Искупление

Редактор Галина Анатольевна Юрченко

Корректор Галина Анатольевна Юрченко

Дизайнер обложки Н. А. Дорендорфф

© Н.А. Дорендорфф, 2025

© Н. А. Дорендорфф, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0068-3277-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«На дне, Рихтер»

Когда мне говорили, что я буду выполнять «серьезную работу» для «серьезных людей», я мечтательно представлял себе, как проворачиваю миллионные сделки и брызгаю шампанским в самых дорогих проституток Тенебриса… но реальность оказалась… какое бы слово подобрать? Полным дерьмом. Как и всегда. Буду говорить прямо.

Жизнь не особо баловала меня уже начиная с самого моего рождения. Отец алкаш и мать трудоголик, и обоих никогда нет дома. Делай что хочешь: хоть в вену ставься, хоть высшую математику изучай. Дело твое. То есть, мое. Несмотря на такую обстановку в семье, я все-таки предпочел второе, не высшую математику, конечно, меня даже слово это как-то морально угнетает; я начал учиться работе с компьютерами. Диковинная технология прошлого, которая снова вернулась в нашу жизнь в будущем. И все бы в моей жизни было просто великолепно, я бы выбрался с окраин Ин-де-Руина и перебрался в Тенебрис, в процессе сочинив об этом очень пафосную книгу, перечислив там все свои взлеты и падения, но у судьбы оказались на меня другие планы. Даже не у судьбы, а у гребаного нового министра. Мори де Индра1… Сука! Выскочка. Нарисовался хрен пойми откуда и погрузил весь мир в хаос на несколько лет.

Это краткая выжимка из огромной истории паршивой жизни очередного парня с окраин, но именно она и привела меня в самый грязный притон Ин-де-Руина. И я здесь не потому, что я любитель льда2; нет уж, я эту хрень на дух не переношу и никогда не позволю ей попасть в мой организм. Я здесь только для того, чтобы забрать двадцать кило этой отравы и отвезти ее в следующий гадюшник, за это мне подкинут достаточное количество лутума3, и я смогу протянуть еще хотя бы пару дней. Нравится ли мне выполнять подобную работу? Нет. Есть ли у меня выбор? Хрен его знает. Кому нужен человек без образования и опыта, да и внешность у меня не самая стандартная. Еще лет в шестнадцать я забил почти все тело татуировками. Большие шишки брезгуют такими, как я. Сразу клеймят нас уголовниками… хотя я, блин, и есть самый настоящий уголовник, еще и самого мелкого пошиба.

Ну и дыра, мать ее за ногу, запах такой, словно тут недавно кто-то умер. Хотя это вполне вероятно. Не стоит забывать, где я нахожусь. Мне бросилась в глаза очень красивая девушка; если бы она не была обдолбана и не говорила с собственной тенью, я бы точно запал. Есть в ней что-то такое… Не могу уловить точно, я все-таки не поэт. Я бы со своим косноязычием сказал так: девушка очень утонченная, как будто попала в это место случайно. Может, оно так и есть, но мне сейчас не до судеб человеческих. Я все-таки не Достоевский, да и падшие женщины не мой конек. Я здесь с четкой целью. Заработать лутума еще на пару-тройку дней.

Тут все такое яркое, это создает откровенный диссонанс, грязь и запустение, сломленные люди, находящие в наркотическом помрачении, давно пришедшая в негодность техника, и стены покрытые, наверное, уже десятым слоем граффити, каждый пытался перерисовать творчество другого. Чем-то похоже на историю искусства. Там тоже каждый пытался превзойти предыдущего творца, и длилось это ровно до тех пор, пока искусство не превратилось в насмешку над самим собой.

Мне нужно на третий этаж. Там сидит спонсор всего этого запустения и морального разложения – НП. В чем соль его клички я так понять и не смог, но в обществе, в котором я верчусь, спрашивать у людей насчет смысла их прозвищ – смерти подобно.

– Я за товаром, полегче, парни, – у выхода на лестницу меня встретили не очень радушно: три пистолета уткнулись прямо мне в грудь.

– Ты новая шестерка Червя? Смотри, не мудри там, знаем мы твоего босса, в задницу без вазелина пролезет, еще там себе дом отстроит. Червь, он и в Африке червь, – громила в безрукавке издевательски усмехнулся и опустил свои огромные руки, – иди. Тебе на третий.

В шестерках ходить паршиво. Никакого уважения, каждый так и норовит вытереть об тебя ноги: что свои, что чужие. Но никакая работа в Ин-де-Руине не позволит мне поддерживать тот уровень жизни, к которому я привык. Я, может, и шестерка, но зато у меня есть своя квартира, я езжу на машине и могу позволить себе нормально питаться. Везде нужно искать плюсы, минусы за нас находит сама жизнь.

На третьем этаже меня встретили чуть более радушно, пистолетами в грудь не тыкали, только заставили вывернуть карманы и во время обыска пару раз ударили в бок. Быстрее бы закончить с этим делом. Отвезу товар и смогу три дня сидеть дома. Постараюсь забыть обо всех этих унижениях, чтобы потом снова через них пройти. Так и живем. Только мне хотя бы платят неплохо, остальные унижаются совсем за гроши. Знаю, что это паршивое оправдание, но не оправдывать себя я не могу, иначе совсем с ума сойду от осознания собственной никчемности. Да и во мне все еще живет вера, что рано или поздно я смогу продвинуться в иерархии и занять более солидное положение.

Передо мной любезно открыли дверь кабинета и на этом спасибо, о большем просить даже не стану. Внутреннее убранство помещения натолкнуло меня на довольно странные мысли: как-то здесь все слишком вылизано, как будто кабинет женский, а не мужской. Да и внешний вид его хозяина это ощущение во мне только укрепил. Мужчина, лет сорока, в длинном шелковом кимоно, с зализанными волосами, весь какой-то слишком аккуратный, довольно необычно видеть такого человека в столь специфическом месте.

– Ты Рихтер, верно? – мужчина достал из пачки тонкую сигарету и нажал кнопку на проигрывателе, заиграл какой-то непринужденный блюз. – Не люблю, когда разговор могут подслушать. Ты не против музыки? Бастер Бентон4. Один из лучших исполнителей блюза во вселенной.

– Только за.

– Ну и отлично. Вот товар, – НП достал из-под стола большой металлический кейс, – тут ровно двадцать кило. Лутум за него я уже получил, так что можешь забирать. Проверять будешь?

– Нет. Я курьер. То, что находится в кейсе, – меня не интересует. Если вы чего-то не доложили, то разбираться будете с моим боссом.

– А что, если он обвинит в недовесе тебя? Или вдруг кейс вообще пуст или забит барахлом? – НП выдохнул дым и уставился на меня вопросительно.

– Любой заинтересованный в нашей теме человек знает, что в Ин-де-Руине сбыть подобный товар можно только через Червя и его каналы. Мне нет смысла ничего оттуда красть, я все равно не смогу на этом заработать. Да и посылки я доставляю уже очень давно, так что определенный уровень доверия заслужил.

– Логично. Наверное. Смотрю, в голове у тебя что-то есть. Хочешь подзаработать? Работенка плевая, но для нее нужен не остолоп, а человек с мозгами. Что думаешь? Не всю же жизнь в шестерках бегать.

– Что нужно делать? – я взял кейс со стола, тяжелый зараза.

– Съездить с моими парнями к одному япошке и немного его припугнуть, но не кулаками. Бить его не нужно. Задавить морально. Мне нужен для этого дела кто-то языкастый. Сам я такой херней заниматься не хочу, не для того горбатился последние пять лет, чтобы своей жопой рисковать.

– А что он сделал? И сколько вы мне заплатите?

– Банальщина, – НП открыл окно и впустил в кабинет немного свежего воздуха. Лето выдалось на редкость жарким и влажным. Даже по вечерам дышать нечем. – Работает на моей земле, но не платит мне.

– Рэкет значит?

– Можно и так это назвать, – НП усмехнулся. – Но рэкет рациональный, мне с япошками воевать не с руки, их на районе как грязи, и они все ебанутые. Мои парни могут натворить делов, а я буду потом это расхлебывать. Надоело подчищать за этими придурками. А ты, как я вижу, говорить умеешь. Заплачу десятку. Если хорошо себя проявишь, дам еще работу. Разве это не предложение, которого мальчики на побегушках, вроде тебя, ждут всю свою жизнь?

– Когда?

– Сегодня ночью. Япошка будет у себя в клубе. Ты в деле?

Предложение заманчивое, но я боюсь, да и доверять первому встречному как-то не хочется, с другой стороны, когда тебе предлагают работу подобные люди, можно быть уверенным, что с оплатой точно не обманут. Жопу не прикроют, могут кинуть, если сильно накосячишь, но в плане лутума такие, как НП никогда не скупятся. На этом и строится их бизнес, они привлекают молодых и наивных парнишек с улиц, хорошо им платят, а те ради своих боссов задницу рвут. Короче, скорее всего, я крупно об этом пожалею, но еще больше пожалею, если просру подобную возможность.

– В деле.

– А ты быстро схватываешь. Если все пройдет нормально, получишь еще работу. Если накосячишь, пойдешь на все четыре стороны дальше свои посылки таскать. Ну, ты, думаю, и сам в курсе, как все тут работает. Делаешь свою работу хорошо – получаешь репутацию, новые предложения, лутум. Обсираешься – все об этом узнают, и ты обречен до конца своих дней бегать в шестерках. И это в лучшем случае.

– В курсе.

– Тогда жду тебя в двенадцать. Опоздаешь – пойдешь на хер. Пунктуальность, сука, наше все.

Надеюсь, что я не пожалею о том, что согласился на эту работу, но уж больно предложение заманчивое, да и об НП я слышал только хорошее, он тут уже три года, держит пару районов, дела ведет честно, насколько это вообще возможно в нашем деле. Вроде как даже на короткой ноге с самим Дитрихом, а это уже о многом говорит и открывает для меня массу возможностей; но пока не стану загадывать, сейчас в мечтах выстрою замки, а они, как всегда, окажутся не песочными, а навозными, мать их. У меня постоянно так, влезаю в дела, от которых не слишком хорошо пахнет, и потом жалею.

Ладно, пора на свежий воздух. Мне снова бросилась в глаза девушка. В этот раз она смотрела на меня, не отводя взора. Да что с ней не так? И почему она настолько красивая? Длинные пепельные волосы, зеленые глаза, лицо с маленьким носиком и острым треугольным подбородком, ярко выраженные скулы; еще и фигура отличная, я не большой знаток женских тел, но узкая талия, широкие бедра и третий размер груди – это то, что может впечатлить почти любого гетеросексуального мужчину. А если все это обернуть в яркую обтягивающую одежду и сверху добавить короткую шубку, то… я впечатлен. Вдвойне обидно, что такая красота пропадает в притонах, а могла бы моделью стать.

– Курить есть? – девушка прервала наш долгий зрительный контакт и направилась ко мне.

– Есть.

– Выйдем на улицу. Мне что-то дурно.

– Пойдем.

Куда я задевал свою пачку? Вот только недавно же была в кармане… сейчас выйдем и будет как-то неловко. А нет, нашел. Три сигареты и лутума впритык, даже на новую пачку не хватит. Как же надоело выбирать между едой и куревом. Хочется брать и то и другое.

Мы вышли на улицу. Сегодня очень тепло. Я расстегнул верхние пуговицы пиджака. Не хочется делиться последними сигаретами, но есть некие негласные правила: курильщик помогает курильщику, врач врачу, учитель учителю. Солидарность, на ней почти весь современный мир и держится. Я протянул девушке сигарету.

– Спасибо.

Я прикурил сначала ей, а после и себе. Закат красивый. Всегда, когда на солнце смотрю, представляю космос. Бесчисленное количество звезд и других планет, даже солнце на их фоне всего лишь песчинка. Немного воодушевляет, особенно когда сам находишься на дне.

– Ты как здесь оказалась-то? – ненужная любезность, но стоять молча как-то не по себе.

– От хорошей жизни, – девушка рассмеялась.

– Я тоже, – я улыбнулся и крепко затянулся.

– Ты работаешь с теми придурками, с верхних этажей?

– Скорее стремлюсь с ними работать, пока что они кидают мне палку, а я за ней бегу. Но я не жалуюсь, другую работу в этом городе хрен найдешь.

Сигарета закончилась, а вместе с ней подошел к концу и этот диалог. Мне пора бежать, зарабатывать свои гроши, чтобы прожить еще пару жалких дней.

– А мне кажется, что ты способен на большее, – девушка улыбнулась и поправила волосы.

– Возможно. Как тебя зовут хоть? Я Рихтер.

Очередной акт неуместной вежливости, но по-другому я не умею.

– Валерия. Лучше без «я». Эта буква всегда все портит.

– Значит, Валери?

– Именно так.

– Приятно было познакомиться, Валери, но мне пора.

Меня ждет мой полуживой «суперкар», хотя когда-то эта машина на самом деле была одной из самых лучших. WNB5 H7 – мечта любого парня лет так семь назад. Прогресс несется так стремительно, что рынок машин кардинально меняется практически каждый месяц. Теперь мой драндулет по стоимости равен паре хороших кроссовок. Но также стоит учесть, что на хорошие кроссовки среднему жителю Ин-де-Руина придется потратить пару месячных зарплат.

– Можно с тобой?

Вот так вопрос. Этот диалог все больше и больше вгоняет меня в ступор.

– Куда?

– Мне плевать. Даже если ты меня убьешь.

– Все настолько плохо?

– Вполне возможно.

Еще одно решение, о котором я потом пожалею, но авантюрист в моей голове всеми силами пытается затмить рационалиста. Брать незнакомую девушку на передачу товара? Какой же я дурак…

– Поехали.

Какой же я дурак… дважды. Я думаю, что на моем надгробии стоит выбить: «Жил, как дурак и умер, как дурак». Вполне описывает всю суть моей жизни.

Я двинул в сторону машины, Валери увязалась за мной. Очень надеюсь, что я не пожалею о своем решении.

– Слушай, а Рихтер – это же судья? Так ведь? Почему тебя прозвали судьей?

– С немецкого. Верно. Поражен твоими знаниями. Почему так прозвали? Люблю совать нос в чужие дела.

– Как и я.

– Я уже заметил. Мне нужно кое-что отвезти, если будешь сидеть тихо, с меня ужин.

– Для ужина уже как-то поздновато, не находишь?

– С моей работой ужин – это любое вечернее или ночное время, когда я могу позволить себе перекусить.

– Рационально, люблю такое, – Валери улыбнулась. – Откроешь машину или будем и дальше так стоять?

Я прикоснулся ладонью к двери, и мотор с ревом завелся.

– Падай. Главное, не обосри мне все дело. Меня и так в этом городе каждый поиметь пытается.

– Значит, нужно что-то менять, – девушка забралась в салон машины.

– Хороший совет от человека, который шляется по притонам, – я надавил на газ и направил машину в сторону шоссе.

– Ты ведь не знаешь, кто я и почему притоны с беззубыми торчками мне нравятся больше, чем собственный дом.

– С радостью узнаю это, но немного позже. Мне нужно сосредоточиться на работе.

Валери с недовольным видом отвернулась и уставилась в окно. На кой черт я взял с собой едва знакомую бабу? Если продолжит капать мне на мозги, высажу. Видать, мне настолько скучно жить, что даже перспектива послушать нытье очередной наркоши меня прельщает намного больше, чем одиночество. Пустая квартира. Меня от нее тошнит.

Я выехал на дорогу, ведущую к центру города. Вот она черта: нищие трущобы позади и богатый неоновый рай впереди. Я бы хотел сейчас оказаться в местном казино со стаканом текилы и просто насладиться вечером, но вместо этого я вынужден впахивать, чтобы купить себе сигарет и еды. Возможно, Валери права, и мне действительно пора что-то менять в жизни. Посмотрим, как сегодня выйдет с поручением НП. Если не налажаю, то, возможно, и в моей жизни тоже появится своеобразная черта, переступив которую я выберусь на новый уровень.

Хорошо знакомый мне дом. Передам товар, получу лутум и смогу прожить еще какое-то время. Я остановил машину у небоскреба. Сто этажей роскоши. Недоступной мне роскоши. Это бесит.

– Мы на месте? – Валери впервые нарушила молчание.

– Да. Мне нужно минут пятнадцать.

– Я тогда пока схожу в магазин за сигаретами.

– Ты в своем уме? Ты местные цены видела?

– Лутум не проблема. Все мои проблемы здесь, – девушка указала пальцем на голову.

– Как скажешь, – я вышел из машины. – Я быстро.

– С нетерпением буду ждать.

Странная она. Очень странная. Возможно, она тоже отчаялась, как я? Хотя не понимаю я тех, кто отчаивается, имея в кармане кучу лутума, это же столько всего сделать и успеть можно, а эти засранцы в депрессии. Людям бы помогали, и я сейчас не про себя, я о себе и сам могу позаботиться, а вот большая часть жителей Ин-де-Руина нет. И всем плевать на их проблемы.

Я набрал код домофона, и автоматические двери открылись, пропуская меня внутрь. Охранники на первом этаже только кивнули мне, я тут частый гость и меня уже не обыскивают. Хоть что-то приятное. Терпеть не могу обыски, чувствую себя каким-то беззащитным, когда кто-то лазит по карманам и заставляет доставать все вещи.

Мне нужен тридцать третий этаж. Я нажал на кнопку лифта. Интересно, Червь на месте? Или меня опять примет кто-то из его людей? Второй вариант намного проще, отдал посылку и ушел, а вот Червь любит языком почесать, а заткнуть я его не могу, не мой уровень, вот и приходится слушать его болтологию.

– Ты товар привез? – на выходе из лифта меня встретил тучный громила в спортивном костюме.

– Да. Сам отнесешь или мне это сделать?

– Тебе. Еще бы я посылки таскал, если там пусто, голову мне открутят. Иди давай.

– Иду.

Вот сразу видно, что Червь раньше был таким же нищим говнюком, как я. Весь этаж больше на музейный экспонат похож, чем на пригодное для жизни человека место. Излишняя роскошь – болезнь нищебродов, которые пробились с самого дна, ну или мажоров, которым лутум достался просто так. Обеспеченные люди, хорошо живущие из поколения в поколение и усердно работающие, такой ерундой не страдают. Расписные потолки, золотые плинтуса, дурацкие картины, больше похожие на мазню, чем на искусство. Вот оно, наше лицо, я бы превратил свой дом в точно такой же музей, если бы у меня был на это лутум. Почему? Потому что я хочу доказать себе и другим, что теперь могу и имею на это право. Говоря простым языком – понты.

Гостиная. И тут меня ждет Червь собственной персоной. Худой, как смерть, руки и шея покрыты татуировками, в своем любимом бежевом костюме. Лицо сухое, усталое. Мешки под глазами, в которых можно утонуть. А сами глаза серые, хитрые, но беззлобно хитрые. Видно, что человек через многое прошел, и свою выгоду не упустит, но и других подставлять не станет.

– Рихтер, – Червь приподнялся с диванчика и протянул мне руку, – все прошло нормально?

– Да, – я поставил кейс на стол.

– Это хорошо. Раньше я с НП не работал. Не знаю, что он за фрукт, но Дитрих ему доверяет, а, следовательно, должны доверять и мы, но у меня все равно какое-то поганое предчувствие насчет него. Он ничего тебе не говорил?

– Нет. Только передал товар.

– Славно. Выпить хочешь?

– Я тороплюсь.

– Жаль, – Червь улыбнулся мне, обнажив свои золотые зубы. – Лутум уже на твоем счету. Завтра есть еще работенка. Интересует?

– Что нужно делать?

– Садись, курить будешь?

– Да, – я присел на диван. Червь достал портсигар и протянул мне сигарету.

– Мои парни упакуют товар, тебе нужно будет раскидать его по точкам. За риск плачу двойную ставку.

– Пять тысяч.

– По рукам, – Червь подмигнул мне и выдохнул дым. – Подваливай к вечеру. А там уже решим, как все грамотно сделать.

– Хорошо. Я могу идти?

– Я тебе не хозяин, ты можешь делать все, что душе угодно. Я не из тех сучат, что своих людей за скот держат.

– Тогда, до завтра.

– До завтра, Рихтер.

На обратном пути к машине меня не покидало какое-то странное чувство… если даже Червь говорит, что не стоит доверять НП, то следует действительно задуматься. У Червя в голове может быть и опилки, но зато чуйка у него отменная, иначе он бы так долго в этом бизнесе не продержался. С другой стороны, работая с НП, я смогу выйти на новый уровень, если он меня, конечно, не кинет. Черт, почему в жизни все так сложно? Одни вопросы и бесконечное количество развилок, а в нашем деле один раз свернешь не там и можно писать завещание. Если успеешь.

Сколько сейчас времени? У меня еще есть около двух часов. И я очень сильно хочу есть. Отец говорил, что все решения стоит принимать на полный желудок. Пожалуй, впервые последую его совету. Тут недалеко есть хорошая забегаловка, а у меня на счету теперь имеется лутум.

– Наконец-то, – Валери уже поджидала меня у машины, – я замерзнуть успела, тебя не было полчаса. Пунктуальности тебе, конечно, не занимать.

– Не капай на мозги. Есть хочешь?

– Да. Можем зайти в ресторанчик при казино «Вельзевул», там шикарные стейки и самое лучшее вино в городе. А я пью, не просыхая уже почти пять лет, так что можешь мне довериться. В этом деле я профи.

– Чтобы там пожрать, мне нужно месяц горбатиться.

– Забей, я плачу. От тебя требуется только сделать морду попроще и не портить мне настроение. И еще, заправь рубашку, выглядишь прямо как школьник.

Богатенькая девочка прямиком из притона? Меня начинают одолевать сомнения. Сегодня вообще очень странный день. Слишком много совпадений. И работу подкидывают, и богатые девочки на голову буквально с неба падают. А что я, собственно, теряю? Свою паршивую жизнь? Невелика потеря! Хватит ломаться, пора говорить возможностям «да».

– Если ты платишь, я в деле.

– Тогда упаковывай тощую жопку в свой драндулет и поехали.

Я забрался в машину и завел мотор. Валери села рядом и протянула мне сигарету. Я затянулся и включил радио: The Day Is My Enemy, отличная песня, а еще она неплохо описывает стиль моей жизни. Днем я дрыхну, а по ночам тружусь в поте лице. Все-таки умели раньше музыку делать, Продиджи – один из лучших тому примеров. Значит, едем в казино? Как отсюда удачнее туда добраться? В центре всегда пробки. Когда я был ребенком, никто о машинах и мечтать не мог, а теперь весь центр ими кишит. Даже у неудачников, вроде меня, есть возможность купить себе подержанную машину. Поедем через Деловой район. Говорят, в Тенебрисе такой тоже есть, только в десять раз больше, а наш лишь жалкая калька. Ну оно и понятно, там сидит наш любимый министр, который свою задницу окружил такой роскошью, что не снилась ни одному королю. Грохнул бы этого засранца, даже не задумываясь, если бы мне выпал такой шанс.

Мы проехали светящиеся всеми цветами радуги стеклянные небоскребы и у центрального фонтана свернули налево, отсюда уже начинается квартал Казино. Его прямо так и называют. Семь заведений, расположенных на небольшом удалении друг от друга, – настоящий памятник классовому неравенству. В таких заведениях каждая дверная ручка стоит больше, чем я смогу за всю жизнь заработать, что уж тут говорить про простых работяг.

– Вельзевул – это красный?

– Да, – Валери устало зевнула, – тот, что красным светится. Ты чего про демонов не слышал? Это ж их главный цвет, не разочаровывай меня, тощая задница.

– Угу, а еще говорят, что быки, мол красный не любят, но все это брехня. Вот, ты хоть раз видела демона? Откуда знаешь, какие цвета у них в почете, жирная жопа?

– Какой ты нудный.

Но стоит отметить, ощущение и впрямь такое, словно мы на вечеринку к демонам едем, хотя, в каком-то смысле, оно так и есть. Богатство отравляет душу. Слишком много соблазнов, а человек – такое существо, он может бесконечно твердить себе, что никогда не изменится, что будет держать все под контролем, но на самом деле, на обычном бытовом уровне богатство и власть меняют всех; мы может это отрицать, доказывать себе и людям вокруг противоположное, но на подсознательном уровне сами понимаем, что лжем и себе, и окружающим. Могу это даже на примере себя доказать, раньше я жил на пару сотен лутума в месяц, теперь на пару тысяч, иногда даже больше. Когда лутума было впритык, я жил скромно и не пытался прыгнуть выше, но чем больше я зарабатываю, тем сильнее хочу иметь еще больше лутума и власти. Не думаю, что я какой-то невероятно уникальный человек, мне кажется, подобное испытывают почти все.

– Надеюсь, что за парковку ты тоже заплатишь? Тут за час по сотне дерут.

– Плачу за все, не парься.

– Ловлю на слове, – я зарулил на парковку, автоматический шлагбаум поднялся, и мы оказались среди кучи навороченных спорткаров. Чувствую себя максимально не в своей тарелке. Вся эта роскошь угнетает меня, угнетает именно своей недоступностью. Я не завидую засранцам, у которых все это есть, наоборот, я сам хочу стать одним из таких. Но какой-то поганый голосок внутри черепушки все время скидывает меня с небес на землю, напоминая, что добиться такого уровня практически невозможно и есть вероятность того, что я всю жизнь буду прозябать в нищете. Пока я молод буду курьером, мальчиком на побегушках, а потом меня или шлепнут, или я сам стану мелким барыгой, дальше дорога заказана. Может быть, это мой кармический урок? Что если в прошлой жизни я был большим засранцем и теперь должен ответить за все свои преступления в этом воплощении… итерация, мать ее. Даже такие словечки знаю, не совсем дурак. – Слышь, ты веришь в перерождение?

– Не слышь, а Валери. Верю. А что?

– Да я тут задумался, – я припарковал машину на свободное место и первым вышел на свежий воздух.

– О чем? – Валери вышла следом и протянула мне сигарету.

– О том, почему я такой неудачник. Может, это связано с тем, что в прошлой жизни я был большим засранцем?

– Хочешь сказать, что все те, кто страдают сейчас, в прошлой жизни сделали какую-то гадость? Этакий ад на земле? Я думала об этом. В таком раскладе не нужно никакого сатаны, все и так получают по заслугам… Убил кого-то в прошлом, родишься в семье с отцом алкоголиком и матерью проституткой, которые будут колотить тебя до потери пульса, а после станешь мальчиком на побегушках, развозящим посылки и не желающим платить за парковку.

– А ты умнее, чем кажешься. Про мать не угадала, а в остальном – в точку.

– Про твои интеллектуальные способности того же сказать не могу, – Валери улыбнулась и скорчила мне рожу, – хотя ты можешь связать пару слов в предложение, а не просто рычишь… пожалуй, ты все-таки разумнее, чем выглядишь.

– Да ну тебя.

Мы подошли к входу в казино. Неоновый, мать его, рай. Все блага жизни, лишь бы был лутум. В фойе нас встретила девушка в броском открытом наряде. Раньше мне такое нравилось, сейчас больше раздражает. Люблю умеренность в одежде.

– И куда нам идти-то? – я посмотрел на Валери. – Я в таких местах раньше не бывал. Ты главная.

– Нам нужен столик на террасе с видом на город, – Валери обратилась к сотруднице казино.

– Прошу меня извинить, но все столики забронированы на несколько месяцев вперед.

– Валерия Дитрих. Проверьте.

Описать выражение лица девушки, с огромным выпирающим декольте, я не смогу, как не сможет и она описать выражение моего. Дитрих значит. Интересно, меня зальют в бетон живым или мертвым? Валери его дочь или… жена? Черт. В любом случае, ситуация получается не очень красивая. Но раз я уже во все это влез, то заднюю давать не стану. Обычно я трус, но сегодня пытаюсь быть нормальным человеком.

– Приношу свои извинения, – большегрудая опомнилась, в ее глаза снова вернулась осознанность, – прошу вас проследовать за мной, мисс Дитрих.

Лифт поднимал нас на самый верх казино, а в голове моей все крутилась и крутилась мысль о том, каким образом меня убьют после этого свидания. Повесят? Отрежут мои причиндалы? Буду сраным евнухом. Всегда об этом мечтал. Как меня угораздило так влипнуть? Ладно, буду вести себя, как обычно и надеяться на лучшее. Возможно, это не проклятие, а улыбка судьбы.

– Чего ты вдруг стал таким молчаливым? – Валери улыбнулась. – Фамилия смутила?

– Немного. Можно закурить? – я посмотрел на сотрудницу отеля.

– Можно, – Валери протянула мне сигарету. – Я всегда курю в лифтах, пока ни разу не застряла.

Я затянулся, на душе стало немного полегче.

– Кем ты приходишься Дитриху?

– Нелюбимая дочь, которую он считает главным разочарованием и шлюхой. Устроит такой ответ?

– Вполне.

Двери лифта открылись, и мы оказались на самой поразительной террасе, которую я когда-либо видел. Вот же живут богачи, не то, что моя халупа два на два метра. Все, на что падал мой взор, было сделано либо из чистого золота, либо из стекла, напоминающего хрусталь, который сегодня ценится дороже любого драгоценного металла. Большегрудая проводила нас к длинному столику, уютно расположенному прямо напротив края террасы, открывая изумительный вид на Ин-де-Руин, а за спиной у нас спрятался огромный бассейн. Но что самое удивительное – мы тут совершенно одни. Ну, раз сегодня за мою задницу платит лично сама дочь Дитриха, то я не вижу смысла в чем-либо себе отказывать. Я взял в руки меню.

– Как только выберете, дайте знать, – сотрудница отеля откланялась, но отошла буквально на пару метров, застыв в выжидательной позиции. Только я смирился с этим фактом, как на террасу один за другим начали выходить официанты с подносами: вода, столовые приборы, они притащили столько всего, словно нас тут не двое, а человек пятьдесят.

– Заказывай все, что душе угодно. Я плачу. У главного разочарования и шлюхи тоже есть кое-какие привилегии, отец предпочитает делать вид, что меня не существует, но ежемесячно на мой счет приходит солидная сумма лутума. Хотя бы за это я ему благодарна. Очень советую попробовать омаров.

Ну раз так, я дам себе волю. Я заказал, наверное, половину меню и добавил самый дорогой джин, который только смог найти.

– Слушай, а вот на кой черт ты по притонам шляешься и с мутными типами вроде меня по ресторанам ходишь? Просто интересно.

– Тебе длинную историю или короткую?

– Смотря, как долго будут нести еду. Давай такую, чтобы закончилась к моменту, когда первый поднос с омаром окажется на моей половине стола. И еще… тут можно врубить музыку? Тишина – это, конечно, круто, но мы не на романтическом свидании.

– Разве? – Валери состроила мне недовольную гримасу. – Вот значит какие мужчины нынче пошли. Ты платишь за них, водишь в дорогие места, а они…

– Очень смешно. Я знаю тебя от силы всего несколько часов, да и романтик из меня дерьмовый. Я гангстер, причем самого мелкого пошиба. Неудачник, готовый без зазрений совести набить свое брюхо за твой счет и еще попутно рассказать тебе пару историй о своей паршивой жизни, абсолютно пренебрегая тем, что в ответ говоришь мне ты.

– Так это не неудачник, это какой-то альфа-самец. Девочкам такие нравятся.

– Не смеши. Лучше расскажи, что хотела. И про музыку ответишь?

– Какой же ты засранец, – Валери хмыкнула. – Какую музыку предпочитаешь?

– Sonic Youth. Любую песню, у них все шикарные.

– Как скажешь.

Не прошло и десяти минут, как официанты начали выносить еду, а это значит, что увлекательную историю Валери я послушаю немного позже. Мне, конечно, безумно интересно, из-за чего богатенькая избалованная девочка поругалась со своим отцом, но шанс поесть в таких местах зачастую выпадает всего один раз в жизни. Тем более и музыкальное сопровождение подтянулось – Sacred Trickster. Отличный пример качественного рока. Альтернатива с хорошим ритмом и сильным, немного абстрактным текстом. Если бы мне предложили выбрать, кем я хочу быть в следующей жизни, я бы без раздумий выбрал карьеру рок-звезды. Написать пару шикарных альбомов и до конца жизни собирать с них сливки. Умирать молодым – глупость. Красивая и стильная для народа и абсолютно бессмысленная для того, кто принимает такое решение. Это же натуральный идиотизм, прийти к успеху, не успеть им насладиться и исчезнуть в небытие или переродиться в уродливого карлика… что там еще есть? Ад? Ну, я, думаю, понятно, что человек, который, выбирая между богатой, сытой жизнью звезды и становлением уродливым карликом в следующей инкарнации, выбирает последний вариант – сущий дурак; а таких в ад не берут.

До чего же вкусная штука эти лобстеры. Выглядят, как противные насекомые, а на вкус… круче мяса я не пробовал. Одновременно похоже и на индейку, и на устрицу. От индейки – насыщенный вкус, от устрицы – приятная, почти водянистая мягкость мяса.

– Доедим и мне нужно будет откланяться; с тобой, конечно, приятно проводить время, но я не хочу, чтобы твой отец отрезал мне яйца или в бетон залил, поэтому, надеюсь, что это единственная наша с тобой встреча.

– Да ты просто сама галантность, мать ее за ногу, – Валери достала из пачки очередную сигарету.

– Я реалист, – глоток джина приятно обжег горло, – в моей реальности, если кто-то переходит дорогу людям, вроде твоего отца, его убивают. Даже то, что я с его дочуркой по ресторанам гоняю уже достаточный повод, чтобы прикончить меня.

– Поверь, отцу плевать на то, чем я занимаюсь. Его волнует только его бизнес.

– Ты можешь думать, что хочешь, но я не поверю в то, что он не приставил к тебе охрану, с вероятностью почти в сто процентов за тобой круглыми сутками следят и докладывают все твоему отцу. А у меня еще много дел на земле, в бетон я пока не хочу. Там не особо уютно, знаешь ли.

– Значит, вот так, пожрал за мой счет, не выслушал и теперь собираешься свалить? Ну спасибо тебе, Рихтер, за «приятную компанию». Лучше бы собаку с собой взяла, она и разговор умеет поддержать и благодарность выразить. Хоть бы хвостиком повилял.

– За услуги эротического характера нужно доплачивать.

– Хрен ты моржовый, вот кто.

Мне кажется или Валери действительно расстроилась? Лицо девушки как-то помрачнело, губы опустились, а глаза стали какими-то слишком выразительными. Может, зря я с ней так? Иногда нужно довериться своим чувствам, а не разуму. В данном случае чувства говорят мне, что Валери хороший человек. По крайней мере, мне хотелось бы в это верить. Попробую вести себя с ней помягче.

– Ладно. Извини. Но и ты пойми меня, я не хочу неприятностей. А еще у меня есть одно дельце, которым я должен заняться. Давай нормально поговорим, обещаю больше не язвить.

– Ловлю на слове, – Валери стряхнула пепел в тарелку с салатом. – Кто первым будет рассказывать про то, какой он неудачник?

– Ты. Я виноват. Буду ныть вторым.

Сегодня чудовищно красивая луна. Ее свет отражается почти в каждом предмете на террасе, привнося в и без того необычную атмосферу долю мистики. Я покрутил стакан в руке и направил взор на город. Яркое неоновое пятно роскоши, внутри которого я сам сейчас нахожусь, бросает тень на огромную пустыню, полную маленьких домиков и настоящих живых людей. С такой высоты все на земле кажется игрушечным, но это обманчивое ощущение. Теперь я понимаю, почему богачи плюют на бедняков, для них они просто пятна в тени. Мне стало обидно за людей, которые никогда не увидят того, что вижу я, и не поймут того, что понял я. Ужасная несправедливость. В мире не должно быть мест, недоступных для каждого человека.

– Я же говорила тебе, что отец считает меня разочарованием…

– И шлюхой, не забывай.

– Пошел ты, говнюк напыщенный, – Валери обнажила свои белые зубы в улыбке, больше похожей на оскал. А девушка-то воин в душе. Мне нравятся такие люди.

– Молчу, молчу.

– Молодец. Вся эта история с отцом началась еще пять лет назад, когда мне стукнуло восемнадцать.

– Конфликт поколений, отцы и дети, Тургенев. Какая прелесть…

– Да заткнись ты уже и молча послушай.

– Как скажешь.

– Отец хотел, чтобы я училась, добивалась, двигалась… как моя двоюродная сестра, которую он постоянно превозносил, та еще сучка; а мне все это поперек горла, понимаешь? Я лет с тринадцати только и мечтала о том, чтобы сдохнуть, да только кишка тонка…

– И что же такого случилось в твои тринадцать?

Иногда слушать людей утомительно, а иногда любопытно. Я предпочитаю обыденным диалогам остросюжетные драмы, и Валери сейчас меня крайне заинтересовала. Погрузиться в ее воспоминания и понять, почему она стала такой – забавный вызов для меня от меня самого. Можно сказать, что это в каком-то смысле неэтично, но кто, кроме меня, станет слушать и анализировать чужие бредни о жизни? Я тут буквально бесплатный сеанс психотерапии провожу, а это многого стоит. Наверное. Либо у меня самого большие проблемы с головой.

– Смерть матери… у нее кишка оказалась что надо. Повесилась прямо у входа в дом. Это сейчас я могу говорить об этом с такой легкостью, потому что мне уже на все настолько насрать, что даже самые трагичные вещи меня не задевают.

– В таком случае, можешь повеситься в том же месте. Традиция, передаваемая из поколения в поколение, только сначала дочку роди.

– Такого мудака я еще не встречала и, знаешь, ты мне нравишься.

– Аналогично, я тоже себе нравлюсь, но я правда тороплюсь. Так что краткая выжимка о себе и так уж и быть, встретимся еще раз…

– Весьма великодушно с твоей стороны.

– Мать меня рожала не для того, чтобы я за юбками бегал. Тебе надо – ты бегаешь. Говорю заранее.

– Даже не знаю, хочу ли, чтобы ты замолчал или продолжил говорить.

– Мне плевать. Кратко: я уставший от жизни неудачник, машина разваливается, лутума хватает всего на пару дней, приходится бегать в шестерках, чтобы выживать. Месяц назад мне исполнилось двадцать три, к тридцати я планирую подчинить этот город себе. Ты либо со мной, либо ты мне неинтересна. Как-то так.

Я закинул в рот остатки лобстера и залпом опустошил порцию джина. Слишком много тепла в теле, еще немного и меня начнет пошатывать, а это плохо сказывается на продуктивности.

– Ты уже уходишь?

– Да. Вот мой номер. Твой мне не нужен, сам звонить и писать не буду. И еще, можешь дать в дорогу пару сигарет?

– Бери, – Валери протянула мне всю пачку, – я еще куплю. В отличие от тебя.

– Спасибо. Я не гордый. Ну все, не унывай, не вешайся, пока не родишь, а то испортишь мою шутку и звони, если будет настроение.

Я не стал дожидаться ответа девушки и направился к выходу. В этот раз, кажется, пронесло. Надеюсь, ее отец не оторвет мне яйца. Хотя если у них и вправду отношения не очень, то и париться мне не стоит. Спать я с Валери не собираюсь, но как источник лутума и возможностей она меня очень даже привлекает. Грех будет не воспользоваться дочкой Дитриха, если имеется такая возможность.

А вот и мой драндулет. Я сел в машину и закурил. Нужно позвонить НП и узнать у него, как обстоят дела. А то вдруг все уже отменилось, а я как идиот поеду на дело. Я набрал на часах номер. НП ответил мне, включив видеозвонок. Пришлось ответить тем же.

– Слушаю?

– Я по поводу япошки. Все в силе?

– А, это ты, Рихтер. Да. Адрес скинул. Мои парни будут там. Ты сегодня за главного, им спуска не давай. Стрельба нам не нужна, максимум мордобой. Все понятно?

– Яснее ясного.

– Как сделаешь – звони.

– Принято.

А вот и мой первый серьезный заказ. Червь, конечно, сказал, что НП мутный тип, но лучше работать на равных с мутным типом, чем ходить в шестерках у кого-то, вроде Червя. При всем моем хорошем к нему отношении, мужик он ничего такой, хоть и мудаковатый.

«Страшный Русский Ренессанс» – самая подходящая песня, которая могла заиграть в этой машине. Нужно все песни группы добавить, как будет свободное время. Все-таки этнически я почти на сто процентов русский и среди европейцев чувствую себя немного отчужденно. Засранцы они все, конченные. Самые приятные люди, с которыми мне доводилось работать, – славяне. Я не националист, сухие, мать его, факты.

У шлагбаума меня остановил охранник. Толстая опухшая рука постучалась в стекло, я опустил его, и меня пронзил взгляд серых измученных глаз мужчины, лет сорока:

– У вас за парковку не оплачено.

Ну и сучка эта Валери, вся в отца. У них где-то на генетическом уровне прописано всех обманывать и кидать, даже если в этом нет никакой выгоды; но и я не из робкого десятка, пусть эти зажравшиеся богачи идут ко всем чертям.

– Запишите на фамилию Дитрих. Я обедал с дочерью вашего босса, и она обещала оплатить мне парковку.

Охранник исчез так же быстро, как и появился, а шлагбаум пропустил мой драндулет назад в город. Если я все правильно понял, то клуб япошки расположен совсем недалеко от моего текущего местоположения. Хотя бы на бензине сэкономлю, уже что-то приятное. Новые модели машин полностью перешли на электричество, а я до сих пор переплачиваю кучу лутума за топливо. Нужно купить новую тачку, был бы лутум, сука.

Я открыл навигатор. В этом неоновом безумии слишком легко потеряться. Получается, я проехал казино «Вельзевул», сразу за ним находится «Гортензия», с виду простой отель, но на самом деле самая крупная точка торговли людьми во всем Новом мире. За Гортензией мне нужно повернуть налево, потом еще дважды налево, и у памятника Мори де Индра находится тот самый клуб. Да какой клуб! «Реликт»! Я всегда мечтал там побывать, три этажа отборнейшего наслаждения. Идеально все: от шлюх до самого дешевого коктейля. Забавно, что я осуществляю свою мечту именно таким образом, надеюсь, после того, что я сделаю сегодня, мне не закроют проход в клуб. Какой смысл в лутуме и влиянии, если не можешь позволить себе самые простые наслаждения? Собрать гору золота и как Скрудж Макдак купаться в ней? На кой хрен? Чтобы потешить свое самолюбие? Человек, которому богатство нужно только для того, чтобы потешить свое самолюбие, на самом деле глубоко несчастен.

А вот и памятник Мори де Индра. Сукин сын, чтобы у него член отсох. Кусок сраного мудака. Наставил по миру своих статуй и думает, что все обязаны ему поклоняться. Ушлепок. Я вполне буду доволен жизнью, если смогу хотя бы разок харкнуть этому диктатору в его сальную рожу. А сестричка его, отдельный разговор. Она, мать его, и есть та самая Ева, которая в Раю всем змея наяривать начала за яблоки, и из-за которой все человечество в конечном счете оказалось в пизде.

До чего же «Реликт» обалденный клуб. Бля, если бы не работа на НП, я бы это место не тронул. Обидно даже немного, но, если хочешь подниматься по пищевой цепи, приходится идти на компромиссы с собственной совестью.

На парковке опять одни суперкары. Эта часть города буквально смеется надо мной. Из каждой щели на меня вываливается неприкрытая, наглая роскошь, которая лишний раз напоминает мне о собственном ничтожестве. Но ничего, еще лет пять и Ин-де-Руин будет моим. Я за свои слова отвечаю.

Координаты, которые скинул НП, ведут за угол клуба. Проще всего бросить машину тут и дойти пешком. Я припарковался и достал одну из сигарет, которые отжал у Валери. Вкусные, зараза. Ладно, нужно собраться. Сжать свои маленькие дистрофанские булки и настроиться на серьезную работу. Мой первый настоящий контракт. Готов ли я? Хрен его знает. Время покажет, а пока будем работать интуитивно. Я захлопнул дверь и направился по метке. На месте меня уже поджидали здоровые парни в классических костюмах. Вид у них слишком жуткий: либо они меня сейчас убьют, либо руку протянут, чтобы поздороваться… и все равно убьют. Стремные типы. Все мои попытки накачать мышцы обычно заканчивались на второй или третьей тренировке, а эти парни явно в зале живут.

– Рихтер, – я решил проявить инициативу и поздороваться первым.

– Я – Маэстро, вон тот парень в желтом костюме – Дохлый, а серый и деловой – Джин.

Маэстро из всех выглядит самым интеллигентным. Лицо треугольник, аккуратная укладка, ни одной татуировки и глаза добрые.

– Приятно познакомиться, – я протянул руку парням, но пожали ее только двое. – Я что-то не так сделал?

– Дохлый не здоровается с людьми, он у нас социофоб. Агрессивный, перекачанный социофоб.

– Ну че ты гонишь, а? – Дохлый вмешался. Высокий, очень крепкий мужчина, полностью покрытый татуировками, и взгляд какой-то мутный, плавающий, как будто человек постоянно в себе. – Я типа не социофоб, болезнь у меня такая, когда думаешь, что помер, но ты жив. Я раньше таблетки не пил, совсем ебанутым был, а сейчас попроще, но некоторые привычки остались. Я так-то рад тебя видеть, новые люди в нашем деле всегда нужны. Без обид, что руку не подаю.

– Да все нормально, я не обижаюсь.

– Ну и шикардос, – Дохлый обнажил в улыбке свои золотые зубы.

– Значит, – начал Маэстро, – НП, говна кусок, возомнивший себя пупом земли, сказал, что ты умеешь с япошками базарить, поэтому мы тебя только страховать будем, ты говори. А если что не так, держи пушку. Поверь, лучше с ней, чем без нее. Знаешь, что с ней делать?

Я взял протянутый мне пистолет. Обращаться с оружием я умею, конечно, но не шибко хорошо, на уровне любителя, который раз в пару месяцев по бутылкам стреляет, но я для себя уже давно решил, что, если придется кого-то убить, на курок нажму без тени сомнений. В этом деле иначе никак.

– Более-менее, куда жать знаю и в случае чего не испугаюсь.

– Ну тогда двигаем, – Маэстро затушил сигарету об подошву и посмотрел на нас серьезно, – если что, валим всех, пофиг на НП и его правила, наши задницы дороже. Ты, Рихтер, тоже не парься, бизнес у нас на четверых. Так что, если НП на тебя наедет, получит пизды от подавляющего большинства акционеров.

– Понял.

– Ну и славно, тогда двигаем, пора напомнить жирным зажравшимся засранцам под кем они ходят.

Маэстро пошел первым, я сразу за ним. В компании этих людей я ощущал себя удивительно спокойно. От них буквально исходит аура уверенности, заражающей уверенности. Чувствуешь, что горы, мать его, можешь свернуть. Вот значит, как выглядят те, кто заправляют делами на самом высоком уровне? Я хочу однажды стать одним из них.

Внутри клуб оказался еще более грандиозным, чем снаружи. Если бы до этого я не посетил террасу Вельзевула с моей новой знакомой, то, наверное, сказал, что «Реликт» – это самое необычное место из всех, в которых я побывал, но теперь он занимает почетное второе место. Полностью сделанный из непрозрачного стекла, внутри видно все, что происходит снаружи, а вот простые смертные и прохожие заглянуть за завесу тайны клуба не могут, «Реликт» встречает посвященных огромным холлом, по обе стороны которого расположены винтовые лестницы, проходящие сквозь все три этажа заведения и лифты, рядом с которыми приветливо уместились лифтеры, даже на кнопку нажимать не нужно, все сделают за тебя. Первый этаж – танцевальная зона, лучшие диджеи всего Нового мира каждый божий день собираются тут, чтобы развлекать толстосумов и их пассий. Второй – ВИП-зона: лед, эскорт-услуги, массаж; все, что душе угодно. А вот про третий я ничего не знаю. Но сегодня надеюсь восполнить этот пробел.

– Кто угадает, что за кислотная хрень тут играет, получит от меня двадцатку, – Маэстро вытащил очередную сигарету. – Когда я учился играть на пианино, постоянно думал о том, что на самом деле хочу делать такую кислотную музыку, а не Баха с Шопеном по миллионному кругу переигрывать. Были же времена, теперь я даже ноты с трудом вспоминаю.

– Так тебе взрывом всю башку перевернуло, был умный парень, а теперь быдло, – Дохлый по-доброму оскалился.

– Зато ты как был придурком странным, так и остался; зубы золотые вставил, мышцы накачал, а все равно придурок придурком. Сериалами все мозги себе в кашу сварил. Этот засранец на полном серьезе считает, что он Тони Сопрано.

– И че? А ты под подушкой книжки свои японские держишь и дрочишь на них. Может, ты и сюда пришел, чтобы на япошек подрочить?

– Кобо Абэ тебе не япошка, – Маэстро насупился, – он нормальный мужик. Узкоглазый, но нормальный.

– Дрочила ты, – Дохлый по-детски рассмеялся.

– Давайте без личностей, мы работаем, – впервые я услышал голос парня, которого назвали Джином. Звучит как металлический скрежет. Да и лицо у него соответствующее, все острое, и шрам на подбородке размером с указательный палец.

– Да ладно, – Маэстро расплылся в улыбке, – кто это у нас тут заговорил? Я уж думал, ты окончательно все человеческие способности утратил, засранец хладнокровный, рептилоид ты наш. Ну раз рот открыл, песню угадаешь?

– «Degré zéro» – Grand Blanc.

– В точку. Держи двадцатку.

– В жопу ее себе засунь, – Джин сплюнул и достал сигарету. – Работаем.

Нам навстречу вышли люди в деловых костюмах, почти все азиаты или метисы. Судя по виду, настроены эти парни были серьезно. У меня аж дрожь в коленках появилась. Вот же ж срань, всегда думал, что со мной такого не случится, а вот впервые попал в серьезную переделку и почти сразу оцепенел. Надо держать себя в руках, а то еще навалю в штаны при всех, потом не то, что курьером работать, даже ботинки чистить самым законченным шестеркам не дадут.

– Мы к Камадзо, – Маэстро снова проявил инициативу, кажется, он тут неформальный лидер.

– К Камадзо-сама? – азиат, с покрытым шрамами лицом, изобразил гримасу удивления. – Сегодня господин не ждет гостей.

– Теперь ждет. Мы от НП-сама, наш господин-сама хочет поговорить с вашим господином-сама насчет обязательств по выплатам, – Маэстро явно решил немного подшутить над японцами.

– Наш господин ничего и никому не должен, – парень со шрамами начал заводиться, аж лицо покраснело. Я думал, что азиаты не краснеют. Каждый день открываешь для себя что-то новенькое.

– Вот это мы с ним сегодня и обсудим. Я уверен, что у нас получится найти взаимовыгодное решение к общему удовлетворению обеих сторон. Мы вон даже специалиста по вашей культуре взяли, – Маэстро тыкнул меня пальцем в плечо. – Давай ляпни что-нибудь на их языке, пусть знают, что «наша есть нести мир и процветание их дому».

Они что думают, что я говорю на японском? Какого хрена? Мне казалось, меня позвали потому, что НП хотел избежать лишнего кровопролития, но японский? Я в этих иероглифах вижу только мазню, как тест Роршаха: если в иероглифах тебе мерещится смысл, то ты либо азиат, либо шизофреник. Черт… что я помню? Читал же в книгах…

– Аригато. Орэ сяке. Го-кигэн икага дэс ка6?

Япошки со смеху покатились, сука. Даже самый суровый из них, покрытый шрамами лысый засранец, начал хохотать. Что смешного я сказал? Хотел ведь просто поинтересоваться, как у них дела.

– Ну вот, контакт налажен, – Маэстро похлопал меня по плечу. – Скажи им, чтобы отвели нас к боссу. У тебя неплохо получается на их языке балакать.

Японцы еще от моей предыдущей попытки не отошли… как же там у них на японском будет главный? Мне хотя бы вспомнить самую простую конструкцию: отведи, главный. Два слова. Сука. Почему это так тяжело?

– Посуда кими о айс якудза. Оясуми насай7.

Да эти засранцы еще больше смеяться стали. Может, стоит рассказать парням, что я японский знать не знаю. Хотя… Главный из япошек выдохнул, окинул нас подобревшим взглядом и махнул рукой:

– Скажите спасибо своему переводчику, Камадзо-сама точно захочет увидеть его своими глазами. Кто я такой, чтобы отказывать господину в удовольствии. Тем более что день у нас выдался тяжелый.

Мы последовали за японцами на третий этаж. Сегодня я своими глазами увижу, что там находится. Мне немного стыдно за мой японский, мне кажется, что из-за меня нас перестали воспринимать всерьез и сейчас ведут к боссу, чтобы просто над нами посмеяться.

– Ты че им такое ляпнул? – Дохлый немного ускорил шаг и сравнялся со мной.

– Честно?

– Да не бзди, я могила.

– Сам не знаю.

– Ну ты даешь, – Дохлый оскалился, – сам не знаю… сам не знаю, ну и шутник, бля. Не хочешь, не колись.

Весь клуб пропитан роскошью и развратом, на каждом шагу нас подстерегала очередная картина упадка: полуголые девушки, слизывающие растворенный в алкоголе лед, с тел друг друга; за всей этой картиной с упоением наблюдают лысеющие мужички лет сорока, на улице встретишь такого и никогда даже не подумаешь, что он клиент одного из самых шикарных заведений Нового мира. Мы поднимались по лестнице, буквально усыпанной золотом: мы наступали на золотые монеты, и те продолжали свой путь вниз, чтобы после снова оказаться в чьих-то трусах. Или, я бы даже сказал, оказаться платой за то, чтобы трусы эти перестали быть помехой для всего плотского и полетели в фееричный полет по направлению к этой самой лестнице и смешались с кучей золота. Женские стринги и золото… Кому-то действительно может нравится подобное?

Никогда не любил кричащий разврат. И нет, это не оттого, что я ханжа… вовсе нет. Чем пронзительнее кричит о себе пошлость, тем менее желанной она становится. В ней сразу виднеется что-то гадкое и противное человеческому существу. Я за естественность, человеческую естественность; в каждом своем движении и действии человек должен отражать натуру, противную природе, таков уж наш путь. Мы больше не совокупляемся на улицах, не спим в пещерах, прикрываем гениталии одеждой и даже иногда задумываемся о наследии, которое получат наши приемники… нам еще расти и расти, но подобные заведения стопорят наш рост. Мне стыдно, что я наслаждаюсь здешней атмосферой, стыдно за свою гордыню; мог бы поменять себя – поменял, но пока что мне это не под силу. Я в моральной заднице.

– Четкий аквариум, – Дохлый указал своей мускулистой рукой куда-то за мою спину. Я оглянулся и немного потерял равновесие. Действительно, на третьем этаже вместо стен расположились аквариумы с разнообразными рыбками всех цветов, размеров и окрасов. Удивительная красота и мощный контраст, ведь предыдущие два этажа кричали о пошлости, а третий… третий, напротив, говорит об умеренности. Кроме рыб и аккуратных столиков на японский манер, тут ничего нет. – Я думал тут тоже шлюхи и бухло, ток классом повыше, понял? А тут рыбы, блядь. Ну япошки, ну дают!

– Честно говоря, я тоже совсем не этого ожидал.

– Ну, большие шишки те еще самодуры, так что ожидать от них можно всего, – Дохлый протянул мне пачку сигарет, – курить будешь?

– А тут разве можно?

– Да в рот пусть ебутся правила эти, делаешь что хочешь, а если кто возбухает – доставай пушку. Делов-то. Если всю жизнь под кого-то спину гнуть, то станешь горбатым. Типа как Горбун из Нотр-Дама. Мне маман эту сказку читала, когда я еще на горшок ходил.

Я крепко затянулся, сигареты самые дешманские, но в таком месте я бы и бамбук закурил, все равно выглядело бы пафосно. А еще я окончательно осознал причину, по которой НП отправил меня сюда, я нужен для того, чтобы никто не доставал пушки, и все старались держаться в рамках приличия, но пока что я выполняю только роль клоуна. Обидно, зараза.

Мы подошли к небольшой деревянной двери, главный азиат скорчил гримасу глубокого неудовольствия, все шрамы на его лице пришли в движение, добавив и без того жуткой морде какой-то дьявольский оттенок.

– Заходите, – азиат открыл перед нами дверь. – Вы бы, жопы европейские, заставили меня самого на носочках скакать и прислуживать, но у нас есть четкий кодекс правил. Вы гости, хоть и нежеланные.

– Спасибо, – Маэстро шагнул в кабинет первым; я думал, он бросит какую-нибудь колкость, но ошибся.

Внутреннее убранство кабинета было столь же аскетичным, сколь и убранство всего третьего этажа. Большой стол, несколько шкафов и кресло, в котором уютно расположился пожилой мужчина. На вид ему лет восемьдесят, весь в пигментных пятнах, руки сухие, как хворост, складывается впечатление, что стоит прикоснуться к ним, и они с хрустом рассыплются.

– Чем обязан? – мужчина привстал в кресле и протянул Маэстро руку.

– Лутум. Все всегда упирается в лутум, – Маэстро принял протянутую руку. – Ты работаешь на нашей территории и не платишь.

– Обращайся к Камадзо-сама на «вы», – страшный азиат потянулся за оружием.

– Не стоит, – Камадзо улыбнулся, добрая старческая улыбка; улыбка человека, который устал от войны и хочет мира. – Оставьте нас.

– Есть, – наша группа сопровождения молча покинула кабинет, оставив нас наедине со своим боссом.

– Располагайтесь, тут хватит стульев на всех, – Камадзо снова занял свое кресло и вытащил из стола длинную сигару, – и поговорим как деловые люди.

Мы расселись, только Джин остался неподвижен.

– Ну так? – Маэстро закурил.

– Я уже плачу Дитриху, плачу много. Он берет тридцать процентов от выручки. Еще пятьдесят процентов уходит на содержание клуба и зарплаты. И не стоит забывать, что за этим местом приглядывают лучшие из моих солдат, а это тоже влетает в копеечку. Бизнес окупается, но приносит мне весьма скромный доход. Если я стану платить еще и вам, то уйду в минус. Уйдя в минус, я прогорю и закроюсь…

– К чему ты клонишь? – Маэстро стряхнул пепел и закинул ногу на ногу.

– Клоню к тому, что говорить вам нужно не со мной, а с Дитрихом. Я уже слишком стар для того, чтобы разрываться под натиском мафии и пытаться угодить всем. Если Дитрих скинет свой процент до двадцати, я с некоторым усилием смогу предложить двадцать процентов и вам.

– Так, – Маэстро тряхнул рукой, было видно, что он начинает злиться, – переговорщика в студию. Объясни этой тупой японской заднице, что, если он откажется платить нам, я засуну его сигару ему прямо в задницу, а после прикончу всех его шестерок и трахну всю его семью.

Лицо Камадзо не изменилось, он словно пропустил все слова Маэстро мимо ушей. Не самое ли время признаться, что я не знаю японский? Хотя мне теперь страшно противоречить этому парню, вдруг он переключит свой гнев на меня.

– Кутидзукэ суру седо, кису сьте ваташи ни8, – смотрел я один фильм на японском, там постоянно эту фразу говорили. Хрен его знает, что она значит.

Старик зашелся хохотом, хлопнул рукой по столу и поднялся на ноги, в его руке что-то блеснуло; не знаю, что нашло на меня, но я выхватил пистолет и выстрелил. Все произошло буквально за секунду, я даже сообразить не сумел, что натворил, а Камадзо уже лежал на собственном столе с идеальным отверстием в черепе.

– Это был каттер9, блядь, – Маэстро сплюнул, – он им сигару обрезал.

– Зато глянь, какое отверстие, – Дохлый приподнял голову Камадзо, – даже я бы так не сумел.

– Все как всегда, – Джин достал из-за пояса два пистолета.

– Может оно и к лучшему, – Маэстро вынул из кобуры короткий пистолет-пулемет. – Дохлый, открой сейф у стены, забирай все, что там есть. Джин, подопри чем-нибудь дверь. А ты, Рихтер, вернись на нашу планету. Накосячил – отвечай. Помоги Дохлому.

– Сегодня я впервые убил человека.

– Забей, он бы и так скоро помер, ты, можно сказать, облегчил его участь, – Дохлый кинул мне сумку, с его шеи сорвался и упал на землю маленький кулон в виде рыбки, но я не смог ему этого сказать, – мелочь старайся не брать.

Руки почти не отвечали на команды, которые им посылал мозг, но это не помешало мне начать послушно сгребать в сумку золотые монеты. Я находился в состоянии транса и, наверное, продолжил бы двигать руками даже после того, как сейф полностью опустел, но несколько громких ударов в дверь вернули меня в реальность.

– Пошли в задницу, узкоглазые, – Маэстро пустил очередь в середину двери, с той стороны послышались крики боли.

Почему все получилось именно так? Не о такой жизни я мечтал. Сраный Мори де Индра. Интересно, как там дела у этого засранца министра? Он уж точно в шоколаде.

«Будни усталого диктатора, Мори»

Сейчас утро или ночь? И какой вообще сегодня день недели? И какого хрена мои штаны такие мокрые? Нирвана… почему-то я из нее вышел и снова оказался в этом чертовом мире. Нужен еще лед. И выпивка. Но я не могу встать, ноги ватные. Может, меня разбил инсульт? Весьма забавно, но в таком состоянии будет невозможно взять со стола упаковку таблеток, а мне это очень нужно. Буду ползти и надеяться, что мое тело позволит мне преодолеть этот невыносимо огромный отрезок пути до стола.

Вокруг меня одни пиздаболы и жополизы, а внутри меня лед и пустота. Хотя лед уже почти весь вышел и осталась только пустота. Первые пару лет мне нравилось быть министром, но потом я понял, что людей изменить нельзя, и выбросил в топку все свои амбициозные планы по преобразованию мира. Ну их в жопу, ага. Сейчас я понятия не имею, что происходит в мире. Горстка моих советников, те еще ублюдки, каждый день пытаются забить мне голову всей этой хренью, но… пошли они тоже в задницу. Навязывают мне свое мнение, пытаются склонить на свою сторону. Каждый. Крысы.

Ноги. Нужно встать. Я уперся в стену и попробовал подняться. Первый блин всегда комом, иногда народные пословицы и поговорки имеют место быть: я уебался лбом об пол. Второй блин оказался не лучше: я уебался щекой об стену. Хотя… этот великий маневр помог мне найти новую точку опоры, еще бы кровь перестала попадать в глаза. Я оттолкнулся щекой от стены и упал затылком на стул. Теперь я похож на треугольник. Тот, где угол 90 градусов, хер знает, как они называются. Равнобедренные? Бедро… сейчас я скорее просто бедренный.

Идиотская поза вышла, и непонятно, как из нее перейти в более комфортное положение. Если оттолкнусь от стула, то разобью лицо об ламинат… с подогревом. Я так долго хотел себе в кабинет ламинат с подогревом вместо ковров. Лучше бы ковры оставил, идиот. Ну, в свое оправдание могу сказать, что в тот период жизни я снова обрел веру в себя и пытался изменить мир. Теперь-то я понимаю, что это был очередной виток моего сумасшествия. Всегда нужно планировать все наперед: если сегодня ты закодировался и бросил употреблять вещества – это не означает, что через время ты не вернешься к проверенному способу «проводить досуг». Мой совет – никакого ламината. Минимизируй присутствие твердых поверхностей в своем доме. Потом, когда будешь ползти по теплому и мягкому ковру, вспомнишь мой совет.

Чувствительность возвращается, и мне пиздец как не нравится то, что я ощущаю. Все тело ломит, в желудке спазмы, отрыжка… быть человеком – значит страдать. Яснее всего это осознаешь в такие моменты. Ты всегда страдаешь от чего-то, только большую часть времени это фоновый процесс, который никак не отпечатывается в сознании. Стоит на секунду остановиться, вырваться из привычной колеи, и ты понимаешь насколько тебе дерьмово. И с этим невозможно ничего сделать, ты буквально заключен внутри мясной оболочки, которая обречена постоянно испытывать дискомфорт. Не существует идеального состояния, все религии мира буквально строятся на обещании достижения блаженства… почему же? Ответ до смешного прост – потому что это невозможно. Наш удел, как людей, вечно искать и вечно разочаровываться, а после умирать, передавая свою поисково-разочаровательную миссию следующему поколению.

Чего-то я задумался. Я почти уверен, что готов упасть на ламинат и выйти из противостояния с ним победителем.

– Опять лежишь в луже собственных естественных отправлений и жалеешь себя? – я не услышал, как открылась дверь. Голос, набивший мне оскомину, Анна. – Все тираны – удивительные люди, по вам можно прямо-таки портреты целых эпох писать; или на худой конец фантастическую книгу. Все лучше, чем ничего.

– Вообще-то, я тут растяжкой занимаюсь, мать ее. Не видишь? Поза треугольника. И к слову, я не помню, чтобы разрешал кому-то входить, – слова дались мне с большим трудом.

– Хуегольника. Ты себя видел вообще? Похож на живой труп, не выходишь из кабинета уже третьи сутки, а твои шестерки боятся заходить, да и между нами девочками, они думают, что ты тут уже дуба дал. И этот факт их всех очень радует.

– А где ты была эти три дня?

– Может для начала помочь тебе принять более естественную позу? Я, конечно, и сама люблю йогу, но смотреть на то, как пузатый полуголый мужик стоит треугольником… я еще не настолько отчаялась. Хотя, вполне возможно, что какая-нибудь из твоих бесконечных секретарш и помощниц нашла бы твою позу сексуальной и помогла бы тебе заделать наследника и следующего тирана.

– Вы все дерьмо! Вот что я о вас думаю. И теперь могу говорить это прямо. Что вы мне сделаете? Черт… извини. Помоги мне встать. И вруби музыку и кондиционер.

– Прямо так? Сначала дерьмом называешь, потом указания раздаешь, да ты истинный потомок своего рода.

Анна помогла мне выйти из позы треугольника и аккуратно усадила в мое кресло. Холодный воздух кондиционера приятно коснулся мокрой грязной кожи. Я больше не могу рефлексировать. Теперь все, что мне остается, – это констатация фактов. Безумный я, проживающий очередное безумно жаркое лето.

– Виски. И обезболивающее.

– Пей воду, – Анна поставила передо мной бутылку минералки. – Я бы могла присоединиться к твоей свите и молча ждать смерти тирана, но так уж вышло, что ты мой единственный родственник. И я тебя люблю, несмотря на то, какой ты жалкий мудак.

– На сантименты пробило? – я сделал большой глоток, вода заполнила обезвоженный организм. – Курить хоть можно?

– Оставлю это на ваше усмотрение, Ваше Величество, – Анна отвесила мне поклон.

– Знаешь, – я вытащил портсигар из стола и достал сигарету, – иногда я забываю, что ты когда-то пыталась убить меня. Забываю о том, что я лишь сраная смертная оболочка, обреченная на разложение, а потом трезвею и приходит похмелье. Паршивая штука.

Первая затяжка приятна, но самый кайф докурить до середины и потом… с середины до кончика фильтра истинное блаженство. Те, кто не способны оценить эстетику курения и видят в нем лишь вредную привычку, – не имеют души. Серьезно. Это один из самых душевных и наполняющих ритуалов, когда-либо изобретенных человеком. Индейцы, любители галлюциногенов, путешественники через измерения, подарили секрет этого ритуала белым людям, но они умудрились его опошлить и испортить. В этом наш талант. Вместо того чтобы принять природу такой, какая она есть, мы пытаемся подстроить ее под себя; опошляем и усложняем даже самые простые механизмы. Деструктивное поведение, которое рано или поздно нас прикончит.

– Тебя так от одной затяжки унесло? – Анна тряхнула меня. – Прием? Хватит залипать в стену.

– Вот вечно ты все портишь, – я затянулся еще раз. – Включи музыку, что-нибудь без слов. Желательно техно.

– Зачем?

– Потому что меня угнетает тишина.

– Так не угнетайся, милый, – Анна подмигнула мне. Ее лицо за годы нашего знакомства стало еще более хитрым, оно буквально обрело лисиные черты: острое, любопытное; в темно-карих глазах ясно читается желание сожрать меня, Анна пытается скрыть его, но ей это плохо удается.

– Да ну тебя. Зачем пришла? Знаю же, что не по доброте душевной.

– Отчасти и по доброте душевной, но больше по делу, ты прав. Мне нужно, чтобы ты собрал свои яйца в кулак и перестал ныть и ползать по полу. Ты теряешь контроль. Еще немного и силы, которые десятилетиями были в узде, вырвутся на волю. Ты станешь очередным представителем рода де Индра, который все просрал и позволил начаться революции…

– Опять этот бубнеж. Пусть свергают, я уже устал. Я ни в чем не могу найти радости и утешения. Постоянно, сука, думаю о прошлом. Сколько лет уже прошло? Семь? А я все еще живу там, в том моменте семилетней давности. И только мысль о том, что я все еще способен его вернуть, согревает меня.

– Попробовал бы ты для начала не ныть. Так тебе любой момент…

– Не учи! – я поднялся на ноги. – Как дела с лабораторией Трехглазого? Есть новости?

Я живу этими новостями. Честно говоря, мне кажется, что я уже давно сошел с ума, а то, что происходит сейчас, – агония. Новости… может, мне стоит наконец отпустить прошлое, и попытаться жить настоящим? Стильный ведь смог. И где он сейчас? Марсель? МВ? Дикий? Там же. Все мертвы. А я стою тут. Повелитель, мать его, мира. Ирония. Лучше бы я мыслями своими научился повелевать, ага.

Я достал из шкафчика бутылку виски. Привет, старый друг.

– Мори! – Анна хотела толкнуть меня, но с ее весом она просто впечаталась в меня: ее сорок килограммов против моих ста. Как ей удается поддерживать свою фигуру в таком тонусе? Наверное, если бы я бросил пить и жалеть себя, то тоже весил бы килограммов на двадцать меньше.

– Не мешай, мне нужно прийти в себя, – я налил виски в стакан и прикончил его двумя большими глотками. Жизнь разлилась по моим венам, в голове сразу что-то щелкнуло, мыслительный процесс запустился. Еще два стаканчика и точно можно работать.

– Сраный ты алкаш, – Анна рассмеялась, – алкаш и наркоман, пребывающий почти в полном безумии… идеальный диктатор! Более карикатурного персонажа и нарочно не придумаешь. Но раз уж я не уберегла тебя от бутылки, то сразу перейду ко второй части того, что запланировала.

– Сначала ответь на вопрос.

– Какой? – Анна расплылась в лисиной ухмылке.

– Лаборатория. Думаешь, что сможешь безнаказанно шутить со мной?

– А что ты мне сделаешь? Дыхнешь на меня перегаром? Упадешь в страшную позу?

– Арестую.

– Ладно. Попробуй. Я поддерживаю порядок для тебя, как только меня не станет, не станет и тебя.

Аргумент. И довольно весомый.

– Ладно. Так что насчет лаборатории?

Анна ведь права. Порядок – это по ее части. Много лет назад она спасла мне жизнь. В тот день, когда я попытался использовать технологии Трехглазого. Я был одержим идеей вернуть прошлое. Включил машину, вставил чип и получил такой разряд тока, что хватило бы на десятерых. Анна могла бы просто молча смотреть на то, как я умираю, но не сделала этого. Помогла, выходила. Конечно, отчасти ее действия были продиктованы коварством и ожиданием выгоды, но только отчасти. Благодаря Анне я стал министром, а не кучкой пепла. И я это помню. По этой причине она до сих пор жива.

– Все грезишь прошлым? Тебе не кажется, что Трехглазый просто сумасшедший? Где-то он опередил время, а где-то, если задуматься, нес откровенную чушь. Новостей нет.

Я все равно верю в то, что путешествия во времени возможны. Я верю в Трехглазого. Я прочитал множество его заметок. Меня особенно привлекла та, в которой он описывал свой взгляд на перемещение во времени. Согласно ему, невозможно переместиться локально, в какую-то точку, но возможно откатить всю вселенную в более раннее состояние, направив энергию в отрицательную точку. То есть, если я получу доступ к его технологии, то смогу вернуться в то состояние, в котором был много лет назад. Без воспоминаний.

– Хорошо. Теперь говори о своем, а я постараюсь сделать вид, что внимательно слушаю.

– Знаешь, пожалуй, для начала я дам тебе немного прийти в себя. На вечер я запланировала собрание. Все главы «Объединенных Государств Нового Мира»10 будут там. И ты, как формальный правитель Нового мира и учредитель этого союза должен обязательно там присутствовать. У тебя есть два часа, чтобы прийти в себя, и после жду тебя в зале для совещаний. Первым выступит Дитрих. У него что-то важное.

– Для чего? Я сделал все, что мог. Мир не поменялся. Люди все такие же засранцы. Не хочу больше в этом участвовать. Моя вера мертва. Делайте что хотите, а лучше всего займитесь самоуничтожением, как я. Хочешь, сама займи мой пост. Мне пофиг.

– Не хочу больше слушать твое нытье. В восемь часов жду тебя в зале для совещаний. Ни минутой позже, а про «раньше» и говорить не стану, милый. Такого слова в твоем лексиконе просто не существует.

– Как скажешь, только оставь меня в покое.

Анна молча ушла. Не думал, что она на такое способна. Я налил себе еще один стакан виски и опустошил его одним глотком. Лучше! Теперь я чувствую себя намного лучше. Сколько она говорит, я не выходил из кабинета? Три дня? Херня. Как-то я лежал в луже собственной мочи почти неделю. Когда-нибудь я побью этот рекорд. Но о хорошем в следующий раз. Меня насильно вывели из приятного состояния забытья, вытащили душу в этот отвратительный мир; мне сейчас полагается быть очень злым, но я от чего-то ощущаю некоторое умиротворение. Может, виски уже захватил мой разум, а возможно, что кое-что еще. Кое-что еще… мне нужно кое с кем поговорить.

Я нажал на кнопку переговорного устройства, с той стороны донесся голос, очень успокаивающий, полный заботы голос:

– Привет, Мори. Ты что-то хочешь?

Си. Парень теперь моя правая рука. Он один понимает, как паршиво я себя чувствую.

– Хочу прогуляться на нижний уровень. Не составишь мне компанию?

– С удовольствием. Охрану отозвать?

– Ты еще спрашиваешь… я надеюсь получить пулю с тех самых пор, как занял эту должность. А если немного более серьезно, то да; зачем нам с тобой лишние уши?

– Хорошо. Отдам распоряжения и через десять минут буду у тебя.

– Спасибо, – я отпустил кнопку.

Нижний уровень. Только там еще течет настоящая жизнь.

Все три дня я напеваю текст песни, которую слушал почти без остановки. Есть в ней что-то такое тягучее и ностальгическое:

Наверное, я всех уже до жути задолбал своими завываниями, но иначе я свои эмоции выразить не могу. Нас, мужчин, с самого детства учат подавлять в себе… я хотел перечислить, но проще сказать, что нас учат подавлять все. Идеальный мужчина в глазах общества – это некий биоробот, который нужен только для решения проблем. Он рождается, страдает, решает, снова страдает и умирает. У женщин дела обстоят ненамного лучше, в глазах общества они, блядь, ходячие инкубаторы. Рожай, воспитывай, страдай и умирай. Паршивый мир предрассудков. И самое смешное – наш мозг, эта хрень, накачанная гормонами до самых краев, с радостью толкает нас в объятья ебаного уробороса, зацикливая и без того дерьмовый порядок вещей. Сменяются цивилизации, гаснут и умирают звезды, а мы, якобы разумные существа, до конца существования нашей планеты обречены ползать на брюхе и делать все, что нам прикажет очередной сраный гормон, который случайный нейрон отправил не в ту сторону.

Я устал быть ходячей оболочкой для полутора килограммов сраной розоватой кашицы. Еще один стакан виски, получай ублюдочный мозг. Это тебе за все страдания. За всю мою боль. Я не успокоюсь, пока не уничтожу тебя окончательно. Я не хочу быть тобой. Я, сука, хочу быть собой. Хочу верить в душу, в перерождение и чудесный небесный мир, но понимаю, что нет никакого небесного мира. А даже, если бы он и был, то это было бы пиздец какое скучное место. В аду тебя тыкают вилами в жопу и заставляют есть дерьмо, а в раю ты находишься среди безумцев, которые ради веры готовы своих детей убить… нетрадиционной медициной, изгнаниями бесов и тому подобной белибердой. Что одно – херня, что другое, лучше уж просто исчезнуть и раствориться в пустоте.

Нужно собраться с мыслями, а то я чего-то совсем раскис. Плаваю в своих мыслях, словно в густом киселе, и нет никакого спасения. Что там говорил мой психотерапевт перед тем, как я назвал его тупым мудаком и выгнал из кабинета? Дыхание! Он говорил, что вместо убойных доз льда и виски мне нужно заняться спортом и научиться правильно дышать. Но я хоть убей, не помню, что значит правильно дышать. Если я начинаю следить за ритмом вдохов и выдохов, то мне становится как-то тревожно. Пошло оно все в задницу, ага. Я налил еще один стакан виски и достал из стола пакетик розового льда. Вот это настоящее избавление! А не этот ваш спорт и дыхание. Я запил две таблетки виски и встряхнулся. Да! Мне точно становится легче. Нужно переодеться. Мыться я не хочу. Если кто-то скажет, что от меня воняет мочой, сигаретами и бухлом – тут же вышлю на хер из страны. А так как страна у нас одна, то жить этот засранец будет в ядерной пустоши среди людоедов и диких животных.

Так… я поднялся и пошатываясь, направился к гардеробу. Анна мне водичку свою совала, от нее мне бы только хуже стало, а благодаря виски и льду я снова на своих двоих и в неплохом настроении. Я снял брюки, которые до этого, видимо, не снимал целую неделю, ноги покрылись странной сыпью. К черту! Я достал точно такие же брюки, только желтого цвета. Сегодня буду модником. Еще нужна рубашка. Возьму белую. И туфли. Коричневые с длинными носами. Самое то. На руках синяки. Видать, вчера я сильно перебрал и пару раз неудачно упал. Или это от сегодняшних кульбитов? Черт его знает… Теперь духи. Я вылил на себя половину флакона. С лицом я уже ничего сделать не смогу. Заросшее щетиной, волосы сальные, вьются. Еще и нос красный. Дерьмо. Мне всего тридцать, а выгляжу я на пятьдесят, если не больше. Зато у меня искусственное легкое, и я могу курить сколько влезет. Везде нужно искать плюсы.

А вот и долгожданный стук в дверь. Стук, который хоть немного развеет мою скуку.

– Открыто. Для тебя всегда открыто, Си.

– Как ты понял, что это я? – молодой человек в безупречном синем костюме и с такой же безупречной осанкой. Иногда я поражаюсь тому, как сильно может измениться человек. Когда я впервые увидел Си, то он показался мне безумцем, умным, но абсолютно сумасшедшим; но теперь в нашем дуэте я намного больше подхожу на роль безумца, а Си… он бы мог стать министром вместо меня.

– Потому что ты единственный, кто ко мне приходит, кроме моей сестры. Остальные меня боятся. Я правда внушаю ужас?

– Жалость, Мори. Сейчас только жалость.

– Хоть кто-то говорит правду. Ты готов идти? Сигарету?

– Готов. А курить снова я не начну.

– Скучный ты, – я протянул Си руку и первым вышел из кабинета. – А как же твои речи о том, что ты хочешь быть похожим на меня? Забыл? Чтобы стать похожим на меня, нужно полностью разочароваться в каждом атоме своего существа и начать пить. Вон какой у меня нос. Я самый настоящий алкаш.

– Ты больше, чем просто алкаш, Мори. Мы оба это знаем. Ты – спасение этого мира, либо его погибель. Все зависит только от тебя.

– Оставь. Анна мне несколько лет этой чушью мозги промывала. Не хочу я для этого мира быть кем-то. Хочу быть просто собой. Но я забыл, как быть собой. Вот незадача.

– От тебя ужасно воняет, – Си нажал на кнопку вызова лифта. – Парфюм и какой-то затхлый кислотный запах. Ты бы помылся.

Я говорил, что вышлю из страны любого, кто скажет, что я воняю? Я соврал. Не любого.

– Иди ты. У министра нет времени на такую чушь. И тем более… я пахну так, как пахнет большая часть моего народа. Разве это не самое большое выражение любви и солидарности?

– Это выражение презрения и эгоизма. С чего ты взял, что большая часть людей пахнет именно так?

– Наверное, потому, что я вырос на улицах Тенебриса. И кроме этого запаха мне ничего не знакомо.

– Ты преувеличиваешь, Мори.

– Возможно. Почему лифт так долго едет?

– Я не лифтер.

Раздался небольшой звоночек, и лифт прибыл. А я только начал возмущаться. Облом. Мы вошли внутрь, и Си снова взял инициативу на себя, указательным пальцем легонько коснувшись кнопки.

– Почему ты всегда нажимаешь на кнопки? Я тоже хочу.

– Я всегда думал, что это я большой ребенок, – Си улыбнулся и достал из внутреннего кармана пиджака леденец. Хоть в чем-то он не изменился, все также таскает с собой целую гору сладостей. – Будешь?

– Давай, – я закинул леденец в рот. Кислинка немного разбавила отвратительный привкус. Я люблю виски, но не его послевкусие.

А вот и нижний уровень! Мое величайшее достижение. Все эти годы я не сидел сложа руки, я учился. До Трехглазого мне еще далеко, но я уже добился некоторых успехов. Например, экспонат номер три. Первые две версии вышли слишком уж неудачными, но вот третья!

– Не ожидал увидеть тебя сегодня, да и вообще когда-либо еще, я думал, ты уже помер, – гладковыбритый мужчина в белом халате встретил нас у лифта и протянул руку.

– Привет, РО, – я пожал руку. – Как продвигаются твои исследования?

– Просто великолепно, – РО саркастично ухмыльнулся и достал из кармана портсигар. – Тело новое, а привычки старые.

Экспонат номер три или РО. После взрыва он выжил, но остался без половины тела. Современная медицина не смогла предложить ему ничего, кроме медленной смерти, а вот Трехглазый… он дал ему новое тело. Я дал. Обменный фонд сильно уменьшился благодаря моим же стараниям в прошлом, но несколько десятков тысяч чистых тел осталось. Они составили мою армию. Оболочки, готовые выполнить любой приказ. Сначала я думал о них только в таком ключе, но позже открыл одну поистине потрясающую вещь… не открыл, украл, так будет точнее и честнее. Перенос сознания. Пока у нас есть только один удачный образец, но в будущем будет больше, если РО начнет шевелить своими булками и извилинами. Я вернул ему жизнь только ради этого. Я верю, что ключ к технологиям Трехглазого – это СН-чипы12. Я все еще до конца не разобрался в механизме их работы, но… когда я не пью и не ностальгирую по прошлому, то активно этим занимаюсь.

– Так что насчет исследований? Только давай без сарказма, я вернул тебя в этот бренный мир только ради того, чтобы ты помог мне разобраться с наследием Трехглазого. Могу в любой момент и передумать.

– Напугал, – РО выдохнул дым мне в лицо. – Ужасно напугал. Поверь, если кто и не хочет жить больше, чем ты, так это я. Ради чего мне жить? Может, ты сможешь ответить на этот вопрос? У меня вот идеи давно уже кончились.

– Чтобы работать на меня, все абсолютно очевидно, – я тоже достал сигарету. – Закончишь исследования, и я могу лично тебя пристрелить.

– Какая честь, Ваше Высочество, – РО скорчил ехидную гримасу и жестом пригласил нас пройти вглубь лаборатории. Это лицо ему явно не подходит, оно слишком открытое и честное. Надо было засранца РО в тело шакала переселить; жаль, что не существует подобной технологии. Хотя я знаю, кому под силу провернуть нечто подобное. Я ношу СН-чип с копией сознания Трехглазого. Если бы я только смог вернуть старого ублюдка к жизни, все стало бы намного проще. Честно говоря, мне страшно. Он, пожалуй, единственный человек, которого я по-настоящему боюсь. И человек ли он? Скорее божество. Трехглазый забрался так высоко, что мы до сих пор не можем увидеть даже основание его престола.

– О чем задумался? – Си толкнул меня в плечо.

– Да так… не бери в голову, – сигарета обожгла палец, а я ведь сделал всего одну затяжку, какая непозволительная роскошь.

Жаль, что я ничего не смыслю в науке. Да что уж там, я вообще ни в чем не смыслю, и при этом я правитель мира. Пожалуй, никто лучше дурака не справится с подобной задачей. Умный человек ведь начнет задумываться, рефлексировать о судьбе народа, о качестве жизни, о справедливости… а дурак что? Вот я дурак и думаю только о себе, до народа мне дела нет. Я хочу вернуться в прошлое и делаю только то, что приблизит меня к моей цели, а что происходит в это время с миром, меня мало волнует. Для этого я завел себе целую толпу помощников.

Прошлое… честно говоря, я уже даже не уверен, что хочу и этого. В моем сознании зияет алкогольная дыра, а сердце темнее тучи, и не только оттого, что у меня хроническая сердечная недостаточность; возможно, отчасти и поэтому, но я тут про ментальное здоровье говорю, сердце всегда можно пересадить, ресурсов для этого у меня предостаточно. Врачи говорят, что мне нужно сесть на диету, отказаться от курения, алкоголя и стимуляторов, но что это будет за жизнь? Жизнь, полная ограничений, – дерьмо собачье, лучше красиво сдохнуть, чем отвратительно страдать; тем более что после всех этих страданий, человека ждет лишь дряхлое бесполезное тело, заплутавшее в обрывках собственных воспоминаний. Звучит не очень оптимистично, да и я далеко не оптимист.

Что я там говорил о науке? Лаборатория выглядит, как нечто… непознаваемое для меня; ведь у каждого из нас есть тот самый предел интеллектуальных способностей, за который мы не можем выйти. Можно годами отрицать это и считать себя самым умным, но на самом деле, даже умнейший человек на планете не знает и одной миллионной доли от того, что известно самой планете. Столы, колбы, странные вычислительные приборы, издающие не менее странные звуки, словно кто-то водит пилочкой для ногтей по металлу. Целая вереница проводов, толщиной они больше, чем оба моих запястья.

– Приветствую своего великолепного приемника. Continuum13, движение. Что за чудесные слова, ласкающие слух.

– Римс, – РО толкнул двухметрового альбиноса, – не грузи нашего министра, он и так еле живой.

– Я всего лишь рад встрече, – Римс улыбнулся. Давно я его не видел. Бывший министр, а ныне один из моих советников. В тот день, пять лет назад, когда я стоял на перепутье и чуть было не согласился с Анной; согласился использовать знания Трехглазого, чтобы обрести власть, именно Римс вразумил меня, крайне неожиданный поворот. Мне полагается ненавидеть этого двухметрового бледного засранца с пальцами палочками, а я приветствую его как друга. Я никогда не забуду того, что Римс сделал с Марселем, МВ, Диким, но и убить его за это не могу. Почему? Я сам не в силах ответить на этот вопрос, вот уже пять лет я задаю его себе почти каждый вечер. Бессонными ночами ломаю голову и не нахожу ответа.

– Здравствуйте, – Си протянул Римсу руку, их рукопожатие выглядело так, словно они отец и сын: наполненное бесконечной теплоты и взаимоуважения. Может, это и есть та причина, по которой я не могу убить Римса? Я вижу в действиях людей больше, чем способны увидеть они сами. Мне больно лишать Си и Римса их странных, почти родственных отношений. Ведь даже если Римс и виноват в том, что я стал таким… безумным, несчастным и еще тысяча эпитетов, чтобы описать мое хреновое самочувствие, то это не значит, что я обязан мстить и лишать счастья его. Нужно попытаться перешагнуть человеческие понятия о жизни и подняться на одну ступеньку выше. Как бы рассудило всемогущее божество? На этот вопрос у меня пока тоже нет ответа. Я все-таки не бог, хотя многие меня таковым и считают. Забавно. Если бы только они знали, насколько жалкий засранец управляет их жизнями. Мне кажется, что люди не приняли бы такую правду. Назвать своего правителя жалким – все равно что признать жалким и себя, а человек – существо гордое, каким бы бесполезным и мелочным засранцем он бы не являлся; а себя, тем не менее, он все равно считает очень ценной и незаменимой единицей. Все мы такие, ага.

– Малыш Си, ты так вырос. Каждый раз удивляюсь. Как твоя мама? – редко можно увидеть, как Римс искренне проявляет заботу и дружелюбие.

– Хорошо. Она начала меня узнавать, пытается говорить, но пока ей это дается очень тяжело.

– Если нужно что-то, малыш Си, я к твоим услугам. In aeternum14. Не стесняйся обращаться. Найдем для старушки самых лучших врачей, если эти не справятся со своей задачей.

– Вы совсем министра загрузили, – РО иронично спародировал мое недовольное лицо. И… у него неплохо получилось, я еле сдержал нервный смешок.

– Все нормально, просто чувствую себя лишним. Странное чувство. И еще кое-что, не понимаю, на кой черт я продолжаю тут стоять, если узнал все, что хотел.

– Чтобы поговорить со старыми друзьями и верными слугами, – Римс поклонился. – Ты здесь не лишний, Мори. Тем более, что скоро нам всем нужно быть на совещании, которое устраивает твоя сестра. O qui sanguinis necessitudines15.

– И лучше бы нам пойти туда всем вместе, – поддержал его РО. В былые времена эти засранцы глотки друг другу перегрызть были готовы, а теперь дружны. Может, я все-таки смог что-то поменять в мире? Или это иллюзия? Такая же хрупкая, как и другие иллюзии, составляющие суть моей жизни и наполняющие ее остатками смысла.

– Хорошо, – я поддался их заразительно хорошему настроению, мне неприятно это признавать, но в компании старых знакомых я и вправду чувствую себя намного лучше.

Я еще раз огляделся по сторонам. Сырое подвальное помещение, наполненное надеждами и моей слепой верой. Или не только моей? Римс и РО… в чем заключается их выгода? Они всячески осуждают мое стремление вернуть прошлое, но тем не менее работают над моим проектом. Почему? Ненавижу трезветь, ненавижу ясное сознание, оно порождает слишком много лишних мыслей и вопросов. Нужно выпить. Бутылочка виски вернет меня в чувство. Бегство от себя, я жалкий, да и хрен бы с ним, ага.

Мы вернулись к лифту, я не привык путешествовать в сопровождении столь большого количества «живых людей». Надо пояснить. Под «живыми людьми» я подразумеваю тех, с кем я в любой момент могу заговорить и о чьем существовании мне известно уже довольно давно; столь давно, чтобы не сомневаться в их реальности. А остальных людей я отношу к категории «фон». Фоновые люди существуют для меня только тогда, когда я их вижу. За пределами моего поля зрения они сливаются в бесконечный фоновый рисунок, дополняющий реальность и делающий ее более живой, но не основополагающий. На самом деле, о природе подобного рода «живописи» можно рассуждать довольно долго, поскольку к ней можно отнести крайне многие явления: от неполученных знаний до неувиденных предметов и невоспринятых на ощупь форм. Каждое из этих явлений, существуя в мире материальном, в то же время не существует в среде нашей витальности, что для нас лично обесценивает значимость подобного рода «иллюзорной живописи». А к чему я вообще все это горожу? Да к тому, что мы все разные до усрачки, ага. И смыслы разные. Нет единого значения и единого закона, даже у самой, мать ее, вселенной.

Щелк. Лифт остановился на моем самом нелюбимом этаже. Тут я постоянно вынужден выслушивать нытье зажравшихся буржуев. И… сколько бы я ни менял руководство, сколько бы ни придумывал законов, ограничивающих обогащение одного в ущерб другому, на вершину власти все равно пробираются только хитрые и пронырливые засранцы. Они готовы упасть на пол и по очереди расцеловать мне ноги, соглашаясь с каждым моим решением, когда я нахожусь рядом; и в то же время, стоит мне исчезнуть из их поля зрения, как эти люди сразу начинают искать лазейки в созданном мною порядке и пытаются извлечь максимальную выгоду из своего положения. Раньше я был почти на сто процентов убежден, что честный человек и власть – понятия несовместимые, но только став министров, я смог воочию в этом убедиться.

– Ты как? – Си позволил мне выйти первым. – Готов?

– Как он может быть не готов? – Римс усмехнулся. – Лед бурлит в кровеносной системе нашего министра, еще пару стаканчиков виски, и он станет абсолютно счастлив. Am i right?16.

– Не искушай его, даже если ты, змей, убьешь нашего любимого министра, – РО протянул нам пачку сигарет, – тебе никто не позволит занять его место.

– Как же вы все меня заебали, – я затянулся. – Вы вообще можете хотя бы полчаса прожить с закрытыми ртами? Иногда человеку просто необходимо заткнуться и перестать производить назойливый шум; а точнее, завалить ебало. Я достаточно корректно выразился?

– На самом деле, он всех нас любит и ему нравится идти на скучное собрание не в тишине, просто вредничает, – РО потушил сигарету об каблук своей темно-зеленой кожаной туфли. Кто-то бы душу дьяволу за такую пару обуви продал, а этот засранец об нее бычки тушит. И да, он прав, я рад, что иду на собрание не в одиночестве. Вредность, пассивная агрессия… эти вещи уже стали частью моей личности. Если я не пошлю кого-нибудь хотя бы разок за день, или не задумаюсь о том, какой я жалкий засранец, то не смогу полностью насладиться жизнью. Мне неприятно это признавать, но, кажется, я люблю страдать. Но страдать по-особенному…

– Ты опять уходишь в себя, – Си подтолкнул меня к двери. – Будет разумно, если ты войдешь первым.

– Veni, vidi, vici17, – Римс открыл мне дверь. – Избито, но чиновник не имеет права на оригинальность. Прошу.

Стоило мне только сделать один шаг вглубь моего самого нелюбимого кабинета, как ко мне сразу подскочил Дитрих, вид у него был грозный, сразу видно, что человек подошел с целью поругаться или отстоять свою точку зрения. Только этого мне не хватало. День и так начался паршиво. Хотя уже вечер… я давно потерял временной ориентир.

– Мори! – Дитрих схватил меня за руку, другой он по привычке почесывал свою огромную лысую голову.

– Не ори, мать твою за ногу. Ты опять начал глохнуть? Я думал, после операции ты должен слышать так, словно ты сраная летучая мышь; ловить каждую мельчайшую ноту…

– Ну хватит, – Дитрих примирительно потряс мою руку, имитируя рукопожатие. Я не стал сжимать свою ладонь, у этого засранца всегда мокрые руки, это омерзительно, ага.

– Оставляем вас для диалога тет-а-тет, – РО усмехнулся и вместе с остальными направился в переговорную. Новое тело ему совершенно не подходит. Если когда-нибудь появится возможность переносить сознание человека в тело животного, я сделаю из этого придурка ручного хорька или енота. Хитрый алчный недокомедиант, надеюсь, что на душе у РО так же паршиво, как и у меня.

– Ну, конечно, бросьте меня здесь вместе с этим придурком. Спасибо вам, блядь, я ведь недостаточно настрадался за жизнь, – крикнул я парням вдогонку. Никто не удостоил меня ответом, хотя я почти точно уверен, что слышал сдавленный смешок Си. Когда-нибудь и он попадет под раздачу и покинет круг моих любимчиков.

– Ладно, – я отошел к окну и присел на подоконник, Дитрих последовал за мной, – чего ты хочешь от меня на этот раз? Если пришел просить очередную «мелкую услугу», напоминая мне о той помощи, которую ты мне оказал пять лет назад, то спешу тебя разочаровать: твой кредит уже давно вышел, теперь ты, Дитрих, должен мне, а не наоборот.

Дитрих с обиженным лицом начал что-то быстро тараторить, но меня больше увлек уличный пейзаж. Бесконечно длинные улочки, по которым, как насекомые бегают машины, теперь их стало очень много. В годы моей юности увидеть машину – к счастью. Ну, тогда и обстановка другая была. Не скажу, что я сделал всех людей богатыми, но уж из безумной, черной бедности точно вытащил. Это моя заслуга, и никто ее у меня не украдет. В глаза бросился голый перекресток, он находится прямо рядом с башней, нужно будет отдать распоряжение, чтобы его засадили деревьями.

– Мори! – Дитрих повысил голос, все мимические мышцы на его лице пришли в движение, и на первый взгляд довольно свежее лицо вдруг стало до страшного старческим. Усталость и заботы, отсутствие полноценного отдыха и бесконечные сомнения. Я немного смягчился, кинул последний взгляд на облако в форме медведя и приготовился внимательно слушать.

– Извини. Можешь повторить, у меня сегодня выдался тяжелый день.

– Как и у всех нас, – Дитрих натянуто улыбнулся. – Только в смерти мы находим утешение… и спокойствие, пожалуй. Но до этого нужно еще дожить, пока у нас достаточно дел на земле.

– От философии у меня башка трещит. Мне кажется, что я из нее вырос или она из меня, – я усмехнулся.

– Тогда к делу, – Дитрих поправил галстук своего серого костюма. – Знаешь клуб Реликт?

– А я должен?

– Ну ты даешь, нынче это самое модное заведение у молодежи.

– Я не молодежь и никогда ей не был, так распорядилась судьба.

– Нагнетаешь, как и всегда, но это твое дело. В общем, клуб вчера буквально сровняли с землей и убили его управляющего, который приходился мне очень хорошим другом.

– И? Каким боком я тут замешан? Я министр, а не правоохранительные органы. Тем более я отдал Ин-де-Руин тебе. Ты начальник этой дыры, и ты несешь за нее ответственность.

– Это сделали твои бывшие дружки, – Дитрих снова схватился за свой галстук, невротик он, что ли, то запонки крутит, то ногой отстукивает, то галстуком себя душит; или любитель аутоэротической асфиксии, вот это было бы по-настоящему смешно. – Те самые, которых ты запретил мне трогать. Но народ требует зачинщиков.

– Кто замешан?

– Длинный и жилистый такой, весь в татуировках…

– Дохлый.

Я так рад, что Дохлый жив. И судя по докладам, которые до меня доходят, он даже поправил свое ментальное здоровье, а его мама устроилась работать продавщицей в супермаркет. Жаль только, что сам Дохлый так и не смог отойти от криминала. Когда я стал министром, то дал себе слово, что не буду напрямую вмешиваться в судьбы людей, тем более знакомых. Нарушил я это обещание только единожды и теперь плачу за это.

– Потом был такой утонченный весь, зализанный, на музыканта похож.

– Маэстро.

Как он выжил, я не знаю и знать не хочу, потому что мне кажется, что… что он просто сбежал и бросил всех.

– Еще громила. Его я сам знаю. Джин. Работал на меня. И четвертый. Незнакомый. Первый раз его вижу. Точно не из твоих. Я пробил, бегает шестеркой у Червя, кличка Рихтер. Молодой совсем. Юнец.

– Дохлый и Маэстро вне всего этого. Джина и этого Рихтера можешь наказать, делай с ними все, что хочешь. Этого тебе хватит?

– Зря ты этих придурков покрываешь…

– Это мое дело. Я все сказал. Если снова решишь отвлекать меня такой ерундой, накажу. А теперь иди в кабинет, мне нужно пару минут подумать.

– Понял, – Дитрих ушел, теребя свой галстук. Меня это уже начинает бесить. По рукам ему надавать, что ли, как ребенок, ага.

Значит, клуб Реликт? Скорее всего, это проделки НП… он думает, что я ничего не знаю о его делах? Очень-очень зря. Хотя, пока НП крутится на таком низком уровне, для меня он никакого интереса не представляет. Пусть делает, что хочет. Прикрывать точно не стану, но и сдавать тоже. Все-таки у нас есть общее прошлое. Для меня это много значит.

Дино и его искупление

Достоин ли я искупления? Дурак, что слепо верил в собственную непогрешимость. Недостоин. Никогда не был достоин. Я дотронулся до холодной кожи мертвеца. Старик, а кожа как у ребенка. Пулевое отверстие такое ровное. Явно работал профессионал или новичок, которому просто повезло. Одно из двух. Искупление? Недостойный может стать достойным. Я своими руками верну себе имя и заработаю прощение. Я совершил множество глупостей, но на то я и человек. Бесконечно корить себя – бессмысленно. В самоуничижении нет ничего, кроме жалости к себе. Настоящее искупление начинается с принятия. Я принял свою слабость, принял свою неправоту и готов меняться.

Чертов клуб. Разврат и лутум. Все самое низменное, что есть в людях, пробуждается именно здесь, я бы назвал это своеобразным порталом в преисподнюю. Если Данте был прав, то каждого из говнюков, что были здесь постоянными клиентами, ждет свой персональный круг ада. А я… я все же надеюсь попасть в чистилище.

– Как успехи? – Дарко наклонился с другой стороны, брезгливо ткнул пальцем труп и внимательно посмотрел на меня. – Что-то нашел?

– Кроме очевидного – ничего. Умер он явно от огнестрельного ранения. Остальные пятнадцать тел, разбросанных по этажам, постигла схожая участь, за исключением одного здоровяка со шрамом, которого зарезали. Налицо криминальные разборки, дележка территорий.

– Это почти ничего нам не дает, – Дарко вытащил сигарету. Я уже давненько и сам перестал противиться тяге к курению, поэтому последовал его примеру. Здоровым я уже все равно не умру, особенно учитывая, что в последнее время меня беспокоят ужасные мигрени, никотин немного помогает с ними бороться. – Мотив есть. Но в этом городе столько засранцев, которые могли бы быть в этом замешаны, что… мне кажется, это очередное дело, которое будет висеть на нашем участке годами.

Участок. Я теперь патрульный офицер. Завалил письменный тест. А вот Дарко набрал сто баллов, теперь он мой босс – лейтенант-сержант18. Я почти на самом дне, а Дарко рулит кучей расследований и людей, кроме меня, у него в подчинении еще пятнадцать человек. Никогда не был силен в тестах. Возможно, я просто дурак. Самонадеянный дурак. Ну и поделом мне. Учусь бороться с гордыней.

А ведь я даже не вернул должок Мори. Хотя мне кажется, что с высоты его положения люди вроде меня выглядят… Как муравьи? Наверное, именно так. И как, спрашивается, муравей может чем-то помочь человеку? Я отказался от мысли лезть в политические дела. Судьба подарила мне еще один шанс, и я направил все свои силы на то, чтобы стать социально полезным человеком и искупить свои грехи. Благодаря реформе 91 года, возродившей милицию в ее изначальном виде, я получил шанс быть полезным людям. И в этот раз я его не просру.

Честно признаться, в былые года я бы безумно обрадовался той участи, что постигла этот клуб; одним мертвым богатеньким засранцем больше, одним меньше: какая разница? Если ты постоянно берешь что-то у мира, и ничего не отдаешь ему взамен, то на кой черт ты нужен этой вселенной? Хрен с ним, не буду скрывать, я и сейчас безумно рад. Меня буквально распирает от счастья, я бы вообще закрыл это дело с пометкой: «Эстетическое наслаждение для гордого представителя среднего класса», но я больше не главный. Теперь эта роль у Дарко. Первое время он ей, конечно, противился, пытался по старой памяти всю ответственность сваливать на меня, но с течением времени я вправил парню мозги. Субординация и честь порождают правосудие. Если я младше его по званию, то обязан подчиняться.

Мое внимание привлек маленький кулон в виде рыбки. Он слишком сильно выделяется из общей разрухи. Я точно уже видел его где-то раньше. Черт. Где? В голове всплыл смутный образ человека и почти сразу исчез.

– Смотри, – я указал Дарко на свою находку.

– Думаешь, это что-то важное?

– Я точно уже где-то его видел. Не могу только вспомнить где.

– Интересно, – Дарко бросил окурок в изрешеченный пулями аквариум, полный мертвой рыбы; все глаза рыбин были словно прикованы к кулону, или это у меня воображение разыгралось? – Убери в пакет для улик. Потом помозгуем. И давай уже двигать. Остальное за нас сделают ребята без погон.

– Я один из них, не забывай.

– Ты, Дино, мозг, а они руки. И я твои руки. Без тебя я бы давно застрелился от скуки и безнадеги.

– Не драматизируй. Хорошо, пошли. Давай выпьем по чашке кофе и помозгуем над делом? Хочешь?

– Ты еще спрашиваешь! Тут недалеко есть отличная забегаловка. Я был там с Лизой.

– Не думаешь узаконить свои отношения?

– Думаю, – Дарко протянул мне сигарету и открыл дверь. Наконец-то мы свалим из этого кабинета. Тут воняет азиатской жрачкой, дерьмом и смертью. Не самый лучший коктейль из ароматов, если ты, конечно, не безумный маньяк-извращенец.

– И что надумал? – я первым вышел на лестницу. Колени болят, зараза. Вверх еще ничего, но как вниз иду такая боль поганая, ноющая.

Забавно. Я совсем не обратил внимания на барельефы, которые украшают каждый лестничный пролет. Это, похоже, целая история в рисунках. Правда, я, по всей видимости, читаю ее с конца. Выглядит как легенда о сотворении мира: маленькие люди и большие боги.

– Это Камимусуби-но ками, Амэноминакануси и Такамимусуби-но ками, – Дарко перехватил мой взгляд и на удивление впервые за долгое время выдал довольно дельную информацию. – Основные боги в японской мифологии. Амэноминакануси, согласно Кодзики, вообще является первым божеством и источником вселенной. Япошки называют его хиторигами. Это бог, который появился сам по себе. Остальные двое – бог рождения и бог завоевания. Про них почти ничего не знаю. Крутые перцы, да и все тут.

– Это ты так решил съехать с темы о женитьбе?

– Вроде того… – Дарко улыбнулся, – вроде того. Лиза во все это верит, а по мне полная хрень.

– То есть, у вас религиозная несовместимость?

– Я даже таких терминов не знаю. Религиозная несовместимость? По мне, так пусть каждый верит во что хочет; главное, чтобы не в тех богов, которые любят человеческие жертвоприношения. Да и животных жалко. Я, конечно, с удовольствием сожру сегодня курочку, но каждый укус буду делать с глубоким сожалением. Короче, надеюсь, ты меня понял, босс.

– Не называй меня боссом, мы уже не в тех отношениях.

– А можно по-приятельски? Ну, как люди говорят «дружище» или «чувак», так я буду говорить тебе «босс».

– А… Делай что хочешь. Машину в этот раз заправил? Или мы снова проедем двести метров и дальше пойдем на своих двоих?

– Не помню, – Дарко сощурился от яркого солнечного света, глаза хитрые, как у енота. Да и морда такая же. Вредный забывчивый енот в человеческом обличье. – Машины не мое. Я гулять люблю. Профилактика геморроя. Мы с тобой в группе риска. Два мужика чуть за тридцать, ведем сидячий образ жизни. Курим, жрем много жирного и пьем.

– В общем, ты хочешь предложить мне пройтись пешком?

– В точку, Дино.

– Черт с тобой, пошли.

Жарко сегодня. И вчера было жарко. И позавчера. Жара быстро утомляет. Хочется приблизить осень и зиму. А потом, оказавшись в холоде, испытываешься те же чувства. Похоже, что человеку угодить вообще невозможно. Хотя… пару недель в апреле и пару в октябре в Ин-де-Руине стоит почти идеальная погода. То есть, ровно один месяц в каждом году я выхожу на улицу, не чувствуя раздражения. Забавное наблюдение.

А еще более забавно смотреть утром на понурых, разбитых вчерашним «праздником жизни», свидетелей. Еще с десяток часов тому назад эти люди купались в лутуме, льде и наслаждениях, а теперь стоят у дверей мертвого клуба, трясясь от абстинентного синдрома и страха. Многие даже не могут позвонить своим близким, потому что стыдятся своего состояния. Теперь их жизнь и достоинство полностью в наших руках. И мы используем свою власть с умом. Я вынес пару уроков из своего прошлого. Больше я не убиваю людей просто за то, что они сраные гедонисты. Я нашел новый баланс. Закон. Именем закона я творю суд над теми, кто сам навлек на себя гнев божий.

– Дино! – кто-то из патрульных офицеров выкрикнул мое имя. Их бесит, что я хожу с большими шишками в погонах и не выполняю грязную работу. Я понимаю негодование других, но я следую приказам Дарко, своего лейтенанта-сержанта, который отвечает за расследование, а, следовательно, не нарушаю никаких протоколов.

– Забей, – Дарко надел очки и расставил руки в стороны, – лучше насладись погодой, босс. Сегодня на улице просто изумительно.

– Любитель жары, из-за тебя я вынужден париться под солнцем, а не кайфовать под кондиционером, – я с сожалением посмотрел на машину, мимо которой Дарко так уверенно прошел.

Хотя даже в лете есть что-то хорошее. Например, не нужно натягивать на себя тону тряпья, превращаясь в неповоротливого медведя. Серьезно, я немного завидую людям, которые круглый год живут в комфортном климате. Середина весны – идеальное время, все остальное – сплошные мучения. Либо слишком жарко и душно, либо холодно и лениво, а в осенние месяцы еще и риск слечь с температурой равняется примерно девяноста пяти процентам; остальное спишем на погрешности в расчете. Под погрешностями я в первую очередь подразумеваю людей с очень крепким иммунитетом и счастливчиков, которым просто повезло не заболеть.

Солнце, мать его за ногу. Глаза скоро на лоб полезут. Еще и здания в этом районе почти все сделаны из стекла, куда ни посмотри, везде слишком ярко. Нужно начать носить очки. В юношеские годы этот аксессуар казался мне предметом стиля и выпендрежа, в более зрелом возрасте я просто забыл про очки, потому что большую часть времени находился в помещении, а теперь, когда я, можно сказать, постоянно в гуще событий, приходится переосмысливать значение самых простых и базовых вещей. Я начал носить рюкзак для пищи и мелких принадлежностей, сшил на заказ пиджак с кучей карманов, осталось только обзавестись стильными очками.

Мы вышли на людный перекресток, практически центр города. Сколько разных лавчонок. Тут тебе и азиатская кухня, и европейская, я бы сожрал пиццу, но Дарко тащит меня куда-то дальше. Дорогу почти не перейти. Машин тут стало слишком много. Еще лет пять назад все на мотоциклах и велосипедах передвигались. Как же быстро движется прогресс. Особенно, когда тебе уже за тридцать. В юности время воспринимается абсолютно иным образом.

– Уже скоро, – Дарко сплюнул.

– Ну и какого хрена ты плюешься? Потом в это кто-то наступит. Думаешь, людям приятно ходить по твоим слюням?

– Я создаю работу. Вон смотри, на углу парни в робе, они ж совсем заскучали, курят уже третью сигарету подряд, а благодаря таким свиньям, как я, у ребят появится стимул немного пошевелить своими задницами. Движение – жизнь.

– Да ну тебя. Где эта твоя забегаловка? Ты бы меня еще на Луну потащил. В такую-то жару…

– Тут в переулок. Ты точно не пожалеешь, босс. Еда там отменная.

Мы перешли дорогу и с людной улицы свернули в переулок. После шумной центральной улицы, переулок ощущался как глоток свежего воздуха. Тут все более привычное. Люди попроще, дома подешевле, да и сама атмосфера… сложно дать ей точное определение. Я бы сказал, что люди, не стремящиеся к чрезмерному достатку, имеют более чистую и светлую душу, и энергетика у них совсем другая. Всю жизнь я возился с богачами, всю… не могу сказать о них совсем ничего хорошего. В основном, это засранцы, которые абсолютно потеряли связь с реальностью. Они не знают настоящей жизни или со временем забывают ее. Опять же, за редкими исключениями.

– Это вот сюда мы идем? – я указал Дарко на маленькую обветшалую будку с длинной потертой вывеской «Элизиум».

– Так точно, босс.

– Ты реально водил девушку на свидание в это место?

– Так точно. Мне нужно было понять, разделяет ли она мои вкусы или нет.

– Вкусы к пищевым отравлениям? Выбираешь между кишечной палочкой и сальмонеллезом? Или в таких местах выбор остается за поваром?

– Да брось, Дино. Тут реально вкусно готовят. Не смотри на обложку…

– Смотри на содержание. Знаем, проходили. Эту херню нам твердят с самого детства, а потом мир нас ебет именно за обложку.

– Обещаю тебе, будет вкусно, – Дарко открыл мне стеклянную дверь с графиком работы: «24/7, без выходных и перерывов». – Моего слова ведь достаточно?

– Вполне, – я шагнул в забегаловку.

Ладно, стоит признать, что внутри это место выглядит вполне сносно. То, что снаружи смотрится, как очередной притон или богадельня, внутри, на удивление, оказывается отлично оформленным ресторанчиком в стиле хай-тек. Ряды железных столиков, разделенных стеклянными перегородками, блестящие колоны, уходящие в украшенный граффити потолок, и окна-иллюминаторы с отличным видом на противоположную от входа часть улицы, заставляют по-новому оценить Элизиум. Если бы я был ресторанным критиком, то за оформление поставил бы четыре с половиной балла. Хотя… у этого места еще есть шанс забрать пятерку, потому что за музыкальное сопровождение я ставлю пять балов: ненавязчивый эмбиент19, музыка, которая, по моему скромному мнению, способствует приятным разговорам и аппетиту. Теперь очередь оценивать самое главное – еду. Если еще минут десять назад я был бы доволен только тем фактом, что не унесу отсюда домой пищевое отравление, то теперь мои ожидания несколько повысились.

– Ну скажи же, что здесь четко? – Дарко толкнул меня в плечо и протянул мне сигарету. – А еще тут можно курить.

– Ладно. В этот раз ты оказался прав, – я взял протянутую сигарету. – Если и еда не подведет, то я, пожалуй, с удовольствием наведаюсь сюда еще раз, как подвернется такая возможность.

– Ну наконец-то ты признал, что я не дурак хоть в чем-то, босс. А то я уж думал, что я потерянный человек.

Я проигнорировал очевидный сарказм и стал изучать столики. Хотелось бы сесть у окна, но все места там заняты. Пенсионеры и молодые парочки. Откуда у этих людей столько времени? Они, сука, везде. Старики и молодежь, пока мы, промежуточное поколение, надрываем свои задницы и пытаемся построить светлое будущее, эти люди просто наслаждаются жизнью. Завидно.

– Давай сядем в самом конце, где людей поменьше. Ты не против?

– Как скажешь, босс.

– Слушай, сейчас серьезно, когда ты перестанешь называть меня боссом?

– Когда кони двину. Ты мой босс, Дино. Был им и навсегда останешься, – лицо Дарко изменилось, глаза стали серьезными, лоб нахмурился, и даже брови пришли в движение. Судя по всему, для него вся эта тема с иерархией реально что-то важное. Разве я могу заставить человека отказаться от того, что он считает частью своей личности? Пожалуй, мне просто придется смириться с тем, что мой начальник называет меня боссом.

– Ладно, проехали, – я направился к столику в самом конце заведения. Люблю такие места, они, как правило, почти всегда пустуют из-за незавидной близости к туалету и удаленности от бара; а для меня, человека с маленьким мочевым пузырем и отсутствием любви к любого рода алкоголю, все вышеперечисленное – это только плюс.

– Отличный выбор, босс, – Дарко обогнал меня и отодвинул стул. – Прошу.

– Странный ты человек, – я присел на приготовленное мне место. – Я никогда не заслуживал такого помощника, как ты. У такого безумного мудака просто не может быть столь верного и чистого человека.

– Я-то чистый? Верный – абсолютно. А в остальном такой же мудак, босс. Сигарету?

– Давай. Что заказывать будем?

– Если ты не против, босс, я сделаю заказ сам. Тут есть парочка блюд, который запали мне в душу. Тебе тоже должно понравиться. Реши только, что будешь пить.

– Валяй. Мне гранатовый сок. И главное – давай без острой еды.

– В жопу острое. Сам терпеть не могу.

Официантка. Красивая. Слишком красивая для такой работы. Голубые глаза, светлые волосы и отличная фигура, утянутая сиреневым платьем. Почему люди вынуждены делать работу, которую не любят? Я больше чем уверен, что эта девушка сама не в восторге от того, чем ей приходится заниматься. Лучшие годы жизни уходят на то, чтобы худо-бедно свести концы с концами, накопить на собственное жилье. А что потом? Как наслаждаться жизнью, будучи больным стариком? Сука. Везде-то жизнь пытается нас поиметь. И люди из поколения в поколение добровольно подставляют ей задницы, вместо того, чтобы бороться. Я буду бороться за них, если им не хватает сил. Я сделаю все, что смогу для того, чтобы сломать этот порочный круг. Пусть люди смеются надо мной, не верят в меня и считают мою цель бредом, я все равно продолжу бороться за них и ради них.

– Здравствуйте, – девушка подошла к нашему столику. – Вам как всегда?

– Здравствуй, – Дарко улыбнулся, – рад тебя видеть здоровой и счастливой. Две порции как обычно, гранатовый сок и бутылку светлого пива.

– Спасибо вам за заботу, в прошлый раз вы меня сильно выручили, – девушка улыбнулась Дарко в ответ и удалилась передавать наш заказ на кухню.

– И с чем же таким ты ей помог? – мне стало любопытно. Я набрал полные легкие дыма и приготовился слушать.

– Ты будешь смеяться, босс.

– Не буду.

– Точно?

– Зуб даю.

– Ладно. На прошлой неделе я вышел на работу вместо нее. Девочка очень хорошая. Учится, ищет смысл жизни. Как я сам когда-то, но мне никто не помогал, вот я и подумал… лутум она не берет, даже чаевые. Я решил помочь, чем могу. Это было очень интересно. Я давно не получал от работы такого удовольствия.

Вон оно как? А я пару минут назад рассуждал о бренности подобного рода деятельности? А Дарко вот понравилось.

– Ты молодец. А что до понравилось, я думаю, что это потому, что ты делал это всего один раз. Работая тут на постоянной основе, ты бы умом тронулся.

– Хрен его знает. Я себе голову такой херней не забиваю, босс. Ты у нас мозги. Хотя, если попробовать что-то из своей черепушки вытащить, то мне кажется, что я вполне смог бы выполнять такую работу на постоянной основе. Ходишь, улыбаешься, с народом трещишь. Да и на кухне после смены еда перепадает, хороший такой бонус. Что еще человеку для счастья нужно?

– Самореализация?

– А это чем не самореализация, а? Не всем же быть такими умниками, как ты. Ты-то может и строишь планы по покорению мира и пытаешься найти золотой Грааль под названием «Благо для каждого», а другим оно не нужно. Им бы вкусно пожрать, детей вырастить, да старость прилично встретить.

– И ты считаешь, что это нормально? Так жить?

– Абсолютно, босс. Кто-то правит, кто-то подчиняется.

– Ладно. Я отойду в туалет и после вернемся к нашему диспуту.

– Я всегда рад потрещать, босс.

Я встал и направился в сторону уборной. Я ожидал увидеть кучу раздолбанных сортиров или дыры в полу, но туалет оказался таким же приличным, как и все остальное заведение. Пожалуй, иногда вкусу Дарко можно довериться. Я только расстегнул ширинку, как за моей спиной образовалась огромная фигура, я буквально ощутил исходящую от нее опасность, по спине друг за другом пробежало сразу несколько волн неприятных мурашек.

– Не оборачивайся, – грубый голос, может принадлежат мужчине ближе к пятому десятку; возможно, немного моложе, но точно не меньше тридцати. – Отель Вельзевул. Карточку от номера оставлю на полу. Если хочешь раскрыть дело, бери своего напарника и езжай туда. Удачи.

Я резко повернулся, но говорившего и след простыл. Как так? Я схватил с пола карточку и выбежал из туалета. Видать, у меня был такой взволнованный вид, что подскочил не только Дарко, но и почти все посетители Элизиума.

– Все хорошо? – официантка посмотрела на меня своими большими добрыми глазами.

– Кажется. Передо мной кто-нибудь выходил?

– Я не видела. Честно. Вроде нет.

Что за херня? Мало мне было экзистенциального кризиса, теперь еще и всякая мистика в жизнь лезет. Надеюсь, никто не сделает мою куклу вуду. Черт… Все это выглядит как какая-то уловка.

– Ширинку застегни, – Дарко немного успокоился и снова сел, но лицо его по-прежнему выдавало напряжение. – Что случилось?

– Мистика. Кто-нибудь выходил из туалета передо мной?

– Слушай, босс, я немного задумался и в ту сторону не смотрел. Не могу тебе подсказать. Так в чем дело?

– Какой-то хрен вручил мне карту от номера в отеле и сказал, что там мы найдем ответ, раскроем дело.

– Что за отель? – я думал, Дарко посмеется, но он воспринял услышанное всерьез.

– Вельзевул. Местечко для богачей и блатных детишек.

– Поедем?

– Черт его знает. У тебя есть какие-нибудь аргументы против?

– Подстава, а, возможно, и верная наводка. Последние полгода были богаты на криминальные разборки. Наше сегодняшнее дело – как вишенка на торте. Итог всего полугодия. Если у нас есть хотя бы какая-то зацепка, можно и рискнуть.

– Ладно, но сначала еда. На голодный желудок не до справедливости. И, кстати, вот штука, нашел ее на месте преступления, не узнаешь? – я достал кулон в виде рыбки. – Есть ощущение, что я на ком-то его уже видел. Но память сбоит. Есть соображения?

– Украшение явно женское. Больше ничего сказать не могу. Придержи его пока у себя.

– Ладно. Давай есть.

«Как обычно» оказалось стандартным набором из двух бургеров со свининой и жареной картошки с мясом в кисло-сладком соусе.

– Приятного аппетита, Дино.

– И тебе.

Я откусил бургер – хрустящий, помидоры и зелень очень свежие, сыр тягучий и горячий, но не слишком, чтобы обжечь слизистую рта. Глоток гранатового сока и еще один укус. Чудесно, правда очень вкусно. Давно я не ел ничего такого. Бабушка… почему-то сейчас я вспомнил о ней. Сколько лет прошло? А я до сих пор не ел ничего вкуснее ее домашних бутербродов, хотя я вполне готов отдать этим бургерам почетное второе место. Я съел оба, чего не было со мной уже давненько. Аппетит ко мне так и не вернулся после той истории в башне. Пять лет прошло, а я до сих пор чувствую то унижение, которому меня подвергла Анна. И свою слабость. Если бы у меня хватило яиц, то я нажал бы на курок и не сидел здесь с парой бургеров. Я всегда думал, что я последняя инстанция, справедливость в чистом ее виде, а оказался обычным ссыкливым подростком, который в свои тридцать пять до сих пор не может принять собственную никчемность. Я должен стать сильнее. Должен стать справедливостью, которой мечтал стать. Ради этого я готов на все.

– Как тебе? – Дарко уже добрался до картошки с мясом.

– Отлично, правда очень вкусно, – я и сам приступил ко второму блюду. – Если к вечеру все это из меня не выйдет через рот и задницу, то я буду вполне готов сходить сюда еще раз.

– Буду молиться за твой желудок, босс.

Картошка мне не очень понравилась, слишком сухая, а вот мясо… мясо чертовски вкусное. Я бы даже взял еще пару порций такого домой. Это всяко лучше, чем жрать еду быстрого приготовления, запивая ее обезболивающими. Голова с каждым месяцем болит все сильнее и сильнее. Опухоль? Не знаю. И не хочу знать. Я никогда не спрашивал свой диагноз, знаю только, что осталось мне недолго. Доктор сказал, что я могу умереть в течение года, а могу протянуть и дольше, все зависит от моего организма. Главное, чтобы мне хватило времени закончить все дела. Обезболивающие? Ведь я стал социально безвредным наркоманом. Всю жизнь ненавидел наркотики и боролся с любыми их проявлениями, а теперь вынужден сам их принимать, чтобы не сойти с ума от боли. Зависимость. У меня настоящая зависимость. Я ощущаю ломку по утрам. Все тело словно выгибается и извивается в болезненных судорогах, но стоит раскусить две капсулы, и я снова могу жить. Не хочу никому об этом рассказывать. Если уж мне и осталось недолго, то я проживу это время с гордостью, не доставляя хлопот Дарко и своим близким. Я скопил достаточно лутума, после моей смерти он достанется родителям.

Стать справедливостью? Хватит ли мне сил и времени? Может, я умру, так и не достигнув своей мечты? Мне ужасно грустно. Боль снедает меня не так сильно, как грусть. Человек – это его мечта. Человек – это его цель. Кто претворит мои мечты и цели в жизнь после моей смерти? Имею ли я право взвалить свою ношу на другого?

– Пойдем? – я отложил столовые приборы в сторону. – Мне уже не терпится узнать, куда же нас выведет этот след.

– Ну ты хоть рецензию на заведении оставь, босс. Мне же интересно.

– По дороге.

– Хорошо, – Дарко достал пачку сигарет и протянул ее мне. – Пешком или на машине?

– Не зли меня. Мне на сегодня хватило прогулок.

– Да шучу я, не злись, – Дарко оскалился, встал и направился к барной стойке, – я заплачу за нас, можешь подождать на улице.

Я вышел и попал под морось. Жара и морось. Что может быть лучше? Адские котлы и раскаленная кочерга в заднице? Даже это звучит более удобоваримо, чем погода, в буквальном смысле высасывающая из тебя всю душу. Пришлось спрятаться под карнизом ресторана. Пока дойдем до машины, оба вымокнем. Дарко с его идиотскими идеями… почему нельзя было поехать сразу на машине? Я потушил бычок об урну.

– Ты чего так долго? – я набросился на Дарко, хотел начать упрекать его дождем, но он вышел с такой доброй улыбкой, что желание ругаться отпало почти сразу. Умеет же эта наглая морда подкупать своей непосредственностью.

– Морось! Обожаю! – Дарко поправил свою кожаную куртку и поднял голову, явно наслаждаясь мелкими каплями дождя. – Почему так долго? Разговорился немного с Катей. Это наша официантка. Ты не подумай ничего, я без какого-либо романтического подтекста, просто приятно побеседовать с умным и целеустремленным человеком. А она именно такая. Знает, чего хочет от жизни и идет к своей цели. Ты бы и сам проникся ее оптимизмом, если бы вы немного побеседовали.

– Я не тот, кто станет тебя осуждать. А вот твоя девушка – да.

– Она знает, босс. Я же водил ее сюда. Ей Катя тоже понравилась.

– Вы свингеры, что ли?

– Да иди ты, Дино. Вечно ты во всем видишь подвохи. Есть простая человеческая доброта…

– Ладно, – я перебил Дарко, – не надо разгонять эту тему про справедливость во всем мире и любовь к ближнему, я это от тебя уже миллион раз слышал, как и ты от меня. Начнем об этом говорить и застрянем тут еще на пару часов. Давай займемся работой.

– Мы ж с тобой два дурака, босс, ищем истину, обжигаемся и снова ищем, – Дарко раскрыл зонтик и ехидно посмотрел на меня, ожидая похвалы. – Катя увидела твою недовольную морду на улице и попросила довести тебя до машины под зонтиком.

– Молодец. Зонт ты несешь.

Не буду же я тут в любезностях рассыпаться? Иногда лучше сохранить серьезную мину. Если всех хвалить начнешь, то времени на себя не хватит. По крайней мере, так меня учил мой отец. А я ведь так и не вернулся в родительский дом. Сколько лет прошло? Они уже, наверное, решили, что я погиб. Помню, как пять лет назад мечтал о спокойной жизни с родителями и братом… все это было до того, как меня макнули лицом в грязь. И кто макнул? Я сам! В самый ответственный момент своей жизни дал слабину. Теперь я просто не имею права вернуться к спокойной жизни и забыть все то, что со мной произошло. Я должен вернуть себе имя и веру. От моего былого бахвальства не осталось практически ничего, я пытаюсь выглядеть сильным, но в душе чувствую себя последним слабаком. Если так продолжится и дальше, то я окончательно потеряю волю к борьбе. Я обязан стать тем, кем мечтал стать. Обязан нести справедливость и никак иначе.

А вот и машина, служебная WNB T8, что-то среднее между седаном бизнес-класса и трактором. Второе, конечно, не буквально, просто подвеска в

этом автомобиле оставляет желать лучшего. Внешне выглядит шикарно, но любая кочка заставляет геморрой и содержимое моего желудка подпрыгивать. Как мужчина немного за тридцать могу сказать, что подпрыгивающий геморрой – это весьма и весьма болезненно, но да ладно.

А морось-то усиливается, еще немного и ее можно будет назвать полноценным дождем. Главное, чтобы до ливня дело не дошло. Устал я от проливных дождей. В Тенебрисе с этим как-то попроще. Там погода хоть и пасмурная, но стабильно пасмурная, тогда как в Ин-де-Руине солнце сменяет дождь и наоборот в считаные секунды. И думай перед выходом на улицу, что надеть… все равно не угадаешь. Либо будешь париться и проклинать все на свете, либо промокнешь до нитки и будешь… проклинать все на свете. Исход всегда один.

– Открыто, – Дарко кивнул на дверь.

– Ты хоть иногда машину закрываешь?

– Зачем? Кто будет пытаться украсть милицейскую тачку? Разве, что абсолютный псих, но такой и стекло разобьет, если понадобиться. Так что не вижу смысла делать лишних телодвижений: сел и поехал. Чего с этой биометрией мучиться. Я так и не понял, как добавить отпечаток сетчатки в сканер этого драндулета. А если не понял, то и пошло оно к черту.

– Твой жизненный девиз?

– Именно так, босс. Вещи, которые я не в состоянии понять, для меня не существуют.

Мы с Дарко уселись на удобные кресла, выполненные из неплохого кожзама. Сразу как-то на душе светлее стало. В непогоду намного приятнее находить в уюте, даже если уют этот скачет на кочках, как бык во время родео. Да и никто не отменял кондиционер, единственный способ борьбы с летним зноем.

– Включи кондиционер. Душно.

– Потому что ты душнила, Дино.

– Пожалуй, это самая худшая из твоих шуток за эту неделю.

– Неделя еще не кончилась, сегодня только пятница. У меня есть целых два дня, чтобы превзойти себя.

Я решил не отвечать. С годами я все больше и больше склоняюсь к тому, что пословица: «молчание – золото», действительно сильно упрощает жизнь. По крайней мере, мою точно. Надеюсь, Дарко не врубит какую-нибудь гадость на радио. В последнее время, меня все больше и больше воротит от его музыкальных вкусов. Можно сказать, что мы как два пожилых супруга, находим повод поругаться по любой причине.

Моцарт? Реквием ре минор. Он что решил меня в этой машине отпеть сразу? Так я еще пока жив. Черт, опять голову сдавило. Что ж за хрень такая? Я правда умираю? Я незаметно закинул в рот две капсулы и раскусил их, облегчение пришло почти сразу, но вместе с ним и эйфория. Это пугает меня. Мне начинает нравиться это ощущение, и я хочу испытывать его все чаще и чаще. Дерьмо. Нужно взять себя в руки. И еще… я должен съездить к родителям. У меня остались кое-какие накопления, нужно передать их. И… просто поговорить? Я давно ни с кем не разговаривал просто так. Только с Дарко. Может взять его с собой к родителям? Познакомлю его с братом? Они точно найдут общий язык. Иногда мне хочется отказаться от всех своих наивных мечт и вернуться к простым земным делам, но потом я вспоминаю, что еще в раннем детстве дал себе слово никогда не отступаться от своих идеалов, и это просто разрывает меня на две половины. Одна уже давно повзрослела и готова жить в мире, даже если мир этот живет по своим законам и не подчиняется моей воле; а другая – свято верит в мою детскую мечту и не позволяет ни на минуту о ней забыть и отступиться. Я в полной заднице. Как и этот город.

Кстати, о городе. В прошлом году я ездил в Тенебрис. Столицу мира. Теперь он по праву может ей называться. Приход Мори к власти – это лучшее, что могло произойти с этим миром. У нынешнего правителя много критиков, но я считаю, что его достижения на посту министра просто колоссальны. Тенебрис превратился в мегаполис. Чего стоят только летающие такси. И поезда, которые доставляют тебя из одной точки города в другую за пару минут. Ин-де-Руин на этом фоне выглядит совсем уныло. Причина в Дитрихе. Не знаю, почему Мори терпит этого назойливо продажного жука. Тогда как Тенебрис практически полностью победил классовое неравенство, Ин-де-Руин стал центром неравноправия. Разрушенные бараки и миллионы людей, находящихся за чертой бедности, наблюдают за шикарной жизнью элит. Город делит река. На одном берегу – все величие современных технологий и роскошь, на другом – бедность, слабость и отсутствие надежды. Я бы с удовольствием взял Дитриха и окунул его в тот мир, которого он всеми силами избегает. Запереть бы этого засранца в бараке без отопления на одну зиму. А вообще, я бы просто пустил ублюдку пулю в череп. Я не сторонник силового решения конфликтов, но Дитрих настолько зарвался в погоне за властью, что ради него я готов пересмотреть свою позицию.

– Давно ты Моцарта слушать стал? – я вытащил из пачки сигареты для себя и Дарко, чтобы тот мог не отвлекаться от дороги.

– Включаю только для тебя, – Дарко схватил губами сигарету и ухмыльнулся. – Ты ж любишь такую хрень или нет?

– Моцарта не люблю. Лучше уж попсу какую-нибудь. Мой отец постоянно крутил его на проигрывателе во времена моего детства. Теперь Моцарт у меня ассоциируется с чем-то не совсем приятным, с беспомощностью какой-то, что ли. В детстве же мы только и можем, что подчиняться… и делаем это не от чистоты сердечных побуждений, а от страха перед наказанием. И этот страх со временем катализируется в отрицание. Отрицая, мы противопоставляем себя страху, пытаемся его перебороть, но он никогда до конца не уходит. Взрослый человек – это сломленный ребенок.

– Пожалуй, я больше не стану включать тебе Моцарта, а то тебя совсем в мрачняк какой-то утягивает. Хотя, спорить с тобой, босс, не стану. Если бы в детстве я жил не с поехавшими алкашами и не оказался на улице в четырнадцать, то вполне мог бы стать достойным членом общества. Но знаешь, у меня обиды на родителей нет. Я их хорошо понимаю. Не запить в тех условиях, в которых мы были, для этого нужны стальные яйца. У них таких не было. У меня были. Поэтому я и свалил в четырнадцать. Поэтому я здесь, а они на кладбище. Уже как двенадцать лет.

– Ты их совсем не жалеешь? Ну, то есть, у тебя не осталось к ним хотя бы какой-то привязанности?

– Нет. Понимаю, но не жалею. Ладно, хватит мрачняка, – Дарко выдохнул дым в окно и достал из бардачка музыкальный чип. – Послушаем что-нибудь повеселее Моцарта.

Насыщенная мелодия, французский язык, нотка сарказма… мне нравится, но я определенно раньше не слышал эту группу.

– Как называется?

– Sexy Sushi.

– Типа сексуальные суши?

– Типа соблазнительная рыба, – Дарко улыбнулся, – видел бы ты их вокалистку. Правда, этой песне уже больше сотни лет, так что… а в задницу, красотки никогда не стареют и не умирают. Мое мнение.

А на улице-то настоящий ливень начался, еще и стекла потеют. Скоро будем на месте, нужно проехать еще пару навороченных отелей и центральный парк. Ну, как парк, скорее зону с кучей игровых автоматов, шлюх и льда. Ничем не отличается от обычных казино, разве что своим расположением. Свежий воздух и лудомания. Квинтэссенция мечтаний обывателя с парой миллионов в кармане. А разве есть обыватели с парой миллионов в кармане? Да! Полно. Это следующий уровень. Человек, вырвавшийся из нищеты, может пойти по одному из многочисленных путей, пути рационализма: строить свое дело, жертвовать нуждающимся, инвестировать; или пути гедонизма, к примеру, то есть, наслаждаться своим новообретенным состоянием так, как он умеет. Лудомания и шлюхи вполне вписываются в эту картину. Не нужно быть гением, чтобы сколотить состояние. Все гении, напротив, обычно умирают в нищете, потому что как раз-таки понятия не имеют, как найти лутум хотя бы на еду и собственный угол, не говоря уже о каких-либо излишках. Об этом есть хорошая книга, называется «Голод». Там как раз описывается мир глазами гениального человека.

– Что ты там про вокалистку говорил?

– Слушать надо, а не в облаках витать. Четкая она. Жаль только, что мы с этой цыпой немного разминулись во времени и одной ядерной войне. Так бы я с ней замутил.

– Осуждаю. Я за здоровые отношения и семейные ценности. У тебя уже есть одна девушка, ей и довольствуйся.

– Все это треп людей из здоровых семей. Мой батя водил баб, стоило маме только за порог выйти. И в его оправдание скажу, что мама делала точно так же с мужиками. Так что, будучи ребенком обстоятельств, я могу с гордостью заявить, что стал прекрасным примером породившей меня среды.

– Ну и любишь же ты все на обстоятельства скидывать.

– А на что еще? Давай будем всю ответственность на государство перекладывать или на мифическое тайное правительство. Людям нужна такая шняга, чтобы голову почистить. Если признать тот факт, что все в этой жизни зависит от нас и наших выборов, то можно и с ума сойти.

– Разве все так уж от нас и зависит?

– А то! – Дарко остановил машину перед монументально огромным Вельзевулом. Тот, кто дал этому заведению такое название, точно что-то понимал в… в чем? В ощущении превосходства чего-то над чем-то… Я бы так выразил эту мысль. Казино возвышается над нами так, словно это не здание, а действительно сам правитель ада поднялся из магматических глубин, чтобы посмотреть, как смертные предаются греху и пороку в его славу. – Все в этом мире зависит от нас и только от нас! Осознаешь это и можешь бронировать место в дурке.

– Мне это пока не светит, но, если что, лучше бронируй сразу на двоих.

Нам навстречу вышел представитель казино. Государственные номера и служебная машина делают свое дело. А еще больше в этом случае помогают личные связи. У главного менеджера отеля передо мной должок, так что получить доступ к нужному нам номеру не составит большого труда. По крайней мере, я на это надеюсь. Мы только остановились на парковке, как сразу привлекли кучу внимания. Нужного или нет? Думаю, в данном случае нужного. У меня совершенно нет никакого желания проходить все официальные процедуры, чтобы получить доступ к частному номеру.

– А чиновником быть классно, глянь, как ради нас расстарались!

– Меньше треплись и пушку возьми, – я снял свой пистолет с предохранителя и убрал в кобуру. Постоянно так делаю, яйца пока вроде целы.

– Само собой, – Дарко осторожно убрал свой пистолет за пояс. Какие-то привычки остаются с нами навсегда.

Я закурил сигарету и открыл дверь. Ну что ж, пришло время проверить наводку. Надеюсь, что все это не окажется чьим-то коварным планом, чтобы втянуть нас в очередное бессмысленное противостояние элит. У меня на это уже не осталось ни сил, ни времени.

– Добрый день, господин Дино, – весьма вежливо начал работник казино, давненько меня никто господином не называл, у меня даже мурашки от ностальгии пробежали. Все-таки есть во мне что-то такое гадкое, властолюбивое, и никакое мое покаяние никогда не сможет из меня этого выбить. – Вы, верно, по делу? Мне сообщить управляющему?

– Было бы славно, но мне нужен управляющий отелем, не казино, – я сделал глубокую затяжку. – Нам тут подождать или можно пройти в холл?

– Конечно, в холл, погода сегодня совсем не располагает к прогулкам и долгому ожиданию на свежем воздухе.

Мы с Дарко переглянулись и молча пошли вслед за представителем казино. До жути не хочется мне посещать это злосчастное место. Слишком уж много всяких неприятных воспоминаний у меня с ним связано. Во времена, когда я еще работал с Анной, а она была не помощником министра, а безумной, жадной до власти истеричкой, управляющей преступным синдикатом… хотя я тут подумал, наверное, в Анне изменилось только то, что управлять она стала не синдикатом, а целым государством; в целом же, она все такая же безумная, жадная до власти истеричка. Я смотрю все ее интервью. По старой памяти. Ну, так, о чем это я? Ах да, в те времена я периодически останавливался в Вельзевуле. Тогда я тешил себя мыслью о том, что я не такой, как другие боссы синдиката, верил в свою исключительность, но по сути… по сути, был точно таким же говнюком. Только в отличие от других говнюков отказывался себе в этом признаваться. Проигрывал в казино крупные суммы, жил в лучших номерах и не брезговал пользоваться услугами продажных женщин. Ну и мерзкий лживый засранец. Ты, Дино, такой же алчный урод. И все твои речи о справедливости – сплошной треп. Ты это понимаешь. Я, твой внутренний голос, это понимаю. Так зачем же мы продолжаем друг другу лгать? Тяжело. Мне просто нужно во что-то верить. Без веры мой внутренний стержень треснет, и я не протяну и дня.

Ладно, нужно сконцентрировать на работе. Я так задумался, что даже не заметил, как мы оказались у лифта. Черт, это место на меня давит. Вся эта вымученная роскошь. Очередная идиллия, построенная для пары сотен толстосумов, ценой жизни нескольких миллионов обычных… нет, не то слово! Нормальных! Вот правильное слово. Нормальных людей. Такие люди не стремятся к излишествам, имеют здоровую самооценку и не лишены эмпатии. Они живут так, как задумано природой. А вот чтобы добраться до изобилия, нужно нарушить все природные и человеческие законы. Нужно стремиться к бесконечному накоплению ресурсов и гедонизму, верить в свою бесконечную исключительность и плевать на всех, кто не является тобой. Получается портрет довольно типичного психопата. И теперь напрашивается вывод, что именно психопаты управляют миром. И каким образом победить эту несправедливость? Никто не придумал. Даже коммунизм… анархизм. Везде, где есть возможность продвинуться и добиться большего, чем есть у среднего человека, появится психопат и сделает это.

И что же? Истребить всех психопатов? Проблема в том, что в определенных условиях каждый из нас может им стать. Я не философ, да и мыслитель из меня паршивый. Надо задать этот вопрос тому, кто понимает мир лучше меня. Например, нашему министру.

– Тебя не угнетает это место, Дарко? – я опередил сотрудника казино и нажал на кнопку двадцатого этажа. Там обитает весь административный персонал.

– Пиздец как угнетает, босс. Хотя, если бы я был лет на десять моложе, то ссался бы кипятком от местной роскоши. Облизал бы все золотые статуи, напился и проиграл бы весь свой лутум. Тут дело в сраной перспективе. С точки зрения молодого парня – это место просто ебать какое крутое. И его нужно за это простить. Он еще не задумывается о том, что такие казино и отели – рассадники вселенской несправедливости. Сраные разделительные линии, которые дарят нам классовое неравенство.

– Ну ты и выдал, хотя я думал о том же.

– Сигарету, джентльмены? – в возникшем вакууме тишины раздался легкий, ласковый голос. Мне кажется, что работник казино мог бы нам много чего интересного рассказать, ведь он тут находится каждый день.

Лифт щелкнул и остановился на административном этаже.

– Не откажусь, – я взял тонкую сигарету с ментолом из красивой оранжевой пачки. – Вас как зовут?

– Тоже хочу, – Дарко протянул свои загребущие лапы, – и поддерживаю, хотелось бы узнать ваше имя.

– Мило, – мужчина зажег наши сигареты.

– Почему мило? – я немного удивился.

– Меня зовут Мило. Мило Биолэй.

– Поляк или Француз? – Дарко выдохнул дым в пустой коридор. На этом этаже удивительно тихо и безлюдно.

– Понятия не имею, – Мило улыбнулся. – Я не знаю, кто мои родители.

Мы подошли к дубовой двери с номером «64». От нее веет чем-то гадким. Я бы сказал, что запах похож на аромат сточной трубы: застоявшийся и тусклый, не отталкивающий, как запах канализации, но и не вызывающий приятных ассоциаций. Запах ничего, пустоты. Как офисные работники справляются с ним? Я был во многих местах, даже во вполне благопристойных кабинетах милицейского участка есть этот странный аромат. Может быть, так пахнут несбывшиеся мечты?

– Подождете меня в коридоре? – я протянул недокуренную сигарету Мило.

– Само собой, босс, – Дарко сплюнул. – Ну и вонь тут стоит. Поэтому я и не люблю работу в участке. Там еще хуже.

Я без лишних церемоний открыл дверь и вошел в длинное, слабо освещенное помещение, из-за толстых, тяжелых жалюзи сюда пробивались лишь редкие лучики света. Тут, кажется, находятся все руководители среднего звена. Десятки людей в деловых костюмах с одинаковыми лицами. Они даже не обернулись в мою сторону. Ну, это и к лучшему. Взгляд таких людей меня пугает. Есть в нем какая-то тоска. Ее удается разглядеть даже за всем напускным благополучием.

А вот и тот, кто мне нужен. Высокий мужчина с залысинами. Его глаза абсолютно пусты, поэтому я могу в них без проблем смотреть. Думаю, тут причина в том, что этот парень уже давно смирился со своей судьбой. Стоит надежде перестать теплиться в сознании, и взгляд становится абсолютно невыразительным. В этом нет ничего плохого. Жизнь поимеет каждого.

– Добрый день, – мужчина протянул руку.

– И тебе того же, Константин. Как дела?

– Тебе разве это интересует? – мужчина ухмыльнулся. – Чего надо?

– Просто поинтересовался из вежливости. На самом деле, мне абсолютно насрать.

Константин рассмеялся:

– Обожаю тебя за твою прямолинейность. Жаль, что ты не из продажных копов. Так бы сделали с тобой целое состояние.

– Лутум меня уже давно не интересует.

– Тогда зачем приперся в казино?

Я протянул Константину карточку от номера:

– Хочу узнать, что это за номер и как попасть туда.

– Губа не дура, – Константин покрутил карточку в руке. – Вип-зона, туда ходит только один лифт. Я скажу, чтобы тебя пропустили. У тебя полчаса. Дальше я сообщу службе охраны о незаконном проникновении. На этом мой долг уплачен. Придешь сюда еще раз, я тебя не знаю.

– По рукам, – я сжал крепкую ладонь Константина. – Как дочь?

– Иногда вспоминает о тебе. А, не считая этого, просто великолепно.

– Рад слышать, – я повернулся, чтобы отправиться назад к Дарко.

– Час, – послышалось за спиной. – Это максимум, что я могу тебе дать.

– Спасибо.

Пару лет назад я поймал дочку этого засранца с партией льда. Было очевидно, что ее просто подставили, но никого, кроме меня, это не волновало. Все требовали засадить ее чуть ли не на пожизненный срок, но я помог отмазать девочку. С тех пор Константин выполнял для меня всякие мелкие поручения, но я ж не мразь, у всего есть предел. Сегодняшняя просьба была последней. По крайней мере, я действительно на это надеюсь.

– А мы уже успели заскучать, – Дарко кинул бычок в урну и почесал затылок. – Сраный порошок для укладки волос, у меня от него все чешется. Вон Мило проще, он почти лысый. Какого быть лысым, старина Мило?

– Так перестань укладывать волосы порошком, купи себе гель или еще что-нибудь, да и вообще, отстань от Мило. Он хороший парень.

– И быть страшным? С челкой? Ну в задницу, я лучше буду с хорошей укладкой и зудящей головой.

Внешне Дарко всегда был вылизан настолько, что можно даже усомниться в его ориентации; черт, если бы я не знал, что он почти женатый человек, то и сам бы задумался. Аккуратно выглаженный костюм, всегда уложенные волосы, начищенные туфли и мне иногда кажется, что этот засранец наносит на лицо тональный крем, уж слишком он весь блестит. Но этот его идеальный образ производит впечатление ровно до того момента, пока Дарко не откроет рот. Стоит ему произнести хоть несколько слов, и люди сразу понимают, с кем имеют дело.

– Тогда не парь нам мозги. Мило, можешь отвести нас к лифту, который ведет в Вип-зону?

– Сделаем-с, – Мило гордо направился в темную часть бесконечных коридоров. Мне кажется, или этот парень получает удовольствие от работы с нами? Слишком уж он счастливый. Или, вполне вероятно, я просто отвык общаться с нормальными людьми, и банальная вежливость кажется мне чем-то противоестественным.

Спустя две кишки, иначе я эти километровые коридоры назвать не могу, язык не поворачивается, мы оказались у нужного нам лифта. На вид он вполне обычный, этому месту подобное отношение несвойственно, никаких кнопок из алмазов и пестрого золотого покрытия… нас точно не пытаются увезти в подвал, чтобы прикончить? Два непродажных копа, попавших в засаду. Хороший сюжет для нуарного детектива, хотя я прочел таких уже с сотню, наверное, не такой уж этот сюжет и хороший, раз пришел в голову одновременно стольким людям.

– А почему лифт такой… хреновый? – Дарко пощупал облезлые дверцы и нажал кнопку вызова.

– Служебный, на нем доставляют продукты на Вип-этажи. Ну и всякую другую мелочь: лед, проституток… – Мило нахмурился, словно вспоминая что-то еще, что обязательно должно попасть в этот порочный список, но после выдохнул, погладил остатки черных волос на макушке и с грустью посмотрел на нас, – тут я должен с вами распрощаться. Было крайне интересно и познавательно побеседовать, господа милиционеры.

– И тебе не хворать, – Дарко похлопал Мило по плечу и первым зашел в лифт.

– Спасибо за помощь, – я протянул Мило руку, – если будем тут снова, обязательно забежим пообщаться.

– Может возьмем Мило к себе в бригаду? – спросил Дарко с усмешкой, когда двери лифта закрылись.

– Какую бригаду?

– Криминальную.

– Мы работники закона, мать твою.

– Да к черту все это, Дино. Да, мы с тобой пару раз обосрались. Первый раз, когда работали на Трехглазого. Второй раз, когда решили вышвырнуть Анну из бизнеса, было дело; но ведь это не ставит на нашей жизни и твоих мечтах жирный крест. Пока мы живы, нам следует бороться.

– С кем и за что? Мори в качестве министра меня вполне устраивает. Дитрих… его бы я убрал из правительства. Но я надеюсь, что подобная мысль вскоре посетит и Мори. Он парень очень сообразительный. Почти сделал из кучи разрозненных городов настоящую страну, еще немножко и нас ждет новый альянс и настоящее государство.

– Давай грохнем Дитриха, и ты займешь его место.