Я клоун

Вступление

«Я тебя приветствую. Меня зовут Рассказчик. Я коллекционирую истории и переношу их на страницы книги. Истории, которые оставляют след. Не громкие про завоевателей, а тихие, личные трагедии и надежды, что вырезают свои имена на внутренней стороне души.

В моей коллекции есть особая глава. Она о грани между реальностью и иллюзией. О человеке, чья работа – быть тенью, носить маски и дарить утешение, оставаясь невидимкой.

Но что происходит, когда тень, призванная лишь имитировать свет, сама начинает его чувствовать? Когда виртуозная ложь сталкивается с хрупкой, обжигающей правдой чужой боли?

Приготовьтесь перевернуть страницу.»

Глава первая

Меня зовут Лео, и мне двадцать девять. Вот уже четыре года я работаю в «Службе Заботы». Спросите, что это такое? Объясняю.

Из-за того, что одиноких людей стало больше, чем звезд на ночном небе, а слово «суицид» превратилось в обыденную статистику, одна большая компания – название которой мы редко произносим, да оно ничего и не даст, все знают нас как «Службу Заботы» – создала систему поддержки. Одинокие люди могут написать в любое время дня и ночи, и им тут же подберут собеседника. Идеального собеседника. По их интересам, проблемам, возрасту, полу… по их отчаянию.

И этот собеседник будет с ними 24/7. Поддерживать, подбадривать, давать советы, смешить, выслушивать. Станет лучшим другом, тайным поклонником, старшим наставником – кем угодно. Пока клиент, как мы это называем, не «выздоровеет». Не перестанет быть одиноким в своей голове. И тогда мы пишем «Работа завершена. «Успех», отключаемся и переходим к следующему. И так по кругу.

Сюда набирают не просто психологов. Сюда набирают хамелеонов. Виртуозов общения, людей с невероятной, почти неестественной харизмой. Людей, которые могут вжиться в любую роль, как в свою кожу.

Мы – тени. Мы общаемся под чужими именами. Закон нашей компании, выбитый у нас в подкорке, прост: никаких личных контактов. Никаких реальных связей. Мы – человеческий аналог умной колонки, только в тысячу раз сложнее. Мы даем им иллюзию, чтобы они не сломались о реальность.

Наш офис похож на любой другой: открытое пространство, мерцающие мониторы, тихий гул голосов и стук клавиатур. Но если прислушаться, то слышно не обсуждение сделок или проектов. Слышен шепот: «Всё будет хорошо, я с тобой», «Я тебя понимаю, проходил через это», «Ты сильнее, чем думаешь». Мы как завод по производству душевного тепла. С конвейера.

И знаете, что самое странное? Со стороны наша работа кажется адом. Но для таких, как я, это стало идеальным убежищем. Потому что проще целый день быть кем-то другим, чем на несколько минут остаться наедине с самим собой.

Я был хорошим «клоуном». Один из лучших. Мой рейтинг эффективности был стабильно в зеленой зоне. Я умел закрывать дела с пометкой «Успех». Я думал, что видел всё. Что меня ничем не удивить и не пробить.

***

Я надел наушники, глушащие внешний мир, и нажал кнопку «Принять вызов». Наша программа позволяла общаться и звонками, хотя большинство коллег предпочитало текст. В голосовых связях голос, конечно, искажался – лёгкий цифровой шепот, стирающий уникальность.

– Приветствую и хорошего дня, – произнёс я, глядя на профиль «Алиса_16» на экране. – Это Алиса, я полагаю?

В наушниках на секунду воцарилась тишина, а потом донёсся тихий, словно спрессованный грустью, голос.

– Да… Это я.

– Я здесь, чтобы слушать. Расскажи, что лежит камнем на душе?

Ещё пауза, потом сдавленный вздох.

– Просто… ничего. Всё ничего. В школе будто прозрачная. Сидят парочками, болтают, смеются. А я как будто стеклянная, меня не замечают. Или замечают, чтобы списать домашку. А потом снова… ничего.

Я почувствовал знакомое напряжение – встроиться в её картину мира.

– Быть невидимкой – это как быть одинокой планетой. Но знаешь, что? Самые глубокие океаны часто кажутся на поверхности самыми спокойными и пустыми. А внутри них – целые вселенные. Твоя вселенная просто ждёт, когда её обнаружат.

– Легко сказать, – её голос дрогнул. – А вечером домой приходишь… Мама с работы уставшая, у нее свои заботы. Папа тоже. Они спрашивают "как дела?", я говорю "нормально", и все. И всё. Сижу в комнате. Тишина. Иногда кажется, что если я исчезну, то никто и не заметит, что пустота стала чуть тише.

Меня, старого «клоуна», будто тонкой иглой кольнуло под ребро.

– Алиса, слушай меня внимательно, – сказал я, слегка понизив голос, вкладывая в него всю силу убеждения. – Твоё присутствие в этом мире не может быть незаметным. Оно уже оставляет след. Тот простой факт, что ты есть, что ты дышишь, чувствуешь эту боль – это уже волна, которая меняет всё вокруг. Пусть ты её не видишь. Твои родители… они плывут в своих штормах. Но их корабль всегда причаливает к берегу, где ты. Они могут забыть посмотреть на маяк, но они знают, что он есть. И он для них – главный ориентир.

– Правда? – прошептала она, и в этом шёпоте была капля надежды, за которую она, казалось, боялась ухватиться.

– Правда, – твёрдо сказал я. – А что касается друзей… Вселенные сталкиваются не сразу. Им нужно время, чтобы почувствовать гравитацию друг друга. Ты не стеклянная. Ты – целая галактика в стадии формирования. И поверь мне, будут те, кто увидит твой свет и потянется к нему. Нужно только дать себе время светить.

Она тихо всхлипнула в наушнике, и этот звук отозвался во мне странной вибрацией.

– Спасибо, – выдохнула она. – Просто… спасибо, что говоришь это.

– Я всегда здесь, – ответил я, глядя на монитор, на таймер сессии, отсчитывающий минуты нашего разговора. И впервые за долгое время эти слова – «я всегда здесь» – показались мне не просто частью скрипта, а какой-то странной, опасной клятвой.

– А.. а расскажи о своих увлечениях, – мягко перенаправил я разговор, чувствуя, как её голос снова начинает срываться в тупик болезненных воспоминаний. – Что зажигает в тебе свет? Что заставляет время лететь незаметно?

Она помолчала, собираясь с мыслями.

– Ну… я люблю сериалы. Старые, душевные. Где есть команда, почти как семья. – Голос её посветлел на полтона. – И.. я обожаю гулять под дождем. Когда город становится чистым и блестящим, и ты идешь, а вокруг почти никого…, и ты будто один во всем мире, но не одиноко, а.. по-своему, красиво.

– Это удивительно, – откликнулся я.

– Большинство бегут от дождя, прячутся. А ты идешь ему навстречу. В этом есть своя поэзия. Своя сила.

– А еще… – она застенчиво замолчала, будто выдавая самый сокровенный секрет. – Есть одно кафе на набережной. «У Ангела». С огромными окнами на реку. Я туда иногда прихожу по выходным, беру какао и сижу с книгой… И всегда представляю, как было бы здорово прийти туда не одной. С друзьями. Смеяться, болтать о всяком… Я даже… я даже приглашала однажды туда подругу, мы с ней тогда дружили, но она…

Голос её снова стал тонким и хрупким, как лед, готовый треснуть. Я почувствовал, как она проваливается в ту самую рану – в воспоминание о том, как подруга выбрала других, оставив её одну.

– Алиса, слушай, – мягко, но настойчиво я перебил её, не дав договорить. Я не мог позволить ей снова утонуть в той боли. – Постой. Давай на секунду остановимся на этом кафе. Ты только что нарисовала мне такую яркую, тёплую картину. Какао, река за стеклом, уют… И знаешь что? Ты уже сделала это место особенным. Ты наполнила его своим светом, своими мечтами. Оно уже твое. Твое личное место силы.

Она притихла, слушая.

– И этот свет, эта способность создавать такую красоту в своей душе из простого похода в кафе – это и есть самый главный магнит, Алиса, – голос мой стал горячим, убедительным, я и сам верил в то, что говорю, потому что в этом был чистый, неотфильтрованный эмоциональный посыл. – Тот, кто однажды сможет его разглядеть, будет самым счастливым человеком, потому что попадет в твой уникальный мир. Мир, где дождь – это музыка, а кафе на набережной – портал в мечту. И это не она от тебя ушла. Это она не сумела подняться на тот уровень глубины, на котором ты живешь. Её потерю ты пережила. А вот твою способность мечтать и видеть прекрасное в простых вещах – никто и ничто у тебя отнять не может. Это твой суперсил.

В наушниках послышался сдавленный вздох, похожий на рыдание, но уже не от отчаяния, а от облегчения.

– Правда? – снова выдохнула она, и в этом слове была вся её хрупкая надежда.

– Абсолютная правда, – сказал я. – И однажды ты обязательно придешь в то кафе с кем-то, кто будет этого достоин. А пока… пока ты его хранительница. Ты делаешь его волшебным просто своим присутствием.

Я откинулся на спинку кресла, чувствуя, как адреналин отступает. Я вытащил её. На этот раз.

– Ты очень хороший собеседник, – прозвучал в наушниках её голос, уже без той свинцовой тяжести. – Как тебя звать?

– Марк, – ответил я на автомате, словно нажал на спусковой крючок в мозгу. – Меня зовут Марк. Но ты можешь придумать мне прозвище. Какое тебе понравится.

Алиса немного посмеялась, и этот звук был похож на колокольчик. Неожиданно и.. живой.

– Мне нравится Марк, – ответила она. – Скажи, а ты будешь свободен через часа три? Я сейчас ухожу к бабушке, обещала сходить в магазин.

– Я всегда рядом, – ответил я, тщательно подбирая слова, чтобы не нарушить правил, но и не оттолкнуть её. – Ты можешь написать или позвонить в любое удобное для тебя время. Система перенаправит ко мне.

– Спасибо тебе. Я обязательно позвоню, Марк.

– Всегда на связи, – сказал я, и Алиса положила трубку.

Тишина в наушниках стала оглушительной. Я снял их и посмотрел на экран. Таймер звонка замер на отметке 18:47. Всё записалось в зашифрованное хранилище на корпоративный сервер. Каждое слово, каждый вздох, каждая пауза. Всё прослушивается и анализируется, если службе безопасности потребуется провести «контроль качества».

Я взглянул на часы. До конца моего рабочего дня оставалось как раз около трёх часов.

Я встал из-за стола, чувствуя странную тяжесть в конечностях, и пошел сделать себе кофе. Воздух в офисе был спертым, несмотря на мощную вентиляцию, и пах остывшим пластиком и тревогой, замаскированной под деловой активностью.

– Лео!

Я обернулся. Позади, с характерной самодовольной ухмылкой, стоял Алекс. Мы пришли в компанию почти в одно время, «старая гвардия». Мы пожали руки – жест, отточенный до автоматизма.

– Ну как, фронт работ? – поинтересовался он.