщины, Фатима и Зулейха, с полными бидонами воды.

– Салам алейкум! Уважаемая наша Доктор! Это воду мынесем вам! – объявляет Фатима.

– Ну зачем? Сейчас Сарухан встанет, будет помогать маме.

– Ну и язык у твоей лезгинки! – хочет продолжить Фатима,но Марьям перебивает женщину.

– Девочки, милые, Афина для меня – самая лучшая сестра-мусульманка. Нам всем стоит брать с нее пример! Извините, я спешу, – твердым тоном говорит Марьям.

– А мы что говорим? Только язык свой прикусила бы не-много! – вслед громко тараторит Фатима, но Марьям делает вид, что не слышит.

– Ну ведь правду говорит Доктор! Афина смотрит за ее до-черью лучше, чем за своими! – наконец вмешивается Зуля.

– Ты ничего не поняла? Они постоянно торчат на рынке!У них все есть! Это чьи деньги? Ох и наивная же ты у меня.

– Фатима, а я тебе не помогаю?! Мы все живем в одинако-вых условиях!

Наконец они подходят к палатке Афины и отдают ей воду. Зуля здоровается с хозяйкой, а та кивает головой.

– Спасибо, девочки. Фатима, пожалуйста, скажи своемусыну, чтобы детей не пугал, не рассказывал, что огромная змея разом проглотила бедную малышку Гули. Моя атаманша всю ночь ворчала и кричала.

– А я нисколько не испугался! – раздается голос Сарухана.

– Вот видишь, это твой сын испугал сестру! – указываетФатима на Сарухана, который уже встал и присоединился к разговору женщин.

Фатима и Зуля выходят на улицу, за ними из палатки появляется сама хозяйка и дает им в пакете гостинцы. Из соседней палатки, как привидение, без хиджаба, накинув на себя голубое одеяло, выходит Гуля:

– Салам! Дорогие сестры! Ой, как же хорошо жить насвете! Никогда больше не буду выходить замуж и рожать детей. Посмотрите, какая красота! Субхан Аллах!

Гуля широко улыбается и смотрит не на подруг, а на огненно-красный горизонт. Слегка дует легкий прохладный ветерок. Весна берет свои права даже в пустыне, где ничего не растет. Около мусорного ящика воркует стая голубей. Кажется, никто, кроме нее, не видит эту красоту…

– Ты с ума сошла?! Простудишься, быстро в палатку, –кричит Зейнаб, которая только что вышла на воздух.

– А Доктор вылечит меня! – по-детски смеется Гуля.

Зейнаб заталкивает несостоявшуюся мать обратно, а Фатима и Зуля идут за водой.

Марьям доходит до медпункта. Он состоит из двух помещений, собранных из плотного гипсокартона. Первое помещение пятьдесят квадратных метров. В правом углу стоит большой пластмассовый стол с картотекой, компьютером, принтером, маленькой пластиковой коробочкой, в которой хранятся градусники и другие медицинские атрибуты, здесь же кипа чистой бумаги, пластмассовая подставка для разных ручек и карандашей; стеклянный графин и чистые одноразовые стаканчики стоят на подносе, покрытом большой белой салфеткой.

Левее от стола, во всю стену от пола до потолка, – пластмассовые этажерки  картонных коробок с лекарствами и различными медицинскими принадлежностями. Первая этажерка предназначена для одноразовых пеленок и перевязочных медицинских материалов. На всех коробках – таблички с надписями на русском, арабском и немецком языках. У стены напротив стоит деревянная кровать с чистыми постельными принадлежностями, ширма, капельница, мойка с самодельным душем, бидоны, ведра с водой и кипятильник.

Другое помещение, поменьше, – комната для отдыха персонала; две вешалки-треноги: на одной висят чистые халаты, а на другую можно вешать верхнюю одежду. Небольшой диван, где можно прилечь. Стол с коробкой, в котором находятся чай, кофе, хлеб, сладости, несколько жестяных банок со сгущенным молоком, пара баночек с сыром, двухлитровый термос, электрочайник, алюминиевые миски, чашки, ложки для обслуживающего персонала. На полу линолеум. Все расставлено и разложено очень аккуратно. Везде порядок.

Чистота и порядок – дело рук Дины. Она по национальности курдка, родилась и выросла в России. Имеет российское гражданство. Бывшая студентка института иностранных языков. Познакомившись в Интернете с молодым человеком и влюбившись по уши в виртуального жениха-ваххабита, она бросила учебное заведение, покинула родных и приехала в Сирию. Но так и не успела стать настоящей женой любимого – жених погиб.

Дина прекрасно владеет как русским, так и курдским, сносно знает арабский, немецкий и английский языки. О себе никогда ничего не рассказывает. Денег у нее нет, телефона – тоже. Ей всего 18 лет. Марьям любит ее, как младшую сестру.

Дине ничего не надо говорить или указывать: она целыми днями стерильно содержит медпункт, нередко помогает Марьям в записях на русском языке, отлично читает рецепты лекарств на немецком и английском языках. Почерк у нее аккуратный, как она сама. Постоянно стесняется, когда Марьям ее угощает. Большие черные глаза на белоснежно-чистом, грустном лице придают особую выразительность и таинственность этой хрупкой и безвинной девушке, которая стала, как и тысячи ее сверстниц по всему миру, жертвой виртуальной любви. Даже немецкие коллеги из Красного Креста любят ее за чистоту и нередко специально для Дины привозят одежду, парфюм и другие подарки.

Звонить по телефону кому-либо она отказывается. Девушка все время ночует в медпункте, редко когда уходит к себе в палатку. Дина не одевает хиджаб, а носит длинные платья, голова покрыта платком. По лагерю она идет также без этого черного одеяния. Сначала женщины ее осуждали, говорили об этом прямо в глаза, но она только молчала. Скоро все перестали судачить и решили, что девушка слегка не в себе. Охрана тоже не обращает на нее внимания.

Марьям уверена, что с Диной все в порядке. Но по какойто причине вернуться на родину она не может. Доктор замечает, какие любопытные взгляды бросает ее помощница на медбрата Арзума, и потому нередко намекает парню, что неплохо бы ему жениться на Дине. Арзум, юноша 20-ти лет, среднего роста, упитанный, с темной кожей, коротко постриженными черными волосами и короткими усами. Он только вздыхает, разводит руками и дает понять, что давно уже влюблен в саму Марьям, но Доктор только смеется и называет бедного парня салагой. Этот курд из ближнего поселения, окончил медицинские фельдшерские двухгодичные курсы и вот уже год работает в лагере на «скорой помощи».

Медпункт всегда открыт. В те дни, когда Марьям отдыхает, сюда приезжает детский врач, выходец из Северного Кавказа, Мирза Магомедбекович, завербованный ваххабитами. Как ценному специалисту, ему предоставили двухкомнатную квартиру в Эль-Камышли, и он там живет вместе с женой и двумя детьми. Мирза-Мага, как зовут его все, отлично владеет русским, немного арабским и английским языками. Он закончил Волгоградскую медицинскую академию с красным дипломом и работал в одной из частных клиник Волгограда. Однажды он взял ссуду в банке валютой и купил трехкомнатную квартиру. Через полгода курс рубля упал в два раза, и молодой врач не смог дальше расплачиваться с банком. Еще через полгода семья оказалась на улице.

…Сегодня у входа в медпункт стоят четыре женщины и ждут главного Доктора, или, как ее называют, «нашу русскую скорую помощь».

Марьям по очереди осматривает всех женщин: кому пишет направление на УЗИ (сразу же отправляет больных с Арзумом в городскую клинику на обследование), кому рекомендации, как себя беречь. Одной из женщин она дает лекарство в таблетках и строго наказывает не заниматься самолечением. Последней пациентке Дина ставит капельницу (эта девушка научилась делать уколы, а также при необходимости ставить капельницу.)

…По небу идут огромные темные тучи. Они быстро надвигаются со всех сторон. Гремит гром, кругом темно, поднимается ветер. Вот-вот хлынет ливень.

Из соседнего селения в медпункт пришли еще две женщины. Доктор осмотрела их, выписала рецепт и направила на УЗИ. Пациентки в знак благодарности принесли с собой молочные продукты: каймак (сметана), молоко и настоящее сливочное масло.

Кажется, основные дела на сегодня завершены. Приехал Арзум из города на «скорой помощи». Парень сам хорошо управляется с машиной, поэтому водитель им не нужен. Молодой фельдшер тихо садится в углу на стул и молча наблюдает за Доктором, как она ловко своими тоненькими белоснежными пальцами печатает на компьютере. Она для него – недосягаемое божество. Как же она хороша, когда работает без черной вуали! Арзум сидит и наслаждается этим личиком. Оно сегодня особенное, искрится изнутри. Неужели ее скоро выкупят? И тогда он останется без такой красоты?! Парень готов пойти на все, чтобы оказаться в объятиях этой русской красавицы. Но нельзя! Она чужестранка. Влиятельный и уважаемый старший брат не позволит такого брака. Его охватывает острое желание прикоснуться к любимой, ведь он ни разу не обладал женщиной! У курда все горит внутри. Он встает и идет к выходу, на свежий воздух. Дина, кажется, замечает его состояние и слегка улыбается. Это улыбку ловит Арзум. «Ведь тоже живая!» – думает юноша.

– Салам, Арзум! Моя учительница свободна? Я пришел за-ниматься и переписать письмо, – гордо объявляет прибежавший Сарухан, спешивший, чтобы его не настигла гроза.

– Какое письмо? Да там никого нет, кроме Дины, – шутитмедбрат.

В это время слышится очередной созыв на молитву. Звуки азана, раскаты грома и шум ливня – все смешивается.

Арзум делает намаз в первом помещении, где принимают больных, а Дина и Марьям – в комнате для отдыха.

…Афина после намаза обедает с девочками. На обед у нее булгур с куриными котлетами. Сарухан убежал к Марьям – она не оставит его голодным.

После обеда хозяйка приготовилась купать девочек. Вытащила большой таз. Первой она принялась за Айлин.

Ливень перестал. Дует легкий ветерок. Небо над лагерем стало лазурно-голубым: ни единого облачка, необыкновенная свежесть воздуха и мокрая земля – это все, что осталось от грозы. И вдруг в небе появилась двойная радуга, одна пониже, другая повыше. Невозможно описать это красивое зрелище: радуга здесь очень яркая, не такая, как на севере. Все цвета горят необычными сочными красками семицветной палитры, тем более сейчас, когда появились одновременно две радуги, которые тянутся во весь горизонт.

Хозяйки открывают навесы палаток. Помещения озарились ярким солнечным светом, как будто и не было мрачной темноты. Гуля, счастливая и довольная, стала любоваться из палатки на небо и вдруг увидела двойную радугу. Надев хиджаб, она с криком выскакивает из палатки.

– Субхан Аллах, какая же красота! Надо показать этотбожий дар соседям. Эта «лезгинка-чистюля» ничего не понимает и ничего не замечает, кроме как мыть и убираться целыми днями, – вслух размышляет Гуля, любуясь божественным зрелищем сирийского неба.

В это время Афина вплотную занялась купанием девочек.

– Ой, что-то прохладно, надо подлить керосин, – вслухпроизносит хозяйка.

Она вытаскивает бутыль с керосином из коробки, открывает ее, чтобы подлить жидкость в обогреватель, как ее окликает Гуля.

– Афина! Выходи, посмотри, какая красота! Аль-Хамду-лиЛлях, – кричит Гуля, чувствуя себя счастливейшим человеком на свете.

Афина ничего не поняла, но вышла. В это время Айдан улучила момент для осуществления давно задуманного: она схватила двухлитровую бутыль керосина и, бросив беглый взгляд на выход, убедившись, что в палатке нет матери, быстро вылила полупрозрачную жидкость на обогреватель. За секунду до вспышки Айдан успела с восхищением сказать Айлин: «Смотри!»

Пламя мгновенно вспыхнуло и сразу охватило девочек. Синтетическая ткань палатки вмиг загорелась. Афина с нечеловеческим криком бросается в горящее помещение. Гуля стоит на улице, как вкопанная. Оцепенев от страха и ужаса, она даже не может кричать. Но когда из палатки вырвался горящий огненный мешок и покатился по земле, Гуля поняла, что это Афина. Она безумно начала звать на помощь. Женщины выбегают из палаток: кто-то пытается накинуть на горящее тело тяжелое одеяло. Стоит гул от всеобщих криков и причитаний. Пламя переходит на другие палатки…

Прибежали шестеро охранников. Они стояли и молча смотрели на происходящее. Не выдержав, Алибек берет большой камень и кидает в охранника, и камень попадает стражу порядка в висок. За ним следует Гуля: схватив булыжник, она хочет кинуть его в другого охранника, но Зейнаб ее останавливает.

Курды поднимают автоматы вверх и открывают огонь, чтобы все успокоились. Окровавленный охранник присел на землю, приготовил автомат и прицеливается в мальчика, но женщины кидаются на него и вовремя останавливают.

Догорают несколько палаток, что находятся по соседству с помещениями Афины и Марьям. Охранники бездействуют, только один из них все звонит куда-то и докладывает обстановку. Хорошо, что эти палатки находятся в первом ряду лагеря – рядом пустырь, и легкий ветер дует в ту сторону, а не в сторону лагеря. Все с криками выходят на пустырь. Зейнаб стоит без хиджаба, ее дети дрожат от холода и плачут. Афина на грани жизни и смерти. Она воет нечеловеческим голосом, но понятно, что зовет детей.

Примчалась «скорая помощь». Марьям бросается к умирающей Афине, быстро опускается на колени, чтобы ее осмотреть . Женщины плачут навзрыд, держат Сарухана и не подпускают к матери. Дина с полными от слез глазами дрожащими руками забинтовывает охранника. Арзум стоит рядом с Марьям и смотрит на нее.

Вдруг Афина прекращает выть: боли исчезли. Она успевает промолвить названой сестре тихо, но четко:

– Прости за принцессу! Не бросай Сарухана! Расим…

– Пусть парень попрощается с матерью, – взволнованноговорит Марьям и падает в обморок.

Арзум берет бедняжку на руки и бережно относит в машину «скорой помощи». Он вместе с Диной едет в медпункт. Сарухан медленно подходит к матери, поддерживаемый Фатимой и Зулей. Наклонившись над самым близким ему человеком, он тихо шепчет, впервые осознав, что такое смерть:

– Мама! Что теперь мне делать? – громко рыдая, произноситосиротевший ребенок, , понимая, что он остался совсем один..

– Ты не бойся, ИншАллах. Доктор тебя не бросит и увезетв Россию, – поддерживает друга Алибек, еле сдерживая слезы.

…Вдали воет сирена пожарной машины. Огонь потушили быстро. Сгорело пять палаток. Главный из охранников все говорит с кем-то по телефону, докладывая обстановку. Выключив телефон, он отдает распоряжение своим подчиненным. Сам, сделав угрожающий выстрел вверх из автомата, приказывает, чтобы все перестали рыдать. И неожиданно обращается с вопросом:

– Кто из вас был сегодня на рынке? Выходите вперед, иначея застрелю этого мальчика (указывает на Алибека). За себя не отвечаю.

Вперед выходит Фатима и говорит:

– Если ты поклянешься Всевышним, я тебе скажу, ктоубил охранника на рынке.

Стоит гробовая тишина. Главный смотрит на солнце, которое ярко освещает его лицо. Он поднимает руки вверх, торжественно произносит:

– О Великий наш Пророк, клянусь, я не выдам ту жен-щину, которая убила этого шакала. Прости нас всех!

«Главный» снова обращается к подчиненным и говорит твердо:

– Вы все знали этого шакала. Ему неоднократно делали за-мечание, чтобы не приставал к женщинам. Но если женщина, убившая его, сейчас не выйдет вперед, я сделаю так, что вы все отправитесь туда, откуда нет обратной дороги.

Охранники молча соглашаются.

Между тем Фатима спокойно выходит вперед и говорит:

– Аллах Акбар! Это я убила его, он затащил Зулю в будкудля охраны и хотел…

– Понятно, все разошлись по палаткам. Прошу по-хоро-шему!

– А как же моя мама? – спрашивает у «главного» Сарухан,все еще всхлипывая…

– Всё! Все разошлись по палаткам, – снова дает команду«главный».

…На следующий день все мировые СМИ передадут, что на рынке, в районе Хасаке, в лагере для беженцев, убит охранник.

Дело было так: несколько женщин из лагеря Родж с охраной поехали на рынок, в том числе и Фатима с Зулей. На базаре стали осматривать торговые ряды.

Охранник по прозвищу Кара часто приставал к женщинам. Сначала он наблюдал за их руками; если они были белыми, тоненькими и гладкими – значит, молодая. Ему нередко удавалось затащить какую-нибудь жертву в свою будку и изнасиловать. Обычно все молчали, стыдясь рассказывать о произошедшем. Слухи доходили и до начальства, и оно неоднократно предупреждало Кару, чтобы тот унялся. За молчание личным охранникам своих жертв насильник давал деньги (он был богатым, брал дань с местных торговцев).

В этот день Зуля покупала зелень около будки, а Фатима немного отстала, торговалась с женщиной, чтобы купить Алибеку обувь. Охранник затащил Зулю в подсобку и приказал раздеться, а сам отложил автомат в сторону. Зуля, рыдая, раздевалась. В это время Фатима стала искать потерявшуюся «сестру». Она спросила у стража порядка, который стоял около сарайчика. Тот, улыбаясь, указал на помещение, указав знаками, что туда лучше не входить. Но смелая женщина вошла вовремя. Увидев происходящее, она схватила большой нож, лежавший на столе, резким движением повалила насильника на пол и стала жестоко, беспощадно наносить удары. Зуля, дрожа всем телом, оделась. Вошел другой охранник, стоявший на улице, и при виде лужи крови оторопел. Фатима с ножом в руках приказала ему молчать. Тот, испугавшись гнева женщины, поклялся, едва вымолвив:

– Так ему и надо, пусть горит в аду! Быстрее уезжайте, пока не спохватились. Аль-Хамду ли Ллях!

Фатима и Зуля быстро скрылись.

…Город Аль-Камышли. Здесь находится один из штабов курдских отрядов народной самообороны. Вся информация из лагеря Родж поступает сюда. Он самый показательный из всех. Не случайно высоких гостей из США и других стран везут сюда. Самый главный здесь – маленький толстенький курд, мужчина лет 50-ти, с аккуратно ухоженной бородой, в американской военной форме. Только через час он узнает об убийстве того самого охранника, который неделю назад оправдывался, что все его товарищи врут и что он не пристает к молодым европейкам. Ему также доложили, что убийца – женщина и находится в лагере Родж. С одной стороны, он успокоился, что покарали насильника, а то, не дай Аллах, узнают эти «проклятые турки» и все мировые СМИ будут писать, что благочестивые мусульмане-курды – насильники, а с другой – надо бы как-то наказать эту женщину, отправив ее туда, где никто не найдет ее долгое время. Не успел «главный» принять решение, как пришло известие о новом ЧП – и опять оно связано с лагерем Родж. Разумный начальник позвонил в операторскую связи Интернета и велел его отключить его.

Лагерь Родж. Все смотрят на дорогу, услышав тревожный звук подъезжающего экскаватора. Женщины хотят забрать труп Афины до приезда труповозки, но «главный» запрещает. Соседи забирают погорельцев из пяти сожженных палаток. Фатима забирает Сарухана.

В помещении Алибек не отходит от друга.

– Ты прости меня ради Всевышнего! Я наврал тебе про ог-ромную змею, которая проглотила малышку Гули. Она была небольшая, хотела напасть на меня, высунув ядовитый язык, но, испугавшись моего грозного вида, быстро уползла.

– Опять ты врешь, змея никогда не нападает на человекапервой.

– А твоя мама точно попадет в рай. Ты не плачь, ей, наобо-рот, хорошо сейчас, она с девочками. Все сидят с гуриями в прохладе тенистых лесов рая и едят фрукты.

– Там, в раю, ничего нет… Это как сон, но сон вечный.

– Слушай, у девочек крылья вырастут, наверное, ночью,чтобы никто их не видел.

– У них уже выросли крылья, и они улетели на небеса!И моя мама тоже сейчас в раю!

– Сарухан, выпей лекарство, оно осталось у меня с про-шлого раза, – в разговор вмешивается Фатима и дает мальчику успокоительное.

Тем временем тракторист копает глубокую яму на месте палатки, в которой жила Зейнаб. Выходя из машины, раздает двум охранникам перчатки. По команде старшего они берут завернутое в одеяло тело Афины и бросают в яму. Затем машинист без всяких эмоций, равнодушно собирает ковшом все, что осталось на месте пожара, в том числе останки несчастных детей, сгоревших по своей шалости, и сбрасывает туда же. Подъезжает пустая труповозка, и оттуда выходит мулла. Женщины снова выскакивают из палаток. Охрана хочет загнать их обратно, но священнослужитель велит оставить их в покое, чтобы лагерь мог проститься с Афиной и девочками.

Мулла расстелил коврик на землю и стал читать намаз, как никогда растягивая слова. Его жалобный напев слышен на несколько километров от лагеря. Все молчат и тихо вытирают слезы. Даже дети стоят как вкопанные, понимая, что нельзя разговаривать или плакать. Охранники откладывают автоматы в сторону, а самый главный отключает телефон, чтобы никто не помешал проводить в последний путь погибших. Все вместе с муллой заканчивают намаз. Дети тоже поднимают руки вверх и смотрят на небо, как будто прося прощения у Всевышнего, чтобы он был милостив к безвинным жертвам этой жестокой войны. Проповедник обращается ко всем, сказав, чтобы разошлись по палаткам. Главный включает телефон и громко продолжает докладывать кому-то про обстановку; подчиненные берут автоматы. А экскаваторщик умело, как настоящий профессионал, засыпает могилу и, сравнив все с землей, уезжает. Охрана расходится по местам.

А Марьям лежит без чувств в медпункте. Арзум перестарался: сам ввел ей внутривенно снотворного больше положенной дозы и теперь испугался не на шутку. Он встал на колени и наклонился: правая рука Марьям оголена, лицо было неподвижным, но дыхание – ровным, спокойным.

Арзум немного успокоился и с нежностью смотрит на свою «несравненную красоту». Дина, проявив тактичность, сделала вид, что не замечает этого. К тому же Марьям лежит в комнате отдыха, а не в помещении для больных, так что никто из посторонних ничего не видит. Откуда-то на джипе приехали два охранника и стали у входа в медпункт, никого не впуская и не выпуская.

…Азербайджан, город Кусары, 13 часов по местному времени. Свекровь и свекор Афины, Джамал и Сара, собираются идти на похороны Гаджи Гаджибековича, заслуженного учителя русского языка и литературы Азербайджанской ССР. Его знал весь Кусары, и звали его Гаджи Гаджиевич. Он выпустил не одну плеяду учеников, которые успешно поступили в разные институты бывшей огромной страны, которая называлась СССР. Старый учитель до последнего времени говорил на русском языке чаще, чем на родном лезгинском, но в последнее время он путал языки, и только его жена, 80-летняя старушка, понимала, о чем говорит ее любимый муж. У них было 7 детей, 20 внуков и 5 правнуков. Половина большой родни и почти весь город пришли на похороны. Погода стоит, как никогда, ясная и солнечная. Весна и здесь входит в свои права. Последние три дня шел дождь, а нынче – ясный день. Народ говорит, что солнышко светит Гаджи Гаджиевичу, чтобы все смогли достойно проводить этого Человека, который не зря прожил на белом свете.

Сара надела черный платок – она соблюдала траур по младшему сыну. Все старались поддержать эту женщину во многом из-за Расима. Кусарские ребята, которые уезжали на заработки в Москву, знали, что Расим через свои связи их устроит: кого – строителем, кого – таксистом, а кого на овощную базу…

– Жена, может, ты снимешь этот платок, а наденешь дру-гой, я тебя очень прошу, – умоляет муж.

Всегда ухоженная моложавая Сара, носившая яркие шарфы (и то в очень холодную погоду), превратилась в глубокую старуху после того, как сын с своей семьей бросил их и убежал в Сирию. Поминки по Асиму даже не стали устраивать. В Кусары все чаще приходили сообщения от братьевмусульман, что погиб во имя Халифата тот или иной брат. Все молчали, только несчастные матери, жены, сестры тихо рыдали в одиночку.

– Во-первых, умер всеми уважаемый человек и мой лю-бимый учитель. Во-вторых, как только я обниму моего Сарухана и угощу его нашим хлебом, я сразу пойду в парикмахерскую, как прежде, покрашу брови, сделаю маникюр, надену каблуки и поеду с ним в Баку. Там буду гулять с ним по городу, катать его на аттракционах и покупать все, что он захочет. Я тебе даю честное слово. Клянусь именем нашего Великого Пророка, – клятвенно обещает супруга.

– Успокойся, ты только не говори раньше времени своимподружкам, что Расим уже выплатил каким-то туркам выкуп за наших.

Сара по-детски, с криком, бросается на шею мужу и целует его, как ребенок, который получил от взрослого нечто недосягаемое, о котором он мечтал всю жизнь.

– Ну, вы даете, соседи, вот как целуетесь, ни стыда ни со-вести, аль хорошие вести от Афинушки? Неужели мы снова увидим нашего Сарухана?! О хвала тебе, Аллах, сделай так, чтобы эти бесстыжие соседи целовались в спальне, а не передо мной. Чтобы мы все целовали нашего Сарухана, – поднимая руки к небесам в сторону Востока, причитает незаметно вошедшая соседка, которая позвала Сару на похороны.

– Хорошие вести! Хорошие вести! – не смогла сдержатьэмоции бабушка Сарухана.

– Болтушки! Только держите язык за зубами, пожалуйста.Вдруг операция сорвется, – просит мужчина.

– Слушай, соседка! А где будет жить Афина? Говорят, чтоона еще родила там детей, то ли второй, то ли третий раз стала вдовой, а Расим, несмотря ни на что, посылает им деньги. Какой же он золотой у тебя, всем помогает. Скорее приехал бы, я такую красивую девушку знаю из соседнего селения, покажу ему обязательно.

– Расим весь в меня, а Асим был такой же доверчивый, какего отец, всем верил. Пусть моя Афина приедет с кучей детей, она будет жить у нас. В доме всем хватит места, мне бы только Сарухана обнять.

– Конечно, Афина была такой чистюлей, не то что моясноха, – вздыхает соседка.

Дед Сарухана плетется по городу к дому старого учителя позади женщин, довольный и счастливый, в надежде, что скоро обнимет своего внука.

Во дворе дома старого учителя – одни мужчины, а женщины поднимаются на второй этаж, где посреди большого зала на смертном одре лежит покойник. Все оплакивают его. Намаз читает старая женщина-мулла Гулера из соседней деревни.

Часы пробили без четверти два, мулла Вадир заходит и просит родственников попрощаться с покойным. Два бородатых внука старого учителя с большой группой братьев-мусульман (человек 15) быстро поднимаются наверх и велят всем женщинам покинуть зал. Все в недоумении и встревожены, ведь «эти» (как их называют за глаза) начнут делать свой обряд над покойником. В это время мужчины, которые не сразу поняли, что происходит, опомнились и ринулась на «братьев» с руганью, предлагая им уйти по-хорошему. Мулла Вадир кричит, что он здесь главный и не позволит никому отступать от основных мусульмано-шиитских обычаев, которые сложились веками. Гулера набрасывается на одного бородатого, крича:

– Уезжайте в Сирию и там наводите порядок! Вы не по-смеете трогать уважаемого человека. Посмотрите на мать Асима: совсем постарела, внук и сноха в чужой стране, сын погиб. Поезжайте туда и геройствуйте, быстрее попадете в рай. Мужчины не подпускают «братьев» к покойному.

Жена усопшего, убитая горем, вскакивает и резко бьет своей клюкой по голове одного из внуков. Он воет от боли, и все «эти» уходят. Известный доктор Элик Агаметович, который лечил покойного в последнее время, прибежал, чтобы дать разгневанной старушке успокоительное, но она отказалась. В зале стоит тишина, только 15-летний внук все плачет, и никто не может его успокоить. Жена встает на колени перед усопшим мужем и, смешивая лезгинские слова с русскими, наказывает ему беречь себя на том свете и ждать ее.

На кладбище, у свежей могилы Гаджи Гаджиевича, состоялся траурный митинг, на котором выступили бывшие ученики покойного, а ныне состоятельные и уважаемые люди. Последнее слово берет друг сына покойного, заслуженный писатель Азербайджана Везир Касумов. Он зачитывает государственное письмо-некролог от президента Азербайджана и от Министерства просвещения.

Старого учителя похоронили с почестями по всем обычаям мусульманского мира. А через час весь Кусары узнает, что самый завидный холостяк – москвич Расим выкупит Афину с детьми, привезет их в город, и она будет жить в доме со свекром и свекровью. И Сара вновь, несмотря на свои 50 с лишним лет, будет первой красавицей среди женщин бальзаковского возраста.

…Москва. Леонтьевский переулок. Час дня. Владимир Иванович приехал на такси в «Уголок Муслима Магомаева» – так называли в народе место, где углом, высотою в метр, стояла гранитная плита, а на ней выбиты слова «Ты моя мелодия». Дальше во всю длину – нотные знаки из знаменитой песни.

В центре на пьедестале возвышался во весь рост Орфей XX века. Анна Андреевна была ярой поклонницей Магомаева и сама назначила встречу с полковником именно здесь. Таксист вынес огромную корзину с темно-бархатными розами, поставил ее у подножия памятника и уехал. Владимир Иванович с огромным букетом таких же цветов медленным шагом подошел к памятнику и стал ждать Анну Андреевну. Она должна была подъехать через полчаса. Бывший чекист волнуется как никогда, болят ноги, его знобит. Но он ставит на гранитную плиту небольшой футляр – колонку с песнями Магомаева и включает. Эту чудо-технику по заказу старого полковника успела купить ему 40-летняя одинокая племянница, которая жила с ним в последнее время и ухаживала за старым дядей. К тому же Маня (так звали племянницу) успела скачать «магомаевские» песни. Рядом с колонкой он кладет розы, потом сам садится на слегка обледеневшую и скользкую гранитную плиту и ждет свою Аннушку, слушая песни великого баритона.

Через 25 минут приезжает очередное такси. Оттуда выходит стройная, невысокого роста женщина в темно-коричневом бархатном пальто, в такой же шляпке, в коричневых полусапожках, с маленькой дамской сумочкой бежевого цвета и с букетом алых роз. Она напоминает английскую королеву.

Анна Андреевна сначала подходит к памятнику, кладет цветы около корзины, делая вид, что никого не замечает вокруг и ничего не слышит, читает надпись на алой ленте, находящейся в корзине свежих роз: «Великому Маэстро от вечной поклонницы Анны». Тут она поднимает глаза на бывшего супруга, понимая, что корзину и запись ее кумира принес он, чтобы угодить ей. Владимир Иванович от волнения не может встать с холодной плиты. Он по-прежнему любуется ее осанкой и элегантностью.

– Ну что же ты сидишь на этом холодном грязном камне, – всплеснув руками, женщина впервые улыбается ему за последние четыре с половиной года.

Тут кавалер неспешно подходит к ней и приглашает на медленный танец. Магомаев поет: – Я к тебе приду на помощь, только позови, просто позови, тихо позови. Пусть с тобой все время будет свет моей любви, зов моей любви!..

Пара плавно кружится, не замечая, что пошел мокрый снег с дождем, который изрядно намочил лысую голову, лицо и глаза кавалера. На ее ресницах блестят капельки воды: то ли слезы, то ли дождь.

Дворник, выходец из Средней Азии, рубит тонкий лед на тротуаре напротив памятника. Отложив свой инструмент, парень, уставившись на эту пару, улыбается, московская погода его не пугает, и он не собирается уходить.

…Новая Зеландия. Здесь сейчас осень. На этом далеком острове 22 часа. Город Окленд. В этом городе почти нет многоэтажек, почти у всех свои дома. Один из них расположен в десяти минутах ходьбы от Тихого океана. Его хозяин – англичанин Джон, мужчина под 70 лет, высокий, подтянутый, выглядит намного моложе своих лет, бывший спортсмен, а ныне преуспевающий бизнесмен. У него от первого брака два сына, у них свои семьи, живут отдельно. Вторая жена, Кейт, русская, тоже бывшая спортсменка. У женщины – хорошая фигура: тонкая талия, широкие бедра, слегка мускулистые плечи, но очень измученное лицо с отсутствующими синими глазами. Косметикой она не пользуется, волосы русые, не пышные, прямые и короткие.

Познакомилась эта пара на чемпионате мира по летним видам спорта в 1997 году во Франции. Джон старше Кейт на 20 лет. Совместных детей у них нет. Супруги давно спят в разных спальнях, живут тихо и мирно. Джон давно почивает. Кейт, выпив антидепрессанты, спускается на первый этаж. Она стала католичкой, когда официально вышла замуж за Джона, подходит к иконе Святой Девы и просит:

– Святая Дева! Прости меня! Я совершила много ошибок в этой жизни и сполна расплатилась за них. Помоги моей дочери вырваться из ада. Дай мне хоть раз ее обнять, пасть перед ней на колени и просить прощения!

…Азербайджан. Город Баку. Поселок Ахмедлы. Местное время 14 часов. В центре пригородного поселка стоит шикарный двухэтажный особняк из камня цвета топленого молока. Хозяина этого особняка, Эдика, знает весь поселок, он главный цветочный монополист. Но полноправная хозяйка – не жена монополиста, а его мать, тетя Соня, которой больше 80 лет. Она вполне здорова, еще в здравом уме, и любой экономист позавидовал бы тому, как она ведет хозяйство в таком возрасте. Несмотря на свою полноту, ходит по бутикам и рынкам. В их особняке всегда многолюдно и шумно. Только последние пять лет тете Соне помогают две женщины и ее личный водитель.

Тетя Соня – самая авторитетная особа в этом поселке, никто не смеет ее ослушаться. Она всем бескорыстно помогает. Так же, как и Анна Андреевна, она поклонница Муслима Магомаева: знает все его песни наизусть, каждую пятницу посещает могилу великого певца и ставит в мраморные цветочницы свежие розы, меняя в них воду, которую помогает нести водитель. Затем раздает разные подарки и продукты женщинам, которые убираются на Аллее Почетного Захоронения. Тетя Соня каждый раз, когда ставит цветы у могилы великого Маэстро, просит своего водителя Арифа сфотографировать ее, и тут же отправляет фото в Москву Анне Андреевне, которая раньше часто приезжала в Баку. Но события последних лет отбили охоту куда-либо ехать…

Во всем, что случилось со старшей внучкой, тетя Соня обвиняет мать Эмина, мужа Марьям. Ведь это он завербовал ее, Марину по паспорту, а ныне Марьям. Девушка почти каждый год прилетала в Баку, и весь поселок знал, что внучка самой авторитетной женщины училась в Москве на гинеколога, но сейчас она в Сирии. Все поддерживают самую уважаемую жительницу поселка Ахмедлы и желают скорого возвращения ее любимой внучки.

Тетя Соня каждый день звонит Анне Андреевне и поддерживает ее, поэтому бакинская бабушка Марьям в курсе последних событий. У нее два сына, и оба на отлично окончили русскую школу в Баку. Муж у нее умер рано, и поэтому вдове нелегко было растить двух мальчиков. В последнее время она устает, днем часто отдыхает. Сейчас она спит, ей снится сон… Ее окружили какие-то бородатые старики в черных плащах и кричат. Вдруг их всех охватило пламя… Вмиг все исчезло, а на их месте появились божества, похожие на гурии. Телефон надрывается… Она вспомнила, что обещала старшему сыну, отцу Марины Али, сообщить в Уфу о переговорах в Москве, а сама забыла.

…Россия, город Уфа. Местное время 15 часов 30 минут. В центре города стоит многоэтажное здание, предназначенное для офисов, без лоджий и окон, сплошное темное стекло. Последний этаж занимает фирма недвижимости «Айлин», во главе которой стоит Али.

Жена Али, Лейла ханум, очень умная женщина, знает, что муж – гулена и не любит ее. Он до сих пор вспоминает первую жену. Но ханум ему все прощает, потому что он приносит в семью немалые деньги. Лейла только и мечтает переехать жить в Москву. Она тайком от мужа накопила деньги и купила в новостройке, в пригороде столицы, трехкомнатную квартиру. Там сейчас идет ремонт. В душе она не прочь развестись – любви все равно нет, но ее держат деньги.