Нормальный

Кабинет Людмилы пахло деревянной мебелью, яблоками и покоем. Это был милый оазис с полками дидактических материалов и картинками-артикуляциями. Сюда приходили жаждущие помощи родители с детьми, если те картавили, шепелявили или вовсе молчали – неговоряшки. Были те кто готовился к школе, были те, кому нужно было помочь с путаницей букв или цифр. В общем, те, кому нужна была коррекция. Помощь настоящего логопеда-нейропсихолога.

Сегодня мальчик лет десяти стоял у порога, не двигаясь, глядя чуть исподлобья. Его золотистые, пшеничного цвета локоны и большие, васильковые глаза создавали образ херувима с рождественской открытки. Но впечатление это было обманчивым. В его позе, в прямом, открытом взгляде читалась собранность, отстраненная и серьезная, не соответствующая его росту и комплекции.

– Людмила Анатольевна, знакомьтесь, это мой сын, Георгий, – мама, женщина с живым и улыбчивым лицом, легонько подтолкнула его вперед. – Жора, поздоровайся.

– Здравствуйте, Людмила – произнес мальчик четко. Он коротко представился, сказал где учится. Речь была четкая и развитая, но вот мягкий звук «Л» он либо глотал, либо коверкал. Это царапало профессиональный слух Людмилы.

Мама, пока Жора изучал обстановку, торопливо рассказала главное: интеллект сохранный, даже опережающий сверстников, но вот с речью проблема, да и вообще особенный… «немного со странностями». Не ладит с детьми, уходит от шума, живет в своем мире. Синдром Аспергера четко диагностирован. Людмила кивала, делала пометки в анкете, составляя в уме предварительный портрет и вспоминая подобные случаи.

Когда мама вышла, закрыв дверь, в кабинете воцарилась тишина, натянутая, как струна.

– Жора, сядь на этот стульчик, – мягко начала Людмила, указывая пальцем на маленький рабочий столик.

Мальчик не двинулся с места.

– Я не хочу.

– Почему? – удивилась она. Отказ следовать простой просьбе был обычен, но тон, каким он это сказал, был не капризным, а неожиданно спокойным.

– Вы всеми детьми командуете как собачками? – спросил он, глядя на нее своими чистыми голубыми глазами.

Людмила почувствовала, как внутри нее насторожился не столько логопед, сколько психолог. Это был не вызов, а искренний запрос.

– Сядь, пожалуйста, – повторила она, делая акцент на вежливости.

– Спасибо, – так же вежливо парировал он. – Я могу сесть в центре комнаты?

– Нет. Все дети во время занятия сидят вот на этом стульчике, – она показала рукой.

– Мне удобнее тут.

Не дожидаясь разрешения, он плавно опустился на колени посреди ковра, прямо против большого окна. Сел не по-детски, не развалившись, а с четкой прямой спиной, сложив руки на коленях. Поза была необычной для ребенка – собранной, словно он готовился к медитации. Его маленькое тело разместилось в центре комнаты как-то очень основательно. Он посмотрел на Людмилу, потом перевел взгляд на окно, но казалось, он видит что-то за его пределами.

Людмила сделала в уме первую пометку: «Ригидность поведения. Сопротивление внешнему регулированию. Высокий уровень самоконтроля». Она взяла с полки книжку с простыми текстами.

– Хорошо, давай так. Прочитай для меня этот текст, пожалуйста.

Жора медленно перевел на нее взгляд.

– Зачем мне это делать? Я умею читать. Вы знаете это.

– Я хочу услышать, как ты говоришь.

– Мне не нравится этот текст. Он глупый. «Про ласкового кота Ларика», – он произнес это слово с легкой гримасой. – Я дома сейчас читаю «Трех мушкетеров». Можно я сам выберу, что прочитать? – он кивнул на полки с детскими книгами.

Людмила почувствовала, что теряет нить занятия. Она решила вернуть его в рамки.

– На занятии ты должен делать то, что я говорю.

Он сильно по-собачьи, наклонил голову и посмотрел ей прямо в глаза.

– А Вы должны делать то, что я скажу?

– Нет, – немного сбитая с толку, ответила она. – Я взрослая.

– Поэтому вы можете отдавать мне приказы? – спросил он без тени злости, просто сделав вывод. – Вы гордитесь этой властью?

Вопрос, как игла, кольнул ее. Он был не дерзким, а философским, обнажающим саму суть иерархии между взрослым и ребенком.

– Хм, – это было все, что она смогла найти в ответ на секунду.

– Я не понимаю, почему я должен выполнять ваши правила, – констатировал он.

И тут Людмила нашла ключ. Она не стала апеллировать к возрасту или авторитету. Она сказала просто:

– Потому что ты у меня в гостях. Когда я приду к тебе в гости, то буду выполнять твои правила. А тут – ты должен выполнять мои.

На лице Жоры впервые промелькнула не тень раздражения, а что-то похожее на уважение.

Он кивнул, коротко и четко.

– Да. Вы правы. Я прочитаю.

Он взял книжку, и его голос, чистый и ровный, заполнил комнату. Он читал бегло, с интонациями, но снова и снова коверкая предательский звук. А Людмила уже почти не слушала его речь. Она смотрела на него. На эту прямую спину, на отстраненный взгляд, на неожиданную для ребенка серьезность.

Закончив, он отложил книгу и снова уставился в окно.

– Жора, – мягко начала Людмила. – Мама говорит, тебе бывает непросто с другими детьми в школе.

Он снов метнул на нее взгляд, словно припечатал. Этот взгляд был прозрачным и прямым.

– Они все время бесятся.

– Бесятся?

– Да. Беспричинно кричат, бегают, толкаются, хохочут. Это бессмысленно. И утомительно. – Он помолчал, подбирая слова. – Учительница говорит, что у меня проблемы. Расстройство аутистического спектра. Но это… не так. Это не расстройство, я более нормален, чем они. Они – как испорченное радио, которое только шумит. А я – нет. Я просто… настроен на другую волну. Учусь я – хорошо.