Тень Полуроты. Книга 1

Глава 1. Отзвуки тишины

Холод в Аэтире был особенным. Он не был простым следствием промозглого тумана, поднимавшегося от широкого, ленивого русла реки Энделир, или резких порывов ветра, гулявших между каменных громад индустриального квартала. Этот холод проникал глубже кожи и костей; он впитывался в самую душу, вымораживая из нее последние следы надежды и оставляя после себя лишь влажную, соленую изнанку усталости. Город, некогда претендовавший на звание столицы мира, теперь представлял собой чудовищный симбиоз прогресса и упадка: островерхие шпили старинных соборов терялись в копоти из труб бесчисленных фабрик, а по мостовым, вымощенным булыжником, рядом с конными экипажами, с оглушительным грохотом пролетали паровые омнибусы, извергая в и без того серое небо клубы раскаленного пара.

Именно в этом городе, в его самом гнилом и невыносимом сердце, и приходилось существовать Артаниусу Вейлу. Его кабинет, если это помещение с одним зарешеченным окном, заляпанным вечной грязью, можно было так назвать, располагался на четвертом этаже старого, пахнущего плесенью и дезинфекцией здания Управления Столичной Криминальной Полиции. Но Вейл не был обычным детективом СКП. Его дверь, в отличие от других, была обита стальными листами, а на медной, потускневшей от времени табличке значилась лишь лаконичная аббревиатура: «П/Р». «Полурота». Для тех, кто был в курсе, эти два слова значили куда больше, чем все звания и регалии столичной полиции.

Сам Вейл сидел за своим массивным, исчерченным древесными червоточинами столом, уставившись в потолок, с которого осыпалась побелка, словно перхоть с головы великана. В правой руке, зажатой в кулак, он сжимал маленький стеклянный флакон с жидкостью цвета мутного нефрита. «Сон разума». Эликсир, на который он подсел два года назад, после того как мир рухнул у него в голове, а потом собрался заново, но уже с трещинами, швами и призраками, шептавшими ему на ухо по ночам. Он сделал глоток. Горьковато-сладкая жидкость обожгла горло, и почти мгновенно волна тяжелого, искусственного спокойствия накатила на его измотанное сознание. Навязчивый шепот – отзвук вчерашнего вызова, на котором он «работал» – начал стихать, превращаясь в отдаленный, почти неразличимый гул. Свет керосиновой лампы на столе перестал резать глаза, краски мира потускнели, стали терпимыми.

Он закрыл глаза, пытаясь поймать миг забытья, но его планы рухнули вместе с оглушительным стуком в дверь. Стук был резким, властным и лишенным всякой вежливости – стуком человека, который знает, что его впустят в любом случае.

– Вейл! Входите, – его собственный голос прозвучал хрипло и глухо.

Дверь со скрипом отворилась, и в кабинет вошел человек, в котором чувствовалась привычка командовать. Командор Кассиан Грей. Он был в своей неизменной форме «Полуроты» – длинный черный реглан из толстого сукна, без каких-либо знаков отличия, если не считать серебряной эмблемы на отвороте: стилизованная голова грифона, впившаяся когтями в шестеренку. Его лицо, изрезанное глубокими морщинами, казалось, было высечено из гранита, а глаза цвета стальной щетины холодно и оценивающе скользнули по Вейлу, затем по пустому флакону на столе.

– Снова глушишь дар? – спросил Грей без предисловий. Его голос был низким и ровным, как гул трансформатора на подстанции.

– Глушу воспоминания, командор, – парировал Вейл, не двигаясь с места. – Дар – это лишь их побочный эффект.

– Философствуй в свое свободное время, которого у тебя нет, – отрезал Грей. Он шагнул к столу и положил на него тонкую папку из грубой кожи. – Дело. В Заречном квартале. В доме номер семнадцать по Тупику Святого Элигия.

Вейл с неохотой опустил ноги с стола и потянулся к папке. – И что же там такого, с чем не справляются упитанные сыщики из СКП? Очередной разборка между контрабандистами? Или маг-недоучка взорвал свою лабораторию?

– Хуже, – лицо Грея стало еще суровее. – Убит Лайам Ван-дер-Гусс. Маг-теург, член Гильдии Алхимиков и Промышленников. Обнаружен час назад своей служанкой. Обстоятельства смерти… нестандартные.

Вейл открыл папку. Внутри лежала единственная фотография, сделанная полицейским фотографом. Качество было отвратительным, но даже сквозь зернистость и размытость снимка было видно нечто ужасающее. Тело пожилого мужчины в богатом шелковом халате лежало в центре комнаты, но его поза была неестественной, вычурной, будто он застыл в каком-то ритуальном танце. Руки были раскинуты, голова запрокинута. Но самое жуткое было на стене за ним. Темное, маслянистое пятно, от которого расходились трещины по штукатурке, и в этих трещинах мерцал слабый, фосфоресцирующий свет, складывающийся в сложный, геометрический узор.

– Что это? – Вейл ткнул пальцем в свечение.

– Не знаем, – честно признался Грей. – Никто из наших экспертов такого не видел. Оно не магическое, по крайней мере, в общепринятом понимании. Сканирование не выявляет остаточной маны. Но оно… живое. Или было живым. Очевидцы с места говорят, что от него исходит тишина. Не отсутствие звука, а нечто активное, давящее.

Вейл почувствовал, как в животе шевельнулась знакомая, мерзкая муть. Предчувствие. Его дар, приглушенный эликсиром, все равно подавал голос.

– И вы хотите, чтобы я посмотрел? – он с ненавистью поймал себя на том, что его пальцы сами потянулись к пустому флакону.

– Я хочу, чтобы ты нашел того, кто это сделал, – поправил его Грей. – И сделал это быстро и тихо. Гильдия уже в ярости. Пресса учуяла скандал. Если мы не разберемся с этим сами, нам на голову свалится куча политиков, магов и прочих «благожелателей». А «Полурота» создана не для того, чтобы быть мишенью для критики.

Командор сделал паузу, его взгляд снова уперся в Вейла.

– И, Вейл… На место уже выехала следователь СКП. Элиона Вантар. Очень перспективная, очень дотошная и… очень скептически настроенная к нашему ведомству. Она будет твоим официальным куратором и связью с гражданским правосудием. Постарайся не шокировать ее твоими… методами. По крайней мере, в первый же день.

Вейл с силой захлопнул папку. Очередной надзиратель. Просто замечательно. Он поднялся с кресла, чувствуя, как тяжелая волна эликсира начинает понемногу отступать, а на ее место выползают знакомые тени. Ему снова предстояло окунуться в чужие смерти, в чужие страхи. Ему снова предстояло использовать свой постыдный дар.

– Я понял, – пробормотал он, натягивая свой потертый плащ. – Тупик Святого Элигия. Буду через полчаса.

Грей кивнул и, развернувшись, вышел из кабинета, оставив Вейла наедине с надвигающейся тишиной, которая уже не казалась такой уж привлекательной. Теперь ему приходилось добровольно прислушиваться к ней.

Дорога до Тупика Святого Элигия заняла чуть больше получаса, но для Вейла это время растянулось в липкую, тягучую вечность. Он сидел в тряском салоне служебного парового экипажа «Полуроты», глядя в запотевшее стекло на проплывавшие мимо уродливые и величественные пейзажи Аэтира. Они покинули относительно респектабельный административный квартал и нырнули в чрево города, в Заречье. Здесь каменные громады сменялись приземистыми, почерневшими от копоти доходными домами, а воздух, густой от смеси угольной пыли, речной сырости и запахов с ближайшей рыбной биржи, въедался в легкие.

Вейл чувствовал, как действие «Сна разума» постепенно сходит на нет. Острые углы мира снова начинали проступать сквозь пелену. Ярче становился свет газовых фонарей, болезненнее – грохот мостовой, доносившийся сквозь тонкие стенки экипажа. И громче – настойчивый, назойливый зов того места, куда он направлялся. Места смерти. Его «дар» всегда работал как маятник: чем ближе к эпицентру, тем сильнее раскачивался, улавливая отзвуки случившегося.

Экипаж с скрежетом остановился. Вейл, не дожидаясь шофера, распахнул дверцу и вышел на мостовую. Тупик Святого Элигия был типичным для этого района: узкая, грязная щель между двумя высокими зданиями, забитая мусором и пахнущая разлагающейся органикой и мочой. Но дом номер семнадцать выделялся. Он был старее, солиднее, с замысловатой, но потускневшей лепниной на фасаде и массивной дубовой дверью. Перед ним уже стояло несколько полицейских карет, а территория была оцеплена красно-белой лентой СКП. Десятки любопытных глаз смотрели из окон соседних домов, но на улице, кроме полиции, никого не было – горожане чуяли недоброе и предпочитали держаться подальше.

У входа, под зонтом, который держал для нее сержант, стояла женщина. Высокая, прямая, с безупречной осанкой. Она была одета в строгий, темно-синий костюм слоновой кости, не по сезону легкий и безупречно сидящий по фигуре. Ее волсы, цвета воронова крыла, были убраны в тугой, сложный узел на затылке, открывая высокий лоб и холодные, умные черты лица. В руках она держала блокнот, и ее тонкие, в перчатках пальцы быстро что-то записывали. Элиона Вантар.

Вейл, не скрывая раздражения, перешагнул через ленту оцепления. Он почувствовал, как на нем фокусируется ее взгляд – оценивающий, пронзительный, лишенный теплоты.

– Инквизитор Вейл? – ее голос был ровным, мелодичным, но в нем слышались стальные нотки. – Элиона Вантар, следователь СКП. Мне поручено курировать это дело.

– В курсе, – буркнул Вейл, не останавливаясь и направляясь к двери. – Сэкономите время, если не будете мешать.

Он почувствовал, как она сделала быстрый шаг и оказалась с ним рядом.

– Командор Грей предупреждал меня о ваших… особенностях, – сказала она, и Вейл уловил в ее тоне легкое презрение. – Но на моей территории действуют правила СКП. Любые улики изымаются по протоколу. Любые действия согласовываются со мной. Я здесь для того, чтобы гарантировать, что доказательства будут иметь силу в суде, а не будут добыты с помощью каких-то… оккультных фокусов.

Вейл наконец остановился и повернулся к ней. Он был выше ее на полголовы, но она не отступила ни на шаг, глядя ему прямо в глаза. В ее взгляде читался вызов и абсолютная уверенность в своей правоте.

– Следователь Вантар, – произнес он, растягивая слова. – Человек в этом доме умер не от ножа или пули. То, что произошло там внутри, не оставит вам ни отпечатков пальцев, ни очевидцев, ни улик, которые поймет ваш суд. Вы здесь для галочки. А я здесь для того, чтобы поймать того, кто это сделал. И поверьте, вам не понравится, как я это делаю. Так что, если хотите быть полезной, займитесь опросом свидетелей. А лучше – подождите в экипаже.

Он видел, как скулы ее побледнели, а губы сжались в тонкую ниточку. Но прежде чем она успела ответить, Вейл резко развернулся и толкнул массивную дверь, скрываясь в полумраке подъезда. Он оставил ее стоять под дождем, кипящую от возмущения. Это было не профессионально, но черт с ним. Ему нужна была тишина. Ему нужно было сосредоточиться.

Внутри пахло старым деревом, дорогими сигарами и чем-то еще… сладковатым и неприятным. Запахом разложения, смешанным с озоном, как после мощного разряда молнии. Дежурившие у двери полицейские, завидев нашивку «П/Р», молча расступились. Их лица были бледны, в глазах читался неподдельный страх. Они видели нечто, что выходило за рамки их понимания.

Вейл медленно поднялся по широкой лестнице на второй этаж, туда, где, как он знал из папки, находился кабинет погибшего. С каждым шагом давление в его висках нарастало. Тишина, о которой говорил Грей, была уже слышна. Она не была отсутствием звука – она была его противоположностью. Глухим, всепоглощающим гулом, который вдавливал в череп, заставляя кровь стучать в ушах с пугающей силой.

Дверь в кабинет была приоткрыта. Из-под нее струился бледный, мертвенный свет. Вейл сделал глубокий вдох, отложив в сторону и раздражение от встречи с Вантар, и усталость, и страх. Осталось лишь холодное, отточенное лезвие концентрации. Он вошел внутрь.

И замер.

Комната была просторной и богато обставленной. Книжные шкафы до потолка, массивный письменный стол красного дерева, дорогие ковры. Но все это было лишь фоном для главного.

Тело Лайама Ван-дер-Гусса лежало в центре комнаты, в точности как на фотографии. Но никакой снимок не мог передать жути, исходившей от этой сцены. Поза была не просто неестественной – она была невозможной. Суставы были вывернуты под такими углами, которые ломали анатомию. Лицо, обращенное к потолку, застыло в выражении не ужаса, а… изумленного прозрения, смешанного с нечеловеческой болью.

Но самое страшное было на стене. То самое пятно. Вживую оно смотрелось еще более чудовищно. Оно было не просто темным. Оно казалось входом в абсолютную пустоту, в ничто. А трещины, расходившиеся от него, мерцали тем самым фосфоресцирующим, зеленовато-белым светом, от которого слезились глаза. Узор, который они складывали, был сложным, гипнотизирующим. Он напоминал то ли схему какого-то неведомого механизма, то ли астрономическую карту неизвестной галактики.

Вейл почувствовал, как его собственное дыхание застряло в горле. Его «Некромантический взор», обычно дремавший до контакта, уже начал самопроизвольно активизироваться. Краски мира поплыли, стали призрачными. Он видел остаточные следы – бледные, размытые тени, повторявшие последние движения погибшего. Он видел вспышки цвета – отголоски сильных эмоций: панический страх, азарт, и… жадное, ненасытное любопытство.

Он сделал шаг к телу, игнорируя предупреждающий взгляд одного из криминалистов. Ему нужно было прикоснуться. Ему нужно было увидеть. Это было отвратительно, болезненно, но это был единственный способ.

– Не трогайте его! – раздался резкий голос с порога.

Вейл обернулся. В дверях, бледная, но непоколебимая, стояла Элиона Вантар. Она вошла, несмотря на его слова.

– Это место преступления, инквизитор, – сказала она, подходя ближе. Ее глаза скользнули по телу, и он увидел, как по ее лицу пробежала судорога отвращения, но она тут же взяла себя в руки. – Ничего нельзя трогать до завершения фиксации.

– Ваша фиксация бесполезна, – сквозь зубы проговорил Вейл, чувствуя, как нарастающая боль в висках делает его еще более раздражительным. – Он уже ничего не почувствует. А я… мне нужно его потревожить.

Он снова протянул руку, на этот раз к запястью мертвеца.

– Я запрещаю! – голос Вантар зазвенел.

Но было уже поздно. Кончики пальцев Вейла коснулись холодной, восковой кожи.

И мир рухнул.

Прикосновение было подобно удару током, но не электрическому, а метафизическому. Холодная, восковая кожа запястья Ван-дер-Гусса стала порталом в ад, вырванный из времени. Физический мир – комната, мерцающие символы, возмущенное лицо Элионы Вантар – поплыл, распался на молекулы и исчез, словно его смыло мутной волной.

Его сознание, его «Я», было вырвано из собственного тела и швырнуто в вихрь чужих ощущений, последних всплесков нейронов, застывших в момент агонии. Это не было кино. Это было полным погружением. Он не видел картинку со стороны – он был Лайамом Ван-дер-Гуссом в его последние мгновения.

ВИЖУ…

Собственные руки, нервно перебирающие страницы старого фолианта, переплет из шелушащейся кожи. Кожа на них уже покрыта возрастными пятнами. На столе, рядом с книгой, стоит бокал с коньяком, его янтарная жидкость, переливающаяся в свете настольной лампы. В комнате тепло, уютно, пахнет старыми книгами, табаком и дорогим лаком. Я… он… испытывает легкое возбуждение. Нетерпение алхимика, стоящего на пороге открытия. Он только что вернулся с тайной встречи. Мысли путаются, обрывочны: «…артефакт… подлинность… наконец-то… Ритуал Откровения…»

СЛЫШУ…

Тиканье настенных часов в углу. Его устойчивый, метрономный ритм. Собственное учащенное дыхание. Треск поленьев в камине. И… что-то еще. Посторонний звук. Едва уловимый, будто скрип ржавых петель где-то в глубине дома. Но в доме никого нет, служанка ушла. Он отмахивается от этого, погруженный в свои мысли. «…должен проверить расчеты… символы должны сойтись… сила… невероятная сила…»

ЧУВСТВУЮ…

Текстуру бумаги под пальцами. Тепло от лампы на щеке. Сладковатый привкус коньяка на языке. И затем – РЕЗКИЙ ПЕРЕХОД.

Тепло из комнаты вытягивается за секунду, словно кто-то открыл окно в арктическую стужу. Но это не холод воздуха. Это холод иного свойства. Метафизический вакуум. Предметы в комнате не меняются, но их цвета тускнеют, становятся призрачными. Звуки – тиканье часов, потрескивание огня – глохнут, затягиваются в нарастающую, бездонную ТИШИНУ. Не отсутствие звука, а его поглощение. Его отрицание.

Сердце в груди Лайама начинает бешено колотиться, вырываясь из ритма. Возбуждение сменяется леденящим, животным страхом. Он пытается встать, но его тело не слушается. Оно тяжелеет, становясь свинцовой гирей. Он пытается крикнуть, но воздух не проходит через сжатые глотку.

ВИЖУ… снова.

Тень. Она отделяется от угла за книжными шкафами. Она не отбрасывается светом. Она – сама тьма, принявшая форму. Высокую, неестественно худую, с размытыми, плывущими контурами. У нее нет лица, лишь бледное, марево на месте головы. Она скользит, не касаясь пола. И она несет с собой ту самую Тишину, она – ее источник, ее эпицентр.

Лайам Ван-дер-Гусс, маг-теург, человек, познавший тайны материи и энергии, чувствует нечто, перед чем все его знания – прах. Древний, первобытный ужас, идущий из самых глубин мироздания. Он пытается шевельнуть пальцами, чтобы соткать защитный барьер, но его мана, его внутренняя сила, парализована. Она замирает, скованная ледяным присутствием.

Тень приближается. Она не нападает. Она… изучает. Безглазая маска поворачивается, скользя по книгам, по столу, по его дрожащему телу. Затем тонкая, темная конечность, больше похожая на дым, чем на руку, протягивается к нему.

И начинается Боль. Не физическая, от которой можно потерять сознание. А ментальная. Душевная. Это чувство, будто его сознание, его память, его саму сущность выдергивают по ниточкам, перебирают, читают, как он читал эти старые фолианты. Воспоминания всплывают и рассыпаются в прах: детство, первое заклинание, лицо давно умершей жены, тайные сделки, страх разоблачения…

«Нет… остановите… я все отдам… артефакт… возьмите…» – мысленный вопль, который не может вырваться наружу.

Сущность не реагирует. Процесс продолжается. И затем, в самый пик агонии, происходит смещение. Восприятие Лайама на секунду сливается с восприятием Тени. И Вейл, через призму умирающего, улавливает ЧУЖОЕ ОЩУЩЕНИЕ. Не мысли, а инстинкт, чистый и безличный. ЦЕЛЬ. ЗАДАЧА. Это не убийство. Это… переписывание. Стирание одной судьбы и вписывание на ее место чего-то иного. Создание новой точки в некоем Великом Уравнении. Тень – не палач. Она – перо в руке безжалостного писца.

И в этот миг Вейл видит то, что видел Лайам в последнее мгновение перед тем, как его «я» было стерто. Он видит отражение в полированной медной пластине на каминной полке. Отражение не Тени, а того, что стояло за ней. На мгновение, на долю секунды, пространство за существом искажается, и проступает другой пейзаж. Поле, усеянное обломками темного металла, под багровым, неестественным небом. И знакомый штандарт, изорванный в клочья, но все еще узнаваемый… Штандарт его собственного, уничтоженного подразделения. «Бойня у Молчаливой Заставы».

Последнее, что чувствует Лайам – это не боль. Это леденящее осознание собственной ничтожности, пешки в игре, правил которой он не понимал. И тихий, безвоздушный ШЕПОТ, идущий не извне, а изнутри его собственного распадающегося сознания: «…Полурота… ключ… следующий…»

ВСПЫШКА.

Артаниус Вейл отшатнулся с таким силой, что его плечо с грохотом столкнулось с книжным шкафом. Несколько тяжелых томов с грохотом рухнули на пол. Он стоял, судорожно хватая ртом воздух, его собственное тело снова принадлежало ему, но оно было чужим, дрожащим как в лихорадке. Он чувствовал на языке привкус коньяка, в ноздрях – запах страха Лайама, а в ушах – оглушительную, давящую тишину, которая теперь была и его тишиной.

Он смотрел на свою руку, которая только что касалась мертвеца, ожидая увидеть ее обмороженной или покрытой инеем. Она была просто его рукой, но он чувствовал, как по ней ползут невидимые мурашки от соприкосновения с абсолютным Ничто.

– Что… что с вами? – услышал он голос, доносившийся словно сквозь толщу воды.

Он медленно перевел взгляд на Элиону Вантар. Ее лицо изменилось. Исчезла холодная уверенность, презрение. Осталось лишь изумление, смешанное с зарождающимся страхом. Она видела, как он коснулся тела, как его глаза закатились, оставив лишь белки, как все его мышцы напряглись до предела, а по лицу пробегали судороги, отражающие не его собственные эмоции. Она видела, как он, сильный, циничный мужчина, отпрянул, как испуганный ребенок.

– Вы… вы что, в трансе были? – спросила она, и ее голос дрогнул.

Вейл провел рукой по лицу, смахивая несуществующую влагу. Он пытался вернуть себе контроль, отстроиться от чужой смерти. Слова, которые он услышал в конце, эхом отдавались в его черепе. «Полурота… ключ… следующий…» Это было предупреждение. Или угроза. Направленная прямо на него.

– Это был не транс, следователь, – его голос был хриплым, проржавевшим. – Это была агония. Его агония.

Он посмотрел на мерцающий узор на стене. Теперь он понимал его природу. Это была не просто картина. Это была подпись. След от того самого «переписывания». Оставленный символ был частью уравнения, частью ритуала. И он был незавершенным.

– Ваши эксперты ничего не найдут, – сказал Вейл, с трудом выпрямляясь. Боль в висках была теперь невыносимой, но ясность мысли вернулась, холодная и острая. – Здесь не было физического убийцы. Здесь работала сила, которую ваши протоколы не могут описать. Она вошла, прочла его как книгу, стерла написанное и оставила этот… автограф.

Он подошел к стене, не касаясь ее, но чувствуя исходящее от нее давление.

– И она предупредила, что это только начало. Что следующий… будет из нас. Из «Полуроты».

Элиона Вантар замерла, глядя на него. Ее скептицизм трещал по швам, не выдерживая очевидности произошедшего на ее глазах. Она видела подлинный ужас в глазах Вейла, ужас, который невозможно сымитировать. Ее мир, выстроенный на логике, доказательствах и материальных уликах, дал глубокую трещину. И в эту трещину вползал мрак неизвестности.

Тишина в кабинете после слов Вейла стала еще гуще, еще тяжелее. Она впитала в себя отзвуки его хриплого голоса и вибрировала теперь от нового, леденящего смысла. Элиона Вантар не произносила ни слова. Ее взгляд метнулся от бледного, все еще вздрагивающего лица инквизитора к зловещему мерцанию на стене, а затем к искаженному телу на полу. Ее ум, отточенный годами работы с осязаемыми уликами – отпечатками, волокнами, баллистикой – отчаянно пытался найти рациональное объяснение. Но стены ее логики рушились под натиском того, что она видела и слышала.

«Следующий будет из нас. Из «Полуроты».

Эти слова повисли в воздухе, как приговор. Вейл видел, как ее пальцы бессознательно сжали блокнот так, что костяшки побелели. Он видел борьбу в ее глазах. Часть ее, та самая, что гордилась своим недоверием ко всему «антинаучному», требовала объявить его шарлатаном, играющим на нервах. Но другая, более глубинная и инстинктивная, понимала – он не лжет. То, что с ним только что произошло, было подлинным. Это было столкновение с чем-то за гранью.

– Вы утверждаете, – наконец произнесла она, и ее голос прозвучал неестественно громко в давящей тишине, – что некий… призрак… вошел сюда, прочел его мысли и… стер его судьбу? И оставил на стене граффити в качестве предупреждения?

В ее тоне все еще слышались остатки скепсиса, но теперь это был скепсис отчаяния, попытка ухватиться за привычные понятия.

– Я не утверждаю, я констатирую факт, который я только что пережил, – резко ответил Вейл. Боль в висках отступала, сменяясь ледяной концентрацией. Он отвернулся от нее и медленно, как хищник, начал обходить комнату, но не так, как это сделал бы обычный следователь. Он не искал следы взлома, отпечатки или пятна крови. Его взгляд скользил по поверхностям, цепляясь не за физические объекты, а за их эхо. За остаточные эмоции, за следы присутствия, невидимые обычному глазу.

– И это не «призрак» в том смысле, как вы его понимаете. Это была сущность. Инструмент. Орудие убийства, действующее на уровне, который ваша наука даже не начала описывать.

Он остановился у книжного шкафа, рядом с тем местом, откуда, по его видению, появилась Тень. Он не видел теперь призрачных следов – для нового «чтения» нужен был тактильный контакт, на который он сейчас не был способен. Но его дар, возбужденный до предела, улавливал общий фон. Здесь была точка входа. Воздух здесь все еще был чуть холоднее, чуть разреженнее. Он чувствовал легкое, почти незаметное головокружение, стоя на этом месте.

– Орудие… – повторила Элиона, следуя за ним взглядом. Она все еще держалась, но ее профессиональная броня дала трещину. – Кто-то управлял им? Или оно действовало самостоятельно?

– Не знаю, – честно признался Вейл. – В тот момент, когда я… соприкоснулся с его смертью, я почувствовал лишь холодную, безличную цель. Как будто выполнялся алгоритм. Но в конце… – он замолча, вспоминая тот жуткий миг слияния. – В конце было слово. «Ключ».

Он повернулся к ней, и его глаза, обычно скрытые пеленой усталости или сарказма, теперь горели холодным, стальным огнем.

– Вантар, отбросьте на секунду ваш скепсис. Ваша жизнь и, возможно, жизни других людей теперь зависят от этого. Лайам Ван-дер-Гусс был не случайной жертвой. Его убили за что-то конкретное. За знание. За артефакт. За что-то, что он называл «Ритуалом Откровения». Он что-то искал, что-то нашел и за это поплатился. И убийца, или тот, кто стоит за убийцей, дал нам понять, что «Полурота» – следующая в списке. Или кто-то конкретно из «Полуроты».

Он подошел к письменному столу жертвы. Бокал с коньяком все еще стоял на своем месте, его содержимое давно испарилось. Разложенные бумаги, книги… Его взгляд упал на тот самый старый фолиант в потрескавшемся кожаном переплете, который он видел в своих видениях. Книга лежала открытой. Но страницы, которые листал Ван-дер-Гусс, теперь были… чистыми.

Вейл нахмурился. Он наклонился, не касаясь. Это не были просто пустые листы. На них не было ни пыли, ни следов старения. Они выглядели так, будто их только что вставили в книгу – новее, белее, чем все остальные. Но переплет был старым.

– Вантар, – позвал он ее, указывая на книгу. – Подойдите. Смотрите.

Элиона, после секундного колебания, подошла. Она посмотрела на пустые страницы, затем на Вейла.

– И что? Пустые листы. Может, он их только что вклеил для заметок?

– Нет, – покачал головой Вейл. – В его воспоминаниях… в моих воспоминаниях о его последних мгновениях… на этих страницах был текст. Старый, сложный. Схемы, символы. Он что-то изучал. Что-то очень важное. А теперь текста нет.

Он обвел взглядом комнату, ища другие аномалии. Его взгляд снова зацепился за мерцающий узор на стене.

– Она не просто убила его. Она стерла информацию. Вычеркнула его из уравнения. Как будто он был ошибкой, которую нужно было исправить.

Внезапно его взгляд упал на мусорную корзину под столом. В ней лежали смятые обрывки бумаги, огарки свечей, прочий хлам. Но один предмет выделялся. Небольшой, темный, металлический, размером с печать. Вейл, игнорируя возмущенный вздох Элионы, наклонился и, доставая его платком, чтобы не оставлять отпечатков, поднял предмет.

Это был маленький цилиндр из темного, почти черного металла, покрытого сложной резьбой. Резьба не была магической в привычном смысле – она не светилась и не пульсировала энергией. Она была странной, неевклидовой. Глаза скользили по линиям, но не могли зацепиться, воспринять узор целиком. Он казался одновременно и простым, и бесконечно сложным. На одном из торцов цилиндра была крошечная, едва заметная щель.

– Что это? – прошептала Элиона, заглядывая ему через плечо. Ее любопытство пересилило предостережения протокола.

– Не знаю, – ответил Вейл, поворачивая артефакт в руках. – Но он холодный. Не физически. Метафизически. Он… гасит мой дар. Я почти не чувствую от него эха. Как будто он сделан из той же Тишины.

Вдруг он вспомнил обрывок мысли Ван-дер-Гусса: «…артефакт… подлинность…»

– Возможно, это и есть то, что он искал. Или часть того. Тот самый «ключ».

Он осторожно положил артефакт в карман своего плаща, завернув в платок.

– Что вы делаете? – воскликнула Элиона. – Это вещественное доказательство! Его нужно описать, сфотографировать, отправить в лабораторию!

– Ваша лаборатория, следователь, не сможет его проанализировать, – отрезал Вейл. – А тот, кто послал сюда эту Тень, без сомнения, знает о его существовании. Оставить его здесь – все равно что оставить на столбе объявление о нашей находке. Он будет в безопасности в сейфе «Полуроты».

Он посмотрел на нее, видя, как в ее глазах снова разгорается борьба между долгом и очевидной, пусть и иррациональной, необходимостью.

– Вы хотите поймать этого убийцу? – спросил он прямо. – Или вы хотите заполнить бумаги по всем правилам и получить очередное нераскрытое дело в статистику?

Элиона Вантар закусила губу. Она посмотрела на пустые страницы книги, на мертвое тело, на черную дыру на стене. Она посмотрела на Вейла – изможденного, циничного, но обладающего доступом к истине, которая была от нее скрыта. Ее карьера, ее мировоззрение висели на волоске.

– Хорошо, – выдохнула она, и это слово далось ей с огромным трудом. – Я… отложу протокол. Пока что. Но этот артефакт… вы берете на себя полную ответственность за него. И я хочу быть в курсе всего. Всего, что вы узнаете.

Вейл кивнул, коротко и деловито. Это была не победа, а временное перемирие, хрупкий альянс, рожденный в эпицентре кошмара.

– Тогда первое, что мы делаем, – сказал он, – это обыщем этот дом снова. Но не так, как это делают ваши люди. Мы ищем не улики. Мы ищем пустоты. Мы ищем то, чего не должно быть, но что есть. Тихое место. Отсутствие памяти. Отсутствие эха.

Он шагнул к выходу из кабинета, его плащ развелся за ним.

– И пока мы это делаем, – добавил он, обернувшись на пороге, – найдите все, что сможете, о «Ритуале Откровения». И все связи Лайама Ван-дер-Гусса с армейскими поставками за последние пять лет. Особенно те, что касаются подразделений, задействованных в районе Молчаливой Заставы.

Имя его старого поста снова прозвучало в воздухе, и на этот раз оно прозвучало как признание. Его личная война только что стала частью этого дела.

Обыск, который затеял Вейл, мало походил на методичные, выверенные протоколом действия криминалистов СКП. Для Элионы Вантар это выглядело как бесцельное, почти медитативное блуждание по дому, граничащее с одержимостью. Он не рылся в ящиках, не сдвигал с мест мебель в поисках тайников. Вместо этого он медленно перемещался по комнатам, иногда замирая на несколько минут в полной неподвижности, его взгляд был обращен внутрь себя, а пальцы слегка подрагивали, будто перебирая невидимые нити. Он прикасался к дверным косякам, к рамкам картин, к книжным корешкам не для того, чтобы их осмотреть, а как будто пытаясь уловить их «звучание», их место в симфонии пространства.

Элиона следовала за ним, чувствуя себя одновременно ненужной и загипнотизированной. Ее рациональный ум все еще цеплялся за старые парадигмы, но теперь она наблюдала за работой инструмента, принцип действия которого не могла постичь. Она видела, как напряжение на его лице то нарастало, то ослабевало в разных частях особняка.

– Что вы ищете? – наконец не выдержала она, когда они вторично спустились в просторную, холодную гостиную первого этажа. – Конкретно?

– Диссонанс, – ответил Вейл, не глядя на нее. Его голос был глухим, сосредоточенным. – Представьте, что каждая комната, каждый предмет имеет свой… резонанс. След памяти, эмоций, событий. Даже у камня он есть, просто очень слабый. Убийство, совершенное здесь, оставило после себя громкий, уродливый аккорд. Но я ищу не его. Я ищу обратное. Место, где резонанса нет вовсе. Глухую, немую точку. Тишину внутри тишины.

Он подошел к камину, гораздо более скромному, чем тот, что был в кабинете, и провел рукой по мраморной полке. Поморщился.

– Здесь… шумно. Прислуга, гости, обычная жизнь. Все это оставляет след. – Он отошел и направился в глубь комнаты, к стене, заставленной тяжелыми дубовыми панелями. – А вот здесь…

Вейл остановился перед одним из резных дубовых панелей. С виду она ничем не отличалась от других. Та же темная, покрытая лаком древесина, тот же замысловатый орнамент из виноградных лоз и мифических животных. Но он замер, и его лицо исказила гримаса, смесь боли и удовлетворения.

– Здесь… ничего. Абсолютно. – Он медленно вытянул руку, но не прикоснулся к дереву. – Это как подойти к глухой стене в комнате, полной шепота. Воздух не движется. Звук глохнет. Моя… чувствительность упирается в барьер. В пустоту.

Элиона, скептически подойдя, внимательно осмотрела панель. Она провела рукой в перчатке по резьбе, нажала на различные элементы.

– Я не вижу ничего необычного. Нет защелок, нет скрытых петель. Просто стена.

– Потому что вы ищете физическую механику, – сказал Вейл. Его глаза сузились. Он сконцентрировался. – А это – метафизический замок. Он не открывается нажатием кнопки. Он требует… правильного резонанса. Ключа.

Он засунул руку в карман плаща и достал тот самый черный цилиндр. Металл казался еще темнее в полумраке гостиной.

– Вы думаете, это и есть ключ? – спросила Элиона, не сводя глаз с артефакта.

– Мы это сейчас проверим.

Вейл поднес цилиндр к центру панели, там, где резьба образовывала подобие сложной розетки. Он не тыкал им, не пытался вставить. Он просто держал его в нескольких сантиметрах от дерева, медленно перемещая, пытаясь поймать момент синхронизации.

Сначала ничего не происходило. Элиона уже готова была сделать саркастическое замечание, но вдруг воздух в комнате изменился. Давящая тишина, исходившая от панели, дрогнула. Послышался едва уловимый, низкочастотный гул, скорее ощущаемый костями, чем ушами. Сложный орнамент на панели словно пошел волнами, линии задвигались, перестраиваясь. Вейл, не отрывая взгляда от стены, медленно поворачивал цилиндр в пальцах, будто настраивая невидимый замок.

И тогда часть панели бесшумно отошла вглубь и скользнула в сторону, открывая узкий, темный проем.

– Боже правый… – выдохнула Элиона, отшатнувшись. Ее рациональная картина мира треснула окончательно. Она только что видела, как твердая древесина повела себя как жидкость, подчиняясь неведомой силе.

Из открывшегося проема пахнуло запахом старой пыли, высохшей кожи и чего-то еще – острого, металлического, знакомого Вейлу по траншеям Молчаливой Заставы. Запахом озона и страха.

Вейл достал из другого кармана небольшую линзу с тускло горящей внутри руной – стандартный артефакт «Полуроты» для подсветки. Луч холодного света пронзил темноту, выхватив из мрака тесное помещение, больше похожее на монашескую келью или походную лабораторию.

Стены здесь были голыми, каменными. В центре стоял простой деревянный стол, заваленный бумагами, чертежами и странными инструментами, гибридами штангенциркулей и астролябий. На одной из стен висела большая, испещренная пометками карта региона с акцентом на приграничные территории, где и произошла та самая «Бойня». Но самое интересное находилось на противоположной стене.

Она была исписана. Не чернилами, а чем-то темным, маслянистым, что местами отсвечивало багровым, как запекшаяся кровь. Это были формулы, алхимические символы, схемы, перемежающиеся обрывками мыслей, записанными на десятке разных языков, включая древний имперский канцелярит и шершавые наречия пограничных кланов. И в центре всего этого хаоса, обведенное несколько раз, было одно слово, выведенное крупно: «СУДИЛИЩЕ».

– Его святилище, – тихо прошептал Вейл, шагнув внутрь. – Его навязчивая идея.

Элиона последовала за ним, чувствуя, как учащенно бьется ее сердце. Ее взгляд скользил по безумным формулам, пытаясь найти хоть что-то знакомое.

– Что все это значит? «Судилище»? Это что, организация? Место?

– И то, и другое, и ни то, ни другое, – абстрактно ответил Вейл, изучая карту. Его палец указал на район Молчаливой Заставы. Там был нарисован не символ воинской части, а тот же самый знак, что и на стене в кабинете над телом Ван-дер-Гусса. – Это миф. Легенда, циркулирующая в окопах и среди определенных… оккультных кругов. Говорят, это не место, а процесс. Нечто, что происходит с реальностью, когда нарушаются фундаментальные законы. Некий механизм самоочищения, исправления ошибок. Как лесной пожар, который выжигает старый валежник.

Он обернулся и посмотрел на Элиону, его лицо в призрачном свете линзы казалось высеченным из бледного камня.

– Ван-дер-Гусс не просто изучал это. Он пытался его… вызвать. Контролировать. Или использовать его силу. Он считал, что нашел способ. И, судя по тому, что с ним случилось, он преуспел. Просто последствия оказались не такими, как он ожидал.

Он подошел к столу и начал листать бумаги. Большинство записей были сугубо теоретическими, алхимическими расчетами невероятной сложности. Но одна папка, перетянутая простой бечевкой, привлекла его внимание. Он развязал ее. Внутри лежали не формулы, а досье. Фотографии, биографии, отчеты о передвижениях. И все они касались одного человека.

На самой верхней фотографии, сделанной скрытой камерой, был запечатлен он сам – Артаниус Вейл. Он выходил из здания «Полуроты», его лицо было усталым и напряженным. Под фотографией была надпись тем же подчерком Ван-дер-Гусса: «Объект 5. Некромантический резонанс. Кандидат? Ключ?»

Вейл отшвырнул папку на стол, словно его ужалили. Ледяная волна прокатилась по его спине. Он был не случайной мишенью. Он был частью плана Ван-дер-Гусса с самого начала. Маг-теург изучал его, возможно, так же, как изучал «Судилище». И теперь тот, кто стер самого Ван-дер-Гусса, знал о Вейле все, что знал погибший.

– Вейл? – тревожно произнесла Элиона, увидев изменение в его позе. – Что там?

Он не ответил. Его взгляд упал на последний лист в папке. Это была копия старого, полустертого военного рапорта. Датированного как раз временем инцидента у Молчаливой Заставы. В графе «Выжившие» стояла одна-единственная фамилия, обведенная в красный круг: «Вейл, А.»

А ниже, чьим-то другим, более нервным почерком, было приписано: «Носитель Тишины»

И в этот момент свет от линзы дрогнул и погас. Их поглотила абсолютная, непроглядная тьма. И из глубины этого мрака, прямо у них за спинами, послышался тихий, безвоздушный скрип. Тот самый скрип, который слышал Лайам Ван-дер-Гусс за секунды до своей смерти.

Абсолютная тьма была не просто отсутствием света. Она была живой, плотной, вязкой субстанцией, которая обволакивала их, давила на глазные яблоки, заливала легкие. Она поглотила не только свет от линзы, но и все звуки внешнего мира – отдаленный гул города, скрип половиц, даже их собственное дыхание. Оставался только тот тихий, безвоздушный скрип, доносящийся из проема потайной комнаты. Он был совсем близко.

Артаниус Вейл замер, каждый мускул его тела напрягся до предела, превратившись в одну сплошную струну готовности. Адреналин сжег последние следы усталости и «Сна разума», его сознание пронзила ледяная, ясная игла инстинкта. Он не видел Элиону, но чувствовал ее присутствие рядом – застывшее, парализованное страхом.

Не двигайся, – мысленно приказал он ей, хотя знал, что не может передать эту мысль. Не дыши.

Его собственный «Некромантический взор», обычно направленный в прошлое, теперь, в ослепляющей темноте и под давлением нависшей угрозы, начал работать иначе. Он не «видел» в привычном смысле. Он ощущал. Ощущал пустоту, которая была громче любого звука. Ощущал холод, который был не температурой, а отсутствием самой жизни. Он чувствовал, как та Тишина, что осталась в кабинете наверху, теперь материализовалась здесь, в подвале. Она была не на стене. Она была в самом воздухе. Она плыла к ним из проема, бесформенная и все же обладающая направленным, неумолимым намерением.

Скрип повторился. Ближе. Теперь он был не у них за спинами, а прямо перед ними, в двух шагах. Вейл почувствовал, как волосы на его затылке встали дыбом. Его дар, его проклятие, кричал ему об опасности, о чем-то, что было антитезой всему живому, всему сущему.

И тогда он его «увидел». Не глазами. Внутренним зрением, тем, что воспринимало не свет, а саму ткань реальности. Высокую, колеблющуюся фигуру, сотканную из той же тьмы, что их окружала, но еще более плотной, еще более абсолютной. У нее не было четких контуров – они плыли и расползались, как черные чернила в воде. На месте лица – лишь бледное, размытое пятно, искаженное подобие маски. Это была та самая Тень, что убила Ван-дер-Гусса. Но сейчас она была меньше, слабее. Не главный исполнитель, а дозорный. Страж, оставленный на месте преступления.

Он понял это в тот же миг. Эта сущность была частью того самого «алгоритма». Она вернулась, чтобы стереть следы. Уничтожить лабораторию Ван-дер-Гусса. И, возможно, убрать незваных гостей.

Тень остановилась, ее «взгляд» скользнул по ним. Вейл почувствовал, как ледяные щупальца этого внимания коснулись его разума, попытались проникнуть внутрь. Это было то же самое ощущение, что он испытал через прикосновение к мертвецу – чувство, будто тебя читают, сканируют, стирают.

Рядом послышался сдавленный стон. Элиона. Ее рассудок, и так находящийся на грани, не выдерживал этого метафизического давления. Вейл почувствовал, как ее сознание, яркое и упорядоченное, начало дробиться под натиском Тишины.

Медлить было нельзя.

Вейл действовал не думая, повинуясь глубинному инстинкту, о котором ему когда-то рассказывали старые инструкторы «Полуроты». Он не мог сражаться с этой сущностью физически. Его оружием был его же дар. Его собственная, искалеченная душа.

Он не стал пытаться закрыться, отгородиться. Он сделал обратное. Он распахнулся.

Он сконцентрировался не на том, чтобы блокировать щупальца Тишины, а на том, чтобы впустить их в себя. Но не пассивно. Агрессивно. Он направил им навстречу весь хаос, всю боль, весь вихрь обрывков чужих смертей, который копился в нем годами. Все крики с поля боя у Молчаливой Заставы, все страхи жертв, с которыми он работал, всю горечь своих собственных потерь. Он создал в своем разуме бурю, ураган из чужих агоний, и обрушил его на холодный, безличный разум сущности.

Это было невероятно больно. Казалось, его собственное «Я» разрывается на клочки. Он кричал, но не издавал ни звука, его горло сжималось в беззвучном спазме. Но это сработало.

Тень дрогнула. Ее плавное, скользящее движение нарушилось. Безликая маска исказилась – не эмоцией, а сбоем, помехой. Алгоритм столкнулся с чем-то непредусмотренным – с сырой, нефильтрованной, хаотической болью, которая не поддавалась структурированию и стиранию. Она была слишком живой, слишком человеческой, слишком грязной.

На мгновение давящая Тишина ослабла. И в этот миг Вейл рванулся вперед. Он не видел цели, но его тело помнило расположение комнаты. Он налетел на что-то твердое и холодное – на стол Ван-дер-Гусса. Его руки нащупали металлический цилиндр, все еще зажатый в его пальцах.

Ключ…

Он не стал пытаться понять, как его использовать. Он просто вложил в него все, что у него было. Не магию, не знание заклинаний. А свою волю. Свое отчаянное, яростное желание защитить себя и ту женщину, что застыла в темноте позади него. Желание ЖИТЬ.

Цилиндр в его руке внезапно стал теплым. Почти горячим. А затем он почувствовал толчок, отдачу. Темнота вокруг них взорвалась вспышкой ослепительного, бесцветного света. Это был не свет, который можно увидеть глазами. Это была вспышка чистой реальности, волна силы, которая на мгновение отбросила саму Тьму.

Раздался оглушительный, беззвучный визг, разрыв в самой ткани бытия. Вейла отшвырнуло назад, он ударился спиной о каменную стену, и мир на секунду уплыл в сторону.

Когда его зрение вернулось, он увидел, что свет от его линзы снова горел, слабый и колеблющийся. Темнота отступила. Проем в стене был пуст. Тени не было.

Но она не исчезла бесследно. На каменном полу перед столом, там, где только что висела та самая карта, теперь лежал предмет. Небольшой, сверкающий на свету. Вейл, с трудом поднявшись, подошел и поднял его.

Это была офицерская пуговица. С выгравированным на ней знаком Имперской Армии. И номером подразделения. Того самого подразделения, что было уничтожено у Молчаливой Заставы. Его подразделения.

Это было не случайно. Это было послание.

Рядом с ним пошевелилась Элиона. Она сидела на полу, прислонившись к стене, ее лицо было мертвенно-бледным, глаза широко распахнуты от ужаса. Она смотрела на Вейла, и в ее взгляде не осталось ни скепсиса, ни презрения. Только шок и, возможно, впервые – понимание.

– Что… что это было? – ее голос был хриплым шепотом.

Вейл сжал в кулаке пуговицу, ощущая острые грани впиваться в ладонь. Он посмотрел на нее, и его собственное лицо было маской усталости и мрачная решимость.

– Это была охота, следователь Вантар, – тихо сказал он. – И мы только что изменили свой статус. С добычи мы превратились в угрозу. А с угрозой, – он бросил взгляд на пустой проем, – разбираются более тщательно.

Он протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Его пальцы дрожали.

– Нам нужно убираться отсюда. Сейчас же. И нам нужен новый план. Потому что теперь он знает, что я не просто наблюдатель. Я – мишень. И вы, – он посмотрел ей прямо в глаза, – теперь вы вместе со мной в прицеле.

Покинуть особняк Ван-дер-Гусса оказалось делом нелегким. Давящая тишина, прежде сконцентрированная в кабинете и потайной комнате, теперь, после столкновения, разлилась по всему дому, как ядовитый туман. Воздух стал тяжелым, двигаться сквозь него было все равно что пробираться сквозь густой сироп. Каждый шаг отдавался в висках Вейла глухим, болезненным эхом. Элиона шла за ним, почти не дыша, ее взгляд прилип к спине инквизитора как к единственному якорю в этом безумном мире.

Они не стали ничего объяснять дежурившим у входа полицейским. Бледные, молчаливые лица стражей порядка говорили сами за себя – они тоже чувствовали неладное, пусть и не понимали его природу. Вейл лишь коротко кивнул сержанту, и тот, с облегчением на лице, отступил, давая им пройти.

Вырвавшись на улицу, Вейл судорожно вдохнул влажный, пропитанный смогом воздух Аэтира. После метафизической стерильности особняка даже эта городская отрава казалась живительным нектаром. Он прислонился к холодному борту своего экипажа, давая дрожи в коленях немного утихнуть. Элиона стояла рядом, опираясь на дверцу, ее грудь тяжело вздымалась.

– Мы… мы должны вернуться, – проговорила она, запинаясь. – Заблокировать дом. Вызвать специалистов… – но в ее голосе не было уверенности, лишь автоматическое повторение заученных процедур.

– Никакие ваши специалисты не помогут, – перебил ее Вейл, откидывая голову назад и закрывая глаза. Головная боль нарастала, требуя новой дозы «Сна разума», но он отгонял это желание. Ему нужна была ясность, какой бы мучительной она ни была. – Там не осталось ничего, что можно было бы изучить. Только эхо. И оно уже рассеивается. Сущность выполнила свою задачу – стерла следы. Лаборатория Ван-дер-Гусса теперь просто комната с сумасшедшими рисунками на стене. Безжизненная.

Он открыл глаза и посмотрел на нее. Дождь, мороснивший с самого утра, оседал мелкими каплями на ее идеально уложенных волосах, смывая с них лоск и порядок. Она выглядела потерянной и по-человечески уязвимой.

– Но мы кое-что унесли с собой, – сказал он, похлопывая по карману плаща, где лежали цилиндр и пуговица, а также несколько самых важных, на его взгляд, бумаг из потайной комнаты, схваченные им на автомате в последние секунды перед бегством. – И кое-что узнали.

– Что мы узнали, Вейл? – в ее голосе прозвучала нота отчаяния. – Что какой-то монстр убивает людей, стирая их судьбы? Что вы были в списке у этого маньяка? Что теперь и я там же? Это не знания! Это кошмар!

– Это данные, следователь, – его голос был усталым, но твердым. – И из кошмаров тоже складывается картина. Мы знаем, что Ван-дер-Гусс изучал нечто под названием «Судилище». Мы знаем, что он пытался его приручить или использовать. Мы знаем, что он интересовался мной и моим подразделением. И мы знаем, что тот, кто стоит за этим, обладает силой, способной не просто убивать, но и переписывать реальность. И теперь он знает, что мы представляем для него угрозу.

Он оттолкнулся от экипажа и открыл дверцу.

– Садитесь. Мы едем в «Полуроту».

Путь обратно прошел в гнетущем молчании. Вейл уставился в окно, его мозг лихорадочно работал, пытаясь сложить разрозненные кусочки в единую мозаику. «Судилище». «Некромантический резонанс». «Ключ». «Живой проводник». «Врата». Каждое слово, каждая фраза из досье Ван-дер-Гусса отзывалась в нем ледяным эхом. Он был не просто свидетелем или следователем. Он был частью этого уравнения. Возможно, самой важной переменной.

Элиона сидела неподвижно, глядя на свои руки. Она мысленно перебирала все, что видела и слышала. Прикосновение Вейла к телу и его последующая трансформация. Мерцающий узор на стене. Таинственный артефакт. Потайная комната. И, наконец, та Тьма, что едва не поглотила их. Ее мир, такой надежный и предсказуемый, рассыпался в прах. И на его руинах возникала новая, пугающая реальность, где правила писались не в уголовных кодексах, а в каких-то древних, безумных гримуарах.

Экипаж въехал в подземный гараж унылого административного здания, которое служило фасадом для настоящего штаба «Полуроты». Лифт, управляемый сложным механизмом с шестеренками из закаленной стали и вкраплениями магических кристаллов, умчал их вниз, на несколько уровней под землю. Когда двери открылись, их встретил знакомый аскетичный интерьер: голые стены из отполированного базальта, тусклый свет магических светильников, бряцание оружия и тихие, деловые голоса.

Командор Грей ждал их в своем кабинете. Кабинет, как и все здесь, был лишен каких-либо излишеств. Стальной стол, несколько стульев, карта Аэтира и империи на стене, испещренная значками и булавками. Грей сидел, откинувшись на спинку кресла, его сцепленные руки лежали на столе. Его стальные глаза сразу же уловили состояние обоих.

– Докладывайте, – скомандовал он, без предисловий.

Вейл опустился на стул напротив, скинул плащ на спинку и начал рассказывать. Кратко, сухо, опуская личные переживания, но не упуская ни одного факта. Видение, полученное от прикосновения к телу. Пустые страницы. Найденный артефакт. Потайная комната. Теория Ван-дер-Гусса о «Судилище». Досье на самого Вейла. И, наконец, нападение сущности-стража.

Грей слушал, не перебивая. Его лицо оставалось непроницаемым, лишь легкая тень пробежала по его глазам при упоминании «Судилища» и пуговицы с номером подразделения.

Когда Вейл закончил, в кабинете повисла тяжелая пауза.

– «Судилище», – наконец произнес Грей, растягивая слово. – Я слышал эту легенду. В окопах ее рассказывали, чтобы пугать новобранцев. Историй о древних механизмах реальности, исправляющих ошибки, всегда было много. Но чтобы кто-то попытался его приручить… – он покачал головой. – Безумие. Но, судя по всему, результативное.

– Он не просто пытался, командор, – сказал Вейл. – Он преуспел. До определенной степени. Он вызвал его внимание. И был стерт как ошибка. Но вопрос в том, кто или что управляет этим «Судилищем»? Это безличный закон мироздания? Или за ним стоит некто, использующий его как оружие?

– Пуговица, – Грей указал взглядом на карман Вейла. – Это послание. Персональное для тебя. Тот, кто стоит за этим, знает о твоем прошлом. И использует его против тебя.

– Он знает больше, чем мое прошлое, – мрачно ответил Вейл. – Он знает о моем даре. Он называет меня «ключом» и «живым проводником». Ван-дер-Гусс верил, что я могу быть как-то связан с этим «Судилищем». Возможно, я – часть ритуала по его вызову. Или… инструмент для его контроля.

Грей тяжело вздохнул и поднялся с кресла. Он подошел к карте, уставившись на район Молчаливой Заставы.

– Бойня у Молчаливой Заставы… – прошептал он. – Мы так и не нашли ответов. Официальная версия – нападение неизвестного противника с применением запрещенного магического оружия. Но что именно там произошло… – он обернулся к Вейлу. – Ты единственный выживший. И единственный, кто видел… что-то. Твои показания всегда были отрывочными, непоследовательными. Ты говорил о Тихой Стриже, пожирающей звук и свет. О солдатах, которые просто… рассыпались в пыль. Мы списали это на шок и посттравматический синдром.

– А что, если это было не бредом? – тихо спросил Вейл. – Что, если это было первое проявление «Судилища»? Или пробное использование оружия на его основе? Ван-дер-Гусс явно связывал тот инцидент со своими изысканиями.

– Возможно, – согласился Грей. – И если это так, то твоя роль в этой истории гораздо значительнее, чем мы предполагали.

Он вернулся к столу и сел.

– Хорошо. Вот что будет дальше. Во-первых, Вантар, – его взгляд упал на Элиону, которая все это время молчала, погруженная в свои мысли. – Вы теперь в курсе дел, выходящих далеко за рамки вашей компетенции и ваших представлений о мире. Вы видели то, что не должно видеть гражданское лицо. Соответственно, у вас два пути. Первый – официальный отказ от дела по состоянию здоровья, подписание документов о неразглашении и возвращение к обычной работе. Я позабочусь, чтобы ваша репутация не пострадала.

Элиона медленно подняла на него глаза. В них уже не было паники, лишь усталая решимость.

– А второй? – спросила она.

– Второй, – Грей скрестил руки на груди. – Вы принимаете временное прикомандирование к «Полуроте» в качестве официального представителя СКП и связного. Вы продолжаете работу с инквизитором Вейлом. Но вы должны понимать, что этот путь опасен. Не только физически. Он может стоить вам рассудка. Или того, что вы считали собой.

Элиона на секунду задумалась, ее взгляд скользнул по Вейлу. Он видел в ее глазах отголоски того ужаса, что они пережили. Но видел и нечто иное – упрямство. Жажду правды. И, возможно, зарождающееся чувство долга не только перед законом, но и перед тем, что лежало за его гранью.

– Я остаюсь, – тихо, но четко сказала она.

Грей кивнул, как будто не ожидал иного ответа.

– Прекрасно. Вейл, вы слышали? У вас теперь есть напарник. Официально.

Вейл лишь хмыкнул, но не стал возражать. В глубине души он понимал, что ее холодный, аналитический ум может быть полезен, даже необходим.

– Во-вторых, – продолжил Грей, – мы углубляемся в прошлое. Я подниму все архивы, связанные с делом «Молчаливой Заставы». Все, что было засекречено. Все отчеты о странных аномалиях в приграничье за последние пятьдесят лет. Мы ищем корни этого «Судилища».

– А что с текущим расследованием? – спросил Вейл. – Убийца еще на свободе. И он уже проявил себя.

– Следующий шаг – Гильдия Алхимиков и Промышленников, – сказал Грей. – Ван-дер-Гусс был ее членом. У него были связи, коллеги, враги. Кто-то должен был знать о его изысканиях. Возможно, он работал не один. Вы с Вантар отправитесь туда завтра утром. Официально – для выяснения обстоятельств смерти члена Гильдии. Неофициально – ищите любые зацепки, связанные с его исследованиями. Будьте осторожны. Гильдия – могущественная организация. Они не любят, когда ковыряются в их грязном белье.

– А как же послание? – Вейл достал из кармана пуговицу и положил ее на стол. – Он ждет нашей реакции.

– Он ее уже получил, – холодно ответил Грей. – Ты показал, что можешь дать отпор. Теперь он будет действовать иначе. Возможно, более изощренно. Наша задача – опередить его. Найти его, пока он не нашел нового способа стереть нас с лица земли.

Командор встал, давая понять, что разговор окончен.

– Отдохните. Оба. Завтра будет тяжелый день. Вейл, проинструктируй Вантар об основах безопасности в «Полуроте». И найди ей комнату в казармах. Покидать здание ей сейчас нежелательно.

Когда они вышли из кабинета и направились по длинному, слабо освещенному коридору, Элиона наконец нарушила молчание.

– Комната в казармах? – переспросила она, и в ее голосе слышалась усталая ирония. – Значит, я теперь ваша пленница?

– Нет, – ответил Вейл, не глядя на нее. – Вы теперь наша мишень. И казармы «Полуроты» – одно из немногих мест в этом городе, где стены пропитаны не столько магией, сколько свинцом, сталью и параноидальными защитными заклятьями. Здесь у вас больше шансов дожить до утра.

Он остановился перед неприметной дверью с номером 47.

– Это ваша комната. Базовые удобства есть. Не выходите без моего сопровождения. Не говорите ни с кем о деле. И если вам что-то почудится… любой шорох, любой скрип… – он повернулся к ней, и его лицо в тусклом свете коридора казалось вырезанным из старого, потрескавшегося дерева. – Не списывайте это на воображение. Позовите меня. Немедленно.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Вейл, – окликнула она его.

Он обернулся.

– Спасибо, – тихо сказала Элиона. – За там, в доме. Вы… вы могли бы убежать одним. Но вы не бросили меня.

Вейл смотрел на нее несколько секунд, и в его глазах на мгновение мелькнуло что-то похожее на человеческое тепло, прежде чем снова утонуть в омуте усталости и боли.

– Я не из тех, кто бросает своих, Вантар, – произнес он хрипло. – Потому что я уже однажды прошел через это. И я до сих пор вижу их лица по ночам.

И, развернувшись, он зашагал прочь по коридору, его тень, отбрасываемая тусклыми светильниками, тянулась за ним длинной и искаженной, как предзнаменование новых испытаний.

Дверь комнаты № 47 закрылась за Элионой Вантар с тихим, но окончательным щелчком. Звук, обычно ничем не примечательный, здесь, в подземном комплексе «Полуроты», казался зловещим. Он символизировал не просто закрытие двери, а захлопывание ловушки, в которую она добровольно попала. Комната оказалась такой же аскетичной, как и все остальное здесь: койка с тонким матрасом, стальной шкаф для одежды, простой письменный стол и стул, дверь, ведущая в маленькую душевую кабину с туалетом. Никаких украшений, никаких следов личного пространства. Стерильное, безличное узилище, призванное защитить ее от кошмара, который, как она теперь понимала, был вполне реален.

Она медленно сняла свой некогда безупречный пиджак, теперь покрытый пятнами пыли и непонятными разводами, и повесила его на спинку стула. Ее пальцы дрожали. Она сжала их в кулаки, пытаясь взять себя в руки. «Ты следователь СКП, черт возьми, – мысленно кричала она на себя. – Ты видела трупы, насилие, подонков всех мастей. Соберись!»

Но это было нечто иное. Это было не насилие, порожденное человеческой жадностью или жестокостью. Это было нечто… внечеловеческое. Холодная, безличная сила, стирающая жизнь и память, как ластик стирает карандашный набросок. И она, Элиона Вантар, всегда полагавшаяся на факты и логику, оказалась абсолютно беспомощной перед этим.

Она села на край койки, положив голову на руки. Перед ее закрытыми глазами снова всплыли образы: искаженное тело Ван-дер-Гусса, мерцающий узор на стене, пустые страницы книги, абсолютная тьма в потайной комнате и… лицо Вейла в тот миг, когда он боролся с невидимым врагом. Лицо, искаженное не просто болью, а какой-то запредельной агонией, будто его саму сущность разрывали на части.

Он спас ее. Циничный, невыносимый инквизитор, глушащий свою боль зельем, не бросил ее. Его слова «Я не из тех, кто бросает своих» эхом отдавались в ее душе. Она всегда работала одна, гордилась своей независимостью. А теперь она была «прикомандирована». Стала частью чего-то чужого, темного и опасного. И ее новым «своим» был человек, видящий последние мгновения мертвецов.

Она глубоко вздохнула и подошла к маленькому зарешеченному окну, которое выходило в другой подземный коридор – иллюзия окна, созданная, чтобы не сводить с ума обитателей. Ее отражение в стекле было бледным, с запавшими глазами. Кто-то другой смотрел на нее из глубины темных зрачков. Испуганная женщина, а не уверенный в себе следователь.

«Хорошо, Вантар, – сказала она себе твердо. – Допустим, все это правда. Допустим, магия, монстры и судьбы, которые можно переписать, существуют. Ты всегда адаптировалась. Ты всегда училась. Считай это новым делом. Самым сложным делом в твоей жизни. У тебя есть доступ к ресурсам секретной организации. У тебя есть напарник, который… знает свое дело. Используй это. Пойми это. И помоги остановить этого убийцу».

Она распрямила плечи. Страх никуда не делся, но его теперь теснила решимость. Она была не просто жертвой. Она была следователем. И у нее была работа.

Артаниус Вейл шагнул в свою казенку несколькими коридорами дальше. Его комната была еще более спартанской, если это возможно. Помимо стандартного набора, здесь был лишь небольшой сейф, встроенный в стену, и на прикроватной тумбе – фотография в простой железной рамке. На ней были запечатлены молодые, улыбающиеся лица в армейской форме. Он сам, много лет назад, еще без шрамов в глазах и морщин от постоянной боли. И еще несколько человек. Его подразделение. Те, кого он не смог спасти.

Он не глядя потянулся к тумбе, открыл ящик и достал оттуда свежий флакон «Сна разума». Рука сама потянулась открутить крышку, но он замер. Призрачный шепот, обычно доносившийся из углов его сознания, сегодня был громче. Это были не просто отголоски вчерашних смертей. Это был голос Лайама Ван-дер-Гусса. «Ключ… Живой проводник… Врата…»

Он с силой поставил флакон на тумбу, так что стекло звякнуло. Нет. Не сейчас. Боль была ясностью. Боль была напоминанием о том, что он жив. А ему нужно было думать.

Он открыл сейф и положил внутрь черный цилиндр и пуговицу. Замок щелкнул с удовлетворяющей тяжестью. Затем он достал из кармана смятые листы, которые успел схватить в лаборатории Ван-дер-Гусса. Он разложил их на столе.

Его дар, хоть и причинявший страдания, теперь работал на него по-другому. Он не прикасался к бумагам, а просто водил рукой над ними, позволяя своим способностям улавливать остаточные впечатления, оставленные предыдущим владельцем. Он чувствовал навязчивую энергию Ван-дер-Гусса – жадное любопытство, граничащее с безумием, страх и лихорадочную одержимость.

«Судилище». Не просто миф. Ван-дер-Гусс верил, что это механизм. Древний, докосический закон реальности, обеспечивающий ее стабильность, стирая то, что становится слишком опасным, слишком искажающим ткань бытия. Как иммунная система вселенной. И он считал, что нашел способ запустить его целенаправленно. Создать «Врата» для его призыва. И для этого ему был нужен «Ключ». Носитель с определенными свойствами. Некромантический резонанс.

Вейл сжал виски. Его подразделение было стерто с лица земли чем-то, что пожирало свет и звук. Что-то, что оставляло после себя лишь тишину и пыль. Теория Грея о запрещенном оружии всегда казалась ему натянутой. Теперь же у него зародилось ужасающее подозрение. Что это было не оружие. Это была первая, неудачная попытка вызвать «Судилище». Пробный запуск. И он, Вейл, выжил не просто так. Его дар, его «некромантический резонанс», был не следствием травмы, а ее причиной. Он был тем, кто смог пережить контакт с этим механизмом. Он был тем самым «Живым проводником».

И теперь кто-то другой, тот, кто стер Ван-дер-Гусса, унаследовал его исследования. И он знал о Вейле. Он охотился за ним. Не чтобы убить. Чтобы использовать.

Он посмотрел на фотографию на тумке. Лица его товарищей. Он должен был узнать правду. Ради них. И чтобы остановить того, кто пытался играть в бога со стиранием судеб.

Его размышления прервал тихий щелчок встроенного в стену коммуникатора. Послышался голос Грея, лишенный всяких эмоций:

– Вейл. В лаборатории закончили первичный анализ образцов с места. Нашли кое-что интересное. Остаточные следы на частицах пыли в кабинете. Не мана, не известная науке органика. Нечто третье. И есть совпадение с архивными образцами, взятыми на месте инцидента у Молчаливой Заставы. Подъем. Через два часа у нас назначен визит в Гильдию. Будь готов. И возьми с собой Вантар. Ее официальный статус может пригодиться.

Связь прервалась. Вейл медленно выдохнул. Совпадение с Молчаливой Заставой. Так он и думал. Круг замыкался.

Он снова посмотрел на флакон с эликсиром. Искушение было велико. Заглушить боль, страх, голоса. Обрести временный покой. Но он оттолкнул его. Ему нужна была вся его боль, все его ясное, пусть и невыносимое, восприятие. Предстоящий визит в Гильдию был опасен. Маги и алхимики не любили вторжений в свои дела. А у них были вопросы о самом темном и запретном из их секретов.

Он встал и направился к двери. Ему нужно было будить Вантар. Их хрупкий, вынужденный альянс предстояло испытать в новом кругу ада. И он с сожалением понимал, что, возможно, это лишь начало. Где-то в тени, за пределами их восприятия, «Тень» наблюдала. И готовила следующий ход.

Глава 2. Стены из молчания

Утро в Аэтире не приносило облегчения. Оно приходило не с рассветом, а с постепенным размыванием ночной тьмы в грязно-серую, промозглую муть. Под землей, в казармах «Полуроты», смену времени суток можно было определить лишь по изменению режима работы вентиляции – гулкий гул становился чуть навязчивее, словно само здание делало глубокий вдох перед новым днем.

Артаниус Вейл не спал. Он провел ночь за изучением бумаг, вынесенных из убежища Ван-дер-Гусса, и составлением карты связей покойного алхимика. Его голова раскалывалась, глаза горели, но сознание оставалось ясным, отточенным болью и кофеином. От «Сна разума» он отказался – сегодня ему нужна была вся острота его проклятого дара.

Когда он постучал в дверь комнаты Элионы Вантар, та открыла ему почти мгновенно. Она была уже одета в свежий, темно-синий костюм, подобранный для нее интендантами «Полуроты». Костюм сидел безупречно, но не мог скрыть темных кругов под глазами и легкой дрожи в руках, которую она пыталась подавить.

– Вы готовы? – спросил Вейл, без предисловий.

– Нет, – честно ответила Элиона, поправляя прядь волос. – Но это не имеет значения. Я готова работать.

Они молча прошли к лифту и поднялись в гараж. Новый экипаж, более представительный, с затемненными стеклами и гербом «Полуроты» на дверце, уже ждал их. Сегодня им предстояло действовать официально.

Гильдия Алхимиков и Промышленников располагалась в самом сердце Престижного квартала, вдали от копоти Заречья. Это было массивное здание из белого мрамора и полированного гранита, уходящее шпилями в небо. Его фасад украшали бронзовые барельефы, изображавшие аллегории Прогресса и Магии, сливающиеся в едином порыве. Воздух вокруг пахло озоном и жженой сандаловой древесиной – запахом дорогой магии и власти.

Их встретил у входа сухощавый мужчина в безупречном фраке, с лицом, выражавшим вежливую, но непреодолимую преграду.

– Инквизитор Вейл, следователь Вантар, – произнес он, сверяясь с планшетом. – Мастер Гильдии Орвилл ждет вас в Синем зале. Если вам угодно проследовать за мной.

Их провели через огромные, украшенные фресками коридоры. Под ногами мягко пружинил густой ковер, поглощающий звуки шагов. Стены были увешаны портретами предыдущих мастеров Гильдии – мужчин и женщин с пронзительными, полными интеллекта и надменности глазами. В воздухе витал гул скрытых механизмов и шепот заклинаний, поддерживающих безупречный порядок и комфорт.

Синний зал оказался просторным кабинетом с панорамными окнами, выходящими на внутренний сад Гильдии. Несмотря на название, в отделке преобладали золото и белый мрамор. За массивным письменным столом, сделанным из цельного куска черного дерева, сидел Мастер Гильдии – Лукреций Орвилл. Он был немолод, но его осанка и взгляд выдавали железную волю и острый ум. Его седые волосы были уложены в безупречную прическу, а пальцы, сложенные на столе, украшали несколько перстней с крупными, мерцающими внутренним светом камнями.

– Инквизитор. Следователь, – произнес он, не предлагая им сесть. Его голос был глуховатым, но отчетливым, будто каждое слово вытачивалось из камня. – Приношу соболезнования в связи с кончино́й мастера Ван-дер-Гусса. Утрата для Гильдии невосполнима. Чем я могу быть полезен служителям закона?

Вейл шагнул вперед, чувствуя, как его собственная, неотесанная сущность вступает в конфликт с этим местом, пропитанным лоском и скрытой силой.

– Мы ведем расследование обстоятельств его смерти, мастер Орвилл, – начал Вейл, опуская формальности. – Нас интересуют его последние исследования, круг общения, возможные конфликты.

Орвилл медленно кивнул, его взгляд скользнул по Вейлу, затем задержался на Элионе.

– Конфликты? – он слегка улыбнулся, но в его глазах не было и намека на теплоту. – Мастер Ван-дер-Гусс был блестящим, но… увлеченным ученым. У таких людей всегда есть недоброжелатели. Завистники. Конкуренты. Но чтобы кто-то решился на такое… чудовищное преступление… – он развел руками. – Гильдия готова оказать вам любое содействие. В рамках разумного, разумеется. Наши исследования часто носят конфиденциальный характер.

– Его исследования касались темы, представляющей интерес для «Полуроты», – жестко парировал Вейл. – Мы располагаем информацией, что он изучал так называемое «Судилище».

На мгновение в кабинете воцарилась абсолютная тишина. Даже гул механизмов за стенами словно затих. Лицо Орвилла осталось непроницаемым, но Вейл, привыкший читать микровыражения, уловил мгновенный всплеск – не удивления, а скорее… раздражения. И предвидения.

– «Судилище»? – мастер Гильдии произнес это слово с легкой насмешкой. – Миф из солдатских баек и дешевых романов. Я удивлен, что «Полурота» тратит время на подобные сказки.

– Сказки редко оставляют после себя мертвых с вычеркнутой из реальности судьбой, – в разговор вступила Элиона, ее голос прозвучал твердо и ясно. Она сделала шаг вперед, чтобы стоять рядом с Вейлом. – Мы видели тело, мастер Орвилл. Мы видели… следы, оставленные на месте преступления. Это не было обычным убийством. И мастер Ван-дер-Гусс изучал это не как сказку. Он изучал это как феномен. И мы имеем основания полагать, что он делился своими изысканиями с кем-то в стенах Гильдии.

Орвилл уставился на нее, и теперь в его взгляде зазмеилась холодная опасность.

– Вы обвиняете Гильдию в причастности к убийству одного из ее членов, следователь? – его голос стал тише, но от этого лишь весомее.

– Мы ищем истину, – не отступила Элиона. – И мы просим предоставить нам доступ к его лаборатории здесь, в Гильдии, а также к списку его проектов и контактов за последний год.

Орвилл медленно поднялся из-за стола. Он был невысок, но его присутствие заполнило всю комнату.

– Гильдия ценит свои традиции, следователь Вантар. Одна из них – неприкосновенность частных исследований. Мы не шпионим за нашими членами. И мы не позволяем это делать другим. Даже «Полуроте». – Он перевел взгляд на Вейла. – У вас есть официальное постановление суда о обыске?

Вейл молчал. Получить постановление на обыск в Гильдии было все равно что попытаться арестовать самого Императора. Это была битва, которую они не могли выиграть.

– Я так и думал, – по лицу Орвилла скользнуло удовлетворение. – Тогда, к сожалению, я вынужден ограничиться нашими первоначальными показаниями. Лайам Ван-дер-Гусс был блестящим, но затворным ученым. Его смерть – трагедия, но внутреннее дело Гильдии. Мы проведем свое расследование. И если будут обнаружены какие-либо улики, имеющие отношение к вашему делу, мы с вами свяжемся.

Это была вежливая, но твердая пощечина. И очевидный отказ.

Внезапно дверь в кабинет открылась, и в нее бесшумно вошел человек. Высокий, худощавый, с лицом аскета и горящими, как угли, глазами. Он был одет в простые серые одежды, контрастирующие с роскошью окружения. На его шее висел медный медальон с символом Гильдии – переплетенные реторта и шестерня.

– Мастер Орвилл, – его голос был тихим, но пронизывающим, – я прерываю совещание по протоколу «Квинтэссенция». Полагаю, наши гости уже получили необходимые ответы?

Орвилл, казалось, на мгновение смутился, но тут же взял себя в руки.

– Инквизитор Вейл, следователь Вантар, позвольте представить вам мастера Сириуса Алнара. Глава Отдела теургических изысканий. Он… курировал некоторые проекты покойного Ван-дер-Гусса.

Сириус Алнар повернул свой горящий взгляд на гостей. Его глаза остановились на Вейле, и казалось, что он видит не его лицо, а что-то за ним, какую-то внутреннюю структуру.

– Инквизитор, – кивнул Алнар. – Ваша репутация предшествует вам. И ваша… уникальная чувствительность. – Его взгляд скользнул по Вейлу, и тому показалось, что он чувствует легкое покалывание на коже, будто его сканируют. – Жаль, что мы встретились при таких трагических обстоятельствах. Лайам был… одержим. Грань между гением и безумием столь тонка. Особенно когда дело касается фундаментальных законов.

– Вы знали о его работе над «Судилищем»? – немедленно спросил Вейл, чувствуя, что этот человек – их единственный шанс получить хоть какую-то информацию.

Алнар обменялся быстрым взглядом с Орвиллом, который едва заметно кивнул, словно давая разрешение на какой-то ограниченный ответ.

– Знал, – просто сказал Алнар. – И считал его путь ошибочным. Опасно ошибочным. «Судилище» – это не инструмент. Это приговор. Попытка приручить его – все равно что пытаться приручить ураган, стоя в его эпицентре. Лайам не послушал моих предостережений. Он ушел в свои изыскания с головой. И, как видите, нашел лишь погибель.

– Он работал один? – настойчиво спросила Элиона.

– Насколько мне известно – да, – ответил Алнар. – Он окружил себя барьерами и секретностью. Боялся, что идеи украдут. Ирония в том, что его главная идея была ворованной. – Он сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание. – Концепция «Судилища» не его. Она древняя. Восходит к временам до основания Империи. К трудам так называемых «Архитекторов Реальности». Лайам лишь нашел способ… активировать ее.

– И что это за способ? – не отступал Вейл.

Алнар улыбнулся, и его улыбка была подобна лезвию бритвы.

– Это, инквизитор, и есть тайна, за которую он заплатил жизнью. И я не настолько глуп, чтобы повторять его ошибку. Некоторые двери лучше не открывать. Некоторые истины не должны быть узнаны.

Он повернулся, чтобы уйти, но на пороге остановился.

– Однако, из уважения к памяти коллеги и к закону, я могу предложить вам один совет, – он снова посмотрел на Вейла, и в его глазах вспыхнул странный огонек. – Ищите того, кто ищет тишину. Не отсутствие звука, а то, что лежит за ним. Тот, кто боится эха, обязательно выдаст себя его отсутствием.

С этими словами он вышел, оставив в кабинете напряженное молчание.

Орвилл снова сел в свое кресло, его лицо выражало полное завершение беседы.

– Я полагаю, на этом наша встреча окончена. Слуга проводит вас к выходу.

Вейл и Элиона молча вышли из кабинета. Они проиграли этот раунд. Гильдия закрыла перед ними свои двери. Но они получили кое-что. Имя Сириус Алнар. И ощущение, что за стенами из молчания и надменности скрывается нечто гораздо более темное и опасное, чем просто корпоративная солидарность.

И как только они вышли из здания Гильдии и вдохнули смрадный воздух Аэтира, Вейл почувствовал это снова. Тот самый холодок, чувство наблюдения. Кто-то следил за ними. Не Тень, не безличная сущность. Чей-то живой, целенаправленный и полный ненависти взгляд.

Воздух Аэтира, обычно казавшийся Вейлу густым и отравленным, после стерильной атмосферы Гильдии воспринимался почти как глоток свободы. Но эта свобода была обманчивой. Тот самый холодок, ощущение пристального, недоброго внимания, не отпускало его, впиваясь в спину между лопаток точно прицельная метка.

Они шли по широкой, вымощенной гранитом мостовой Престижного квартала к своему экипажу. Вокруг царила упорядоченная, богатая жизнь: бесшумно скользили зачарованные кареты, дамы в роскошных платьях прогуливались под зонтиками от слабого, но назойливого дождя, деловито сновали курьеры. Идеальная картина благополучия. Но для Вейла эта картина была теперь фоном для невидимой угрозы.

Элиона шла рядом, напряженная и молчаливая. Она тоже чувствовала неладное. Ее следовательский инстинкт, отточенный годами работы в уличной преступности, шептал об опасности, даже если разум еще не мог определить ее источник.

– Не оборачивайся, – тихо, сквозь зубы, проговорил Вейл, делая вид, что поправляет плащ. – Иди спокойно. Слева, в тени арки доходного дома «Серебряный якорь». Мужчина в сером плаще. Шляпа с широкими полями.

Элиона не кивнула, лишь чуть замедлила шаг, чтобы сравняться с ним. Ее глаза, не поворачивая головы, скользнули в указанном направлении. Она заметила его. Высокий, худощавый силуэт, практически недвижимый, сливающийся с каменной кладкой. Лицо скрыто в тени. Но поза была не позой случайного прохожего. Это была стойка наблюдателя. Охотника.

– Гильдия? – так же тихо спросила она.

– Слишком очевидно для них, – отозвался Вейл. – Гильдия предпочитает не пачкать руки на улице. Их методы… тоньше.

Они дошли до экипажа. Шофер, агент «Полуроты» в штатском, уже держал дверцу открытой. Вейл остановился, сделав вид, что что-то ищет в кармане. Его взгляд, под прикрытием опущенной головы, метнулся по периметру. Один. Только один? Маловероятно. На крыше противоположного здания, за парапетом, мелькнуло движение. Еще один. Работают парой. Наводчик и стрелок. Или наблюдатель и подкрепление.

– Садись первая, – приказал он Элионе. – Быстро, но без паники.

Она послушно скользнула в салон. Вейл последовал за ней, его движения были плавными, но расчетливыми. Он не сел, а остался стоять на подножке, одной рукой держась за дверцу.

– Джексон, – обратился он к шоферу. – Поезжай. Не быстро. По маршруту «Дельта». Первые два поворота – как обычно.

– Понял, шеф, – кивнул шофер, его лицо оставалось невозмутимым, но глаза стали внимательнее.

Экипаж тронулся, плавно набирая скорость. Вейл, все еще стоя на подножке, окинул последним взглядом площадь. Мужчина в сером плаще вышел из тени арки. Он не побежал, не проявил никакой спешки. Он просто смотрел им вслед. И затем, поднял руку и провел пальцем по горлу. Медленно, театрально. Жест был настолько откровенным, настолько грубым, что это не предвещало ничего хорошего. Это был вызов. И обещание.

Вейл ввалился в салон, захлопнув дверцу. Элиона смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Он… он что, просто…

– Да, – прервал ее Вейл. Он достал из-под плаща компактный коммуникатор «Полуроты» – медный диск с руническими насечками. – Тревога. Код «Тень». Мы в поле. Два объекта наблюдения. Координаты передаю. – Он приложил палец к диску, и тот слабо вспыхнул. – Нужна группа перехвата и очистка маршрута.

– Кто они? – спросила Элиона, ее голос дрогнул от возмущения и страха. – Кто посмел… так открыто?

– Не знаю, – честно ответил Вейл, глядя в зеркало заднего вида. Пока за ними никто не следовал. Но это ничего не значило. В Аэтире было много способов отследить цель. – Но они не боятся. Это либо безумие, либо непоколебимая уверенность в своей неуязвимости.

Экипаж свернул на одну из центральных артерий города, ускорившись. Джексон искусно лавировал между повозками и омнибусами.

– Маршрут «Дельта» ведет через старые промзоны, – заметила Элиона, глядя в окно. – Там мало людей.

– Именно, – кивнул Вейл. – Если они хотят атаковать, то сделают это там. Мы даем им шанс. И используем его сами.

Он проверил оружие – компактный эспадон с клинком из закаленной магической стали, скрытый в складках плаща, и артиллерийский револьвер «Громовержец», стреляющий разрывными патронами с зарядом ослепляющей вспышки. Стандартный набор инквизитора для уличных столкновений.

– Возьми, – он протянул Элионе небольшой, изящный табельный пистолет системы «Игла». – Малая отдача. Бронебойные патроны с сердечником из закаленного серебра. Целься в центр массы.

Она взяла оружие холодными, но твердыми пальцами. Ее следовательская подготовка включала стрельбу, но она никогда не применяла оружие в реальной перестрелке.

– Вы хотите устроить засаду на тех, кто охотится на нас? – уточнила она, проверяя магазин.

– Я хочу взять одного из них живьем, – поправил он. Его глаза сузились. – Мне нужны ответы. А мертвые молчат. Обычно.

Он посмотрел на нее, видя бледность ее лица, но и решимость в глазах.

– Ты можешь остаться в экипаже. Джексон вывезет тешь, если что-то пойдет не так.

– Нет, – она резко покачала головой. – Я не буду прятаться. Я… я в деле.

Вейл кивнул. Спорить было некогда.

Экипаж резко свернул с широкого проспекта в лабиринт узких, пустынных улочек бывшего промышленного района. Гигантские, почерневшие корпуса заброшенных фабрик нависали над ними, словно гробницы. Стекла в окнах были выбиты, сквозь проломы в стенах виднелась мрачная темнота цехов. Воздух пах ржавчиной, пылью и влажным камнем. Идеальное место для засады.

Джексон замедлил ход, экипаж почти бесшумно катился по щербатой брусчатке.

– Приготовьсь, – тихо сказал Вейл, его рука сжала рукоять эспадона.

Они проехали еще полквартала, как вдруг с крыши одного из зданий что-то сорвалось и с глухим стуком обрушилось на мостовую прямо перед ними. Это была массивная железная балка, ржавая и покрытая наслоениями грязи. Джексон резко затормозил, экипаж занесло, и он с визгом шин остановился в паре метров от препятствия.

– Контакт! – крикнул Вейл, вышибая дверцу плечом.

Он выкатился на улицу, используя корпус экипажа как укрытие. Элиона последовала за ним, заняв позицию с другой стороны.

Тишина. Глухая, давящая. Ни звука. Ни движения.

И затем, из полумрака подъезда слева вышли трое. Они были одеты в темную, практичную одежду без опознавательных знаков. Их лица скрывали маски-балаклавы. В руках они держали не огнестрельное оружие, а странные устройства, похожие на арбалеты, но с призмами из темного кристалла вместо лука. Оружие Гильдии. Тихие, эффективные и смертоносные.

Один из них поднял руку, и Вейл почувствовал знакомое давление – волну Тишины, исходящую от устройства. Слабее, чем у сущности, но того же свойства. Они не собирались их убивать. Они хотели обездвижить и забрать.

«Живыми», – пронеслось в голове Вейла. Это меняло дело.

– Вантар! Оглушающие! – крикнул он, наводя «Громовержец».

Но прежде чем он успел выстрелить, с крыши позади них раздался щелчок. Вейл инстинктивно отпрыгнул в сторону. В мостовую там, где он только что стоял, вонзилась длинная игла из темного металла, испуская слабое фиолетовое свечение. Усыпитель. Стрелок на крыше работал в паре с группой захвата.

Джексон, не выходя из экипажа, дал очередь из скрытого пулемета по крыше. Стекло и каменная крошка посыпались вниз. Стрелок скрылся.

Трое впереди, не теряя темпа, двинулись вперед, их кристаллические арбалеты были нацелены. Волна Тишины накатила снова, и на этот раз Вейл почувствовал, как его мышцы наливаются свинцом, а мысли путаются. Он увидел, как Элиона пошатнулась, ее пистолет дрогнул в руке.

Тактика была ясна: подавить, оглушить, забрать. Профессионально и без лишнего шума.

Но они недооценили его. И недооценили его дар.

Боль от накатывающей Тишины была для Вейла не просто помехой. Она была топливом. Она будила в нем то, что он годами пытался усыпить. Его «Некромантический взор», встретив родственную, но чужеродную силу, взбунтовался.

Мир снова поплыл. Но на этот раз Вейл не сопротивлялся. Он позволил своему дару вырваться наружу. Он не видел призраков прошлого. Он увидел настоящее, но в ином спектре. Он увидел энергетические потоки, исходящие от арбалетов. Узкие, сфокусированные ленты силы, плетущие паутину паралича. И он увидел слабые места. Точки пересечения, узлы, где концентрация энергии была максимальной и… хрупкой.

Вместо того чтобы стрелять в людей, он навел «Громовержец» на арбалет того, кто был в центре.

Выстрел.

Разрывной патрон ударил точно в кристаллическую призму. Раздался негромкий хруст, и устройство взорвалось ослепительной вспышкой синего света. Волна Тишины оборвалась, сменившись шоковой волной магической энергии, отбросившей двух ближайших наемников на землю.

– Теперь! – крикнул Вейл Элионе.

Она, воспользовавшись моментом, сделала два прицельных выстрела. Пули с серебряными сердечниками ударили в плечо и ногу третьего наемника, прежде чем он успел перезарядить оружие. Он с криком рухнул.

С крыши снова полетели усыпительные иглы, но теперь Джексон вел прицельный огонь, не давая стрелку поднять голову.

Вейл рванулся вперед, к раненому наемнику. Он должен был взять его живым. Он уже был в двух шагах, как вдруг увидел, как раненый судорожно потянулся к поясу, где висела небольшая сфера.

– Капсула! – успел крикнуть Вейл.

Но было поздно. Наемник с силой сжал сферу. Раздался не взрыв, а резкий, шипящий звук. Из разломанной сферы вырвалось облако черного дыма, которое за секунду окутало человека. Когда дым рассеялся, на мостовой лежало лишь безжизненное тело. Лицо, не скрытое маской, было искажено гримасой мгновенной агонии. Яд. Быстродействующий и безотказный.

Вейл ругнулся сквозь зуба. Он осмотрел двух других. Та же картина. Мертвы. Самоубийство по команде или при захвате.

Сверху стрельба прекратилась. Джексон крикнул:

– Второй объект ушел! По вентиляционной шахте!

Вейл выпрямился, оглядывая место засады. Три трупа. Ни единой зацепки. Оружие Гильдии, но это можно было списать на воровство или черный рынок. Никаких документов, никаких опознавательных знаков. Чистая работа.

Элиона подошла к нему, все еще сжимая в руке пистолет. Она смотрела на мертвые тела, и ее трясло.

– Они… они предпочли смерть плену. Кто они такие?

Вейл наклонился и грубо отдернул балаклаву на одном из тел. Под ней оказалось лицо мужчины лет тридцати, ничем не примечательное. Но на его шее, прямо над яремной веной, был вытатуирован маленький, едва заметный символ. Тот самый символ, что он видел на стене в кабинете Ван-дер-Гусса. Упрощенный, стилизованный, но тот же самый.