Забыть нельзя помнить

Глава 1, в которой Рем возвращается домой

Ромул нервно переминался у высоких железных ворот, выдыхая облака пара: ноябрь в этом году выдался морозным, даже снег лёг уже в первых числах. Курить хотелось так, что тряслись руки, но над головой висела возмутительно яркая на фоне окружающей серости табличка «Курение запрещено». Да и в голове Пайо-старшего младший брат недовольно отмахивался от дыма, морща покрыты бледными веснушками нос и предрекая брату всевозможные страшные болезни. Пожалуй, это было решающим фактором, в другое время Ромул бы махнул рукой: магам делали определённую скидку на пренебрежение правилами. Особенно магам в синей форме Тринадцатого Отдела.

Пайо переступил с ноги на ногу, вслушиваясь в скрип снега под форменными ботинками. Холода он не чувствовал, целая связь рун на подошвах обеспечивала защиту от мороза, жары, воды, грязи и всего, что могло отвлечь от работы. В целом, даже гвоздь не пробил бы гибкий и, на первый взгляд, тонкий материал. Доводилось пару раз проверять. За воротами туда-сюда ходили люди, о чём-то переговариваясь, Ромул слышал отрывистые команды, но такое редкое для Видящего волнение мешало понять, что вообще происходит по ту сторону. Но он терпеливо ждал, хотя с терпением что у него, что у брата всегда были проблемы.

Наконец, Рем показался на крыльце основного корпуса, откуда Ромул уже мог его видеть. Даже беглого взгляда хватало, чтобы оценить, насколько младший осунулся за эти три месяца. Но лицо было целым, если и били – то залечивали, нос не искривился, да и в целом черты лица остались нетронутыми. Конвоиры окинули взглядом старшего Пайо, скривились, и небрежно подтолкнули Рема к воротам. Едва отросшие после бритья светлые волосы создавали ощущение лысины. Вряд ли Ромул мог когда-то предположить, что его брат угодит в Дом Пожирателей, как за глаза называли клинику принудительного лечения для потерявших контроль магов. Справедливости ради, после неё действительно не оставалось проблем с контролем. Потому что контролировать было нечего. Там, где горела знакомая всем состоящий в родстве магам нить связи, теперь было пусто. Только тоскливая серая крыса догрызала её остатки. Хотя точнее будет сказать «останки». Как себя ощущал Рем, которому всю жизнь дар заменял большую часть социальных навыков, Ромул не представлял.

– Привет, – голос у Рема охрип, даже этот шёпот он из себя еле выдавливал.

– Привет, мелкий. Готов вернуться домой? – Ромул старался звучать обнадёживающе, воодушевляюще, хоть как-то иначе, чтобы не выдавать с ходу то грызущее его чувство вины, которым он успел пропитаться за эти месяцы.

– Не нужно изображать веселье, которого не испытываешь. Сам же так всегда говорил, – он уткнулся лбом в плечо старшего брата.

Взгляды наблюдателей жгли спину, но сил, чтобы на них отреагировать, не осталось. Рем висел на брате, стараясь получить как можно больше тепла. Ромул не торопил, прекрасно зная, что не сможет оставить брата одного, он взял неделю в счёт отпуска. В отделе косились, но молчали, только вот Ромул и без этого знал, какие сплетни гуляют между кабинетами. Особенно после того, когда Пайо-старший, злющий как сто бесов, кинул откопированными документами в невовремя вошедшего в кабинет коллегу. Анжей, конечно, не пострадал, даже не слишком возмущался, но про срыв Видящего как-то очень быстро узнали все. И Ромул прекрасно знал, кто послужил источником сплетен.

Впрочем, на тот момент ему было не до чужого трёпа. Словно в детстве, старший брат нарисовал на спине младшего огненную руну, заставляя волну жара растечься по измученному холодом телу. Рем шмыгнул носом.

– Щекотно.

– Лучше уж щекотно, чем ты промёрзнешь насквозь. Поехали домой, мелкий.

– Хорошо…

Рем сжался на переднем сиденье. Редкая вещь, автомобиль, да ещё и усовершенствованный магически, достался старшему брату за хорошую службу. Вот только покалывание «казённой» магии ощущалось даже обычными людьми, а у бывшего мага, наказанного Второй Формой, оно и вовсе вызывало подобие ломоты в теле. Ромул протянул руку, накрывая напряжённые пальцы.

– Ты злишься? – внезапно спросил Рем.

– С чего бы? – Ромул опешил, удивлённо рассматривая его.

– Не знаю. Я сейчас вообще ничего не понимаю, даже выражения лиц. Это… Страшно. Очень страшно.

– Верю. Но не злюсь. Не на тебя.

– Это радует.

Что-то в интонации Рема заставило Пайо-старшего убрать ногу с педали в момент, когда он уже был готов надавить на газ. Ромул смотрел на брата несколько мучительных мгновений, по привычке ожидая, что тот поймёт его взгляд и заговорит, но он молчал. Видящий вздохнул: теперь им придётся учиться общаться заново.

– С чего ты вообще взял, что я буду злиться на тебя?

– Не знаю… Наверное, я очень много раз это слышал, пока был там… Что такой брат как я – это угроза репутации. И ещё ряд вещей.

– Ладно, теперь я злюсь. Опять же, не на тебя. Какого х… Кхм, беса?! Мало того, что у меня большие вопросы к профессиональному соответствию судьи, Вторая Форма за превышение самообороны это даже не халатность, это… у меня слов приличных нет, но эти-то!

– Ты столько лет во всём этом, а то не знаешь, кто там работает…

Ромул со злостью надавил на педаль. Видящего заметно трясло, благо, что дорога была практически пустой, и аварий удавалось избегать. Он знал, к своему несчастью. Знал и надеялся, что младшему никогда не придётся столкнуться с этой стороной магического сообщества. Зря, как оказалось.

– В том-то и дело, что знаю! И никогда за эти годы – и за годы практики старших коллег – не видел такого наказания! Там ограничители-то должны накладывать, только если при превышении самообороны случились массовые жертвы! Или положить кого-то при исполнении, потеряв контроль.

– Почему ты так уверен, что ничего такого не было?

– Во-первых, глупый, я хорошо знаю тебя, ты мне, как-никак, родной человек. У тебя, конечно, есть определённые сложности в общении с людьми, но ты не жестокий уж точно.

– А во-вторых? – Рем немного расслабился, наблюдая за проплывающими за окном деревьями

– А во-вторых, если бы ты сотворил что-то подобное, я бы точно знал. Сомневаюсь, что такое бы от меня скрыли.

– Я вот не помню, что я такое сделал…

Пожалуй, будь Видящий менее сдержанным, он бы нажал на тормоз, но самообладание изменял ему достаточно редко, так что Ромул лишь немного сбавил скорость. Конечно, Вторая Форма иногда вызывала амнезию, но как правило наказанные забывали саму процедуру. А вот про забывание причины… про такое Пайо не слышал. По крайней мере, это не было типичным последствием. Машина вильнула, покидая узкую дорогу, ведущую от Дома Пожирателей к основному шоссе.

Небо посерело, затянулось тяжёлыми тучами. Притихшие братья смотрели на пустую дорогу, думая каждый о своём. Ромул разглядывал монохромный пейзаж, пытаясь перебирать в голове всё, что ему удалось узнать. Копии документов, которые он получил по запросу, как единственный родственник Рема, были пустышками без памяти оригинала. Тот, кто перепечатывал их, явно не знал ничего о деле. Справки, которые лежали на коленях младшего… Видящий протянул руку, сжимая угол листа, концентрируясь на ощущениях. Эти справки тоже были пусты. Смотреть память брата он даже не пробовал – и без того знал, что затея бесполезная. По странной издёвке судьбы, единственный близкий человек был для него закрытой книгой. Ещё и написанной на древнем языке какого-нибудь исчезнувшего племени.

Рем сжал ладонь, в пустой голове, ноющей от перемены погоды, лениво перекатывалась единственная мысль. «Будет снег». Тонкий слой, укутавший землю и обесцветивший мир, он, в отличие от старшего брата, настоящим снегом не считал. Признавал только тяжёлые хлопья, укрывающие собой всё и заглушающие звуки. В его разуме теперь, по сути дела, наступила вечная зима. Может быть он смог насладиться тишиной, если бы она была его выбором, но сейчас, когда ему её навязали… Она угнетала.

– Снова мёрзнешь?

– Не знаю. Я пока ничего не понимаю. Сколько нам ехать?

– Часа полтора. Сейчас проедем искусственную аномалию, перестанет так давить. На меня-то из-за работы не действует, а на тебя всё равно должно. Там термос сзади, достанешь? Или не дотянешься? – Ромул оценил расстояние и сказал. – Держи руль, просто не давай ему поворачиваться.

И перегнулся назад сам, отмахиваясь от внутреннего голоса, зудевшего про опасную беспечность. Тем более, что дорога была пустая, новая и прямая. А вот Рем на старшего брата смотрел ещё более осуждающе, чем совесть. Хотя в сочетании с откровенно жалким видом парня выходило невыразительно.

– Как ты на своей службе ещё не подставился? – Рем хрипел, так что содержимое термоса немного сгладило его настрой. – По бабушкиному рецепту?

– Ага. Рем? Ты ревёшь что ли?

Ромул всё-таки затормозил на обочине, разворачиваюсь к брату. Щёки действительно влажно блестели даже в неверно ноябрьском солнце. Пайо-старший наклонился к младшему, притягивая к себе. Может способности к менталистике и уничтожили, но последствия дара остались. Многие чтецы мыслей сильно отличались от обычных людей, и не сказать, что в лучшую сторону. Уникальный, ценный навык превращал личность в фарш, доводил до того, что менталисты терялись в каше из мыслей и чувств.

Рем был этого практически лишён. Да, младший брат сохранил некоторую – не наивность, нет, её там быть не могло – непосредственность, больше свойственную детям, как и отдельные повадки. Но на общем фоне Рем был почти нормален.

– Не надо солить какао, соль рецептом не предусмотрена.

– Я не солю, – он шмыгнул носом.

– Как скажешь…

– Поехали домой, а? Я хочу оказаться как можно дальше от этого места.

Ромул кивнул. вновь заводя мотор.

*

Рем свернулся под одеялом, практически не шевелясь. Встревоженный брат сверлил взглядом бритый затылок. Пустота внутри высасывала не только силы – слёз тоже не было. Они остались там, у Пожирателей, вместе с возможностью отгородиться от нежелательных мыслей и воспоминаний, а остатки он выплакала на выезде из того ада. Блуждающий по квартире туда-сюда Ромул не добавлял хорошего настроения, а от каждого покаянного вздоха хотелось зажать уши.

– Хватит заниматься самоедством.

– Я не занимаюсь.

– Я всё ещё слышу как ты дышишь. Музыкальный слух от меня никуда не делся. И интонации твоих вздохов я отлично различаю.

– Рем…

– Не начинай меня жалеть, пожалуйста. Я и так себя грызу за те слёзы.

– Ой дурак…

Ромул опустился на край кровати, осторожно сжимая плечо брата. Если быть совсем объективным, то самоедством занимались они оба. Старший осторожно вытянулся на краю кровати, как обычно лежал в детстве, когда у Рема был период боязни монстра под кроватью. Вот и сейчас Пайо поглаживал брата по голове, совсем как ребёнка. В доме было тепло, почти жарко, но бывший менталист дрожал от озноба. И всё-таки поддался на уговоры, прижимаясь к брату.

Младший Пайо сжался клубком, так, что не было видно даже покрыто коротенькой щетиной макушки. Видящему оставалось только гладить комок из одеяла где-то в районе спины, стараясь не дёргаться от постукиваний по боку. Ритм казался странно знакомым.

– Увертюра к «Королю-Чародею»?

– Угу.

– Странный выбор.

– А текст-то помнишь?

Ромул чуть задумался, и напел, не слишком попадая в ноты, безбожно перевирая мелодию, но компенсируя это достаточно приятным голосом.

Ни слово, ни посох не снимут тех чар,

Лишь в сердце их спевшего точный удар…

– Больше не помню. Но в конце все умерли.

– У Озерского всегда так. Авторский почерк.

Ромул кивнул, но, вспомнив, что брат его не видит сейчас, согласно угукнул. Очень хотелось узнать, как вообще младший себя чувствует, что с ним происходило всё это время, о чём он сейчас думает и что планирует делать, но нужные аккуратные слова не находились. Так что он просто молча продолжал налаживать Рема по спине, ожидая, когда тот заговорит сам. Только вот Рем молчал, продолжая выстукивать на рёбрах старшего брата мелодии, в которых Ромул угадывал всё того же «Короля». Любимая опера младшего, как можно было догадаться.

Спина от балансирования на краю кровати начала поднывать, и Пайо-старший завозился, двигаясь к центру. Рем что-то просопел, но двинулся, уступая брату место. Ромул устроился удобнее, сгребая неподвижный комок в охапку. Руки от злости то и дело принимались трястись, так что Видящий сжимал пальцы на одеяле, лишь бы не выдать себя. Информация с младшего всё ещё не считывалась, и это злило.

– Хочешь чего-нибудь?

– Выспаться. Наверное. Не знаю. Ничего не хочу.

– Хорошо, не пристаю с дурацкими вопросами.

– Я понимаю, что ты переживаешь, но… Не надо относиться ко мне так, будто я резко стал дефектным. Я скоро приду в себя и придумаю, как мне дальше жить.

– Я не…

– Ромул, – неожиданно серьёзным голосом произнёс Пайо-младший, глядя на брата сухими глазами, – я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы понимать твои реакции даже без дара. Ты меня жалеешь. Не надо, пожалуйста.

Ромул вздохнул, выпутывая младшего из одеяла. Пальцы, горячие от гуляющей в крови магии, машинально погладили колючий ёжик, на мгновение ловя какой-то образ, тут же растворившийся. Куда быстрее, чем Видящий смог бы его поймать. Внутреннее зрение ухватило только слепящий свет, то ли в лаборатории, то ли в операционной. Ни первый, ни второй вариант ему не нравились. Из размышлений о случайно увиденном Ромул вытащил брат, уткнувшийся лбом ему в плечо и вздыхающий, словно больной щенок.

«И вот как перестать жалеть?»

Пайо опустил подбородок на макушку младшего, обнимая ещё крепче. Рем понемногу расслаблялся, согреваясь. Присутствие брата всегда действовало на него успокаивающе. С самого начала так было, когда младший Пайо ещё учился контролировать свой дар, именно Ромул мог находится рядом без риска, что будут прочитаны какие-то не те мысли, или, что ещё хуже, будут выжжены мозги. Эта мысль вызвала странное покалывание в виске и бывший менталиста решил, что не хочет думать об этом сейчас. Сил и так было слишком мало, чтобы тратить их на размышления о неприятном.

– Знаешь, я придумал, что я хочу…

– Да?

– Попозже, когда волосы отрастут, сходим на «Короля-Чародея?»

– Обязательно. На любой состав, какой попросишь.

– Боюсь, что состав мечты мне только некроманты организуют.

– Ну, таких связей у меня нет, – хохотнул Ромул, ощущая, как тугой узел в груди немного ослабевает.

– Хорошо, я выберу из живых.

Рем прижался к брату ещё крепче, опутывая руками и ногами. Дома. В безопасности. Если не пытаться читать Ромула и не прислушиваться к отсутствующим тока магии в теле, можно представить, что он просто утомился и временно «оглох».

Старший бездумно гладил брата, словно большого ленивого кота, пребывая в своих мыслях, пытаясь найти хоть какое-то решение. Совсем безумные варианты узнать, что же произошло, он отсеивал. Пока что. К совсем безумным относились взлом центрального архива и проникновение в Дом Пожирателей. Их Ромул отложил на крайний случай, если совсем ничего на ум не придёт и не поможет. Но был момент во всём происходящем, который, наверное, радовал.

Рем вроде бы демонстрировал желание жить. Многие маги после Дома очень быстро сводили счёты с жизнью, и Ромул переживал, что младший тоже попытается что-то такое с собой сделать. На первый взгляд причины для беспокойства не было, но расслабляться пока что было рано. Слишком уж часто Видящий по работе сталкивался с магами, которые при кажущейся жажде жить рано или поздно делали последний шаг.

Верить, что брат на такое не способен, конечно же, очень хотелось, но стопроцентной гарантии быть не могло. У него коллеги-то ломались, хотя маги ведомства были привычны ко многому.

– Мне кажется, что я слышу скрип твоих мозгов, – попытался улыбнуться Рем. – Забавно, да?

– Обхохочешься, – Ромула хватило только на единственное бесцветное слово.

– Ты слишком переживаешь по этому поводу. Адаптируюсь как-нибудь. Вон, в консерваторию пойду. Если с таким личным делом возьмут…

– А там так строго? – Ромул нахмурился, не понимая, чем вызван такой отбор, даже голову чуть приподнял, чтобы убедиться, что брат не шутит.

– При прочих равных – да, смотрят личное дело, чтобы с тобой потом проблем не было.

– Кошмар…

– И не говори!

Глава 2, в которой Ромул ломает нос

На работу Видящий возвращался с тяжёлым сердцем. Пусть на первый взгляд и казалось, что брат почти сразу dстроился в привычную жизнь… о, это «почти»! Такое обманчивое, кажущееся. Существующие только в пределах их квартиры. Здесь можно обманывать себя тем, что Рем просто истощён – и не слышит брата, такое случалось после больших ментальных нагрузок. А что соседей не слышит – так Ромул ещё перед переездом позаботился экранированием комнат, неделю безвылазно вырисовывая знаки на стенах, прежде чем взяться за поклейку обоев. И все эти годы кропотливый затратный щит не давал сбоев.

На улицу за это время брат так и не вышел, даже на балкон высунулся только один раз, недовольно поводил носом, расчихался и вернулся в тепло. Ромул после этого нашёл лишь зажигалку и засыпанную снегом пустую пепельницу. Ругаться желания не было – по поводу вредной привычки старшего, младший всегда был категоричен, а чуткий нюх позволял менталисту – бывшему менталисту, поправил себя Ромул – безошибочно определять запах табака, чем бы брат его не забивал. Кажется, даже их мать так не следила за тем, чтобы братья не увлеклись чем-то вредным. Она в целом практически не следила за тем, что они делают. Назвала их в честь персонажей, считавшихся полумифическими ещё во времена до образования единой империи, до великого технологического упадка, а сейчас о них и вовсе мало кто помнил. Ромул и сам прочитал о древних тёзках уже в библиотеке университета, заходясь в беззвучном хохоте.

Ромул и Рема, по легенде, выкормила волчица. Пайо не знал, как раньше, а здесь и сейчас волчицами называли проституток. Мамаша сама себе нашла ласковое слово… Видящий невольно оскалился, рассматривая вечную серую зиму. Ладно, большую часть года природа напоминала старую позднюю осень. Сейчас же даже отсутствие совсем уж тяжёлых туч и пронизывающего ветра считалось хорошей погодой.

– У тебя сегодня есть время на капельницу или кубами отдать?

За размышлениями Ромул не заметил, как дошёл до медицинского блока. По графику – день подпитки. Магам, работающим на отдел, полагалась еженедельная поддержка способностей специальными составами. Три часа под капельницей или шесть-семь кубов шойфэ – редкостной гадости, невероятно горького прессованного жмыха растений, выращенных в специальных теплицах на магических источниках. Раз у него спрашивают – значит места в палате ещё есть и можно не давиться кубами.

– Капаемся, – без колебаний отозвался Пайо.

– Иди место занимай.

Местная медичка чем-то напоминала ему однажды увиденную бабушку по папиной линии. Высокую темноволосую даму с территорий за пределами империи. Ещё не из дикарей – тех даже близко к границам обжитых территорий не пускали, но уже из выселенцев. В отделе часто говорили, что оба Пайо одарены магических почти как дикари, значения их магического коэффициента даже немного превосходили таковой у выселенцев, что и говорить об имперцах. Если бы не смешанная кровь – они бы не сидели в крупном, но криминальное городе на западной границе страны. Если бы не она – младший бы не оказался в доме пожирателей. На «нестабильности» сильных магов с хорошим происхождение охотно закрывают глаза. «Внешние» примеси ведут к мутация магических структур и проводящих магию кровяных телец.

Ромул закатал рукав. Слишком сильная кровь, чтобы избавиться. Слишком неудобное происхождение, чтобы помещать на плакаты. И слишком соблазнительно попробовать вывести династию такого уровня силы. Вот только кровное родство не было гарантией. У близнецов – но не двойняшек – магия всегда была общей, не бывало такого, что один одарён, а другой нет, даже приговорить одного из них ко Второй Форме было нельзя. То, что оба Пайо родились магами – вообще невероятная удача, из-за которой на их смешанное происхождение смотрели сквозь пальцы. До определённого момента, разумеется.

Видящий прикрыл глаза, откидываясь на спинку кресла, игнорируя секундную боль. В целом, ощущения настолько привычные, что можно даже доспать эти несколько часов, раз есть такая возможность. Или подумать о чём-то полезном, но вот думать-то как раз и не хочется.

– Как брат?

– Бывало и лучше, – он поджал губы.

Лучше-то бывало, а вот хуже – нет. Маг постарался расслабиться, всем своим видом демонстрируя, что обсуждать ситуацию не хочет. Может ляпнуть что-то не то, а ему подставляться нельзя, не только за себя отвечает. Непыльная работа кормила досыта, пусть и истощала нервную систему до предела: каждый день просматривать сцены преступлений, порой крайне жестоких, было задачей не для слабых духом. Пока что Ромул справлялся, но начинал подозревать, что скоро начнутся проблемы. У всех Видящих они начинались рано или поздно.

– Не хочешь рассказывать – не надо, – мягко отозвалась женщина, по-матерински потрепав его по плечу.

Ромул ощутил укол совести: самый младший из Видящих в частности и из штатных магов в целом, он всегда казался медикам почти ребёнком, и отношение к нему с их стороны было соответствующим. И отвечать на вполне искреннюю доброту такой ершистостью было некрасиво. Но ему прощали.

– Просто всё очень… запутанно, – он попытался сгладить ситуацию.

– Я понимаю. Главное, что жив, а всё остальное можно уладить.

На взгляд Ромула уладить в этой ситуации можно было примерно ничего. Он не слышал ни об одном случае возвращения магии у тех, кто пережил Дом Пожирателей. И любые попытки утешить только бередили раны. Беду младшего он переживал как свою, пусть и осознавал, что полностью понять состояние Рема не сможет.

Медичка отошла в сторону, а Ромул ощутил, что карман потяжелел. Что ж, шойфэ был той ещё гадостью, на которую мало кто соглашался добровольно, а запас стимулятора всегда пригодится. Раньше Ромул таскал его брату, у того иного доступа к средствам для восстановления резерва не было, так что Пайо-старший не пускал возможности. Сейчас же этот невеликий груз становился камнем на душе, потому что застревающая в зубах дрянь теперь будет кочевать из кармана в карман, никому не нужная: Ромулу хватит и капельниц, а Рему, раньше поедавшему шойфэ вместо конфет, он уже ни к чему.

Видящий переключился на собственные руки. Рассматривать набивший оскомину кабинет не хотелось, сидеть с закрытыми глазами было лень. Впрочем, россыпь мелких шрамов он и так знал наизусть. Пустота в голове не давала успокоиться: раньше Рем дотягивался до брата из любой точки города, кровная связь и редкий уровень ментальных способностей перекрывали даже защиту Тринадцатого Отдела. Сейчас этого не хватало, чужого присутствия в мозгах, болтовни, осторожного избегания рабочих размышлений. И неуместных, практически детских, комментариев.

«В целом», думалось ему, «человек и не к такому привыкает, правда? Но я рассуждаю со стороны своего дара, не так сильно влияющего на восприятие мира». Он перевёл взгляд на капельницу. Простым людям уже вены бы искололи с такой регулярностью, а у магов регенерация всё покрывает. Практически любые физические повреждения, кроме совсем уж тяжёлых увечий.

– О, какие люди!

Тень на краю зрения заставила Ромула повернуть голову. Только для того, чтобы встретиться взглядом с коллегой по ремеслу. Губы дёрнулись, но даже в подобие приветственной улыбки скривиться не смогли. Пайо лишь коротко кивнул, мол, я тебя увидел. Но этого оказалось недостаточно.

– Ромул, что такой серьёзный?

– А я вроде не в цирке работаю, – видящий устроился поудобнее, жалея, что не додумался закрыть штору и отгородить своё место от остального процедурного кабинета. – И тебе, Анжи, советую об этом вспоминать почаще.

– Началось… Ты хуже моей матери порой.

– Святая женщина, столько лет тебя терпеть.

– То-то твоя от тебя и братца так быстро избавилась.

– Ну, технически, она обеспечила нам лучшие условия. А вот твоя выкинула тебя из центра Империи на её окраину. Хочешь порассуждать, кого из нас двоих любили больше?

– Интересно, у всех выселенцев такой мерзкий характер?

– А ты намекаешь, что и сам не имперец? Потому что в плане мерзотности ты дашь мне фору и немалую.

Ромул покосился на капельницу – ещё минут двадцать сидеть, так что уйти подальше от мерзкой роже коллеги он не сможет. А очень хотелось. Но сейчас даже врезать не получится.

Впрочем, Анжи тоже в методах ограничен, за хулиганство в медпункте можно и огрести со всех сторон. Начиная с медиков – и эти тихие вежливые люди в белой форме были пострашнее начальства.

Видящие ещё немного посверлили друг друга взглядами, но развивать конфликт не стали. Анжи дёрнул занавеску, отгораживая Ромула от внешнего мира, и ушёл на освободившуюся кушетку в другой части кабинета. Пайо только выдохнул, закатывая глаза. К большому сожалению, они не только работали в одном отделе, но и сидели друг напротив друга, каждый день по восемь или больше часов видя перед собой нелюбимого коллегу. И путь такие «показательные выступления» и перепалки без физической агрессии стали уже рутиной, настроение портилось как в первый раз.

*

Работы для Видящих сегодня не оказалось, и это странное затишье не радовало. Больше пугало – в их городе вечно что-то происходило, и такое спокойствие могло быть только перед чем-то пугающим своими масштабами. Буря явно назревала, и Ромул сомневался, что она обойдёт их стороной. В прошлый раз такая тишина была перед появлением поклонников низших богов. Тогда Пайо в компании прочих магов отдела несколько недель лазил по подвалам и притонам, исследуя места преступления. Тошнить от вида человеческих останков его перестало на третий день. Нервная система решила, что они видели достаточно много, чтобы перестать впечатляться.

Ромул запрокинул голову, глядя в низкое серое небо – границы империи никогда не радовали теплом, когда-то на её территории экспериментировали с изменением климата, а теперь жили с последствиями. Потоки магии всё ещё гуляли над этими землями, искажая погоду – лето было коротким и не слишком тёплым, а большую часть года властвовало подобие поздней осени. Пайо плохо помнил земли к югу от империи, но слепящее солнце отложилось отчётливо, заботливо хранимое где-то на задворках разума.

Сейчас же вокруг был только серый бетон стен, едва прикрытый тонким слоем снега и инея, не обеляющих его, только делающих эту серость и тоску чуть светлее.

– Отлыниваем? – в этот раз Анжи звучал почти беззлобно.

Ромул скосил взгляд на Видящего, отмечая, как тот с неудовольствием разминает руку. Пайо неопределённо пожал плечами, возвращаясь к созерцанию тусклого солнца, размазанного по небу, будто кто-то пытался спрятать пятно на ковре. Корв буравил его такими же светлыми, почти прозрачными глазами – был стереотип, что определённые черты внешности присущи всем носителям определённого магического таланта. Вот Видящие, например, отличались очень светлыми, будто выцветшими глазами. Даже у Ромула, при его смешанном происхождении, радужка была бледно-бледно серо-голубой.

– Могу обвинить тебя в том же.

– Будешь? – вместо препираний Анжи протянул Ромулу раскрытый портсигар.

– Не, я бросил.

– Сам или заставили?

– Чувствуешь, разбитым лицом запахло?

– Ты серьёзно сейчас со мной драться будешь? – Анжи закурил, с наслаждением прикрывая глаза.

Приторный ароматизированный дым оседал на коже липкой плёнкой, которую так и хотелось содрать, смыть хоть тем же снегом. Подумалось, что Рем от этого запаха кривился бы ещё сильнее, чем от обычного.

При мысли о брате Ромул привычно попытался дотянуться до него, позвать, но наткнулся на глухую стену. Видящий прикрыл глаза, пытаясь поймать хоть какое-то видение, пусть под рукой и не было личных вещей для настройки. Но он же и не чужого человека пытается посмотреть? Непроницаемая темнота завибрировала как готовое разбиться стекло, но не поддалась, только перед глазами заплясали красноватые мушки. Даже в реальности этот алый вихрь ещё какое-то время не переставал мерещиться.

– Ромул, ты же понимаешь, что ты не можешь посвятить всю жизнь брату? Даже с учётом всех… тонкостей.

– Бросить его я тоже не могу.

– Типичный старший брат…

– Типичный залюбленный единственный ребёнок.

– Всё-таки будем драться?

– Да шёл бы ты в пекло, руки ещё об тебя марать, – махнул рукой Ромул, заодно разгоняя липкий вишнёвый дым. – В кабинете увидимся, не отлынивай, ты здесь вообще-то работаешь.

– Как скажете, видящий Пайо, я обязательно прислушаюсь к вашему авторитетному мнению! – Анжи наигранно поклонился.

– Паяц.

Ромул покачал головой, разворачиваясь спиной к коллеге. По пути пнул мелкий камушек у порога, ловя от него образ ближайшего будущего и пряча ехидную улыбку. Вот и посмотрит, чего стоит Анжи как Видящий. А то слишком уж много гонора.

Пайо постучал ботинками о ступеньки, сбивая налипший снег. Полезный дар полезным даром, а получить тряпкой под зад как нашкодивший мальчишка мог каждый. В узких коридорах Отдела пахло казёными зельями и хлоркой, со второго этажа тянуло грязной водой и мытыми полами. Ромул привычно посчитал двери, скользнул в третью, на которой не было ни номера, ни таблички. И устроился у окна, наблюдая за крыльцом.

На деревянной раме, у самого стекла, образовалась ледяная корка, да и в целом кабинет продувался. Но форма спасала, во многом работники Тринадцатого сохраняли здоровье только благодаря ей. Ресурсов для поддержаний зданий в порядке не хватало, после утраты технологий и пробуждения магии человечество не восстановило прежний уровень прогресса. Ромул был в центральных регионах империи по долгу службы несколько раз, видел уцелевшие строения прежних времён и не мог даже представить себе, какими методами они возводились и что нужно было сделать сейчас магам, чтобы привести их в первоначальный вид. Даже поддержание обеспечивалось огромным количеством стазисных артефактов, просто замораживающих состояние.

Пайо повёл ладонью над чашкой, активируя начерченный на столе контур, согревая чай и с наслаждением сделал глоток, рассматривая только-только докурившего Анжи. Корв как раз отбросил окурок и двинулся к входу. Тот самый камень всё ещё лежал на пути.

– Ну, давай, удиви меня… Порадуй.

Ромул скривил губы в усмешке. Если Анжи не увидит проблемы – ничего серьёзного не случится, травма будет несмертельная. Но бьющая по самооценке. Видящий застыл у стола, так, чтобы его не было видно снаружи, наблюдая, как коллега подходит к назначенной точке. Внутри разгорался практически мальчишеский азарт. Когда Корв всё-таки споткнулся и полетел носом в крыльцо, Пайо спрятал улыбку за чашкой.

Да-да, злорадствовать в такой ситуации нехорошо, никто не спорит, но кто из нас не радовался неудачам особенно нелюбимых коллег? Правильно, все мы хоть раз, но улыбались в такой ситуации.

– Не увидел, – хмыкнул Ромул, уже с куда большим наслаждением приканчивая приторный чай.

Кто решил, что Видящим нужна убойная доза глюкозы в организме, Пайо не знал, но весь чай в их кабинете по умолчанию подслащался, иногда настолько, что от сладости сводило зубы. Сейчас это стало почти привычным, даже не раздражало, хотя дома Ромул сахара по-прежнему сторонился.

Старое окно пропускало приглушенные звуки с улицы, позволяя уловить невнятную ругань от зажимающего нос Анжи. Не слишком твёрдой походкой тот двинулся внутрь. Ромул мог бы заволноваться, что коллега приложился сильнее, чем планировалось, но слишком хорошо знал: тот просто любитель драматизировать. Так что поводов переживать нет и не предвидится. Зато час-другой поработать в тишине удастся. С этой мыслью он убрал чашку на место, направляясь к изолированным ящикам с уликами, воспоминания которых ему предстояло описать сегодня.

Видящий бегло ощупал каждый, выбирая, с чего начать. Ни описания места преступления, ни кратких сведений о деле к ящикам, как и обычно, не прилагалось: именно так обеспечивали чистоту видений, наличие хоть какой-то стартовой информации могло исказить картинку и привести к додумыванию. Ромул уже хотел было взять ближайший ящик, как пальцы кольнуло, привлекая внимание.

– Что ж, начнём с тебя.

Пайо устроился за столом в углу, закрывая чуть заклинившую перегородку, отрезая восприятие от остального мира. Изолирующие символы сомкнулись, активируясь. Теперь Ромул не услышит происходящее за пределами этого небольшого закутка, пока не закончит работу. Защёлки, как и всегда, легко поддались.

Первым Видящего встретил запах крови. Ромул глубоко вдохнул, позволяя ему заполнить лёгкие, осесть в горле, царапнуть железным привкусом нос и язык. Сейчас, после нескольких лет работы в отделе, тяжёлый аромат смерти, один из многих, окружающих Последнюю Мать, ему даже нравился. На поверхность стола выкатились осколки зеркала. Так даже лучше, в них информация хранится дольше, и картинка считывается яснее, особенно если зеркало было сделано по старой технологии, с применением серебра. Это оказалось именно таким. Пайо несколько минут перекладывал осколки на столе, настраиваясь на него, ловя вспышки образов, но не следуя ни за одним из них. Просто позволял информации струиться вокруг, раскрывая сознание навстречу. Наконец, улики легли так, как Видящему казалось правильным.

Ромул прикрыл глаза, погружаясь в картину. Сперва не было ничего, только темнота, наполненная запахом крови – самые свежие воспоминания улики. Привычное явление, которое можно проскочить. Но вот появились образы коллег из следствия, которые и собирали эти осколки, Пайо различил даже несколько знакомых лиц, хотя большинство определялось только по форме. Раздробленное, сложенное из местами повторяющихся кусков изображение заставляло напрягаться, чтобы получать более-менее чёткие образы. И всё же ему удалось адаптироваться, рассматривая всё более мутные воспоминания. Вот осколок летит вверх, теперь сжимаемый чьими-то пальцами. Ромул различает характерные для музыкантов мозоли да и форма пальцев в целом… У младшего много друзей в музыкальных кругах, насмотрелся.

Где-то в реальности сжимающая карандаш рука привычно скользила по черновику, фиксируя слова, по которым он сможет восстановить последовательность образов и написать нормальный отчёт. Видящий фокусируется на отажающемся в осколке бледном лице, но у фрагментов зеркала «зрение» всегда хуже, чем у целого, так что он различает лишь светло-серые глаза. Ничем не примечательные, у двух третей страны такие и у каждого четвёртого выселенца. У самого Ромула были точно такие же, да и у Рема. Карандаш зашуршал, выводя «имперский серый» и наспех изображая глаз.

Изображение стало ещё более размытым, показывая силуэты, в тёмном костюме, в залитой кровью белой рубашке и…

«И в синей форме Тринадцатого отдела», пальцы вывели сами. Ромул вынырнул из образа, откидываясь на спинку стула. Ещё и этого не хватало, последние недели явно проверяли его на прочность, сперва брат, теперь и это… Не хотелось видеть в коллегах потенциального подозреваемого, тем более, что неизвестный пока маг явно был не просто свидетелем.

– Какая спокойная жизнь, действительно, кому она нужна…

Пайо посмотрел на трещину на потолке, прикидывая, кто из известных ему сотрудников отдела мог бы приложить человека лицом о зеркало, даже просто теоретически. Выходило, что кто угодно, можно было бы даже самого себя начать подозревать. Ромул нервно усмехнулся: был бы неожиданный поворот событий. Впрочем, хотелось бы верить в свою вменяемость. Да и, судя по дате сбора улик, дело было ещё до попадания Рема в Дом Пожирателей, брат бы забил тревогу, заметив на старшем воздействие или обнаружив у него провалы в памяти. Пока младший был при даре, Видящий за безопасность своей головы вообще не переживал, домашний менталист при его работе – лучшая защита.

Кто-то застучал в перегородку, привлекая внимание.

– Минуту! Уберу в изоляцию и весь ваш! – он принимается возвращать осколки обратно в ящик.

Закончив, размыкает контур и сдвигает перегородку, чтобы встретиться лицом к лицу с бледным до зелени Анжи. Нездоровый оттенок кожи здорово оттенялся синевой под глазами, идущей от сломанного носа. Корв, вопреки ожиданиям, возмущаться не спешил.

– Общее собрание. Собирайся, потом закончишь.

– Что случилось-то?

– А я откуда знаю?

– Анжи, ты всегда что-то знаешь, не прикидывайся.

– Труп.

– Конкретнее давай, у нас тут недели без трупа не бывает, не стали бы из-за простого мертвеца внеплановое собрание проводить.

– А там не простой, – Анжи попытался потереть онемевший нос, но быстро отдёрнул руку. – Там в знакомой такой синей форме. Смекаешь?!

– Отставить истерику. Пойдём.

Ромул вернул ящик на стол, задвинул перегородку рабочего места, чтобы черновики не разлетелись от сквозняка, поправил форму. Нервный Анжи всё это время выстукивал одному ему ведомый ритм, ожидая коллегу. Пайо почти пошутил про боязнь ходить одному, но не стал, Анжи походил на сжатую до предела пружину. Попадать под её удар желания не было.

Глава 3, в которой Ромул не паникует

Маги тринадцатого отдела собирались в зале, подгоняемые витающей в воздухе тревогой. Анжи крутил головой, пытаясь уловить от собравшихся хоть какой-то образ, морщился, шипел из-за разбитого носа, и снова пытался залезть в чью-нибудь память. Пайо лишь глаза закатывал: кажется, ничто в этом мире не могло заставить Корва умерить любопытство.

– Не боишься, что кто-нибудь заметит и открутит тебе любопытную голову?

– Не заметят, если ты не будешь привлекать к этом внимания.

– Простите, пожалуйста, как я мог!

– И этот человек упрекает меня в том, что это я – паяц.

– Это заразно.

Ромул только головой покачал: в чём-то Анжи казался даже младше Рема. Может, склад характера такой, а может – от хорошей жизни. Пайо может и комментировал «ссылку» коллеги на окраину, но скорее беззлобно. Корв, конечно, раздражал, но не настолько, чтобы всерьёз на него срываться и враждовать на рабочем месте.

Оставалось лишь тяжело вздохнуть и прокомментировать:

– Ты слишком заметно это делаешь. Можешь огрести по своей бестолковой голове за то, что пихаешься.

– Не все могут считывать информацию опосредованно через несколько предметов.

– Ты просто ленишься тренироваться. Этому вполне можно научиться.

Анжи смерил коллегу тяжёлым взглядом, прежде чем отвернуться. Ромулу осталось только головой покачать: может они и были ровесниками, но этого не ощущалось. Будто Пайо выдали ещё одного младшего брата, только для работы и под отчёт. Раздражало ли его это? Вряд ли, скорее вызывало некоторое веселье. Немного нервное, пусть и не настолько, как с родным младшеньким, но, всё же…

Тряхнув головой, Видящий сосредоточился на потоках информации, прикрыв глаза. При общей бледности мага, выражение лица можно списать на головную боль, а уж от работы ли, после капельниц, или от шума толпы, пусть каждый сам решает. Ромул задышал медленнее, такая работа требовала большего сосредоточения, чем обычно – слишком уж много отвлекающих факторов, но позволяла сохранить связь с реальностью. Сознание будто становилось корнями дерева или ловчей сетью: многочисленными ответвлениями-щупами, протянутыми по всему залу. Шаги пребывающих сотрудников Тринадцатого – и Ромул поспешил отмахнуться от образов одинаковых казённых кабинетов. Запахи и вовсе перестали ощущаться, отсеивались как лишняя информация, мешающая восприятию, отсекались, не доходя до мозга. Пайо искал вспышки багрового, искал страх, неверие и тошноту. Почему-то ему казалось, что убийство мага будет не совсем обычным.

Не тем, к чему они все привыкли.

От пары магов, стоящих рядом с медиками, полыхнуло чем-то подходящим, но зацепиться за картинку не дал задевший его Анжи, всё ещё вертящийся на месте. Только тяжёлый вздох Пайо заставил второго Видящего замереть:

– Что в этот раз не так-то?

– Мешаешь, – выдохнул он. – Не можешь сам собрать информацию, так хотя бы не мешай тем, кто это умеет.

– Извините, пожалуйста, что бросил свет на Вашу корону непревзойдённого Видящего, – Анжи наклонил голову, но насмешнические искры в глазах никуда не делись. – У тебя кровь под носом.

– У тебя тоже, – отозвался Ромул, подняв взгляд.

Видящие заняли свои места, зажимая носы платками. Только один исходил кровью от попытки ухватить больше информации, чем может выдержать без подготовки, а второй – из-за нелюбви смотреть под ноги. Пайо спешно собирал все свои экстрасенсорные щупы обратно, когда его придавило медвежьей аурой.

«Медведями» по устоявшейся традиции называли обладателей большого магического резерва, обычно работающих разрушителями или подавителями. Конкретно эту ауру Ромул узнавал легко, у Орса она действительно падала на магов как тяжёлая звериная шкура. По имени к магу никто не обращался, да тот и не просил. Подавитель глухо хмыкнул, тяжёлая ладонь рухнула на плечо видящего, придавливая к креслу.

– А я думаю, чей любопытный нос торчит из каждой щели. Не боишься, что однажды тебе его сломают?

– Будет благородная горбинка, – фыркнул Ромул, приветственно кивая.

– Главное, чтобы не в обратную сторону, – оскалил крепкие желтоватые зубы Орс. – Неблагодарная вмятинка на черепе.

– Я буду осторожен.

– Да что-то не похоже, чтобы вы, видящие, что-то у себя под ногами видели, – от хлопка второй ладони теперь содрогнулся Анжи, глядя на медведя оскорблённым взглядом. – Не куксись, мальчишка.

– Я не…

Ромул ткнул Анжи локтем в бок, не давая договорить. Тем более, что на фоне Орса они действительно были мальчишками, подавителю уже перевалило за пятьдесят, пусть хорошая наследственность и запасы магии несколько сглаживали внешние проявления возраста. И всё-таки какие-то изменения имелись: чуть больше морщин, чем казалось на первый взгляд, плохо заметная в русых волосах седина. Медведь доброжелательно улыбнулся:

– В общем, я вас предупредил. Понимаю, что у вас профессиональная деформация, но советую без прямого приказа никуда не лезть. Во избежание. Не хотелось бы осуществлять подавление магических потоков при исполнении для вас высшей меры. Или конвоировать в Дом Пожирателей.

– Настолько всё серьёзно? – всё тем же негромким голосом отозвался Ромул.

– Иначе бы не собирали. Всё, не отвлекайтесь.

Орс кивнул на трибуну, где уже располагался руководитель Тринадцатого. Ромул сфокусировал взгляд, краем глаза отмечая остальных видящих, немногочисленных, но легко узнаваемых по приколотому к вороту глазу. Сейчас почти все они или вытирали кровь с лица, или недовольно потирали виски. Что ж, любопытство действительно было профессиональным пороком.

Координатор Плас едва заметно покачал головой, губы мужчины дрогнули в намёке на улыбку, но никак комментировать поведение подчинённых он не стал. В конце концов, он сам поощрял в них любопытство, считая, что любая информация может пойти на пользу делу, так что грубо осадить их сейчас было бы глупо. Ещё обидятся, начнут коллективно совать свои длинные носы, куда не стоит. Александр нашёл взглядом видящего Пайо, куда более мрачного, чем обычно, и наклонился к помощнику:

– Который день наблюдаю за Пайо… Что-то случилось?

– Да. Ну, как… У него брата недавно осудили. По сокращённой процедуре. В Дом Пожирателей,

– Родственника мага из Тринадцатого и тоже мага? По сокращённой? В обход меня?! – координатор почти не поменялся в лице, но голос мага заледенел. – Вы с ума посходили?!

– Это была стандартная процедура для полукровок и выселенцев, – в ярком свете мужчина не просто побелел, выцвел.

– Пайо в первую очередь – наш сотрудник. А на их родственников наши внутренние порядки тоже распространяются, тем более – менталист! – Плас шипел, но привычная окружающим собранная маска не дрогнула, пока он обводил взглядом собирающихся сотрудников Тринадцатого. – После этого – ко мне Пайо. Нет, сначала тех, кто вёл дело, а потом уже Ромула.

Анжи пихнул напарника локтем, кивая в сторону высокого начальства. По губам отчётливо читалось: «Он смотрит. На тебя». Пайо только плечом дёрнул.

Он прекрасно догадывался, чем вызвано такое внимание. Ромул выпрямился ещё сильнее, хотя казалось, что дальше некуда, и встретил взгляд координатора. Его совесть была чиста и причин прятать глаза не было. Плас одобрительно кивнул: может родители Пайо и были выселенцами, причём мать, насколько он помнил личное дело, и вовсе являлась таковой в первом поколении, характер у старшего брата был в лучших имперских традициях. С Ремом Александр был не знаком.

– Коллеги, попрошу немного внимания! У нас чрезвычайная ситуация, и я не хочу, чтобы она повторилась, – координатор выдохнул, дожидаясь тишины в зале. – Несколько часов назад был обнаружен один из нас, магов Тринадцатого отдела. Многие из вас могли работать с аналитиком Кожевым, которого не так давно перевели к нам из восточного филиала. С прискорбием я вынужден сообщить, что он мёртв.

Щупы любопытных видящих попытались метнуться, единственный эмпат в коллективе потянулся к Александру, но восприятие сидящих в зале уткнулось в стену магии подавителей. Ромул не стал даже пытаться – Орс вполне очевидно намекнул на это. А вот Анжи самоуверенно попытался и теперь недовольно сжимал виски. Голова раскалывалась от боли.

Плас снова обвёл магов взглядом, отмечая тех, кто продолжал упорствовать сквозь боль. Это рвение, да в другое бы русло… Впрочем, этим будут заниматься их непосредственные руководители. Пусть Координатор и был властью над всеми магами Тринадцатого отдела в конкретном филиале, настолько мелкими задачами он не занимался. Но на всякий случай с личным делом каждого мага у себя в подчинении был знаком, а то и с личными делами членов семьи.

– Я не буду занимать деталями, некоторые из вас поучаствуют в расследовании этого неприятного инцидента. Я хочу попросить вас о бдительности. Смерть аналитика не была быстрой и лёгкой, и мы не знаем, кто и с какой целью совершил это зверство. Как не знаем и того, какую информацию злоумышленнику удалось получить от него, если удалось. Но я не хочу, чтобы следующей жертвой стал кто-то из вас. С этого дня в отделе вводятся новые правила, с которыми вас ознакомят непосредственные кураторы.

Ромул невольно обернулся через плечо, рассматривая Орса. Рем бы уже по выражению лица прочитал половину того, что собирался сообщить им подавитель. Прежний Рем. Мысль о брате заставила перевести взгляд на представителей Двенадцатого, в чьей власти как раз и было вынесение приговоров магам. Чисто технически, Двенадцатый уже не был самостоятельным отделом, перейдя под руку координатора, практически объединившись с Тринадцатым, но традиционное название до сих пор использовали. Почти переключившись на трибуну вновь, Пайо столкнулся взглядами с одним из следователей. Конкретном с ним маг не работал, да и в лицо видел от силы пару раз, обладатель красной метки на рукаве не контактировал с магами напрямую.

А ещё демонстрировал весьма радикальные взгляды в отношении выселенцев, полукровок и дикарей. За что, собственно, и был сослан сюда, на окраину, но Ромул сильно сомневался, что это хоть как-то повлияло на его позицию. Если бы не присутствие рядом с Пайо Орса, а рядом со следователям – своих подавителей, он бы обязательно попробовал «подсмотреть».

Сейчас же Ромул старался сохранять заинтересованное лицо. Отрезанное от вечно кружащей вокруг информации восприятие неприятно напоминало ту самую тёмную дыру, в которую уходил ментальный зов. Рядом с подавителями все становились равны, что нетронутые маги, что жертвы Дома Пожирателей. Только вот у первых было знание: это не вечно, скоро дар вернётся.

– Отпусти эту мысль, – Анжи наклонился к его уху. – Можешь опять сказать, что я лезу не в своё дело, но ты – не твой брат. А твой брат – не идол, которому стоит посвятить жизнь.

– Корв…

– Я не говорю, что тебе следует вычеркнуть его, не перевирай мои слова. Просто… постарайся подумать ещё и о себе. В вашей семье ты теперь единственный, кто может заниматься, кхм, спасением утопающих. Загнёшься ты – его сожрут. Сам ведь знаешь, как относятся к таким, как он. Или он сожрёт себя, тоже вероятно.

Пайо скривился. Признавать, что позиция Анжи имеет разумное зерно, не хотелось, но напарник в чём-то был прав. Если раньше Рем был относительно спокоен, потому что дар позволял ему соотносить слова, эмоции и мысли окружающих, не реагировать на них чрезмерно, то теперь любое мнимое недовольство в голосе собеседника казалось младшему Пайо направленным на него, и отклик вызывало соответствующий. Ромул-то сразу понял, что нужно проговаривать всё и проговаривать детально, но окружающим-то этого не объяснишь.

Стоило Рему попробовать выйти из квартиры, как он столкнулся с соседом. И пусть тот всегда был не слишком приветливым и не в меру ворчливым, в этот раз бывшему менталисту показалось, что причина раздражения – именно он. Ромул успел только поймать оступившегося на лестнице брата. Прошло несколько дней, но больше попыток перешагнуть порог младший не предпринимал.

Видящий с мгновение посверлил взглядом напарника и отвернулся. Может Анжи и был в чём-то слишком циничен, но его слова отлично возвращали в реальность. На миг Ромул даже почувствовал укол совести за камень. Всего на миг. Потому что и самого Корва тоже нужно было регулярно приземлять. Кажется, Ромул начинал понимать, почему Орс поставил их вместе.

– До свежих ящиков уже добрался? – пока заместители Пласа рвались к микрофону, переливая из пустого в порожнее, Корв пихнул Пайо плечом.

– До одного. При тебе убирал обратно.

– Со сломанным носом не до рассматривания таких мелочей, знаешь ли.

– Потом посмотришь сам. А после сверим полученное.

– Как обычно, – хмыкнул он, пропуская мимо ушей очередную речь. – Лучше б отпустили работой заниматься…

– Надо же, ты высказал здравую мысль, – не упустил возможности подначить его Ромул.

– Ты, кстати, за камень извиниться не хочешь?

– После того, как ты извинишься за свой длинный нос в моих семейных делах.

– Понял, вопросов больше не имею.

Орс за их спинами фыркнул, но комментировать детское поведение подопечных не стал. В конце концов, мальчишкам не было и тридцати, что с них взять? К тому же по долгу службы им приходилось иметь дело с самыми мерзкими сторонами жизни и человеческой натуры, так что не давать им возможности иногда вздохнуть спокойно было бы жестоко. Тем более в моменты, когда между ними начинало появляться какое-никакое взаимопонимание.

Даже если оно возникло на фоне нежелания слушать речи раздувшихся от чувства собственной важности кабинетных крыс. Подавитель воспитал и научил контролю над собственной силой несколько поколений магов, каждый раз думая, что удивить его уже ничем не удастся. Каждый раз они подкидывали что-то новое. Тот же Ромул обладал контролем, не свойственным такому уровню дара. Обычно маги при росте способностей переставали с ними справляться. Но не Пайо. Орс искренне жалел, что подопечный не родился чуть более имперцем. Хорошо бы устроился.

– Ну наконец-то! – выдохнул Корв, когда им скомандовали расходиться по кабинетам.

– Какой же ты зануда.

– Как и ты, думаешь, нас просто так вместе поставили? Нет, просто окружающих пожалели, – Анжи ослепительно улыбнулся.

– Было бы кого жалеть…

Ромул почти выскользнул наружу, как над головами, перекрывая негромкий гул, пронёсся голос координатора Пласа:

– Пайо, зайдите ко мне в четыре.

*

– Ромул…

– Нет, это точно как-то связано…

– С чем? С братом? А может о чём другом подумаешь, курица-наседка?

– Словарный запас у кого-то обогатился, гляжу, читать начал? – Пайо сбился с шага. – А с чем ещё? Всё-таки близкие родственники, могут и отречение потребовать, если ты забыл…

– Я ставлю на то, что тебя хотят к расследованию привлечь. Ромул, боги, это с меня могли бы потребовать, с моими показателями. Тебя простят даже прилюдное убийство, если ты сможешь это оправдать, незнаю, превентивными мерами. Просто перестань биться в истерике. Не знаю, работой займись. Не думал, что однажды я начну тебе это говорить.

Он был бы рад заняться работой, но разогнанное паникой и напряжением последних месяцев сознание плохо контролировало видения, то и дело выхватывая образы от запертых в изолирующих ящиках улик. Причин у таких внезапных скачков одарённости было две, и обе были Ромулу прекрасно известны. Магический источник конкретной семьи ограничен, чем сильнее отдельные представители рода, тем слабее все прочие, так что наличие в кровной линии хотя бы одного сильного мага практически исключало появление других обладателей дара. Поэтом династии были такой редкостью. Старшему Пайо доставалось сейчас за младшего, силе нужно было куда-то уйти и она выбирала ближайшего кровного родственника.

Кроме того… Видящий подозревал, что на выселках тоже неспокойно, новостей не поступало, но он вполне обоснованно предполагал, что родни у него стало меньше. Эти внезапные неконтролируемые наплывы ясновидения изматывали. Даже Рем вчера вечером осторожно предложил всё-таки снять обои и добавить какие-нибудь ограничители уже для старшего. Ромул был близок к тому, чтобы согласиться.

– Или поешь. Не знаю, мне помогает.

– Рему тоже…

– А по нему и не скажешь, – хмыкнул Анжи, вспоминая тощего, похожего на цыплёнка, менталиста.

– Наследственность хорошая.

– Вот, иди пожри, не кипяти мне мозг, – отмахнулся Корв, сдвигая ширму вокруг стола, явно показывая, что разговор окончен.

Пайо моргнул, глядя на сияющий вложенной в него магией контур, перевёл взгляд на часы. В целом, у него был ещё час. Ромул прислушался к ощущениям, но никакого желания нырять в память вещей не было, да и имелся риск не вынырнуть к назначенному времени. Возможно, стоит прислушаться к совету Анжи…

Глава 4, в которой Рем относится к жизни философски

Младший Пайо задумчиво пережёвывал кубик шойфэ, скорее по привычке, чем из реальной необходимости, пока его старший брат с остервенением тыкал вилкой в ужин. Рем с шумом втянул чай и замер, встречаясь глазами с братом.

– Не сёрпай, – вышло резче, чем он планировал, и Ромул поспешил сгладить сказанное замершему младшему. – Извини…

– Всё так плохо? – Рем обиженным не выглядел.

Может магии его и лишили, но повадки брата он знал и без этого. В голове Ромула что-то варилось, медленно закипая и грозя в любой момент хлынуть через край. Видящий оторвался от еды, рассматривая обрастающую голову Рема.

– Да нет, просто…

– Тебя бесит собственная беспомощность. Я помню. Ты себя всегда так ведёшь, когда что-то идёт не по-твоему. Когда меня из-за ошибки в документах пускать не хотели через границу, ты точно такой же был.

– Плас про тебя спрашивал, – невпопад отозвался Ромул. – Интересовался твоим состоянием.

Рем подтянул колени к груди, рассматривая брата. В голове крутились шестерёнки, он буквально выворачивал память наизнанку, анализируя лицо старшего, интонацию, выражение глаз. Пальцы машинально потянулись к следующей порции стимулятора. Похожая на кофейную гущу крошка прилипла к пальцам, вынуждая бывшего менталиста облизать их. Пауза затягивалась, но он не спешил с реакцией. Объективно, хотелось просто пожать плечами: за последние дни на Рема снизошло странное спокойствие, почти принятие ситуации. Может, сказывалось то, что он сидел в изолированной квартире, создавая для себя иллюзию, что ничего не изменилось. Может, для ярких реакций требовались силы, которых у него не было. В таком количестве уж точно.

Так что младший Пайо старался не слишком задумываться обо всём этом. Тем более, что фортепиано его дождалось, и дни Рем проводил за музыкой. Если соседей что-то и не устраивало, то никто не жаловался, и бывший менталист с чистой совестью отдавался выученным мелодиям. Память никогда не подводила и раньше, не начала и после процедуры, так что он не сбился ни разу.

Сейчас же Ромул ждал какой-то реакции, и Рем со вздохом заговорил:

– И что ты ему рассказал?

– Что бывало и лучше.

– Обтекаемо, – пальцы Рема прошлись по краю стола, словно наигрывая какую-то мелодию, Ромул был готов поспорить, что что-то из любимого братом Озерского, но вот так сходу определить не мог, если бы он хотя бы мычал под нос…

– Хотелось нахамить.

– Удивительное для тебя явление, – хмыкнул младший. – Мне казалось, это больше по моей части.

Ромул посмотрел на него поверх чашки и внезапно фыркнул в ответ. Да уж, скорее от Рем можно было услышать что-то неприятно прямое, приподнесённое как типичная для менталиста оплошность, даже если это было сделано специально. Старший Пайо покачал головой, отодвигая от младшего в сторону блюдце с шойфэ: без нормальной работы магической системы он мог перегружать организм, а едва оправившемуся брату это явно не нужно. Тот только вздохнул тоскливо, но спорить не стал.

Просто прилипающие к нёбу крошки давали ощущение собственной нормальности. Помогали почувствовать себя прежним. Впрочем, Ромул не запрещал ему контакт со стимулятором полностью, за что Рем уже был благодарен. Пайо с мгновение посмотрели друг на друга по въевшейся за годы жизни привычке: ожидая мгновения, когда разумы соприкоснутся. Но этого не происходило.

– А что вообще хотел?

– Извиниться за то, что дело пошло… не по протоколу.

– М-м-м…

– И я о том же. Думаю, он больше переживал о том, что в Отделе нет менталиста, а потенциального его лишили. Надо было соглашаться на твою стажировку, может, не стали бы на тебя скидывать всё это…

Три года назад, едва перешагнувшего границу неполного совершеннолетия Рема весьма активно приглашали в отдел. Ромул тогда устал отбиваться от предложений, желая огородить брата. Ему и так доставалось всей той дряни, которой был полон мир – человеческие мозги в фоновом режиме предоставляли ему всю эту помойку. И заставлять его нырять в память самый опустившихся представителей общества… Ромул не хотел ему такой судьбы. Видят боги, он делал это ради него.

И до сих пор все решения действительно шли на благо. Только сейчас Ромул не мог не сомневаться, правильно ли он поступил отказавшись от предложения предыдущего координатора. Старший Пайо подпёр голову ладонью, пережидая очередную вспышку видений. Что-то в доме фонило, внушая Видящему образы кровавой бойни, запах крови и крик боли. Ничего нового, но в этом ускользающем образе кричал Рем. Решив проверить, Ромул сжал запястье брата ледяными пальцами.

Багровая пелена побледнела, но вот крик в сознании стал громче, вызывая единственное желание: закрыть уши руками, спрятаться куда-нибудь. Рем забрал руку ровно в тот момент, когда видение стало почти невыносимым, вынуждая брата удивлённо на него посмотреть.

Так вовремя, словно тот читал его мысли, подсматривал видение…

Но это было невозможно. И всё-таки Рем потянулся к блюдцу со стимулятором, привычным жестом закидывая ещё один кубик в рот и потирая занывший висок. Брату он не признается, но на миг ему показалось, что дар вернулся. Будто что-то блеснуло в темноте, но потом, когда он обернулся на этот блеск, не увидел ничего.

– Ты совсем ничего не помнишь? О процедуре и днях до неё? – осторожно спросил Ромул.

– Если бы я помнил, я бы сказал, – Рем проморгался, окончательно теряя ощущение силы. – Но, увы, сколько бы я не пытался, только мрак и пустота… А ты… что ты видишь? Я понимаю, что раньше у тебя не получалось меня читать, но может теперь…?

– Кровь и крики. Иногда лабораторный свет. Но всё слишком… одновременно слишком мутно и слишком интенсивно. Будто часть изображения намеренно испортили, а часть образа выкрутили до предела. И ты не знаешь, как справиться с этим перекосом в восприятии. И, Рем, я не буду склонять тебя к какому-то решению, но Плас хотел с тобой увидеться. Решать только тебе, я сразу сказал, что настаивать не буду, пусть даже не просит.

– Я могу подумать? Когда нужно ответить?

– Он уезжает, как вернётся, полагаю, – Ромул пожал плечами.

Координатор часто перемещался вдоль границы, в его ведении находился с десяток населённых пунктов на западной окраине страны, так что отсутствие мужчины было обычным делом. Пусть и большую часть времени он всё-таки проводил здесь, в центре.

Братья замолчали. Старший вернулся к своей тарелке, перебирая возможные варианты развития событий, насколько уставший мозг был на это способен. Младший рассматривал вечерний город за окном, старательно избегая мыслей о координаторе и работе брата. Хотя в целом Рему было интересно послушать, что скажет Плас. Конечно, теперь картина будет не такой полной, как – он замялся, всё ещё не зная, как правильно говорить и думать о произошедшем – как в лучшие годы, но всё-таки… Младший Пайо развернулся к старшему, разглядывая. Глаза у Ромула поблекли и как-то выцвели, брат в целом посерел.

«Устал? Или злится? Нет, когда он злится, у него губа подёргивается, будто он зубы хочет показать. Значит, устал…»

– Ложись. Я уберу. Ты скоро цветом лица с формой сольёшься.

– Ты же знаешь, что не должен изображать эмоции там, где их не чувствуешь?

– Я не…

– Рем, я тебя знаю всю твою жизнь. Я тебе лично объяснял, как себя люди ведут в разных ситуациях и почему говорят то, что говорят, и так, как говорят…

– Знаешь, вот кто бы говорил. Ты все похороны матери хохотал.

– А ты ревёшь, когда злишься.

– Зато сразу видно – родственники!

После секундной паузы оба Пайо прыснули, сбрасывая напряжение. У младшего, правда, наблюдались проблемы с выражением сочувствия, просто потому, что большинство людей он видел насквозь и не понимал, почему должен относиться с пониманием к их проблемам, но брат-то для него посторонним не был. В отношении Ромула эмоции всегда были вполне искренними. Рем встал, забирая посуду. Вода в старых трубах шумела так, что заглушала даже мысли в голове, не говоря уже о каких-то иных звуках. Тем большим сюрпризом стал заснувший прямо за столом старший брат. Видящий уронил голову на сложенные руки, недовольно морщась от чего-то во сне.

– Ромул, – шёпотом позвал его Рем, осторожно касаясь плеча. – Ромул, пойдём, тебе нужно поспать нормально, иначе завтра будет болеть голова.

– У меня отгул, после капельниц. И я сегодня со всеми уликами разобрался. Договорился с Орсом, что вызовут, если будет что-то срочное.

– Тогда… попробуем завтра выйти на улицу? – Рем неуверенно переступил с ноги на ногу.

– Если ты готов, то да, конечно, – Ромул удивлённо распахнул глаза, медленно поднимая тяжёлую голову. – Но сейчас – режим.

– Я ещё посижу, там глава недочитанная, на самом интересном месте…

Видящий только хмыкнул, кивая. Рем видел, как тот на секунду замер, едва встав из-за стола, чтобы сориентироваться в пространстве. Наверняка зарылся в улики после разговора с координатором, чтобы перебить эмоции. Перестарался, вот и растратил все силы. Хотя вообще, после капельниц не рекомендуется напрягаться, организм слишком большой нагрузке подвергается. Но кто ж Ромула заставит поберечься…

Рем со вздохом подставил брату плечо, помогая добраться до комнаты.

*

Рем крутил головой, игнорируя вздохи старшего брата по поводу гололедицы и безалаберно не глядя под ноги. В это время в парке никого не было, даже вчерашние следы замело, нога то и дело предательски скользила по спрятанному под слоем снега льду. Младший Пайо довольно хохотал, хватаясь то за столбы, то за брата – Ромул на этой ненадёжной поверхности держался как приклеенный, только и успевал хватать его за пальто.

Безлюдности места Видящий радовался как бы не больше младшего, тишина не казалась странной, нет людей – нет и фонового шума из чужих мыслей. Так что Рем время от времени разгонялся, каким-то чутьём находя раскатанные детьми участки и проскальзывал по ним пару метров. Удержать равновесие он не смог только один раз, утянув за собой в сугроб Ромула. Впрочем, было справедливое подозрение, что брат разрешил уронить себя, уж больно удачно они приземлились.

– А где возмущение про «детский сад»?

– Взрослый нашёлся, спросу-то с тебя, – Ромул махнул рукой.

Высказаться бы о том, что младший вышел без шапки, так он и сам такой же, какой пример подал, так Рем себя и ведёт.

Ромул приподнялся на локтях, смахивая с волос снег, когда в стороне хрустнула ветка. Взгляд метнулся к источнику звука и Видящий, ещё не успев обработать увиденное, зажал брату рот, чтобы тот не вздумал шуметь. В опасной близости к ним стоял вышедший из леса, в который переходил парк, лось. Старшего-то Пайо прикрывала магия, пропитывающая форму, а вот Рем был в опасности.

– Не кричи. И резких движений не делай.

– Что там? – выдохнул Рем, ощущая как старший брат осторожно подползает ближе, закрывая его собой.

– Лось.

Под воздействием аномальной дикой магии на окраине империи опасное, но не страдающее от излишней агрессивности животное мутировало, превращаясь в одну из самых жутких тварей в этих краях. Мало того – всеядную, явно отдающую предпочтение мясу.

Ромул, стараясь даже не дышать лишний раз, практически подмял брата под себя, маскируя за собственной аурой. Проще вылечить младшего после лежания в снегу, чем надеяться, что тварь его просто подерёт, а не угробит. Умница Рем, спасибо судьбе за адекватного брата, покорно замер, стараясь даже дышать реже.

– Осторожно протяни руку, сними у меня с пояса нож, – Видящий старался не поднимать голову слишком высоко, но и не терять зверя из поля зрения, так что дотянуться сам не мог, чтобы не привлечь ненужное внимание. – Не бойся, там ограничение на кровь, а мы родственники, тебя заклинанием с рукоятки на шарахнет.

– Утешает, – таким же беззвучным шёпотом отозвался Рем.

Но рукоять казённого ножа ухватил с первого раза, и даже с фиксатором справился сразу, а Ромулу оставалось только порадоваться, что он не отмахнулся от напряжённого предвкушения проблем и отправился выгуливать Рема не в гражданском.

Рем, однако, не смог удержаться и поддался любопытству, чуть запрокидывая голову, чтобы рассмотреть чудовищное животное. Встреча глазами превратилась в ментальный удар, к которому он был не готов: прежде бы даже не почувствовал, но теперь контакт с получившим подобие сознания монстром напоминал удар молотом по стеклянной бусине, мозг будто пытался раскрошиться. Младший Пайо рефлекторно попытался отбиться, как сделал бы раньше.

Всё слилось в одно пятно в восприятии: свист рассекаемого лезвием воздуха, рёв раненного животного и резко исчезающее давление на разум.

– Попал? – собственный вздох кажется оглушающе громким.

Ромул вместо ответа рассматривает брата и так же молча стирает горстью снега кровь с его лица трясущейся рукой. И только рухнув в сугроб рядом и несколько мучительно долгих мгновений посмотрев на небо сквозь голые ветви, произносит:

– Ты меня в могилу сведёшь, мелкий.

Рем в недоумении посмотрел на брата, приподнявшись на локте, но тот только махнул рукой, прикрывая рукавом глаза и унимая колотящееся сердце. Бывший менталист обернулся, чтобы посмотреть на рухнувшего лося. Животное не подавало признаков жизни, даже посмертных подёргиваний не было. Нож Ромула по рукоять вошёл в дерево чуть в стороне.

*

– Ты, может, объяснишь, а не будешь тащить меня вот так через парк? – Рем почувствовал, как ботинки проскальзывают по льду, и непременно бы упал, но Ромул стоял на ногах как приклеенный. – Ромул!

Видящий развернулся к брату, заглядывая в глаза, но не успевая что-либо сказать:

– Перестань паниковать и объясни нормально! – возмущение стало ответом на невысказанные слова.

Ромул зажал ему рот ладонью, пусть парк и оставался совершенно пустым, а Рем распахнул глаза, встречаясь взглядами с братом, который не издал ни звука.

– Рем, я тебя умоляю, молчи. Коси под идиота и молчи, – прошептал старший брат, осторожно убирая ладонь после кивка. – От твари мы отбились боевыми, понятно?

Бывшему – а бывшему ли? – менталисту оставалось только кивнуть. С помощью чего Ромул уничтожил основную часть лосиной туши, он не знал, что-то профессиональное, уцелели только шикарные рога, которые даже в Отдел можно было сдать по достаточно приятной цене. Так что теперь Пайо-старший волочил одновременно и трофей, и брата, сохраняя при этом идеально ровную спину. Рем вырвался из хватки, но вместо возмущения молча подхватил рога с другой стороны. На краю сознания ощущался знакомый зуд, всегда обозначающий присутствие рядом брата. Он подавил желание дотянуться до разума Ромула и проверить догадку, опасаясь, что взвинченный до предела брат вытворит что-то рискованное. С ним крайне редко, но случалось такое.

У моста, ведущего через замёрзшую речку, отделяющую дикую часть парка от более цивилизованной, Ромул не выдержал, бросил трофей на землю и эмоционально выругался сквозь зубы, заставляя уши младшего брата покраснеть: уж от правильного старшенького он таких цветастых выражений никогда не слышал. Видящего в целом трясло: всю дорогу он пытался просчитать варианты развития событий, придумать хоть что-то, но раз за разом заходил в тупик. Желание схватить брата в охапку и сбежать на выселки к родне было всё сильнее. Пусть в не самом благополучном с технической и медицинской точки зрения регионе, зато подальше от нездорового интереса и контроля. Выселенцы магов в систему не загоняли.

– Вечная война или вечные прятки? – пробормотал Ромул, горстью снега протирая лицо. – Так, надо успокоиться, надо прежде всего успокоиться…

Рем молча боднул брата лбом в плечо, как делал в детстве.

– Ничего, мелочь, я что-нибудь придумаю…

– Может, не надо никуда бежать? Буду как и раньше сидеть в четырёх стенах, делая вид, что со мной не всё в порядке после Пожирателей.

– Плас. Не думаю, что он успокоиться после одного отказа встретиться. А в большом скоплении людей слишком высок шанс на чём-нибудь проколоться, среагировать на чью-нибудь мысль, как на сказанное вслух… Так, давай поговорим об этом дома. Иначе я точно с ума сойду. Интересно, паранойя развивается постепенно или может возникнуть за один день?

– Лицо у тебя уже точно дёргается, – «успокоил» брата Рем.

– Спасибо, а то я сам не чувствую, – Ромул попытался усмехнуться, но вышло нервно, почти истерически. – Всё, потащили. Надо ещё эту дуру сдать.

*

– Не, если так подумать, – Рем с чистой совестью налегал на шойфэ, успев по дороге получить сенсорный шок с отвычки и теперь старательно компенсируя потраченную на защиту мозгов энергию, – мы теперь точно знаем, что разлучить мага с его способностями невозможно.

– Вопрос в том, какую цену за это знание придётся заплатить. Я вот не готов проверять на себе те протоколы, которые наверняка существуют на такой случай.

– Не нагнетай, не смертная же там казнь? – сперва улыбнулся менталист, но при виде неподвижного лица брата помрачнел. – Здесь же нет смертной казни, да?

– Наивный ты мой ребёнок… То, что магам её заменяют Пожирателями, не значит, что её нет вообще. Знаешь, почему магов не казнят?

– Не знаю. И хочу ли я знать? Мне почему-то кажется, что там какая-то аморальная мерзость.

– Правильно думаешь. Если у тебя нет родственников-магов, то из Дома Пожирателей ты не выйдешь. Скорее всего – на опыты. Многим, знаешь ли, не даёт покоя вопрос, как появляется магия и как она наследуется. Другое дело, что… Это всё, в общем-то, незаконно, но эта прекрасная организация немножечко плевала на закон.

Ромул скривился. На заре Катаклизма предшественники современных Пожирателей не дали миру скатиться в хаос, да, они собирали магов, организовывали их в группы, помогали овладеть своими способностями. И тогда никто не задавался вопросом «откуда такие знания», тогда всех устраивало, что это работает. И по соглашениям времён Стабилизации за Домом так и осталось слишком много вольностей. Закон им, к сожалению, был не писан. Впрочем, они проявляли определённое благоразумие, если это можно так назвать, и не совсем уж зарывались.

Видящий сделал несколько шагов по кухне, машинально потрепал брата по волосам. Перед внутренним зрением снова вспыхнул яркий лабораторный свет – и рука замерла. Ромул попытался ухватить видение, но то опять ускользнуло, заставляя обречённо вздохнуть.

– Там были люди в синей форме, – внезапно произнёс Рем. – Я не помню лиц, свет бил в глаза, но синее пятно формы запомнилось отчётливо.

Ромул кивнул. Наверняка из контроля за исполнением наказаний.

– Попробуешь показать мне, что помнишь? – он присел на стул, чтобы заглянуть в глаза младшему брату.

Рем замялся, но всё-таки сосредоточился на тех отдельных вспышках воспоминаний, оставшихся о худшем дне в его жизни. Благо, что смотреть в глаза брату было не нужно, так что он зажмурился, стараясь воспроизвести как можно больше деталей, подкидывая их на поверхность сознания, чтобы Ромулу было легче их считать. Видящий осторожно положил ладонь на затылок брата, второй рукой придерживая того за плечо. Не сразу, но он начинал разбирать хоть что-то в этом пересвеченном месиве.

Бьющий в глаза холодный свет словно отошёл на второй план, стал привычным, а потому – не перетягивающим на себя внимание. Ромул рассмотрел безликую белую плитку на стенах, от которой так и веяло чужой болью, и несколько пятен в синей форме Тринадцатого, такой же, как его собственная. Но туман в восприятии младшего не позволял распознать даже знаки отличия, чтобы сузить круг.

Когда в запястье вцепились похолодевшие пальцы младшего, он решил прекратить эту обоюдную пытку, размыкая связь сознаний. Только по волосам Рема потрепал, безмолвно извиняясь: на нормальную речь сил не было.Зато звучащий где-то за проникающими в мозг криками голос был явно ему знаком. Ромул сосредоточился, краем уха улавливая, как шипит от боли Рем в реальности, да и в носу знакомо пахло железом, но пока всё это не пересекло критическую отметку, он должен разобраться. Но как видящий не старался, разобрать что-то в приказах не получалось.

Братья сидели рядом, утыкаясь друг другу в плечо. Говорить что-то было бессмысленно, оба понимали, что попытка особых плодов не дала. Младший наощупь нашёл блюдце с шойфе, хватая сразу два кубика: себе и Ромулу. Последний еле заметно кивнул, принимая стимулятор. Перегрузка от считывания старательно запечатанного воспоминания и непрекращающийся стресс сделали крошащуюся на зубах гадость практически безвкусной.

– Извини, – прохрипел Видящий, когда всё-таки проглотил свою порцию. – Совсем плохо?

– Честно могу сказать, что бывало хуже.

– И с этим даже не поспоришь, – он откинулся на спинку стула, осторожно перебирая увиденное в сознании, специальным образом «консервируя» увиденное, чтобы вернуться к нему позже. – Забавно…

– Что именно? – Рем нахмурил светлые брови, повторяя позу старшего.

– Что у нас с тобой, по сути дела, способности одного спектра, ментальные, пусть и разного характера. Так что связь между генетикой и силой, которую все так старательно ищут, видимо, всё-таки имеется.

– Ты, главное, на работе эту мысль не высказывай. У вас там много… энтузиастов в этой области, так что могут воспользоваться наличие материала для исследований под рукой.

– Даже не собирался, – он снова потрепал Рема по волосам, но взгляд неподвижно застыл на окне, небо снова затягивало серыми снежными тучами. – Но не думаю, что никому такое в голову не приходило.

– Поэтому ты не горишь энтузиазмом по поводу желания Пласа меня увидеть?

Ромул мог только кивнуть. С одной стороны, влияние Наблюдателя сложно было переоценить, он действительно мог защитить Рема, особенно если намекнуть ему, что тот не потерял силы. Но… Где гарантия того, что начальство не причастно к происходящему? Вдруг он, желая уберечь младшего, сам приведёт его в лапы желающих использовать? От одной мысли делалось тошно.

Ещё рога эти…

Трофей стоял в углу у двери, нагнетая обстановку. Часть Ромул обязательно спилит для семейных нужд. Может, даже половину себе оставит, потому что и за один рог можно выручить отличную сумму, на которую вполне можно несколько лет весьма комфортно жить. И даже не на границе империи, а в её центре.

Впрочем, безопаснее жизнь от этого не станет. Ещё и на краю сознания противно зудел голос Анжи, бубнящий, что Ромулу, вообще-то, давно третий десяток, пора о собственной семьей задуматься, а не над младшим братом трястись. Только вот от мысли, что он пустит ситуацию на самотёк, Видящего начинало трясти хуже, чем стёкла в актовом зале во время разбора полётов.

– Знаешь, давай будем решать проблемы по мере поступления, как делали всегда? – тоскливо попросил Рем, подтягивая к себе чашку с давно остывшим чаем. – Мне уже больно думать. Тебе, полагаю, тоже. Вот… хотя бы не сегодня. А то мне заново учиться воспринимать мир. Ещё раз. Мне и этого хватает с головой, не хватало её ещё забивать Пласом, Пожирателями и прочими.

– Если ты настаиваешь… Поможешь мне распилить рога? Заодно покажу тебе парочку простеньких амулетов. Ничего серьёзного, но всё равно полезно.

Глаза Рема загорелись от предвкушения: общаться с братом он и так любил, а уж когда тот делился опытом – и вовсе испытывал почти щенячий восторг. Тоска от навалившихся впечатлений поблёкла, уходя куда-то далеко. Но злосчастные рога младшего Пайо чуть не пришибли, когда тот попытался в одиночку перетащить их на кухню.

– Аккуратнее! – Ромул поймал оба ценных груза с негромким смешком.

Пожалуй, младший брат был прав: он подумает обо всех проблемах потом, может, всё ещё не так страшно, как ему кажется. В конце концов, учёт выходцев из Дома Пожирателей никто не ведёт, не ясно, может, Рем и не первый такой уникум. Нужно будет осторожно поинтересоваться и…

Видящий заставил себя отмахнуться от этих мыслей. Потом, всё потом. Сейчас ему нужно сосредоточиться на том, чтобы брат не остался без пальцев. Может, пианино ему сюда купить? Всё равно заглушек море, соседям не помешает. Раньше Рем упражнялся на том, что стоит в небольшом театре через улицу, местное руководство относилось весьма снисходительно, а теперь это могло стать рискованным предприятием.

Да, пожалуй, так и поступит. Ромул взял рабочий нож, чтобы уж наверняка обезопасить Рема от порезов, и вручил младшему, сам же выбрал поострее из ящика со столовыми приборами. Ему-то и этого хватит. Кусок рога отколол прицельным заклинанием.

– Итак, смотри, видишь кольца? Все структуры следуют этом естественному порядку. Ядро плетения – на самой старой части рога, самой напитанной магией, а то, что может выполнить задачу и отмереть – на краях. Поэтому простенькую защитку часто делают в виде колец исключительно из этой части.

Рем кивнул, вникая. Впервые за долгое время преследующая его тревожность отступила, оставляя место умиротворению.

Глава 5, в которой Рем оказывается в театре

Рем чувствовал, что зубы начинают выстукивать мелкую дробь, холод на балконе пробирал до костей, но уйти в тепло он не мог: из театра на той стороне улицы доносилась музыка. Репетировали «Короля-Чародея», заставляя младшего Пайо раз за разом вздыхать.

Он напевал себе под нос мелодию, пальцы нажимали на невидимые клавиши, пусть и рисковали примёрзнуть к металлу балкона. Сейчас это было последним, что его волновало. Рем был не здесь. Всё его внимание было сосредоточено на музыке, однако летящий в его сторону снежок цели не достиг: менталист с лёгкостью уловил направленную на него мысль и только показал в ответ бывшему однокласснику неприличный жест.

Хотелось, конечно, ответить точным ударом по мозгам, но раз брат запретил показывать, что способности опять при нём… Рем не будет спорить с Ромулом, всё-таки пока во многом именно чутьё Видящего уберегало их от проблем.

Вернувшиеся проблемы с контролем, которых не было достаточно давно, стали неприятным сюрпризом, менталисту приходилось прикладывать слишком много усилий к тому, чтобы не реагировать вспышкой на каждую мысль в свою сторону. Защита, выстроенная братом в квартире, уже не помогала, и Рем справедливо подозревал, что стал сильнее: даже по охватываемой сознанием территории это было понятно.

«Болезни роста», хмыкнул он мысленно. Возможно, всё дело именно в этом. Ромул вон тоже периодически ходил в изолирующих перчатках, чтобы не проваливаться в воспоминания вещей от каждого прикосновения.

В любом случае, настроение уже было безнадёжно испорчено, и менталист вернулся в дом, чувствуя, как от перепада температур скрючиваются пальцы. Поставив себе мысленный диагноз «раздолбай», Рем кое-как повернул вентиль, отогревая руки под водой. На кухонном столе лежало придавленное сахарницей предписание о поиске работы в течение полугода. Если он самостоятельно не подберёт себе место, то как и всех выходцев из Дома Пожирателей, его направят на обязательные работы. Это полноценных магов содержало государство, а младший Пайо официально был дефектным.

– И поступить уже не получится, приём закончился… А до нового больше полугода, – пробормотал он.

С учётом того, какие байки о творящемся на обязательных отработках рассказывал Ромул, ещё не знающий о получении злосчастной бумажки, Рем не горел желанием попадать туда. Маги, откровенно говоря, любви к себе подобным никогда не питали даже в обычных обстоятельствах, а уж про оступившихся и говорить нечего. В целом, и методы наказания говорили сами за себя, так что нужно было срочно что-то придумать.

Сквозь приоткрытую даже в мороз форточку всё ещё доносилась музыка, и решение пришло само собой. Даже подсобная работа в театре будет лучше, чем обязательная отработка от Отделов.

«Ушёл, в театре напротив, постараюсь скоро вернуться», набросал он на подвернувшемся под руку клочке бумаги, на всякий случай сунул во внутренний карман письмо – не хватало ещё испортить им настроение и так страдающему самоедством Ромулу – и безошибочно вытащил из ящика с документами собственное удостоверение. Паспорта в классическом понимании магам не полагались, а после второй формы просто ставилась дополнительная печать. Рем скривился, рассматривая «чёрную метку», мысленно сплюнул.

У двери, правда, замер: настолько отвык ходить куда-то в одиночку, что тело предало, трясясь у порога так, словно у него была лихорадка. Пальцы сжимались, но никак не могли ухватить ручку, просто проскальзывая по металлу. Рем привалился к двери, утыкаясь в неё лбом.

– Ты же понимаешь, мой дорогой, что тебе придётся это сделать? – и не узнал собственный голос, настолько чужим был этот сдавленный сип. – Не важно, насколько большие у тебя проблемы с внешним миром, если ты сейчас не возьмёшь себя в руки и не сожмёшь, кхм, булки, то они станут ещё больше. Давай, хватит, Ромул будет рядом не всегда…

Эта мысль не успокоила, наоборот, от неё та его часть, что всё ещё была маленьким ребёнком, впервые столкнувшимся с собственным опасным даром, начала хватить ртом воздух, давясь слезами. Примерно как в тот день, когда наконец получившие конкретное направление способности выжгли мозг коту… Рем тогда неделю никуда не выходил и не с кем не разговаривал, искренне считая себя не просто плохим, а отвратительным ребёнком: его-то учили, что животных обижать нельзя, а тут он сделал такое. Даже не ел, кажется, вообще плохо воспринимал происходящее, чужие мысли обрушивались на него лавиной.

По всем правилам выселенцев опасного для окружающих мага, независимо от его возраста, ждала изоляция, итогом которой неизбежно были сумасшествие – если его уже не было в «послужном списке» – и медленная смерть. Жестоко, но и мир вокруг магов на юге никогда не был милосердным. Каким чудом Ромул сумел выучить его контролю, как сумел убедить старших родственников, что Рема напугала только громкость чужих мыслей, а не что-то ещё, младший Пайо не знал до сих пор, а старший – никогда об этом не рассказывал. Главным для видящего было то, что пятилетнего брата никто не тронул, а ложь… что ж, люди лгали всегда, даже после того, как их вещи уже рассказали правду. В понимании Ромула же ложью это не было – он просто немного исказил факты.

– Соберись, не будешь же ты на шее брата всю жизнь висеть? Он тебе не курица-наседка, – бормотал Рем, не зная, что практически слово в слово повторяет регулярные душеспасительные беседы Анжи, – Ромул ведь и женится однажды. Подумать только, Ромул и женатый, ему же…

Пришлось напоминать себе, что брат, вообще-то, уже давно взрослый самостоятельный человек. Очевидная мысль, почему-то всегда проходившая мимо его сознания, здорово отрезвила, и Рем смог выпрямиться и посмотреть на дверь, даже пальцы сжались на ручке.

Шаг за порог дался тяжело, ключи дважды падали на пол, но запереть квартиру Пайо смог. Лестница далась ещё с трудом, а вот дальше будто бы стало легче. По крайней мере до «Духов искусства» Рем дошёл с первого раза и даже не упал нигде, хотя руки в карманах пальто всё ещё дрожали.

Взгляд Рема застыл на нотном листе в руках одной из них, Пайо нахмурился: произведение на каменной бумаге было знакомым, но… Он попытался напеть, пользуясь тем, что никто не слышит, и понял – ошибка, причём весьма грубая.

– Интересно, скульптора наказали? – спросил сам себя вслух, явно не ожидая получить ответ.

– Я намеренно заказал с ошибкой, – голос за спиной заставил Рема вздрогнуть.

– Что? – Пайо резко развернулся, с удивлением рассматривая человека перед собой. – Вы…?

Причин было две.

Первая – до этого момента он считал, что к нему невозможно подкрасться, человек не может не думать, его присутствие слышно. Но в голове мужчины перед ним звучала только музыка, та самая, что доносилась из театра.

Второй причиной была личность человека. Лицо композитора Озерского Рем знал прекрасно, память у него была отменная, так что даже одного взгляда на портрет ему хватило в своё время. Да, сейчас маэстро был куда старше, но всё же узнавался без проблем.

– Занимаетесь музыкой, молодой человек? – сквозь толстые стёкла очков блеснули всё ещё ясные глаза, хотя композитору уже было под девяносто.

Живая легенда современной музыки – да и в целом музыки после катастрофы, пробудившей магию и откатившей культуру и прогресс – был потрясающе бодр для своего возраста. На взгляд Рема, и более молодые люди бы могли позавидовать Озерскому, признанному классиком при жизни, в этом плане. Сам менталист был настолько удивлён встрече, что смог только невежливо кивнуть.

– Я, – он всё-таки взял себя в руки, – простите, я не ожидал, и… очень невежливо с моей стороны…

Рем даже заикаться начал впервые с далёкого детства, даже посторонний человек с лёгкостью бы сказал, что Пайо далёк от душевного равновесия в этот момент, но его внезапного собеседника это ни капли не смутило.

– Зря так смущаетесь, я видел куда менее вежливую молодежь. Не говоря уже о детях вроде вас.

Менталист может и рад бы был возмутиться, что он не ребёнок, но вот только Озерскому он по возрасту уже в правнуки годился, так что спорить было глупо. Брат вон тоже, пусть и старше всего на восемь лет, зовёт его мелким, что уж теперь? А композитор, разглядев что-то в его лице, вдруг слишком озорно для своего возраста улыбнулся и заявил:

– А проводите-ка старика до театра, молодой человек, будьте так любезны.

– Не такой уж вы и старик, – пробормотал Рем, позволяя прыткому композитору уцепиться за свой локоть.

– Уж спасибо на добром слове! – прохехекал он. – И чем сейчас живёт такая молодёжь? Учитесь? Правильно, надо, учёба дисциплинирует ум, и…

– Не успел поступить, – честно признался Пайо-младший. – А сейчас… уже и не возьмут никуда.

– Потому что среди предков выселенцы, судя по вашему акценту? Так сейчас на это никто и не смотрит!

– Нет, не в этом дело… Я даже не знаю, как сказать, – уши внезапно запылали, признаваться в таком постороннему человеку, тем более человеку, которым ты восхищаешься, было непосильной задачей. – У меня «чёрная метка».

Озерский, казалось, даже с шага не сбился. Только снова впился в Рема своим пронзительным взглядом, не давая возможности посмотреть в сторону. Менталист его всё ещё не слышал.

– У вас не глаза убийцы, молодой человек. Может быть вы где-то в глубине души способны на жесткость, а может и жестокость, тут никогда не угадаешь, все мы не без червоточинки, но убить вы вряд ли способны. Уж поверьте повидавшему многое старику, – Пайо в ответ хлопал глазами, общаться с новым человеком, мысли которого для тебя закрытая книга на иностранном языке, было в новинку и он просто не понимал, как реагировать. – И представились бы вы уже.

– Рем, Рем Пайо, – он наклонил голову.

– Пайо, Пайо… Не ваш родственник в Тринадцатом отделе работает? Собирали у нас как-то улики ходили, все инструменты облапали… Тоже с таким, исторически-мифическим, именем.

– Брат, да.

– И вас с таким братом довели до чёрной метки? Насколько я знаю, для неё нужно быть каким-то страшным рецидивистом.

– Знаю. Для Ромула это тоже загадка. Но уже ничего не поделаешь.

– Да, ничего, со многими вещами в нашей жизни ничего не поделаешь, к сожалению, – старчески пробухтел композитор, но хватка на запястье Рема была стальной, когда он вертел его кисть в стороны, рассматривая, будто товар на рынке. – Пианист?

– Любитель, – кивнул Рем, не успевая за переменой темы.

– Так старательно избегали классического образования? Нет, это вряд ли, – сам себя опроверг Озерский, – скорее, классического подхода… Расскажите-ка мне, Рем, что у вас был за талант до того, как вас его лишили?

В голове у Рема звучал голос старшего брата, вещающий про опасность откровения с незнакомцами, но вещающий всё тише, будто что-то его глушило. Контраст между этим состоянием и привычной осторожностью был настолько разительным, что Пайо резко затормозил, нахмурившись, а вот композитор только усмехнулся:

– Что-то ментальное, надо полагать. Раз вы так явно реагируете и на меня.

– Вы… тоже?

– Маг? Да. Не такой ценный по «специальности» скажем так, всего-навсего эмпат, но мой невеликий талант до сих пор при мне.

– То есть, получается, во время выступлений…

Рем судорожно начал перебирать ощущения от музыки Озерского, особенно от записей его игры и игры в живую. В ней безусловно было что-то очаровывающее, действующее даже на его привычное сознание. Пайо всё ещё стоял статуей самому себе, сравнивая ощущения от попыток чужих ментальных воздействий с ощущениями от того же «Короля-Чародея» под смеющимся взглядом эмпата.

– А вообще легально так массово воздействовать? – влияние брата дало о себе знать, Рем в первую очередь задумался о законности действия. – Или есть какие-то ограничения… по силе точно должны быть…

– Рад, что вы беспокоитесь о моей ответственности перед законом. Не волнуйтесь, всё согласовано. Но, пойдёмте, не морозьте старика, молодой человек.

– Да, конечно…

Рем покорно следовал за композитором в театр, оглушённый насыщенностью последнего часа, и очнулся только когда холод улицы сменился теплом и тем особенным запахом, который был присущ старым местам, обладающим большой историей. Менталист с нескрываемым удовольствием вдохнул его полной грудью, ощущая накатывающее сонное спокойствие и улавливая эхо мыслей сотрудников и немногочисленных посетителей.

Озерский, будто не он только что жаловался на возраст, весьма бодро копошился в ящике с ключами, рассыпаясь в комплиментах вахтёрше и что-то бормоча себе под нос. Рему оставалось только в очередной раз удивлённо покачать головой и смириться. Иногда плыть по течению оказывалось полезно. Далеко не всегда, но всё же…

– Я вообще хотел спросить про…

– Пойдёмте, молодой человек, – композитор повелительно взмахнул ладонью и Пайо машинально захлопнул рот, отвыкнув от того, что люди его не бояться и не стремятся дышать через раз в его присутствии. – Сыграете мне, а потом уже спросите всё, что хотите.

Следуя за маэстро в святая святых менталист понял, что так выбивало его из колеи во всём происходящем. В конце концов, об эксцентричности Озерского его горячий поклонник был наслышан, но вот то, что от него не шло ни страха, ни осуждения, даже после признания Рема в наличии «метки», одновременно дезориентировало и подкупало. Для мужчины была важна лишь музыка, и всё остальное на её фоне меркло.

А ещё его было не слышно в ментальном плане, что создавало почти такой же комфорт, что и в компании брата, расслабляя парня ещё сильнее.

Перед выходом на сцену Пайо застыл, не уверенный, что имеет на это хотя бы моральное право, но под взглядом Озерского взбежал по ступенькам, подходя к королю сцены: роскошному роялю. С наслаждением втянул запах лака, покорно устраиваясь за ним, усаженный тяжёлой для почтенных лет рукой. Мужчина наугад вытянул лист из папки, поставив перед Ремом. Задача была ясна как день.

– Играйте, молодой человек!

Менталист даже не стал уточнять «прям так» или нет, понимая, что от него ждут умения читать с листа. И с этим проблем у Рема не было, даже при том, что учился он по чужим сознаниям, в общем классе так и не прижился, а небольшого жалования старшего брата в тот момент на частные занятия не хватало. Пособие по магической одарённости и вовсе не было рассчитано на покрытие таких изысков.

И всё же он играл. А когда узнал произведение – буквально с пяти нот – даже прикрыл глаза, уж знакомую вещь он мог сыграть и вслепую.

Шаги брата раздались совсем рядом, Рем уловил отголосок мысли, что-то из разряда переживаний о контроле и обилии людей вокруг, но сейчас менталист чувствовал себя стабильным как никогда.Озерский за его спиной одобрительно кивал, и Рем даже не обратил внимания на звук открывшейся двери, как и на знакомые шаги. Брат нашёл записку и пришёл по его душу. Волнение, расходящееся от Ромула, улавливал и погружённый в себя менталист, и престарелый эмпат. Но ничто не могло отвлечь дорвавшегося до инструмента парня.

– Неплохо, неплохо… Чувствуется долгое отсутствие практики, но это дело поправимое. И память, как погляжу, отличная, и слух… Запоминали ведь старую версию? Сравните с тем, что перед вами.

У Рема заалели уши, когда взгляд принялся выцеплять мелкие различия. Да, не совсем то, что он сыграл.

– Впрочем, большинство и не заметит, так что не переживайте настолько сильно по этому поводу, молодой человек.

– Надеюсь, мой брат не доставил вам неудобств, – вклинился Ромул, когда Озерский перевёл взгляд на него.

– Ничуть, – маэстро потрепал Рема по плечу. – Даже если бы имелись некоторые сложности характера, то талантам они прощаются. В конце концов, никто из нас не идеален, тут либо ум и одарённость, либо дисциплина и покладистость. Все вместе они редко встречаются.

– Мне казалось, что талант без дисциплины – ничто?

– Талант без дисциплины даёт тебе шанс хотя бы раз в жизни «выстрелить», – не согласился Озерский, – а вот дисциплина без таланта сделает тебя просто хорошим ремесленником, но не более того. Крепкие середняки, конечно, тоже нужны, но… мир двигают хаотичные безумцы.

– Подрываете мне воспитательный процесс, – со слабой улыбкой покачал головой Ромул.

И встретился глазами с Ремом, который даже без прикосновения к разуму брата понял: тот знает про письмо и работы. На передний план была выдвинута не осуждающая, но явно обиженная мысль: «Мог бы и прямо сказать. Будто я не понимаю, что это лучший вариант».

– Спрашивайте прямо, молодые люди, ваши эмоции ощущаются так громко, что я скоро начну слышать их словами. Не напрягайте чуткие нервы старика лишний раз.

Ромул, конечно, мог бы поспорить, что Озерскому до «старика» как прожжённой бордель-маман до невинной девы, но не стал. В конце-концов, возраст у композитора был почтенным, вопреки тому, насколько хорошо он сохранился. И, пока Рем мялся, пытаясь подобрать слова перед кумиром, видящий взял всё в свои руки:

– Я понимаю, что просить принять человека с «меткой»… немало, может быть даже в чём-то слишком нагло, но я был бы рад, если бы мой брат оказался под вашим присмотром.

– О, Ромул, если бы здесь смотрели на личные дела и характеристики, половину оркестра бы пришлось разогнать. Так что за это можешь не переживать, – облегчение, с которым выдохнул Рем можно было ощутить, даже не будучи эмпатом, но по нервной системе композитора оно прошлось особенно отчётливой волной. – Я присмотрю. А завтра утром оформим бумаги.

– Спасибо, – сдавленно просипел явно не ожидавший такого лёгкого согласия Рем.

Пальцы менталиста невольно дёрнулись, нажав на клавишу, звук заставил всех вздрогнуть: низкая, тревожная нота повисла в пустом зале, разрушая атмосферу. Ромул коротко попрощался и, ухватив брата за плечо, потянул его к выходу, спиной ощущая направленное внимание.

Озерского он ни в чём не подозревал, и не вернись сила Рема, даже не переживал бы, но понимание, что теперь ему придётся не только контролировать способности, но и прятать их, заставляло напрягаться. Тем более, что было совершено ещё одно нападение на мага из Тринадцатого, в этот раз без трупов, тут повезло, но спокойствия это не добавляло. Разве что Пласа всё ещё не было в городе, Наблюдатель задерживался, что не было на него похоже.

Обычно тот возвращался как раз вовремя, чтобы заместители не успели разойтись в своих действиях. И…

«Не лезь в это, свою голову не жалко, брата пожалей», в очередной раз оборвал размышления Ромул, ощущая как Рем несильно пихает его в плечо, уловив невесёлые мысли. Как дисциплина плохо уживалась с талантом в младшем, так и в старшем боролись обострённая жажда справедливости и здравый смысл. Последний пока побеждал, во многом благодаря ответственности, которую он нёс за Рема.

– Хочешь я влезу в какую-нибудь неприятность, чтобы меня признали недееспособным, и тогда тебе не придётся выбирать? Будешь сидеть ровно и не дёргаться? – произнёс менталист, замерев на ступеньках.

– Ценю готовность к жертвам, но давай без таких радикальных методов. Пока что я прекрасно себя контролирую.

– Хотелось бы в это верить, я всё-таки был бы рад, если бы единственным риском на твоей работе были психи вне коллектива, а не начальство, обнаружившее твой длинный нос в их делах. И не говори мне про совесть, я прекрасно знаю, что у нас с тобой её нет.

– Почему же? – Ромул улыбнулся. – Есть. Выборочно и не для всех, но есть.

– Вот и оставь её, пожалуйста, мне. И этому своему полудурку, раз уж ему приходится тебе спину прикрывать, – пробурчал Рем.

– Ты когда осмелеть успел, мелочь? – Ромул сделал несколько шагов с сторону, сгребая снег и скатывая его в комок.

Рем ушёл в сторону от пущенного в него снежка, отвечая таким же броском, но попасть по старшему брату было сложнее.

Особенно после того, как Ромул в наглую проскользил по льду, увернувшись в последний момент от снежка, и скинул брата в сугроб у расчищенной дорожки под возмущение и хохот. Откуда Ромул взял эту привычку, Рем не знал, но рефлекторность был очевидной. Так что менталисту оставалось только отплёвываться и утешать себя тем, что пригоршню снега он за шиворот старшему брату всё-таки засыпал.

*

– До этого у нас только мыши и кошки в подъезде жили, – фыркнул Рем, рассматривая сидящего на ступеньках Анжи, караулящего их дверь. – Мил человек, по вторникам не подаём.

– Гляжу, кому-то полегчало? – Корв с хрустом размял затёкшую шею. – Где вас носило? Я уже успел мысленно отчёт перед начальством отрепетировать, мол, оба Пайо бесследно сгинули.

– Не дождёшься, – в тон брату произнёс Ромул, рывком вздёргивая напарника на ноги.

– А вот теперь верю, что братья.

– Зачем искал хоть? – Ромул сжал ручку двери, замок щёлкнул, открываясь без ключа, те часто выпадали из карманов и видящему пришлось добавить подобное улучшение. – Заходи.

Рем хоть и улыбался ядовито, отошёл за спину брата. Случайно раскрыть перед Анжи возвращение способностей не хотелось, мало ли что считает второй видящий, пусть и не такой сильный, как его брат. Может тот и был в глазах Рема «полудурком», но недооценивать его не стоило, так что и в квартире менталист просочился в свою комнату, бывшую ближе к кухне. Когда они только переехали, Рем слишком часто болел и Ромул поселил брата в более тёплой спальне. Сам видящий, казалось, мог без проблем и на снегу спать.

Ромул вполне мог перекрыть ему возможность подслушивать в пределах квартиры, но делать этого не стал, за что Рем был благодарен. Так что, переодеваясь в сухое, он с полного позволения старшего подслушивал разговор на кухне.

– Ужасни меня, что за новая напасть случилась в нашем захолустье? – произнёс Ромул, вытряхивая из-под одежды остаток снега в раковину и зажигая газ под чайником.

– Опять нападение.

– Я знаю. Я был на работе, если ты забыл.

– Другое, – Анжи повертел в руках пустую кружку, рассматривая кривоватый рисунок не то вороны, не ещё какой птицы. – Ещё одно… На Орса напали. Он отбился, но теперь в больнице. Я подслушал…

Корв замялся, видящие, при всём своём любопытстве, обычно не действовали за спиной начальства: профессия требовала от них кристальной честности, что сказывалось и на повседневной жизни. Но случившееся было явно за пределами обычных происшествий и нападений, раз Анжи поспешил сообщить об этом неофициально.

– В общем, он ничего не помнит. Последние сутки просто стёрты из памяти, будто выжжены. А ещё, – он кивнул благодарно, грея руки о теперь уже полную чашку, – там три трупа. Которые, кажется, хотят повесить на Орса. Ничего не напоминает?

Ромул беззвучно опустил чашку на стол. Рем замер, ощущая, что напрягся не только он: Анжи тоже застыл, ожидая вспышки. Если обычно достаточно контролирующий себя Ромул начинал двигаться с осмысленным спокойствием, значит сейчас будет… что-то. Даже оправданной агрессией брат не злоупотреблял, но сейчас чашка вполне могла бы полететь на пол или в стену.

– Напоминает, очень даже напоминает…

Рем ощутил жгучее желание залезть в мозги Анжи, чтобы убедиться в отсутствии подвоха, но задавил его. Не сейчас, слишком велик шанс, что Корв почувствует вторжение. А вот где-нибудь в толпе, где есть риск встретить незарегистрированного менталиста… Поделится этой мыслью с братом, не чтобы у того голова ещё больше болела, а чтобы не создавать новых проблем своими инициативами, явно не тот случай, где нужно доказывать свою самостоятельность.

– Ты прекрасно знаешь, что глубины твоей братской любви я не понимаю, – Анжи никогда не скрывал своего весьма прохладного отношения к Рему, слишком похожи они были характерами и просто не могли ужиться, – но подставлять Орса под Вторую Форму…

– Братских чувств моих не понимаешь, но именно на них сейчас и давишь? Не стыдно?

– У магов нет ни стыда, ни совести, – отмахнулся Анжи.

– О, у имперских в особенности, как я успел заметить, – закатил глаза Ромул. – Но Орса надо вытаскивать, это да. Только Рем тебе зачем? От него толку сейчас… Мало.

«Прости, мелочь, на твою легенду работаю», прозвучало в сознании Рема. Тот головой затряс, брат с отвычки буквально кричал ему в мозг. Но и обижаться менталист даже не думал: и сам прекрасно всё понимал, и выдавать себя не планировал.

«Всё нормально», отозвался Рем, стараясь передать брату чувство спокойствия. Менталисты не так хорошо понимали эмоции во многом из-за того, что люди-то не сильно стремились разобраться в том, что чувствуют. Чужая каша не способствовала развитию. Но спокойствие и доверие Рем знал, пусть и в очень ограниченном варианте, из-за чего его так и выбила из колеи собственная внезапная откровенность с Озерским. То не был Ромулом, которому можно было рассказать буквально всё. Рем порой думал, что даже если бы действительно кого-то убил, то первым делом пошёл бы к брату за помощью.

– У тебя печь рабочая? Потому что потом это придётся сжечь. И мелкого зови, потому что его это касается напрямую.

– Звучит так, словно ты втягиваешь нас во что-то нелегальное, – пробормотал Ромул, выходя из кухни.

– Напоминаю тебе, что первый документ, лежащий в основе нашей работы это приказ о временном помиловании магов, сотрудничающих с государством. Пока ты числишься в Тринадцатом, тебе можно всё, а вот после увольнения, особенно задним числом…

– …идёшь передавать приветы в Дом, – договорил за него Ромул.

– С нашей службой – только Первая Форма. Смертная казнь. Оказывается, если внимательно читать не только устав, но и всё, на что он ссылается, можно найти много интересных вещей, – Анжи невольно нахмурился рядом с Ремом, будто ощущая мимолётное прикосновение к разуму.

– Какая прелесть, – оскалился Рем, наблюдая, как Ромул успокаивается и из движений брата уходит нарочитая плавность. – Как здорово получается, что у магов вечно нет полноценного доступа к полному перечню своих прав и обязанностей. Очень удобно, незнание от ответственности не освобождает, а получить эти знания неоткуда.

– Проблема, кстати, только окраинных городов, особенно приграничных, где много бывших выселенцев и их потомков. Потому что в столице в школе у нас был целый курс посвященный законодательству в магической сфере, – Анжи едва заметно покраснел ушами.

– Бессовестно прогуливал? – одинаково ухмыльнулись братья.

– Идите вы… оба… куда-нибудь подальше со своими поросячьими подколками! – Анжи вытащил из внутреннего кармана сложенные вчетверо бумаги. – Я ради них стараюсь, а эти неблагодарные…

– Три минуты назад ты старался ради Орса, – Рем снова показал крепкие белые зубы. – Но я рад, что ты перестал отрицать очевидное: что ты прикипел к нашей компании.

– Как тебя Ромул терпит все эти годы?

– Молча, – хмыкнул старший Пайо. – Тем более, что мне он зубы не демонстрирует. Считай, что у меня большая клыкастая собака, воспитанная лично мной.

– Вот это больше похоже на правду…

– Всё, не мешайте читать.

Рем бессовестно уставился в копии бумаг по Орсу через плечо брата. Особенно менталиста заинтересовало медицинское заключение: повреждения мозга вследствие магического удара при проникновении в сознание. На памяти Рема других обладателей таких способностей кроме него в городе не было, но формально сам Пайо больше магом не считался, его подозревать было не в чем. С другой стороны, обязательно регистрации всех одарённых нет, иногда маги настолько слабы, что тесты даже как отклонение это не показывают. Но и слабосилки раз в жизни могут выдать такое, что только завидовать остаётся…

Часть скопированных документов не относилась к делу Орса, но зато касалась Пожирателей и заинтересовала Рема куда сильнее.

«К сожалению, существующий метод подавления связи между сознанием мага и его способностями, возможностью ими управлять, несовершенен. Серьёзные потрясения, равно как и значительные внешние воздействия, могут восстановить эту связь. Подопытный номер… столкнулся с менталистом номер 376, в ходе самозащиты последнего произошло неосторожное проникновение в разум, разрушившее работу штатного менталиста Дома. Рекомендовано…»

Что именно рекомендовано, Рем не дочитал. Он знал и так – проведение аналогичной операции на нём и уничтожение воспоминаний о произошедшем, чтобы он не выдал никаких деталей. Вот только любой менталист скажет, что невозможно уничтожить ничего полностью, только заблокировать, спрятать. Или выжечь сознание напрочь, но пускающая слюни кукла… вызовет слишком много вопросов. Теперь разум Рема, получивший подсказки, по кускам восстанавливал тот злосчастный день, вырывая младшего Пайо из реальности.

Ощутил только, как его ловят две пары рук, не позволяя упасть на кухонный пол: иначе бы совершенно точно расшиб голову. Стены квартиры, благодаря вложенным в них усилиям Ромула, глушили попытки магии выйти из-под контроля, иначе страдающий менталист точно обеспечил бы весь квартал как минимум головной болью. А то и чем похуже.

– Рем, слушай меня, – голос брата врезался в творящийся в голове беспорядок как ледокол. – Всё хорошо, ты дома, со мной, тебя нет в том дне, ты слышишь?

– Слышу, слышу, – гнусаво произнёс Рем, понимая, что если хоть немного начнёт дышать носом, зальёт кровью всё, – он сопит так, что через все мысли прорывается…

Пайо махнул в сторону Анжи. Корв благоразумно молчал: может он и был склонен к некоторым авантюрам, но лезть под руку неконтролирующему себя менталисту – это чистое самоубийство, а не благородный риск. Так что видящий счёл за благо оставить своё мнение при себе, а может даже и подавиться им, если это убережёт его мозги.

Ромула же, казалось, не смущает ничего. Впрочем, тот мог быть уверен, что его голова в безопасности, ведь даже в детстве, когда у Рема наблюдались проблемы с удержанием себя в узде, со старшим братом ничего не случилось. А уж сейчас и тем более смысле переживать нет. Так что старший Пайо лишь покосился на напарника, убеждаясь, что тот не получил по сознанию, и снова полностью переключился на брата, вкладывая в трясущиеся руки платок и помогая ему зажать нос. Рем тут же резко выдохнул, даже немеющими пальцами ощущая пропитывающее ткань тепло.

– Часто с ним так? – шёпотом спросил Анжи, надеясь, что менталист в этом состоянии его не услышит.

– Никогда такого не было и вот опять, – прогнусавил Рем через платок. – Как будто вы двое с перегрузками своими не пятнаете кровью всё вокруг. Только вот перегрузить меня куда сложнее.

– Так значит я не промахнулся, когда заподозрил под номером триста семьдесят шесть тебя?

Рем еле заметно кивнул, борясь с внезапной тошнотой. Воспоминания в голове продолжали складываться в единую картину, и какая-либо осмысленная деятельность становилась проблемой. Хотелось просто забиться с головой под одеяло и переждать, когда всё успокоиться, но теперь в жизни младшего Пайо такой роскоши не было. Оставалось дышать через рот, заново переживая тот мерзкий день. С выпущенным из Дома магом Рем столкнулся случайно…

– Рем? – Ромул вырвал его из мерзкого водоворота. – Ты… не хочешь рассказать?

Пожалуй, Рем хотел только одного: забиться в тёмный угол и переждать в тишине весь этот кошмар. Помощь пришла, откуда не ждали: от Анжи повеяло обычным человеческим сочувствием. Видящий выдохнул на грани слышимости:

– Завтра его расспросишь. Мы с тобой здесь сами разберёмся, не хватало нам ещё его срыва.

Глава 6, в которой Ромул и Анжи осознают глубину

– Хочу ли я знать, как ты до всего этого добрался? – Ромул отложил бумаги в сторону, принимаясь искать спички, чтобы спалить опасные документы прямо сейчас, благо, что тренированная память позволяла сохранить знания, да и Рем, если что, вытащит из его мозга даже то, о чём сам старший Пайо давно забыл.

– Чем меньше ты знаешь, тем меньше из тебя вытащат при допросе, – Анжи пожал плечами. – Пепельница есть?

– В этом доме не курят. Да и ты завязывал бы, а то скоро лёгкие выплёвывать начнёшь.

Корв скривился, но ничего не сказал, только принялся гонять по столу полупустую чашку. С уходом Рема на небольшой кухне повисла неуютная тишина. Видящие не знали, что им делать дальше, да и стоит ли куда-то лезть. Что-то подсказывало Анжи, что если он сунет нос в слишком тёмный угол, то даже родительские связи его не вытащат из этой передряги, но и оставаться в стороне… Орс всё-таки не бы ему совсем уж чужим человеком.

– Это меньшее из того, что мне грозит. Что делать-то будем?

– Не мешай мне думать.

«Хватит орать, ради гуманности», раздалось в их сознаниях. Ромул лишь молча кивнул, почти привычный к такому способу общения, в то время как Анжи скривился: ощущение было не из приятных, даже не столько физически, сколько морально. Понимание, что кто-то может вот так войти в мозг раскалённой спицей было далеко не радующим. До этого избегать применения Ремом способностей на видящем Корву удавалось, зато сейчас он в полной мере понял, насколько оправданна всеобщая настороженность по отношению к менталистам. Впрочем, у кого чистая совесть, тому скрывать нечего, так что потребности прятаться от младшего Пайо не было.

«Это не значит, что нужно так громко думать», пробурчал Рем, прежде чем покинул сознание Анжи.

– Я иногда не знаю, ваше семейство вызывает у меня лютый восторг или фантастический ужас, – Корв покачал головой, одним глотком приканчивая остывший чай. – Я за эти годы так и не определился.

– Ты мне лучше скажи, где держат Орса?

– Понятия не имею. В Дом его точно не перевели, иначе бы наши уже знали. Хотя… может кто и знает, но, сам понимаешь, о таком не спросишь в лоб.

– Поэтому тебе Рем и нужен, – признал очевидное Ромул.

– Думаешь, я не понимаю, что ты скорее удавишься, чем позволишь мне его в это втянуть? -Анжи поджал губы. – Вот только избежать этого тебе не удастся. Плас же уже им заинтересовался? Думаешь, координатор не знает, что методы Дома вполне обратимы? Да и тот факт, что в твоём окружении слишком много людей прошло через него… Не боишься стать следующим?

– Плас не будет пускать «под нож» всех магов на границе. Не даст, ему самому это не выгодно, с кем он её охранять будет?

– Пласу-то может и нет, но и Плас здесь не вершина пищевой цепочки. Может мы империя и чисто номинально, власти у правящей семьи – птичкины слёзки, зато у старой аристократии её – всеми неприличными местами жевать можно. Наш дорогой координатор может и из старой семьи, но не из благородной. Вы, кстати, точно не родственники? Однофамильцев у него не так много…

Ромул молча посмотрел на него, ожидая пояснений.

– Старое чтение не входит в экзамен по языку на гражданство? А я мучался с этой древностью!

– Потом поплачешь. К тому же гражданство у нас только у Рема есть, ему аттестат засчитали за экзамены.

– Ты ещё и понаехавший! – воскликнул Анжи, не успев прикрыть лицо от тяжёлой стопки документов. – Рука у тебя… поставленная.

– А у тебя нет инстинкта самосохранения, – хмыкнул Пайо, глядя на то, как Анжи распахивает окно, одновременно вытаскивая из кармана портсигар. – Раз, два…

На счёт «три» рука предала Корва, пальцы против его воли загребли горсть снега, запихивая её за воротник. Половину видящий просыпал, быстро начав сопротивляться воздействию, но спички выпали в сугроб на подоконнике. Ромул только негромко засмеялся: брат быстро входил в прежний ритм и своей ненависти к курению изменять не собирался. Сам Рем, пусть и держащийся за стену, уже стоял в коридоре, рассматривая возмущённого Анжи.

– В этом доме не курят, тебе же сказали.

– Ты не говорил, что у тебя дома живёт тиран местного разлива!

– О, на поприще его воспитания я очень старался. Он ещё и команды знает. Правда, «фу» выполняет только по настроению, – Ромул старался делать вид, что будущее не вызывает у него глухой тоски и паники, но даже Анжи, знающий его не так давно, видел, как у Пайо-старшего то и дело дёргается верхняя губа.

– Любимой, так понимаю, является «фас»? – Анжи сдержался, чтобы не хлопнуть окном, подозревая, что на это вредный менталист точно глаза не закроет.

– Конечно, – кивнули оба брата.

– Да, как обманчива бывает внешность… Зато…

Он не договорил, но Рем уловил мысль. «Зато понятно, почему на него поспешили повесить и в этом даже верилось. Мелкая язва, способная залезть в голову, ничего личного, Рем». Последнее он добавил, спохватившись, что его, вообще-то, слышат. Менталист кивнул, мол, никаких обид, и снова уполз в свою нору. Корв с мгновение посмотрел на портсигар и убрал его обратно.

Ромул разводил огонь, полноценно печами в их доме пользовались редко, центрального отопления обычно хватало, но сегодня резко похолодало, к большой удаче Пайо. Вопросов не будет. Анжи молча принялся рвать на мелкие куски то, что принёс с собой, на всякий случай ещё раз пробегаясь по информации глазами. От нервного напряжения тряслись руки, а от волны живого тепла плыло в голове, утягивая в сон.

– Я переночую у вас? – Анжи душераздирающе зевнул, прикрывая рот ладонью. – Боюсь рухнуть в сугроб по дороге. Омерзительный день.

– Кухонный диван в твоём распоряжении, – начал было Ромул, но был перебит криком младшего брата, спасибо, что физическим, а не ментальным.

– В вашей форме можно и в сугробе поспать!

– А я где-то спрашивал твоё мнение по этому вопросу? – неожиданно строго произнёс видящий.

– Затыкаюсь.

– Спасибо.

Анжи невольно выпрямился, с ним таким тоном Ромул разговаривал только в крайнем раздражении. Зато теперь Корв отчётливо видел, что старший Пайо действительно ни капли не боится младшего, хотя в семьях менталистов те как правило превращались в домашних тиранов, уж больно опасно было их выводить из себя. Среди дальних родственников Анжи был один, пусть и не настолько сильный, и всё семейство выдохнуло спокойно, когда тот отошёл к предкам.

– Ему вообще кто-то нравится?

– Как будто ты у нас образец человеколюбия, Анжи… просто Рем наверняка знает, что люди, – он проглотил нецензурное слово, – на блюде… Ему это даже доказывать не надо, они ему в этом сами признаются.

– Херово так жить, – скривился он в ответ.

Ромул ничего не ответил, наблюдая, как бумага догорает, как клочки обращаются сперва в чёрные комочки, а после рассыпаются. Анжи шевельнул пальцами, волна разметала пепел, заставляя его устремиться вверх.

– Официальное заявление было какое-то? – Пайо обернулся к напарнику.

– Нет, возможно, будет завтра, инструктаж какой-нибудь внеплановый, ещё что-то… К Орсу меня не пустили бы, я, по идее, знать о его состоянии не должен. Ромул, а ты мог бы, ну… Использовать другие способности?

Старший видящий снова отвёл взгляд. Пожалуй то, что Анжи знал об этой стороне его дара – как, кстати, и Орс – было со стороны Ромула знаком высшего доверия. Рем этого не понимал, младший брат людям практически не верил и от такой «беспечности» старшего превращался в образцового параноика. Впрочем, в семействе Пайо это работало в две стороны.

– Найдешь мне изолянт пятого уровня, надо будет защиту дома обновить, – озвучил цену Ромул. – Из вещей что-то есть?

Анжи кивнул, вытаскивая из кармана завёрнутые в платок часы Орса. Как Корв их достал, вызывало вопросы. Ответ, впрочем, пришёл почти сразу и Ромулу осталось только головой покачать: напарник влез в хранилище улик. Благо, что и благовидный предлог был, относил те, которые описывал весь день.

И даже подсунул точно такие же, найденные тут же в хранилище, благо, что Орс носил стандартные.

– Ты ведь понимаешь, что в лучшем случае на месяц смогу оценить ситуацию? И только на данный момент? Если что-то изменится достаточно значительно, то видение будет уже не актуально? – Пайо застегнул ремешок на правой руке, циферблатов внутрь, повторяя манеру Орса.

– Да, я помню, – Анжи замолчал, наблюдая, как глаза Ромула мутнеют, покрываясь плёнкой магии.

И тут же его сознания коснулись ледяные щупальца: Рем вцепился в разум Корва, готовый, в случае чего, вырвать из него опасное знание. Фантомный холод, разливающийся по внутренней стороне черепа, превратился во вполне реальный холодок, идущий по спине. В том, что он вполне может стать пациентом отделения для безнадёжных, Анжи не сомневался. Пожалуй, его удивляло в этой ситуации только одно: видящий даже на минуту не заподозрил Рема в причастности к нападению.

Ромулу до душевных метаний окружающих не было дела, старший Пайо впервые оказался в настолько чётком видении, к собственному удивлению отлично в нём ориентируясь, не вылавливая отрывочные образы как обычно, а полноценно находясь внутри картинки. Покрытое плиткой от пола до потолка помещение выглядело удивительно знакомым, и Ромулу потребовалось около двух ударов сердца, чтобы понять, где именно он его видел. В воспоминаниях Рема.

Старательно избегая взглядов присутствующих в происходящем, Ромул осмотрелся. Сплошь знакомые лица. Пайо хватало даже мимолётно посмотреть на человека, чтобы узнать, до того, как он успевал почувствовать направленное на себя внимание. Он старался запомнить как можно больше деталей, пока что-то не дёрнуло его обернуться на странный булькающий звук.

– Рем, – просипел он, против всех правил просмотра будущего встречаясь глазами с братом.

Он по себе знал, что маги необычайно живучи, но одно дело – личный опыт, и совершенно другое – видеть подобное со стороны. Младший брат явно был помят в стычке, которую Ромул не увидел, но сейчас, буквально прибитый к стене вырвавшимися из неё, подобно безумным щупальцам, штырям, он всё ещё был жив. Даже развороченная грудная клетка не стала причиной смерти. Рем оскалился, повторяя привычку старшего брата, окровавленные губы шевельнулись:

– Возвращайся. Твой осёл уже переживает.

В реальный мир его буквально выкинуло. Ромул хватал воздух ртом, пытаясь снова ощутить себя собой и отбросить на задворки сознания мерзкое ощущение от увиденного. За спиной ощущалось присутствие брата, Рем совершенно по-детски обнимал его за шею, сопя где-то возле уха. Пальцы сами потянулись взъерошить отрастающие волосы, за эти недели младший заметно оброс, словно организм стремился скрыть все возможные следы пребывания в Доме Пожирателей.

– Да почему я осёл-то?! – первое, что уловил вернувшийся слух.

Возмущения Анжи врезались в мозг раскалённым ножом, хотелось сжать виски или закрыть уши. Глухой звук удара осознался чуть позже, через долю мгновения после того, как разум зафиксировал подзатыльник, которым Рем без всякого стеснения наградил Анжи. Корв замер, хлопая глазами как сова, которую вытащили из тёмного укрытия на яркий свет. Если он и хотел возмутиться, то не смог, делать это, пряча глаза от раздражённого менталиста, было глупо. А смотреть Рему в такой ситуации в глаза… ищите идиота. Нет, конечно, мелкий Пайо и так ему мозги мог выжечь, если бы пожелал, но распахивать дверь в собственное сознание Корв не будет.

– Ничем порадовать вас не могу, – Ромул не стал изображать несгибаемого и опустил свинцовую голову на стол.

Рем как кот устроился под боком у брата, балансируя на краю стула, Анжи даже на мгновение показалось, что менталист вот-вот мяукнет. Судя по смешку Ромула, тот так и поступил, но мысленно. После пары неслышимых фраз – Анжи определил диалог только по небольшим машинальным движениям лиц – Ромул всё-таки выпрямился, поднимая покрасневшие глаза. Выглядел он так, словно постарел на десяток непростых лет.

– Значит так, – видящий стянул с запястья часы, возвращая их Анжи, и принялся затягивать потрёпанным шнурком отросшие длиннее обычного волосы. – Отрезать бы их… кхм… Итак, порадовать мне вас нечем.

– Это я уже увидел, – Рема заметно передёрнуло. – Не думал, что вернусь туда ещё раз. Как не думал, что придётся решать дилемму пророчества.

– Является ли увиденное просто неизбежным последствием наших действий или результатом попыток избежать увиденного?

– Ага, было ли это последствием решений, принятых под впечатлением от увиденного, и нам стоит не реагировать на него, или отсутствие реакции тоже приведёт к этому. Впрочем, бездействие в этом контексте тоже приравнивается к действию…

– Вы оба неправильно ставите задачу. Мы не избегаем попадания Орса туда. Мы сосредотачиваемся на спасении его жизни. Это разные вещи.

– Ты придираешься к формулировкам даже тут, Ромул! – Анжи резко выпрямился, но голос не понизил и под недовольным взглядами братьев Пайо. – Это не отчёт, ради всех богов!

– Зря надеешься, – Рем подтянул ноги к себе, опуская подбородок на колени. – Ромул не может не докапываться до формулировок. Справедливости ради, с нашими специализациями это неизбежно. Да и для магов в целом – жизненно важно. Так что переставай ныть.

– Вот же ты… и нашим, и вашим!

– Боги… Так, разошлись по комнатам оба и не мешаете мне думать.

– Ты уверен, что мы тебе не нужны? Мы могли бы…

– Вы могли бы не зудеть у меня над ухом. Пожалуйста. Я просто хочупару часов тишины, – он снова повернул ручку плиты, морально готовясь к тому, что будет булькать от количества выпитого чая. – Кинь в него чем-нибудь из моих вещей, будь любезен.

Последняя фраза предназначалась Рему. Младший брат только смерил Анжи взглядом, явно недовольный тем, что на его территории будет ночевать посторонний человек, но спорить с Ромулом не стал. В конце концов, не так часто в их доме даже гости появлялись, не говоря уже про какое-то более длительно пребывание. Корв, к его чести, замолчал, не спеша провоцировать ни нестабильного младшего, ни взвинченного старшего. Решив, что лучше прикусить язык, чем лишится его вовсе, видящий последовал за Ремом в комнату своего старшего коллеги.

– Спасибо, – негромко отозвался Анжи, когда Рем не слишком деликатно всунул ему в руки что-то из домашней одежды Ромула, явно бывшей маловатой старшему Пайо, тот в последние годы успел начать матереть.

– Уж не знаю, почему он тебе так доверяет, но если мне что-то в твоих мозгах не понравится – я их выжгу, понял? – менталист буквально прорычал эти слова. – Меня-то брат простит.

– Понял, холодно отозвался Анжи. – А ты никогда не задумывался, что у всепрощения Ромула могут быть пределы?

– Ванная там, – кивнул в конец коридора Рем. – Не заблудись.

– Попробуй быть проще, может люди к тебе потянутся. Если бы ты настолько не контролировал свой дар, как вы оба этого боитесь, уже были бы трупы. Как минимум, ты отучился в школе и не загремел в Дом раньше.

– Себе свой совет посоветуй, – Рем резко закрыл дверь перед лицом Анжи, умудрившись при этом не хлопнуть ею.

– Ваше семейство меня до ранней седины доведёт. И нервного тика, – выдохнул Корв, скрываясь в «любезно» указанном направлении.

Злиться на Пайо – на обоих Пайо – почему-то не получалось. Раздражали братцы знатно, иногда даже не целенаправленно, а просто в силу природной мерзости характера. Впрочем, и Анжи был зесь абсолютно честен с собой, он и сам не мог назвать себя образцом благонравия и обаяния. Так что подобное притянулось к подобному в их случае. Да и в целом, будь тот же Ромул просто дотошным занудой, они бы не проработали вместе так долго.

– Ладно, главное выжить. И выжить не из ума, помогайте боги…

*

– Восхитительно, – вздохнул Рем, глядя на спящего за столом брата. – Ты сам разогнёшься или тебе помочь?

– Я не настолько стар, – осипло отозвался Ромул, заставляя себя выпрямиться, хотя тело протестовало как могло, щёлкали, кажется, даже те места, которые на это не способны. – Свари кофе, будь другом. Иначе я точно где-нибудь в сугробе останусь до весны.

– До весны, боюсь, тебя лоси сожрут.

– К слову, о лосях, – игнорируя недовольное «лёгок на помине», Анжи ввалился в кухню. – Забыл вчера спросить, где вы нарыли такие шикарные рога?

– Где взяли, там уже нет, – Рем возился, закручивая кофеварку и устраивая рассекатель на плите. – Или ты за сородича переживаешь? Так нам сказали, что он не мучался.

– Вот же… язва пубертатная, – Корв закатил глаза, но чашку принял, наблюдая за тем, как Рем готовит вторую порцию. – Но кофе как бы не лучше столичного, должен признать.

– Не боишься, что я в него плюнул?

– Я бы уже в муках корчился тут, ты ж змеюка ядовитая.

Хотевший было вмешаться Ромул только рукой на них мысленно махнул: чем бы дети не тешились, лишь бы не вешались. Тем более, что Рем уже поставил перед видящим чашку. Младший брат никогда не понимал, какая разница между первым и вторым кофе, для него они были одинаковыми, а вот Ромул улавливал что-то, чему не мог дать словесное описание, но это «что-то» безошибочно определялось во вкусе и запахе. Рем пожимал плечами, но относился к этому как к причуде старшего.

Безобидной, ненапряжной, а потому – вполне удовлетворимой на постоянной основе.

В чашке самого менталиста всегда было больше молока, чем кофе, иначе кофеиновый разгон обеспечивал головную боль не только ему, но и всем попавшим под ауру Рема. От чужих раздражённых мыслей в такие моменты у младшего Пайо голова раскалывалась ещё сильнее, превращая процесс в замкнутый дурной круг.

Анжи ковырялся в вазочке с печеньем:

– Интересно, как с таким питанием у вас желудки не отказали? Магия, конечно, бережёт своих обладателей, но и у этого есть пределы.

– С божественной помощью, очевидно же.

– У нас примерно три недели, может месяц, – прервал утреннюю идиллию Ромул. – Мне удалось рассмотреть даты на флаконах, на таких манипуляциях используются только составы с коротким сроком годности. Это где-то перед новым годом, самый конец декабря.

– Вслепую полезем? – нервно хмыкнул Анжи. – Сомневаюсь, что даже тебе хватит сил достаточно глубоко прочитать уполномоченных от Дома. Не считая защиты, которой эти садисты-параноики увешаны, как праздничное дерево игрушками.

– Мне – не хватит, да, – Ромул качнул чашку, наблюдая, как плещется остаток кофе на дне, тяжесть от принятого ночью решения такой же непроницаемой нефтяной чернотой плескалась у него в груди. – Зато хватит Рему. Видят боги и предки, я не хотел, но… Мне придётся тебя в это втянуть, мелкий. Но я пойму если ты откажешься.

Корв перевёл взгляд с одного брата на другого, на лице видящего явно читалось: «Он – и откажется? Ромул, ты плохо знаешь своего брата, у него же на лице написано, что он жаждет во что-нибудь вляпаться». Но вслух этого не сказал. Тем более, что восторженный азарт на лице Рема всё-таки проступил, тот вспомнил, что нужно выражать эмоции более явно, уловив мысль Анжи.

– Ты об этом пожалеешь, – со смесью веселья и издёвки произнёс Анжи. – Помяни моё слово.

– Не каркай, ворона трепливая! – Рем, не желающий, чтобы брат передумал, попытался заткнуть Анжи, схватив единственное, что попалось на глаза.

Корв скривился от горечи шойфэ во рту, но замолчал, как того и желал менталист. Ромул слабо улыбнулся, кофе не бодрил, сомнения в правильности решения не отпускали. Видящий был готов побиться головой о стол, если бы это привнесло в мысли хоть толику ясности. От мысли о том, что он, вопреки своим прежним заявлениям, впутывает младшего брата в сомнительное незаконное предприятие, ещё и с риском смертельного исхода, хотелось выть.

– Ты опять это делаешь, – еле слышно произнес Рем.

– Ты о чём? – Анжи снова завертел головой, как пытающаяся разобраться в ситуации птица. – Что он делает?

– Самоедством занимается. Скоро до костей себя обглодает.

– Это не самоедство. Я просто стараюсь учесть всё.

– А я вот тут соглашусь с язвой: после такого подхода к жизни обычно в комнату с мягкими стенами переезжают. Ну, знаешь, от перегрева котелок немножечко так оплавляется и не варит как должен.

Ромул уже вскинулся, чтобы огрызнуться, напомнить, что ради них вообще-то старается, но столкнулся с одинаковыми взволнованными взглядами, даже подавился своим возмущением на мгновение. Оставалось лишь обречённо махнуть рукой, признавая поражение, уж этих двух упрямых баранов, объединившихся против него, он бы не переспорил, они вместе бы и лося завалили… Вспомнился парк, и Ромул пообещал себе быть аккуратнее с такими оценками чужих способностей. Тем более, что Рем на эмоциях не только лося мог отправить к предкам.

Ромул чуть было не сказал, что в целом, если напряжётся, может придумать и другой план, в котором принимать участие будет только он, но подозревал, что после такого заявления его точно сдадут мозгоправам. Рем мысли брата подслушивал без малейшего намёка на стеснение, даже не притворялся, что не лезет в мозги Ромула, но ни вслух, ни мысленно не комментировал.

– Мне, конечно, – начал Рем, – хватит совести предложить не лезть и жить своей жизнью, но вот у вас двоих этот придаток личности остался. Так что будем думать, как Орса вытаскивать, раз уж вы оба так к нему прикипели.

– Так говоришь, будто у тебя эта ситуация никаких эмоций не вызывает, – Анжи одолел остывший кофе одним глотком, косясь на Рема.

Лицо младшего Пайо вдруг стало совершенно непроницаемым, и до того будучи не слишком эмоциональным, а теперь и вовсе превратившись в маску. Ромул даже бровью не повёл, а вот его напарник поёжился, по спине прошёл противный холодок.

– Нет, не вызывает. Это посторонний человек, почему я должен что-то чувствовать к нему? Я слишком много знаю о людях, о том, что творится в их головах, чтобы просто взять и проникнуться к ним симпатией. Но раз это важно Ромулу – я, так и быть, попробую что-то сделать, – он посмотрел на откровенно задумчивое лицо Анжи, даже в чём-то тревожное. – Выдыхай. Эмоции я испытываю, просто… по-своему. У менталистов мозг работает несколько специфически. Но ты привыкнешь, выбора-то у тебя нет.

– Не запугивай мне его раньше времени, – Ромул коснулся плеча брата.

Анжи посмотрел на них, вспомнил вчерашний разговор о любимой команде «фас» и про себя зарёкся когда-либо вообще спорить с Ромулом. Потому что глупо открывать рот в сторону человека, у которого есть ручной менталист. Даже если менталист пока мелкий, он всё равно уже без тормозов. Тем более, что находясь с ними в одном доме несколько часов при ослабшей защите и не получив известий о трупе с выжженным мозгом, Корв был более чем уверен, что младший Пайо свои способности превосходно контролирует. По крайней мере, куда лучше, чем думает сам.

– Допивайте и пойдём. Надо зайти в театр за бумагами, отметишься в отделе учёта, а потом у меня в кабинете до конца рабочего дня посидишь.

– Газетку для маскировки выдадите? – оскалился Рем.

– Ага, даже свежую. Только держи нормально и страницы перелистывать не забывай.

– Если что – свалю на влияние Пожирателей на мозг, мол, резко отупел. Думаю, с учётом того, что мозг менталиста – ещё более сложно организованная система, чем у обычного человека, ни у кого даже вопросов не возникнет.

– Почему мне кажется, что я сую голову в петлю?

– Потому что это так. Если ты ждал чего-то утешительно-оправдывающего, извини, этого не будет, – Рем пожал плечами. – Пойду я собираться. Вы тоже не засиживайтесь. Я может и могу весь день читать чужие мозги, но предпочту делать это в щадящем темпе, а не пытаться просканировать весь Тринадцатый за час.

– Да, – покачал головой Анжи, когда Рем зашумел водой в ванной, – моя маман сказала бы, что он просто подарочно самостоятельный ребёнок…

– Ты сам-то по возрасту далеко от него ушёл? – Ромул нашёл в себе силы улыбнуться.

Анжи поднял ладони, признавая поражение. Хоть по возрасту он и находился ровно между братьями, приходилось быть честным с собой и признавать, что даже едва перешагнувший совершеннолетий Рем в чём-то был взрослее, чем он. Может сказывался чужой жизненный опыт, полученный менталистом из чужих голов, а может влияла собственная нелёгкая жизнь Пайо. Впрочем, Корв знал не так много менталистов, чтобы понимать причины, да и каждый случай был уникален. У Рема даже собственная личность имелась, его вполне можно было охарактеризовать, как и любого человека без такого дара. Немногие менталисты могли этим похвастаться. Было, правда, что-то во всём этом, заставлявшее думать о Реме как об альтер-эго Ромула, но в такие материи Анжи решил не углубляться. Не хватало ещё самому в комнату с мягкими стенами переехать.

Старший Пайо бросил на напарника внимательный взгляд, словно услышал его мысли, но так ничего и не сказал, только сполоснул чашку.

– Не рассиживайся. А то мы даже с учётом театра придём в отдел раньше, чем ты.

– Мы пойдём раздельно? – Анжи почему-то совершенно не хотелось оставаться на улицах города одному, даже то весьма условное чувство безопасности, что у него было, исчезло, теперь каждый переулок был местом потенциальной засады.

– Так будет меньше вопросов.

– Ладно…

– Не параной, – отозвался Ромул.

Одновременно с этой фразой затылок прожёг взгляд Рема, закончившего с водными процедурами. Вдоль позвоночника прошёлся холодок, но противная мысль об одной раздробленной личности в двух разных телах не вернулась. Впрочем, Рем наверняка её и без этого услышал.

И Корв был готов поспорить на любое, самое извращённое желание, что ему она не понравилась.

К удивлению Ромула, координатор уже вернулся в город, так что столкнувшийся буквально нос к носу с Пласом Пайо-старший задвинул брата за спину раньше, чем осознал это движение. Непосредственный руководитель отдела только насмешливо дёрнул уголком рта:*

– Вы всё-таки приняли решение в мою пользу?

– Помогаю брату с документами, – осторожно произнёс Ромул, ощущая, что всеобщее внимание не сосредоточилось на них только благодаря какому-то артефакту на координаторе.

Рем по привычке осторожно потянулся к Пласу, но пальцы брата на его локте сжались крепче, словно тот почувствовал намерение. Менталист опустил глаза, делая ещё полшага в сторону, прячась от взгляда координатора, только после этого хватка ослабла.

– И всё же, я бы хотел обсудить с Ремом этот досадный случай лично.

Менталист почувствовал, как горит лицо там, где в него впивался взгляд Пласа. Ромул поймал волну этого напряжения, понимая, что избежать разговора не выйдет, и поспешил выдвинуть свои условия:

– После того как закончим с бумагами. И в моём присутствии. Новые люди, тем более в Отделах, с недавнего времени для него слишком большой стресс. Сами понимаете ситуацию. Не хотелось бы… усугублять.

По лицу координатора прошла мгновенная судорога, но тот быстро совладал с лицом, понимающе кивая:

– Разумеется. Мой кабинет вы знаете, секретаря я предупрежу.

– Как скажете, – Ромул коротко, дёргано кивнул, одновременно с этим выпрямляясь до хруста в позвоночнике.

Плас ещё раз прошёлся по братьям взглядом и двинулся по коридору, насвистывая незамысловатую мелодию. Ромул дождался, пока тот скроется за поворотом, и потянул Рема в другу сторону. Менталиста мелко потряхивало, дрожь нарастала до момента, когда брат впихнул его в кабинет, где уже суетился Анжи. Даже стучащие зубы не помешали Рему произнести коронное:

– Я знают, где лежит эта гадость и сейчас зарою её в сугроб. Вам вообще можно в помещении курить?

– Твою мать, Пайо! – Корв закашлялся, неловко взмахнув руками.

Недокуренная сигарета и пепельница улетели за окно, сопровождаемые тоскливым взглядом видящего. Проникся ли Рем чужим возмущением? Разумеется нет! Анжи поднял тоскливые глаза на Ромула, но тот только бессильно развёл руками: в вопросе борьбы с табаком менталист был непримирим, и даже родственные связи и авторитет старшего брата не могли стать причиной послабления.

Корв вздохнул, перегибаясь через подоконник, благо, что было невысоко, а снега за ночь намело знатно, сугроб успели умять, накидав сверху счищенное с дорожек, так что провалиться до весны пепельница не сумела. Высыпал содержимое, стряхнул с мигом заледеневших пальцев талую воду и захлопнул окно.

– Удивляйте меня, у вас лица, будто вам тут приговор без объяснений вынесли и разрешили чуть-чуть подышать перед расстрелом.

– В каком-то смысле так и есть. Плас вернулся.

– Ну вернулся, и что с того? – Анжи пожал плечами, пожевав кончик сигареты, но не прикуривая. – Он у нас вроде людоедством не занимается, не самодурит.

Ромул молча показал пальцем на брата, и Анжи на мгновение скривился: точно, забыл. Впрочем, относительной безвредности координатора это не меняло, Плас всё ещё был не из тех, кто лезет в каждую дыру, да и его интерес к «бывшему» менталисту, по мнению Корва, скорее стремление сгладить ситуацию и забота о репутации отдела. Не сказать, что великая проблема или повод для беспокойства.

Рем неловко опустился на стул, чуть скрипнувший под его весом. Пальцы едва заметно дрожали, обводя царапины на столешнице. Как и везде, на рабочем месте у брата был порядок, менталист даже принцип раскладывания бумаг и карандашей понимал, привычка была у Пайо общей. Впрочем, Рем и общался всю свою жизнь в основном с Ромулом, так что такое попугайское перенимание повадок было более чем обоснованным. В защищённом от внешнего мира кабинете ему нравилось, голоса чужих мыслей сюда практически не проникали, так что Рем позволил себе выдохнуть, упираясь лбом в сложенные на краю стола ладони. Внимание координатора до сих пор ощущалось, будто Рема окатили кипятком.

– Уверен, что тебе стоит задерживаться? – Ромул подсунул брату бланк.

В его бумагах такого обычно не водилось, так что он обернулся на Анжи. Корв только пожал плечами: подумалось, что стоит прихватить, вот он и взял. Пайо благодарно кивнул, возвращая внимание младшему.

– Я справлюсь. Просто не ожидал, что настолько отвык от нахождения среди людей…

Внезапно он оглянулся через плечо, хмуро всматриваясь в обшарпанную дверь кабинета. В сознание Ромула раскалённой иглой вошла тревожная мысль: «Кто-то подслушивает». Пайо-старший нахмурился, но сигналки на двери, которые должны были просигнализировать о чужом присутствии за ней, молчали, и Ромул недоумевающе нахмурился, мысленно спрашивая брата, уверен ли он.

Рем кивнул. Он не ощущал отпечатка личности за дверью, словно у стоящего там её не было, только какой-то специфический фон, присущий разумному существу. Даже у спящих людей была личность, которую мог уловить менталист, да даже люди в коме ощущались более нормально, чем тот, кто грел уши у кабинета. И если раньше параноиком из них двоих был Ромул, то теперь все инстинкты Рема вопили о том, что ему нужно бежать. Даже ударить ментально существо было нельзя, потому что его поводырь бы узнал: его рассекретили. Нечто – называть это человеком не поворачивался язык – передавало услышанное напрямую владельцу. Даже пыталось залезть в мысли, но Рем, как менталист, был недоступен, Ромул имел привычку в небезопасных местах думать о всякой ерунде, а вот Анжи…

«Не думай о белом лосе», раздалось в голове младшего видящего, тут же переключая его на эту назойливую мысль. Если Корв и удивился, то виду не подал, зато мысли превратились в хоровод белых клыкастых лосей, пляшущих под прилипчивый мотивчик, звучащий по радио. Рем выдохнул, но даже он сам услышал, насколько истерически звучит этот вздох.

– Да… Я гляжу, плавятся котелки у всех в этом семействе… Надеюсь, это не заразно.

– Для этого нужно иметь мозг, – огрызнулся Рем, не признавая, что комментарий Анжи сработал как приводящая в чувство пощёчина. – А у тебя его нет.

– Так и хвала богам и предкам!

Ромул распахнул дверь, чуть не зацепив идущую мимо секретаршу Пласа. Видящий кивнул, извиняясь, и поманил брата:

– Заполнил? Пойдём!

Глаза Рема понимающе блеснули. В целом, роль для «ушей» координатора была более чем удобная: секретарь Пласа по его заданию может быть вхожа почти везде, её присутствие в любой части Тринадцатого обосновано. А вот то, что она подслушивает мысли непосредственно у двери, говорит лишь о не слишком развитом даре. Гораздо слабее, чем у самого Рема.

«С другой стороны, может и к лучшему, что я в его глазах теперь дефектный, а то записали бы в порученцы, ходил бы такой же куклой. Фу, упасите боги и предки», менталист мысленно сложил руки в молитвенном жесте, радуясь, что попал в поле зрения Александра Пласа уже после Дома Пожирателей. Пожалуй, этот печальный жизненный… жопыт… того стоил. Да, пришлось несколько недель пострадать и получить клеймо на всю жизнь – так и что? Сейчас Рема даже серьёзная статья в личном деле не пугала, зато он оставался при своих мозгах, а значит – вывернется. Да и Ромул его на произвол судьбы не бросит.

Младший Пайо проскользнул в коридор, по дуге огибая секретаря и борясь с желанием ударить напрямую по «поводырю», понимая, что последствия могут быть не лучшими. Как минимум, выдать себя вот таким паническим поступком было бы глупо.

– Отвык я от такого количества людей, – снова произнёс Рем, держась вплотную к Ромулу, вцепившись в его рукав.

– Главное не теряйся, – Ромул порадовался, что детская привычка вцепляться в запястье до побеления пальцев брата покинула, хватка выросшего Рема точно бы пережала ему кровоток.

– И не собирался, – Рем лавирует в потоке магов, при этом не отпуская брата. – Какой шанс, что если я скажусь больным и, может, ещё припадочным, то Плас потеряет ко мне интерес?

– Расстроишься, если я скажу, что близкий к нулевому? – Ромул увлёк брата на второй этаж.

– Пожалуй, но это было ожидаемо даже, – нервозно хмыкнул он. – А так хотелось быть подальше от начальства и поближе к пищеблоку.

– Мари, душа моя, есть минутка? – видящий постучался в дверь, уже распахнув её.

Рем удивлённо захлопал глазами, пытаясь вспомнить, слышал ли когда-нибудь такой сладкий тон в исполнении старшего. Выходило, что нет. Менталист даже рискнул и скользнул по краю сознания обоих, тут же непонимающе нахмурившись. В голове сотрудницы разливался сладкий, липкий как дешёвая карамель восторг. Эмоция в отношении Ромула настолько непривычная, что Рем нахмурился, непроизвольно тряхнув головой. Зато лёгкое раздражение Ромула было более понятно, Рем бы тоже от этой патоки захотел отмыться. Впрочем, на что не пойдёшь ради дела?

К тому же, у приторно-сладкой Мари не было ни малейшего шанса, уж Рем-то знал наверняка. Предмет обожаний старшенького давно была замужем и после единственной попытки Ромула к ней подступиться поставила видящему восхитительный синяк на скуле. Рем в тот день был в таком шоке, что даже злиться на незнакомую ему магичку из отдела дознания не мог. Впрочем, в рабочей обстановке отношения племяницы координатора и старшего Пайо не изменились. Профессионалы до мозга костей, помогайте предки.

– Ромул, – от интонации, с которой было произнесено его имя, у видящего язык к нёбу прилип. – Для тебя – всегда и сколько угодно.

Даже у Рема дрогнули губы, пусть годы чтения мыслей окружающих научили его держать лицо, но тут… менталист с трудом подавил некрасивый хрюк, натягивая маску самого невинного создания в этом мире. В исполнении большеглазого блондина всегда действовало сногсшибательно. И, самое главное, безотказно. От вздоха умиления в исполнении самой Мари и трёх её старших коллег всё-таки дёрнулся глаз, правда Рем успел часто-часто заморгать, пряча этот тик.

– Так что ты хотел?

– Кхм, брату документы оформить. И если можно – без личного посещения архива как-то всё это провести.

– О, не переживай, я всё равно туда собиралась сегодня, захвачу сама.

«Ромул, бежим отсюда», раздалось в голове видящего. Рем чувствовал себя мелким мальчишкой, над которым снова умилённо воркуют поклонницы брата. Самых отбитых не смущало даже то, что нервный менталист мог и по мозгам ударить так, что своё имя забудешь. Впрочем, младший Пайо сомневался, что у них они были. Старший придерживался того же мнения, но приходилось быть обходительно-вежливым со всеми подряд, у бывшего выселенца без связей особого выбора не было.

«Будь душкой и улыбайся. Можешь по восприятию их немножко приложить», так же мысленно отозвался Ромул, чувствуя, как брат пытается снова скрыться за его спиной.

Рем натянул ещё более приторно-выверенное выражение лица, кивая как детская игрушка, пока Ромул расшаркивался с пираньями от бюрократии. Десять минут вежливой ниочёмной болтовни показались бесконечными, так что на небольной открытый балкончик, заваленный снегом, Пайо вылетели, обгоняя друг друга. Менталист посмотрел на сидящего на периллах толстого дымчатого кота, но погладить не рискнул. Уж больно выразительно смотрело на него животное, да и опыт общения с котами был исключительно печальным.

– Что за жуть это была? – наконец-то просипел Рем.

– Создавали тебе репутацию.

– Они как увидели пометку на деле, начали меня жалеть!

– Именно, – Ромул потрепал густой мех кота, величественно позволившего «кожаному» такую наглость. – «Как так, в таком юном возрасте, такое наказание, вы посмотрите на эту несчастную овечку, его наверняка подставили». Лучше пусть жалеют. Я тебя ещё нашим медичкам покажу, уж к ним точно никто не полезет в случае чего, будешь всегда под прикрытием и с алиби. Ну или со справкой о том, как стресс от Второй Формы и избыток нервных потрясений негативным образом сказались на хрупком организме будущего гениального музыканта.

– Я не… ладно, пусть так. Всё равно не до конца понимаю, зачем, но… Наверное, стоит напоминать себе почаще, что люди вообще-то мысли друг друга не читают. Никак не привыкну к этому, – последнюю фразу он добавил, ощутив чужое присутствие.

– Это вот этого шкета осудили на Вторую? – Рем, чувствующий, как от возмущения начинают гореть даже уши, резко разворачивается, чтобы оказаться лицом к лицу с девушкой на полголовы выше себя, лишь немногим уступающей ростом Ромулу. – Идда Плас. Приятно познакомиться.

– Как быстро у вас слухи расходятся, – Рем смотрел под ноги, с полной самоотдачей отрабатывая роль жертвы.

Плас чуть смешливо фыркнула, но комментировать данное заявление не стала. Рем неловко переступил с ноги на ногу, от магички-дознавательницы шёл удушащий жар, она свою силу даже не пыталась сдерживать. Шелест невидимого пламени заставлял менталиста отступить на шаг, поближе к брату. Ромул опустил руку ему на плечо, и давление чужой магии будто спало.

– Удивительная привязанность, большинство знакомых мне магов, находящихся в кровном родстве, на дух друг друга не переносят, – Идда улыбнулась, яркие губы на бледном лице напоминали Рему ожог, сейчас, находясь рядом с ней и не воспринимая девушку через воспоминания Ромула, менталист вообще не понимал, что в ней его привлекло, он был почти готов признать сладенькую Мари приятной.

– Перестань его прессовать, – неожиданно жёстко произнёс Ромул, задвигая брата за спину. – Он не твои подозреваемые.

– Она что? – сипло выдохнул Рем, переставший ощущать себе в центре пожара и теперь трясущийся от окружившего его холода.

Ромул привычно, даже не глядя, вывел на спине младшего символ, и Рем поплыл от волны тепла, сонно моргая. Плас нахмурилась:

– А почему нет? Вторую Форму кому попало не назначают, значит, есть в нём какой-то… дефект. Но я, вообще-то, по другому поводу. Тебя дядя уже ищет, жаждет, хм, пообщаться.

Видящий сухо кивнул, чувствуя, как спадает пелена с глаз, образ Идды стал куда менее идеальным, чем до этого. Пайо-старший невольно повёл плечом.

Неприятное чувство.

Плас наблюдала, как Ромул пропускает вперёд брата, слишком откровенно ей не доверяя после этого выпада. Уголки губ дознавательницы подрагивали, пока она пыталась удержать нейтральное выражение лица. Кто ж знал, что видящий так отреагирует? Сама Идда своих одарённых магически родственников на дух не переносила, да и у многих в Тринадцатом было так. Здесь же… Слишком неправильно. Действительно дефектно. Она смотрела в след удивительно заботливому и, по её мнению, слишком опекающему лишившегося магии братца видящему. На краю сознания крутилось, что она читала что-то на эту тему, но слишком давно и мимоходом. Потом спросит у кого-нибудь из старших товарищей.

Можно, конечно, посмотреть в архиве, где будет обретаться бывший менталист, подкараулить его и всё-таки надавить, но… Его братец сразу увидит воздействие, а у неё уже и так отметка в личном деле стоит о злоупотреблении силой. Лучше так не подставляться. Идда не хочет вылететь с работы, слишком уж ей нравится это место.

– И что-то всё-таки не так… Я обязательно выясню, что. Да, пушистый? – она повернулась к коту, но тот только брезгливо дёрнул хвостом, рассматривая отъевшихся за осень птиц. – Зараза хвостатая.

Кот на это заявление лишь чихнул, без всякого стеснения показывая, что он думает о мнении Идды.

Гл