Отец человеческий

Отец человеческий

И простёр Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего.

Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: Авраам! Авраам!

Он сказал: вот я. Ангел сказал: не поднимай руки твоей на отрока

и не делай над ним ничего…

(Бытие 22: 10-12)

Книга I

Страж Колыбели

Последняя просьба

Слух пограничника способен на многое. Когда заступаешь в наряд, приборы часто глохнут и слепнут, и приходится обходиться без всех этих технических штучек, оставаясь один на один с хитрым и изобретательным противником. Он будет работать по тебе всем доступным ему арсеналом передовых средств воздействия, стараясь ослепить твой смартвзор, наполнить смартслух сводящими с ума помехами, расплавить мозги наведённым дезориентирующим импульсом. Проще выключить от греха подальше все навороченные приспособы и положиться на данные нам природой органы чувств. И на нюх, конечно, прежде всего. Сплав интуиции и опыта, помноженный на профессионализм.

Он, Алексей Кононов, лейтенант погранслужбы – профессионал, и его нюх может дать фору любому хищнику.

Это работает не только в дозоре. Можно гулять в парке с сыном, сидеть с женой в ресторане, играть с мужиками в футбол или спать, но вдруг – щёлк! – и это шестое чувство вздымает волоски на руках, наматывает нервы на кулак, и ты, пытаясь унять сердце, откликнувшееся на впрыск адреналина, превращаешься в машину, способную противостоять любой угрозе.

Как сейчас.

Паркет в коридоре нового госпитального корпуса, выстроенного в сороковые, сохранился прилично, но несколько половиц уже немного «устали» и потому служили не хуже тревожной сигнализации. Кононов не держал это в уме, да и вообще на горизонте его безмятежного сознания не было ни одного тревожного облачка. Но когда раздался первый скрип, невидимая рука выкрутила чувствительность слуха на максимум, и последующие шаги уже звучали для Кононова набатом.

Кто-то крался по коридору, а, достигнув его палаты, остановился и замер. Некто неудачно попробовал повернуть ручку двери. Он явно не из персонала, у тех карты со скан-кодами. Этот непрошеный гость, затаившийся в коридоре, не в курсе, что без такой карты в палату не попасть.

Сон улетучился, как слой пыли, который небрежно смахнули влажной тряпкой. Тёмные ямы и белые пятна прошлого стремительно наполнялись образами и эмоциями, словно лесные прогалины под лучами солнца, пробившегося сквозь строй облаков. Кононов встрепенулся. Желе, заполнявшее стабилизарий, задрожало от его неловких конвульсий. «Э, брат, раскис, сейчас тебя в этом киселе и возьмут за шкирку».

Кононова не смутила мысль, кому и зачем могло понадобиться среди ночи явиться за ним сюда, в военный госпиталь на окраине Царского села. Почувствовав угрозу, он немедленно стал действовать. Выдернул из ноздрей ингаляторные трубки, вжал в стену педаль слива, и дорогущий нейрогель, в толще которого пациентам предстояло неподвижно висеть до полного восстановления, всосало в отверстие слива.

Кононов упал на бугристое дно стабилизария. Вместо того чтобы привести в чувство, боль лишь подстегнула его. Липкий лепесток фиксировал на виске пучок тонких электродов, вживлённых в мозг для терапевтических процедур. О да, эти процедуры ему здорово помогли. Кононов был не в порядке, и довольно долго. Неврологи буквально вытащили его из запущенного паралича. Спасибо им, конечно, но теперь пора сматываться. Кононов засомневался – стоит ли делать это аккуратно или резко, – но в итоге дёрнул, что есть силы. Пучок волокон, как показалось, вышел легко и безболезненно, но всё равно стало дурно, а нервы заныли даже в пальцах ног. «Это всё самовнушение», – уговаривал Кононов самого себя, выползая из открывшегося стабилизария.

Каким же непослушным стало тело! Это от долгого лежания в лечебном геле, или действие проклятой мины всё ещё не прошло? Какая разница. «Шевелись, коряга увечная».

Сосед по палате услышал шум и очнулся. Он, не мигая, следил из своей капсулы, как Кононов накинул на голое тело полотенце, подпоясался армейским ремнём и принялся выламывать оконную решётку. Посыпалось стекло в каплях крови – нога в больничной тапке была не очень хорошим тараном. Кононов услышал глухой стук – сосед привлёк его внимание ударом по корпусу стабилизария и покрутил пальцем у виска.

– Да знаю, – прошипел Кононов. Ручка двери ходила ходуном. Кто-то ломился в палату. На пульте дежурного врача, конечно, уже сработала тревожная сигнализация, и они видят, что он творит. Ну что ж поделать, простите за бесплатное шоу.

Кононов сконцентрировался и нанёс ещё один удар. Хрясь – и решётка выпала наружу. «Халтурщики строили», – подумал Кононов, залезая на подоконник. С другой стороны, это ж не психбольница для опасных маньяков, никто и не рассчитывал, что пациенты попытаются покинуть палату таким экстравагантным способом.

Мокрая от геля кожа мгновенно покрылась мурашками от порыва морозного ветра. «Где-то минус три, – подумал Кононов. – Ну, максимум, минус четыре. Ерунда какая. Но вот третий этаж…»

До земли метров девять. Это минус. Но под окна автоуборщик навернул гигантские сугробы. Чуть больше шести метров и снежная подушка. Всего-то три человеческих роста и демпфер. Всё равно, что прыгнуть в бассейн с трамплина.

Дверь в палату, наконец, поддалась. Кононов прекратил рефлексировать и прыгнул. Удачно – если брать в расчёт ноль по вывихам и переломам. Но колени он всё же чуть не выбил – сугроб был неоднородный, и внутри него таились вкрапления плотно слежавшейся обледенелой крошки.

Превозмогая боль в суставах, Кононов выкарабкался из сугроба и побежал к забору. Чёрт, поверху проложен рулон колючей проволоки. Нет, повиснуть на ней, оставляя шматы мяса и кожи, глупо. Придётся прорываться через КПП.

Зачем убегать с территории госпиталя, не приходило Кононову в голову. Так надо. Он знал, что за ним открыта охота, и если он хочет спастись, то задумываться нужно поменьше. Нужно не думать, а действовать, на вышколенных рефлексах и общей физической подготовке. Тогда у него будет шанс.

Кононов побежал по обледенелому асфальту мимо стены из выкрашенных в жёлтый цвет бетонных секций. Снег набился в тапки, в них стало скользко, Кононов скинул обувь и побежал босиком. Что он скажет дежурному? Первое, что придёт в голову. Да, странно, что человек среди ночи покидает госпиталь, но в этом нет ничего противозаконного. Кононов не преступник. Он просто борется за свою жизнь и, если его попытаются остановить, знает, как быть. Кто там, на посту, салага-срочник? Чему он успел научиться? Сможет остановить такого матёрого погранца, как лейтенант Алексей Кононов? Смешно, право. Пусть лучше не высовывается из своей будки.

Кононов домчался до ворот и остановился – никакой будки не было, только шлагбаум, управлявшийся автоматикой. Ну, он человек, а не авто, ему это не помеха. Кононов лихо перемахнул через балку и, быстро переставляя совершенно потерявшие чувствительность стопы, понёсся по Сапёрной улице в сторону Отдельного парка. Там он будет в безопасности. Затеряется среди деревьев. Заляжет в снегу. Организует засаду. Там. Спрячется. От них. Ещё немного…

***

В кабинете заведующей царили ароматы из сказок тысячи и одной ночи. Запах ванильной отдушки смешивался с шлейфом её сладких духов, в которых угадывались нотки шафрана и мускуса. После полутьмы палаты цвет белоснежного халата, щедро освещённого лампами, казался нестерпимо слепящим.

– Давайте ещё раз пройдёмся по вопросам анкеты. Вы помните, как здесь оказались?

– Я ж вам уже отвечал, – сказал Кононов. – Мина. Парализующая. На дежурстве наступил.

– Вы испытываете раздражение? Это простая формальность. Я должна убедиться, что ваши когнитивные функции не пострадали. Такие случаи бывали в практике.

– Простите. Больше не повторится.

– Ладно. Продолжим. После поражения импульсом к вам возвращались чувствительность, двигательные функции?

– Никак нет. Пролежал как бревно, дожидаясь медиков.

– Уверены? Санитары говорят, что ближайшая установленная мина находилась в нескольких метрах от вас.

– Уверен. Не могу знать, почему так вышло. Наверное, по инерции пробежал.

– Сомнительное объяснение, но ладно. Скажите, Алексей Валерьевич, вы работаете с категорией сведений временного допуска?

– Это как?

– Понятно. И слава богу. Просто симптомы очень похожи на «временщиков». Провалы в памяти, эмоциональные скачки. Ладно, продолжим.

– Вы что, мне не верите?

Заведующая отложила медкарту и принялась изучать данные анализов.

– Что же с вами делать, Алексей Валерьевич? – произнесла она. Мысли её, казалось, блуждали где-то далеко.

– Отпустите меня уже, а? – взмолился Кононов. – На кой я вам сдался?

Женщина оторвалась от распечаток с таким выражением лица, словно и сама мучилась тем же вопросом.

– Видите ли, физически вы вполне здоровы. Все показатели восстановились до нормы. Даже ступни отморозить не успели. Но то, что вы устроили ночью, не даёт мне покоя. А вдруг будут рецидивы?

– Обещаю, больше никаких выходок, – сказал Кононов. – Это у меня от долгого лежания в этой пластиковой кадушке нервы сдали. Как свежего воздуха хлебнул, так сразу и отпустило.

– Ах, Алексей Валерьевич, вы всё же пограничник, а не актёр. Убедительно фантазировать на публику – это не ваше. Вас не сразу отпустило, как вы изволите выражаться, вы сначала обоим санитарам руки за спины заломили, а потом всю группу быстрого реагирования в снегу вываляли. Они ведь имели право и на поражение в вас – за такое-то поведение. К счастью, ограничились седативным препаратом. Только парой ампул вас и успокоили, а не то даже не знаю, как бы всё сложилось.

– Мне очень стыдно, – признался Кононов, вспоминая внезапный укол, похожий на укус пчелы, и последовавший за тем покой, придавивший ему грудь, как надгробная плита. Если бы не рой медицинских инъекционов, его ведь и правда могли подстрелить. Да уж, опозорился. Теперь в родной погранчасти про него будут рассказывать анекдоты.

– Стыдиться как раз нечего. Вы просто были нездоровы. Несколько часов пролежать без движения, подвергаясь гипотермии, – тот ещё стресс.

– Думаете, всё из-за нервов?

– Не исключаю. Обычно воздействие парализующего импульса проходит быстро и без последствий для нервной системы. Но вы, наверное, слишком долго пробыли без медицинской помощи. Если кровоснабжение мозга было нарушено, могли остаться недиагностированные нарушения. Воля ваша, но я рекомендую побыть в стационаре, под наблюдением, ещё какое-то время.

– Да мне бы скорее на службу. Ребят увидеть. Хватит мне уже в этом чане кваситься. Перед смертью, как говорится, не надышишься.

– О нет, в строй вам пока рано. Месячный отпуск. Отдохнёте, проверитесь у нас ещё раз, и потом уже примем решение, можно ли вам назад на заставу. – Заведующая доверительно наклонила голову и понизила голос: – Между нами, что вас так напугало-то?

– Сам не знаю. Настройка смартслуха сбилась, наверное. Приступ паники начался. Вообще, со мной такое впервые. Как назло, кто-то как раз в палату стал ломиться. Вот я и… Того. Чисто рефлекторно.

Заведующая сокрушённо покачала головой:

– Смешно, конечно. Напряжение скакнуло, вот все двери и заблокировало. Карты с ключами не работали, и дежурная ходила по палатам, вручную обновляла коды. Вашу дверь почему-то заело, вот она от раздражения и начала её дергать. А вы в окно…

Кононов почувствовал, как по спине зазмеился холодок недоверия. Дежурная? О нет. То были мужские шаги. И крался неизвестный, как подготовленный профессионал, бесшумно, на полусогнутых. Да, позже Кононов как будто припомнил и другие, лёгкие торопливые шаги, но это было уже потом, у окна. Дежурная просто спугнула его – того, кто за ним явился…

Кононов невольно тряхнул головой. Кажется, эта странная, необоснованная паника снова пыталась заполнить его сознание. «Прочь, брысь». Не хватало ещё показать сейчас свою слабость. Нельзя, иначе могут закрыть надолго, только не в госпитале, а в психушке. Дыхательный протокол, да? Первая помощь для восстановления самообладания. Вот и дыши. И улыбнись уже ей, иначе она догадается, что по тебе смирительная рубашка плачет.

Кононов привстал и изобразил поклон:

– Простите, ради бога. Решётку я починю или оплачу ущерб – как скажете. Тренируют нас так: действовать на автомате, не медлить. Сначала – убраться с линии огня или из зоны видимости боевого беспилотника, найти любое убежище. А там уж можно и трезво оценить степень угрозы. Иначе секунда – и тебя не стало.

– Понимаю, – сказала заведующая. – Хорошо, завтра вас выпишем. Но обещайте: никаких стрессов, сильных нагрузок, или, не дай бог, выпивки. Если в прошлом бывало, лучше вам вообще отказаться, иначе никто не поручится, что наутро после возлияний вас не хватит приступ паники или наоборот оцепенения.

– Договорились! – с облегчением сказал Кононов.

Заведующая вернулась к своим делам, тоже с нескрываемым облегчением. Ладно, всего-то ещё одна ночь тут. Как-нибудь он перекантуется. Тем более заведующая разрешила не возвращаться в мерзкое целительное желе и спать в обычной постели.

Кононов вышел в коридор и потопал к своей палате, с трудом переставляя ноющие после прогулки по зимнему парку ноги. У половиц, скрип которых стал причиной его панической атаки, остановился. Да, отреагировал он явно неадекватно, но ведь крадущиеся шаги ему не почудились. Здесь был кто-то чужой, не связанный с персоналом госпиталя. Эх, жаль, что из-за скачка напряжения камеры вырубились! Нет, чутьё не обманывает его, что-то здесь явно не ладно. Поведение ночного гостя о чём-то напоминало. Может, Кононову уже приходилось сталкиваться с чем-то похожим на службе?

Он нырнул в память, погружаясь всё глубже в прошлое, поплыл против течения времени, перемещаясь между нарядами и лицами, случаями и донесениями, показаниями приборов и просто банальным трёпом промежду делом. Ему казалось, что он вот-вот вспомнит что-то важное, что натолкнёт на нужный эпизод, но неуловимая мелочь ускользала.

– Лёха…

Негромкий, глухой голос был Кононову знаком. Командир мобильной группы сортавальского погранотряда майор Поршнев. Внутри Кононова всё оборвалось, он сделал шаг назад и прислонился к стене палаты, словно ища точку опоры.

– Что с Гришей? – спросил он спазмированным горлом.

– Ему повезло меньше, – виновато сказал Поршнев. – Не спасли. Гриша всё. Царство небесное.

– Как же так… – растерялся Кононов. – Он же…

Поршнев скорбно поджал нижнюю губу и хлопнул Кононова по плечу, мол, не раскисай, сам не могу в толк взять.

– Это граница, – сказал он, словно бы это всё объясняло. – Служба такая.

***

Перед глазами Кононова во весь рост встало туманное и снежное утро, когда они с Гришей отправились в последний для его напарника наряд.

Сигнал пришёл около пяти утра. Они прыгнули в двухместный аэробайк, чтобы отправиться в точку, где прогнозировалась попытка пересечения государственного рубежа.

– Дадите с собой пару штук механического отродья? – крикнул Гриша дежурному по заставе. – Мало ли, пригодятся.

– Всех забрали для усиления на выборгский участок. Там сейчас горячо.

– Ишь… Как будто отвлекают, стягивая наши ресурсы. А сами попробуют прорваться в другом месте. Может, и у нас.

– «Периметр» оценивает вероятность нарушения на нашем участке в семь процентов, так что андроподы вам вряд ли понадобятся. Просто посветите там физиономиями, мол, дозор на месте, даже и не думайте соваться. К завтраку вернётесь.

– Ладно, – сплюнул Гриша. – Поехали.

Они набрали высоту и понеслись на северо-запад, лавируя над отяжелевшими от снега елями и берёзами. Достигнув пятикилометровой зоны, снизились и стали петлять между верхушками стволов, стараясь как можно ближе подлететь к рубежу, не выдавая присутствие. Конечно, на экранах чувствительных приборов пятна их тел и разгорячённые движки аэробайка пылали, как жар-птицы на фоне снега. Но одно дело показания тепловизора, и совсем другое – визуальный контакт.

Байк посадили возле наблюдательной опоры, возвышающейся над змеящимся шрамом контрольно-следовой полосы. Вдоль просеки проползла стрелковая установка на гусеничном ходу, удаляясь на юг. Ударный патрульный циклокоптер снизился и сел на функциональную платформу, чтобы пополнить заряд аккумуляторов. Тысячи подобных ему устройств, составляющих неотъемлемую часть комплекса автоматических боевых охранных систем «Периметр», непрерывно патрулировали границу.

– Мы вовремя, – сказал Гриша. – Присмотрим за кордоном, пока дежурная «птичка» отдыхает.

Гриша привёл дистанционный импульсный поражатель в боеготовность и двинулся вдоль КСП, сканируя местность через интерфейс «Периметра». Кононов последовал его примеру.

Смартвзор синхронизировался с интерфейсом комплекса. Подгрузилось меню информации и подсказок, на сетчатке глаза возник блуждающий прицел, автоматически наводившийся на любое шевеление.

Впрочем, для того чтобы заметить угрозу, эти предосторожности были излишни. В ста метрах от них, с другой стороны рубежа, над лесом висела туша циклокоптера. Такие обычно использовали для перевозки десанта или небольших партий грузов. Подгребая морозный воздух, работали реверсные винты, отчего судно медленно, по полметра в секунду, смещалось к северу. Кононов переключился на смартвзор, приблизил кабину массивной вертушки и в деталях разглядел хмурое лицо пилота внутри. Тот понял, что за ним наблюдают, показал оскорбительный жест и с напускным равнодушием отвернулся.

– Совсем уже ничего не стесняются, – пробормотал Гриша.

– Пугают, – сказал Кононов. – Они же не дураки. Четвёртая мировая никому не нужна.

И верно, серия конфликтов сороковых годов, постепенно разрастаясь, вовлекла в противостояние почти весь земной шар. Десять лет мир балансировал на грани ядерной войны, сжигая арсеналы и жизни. Противостояние сильно вымотало все державы, участвовавшие в этой бессмысленной бойне. Третья мировая была долгой, низкоинтенсивной и очень ресурсозатратной. Мировая экономика и людские резервы были безнадёжно подорваны. На новое обострение никто не был готов. Другое дело – провокации. Чем на них ответить, ядерной бомбой? Глупо, несоразмерно, неэффективно. Только провокациями да диверсиями все и продолжали заниматься. И лишь от усилий пограничников, вооружённых передовыми разработками корпорации «Заслон», зависело, будут ли провокации недругов успешными.

– Не понимаю, зачем они сюда приволокли это пугало, – сказал Кононов. – Чую я, пока эта тушка пытается отвлечь внимание, кто-то неподалёку ищет брешь в нашей защите.

– Да ну, брось. Сейчас глушилки так работают, что у меня аж пломба в зубе ноет. И муха не пролетит, если ты понимаешь, о чём я.

Кононов хохотнул:

– А то! В «мухе»-то, конечно, вся электронная начинка расплавится. Но кто поручится, что они не отправят сюда двуногого?

– Андропода? Шутишь?

– Человека, – сказал Кононов и подумал, что при всей невероятности его предположения в нём нет ничего невозможного. У соседей с той стороны КСП могут появиться какие-то новые способы маскировки, которые наши ещё не научились вскрывать.

– Надо же, – сплюнул Гриша. – Сначала соревнование пушек и брони зашло в тупик, потом соревнование дронов и глушилок. Снова, как встарь, всю грязную работу людям приходится делать самим.

Гриша замер, поднял руку и жестом указал сектор, на который следовало направить внимание. Там определённо что-то происходило. Кононов перевел в указанную точку прицел и стал усиленно сканировать участок во всех доступных диапазонах. Он последовательно сменил в смартвзоре несколько режимов. Ничего. Но датчики «Периметра» что-то засекли в инфракрасном спектре. Метрах в двухстах, на краю досягаемости измерительных приборов комплекса, в толще снега была движущаяся температурная аномалия.

– Засёк! – шепнул он. – Они пустили «червя» под землёй, он вышел с нашей стороны и двигается в сторону Ладоги.

– Подгадали, хитрецы! Но не учли, что мы явимся.

Если червь достигнет водной толщи, упустят, живо смекнул Кононов. Перехватывать нужно здесь. Гонки с препятствиями за малозаметным юрким объектом в городской черте – это то, чего категорически нельзя допускать.

– База, приём. Фиксируем нарушение границы автоматическим разведывательным устройством, – шепнул Кононов в смарткоммуникатор.

– Даю добро на перехват, – отозвался голос дежурного в смарткомме. – Действуйте по протоколу.

Хрып-хрып-хрып – подтаявший было снег, подморозило, и теперь он хрустел при каждом шаге. Кононов двигался быстрыми, экономными перебежками, контролируя дыхание. Инцидент его изрядно беспокоил. Не так давно соседи хакнули на их участке связь и несколько суток дурачили стрелковые модули и дроны. Дежурить пришлось всем личным составом, пока разработчики ликвидировали уязвимость. Вот потому-то люди по-прежнему незаменимы, причём, чем деликатнее сфера деятельности, тем нужнее там человеческие смекалка и контроль.

Кононов успел пробежать большую часть пути и даже заметил под настом шевеление червя, в панике пытающегося избежать контакта. Кононов оттолкнулся от какой-то кочки и сделал широкий прыжок к объекту, но ничего предпринять не успел. Руки повисли, как будто ночью он отлежал сразу обе, ноги подкосились, накатила тошнота и слабость.

Парализующая мина! Видимо, в пылу погони он забылся и наступил на одну из засыпанных снегом ловушек, которые осенью сам и устанавливал.

Он мягко сполз на снег, не в силах пошевелиться. Половиной лица, выступающей из снега, он наблюдал, как червь-шпион, выбравшийся на поверхность, улепётывает от Гриши.

На веки навалилась странная тяжесть, но потом на краткий миг Кононов пришёл в себя – когда его качнуло взрывной волной.

«Гриша всё же перехватил его», – успел подумать Кононов перед тем, как потерять сознание…

Недавние воспоминания пронеслись в голове за какой-то краткий миг; Кононов пришёл в себя оттого, что майор Поршнев сопел ему в плечо, стараясь не заплакать.

– Мне пора, – сказал Поршнев, сморкаясь в салфетку. – Слушай, раз ты в отпуске, отвези, пожалуйста, Гришкины вещи его вдове. Он просил, если что-то случится… Уважишь? Это недалеко.

Тепло их тел

В высокие просветы станционных окон заполз заблудившийся в декабре солнечный луч. Одуряющий запах вчерашней сдобы из буфета ударил в ноздри. Полдень. Значит, скоро на поезд.

– Погранец? – бархатным голосом тихо, почти себе под нос, осведомился незнакомец и кивком головы указал на скан-код.

Кононов медленно, будто вспоминая, кто он и где находится, скосил глаз на грудь, где на форму был нанесён едва заметный воинский опознавательный знак. И только потом, окончательно очнувшись от нахлынувшей дрёмы, ответил утвердительно.

– Какого года призыв? Пятидесятого? – попробовал угадать случайный собеседник.

– Сорок шестого, – буркнул Кононов, шаря в памяти.

Кажется, за столик к себе он никого не приглашал.

– После срочной, что ли, остался?

– Остался.

– И что выслужил? – не унимался настырный незнакомец. – Всего лишь лейтенанта? Не густо.

Кононов встряхнулся и посмотрел на любопытного субъекта со сдерживаемым вызовом. Нужно использовать дыхательный протокол. Пока вдыхаешь – считать от одного до пяти, и пока выдыхаешь – столько же. Вот бы ещё эти доктора присоветовали, как не проговаривать все эти цифры за одну секунду!

– Отвал башки выслужил, – сообщил он, стараясь контролировать дыхание. – А тебе-то что?

– Да не кипятись, брат, – миролюбиво поднял руки незнакомец. – Я ж тоже долг родине отдавал.

Лицо собеседника вызвало у Кононова какое-то движение в памяти. Где-то они пересекались, но где и когда? Теперь уж не вспомнить.

– Где служил? – поинтересовался Кононов, пытаясь взглядом отыскать скан-код.

– Не ищи, – усмехнулся собеседник. – У меня обмундирование старого образца.

И верно, сообразил Кононов, уважительно разглядывая форму. Дореформенный образец, потёртый весь, но мужик до сих пор не снимает. Досталось его поколению, когда «эти» попёрли.

Кононов быстрым движением века прищурил глаз, и режим смартвзора отключился, свернувшись в прозрачную пиктограмму на периферии зрения. Кононов оглядел зал. В столовой больше никого не было, только картинки меню, вспыхивая, сменяли друг друга на автовыдаче. Кофе давно остыл, недоеденная творожная калитка с укоризной смотрела с тарелки. Он снова осмотрел подсевшего мужика. Тот прихлебнул из кружки, по бортам которой свисало с десяток чайных пакетиков, и протянул руку:

– Ну чё, будем знакомы? Василий.

– Лейтенант Кононов… Алексей.

Ладонь Василия пахла табаком и долгой дорогой, была сухой и тёплой. Кононов пожал её и опрокинул в себя содержимое чашки.

– Ладно, мне пора на рейс.

– До Гимол, что ли?

– Дальше. Под Вяйняпогу.

– Надо же! И мне туда. Эка тебя занесло. По какому делу?

Кононов взвесил все за и против и решил, что хоть мужик и назойливый, но нет ничего страшного в том, чтобы рассказать ему.

– Сослуживец погиб. Везу вдове кое-что из его вещей. Он просил.

– Вона как. Ясно. А с тобой самим-то что не так?

Кононов пожал плечами.

– Что, так заметно? Ловушку зацепил. Нашу же. Под парализующий импульс попал, сутки провалялся обездвиженный. На ноги подняли, но не все функции ещё восстановились. В общем, типа в отпуске пока.

– Тоже досталось, значит. Что там сейчас на рубеже творится-то? Как и раньше лезут?

– Как раньше уже не лезут, – сказал Кононов. – Попроще стало.

Коллоидная плёнка, интегрированная в ткань барабанной перепонки, завибрировала, и голос «Алисы» напомнил, что до посадки на рейс осталось пять минут.

– Раз мы попутчики, то пора на перрон, – предложил Кононов.

Василий с сожалением оглядел свой напиток. Оставлять его он явно не хотел, но тот был слишком крепким, чтобы выпить его залпом. Мужчина сделал несколько мелких частых глотков, отставил чёрную жижу в сторону и нацепил на плечо видавший виды походный рюкзачок.

Перрон был открытый; снег продолжал идти вторые сутки, намело почти по колено. Сдвоенный автоваг низкоскоростного пригородного маглева с шипением приближался по старой колее, выкуривая снег из-под магнитной подвески. После полной остановки ведомый модуль клацнул, отцепился от ведущего и ушёл на запасной путь. Пассажиров до конечной почти не было, поэтому автопилот решил избавиться от балласта и зря не гонять сдвоенную сцепку туда-сюда.

Кононов и Василий нырнули в дверь и плюхнулись на кресла. Спустя пару станций автоваг остался в их полном распоряжении.

– Ты местный, что ли?

– Да я везде как местный, – ухмыльнулся Василий, протягивая ноги под кресло спереди. – Жизнь побросала. Сейчас тут дельце есть. На рыбалку решил выбраться. Подлёдный лов – слышал такое? Не увлекаешься?

– Равнодушен. В детстве, когда на Дону жили, рыбалил, да. А потом как-то завертелось… Не до того стало.

– Зря ты. Рыбалку я уважаю. Этот навык нам от предков достался. Кто рыбак – тот завсегда в любых условиях выживет. А кто на всё готовое надеется, тот, случись чего, первым коньки отбросит. Батя покойный говорил…

Кононов слушал Василия вполуха. А то и в четверть уха. В голове хороводили заготовки речи, которую ему придётся держать на пороге перед совершенно незнакомой зарёванной женщиной по имени Варвара. Мучительно подбирая нужные слова и подходящий тон, Кононов следил, как быстро мелькают в окне белые пушистые лапы сосен. Наконец, его окончательно сморило, и он погрузился в ту особую дорожную дрёму, когда всякий раз, как голова склоняется на грудь или плечо, тело дёргается, как от удара тока, и пытается очнуться. Но попытка эта длится недолго, несколько секунд, и цикл бесконечно повторяется, пока, наконец, на очередной остановке веки окончательно не сомкнутся.

Снилось много рваной мозаичной чепухи. Почти всё сразу выветрилось. Лишь один сон Кононов почему-то крепко запомнил. Он был посреди пустоши, один под низким небом. По колено в жирном чернозёме. Вороны гаркали, кружа сверху. А он стоял с лопатой и всё не решался сделать то, что должен. Наконец, он резко вогнал штык в землю и принялся отбрасывать вязкие комки в сторону, пробираясь к чему-то, что было спрятано в плодородной почве. Вот показалась скользкая плёнка, покрытая сетью красных пульсирующих ниточек. Кононов отбросил лопату, чтобы не повредить находку, стал разгребать землю руками, горстями убирая из лунки дождевых червей, потом потянул за какие-то гибкие скользкие трубки. Найденный трепещущий кожух с хлюпающим звуком выскользнул на поверхность. Плёнка лопнула, и из неё потянулась розовая крохотная ручка. Раздался пронзительный детский плач… Кононов поднял младенца на руках, сощурился и увидел, что всё поле до горизонта усеяно разрытыми лунками, в которых что-то копошилось в бурой жиже…

– Браток! Браток! Лёха! Конечная, приплыли.

Василий тормошил его за плечо, напоминалка в ухе голосила, что пора пробудиться, но сознание всё не желало возвращаться. Кононов приказал назойливому голосу в ухе заткнуться, прижав кончик языка к нужной точке на нёбе. Голос утих. Автоваг не трогался с места, частым миганием индикатора над входом намекая медлительным пассажирам пошевеливаться. Кононов закинул сумку с вещами на плечо и вышел в раскрытые створки дверей. Они тут же захлопнулись со звуком, похожим на облегчение, и автоваг бодро укатил в бокс, чтобы подзарядиться и пройти диагностику.

Василий уже прохаживался по перрону, выдыхая облачка пара и прикрывая щёки от цепких когтей мороза. Попутчик ловко увернулся от автоматического снегоуборщика, катавшегося по перрону и сдувавшего снег в кучи. Кучи подбирал и вывозил его более крупный автоматический собрат – беспилотный погрузчик. Кононов постоял немного, прогоняя остатки кошмара, и решил, что надо прощаться.

– Ну что, счастли́во, – сказал Кононов. – Мне пора, хочу засветло успеть. Обратным рейсом назад рвану.

– Погодь минуту, – попросил Василий. – Что-то моего компаньона нет. Фомич, мужик из местных, пожилой уже. Договорились, что свои клёвые места покажет, но что-то не пришёл.

– Позвони, – простодушно предложил Кононов.

– Да вишь как… Обронил где-то коммуникатор. Не знаю, на какой станции. Я как-то и не переживал, без связи обходиться давно привычный. Думал, ну раз уговорились, то всё в силе. А он, не дозвонившись, наверное, по-другому рассудил.

Кононову хотелось расспросить, почему Василий пользуется неудобным отжившим своё хламом и не интегрирует в себя современный модуль связи, но удержался. Мало ли какие у человека причины и обстоятельства. Не надо лезть не в своё дело.

– И что, в блокнот айди не записал?

Василий сокрушённо взмахнул руками, мол, ну о чём ты говоришь, конечно нет.

– Что делать будешь? – спросил Кононов.

– Не против, если я тебе компанию составлю? Не надоел я ещё? Болтаю много, есть за мной грех, хе-хе. Но так-то человек безобидный, хлопот не доставляю. А может, и пригожусь чем. Кстати, я места здешние знаю. Могу окрестности показать, красо́ты местные.

На последней фразе по лицу Василия пробежала какая-то тень, он бросил в Кононова оценивающий цепкий взгляд, но тот постарался не придавать этому значения, и Василий вновь расслабился.

– Ну а почему нет? – сказал Кононов. – Пошли, раз так.

По дороге Василий расспрашивал его о всяком: где родился да где учился, женат ли и есть ли дети. Кононов больше отмалчивался, сказал только, что с семьёй всё сложно и, с тех пор как ушёл, с сыном видится редко. Но о причинах того, почему жизнь пошла вкось, умолчал. Настолько открываться первому встречному он был не готов.

Между посёлком и станцией пролегал обширный заснеженный пустырь. Судя по количеству свежевыпавшего снега, уличный снегоуборщик пролетал тут часа два назад, и уже впору было вызвать его из коммунального автопарка обратно.

Слушая байки Василия, Кононов шагал по улице, звено за звеном укладывая на снегу цепь шагов. Северное безлюдье томило смутной тоской и чувством одиночества; здесь сама природа, несклонная к сантиментам, нашёптывала мысли о конечности и бессмысленности всего.

На многие километры вокруг не было ни городов, ни деревень – во всяком случае населённых. После оптимизации в большинстве малых населённых пунктов остались только тёмные остовы законсервированных во времени административных зданий да покинутые дома. После кризиса сороковых много где оставались в основном женщины и старики. Инфраструктуру надо было как-то содержать и обслуживать, а ресурсов на это не хватало. Вот и провели реформу, определив оптимальные места для компактного проживания населения. В глубинке девять населённых пунктов из десяти прекратили своё существование, а их жителей переселили в оптимизационные центры, созданные на базе самых удобных и развитых посёлков. С логистикой, жилищно-коммунальным хозяйством и социальной сферой всё наладилось – благо автоматизация к моменту реформы уже продвинулась так, что живых рабочих рук требовалось всё меньше. Вот только беду с демографией реформа так и не смогла исправить. И если бы соседи не страдали от той же проблемы, Кононову, как пограничнику, было бы нелегко удерживать рубежи обезлюдевших просторов.

К нужному адресу они явились вместе с сумерками. Василий удивлённо хмыкнул и пропустил попутчика вперёд. Отступать было некуда.

Кононов долго настраивался на предстоящий разговор, но у двери понял, что забыл все заготовленные фразы. На стук в дверь на крыльцо вышла женщина средних лет, тело её было рыхлое, а под глазами залегли мешки. По памяти сравнив её лицо с фото, которое передал майор Поршнев, Кононов с большим трудом угадал в сальных прядях прежние шаловливые локоны. В отсутствие мужа женщина сильно сдала.

– Варвара, здравствуйте! Кононов Алексей. Может, Гриша рассказывал… Я к вам по поручению… То есть исполняя последнюю волю…

– Я поняла, – резковато сказала хозяйка дома. – Ну, заходите, что уж. Шули́ка, а ты что тут забыл? Снова сбежал?

– Но-но! – вальяжно произнёс Василий, сбивая снег с подошв. – Что за фамильярность! Я честно искупил вину, службой доказал, что встал на путь исправления. А в тот раз я и не сбегал никуда. Я просто не предупредил, что отлучился. И вообще, кто старое помянет…

Он скинул верхнюю одежду и стал разуваться. На предплечье, выше запястья, Кононов успел разглядеть мелькнувшую тюремную наколку.

Они что, знакомы? И как близко? Кононов понял, что попал в неловкую ситуацию, и не знал, что делать. Излагать велеречивые фразы, которые он заготовил, показалось вдруг неуместным и смешным. Кононов понял, что сослуживец, Царство ему Небесное, не пояснил, в каком семейном статусе он находился с Варварой, и не предупредил, что она может быть не рада нежданному посещению. Хозяйка и впрямь проявляла интерес не к Кононову, а к Василию, которого называла то ли по фамилии, то ли по прозвищу – Шуликой.

Василий хлопнул в ладоши и прошёл в комнату.

– Попотчуешь чем? Двое суток в дороге. Так ты, оказывается, вдова, а мне-то всё пела, что свободная барышня.

– Ой, Шулика, умолкни. На стол придумаю что-нибудь. А вы, как вас… Алексей, что у порога топчетесь? Заходите, погрейтесь. Чайник поставлю.

– Да я не замёрз, – сказал Кононов.

– Вона какая штука, брат, – сказал Василий, возвращаясь в сени с довольным видом. – Сразу б сказал, к кому едешь. Я б и сам вещи передал, не пришлось бы тебе в этот тупик волочиться. Ну, зато познакомились теперь, тоже плюс. Заходи, заходи, будь как дома. Заночуй. Я завтра Фомича найду, где он, старый хрыч, забухал, наверно, пусть ведёт к своему заповедному рыбному месту. Ухи сварим. А? Или у тебя предрассудки какие из-за этого? – Василий бегло указал на скрытую под рукавом наколку.

Кононов растерялся. Особого опыта общения с сидельцами у него не было, и он не знал, как правильно себя держать. Впрочем, неприязни он не чувствовал. Василий на первый взгляд отличался от того, что Кононов слышал про уголовников: ради помилования отслужив, пусть и в штрафбате, он частично изжил, видимо, многие присущие «коллегам» неприятные черты. Но в доме Варвары, словно оттаяв в тепле, в прежнем попутчике вдруг проклюнулись скрываемые доселе театральность и блатная куражистость.

Укол обиды за Гришу сдавил Кононову горло.

– Да какие предрассудки, – сказал он. – Просто я не к месту. Не буду вам мешать.

– Да куда вы собрались? Там метёт, не переставая, – сказала Варвара.

– Я положу тут, – сказал Кононов, выкладывая свёртки из рюкзака. – Это Гришины вещи. До свиданья! Извините!

Он попятился, словно боясь поворачиваться к ним спиной, и закрыл за собой дверь. «Иди, вороти его, а то замёрзнет ещё», – из-за двери услышал Кононов голос Варвары, от которого почему-то захотелось ускорить шаг. Он побежал, набирая снег в ботинки, в сторону станции. Раз, два, три, четыре, пять – вдох; раз, два, три, четыре, пять – выдох. Самоконтроль, нужно сохранять самоконтроль.

Кононов нахлебался морозного воздуха, носоглотку жгло, зато до станции добежал минут за десять. Вот и перрон. Дождаться, когда из бокса выползет автоваг, и катить на юг, в Питер, где люди, суета, жизнь.

Он прождал, подмерзая, полчаса. То ли автоваг уже ушёл, то ли из-за отсутствия заявок рейс отменили. Точно, как он забыл! Нужно было сделать заявку на проезд. Видимо, из-за непогоды больше желающих куда-то ехать сегодня не было.

Кононов вызвал на сетчатку глаза доступ в Сеть, но не смог ни запросить поездку, ни посмотреть изменения в расписании.

Заградительные помехи.

Глушили на максимуме, буквально стеной, и Кононов обоснованно решил, что врубили протокол «Абсолютный ноль». Такое бывает, когда под покровом темноты на приграничную территорию в силе тяжкой вдруг поползёт, полетит и поскачет рой из десятков тысяч умных и скрытных устройств, каждое из которых, если его не остановить, может стать причиной большой беды. А такие ночи в последнее время снова стали случаться всё чаще.

Кононов посмотрел на индикатор мобильной сети. Так и есть – на нуле. Звонить-то особо некому, а вот выяснить, работает ли в Вяйняпоге какая-нибудь гостиница… Кононов понял, что пытаться дозвониться – дохлый номер, и через пустырь побрёл обратно в посёлок. Хоть какая-нибудь конура для командировочных тут должна быть.

Между тем окончательно стемнело. С запада небо затягивало облаками. Приметив какой-то дальний уличный фонарь, Кононов двинулся на его свет, стараясь держаться просеки, проделанной снегоуборщиком. Обратный путь почему-то казался намного дольше. Предательский фонарь, мигавший сквозь метель, казалось, был всё также далёк. Кононов ускорился, но снегу намело так много, что он совершенно перестал отличать края колеи от девственных сугробов. Кононов почувствовал раздражение, потом в голову заполз туман, поджилки затряслись, тело стало словно ватным. Приступ. В первые дни после паралитического импульса они накатывали каждый час, потом всё реже и реже. После выписки их ещё не было, и Кононов просто забыл, что они могут вернуться в любой миг. А зря.

Он привалился к первому попавшемуся стволу, унимая частый пульс. «Дыши, Алексей Кононов. Вот так. Ещё». Ещё. Медленно, глядя вниз, чтобы не кружилась голова, он сделал несколько шагов. Кажись, норма. Порядок. Кононов поднял глаза, осмотрелся и не смог определить нужное направление. Вокруг только отяжелевшие деревья, облака да снег. Он чертыхнулся, сложил ладонь лодочкой, подмигнул по очереди левым и правым глазом, вызывая бинокулярное зрение. Несколько секунд неприятного щекочущего ощущения – и линза, хранившаяся в слёзном мешочке, покрыла зрачок. Кононов стал с разной интенсивностью щуриться, настраивая фокус и зум. Линза, повинуясь сигналам нервной системы, меняла структуру, толщину, просвет диафрагмы.

Кононов чертыхнулся: огонёк, который он принял за фонарь, на самом деле оказался звездой, висящей в безоблачной полосе у самого горизонта. Облачная мгла поглотила её прямо на глазах.

Кононов огляделся. Ну ладно, похоже, на пустыре он свернул куда-то с просеки, вот и не дотопал до посёлка. Но станция-то в какой стороне осталась? Пока он справлялся с приступом, метель успела надёжно скрыть его следы пушистым одеялом.

Нужно признать: он заблудился. Неудивительно. Когда теряешь контроль, последствия могут быть куда хуже. Кононов знал это, как никто другой: охрана границы ошибок не прощала, и несколько его сослуживцев, допустивших легкомысленную оплошность, поплатились за это здоровьем или, как Гриша, даже жизнью.

Кононов волевым усилием подавил позыв паники. И не из таких ситуаций выпутываться приходилось. Служба в мобильной группе сортавальского погранотряда – это когда ты один отвечаешь за многие километры границы, а все твои помощники – это комплекс автоматических боевых охранных систем «Периметр», разработанный корпорацией «Заслон» в помощь погранцам. Рассчитывать можно только на себя и возможности умной техники. Слабак не справится. Поэтому слабаков туда и не берут. Только лучших. И он, Кононов, пусть всего лейтенант, но в своём деле толк знает.

Его окружал строй карликовых сосен и берёз, склонённых под снежным грузом. Кононов поднялся на ближайший холм, снял рукавицы и пальцами нащупал на виске нужную точку, где в один узел сплетались нерв и вживлённая под кожу нить управляющей системы. Бинокулярная линза убралась на место, вместо неё по глазу растеклась другая жидкокристаллическая плёнка, с командным интерфейсом. Программная оболочка распознала, кто подключился. Интерфейс задал несколько кодовых вопросов, на которые Кононов голосом дал условленные ответы, подтверждая, что не захвачен в плен, не одурманен сывороткой правды и действует по собственной воле. Получив доступ к управляющему функционалу «Периметра», Кононов запросил служебную карту с геопозицией, но получил отказ. Конечно, ведь он в отпуске, а система открывает доступ к служебным данным только на дежурстве!

Кононов выругался: вот же невезуха! Ладно, «Периметр» всё же может ему пригодиться. Что ему сейчас нужно? Тёплое помещение, в котором он сможет дождаться утра. Любое. А утром, когда развиднеется, он сориентируется на местности и вернётся на станцию.

Кононов извлёк из сумки крошечный дрон на оптоволоконном кабеле, и отправил его в разведывательную миссию. Прошло несколько секунд, и данные об источниках пассивного инфракрасного излучения стали поступать с летучего помощника на сетчатку глаза. Кононов быстро отсеял маленькие шевелящиеся объекты под снегом. Это животные в спячке, мыши или что-то более крупное – без калибровки термографии не определишь. Кононов приказал дрону подняться выше и задал радиус облёта сначала в сто пятьдесят метров, а затем, когда результатов это не принесло, в триста метров. Индикатор заряда замигал, предупреждая, что дрон вот-вот вырубится. Кононова стала наполнять ярость – сам виноват, надо было подзарядить вовремя, а он об этом забыл.

Пространство вокруг было безжизненным и холодным. Кононов хотел было уже сворачивать миссию разведчика, но тот всё же уловил какой-то слабый след инфракрасного излучения. Кононов отправил его в сторону объекта и жадно впился взглядом в появившийся столбик данных. Множественные источники тепла! Десятки, может, сотни. Замкнутые контуры с более интенсивным излучением – наверное, трубы отопления. Жилой дом? Вряд ли. Больница? Сомнительно, что столь крупное сооружение, полное людей, располагается так далеко от посёлка, где-то почти у границы. А ещё подозрительнее, что оно стоит особняком и к нему не ведут ни дороги, ни коммуникации.

Что за аномалия?

Чутьё подсказывало Кононову, что он столкнулся с чем-то необычным. Возможно, интерес к объекту чреват проблемами. Но разве у него есть выбор? Раз забрёл так далеко, что датчики дрона не видят ни станцию, ни посёлок, то лучше уж двигать к источнику тепла, чем замёрзнуть в лесу.

Разведчик пустился в обратный путь. Кононов уже различал, как вращаются крохотные лопасти и слышал бодрый стрёкот. Он вытянул ладонь, словно посадочную площадку, и уже готовился принять устройство, но дрон рухнул в снег, недотянув нескольких метров. Заряд таки кончился.

Кононов мысленно отругал себя за недальновидность, потом приметил направление и расстояние до цели. Служебный алгоритм любезно подсказал, что идти не так уж далеко, километра два. На дежурстве он, конечно, построил бы точный маршрут с помощью штатной системы геопозиционирования, но сейчас придётся по старинке, на глаз. Кононов спустился с холма, подобрал дрон, стряхнул налипший снег и спрятал малыша в сумку. «Спасибо, спаситель!»

Пара километров ночью, по снегу, сквозь лесистые холмы оказалась почти непреодолимым препятствием. Под одеждой Кононов почти не мёрз – выручало термобельё. Но вот пальцы на стопах замёрзли, а щёки и нос совсем потеряли чувствительность. Днём было минус восемнадцать, а сейчас, наверное, все минус тридцать, а то и ниже. Развести бы костёр, да где взять сухих дров. Лучше уж скорее добраться до обжитого тёплого места. И хорошо бы там поесть. Зря он на станции пренебрёг калиткой. Сейчас её чёрствое тесто и вчерашняя начинка представлялись Кононову вожделенной пищей богов. И кофе, нужно будет обязательно выпить большую чашку ароматного кофе.

Он шёл несколько часов, стараясь держаться выбранного направления, пока не понял, что возвышенность, служившая ему ориентиром, осталась позади. Подсказка, выплывшая на интерфейс смартвзора, уведомила, что расстояние до объекта он уже преодолел. Но рядом, куда ни посмотри, не было никаких признаков обжитости – ни домов, ни хозпостроек. Кононов допускал, что отклонился от направления, которое держал в голове, но всё же не настолько, чтобы сильно промахнуться.

Кононов всерьёз забеспокоился. Чертовщина какая-то. На поверхности не было никаких следов человека. Не мог же прибор ошибиться! Значит, он просто неправильно интерпретировал его показания. «Думай, Кононов, думай».

Он перебрал в голове арсенал доступных возможностей. Есть табельное оружие. Можно подать сигнал. Но кто его услышит в этой глуши? Пытаться кому-то дозвониться бесполезно: он в перекрёстной зоне между двух потоков помех, подавляющих все сигналы. На этой неровной поверхности, изрезанной складками и буграми, в такую пургу он невидим даже для поискового дрона, ведь сканирование тот будет вести не в тепловом, а в обычном и радиоволновом диапазоне.

На поверхности… Кононова посетила внезапная догадка: сооружение, которое засек теплоискатель дрона, укрыто под землёй, вот его и не видно, тем более под снегом. Зачем его так упрятали? Кононов мрачно рассудил, что если это какой-то засекреченный военный бункер, то он пропал. Даже если он найдёт вход, погреться его никто не впустит. А если его любопытство покажется опасным, могут и пристрелить. Может, лучше попытаться развести костёр или выкопать в снегу пещерку и дождаться в ней утра? Если повезёт, он не околеет.

Кононов решил, что отступить всегда успеет. Он взобрался на небольшой холм, пологие подходы к которому были скрыты зарослями. С северной стороны был довольно крутой склон, почти обрыв. Кононов подошёл к краю, извлёк из чехла табельное – «поражатель автоматический дистанционный импульсный» – и привёл его в боеготовое положение. Прицел синхронизировался с командным интерфейсом, и Кононов стал медленно перемещать его, получая на сетчатку глаза объёмную картинку с георадара, совмещённого с прицелом.

Совершив полный оборот, он ничего не добился: в округе не было ничего похожего на данные с дрона-разведчика. Где же это чёртово подземелье?

Отчаявшись, Кононов опустил поражатель, и внезапно на сетчатку вывалился объёмный контур полости, расположенной внизу.

Объект в буквальном смысле был у него под ногами. Прибор показал, что внутри холма находится обширная система связанных между собой полостей.

Это и есть его цель? Он на месте? Похоже на то. Но толку?

Ладно. Раз есть помещение, значит, есть и вход в него. Попытка не пытка, надо пробовать.

Кононов потратил ещё немного времени и определил точку, где длинная продолговатая полость – видимо, туннель – максимально близко подходила к поверхности. Спустился ниже, на небольшой уступ, и стал рукавицами разгребать снег на склоне. Заледенелая почва, бурые остатки мха на валунах.

Дверь! Шершавая, неровная, имитирующая бугристую поверхность валуна, но несомненно дверь. Из какого-то композитного материала или пластика. Кононов криво усмехнулся, понимая, что внутрь ему всё равно не попасть. Без всякой надежды он навалился плечом, и дверь неожиданно подалась.

Не заперто!

Кононов понял, что она уже была приоткрыта, просто щель засыпало снегом, который подтаял и заледенел. Эта ледяная прослойка и удерживала просвет открытым. Кононов с воодушевлением налёг на замаскированную под камень пластину и, добавив усилий, рывком ввалился внутрь.

В камере у входа было темно: то ли контакты отсырели и окислились, то ли светильники просто перегорели.

А ещё там была вторая дверь, и мёртвое тело рядом с ней.

Кононов поколебался лишь миг, но решил, что остаётся пограничником и в этой ситуации, а значит, должен выяснить, что это за место и что здесь произошло. Он перевернул труп и осмотрел его. Мужчина, физически развитый, средних лет. В защитном маскировочном костюме. Умер явно не своей смертью. У него было оружие – модель Кононову была неизвестна, и лезть в базу за этими сведениями было не самой важной задачей.

Вероятно, мертвец использовал оружие непосредственно перед тем, как погибнуть, потому что покойный в буквальном смысле накрывал его собой. Пальцы левой руки сжимали какой-то предмет, и Кононов без особого труда извлёк его: бейдж с жетоном. Очевидно, дверь открывалась именно с его помощью. Принадлежал ли бейдж мёртвому, или тот заполучил его силой? Никакой информации о владельце не было. Окоченевшее тело не имело физических повреждений, но, судя по искажённому ужасом лицу, смерть была мучительной. Кто этот мужчина? Какие у него были намерения? Что убило его? А самое главное, почему никто не позаботился убрать тело и привести дверь в порядок? Кононов мог только строить догадки, но предчувствие было нехорошим. Возможно, ответы скрыты внутри бункера. А ещё там наверняка теплее, чем в предбаннике. Правда, есть шанс умереть, как этот мужик. Надо принять решение.

Кононов воспользовался жетоном и позволил распознающему устройству считать скан-код. Успешно. Внутренняя дверь с трудом отъезжала внутрь, словно ей что-то мешало. Через миг Кононов по запаху понял, что́ именно: ещё один труп. Дверь не смогла открыться до конца, так как между ней и стеной лежало тело. Белый комбинезон, маска. Учёный? Врач? Бурые пятна на комбинезоне и на полу подсказывали, что человека застрелили. Когда? Кононов не был криминалистом, но предположил, что, судя по запаху и степени разложения, это произошло несколько дней назад.

Что, дери его за ногу, здесь произошло? Кононов не был особенно брезглив, но мысль о ночёвке в компании двух покойников не слишком его вдохновляла.

От входа внутрь шёл короткий освещённый туннель. И в конце его была очередная дверь со скан-кодом. Световая индикация показывала, что она закрыта. И Кононов не был уверен, что хочет узнать, что́ за ней. Зачем туда лезть? Можно и здесь пересидеть до утра, пока мороз спадёт и глушилки переведут в щадящий режим. Пол предбанника огнеупорный, можно притащить немного валежника и развести огонь. Хотя бы будет теплее.

Будь Кононов другого склада ума, он бы так и сделал и рассудил бы даже, что не стоит болтать о том, что с ним приключилось. Что нужно просто забыть эту ночь и вернуться к обычной жизни. Как говорится в таких случаях, компетентные органы разберутся, что случилось. Когда мертвецов найдут, судмедэксперты установят причину смерти. Чего вмешиваться?

Но Кононов был не из тех, кто может так просто заглушить в себе голос долга. А ещё в нём взыграло профессиональное любопытство, азарт. Он решил, что сам всё выяснит и изложит в рапорте. А как иначе-то? Что ж он за пограничник, если сейчас отступит?

Постепенно он снова почувствовал кожу щёк, а пальцы ног защипало, когда кровообращение восстановилось. Кононов собрался с духом, приготовил поражатель и двинулся к двери. Георадар подсказал, что за ней находится обширная полость с неоднородной внутренней структурой. Может, сейчас его пристрелит охрана или удушит ядовитый газ? Если он ворвётся с пушкой наперевес, такой исход не стоит исключать; сам Кононов по протоколу именно так бы и поступил. Может, не стоит тогда ломиться, как захватчик?

Кононов спрятал оружие, достал из сумки тюбик кислородного геля и щедро набил им обе ноздри, потом приложил бейдж к сканеру и вошёл в открывшийся дверной проём с поднятыми руками.

Как выяснилось, предосторожности были нелишними. Во внутреннем помещении работал сигнал тревоги – стояла полная тишина, но эту нервную пульсацию светодиодов трудно было спутать с чем-то иным.

На сетчатке глаза возник и замерцал восклицательный знак. Потом на барабанную перепонку пришло голосовое уточнение: «В помещении опасная концентрация отравляющего аэрозоля. Рекомендуется немедленно покинуть помещение». Кононов быстро припомнил инструкцию: действия геля хватит минут на десять. Пока кислород активно высвобождается, поступая в лёгкие, удушья не будет, главное – не открывать рот, а за это время можно успеть осмотреть загазованную часть подземелья.

Превозмогая желание зажмуриться от невыносимого мелькания сигнализации, Кононов осторожно, готовый мгновенно применить поражатель, двинулся вперёд. Он заметил, что за ним бесстрастно следят глазки камер. К счастью, из стен вроде не торчат автоматические огнемёты, да и живых охранников не видать. Кононов вдруг с полной ясностью осознал: живых здесь просто не может быть. Они бы отключили сигналку, провентилировали помещение и продолжили работу. Но этого не случилось. Чёртова тревожная индикация мельтешит уже несколько дней, а газовый аэрозоль до сих пор не выветрился. Кононов спрятал бесполезный поражатель в чехол и осмотрелся. Кого же тогда зафиксировали датчики дрона? Медвежье общежитие? Подземную коммуну ёжиков? Здесь есть тепло живых тел, но они почему-то не дают о себе знать.

Кононов раздумывал, стоит ли двигаться дальше. Гель в ноздри можно добавить, но есть риск, что мозг не выдержит и пошлёт предательский сигнал в лёгкие, которые сделают рефлекторный вдох. Лучше до этого не доводить и выйти на поверхность пораньше. Впрочем, если охранные мероприятия предусматривают зачистку помещений с помощью отравляющих веществ, значит, должна быть предусмотрена и система удаления аэрозоля. Вопрос в том, где рубильник или кнопка, которая её запускает.

Кононов на полусогнутых пошёл по коридору. Прозрачная пластиковая дверь слева. Задраенный квадратный люк на полу. Что выбрать? Он подошёл ближе к пластиковой переборке и посмотрел сквозь мембрану. На полу лежал человек в белом комбинезоне, судя по разметавшимся по полу длинным волосам – женщина. Он подавил импульс броситься на помощь: очевидно, она давно и безнадёжно мертва. Кроме неё в помещении никого не было, лишь несколько тёмных экранов и что-то вроде пульта.

Кононов решил рискнуть. Отыскал на пластиковой поверхности язычок молнии, отодвинул мембрану и вошёл внутрь. Бросил беглый взгляд по сторонам и не обнаружил угроз, быстро преодолел расстояние до пульта. Никаких поясняющих надписей не было. Кононов хотел уже ретироваться, но вдруг – удача – заметил над сенсорной панелью несколько крупных кнопок с понятными пиктограммами. На одной схематично изображалась токсичная струя, исходящая из сопла, на другой этот же перечёркнутый значок. Кононов нажал на вторую кнопку и почувствовал, как дрогнул пол: это включились мощные насосы. Листы бумаги смело со стола потоком воздуха. Помещения интенсивно продувала встроенная в потолок вентиляционная система.

Кононов превозмог позыв отвращения и перевернул тело. К счастью, гель спасал его не только от ядовитого газа, но и от зловония. В отличие от застреленного мужчины у входа, на женщине не было крови. Её лицо не было искажено гримасой – она умерла спокойно, не сопротивляясь, понимая, что́ её ждёт. Кононов попытался представить себе, что произошло. Наверное, когда сработала тревога и помещение стало заполняться ядовитым газом, она успела добраться сюда и изолировать отсек. Но запустить вентиляцию не смогла. Может, не выдержала и рефлекторно вдохнула яд, может, потеряла сознание от нехватки кислорода, и токсин всё равно попал в лёгкие. А может… просто не стала сопротивляться? Далеко не факт, что газ запускает автоматика – это похоже на последний рубеж защиты секретного сооружения, который может активировать только человек.

Мысль о том, что она пожертвовала собой, взбудоражила его. Кононов накрыл тронутое тлением лицо листами бумаги. Ему стало искренне жаль погибших, особенно женщину. Это чья-то жена или любимая, возможно, молодая мать. Слеза готова была пролиться, но Кононов напомнил себе, что не может допустить такое проявление чувств. В слёзных железах хранятся линзы смартвзора и жидкокристаллическая плата, обеспечивающая работу в командном интерфейсе. Для них эмоции не полезны.

Кто эти люди? Чем они здесь занимались? Что это вообще за место такое, не отмеченное на картах, не указанное даже на схемах «Периметра»? Вопросы, вопросы…

Кононова вывело из ступора то, что восклицательный знак тревоги на сетчатке перестал раздражающе мигать. В воздухе почти не осталось молекул яда, и мужчина с облегчением начал дышать. Вовремя. Слой геля в полости носа так истончал, что подача кислорода в любой момент могла кончиться. Кононов пошарил глазом по пульту и, найдя кнопку с нужной пиктограммой, отключил сводящую с ума световую сигнализацию.

Пограничник в подземелье и три покойника… Подходящее название для остросюжетного детектива. Кононов призадумался. Конечно, сложно судить наверняка, но логично предположить, что тот, первый мертвец, лежащий у выхода, к этому бункеру отношения не имеет. По одежде он походил на наёмника или диверсанта, при нём было оружие. Предположительно, он с какой-то целью проник сюда, а женщина и мужчина в белых комбинезонах пытались ему помешать и погибли сами: он – от пули вломившегося чужака, она – от действия токсинов. Вероятно, что-то в протоколе безопасности пошло не так, и персоналу пришлось, рискуя собственными жизнями, срочно применить крайние меры защиты. Человеку снаружи удалось завладеть бейджем и войти, но яд, похоже, настиг его на выходе. Успел ли он сделать то, ради чего явился? И не стоит ли Кононову опасаться, что пока он здесь находится, то вслед за одним убийцей явятся другие?

Кононов напряжённо думал. Да, протокол безопасности в бункере очень жёсткий, но подземелье всё же не похоже на военный объект. Скорее что-то научное, напрочь засекреченное. «Биологическая лаборатория!» – ёкнуло сердце Кононова. Разработка боевых мутантов, смертельных вирусов или ещё чего похуже. Что ж, вполне возможно.

Он поелозил пальцем по сенсорной панели. Ага, как бы не так. На экранах всплывали только пустые поля, в которые предлагалось ввести пароль. Ожидаемо. Что же может пролить свет на предназначение этого места и причины произошедшей трагедии?

Люк в полу!

Сначала Кононов всласть надышался естественным способом и только потом покинул диспетчерскую, как он окрестил отсек. Вот и ход вниз. Крышка, судя по всему, должна задвигаться прямо в толщу плиты, служившей полом. Кононов приложил к сканерному устройству бейдж, подобранный у входа. Однако на этот раз фокус не сработал. Люк остался недвижим.

Кононов осознал, что именно там, в подполе, и находится святая святых, место, в котором находятся зафиксированные датчиками дрона-разведчика объекты, излучающие тепло. Кто-то или что-то – Кононов не был уверен на сто процентов – было там и отдавало в окружающую среду энергию, по всем параметрам идентичную теплу, которое выделяют теплокровные организмы, и в их числе – люди.

Что же предпринять? Поражатель в качестве отмычки был бесполезен. Во-первых, боезаряда вряд ли хватит, чтобы пробить отверстие, сквозь которое Кононов смог бы спуститься. Во-вторых, не активируется ли от такого варварства новый контур защиты? В-третьих, не навредит ли он тому, что находится там, внизу, под защитой лесной глуши, толщи холма и композитного бетона? Руки чесались попробовать, но Кононов так и не решился. Что ж, остаётся переждать пургу и, когда глушилки утихнут, связаться с командованием. Да, позорно заблудился. Да, будет ржать над ним весь личный состав. Ну а что прикажете делать? Пусть присылают за ним вертушку, а заодно вызывают спецов разбираться, что за «Резидент ивел» тут таится.

Кононов смирился с этим сценарием. Проснулся он от своей догадки, которую тут же решил проверить.

Женщина в белом лежала там же, где Кононов её оставил, с лицом, накрытым бумагой. Спасибо аварийной вентиляции, воздух в подземелье порядочно обновился, и запах тлена ещё не успел заново наполнить пространство. Кононов подошёл к ней и осмотрел кисти рук. Пусто. Вздохнув, запустил ладонь в карман, стараясь не касаться ткани с той стороны, что прилегала к телу. Пусто. Другой карман. Ничего. Тогда он приподнял голову женщины, отвёл в сторону волосы и увидел тесёмку бейджа, спрятанного под тканью комбинезона.

– Барышня, простите, ради всего святого, что потревожил, – сказал Кононов, удивляясь тому, что разговаривает с мёртвой. – Обстоятельства так сложились.

Он потянул за тесьму, аккуратно снял бейдж через голову и вернулся к люку. Крышка втянулась в плиту перекрытия раньше, чем он успел отвести руку. Ну конечно! Как он раньше не догадался? У каждого сотрудника своя сфера ответственности и свои протоколы доступа. Выходит, за нижнюю часть бункера отвечала именно женщина.

Кононов в слабом освещении оценил лестницу, ведущую вниз достаточно отвесно. Идёт в глубину метра на четыре, под ней – площадка, на ней – ещё люк, ведущий на следующий подземный ярус.

– Что же там такое-то? – бормотал он, переставляя ноги с перекладины на перекладину. – Что такого тайного они тут держат…

Спустившись, Кононов сначала рассмотрел расходящиеся лучами во все стороны широкие коридоры; потом вязь проводов, опутавших все свободные поверхности; чуть дальше, у пола – объёмные отсеки неясного назначения и тянущиеся от них трубки, заполненные массой, похожей на жидкое мыло. И только в самую последнюю очередь сознание позволило ему объяснить суть того, что он видит.

Коридоры уходили вглубь скалы, соединяя между собой концентрические кольцевые туннели разного диаметра. Структура подземелья была похожа на спираль, размеченную радиальными лучами. Стены туннелей были подобны пчелиным сотам, только вместо капель мёда в них покоились вереницы бледных матовых капсул. Прозрачные яйца, напоминавшие сплюснутые воздушные шары, фиксировались в нишах широкими обручами, оснащёнными экранной панелью. Снизу, с платформ, напичканных технической начинкой, в каждую капсулу вели шланги разного цвета и толщины, по ним подавались и отводились жидкости. Внутри яиц виднелись тонкие трубки и гибкие манипуляторы. Материал капсул напоминал матовую скорлупу, лишь лицевая часть выпуклой поверхности была прозрачной, как на шлеме космонавта.

И внутри этих яиц, как в прозрачном бульоне, что-то плавало, пульсировало, иногда подёргивалось.

Кононов заглянул внутрь ближайшей и увидел сжатую в кулачок розовую ручку, а затем и всё тельце младенца. Потревоженный тенью небритого чужака, плод шевельнулся и нахмурился, словно готовясь заплакать, но потом вдруг улыбнулся, наморщив носик. Это была крохотная, почти сформировавшаяся девочка, обычный младенец, мало чем отличающийся от его сына Клима, которого Кононов забирал из роддома. По прозрачной трубке, заменяющей пуповину, пробежала пульсация красноватой жидкости. Поколебленные движением, со дна окружающего плод бульона поднялись какие-то белёсые хлопья. Бесшумно заработал моторчик отсоса, и хлопья аккуратно вытянуло из капсулы в отводящую трубку.

Кононов отшатнулся в суеверном ужасе и сел на пол. Его окружали неисчислимые сонмы человеческих зародышей в разных стадиях развития.

Одной крови

Есть теория, что индивидуальность личности обусловлена фобиями, которые ей присущи. Кононов знал за собой только одну, но очень мучительную фобию.

Его пугали младенцы.

Вероятно, с этого и начались сложности в его отношениях с женой. Кононов любил новорождённого сына, но старался делать это на расстоянии. Жена это чувствовала, её это бесило. Но признаться в своей слабости, в том, что вид малыша его пугает, Кононов стыдился. Отношения становились всё холоднее. Она начала делать вид, что для неё существует только ребёнок. А он однажды в сердцах попросил перевести его на другую заставу, очень далеко от дома. Просьбу удовлетворили.

Очутившись теперь в пространстве, где его фобия была представлена так гипертрофированно и избыточно, Кононов сначала спрятался под лестницей и сидел там, пока тело не затекло. Но кошмар не проходил. Тогда Кононов, зажмурившись, нащупал перекладину и, едва не свалившись, выбрался наверх. Полежал, обессилев, ещё какое-то время и, немного окрепнув, пошёл к выходу.

«И что, вот так просто сбежишь? Ты же погранец! – подначил себя Кононов, окончательно справившись с дрожанием конечностей. – Куда ж ты лыжи навострил? Мелюзги испугался? А кто рубежи защищать будет?»

Под рубежами Кононов обычно подразумевал проблему, от решения которой отлынивал. Сейчас был как раз тот случай, когда ничего решать ему не хотелось.

Он отворил было наружную дверь бункера, вскарабкался на вершину холма, сделал по инерции несколько шагов и остановился. Ещё раз взвесил все за и против. Да, оставаться в этом человеческом инкубаторе, вместе с тремя мёртвыми телами – мало приятного. Но куда он сейчас пойдёт? Какой в этом смысл? Пусть наладится погода и восстановится связь, тогда он свяжется с командованием, и пусть оно решает, что делать, а он вернётся домой, навестит мать, скучающую в курортном компакт-приюте, вместе с другими пожилыми переселенцами из их опустевшего посёлка. А может, даже помирится с…

Он резко одёрнул себя. С чего бы жене мириться с ним? Придумал тоже. Пора уже об этом забыть и жить дальше.

Кононов хотел уже возвращаться в бункер, когда его внимание привлёк странный шум. Чуть ниже уступа, на котором он стоял, шевелились сугробы. Вскоре стало заметно, что работают миниатюрные грейдеры, установленные по бокам небольшой надёжно укрытой от посторонних глаз площадки. Скребки и щётки, посаженные на подвижные штанги, сносно очистили платформу, после чего в скале рядом с площадкой наметились две медленно раскрывшиеся створки. Кононов лёг на живот, чтобы быть меньше заметным, и стал наблюдать.

Снег падал в открывшийся в холме зев. Несколько минут ничего не происходило, а потом послышался зудящий, как инструмент дантиста, звук. Кононов вызвал смартвзор, чтобы чётче рассмотреть детали, и поэтому издали заметил тень циклокоптера среднего размера, который уверенно, будто и не было никаких радиопомех, прицелился и сел на платформу. Из холма выкатилась тележка, на которой располагался контейнер стального цвета с округлыми гранями. Из циклокоптера показались манипуляторы, которые выверенными экономными движениями закатили контейнер в грузовое брюшко вертушки. Всё это время лопасти не прекращали работать. Сразу после погрузки циклокоптер набрал высоту над бункером, и из-за снегопада Кононов даже не приметил, в какую сторону тот полетел. Впрочем, если бы и приметил, толку было бы мало: циклокоптер мог совершить обманный манёвр.

После посадки на площадке остался другой контейнер, видимо, крепившийся к транспорту снизу. Контейнер был на гусеничной основе. Повинуясь какому-то программному алгоритму, он легко заехал на тележку по направляющим полозьям, а она, в свою очередь, укатила назад в бункер. Створки закрылись. Снег быстро маскировал следы таинственного обмена.

Нет, так дело не пойдёт! Кононов выяснит, что здесь происходит, чего бы это ни стоило!

Через несколько минут ему с трудом удалось спуститься на площадку. Есть ли возможность открыть вход снаружи? Кононов поискал глазами устройство для считывания скан-кодов; возможно, один из бейджей, снятых с мёртвых сотрудников бункера, подойдёт. Его внимание привлекло гладкое овальное пятно размером с ладонь на правой входной створке. Он безрезультатно попробовал один бейдж, второй… Повинуясь рефлекторному импульсу, накрыл пятно ладонью – а вдруг сработает! – и получил удар током такой силы, что потерял сознание и сполз вниз.

Мощность электрического импульса была, видимо, подобрана так, чтобы не убить непрошеного гостя, а просто нейтрализовать. Кононов пришёл в себя почти сразу, ладони даже не успели закоченеть, встал на одно колено, потирая травмированную ударом руку. Обошлось без ожога, но рука почти до плеча потеряла чувствительность. Легко отделался, неосторожный дурак.

Или не так уж легко.

Кононов ощутил в своём состоянии некую трудноуловимую перемену, но не сразу понял, в чём дело. А когда до него наконец дошло, его прошиб холодный пот. Он сунул палец в ушное отверстие, сделал там вращательное движение и оглядел результат. Немного крови и маленькая плёнка с узором из серых нитей внутри. Катастрофа.

Теперь ему можно и поплакать: линзы в слёзных железах тоже стали просто сгустками кристалло-проводниковой слизи. Интегрированный в его тело интерфейс доступа в «Периметр», смартслух, смартвзор и прочие полезные инструменты, которые здорово помогали ему на службе, – всё к чёртовой матери перегорело после электрического удара. Даже часы, которые он всегда мог вызвать на сетчатку глаза, нахмурив брови, теперь недоступны. Бункер надёжно хранил свои тайны даже после того, как его персонал погиб.

Кононов, пошатываясь, побрёл обратно в предбанник, сел рядом с телом погибшего наёмника и оставался там, пока окончательно не пришёл в себя. Когда стал замерзать, вернулся в коридор, где лежал мужчина в белом, и прикрыл дверь, чтобы сохранить тепло. А потом вдруг понял, что ему уже всё равно, пустит ли охранная система бункера газ, припрётся ли толпа наёмников, восстанут ли мертвецы в белых халатах, чтобы выпить его крови. Он прислонился к стене и заснул.

***

Пробуждение принесло чувство голода, онемение в мышцах и лёгкий озноб. Нервы, или где-то вирус подцепил? Кононов недовольно фыркнул. Вот только заболеть ему сейчас не хватало.

Рука, через которую прошёл ток, всё ещё ныла. А в груди свербело чувство долга, приказывающее встать и пошевеливаться, чтобы разобраться в том, что произошло в секретном бункере, спрятанном неизвестно кем, когда и зачем в этом приграничном захолустье.

Запах разложения стал более явным, и Кононов понял, что не должен оставлять погибших сотрудников бункера в тепле. Это затруднит будущее расследование. Но что предпринять? Просто выволочь тела на мороз? Варварство какое-то. Нужно исследовать помещения внутри. Здесь может быть что-то вроде холодильника или камеры с низкой температурой, где хранятся, например, биологические образцы. «Только больше без глупостей, мозги включай, прежде чем что-то предпринимать», – приказал он себе.

Кононов начал обход. На верхнем этаже не оказалось того, что он искал. Кроме диспетчерской, ему удалось открыть бейджами ещё три помещения; два представляли собой крошечные, похожие на кельи спальни, третье – комнату для рекреации. В ней беззвучно работала плазма, транслировавшая музыкальные клипы. На диване, заваленном подушками, лежал скомканный плед; на столике рядом – початая коробка печенья и две чашки. В стену вмонтирован аквариум, вокруг пустующего стола для тенниса, под большими лампами дневного света, располагалась небольшая оранжерея. Кононов рухнул на диван и воззрился на чашку с застывшей на дне кофейной гущей. Погадать на день грядущий? Кстати, который час? Таймер на плазме показывал половину пятого. Почему же в такую рань так хочется есть…

Кононов достал несколько печений и с наслаждением съел их, размачивая во рту слюной. Где-то у них должна быть кладовая с припасами. Не свежие же пиццы с роллами сюда доставляли из окрестных ресторанов. Впрочем, учитывая недавний визит циклокоптера, чем чёрт не шутит. Может, и доставляли. В таком случае, странно, что, после того как бункер перестал выходить на связь, никто до сих пор не забил тревогу.

А может, так и задумано? С учётом того, чем тут занимались, не мудрено, если их решили, как говорят, «зачистить». Кононов подумал, что для научных исследований в сферах, где этические нормы ещё не устоялись, это может быть если не правилом, то обычным делом. Сегодня тебе дают гранты и зелёный свет, а завтра политическая конъюнктура меняется и нужно срочно слить проект и бесследно спрятать концы в воду, чтобы общественность не возмущалась. Вот и складное объяснение тому, что произошло. Там, у входа – чистильщик. Правда, не очень везучий. С задачей не справился: ярусом ниже в колбах зреет куча народу, навскидку – полбатальона.

Несколько сот капсул. С живыми розовыми комками, сморщенными личиками и нелепыми складками на ножках. А некоторые, Кононов запомнил, вообще ещё неотличимы от головастиков.

Несколько, дери его за ногу, сотен жизней, плавающих в каком-то бульоне! Несколько сотен судеб, будущее которых покрыто туманом.

Кононов не специально копался в памяти, просто так уж подобралось и вспомнилось где-то услышанное, что на Западе, мол, есть особые подпольные фермы, где человеческие эмбрионы выращивают на убой, чтобы приготовить из них разные волшебные снадобья для богатеньких старичков. Бред. Неужто найдутся изверги, которые способны затеять такое?

Тогда каково назначение этого бункера? Инкубатор, чтобы поправить демографическую ситуацию? Искусственная колыбель, поставляющая детей для усыновления бездетными парами? Тогда почему в такой строжайшей секретности? Кононов невесело ухмыльнулся сам себе: какая-то махровая конспирология выходит. И он волею случая попал прямо в её эпицентр.

Стоп. Нужно обдумать всё сначала. Что являлось целью чистильщика: персонал или зародыши? Если второе, то они в опасности, и он не может просто так сидеть и расслабляться, поедая печенье. Надо позаботиться об их защите. Хорошо, что жизнеобеспечение автономно и не требует участия человека. С его фобией это было бы трудновато.

Рука Кононова рефлекторно ощупала чехол с оружием. На всякий случай нужно держать его наготове. Вход заблокировать. Вернуться в диспетчерскую и разобраться, что означают остальные пиктограммы на клавишах. Наверняка там должна быть нужная функция.

Кононов резко поднялся и едва не рухнул на диван снова. Приступ головокружения прошёл, но стало ясно, что он нездоров. Кононов пошарил в сумке и нащупал футляр аптечки. Кровоостанавливающий препарат, жгут, бинт, капсула для обеззараживания воды, болеутоляющее, антибиотик. А вот и жаропонижающее. Просто сбить температуру или сразу принять антибиотик? Если вирус, не поможет. Организм мог среагировать и на токсины, если их следы остались в помещении. Тогда нужны другие препараты, антидоты широкого спектра действия. Но в его аптечке таких средств не завалялось: кто ж мог предположить, что пограничнику придётся столкнуться с применением химического оружия. Поколебавшись, Кононов с сожалением проглотил только несколько капсул сорбентов – авось поможет, а там видно будет. Что действительно нужно, так это вода. Он почувствовал, что порядком обезвожен.

Кононов нашёл кулер, подсел под кран и несколько раз нажал на помпу, глотая воду, которая большей частью пролилась ему за шиворот. Порядок. А теперь за дело.

Кононов вернулся в диспетчерскую. Женщина лежала всё там же, где её застигла смерть. Проклятье. Чтобы найти холодильную камеру, если она тут вообще есть, ему придётся снова спускаться на нижние ярусы и видеть эти колбы с парящими в них, как в невесомости, человеческими зародышами. Деваться некуда: или это, или тащить их наружу, на мороз. Но это всегда успеется, сначала надо попробовать по-людски.

Что ж. У него есть средство для того, чтобы унять свои страхи. Большая пластиковая капсула со спиртом для обработки повреждений. Развести его с водой, выпить залпом, и, глядишь, Кононов сможет заставить себя спуститься. Ну а что такого? Это же просто маленькие люди, не пришельцы ж какие.

Кононов долго боролся с собой и, в конце концов, решил, что если надышался токсинов, то не стоит травить себя ещё больше. Он несколько раз повторил дыхательный протокол, настроился и хотел было идти к люку, но экраны в диспетчерской неожиданно проснулись.

Они транслировали картинку с камеры наружного наблюдения. Красный восклицательный знак пульсировал в углу, намекая, что оператору нужно обратить внимание на происходящее. Кононов бросился к монитору и всмотрелся в изображение двух объектов, подбирающихся к бункеру со стороны посадочной площадки. Человек и пузатый вспомогательный автомат на тонких гироскопических ходовых опорах. Устройство напоминало улитку с клешнями, посаженную на ноги болотной цапли. Робот-минёр, – определил Кононов. Они вернулись довершить начатое!

На другом мониторе бежали бесконечные полосы помех и просто пульсировал восклицательный знак в треугольнике. Видимо, камера, расположенная над входом, через который проник Кононов, была выведена из строя. Было несложно сделать это с помощью атаки микродрона или даже издали, лазером. Из-за неисправности камеры, очевидно, и погиб первый сотрудник лаборатории: отправился выяснить, в чём дело, и поймал пулю наёмника. Тому оставалось только воспользоваться служебным бейджем убитого.

Кононов трезво оценил ситуацию. Раз он остался в бункере, особого выбора у него нет. Чистильщики не будут разбираться, как и почему он тут оказался. Никаких переговоров не будет, шлёпнут, да и дело с концом. А потом, скорее всего, спустятся в инкубатор и… Ну уж нет. «Если вы думаете, что погубить детишек будет легко, то вы здорово ошибаетесь. Не на того нарвались».

Кононов лихорадочно соображал. Где их встретить? Залечь в диспетчерской и отстреливаться? А кто сказал, что, обнаружив своего коллегу мёртвым у входа, они вообще захотят тихо войти? Если им нужна человеческая ферма, они могут просто взорвать дверь в грузовой отсек и проникнуть через него. Значит, надо им помешать. То есть преодолеть коридор, предбанник, нейтрализовать того, кто сейчас раздумывает над телом наёмника, и не дать сапёру выполнить свою задачу. И сделать это нужно очень шустро.

Кононов привёл импульсный поражатель в боевую позицию. Увы, теперь прицел оружия не синхронизирован с выведенным из строя смартвзором. Придётся целиться по старинке. Нельзя дать маху, нужно действовать наверняка. Кононов перевёл мощность с травматического уровня на летальный. Гостям мало не покажется.

Стоп! С чего это он решил, что имеет право стрелять на поражение? Почему уверился, что хозяева этого бункера лучше тех, кто пришёл его уничтожить? Вдруг те, снаружи, выполняют санкционированную правительством ликвидацию нелегального научного проекта, который тайно мутили здесь враги?

Нет. Наши не станут так поступать с детьми. Пусть даже это место чертовски напоминает подпольный инкубатор. Наши, как водится, прислали б десять комиссий, которые год разбирались бы, в чём дело, говорили умные речи и размышляли, как под это дело выбить бюджет побольше. Но чтоб так…

А право Кононов имеет, потому что пограничник. Пусть и не на дежурстве, но всё, что происходит в приграничной зоне, касается его напрямую. И действовать он будет по собственному разумению. И чутью.

Кононов почти дошёл до двери внешнего помещения, когда увидел, как клешня манипулятора осторожно проникла в щель и стала расширять просвет. Он опоздал, гости уже здесь. И они учли ошибки. Теперь грязную работу выполняют автоматы, а оператор держится на безопасном расстоянии.

Робот деловито отодвинул дверь, но не слишком широко, только чтобы хватило завести за неё второй манипулятор, с «подарком». Кононов вздрогнул: взрывное устройство направленного действия, судя по объёму заряда, способное поднять на воздух как минимум весь верхний ярус бункера. Вероятно, управляется дистанционно, так что сработать может в любой миг, как только оператор убедится, что груз доставлен. К счастью, на манипуляторе не заметно камеры. Но если гости хорошо подготовились, они наверняка засекли тепловое излучение и знают, что у двери притаился человек.

Кононов не стал медлить, в три шага преодолел расстояние до робота-сапёра, выглянул за дверь и произвёл два импульса прямо в него. Первый – в центр, чтобы сжечь управляющий блок с начинкой из микросхем, второй – в верхнюю часть, в модуль связи. Автомат опрокинулся, клешня разжалась. Кононов поймал смертоносное устройство свободной рукой и едва не уронил: оно весило килограммов тридцать, не меньше.

Что произойдёт раньше: подстрелят его или сработает дистанционный подрыв? Ха-ха, дуля с маком! Помехи же! Кононов выпустил из внимания, что использовать дистанционное управление во время работы мощных глушилок слишком ненадёжно. Поэтому мина, вероятнее всего, с таймером обратного отсчёта. Кононов ухватил мину обеими руками и что есть силы потащил устройство к выходу. Размахнувшись, он вложил в бросок усилие и упал на снег ничком. Если сработает от удара, то ему несдобровать, конечно. Зато внутренние помещения останутся целы.

Вместо взрыва последовала утомительно долгая автоматная очередь. Кононов по-пластунски попятился назад, стараясь держать голову как можно ниже, чтобы между ним и линией огня оставались спасительные каменные выступы. Несколько пуль срикошетили от двери, не задев его, другие ушли в камень. В него целился не оператор минёра – тот возился ниже на посадочной платформе у второго входа. Стрелял кто-то с более высокой позиции, и находился он значительно дальше, под прикрытием леса. Кононов услышал откуда-то невнятный возглас и понял, что стрелявший на миг отвлёкся на подельника. Это шанс. Кононов приподнялся и послал несколько кучных импульсов в точку, откуда в него стреляли.

Расчёт был верен: несмотря на рассеивание энергии, пришельца таки зацепило. Он неразборчиво ругнулся, и Кононов, приподнявшись снова, сделал ещё один импульс, уже прицельный. Среди ветвей произошло какое-то движение. Кононов догадался, что человек, скрывавшийся там, падая, смахнул снег с ветвей. Минус одна проблема. Чем там занят его компаньон? Кононов поменял позицию, чтобы в него сразу же не прилетело, и выглянул, чтобы бегло осмотреться. На посадочной площадке человека уже не было. Убрался с открытого места. Его сопровождал второй робот-сапёр, который тоже улепётывал, оставляя птичьими ногами две борозды. Полезного груза, закреплённого на его тельце, уже не было. Успел поставить мину на дверь, смекнул Кононов. Вот же невезуха!

Автоматического минёра упускать всё равно нельзя. Он будет глазами чистильщика. Чтобы не высовываться самому, оператор отправит его посмотреть, что стало с коллегой. «Нет, мил человек, если хочешь знать, крепко ли досталось твоему товарищу, тебе придётся притопать к нему своими ножками». Кононов произвёл прицельный импульс и убедился, что попал. Металлический корпус рухнул, почти полностью погрузившись в снег, и только вывернутый под неестественным углом манипулятор делал его заметным.

– И что мы теперь будем делать? – прошептал Кононов, пытаясь предугадать действия противника. Первое взрывное устройство лежало внизу склона и могло рвануть в любой миг. Нужно помнить об этом. Второе было зафиксировано на двери грузового отсека. Значит, сработает, как только оператор уберётся подальше. Но можно попробовать привести его в действие в надежде, что сигнал дистанционного управления пробьётся сквозь помехи. Ведь уже утро. Скоро рассветёт, и мощь глушилок убавят. Значит, второй вариант. Кононов выжидал.

– Где ты там, гаврик? – Кононов рефлекторно нажал пальцем на точку на лице, которая должна была включить командный интерфейс «Периметра», и сокрушённо вздохнул. Увы, возможности интегрированных в его тело умных устройств теперь недоступны. Будь он сейчас в диспетчерской, вероятно, засёк бы позицию оператора: камера наружного наблюдения удачно могла фиксировать и происходящее ниже посадочной площадки.

Там, ниже по склону, наверное, и засел взрывник. Чего же он медлит? Ждёт, чтобы Кононов ошибся, попытавшись разминировать дверь грузового отсека. Тогда он сможет либо выцелить Кононова из автомата, либо привести взрывное устройство в действие, когда Кононов будет на подходе. Что же предпринять? Он понял, что есть ещё одна возможность добраться до засевшего в засаде гостя. Вернуться внутрь и спуститься на самый нижний, предположительно технический ярус, через который производился обмен грузами. И попытаться выйти на посадочную площадку, чтобы достать диверсанта.

Безумная затея. Всё это время Кононов не будет видеть, что происходит у входов, а когда попытается выйти, чистильщик попробует подорвать заряд. Всё так. Но надо же что-то делать.

Адреналин немного схлынул, и вернулась предательская слабость. Сколько градусов сейчас показал бы термометр, засунь Кононов его подмышку? Тридцать девять или выше? «Некогда рефлексировать над такими мелочами, – скомандовал себе он. – Ты ж погранец, дери тебя за ногу!» Кононов, пятясь, вполз назад в предбанник. Первую дверь закрывать за собой не стал: раз его позиция ниже, пусть гадают, внутри он уже или залёг у входа. Вторую затворил и замкнул одним из бейджей. Уже проще, отсюда гостей не ждать, разве что они вынесут вход зарядом.

Пошатываясь и обливаясь потом, Кононов поплёлся в диспетчерскую. Теперь вторая камера тоже показывала помехи. Что ж, разумно. Сам бы он в первую очередь тоже её уничтожил.

Кононов мысленно отругал хозяев бункера. Тут наверняка куча полезной начинки, которая помогла бы ему защищаться, разберись он с условными обозначениями. Но никакой документации, никаких бумажных архивов, только несколько пиктограмм. Высшая степень секретности – неизвестно даже, на каком языке говорили создатели!

Ладно. Пора на нижний ярус. Зажмурившись, Кононов нырнул в открытый люк и полез вниз, бормоча про себя бессвязные успокаивающие мантры. Когда нога коснулась пола, глаза пришлось открыть. Человеческая ферма жила своей жизнью: побулькивало в трубках, пульсировали шланги, повинуясь алгоритмам, шевелились манипуляторы, делая своё дело. Всё так, как было. Ну, или почти так. В нескольких нишах, где раньше располагались капсулы с эмбрионами, теперь зияла пустота. Кононов был уверен, что в этих сотах ещё недавно находились наиболее сформировавшиеся плоды. Теперь они исчезли. Стало вдруг предельно ясно, куда они делись. Их забрал циклокоптер. Ну да, а как иначе.

Кононов стиснул зубы и дал себе зарок: когда выберется отсюда, первым делом разобраться, с чем он здесь имеет дело. Что за бесчеловечный замысел всем этим управляет? Бесчеловечный и в том смысле, что функционирование этой странной фермы, кажется, спокойно обходится без участия людей.

Попасть на самый нижний ярус оказалось сложнее, чем он думал. Кононов приложил бейдж, снятый с женщины. Не сработало. Приложил бейдж второго сотрудника – тот же результат. Приплыли. И что делать теперь?

Кононова вдруг сильно качнуло, как будто кто-то потряс под ним воображаемый стул. Почти сразу пришло глухое эхо взрыва. Светильники замигали, некоторые отключились и зажглись заново. Какой заряд сработал? Рвани установленный на двери – удар ощущался бы сильнее. Значит, бахнул тот, который он сбросил со склона. Или оба? Может, и так, если мины были запрограммированы на синхронный взрыв. В таком случае оборонять бункер бесполезно: следующий заряд они сейчас установят прямо под хранилищем эмбрионов, и с ними будет покончено.

Кононову захотелось выругаться. Чтобы освободить руки, он стопкой бросил бесполезные бейджи на сканер и проверил заряд импульсного поражателя, готовясь принять последнюю схватку.

Нежданно крышка люка бесшумно поползла в толщу межъярусного перекрытия. Ах вот как это работает! Как на стратегической ракетной установке, где для срабатывания запуска нужны действия сразу двух офицеров. Так и здесь: доступ в шахту, посредством которой забирают отсюда маленьких человечков, можно получить только с ведома обоих сотрудников лаборатории.

В глазах Кононова стало рябить: то ли от жара, то ли от мельтешения капсул, ряды которых казались бесконечными. В каждой, словно в формалине инфернальной кунсткамеры, покоились человеческие зародыши. Кононов заставил себя встряхнуться и поспешил спуститься на нижний ярус.

Поистине, помещение представляло собой вершину инженерной мысли. Силовая установка, система фильтров для очистки биоактивных жидкостей, вентиляционные насосы, а главное – смонтированная в потолке перекрытия адски сложная система жизнеобеспечения, подводящая нужные вещества в каждую капсулу на втором ярусе. Как можно было здесь, в глуши, возвести всё это техническое великолепие, не привлекая внимания! Местные ведь – ни сном ни духом об этом. Или все под подпиской? Маловероятно, ходили бы слухи. Вот взять Варвару, например. Слабо верится, что она в курсе существования бункера. Или Василий, который утверждал, что хорошо знает эти места. Что, ни разу не забредал в эту сторону, не натыкался на лабораторию? Кононов оборвал поток мыслей: у него будет время всё это обмозговать, но сейчас нужно предотвратить проникновение сюда чужих.

А чужих ли?

Кононов признался себе, что его умозрительная реконструкция произошедшего здесь убийства является далеко не единственно возможной. Например, персонал секретной лаборатории стал шантажировать руководство и хозяев, угрожая предать огласке всю деятельность. Или сошёл с ума и решил уничтожить результаты работы. Тогда, возможно, те, что снаружи, хотят не уничтожить ферму младенцев, а спасти её.

Ерунда? Быть может. А как в условиях дефицита информации определить, какое объяснение адекватно, а какое нет?

Нужен, как говорили в прошлом, «язык». Того, второго парня, надо взять в заложники и разговорить. Иначе получить ответы будет очень сложно. Особенно у мёртвого.

Кононов осмотрелся и заметил ту самую тележку, на которую заехал контейнер, привезённый циклокоптером. Увидел ряды защитных кожухов для перевозки младенцев и кран-манипулятор для погрузки. Ещё несколько секунд понадобилось ему, чтобы сообразить, каким образом через трубчатые каналы, соединяющие ярусы, в приёмные ложа спускаются капсулы с созревшими эмбрионами. Из лож их забирает погрузчик и помещает в кожухи, обеспечивающие при перевозке защиту от перепада температур и механических повреждений. Как же ловко здесь всё устроено. Знай себе, подливай свежие партии питательной смеси в агрегат, распределяющий её по сети трубок-пуповин, да вывози через девять месяцев готовый продукт.

У Кононова непроизвольно сжались кулаки. Какое-то запредельное омерзение овладело им при мысли, что эти дети действительно могут быть лишь дорогим товаром, используемым в непостижимых, странных, а возможно, и поистине сатанинских целях.

Ради того, чтобы обеспечить существование такого проекта в полной тайне, можно пойти на многое. Например, спровоцировать напряжённость между странами, из-за чего они превратят свою границу в поле тотальной радиоэлектронной борьбы. Пролоббировать отселение с выбранной территории «лишнего» населения, чтобы обстряпывать свои тёмные делишки без ненужных свидетелей. Или же чёрт знает что ещё – фантазии Кононова не хватало, чтобы обозреть все края, куда может тянуться этот глобальный заговор. Если бы не случай, никто и не сунулся бы сюда ещё лет сто, раз даже рыбаки и охотники из Вяйняпоги не в курсе, что происходит у них под боком.

Кононов спрятался за краном в ожидании взрывной волны, но её всё не было. Считая секунды, он разглядывал внутреннее убранство яруса; взгляд скользил по мелким деталям, цеплялся за мудрёное расположение узлов и коммуникаций. Что-то его подсознательно смущало, но он никак не мог выяснить, что именно. И вдруг Кононова прострелила догадка: кран-манипулятор не был автоматическим! На кабеле тельфера свисала обычная кнопочная коробочка управления, которой пользуются в любом механосборочном цеху, чтобы поднять и перетащить на несколько метров тяжёлую или крупногабаритную деталь. Погрузка в контейнеры осуществлялась вручную, возможно, для дополнительного контроля – слишком уж хрупкий был груз, чтобы доверить его бездушным алгоритмам.

Этой ночью отсюда ушёл уже минимум один рейс. Это в то время, когда весь персонал человеческой фермы, как считал Кононов, был уже мёртв. Кто тогда отправил тележку с контейнером на посадочную площадку? Кто принимал её обратно? Эх, лейтенант Кононов… Какой же ты пограничник, если упустил такие чрезвычайно важные детали? С чего ты взял, что в одиночестве ночевал в этом громадном сооружении, если даже не удосужился проверить нижний ярус? Хорошо хотя бы, что этот загадочный грузчик, кем бы он ни был, не прикончил Кононова, пока тот спал.

Пик! Пик! Пик!

Кононов, похолодев, обернулся на звук. На поверхности одной из толстых опорных колонн, поддерживавших верхние ярусы, загорелся неоновый эллиптический обод, наметивший внутри пустое пространство. Снизу прибыл цилиндрический лифт. В нём кто-то был. Кононов переместился, чтобы спрятаться. Створки лифта раздвинулись, как в дешёвой душевой кабинке, и в проёме появился некто высокий и худой. Комбинезон прибывшего был похож на униформу погибших членов персонала, только не белым, а сиреневым. Это различие что-то значит? Статус? Степень допуска? Может, с теми, что наверху, они никогда даже не вступают в коммуникацию, словно разные касты?

В курсе ли он вообще, что там произошло?

Кононов следил. У гостя было розовое лицо, не выражающее эмоций. Черты, скорее, мужские, но кожа такая свежая и блестящая, словно принадлежит молодой девушке. Странной, неестественной походкой человек, похожий на манекен, подошёл к выходу и приложил ладонь к сканеру. Вертикальная полоса разрезала тьму помещения. Приглушённый свет, отражённый от сугробов, упал на пол. Грянул взрыв. Кононова обдала горячая волна, зазвенело в ушах. Через тельфер перелетела какая-то бесформенная красная мякоть и повисла на крючке крана.

Может, штурмовик за дверью ждал не Кононова, а это ангелоподобное существо?

Какая странная плоть, похожая на поролон, – подумал Кононов, глядя на кровавые ошмётки. Ему показалось, что он теряет сознание.

Нет!

Ему нельзя отключаться. Чёртов вирус – или что там – перебьётся. У него есть миссия, и он останется в строю столько, сколько потребуется.

Когда второй «чистильщик» поравнялся с тельфером, Кононов был готов. Маска скрывала лицо, и Кононов рассмотрел только его глаза: дикие от адреналина, удивлённые. А потом они одновременно выстрелили друг в друга и упали. «Не получилось взять «языка», – подумал Кононов и позволил ласковой тьме забрать себя в свои покои.

***

Было очень больно. Судя по ощущениям, прежде чем пройти насквозь, пуля оторвала часть нижнего ребра слева. Кононов шевельнулся, стиснул зубы и попытался встать. Получилось. Кровавая лужица невелика, видно, крупные сосуды не задеты. И славно.

Диверсанта отбросило на несколько метров. Гарантированно убит. Вероятно, Кононова спасло то, что выпущенные пули столкнулись с импульсом поражателя, щедро выкрученного на максимум. Импульс отклонил их траекторию, иначе живот стал бы как решето. Повезло.

Кононов осмотрелся и понял, что системе жизнеобеспечения эмбрионов повезло меньше. Повсюду мелькала тревожная индикация, поскуливала сирена. В силовой установке искрило, несколько кабелей были оборваны. Электропитание, судя по всему, переключилось на резервные источники, но вряд ли такая махина долго на них протянет.

Но это было не самое плохое. Выстрел диверсанта изрешетил цистерну с водой. Образовавшаяся на полу лужа уже подёрнулась у входа коркой льда. Подвеску распределительного резервуара, нагнетавшего питательную жидкость в пуповинную сеть, оборвало импульсом поражателя. Резервуар валялся на полу в озерце свернувшейся жижи, а сверху частила багровая капель. Кононов ясно понимал, что это значит. Пройдёт немного времени, и маленькие тельца будут обескровлены. И даже если он сейчас каким-то чудом остановит течь, то вскоре они начнут голодать. А может, гипоксия убьёт их раньше – Кононов не был уверен, как происходило обогащение раствора кислородом, через общую систему или индивидуально. Если верно второе – это даст им чуть больше времени, но, в общем, Кононов не лгал себе про то, что произошло. Его выстрел убил всех их.

Чем. Он. Может. Помочь.

Кононов Алексей, мужчина тридцати пяти лет, крупного телосложения, серые глаза, тёмно-русые волосы, нос картошкой, щетина. Лейтенант пограничной службы. Муж. Отец. С недавних пор – убийца.

Да ничем он не может помочь в этой ситуации! Особенно если сначала не поможет себе.

Дальше время потекло как тягучий кисель. Подъём за сумкой с медикаментами. Укол антишока, обработка раны, вправление осколков ребра и сдавливающая повязка. Укол жаропонижающего, разогнавшего туман в голове. Кононов распечатал упаковку быстродействующего гликогенового геля, чтобы подкрепить себя, но передумал. Вместо этого вернулся на нижний ярус, заткнул остатками бинтов и скотчем места с сильной течью. Потом нащупал один из уцелевших шлангов и с помощью шприца ввёл в него сначала гликогеновый гель, а затем остатки кислородного. Понятное дело, что это мёртвому припарки, но всё же хоть что-то.

Вернувшись на второй ярус, Кононов, борясь со слабостью, обошёл соты, всматриваясь в каждую капсулу. Зародыши на разном сроке, разного размера, с разной формой головки и тельца. Впервые в жизни Кононов не боялся смотреть на младенцев. Сейчас его поглощал другой страх: за их маленькие, ещё не случившиеся жизни.

Ему нужно было найти решение, которое всё исправит. Что-то эдакое, из ряда вон, сродни чуду. Он бродил по бункеру, гладил капсулы, боясь увидеть на лицах малышей признаки агонии.

Пришедшее к нему решение таилось на дне походной сумки и состояло из двух компонентов. Первый – разрядившийся, но вполне работоспособный дрон-разведчик, которого Кононов тут же поставил его на зарядку. Второй – клочок бумаги с айди Гришиной вдовы, Варвары. Кононов никогда не думал, что решится ей позвонить, но жизнь, как говорится, внесла свои коррективы.

Что же касается самого устройства, которое должно было выполнить главную миссию, то его Кононов позаимствовал у одного из наёмников. Довольно мощный аппарат с хорошим передатчиком и защитой корпуса. Надёжная, но устаревшая модель. Заказчики поскупились на амуницию для чистильщиков – за что им большое спасибо.

На телефоне не был установлен пароль. Только графический ключ, который Кононов по жирным следам на панели смог подобрать с первого раза.

Когда, обыскав погибшего, Кононов нашёл трубку и выяснил, что владелец не позаботился защитить устройство от постороннего доступа, то так захохотал, что на повязке над раной просочилось красное пятно. Дальше было дело техники. Кононов проворачивал уже подобный фокус во время срочной службы. В части, где они стояли, связи, естественно, не было. Но если выйти на пригорок, располагавшийся за хозяйственными сооружениями, написать СМС, нажать на отправку и как следует подбросить, то в полёте трубка успевала поймать сигнал ближайшей вышки и отправить сообщение. Так же, спустя время, получали ответные письма. Правда, «на почту», как это называлось, всегда ходили гурьбой, чтобы с гарантией поймать падающий телефон. За всё время пребывания в той части разбили всего одну трубку, но это совсем другая история.