Отрицание

I

часть

Глава 1. «В путь»

Четыре года спустя…

«Воздух раскалён. Из леса несёт гарью. Уже вчера я распрощался с Виктором и Любой. Жаль парня, но я пытался сделать всё, что мог. Если б он был в моём подразделении, всё бы делать научился. Он – юноша смышленый, мотивированный, но наивный. Ему нужно побыть наедине с собой, отдохнуть и принять… – стержень ручки раздраженно зачеркнул последнее слово. – Я даже привязался к Виктору. Удивительно было наблюдать его безграничную любовь. Поначалу это чрезвычайно раздражало, но я узнавал в нём себя. Я беспокоился так же, торопил время, когда Алина была в роддоме. До сих пор сердце болит за него. Я помню его состояние, когда я с ним прощался. А ведь были-то просто соседями! Жили бок о бок годами, но и словом не обмолвились, пока не начался потоп…

У меня всю ночь тогда сводило шею. Как будто в позвонки били стамеской. С приходом наводнения участилось. Я уже не думаю, что всё это – паводки, и это вызывает у меня тревогу. Уход от Вити из Красноборска я уже начинаю считать опрометчивым решением. По истечении месяца, их по плану перевезут в Котлас, так что встреча с ними ещё состоится.

Пока спасался с Виктором из Архангельска – думал, что с ним будет тяжело, но ошибся. А теперь на душе неспокойно: я плыву в неизвестность. Без прикрытия. Я проплывал деревни и видел людей, сидевших на крышах и ждавших помощи. Желание остановиться и подсобить посещало меня, но время поджимает.

35 л. 15 л. Заправился в 13:07. Больше, по расчётам, заправок не будет. Остаётся надеяться, что Борян ещё не покинул место проживания».

Юрий откинул дневник на соседнее сидение. Он хотел написать гораздо больше, но опасение, что доверенный дневник с личными записями мог превратиться в компромат и улики, брало верх. Он не доверял даже себе, поэтому в дневнике о происходящем в Красноборске не было ни слова. Несмотря на советы психотерапевта записывать всё, Игнатьич многое сдерживал.

За время, пока он писал, лодка прошла метров триста. Карту он позаимствовал у соседа. Под навесом можно было не щуриться, жара скоро пойдёт на спад. Пот щипал глаза. Лобовая рама лодки была обтянута пищевой плёнкой, которая шелестела и слегка надувалась от ветра. Над головой каркали вороны, неподалёку нарастал стрёкот вертолётных винтов. Игнатьич выдохнул: ближе к людям – куда спокойнее.

Вот и поворот. Юрий поднял брови. В шее защемило. К берегу прибивались скопища мусора, и вместе с принесённым плавником это создавало серьёзное препятствие для лодки. Из-под воды торчали стволы ещё зеленых шелестящих берез.

«Осталось только пролезть через эту Сциллу…» – подумал Игнатьич, приподнялся и достал самодельное весло. Им Юрий проталкивал катер. Пока он отцеплял один карабин-замок от лобовой рамы и отворачивал тент, лодка чуть не встала поперёк. Юрий сразу смекнул, что по этому притоку мало кто проплывал, иначе бы этой свалки не было.

Лодку подхватило течение. Игнатьич опять прицепил уголок синего навеса и убрал весло. У левого борта лежало припрятанное ружьё в чехле из-под спиннинга. Юрий присел на кресло и подобрал к себе вещмешок. Он доверял ему больше, чем любому туристическому рюкзаку. Развязал верёвку, раскрыл тугую ткань и вытащил литровую бутылку. Набрав воды в рот, часть он проглотил сразу, а оставшимся ещё минуту полоскал рот. Вода становилась вязкой и до мерзости тёплой. Юрий продолжал катать языком по нёбу, пытаясь избавиться от навязчивого чувства жажды.

Игнатьич не встретил ни души. Он видел несколько брошенных деревень. Грязная вода облизывала бурые стены домов. Хозяева одной из изб даже забыли про развешанное на тросе белье. Деревянные столбы с проводами покосились. Юрий, проплывая такие места, старался не совать туда нос. В каждом пустующем доме он видел угрозу, будто из слухового окна на чердаке высунется ствол автомата и откроет огонь. Мотор начинал гудеть только тогда, когда ему нужно было проскользнуть местность.

Игнатьич достал из кармана кнопочный телефон. Время: «19:47». Время делать остановку. У него был и второй – смартфон – но сейчас это была дорогостоящая безделушка, к тому же, с аппетитом сжиравшая батарею. Кнопочный «кирпич» мог месяцами лежать в коробочке для хлама и хранить заряд. Как на экране появится связь – можно будет надеяться на Интернет. Пока что Юрий плыл по местам, где забыты все удобства цивилизации. Шумная магистраль, сопровождавшая его от самого Архангельска, затихла. Юрий старался занять себя чем угодно и утешал себя, что завтра будет уже в Котласе.

Он заплыл в заводь. Солнце уже садилось. Через макушки деревьев света проникало все меньше. Игнатьич перелез через лобовое стекло, аккуратно сошёл, привязал катер к берёзе и потянулся к пассажирскому сидению. Рука нащупала пистолет Макарова. Пожертвовал его поискам почти всё утро перед отплытием.

Он заправил его в брюки и прихватил чайник. Насобирав веток на суше, Юрий отдалился от катера, подальше от воды, чтобы развести костер. Так будет меньше света, а по дыму – ночью не разыщут. Но за это Юрий не беспокоился, так как запах гари он чувствовал от самого Красноборска. Игнатьич останавливался через каждые десять шагов и не слышал ничего, кроме сверчков и воды. С потоком ветра начинала шелестеть пожухлая листва.

Земля на возвышенности гораздо крепче, чем у подножья. Обсыпав кострище, он подложил под хворост бересту, достал из грудного кармана коробок спичек. Получилось с первой попытки. Береста затрещала, и ямка осветилась. Банка тушенки поблескивала от разрастающегося пламени. Юрий смотрел на неё долгие пять минут и предвкушал, как наконец-то почувствует себя сытым.

«Пока чайник вскипятишь, уже всё остынет!» – говорила Алина, когда они только съехались.

Отбиться от воспоминаний помогали таблетки. Без них он давно бы спился. Руки и ноги холодеют, из груди с ноющей болью вырывается ком и не выходит мысль о бессмысленной жизни. Страшно даже встать и сделать вдох. А смысл, если жить больше не для кого? В чём смысл его выживания? Он не знал, когда сможет купить лекарство в следующий раз. Связи нет – созвониться с психотерапевтом не получается. Последний раз он видел его в июле, когда вода только подступала, а после прорыва дамбы диспансер закрылся.

Уже трещали угли, на которых грелся чайник. Игнатьич обошёл лес вокруг костра, чтобы отыскать звериные тропки или следы. Около разорванной покрышки в бурьяне он нашёл волчьи следы. Волки не должны подойти к огню, но спать на природе Юрий уже перехотел. Ни Волги, ни сослуживца рядом, ничего…

Белая круглая таблетка упала на ладонь и с громким глотком воды попала внутрь. Команда «Сохраняй спокойствие» продолжается. Когда забурчала вода в чайнике, Игнатьич потёр руки и вскрыл консервную банку.

Глава 2. Новый попутчик

«Проснулся от какого-то писка неподалёку. В спальнике удобно дремать где угодно, даже в катере. Хорошо тепло держит.

Мимо леса проплыла нагруженная песком баржа, чем очень подняла мне настроение, а то я боялся, что заблудился и сошёл с нужного направления. Обожаю леса: гармония, деревья, но вот запах… И зверья не видно. Следы несвежие.

Я скучаю по музыке. Взял с собой и любимый диск Алины.

1 л. воды – осталось сохранить запасы до Котласа. Сегодня я буду там.

Произвел чистку мотора. Вспоминал, как мы это делали раньше. Опять тот самый налёт, пахнет горелым».

Отвязывая лодку, он провожал взглядом плывущую баржу. На душе стало легче от того, что он на верном пути. Смог отрезал Игнатьича от мира. Писк стал более отчётливым и исходил из брошенной ветхой деревушки. Очертания домов с крышами заволокло бледно-жёлтой дымкой. Что-то заставило повернуть.

Игнатьич снял кепку и стёр пот со лба. В ушах зазвенело, сердце билось от тревоги. Юрий снял навес и стал грести. Ружьё положил рядом, на сидение.

Что-то жалобно мяукнуло уже где-то над головой. Катер уткнулся носом в разваленный сарай. Привстав с кресла, Юрий замер и прислушался. В доме всё было тихо. Окна были заколочены.

Юрий прикоснулся к стене и посмотрел наверх. На потемневшем шифере неуверенно метался мокрый серый зверёк. Завидев человека, он внезапно примолк и замер. На него смотрел котёнок. Юрий задёргал шеей, нахмурил брови и подправил кепку.

– Как ты сюда попал, пушистый?.. – спросил он, щурясь и громко выдыхая.

Как только Игнатьич залез на нос, лодку покачнуло, и он чуть не свалился в грязную воду. Вдруг под дощатыми обломками блеснуло что-то яркое: это оказались кроссовки. Но почему их не отнесло течением? Юрий быстро нашёл на это ответ, но на лице не дрогнуло ни одной мышцы. Кроссовки плотно сидели на побледневших и разбухших от воды ногах. К будто бы восковой коже налипла тина и листва.

Юрий огляделся и решил поскорее закончить со спасательной операцией. Он осмотрел сарай, примыкавший к дому, и аккуратно наступил на выпирающую доску. Проверил её несколькими толчками, затем ухватился за шифер и оказался над водой. Под ногами заскрипело. Котёнок всё это время недоверчиво смотрел на Юрия и пятился назад. Он попытался спуститься с конька крыши, соскоблил мох с кровли и со страхом вернулся обратно. Затем он увидел руку Юрия и пискнул, отступая к краю.

До малыша оставалось чуть-чуть. Юрия пугала только вероятность свалиться и что-то ненароком сломать. Ноги заступили на лобовую доску, и Игнатьич ещё сильнее вцепился в кровлю. Доски были под наклоном, и риск свернуть себе шею на такой поверхности повышался. Беззащитный взгляд животного придал ему смелости.

Вдруг котёнок опустил чёрный носик и задрожал, когда увидел крепкую руку. Малыш сдался и доверил ему свою судьбу. Через минуту они спустились в катер.

Котёнок пристроился у ног, высунув язык. Юрий переложил тяжелый вещмешок на задние сидения, чехол он пододвинул к себе, и на полу не осталось ничего, кроме вёсел и пятилитровки.

Дым стал густым. Тот берег Двины почти скрылся за бледно-жёлтой простынёй. Дышать становилось невыносимо. Юрию показалось, что он уже изнутри пропах этим дымом. Он развязал вещмешок, достал серую футболку и, смочив питьевой водой, завязал её на лице.

Над головой вновь слабо колыхался навес. В голове заиграл романс, и под него Игнатьич завёл мотор. Катер пробивался сквозь дымную завесу, оставляя за собой пену и гребни волн.

Глава 3. Спасатели

К противопожарно-спасательному отряду МЧС присоединилась 2-я Северная бригада по борьбе с потопом. Такие подразделения возникли в министерстве совсем недавно. Мурманская и Архангельская область были не единственными эпицентрами ЧС. Тонули Иркутск, Сахалин, Краснодар, Сочи, Карелия… И даже сотрудники МЧС не могли подумать, что министерство переродится за считанные недели. Согласно новому приказу правительства, к ним на подмогу со дня на день должны доставить «новейшие агрегаты машин-амфибий».

Подразделение разбило лагерь неподалёку от первой линии временной дамбы. Внутри вездехода «Бурлак» было прохладно. Спасатель сидел, облокотившись на стол, и смотрел на карту со всей ненавистью к происходящему. Слева от него в тени стояла капельница и кушетка для оказания первой медпомощи. Внезапно выяснилось, что техники на спасательную операцию не хватает.

Медицинская аппаратура теснила пространство и делала его будто общедоступным, хотя внедорожник предназначался как место для временного размещения персонала. Медик часто выходил курить и обзавелся в отряде позывным «Ливси» за его заразительный хриплый смех. Он всегда докладывал, что происходит снаружи: три «Бурлака» так и не сдвинулись с места, ГАЗ с водооткачкой остался в Котласе, а по городу их было всего десять…

Вдруг щёлкнула дверь. Внутрь зашла женщина, которую, страхуя, провёл «Ливси». Карельский встал из-за стола, но ничего спросить не успел:

– Солнечный удар!

– Говоришь им, говоришь – кепки носите… – проворчал Карельский и прочесал пальцами волнистые волосы, выгоревшие на висках.

Женщина еле передвигала ногами. Она громко дышала, и с покрасневшего лица капал пот.

– Где вы её нашли вообще? Нормальные люди сейчас далеко от города и вентиляторов не уходят.

– Патруль как-то проворонил её. Неизвестно, откуда она. Наши на «Севере» привезли.

– Тогда надо ППС дать информацию, а то будут нам потом глаза мозолить.

Фельдшер уложил женщину на кушетку и достал контейнер из «аптечки». На лоб женщины лег прохладный освежающий компресс.

– Сань, у тебя осталось что-то с завтрака?

– А что? – Карельский нахмурил брови.

– Она с детьми плыла на плоту. Есть хотят.

– Ну так скажи Артёму, пусть сводит в столовую. Где он?

– Да не знаю, – ответил «Ливси», не отвлекаясь от пострадавшей.

Карельский нехотя выбрался из-за стола. Раскрыв небольшую щёлку, Александр посмотрел наружу. У внедорожника сидели две девочки двойняшки в одинаковых панамах. Они сидели на раскладных стульях и беззаботно дрыгали ногами. Одна держала в руках бутылку с лимонадом. Он обернулся на лежащую в обмороке женщину. Набрав воздуха, он постарался улыбнуться и широко открыл дверь.

– Девочки, есть хотите?

Дети с удивлением посмотрели на мужчину. Сидящая с бутылкой девочка прижала её к себе, будто спасатель пришёл допить её лимонад.

– Не выпью, не бойся. От него ещё больше пить хочется.

– Дядя спасатель, а когда вы маму нам вернёте?

– Идите к маме, посидите внутри. Надышитесь ещё.

Уже две недели он пребывает в тревожном омуте, а тут ещё и дети. Карельский любил детей, но быстро терял самообладание, поэтому учителем он так и не стал. Он прошёл мимо переносных генераторов и оглянулся. Прибившаяся к берегу аэролодка с гигантским винтом слабо выбивалась из едкого смога. В его сторону приближался Артём Мазанский – из его экипажа. Он махнул Карельскому, тот в ответ потеребил кепку.

– Мы почти погасили очаг в пятом квадрате, как у болот вспыхнуло… ещё и движок у полиции немного забарахлил, – сказал Мазанский и снял на ходу оранжевый жилет. – Коптеров не хватает.

– Ну и что мне теперь? – пробубнил Александр. – Час от часу не легче. Ты чего девочек не отвёл поесть?

– Так… их Ливси принял, я думал, он всё проконтролирует, – Мазанский приспустил респиратор, и его голос зазвучал чётче.

– Хочешь что-то сделать – делай это сам, лейтенант. Отведи девочек в пищеблок, путь их накормят. Документы у женщины были?

– Конечно… – Мазанский подбирал форму обращения, – товарищ капитан! Всё из аэролодки сейчас Набиуллин занесёт в «Бурлак».

– Зачем к нам? Устроили из нашей бытовки чёрт знает что! Почему Ливси к нам аппаратуру переместил?

– Завтра уже точно будет техника, нужно немного потерпеть. Кто ж знал-то?

Они пересекли лагерь, и общение перешло из официального в приятельское. Артём опять шёл в респираторе, а Александр прикрывался воротником. Около старой водонапорной башни показался пищеблок. Вид совершенно не вызывал аппетит: на другом берегу забытая деревня с почерневшими ветхими домами, а у стен плавник, мусор и чайки, нагло кружащие над головами.

– А так зону пять почти потушили, – повторился Артём, будто хвалился.

– Ту самую, у которой лесника нет?

– Ага.

– Это хорошо, но так смешно, Тём.

Мазанский не отвечал. Не один только Карельский злорадно посмеивался над незначительными победами. Каково это: задыхаться от смога и тушить бесконечные очаги возгорания, когда вода затапливает целые города и вырывает деревья с корнями?

Под роспись: Вода 1,0 л., две порции упакованных бутербродов.

– А если они такую колбасу не едят?

– Не съедят – за шиворот. Так им и скажем, – ответил Карельский, держа подмышкой бутылку воды.

Глава 4. Люди

Катер шёл по реке, задрав нос. Где-то вдалеке кружил вертолёт. Юрий чувствовал то же самое, что и в Красноборске: он начал улыбаться против своей воли. Он ощущал приближение чего-то неизведанного. Но что, если Борис уже уехал? Или что-то случилось? Он не созванивался с ним с самой эвакуации… связи не было.

В дыму возник белый катер с полицейскими в респираторных масках. Один поднял руку и приказал остановиться. На щеках Игнатьича заиграли желваки, и он задёргал головой. Остановка могла закончиться чем угодно…

– Сержант Волков, патрульно-постовая служба, – начал молодой мужчина с равнодушным лицом, когда Игнатьич заглушил мотор. – Куда направляетесь?

– Здравствуйте. В Котлас, – сказал Юрий, уверенно подняв голубые глаза.

Воздух стал густым, тяжёлым и напитался тревогой. Полицейские осмотрели катер и насторожились, увидев плёнку на лобовой раме и сидениях. Юрия пригласили на борт. От ожидания пульсировало в висках, будто кто-то натягивал резинку и потом выпускал её из пальцев.

– Паспорт?

Юрий протянул документ.

– Тряпочку снимите, – полицейский настороженно посмотрел в лицо. – Та-а-ак. Унгур Юрий Игнатьевич?

Юрий вновь почувствовал на себе настырный взгляд и кивнул.

Сержант переглянулся с напарником. Из рубки донеслись переговоры по рации.

– Откуда плывёте? – спросил сержант, не отрываясь от листания паспорта.

– Я из Архангельска. Плыву к друзьям в Котлас, чтобы жить спокойнее. Вы ж знаете, лучше рядом с близкими переживать сегодняшние события… а то у меня и свет отрубили, и подъезд уже затопило, – проронил Игнатьич и натянул уголок губ, изображая грустную улыбку.

– Ну да, ну да, – кивнул сержант, но паспорт не отдал. – Старшина, посмотри содержимое багажа. Не беспокойтесь, просто проверка. Пройдёмте в рубку, чего коптиться здесь?

Юрий оглянулся. В лодке уже топтался один из полицейских, и он повернулся в сторону чехла из-под спиннинга. Уже присел. По поводу ружья Игнатьич был спокоен, но если начнут прощупывать сидения…

Патрульный отдёрнул белую ткань, и они оказались в рубке, где сидел третий. Он уселся прямо около вентилятора и не отреагировал на пришедших. Похоже, уже много кого проверяли сегодня. В радио доиграла знакомая песня, и затем ведущая приятным голосом стала рассказывать о климатической обстановке.

Юрий уселся на хлипкий раскладной стул и уже готовился к вопросам. Старшина занёс чехол с ружьём, и только сержант обернулся, Юрий уже протягивал охотничий билет с ламинированными бумагами. Полицейский лениво поднялся, бросил документы на рабочее место рядом с управлением, и отхлебнул воды из бутылки. Старшина, видимо, разочарованный, что придраться за хранение оружия не получится, вернулся к лодке.

– Вам необходимо будет заполнить сейчас заявление, что вы не против идентификации ваших данных и не имеете претензий, что находитесь в списке людей с зарегистрированным оружием.

– А разве охотничьего билета с… – Игнатьич поводил руками, – недостаточно?

– Приказ новый. А то сейчас много всяких крутых выживальщиков… – с иронией произнёс Волков.

– Ага, до сих пор охреневаю: двух баб из ружья млен… и ради чего…– буркнул, не шевелясь, полицейский у вентилятора.

В рубке появился старшина.

– Товарищ сержант, в кресле найдены дыры от пуль и сами пули. Калибр семь шестьдесят два.

Волков обернулся, снял кепку и почесал чёрные волосы. Даже лысый у вентилятора развернулся к Юрию, но охотник не повёл бровью. Его взгляд вцепился в тень от крутящегося вентилятора. Пропеллер, вентиляция в штабе, вытяжка на кухне, винты вертолёта – в скольких местах он побывал?

– Унгур, откуда у вас на сидении следы от пуль и, соответственно, сами пули? – спросил Волков, катая по ладони куски свинца.

Юрия обдало жаром. Как он не додумался вытащить пули?

В кобуре плотно лежит пистолет Макарова. Может, просунуть ногу за коленную чашечку, сбить его с ног, выхватить ПМ, несколько раз нажать на спусковой крючок и уехать? Всё равно отпечатков пальцев ещё нигде не оставил…

– У Красноборска нарвался на каких-то идиотов. Полиция об этом уже знает, это беглые ваши, значит… на катере. Думал, хотя б лобовуху привести в порядок удастся, а пришлось плёнкой обмотать. Всё равно, что тут плыть-то осталось…

– Почему же они вас в живых оставили? Где это было? – с напором спросил старшина, скрестив руки на груди.

Полицейский достал из расстегнутого чехла ружьё и понюхал дула.

– Недавно стреляли. Порохом пахнет.

– А чем должно пахнуть от охотника и его вещей? Духами или розами? Водкой? – возмутился Унгур.

– Ну да, вы всегда на ваших сходках бухаете, – смело заявил старшина. – А, может, это вы кого-нибудь… без лобовухи оставили?

Полицейский почувствовал, что за что-то зацепился.

– Вы меня обвиняете? – закатил глаза Юрий и посмотрел в самоуверенные глаза молодого офицера.

– Вас никто ни в чём не обвиняет. Можете их описать?

– Их было четверо. Я даже сначала ничего не понял, полицейский катер же. Просто шквал начался. Они прокричали, что у них патронов мало…

– Почему они вас отпустили?

Юрий не обернулся и продолжил:

– Один – лысый, с бородой. Другой – с волосами, но такой же комплекции, чернявый.

Волков почесал подбородок, подошёл к столу и поднёс розыскной лист с портретом.

– Похож?

– Точно, он.

– Красноборск, говорите… а где? Когда это было?

– Меня останавливали ваши коллеги, они уже это отметили.

– И всё же?

– Я не знаю, не местный. Затопленное село какое-то, километров пять до Красноборска. Но мне кажется, они уже бросили катер и ушли в леса. Это было где-то три дня назад…

– Разберёмся. Техника просто ни к чёрту, тоже нас поймите. У нас тут связи нет с отделом, и по Красноборску с Сыктывкаром глухо. Ждём спеца…

Он сверял, пересматривал. Перелистал документы на оружие, лодку, и, казалось, прожёг взглядом дыру в паспорте.

– А куда едете?

– К сослуживцу своему. В Котлас. Говорил же.

– Скажите адрес.

Игнатьич встал, накинул кепку и задумался. Он сделал несколько странных жестов шеей, чем очень насторожил полицейских.

– Да я только как идти туда – помню…

– А вы постарайтесь вспомнить, – любезным тоном попросил Волков, встав напротив него и держа на виду все документы так, мол: ответишь правильно – отдам.

– Я правда не помню. Но рядом с инфекционкой.

– Там много домов, – дополнил старшина, загородив собой выход.

– Ладно, езжайте, – скривился Волков и протянул документы.

Двина пустовала. Казалось, лес ещё больше заволокло дымом. Чувствуя взгляд в спину, Игнатьич забрался в лодку, с укором посмотрел на пищащего зверька и завёл мотор. Ему хотелось скорее отдалиться. Только когда лодка поблекла и скрылась из виду, к Волкову подошёл старшина и неуверенно ссутулился:

– Товарищ сержант, может, не стоило отпускать?

– Что ты за цирк устроил?

– Извините пожалуйста, просто он… подозрительный. И с оружием. Мало ли…

Сержант сложил руки за спиной и продолжал смотреть вдаль.

– Приказа «изымать оружие» у нас не имеется. Мы его пометили, он есть в базе. Убьёт кого – это уже к нам. Ты хочешь себе проблем? Лучше сверх приказа никогда не замахиваться. Это как с лужей: выше ногу задерёшь – больше запачкаешься. Гляди в оба: беглые могут пройти в этом направлении. Остановишь кого – информируй. Ну и вонища тут, охренеешь!

Волков сморщился, развернулся и, что-то бормоча про погоду, скрылся в рубке.

«А ещё за их поимку обещали премию», – пощипывая кожу на подбородке, думал старшина, размышляя, на что потратит деньги.

Он отплыл на полкилометра и снова остановился. Унгур достал недопитую бутылку с водой, отхлебнул и потянулся к котёнку. Животное не могло больше сопротивляться: оно просто вжалось в настил катера, издавая слабый писк. Игнатьич взял его на руки и стал поить. Вода сочилась через незакрученное до конца горлышко. Теплые капли падали одна за одной на свалявшуюся шерсть и серый носик. Котёнок опустошил бутылку, но просил ещё.

– Что? Нету, – сказал Юрий и покачал головой.

Глазастый зверёк закрыл рот и тоже стал качать головой, будто пытаясь ответить.

– Давай, отфутболивай, малыш, – сказал Юрий, погладив голову котёнка.

Как только был пересечён пост ППС, он почувствовал, что мёртвое царство осталось позади. По пути стали встречаться люди: рыбаки, волонтёры, собирающие мусор в сеть, и, конечно же, спасатели на громадных аэролодках. Игнатьич где-то вычитал, что они могут развивать скорость до двухсот километров в час. Смотря на них, потоп казался простым природным капризом, который скоро будет побеждён человеческим разумом, но, вспоминая, на чём он плывёт, на него находило отчаяние.

Город был прямо по курсу. Трудно было его узнать. Крепкая дамба слегка приоткрывала вид на верхушки домов и столбы электропередач. Мелькали человеческие силуэты.

«Въезд в город – через затон», – было написано на рыбацком баркасе.

К затону стягивались лодки. Показался знакомый Лимендский судостроительный завод. Вода подступила к возвышенности, где он располагался. Юрий вспоминал рассказы Боряна: его отец проработал там полжизни, даже сам Борька помнил это предприятие рабочим, выпускающим речные суда. Недавно завод обанкротился, и кто знает, сколько бы ещё десятилетий он прогнил, если бы не наводнение: из завода быстро сделали аренд-базу, в которой быстро появились магазины.

Заходя в залив, до ушей всё отчётливее доносился женский голос из колонок:

«Боитесь кражи вашего плавающего средства? Не доверяете системам безопасности? Воспользуйтесь нашими услугами боут-паркинга! Бронируйте места! Успейте на недельную скидку двадцать пять процентов!»

Звук доносился со стороны померкшего завода с приделанными яркими вывесками «Мы открылись!». С берега понесло вкусным запахом шашлыка. У Юрия начало сосать под ложечкой. После гари и помоев он радовался любому другому запаху.

Юрий усмехнулся, когда увидел среди судов скрепленные из брёвен плоты: бутылки и канистры вдоль бортов и установленная палатка. Выглядели они нелепо, словно для детских игр, но Юрий быстро одёргивал себя, понимая, что и ему была б уготована такая участь, если бы не соседи. Вдоль противоположного берега растянулась цепь речного такси.

– Э, мужик! Чё, ослеп? – крикнул кто-то со стороны.

Игнатьич заметил, что подрезает надувную четырёхместную лодку. Он спокойно встал, подобрал весло и стал грести. В лодке сидела семья: тощий мальчик лет восьми и сестра помладше на руках у усталой матери. Дочка посмотрела на Игнатьича лишь мгновение, а потом снова уткнулась в экран с детскими мультиками.

– Прошу прощения. А как отсюда в город-то подняться?

– Не знаю, не местные, – пробубнил мужчина в очках, даже не посмотрев на Игнатьича.

Общение с людьми давалось ему с большим трудом, как будто каждая сказанная фраза с болью выковыривала его нутро. Приятное чувство скорой встречи с сослуживцем выходило вместе с потом.

Показался пропускной пункт. Длинная очередь. Вдоль туристического лайнера были пришвартованы несколько полицейских катеров. На берегу несколько скорых.

Очередь рассасывалась медленно. Игнатьич оторвал взгляд от затона, сел и проверил кресло, хорошо ли скрыт ПМ, затем достал кнопочный телефон. Даже в кармане он нагрелся так, будто лежал под солнцем. Вернулась связь. Теперь Игнатьич по-настоящему чувствовал себя человеком двадцать первого века. Стоило ему взглянуть на смартфон, и в голове пронеслись минувшие дни: далёкий тяжёлый путь, еле работающий мотор, путь с его соседями, – всё это толкнуло его в непонятное состояние, будто там был не он.

Отыскал в контактах: «Борис Виноградов». Палец на мгновение замер, но Юрий сжал зубы, нажал на вызов и почувствовал, как у него забилось сердце.

Перед звонком он заметил десятки пропущенных… Вдруг они уже уехали, не дозвонившись до него?

– Привет, брат! Привет, команданте! Юрка! Ты?! Ты на связи, наконец-то! Как ты? – в голосе слышалась неподдельная радость.

– Здравствуй, Борян, здравствуй! – ответил Юрий в своей манере, чересчур сдержанно, будто видел его вчера и ещё не успел соскучиться. – Извиняюсь перед тобой. Хотел наладить связь как можно быстрее… Значит… а… Я уже в Котласе. Нас отправили к затону, вот, стою на пропускном пункте, около дороги. Завод проплыл.

– Я понял, где ты. Жди, подъеду через пятнадцать минут. Конец связи.

– Конец связи.

Юрий был уже на суше, когда на дороге показался знакомый синий внедорожник – их давний друг на охоте. С ним они повидали Карелию, объездили весь Север. Иномарка припарковалась, и из салона вышел мужчина крепкого телосложения с едва заметным вторым подбородком.

От рукопожатия последовал громкий хлопок. Крепко обнялись.

– Товарищ майор, транспорт по вашему приказанию прибыл!

– Где твоя кепка, лейтенант? – улыбнулся Юрий.

– Виноват. Ух, Юрыч… как я рад тебя видеть! – улыбался Борис и говорил более сдержано, чем по звонку, слабо двигая губами.

– Здорово, Борян… печалит лишь то, что тот самый случай как раз наступил… извини, что я так резко.

– Я знал, что ты приедешь, чувствовал!

– А это ты на зиму запасаешься? Ха! – похлопал по своему подбородку Игнатьич и шутливо ударил Бориса в слегка выпирающий живот. Борис инстинктивно отскочил и контратаковал. Юрий чуть не пропустил финт.

– У-у… а сам-то хватку не теряешь, а? – пошутил Борис и засмеялся.

На лице Игнатьича проступила широкая улыбка. Видеть её могли лишь избранные.

– Ты как сюда? На поезде?

– В смысле?

Борис захлопал глазами. Разве он ничего не знает о том, что сейчас в Архангельске?

– Нет больше там железной дороги. Вышла из строя.

Юрий указал на лодку со снятым тентом.

– Ого! Вот это вещь! И что, ты от прямиком из Архангельска?..

– Ну да. Там долгая история, давай изложу в тихой обстановке?

– Давай. Ты как, распорядился на швартовку? А то у нас крадут…

– Да, на два дня оплатил. У вас там тоже вода? – Юрий посмотрел на резиновые сапоги.

– Это да… немного потопило нас, но ничего: водооткачки у нас работают, регулируют. Но катер такой, думаю, не пройдёт… на дно сядет…

– Понял. Тогда продлю пойду.

– Да ладно, завтра проедемся, посмотрим, где сможем её привязать, чтоб поближе к нам была. Давай в машину. Сейчас багажник открою.

– Ещё, Борян. Я пока плыл, нашёл кое-кого.

Он подошёл к коробке, поднял её и поднёс к Борису. Внутри прохлаждался котёнок пепельного цвета. Шерсть застыла пластами.

– Не мог его бросить. Зверинцы у вас тут есть?

Борис ничего не ответил, а только смотрел на зверька, затем взял и вытащил его из коробки. Котёнок с любопытством и кряхтением изучал нового незнакомца. В напуганных глазках проскальзывали вопросы: «Кто вы все такие и что вам от меня надо?

– Зверинец… а зачем зверинец? Оставь его себе.

– Делать мне нечего…

– Мы в ответе за тех, кого спасли, – выдохнул Борис и положил его обратно.

– Был б в лесу – не брал, но он на крыше дома оказался. Чёрт его знает, как… спас на свою голову, – Игнатьич дёрнул шеей. – Не к вам же его в квартиру тащить… что Ира скажет?

– Да брось. Если она такого зверька увидит, у неё сразу приступ любви к природе начнётся! Если бы она собак ненавидела, я бы на ней не женился! Ха-ха!

– А Волга как на него отреагирует?

– Посмотрим.

– Если б мне его принесли, я б этого доставщика с лестницы спустил.

– Кстати, это девочка. Пошли, а то сваримся здесь!

Трудно представить улицу без патруля полиции и МЧС. Мелкие хозяйства скрывались в зелени и строительной плёнке. Из города стремительно уезжали – преимущественно на Восток, к Уралу. Уровень воды здесь был смешон по сравнению с Архангельском: она совершенно не препятствовала передвижению. Котлас подстраивался под новые обстоятельства, сохраняя прежний образ жизни. Люди спокойно перемещались в резиновых сапогах, закатав штанины.

Проехав дворы с деревянными бараками, они остановились у железной дороги и ждали, пока проедет товарный состав. Под тентом штабелями были выложены мелкие лодки, мелькала водооткачивающая техника, внедорожники МЧС, далее шли и вовсе закрытые вагоны и боксы с питьевой водой и пропитанием. Состав был скреплен друг с другом в случайной последовательности, в звенья попали несколько пассажирских вагонов. Складывалось ощущение, что спасатели готовились к худшему.

Игнатьич с приятным чувством ностальгии вдыхал запах салона. Он сидел на своём привычном месте. Такие же чистые зеркала, компакт-диски, провода в бардачке да бутылка с минералкой между сидениями. Будто на охоту поехали. Он даже подколол Виноградова, что они ружья и Волгу забыли. Козырьки защищали от солнца, но Борис сидел в чёрных очках. Его щетина отливала в рыжину. Радио играло для фона. Лицо Бориса становилось мрачнее с каждым словом Юрия об Архангельске.

– И что, прямо поезд с рельсов соскочил?

– Не знаю, меня там не было. Это друг его рассказывал.

– Знаешь, Игнатьич, узнаю тебя: уступить место на эвакуационном лайнере – это по-нашему! По-человечески!

Юрий ничего не ответил.

– И что, ты до Красноборска без связи с соседом плыл?

– Да…

– Офигеть. Как ты только ему доверился? Кого только кругом не водится… Я своих соседей даже не знаю.

– Повезло просто…

Проехал последний товарный вагон, и машина тронулась с места.

– Да, город совсем не изменился.

– Народу много уехало. Особенно прибрежный район. Вода там подвалы затопила, где-то аж трубы прорвало. Нам повезло, у нас трубы ещё свежак. Но чего все валят, я не понимаю.

– Что ж тут непонятного? Когда все линять начнут – уже поздно будет.

– Юрка, а с чего ты взял, что нам надо будет линять, как тебе из Архангельска? Я знаю, я уверен, это временное наводнение. Не может же весь мир затопить! – стал говорить с доброй интонацией Борис.

– Во всём мире кипиш, понимаешь? Англия на ЧС сидит, Венеция эвакуирована, Калифорнии скоро просто не будет.

– Про Калифорнию знаю, да. Ну и ладно, хрен с ними, у нас-то не так!

Юрий строго посмотрел на товарища, вытянул шею и отвернулся в окно.

– Котлас где-то на пятидесяти метрах над уровнем моря. Нас смоет только тайфун, а такого здесь не водится. Это Японии сейчас несладко.

– Может, ты и прав, – сказал Юрий, душевно негодуя.

– Помяни моё слово, Команданте, скоро народ вернётся в свои города! Поверь мне! У вас радио… а… ну да. По всей России, короче, специальную радиостанцию сделали. Они замеры сверяют каждый день, и прогнозы зачитывают в эфире. Вода перестаёт подступать. Это о многом говорит.

Они проезжали дома с заколоченными окнами. Стены вместе с чернотой впитали дух целых десятилетий. На левой стороне дороги образовалось небольшое озерцо, возле которого скопились дети. У остановок сидели в ряд старушки, торгующие вещами и едой.

Притормозили на светофоре.

Вдоль пунктирной линии, навстречу водителям, уверенно шла женщина средних лет: юбка закрывала ноги до голеней, на голове повязана косынка, а на щеках были нарисованы солнце и месяц. Она, задумчивая и отрешённая, напоминала аскета или паломника. В руках поблёскивали брошюры с крестом, узорами и заголовком:

«Какъ спасти душу во всемiрном потопе и получить благословенье Господа?»

Женщина никуда не спешила и ненавязчиво предлагала, по её мнению, настоящее спасение людям, которых она, возможно, даже любила. С побритых висков стекал пот, крупные квадратные стекла очков сверкали от разводов.

– О, опять она. Вчера тут какой-то дедок был.

– Секта?

– А ты как думаешь? У стольких людей крышу сносит…

Она сбавила шаг, подошла к машине, чтобы Юрий успел прочитать брошюру, но, не получив реакции, ушла дальше.

– У этих чудиков теперь радио своё. О чём управа думает, хрен их знает. Сами, небось, такие же…

– Да… значит, покровители есть стопроцентно. И что слышно в эфире? Читают Библию?

– Ну да, что-то из этого: про потоп и посланника Господа.

Загорелся зелёный, и колонна машин медленно поползла вперёд.

– Не слушаю, не могу сказать, – пробурчал Борис и дёрнул рычаг коробки передач. – Нечаянно как-то попал, пока ехал: опрашивают людей, как они пришли в их веру.

Сектантка медленно отдалялась в боковом зеркале.

Виноградов заговорил о семье, и Игнатьич почувствовал приятное волнение, которое он всегда чувствовал перед Наташкой.

– Ирка её к кинцу приучила. Посмотрела «Двенадцать стульев», «Республика ШКИД», «Приключения Электроника», пересказывает теперь, пересматривает. Детей сначала не заставишь, а потом они то и дело пересматривают. Кепку, как у Остапа Бендера, выпросила у меня на набережной недавно, – с улыбкой и доброй насмешкой говорил Борян. Годы шли, дочь росла, а сослуживец так и не изменился.

– Сколько ей лет-то уже? Четырнадцать..?

– Тринадцать.

– Обалдеть время бежит… может, я всё же в гостиницу? Стесню вас сильно…

– Юр, чего заладил? Никуда мы тебя не отпустим! Ирка не против, Наташка тебя помнит, спрашивала недавно. Место найдём, накормим, спать уложим. Заодно ремонт оценишь, сделали наконец-то! Только для начала заедем к ветеринару знакомому.

Юрий улыбнулся и перестал возражать.

Заправка рядом – они уже близко. На проспекте Мира, где жили Виноградовы, вода была по щиколотку. К местному торговому центру вела самодельная гать, как на болотах; вдоль домов покачивались знакомые понтоны, но уже узкие, вытянутые и более удобные.

– У нас такие же были, только толще.

Они въехали во двор и встали под окнами пятиэтажки. Игнатьичу стало легче на душе от того, что он теперь в обжитом дворе с машинами. У каждой есть хозяин, а у хозяина – родственники. Люди: те, кто его всегда настораживал и раздражал, но без которых жизнь становилась ещё тревожнее. Дни в Архангельске научили его ценить обыденную городскую атмосферу.

В магазинах полупустые прилавки: пятилитровки с водой разобраны, потаскали всю туалетную бумагу, кроме той, которой можно только щели в окнах затыкать. Зато там было прохладно. Кто-то просто стоял возле касс и рассматривал плакаты МЧС. Вышли почти порожняком, разве что только Игнатьич нёс пакет с тортом и конфетами.

Виноградовы жили на пятом этаже. Подъезд ещё обжитой: у дверей стояли велосипеды, детские коляски, а над щитками висели ледянки. Зима казалась завидной мечтой.

Борис позвонил в дверь. Послышался лай Волги. Плотную дверь отворила Ира в кухонном фартуке. В её карих глазах заблестел настоящий восторг хозяйки, которая встречает уважаемого гостя.

– Вау! Кто к нам наконец-то приехал! Привет!

– Привет-привет! – выдавил Игнатьич слабую улыбку.

К нему сразу стала принюхиваться Волга, повиливая хвостом-колечком. Её мордочка уткнулась сначала в вещмешок, потом в снятые сапоги и ноги. Лайка подняла глаза, получила несколько ласковых поглаживаний, подпрыгнула и поднялась на задние лапки, потом вдруг оббежала длинный коридор и радостно тявкнула.

– Смотри, как радуется, а! Готовься, Волгуша, ща занервничаешь…

– Почему? – спросила Ира, обнимая Игнатьича.

Из своей комнаты вышла Наташа и облокотилась на дверь. Руками она стала поправлять волосы и перебирать кольца на руке.

– Здравствуй, Наташ!

– Здравствуйте.

– Ты загорел-то как! И осунулся совсем.

– Да ладно, хотя, с сегодняшней обстановкой это, как бы… неудивительно. Это вам, – Игнатьич вручил пакет Ире. – Простите, что я без предупреждения, без всего…

– Да, Юр, кончай ты эту пластинку!

– Ишь чего говорит! – засмеялась Ирина. – Мы тебе всегда рады, Юра. Теперь не убежишь. Так, я чай ставить. От жары помогает. Или лимонад со льдом хотите? Будешь нашим вестником, расскажешь, что там в Архангельске творится.

– А что, в сторисах такого нет, что ли?

– Нет, нету! – огрызнулась Ира из кухни.

Наташа скрылась в своей комнате, а Волга всё также вилась вокруг мужчин, словно почуяла запах скорой охоты.

– Ничего себе! Как Наташка-то на Иру похожа стала!

– Ну, а то!

Вдруг Волга залаяла на коробку, из которой послышался шорох.

– Всё, Юрка. Учуяла. Наташ! Иди сюда, мы сокровище нашли.

Девочка выглянула из своей комнаты с глазами, как у сыча, полными непонимания. Юрий раскрыл коробку и достал котёнка. В карих глазах девочки сначала появилось замешательство, но потом они просто засверкали, и она улыбнулась.

– Какой милый!

– Это девочка.

– А где ты её нашёл? Волга, хватит!

Лайка принюхивалась к зверьку и отскакивала от него каждый раз, когда он тянулся на встречу. Трудно было сказать, какие инстинкты просыпаются в ней. Собака аж спрятала язык. Уши торчком, хвост быстро перекатывается из стороны в сторону.

– На крыше дома пищала, – вздохнул Юрий, сказав это непривычным сопереживающим тоном.

– Какая хорошенькая! Мы же её оставим, пап? Ты не беспокойся, я найду ей место и убирать буду. Мам, смотри!

Как и дочь, женщина сначала оторопела, потом буквально растаяла. Они моментально засуетились.

Ира была очень завидной партией. Это была высокая, в меру упитанная женщина. Её густые тёмные брови и вечно румяные щеки придавали образ зажиточной купчихи. Несмотря на её дружелюбие, источаемое при гостях, Игнатьичу казалось, что искренности в этом жесте мало. Ему сразу представлялось, как она хмурит брови после каждой их совместной охоты или посиделки и пилит да настраивает мужа. Ирина была из проблемной семьи: отец – пьющий, бил и мать, и дочерей, но семья так и не рассыпалась. Отца закодировали, и теперь мать стережёт его, как ребёнка, а дочери выскочили замуж и покинули родительский дом. Истории о том, как папка-алкаш напился в стельку и чуть не укокошил Бориса топором или как он пропал и неделю не бывал дома, слабо впечатляли Юрия, но заставляли всё же поднимать брови. Как-то встретившись за два месяца до свадьбы, у Юрия даже возникал вопрос, как Борис вообще решился на это.

Алина была подругой Иры, и Юрий познакомился с ней на свадьбе. Но все старались не вспоминать о ней, чтобы не расстраивать Юрия. Но Алина умерла не вчера, а восемь лет назад…

Ира с Наташей ушли в магазин, прихватив сапоги Бориса. Жена, напоследок, сказала пока изолировать котёнка от Волги, чтобы её не нервировать. Когда коробку поставили в гостиную, Волга принялась сторожить свой коврик, на котором спала, не спуская с комнаты глаз.

– Борян, не боишься их одних в город пускать?

Виноградов с непониманием и лёгкой тревогой посмотрел на сослуживца и проронил, едва двигая губами:

– Ты чего, Юрец? Иришка с перцовкой ходит, Наташку одну не отпускаем.

– А с подружками гуляет?

– А что подруги? Все по деревням, а если кто и приезжал, пришли пару раз к нам, да и всё. Но я не особо люблю всё это… ну что, давай на кухню.

– Давай твоих подождём, а сейчас ремонт покажешь. Хоть спокойно по комнатам побродим.

Кухня теснее, чем у Юрия. Если там ест Волга, кто-то может не поместиться, учитывая то, что холодильник стоит в коридоре. Зато сам коридор широкий, будто запланирован для встречи гостей. Три комнаты: спальня, комната Наташи и гостиная, где Унгур и разместится. Старый скрипучий паркет заменили ламинатом. Переклеили обои, в прихожей теперь банкетка с ящичками и зеркалом. В каждой из комнат работал вентилятор.

Комната Наташи преобразилась. Рисунков на стене теперь не было, зато висели плакаты с персонажами из аниме-мультфильмов. Напротив кровати появился туалетный столик. Пахло сладкими духами. Девочка медленно, но с интересом вливается в жизнь: фантастические книги говорили о желании быть в других мирах, а новые беспроводные наушники намекали на какие-то тайны, которые она сначала обдумает сама, а потом что-то расскажет маме, а может и отцу. Наушники висели на самодельной деревянной подставке, издалека напоминающей змею. Борис всегда любил что-то мастерить для дома, будь то сделанные своими руками чехлы для кресел или кухонная лопатка из дерева, или слепленные танцующие фигурки с масками шаманов. Во всём чувствовался минимализм и, одновременно с тем, ощущалась вера в то, что всё это сделано не зря.

Игнатьич искренне удивился, когда, выйдя на балкон, увидел в руке друга электронную сигарету. Виноградов даже не отворил окно, чтобы не запускать запах гари.

– Пока плыл к вам, останавливался в лесу на ночь. Лес вымер, только птицы ещё на месте.

– Это плохо… как бы кабанчики не сорвались! – улыбнулся Борис.

– Кабаны?.. Может, ну их пока, а?

– Да я шучу. Конечно, подождёт.

– Да и куда я теперь от вас денусь? Не знаю, на сколько я вообще, – Юрий произнёс это с трудом и вдруг почувствовал, как ликование от встречи с близким человеком угасло. Борис нахмурился и снова затянулся.

– Неужели у тебя в Архангельске так всё стрёмно было, что ты кабанчиков сливаешь?

– А вы новости не смотрите разве?

– Смотрим, конечно. И что эвакуацию проводили, мы в курсе. У нас корабли были с архангельскими. У кого были родственники на Урале – слиняли, у кого в центре – тоже. Всё бегут, бегут… Понимаю, стрессуха у людей, но ты ни о чём не переживай! Тебе линять никуда теперь не надо, живи у нас, сколько хочешь! Не успеешь оглянуться, как вода отступит, и всё будет по-старому. Вернёшься домой, Алину навестишь… и мы с тобой съездим, порядок там наведём.

– Да, на кладбище бардак. Мне в последний раз удалось туда перед эвакуацией попасть. Дальше – всё. Представляю, сколько мусора вода нанесла, – Игнатьич был разоружён столь убедительной речью Бориса. Его сковала слабость, и глаза вдруг стали тяжёлыми.

Минуту постояли.

– Проигрыватель у вас есть?

– Да, конечно, в гостиной, на шкафчике.

– Это хорошо, – слабо улыбнулся Юрий.

Вернулись Ира и её подрастающая копия. Юрий взял большие пакеты и мельком взглянул: замотанный кусок мяса и куча закуски. Он смутился и с трудом сдержал улыбку. Борис посмотрел на календарь, и, потирая руки, воскликнул:

– Как удачно ты приехал! Пост через несколько дней ещё – нагуляемся с тобой! Посидим, как люди.

До вечера просидели на кухне и слушали рассказы Игнатьича. Первым слушателем, покинувшим кухонный клуб страшилок, была Наташка. Её мало заботили намерения искать бензин, когда закрыли заправку, растягивать бутылку воды на три дня, прислушиваться в тишину в общем коридоре и постоянно ходить по городу, разыскивая какой-то там транспорт, разве что, она искренне поразилась тому, что Юрий прожил несколько недель без света. Ей было куда интереснее нянчиться с новой «находкой» Игнатьича. Ира постоянно отлучалась и возвращалась, но Унгур безостановочно рассказывал – это явление было очень редкое и интересное, его никто не перебивал, даже если он запинался. Когда зашла речь о самостоятельной эвакуации из затопленного города, Волга стала предупредительно гавкать, а затем, шоркая, пришла недовольная на кухню. При любом удобном случае Ира всегда гладила её.

– Что, Волга, гулять?

Последнее слово выдернуло собаку из тоски. Уши приподнялись, и она неуверенно посмотрела на хозяина.

– Гулять-гулять?

Хвост завилял, и лайка заскулила.

Борис хлопнул руками по коленкам, встал и сказал:

– Ну, пойдём, побродим! Юр, проветримся?

– Угу. Перерыв, – согласился Юрий и быстро отправился в коридор, но, внезапно прошёл мимо входной двери к гостиной.

– А ты куда пошёл-то?

– За паспортом.

– Зачем? – Борис округлил глаза, и внизу еле обрисовался второй подбородок.

– У нас спрашивали.

– Лучше возьми, Борь. Вдруг спросят.

Выгуливали собак за два двора, дальше от потопленных районов, у шоссе. Собачников в городе было достаточно. Волга воды не боялась, но переняла у людей привычку идти по понтонам с лентой «МЧС». На конце двора путь кончался. Вода тут была ни каплей не чище. Народ выгуливал животных у дороги и леса. Здесь замышляли заправку, но остались только горы песка. Само поле, заросшее борщевиком, слегка подтопило, как после сильного дождя или в канун весны. В тёмном небе показались красные мигающие огоньки и слышался шум вертолёта. Город отдыхал от очередного знойного дня.

«Каждый раз, когда я прибываю в Котлас, меня не покидает ощущение, что я нахожусь на Диком Западе. Дома все низенькие, деревянные столбы… Мало чего изменилось.

Когда я поднимался к Боряну, мне было волнительно и радостно одновременно. Можно не просыпаться от каждого шороха. Как хорошо иногда отдать себя под чужую ответственность!

Как будто я не виделся с ними целую вечность. Как выросла Наташа! Вылитая Ира. И взгляд от матери, и фигура, и походка.... Как быстро она выросла. Но отвыкла от меня, даже не обняла. Раньше подбегала и прыгала. И как хорошо она всё чувствует. Не боится так ласкаться с животными. Очень хочу видеть её уже взрослую точно такую же: не обманутую, добрую, любящую мир. Ирка почти не изменилась», – Игнатьич задумался, желая писать дальше, но ручка упала между страниц, и дневник захлопнулся.

Юрию не спалось, хотя чувствовалось, как потяжелели глаза после настойки. На кухне всё стихло. Накрыв только туловище, он вскинул подушку. Стоило ему включить смартфон, как он стал бесконечно вибрировать от приходящих уведомлений.

Ответ на его вопрос трёхнедельной давности: «Здравствуйте. Каков график работы на август? Вы переезжаете в новое место?» – ему ответили:

«Здравствуйте, Юрий. Наша секция закрывается на неопределённый срок. У нашей фирмы проблемы с арендой. Передайте ребятам и коллегам».

Этого он и ожидал, поэтому и стал внимательнее относиться к своему бюджету ещё с марта.

Затем он зашёл в браузер. Сайт на панели вкладок, который информировал его об обстановке в Архангельске, не прогрузился. Подчистили. Глаза забегали по новостям. Дрожь брала, когда он их читал.

«Топорная помощь: для пострадавших в наводнениях во Владивостоке и Магадане начнётся реставрация списанных судов».

«В Иркутске назначат комиссию для слежки за выплатами пострадавшим граждан. Иркутская область входит в десяток красных зон России. Вторая волна наводнения прошла на 5 августа. С 20 июня и по начало августа в регионе произошло подтопление в 98 населенных пунктах – пострадали около 15 тысяч домов. Затоплены дороги, размыло линии передач. Впереди невероятная работа по восстановлению посёлков и инфраструктуры. Но вдруг в городе Тулун с 6 по 8 августа произошли массовые демонстрации населения с призывом сменить ответственных лиц и не просто выплатить компенсацию, а предоставить бесплатное временное размещение. По словам пострадавших, они ожидали помощи несколько суток, и катастрофу удалось бы предотвратить, если службы бы прибыли вовремя и возвели дамбу. Жители возводили её сами…»

Прилагались фото, на которых люди ночуют и живут на деревьях прямо над водой.

Юрием овладело непреодолимое желание выключить телефон. На него обрушился шквал новой информации. Он даже не знал, где лучше: в затопленной зоне, зато без злополучных новостей, от которых кровь стынет, или рядом с людьми, со всеми благами, от которых успел отвыкнуть.

Заиграл магнитофон. На минимальной громкости играла песня. Юрий присел у магнитофона, ощущая, как в груди словно всё проваливается. По спине бежал холод, участилось дыхание, а голова стала тяжёлой. Это были любимые песни Алины.

Глава 5. Новый день – новые опасения

Александр очнулся на привычном рабочем месте. Его разбудил Мазанский. Спасатель проснулся с привычным предчувствием, что за очередной день обстановка не станет яснее. В восемь часов сменялись дежурные. Он завидовал ночным патрульным, выходя из «Бурлака». Зноя ещё не было, только мягкий ветерок нагонял на их лагерь дым.

Они быстро наполнили в столовой свои контейнеры, набрали воды и собрались у аэролодки Север 650-К. Ответственные за замеры затопленных территорий должны были доложить об обстановке в штаб.

Временным штабом во время ЧС был Речной вокзал, стоявший до этого года брошенный. К прибытию МЧС здание привели в порядок.

Спасатели далеко не отплывали от берега, чтобы не сбиться с курса. Туман, смешанный с дымкой, не давал разглядеть даже торчащую корягу в десяти метрах. Хотя лодка со статичным винтом могла разгоняться до ста сорока километров в час, сейчас она буквально ползла. Вдруг над ними пролетел вертолёт МИ-26Т, который среди своих называли «коровой». Все удивились, ведь по расписанию сейчас вертолёты должны только заправляться и пополнять ковши, а «корова» уже была с ним.

– Это двадцать шестой?

– Он, родимый!

– Да ещё и с ковшом! – поразился кто-то.

– Мы его целую неделю выпрашивали в наш квадрат, не могли дождаться… – сжал зубы знакомый майор и первым оторвал взгляд от неба.

– Да и что там тушить уже… почти всё потушили.

– И чего тогда он полетел в том направлении?

– Соседний с ним квадрат ещё горит.

Все начали возвращаться в трюм. Мазанский потянул Александра за рукав. Карельский вскинул брови.

– Хотите угарнуть? – нелепо улыбнулся Мазанский.

– Ну?

– Они договорились батюшку какого-то с иконой покатать над лесами, которые ещё не потушили.

– Ладно, может, поможет… – ответил Карельский, не поднимая голову.

– А ты бы хотел в церковную семинарию? Сейчас бы тоже на халяву катался.

Карельский, слегка задетый сказанным, сдержанно проговорил:

– Меня и моя работа устраивает. Хоть все у меня ворчат на неё. А в батюшке ничего плохого нет. Может, икона и правда поможет. Раньше же… помогала. Не пустой же ковш катают.

Александр будто бы боялся осуждать действия священников. Пусть летают себе на здоровье. Вера в Бога передалась ему через воспитание.

У Речного вокзала спасатели встретили несколько знакомых волонтёров. Мужчина с квадратной головой, как у боксёра, по фамилии Дутов, встретил их хмурым и задумчивым взглядом, поздоровался кивком. Карельский заметил на себе взгляд молодых волонтёрок, но не подал виду.

Совещание происходило на втором этаже. Зал переполнился. Когда заняли все стулья, оставшиеся встали у стен.

– Итак, очаги возгорания у этих деревень потушены. Вызывают затруднения западные леса, а точнее пятый и седьмой квадраты. Они дальше всего от территории затопления, опасность заключается в том, что возгорание продвигается прямиком к вологодской лесополосе, – зачитывал доклад Карельский. Смотря то на документацию, то на коллег, он постоянно поглядывал на Ксению Константинову – обладательницу вытянутой фигуры и погон майора на широких плечах.

– А что по замерам? – поинтересовался полковник, явившийся сюда раньше всех.

В его взгляде отсутствовал интерес. Он громко дышал и постоянно подходил к вентилятору, закрывая глаза.

– Замеры производились по заданному направлению вдоль Двины при помощи засечек и…

– Давай к результатам.

– Уровень увеличился на восемь миллиметров за ночь.

Пока выступали другие, Александр поглядывал на Ксению в ожидании встретиться с ней взглядом и застать врасплох. Но, как назло, девушка постоянно находила причину, чтобы смотреть куда-то в сторону. Желание напомнить о себе усиливалось, и Карельский чувствовал, как досадно ему становится от воспоминаний.

Дальше инициативу подхватил Мазанский и изложил ситуацию по пунктам временного размещения. Дело в том, что несколько ПВР попали в зону паводка, а для перевозки населения не хватило техники. Подключили местных: перевозили людей на «Газелях» со стройки, нашлись даже альтруисты, эвакуировавшие людей на своих лодках. Но дело пойдёт куда быстрее, если штаб МЧС при первой возможности выделит транспорт, чтобы отодвинуть другие пункты.

– Вы с этой темой не фантазируйте, – возник картавый подполковник Туробоев, которого спасатели видели чаще воды. – Многие из второго ПВР уже отправились на Урал. Не целые же города вы собираетесь двигать по ПВР-ам? Нужно эвакуировать самые экстренные участки.

Каждая буква «р» лишала его серьёзности, но Туробоев ни разу не улыбнулся. Убирая крошки со стола пальцем и стряхивая их, он продолжал:

– Давайте побеседуем с нашими опоздавшими. Как успехи с дамбой?

Туробоев любил привязаться к нарушителям дисциплины и не отставать от них до отбоя. За дамбу отчитывались трое, и они не растерялись от тона полковника. Среди них был и представитель частной строительной фирмы, которая занималась изготовлением комплектующих. Материалы привозили с Сыктывкара.

Линии заграждений, которые почти окружили Котлас, сдерживают натиск воды. За счёт откачки воды получалось удерживать уровень на одном показателе. Так им удастся не лишить город земного транспорта и не создать дополнительных проблем с инфраструктурой. МЧС зазывало добровольцев, поэтому в возведении дамбы помогли местные. Всё закончилось похвалой в сторону частной компании «БилдФарм» за комплекты-конструкции. Благодаря им дамбу сооружать было быстрее и надёжнее. Затем начал выступать человек, которого Александр никогда раньше не видел, но заметил, как пристально стала изучать его Ксения, закусывая губу. Человек в очках подключил презентацию к ноутбуку и начал:

– Коллеги, здравствуйте. Я сотрудник станции сейсмологических наблюдений. У нас имеется важная информация. Станция по Ленинградской области зафиксировала сейсмику на границах Восточно-Европейской платформы – в области Пскова. Такие же были зафиксированы на Камчатке… собственно, беря во внимание то, что сейчас творится в Японии, это неудивительно. В нашем случае, движение плит, которое не фиксировалось достаточно долгое время, может сказаться на ландшафте и Центральной России, и Котласа в том числе. Это может усилить натиск наводнения, и нам придётся эвакуировать население… это в том случае, если сейсмика продолжится.

Движение плит – это, всё же, – не вода. Руками остановить огромные территории вряд ли получится. У Александра с бригадой каждый вечер приходил за актуальной сводкой. Обстановка складывалась нерадостная, да и условия пребывания стали ещё нагляднее расходиться с тем, что им обещали. Карельский не в первый раз чувствовал свою беспомощность, особенно, когда на него надеялись тысячи котлашан, а за Котласом – родная Вологда. Надеялись на всех: кто сидел сейчас во временном штабе, кто патрулировал улицы, кто тушил полыхающие леса и эвакуировал затопленные населённые пункты. Но в лицах нет искры, желания сделать за день как можно больше, тем самым хотя б временно приостановить катастрофу. Карельский чувствовал, что страх неизведанного донимает не только его: даже Константинова перестала поигрывать плечами. Дурацкая привычка, которая никогда ему не нравилась. Будто флиртует с каждым подряд.

– Мы находимся в регионе, который не подвержен землетрясениям или движению плит. Кому стоит такое предвидеть, так это группе «Восток», – возникли со стороны ответственных за дамбу.

– Я опираюсь только на данные из Института теории прогноза землетрясений РАН и ФССН. Зафиксировано редкое явление, и мы, конечно, не можем исключать природного феномена. В любом случае, с сегодняшнего дня необходимо вести с нами ежедневное взаимодействие. Уже готов приказ. Если произойдут… непредвиденные обстоятельства.

– Какие, например? – дерзко поинтересовалась Ксения. Карельский с удивлением обернулся, будто не признав её голос, и подумал: «Ни черта не соображает, а погонами майорша».

– Подводное землетрясение может спровоцировать настоящее цунами. Понимаю, звучит как фантастика, но вы оглянитесь вокруг, а затем ещё раз в наши данные по активности плит. К сожалению, такое в истории происходило, и не раз. Недавно подобное произошло на Курильских островах. Если смещение произойдёт в области Архангельска или на пересечении Двины, дамба нам не поможет.

Глава 6. На новом месте

Шум на улице. На потолке осыпался кусочек штукатурки, но вместо бетона из него смотрят, улыбаясь, нарисованные Луна и Солнце – Борькина работа, с Луной Наташа помогала.

Новая мебель. Тесный диван. Работающие вентиляторы и прохлада. На кухне звон, слышится девичий голос, повторяющий: «Волга, нельзя! Фу!» Всё это происходило уже не первый день.

День Виноградовых начинался однотипно – с быстрого завтрака на заре, затем сослуживцы выходили во двор и ехали на работу. Машина Бориса исчезала с самого утра до шести-семи часов вечера, когда жара понемногу спадала и на улице появлялся народ. Борис уже долгое время работал администратором в охотничьем магазине. В отличие от Юрия, он успел поработать и в ЧОПе. Ушёл по ранению.

Юрию досталось тяжелее: после контракта на него легла тяжесть безработицы. Он не знал, куда податься, и воспоминания, ползущие за ним, как грязный хвост, не давали перестроиться. И только когда Юрий вскочил посреди ночи в холодном поту и стал баррикадировать дверь в спальню, перепуганная невеста стала вести с ним – как говорил Игнатьич – профилактические беседы. Попытки «затащить» его на осмотр психиатру кончались провалом. Это были редкие случаи, когда Юрий переставал доверять даже своей будущей жене, считая, что она считает его больным или слабым, и это отнимало у него желание даже что-то ей рассказывать. После возвращения домой Игнатьич понял, что ничего не умеет. Откуда брать деньги? Как строить семью? Его уже не тянуло назад, к БТРам и дымящимся гильзам, но из чего строить новую жизнь, он не знал. Унгур стал заложником страха, который преследовал его вплоть от ущелья. В конце концов, когда он сорвался и наорал на Алину из-за пустяка, Юрий уступил, и после обследования он стал регулярно посещать психотерапевта. Таблетки только сгладили углы, сделали резко возникающую картинку менее страшной и безвыходной. У Юрия пропала тревожность, ему стало легче пропускать мысли. А с дневником сложнее: врач настаивал быть честным с самим собой в первую очередь, а Игнатьич чувствовал недоверие к себе. Всё – только в голове, нечего там копаться, даже жене.

Прошло несколько лет, и состояние выровнялось. Алина и Юрий поженились. Да и с работой всё наладилось – ему пришлось вспомнить рукопашный бой, но уже в мирной обстановке. Быть инструктором в секции сначала было непривычно, но быстро втянулся, всё-таки, туда ходили студенты и взрослые мужики…

Юрий привык к тому, что прикрывает воротником нос каждый раз при выходе на улицу. Город точь-в-точь напоминал ему Архангельск, где большая часть жителей выходила только ближе к закату, и обязательно с пакетами в руках.

Они садились в душный салон, включали кондиционер и пять минут смотрели по сторонам. Туман вперемешку со смогом поутру окутывал город, добавлял ему таинственности и лишал какой-то уверенности. Прохожие в масках ходили отрешённо, будто подчиняясь чужой воле. Навстречу ехали десятки автобусов с пометкой «Э».

Даже после зарядки Виноградов оставался сонным. Он молча включил радио. Юрий сидел неподвижно. Ему хотелось и быть в курсе событий, и огородиться от них так, чтобы внутри не вспыхнуло возмущение.

– Доброе утро, Котлас! Пока все зевают и протирают глаза перед новым августовским днём, Министерство чрезвычайных ситуаций сообщило, что наша дамба полностью готова к эксплуатации. Достраивается восточная стена, но мы уже защищены от наводнения, и куда лучше, чем Архангельск. Мы успели выиграть время. Выражаю сочувствие жителям Архангельска, если они нас слышат, но я уверена, всё будет хорошо! Я думаю, наши надежды сегодня подтвердит наш гость: метеоролог, экономист, профессор государственного университета климата, отделения «Климат и социально-рыночное хозяйство», Лев Леопольдович Олешвангов!

– Здра-а-вствуйте! Ну, вы меня, Ольга, совсем уж расхвалили! – заговорил хрипловатый голос.

– Олешвангов… – цокнул Борян и состроил серьёзное лицо. – Такую фамилию с утра услышишь – весь день не заладится…

– Ладно тебе, – успокоил его Игнатьич.

Они оба стихли.

– Лев Леопольдович, какими наблюдениями вы можете поделиться с нашими слушателями? Стоит ли Котласу готовиться к испытанию, которое выпало жителям Архангельска?

– Я начну издалека, если вы позволите. Никто точно не может сказать, как сложится ситуация в Котласе. Сложившаяся климатическая обстановка заставила вздрогнуть весь мир, и объектов для изучения этого природного феномена достаточное количество. Тем более, мы вспомним очередь пятибальных землетрясений, которая прошлась от Турции до Казахстана и также дошла даже до Петропавловска-Камчатского с Сахалином. На голову властей легли не только наводнения и парниковый эффект, но и массовое движение плит. Вы когда-нибудь или ваши бабушки-дедушки были свидетелями подобного?

– Нет, и от этого у нас вопросы: чего же ожидать дальше? Это обойдёт наш город стороной? Раньше учёные говорили о том, что нам нужно будет пережить только парниковый эффект, потом внезапно города стала затапливать вода, а теперь все угрожают землетрясениями. Будто наша планета сошла с ума. Так чего же нам бояться – чего-то из этого или всего вместе?

– Нам нужно рассматривать все климатические активности комплексно. Хорошо, что вы упомянули об учёных. Надо сказать, в наших кругах – кругах учёных – разлад такой же, как среди экономистов. Наша жизнь будто бы хочет от нас, чтобы мы комплексно рассматривали наши проблемы и наши средства для их решения. Собственно, поэтому я и заведую отделением. Я больше за экономическое регулирование выступаю, но знаю не меньше моих коллег. Я думаю, они не сильно обидятся, если я вынесу темы споров на общее обозрение.

– А споры настолько серьёзны? Ну, я о том, что мы переживаем какую-то особенную эпоху, где меняется абсолютно всё?

– Можно сказать и так.

– Давайте я помогу вам конкретными вопросами, и, тем самым, вы ответите, к чему стоит готовиться котлашанам. Что учёные думают о роли человека в изменении климата? Может ли он исправить положение?

– Слава богу, с нами не сидят учёные из Гарварда и мои коллеги из Москвы, ибо спор разгорелся бы не на шутку. Ситуация неоднозначная. В мире господствует антропогенная теория, указывающая на выбросы углекислого газа в результате деятельности человека. Как правило, сторонники этой теории сразу начинают обвинять капитализм. Но мы ведь знаем с вами ещё со школы, что не меньше углекислоты выделяется в извержениях вулканов, а в парниковом эффекте роль играет и метан, а он выделяется у болот. Я, как вы уже поняли, стою на той точке зрения, что человек не может влиять на климат, а потепление происходит по естественным причинам. Земля много раз переживала подобный процесс.

– Любопытно услышать, откуда в вас такая уверенность. Я думаю, многие могут поспорить с вами.

– Мне не привыкать. Мы, учёные, всегда должны выслушивать выкрики и опровержения всякие, – засмеялся гость.

– Почему же тогда потепление началось с расцветом промышленного производства? С капитализмом. Почему потепление не началось раньше или хотя бы в какое-нибудь Средневековье?

– Эмиссия парниковых газов действительно увеличилась за последние полтора века, однако, это простое совпадение. Дело в том, что это никак не объясняет, почему такое начали фиксировать именно в 1979 году. Но, позвольте, я сначала изложу теорию моих единомышленников. В конце пятидесятых в районе Чукотки и Аляски произошла серия мощных землетрясений. Всё из-за так называемой зоны субдукции – океаническая кора уходит под континентальную, которая куда больше. Это вызвало трение, а отсюда и сейсмическую активность. И подобные колебания способны преодолевать большие расстояния со скоростью около ста пятидесяти километров в год. Вдумайтесь! Совсем недавно произошло землетрясение в той же области. Коллеги выяснили следующее. Вы знаете, где Восточное Сибирское море? Там происходят огромные выбросы метана. И наши учёные считают, что метан находится на дне моря в виде газогидратов. Представьте себе пузырьки с почти ледяной плёнкой. Это как раз наш метан. Даже при слабом воздействии плёнка может разрушиться, а газ сначала попадёт в морскую воду, а затем и в атмосферу. Подобие этого мы и наблюдали. Это происходит незаметно. Да, сейсмические станции зафиксировали какую-то активность под землёй, даже назвали её похожей на взрывы, но это чушь. Это долго я вам буду рассказывать, но вижу, вы удивлены.

– Если честно, да, но я бы не стала списывать со счетов человеческий фактор. Почему-то же потепление происходит именно сейчас, когда человечество выбрасывает в атмосферу и не только колоссальное количество отходов… загрязняет океаны и разводит в лесах свалки… Наводнение-то и доставило нам множество проблем, когда человеку аукнулось просто всё. Я буквально полчаса назад услышала такую фразу: «Столько воды вокруг, а пить ничего нельзя».

– К сожалению, это неизбежное следствие природных катаклизмов. И мне кажется, нам нужно сейчас остановиться на этом вопросе, потому что здесь тоже много чего интересного. Конечно, у нас не та ситуация, что сейчас развернулась в Индии, которая не вовремя оказалась в экономическом кризисе. Вы в курсе, что подземное землетрясение вызвало цунами, и…

– Мне очень тяжело о таком слышать, но… да, я знаю. Это просто ужасно.

– Согласен с вами. Из-за повышенной загрязнённости и разгула кишечных инфекций Индийское правительство стало закупать водные фильтры из Китая. Почему же они её не могут кипятить? Дело в том, что бактериальные инфекции бывают разные, есть те, которые погибают при высокой температуре, но существуют и противоположные: они размножаются только при разогревании. Но не спешите пугаться. Во-первых, эти бактерии всё равно погибнут в лабораторных условиях, нужно разогреть воду выше ста градусов, это можно сделать с помощью давления, но могут ли такое провести нищие? Отнюдь. Так вот, Китай и Япония сейчас конкурируют по производству фильтров. Мы перенимаем у них производство, и тем самым они будут нам более доступны, чем жителям Индии. Но, конечно, всё зависит от платёжеспособности населения, – хихикнул гость. – Если люди будут сидеть сложа руки, не работая и думая, что государство будет им что-то должно – это не так. Нужно будет работать, и много. Производство стоит дорого, и всегда бесплатно его раздавать не будут. Все составляющие – импортные.

– Так… ну хорошо.

– Вы ухмыляетесь, а сами посудите: если просто так раздавать, что достанется владельцам производства?

– Но в Советском Союзе, например, после землетрясения в Ташкенте с пострадавших не взяли ни копейки.

– Какая у вас потрясающая память, – захохотал профессор. – Это частый аргумент, который мне приходится слышать. Мы всё же не будем утомлять слушателей политикой, но я скажу кратко: был Союз, и вот не стало. Рыночная система есть, а социализма с коммунизмом нет, понимаете?

– Юлит, жучила. Сначала всё раздолбали, а теперь учат, как жить… – пробубнил Виноградов, не отрываясь от дороги.

– Значит, – продолжила радиоведущая, – экстренно уезжать куда-то котлашанам не стоит? Ведь для платёжеспособности нужны и условия труда, рабочие места.

– Конечно! По сегодняшним данным, всё находится под строжайшим надзором. Тревожный чемоданчик с документами и всем необходимым, конечно, всегда нужен. По поводу работы могу сказать так – спрос родит предложение. В Котласе планируется производство фильтров, порт до сих пор действует, объявляются вакансии грузчиков. Планируется, насколько я знаю, вывоз древесины, перемещение важный объектов инфраструктуры. В общем, за работу гражданам можно будет не переживать, если в их жизни что-то, не дай Бог, случится. Скоро на прилавках появится аппарат, измеряющий состав воды. Люди будут понимать через индикатор, опасна эта вода для организма или нет.

– А какими сведениями вы обладаете о воде? Какой состав у воды, которая сейчас в Котласе? Можно ли эту воду пить кипячёной, обработанной, всё-таки, если ещё не обзавелись фильтрами?

– Зачем же так усложнять себе жизнь? Работают родники и магазины. Покупайте воду и всё. И фильтры. Это безопасно. По поводу состава воды, значит, следующая ситуация: МЧС уже давно фиксирует факт, что лодки с открытой системой охлаждения изнашиваются гораздо быстрее, чем судна на воздушной подушке… Вы можете себе представить, что такого может быть в этой воде, что она заставляет мотор перегреваться, да? Воду такую пить осмелится пить только безумец. В такой воде даже руки мыть, посуду или стирать я не советую. Эпидемиологи фиксируют вспышки холеры, и жертвами являются как раз сторонники народных методов, очень недалёкие люди. Совсем недавно канадские учёные провели анализ морской воды и сделали вывод, что в мировой океан попали загадочные микроорганизмы, которые человечество ещё не видело. Я б так не сказал. Наши коллеги идентичные бактерии находили в Сибири, где вечная мерзлота. Они спокойно спали во льду, а после оттаивания ожили, но просуществовали недолго. Но на моторы влияют не они, а всё, что была на земле и теперь бороздит по течениям. В том числе, тонут и мусорные полигоны. Так что не нужно верить в мифические химические элементы, якобы оттаявшие вместе со льдом.

– Но согласитесь, запасаться водой, когда её слишком быстро разбирают и полки остаются пустые, и когда зарплата людей не повышается – это трудно. А средняя зарплата в Котласе сейчас где-то тридцать тысяч рублей.

– Соглашусь, это чудовищное и несправедливое стечение обстоятельств. Но я уверен, скоро обстановка нормализуется. Мы получаем данные от региональных спецслужб ежедневно, и я могу заявить, что повышение критического уровня в городах остановлено. Я лично проведением гуманитарной помощи всем слоям населения во Владивостоке занимаюсь, а он сейчас вообще временно отрезан сухопутным сообщением.

– Бедные люди!

– Возвращаясь, значит, э… к воде, можно ли кипятить её. Для очистки воды подходят фильтры. Их производство в нашей стране хорошо налажено, тем более сейчас, когда на них будет повышенный спрос. Для россиян, которые хотят открыть дело по производству фильтров и прочего, помочь государству в создании очистителей воды – полезно и прибыльно, а государству сподручнее – сужается круг людей, которым нужна помощь.

– А какие меры предпринимаются по восстановлению пострадавших территорий?

– Обстановка складывается благоприятной, особенно с оснащением спасательных служб. Я считаю, что к октябрю вода точно будет под контролем человека, и жители пострадавших городов смогут вернуться к себе домой.

– Но если мы переживаем, как вы сказали, цикл, когда Земля нагревается, то вода не вернётся к прежнему уровню, так?

– Мы полагаем, что данный катастрофический паводок, повторяющийся раз в несколько столетий, слишком затянут. Вода, разумеется, не отойдёт на ту же отметку, на три-четыре метра всё же поднимется.

– Кстати, вы слышали что-нибудь о плане США по остановке потепления? Информация не подтверждена на сто процентов, но некоторые эксперты говорят, что в Южное море хотят сбросить ядерную бомбу, и якобы измельчение базальта будет захватывать углекислый газ… Это безумие?

– Базальт, наверное, способен на такую реакцию, но я не располагаю такими данными, простите.

Юрий и Борис взглянули друг на друга.

– Уже и бомбы собираются швырять, ну и писец!

Юрию сразу померещился запах пороха. Он начал дышать глубже, чтобы учуять его вновь. Показалось.

– Мы глубоко проанализировали ошибки США, когда те эвакуировали Калифорнию. Очень много чего наворотили, с тем же снабжением и так далее…

– Лев Леопольдович, давайте сделаем небольшой перерыв и вернёмся к нашему разговору через несколько минут. Уверена, мы заинтересовали наших слушателей.

Затем заиграла песня, и Борис забарабанил пальцами о руль. Юрий наконец зашевелился.

Под песню было даже веселее ехать. Под неё и туман рассеялся, и перестало вонять гарью. Виноградов прибавил скорость, и из-под колёс начали вылетать брызги. И почти сразу же они увидели у дороги свежий знак на грузовике «Осторожно, потоп! 0,2 м».

От воды на последних ступенях было очень скользко. Солнце уже садилось, включались фонари. В воздухе витает речной запах тины, а на душе легко от того, что скучная смена окончена. На второй день Игнатьич работал уже без помощи. Хоть со стороны он и был похож на дремучего мужика из прошлого века, но с техникой Унгур давно нашёл общий язык.

Всё вокруг напоминало ему об Архангельске.

– Так вот и работаю. Даже телек смотреть, чтобы быть обо всём в курсе, не хватает времени. Колонки хотел купить бэушные, и сделать в них звук с качественными басами, чтобы музыку слушать по-человечески, красиво, а не как Ирка, по-убогому – через телефон… подвернулся вариант, а она стала выёживаться, мозг сверлить: «Опять на какую-нибудь ерунду деньги потра-а-а-тишь, лучше бы в Грецию съе-е-ездили».

– Вечно её у тебя тянет куда-то… но знаешь, мир у нас действительно интересный.

– Да уж. Короче, сорвалось всё, хоть деньги вернуть получилось. И ходил опять я. Меня это так иногда раздражает. Давай поспорим – приедем, а посуда так и не вымыта, а?

Унгур усмехнулся.

– Ну, чё, Юрец, сдрейфил?

Сдрейфил. Такое сильное и противное слово. Пахло тогда холодом, маслом и железом. Произнес его тогда у дымящегося корпуса БТР сам Игнатьич. Взгляд у Юры резко поменялся, как узор на калейдоскопе.

– Да хорошая она у тебя! Она, кстати, как? Работает тоже? Или с Наташкой? – ответил он спешно, чтобы друг не заметил изменения на его лице.

– Ногти делает и ресницы. Бабы всегда над своей красотой морочатся, даже когда города под воду уходят, – сказал он и улыбнулся. – Ты смотри, воды-то меньше стало, откачали!

Юрий оглядел дома, увидел на них след от воды с прилипшим мусором. Остановившись на светофоре, они стали высматривать сектантку с брошюрами – не нашли.

В квартире пахло чужими женскими духами. На звук двери выбежала и пару раз гавкнула Волга. В проходе показалась Наташа, держа в руках котёнка, поздоровалась и сразу закрылась. В коридоре показалась Ира и холодно поцеловала Бориса.

– Чего такая хмурая? – спросил он, стягивая резиновые ботинки.

Ира что-то напряжённо пробубнила. Виноградов переспросил.

– Да ерунда… на кухне. Сами сейчас увидите.

Мужчины переглянулись. Представлялось что угодно, но не белая брошюра из офисной бумаги с надписью:

«Апокалипсисъ и страшный судъ Господѣнъ».

Юрий подобрал брошюру, и Ирина сморщилась, будто она в чем-то испачкана.

«Грешные люди… забыли Бога… вера…»

Игнатьич быстро разорвал пособие, и обрывки полетели в мусорку. Ирина прижалась к столешнице и выглядела напуганной.

– Ты чего, Ир?

– Не знаю, Борь, меня так трясёт от этих сект…

Чтобы посмотреть в лицо жене, Борис включил большой свет, потому что тусклой лампочки над вытяжкой было мало. Лицо бледное, ладони холодные и потные. Борис обнял её, как беззащитного ребёнка.

– Не переживай так. А другим закидывали?

– Я не знаю… но вроде бы да. Видела.

– Уверен, они поступили так же. Пусть гонят свою пургу, сколько им надо. А мы порвали и всё выбросили, – встряхнул руки Игнатьич.

– Ничего страшного, – вздохнул Борис, вздыхая, смотря на раковину.

Всё ещё встревоженная брошюрой сектантов, она подала горячую пиццу и сразу завела разговор:

– Надя звонила.

– Чего говорит? – машинально произносил Борис, уже откусывая кусок пиццы и поднося банку пива.

– Они сюда приедут.

– Хм… интересно, что им здесь понадобилось.

– Нет, Надя спросила, можно ли им пожить у нас.

– В смысле?

Юрий тоже хотел спросить, и мгновенно ощутил себя не на своём месте. Ира стала дёргать головой, будто это добавляло силы в её слова:

– Им помочь надо. Лёня будет заниматься квартирами, а Надя с детьми пусть у нас поживут.

Лицо Виноградова стало ещё задумчивее. Он почесал покрасневшие щеки и ответил с укором:

– У них и так две квартиры в аренде. Так пусть одну квартиру освободят и в ней живут.

– Борь, ты чего такой злой? Они же поживут, пока Лёня с квартирами не разберётся.

– Нормальные они, конечно! А ты чего ответила?

Ирина замешкалась.

– Я сказала, что если у них не получится быстро разобраться, то мы поможем.

– Зачем ты так сказала? Ты понимаешь, что тут они просто не вместятся? Зачем ты соглашаешься?

– Да у нас есть матрас надувной, кто-то может на балконе, – нежным тоном сказала Ира, поглядывая на Игнатьича. Он сделал вид, что не заметил.

– Чего ты им всё время помогаешь? Им то на тебя всё равно будет. Вспомни, они нам когда-нибудь давали ночевать у себя дома? Даже на новоселье не звали! Мы приезжаем, а под вечер: «Вы уже нашли себе гостиницу, где переночуете?» – у Виноградова получилась такая великолепная игра голосом, что Юра еле сдержал смех. – Пойми, если бы с квартирами у них было всё нормально, то…

– Боря, ты почему такой злопамятный? Нельзя в себе негатив держать!

– Это ты очень забывчивая: тебе насрёшь на голову, и будешь ходить, ещё здороваться! Им даже жалко шампанское было на тебя открыть, что они на балконе заныкали.

– Началось… и ничего я не забывчивая.

– Какие же они жадные! Аренду снимать не хотят, ещё и пожить на халяву. Я уверен, они бы за мешком золота в Ад бы полезли!

– Не забывчивая я, чего ты начинаешь! – ещё сильнее прикрикнула Ирина, и с этого момента на кухне начинала звенеть посуда.

Юрий пробовал поначалу утихомирить их, но его «тих-тих-тих» никто и не слышал. Ругань кончилась так же резко, как и началась: Ира гордо ушла с кухни, а Борис остался на месте. Посидели на кухне молча, а потом собрались и вышли с Волгой на улицу.

– Не помню, видел ли ты Иркину сестру… – начал он и затянулся электронной сигаретой.

– Только по твоим рассказам её знаю и по Ириным. Они очень разные.

– Ну и слава Богу, что не видел. Они в июле ещё хотели приехать, но у неё семь пятниц на неделе. Собираются и передумывают пятьсот тыщ раз.

«Но вы отказали из-за меня…» – подумал Игнатьич и сжал губы.

– Там что Лёня, что Надя друг друга стоят. Два сапога. Она хахалей меняла после отца Лешкиного раза два или три… На Лёне остановилась.

Виноградов говорил это, не дрогнув практически ни одной мышцей лица, но Юрий прекрасно ощущал ненависть внутри него.

– Жадная до усрачки. Может, это из-за семьи, ведь батёк их бил, я хер его знает. Когда мы все жили в Котласе, то дети ходили в соседние школы, и когда они были в классе пятом, может быть… – Виноградов злорадно улыбнулся. – Приготовься! Звонит Надя ей и говорит: «Слушай, у вас нет набора цветных карандашей? Лёше в школу нужно завтра», – как бы, ничего такого, да, а…

Юра хохотнул и искренне округлил глаза.

– Не отчаивайся. Ирка сейчас на нервах, да и ты с работы. У меня почти всю жизнь знаешь что: я над пустяками переживаю, а серьёзные проблемы будто игнорирую. По итогу пустяки пролетают с лёгкостью осеннего листа, а что-то глобальное выглядит, как обычное.

Ему захотелось улыбнуться и обнять друга. Вода у бортиков не казалась ему уже такой угрозой, как утром. Он был рад, что находится здесь, и уже предвидел, как Борис помирится с женой и снова на этом румяном полноватом лице появится умиротворение.

Они вернулись уже в спящую квартиру и сразу разошлись. Юрию не спалось. По привычке он сидел с дневником, пытаясь выдавить какие-то эмоции за сегодня, но на листах появлялись только узоры и непонятные зарисовки. Тихонько играла музыка из магнитофона. Выпив таблетку, он присел у магнитофона и стал прислушиваться.

Рядом с ними жила очень громкая семья. Просачивались приглушённые возгласы, брань, кричал ребёнок, и что-то постоянно ударялось об пол. С этими стуками визг только усиливался, и создавалось ощущение, что ребёнка дубасят для успокоения.

Когда Юрию было спокойно на душе, он ничего не записывал. Хорошее он чувствовал реже, а когда оно появлялось, он предпочитал это смаковать в себе, а не изливать на бумагу.

Глава 7. Уровень опасности – «жёлтый»

Наспех сооружённая станция сейсмических наблюдений находилась на сваях, со сторон её окружал лес. На заборе в ромбик восседали вороны и чайки. В небе изогнутым полотном мерцало северное сияние.

Сотрудник сидел перед аппаратурой, ожидая, когда его сменят. Каждая минута растягивалась до бесконечности, и он не знал, чем себя занять. Датчики время от времени передавали небольшие изменения, но всё было в рамках нормы.

Временами он выходил покурить. Срабатывал датчик движения, и площадь вокруг освещалась. Заметно изменилось поведение птиц. Они громко хлопали крыльями, кружили над станцией, образуя массовый танец в небе. Карканье расходилось грозным эхом по округе.

Вдруг что-то влетело в стену в двух метрах от сотрудника. Молодой человек подскочил и вгляделся вниз. Вода была тёмная, как сажа, а в ней что-то бултыхалось. Это была ворона, которая, завидев человека, запрыгнула сначала на пол, а потом взлетела в небо.

Стаи, покружившись у станции, отлетели к лесу, и, когда сотрудник забежал в бокс и захлопнул дверь, гомон стих. От ощущения чего-то гнетущего ему даже расхотелось курить, и он аккуратно уселся на своё рабочее место. Не успел он собраться с мыслями, как услышал гудки прибора. Пришло уведомление о возрастающей магнитуде. Сейсмическая активность в три балла. Следом запищали и датчики GPS: показывалась значительная часть Российского Севера.

Сотрудник замер на месте. Сейсмическая P-волна сдвинула платформу в сторону, и из-за этого она слегка осела. Движение резкое, но непродолжительное. Гипоцентр высчитывался в проекции, а значение глубины всё не измерялось…

– Глубина очага… нет! Не может быть! – проговорил про себя парень и потянулся к кнопке связи. – Овсянников! Я не знаю, что… ты должен это видеть. Ситуация ухудшается!

Подобное произошло не только в регионах России, но и в Тайланде, Японии, Китае и Канаде. Сейсмологов насторожили и колебания Восточно-Европейской платформы и масштабы похожей тряски, причём, практически, в одно время. Из-за сбоев в системе передач данных в МЧС всё узнали только под утро: у Котласа был зафиксирован эпицентр.

В воздухе застоялся горький запах. Тройка квадрокоптеров, привезённых из столицы, продолжала летать над лесами и притоками. Утренняя свежесть с росой, пение птиц, летающие чайки, бодрствующие коллеги – всё это не предвещало Карельскому ничего плохого. На утреннем построении появился лично Туробоев, и слова о ночном землетрясении врезались в сознание Карельского, как гром среди ясного неба.

Уровень опасности – «жёлтый». Нужно было привести личный состав малых спасательных групп в повышенную готовность. Из-за землетрясения на некоторых улицах Котласа пропало электричество и повреждён газопровод.

Малые спасательные группы состояли из четырёх человек. В группе Карельского находились Мазанский – его товарищ ещё с училища, Набиуллин – молодой сержант с амбициями, любитель преподнести себя с хорошей стороны, водитель служебного внедорожника, и фельдшер Шустров с прозвищем «Ливси». Вместе с соседней группой, с которой они тушили пожары, их отправили в центр города для восстановления линии электропередач и контроля над «антипотопными мерами».

– На всякий случай, – говорил с легкомыслием Туробоев, но Карельский и его коллеги прекрасно знали, что готовиться нужно к чему угодно: это их работа. Но тревожнее было ехать из-за заключения Федеральной сейсмологической станции: опасность ночного толчка заключается в том, что ожидается продолжение, причём в ближайшие часы.

«Бурлак» наконец сдвинулся с примятой травы и въехал в город через затон.

– Как уровень воды спал, гляньте! – с изумлением заметил Набиуллин.

Карельский насторожился.

– Было ли у тебя время сравнивать?

– Конечно! Волонтёров катал, воду возили на раздачу.

– Видал я эту раздачу: литруха на руки, обопьёшься.

– Не то, что у нас! Хотя воды в день желательно пить три литра минимум, иначе почки… – вклинился Ливси, накинув очки.

Медик и капитан МЧС ехали в пассажирском отсеке. Карельский сидел за столом и пытался вникнуть в электронную таблицу. Ноутбук стал садиться в два раза быстрее, поэтому он заряжал его в каждом перерыве. Александр настолько устал от бесконечного потока бюрократии, что с каждым открытием документов он испытывал отвращение к своей работе. В такие моменты его лучше не трогать, иначе от молчаливого взгляда может стать не по себе.

– Так, у нас она недопитая тухнет, а там… – в речи Карельского невзначай выделялась буква «о». – давно в магазине не был, какие там цены сейчас сёня?

– Сёня? – будто бы передразнил, переспрашивая, водитель. – Да кто их знает…

Задумчивый фельдшер отодвинул очки от носа:

– Лучше переплатить, чем пить чёрт знает что… верите ли в то, что люди могут взять да начать пить воду прямо с улицы? Людей с палочкой кишечной, с холерой за два дня что-то чересчур много…

– У нас-то никого нет? – строго спросил Карельский.

– К счастью, нет.

Внедорожник спереди ехал по улице аккуратно, и Набиуллин постоянно возмущался тому, как соседняя машина резко тормозит или слишком долго поворачивает:

– Ну давай, давай, млен! Чё вы тупите-то? Лучше бы нас во главу колонны поставили, с ветерком бы долетели!

Вокзал был полон. Многие желали уехать сейчас, нежели потом толпиться в душных, набитых битком, последних поездах. Вспоминая доклады своих архангельских коллег и бесконечные видеоролики Интернета, он всё больше чувствовал, что над Котласом нависает что-то похожее. Карельский портил себе настроение мыслями о Ксении, но одновременно с этим, он хотел чаще появляться перед глазами и действовать ей на нервы.

– Прошу минуту внимания! Не забывайте, теоретически у Котласа может находиться сейсмологический разлом. Он почти пересекает город, и если магнитуда будет возрастать по баллам, то сегодняшняя работа нам Раем покажется.

– Не знаю, я бы с удовольствием уже воспользовался всем, чему меня обучали. А то до скуки уже – пожары тушить да на подушке кататься, как на паровозике детском – туда-сюда!

– Ну давай тогда жди метеорит, с ядерными бомбами… Если дома рушиться начнут, то извини меня, тут даже твоих знаний будет мало! Не дай Бог нам таких эксцессов.

– А зачем тогда шли в спасатели? Ведь мы для того и созданы, чтобы спасать людей из самого пекла, – гордо заявил Мазанский.

– Чудной ты, – возмутился Карельский, обернулся и дёрнул головой. – Мы здесь для того, чтобы этого пекла не случилось. И как бы ты поступил в случае ЧС?

– Эм… решать задачи по мере их поступления!

– Ну, например, дамбу прорвёт.

Внедорожник слегка притормозил. Всё на секунду замерли, затем посмотрели на капитана, даже Набиуллин изогнул свою тощую шею с татуировкой змеи.

– А чего вылупились? Да, мы должны быть готовы к этому, особенно если уровень критического паводка постоянно повышается.

– Как-то ты не к месту. Мы вдоль границы едем. И вообще, вода отошла…

– Ну во-от, адреналинчику вам, а то совсем расслабились! Так что бы ты делал?

– Я не могу так. Мне нужна конкретная ситуация… – сказал Мазанский и, не дождавшись одобрения, задумался. – Допустим, прорвало. Сперва врубаем громкоговорители, всех оповещаем, что ко всем успеем. Главное: не паниковать и забраться на что-то устойчивое, а лучше и вовсе закрыться дома, закупорить все окна… затем прочесываем город на технике, помогаем всем тонущим. Местом для временной транспортировки хорошо послужат крыши зданий. Лучше новострой.

– А если начнётся землетрясение?

– Запрашиваем вертолёты, патрулируем улицы, постоянно поддерживаем связь с городским штабом…

Всё это Артём промолвил с оттенком неуверенности. Карельский ничего ему не ответил – он продолжал думать, как бы приступить к дополнительному инструктажу. Отпив воды и прождав немного, он строго и громко промолвил:

– Землетрясения быть не должно, но нас с такой озабоченностью знакомят с магнитудами и графиками, что лучше перестраховаться и быть готовыми.

– Где они его нашли вообще!? Медленный сдвиг плит – нормальное явление, – произнёс Мазанский.

– Тут всё не так просто. Перемещения – перемещениями, а вот если толчки и тряски трёх и более баллов не только у нас, но и на Алтае, Байкале и даже в Сочи, то выглядят это стрёмно. Будто вся планета ходуном ходить стала. Итак, далее: сейчас явимся к прибрежной зоне, прямо к дамбе. Откачка справится и без нас. Если нас стягивают малыми группами в город, то, между нами скажу, что стянули нас не из-за электричества. Система сдерживания воды в Рыбинске нам не помогла, в Вологде всё почти то же самое. Если дамба даст течь, нам необходимо сгруппироваться с отрядом «Волна» и не позволить, чтобы вода ворвалась в город. Появись дыра – разворошить её будет нетрудно. Все помнят устройство дамбы?

– Все! Но Ливси был не посвящен, можно и повторить для общего развития, хе-хе! – сказал Мазанский.

Карельский нахмурился ещё больше.

– У нашей дамбы есть два пункта управления с задвижками и клапанами. Трещин в конструкции быть не должно в принципе. Командный пункт находится в МАЗе, оттуда протягивают провода… сложная конструкция, я сам видел только раза два. На каждом пункте управления есть дежурные – с ними либо по связи, либо вживую, как быстрее. Они ответственны за нашу дамбу. У них там кнопок – офигеешь, а указателей бумажных ещё больше: всё же новое… разрабатывали его уже в июле, когда в Архангельск тонул. Заслонки и клапаны тем хорошие. Дамба – это не просто стена, а толстенное приспособление для отвода течений. Я запомнил там три режима: нормативный, чрезвычайный и экстренный. Ну, вы поняли: на последнем Система Сдерживания активируется на все сто. Ринат, долго там?

– Уже на Виноградова, ещё немного.

– Отлично. Так, слушай внимательно! Всегда находитесь на связи, и не вздумай интриги свои со «знакомыми подругами» играть, как в тот раз. Жаловаться начальству не буду, сам с тобой разберусь.

– Ладно-ладно, – со вздохом и лёгкой усмешкой сказал Набиуллин.

– Связь держим на четвёртом канале.

Глава 8. Как раньше – не будет

– Ты куда? – спросил равнодушно Виноградов.

Ира натянула новые бардовые сапоги и ответила мужу с возмущением:

– Ногти делать.

– Надолго?

– Не знаю. Тебе не всё равно?

Ира вышла и громко хлопнула дверью. Сестра так и не объявилась, но отношения между Борисом и Ириной оставались напряжёнными.

– Значит, ещё и с подружками сегодня вечером соберётся в каком-нибудь кафе. Жаловаться будет, – усмехнулся Виноградов.

– Слушай, может ну её, аренду эту? Только деньги отдаю впустую.

– Наташ, хочешь с нами? Хорош в телефоне сидеть, хоть подвигаешься за день! Иди, лимонад попьём.

Наташа уже привыкла к новому зверьку в доме, и питомец сидел на пуфике. Кошка слегка вытянулась, и Юрию показалось, что она стала пушистее. Волга привыкла к ней, но относилась с лёгким недоверием, бегала к своему коврику, когда кошка подбиралась к нему. Наташа нарекла котёнка «Чишкой», когда зверёк расчихался на днях от просыпанной муки на кухне.

Девочка уверенно вошла на кухню, не пряча глаза. Каждый день она появлялась в новой футболке. Юрий поражался, как столько одежды помещается в такой маленькой комнате.

– Пап, смотри, что Волга делает.

Все посмотрели в коридор. Все стихли и прислушались. Помимо холодильника и вентилятора, им слышалось поскуливание и шорканье.

– Волга! Ко мне!

Собака гавкнула и, вяло повиливая хвостом, прибежала к Борису. Животное будто хотело что-то сказать, глаза жалобно уставились сначала на хозяина, потом на Юрия. Она стала, сутулясь, беспокойно ходить по кухне и поскуливать.

– От духоты мучается…

– Она ко мне в комнату забегала и Чишу уносила, – округлила глаза Наташа и сказала это, как шутку.

– Да? Прям подняла и унесла?

– Да, унесла к себе на плед. За хвост тянула, потом носом стала подбивать. Я думала, она его опять обижает…

Борис слегка приподнял брови.

– Обалдеть!

Волга выглядела очень встревоженной. Такой она была однажды на охоте. Борис нахмурился.

– Чего? Ты уже ела. Что-то она мне не нравится. Плохо тебе что ли, подруга?

Юрий отпил чай и поставил кружку. Вдруг ложка несколько раз будто постучала по краю чашки. Унгур боковым зрением зафиксировал это и сразу насторожился. Волга легла на пол, уткнулась мордой в лапы, затем подскочила и даже не оглянулась на окрики хозяина.

В следующий миг за окном разнёсся нарастающий грохот. Завыли сигнализации. Все обернулись. Борис приоткрыл окно и выглянул на улицу. Эхо не прекращалось. В небе блуждали хилые облачка, не видно ни одной тучи. Грохот будто б поднимался по шкале, прорывами, и тут он резко рыкнул, отчего все заткнули уши, а Борис и Юрий мгновенно присели. Могучая сила сотрясла всё вокруг, в ноги ударило с такой силой, что Юрий потерял равновесие и распластался на подрагивающем полу.

– Закрой, быстро!

Борис, придерживаясь на подоконник, захлопнул окно, но они не стали чувствовать себя в безопасности. Он подполз к перепуганной дочери. От земли снова пошёл сильный толчок, от которого подпрыгнули кружки и попадали кухонные доски. Тарелка упала Игнатьичу на голову и разбилась.

Всё затряслось, зашаталось, и, когда всё замерло, казалось, что вибрация ещё сохраняется. Все почувствовали себя муравьями в упавшей банке. Никто не мог точно сказать, сколько они лежали на полу.

Эхо прокатилось дальше, и через полминуты всё исчезло. Юрий вернулся в реальность первым. Шею несколько раз кольнуло, и каждый миг в голове проигрывался тот самый грохот.

Что это? Самолёт упал? Это настолько мощная гроза, или… война?

За окном кто-то закричал.

На кухне внезапно стало душно. Юрий почувствовал, как по пояснице противно поползла тёпленькая струйка пота. Ему показалось, что на фланельке резко появился болотный грязный бушлат, гладкая плитка сменилась зыбкой поверхностью. Ощущение некоего дежавю запутало его. Игнатьич первый раз моргнул, когда его окликнул Виноградов:

– Юр, ты как?

Юрий не сразу признал друга. Сослуживец продолжал трясти его за плечо, как вдруг Игнатьич поднялся и приставил палец к губам. Борис ещё больше напрягся, когда Унгур привстал и спросил:

– Где твоя Сайга?

– Погоди, погоди… рано ещё до Сайги. Наташ, ты как?

Девочка ничего не ответила, только покивала и стала брести вдоль стенки. Борис осторожно подошёл к окну, посмотрел в небо, затем на затопленную улицу. Он потянулся к ручке.

– Не открывай! – почти рявкнул Игнатьич.

Борис обернулся, выставил руку, мол: всё под контролем. Воздушной тревоги не было. Он громко выдохнул, утёр пот со лба и посмотрел на руку: когда он облокачивался на подоконник, испачкался в осыпавшейся штукатурке. Свет работал. Люстра продолжала покачиваться из стороны в сторону.

– Смотрите, вода ушла! – поразилась Наташа.

Платформы для ходьбы уже не колыхались от волн, а неподвижно стояли на асфальте. Воды осталось как после сильного дождя…

– Ещё ночью её было так много…

Виноградов начал звонить жене.

– Смотрите, как они боятся… – сказала Наташа и принялась гладить напуганных животных, прижавшихся друг к другу. Чишка лежала под боком Волги, а лайка прижала голову к пледу и лишь испугано косилась на людей.

– Они что-то чувствуют… что-то природное… – задумчиво проговорил Игнатьич. Он резко вспомнил пустые леса. – Значит, так. Я сам достану моторку, а вы звоните Ире.

– Ага, ещё одного тебя отпускать!

По стене дома разошлась серьёзная трещина, обрисовывая оконные проёмы. Будто по дому провели грифелем карандаша. Если б не таинственный взрыв, Борис продолжил бы уверять Игнатьича, что катастрофу удалось победить, а люди скоро вернутся в свои дома…

Радио источало глухие помехи. Воздух наполнился ощущением чего-то неведомого и пугающего. Оно приближалось. Борису хотелось услышать хоть чей-то голос, и он переключал волны. Везде монотонное шипение.

– Чего они там, вымерли, что ли, все?! – пробубнил Виноградов, вздохнул и оставил кнопки в покое.

В полном молчании они пересекли переезд. Вода отступила отовсюду, а взору приоткрылись подмытые кучки земли по обе стороны железной дороги.

Как только пересекли проезд, внедорожник остановили спасатели. Дорогу преграждал грузовик МЧС. К машине приблизился спасатель в бирюзовой спецодежде и кепке. Борис опустил стекло.

– Драсьте, нам бы к затону проехать… что случилось, знаете?

– Нельзя сейчас к затону, – сказал спасатель, повернувшись к грузовику.

– Почему?

Спасатель помялся на месте и развернулся. Он хотел что-то сказать, и подбирал слова.

– Возвращайтесь к дому и ждите дальнейших распоряжений. Мы проводим осмотр дамбы, проверка сдерживания.