Рассказы журналиста

Жизнь – прекраснейшая из выдумок природы

(Иоганн Вольфганг Гёте)

Загадочный круг

Я шёл меж рядов уже сильно подросшего подсолнечника, увязая по щиколотку в чернозёмной грязи. «Плакали мои туфли», – думалось с тоской. Одно утешало – до чуда оставалось несколько шагов. Давненько мне хотелось увидеть сие загадочное явление. И вот, вроде бы, свершилось.

– Полюбуйтесь, – произнёс слегка растерянно провожатый, фермер Виктор Никуйко, и обвёл рукой вокруг.

***

Удивительная новость пришла в нашу редакцию из Алексеевского района в начале лета. Собкор «районки» Николай Степашин, вяло извещавший о рутине глубинки, вдруг ошарашил сенсацией почти мирового масштаба: местный фермер обнаружил на поле подсолнечника загадочный круг! Ну, прямо такой, о которых в начале нулевых годов частили все СМИ: так и так, на очередном поле зерновых появились те самые, непонятные для понимания, «круги». Тут же присовокуплялись таинственные случаи: мол, есть даже очевидцы, как ночью – как же иначе! – приземлились на сельхозугодия «летающие тарелки» и травили посевы, аки конёк-горбунок из сказки. Явно совести у братьев по разуму нет! Люди сеяли-бороновали, а посланцы чужих миров, вместо того, чтобы помочь с уборкой урожая, залетали на чужой участок, и давай гадить! Некрасиво, однако, для космических гостей, пусть даже незваных. Хотя кто они, вредители сельхозугодий, не совсем ясно. То ли соседи-марсиане, то ли обитатели ближайшей Проксимы Центавра, то ли вообще засланцы параллельных миров.

Сообщение столь перевозбудило меня, что я мигом очутился в кабинете главного редактора. Даже секретарша Клава не успела широкой грудью встать на его защиту.

– НиклайДавыдыч, дайте мне это задание! – выпалил без экивоков. – Интересуюсь этой будоражащей темой чуть ли не с детства! Я вам такой материал о таинственных кругах выдам, что все читатели очумеют. Всюду только читаешь об этом, а мы, областная газета, до сих пор не отметились. Заодно собственными глазами хотя бы подивлюсь на чудо – сам не знаю, что думать о нём! Можно съездить в станицу Ржа̀новскую?

Я строчил скороговоркой так, что у главреда Бурого никак не получалось остановить мой натиск.

Он неторопливо почесал по привычке авторучкой за ухом и сдался без боя:

– Почему бы нет? Только разузнай подробно: где, что, как. Заодно спроси у «иноземцев» адреса, явки-пароли, ФИО там… Чем забойнее материал, тем лучше.

Я слегка смутился:

– Э-э… Какое ФИО?

Затем, преодолев мозговое торможение, сориентировался:

– А-а… Адреса! Ну, коли встречусь лично, не только сделаю интервью с ними, даже приглашу в редакцию. Посидим, почаёвничаем, наладим межзвёздные контакты…

– Ладно, – хмыкнул Давыдыч, – иди в бухгалтерию, оформляй командировку.

***

Меня, без шуток, волновал сей феномен. Впервые прочитал о «ведьминых кругах» ещё в юности в одном из научно-популярных журналов, и та загадка засела занозой в душе. Я это напрямую связывал, как и большинство, со звёздными пришельцами. Вот они кружатся-кружатся над планетой, прицеливаются, потом бац – «только прилетели, сразу сели». Откуда они, действительно, берутся? Интернет завален статьями и видео о «кругах»! Но те знания лишь прибавляли печалей, ибо никакого толком объяснения не предлагалось.

Одно видео 90-х годов шокировало записью, где после пролёта парочки загадочных «светлячков» образовались подобные «круги». Посадочные площадки? Но часто это – прямо масштабная геометрия: кругообразные узоры, разные строго ломанные линии, вполне осмысленные фигуры. Загадочные письмена на зерновых культурах в несколько гектар? Или просто автографы гуманоидов с далёких звёзд: мы, мол, сюда залетали по турпутёвке или с целью изучения землян. Правда, потом в СМИ иной раз всплывали разоблачения: великовозрастные хлопцы от скуки брёвна по пшенице катали, а дошлые журналюги, послушав их, уже дурачили народ, вешая на уши длинную лапшу. Голова уже кру̀гом шла – правда или нет?

Впрочем, выдавались и более серьёзные теории: дескать, это – новое направление в искусстве художников, желающих оставаться инкогнито. Я бы поверил, да где вы видели художников, которые не любят покрасоваться собой? Как писал ещё некий пиит: «Мы пишем о тщете славы и скромно ставим свои имена…». Так что нестыковочка в объяснениях! И как быть с хрониками аж семнадцатого века вместе с рисунком «круга», где дьявол вовсю машет косой на поле? В общем, вековая загадка загонит в ступор эрудита на любом из телешоу: «Что, где, когда?», «Игра на миллион», «Умники и умницы» и так далее.

К сожалению, упомянутый корреспондент «районки» не особо спешил со своей сенсацией. «Круг» обнаружился, как выяснилось, месяц назад. Мы тут бьёмся над задачей вселенских масштабов, а в казачьем краю, видите ли, важнее яровые-озимые. Никакого полёта мысли у них в глубинке! Неторопливость пейзанов, конечно, вызвала искреннюю досаду: за это время успело пройти аж несколько дождей. Успею ли что-то изучить на размокшем грунте?

Я отправлялся в Ржановскую с твёрдым намерением застать хотя бы какие-то следы присутствия инопланетян. Накануне как раз шум прокатился: на Ставрополье в полях пшеницы вновь приземлялись «тарелки». И там представители всероссийской уфологической организации божились, что чуть не собственными очами видели, как на месте посадки НЛО образовывались пресловутые «круги».

***

– Предупреждаю, что шутки, будто мне с «бодуна» что-то померещилось, не принимаю, – сразу осадил весьма сдержанный, с чёрными усами Никуйко, едва мы поздоровались. С его лба падала прядь, по которой сразу можно было понять, что он – потомок лихих людин.

Фермер добавил:

– И не в какие чашки-тарелки летающие не верю. Правда, у самого свербит: что за ерунда у нас творится?

Я только что вылез из маршрутного автобуса. Было около одиннадцати дня, и солнышко ярко освещало тамошнюю буколику: приземистые домишки с деревянным штакетником, блеющая невдалеке коза, в остервенении рвущейся с привязи пёс, который желал показать, кто на селе хозяин. Невдалеке нас изучала парочка шалунов лет семи-восьми, ковырявшихся в носу. Какая уж тут космическая фантастика!

Рядом суетился худой и вихрастый корреспондент Степашин. Он поддакнул:

– Я тоже не верю в инопланетную галиматью. Дык… Кто знает? Может, всё-таки сделано нечеловечьими руками?

Ему было грустно расставаться с экзотическими версиями происхождения «кругов». Разве справедливо, коли не состоится его в прямом смысле звёздный час в любимой профессии, где без сенсаций никак? Тем более, что следом он высказал весьма дельную мысль:

– Мы даже засняли явление на видеокамеру. Вдруг продадим запись кому-нибудь? На всякий случай будет аргумент, чтобы не подкалывали шуточками типа: «Сколько стакано̀в на грудь приняли, прежде чем поисками инопланетян занялись?».

По виду Никуйко меньше всего подходил на роль мистификатора. Фермера явно больше интересовали виды на урожай, чем загадочные феномены. Он кивнул на видавшую виды «Ниву» камуфляжной расцветки:

– Поехали.

***

Пока мы тряслись по просёлкам, Никуйко делился историей своего околонаучного открытия. Он засеял поле подсолнечником в конце мая, но никак не удавалось прокультивировать участок из-за начавшихся ливней.

В первой декаде июня вроде как распогодилось. Рачительный хозяин, зацепив культиватор, отправился в поле. Работа шла чинно-гладко, пока фермер не узрел чудную картину. «Что за хрень?!» – ахнул он. В середине поля всходы пропали, на солидной проплешине практически ничего не росло, её центр чернел безжизненным пятном

– Поначалу решил, что мой кум бычка оставил пастись, – высказал, крутя руль, самую заурядную версию фермер. – Внутри круга ямка, будто кто-то колышек вбивал для цепи. Но кум знать ничего не знает! Да и странно было бы среди подсолнечника скотину пастѝ.

Я с видом бывалого агронома согласно кивнул.

– Тогда чего подумал, – как заправский следователь, продолжил изворотливую мысль Никуйко. – Что, если это – просев? Бывает сеялка забарахлит, семена не попадают в почву. Однако пустые места должны образовываться порядно, не каким-то кругом.

– А давно этим полем пользуетесь? – с подозрением допытывался я. – Может, раньше подобное случалось?

– Я обрабатываю надел уже шесть лет, раньше ничего не замечал, – пожал Никуйко плечами. – И никто из соседей не рассказывал о таких чудесах.

– Отчего же вы решили, что это – козни иномирян? – улыбнулся я.

– Так вы сами пишите об этом в газетах! – выдвинул железобетонный довод фермер. – Как ещё объяснить образование круга? Не трактор же по небу залетел на поле! Да вон, смотри! – Он указал вдаль рукой.

И, вправду, я увидел в полукилометре пригорок, с которого нам весело махали от ветерка жёлтые головки подсолнечника. На склоне пригорка чётко обрисовывалась почти пенсионерская плешь с ровными краями.

Через несколько минут мы уже подъезжали к полю. Далее от дороги нужно было пробираться на своих двоих.

***

…М-да, чудо не впечатляло. Попадись оно случайно где-то на выселках, я даже не остановился бы. Обычная поляна с сорняками. Фокус лишь в том, что почти идеально округлость в поле хорошо видна издалека. Правда, трава в этом месте уже чуть зазеленела, среди неё сиротливо жались три-четыре хилых росточка подсолнуха: на остальном поле культура поднялась где-то на метр, в круге – от силы сантиметров на десять. Со слов Виктора, в день, когда он обнаружил сей непорядок, внутри круга практически ничего не росло.

«Что в непролазной грязи можно обнаружить?» – с тоской мелькнула мысль, когда мы подошли ближе. Тем не менее, я вытащил рулетку и стал проводить измерения вместе со Степашиным.

Практически правильный круг был диаметров около двадцати метров. В самой серёдке – аккуратная лунка глубиной до двадцати пяти сантиметров и такого же размера в диаметре. Она являлась «центром», хотя это название чисто условно: от него до края круга на восток и юг было по десять метров, на север и запад – примерно тринадцать метров. Не иначе, как инопланетный корабль был овальным.

Вокруг лунки располагался чуть бо̀льший круг – около 80-90 сантиметров, он был заметен из-за небольшой насыпи. Приглядевшись, я заметил в центре… Как бы правильнее выразиться? Канал или шурф диаметром примерно в три сантиметра. Словно кто-то аккуратно извлёк пробу земли.

Степашин принёс маленькую сапёрную лопату. Он упорно жаждал докопаться до истины и принялся ковырять лунку. Увы, грязь прилипала к лопате, мешая расчистке. Не удавалось расчистить и место вокруг. Но почему-то нам казалось, что шурф уходит в грунт очень глубоко.

Посмотрев на меня, Николай повторил:

– Ясно, что нечеловечьими руками сработано…

Я оглядел поля вперемешку с лощинами, раскинувшиеся окрест на несколько километров. Усмехнулся над скептическими заверениями иных «специалистов», утверждавших, будто чёртовы круги «мистифицируются» самими людьми. Не уж-то в Волгоградской области кто-то поддался «кругомании»? Казаки – народ серьёзный, ерундой не будут заниматься. Так кому, в богом забытой глуши, понадобилось шутковать? Мне от райцентра пришлось отмахать двадцать километров, после пробираться просёлком и ещё тащиться по бездорожью, дабы узреть сие «чудо». И нет поблизости ни геологов, ни строителей с археологами. Мой и так скромный скепсис понемногу выветривался.

Долго ходили вокруг да около, спорили о разных вариантах. Абсолютно исключалась версия потравы места животными. Случайный разлив гербицидов? Так почему столь правильная форма? В конце концов, откуда тогда «центр» поляны? Исключался также вариант механической обработки угодий каким-нибудь юмористом-трактористом. Следов, кроме культиватора и теперь уже нашей машин, разумеется, никаких. Не по воздуху же залетели в средину поля! То-то и оно, что сама собой напрашивается мысль о приземлении чего-то сверху.

***

А, собственно, почему бы не признать, что космитам начхать, где совершать посадку – в пшеницу или на подсолнечник? Главное, чтобы площадка была ровная и места малолюдные. Кто знает, для каких целей космические пришельцы приземлились: научный эксперимент, ремонт помятых от метеоритов боков или просто ноги-щупальца размять? Спиралевидная же завивка зерновых – лишь последствие завихрений при посадке. С таким же успехом инопланетяне могут приземляться на любом участке, и вряд ли их беспредел обнаружился, если бы не озабоченность хозяина беспорядком на родном поле.

Конечно, попадаются шутники в наше время, создававшие жалкие подобия кругов. И позже они признавались, что водили уфологов за нос. Да в таком случае придётся признать, что существует целая международная организация мистификаторов, которая развлекается тем, что мастырит математически выверенные круги в разных точках земного шара. Кругов-то десятки, если не сотни!

Мне вспомнилась история с подобным явлением на Ставропольщине. Размеры круга, лунка посередине – это совпадало. Однако кое-что отличалось от ставропольской бесовщины. Во-первых, он образован не в пшенице. И, во-вторых, здесь отсутствует спиралевидная завивка к центру; напротив, участок почти полностью лишён растительности. В-третьих, нет никаких дополнительных линий либо обводов по периметру круга, как там описывали уфологи.

Имелись и совпадения. Например, крупные размеры круга. Также имелся центр, в котором некто будто бы изъял пробу грунта. Более того, ржановское чудо появилось почти одновременно или даже чуть раньше, чем ставропольское.

Электромагнитное излучение, подземные газы, энергетический луч из космоса… Мы перебрали кучу вариантов, но ни на одном толком не остановились.

Степашин высказал более приземлённую версию: круг возник при ударе молнии в почву. А ямка посредине указывает на то, что основной разряд пришёлся именно в данное место.

Никуйко засомневался:

– Почему нет намёков на огонь? Трава ничуть не обожжена!

– Жаль, что ты, Виктор, не сообщил чуть раньше об этом, – посетовал корреспондент. – Две недели назад авиаотряд прилетал, можно было местность с воздуха обследовать. Глядишь, интересное что-нибудь увидели, что с земли неприметно. А вызывать лётчиков вновь – дороговатое удовольствие.

Как я понял, за свой счёт совершать мировое открытие ни у кого не было желания. Наш редактор тоже вряд ли выделит деньги. Ему проще заставить главбуха выделить средства к торжественной дате с банкетом. Тогда хотя бы будет что вспомнить! А вот с «братьями по разуму» вряд ли получится выпить.

– Ты покопай глубже, когда чуть подсохнет, – стал инструктировать я фермера. Мы уже топали по грязи обратно к «Ниве». – Я на днях позвоню, расскажешь о результатах.

– Ага, – возразил Никуйко, – копну дальше, а там «зелёные человечки» мои семечки лузгают!

Перспектива быть захваченным в плен гуманоидами его не прельщала. Фермера больше заботило, сколько центнеров семечек он недосчитается из-за нашествия инопланетной живности.

***

Мы вернулись в станицу, и Никуйко пригласил меня со Степашиным к себе домой посидеть за чашкой чая перед дорожкой. Едва сели за стол, как пришла соседка. Её пригласила супруга фермера, предупредив нас:

– Татьяна вам такую историю расскажет, обомлеете.

Я сразу уши навострил – на ловца и зверь бежит!

Казачка довольно объёмных габаритов в голубой блузке и с фартуком чуть ли не на груди начала с личных печалей:

– Это было очень давно. Тогда я была совсем юная.

Она кокетливо провела в том месте, где у неё в туманном прошлом была, видно, талия.

– Вы и сейчас неплохо выглядите, – вставил я, как показалось, удачный комплимент. Надо же было как-то расположить к себе рассказчицу! Соседка, приняв всё за чистую монету, окинула меня томным взглядом. Потом принялась за личное досье:

– Возвращались мы с подругой Манькой из райцентра на её «жигулях». Дело было зимой, к вечеру. Вдруг у дороги за лесопосадкой видим светящееся красное пятно. Моя подружка говорит: «Кому это надумалось костёр разводить?». Я ей: «Ты сдурела? Дело к ночи! Может, бомжы греются? Щас нам устроют приключение». Но Манька коли что надумает, её не остановишь – настоящая казачка! Может и быка на скаку остановить. Взяла да притормозила.

В это время в комнату вошёл мужчина в милицейской форме лет тридцати, кучерявый, с усами а-ля «велосипедный руль», на плечах красовались погоны лейтенанта. Несмотря на молодость щеголеватого милиционера, его бакенбарды покрывал иней седины.

Виктор представил:

– Знакомьтесь, мой младший брат Василий, местный участковый. Кстати, человек, который вообще не признаёт шуток.

Мы пожали друг другу руку. Я ощутил, что у Василия силушки не меньше, чем у Маньки. Заодно усвоил, что в Ржановской слухи распространяются мгновенно.

Тем временем соседка продолжила:

– Значит, Манька останавливается и так смело шурует в лесопосадку, благо, что сугробов на обочине ещё не намело. Я сижу ни жива, ни мертва. Гляжу, подруга прошла с десяток метров, остановилась. Потом сделала ещё шажков пять и назад попятилась. Ну, думаю, что-то не то. Манька вернулась, захлопнула дверь и уставилась на меня испуганными глазищами: «Ты представляешь, иду к огню, а он от меня удаляется». Мне вообще стало не по себе – коли Манька испугалась, то надо срочно убираться! Огонёк-то в самом деле ме-е-дленно так движется над лесопосадкой. Причём, поднимается всё выше. Затем завис над деревьями и… Исчез.

– Это всё? – допытывался я.

– Да нет, – высказалась двусмысленным оборотом соседка. – В другой раз старуха Агафониха баяла, как в шестидесятых годах вышла на двор к вечо̀ру и видит нечто висящее в воздухе. Это «оно» размером было с автобус. И вдоль бортов даже горели окошечки.

– Ух, ты! – не выдержал я. – Может в том общественном транспорте и «зелёные человечки» толпились, как в час пик?

Татьяна обидчиво поджала губки:

– За что купила, за то продаю.

Позже слух о случившемся вмиг распространился по окрестностям. Однако здесь свои законы: станичники погутарили о необыкновенной штуковине да забыли. И вправду, не звонить же о подобной ерунде учёным в Москву? Куда ни шло, участковому Василию пожаловаться, дабы он приструнил небесных хулиганов, мешающих уборке урожая. Или ещё космиты возьмут да вывезут семечки на рынок Альтаира для продажи.

Я выключил диктофон, и ещё раз глянул на толстого пушистого кота, разлёгшегося на диване. Всё наше чаепитие животина изучала меня жёлтыми зенками, не мигая. Во мне уже заскреблось подозрение, что котяра – точно замаскированный инопланетянин.

***

Назад я возвращался на милицейской «Волге». Никуйко попросил подбросить меня Василия, ехавшего в город по делам. В здешних краях человека не бросают на произвол судьбы, ибо каждый кому-то кум, брат или сват. И взаимная помощь тут является законом.

Уже смеркалось, в небе зажигались первые звёздочки. Я устал от многочасовой поездки и разговоров. В голове творилось, выражаясь по Чехову «сплошное чёрт знает что» от всяких вопросов. Неожиданно вспомнил, как ещё мальчишкой залезал на соседский сарай с плоской крышей и подолгу глядел в бездонную тьму с мерцающими огоньками. Что нас притягивает в ней, когда, казалось бы, наблюдаешь одну и ту же картину? Вот братьям нашим меньшим это не интересно! А коли за миллионы парсеков живут где-то уже «старшие братья»?

По большому счёту, я так и не разгадал тайну круга. Хотя хотелось. Как же назвать свою будущую статью? Что-нибудь игривое, типа, «И откуда взялся вдруг этот непонятный круг?». Или: «Этот загадочный круг чьих шаловливых рук?».

– Как вам наши места? – прервал Василий мои журналистские экзерсисы. Он был явно не из болтливых, однако сама обстановка сейчас располагала к задушевной беседе. И впереди ещё предстояла трёхчасовая езда.

– Замечательные! – откликнулся я. – Тихо, спокойно, красиво. Бесконечные просторы.

– Это точно… – молвил он. – А что думаете насчёт баек о кругах и НЛО.

– Да если бы я сам знал ответ. Он где-то там, наверное, – кивнул в бездонное небо.

– А я тоже кое-что видел…

Я напрягся: «Милиционер меня разыгрывает или?.. Но про него даже брат сказал, что он шуток не понимает».

– Что же вы видели?

Василий помолчал, уткнувшись в полутёмную дорогу.

– Да что… Был случай. Прошлой осенью с другом охотился на уток. Глядим: ёлки-палки – над озером непонятная штуковина! Здоровенная – около 200 метров. И светится голубовато-металлическим сиянием. Она такая, такая…

Невольного очевидца так захватили эмоции от той неожиданной встречи, что он даже теперь не мог подобрать слов. Нужно было направить Василия в нужное русло, ибо главное правило в интервью: кто задаёт вопросы, тот и владеет беседой. Поэтому я спросил:

– Так что это была за штука? Каковы её параметры?

Рассказчик впервые хмыкнул и протянул:

– Ну-у, огромный эллипс. Он висел над поверхностью воды. Мы с другом поняли, что это – НЛО. Сверху эллипса небольшая «шляпка». Над ней торчала пара трубок. И знаете, как мы «тарелку» засекли?

– Как же?

– Мы сидели в засаде, когда услышали странный шум – он напоминал падение воды. Я раздвинул камыши и просто очумел. В самом деле вода падала… Только вверх – из озера она втягивалась в эту штуковину. Друг указал мне на берег, и я с ужасом увидел, как вода быстро уходит от обрывистого берега – видимо, это происходило прямо в дурных объёмах! Мы были недалеко от берега, и наша резиновая лодка вот-вот должна была сесть на обмелевшее дно. Неожиданно эта гадость перестала всасывать воду и двинулась в нашу сторону. Причём камыш под этой штуковиной словно прогибался, хотя они не соприкасались. Вот тогда я и поседел…

– Что же было дальше?

– Да что… Нам лишь почудилось, что мы обнаружены. Или неинтересны им были охотнички с Земли. – Участковый сделал нажим на слове «им», как бы подразумевая: кто-то же управлял этой громадиной? После продолжил: – Потом «тарелка» помчалась над водой с огромной скоростью, взмыла вверх и растворилась в воздухе.

– Пальнули бы в «тарелку», – подкинул я запоздалую идею Василию.

– По такой махине стрелять? – проявил он служебную смекалку. – Мы с ума не сошли! А если жители «глубокого космоса» не слышали о гуманизме и жахнули обратно из неведомого ружья? Вот охота уже на нас началась бы! Так что мы живо погребли в противоположную сторону.

Милиционер замолчал. Я тоже выдерживал паузу. Если Василий хотел бы что-то дополнить, он обязательно продолжил разговор. Но мне показалось, что он уже думал о своей родимой службе. Хотя мне стала понятна причина появления участкового в доме брата: скрываемая тайна жгла его, а исповедоваться кому-либо блюститель порядка о случившемся не собирался. Я много читал и слышал подобных историй от обычных людей. Представители «силовых структур», военные, эмчээсники не особо распространяются на скользкие темы, так можно и со службы загреметь с соответствующим диагнозом.

«Как же всё это понимать?» – ломал я голову над сегодняшним случаем. За последние часы мои размышления маятником качало из стороны в сторону: я верил и не верил в услышанное. Однако разум человека устроен так, что не желает докапываться до причин всяких явлений. И уж лучше бы думать, будто казаки сочиняли всё это для развлечения самих себя, чем вдруг вновь услышать вполне правдоподобную историю. Ведь она опять рождает в сердце пессимистичную тоску: что же за ерунда творится на белом свете?! Или всё же кто-то есть на другом берегу Вселенной, который также с маятой смотрит на звёзды и ищет близкую душу?

Возможно, в будущем – далёком или не очень – люди найдут разгадку и этому феномену. Но она достанется потомкам. А как же мы?

Ах, как хотелось бы понять эту тайну сейчас. Но пока вместо ответа – один многоточия.

Питерская ностальгия

Бывают вещи и события, казалось бы, самые обыкновенные. В череде дней они почти не выделяются. Но однажды – в минуты успокоения – они всё же всплывают из-под вороха суеты, приятно лаская нас какой-то сладкой болью. И мы неожиданно вспоминаем нечто до нежности приятное, словно грустная «Мелодия» Глюка, когда медленные звуки скрипки возвращают нас в прошлое. Нежные звуки трогают нашу сущность, и потому нет возможности противиться, таким, вроде бы, совершенно неосязаемым воспоминаниям. Да, призрачная эфемерия столь загадочна, столь сильна, что мы даже с радостью ей поддаёмся. Она озаряет душу тихим светом ностальгии, от которой ещё никто не сумел отказаться. Вот поэтому иногда мне слышится эхо того уже далёкого, новогоднего вечера в Санкт-Петербурге.

Я несколько лукавлю, говоря, что это было совершенно обыкновенным временем. Ибо тогда, в декабре, прекрасный град восхитил и меня, и мою любимую. Витрины и окна Невского проспекта сияли огнями, а в его перспективу уносилась иллюминация из повторяющихся рядов ярких кокошников.

Мы приехали сюда по приглашению близких знакомых. Уже успели обежать не один музей и памятное место. Затем в торжественную ночь отметили приход Нового года в квартире друзей. А на следующий день, как и все, отсыпались до обеда. Зато во второй половине дня мы, взбодрённые, вновь отправлялись в центр Питера, дабы напитаться, ещё как можно больше, впечатлениями. Надо было спешить, так как на завтра предстояла поездка в Москву, за новыми впечатлениями.

***

Ходили долго. Хотя путь пролегал лишь вдоль знаменитого проспекта, но того было достаточно, чтобы удовлетворить наше любопытство на несколько часов. Снега вокруг почти не замечалось. Зато сырости вполне хватало, и это слегка огорчало.

Забредали туда и сюда. То в по-современному оформленный книжный магазин, где вместе с книгами торговали играми, сувенирами и шоколадом, то в гулкий армянский храм, то в Дом Зингера, стеклянный колпак которого отливал синью во тьме. Особенно поразил немыслимый симбиоз «Елисеевский» – из магазина и кафе: огромные зеркала и хрусталь, гулко-неспешная музыка, золотая лепнина и старинная мебель, дорогие продукты и блестящие бутылки, роскошная пальма и рояль посреди холла. Ты будто попадаешь в казино, где всё по-аристократичному бросает тебе: «Вы понимаете, сударь, что это не для простых смертных?».

На улицах я и моя милая с восторгом любовались как оригинальными витринами с забавными фигурками и мишурой, так и величественными фигурами монархов на пьедесталах. Кругом красовались пушистые, с гирляндами украшений, платья ёлок, выставленных на площадях. Фотографировали всё подряд!

Уже темнело, и, в конце концов, мы подустали от сумеречной промозглости. Хотелось отдохнуть. Да разве в центре зимнего мегаполиса это просто! Тем более, что хотелось посидеть именно в тёплом уюте и осмыслить увиденное.

Впереди уже вздыбились кони Аничкова моста. И здесь нас заинтересовала неоновая вывеска – «Книжная лавка писателей». Что это было за заведение, мы не представляли, потому зашли внутрь.

Магазинчик имел вполне домашнюю обстановку с продуманной расстановкой полок, небольшими картинами на стенах и гипсовой лепниной. Был там и букинистический отдел. Но наше обоняние сразу раздразнил аромат арабики – он тянулся из литературного кафе справа. Крохотное заведение, где стойка изгибалась буквой «Г». Её верхняя чёрточка отделялась от основной проходом и упиралась во внешнюю стенку. Рядом в углу разворачивалось панорамное окно с видом на проспект. Удивительно, что при всей праздничной толчее мы сумели найти свободный столик! Быстро заказав пару капучино и крохотные пирожные, расположились под лампой с белым абажуром.

– Как здорово, что есть, где посидеть, – протянула довольно моя милая. Я кивком головы согласился и оглядел скромный зальчик.

***

Вокруг в качестве декора дремали старые книги; тут же в пластиковых карманах лежали пачки буклетов и газет. В воздухе парила меланхоличная музыка, не мешавшая беседе. Мы делились впечатлениями и наблюдали за движением толпы за стеклом, в радостном возбуждении спешившей по личным делам.

Ничего особенного, вроде бы, не происходило. Однако праздничная атмосфера пленяла нас, как и всех. Сердечки в чашки капучино будто намекали: «Не беспокойтесь, мы всё знаем!». И окружающее чудилось столь лёгким, что хотелось просто жить и жить. Среди изящных зданий с колоннами и скульптур, музеев и храмов, разводных мостов и дворцов. В эдаком неспешном течении, когда размышляешь о литературе и искусстве, и тебя не тяготит бренность бытия.

Да, заботы отлетели прочь. Волновала лишь предстоящая поездка в Москву, где мы тоже планировали остановиться на несколько дней. Но то были приятные волнения, и кто ж от них откажется.

Хотя исподволь мучило ещё что-то – более главное, чему я не находил поначалу определения. Так бывает, когда разгадка совсем рядом, но почему-то ускользает торопливой бабочкой от сачка разума.

Ну, конечно. Напротив находилась моя любимая женщина. Из-за неё я был втянут в дерзкую авантюру, которую вовсе не ожидал. И, тем не менее, сейчас мысленно благодарил милую за неожиданный поворот в моей судьбе.

Миновало всего пять дней, как весьма неприятная ситуация едва не испортила наши планы. Тогда я никак не мог вырваться из болота безденежья, затягивавшего в преддверии, казалось бы, замечательных дней. От того хотелось скорее повеситься, чем радоваться грядущим переменам. Казалось, надежд никаких, и ничто не могло заставить верить в лучшее. И вдруг милая сообщила:

– Знакомые из Питера зовут в гости. Может быть, как-нибудь перекрутимся и махнём к ним?

Я подумал сейчас: «Вот кто сподвигнул меня на, вроде бы, глупый тогда шаг. Она – моё маленькое сердце». И теперь происшедшее вспоминалось с добродушным смехом.

***

Мы были знакомы уже год. Из-за плеча обоих выглядывал печальный опыт семейной жизни, когда отношения заканчиваются разводом. Однако в этот раз, встретившись с милой моему сердцу женщиной, я не желал расставаться. И чувствовал: она тоже жаждала продолжения. Тем не менее, в наших отношениях чего-то до конца не хватало. Как в ажурной арке замко̀вого камня, который прочно и скрепляет любую конструкцию. Именно от него зависит прочность двух изгибов свода, стремящихся к единству.

Моя избранница отличалась педантичностью и любовью к порядку. По этой причине она взяла на себя покупку железнодорожных билетов до Санкт-Петербурга, чему я не сопротивлялся. Поезд оправлялся из Волгограда в ноль-ноль часов десять минут, и в день отъезда всё было готово.

Я нисколько не сомневался, что она собрала вещи вплоть до последней чайной ложки. Каюсь, лично я сам бываю слишком флегматичен, что даже малость раздражало и раздражает мою милую поныне. И от того поручаю своей берегине руководить во всех наших мелких делах. Да может ли быть по-другому, коли нет ни единой промашки в действиях и мыслях твоего идеала?

Поздно вечером мы уже приготовили чемоданы-сумки. Сели, по традиции, перед дорожкой.

Билеты, где билеты? Я спокойно вынул их из портмоне и передал милой. Она посмотрела в них, и её лицо посерело. Моя любимая и так небольшого роста, а тут совсем сжалась. Я ничего не понимал.

– Что случилось? – спросил с нарастающей тревогой.

– Поезд… Поезд ушёл, – пролепетала милая. – Он ушёл сегодня… Ночью.

Я по-прежнему не понимал.

Затем стал доходить ужасный смысл: действительно, экспресс ушёл В НАЧАЛЕ ЭТИХ СУТОК. То есть мы воспринимаем ночь, как единое целое, тогда как по времени сутки заканчиваются в двадцать четыре часа, а дальше наступают другие. И каким-то невероятным образом мы решили, что поезд должен уйти в ноль-ноль часов десять минут как бы этой ночью, тогда как на деле он уже сутки стучал колёсами по рельсам…

***

Меня будто пригвоздило к стулу в прихожей. Путешествие закончилось, не начавшись! Это было отвратительно.

Но ещё неприятнее было лицезреть отчаяние самой очаровательной для тебя женщины. Что значило для неё, столь строгой в распорядках, подобная промашка? Не меньше, чем катастрофа! Я не мог допустить, чтобы она в ту минуту расплакалась. Мы должны были отправиться в путь, чего бы этого не стоило. Пусть даже цена билетов возрастёт в два раза.

– Не расстраивайся, – положил я свою руку на её. – Давай выясним, есть ли билеты на этот же поезд сейчас.

Времени оставалось в обрез, шансы в связи с Новым годом были точно нулевые. Однако я не желал даже в мыслях представлять иное развитие событий, чем то, что уже намечено. Конечно, не страшно провести праздники в родных пенатах, но…

Милая быстро достала мобильник, и стала искать в нём железнодорожное расписание.

Невероятно, но электронные билеты ещё можно было приобрести! Разумеется, только в плацкарте на боковых полках. Да разве в том дело?! Не описать сумбурность состояния, которое мы испытывали – воодушевление и нервозность в одном бокале.

Оставалось менее получаса, когда мы рванули на вокзал. Примчались за пять минут до отправления состава. Заскочили в вагон и сели, тяжело дыша. И почти сразу вагон тронулся.

…Не забавно ли, что ещё неделю назад я не предполагал, что буду наслаждаться вкусным кофе на Невском проспекте? И с удовольствием наблюдал за лицом моей любимой, которое теперь светилось от счастья.

Не скрою, у меня было много женщин. И раньше от них хотелось получать лишь удовольствие, даже от красивой экс-супруги. Ныне я впервые хотел сам окружить своё самое замечательное создание на свете заботой и любовью.

***

Однако пора было собираться. Волшебный час пролетел незаметно. Флейвор капучино, душевная беседа, мерное жужжание кофеварки – они уже отложились в кладовку нашей памяти.

Расплатившись, поблагодарил девушку за стойкой.

– У вас уютное местечко, – заметил я, желая сделать приятное.

– Заходите ещё, – улыбнулась она по-доброму.

Я брякнул в шутку, намекая на название заведения:

– Если стану знаменитым писателем.

Девушка скептично окинула меня взглядом, оценивая, имею ли право стоять на полках рядом с Пушкиным и Толстым? Пока она колебалась, я резво ретировался.

Мы покидали тёплый приют с некоторой грустью. Маловероятно, что когда-нибудь вернёмся вновь в романтично-зимнюю сказку. Суровая реальность уже вторгалась в нашу беззаботность: улица дохнула балтийской сыростью и городским шумом.

Пора было спешить в дом наших знакомых. Ведь завтра с утра требовалось собираться в первопрестольную! Там тоже нас ждала масса достопримечательностей. И опаздывать на сей раз никак не хотелось.

То событие уже начало теряться в череде дней. Их, событий – значимых и не очень – много случалось потом. Где она теперь – полная достоинства Северная Пальмира? Даже не верится, что это случилось с нами. Как-никак, именно преодоление препятствий придало особую пикантность нашей замечательной поездке.

Но всё-таки в минуты успокоения вновь всплывает из-под вороха суеты приятное, словно «Мелодия» Глюка, воспоминание о замечательном вечере, который стал возможен благодаря моей любимой. Ведь из таких маленьких радостей и состоит наша жизнь.

Шторм на Волге

Как урождённый волгарь, я думал, что знаю родную реку отлично. С детства на ней рыбачил, плавал по ней как на всевозможных лодках, так и катерах. В своё время побывал в приволжских городах от Астрахани до Ульяновска. Знавал могучую реку в суровую стужу, когда она полностью покрывалась ледяным панцирем, знаю и теперь, когда она вследствие потепления климата практически не замерзает на стремнине. Однако всегда с любовью наблюдал за бесконечным потоком, стремящимся сквозь века и пространства.

Волга интересна и летом – в сверкании радостных бликов, и осенью – со свинцовыми от непогоды волнами, и зимой – с тёмной синью в белой оторочке. Но в любом случае она представлялась весьма спокойной «водной артерией», по которой можно безбоязненно передвигаться. Да оказалось, что совершенно не знаю её истинный характер, прожив рядом столько лет.

В августе 2020 года экс-капитан дальнего плавания Сергей Голдин пригласил меня отдохнуть вместе с его гостями из Ростова. Мы сблизились с тех пор, как я приезжал к нему по журналистской стезе. Он реально воплощал образ эдакого «морского волка»: седой, с аккуратной бородкой, в белой фуражке с «крабом». На его губах почти всегда играла добродушная улыбка. Общаться с таким мореходом было одно удовольствие.

Голдин – прирождённый рассказчик и талантливый поэт. Я с удовольствием слушал его замечательные стихи и добротные рассказы-воспоминания о событиях, свидетелем которых он являлся. Сергей много плавал по морям-океанам на различных судах – торговых и гражданских, было дело, даже управлял яхтой испанского богатея. «Вот ещё был случай….», – начинал он очередную морскую историю. И о трагичных событиях излагал с такой долей юмора, что его оптимизм прямо-таки обескураживал. Редкий дар, учитывая солидный возраст! Перед отбытием на рыбалку экс-капитан как раз поведал, как его швыряло на упомянутой испанской яхте, когда перегонял её по Атлантике. В его голосе совершенно не ощущалось ноток драматизма.

***

Около четырёх часов пополудни я прибыл в Светлый Яр на своей резвой «Хонде Сивик», которую я запросто именую «сивкой». Миновав райцентр, съехал в пойму, где располагалось озерко, лесничество и несколько частных усадеб. Вот и дом Голдина.

Сергей уже ждал меня, и мы с ходу здороваемся. В крепком рукопожатии моего товарища ощущается далёкий хват штурвала, частый перебор снастей и работа с кучей всякого «железа». Обнимаемся, как старые знакомые.

Чуть позже к дому Голдина подкатили гости – трое любителей походов на яхтах. На сей раз они приехали в Волгоград испытать лёгкий тримаран. Жилистый и серьёзный Владимир был мастером в строительстве и домов, и лодок. Седой, в интеллигентных очках, с густо заросшим лицом, Артём был предпринимателем средней руки. Здоровенный, под сто «кило», с зычным голосом Валерий родом из Магаданского края, столь же сурового, как он сам. Этот колоритнейший мужик с греческим профилем и седой шевелюрой объехал водителем полстраны.

После краткого знакомства отправляемся вместе с необходимой амуницией и рюкзаками на берег.

Ростовчане перед тем уже спустили на воду тримаран и совершили пробный рейс. Увы, лёгкий кораблик не показал нужных ходовых качеств: под парусом он с трудом преодолевал мощное течение, заставлявшее его жаться к берегу. Решили, что Голдин возьмёт тримаран на буксир своей одномачтовой яхтой «Тойна». Эта скромная посудина кроме двух парусов имела ещё подвесной мотор. Менее чем за полчаса мы преодолели около трёх километров, двигаясь наискосок по течению реки.

На другом берегу нашлась неплохая площадка, где живо разбили лагерь. Мы предполагали побаловаться рыбалкой, пока позволяет ясная погода. И наш негласный руководитель, по морскому – «чиф», подгонял остальных. Солнце летом садится поздно, да часы за делом летят незаметно! Артём и Владимир тут же занялись устройством лагеря. А мы втроём на «Тойне» отправились на «тихую охоту».

***

Голдин хорошо знал нужные места и направил судно на серёдку Волги.

– Попробуем тут, – определил он место, и я медленно опустил якорь в воду примерно в ста метрах от мели.

Экс-капитан присмотрелся к реке и добавил:

– Где-то должна быть яма, там и рыба прячется.

Решили, что Сергей будет ловить на прѝпуск по правому борту, Валерий – по левому. Я никогда раньше не ловил на подобные снасти, потому лишь наблюдал за «процессом».

Замесили на холстине приманку с ванилью, земляникой и коноплёй, упрятали душистую смесь в мешочек с верёвкой и кинули в воду. Пока добыча принюхивалась к аппетитному ужину, мы уже готовили ей десерт из червяков на крючках. В свою очередь наживка прикреплялась короткой леской к основной, длинной, на конце которой болталось увесистое грузило. После всё хозяйство опускалось до самого дна.

Иногда набегал слабый ветерок, не нарушавший, в целом, вечернюю тишину. Прямо над головами зависла огромная туча, однако, на мой взгляд, её вид был вполне миролюбив.

Зато Валерий выразил опасение насчёт планов небесной канцелярии:

– Как бы не обрушился на нас дождь.

Мне было лень спорить, тем более, что погодка виделась просто великолепной. Да, далеко на западе широким фронтом клубились ещё тучи, но они тоже не внушали особого страха. Я наслаждался закатом, который окрашивал кучерявое стадо в огненно-красные цвета, и будто бесконечные овечки брели по небесному лугу над мозаикой города.

Валера небрежно кивнул в ту сторону:

– Глянь, будто глаз с ресничками.

Действительно, между тучами прорезалась узкая щель, откуда на нас уставился алый зрак, тучевые размывы вокруг выглядели, словно ресницы. Я тут же сделал мобильным телефоном несколько снимков необычного явления. «Возможно, – подумалось философски, – кто-то вот также смотрит на нас устало, как мы наблюдаем за бегающими букашками, не замечающими ничего, кроме собственных дел».

***

Где-то через полчаса Валерий и капитан поочерёдно вытянули снасти. Увы, кроме жалких водорослей там ничего не болталось. Обитатели тёмных глубин явно не горели желанием украсить наш скромный стол. Мы были возмущены негостеприимным поведением рыбы, и даже начали недовольно ворчать. Пришлось Голдину шикнуть:

– Потише ведите себя, последних сазано̀в распугаете.

Тем временем под дальними тучами потянулись сильно размытые полосы – верный признак дождя. Горизонт за счёт возвышенности правобережья казался довольно близким, и лазурная акварель начала скрывать очертания города. Нас разделяло не менее пятнадцати километров, поэтому я по-прежнему сомневался, что ливень доберётся до нас. Но через несколько минут заметил, что полосы под тучами расширяются, приближаясь достаточно быстро. На фоне заходящего светила это чудилось сюрреалистичной картиной. От надвигающейся грозы повеяло свежестью. Душа слегка заныла от тревожных предчувствий. Я вслух заметил:

– Всё-таки ливень движется к нам. Будет здесь минут через десять.

Ага! Картина менялась стремительно. Уже через две-три минуты всё посерело от мчащихся над «Тойной» туч. Загрохотало страшно! И по нашей посудине застучали первые капли. Они были крупные, и Волга враз закипела от них. Из-за дождевых потоков светлоярский берег скрылся из виду. Мы все резво втиснулись в небольшую каюту.

И тут началась ощутимая качка. Ветер гнал воду против течения, и от того поднялись серьёзные волны с пеной барашками пены поверх. Я изумился, как страшно зашумела река.

– Интересно, они поставили палатку? – пробасил Валерий. Он озвучил общие опасения.

– Хорошо, коли успели накрыть вещи, – прибавил я.

Резкое похолодание не прибавляло оптимизма. Я сидел возле входа в каюту и обратил внимание, что река у берега прямо-таки побелела от падающей сверху воды. Перевёл взгляд на другой борт.

Мама родная, что это?! Поверхность реки словно покрылась разрывами от крупнокалиберного пулемёта. Очереди из внеземного оружия приближались к нам. Да это же град! Причём, очень крупный.

Через несколько секунд ледяные горошины затарабанили по крыше каюты. Я не мог поверить в происходящее. Совсем недавно мы блаженствовали в райской идиллии, веря, что проведём вечер за беседой у костра в прекрасной компашке. Но сейчас вокруг бушевала разъярённая Волга! Шквал бешеным псом уцепился за «Тойну», пытаясь сорвать её с якоря, и яхта нервно подпрыгивала. А воображение уже рисовало, как мы повторяем судьбу незадачливых мореплавателей. «По-моему, сазаны не зря искали, где глубже, не то что мы – не озаботились, где лучше!», – терял я последнюю надежду. Наша хлипкая посудина подозрительно накренилась набок, и мы в потёмках поползли на другую сторону, чтобы уравновесить её. В дверную щель я видел, как окружающее скрылось в пелене дождя. С долей чёрного юморка пробубнил, казалось, давно позабытую песенку: «Вода-вода, кругом вода…». Хотя всем было уже не до веселья.

***

Неожиданно сквозь шум водопада прорвался металлический голос громкоговорителя:

– У вас на яхте всё нормально?

Голдин, как главный, вылез наружу. Я и Валера тоже высунули носы. Неподалёку раскачивался спасательный катер. Мне даже померещился над фуражкой спасателя чуть мерцающий нимб. В следующий миг по моей лысине щёлкнул незримый снайпер, и я живо юркнул в тесную норку.

С катера повторно донеслось:

– Вам точно помощь не нужна?

– Всё в порядке! – наш чиф оптимистично помахал спасателям рукой.

Однако нас с Валерием такие приключения не особо устраивали. Мы наперебой запротестовали:

– Э-эй… Давай-ка лучше к берегу! Пусть бросают верёвку и берут на буксир!

– Вы чо, ребят, сдрейфили? – со смешком кинул Сергей, заглянув внутрь. Он был целиком мокрый, но по-прежнему бодрый. – Рано кричать «мэйдэй»!* Щас всё закончится.

– Ну, раз сам капитан сказал… – пробормотал я, пытаясь за что-нибудь уцепиться в яростной болтанке. Хотя перспектива поменяться ролью с рыбой, очутившись уже на её ужине, мало прельщала.

Валерий тоже был удивлён нежданным поворотом событий. Покачал изумлённо головой:

– Надо же так втюхаться! Видал ураганы на море, но не думал, что так бывает на реке.

Мы примолкли в неведении, но с надеждой. Куда ж деваться!

И, в самом деле, шторм стих минут через пятнадцать. Со вздохом выползли наружу, радуясь посветлевшему горизонту. Убегающие тучи теперь метали стрелы молний в чернеющий за Волгой лес. Абсолютно не верилось, что только что пережили жестокую круговерть.

– Это цветочки в сравнении с тем, что бывает в океанах, – засмеялся капитан.

Я вспомнил историю Голдина, когда его швырнуло за борт полуразбитой от громадных валов прогулочной яхты. Бедолагу спасло лишь то, что он успел схватиться за обрывки вантов. Вспомнилось и то, как моя мама мечтала, чтобы я стал моряком. В детстве при поездке в Петербург она всё хотела, чтобы сходили в морское училище, где учатся юнги. Хорошо, что мы не попали туда. Щеголять в бескозырке – оно, конечно, геройски, но мамочка представляла водяные валы явно лишь по киношным грёзам! Чтобы она сказала, если бы я пошёл ко дну благодаря её мечтам? Нет, лучше ощущать под ногами устойчивую твердь, чем скачущие хляби. Отныне я был полностью в том уверен. Пусть, помнится, и изображал из себя Бармалея, прочтя сказку о докторе Айболите. Эх, пацанья наивность…

– Не поверил бы, что на реке возможна подобная заварушка, – заметил я тоже. – С таким ветром могли свалиться набок!

– Запомни, губят корабли не ветер, а волны, – просветил Голдин. – А сильные шторма здесь случаются раз в неделю. Не меньше пяти балов! Хотя такого крупного града не припомню.

– Глянь-ка, – толкнул меня Валерий, указывая вверх. Я поднял взор и поразился: огромнейший разноцветный мост перекинулся с одного берега на другой. Природа будто надумала загладить невольную вину и одарила в знак примирения незабываемым зрелищем.

Я никогда не сталкивался со столь фантастической картиной наяву! Божественно красивая дуга держалась довольно долго. Но она висела почти над головами, и заснять её на мобильник было невозможно из-за колоссальных размеров.

***

После перенесённых пертурбаций я по-настоящему оценил крутой нрав родной реки, открыв для себя нечто новое далеко от морских просторов. Волга-то живая! И её настроение, оказывается, не всегда угадаешь.

Хотя, с другой стороны, было радостно испытать мощь стихи на себе, узнать её яростную красоту, о которых ранее даже не подозревал. Конечно, быть моряком – не для всякого, пусть даже это мнится романтичным. Надо иметь – как у нашего кэпа – особое мироощущение, особую любовь к необычайной и вечно изменчивой среде обитания, чем большинство из нас не могут похвастаться. И для обычных, «сухопутных», людей вода будет оставаться лишь грозной силой, которая пугает своими неожиданными проявлениями.

Зато благодарен Волге-матушке за то, что она решила меня «покрестить»! Теперь с полным основанием смею заявить, что являюсь настоящим волгарём.

* Mayday (произносится «мэй-дэй» – майский день, англ.) – сигнал бедствия на морском и воздушном флоте, используемый в радиотелефонной связи; аналогичен SOS. Его также подаёт лично капитан при серьёзной опасности (авария, пожар и т.д.).

Смерть на чужбине

Я быстро захлопнул дверцу машины, и в лицо тотчас ударил морозный ветер. Да, нужно было сохранять тепло в салоне.

Вдохнул чистый, колкий воздух, оглядывая с Ергенѐй светлую даль. Вот как не посещать эти места, чтобы в очередной раз почти в прямом смысле насытиться свободой! Отдохнуть от суеты и шума, что клубились внизу, где город оседлал гигантскую излучину реки. Здесь же царили покой и простор, наводившие на размышления, не связанные с мелкими, житейскими заботами. Горизонт уже чуть срезал снизу заходящее светило, и оно казалось чашей с раскалённым добела металлом внутри, от которого тянулись языки янтарного пламени. Вправо и влево от меня по возвышенности тянулись сосновые лесополосы. Единственное, что сейчас объединяло два разных мира – молочное, кое-где с синевой близких сумерек, покрывало зимы.

Природа умиротворяет любую душу, незаметно внося в неё гармонию. Она не столь роскошна в родном краю, как в экзотических странах, зато намного ближе, потому что знакома с самой далёкой поры. Полынный запах, просторы, улетающие вдаль, тёмно-голубой пояс Волги, прекрасные восходы и закаты, детские походы и рыбалки со сверстниками, любимые уголки, о которых знаешь лишь ты… Всё это таится в копилке воспоминаний, которую ты можешь приоткрыть здесь, наслаждаясь величественной красотой. Так и женщину любят часто не только за притягательную внешность, но также за другие, незримые качества, которые придают ей обаяние; их трудно передать словами, зато ощущаешь очень остро. В том оно и заключается – чувство Родины. И уже по этой причине хочется иногда посещать милые сердцу места.

Подъехал к одной из самых высоких точек на возвышенности метров за пятьдесят. Вышел и медленно побрёл, чуть проваливаясь в наст. Песчанистые проплешины с жалкой травой кое-где прорывали серебристый покров.

Взобрался на взгорок, резко обрывавшийся передо мной вниз. До широкой реки было ещё ого-го как далеко! Частный сектор Верхней Судоверфи, потом – Нижней, что за железной дорогой, с производством и многорядьем высоток. Далее – ещё жилые массивы, разбросанные вдоль речной полосы аж на десятки километров. А рядом возвышался бетонный столб, по проводам которого, словно по нервам, неслись электроимпульсы. Стальные нити прошивали небесную синь, протягиваясь далеко к соседним иглам-столбам.

Чуть отдышавшись после ходьбы, заметил стайку детей, которые у посёлка, в сотне метров от меня, резвились на санках. Фигурка повыше показала на холм. И все двинулись в мою сторону.

Они смеялись и визжали, поднимаясь вперёд, хотя это было не просто. Но детворе хоть бы что! Криками подбадривали друг друга. Их было трое, мал мала меньше.

Той порой моё внимание привлекла площадка с мрачными крестами. Это было явно небольшое кладбище. Однако в нём чувствовалась некая чуждость, которую поначалу не мог осознать.

На погосте угадывалась симметричность линий и порядок, столь нехарактерные для пристанища местных усопших. Одна из главных особенностей – кресты; они отличались массивностью и ещё чем-то, совсем не схожим с православными канонами. По центру жалось к ограде некое белёсое сооружение с полукруглым навершием. Кресты почему-то сгрудились с одной его стороны в четыре кучки, в каждой по три единицы. Остальное пространство было пусто. Что бы всё это значило?

Бойкая троица уже взобралась на холм. Девочки лет девяти-десяти, мальчик лет семи-восьми. Они по-прежнему хохотали и толкались. После с визгом полетели на санках по склону. Их забавы забавляли уже меня. Невольно вспоминались картинки собственных детских проказ.

Они вновь поднялись наверх. Девчушка в красной шапке, постарше прочих, глянула на меня, и я спросил, что там внизу? Она со смехом бросила:

– А-а, это?! Там мёртвые живут!

– Мёртвые живут? – ошеломлённо повторил я.

Ребятня засмеялась, увидев моё изумление.

– Это, как его… – подбирала старшая девочка слова. Потёрла варежкой щёку: – Кладбище немцев.

– Ну да, ну да, – загалдели остальные.

Я ещё больше смешался. Конечно, здесь шли бои примерно семьдесят лет назад, но никогда не слышал о захоронениях тех, кто пытался нас завоевать.

Весёлая ватага отправилась в обратный путь, и я поспешил за ними. Любопытство подстёгивало меня.

***

И вот стою у железной, с ромбическим рисунком, ограды. Прямоугольник кладбища примерно тридцать на пятьдесят метров. Группки крестов из такого же чёрного металла смотрелись жалко на столь большом пространстве. На полузаметённой снегом дорожке отпечатались следы редких любопытных, как я. Они вели к надгробию в виде стелы, сложенной из кусков дикого, белого и желтоватого, камня. Поверх камней прикреплён во всю высоту крест с двумя перекладинами.

Читаю внизу на дощечке из тёмного гранита: «В память о венгерских военнопленных – жертвах Второй Мировой войны». Тут же дубликат надписи по-венгерски. Рядом валяются, сбитые ветром, обтрёпаннные траурные венки. Бо̀льшая часть погоста была усеяна неглубокими ямками. «То ли окопы, то ли воронки от разрывов снарядов», – предположил я. Эти шрамы войны уже почти затянулись.

Справа в нескольких метрах одиноким зубом торчит надгробие в виде вертикально установленной гранитной плиты. Надпись гласит: «В память о румынских военнопленных Второй Мировой войны, умерших в России». И опять дубликат, но уже по-румынски.

Так вот в чём дело! Хотя всё же не понятно, кто и когда устроил здесь кладбище. Видимо, немцы здесь вообще не захоронены, пусть для русского человека практически все захватчики были в Отечественную войну априори «немцами».

В ушах завывает волком сквозняк, разрывая воистину заупокойную тишину. Мысли путаются от неожиданного открытия. В груди смешиваются горечь, злорадство, недоумение. Ты видишь перед собой осколки разбитой мечты. Заманчивой, но лживой, как мираж, мечты, которую внушал один негодяй и своим поданным, и своим союзникам: «Каждый из вас получит на востоке хороший кусок земли. Идите туда, убейте варваров, которые недостойны её, и живите там счастливо». Завоеватели, словно загипнотизированные, послушно рванули с воплем, повторяя за германским предводителем: «Drang nach Osten!». Но обломилось…. Полегли и в Сталинграде, и в ковыльных степях вокруг сотнями тысяч. От огня и стыни, болезней и голода. Вот и всё, что добились незваные гости. Возможно, они руководствовались двусмысленным выражением древних: где хорошо, там и Отечество. Но не лучше ли было подумать иное: где Отечество, там и будет тебе хорошо? Они поступили опрометчиво, доверившись главному бандиту.

Позднее я выловил-таки из глубин и-нета новость информагентства о найденном кладбище. Его открыли почти украдкой (хотя с согласия властей) в мае 2018 года. На нескольких снимках красовались упитанные дипломаты Венгрии и Румынии, голоногая дамочка в белом, фривольно-коротком платьице, улыбающаяся молодая мамочка с младенцем на руках, ещё три разновозрастные женщины, пара священников, судя по одеянию, относящиеся к разным конфессиям; тут же представители областной администрации. Фото, без сомнения, предназначались для отчёта обеими миссиями своих похоронных обязанностей.

В сообщении говорилось, что установка памятника связана с инициативой Румынии «увековечить память своих солдат и офицеров, погибших в Сталинградской битве». Оказывается, существуют межгосударственные договорённости о взаимном обеспечении порядка на российских воинских захоронений за рубежом и иностранных воинских захоронений в нашей стране. Посол в своей речи дипломатично упомянул, что в Румынии около трёхсот захоронений советским воинам, и им гарантирован уход.

Власти провели церемонию без столь любимой ими помпы с телекамерами, ибо «это связано с непростой политической обстановкой». «Наша главная цель была открыть памятник, а не поднимать шумиху, – сообщала пресс-служба администрации, – чтобы не вызывать негативной реакции в обществе». И предупреждает, что обязательно «найдутся те, кто раздует скандал в меркантильных интересах». Прорвавшись сквозь протокольный слалом чиновников, я уяснил-таки их благие намерения. Их пожелания были вполне похвальны, ибо поступили воистину по-христиански, возлюбив врага своего. Подали, так сказать, подобающий пример народу. Хотя следом возникал риторический вопрос чуть иначе (будем называть вещи своими именами): можно ли возлюбить оккупантов нашей Родины, палачей, тебя истязающих, когда ты вовсе не мазохист? Не зря же комментарии ниже горели негодованием: «Вы с дуба рухнули! Мародерам и издевателям над мирным населением памятник?», «От их злодеяний холодеет кровь, они недостойны памяти!», «Кто их сюда звал?! Пусть выкапывают своих героев, забирают памятники и чтут у себя в Румынии». И так далее, и тому подобное. «И всё абсолютно верно», – вздохнул я, соглашаясь.

Вглядываясь в мерцающий экран компьютера, я терялся в умственных хитросплетениях: достойны ли хотя бы памяти те, кто не по собственной воле, но по приказу свыше попал в далёкие края и погиб понапрасну? Также подумалось: нужно им ставить памятный знак, или, действительно, незаметно захоронить? Наконец, где мера вины лидеров нации, а где личностная вина каждого? Трудные вопросы.

Кстати, о венграх практически не упоминалось, хотя их стела занимала центральное место на погосте. Зато ещё было сказано, что на кладбище покоятся в основном немцы в количестве ста двадцати человек, тогда как румын всего тридцать пять, а венгров ещё меньше. Определение общей территории для умерших связано с чисто прагматичными причинами: так за памятниками легче ухаживать. Странно как-то всё увековечилось.

Я заподозрил, что журналисты в очередной раз что-то напутали. Это у них это здо̀рово получается! Позже самый дотошный читатель не разберётся, где правда, а где ложь. И, вправду, почему на кладбище нет никакого упоминания о немцах, коли они тут в большинстве? Совершенно непонятно.

Ещё споткнулся о мнение бесплатного адвоката: мол, на одной из восьми граней памятника, погибшим в битве Отечественной войны 1812 года, золотом выбито: "Европа оплакала падение храбрых сынов своих на полях Бородинских". Вот ведь как! Завоеватели и убийцы могут быть «храбрецами». Никогда бы не догадался! И уже нет разницы между теми, кто пришёл тебя убить, забрать твой дом, и настоящими героями, которые ценой собственной жизни не дали нацистам поработить твою Родину. А я всегда считал, что герои – это лишь те, кто защищает родную землю.

В моём разуме роились вопросы, как пчёлы в растревоженном улье. Интересно, считали бы нас героями враги, если бы мы завоевали их родину? И кто-нибудь слышал о памятниках агрессору? Увы, прошлое нашествие двунадесяти языков ничему не научила последующих, злобных пришельцев. Разве это не абсурд? Не на грудь им достались кресты за смелость… Но кто-то ещё пытается подменить понятия, навязав своё подлое мнение, сделав Иванами, не помнящими причинённого нам зла…

Да, пусть в «цивилизованной» Европе извращённые души делают всё, что взбредёт на ум. В конце концов, демократия не позволяет травить дустом тараканов в чужих головах, пока они не лезут в наш «монастырь». Однако не сто̀ит также забывать о снесённых «там» памятниках нашим, советским, воинам, которые хотели лишь одного: чтобы на Земле не было разделения на якобы «высшую арийскую расу» и прочих недочеловеков. Жаль только, что остальные народы уже забыли о личных унижениях в те времена. А мы – не хотим забывать. И не можем.