Петушки-Москва: ожившие фантазии
1
Из дневника Саши:
«– Хана, туль, сэт, нэт… – считал по-корейски наш тренер Андрей. Был вторник, часов семь вечера. Все бегали по залу и разминались. Человек 8-9 – все теквондисты в белых тренировочных костюмах. Так вообще занятия проходжили реже, но мы за усердие получили персональное право ходить чаще.
Я мечтал о спарингах, о соревнованиях, а вовсе не о поясах. Думал, первый желтый и уже ездиешь с тренером по России и выступаешь. Но оказалось, как минимум нужен коричневый для серьезных соревнований.
Тренер маленький, плотный, с пузцом, похож на хрюшку. Но очень положительный мужик, насколько мы успели заметить. Меня, главное, часто хвалил. Мол, прыгучисть хорошая. Всегда ставил меня рядом, когда набивали друг другу мышцы (лупить ногами и руками по прессу, рукам, ляжкам). Я чувствовал, что в тэквондо добьюсь больших успехов. Наташа, правда хныкала, что удары у нее корявые и ничего у нее не получиться.
– Ну смотри, – объяснял ей. – Я улучаю минутку лишь бы полягаться, а ты нет. Я поджарый, а ты пухленькая.
Ну пусть ходит. Даже если не получается. Мне одному скучно. Как-то она даже высказалась, что бросить хочет. А как же я один буду? Импосибал.
Ну я ей и наврал: «Да у тебя ничего так получается.» Она, конечно, знала, что это неправда, но поскольку самой все-таки хотелось ходить, сделала вид, что поверила.
Когда на скорость били по лапе ногой, Андрей снова хвалил меня за лучшую технику. Поэтому я и усердствую в этом искусстве. Думаю, если бы не хвалил, меньше толку выходило б. Вот что значит поощрения. Как прямо в психологии проходили. Я хожу и мню себя тэквондистом, а отнюдь не юристом. Пацанам с академии уже говорю, что мастером спорта собираюсь стать. Интересно, что получится.
Тренер – по-корейски сансэним – всегда делает занятие интересным, постоянно разноображивает. Все бегают и приседают, прыгают вверх, подгибая ноги, вприсядку прыгают взад, боком, на одной ноге, бег с подхлестом голени, подъемом колен…
Пот катился ручьем, было дело и связки рвали, ну это ничего. В этот вторник я понял, что не права была фифа из гаранта, сволоч такая, когда я пришел на работу устраиваться:
– В футбол играть надо, а не драться.
Дура! Ничего не понимает.
Ученики школы тэквондо – это команда. Именно чехарда – прыжки через наклоненного раком партнера, бег по ряду лежащих на полу животов, а потом подставлять свой, – взращивает ответственность друг перед другом. А что говорить о том, как все, широко раздвинув ноги в ряд по очереди и сидя на полу, должны бегать змейкой и не наступить на кого-нибудь. Это значит в сантиметре от чужих гениталий, в двух сантиметрах от коленной чашечки ногой скакануть и никого не поколечить. А еще говорят, что при устройстве на работу нужно скрывать свою любовь к единоборствам. Однако читал, что наоборот, бизнессмен от единоборств получает ценные качества: хватка, напористоть, умение держать удар, в том числе и психологический, неудержимое желание побеждать и оставаться хладнокровным в поединке, в кулачном или деловом. Я правильно сделал, что остался собой.
С Варькой лидершей тут сдружились. Печеньем угощает. Сладкое, правда. Но отказаться трудно – она вроде ничего. Девка хорошая. Не влюбиться бы как в человека. Да еще и ноги с попкой офигенные. Нет, как в девушку не влюбишься – она косая, некрасивая, себя за девушку не считает. Но как друг. Эх, вечно мы с сестрой родственников во всех ищем. А может и к лучшему. А то как же еще жить? Только вот если ошибешься – больно бывает. Очень.
В тэквондо я стараюсь выглядеть лучшим еще и по другой причине.
В нашей группе занимается одна девушка, моя тезка. Сашка мне понравилась, но не сразу. На первом занятии мне показалось (или кажется, или интуцию не проведешь), что она презрительно и хмуро восприняла мои вхождения в образ бойца, и в эту группу тоже. Нас же с Наташей завсегдатаи сторонились.
– Мы крутые, старые, а вы новички.
А про меня говорили, что я выкаблучиваюсь, выставляюсь. Ну группа какая: Юра – невысокий спортивный, но щуплый кореец с лицом Пьеро, улыбался всегда своей плачущей улыбкой – он же местный секс-символ, Сашка, которая мне нравится, Варька, потом Катька, тоже корейка, подруга Сашки, вроде некрасивая, но миловидная из-за женственности; Вадим, с нами на корейский ходит, корявый такой, Вова Шин, хитрый узбекский кореец, – с этими двумя мы постоянно ржем на уроках корейского языка, слова в голову не запихиваются, а в общем хорошо время проводим; Сережа, сильный кореец, но немного безбашенный, и брат его Андрей, пирожок в очках. Оба рисуют хорошо, а последний даже училище художественное кончил. Ну это основной состав. Кто-то периодически приходит и уходит. Вот.
Я был самим собой, я жил на тренировке. Меня даже спрашивали, а когда ты развлекаешься? Отдыхаешь? А я отвечаю:
– Для меня тэквондо – это отдых. Я весь в нем. Моя душа словно на небесах. Тут я и развлекаюсь. Ну, конечно, порой еще чего-нибудь хочется. Сексу там. Но пока текво все отлично заменяет.
Ах да, яж про Сашку говорил. Она совсем не в моем вкусе. Я люблю черноволосых с азиатскими чертами. А она русая славянка. Сухонькая, без очевидных соблазнительных выпуклостей. Понравилась она мне постепенно. Так же позже я начал замечать ее интерес ко мне. Два месяца взгляд, молчанка, будто не знаем друг друга. А потом нет-нет да и проскользнет в ее лице симпатия ко мне.
Вот смотрел я на нее и действовала она на меня возбуждающе, и голос, и движения, и смех. Как змея гипнотизировала.
Как-то мы все делали шпагат. От наклона ее курточка оттопырилась и было приятно лицезреть ее груди. Вроде нормальные такие. Правда я скромничал, поэтому через пару секунд отвернулся.
Особенно я разгорался по вечерам. Тренер нас так загоняет, что сердце колотится, дышится всем телом, адреналин.
–Ух! – а я на Сашку жадными глазами. Прямо тигрица!
Когда в две шеренги становимся бить по лапам по очереди, я постоянно нечаянно то сталкиваюсь с ней, то рукой задеваю, то почти обнимаю, вроде как чтоб не упасть. А то бывает, что она меня поправит, то ногой заденет. А совсем недавно разучивали пумсе – формальные блоки, удары, стойки. Я слушался Брюса Ли и поэтому не очень хорошо относился к пумсэ – это необязательно для бойца. В общем я, веселый, волосатый, глянул на нее, она стояла у подоконика. Мы встретились глазами и долго смотрели без улыбки друг на друга – кто первый отведет что ли. Я прочитал желание в ее глазах. Оно было таким, идущим от примитивных инстинктов. Но после того, как ты затянешь на два месяца, потом очень трудно признаться в своих чувствах. Из-за этого я переживал. Называл себя часто фуфелом, трусом. Злился на себя. И раздражался на окружающих.
Смешно, но где-то неделю назад мы чуточку сблизились. Как? Она что-то писала за столом. Я мялся, ходил туда-сюда. Двинулся к ней.
– Что пишешь, Сашь?
– Подделываю бумаги для общаги, – для начинающей аферистки она была крайне неосторожна. Но я благородный – не выдам. Умел бы – мир бы подделал под себя. И печать бы на всем свою поставил. Да, я такой.
Я распросил где учиться. Она оказалась студенткой медфака МГУ им. Ломоносова.
– А ты? – спросила она.
– Юрист, – помпезно ответил я.
– Работаешь?
– Нет, четвертый курс.
После этого разговорчика мы стали очевидней кивать друг другу при встрече. Так сказать, глубже и отчетливей ронять голову.
Часто в душе возникало импульсивное желание признаться ей «Я хочу тебя! Я хочу гладить твой живот! Прижимать к себе. Чувствовать твое тепло.» Прямо порой в глазах все от желания плыло.
Я думал так сказать, я представлял эту ситуацию, но почему-то я не мог. А вдруг она врежет? А почему, собственно, врежет? Ей что, не надо ничего? Она человек…
Не, не то, посмеется и убежит. И другим про меня наболтает. Зато мне будет легко. И я решался. Решался. Страдал и болел. Наташе жаловался. Она сколько меня не пихала, никак не могу.
Смешно, но она меня возбуждала только в тэквондистской одежде. Когда же она шла в нелепой шапочке, черных немодных узких штанишках, в выцветшей куртке, я лишь замечал ее недостатки. И я хотел их замечать, чтоб выбросить из головы Сашку. Ведь она была светлая и невыразительная. Слышал я, что покуда в голове одна сидит заноза, другую не подцепишь. Я и так и эдак. Чую, не влюбился ли? А я ведь если влюбляюсь, то уже думаю жениться. А женившись, вдруг разлюблю? Ай, вечно все в голову лезут топоры умной Эльзы.
В этот вечер мы снова били по лапам. Все сталкивались друг с другом, тяжело дышали, юноши и девушки. У меня колотилось в груди, кровь прилипала от сердца к паху. И я горел от желания и неистово бил эту лапу. Чтоб ее. И видел Сашку.
И вот тренировка кончилась.
Я сверкнул взглядом. Она стояла ко мне спиной и переодевалась. Я чуть не застонал на весь зал при всех:
– Я хочу тебя! Я люблю тебя!
Морда красная. Руки сами было потянулись обнять ее, но я сдержал свой порыв. Язык сводило от желания целоваться, лизаться. В тот момент жуть какой страстный был. Аж описать трудно. Я чуть было не накинулся при всех на ее шею впиться, и повалить на пол. К счатью сдержался. А то бы побили и не пустили извращенца на тренировку больше. Андрей-тренер говорил же, что текво служит для взращивания гармонично цельных людей… И ля-ля тополя. Ни к чему мне все это, коли стоит и приткнуть не к кому.
После этого вечера, когда я хотя бы мог уединенно признаться, но не справился с застенчивостью, я перекинул всю вину на нее. Стал искать в ней неприглядные черты. Я замечал, что и ноги худоватые, и попа маловатая, и грудей почти нет, но сколько сексуальной энергии перло из нее!
В остальные дни без тренировок я только и думал о тэквондо, о сексе, девушках, и Сашке. Хотя у меня на носу сессия висит, подлюга, от жизни отбивает.
Вскоре у меня началась маленькая депрессия. Куча обязанностей свалилась и надавила враз. Не мог взяться ни за одну книгу. Мы бродили с сестрой по улицам и обсуждали какие мы несчастные. Как много виноваты в этом наши родичи. Наши разговоры постоянно крутились вокруг проблем из-за неудовлетворенных желаний.
Я жаловался, что у мерня патология какая-то. Девушки нет, до секса далеко, а без трансмутации из рук все валится. И я ходил и кругом облизывался на виляющие в джинсах попы снующих красавиц с круглыми серьгами в ушах и распущеными волосами. Я с завистью пялился на целующиеся парочки.
Еду в метро и пропускаю сочных красавиц. Я стесняюсь заговорить с ними. У меня уже был безрезультатный опыт уличных знакомств. Ну взял телефон. Ну позвонил. Даже если и настоящий. Куда я ее поведу? На что? Злость душит. Гадство.
Наверно, я слишком привередлив, вдобавок.
Сидя в студенческой библиотеке, я однажды заметил, как светловолосая девушка оперлась локтями о стол, просматривала с подругами книгу. Ее джинсы сползли так низко, что ее серо-синие трусики просто орали мне «Сними нас!» Но я ее не хотел. Она привстала и вновь опустила попу на стульчик. Обернулась на меня. Видно, обнадежилась каким-то женским чутьем или подружки увидели и нашептали. А может просто мой взгляд впился в спину. Или пониже. Короче, я сделал вид, что смотрю в окно, но все же она поймала мой вгляд. Она повелась. Но я почему-то – дурак что ли? – не воспользовался. А все не то – подавай брюнеток. Только потом подумал, что когда берешь возможности, в конце концов найдешь что хочешь. Но, видать, боялся, что после этого открою путь только блондинкам. Правильно говорят – боишься быть битым – побьют. Вот и с Сашкой. Взял да и свихнулся по блондинке сухонькой. Хоть тресни, не могу, умираю. Маме бы сказал – Заколдовали! -был бы ответ. – Отчитать надо.
Да уж ладно. Читал в детсве акафисты. До сих пор язык не членораздельный. И никто меня не присушивал. Не верю. Бред. Наверняка, химизм в крови взыгрался, да и возраст – пары хочется. А на кого случайно химизм взыгрался, в того и влюбился. Говорят, кому-то хуже меня везет – на равный пол случайно так нахимичит. Голубыми становятся. Шутки природы.
Но вот произошло такое, что я в попыхах решил – мечты сбываются.
В воскресенье мы с Наташей после тренировки встретили случайно на перроне вокзала папаню. Возвращался от брата Женьки. Тот передавал мне подарок – эспандер. Папаня купил нам по соленому хот-догу. Хотя мы отказывались от мертвой пищи, но слопали с удовольствием. Будем отказываться постепенно. Иначе шок и откат назад еще сильнее.
В стоявшей электричке света не было. Я пробовал подарок и тут заметил ее. Смутно разглядел девичье лико. Она поедала сливочный рожок. Очень ли она красива – трудно было судить во мраке. Но она заметила меня.
Включили свет. О! Какая красотка! И я тоже ей приглянулся. Хотя, как всегда, сомневался в этом: она то сверкнет, то долго не смотрит. Я тоже то не смотрю на нее, то шея опять в ее сторону вертится. Мы флиртовали так. Как прямо в книжке Вебера, ставшей моей Библией. И я не решался подойти. Как мне показалось, она была красива до безумия. Волосы темно-коричневые, в лице азиатская примесь, чувственный рот, горящие глаза, брови вразлет, как в песне. Нельзя упускать шанс!
Всю дорогу мы попеременно пялились. Меня это и забавляло, и изматывало. Я шепнул сестре о своей печали и радости.
«Иди!» – приказала она. Но кролик в моей душе грыз трусливо морковку.
Остановка за остановкой. «Вдруг выйдет? И будешь яйца себе грызть, а не морковку!» – рвалось в груди и стучало в висках.
Я мялся, ерзгал. Подходила станция, где обычно большинство выходит.
– Ну все, – подумалось, – сейчас исчезнет.
Я клялся, что если б рядом было место, я бы сел.
Вдруг места рядом с ней и вправду освободились.
– Ой! – и я перепугался еще больше. – Вот наболтал-то лишнего. Желания, паскуды, назло сбываются быстро иногда.
– Нет, не пойду, – решил я. – Пропущу и буду мучиться, – я слегка успокоился, почувствовал, что все потеряно, все кончилось, встал и пошел к ней.
– Привет, – поздоровался я.
– Привет, я думала ты не подойдешь.
Дальше были обычные сорок минут ознакомительно-комплементарной беседы. Мы доехали до Петушков.
Она оказалась наполовину еврейка. Как и думал, азиатка. Прямо как по заказу. И живет почти рядом. Доезжает до Петушков, а там на автобусе до соседней дырки.
Она тоже сама рисует, психологией интересуется. И бабка у нее в Петушках на Катушке живет. Половинка. Типичная. Правда, смущает, что парикмахершей работает. Это что-то вроде амбиций нет. Да еще высказалась, что в Петушках жить хорошо можно. А я тут жить не хочу. На этом болотистом клочке, когда я хочу весь мир, там, где жизнь кипит…
Ну да ладно. Видно будет. Если что, после женитьбы уговорю.
Влюбился по уши. И только думал как бы побыстрей завалить ее в постель. Мне показалось, что она откровенно себя предлагает, хотела моего тела.
Мы расстались на перроне. Договорились на завтра встретиться. Я поцеловал ей руку. Она сама написала мне свой телефон. Добрый обнадеживающий знак. Я был ужасно собой доволен. А ведь она меня сняла, а не я ее.
И в цветущем настроении уснул.
И забыл про Сашку.»
2
Наташа стояла у подоконника в главном здании МГУ и смотрела в окно на серую осень. Наваждение с последнего класса школы учиться во что бы то ни стало именно в этом главном универе страны мучило ее многие годы. Отучилась в университете печати, постигает азы науки в социальном университете, а все не то.
Услышала по радио о Французском колледже – второе дополнительное образование, платить не надо, в МГУ находится. Побежала. Подала документы. Ходила на французские семинары, слушала и записывала лекции без перевода, а тест не сдала. Осталась на русском отделении – все равно здесь учиться – одно увлечение, и чувствуешь себя чем-то выше, чем обычный студент из обычного вуза.
Так она себя чувствовала. Так она думала. Долго.
И вот теперь стояла и понимала, что страстная, изматывающая болезнь по учебе в альма матер прошла. Остался только этот дух высокого старого здания, насыщенного энергией ума, открытий. Здесь все пахло торжественностью и высокопарностью. Теперь просто нравилось пребывать в этом полумрачном здании со снующими мимо студентами, преподами и советским запахом рассольника из столовой.
Приходя сюда время от времени на лекции и в офис колледжа, она могла вдыхать эти ароматы, вбирать в себя причастность к студенчеству и думать о том, что может в будущем ее дети захотят и смогут здесь обучаться. Если что, насильно сунет или хитро убедит. Ну должен же кто-то из их семьи здесь учиться. Человеком легче стать после.
Немного взгрустнулось. До начала лекций еще есть время. Не знала чем заняться. Конечно, можно было, как только приехав в столицу, посидеть в иностранке, но с утра девушку обуял цепенящий страх туда идти: наверно он там будет – этот бледный демон. Ноги не двигались, когда заставляла их направиться от Курской до ВГБИЛ. Разрешила: ладно. Сегодня выходной сделаю. И поехала в метро, сюда. К тому же прошли через турникеты по Сашиной студенческой карточке и уже как бы нет смысла тратить шанс и деньги, чтобы снова зайти самой. Так и сэкономить можно. А вот убить время… это труднее.
Посмотрела на часы: 11:30.
– Интересно, демон придет сегодня в библиотеку или не? А если придет, то меня там не будет… ничего, пусть чуточку пострадает.
Девушка улыбалась своим выдумкам, развлекая себя тем самым. Но быстро спохватилась: «С чего бы ему страдать? Тем более из-за меня. Ерунда.» Хмыкнула и направилась в букинистическую лавку.
Перелистывала, вчитываясь в скандинавские сказки. Неожиданно грудь сдавило. Девушка съежилась. Нахлынула сметающая волна тоски и завыла внутри. В висках затюкало: «Ну где же ты?» Она задрожала. Оглянулась. Студенты вокруг спокойно листали книжки, учебники: физика, кибернетика, теория литературы… ничего даже похожего на мистику. Сами парни, девушки, продавцы – никто не производил угнетающего впечатления. Откуда же тоска?
Закрыла сказки и поставила на полку. Стихло.
Взяла мифы Древнего мира. Новая волна окатила воющей тоской. В глазах помутнело.
– Что же это такое?!
Наташа приступами, все вильнее и сильнее, стала ощущать дикую боль от тоски, нетерпение, ожидание, гнев, отчаяние – все было нестерпимо. Каждое новое чувство то приходило следом, сменяя предыдущее, то накладывалось слоями и давило.
–…Это он, Демон! – стрельнуло в голове. – Он пришел в библиотеку, а меня там нет. Но это странно – это чужие эмоции…
Тут же усомнилась: «Такого не может быть! Было бы странным, чтобы я могла реально воспринимать чужие эмоции? На расстоянии? Бред! Я же не телепат, – обвела взглядом окружающих, пошла к выходу. – Ладно, поговорим с Богом. Господи, скажи мне сейчас, из-за чего вдруг я чувствую эту боль, эту тоску? А раздражение? – это все не мое, чужое!»
Прислушалась. Мимо проходили студенты:
– …познакомилась с ним, вот и все…
– Ладно, – продолжала она, не веря в услышанное, – тогда скажи мне кто это по мне так сильно тоскует, злится? Бесится, что меня нет?
Прошла вторая пара.Говорили очень тихо.Не слышно.
– Ну где же ответ?!
Неожиданно один из парней громко выкрикнул:
– Он в библиотеке! Ждет! Сейчас и мы придем!
Других ответов ей уже не понадобилось. Это импульсы демона. Странно только, что она их ловит.
Все еще не веря себе, Наташа побрела к выходу, чтобы перейти в другой корпус, где и проходят лекции.
Когда она впервые увидела в той библиотеке этого странного высокого парня с пепельными волосами и такого же серо-зеленого цвета лицом, она испытала в груди такой ужас, какой даже не подозревала, что подобное чувство существует. Он сел позади и просто дырявил ей спину своим леденящим взглядом. Она позже рассказала об этом брату и они прозвали странного читателя библиотечным демоном.
3
– И где только эта гребаная электричка?! – негодовали люди.
Брат с сестрой ежились от мерзкого пронизывающего ветра. Коченели руки.
– Ну наконец-то! А народу-то! Народу!
Зеленая змея показалась на горизонте. Других быть не должно. Направилась к их платформе. Теперь можно будет согреться.
Двери открылись.
– Эй вы, уроды мерзкие! Дайте выйти–то сначала! – вопила взъерошенная толпой пассажирка, тщетно пытаясь вырваться из вагона.
Толпа лавиной сносила все на своем пути: успеть бы сесть! Занять! Слышался лишь дикий рев обезумевших людей, шум низвергающегося вулкана, вопли и визги.
– А-а-а! – вопили одни.
– Бл..-…-а! – матерились другие и впихивались веретеном в тесный тамбур.
Сашка с Наташкой предпочитали смотреть на эти зверские безумства со стороны: жизнь и здоровье дороже, а мест все равно уже давно нет: там с ближайщих станций засели и сумок с картами накидали. Быть затравленными бешеными зверюгами, одичавшими в офисах и конторах или в расцвете лет нырнуть под поезд – такая перспектива им не улыбалась.
– Главное, что наше место не заняли, – царственно заявлялии двое: пока народ будет бегать в безнадежных поисках краешка скамейки, они как всегда спокойно войдут следом и тронно встанут у окошка, прислонясь к стене или к спинке сидений – так стоять куда удобнее, чем висеть на попутчиках, цепляясь крепко за спертый воздух. Оперевшись и вдыхая, если нужно, попутный воздух из приоткрытых окон, можно с шиком доехать хоть до Парижа.
Запоздавшие путешественники, кому не выпало чести завести блат из числа занимающих, долго потом поглядывали с завистью именно на эти два царственных места. Это было куда комфортнее, чем облокачиваться на божье благословение и на уставших злых попутчиков.
Саша с Наташей преспокойненько прильнули к спинке сидений и достали из кармана пакетик сушеных на батарейке подсолнечных семечек: погрызем! Обычно ими овладевало зло до одурения, сатанинская спесь, даже не совсем понятное на кого, скорее на тех, кто занимает, на этот ежевечерний апокалипсис, на эту бешеную бурную сутолоку-жизнь. Загоралось желание кого-нибудь вывести, спровоцировать на скандал, кому-нибудь надерзить. Или хотя бы все обгадить, напакосничать.
– Плюем прям на пол?
– На пол, куда ж еще!
– Ну и правильно! Щелк-тьфу! – вниз уже летела, кружась в причудливом танце, влажная от слюней шелуха.
– Молодые люди, может не будем свиньям уподобляться? – неожиданно прервал кайф поучительный дамский голосок с права.
Девушка съязвила:
– Не уподобляйтесь!
– Я о вас: надо же совесть хотя бы какую-то иметь!
– Да, очень жаль, что ее нет! – дерзила Наташа.
– Вот же и урна рядом! – не унималась дама. – Неужели трудно пройти и кидать в нее? Или так и будете продолжать плевать на пол?
Оба покачали головой:
– Ничего не поделаешь, придется продолжать плевать на пол…
Женщина просто уже не выдерживала такого хамства и неуважения к себе:
– Идите хоть на улицу выйдите и там плюйте! – выкрикивала она.
– А тут займут тем временем, – предположил парень.
– Ничего, я вам займу!
– Да ладно, не трудитесь! – продолжала злобно Наташа, вынимая изо рта очередную кожурку.
Вмешался молодой мужик, тоже из стоячих:
– Ишь, какие разговорчивые стали, все говорят…
Девушку как взорвало:
– Ишь какие глазастые стали, все видят!
– Что, так и будем продолжать сорить? – выкрикнула за чьей-то спиной новая мадам.
– Будем! – плюнула она, ехидно кривя рот.
Мистер в очках и полосатой кепочке, еле открывая рот и шевеля с трудом языком, мелодично пропел:
– Вот в каком мире мы живем: куда ни глянь – жизнь-то какая!!!
– Хорошая жизнь! – улыбнулся Санек и вытащил пустой пакет.
– Да что с ними разговаривать? Бестыжие все пошли, еще и губы с бровями красят! – вякнула до кучи молодящаяся обрюзглая кокетка.
Девушка сверкнула на нее глазами: где ж тут связь с мусором? Зло прорычала:
– А это вообще не твое дело, старая колоша!..
Толпа вздохнула с тяжестью. Кто-то тихонько захихикал. Наташа повернулась к окну. Саша протянул свободный пакет – для шелухи.
На душе одновременно воняло гнилью и дерьмом, и ликовалось. Они поругались с целым миром, но желание их осуществилось: поскандалили.
На этом жизнь фантомов перестала иметь значение: и начавшая ругань баба, и глазастый мужик, и заспинная дамочка, и полосатая кепочка, и обрюзглая кокетка – все они расстаяли в сигаретном тяжелом дыму курящего тамбура.
Наташа, успокоившись, перевела взгляд с бегущих деревень и лесов на бывших своих оппонентов. Но никого не нашла. А ведь только что в спину дышали. Странно.
А ведь с этого дня ребята, тайно для себя начали творить пукалок. Раньше их фантазия ограничивалась мелкими бытовыми желаниями, пока неожиданно не обнаружила дырочку в заборе. И оттуда потекла за грани возможного, стала создавать по их заказу фантомов. Если бы у нее были мозги, она бы высказала сожаления, что хозяева ее оказались такими скучными. А тем временем дырочка разъедалась как кислотой. Силы их возрастали параллельно их унынию и все выливалось лишь в уровень потребностей первого уровня. Самого первого. И это смешивалось с преградами, которые человек привыкает ставить себе. Вроде я хочу это, но… Это огромное но мешало забору исчезнуть. Поэтому и фантомы, и все, что плодила их фантазия, были бракованными изделиями захудалого заводишки.
4
В вечер знакомства с красавицей Зойкой Сашка плясал, рот расстягивая до ушей. «Неужели?!» – фантазии уносили его на ложе страсти, где он с этой евреечкой занимался любовью. Предвкушал не испытанные им до селе удовольствия.
На следующий день в понедельник большая часть страны оставалась дрыхнуть дома в честь праздника. Саня с сестрой тоже никуда не поехали. А Зоя говорила, что в парикмахерской батрачить ей без выходных.
Парень встал часов в десять, долго делал зарядку. Пока бегал по залу, отжимался, мысли все не покидали тему вечерней встречи. «Что ей предложить? О чем говорить? Чем угостить? Сейчас немного сухо в кармане. И Наташу из дома не выпроводить, а надо ли? Хочет она сразу отдаться? А вдруг я ошибаюсь. И мама приходит примерно в это время. А девушка наверняка ждет жаркого секса. Блин! И ведь много с ней уже было сказано. А вдруг опять покажусь скучным и неинтересным. Где с ней гулять? По Петушкам что ль водить? По темнотище, среди черных домов. Холодно. Да, Петушки это не Охотный ряд. Ладно, подчинюсь интуиции, инстинкту…» – и посмотрел вниз.
«В общем, слушай, член, сам все делать будешь! Усек? Все команды понял, действуй! (он всегда разговаривал в ответственный момент со своим другом, потому что верил, что только когда думал головкой, мог охмурить красавицу)».
Саня кончил зарядку. Пошивырялся в каких-то ящиках. Он всегда так делал в свободное время, изображая создание порядка. Но ворошился, когда ему требовался ответ.
Пошли с семьей на рынок. Все это время его постоянно одолевали мысли и сомнения.
«Слушай, если ты собрался с ней сегодня заняться сексом, то где?» – допрашивал он самого себя. «Эх, она разочаруется, если тянуть с этим буду!»
Предательски ничего хорошего в голове не укладывалось. Это был один из сильнейших знаков интуиции, к которым он прислушивался. Посоветовался в тайне от матери с сестрой.
– Ну ты хотя б с ней пообнимайся, поцелуй, – порекомендовала Наташа. – Потом само собой придет – где и что.
Наступил вечер. Позвонить? Саня мялся у телефона. Или смс послать? Тогда ждать придется. Ходил взад вперед. Пожевал чего-то. Не выдержал.
– Алло, – раздался в ответ в трубке приятный голос. На заднем фоне слышалась атмосфера зала в парикмахерской.
– Это я, Саша, привет.
– Да, привет.
– Это… когда тебя встречать-то?
– Я в 18:10 буду.
– Ну все тогда, пока. (деньги с баланса утекали)
– Пока.
Саня воодушевился. Телефон-то ее, а не дяди Васи! Это уже хорошо!
Он опять стал разминаться. Любовался на свой торс в зеркало. Разглядывал атлета в отражении.
Время подошло.
– Все, я пошел, – он собрался. А на душе как-то неспокойно. – Бог в помощь.
«Да, вечер свидания в Петушках. Такого у меня еще не было,» – удивлялся он, спеша по центральной платформе.
Электричка пришла с опозданием и не на ту платформу.
«Надо звякнуть, где она? Вдруг пропущу,» – волновался.
– Я на остановке, – услышал ответ в трубку.
Пошел к автобусу. Девушка стояла спиной и рылась в сумочке.
– Зоя, привет!
Она обернулась и заулыбалась.
– Привет.
Он потянулся к ее пухлой щечке и чмокнул. Но не понял как она отреагировала.
– Я возьму тебя за ручку? – и взял, не дожидаясь ответа.
– Ну что будем делать? – вкрадчиво спросила она, а он подумал, что намекает.
И тут гениальная идея осенила его.
– Ты в туалет хочешь?
– Нет, а ты?
– Я тоже нет.
– А что ж спрашиваешь?
– Хее, просто, ты ж с дороги, бывает…
– Только давай не много ходить, а то я целый день на ногах.
– Ну тогда пошли ко мне. Посмотришь как я живу, – смело предложил Саша.
И он спокойно представил бардак в квартире: вялые овощи на кухне, груда грязной пасуды, пакеты с мусором, на полу крышки от консервов – мало ли что потереть да подкинуть, выкинуть всегда успеешь, через плечо, на перекрестке), штаны, свитера в буйной пляске, застывшие по углам, все диваны и кресла заняты невыброшенными журналами и шматьем неизвестного происхождения, столы почти до потолка завалены пустыми ручками, исписанными стержнями, колпачками, касетами, вырезками и выдерками из газет; всесезонную обувь в корридоре, отходящие обои, облетающий пенопласт с потолка, искусственный рваный мужик, подвешенный в дверном проеме, созданный из спецовки железнодорожника для бокса; в туалет и ванную вообще посторонним вход воспрещен (смывать стаканом, остатки туалетной газеты за трубой, что не подлежит прочтению, вырезки и выдерки, и приятный дурманящий аромат киснущего неделю в стирке белья…).
«Ну и ладно! Если мое, то поймет меня.»
Все это время они шли за руку. Как и ожидал Саня, разговор не клеился. Может клей просто был в раздумье, а не на языке?
Подходя к своему дому, он рассказывал о замысле своего романа, который все не мог написать, но долго собирался, своей выставке картин, которые еще не начинал рисовать, о своей сети кафе, к которым не придумал ни меню, ни название, ни сорт посетителей…
Внезапно сзади возникла фигура. Он узнал краем глаза свою однокласницу Аленку Шаде.
– Привет, Санек! Все хорошо? – хитро посмеивалась, пристально разглядывая Санино счастье с пухлой попкой и красивой мордашкой.
– Привет, – только и ответил он.
Зоя улыбалась, ничего не спрашивая.
«Супер. Зойка подумает, что я нормальный и у меня есть приятели. Что я весь такой в доску социальный. А Аленка всем расстреплет, что я вовсе не лох последний и даже красавицу себе отцапал.»
В подъезде Зоя вкрадчиво заглянула ему в глаза:
– А дома есть кто?
– Да, сестра, – брякнул, как само собой разумеющееся. И повел взор в сторону.
Дзынь-дзынь.
– Это я! – объявил Саня.
Его семья никому не открывала, поэтому они на весь подъезд у двери объявляли о своем прибытии. Наташа открыла. Очень удивилась гостье.
– Ой, я не так одета, – сестра стояла в проеденых молью шортах, в рваной обвисшей пожелтевшей майке, из-под которой выглядывал синий лифчик. Дома-то они вообще не стеснялись ходить в обносках, которыми, наверное, даже бомжи брезгуют. Саня вообще в семейниках разваливался с яйцами наружу.
Сашина подружка расширив зрачки глянула на хаос – «Ни фига себе!!!»
– Привет, давайте познакомимся, – это она Наташе. – Зоя.
– Наташа.
– Очень приятно.
Он снял с нее куртку и повесил на крючок. Ее кожаный рюкзачек кинул на захламленную тумбочку перед зеркалом. Прошли по коридору.
Он показал рукой в черную комнату, на матрас на полу.
– В этой конуре я сплю. Это мой мешок, – указал на зеленые штаны, набитые песком. Порванные.
– Это ты его от злости? – пошутила гостья.
– Не, я добрый. Это он сам не выдержал веса. Нитки были гнилые. Я ж его сам шил. Вот песок-то и нажал на него… – зашел он в объяснения далеко, но спохватился.
Затем проводил в зал, усадил на диван.
– Ты чаю будешь? – предложила Наташа. – Зверобой с финиками.
– Нет, спасибо. Зверобой не люблю, – ужаснулась девушка и краска залила ее лицо.
А Саня все ломал голову, чем бы угостить? На кухне только вялая редиска с ботвой да перловка. Принес пакет фиников и сунул ей.
– На, угощайся, – неловко сконфузился.
– Нет, спасибо. Я сегодня норму сладкого съела.
«Мне бы чего-нибудь посущественней,» – сосало в ее желудке.
А Саня обиделся:
– От моей еды отказывается, а вчера вон как мороженое поедала.
Посидели в зале. Неловкая ситуация. Сказать вроде нечего. Как предвидел. Зоя первая нашлась.
– А я вообще астрологией интересуюсь, гороскопом.
– Ба! У меня есть! – парень рванулся и принес с другой комнаты синюю книгу. Отец дал почитать.
Парочка, прильнув друг к другу, начала разглядывать овнов, близнецов…
– А давай в эротический, на совместимость, – Саша хитренько залистал страничкой. И к явному своему неудовольствию узнал, что ее знак рыб розы обожает и ее ими надо засыпать. Романтичная больно. А денежки-то чьи на цветочки? Понимать надо.
Он постарался отшутиться.
– Тебя засыпать ими, Зой?
– Да! Я очень люблю розы.
Сашок чуть не поперхнулся.
– А у меня денег нет… – шепнул он, улыбаясь.
– Ничего… – шепнула, улыбаясь, она и добавила внутри: «…хорошего.»
Сестра сидела рядом у компьютера. Распечатала на принтере собственного производства тест и предложила Зое.
– Я дома отвечу, можно?
– Можно.
Тут Саня вскочил и побежал за фотиком.
– Ой, ты такая красивая, я тебя сфотографирую!
Она аж вся передернулась.
– Ой, нет, нет, не надо! – отмахивалась она руками.
Парень опять пригорюнился. Никак ей не угодишь! И почему она не хочет фотографироваться? Странно.
Дзинь-дзинь. Мама!
– Это я! – послышалось за дверью.
Саша открыл дверь. Вел себя по-истукански.
– Не поняла! – удивилась женщина, увидев чужую обувь.
– Ну гости пришли… – запустил палец в ноздрю.
Зоя сжалась на диване. Выдавливала приветливую улыбку. Поздоровались. Познакомились. Время потянулось. При матери парень уже не мог чувствовать себя кобелем-любовником. А раньше вроде получалось. Уменьшился чуть не втрое.
Женщина пристально изучала гостью, сощурив глаза и изготовив улыбку. Явно мешала сыну взасос зацеловать подружку. Дольше терпеть этого издевательства он не мог.
– Ну что, пойдем? – предложил Саша, стратегически просчитав, как он еще до последнего автобуса (уйма времени) освоит новые рубежи, которые при мамочке невозможны в освоении. Она встала. Саня помог ей одется.
«Ну и что ж, что похоже, что я ее выпроваживаю,» – фыркнул юноша.
Холод пахнул им в лицо. По дороге болтать не о чем. Парень уже не спросил ее руку. В кармане теплее.
Скучали. А ему хотелось только говорить о сексе и об отношениях… к нему.
Так и доплелись до автостанции. Зашли внутрь. Там стояли только две тетки. Как джентльмен усадил девушку на холодные сиденья около кассы. Чтобы убить время стали отвечать на сестрин тест. Вопрос – ответ. А у Саши приступ желания. Хоть бы обнять. Ведь так близко. Хоть бы кончиком носа дотронуться до ее ушка. Тяжело сдерживаться. А Зоя смеялась, отвечая на вопросы. И Саня понимал все больше, что его знакомая обладает вполне заурядным умишком, без изысков и оригинальности. Появилась билетерша.
– Так, молодежь, разбегаемся. Мы уже закрываемся.
Нехотя вышли на улицу. Как замерзшие голубки присели на поручни, отделяющие тротуар от дороги. И закурлыкали. Постепенно разговор оживлялся.
Детство. Обиды. Увлечения.
– А я вот сюда недалеко в художку ходила учиться. К Ворожейкиной Екатерине.
Саня подскочил.
– Уау! Какое совпадение! Я тоже у нее учился 4 года. А почему я тебя не видел?
– А может и видел. Мы же маленькие были.
– А не твой ли это брат там учился? Темненький такой, симпатичный.
– Да, я туда с братом ходила.
– Надо же какое совпадение.
– Да, у меня и папа рисует.
– А, здорово. А еще много родственников?
– Ну да, нормально. Есть в Израиле.
– Уау! Ты иврит знаешь? – он восторгнулся с белой завистью полиглота или таковым прикидывающимся.
– Ой, не! Ну его! Мне все говорят учи. А я не хочу, зачем он мне. Я хочу в большом салоне парикмахером работать.
Саша прикис, увидя знак. «Мне бы амбициозную. И возможности не берет. Воточный язык знать – это круто. Ограниченная немного.» И резко, чтоб не разочароваться, он переключился на физиологию. Он тяжело задышал животом.
– А знаешь, Зоя, чего я сейчас хочу? – приглушенно он захрипел. – Тебя поцеловать.
Потянулся было, а она со смехом отстранилась.
– Ишь, какой быстрый!
На голову свалился облом.
«Ну ладно, давай тогда про свои корабли, бороздящие просторы тихого большого театра.»
Придется опять слушать и выдавливать болтовню, как книжки советуют.
Подошел ее автобус.
– Ну что, до среды? – спросил он ее.
– До среды. Книжку прочитаю, верну.
Он нежно чмокнул ее в щеку. Но ничего не почувствовал. Холодная, словно не человек. Как первый раз при знакомстве чмокнул руку, но тот же лед.
«За весь вечер ни разу не назвала меня по имени! Еще роз хочет!» – обидное закралось в душу.
Два чувака лет двадцати негромко, но в расчете, чтоб слышно было, передразнили их.
Она села в автобус с его книжкой по астрологии в руках. Мотнула головой. Автобус тронулся.
По дороге домой Сане не давала покоя одна мысль – что то не так! Не понять.
Пришел в отчий дом. Мама отмалчивалась.
– Я мыться, – решила уйти, чтоб сын сестре высказался. А дочь ей потом скажет. А то Галина боялась сама спрашивать. Зарычит еще сынуля.
Подлетела сестра.
– Ну что, целовались?
– Да нет… – кисло. – Мама чего тут говорила?
– Твоя девушка ей очень понравилась. Говорит, какая красавица, и ножки маленькие, как копытца. Мама аж обомлела. Ой, Санек, как же вы смотрелись классно! Вы как половинки.
Саня усмехнулся.
– Половинки, хм.
На следующий день они ехали в Москву. Опять дискомфорт у него в душе.
– Наташ, ты психоаналитик, скажи что не так? То ли предчувствую что, то ли…
Они стояли в метро и садились в поезд.
– Тебе не нравится что она еврейка? Ты антисемит.
– Да ну! Я даже хотел себе жену с восточной примесью.
– Тебе не понравилась ее фигура?
– Да я и не видел.
– Да ты что, такая попа! Как не заметить?
– Целомудрился, старался не пялиться. Привычка на попы своих девушек не смотреть до поры до времени. Не знаю откуда это.
– Ну тебя же ангелом величали. А бедра у нее крутые, ей бы наряд восточный да танцевать.
Загорался.
– Да? Надо посмотреть. А что, красиво, да, там? Посмотрю!
– Давай дальше. А тебе нравиться, что она парикмахерша?
– Этих стереотипов у меня нет! – откровенно врал Саша, в первую очередь себе – где еще красавицу отхватишь? А тут сама в руки просится. – Может это для нее вообще искусство.
– А то, что она без образования?
– Зато у меня три штуки, на двоих хватит, – ему-то может и хватит, а жене нет. Нахмурился.
– Может потому, что целовать не дала, это?
– В принципе немного… да, – еще бы! Так вела себя, словно хочет его трахнуть под первым кустом, а тут отшила. Может быть, изменила мнение? Не угостил, бардак, скучно. С чего даст целоваться?
– А может быть потому что она тоже тянучка, как ты?
– Что значит тянучка?
– Ну тянет… Целоваться только после года знакомства. Спать только после свадьбы. А свадьбы только после десяти лет гулянья за ручку.
– Ну наверно… Хотя есть что-то такое, что я не могу объяснить, что-то из души идет. Почему я ее очень боялся в день знакомства? Да, вроде страшно подойти к красавице, но с другой стороны, был другой страх…
– Ну значит она оборотень, как во вчерашнем фильме.
И они заржали над абсурдностью, представляя, как такая милашка превращается в центре города и бегает за всеми и рычит, а люди врассыпную.
– Ладно, в среду посмотрим. Только ждать больно долго. Еще целый вторник.
– Ну ничего, у тебя лекция, теквондо. Забудешься и соскучиться не успеешь.
***
– Девушка, а что читаем?
Парень нагло оскалился в самодовольной улыбке и подсел рядом.
– А я уж думала, не подойдешь, – кокетливо Зоя посмотрела на поклонника.
Он снял спортивную шапку, показывая короткую стрижку бокс. Лицо его с широкими скулами выдавало в нем персону напористую, который уже научился обращаться с девушками.
Автобус мерно покачивался, проезжая по ровной дороге шоссе. Окраина города. Остановка.
– Ладно, давай, Серый! – приятель махнул рукой и вышел.
– Угу, покеда! – Сергей тоже попрощался с другом, подмигнув, что у него все тип-топ.
В салоне оставались только они двое и еще дремлющая впереди бабуся с сумками, от дочки с зятем ехала.
– Меня Сережа зовут, а тебя?
– Зоя.
– А это что за хмырь? Твой друг, да, на автобус провожал?
– Нет, так, знакомый, учились вместе.
– А где живешь сама?
– В Костино. Где деревня. А ты?
– А я петушинский, к другу еду, там в воинском городке живет.
– Понятно.
– А ты гороскопами интересуешься?
И начали листать овнов, близнецов… потом коснулись парикмахерских, родственников из Израэля, детства, обидах…
Удивительно, но оказалось, что они ходили в один и тот же кружок игры на гитаре лет 6 назад.
Автобус дернулся.
– Мне выходить, – Зоя кокетливо опустила глаза.
– Эта… Давай я с тобой, провожу?
– Ну тебе же дальше.
– Да я потом пешком или на попутке.
– Ладно.
Фары автобуса догорали во тьме дороги. Сергей ухватился за ее руку. Холодная.
– У, как ты замерзла.
– Да, весь день на ногах.
Он уже планировал как бы и где бы:
– А где тут у вас спокойно посидеть можно, поболтать? – он облизнул губу.
– А вон там есть старая ферма, тут рядом… Как тебе? – она стыдливо опустила глаза.
А его лупешки просто выкатились от такой неожиданной удачи. Все везде затюкало и задергало. «Она меня хочет!!!» Обнял ее за талию.
Ветер завыл ему в спину.
– Вот здесь, – она осторожно шагнула первая в пролом в стене. Он уже растегивал ширинку, поспешая за ней.
– А… какая ты красивая! – он притиснул ее к себе, одной рукой шаря у себя в штанах, а другой под ее курточкой. Холод не мешал.
– Ты не против, милая? Ты меня так возбуждаешь!
– Ты меня тоже…
– Так бы тебя всю и съел!
– Я бы тебя тоже… – она впилась в его губы.
– О! Ты класс! – стонал парень. – Может ты и там приятно мне сделаешь? – он отклонился к стене и притягивал ее за затылок.
Она присела на корточки, ухватя его за поясницу.
– Ну давай же! – закатил глаза и почувствовал горячий язык, горячее дыхание. – О, как приятно!
– Тебе сейчас еще приятней будет! – произнесла она хриплым грудным двойным голосом.
– Ну покажи!
– Смотри.
– А!! – он дико взвыл от прокушеной плоти, оттолкнул ее и укхватился за низ. – Кровь!!!
Полные от ужаса глаза различили силует. Обезумевшая от запаха крови ламия сверкала глазами и рычала. Парень застекленел и не мог пошелохнуться. Фурия рванулась и прыгнула к его горлу, сваливая на пол. Жертва заклокотала кровью. Тело задергалось…
Никто ничего не услышал. Только в газете местной напишут, что нашли растерзанного парня. Либо сатанисты, либо маньяк.
***
Зоя спешила по темной дороге мимо скосившихся старых сараев. Где-то вдали бултыхался фонарь. В желтом мутном свете она различила высокий силует. Проходя мимо него, услышала:
– Возьми, протри, у тебя кровь на губах.
Протянутая рука держала синий платок.
– Спасибо, а ты кто? – она смущенно смахнула отметину свершенного убийства.
– Друг, – глухой голос кутался в высокий воротник пальто.
– Я раньше тебя не видела, мы знакомы? – она переминалась с ноги на ногу.
– А что так этого выбрала? – темно–русые волосы мотались на ветру.
– То есть?
– Почему этого съела? В гости к другому же ходила.
Девушка отскочила в сторону:
– Откуда ты все знаешь?
– А сама не догадываешься? – он опустил ворот. Бледное, сине-зеленое лицо смотрело на нее при свете фонаря. – Я все знаю.
– Я…я…
– Мне нужны такие люди, как ты, ламия кровожадная. Знаю я хорошо ваше племя, красавицы, парней ищите и жрете, – он усмехнулся. – Хорошо. Рассказывай: почему не того?
– Он дома не один был… сестра… – все еще заикалась Зоя.
– А потом, в дороге?
– Они чай из зверобоя пили. Эта трава меня убивает. Не могу…
– То есть и потом, видно, тоже не осилишь? – задумался незнакомец.
– А… у него мать помешает… на ней печать силы…
– Ладно. Потом видно будет. Еще свидимся, – он отвернулся и пошагал в ночь.
– А платок? – кинула ему вслед.
– Оставь себе, – был ответ.
Клуб черного вихря взметнулся и поглотил Засраила.
Зоя пришла домой.
– Доченька, что так поздно? – раздалось из кухни.
– На работе задержали, потом подругу встретила.
– Ой, ты, наверное, голодная весь день. Иди, на кухне твои любимые фрикадельки.
– Да, мам, сейчас, только руки помою, – зачем показывать сытость. В желудке найдется место. Энергии теперь надолго хватит.
***
Среда. Дома ничем особым не занимались. Друзей не имели, гулять не ходили, да и негде. Саня с класса седьмого потерял все связи с внешним миром и сидел дома. Ни разу не был на дискотеке, что сильно ставило его позади других сверстников в свое время. Сейчас попривык. Потребность ушла.
Ребята часа в три пришли к отцу и сразу с порога заявили:
– Папань, сегодня сготовь на четверых.
– Чего это? – доедал суп с отрубями, умудрялся это жевать.
– Девушку приведу, – гордости не было предела.
Убеждать отца долго не нужно было. Он стал мягкий и щедрый, доел отруби, пожарил детям рыбы.
Тем временем Санька голову ломал, где цветов взять, подарить своей красавице. Ну Наташа поживей брата на ум:
– Там около палаток вдоль дороги бессмертник цвел. Сорви там штуки три получше.
– Это жухлых-то?!
– Нормальные там есть, я видела.
И вот парень в зимнюю пору пошел нарвал цветов на городской клумбе. Благо снега еще не легло сильно. Это еще что, есть жадные бедолаги, не желающие упасть в грязь лицом, и подружкам своим цветы на кладбище тырят. Санина маманя сама видела с кладбища подростки с букетами выходили, приговаривая:
– Ленке как раз свеженьких на день рождения.
Саня до такого не докатился.
Пока папаня колдовал на кухне, сын оделся и побежал встречать подругу. Ждал, пождал, мялся на платформе. Вдруг увидел – Зойка в далеке идет. По джинсам голубым узнал, шарфу пестрому и распущенным коричневым волосам. Пошел за ней на остановку. До этого днем они обменялись сообщениями о встрече. Встал у автобуса. Ждет. Девушка целенаправленно шла сесть в автобус. Лицо счастья не выражало.
– Зоя! – окликнул Саша.
Она сразу преобразилась в улыбку. Притянулся и чмокнул ее в щечку.
– Извини, – сказала она,-сегодня не могу. Заболела. На работе еле выстояла.
– Да? – сказал Саня и осекся. – Ну ладно, давай, – не поверил. Промолчал.
Он держал ее за плечи.
– Это тебе, – герой-любовник протянул три бессмертника. Девушка странно посмотрела, но взяла цветы.
– Ну все, пока.
– Пока.
С этими словами они разошлись.
«И как же так?! Наташа сказала: «Хватай ее на руки и тащи к папане,» – а он уже представлял, как Зойка будет жеманиться, кокетничать, а он ее в охапку. Но так почему-то не вышло. В голосе ее он услышал признаки недомогания. Может играет? Нет. Хотя… Это что же получается? Ей со мной так скучно? Или так больно? Что рядом со мной она не сможет забыть о своей боли? Да если бы я болел, а она бы сказала: «Я тебя жду.» Я бы забыл обо всех болезнях и сразу бы примчался, выздоровев.»
По дороге к отцу он все думал и анализировал. Сомнения закрадывались в душу, не хотел верить, что его киданули. Но знал, что так и есть. Чутье.
«Однако, сам подумай, сколько вы провели на холоде, автобус ждали, не мудрено заболеть. Может ей и вправду плохо,» – рассуждал сам с собой.
Надежда защищалась, цепляясь за ниточки. Но сколько ни уговаривал, ни убеждал в голове поселилось неприятное чувство. Не верилось, что все так плохо и ему снова не повезло.
«Черт возьми эту неприятность! Опять ждать первого секса незнамо сколько!» – выругался парень и через минуту снова оправдывал Зойкин поступок. А вчера на лекции хвалился, что нашел себе красотку, домой таскал, чуть приврал на этот счет, как это обычно парни делают. Теперь спросят как дальше, сказать что? Врать снова.
Вошел в квартиру, снял обувь. Сестра сидела на кресле в зале. Взглянула на вошедшего в одиночестве брата и лицо ее упало.
– А что ты один?
– Да так, болеет. Так сказала, по крайней мере.
Папашка с кухни радостно:
– Ну как там на любовном фронте? Нет ее? Ну правильно, им всем деньги нужны. Вот пойдешь работать, там и девки будут. А сейчас что ты хочешь? Она, наверно, пришла к вам – ба! – бардак какой! Чего с ними связываться. Нищета. Говорил я вам выкидывайте весь хлам, оставьте только то чем пользуетесь. Вот теперь и сидите тут, лапу сосите.
Саня вошел на кухню и еще раз отхлебнул отстывшего зверобойного чаю, как сделал это перед отходом. Ведь психологи советуют, как волнуешься, пей больше. Воды. Или чаю зверобойного.
На кухне полно еды наготовлено. Оглядел – руками развел: расплатой за наивность теперь придется все это поедать одному.
– Санюх, ну теперь за двоих ешь, – повторил его мысли папаня и похлопал по плечу.
Парень ничего толком не говорил. Расстроился. Сел за стол. Чашка грибочков, картошка печеная с маслом, целая тарелка с горкой, две порции жареной рыбы, два салата с сыром. Прекрасно знал что съест. Съест как всегда, заедая свое горе и тоску. Они с сестрой часто так проделывали. Помогало, конечно, на время, но на пузе тяжко становилось.
Отец вытащил из шифонера две бутылки пива.
– Будешь?
– Давай.
Хотя Саня не употреблял уже алкоголь давно и зарекся. Но тут согласился.
«Как будто горе заливаю,» – усмехнулся про себя.
После трапезы пошел в зал к телевизору. Высказал сестре свои предположения. Оба сидели в подавленном настроении. Пялились в МТВ.
Так прошел вечер. Скучно.
В субботу он послал Зое сообщение, но та не ответила. Он уже понял, что все кончено. Даже написал по этому поводу стих.
«Ты сказала, что нравятся мои глаза.
Что черные они, твои любимые.
Я отвечу теперь, что ошиблась ты.
Я всегда ходил с карими…»
Ему казалось это каким-то красивым и гениальным. Даже роль страдальца засияла и обоготворила. Запахло. С кухни перловкой.
В воскресенье он отбросил все сентименты и просто послал: «Я понял, ты меня знать не хочешь. Но будь человеком – верни книгу, она не моя.»
В понедельник днем получил: «Буду в 18:10 во вторник.» – « Не могу, – он послал. – Давай в среду.» – Она: «Хорошо».
Теперь все стало на свои места, все стало честным и открытым.
В среду Наташа, подумав, посоветовала брату:
– Саш, я что думаю, когда ты еще познакомишься с кем, это не известно. Может долго еще до новых знакомств. А тут девка живая есть. И просто так сразу отпускать не нужно. Если не получится – другое дело. А так, думаю, еще раз попробовать надо. Зойка мне кажется девушкой сексуально не развитой, и ее надо поцеловать, как в сказке, и оживить. Попробуй при встречи поцеловать и подари вон, комнатных цветочков. Приволоки сюда домой. Приготовь что-нибудь сам.
Саня обрадовался свежему решению. Готов был дать ей еще один шанс. Себе тоже.
Когда электричка подъехала, он стоял на другой платформе. Она вышла из вагона – он это видел – с двумя подругами. Парень сошел с платформы и встал туда, где идет поток приезжих. Ждал, ждал, а поток мельчал.
– Блинн! – вырвалось. – Она сбежала! Она играет со мной в догонялки!
В ту же минуту он перестал быть джентельменом. Наверно, попадись она ему сейчас, долбанул бы (не будем судить его за это строго).
Он ринулся на автобусную станцию, а там народ уже битком забился в автобус. Двери все еще окрыты. На улице темно. Кто-то выглядывал из окон. Саша нервно мял букетик в руках и записку со стихотворением. Злился. Кружил вокруг автобуса. Его бесило, что Зойка такая нечестная и бегала, чтобы заныкать пятидесятирублевую книжку.
– Ну нет! – заявил он себе. – Ну теперь ради принципа надо вернуть свою вещь! Дура. Дура, дура! – опять хотел драться, крушить и ломать. – Стою, как идиот около автобуса, – сунул грубо нежные цветы в карман.
Грыз семечки. Как же ему сейчас было стыдно за собственные добрые чуства, за романтический настрой. Стыдно перед всеми пассажирами, которые, как казалось, сверлили его глазами и смеялись над ним.
Затарахтел двигатель. Автобус тяжело тронулся. А парень, плюясь и матюгаясь, пробивал ночной воздух своим телом, спеша домой. Ему было очень плохо. От ненависти. Она его просто душила. Как будто он в каменном мешке без окон. И стены сдаливают его. Хотел стонать. Опять подкрадывался приступ сумасшествия. Все плыло в тумане от ярости и бессилия – не упасть бы без сознания. Это состояние продлилось и дома.
Чуть позже Наташа сказала:
– Мама спрашивала: что он плачет, что ли?
Но какое там плакать? Он бесился. Жаждал мести. Скрипел зубами: порвал бы ее, тварь!
Поостыв, через час позвонил ей. Долго не брала трубку и не сбрасывала. Издевалась. Наконец услышал ее голос. Его же собственный очерствел:
– Зоя, нам не удалось встретиться. Будь добра: принеси книгу в пятницу!
– Хорошо, – ответила не своим сладким тоном.
На этом разговор кончился.
И вот, минуя долгий томительный срок ожидания, подходило время встречи. Дай бог последней. Саша уже не мог терпеть этих насмешек воровки книжной.
– Коза. И имя у нее козье! – это малое, как он называл ее при обсуждении с сестрой.
В этот вечер решил стать умнее. Ждать ее у самих ступенек платформы: теперь-то уж никуда не денется. Он злорадствовал. Задумал ее все-таки зацеловать и не пустить на автобус, а потом, кинув, гордо уйти. Пусть ждет полтора часа следующего автобуса. Месть, конечно, ничто по сравнению с его мучениями и терзаниями, но и то ладно.
Незадолго позвонили папане. Где он? Как работает: любили вечерами объедаться у него рыбой, колбасой, сыром, тем что сготовит. Он сказал, что едет на шестичасовой, Зойкиной. Вот удача! Книгу получат и сразу в гости. Праздновать.
Ребята договорились: она отца подождет на одном конце платформы, где отец обычно слезает, а он на другом – Зойку.
Длинная зеленая подползла. Двери с шумом раздвинулись. Народ выдавился. Темно и холодно. В свете перонных фонарей люди смотрелись головешками.
Саша таращился во все глаза. Где негодяйка? Глядит – не она. Другая. Тоже не та. Вот вроде она – опять неверно. Поток редел…
– Б…! Опять меня провела! Сволочь! – сжал кулаки. Запыхтел, следя за какой-то девушкой, спускавшейся последней: это точно не Зойка. Волосы светлые.
В голове мелькало: так, если Наташа встречала папашку там, то может застигла ее. Но ведь папашка в крайнем вагоне ездиет, а Зойка в середке любит. Могут не встретиться.
Хорошо, если Наташа сообразит. Ой, сестра ее замочить же может! На Наташу ведь как накатит.
И он со страхом представил отвратительную картину: сестра с красным от мороза и гнева лицом таскает за волосы по сугробам похитетельницу книг и злорадно ржет. Подпинывает: «Где книжка? Уродка!» Та подпрыгивает при каждом ударе под ягодицы. Скулит. Волосы растрепанные. Куртка порвана. Уже синевеет под глазом. Губа кровоточит. Из носу то ли сопли, то ли от перешиба.
– Да ну нет! У нее хватит мозгов, надеюсь, – тряхнул головой Саня, сбрасывая сладчайшие образы расправы. – В милицию еще заявит.
Он прошагал через всю платформу. Все-таки расчитывал найти куски рваной одежды и волосы, забрызганный красным снег. Хотя могли и уйти раньше.
Он испугался, что Зойка опять улизнет и побежал к автобусу. Тот уже тарахтел: неужели опять?! Мучиться? Ни за что! Раз и навсегда разберусь!
В заднем окне он различил коричневые волосы и синию куртку: не растрепаные и не рваная. Запрыгнул внутрь. Мстительность улетучилась. В сущности он всегда был мягким и кротким котеночком – ну беда, временами шалостей хочется, клубок, там, покатать…
– Зоя, привет.
Она испуганно заулыбалась. Хотя до этого стояла мрачная и не замечала его.
– А, приве-ет, – растянула она и снова стала маленькой скромной девочкой.
– Зоя, книжку–то отдай! – Саня смешал и упрек, и назидание, и просьбу.
– А я сестре уже отдала, – заблеяла она по-козьи.
Ему больше нечего было сказать.
Народ набивался. Вдруг сейчас двери захлопнуться. И кондуктор денег запросит! Еще одно унижение перед этой?
Поспешил выпрыгнуть. Не распрощался. Какой-то мужик заползал на ступеньки. Пьяный. Саша грубо отпихнул того, гаркнув:
– Дай выйти–то епты!
– Вот какие наглые нахалы! неуважа-ают! – обиделся мужик. – Ты чего, оборзел? Поросенок!
Но Саша, к счастью (кого, не известно) был уже в десяти метрах.
– Да, оборзел! И чо??? Выйди давай!
Пьяный хотел бычиться, сейчас словит кто-то. Саня на всякий случай оглядывался, на сколько опасность далеко. Потому и дерзил. Показал неприличный жест рукой. При всем этом чувства его смешивались: не показался ли он трусом этой? Волнение о встрече еще не улеглось. Начал обзывать себя крохобором: девушку из-за мелочевки обидел.
Ситуация вобще не приятная. Словно они эту бедную девчушку всей семьей ловили: маньяки!
Надо было ее спросить: с какого хрена ты пошла на тот конец платформы?
В истерике он шел и плевался от отвратительного чувства, да еще этот алкаш! Из-за него он остатки героизма потерял. Козел!
Саша миновал дома, гаражи. Из головы не шло произошедшее: дура! Сука! Идиотка! Обиженный герой страдал в груди Александра. Он яростно выхватил сотовый из-за пазухи. Натыкал ее номер и стер. С наслаждением. Словно сжег что-то.
Вышел на проезжую дорогу. Глянул влево. Отдалялся зад знакомого автобуса. Стоящая в окне Зойка смотрела на него. Он брезгливо отвернулся. Зашагал впередк еде. К отцу.
В квартиру ввалился молча. Разулся и выплеснул:
– Во, дерьмо собачье! Глупость какая! Наташ, как там дело-то было?
– А я стою, папашку жду. Вдруг смотрю, что-то знакомое мимо прошмыгнуло. Я – хвать за рукав. Это Зойка твоя. Испугалась. Заулыбалась. Думала,я ей сейчас звиздону: съежилась вся. Сразу в сумку за книгой полезла. Я ей говорю: «А я тут папаню жду (через секунду он и подошел). Вот ты мне скажи, как девушка девушке… (Саня при этих словах мгновенно представил: «Почему ты моего брата кинула? Овца позорная! Сейчас ты у меня снег жрать будешь! Так его довела до истерики! Ты с кем, паскуда, связалась?»)… почему у вас ничего не получилось?» – договорила Наташа совершенно иначе, чем он представлял. Удивительно, что так цивилизованно. – А она: «Ты знаешь, Саша интересный – поговорить с ним хорошо, весело. Только он больно быстрый. Пылкий. Я знаю до чего это доходит. Я ведь люблю, когда за мной долго ухаживают. И ты мне тоже очень понравилась.» А я ей говорю: а зачем ты все это потом устроила? А она: «просто разминулись, не получилось.»
Раздался стон Саши:
– Это все?! Из-за такой ерунды? Дура! Вот дура! Я двадцать лет ждал! И теперь бы подождал! А сказать мне об этом прямо в ломак было? Жизонутая! Она что, не знает, что все отношения между мужчиной и женщиной в конце концов кончаются сексом! Брак – это узаконенный секс! Я ведь и жениться хотел на этой необразванной дуре.Только ножницы держать умеет!
Он еще долго плевался проклятиями, слюной, ядом. Хватался за лоб. Сжимал кулаки и бил о висячий в проеме мешок.
– Вот глупость! – время от времени раздавалось по квартире.
В итоге перед сном, вскочив с постели, подскочил к сестре и гавкнул:
– А все-таки она устроила, чтобы я себя говном чувствовал. Что я крохобор, маньяк, а не герой. И вся моя семья такая. Бедную девушку из-за трех рублей чуть не удавили!!!
Глянул на стол: а все-таки синюю книжечку с гороскопами он вернул в законные руки.
Успокоился. Уснул раздраженным младенческим сном.
И все равно долго она не выходила у него из головы. Опозорила его. А ведь красивая. Такие в дефиците. Один раз попалась и то сукой оказалась!
Даже Сашка не так мучила его мозг. Поэтому и решил найти спасение в ком-то третьем.
***
Фонарь снова бултыхался на темной дороге и освещал длинное пальто Засраила.
– Ну что, дуреха? Чего не съела его? Чего не так? Или девкой себя почуяла? Играет с ним, изводит по-человечьи. Твое дело сожрать, кишки выпустить. Кровь пролить. А ты? Что за цирк?! – тряс ее за синюю курточку. Собирался оттаскать за волосы по сугробам. – Сейчас снег жрать будешь!!!
– Нет, отпусти! – заскулила она.
Кинул ее в сугроб.
– Чего вдруг?! – зарычал пуще прежнего.
– Зверобойный он весь! Семья крепкая!
– Слишком хилая оправдаловка! Правду говори!
– Не знаю… сама не пойму что не так… – она заплакала.
Подал ей руку. Поднял. Она отряхнулась, все еще хлюпая носом.
– Ладно, что-нибудь еще придумаем… Пошли на ферму.
***
Ламия скромно прижималась к стене. С опущенными глазами. Покорная и тихая. Демон медленно водил пальцами по ее лицу, шее, откидывал назад ее волосы, воткнулся лицом в ее надушенный воротник. Задумался. Зоина аура нахлынула на него чем-то знакомым. Мимолетные видения. Образы. Лица. Острой рапирой вонзилась мысль. Проткнула сознание. Засраил отскочил.
– Вот оно что?! – глаза его играли бешеный ритм.
Ламия непонимающе смотрела из-под лобья: что-то не так?
– Так вот они кто такие! – стукнул себя по лбу.
– Кто они? – пробубнила Зойка. Поняла, о ком идет речь.
Засраил осекся: свидетели тут ни к чему. Он один должен обладать этим секретом.
– Это тебе знать ненадобно, – гаркнул и расплылся в самодовольной улыбке. – Я теперь весь мир получу! – и рывком кинул ее к стене. Содрал всю одежду. Вся ночь показалась ему феерическим карнавалом оргазма.
«Все дело, оказывается, в их голове. Я думал, они обычные местечковые особые. А они действительно иные. Самые иные! Их фантазия сделает меня властелином!» – раздавалось в его голове под стоны наслаждения голой ламии и это все смешивалось в необразимом буйном коктейле удовольствия.
5
Наташа не была в библиотеке уже неделю. Ей нетерпелось прийти и встретить его, взять почитать его ассоциации-ответы на данный ему тест. Что же он за существо? Кто он? Как, о чем думает? Эти мысли не давали ей покоя. Что здесь больше: профессионального любопытства, авантюризма или женской хитрости? – Не известно, но было ясно одно: она хотела его видеть – непонятная сила, загадка манили ее.
Она сидела писала и то и дело поглядывала на часы: 11, 12, час, полвторого… два… его нет… Обидно. Тоска… Уже три. Пора уходить.
Наташа медленно складывала вещи. Тянула время. Надеялась придет.
Уже четвертый час – его нет. Встала и пошла к выходу.
В вестибюле проходила очередная выставка. Наташа взглянула на картину. Пейзажи гор и долин. Захотелось туда.
«Вот бы спереть одну», – мелькнуло.
Невидящим взором окинула следующую. И снова посмотрела прямо перед собой. Перед ней стояла зеленая рубашка.
– А-а! – вскрикнула она в душе. Отпрянула назад. Сердце бешено заколотилось. Захотелось исчезнуть. Спрятаться. Убежать.
Демон шел ей на встречу. Ей показалось, что его глаза горели огнем. Хвост хлестал воздух из стороны в сторону. Она встряхнула головой. Вещи стали выглядеть реально.
Увидев ее, он тоже резко изменился в лице. На мгновение замер. Отшатнулся. Девушка сделала над собой усилие, чтоб не потерять сознание. Шагнула вперед. Он радостно заулыбался – ей опять показалось, что у него торчат огромные клыки. Но вроде их не было. Она нелепо скривила рот, не знала что сказать.
– А… здрасте, привет… – выдавила.из себя.
Он просиял и резко тормозя перед ней, защебетал:
– Слава Богу, что я Вас встретил. («Слава Богу» – от этих громогласных слов ее покоребило). Я приходил на прошлой неделе в понедельник, а Вас не было. Я ждал Вас.
Ее как током прошибло – прошлый понедельник?! Когда она почувствовала чужую тоску ожидания, нетерпения и прочий букет противоречивых чужих чувств – неужели это правда и она может ощущать телепатически? неужели такая сильная?! От этого лицо ее порозовело и наполнилось уверенностью.
– Я принес вам ваши листочки. Постоянно ношу с собой. Боялся потерять, – он начал шивыряться в своей папке.
«Такой ответственный?!» – приятно удивилась она.
Он вынул ее серые листочки и протянул смущенно.
– Вот там, где цветочки, я не ответил. Весь запарился…
«Он такой рослый! Наводит безудержный страх!…»
Он стоял, наклонившись в ее сторону и со стеснением улыбался. В глазах увидилась смесь нежности и восхищения. Она как сканер мгновенно регистрировала все мелкие детали, преобразования. И тут же анализировала: я ему небезразлична?!
Сразу довольно смело поглядывала на его лицо, глаза – сегодня они были мягкие, темно-карие, лицо стало еще смуглее, а голос бархатный и томный. Новая энергетическая волна пробежала по всему ее телу: а он даже очень симпатичный!
Она подошла ближе. Взяла листки и, глубоко дыша животом, спросила: когда его можно встретить, чтобы отдать результаты теста.
– Какие результаты? – по-детски наивно удивился он.
– За твой тест – ты отвечал на вопросы, я посмотрю ответы. Сделаю выводы и принесу показать. А ты потом скажешь, что не так, и с чем согласен – мне это важно.
– Это,значит, был тест?! – неловко развел руками. Опечалился.
– Ну да, это был мной придуманный тест – так когда можно тебя застать?
– Не знаю… я тут редко бываю… постараюсь прийти.
– Ну ладно, пока.
– Пока, счастливо… – он еще стоял, не решаясь уйти первым.
Она повернулась и без оглядки пошла к выходу. Еле сдерживалась, чтобы не запрыгать от радости. И как только оказалась на лестнице, сжала руку в кулак, съежилась, напргла все мускулы и на теле, и на лице, и с ликованием пискнула: – Еес! – последовало ощущение торжественного расслабления: душа пела:
– Я взяла интервью у демона! Я его больше не боюсь! Я больше не боюсь мужчин! Я уверена в себе! Я свободна! Супер! ура! Я победила страх! Господи! Спасибо Тебе! Спасибо! Слава тебе! О! Я молодец! Я победила себя! – я все могу! – Она сбегала, подпрыгивая, вниз по лестнице, не ощущая ступенек. Ей нетерпелось убежать подальше, уединиться и почитать его ответы.
А тем вреенем демон сегодня не стал писать диплом. Почти следом за Наташей выскочил из здания библиотеки, позвонил по сотовому на бегу:
– Срочно собирайтесь! Важное дело!
6
Лавочка в маленьком скверике. Дует вредный осенний ветер. Наташа скидывает тяжелый рюкзак и судорожно вынимает тетрадь с вложенными в нее ценными листочками. Вот они! Что же там написано? Как же его зовут? Она задыхается от волнения. На душе весело, смешно. Холода почти не заметно. Наташа переворачивает страницу… вдох-выдох.
– Александр?! Еще один? Много получается: брат Саша, бабушка Саша, отец Саша, Саше нравится Саша и еще демон – Саша. Ни чего себе! Ладно, смотрим дольше… ага, должности не имеет (прям как я), а лет ему – 31! Такой взрослый? Выглядит на двадцать с небольшим, думала, что может даже меня младше… нет.
Листки раздувались. Шелестели. Любопытство все больше подступало и тюкало по вискам.
– Боится критики, осуждения. Боится быть никому не интересным… не сделать никаких достижений, быть одиноким и никому не нужным… Боится себя не найти. Интересно. А я думала, демоны ничего не боятся! Сюрприз!.. О! Еще боится предать себя в угоду чужих интересов, стандартов. Что бы это значило? Друзьям желает спонтанного успеха и достижения цели! Молодец (улыбнулась, покачала головой). Или врет? Ха! А врагам желает оказаться на месте того, кому они вредят! Это, конечно, логично и сраведливо… Но разве демоны такого же мнения?
О нем самом: настырно пытается что-то изменить, сделать иначе, но не получается. Впадает в депрессию от неудач. Успех чередуется с упадком сил и потерей самоуважения… так-так-так. Так и запишем. А что у нас с ассоциациями? Как они поживают?