Потерявший солнце. Том 2

Размер шрифта: 13

FebruaryKr

Потерявший солнце. Том 2 / FebruaryKr. – Москва: МИФ, 2026. – (Red Violet. Магия Азии).

ISBN 978-5-00250-605-7

⁂

Вся эта длинная история никогда не обрела бы голос без участия близких мне людей
Благодарю:
Катю Мурыгину – за веру, заботу и поддержку самых бредовых идей;
Яра Зарина – за вклад в сюжет и подработку жилеткой для нытья;
Катю Овчинникову – за критический взгляд на все, что я делаю;
Юлю Малясову – за первые комментарии и правки;
Ланье – за поддержку в самые трудные дни

Глава 1

– Такие глупые траты, – пробормотала Фэн Чань, с унынием осматривая украшенный к свадебной церемонии зал. Голубой шелк стен в летнюю жару дарил ощущение прохлады, а небольшие букеты белых и бледно-зеленых хризантем почти не давали запаха; ничего здесь даже не напоминало о свадебных традициях Лойцзы. Слуги с деловитым видом сновали туда-сюда, но стоило отвести от них взор, как они мигом замедлялись и принимались бродить бесцельно, коротая время за приятной беседой.

Фэн Жулань сейчас полагалось удалиться в сопровождении подружек и сестер в дальний зал, наряжаться в свадебные одежды и вплетать в волосы украшения, но вместо этого растрепанная принцесса с покрасневшими от гнева щеками кричала на служанок. Фэн Чань, рассеянно прислушиваясь к пронзительным восклицаниям младшей сестры, поудобнее устроилась на скамейке, вытащила из-за пазухи фляжку и отпила глоток.

– Они не слушают меня! – прошипела Фэн Жулань. Брови ее почти сошлись над точеным носиком, но гнев в глазах причудливо смешивался с бессилием.

– А с чего им тебя слушать? – флегматично пожала плечами Фэн Чань. – Думаешь, титула достаточно? Императору они служили не только из-за него, и тебе повиноваться не станут, если ты не найдешь подход.

– Какой подход? – взорвалась невеста. – Они просто должны выполнять свою работу!

– Милая, ты же не глупа. – Фэн Чань посмотрела на сестру с жалостью. – Станешь ты императрицей, и что? Думаешь, слуги от одного твоего имени станут дрожать? Будут смеяться за спиной и в суп плевать, казнишь одного – двое испугаются, а третий продолжит пакостить.

– Можно перевешать всех, – мрачно отрезала Фэн Жулань. – У них не будет другой госпожи, а мне не видать других слуг, и им придется подчиниться.

– Да, – с иронией согласилась Фэн Чань и кивнула на стены. Полотна с вышивками висели криво, одно и вовсе упало на пол, взметнув в воздух облако пыли. – Позволь напомнить, что после свадьбы отец покинет эту страну и тебя и большая часть войска уйдет вместе с ним. Он надеется, что с его помощью ты научишься управлять Лойцзы, а не перевесишь всю ответственность на него. После его отъезда воинов во дворце останется немного, а вот слуг…

Фэн Чань многозначительно замолчала. Лицо Фэн Жулань покрылось бордовыми пятнами. Принцесса судорожно вздохнула, закрыла глаза и сжала кулаки, пытаясь успокоиться.

– Я справлюсь, – ровным тоном проговорила она и медленно открыла глаза. Лицо ее мгновенно исказилось. – Кто принес красные цветы? Кто?!

Десяток молодых служанок замерли, низко наклонив голову. Ни звука не нарушало тишину, но стоило Фэн Жулань начать успокаиваться, как откуда-то со стороны девушек послышался отчетливый тихий шепот:

– Ведьма!

Лицо принцессы превратилось в безжизненную маску. В несколько стремительных шагов Фэн Жулань достигла первой служанки – девушка наклонила голову еще ниже, уткнувшись подбородком в грудь, – и тихо проговорила:

– Кто из вас посмел открыть рот?

Служанки молчали. Фэн Жулань ухватила ближайшую девушку за подбородок и заставила поднять глаза.

– Ты? – Шепот принцессы казался змеиным шипением. Служанка была так испугана, что едва переводила дух; волосы на висках намокли от пота. Не в силах выдавить ни слова, она покачала головой.

Фэн Жулань бледно улыбнулась и, широко размахнувшись, наградила служанку звонкой пощечиной. Тяжелый затейливый перстень, перевернутый камнями к ладони, украсил гладкую щеку широкими царапинами. Не обращая больше внимания на охнувшую от боли служанку, Фэн Жулань перевела немигающий взгляд на следующую девушку.

Фэн Чань со вздохом поднялась со скамейки и опустила тяжелую ладонь на плечо младшей сестры.

– Приведите все в порядок, – отрывисто проговорила она. – Не заставляйте меня сердиться.

Девушки мгновенно исчезли, будто их и не было; Фэн Чань развернула младшую сестру лицом к себе и с укоризной поправила торчащие во все стороны волосы.

– Посмотри на себя, принцесса, – негромко посетовала она. – Выглядишь как непричесанный ребенок, а скандалишь хуже торговок. Куда это годится, где твое воспитание? Ты всегда умела держать лицо, а теперь посмотри на себя – у тебя дрожат руки. Иди приведи себя в порядок, я прослежу, чтобы здесь все исправили. Меня послушают и без титула. Иди, иди.

Плечи Фэн Жулань опустились, выдавая крайнюю усталость. Окинув взглядом зал, до сих пор находящийся в беспорядке, она нетвердыми шагами вышла в коридор и глубоко вдохнула.

Это не ее дом, не острова – в воздухе нет ни запаха моря, ни тонкой горчинки водорослей. Она мечтала оказаться здесь и позабыть дом, который никогда не был к ней слишком добр, так почему же все сильнее пытается переделать дворец в духе Сибая? Сестра права, и сколько бы гнева ни копилось в душе, но никто не начнет подчиняться иноземной принцессе просто так; даже на островах подчинялись не ей самой, а дочери правителя, почитая в ней ее отца. Так чего она требует от местных людей, для которых она – наглый захватчик?

Она все еще чужая и здесь, и дома. Есть ли для нее место в этом мире?

В этой свадьбе нет праздника, нет радости, это просто шелковая ширма с кривым рисунком, которым они прикрывают свои планы и чаяния, так зачем бороться за цвет лент или идеально подобранные букеты? Все равно никто не увидит этого лишнего великолепия. Семья, безумный жених, слуги да несколько бестолковых министров, которые спят и видят, как бы выгадать себе кусок пожирнее.

Раньше казалось, что стоит претворить свои планы в жизнь, и все исправится само собой, теперь же Фэн Жулань начала сомневаться во всем, и прежде всего – в себе самой.

Ощущая себя бесконечно растерянной и одинокой, она на секунду замерла, а потом решительно свернула в коридор, уводящий прочь от ее покоев.

Фэн Юань сестру впустил неохотно. Хмурясь, он отступил в сторону и скрестил руки на груди.

– Что ты здесь делаешь? – холодно спросил он. Взгляд его разом ухватил и подрагивающие губы, и покрасневшие уголки глаз Фэн Жулань. – Уже забыла? Мы договорились не видеться, пока отец не уедет.

– Отцу нет до нас дела, – фыркнула Фэн Жулань и вошла в его покои, с любопытством оглядываясь. – Он закрылся еще вечера со своей девкой и велел не беспокоить. Как при такой энергичности боги не дали ему еще десяток-другой детей?

– И хорошо, что не дали, – усмехнулся Фэн Юань и запер дверь. – Неужели так необходимо было бежать ко мне в день своей свадьбы?

– Ты не рад мне? – Принцесса едва заметно нахмурилась. Единственный человек, которого она любила и которым дорожила, единственный, чья верность никогда не вызывала в ней никаких сомнений, сейчас выглядел слишком холодно.

– Жулань, мы повзрослели, я уже не раз говорил тебе. Теперь нужно быть куда осторожнее, – терпеливо объяснил Фэн Юань и притянул девушку к себе. – Слишком много глаз наблюдает за нами.

Уютно устроившись в знакомых объятиях, Фэн Жулань зажмурилась. Темные тучи над ее сердцем понемногу рассеивались.

– Я знаю, – прошептала она, лбом вжимаясь в плечо Фэн Юаня, – просто все слишком сложно, я не справляюсь. Мне хотелось увидеть тебя… Я так надеялась, что отец умрет раньше срока; знаю, это невозможно, но все равно каждый раз перед сном я мечтала о том, что проснусь, а его уже не стало. Умер на очередной своей наложнице, ничтожный и жалкий… Но тогда я не увижу испуг в его глазах, не успею заставить его встать на колени. Нет, теперь я не мечтаю о случайной смерти.

– Ты так и не можешь простить его? – Фэн Юань опустил голову и едва ощутимо коснулся губами гладких темных волос. – Он протянет еще лет десять, но потом уже не сможет управляться с силой, и править будешь ты. Может, стоит подождать?

– Простить? – Фэн Жулань сдавленно рассмеялась. – А ты его простить можешь? За все, что он делал с нами? И дело ведь не только в прощении. Мне нужна армия, сильная и обученная, никак не связанная с Сибаем. Ты ведь знаешь, что я не смогу навредить отцу сама, никто из нас не сможет. Но если у меня будет армия, мне не придется делать что-то самой, я просто отдам приказ. Не хочу дожидаться, пока он уступит корону мне.

На мгновение девушка замялась, но не стала продолжать.

Она никогда не хотела этой власти, слишком хорошо понимая ее истоки.

Словно наяву, она снова ощутила пронизывающий до костей влажный холод сокрытого от чужих глаз грота, куда вели их доверенные слуги отца. Слуги и сами не знали, зачем уводят детей во мрак подземелья. Наверняка они думали, что это очередное издевательство правителя, который к отпрыскам своим никаких добрых чувств не питал, или какое-то испытание, но вступиться за детей никто не посмел. Фэн Чань, тогда уже подросток, отважно шла первой, высоко задрав подбородок, – никакой тьме и могильному ужасу не сломить ее дух. Фэн Юань шел следом и вел за руку совсем еще маленькую Фэн Жулань; в свете факела лицо его казалось принцессе куском бледного нефрита с черными провалами глаз.

Тому, кто дремлет внизу, полагалось определить, кто из них достоин стать продолжением рода и следующим правителем Сибая. Отец называл его богом и говорил о нем почтительно, вполголоса, даже при детях не боясь уронить свой авторитет; но чем ниже опускалась Фэн Жулань, тем меньше верила в слова отца.

Тянуло застарелой кровью, и воздух густел, не проходя в легкие. Зачем было богу прятаться в таком тесном мрачном месте, зачем таиться во тьме?

Продолжительный спуск закончился в длинной вытянутой пещере. Окаменевшие кораллы тут и там выпирали острыми обломками, отбрасывая густые тени.

Фэн Чань сразу уснула, привалившись спиной к камню и сползая вбок. Оставленный слугами факел прогорал, стреляя искрами и на мгновение выхватывая из темноты лица жмущихся друг к другу перепуганных детей.

Следом сдался Фэн Юань. Он мешком свалился на землю, ударившись головой об острый выступ. Шрам над правой бровью остался до сих пор, но мужчина совершенно не помнил, где заполучил это украшение; Фэн Жулань не напоминала об этом.

Потом трепещущий огонек погас, и абсолютная, непроницаемая темнота и тишина сомкнулись над головой Фэн Жулань, как толща воды.

Наутро Фэн Чань, щурясь на солнце, говорила о том, что все это глупости и она чудесно выспалась. Фэн Юань еще несколько дней страдал от головных болей и выглядел потерянным – казалось, он не узнает ни родных, ни дворца.

Фэн Жулань никому не рассказала о том, как чужая и злобная сила выворачивала наизнанку ее голову, ледяными пальцами копошась в воспоминаниях, и от этих прикосновений даже наполненные светом кусочки памяти темнели и блекли; как она до боли в горле пыталась закричать, но ни звука не могла издать; как обломала все ногти до крови в бесполезных попытках уползти от незримого чудовища.

Отцу было все равно, он прошел через это давным-давно и страха не помнил. Скривившись, он поздравил Фэн Жулань с избранием и посоветовал заниматься прилежнее, а также чтить бога, дарующего Сибаю неуязвимость, а правителю – силу и почет.

Глядя на отца, Фэн Жулань едва удерживалась от крика. Разве мог он не понимать, чью силу использует? Разве можно принять то злое и жадное до тепла создание за бога?

Зачем ей корона, если вместе с ней душа ее навечно окажется связана с чудовищем?

Глава 2

Даже примерно не представляя, сколько времени понадобится для выкупа ребенка, Ши Мин приготовился провести в «Персиковом источнике» не менее нескольких месяцев. Госпожа Уна не раз намекала, что стоимость ушастого подростка велика и мало кому по карману.

Наверняка она предпочла бы заключить совсем другую сделку, однако излишне напирать боялась. В этом городе и окрестностях у нее было достаточно власти, чтобы принудить кого угодно и к чему угодно, но за спиной Ши Мина незримой тенью стоял господин Ло. Несмотря на прочные связи между Мастером и Уной, женщина своего партнера опасалась, и это делало ей честь – немногие далекие от политики Лойцзы люди могли разглядеть в Ло Чжоу его пугающую изнанку. Сам Мастер пыток, в свою очередь, своей явной заботой возвел Ши Мина в ранг опекаемого, и теперь любое неверное слово в его сторону невольно соотносилось и с господином Ло.

Каждый вечер, спускаясь в общий зал, Ши Мин ловил на себе десятки взглядов – от презрительных до любопытных. По условиям договора он должен был просто находиться здесь в одно и то же время, не вступать ни с кем в контакт – за этим отдельно следили двое охранников – и ждать. Заинтересованные и обеспеченные дамы слетались в «Источник», просиживая вдвое больше времени и привлекая мужчин. Посетители же, в свою очередь, помимо любовных приключений, вдруг принялись подыскивать себе спутниц жизни, мимоходом поглощая в десятки раз больше алкоголя. Кто-то из предприимчивых постоянных гостей начал принимать ставки, гадая, с кем же несговорчивый иноземец поднимется наверх.

Ши Мин не знал, какую цену выставила хозяйка «Источника», однако сумма явно была баснословная. Немногие рискнувшие заплатить получали право подсесть к Ши Мину и весь вечер развлекать его беседой, заодно заказывая напитки.

Никогда еще бывший маршал не ощущал себя такой дорогой и недоступной простым смертным куртизанкой.

– Ты должен выглядеть так, чтобы к тебе хотелось подсесть. – Глаза владелицы борделя были холодны и самую каплю насмешливы. – Так, чтобы люди готовы были платить даже за разговор с тобой. Все равно я вряд ли уговорю тебя провести с кем-нибудь из них пару часов наедине, так увлекай хотя бы беседами! Сказки морякам рассказывай, боевым опытом делись – мне дела нет.

Ши Мин попытался было разбудить ту часть себя, которая в молодости позволяла привлечь чужое внимание, не делая ровным счетом ничего; однако этот кусочек памяти оказался надежно похоронен под толстым слоем золы. Он решил положиться на удачу и собственную инаковость, ярко выделяющуюся внешность. Ощущая странную неуверенность, Ши Мин поддался чувствам и достал крошечную шкатулку. Серьга искрилась холодным светом, каждой линией своей совершенная, будто наточенный клинок. Ощутив под пальцами тонкие пластины, Ши Мин закрыл глаза. Так, на ощупь, он и надел ее – один замочек за мочкой, другой в верхней части раковины.

Будто доспехи – только не для тела, а для души.

Посетители сливались в одно серое многоликое создание, и Ши Мину никак не удавалось выделить хоть кого-то. Все, и мужчины, и женщины, были рослыми, светловолосыми и громкоголосыми, и глаза всех оттенков голубизны – от прозрачного льда до морских глубин – смотрели с одинаковым выражением. Разговор с ними не клеился. Ши Мин понимал практически все, но коротко отвечать не хотел, а привычные свои фразы никак не мог переделать под незнакомый язык. Все чаще он с непроницаемым лицом повторял: «Я вас не понимаю» – и продолжал пить, стараясь сдержать улыбку при виде разочарования на лицах собеседников.

В эти дни Ши Мин попытался смириться с мыслью о том, что жизнь все еще не закончилась и боль со временем утихнет, оставив после себя безразличие.

Украдкой рассматривая лица своих собеседников, бывший маршал вспоминал о людях, с которыми когда-то так легко сходился и расставался безо всякой печали. Как давно это было? Сколько времени его спутником остается одиночество?

Кто-то из отдающих большие деньги женщин вполне может по-настоящему заинтересоваться им, и среди них наверняка есть те, с кем можно ужиться; только вот слишком много засовов придется сломать, пытаясь выпустить сердце на волю.

Забвение – прекрасное чувство, но забывать слишком страшно, намного страшнее, чем помнить.

Брак, казавшийся капканом, на самом деле стал клеткой с нараспашку раскрытой дверцей; сложись все по-другому, и Ши Янмей смогла бы оставаться его верной спутницей от дня свадьбы и до самой смерти. Между ними никогда не разгорелось бы яркое пламя, но и холода можно было не ожидать. Многое потерявшие люди, которым выпало испытаний с избытком, как никто другой умели ценить крохи тепла и беречь их у самого сердца.

Лиц становилось все больше, и все они слились в одну мерцающую золотом ленту. Только появившегося на пятый день мужчину Ши Мин невольно запомнил – тот просто возник рядом со столом и замер неподвижно, как статуя. В тот вечер в зале было особенно многолюдно.

Ши Мин медленно поднял голову. Пламя свечи ослепительным всполохом задержалось в искристом камне серьги.

Посетитель был просто чудовищно высок. Ши Мин почувствовал себя в сравнении с ним совсем крошечным и ничтожным; однако после всех лет, проведенных рядом с Юкаем, это его совсем не задевало.

Мужчина продолжал стоять, не сводя взгляда с Ши Мина. Наверняка он привык подавлять одним своим внешним видом и неосознанно действовал по той же схеме. Неожиданно это вызвало всплеск раздражения.

Ши Мин, не скрываясь, медленно рассмотрел мужчину во всех подробностях, начиная от странной прически и заканчивая сапогами грубой выделки. Остальные посетители будто разом перестали замечать странную пару и их молчаливую дуэль, только на светловолосого мужчину изредка косились с плохо скрытой опаской.

В самой глубине антрацитово-черных глаз загорелся едва заметный насмешливый огонек.

– Благодарю, здесь нет сквозняков, – медленно проговорил Ши Мин, с равнодушным видом отпивая из бокала.

Мужчина вопросительно приподнял бровь.

– Я вижу только три причины так настойчиво стоять у меня над душой: либо вы меня охраняете, либо прикрываете от солнца, либо вам кажется, что на меня дует. Защищать меня не от кого, солнца в зале тоже нет, поэтому… – Ши Мин выдержал паузу и опустил стакан на стол. Толстое глиняное дно глухо стукнуло о столешницу. – У вас ко мне какое-то дело?

Качнувшись с пятки на носок, мужчина тяжело опустился на стул.

Ши Мину эта натужная неуклюжесть показалась наигранной. Мужчина был подтянут и быстр, несмотря на свою массивность, и под плотным слоем одежды наверняка были только сухие мускулы и веревки выпуклых жил. Однако притвориться медленным и неповоротливым – не самая плохая тактика.

Сам Ши Мин предпочитал представать перед опасными людьми чуть более нежным и задумчивым, балансируя на грани между подлинным своим обликом и игрой: нет надежнее маскировки, чем слегка измененная истина.

В рассеянном неярком свете лицо мужчины казалось вырезанным из камня. На нем не было ни следа изнеженности или мягкости. Светлая от природы кожа была вылизана солнцем до медового оттенка, а ветром – до заметной шершавости. Светлые у зрачка глаза понемногу темнели, обведенные четким кольцом, резкие и даже на вид твердые губы едва заметно кривились.

– Я заплатил за время, – после длительной паузы заговорил мужчина. Голос его был низким, сорванным.

Ши Мин вежливо приподнял бровь:

– Вы не похожи на человека, нуждающегося в беседе.

Мужчина едва заметно нахмурился и неловко сплел пальцы. Ладони у него оказались широкими до неуклюжести, а кожа грубостью соперничала с деревянным столом.

От его взгляда по спине Ши Мина поползли мурашки. Только сейчас он заметил, что в глазах светловолосого охотника был не интерес или азарт, нет – там была беспощадная решимость.

– И в какую сумму меня оценили? – не удержался от вопроса Ши Мин. Раз уж этот человек действительно внес посильный вклад в выкуп мальчишки, то некоторое время придется провести в его обществе.

Мужчина едва заметно улыбнулся, но снова ничего не ответил.

Только спустя неприлично длинную паузу коротко бросил:

– Я бывал в твоей стране. Хороших людей там нет.

Ши Мин усмехнулся. Прямота и наглость почитались здесь достоинством, и хрупкого иноземца наверняка находили легкой мишенью, только вот даже безоружный воин все равно остается воином.

– Вы купили беседу со мной, но не мое терпение. – В голосе Ши Мина добавилось холода.

Мужчина нетерпеливо мотнул головой:

– Я могу заплатить больше.

Бывший маршал уже приготовился к коронному «Я вас не понимаю», когда осознал, что все это время они с северным охотником спокойно говорили на наречии Лойцзы. Северянина, казалось, позабавило изумление Ши Мина.

– Много путешествую, – объяснил он. – Легко получается учить чужой язык. Я покупаю не раз, а…

Мужчина замялся и выговорил какое-то колючее слово, которое Ши Мин еще ни разу не слышал. Видя недоумение бывшего маршала, северянин коротким кивком подозвал девушку-подавальщицу – работники «Источника» бегло говорили на всех языках, какие только были в ходу у посетителей.

Девушка с опаской наклонилась к северянину, выслушала его и подняла глаза на Ши Мина.

– Насовсем, – проговорила она и поджала губы. – Он говорит – вечность. Навсегда.

Отходя от стола, она бросила короткий взгляд на северянина и вдруг наклонилась к Ши Мину.

– Ни гостем, ни рабом, – торопливо шепнула девушка, – не ходите с ним, господин. – Не договорив, она съежилась под пристальным взглядом блекло-голубых глаз и споро ускользнула в толпу.

Ши Мин ощутил себя сбитым с толку. Стоило только подумать о том, что в его жизни со временем появятся близкие и друзья, и судьба тут же прямо под нос начинает подсовывать желающих. И никакого дела судьбе не было до того, что эти варианты никакого доверия не внушают и появляются крайне не вовремя.

Разговор разладился – северянин молча и не отрываясь разглядывал лицо Ши Мина, будто душу пытался из него вытянуть; бывший маршал, заподозрив собеседника в сумасшествии, отстраненно думал о своем.

Стоило северянину подняться со своего места, как Ши Мин не сдержал облегченного вздоха. Мог бы, но не захотел – слишком уж неправильным казался ему взгляд мужчины, решительный и вместе с тем внимательно-пустой, как у огромного снежного кота при виде несерьезного противника.

Обойдя стол, северянин остановился за спиной Ши Мина и проговорил громко, ни от кого не скрываясь:

– Зови меня Хальд. Я буду недалеко.

В этих словах чудилась угроза, но причины ее Ши Мин понять не смог. Впрочем, скорбные умом в любой стране встречались с избытком.

На шестой день госпожа Уна прислала слугу.

– Долг уплачен, – не утруждая себя даже приветствием, резко проговорила женщина. Несмотря на попытки удержать себя в руках, на лице ее были явные следы раздражения, а глаза едва заметно покраснели.

Ши Мин удивленно приподнял бровь, заметив в углу кабинета знакомую клетку.

– Неужели нельзя было выпустить? – процедил он.

Лицо госпожи Уны перекосилось. Резким движением задрав широкий рукав, она показала плотную повязку чуть ниже локтя.

– Я к этой клетке даже не подойду больше. Ты нажил себе огромные проблемы, и теперь меня даже не интересует, зачем тебе этот ребенок, – что бы ты ни делал с этим отродьем, поделом ему. Забирай.

Кончиками пальцев Уна подтолкнула ключ. Тот проехался по столешнице и остановился на самом краю.

– Только вот что хочу сказать… – Глаза хозяйки «Источника» снова стали по-деловому цепкими. – Он остается с тобой, но если устанешь ломать его – верни сюда. У тебя нет денег, ты и сам не знаешь, где окажешься, а содержать и охранять такое бестолковое и приметное создание будет сложно. Когда станет старше, сможет вернуться сюда сам. Обычные пути для него закрыты, но тут он сможет заработать и жить спокойно, не опасаясь смерти. Если уж действительно не желаешь ему зла – обдумай мое предложение.

– Ты заработала на нем сейчас, а после хочешь заполучить обратно и перепродать еще раз? – усмехнулся Ши Мин, наблюдая за едва заметным движением в клетке. – Не пытайся выставить себя заботливой тетушкой.

– Я не хочу вражды. Два умных человека всегда найдут пути, помимо ненависти, – отмахнулась госпожа Уна. – Не хочешь лично поблагодарить человека, который внес недостающую сумму?

– Передайте ему мою глубочайшую благодарность, – церемонно отозвался Ши Мин и слегка поклонился. – И много ли пожертвовал этот несомненно достойный, но глупый господин?

– На покупку дома денег хватило бы, – отозвалась женщина, разглядывая своего собеседника.

– У них было слишком много лишних денег, и они решили потратить их на благое дело. Не собираюсь чувствовать себя обязанным, – пожал плечами Ши Мин. – Вы прекрасно знали, что они заплатят, иначе никогда бы не предложили мне такие условия. Нам нужно будет вернуться в деревню. Благодарности за заработанную сумму хватит, чтобы предоставить нам повозку?

Глава 3

Под негромкие звуки музыки Фэн Жулань плыла по залу. Нежная ткань ее платья мерцала, как пронизанная яркими лучами морская вода. Бесконечные складки белоснежного кружева пенным прибоем скользили по гладкому узорчатому полу, на мгновения приоткрывая мягкие, расшитые мелким жемчугом туфли.

Она была прекрасна: отец никогда не жалел денег на пыль, щедро пускаемую в глаза всем соседям. Только вот в глазах юной невесты через край плескалась тревога, а лицо выглядело слишком усталым.

Император ожидал ее в самом конце длинного зала. За его спиной возвышались два трона, стоящие бок о бок. Он принимал ее в семью, а принцесса шаг за шагом отдалялась от родных, обещая отдать себя служению новому дому.

Обычно свадьба такого масштаба не обходилась без десятков иноземных гостей, однако сейчас в зале были только слуги, семейство Фэн и император.

Ду Цзыян был облачен в сине-зеленый наряд, украшенный серебряным шитьем. Ему было все равно, что надеть, но Фэн Жулань пожелала увидеть будущего супруга в цветах своего рода. Только массивный золотой венец, тяжело придавивший пышные темные волосы Цзыяна, выбивался из прекрасной картины – короны Сибая были куда изящнее, да и золото для них не использовали, предпочитая серебро, голубые самоцветы и нежную гладкость жемчуга.

Два дня назад невеста перестала играть императору, и тот стал на удивление тих и спокоен; разум к нему не вернулся, но теперь он чаще сидел с отрешенным видом и выглядел решающим важные вопросы ученым мужем. Сам он не мог даже перейти из зала в зал – слуги под руки проводили его к трону и усадили, заботливо поправляя одежды.

С каждым шагом тяжесть, лежавшая на сердце принцессы, уменьшалась. И нет никакой разницы, что супруг безумен, а отец недоверчиво косится то на нее, то на Юаня. Все равно она победила.

Негромкую и торжественную мелодию внезапно заглушил сторонний звук. Фэн Жулань сбилась с шага.

В раскрытые двери зала – от кого принцессе было запираться в собственном дворце? – медленно входила процессия, от вида которой волосы Фэн Жулань зашевелились вместе с многочисленными драгоценными шпильками.

– Едва не опоздали! – во весь голос возвестил господин Ло, обмахиваясь ослепительно-белым веером. Траурные, цвета свежевыпавшего снега одежды делали его рослую фигуру еще выше, а глаза ярко мерцали из-под подведенных черным век. Бледное лицо при помощи невесомой пудры лишилось всех красок, а губы казались голубоватыми, будто не придворный Мастер пыток посетил церемонию, а его неупокоенный дух вырвался из нижнего мира.

Следом за Мастером шла Цзылу, которую на свадьбу не допустили. Волосы ее, убранные в традиционную траурную прическу, мерцали чистой медью, и ни одна прядь не выбивалась из-под белых лент.

Губы были плотно сжаты, а глаза казались спокойными и глубокими, как омуты с холодными водоворотами.

За ними тянулась череда плакальщиц – не меньше двадцати штук. Они деловито рассредоточились по залу вдоль стен, в мгновение ока набрали воздуха в легкие и затянули заунывную похоронную мелодию.

Фэн Жунхе наблюдал за вереницей людей, и лицо его медленно багровело. Казалось, ему не хватало воздуха – туго обтянутая многослойным нарядом грудь ходила ходуном, губы подрагивали.

Стоявшая рядом с ним наложница едва заметно усмехнулась под тонкой газовой вуалью и послала в сторону Ду Цзылу томный взгляд из-под ресниц.

– Господин Ло? – ошеломленно произнесла Фэн Жулань. Руки ее до белизны стиснули нежную ткань юбки. Она испытала почти непреодолимое желание схватить коварное создание за воротник и трясти, пока не вытрясет из него всю душу, деньги и секреты.

Фэн Юань фыркнул, разглядывая завывающих плакальщиц. Его происходящее совершенно не смущало и даже забавляло.

– Почему стража их не задержала? – Фэн Чань пришла в себя первой и шагнула навстречу незваным гостям.

Господин Ло с удивлением развел руками.

– А по какому праву они стали бы задерживать в собственном дворце единственную законную наследницу? Мы пришли проводить в последний путь… Ох, простите. Конечно, мы пришли поздравить нашего дорогого императора и проводить его в счастливую семейную жизнь. Ведь он вступает в этот брак добровольно и в ясном рассудке – любому понятно, что дело тут в любви, а не в захвате власти…

Ду Цзылу скрыла улыбку в уголках рта и украдкой посмотрела на трон. Император вовсе не заметил никаких перемен – взгляд его, по-прежнему пустой, бродил по стенам и потолку.

– Решил испортить свадьбу? Даже для тебя это слишком низко, – тяжело уронил правитель Фэн. Брови его почти сошлись над переносицей, но лицо стало спокойнее.

– Вам ли говорить о приличиях, – легкомысленно отмахнулся Мастер. – В низости мне вас не переплюнуть. Взять хотя бы ту странную историю…

Снизив голос до громкого шепота, он в два шага оказался рядом с Фэн Чань. Придержав шарахнувшуюся в сторону девушку за локоть, он прикрылся веером и доверительно заговорил ей прямо на ухо:

– Однажды мне пришлось подыскивать для вашего отца банду отпетых негодяев… Это было во времена вашего побега – они должны были изнасиловать вас и покалечить, а там и убить. Ведь вы опозорили семью и не оправдали ожиданий отца; кому, как не ему, распоряжаться вашей жизнью? Такие страшные вещи, как свободомыслие, стираются только кровью!

Учтиво кивнув старшей дочери рода Фэн, Мастер взмахнул веером, словно крылом, и змеиным движением ускользнул в сторону.

Фэн Чань приподняла голову и посмотрела на отца. В глазах ее словно разом пропали все чувства, оставив только ледяное спокойствие.

– Отец? – ровно спросила она.

Правитель Сибая громко фыркнул:

– Нашла кого слушать. Иди позови стражу или сама выведи их отсюда.

– Конечно, нас ни к чему слушать, ведь совершенно случайно все самые грязные дела вашей семьи решались через меня, – подхватил господин Ло. Взгляд его лукавых глаз нацелился на Фэн Юаня, стоявшего чуть в стороне. – Даже полугода траура после смерти младшего Дракона не прошло, а вы уже задумали тут свадебные развлечения? И поминальные обряды не провели как следует… Вы выглядите немного болезненно, не захворали ли?

С заботливым видом Мастер осмотрел Фэн Юаня и смахнул с его плеча соринку.

– У меня есть для вас сувенир, – доверительно сообщил он, протянул руку, ухватил ладонь Фэн Юаня и высыпал на нее несколько полупрозрачных обломков камня. – Мне удалось найти уникальное захоронение святого, чьи мощи превратились в драгоценный минерал. Мне практически пришлось разбить ему руку, чтобы добыть это сокровище! Теперь удача будет во всем сопутствовать вам, и мужская сила очень порадует вашу любимую.

Закончив речь, Мастер подмигнул окаменевшей Фэн Жулань, дружески потрепал Фэн Юаня по плечу и крепко сжал его ладони; между пальцев, порезанных острыми осколками нефрита, проступила кровь.

Лицо Фэн Жунхе потемнело.

– Кстати, ваш отец знает, что вы плетете против него заговор? – с воодушевлением уточнил Ло Чжоу у невесты и прикрыл рот веером. Лукавые глаза смеялись. – Ох, как неудобно вышло, нужно было говорить тише… А о том, как вы свели с ума Ду Цзыяна при помощи запретной техники, отец тоже не знает, верно? Ведь вы – достойная дочь своего отца, в вас-то он точно не разочаруется!

– Пытаетесь нас рассорить? – с улыбкой спросил Фэн Юань и разжал руку. Осколки нефрита, запятнанные кровью, посыпались на пол с тихим звоном.

– Рассорить? – Господин Ло ухмыльнулся, и эта кривая улыбка оказалась вдруг далеко не такой нежной и приятной, какой ее привыкли видеть. – Стоит открыть вам правду, и ваша семья пойдет ко дну… К чему мне вас ссорить? Мы собрались здесь, чтобы соединить узами императора и принцессу Сибая, а не ради сплетен и дрязг.

Я восхищаюсь правителем Сибая, как никем другим: жадность ваша так велика, что вы выдали бы дочь даже за предмет мебели или, предположим, нефритовую куклу, если это впоследствии принесет вам земли Лойцзы.

– Хватит! Замолчи! – Пронзительный крик Фэн Жулань заставил вздрогнуть всех находящихся в зале, и даже плакальщицы на секунду затихли. Руки принцессы дрожали, но она шагнула к Мастеру с таким видом, будто готова была испепелить его на месте.

Тот с жалостью посмотрел на принцессу и приподнял бровь.

– Не стоит так кричать, – дружелюбно проговорил он. – Если будете себя плохо вести, я при встрече с одним недоброго нрава юношей совершенно случайно могу упомянуть, чьи прелестные ручки устроили нападение и нанесли непоправимый вред его наставнику, а еще свели с ума его единственного родного человека. Вам ведь есть где прятаться в случае необходимости? Потому что ни от Сибая, ни от Лойцзы камня на камне не останется.

Фэн Жунхе не глядя протянул руку к старшей дочери:

– Дай меч, я его прирежу.

– И как же вы без меня собираетесь приводить империю в порядок? – брезгливо уточнил Мастер. – Больше вам надеяться не на кого, все разбежались. Только мне хватит знаний и сил разобраться во всем этом бардаке. Это не я вас уговаривать должен, а вы меня, однако я человек незлопамятный и первым делаю шаг навстречу…

Оглянувшись на молчащую Ду Цзылу, господин Ло сложил веер и изящно постучал себя по лбу.

– Совсем из головы вылетело. Вы оказались в таком беспомощном положении, что некому даже указать на ваши ошибки; к счастью, я прибыл вовремя. Вы даже не ознакомились со сводом законов Лойцзы, верно? Видите ли, по нашим законам Фэн Жулань станет императрицей не после заключения брака, к которому вы так стремитесь, а после того, как император самолично возведет ее на трон и коронует, находясь в добром здравии и рассудке. Императрицей может стать и наложница, если на то будет воля императора, и вовсе никто… До тех пор же вся полнота власти находится у Ду Цзылу. Да и с наследником выйдет досадно – пока ребенок не будет признан отцом, он останется незаконнорожденным. Если вы по-прежнему пытаетесь забрать империю под свой контроль, соблюдая правила, то я прослежу за законностью ваших действий; если же вы решите действовать силой…

Глаза Мастера прищурились, а на лице застыло выражение величайшей брезгливости.

– Ваших сил не хватит, чтобы удержать даже дворец. Либо вы соглашаетесь на мои условия – поверьте, я не собираюсь требовать от вас бросить все, ни я, ни Ду Цзылу не собираемся отбирать у вас трон, – либо ваша семья попадет в крайне плачевное положение вместе с Сибаем. Уверен, вы примете верное решение.

Коротко поклонившись, господин Ло с примерным видом занял место у стены, более никак не вмешиваясь в ход свадебной церемонии.

Музыканты давно опустили инструменты, не надеясь заглушить пение плакальщиц; Ду Цзылу держалась рядом с Мастером, не говоря ни слова.

Фэн Жулань дрожала крупной дрожью, не решаясь поднять глаза на отца. Фэн Чань кривила губы, глядя на правителя Сибая сосредоточенно и отстраненно; сам государь мрачно смотрел на господина Ло.

Фэн Юань наблюдал за происходящим с прежним равнодушием, словно все это никак его не касалось. Не замеченная никем Ильшат устроилась на подлокотнике трона и, что-то ласково приговаривая, скармливала равнодушному императору виноградины.

Глава 4

Замотанный до самых глаз подросток трясся в открытой повозке, как мешок с рисом. Из-под глубокого капюшона мерцали прозрачные желто-зеленые глаза.

Даже в таком виде он привлекал слишком много внимания.

Ши Мин наблюдал за подопечным, пытаясь предсказать сразу все неприятности, которыми может обернуться это спасение.

Деревня слишком мала, и вряд ли там удастся остаться незамеченным. Придется либо надеяться на добросердечие и неболтливость жителей, либо прятать мальчишку до скончания дней. Однако возвращение в Лойцзы висело над головой Ши Мина заточенным мечом: тащить с собой ни в чем не повинного подростка, рискуя попасть в водоворот политических интриг, а то и междоусобной войны, было попросту низко, но и оставить его одного было невозможно. Желание разобраться в произошедшем и найти виноватого было тем хрупким основанием, на котором строились все планы Ши Мина, и вытащить этот камень он не мог даже ради жизни спасенного ребенка.

Ребенок, к слову, был совсем немногим ниже него самого и обещал в будущем вырасти в весьма высокого и приметного мужчину. Крайняя худоба делала его похожим на нескладного кузнечика, кости едва не разрывали кожу; кошачьи глаза мерцали недоверчиво и опасливо. Светлые волосы казались серыми от грязи и наверняка служили пристанищем для насекомых; впрочем, все это были проблемы незначительные.

Мальчик с последней их встречи разительно переменился. Там, в клетке, Ши Мин ощутил и скрытую усталость его, и бессилие, и страх; сейчас же в ярких, по-звериному зеленых глазах остался лишь вызов и недоброе предчувствие беды.

Словно за те несколько дней, пока он оставался в «Персиковом источнике», что-то неуловимо изменилось и потянуло за собой лавину, и вот перед Ши Мином сидел уже совсем другой ребенок. Он молчал упрямо и смотрел исподлобья, до боли напоминая Юкая.

Оставалось надеяться, что и этот испуганный и израненный зверек рано или поздно сможет раскрыться, не ожидая удара. Нельзя взять ответственность лишь за часть дела: если уж взял за руку, то веди за собой, пока ребенок сам не выпустит твою ладонь и не шагнет вперед, в новую свою жизнь.

Нужно найти хоть какой-то заработок, чтобы не висеть грузом на шеях жителей деревни, нужно купить новую одежду и достать небольшой меч, в самый раз для узкой ладони.

Прошли те счастливые дни, когда Ши Мин учил своего единственного ученика справедливости и вниманию к чужим бедам. Теперь же он хотел научить мальчишку не только идти вперед, но и с оружием в руках защищать свою жизнь.

В доме было темно, но тепло: наверняка кто-то присматривал и топил печь в отсутствие хозяев. Отперев дверь, Ши Мин пропустил выкупленного ребенка вперед, вошел следом и на ощупь запалил свечу.

Шевельнулось запоздалое раскаяние – Конн наверняка беспокоился о его внезапной пропаже. Сквозь уже привычную глухую боль и ощущение собственного бессилия начали появляться первые ростки новых эмоций: благодарность, желание помочь, тревога за другого человека, – и Ши Мин с легким недоумением лелеял эти хрупкие всходы. Они давали надежду на жизнь без отчаяния.

– Любую еду в доме можно есть, посторонним на глаза лучше не показываться. – Ши Мин покосился на замершего у входа ребенка и приглашающе повел рукой.

Мальчик не двинулся с места, под внимательным взглядом будто съежившись, однако мгновение спустя с независимым видом вздернул острый подбородок.

– Говори сразу, зачем ты меня купил, – несмотря на вызывающие интонации, звонкий голос дрогнул. – Я знаю, сколько за меня денег потребовали. Столько никто не стоит.

Едва заметно переминаясь с ноги на ногу, мальчик явно был готов рвануть к двери и бежать куда глаза глядят. Ши Мин тихо вздохнул.

– Ты мне совершенно не нужен, – честно ответил он, глядя в настороженные, светящиеся отраженным светом глаза. – Ты только добавишь мне проблем. Я не для себя тебя забрал, просто не хотел оставлять в том месте. Как дальше сложится наша жизнь, не знаю. На цепь я тебя сажать не собираюсь, да и клетки здесь нет, держать не стану. Захочешь остаться – оставайся, я помогу, нет – иди куда хочешь.

Мальчишка пренебрежительно фыркнул, но немного успокоился.

– Я был бы очень разочарован, если бы ты сразу поверил мне. – Ши Мин наконец сбросил теплый плащ, с удовольствием ощущая, как тело начинает отогреваться. – Доверие ведь нужно заслужить, а излишне доверчивые люди долго не живут. Можешь не доверять мне сколько угодно и подозревать в чем угодно, но для начала отойди уже от двери и разденься, хорошо?

Глаза мальчишки негодующе сверкнули. Ши Мин вдруг ощутил себя очень старым и усталым, совершенно обессиленным.

– Плащ сними, бестолковый, – раздраженно объяснил он, – и остальную одежду брось прямо на пол: там наверняка и блох, и вшей достаточно, не надо тащить все это в дом. Я пока воду согрею.

Отвернувшись, Ши Мин вытянул из угла небольшую широкую бочку, в которую сам умещался целиком, если прижать колени к груди. За спиной послышалось едва слышное шуршание.

– Вода быстро согреется, – пообещал он, сдвигая ширму и закрывая импровизированную ванну. – Одежду дам после – моя наверняка подойдет, хотя ты расти еще будешь, так что это ненадолго.

Обернувшись, Ши Мин бросил взгляд на мальчика и страдальчески вздохнул. Ребенок был полностью обнажен и растерял остатки своей бравады, прикрываясь ладошками; однако с места он так и не сдвинулся, стоя посреди кучи грязных вещей.

Похоже, приблизиться хотя бы на шаг было ему куда страшнее, чем оголиться. «Терпение, – подумал Ши Мин с легким раздражением. – С детьми не бывает просто, а с подростками и того хуже; неизвестно, какой путь прошел мальчик и какие беды успел пережить. Немного терпения и участия, и все изменится».

В рыжеватом свете тело ребенка казалось еще истощеннее – глубокие тени залегли под чередой ребер, а кожа своим теплым оттенком была обязана только пламени. Заглушив очередной укол жалости, Ши Мин уже почти отвел глаза, не желая еще больше смущать ребенка, но зацепился взглядом за яркое пятно на внутренней стороне плеча.

– Что это? – изменившимся голосом спросил он и шагнул вперед. Глаза у мальчишки стали совсем отчаянными – на приближающегося Ши Мина он смотрел как на нацелившегося ему прямо в горло волка. Шарахнувшись в сторону, он ногами запутался в сброшенной одежде и едва не улетел в угол.

Схватив мальчишку за запястье, Ши Мин удержал его на ногах и заставил вывернуть руку, показывая странную рану.

Пятно было размером с крупную сливу, багровое и будто пленкой покрытое, как недавний ожог. Идеально круглое, внутри оно имело три небольших островка чистой кожи, выстроившихся в ряд. Кроме этого троеточия, больше не было ничего – ни символов, ни рисунков.

– Это клеймо? – тихо спросил Ши Мин, и при виде его окаменевшего лица мальчишка сглотнул.

Ши Мин не сводил глаз с ребенка, ожидая хоть какой-то реакции на свой вопрос. Кивка было бы достаточно, чтобы завтра утром вернуться в город и навестить госпожу Уну. На войне всегда были и будут жертвы, в том числе и среди женщин, и среди детей; за свою жизнь Ши Мин не единожды лишал жизни, однако ни разу еще не возникало в его душе желание убить едва знакомую ему женщину, а после сжечь все ее имущество.

Мальчишка, глядя на бледные ледяные пальцы, стиснувшие его запястье, наконец пришел в себя и отчаянно замотал головой.

– Это родимое пятно, – торопливо заговорил он, снизу вверх глядя на Ши Мина блестящими глазами.

Мужчина несколько мгновений смотрел на ожог тяжелым непонимающим взглядом, потом наконец выпустил руку и отступил на шаг.

– Если не хочешь говорить, что это, – не говори, – похолодевшим голосом начал он и длинно выдохнул. – Это твое дело, я не стану настаивать. Только, если оно болит, скажи, хорошо? Я найду лекарства.

– Хорошо, – с заминкой отозвался мальчик, до сих пор ощущая прохладное прикосновение.

Едва слышно зашипела закипевшая в котле вода.

Помывка заняла не менее часа, и Ши Мину пришлось еще дважды греть воду. Отмытый до скрипа ребенок свернулся клубочком в углу неширокой кровати. Стоило ему уснуть, как тело само приняло привычную позу для сна: занять как можно меньше места и прижаться спиной к стене. Руками он прикрыл голову, пряча лицо, а длинный хвост обернул вокруг ног.

Ши Мин сидел на другой половине кровати, скрестив руки на груди, и мрачно смотрел на свое приобретение. Он совсем отвык делить с кем-то быт, а уж постель и подавно.

Им даже не на что жить. Им обоим. Просто до появления мальчишки Ши Мин совершенно не думал о том, что висит мертвым грузом на шеях добросердечных жителей деревни. Следует найти хоть какую-то работу, но чем ему заниматься в этих глухих местах?

Вытащить ребенка из опасной ситуации, даже не обдумав как следует свои действия, не зная, справится ли второй раз без денег и положения, застряв в богами забытой деревне… Да, это поступок зрелого и умного человека, даже и сказать больше нечего!

Однако, потратив время на раздумья, решился бы он или снова стал следовать пути разума? Если жизнь спасена, стоит ли так уж убиваться из-за того, что будет дальше?

В конце концов, всегда можно вернуться в «Персиковый источник» и не ограничиваться беседами. Раз уж взялся тащить – тащи, но не смей дарить ребенку надежду на нормальную жизнь и тут же трусливо отбирать ее обратно, прикрываясь собственной ленью и неуверенностью. Хотел пинок от судьбы – получай и не жалуйся. Теперь тебе есть о ком беспокоиться.

Протянув руку, Ши Мин поднял край одеяла и прикрыл тощие плечи. Мальчишка едва слышно вздохнул, но не проснулся.

Свечу мужчина оставил гореть на всю ночь, опасаясь напугать ребенка. Дрожащие тени на стене и едва слышное сонное сопение придавали незнакомое ощущение уюта, прогоняя одиночество; перебирая в голове события дня, Ши Мин незаметно для себя погрузился в сон.

Посреди ночи он проснулся, будто от толчка, а вслед за пробуждением ощутил рядом какое-то стремительное движение. Добротная деревянная кровать качнулась, глухо скрипнув. Резко приподнявшись, Ши Мин успел разглядеть смутную тень и ощутил порыв ветра.

Длинный темный силуэт распластался в воздухе, чтобы в следующую секунду с дробным стуком рухнуть куда-то в середину комнаты и кубарем покатиться по полу.

Отбросив одеяло на опустевшую постель, Ши Мин метнулся к столу и поднял свечу повыше. Мальчишка сидел в углу, скрестив ноги и щуря сонные глаза; волосы его были всклокочены, а одно ухо стояло торчком.

– Что случилось? – шепотом спросил Ши Мин, останавливаясь рядом. Мальчик поднял голову, несколько раз моргнул и широко зевнул.

– Вот… – смущенно сказал он и протянул руку. В его ладони, окаменев от ужаса, лежала маленькая мышка. – Я не хотел, но так случается. Когда не сплю, то я ни на кого не нападаю, честное слово!

Ши Мин недоверчиво посмотрел на мышь, потом на сонную физиономию мальчишки; не выдержав, он отвернулся. Плечи его затряслись.

– Эй, ты там смеешься? – возмутился мышелов, потирая ушибленную коленку.

– Нет, – сдавленным голосом отозвался Ши Мин, – я просто поражен твоими… охотничьими навыками. Выпусти несчастное животное и ложись, хорошо?

Мальчишка разжал руку, с тоской глядя вслед убегающей мыши.

– Я их не ем, – предупредил он, влезая обратно на постель.

– Замечательно, – с каменным лицом похвалил его Ши Мин. – Молодец. Они ведь сырые.

– Ты надо мной смеешься, – полуутвердительно заметил мальчик и сердито засопел. Надолго его обиды не хватило – поерзав, он перевернулся на бок лицом к Ши Мину и зашептал едва слышно: – Я же не только мышей умею… Ты не продавай меня обратно, хорошо? Мы не пропадем вместе.

– Хорошо, – дрогнувшим голосом согласился Ши Мин, широко открытыми глазами глядя в потолок. – Не пропадем. Спи.

Глава 5

Осень подбиралась все ближе, одним прикосновением превращая изумрудные сады в водоворот золота и алых всполохов.

Правитель Сибая наконец покинул страну вместе со своими слугами и войском. Всех советников, которых собирался оставить для помощи принцессе, он увез с собой. Отбывал богатый караван куда быстрее, чем полагалось; настроение правителя, и без того переменчивое, как облака в сильный ветер, окончательно испортилось.

Фэн Жунхе не был дураком. Его советники могли помочь разве что островам, но никак не огромной империи, которая продолжала существовать даже без своего императора.

Оставшиеся советники старались решать скопившиеся дела, но привлечь их на свою сторону было слишком сложно. Мастер обладал огромной властью, но оставался человеком и тянуть на себе все управление не мог. Однако он мог развалить все то, что еще продолжало работать: его слова министры выслушали бы с куда большим вниманием, чем слова любого из рода Фэн.

Не меньше недели после свадьбы стены дворца дрожали от криков. Еще никогда отец не был в такой ярости и не обрушивал на Фэн Жулань столько презрения. Не спасло ее и орудие: прекрасно зная, что дочь не сможет навредить отцу никоим образом, правитель едва не разбил драгоценную цитру о голову Фэн Жулань.

Он чувствовал себя одураченным – и кем? Никчемной слабой младшей дочерью, которая без его слова и глаза поднять боялась! Теперь-то он понял, почему принцесса так держалась за Ду Цзыяна и каким таким образом он остался единственным взрослым наследником, – больше никто не подпал под влияние Фэн Жулань.

У правителя даже впервые сердце зашлось в болезненном спазме, будто его схватили в горсть и сжали, не давая вдохнуть. Потирая грудь, он с тоской подумал, что и на младшую дочь рассчитывал зря.

Все одинаково бездарны: плетут интриги, сами в них запутываясь; не умеют ни скрыть своего присутствия, ни нести ответственности за совершенное…

– Как хочешь, так и выкручивайся, – с отвращением выплюнул он, глядя на побледневшее лицо Фэн Жулань с багровыми от пощечин щеками. – Чтобы ни тебя, ни братца твоего я в Сибае не видел. Если до зимы не наведете тут хоть какой-то порядок, то я скорей венец свой утоплю, чем тебе передам!

Фэн Чань после свадьбы не проронила ни слова и молча осталась во дворце; более показательного бунта против отца в семействе Фэн еще не случалось. Фэн Юань же никогда послушного сына не изображал и недовольства правителя вовсе не заметил. Не так уж часто случались события, интригующие принца, а сейчас на его голову рухнула загадка непознаваемая и нерешаемая.

Господин Ло, то ли не замечая явного интереса Фэн Юаня, то ли великодушно наплевав на него, готовился возглавить Совет министров. Неизвестно, что заинтриговало островного принца более: власть, или знания, или грязные секреты, – но он ни на мгновение не оставлял Мастера без внимания и чаще всего тенью следовал за ним. Однако тот спутника вовсе не замечал – не в его привычках было обращать внимание на людей дважды, если эти люди не представляли для него опасности или ценности. В два счета господин Ло привел дела в подобие прежнего порядка; оставшиеся сибайцы невольно начали прислушиваться к словам министра и даже выучили его имя.

Зато странное воодушевление Фэн Юаня не осталось незамеченным внимательной принцессой. Стоило господину Ло показаться в зале, как принц внезапно обнаруживался ровно там же; стоило Мастеру покинуть дворец и выехать в город, как Фэн Юань начинал бродить неподалеку от окон, находя своим действиям сотни оправданий. Ощутив не изведанный ранее приступ раздражения, Фэн Жулань отбросила все доводы рассудка и, не скрываясь, вошла вечером в покои брата.

Фэн Юань целиком отдавал себя книгам и знаниям, но иногда впадал в странное безумие, увлекшись чем-то новым: когда-то он с таким упорством пытался освоить ковку, что не спал более пяти дней, а после принялся мастерить странные конструкции из нефрита и не выходил из покоев все лето, открывая дверь только слугам. На островах никто не мог сравниться с ним, но здесь, в Лойцзы, люди были совсем другими. Принцесса не хотела знать, каким из многочисленных отвратительных качеств Мастер поймал Фэн Юаня на крючок, но готова была крючок этот вырвать вместе с кожей. В какой-то момент в ее голове мелькнула безумная мысль, что господин Ло тоже где-то здесь – скрывается за ширмами или в соседней комнате и вовсю насмехается над ней, уже давно отняв последнюю опору.

– Что происходит? – с порога спросила Фэн Жулань. Пламя гнева внутри стремительно росло, питаясь дикими фантазиями. – Ты таскаешься за этим Ло как хвост! Откуда такое внимание к этому предателю?

Одетый просто и по-домашнему Фэн Юань удивленно приподнял брови. Он выглядел немного сонным и расслабленным. Тонкий халат облегал крепкую фигуру, расходясь узкими складками, а темно-коричневые волосы с золотистым отливом были стянуты в низкий узел над шеей.

– Тебе не кажется, что сейчас самое время уделить ему пристальное внимание? – спросил он, глядя на принцессу с недоумением. – Рано или поздно нам придется его убить, хотя я до сих пор не могу разобрать, что принесет больше бед – живой Мастер пыток или же мертвый, но, пока он жив, я могу многому у него научиться. В тебе я что-то не замечаю желания разбираться с управлением страной.

– У него можно научиться только двуличию и предательству, – фыркнула принцесса. – Отец столько лет вел с ним дела – и вот, пожалуйста: он бьет в спину и отцу, и мне!

– А почему бы и нет? – пожал плечами Фэн Юань. – Большая ошибка отца – вести все дела, связанные с Лойцзы, через одного человека. Нельзя столько власти давать в одни руки.

Хмурясь, он прошел вглубь комнаты. На столе Фэн Жулань заметила длинную изящную трубку: она едва заметно дымилась. Только сейчас принцесса обратила внимание на обстановку в покоях.

Стены обширной комнаты казались янтарными. Светлое дерево теплого оттенка было украшено расписными веерами и большими картинами; в изящном убранстве чудилось что-то женственное.

Однако все великолепие скрадывалось явным беспорядком.

По углам громоздился какой-то мусор, под столом с резными ножками была свалена одежда, а в высокой курильнице дотлевало что-то, пахнущее резко и неприятно.

– Отвратительно, – рассеянно оценила Фэн Жулань, сдвинула с лежанки гору засаленных книг и осторожно присела, придерживая юбки. – Слуги должны убирать ежедневно, ты их не впускаешь?

– Они здесь не нужны, – через плечо отозвался Фэн Юань. Вернувшись, он протянул принцессе узкий бокал с темной жидкостью, пахнущей вишней и сливой. – Хватит бояться Мастера. Я вижу, насколько тебе страшно, но он всего лишь человек. С непомерно раздувшимся влиянием, но человек. Я справлюсь с ним, просто перестань совершать ошибки и не влезай в мои дела.

– Ты что-то справляться не спешишь, – проговорила Фэн Жулань, отпивая из бокала. – Какие такие ошибки?

Фэн Юань опустился рядом с ней, окончательно столкнув бумаги и книги с края. Шелестящая груда рухнула на пол, несколько страниц разлетелось по комнате, но принц не обратил на это никакого внимания.

– Какие? – переспросил он. Темные глаза его были непроницаемы, но бледное лицо казалось усталым. – Я был согласен с тем, что Ши Мина следует убрать как можно дальше, и брак вместе с отставкой казался идеальным планом. Но искать намеренно эту несчастную калеку для того, чтобы выставить ее сердцем заговора, – ни в какие ворота не лезет. Ни один умный человек не поверит в такие совпадения.

– А нам и не нужно, чтобы они верили, – огрызнулась принцесса, – главное, что поверил Ду Цзыян.

Фэн Юань закатил глаза.

– Да он уже поверил бы любому бреду! Незачем было устраивать все это, если император и собственное имя не каждый день мог вспомнить.

– Все было бы нормально, если бы не младший. – Фэн Жулань закрыла глаза и откинулась на мягкую спинку.

Конечно, было бы куда как лучше контролировать и Ши Мина, и Ду Цзыяна разом, но приближаться к бывшему маршалу она не рискнула. В нем Фэн Жулань чуяла силу сродни своей и опасалась, что все ее интриги и магические ритуалы будут для него как на ладони. Сначала ей казалось, что держать Ши Мина в глуши после отставки будет достаточно, но младший Дракон явно не был с этим согласен.

Да и Ду Цзыян действительно раскаялся в поступках предка и был готов дать Ши Янмей не только достойный брак, но и шанс снова восстановить доброе имя.

Юкай же и вовсе оказался неподконтролен ее орудию – или у нее пока не хватило сил, чтобы дотянуться до струн души младшего Дракона? Он имел слишком сильное влияние, в том числе и на Ду Цзыяна, а уж следовать ее планам и вовсе не собирался.

Фэн Жулань обдумала множество вариантов, пытаясь Юкая выставить виновным, но Ду Цзыян, даже почти лишенный рассудка, наотрез отказывался признавать такую возможность. Глухое сопротивление вынуждало его забывать обо всем, о чем нашептывала принцесса, и орудие не могло переломить его доверия к младшему. Даже заставить Ду Цзыяна отослать брата куда-то на дальние рубежи она не смогла – он тянул его назад, писал письма и готов был идти на любые уступки. Впервые Фэн Жулань с раздражением признала, что есть сила превыше магии и разума – сила, которую ей не удалось сломить.

В приступе раздражения от собственной слабости она приняла решение разом стереть обе проблемы, но и здесь просчиталась. Юкай как сквозь землю провалился, и пришлось спешно уговаривать брата создать куклу-обманку; без похорон Ду Цзыян бросил бы все ресурсы и силы на поиски, и о свадьбе речи бы не шло. Да и господин Ло одним движением руки развалил вторую половину плана; впрочем, тут целиком ее вина.

Доверять не стоило никому.

– А если он действительно жив? – негромко спросила принцесса, возвращаясь из глубин собственных мыслей. В носу щекотно растекался резкий запах тлеющего табака. – Если Ло не солгал?

– Думаю, он соврал, – пожав плечами, отозвался Фэн Юань. – Он всегда лжет. Но даже если и нет… Юкай, скорее всего, остался калекой и вряд ли станет мстить. А если и станет, то при чем тут мы?

Император делал все, чтобы настроить брата против Ши Мина, а в конце и вовсе казнил того. Сколько времени прошло? Для всего мира Ши Мин мертв, и если бы Юкай был жив, то давно пробрался бы во дворец и зарезал брата, как собаку, но его все еще нет.

– А если Мастер найдет его и расскажет, что Ши Мин на самом деле жив?

– Тогда ты будешь отважной героиней, которая с угрозой для собственной жизни защитила несчастного Ши Мина от кровавой расправы тирана-императора. Тебе в таком случае беспокоиться незачем.

Ши Мина я найду, это дело недели-двух, но даже просто сообщение о том, что наставник жив, наверняка отвлечет Юкая от мести и прочих глупостей. Кстати, как ты нашла ту хромоногую девчонку? Неужели Ду Цзыян сам хотел выдать ее замуж?

– Хотел, – неохотно отозвалась принцесса. – Нашел ее где-то в глуши, там война прошлась сильнее всего. Он решил пригласить ее во дворец и выдать замуж; дальше уже пришлось вмешаться мне.

Любые заговорщики, задумай они скинуть императора, первым делом уцепились бы за нее. Лишенная власти кровавым тираном, потерявшая всю семью в жестокой резне, искалеченная, выросшая в нищете… Я просто успела забрать ее первой. Если нельзя заставить Ду Цзыяна поверить, что Юкай ему враг, то по крайней мере можно посеять между ними зерно раздора. А уж младший при всей своей любви к наставнику никогда не спустил бы такого оскорбления в его сторону. Страшна, немолода, увечна, еще и врагом может оказаться! А Ши Мин и эта калека были похожи – гордые, благородные… Она никогда не приезжала бы во дворец, тая обиду и ожидая от императора плохого, а Ши Мин оберегал бы ее до конца дней. Так и жили бы они где-нибудь, не заставляя меня лишний раз нервничать, но…

Фэн Жулань замолчала, стиснув зубы. Ду Цзыян вцепился в Юкая, Юкай – в своего наставника, и вся эта цепь развалила такой чудный план! Пришлось спешно городить этот нелепый заговор и проворачивать попытку убийства, а тут ее силы ограниченны, и доверенных людей по пальцам одной руки можно перечесть.

– Ты ведь перестала играть ему? – Фэн Юань немного подвинулся, подсев ближе.

С тихим вздохом принцесса опустила голову ему на плечо.

– Перестала, – призналась она, сквозь ресницы рассеянно разглядывая убранство комнаты; мысли ее были далеко. – Я бы никогда не посмела так давить, если бы знала, к чему все это приведет. Я правда не понимала тогда. Но и сумасшествие его… После того как Ду Цзыян узнал о смерти Юкая, он как будто изнутри сломался. Раньше он сопротивлялся, я чувствовала это, а теперь словно пустой. Я не знаю, сможет ли он вспомнить себя… Сейчас он стал таким спокойным, но в последние дни при встрече начинает вести себя так, будто я чудовище. Он боится меня. Наверное, люди все-таки чувствуют, кто ими управляет. Меня это пугает.

– Все образуется, – негромко проговорил Фэн Юань, накрывая ладонью нервные пальцы принцессы. – Доверься мне.

– Мастер Ло обязательно доставит нам проблем. Пусть сейчас мы не сможем обойтись без него, но постарайся избавиться от этой занозы как можно скорее. И найди наконец этого беглого наставника, – Фэн Жулань говорила негромко, но тон ее стал ледяным. – Ничего не складывается. Все, кто должен был умереть, живы, и это выйдет нам боком. Помнишь всю ту чушь, которую нес на свадьбе этот двуличный Мастер? О законах, о которых никто никогда не слышал? Оказалось, все это не чушь. Новая трактовка предложена министрами и подписана самим Ду Цзыяном еще за месяц до того, как я наконец уговорила отца поспешить со свадьбой и поехала сюда.

И это наверняка была идея Мастера, раз никто больше не смог пронюхать об этом!

– Ты преувеличиваешь, – отмахнулся принц. – Любому ясно, что в вопросах политического брака лучше подстраховаться, чтобы любезный муж или жена не отравили тебя на следующий же день. Это просто совпадение.

– Такое ощущение, что этот лис в шелках пытается защитить Ду Цзыяна, но это совершенно невозможно. С чего бы ему кого-то защищать? Нет, я уверена, что Мастер замешан, только не пойму, какую выгоду он получит от этого. Не мог же он заранее подозревать меня в чем-то?

Фэн Юань фыркнул. Паника сестры вызывала в нем брезгливое раздражение.

– Эти законы не имеют значения, – успокаивающим тоном проговорил он. – Подожди – и про них все забудут. Какой толк от бумажек, если никто толком и не узнает, что в них написано? Этот крючок не сможет нам навредить.

– Если вернется Юкай, то этот самый крючок может стоить жизни нам всем. – Принцесса в раздражении отняла руку и поднялась.

Неужели Фэн Юань совершенно ничего не понимает? Можно переписывать законы или менять их под себя, но только не в той ситуации, когда кто-то с достаточной властью возьмется копать тебе яму! Эти дурацкие изменения отзовутся непредсказуемыми последствиями. Дело даже не в том, что эти законы существуют, а в том, что Мастер предусмотрел ситуацию и успел провернуть все это задолго до приезда Фэн Жулань. Значит, он на несколько ходов впереди и предсказывает ее действия, пока она может только бежать следом и глотать пыль, не зная, что ждет ее за очередным поворотом! Где очередная ловушка? Как избежать ее? Фэн Жулань вдруг ощутила себя еще хуже, чем до появления в этих покоях. Безумная жажда, необходимость постоянно быть рядом и чувствовать близость родного человека раз за разом толкала их с Фэн Юанем на глупости, которые потом отзывались большими проблемами и бесконечными наказаниями; однако все это будто осталось в прошлом. Теперь она не чувствовала в нем той же теплоты: будто он просто играл давно привычную роль, и от этого в горле комом вставали непрошеные ненужные слезы.

Мысли о его предательстве она не допускала, но горькое чувство разочарования не желало уходить. Раз за разом отгоняя отчаяние, она твердила себе одно и то же: брат мудрее и старше, он умеет сдерживать себя и давно научился не показывать вида на людях, и это стало его второй натурой.

Однако сдерживается ли Фэн Юань, или она, Фэн Жулань, рисует себе картины того чувства, которое давно уже стало воспоминанием и растворилось во времени?

Будущее вдруг показалось принцессе темным и безрадостным.

Глава 6

На следующий день ушастый мальчишка прятался по углам и смотрел настороженно, будто готовился терпеть насмешки. Наверняка свою ночную охоту он считал проявлением слабости и присматривался теперь к новому спутнику, ожидая его реакции. Ударит ли по больному, попытается ли унизить?

Ши Мин невозмутимо занимался привычными делами, почти не обращая на него внимания. Лучший способ приучить к себе – не навязываться, а дать возможность пугливому коту обойти кругом и принюхаться, вздыбив шерсть; все его страхи были как на ладони.

На второй день Ши Мина разбудило едва слышное шарканье. Приподнявшись с постели, он с удивлением обнаружил своего подопечного на полу. Подвернув коротковатые штанины и насквозь мокрые рукава рубахи, босой и растрепанный мальчишка немного неуклюже, но старательно натирал пол. Услышав шорох, он коротко глянул из-под отросшей светлой челки; уши пришли в движение, мгновенно развернувшись к источнику звука.

– Что ты делаешь? – с легким недоумением спросил Ши Мин и тут же осекся. Что делает, и без вопросов понятно, а вот зачем?

– Я же не могу жить тут, как маленькая принцесса, – проворчал мальчик, не вставая с пола, и сдул нависшую на нос прядь. Ши Мин решил, что лишние пятнадцать минут лучше провести в постели, дабы не спугнуть трудовой порыв воспитанника.

Домыв пол под пронзительным взглядом наставника, мальчишка не глядя выплеснул грязную воду прямо за порог и замер в нерешительности.

– Как мне вас называть? – Он наконец собрался с мыслями и скрестил руки на груди, хмуро глядя куда-то в сторону.

Ши Мин спустил ноги на влажный пол и едва заметно улыбнулся:

– Наставника достаточно – это звание мне привычно. А как мне называть тебя?

– Котом, – нехотя буркнул тот, посверкивая зеленью глаз.

Ши Мин нахмурился и отрицательно качнул головой:

– Так не пойдет. Ты боишься и поэтому прячешься за кличкой или просто не имеешь имени?

Кот смерил взглядом хрупкого мужчину, до сих пор сидящего посреди разобранной постели, и едко ответил:

– «Наставник» тоже не очень-то похоже на имя.

– Ты спросил, как тебе меня называть, а я ответил, – усмехнулся Ши Мин. – Могу звать тебя учеником, если хочешь, но не котом. Сколько котов бродит по деревне?

– Костя, – с вызовом произнес ушастый и переступил с ноги на ногу. С рукавов его рубахи текло, и вода собиралась в крошечные лужицы. – Но я не хочу, чтобы меня так называли. Зовите Котом. Чем не имя?

– Костя, – медленно повторил Ши Мин, пробуя имя на вкус. – Кот. Хорошо. Давай найдем тебе другую одежду, а после решим, как будем дальше жить.

Плотные кожаные штаны, принесенные Конном для Ши Мина на случай сильных морозов, сели на Кота как влитые. Толстая же длинная рубашка с широким поясом едва не застряла в плечах. Ши Мин, подумав немного, попросту надрезал воротник, давая больше простора.

Багровое пятно по-прежнему притягивало взгляд. Кожа на нем казалась шероховатой и болезненной, как после ожога. Стараясь не выдавать своего беспокойства, Ши Мин говорил обо всем сразу, затягивая пояс на талии мальчика.

– Только не выходи на улицу и в окнах не показывайся, – наставлял он, поправляя полуразрезанный воротник. – Я не знаю, как часто тут появляются чужаки. Когда будем спать – будь так добр, не ложись слишком близко, хорошо? Интересно, с какой скоростью ты вырастешь из этой рубашки…

– Очень быстро, – мрачно отозвался мальчик, вытягивая руку вперед и на пробу поднимая ее вверх, – ткань едва слышно затрещала. – Прямо завтра и вырасту. Хватит так смотреть: никто меня не клеймил и не обжигал, это совсем другое.

– Другое? – незаинтересованным тоном переспросил Ши Мин.

– Это… – Кот едва слышно выдохнул. – Из-за этого меня выгнали из дома.

Договорив, он замер и с явным интересом уставился на собеседника. По неподвижному доброжелательному лицу и темным глазам прочесть ничего не удалось, и это привело Кота в раздражение: с силой хлестнув хвостом по колену, мальчик разочарованно фыркнул и прижал уши к голове.

– Если хочешь рассказать – расскажи, – тут же отреагировал Ши Мин, пряча улыбку.

Продолжить чтение