Спаси сердце короля. Искупление

© Фэя Моран, текст

В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Глава 20

Утром я просыпаюсь с мыслями о том, что всё это было чудесным сном. Невероятным, почти невозможным, но таким чудесным сном. Гай дал мне возможность наконец глотнуть свежего воздуха, в котором я нуждалась так долго.

Место рядом со мной пустует. На часах всего пять утра.

Услышав шум воды, доносящийся из ванной, я встаю и направляюсь прямиком к двери. Она оказывается незапертой. Вся ванная комната заполнена запахом шампуня и жарким паром, похожим на туман, и на его фоне выделяется мужской силуэт в душевой кабинке. Я подхожу ближе, понимая, что Гай стоит ко мне спиной. Мускулы при каждом его движении двигаются под кожей, завораживая, и этот вид не портят даже шрамы по всей его спине. Вода струится по потемневшим волосам, шее, широким плечам.

В моменте Гай поворачивается и вздрагивает от неожиданности, пока мыльная пена течёт по его лицу, на котором мигом отражается удивление.

– Каталина? – растерянно выдаёт он.

Я хихикаю:

– Прости. Не хотела тебя напугать.

Гай выглядит смущённым и тут же инстинктивно пытается прикрыть руками своё мужское достоинство. Это смешит меня ещё сильнее.

– Ты что, – хохочу я, – стесняешься меня?

– Нет, просто… – заикаясь, отвечает он, часто моргая. – Это было неожиданно.

Я бросаю взгляд вниз, намекая на то, что он старается не показывать мне самое интересное. Успеваю лишь расплывчато увидеть надпись «Бездна взывает к бездне».

– Стесняешься.

Гай подносит лицо к струе воды, чтобы смыть остатки шампуня. Я решаю его не отвлекать и, усмехнувшись, подхожу к раковине, чтобы умыться и почистить зубы. Бороться с соблазном пялиться на отражение Гая в зеркале оказывается сложнее, чем я думала, так что моментами взгляд всё-таки падает на его обнажённое тело, стремясь вниз. Мне даже приходится себя одёргивать. Извращенка!

Наконец он выключает воду и выходит из душевой кабинки, тут же потянувшись к халату, чтобы накинуть его на себя.

– Выспалась? – как ни в чём не бывало спрашивает он, подойдя ближе и оказываясь за моей спиной.

Я смотрю в его глаза через отражение в зеркале.

– Да, – отвечаю. – А ты?

– Нет.

Я вопросительно гляжу на него. Гай со смешком выдаёт:

– Просыпался каждый час, чтобы убедиться в том, что ты всё ещё спишь рядом.

На моём лице расползается грустная улыбка, потому что я вспоминаю похожие слова, что он когда-то говорил:

«Я часто произношу твоё имя, чтобы убедиться в том, что ты всё ещё не ушла».

Гай касается своих щёк и подбородка, видимо, проверяя, нужно ли сегодня бриться. Я раньше не задумывалась о том, что у него может что-то расти на лице. Потому что оно всегда такое гладкое.

Я точно знаю, потому что однажды это лицо находилось у меня между ног.

– Нам что, теперь надо спускаться на идиотский завтрак? – спрашиваю я, постаравшись отвлечь себя, иначе эти мысли не оставят мне никакого шанса.

– Сперва я позанимаюсь в зале.

У меня глаза зажигаются от восторга.

– Можно мне с тобой? – я поворачиваюсь к нему, бросив зубную щётку в стаканчик. Боже, Гай, оказывается, стоит ближе, чем я думала.

– Соскучилась по тренировкам? – улыбается он, глядя на меня сверху вниз.

– Да, очень. Это было моим единственным хобби в моей золотой клетке.

– Но ведь у тебя сейчас…

– Махать руками моя кровоточащая матка мне пока позволяет.

Гай коротко смеётся, а потом наклоняется, кладя руки на раковину по сторонам от меня. Его лицо оказывается очень близко к моему, дразня и провоцируя. Я даже минимальных сил не прикладываю к тому, чтобы не глядеть на его всё ещё мокрую грудь, скрытую под халатом. Татуировки почти не видно за тканью, проглядывают лишь некоторые фрагменты, но мышцы груди проступают уже более заметно. Ну какие же у него обалденные сиси. Так и хочется пожмякать.

В ванной и так жарко, а теперь становится ещё жарче.

– Мои глаза выше, – усмехается Гай, приводя меня в чувства.

– Так ты возьмёшь меня с собой? – перевожу я тему, иначе просто свихнусь.

– Разве я могу отказать моей милой девочке в какой-то просьбе?

– Нет.

– Вот и всё.

И чуть позже мы спускаемся в спортзал. Я в его чёрной футболке, еле скрывающей мою задницу, а он в чёрном спортивном костюме, состоящем из майки и свободных штанов на резинке. Впервые вижу его не в строгом классическом наряде. Это выглядит как что-то экзотическое. Из-за отсутствующих рукавов видна татуировка с птицей фениксом у него на руке.

Спортзал Харкнессов выглядит как отдельный, продуманный мир, воплощающий одновременно роскошь и функциональность. Высокие потолки, облицованные светлым деревом, создают ощущение простора, а большие окна во всю стену пропускают обильный утренний свет, который отражается от спортивного оборудования. На полу мягкое, нескользящее покрытие, приятное для ног. Вдоль стен располагаются стеллажи с гантелями разного веса. Рядом стоят многофункциональные тренажёры – от кардиотренажёров с сенсорными экранами до силовых станций с хромированными деталями. В другой части зала стоят удобные, регулируемые по высоте скамейки для пресса и йоги. Воздух здесь пахнет свежестью и цитрусовыми.

В углу красуется боксёрский ринг, обтянутый гладкой кожей, а рядом – груша и набор перчаток. Я без слов подбегаю именно к ним.

– Предсказуемый выбор, моя роза, – улыбается Гай, скрещивая на груди руки.

– Да, и что?

– Продемонстрируй мне, что умеешь делать, – просит он, приблизившись.

– Я уже позабыла большую часть своих умений, – признаюсь я. – Это было давно.

– Твоё тело определённо всё помнит.

Пожав плечами, я встаю в боксерскую стойку перед ним. Гай внимательно скользит взглядом по каждому миллиметру моего тела, и я ненароком снова вспоминаю о том, что совсем недавно стояла перед ним обнажённая, он же первым делом взглянул на шрам на моей ноге. Идентичный есть и у него, я прекрасно помню.

– Хорошая стойка, – одобрительно кивает Гай, а потом делает пару шагов в мою сторону. – Но постарайся держать руки ближе к груди и лицу. – Он хватает меня за запястья и слегка меняет положение моих рук. – Перечисли мне основные удары в боксе.

Я напрягаю память, чтобы вспомнить то, чему меня обучал мой личный тренер, приезжавший к нам домой каждые выходные ещё в Медине.

– Джеб[1], – начинаю я, когда в голове легко всплывают термины, – хук, апперкот… Свинг[2] и кросс[3].

– Правильно, – улыбается Гай, – а ещё джолт[4]. Покажи мне, к примеру… хук.

Хуком в боксе называется прямой удар, я прекрасно это помню. Тренер в первую очередь обучал меня именно ему.

Выполняю удар согнутой под прямым углом рукой без замаха. Масса тела в случае хука используется максимально, поэтому чаще всего именно этот вид удара – нокаутирующий. Гай успевает перехватить мою руку, направленную в его челюсть.

– Неплохо, – одобрительно говорит он. – Во время поединка с соперником это один из лучших способов отправить его в нокаут. От хука сложно защититься, траектория у него непредсказуемая. Ты ведь знала об этом?

– Но тем не менее ты защититься успел, – усмехаюсь я, переводя взгляд на его руку, перехватившую мою.

– Потому что мы сейчас не на ринге, милая.

Ох, кажется, у меня на пару мгновений перестало биться сердце. То, как звучит это «милая» из его уст…

– Теперь продемонстрируй мне апперкот.

Удар снизу, вспоминаю я. Обычно выполняется в голову или корпус. Удар, поражающий самые уязвимые места – челюсть, печень, солнечное сплетение. Выполняю его как бы в замедленной съёмке, чтобы просто показать, что знаю, как выглядит апперкот.

– Умница. – Стараюсь проигнорировать то, как мягко он касается моего кулака и потирает костяшки пальцев. – Часто боксёры, уклонившиеся от хука в нырке или уклоне, используют его для контратаки.

– Но для боя на дальней дистанции он неэффективен, – добавляю я почти гордо, поддержав разговор.

Удивительно, что после всех сложностей, через которые мы прошли, включая ненависть и любовь, одной из тем, сблизившей нас, стал бокс.

Гай улыбается.

– Верно.

Его улыбка причиняет мне боль, потому что каждый раз, видя её, я вспоминаю, как жестоко поступила с её обладателем. Человек, который так улыбается, не заслуживает столько страданий.

– Почему ты выбрала бокс? – спрашивает Гай. – Это, можно сказать, один из самых суровых и жёстких видов спорта. Сомневаюсь, что ты собиралась участвовать в настоящих боях. Почему именно бокс?

– Мой брат, Дилан, любил смотреть соревнования по боксу по телевизору, а как-то раз мы узнали, что рядом проходят уличные бои.

Гай смеётся, с удивлением интересуясь:

– Неужели вы пробрались на уличные бои, и они настолько тебя впечатлили, что ты решила заняться боксом? Я не знал об этом.

– Так и было вообще-то, – улыбаюсь я, сама не до конца понимая, как так вышло. – Мои родители ведь всегда контролировали меня, и я пообещала маме хорошо учиться и вести себя подобающе, если она разрешит мне заниматься спортом. Она, конечно, не одобрила бокс, но папа заступился и сам нашёл мне тренера среди знакомых. Так я и начала практиковаться.

Гай долго смотрит на меня, словно глубоко окунулся в раздумья, потом касается моих волос, заставляя меня сделать резкий, но незаметный для него вдох.

– Знаешь, Каталина, – начинает он немного тише, чем обычно, будто не хочет, чтобы нас услышали лишние люди, – ты так привыкла играть роль хорошей девочки, что совсем забыла о своих способностях. Ты занималась боксом. – Он берёт мою руку, проводит пальцами от запястья до плеча. – У тебя крепкие мышцы, натренированные, я вижу. С такими данными ты могла бы крутить всеми как только тебе захочется. – Гай выпускает мою руку и обводит меня взглядом. – Но ты почему-то выбрала быть послушной маленькой девочкой. Тебе нужно выйти из этого состояния.

Меня так удивляют его слова, что я раскрываю рот от растерянности. Мне всегда казалось, что моя «хорошая и послушная девочка», живущая внутри, как раз и выгодна ему. Думала, что он хочет видеть именно её сейчас, пока мы в доме его семьи. Ведь такая не будет наживать проблем, провоцировать, и она точно более-менее всем нравится. Но потом до меня доходит, как он прав, и как же я с ним согласна.

– Продолжим? – спрашивает Гай, отходя от меня.

Я киваю, и он тут же задает следующий вопрос:

– Сколько раз ты можешь отжаться?

Я задумываюсь, потому что редко отжимаюсь до предела.

– Наверное, около сорока, – отвечаю я.

– В следующий раз используй эту силу для того, чтобы усмирить Зайда, если он снова попытается причинить тебе вред.

– Но тогда я этого заслуживала.

Брови Гая хмурятся.

– Нет. Никто не имеет права поднимать руку на девушек. Даже Зайд. Я едва сдержался, чтобы не сломать ему руку, которой он тебя держал в тот день.

Качаю головой, частично не соглашаясь с этим. Да, когда тебя душат – ощущения не особо комфортные, но я заслуживала боли. Зайд просто… не смог себя контролировать. Я не виню его.

Желая не мусолить эту тему, я с интересом прищуриваюсь, спрашивая Гая:

– А сколько раз отжимаешься ты?

Он молчит какое-то время, поняв, что я его отвлекаю, но решает не продолжать разговор о Зайде. Слава богу. Он всегда прекрасно понимает, когда лучше уступить.

– Могу показать, – отвечает Гай, наклоняется, а потом принимает нужное для отжиманий положение. – Ложись мне на спину.

– Что? – растерянно переспрашиваю я.

– Ложись мне на спину, чтобы создать дополнительный вес. Я не люблю отжиматься только со своим весом.

Неуверенно подойдя к нему и сев перед ним на колени, я спрашиваю:

– Ты уверен? Что, если я слишком тяжёлая?

– Я жму в два раза больше твоего веса, Каталина. Не говори глупостей.

Округлив глаза от шока, я нервно прокашливаюсь, а потом всё-таки решаю сделать то, о чём он просит. Я хватаюсь за его плечи и со смехом забираюсь на спину, ощущая себя каким-то дурачащимся ребёнком.

– Ты уже залезла полностью? – недоумённо спрашивает Гай.

– Да.

– Ты вообще ешь что-нибудь? Почему ты такая лёгкая?

– Может, это просто ты такой сильный? – со смешком замечаю я.

И с его стороны раздаётся идентичный смешок, прежде чем он начинает отжиматься. Я лежу на нём, прижавшись к его телу, крепко держась, пока он легко опускается, а потом поднимается. Я грудью чувствую, какая у него крепкая спина, чувствую движения мышц, лопаток, любуюсь его силой, каменеющими мускулами на плечах, венами, которые выступают под его кожей от напряжения.

– Ты считаешь? – спрашивает Гай неожиданно.

– Ой, – виновато выдаю я. – Прости, я засмотрелась. Отсюда такой классный вид.

Он останавливается, и его грудь слегка трясётся от смеха. Цепочки на его шее издают лязг, свисая вниз.

– Мне начать сначала, моя роза?

– Нет, продолжай. А я постараюсь не пускать слюни дальше. Но не обещаю.

Он смеётся снова.

– Но суть ведь была в том, чтобы я продемонстрировал, сколько раз я могу отжаться, – напоминает Гай насмешливым тоном.

– Но теперь суть в том, чтобы позволить мне просто насладиться видом, – говорю я с той же интонацией, глядя на его красивые руки.

Я поражаюсь тому, как легко, судя по всему, ему это даётся – отжиматься вместе с человеком на спине. Какие у него крепкие руки… Он продолжает, а я считаю вслух. Пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шестьдесят…

– Почему ты не рассказывал мне о том, что это ты увёз Тео? Что он никуда не сбегал.

Этот вопрос срывается с моих губ совершенно бесконтрольно. Он не оставлял меня в покое. Наверное, поэтому решил самостоятельно вырваться на свободу, чтобы я получила ответ. Гай замирает.

– Это так важно? – спрашивает он после небольшой паузы.

Ох, получается, никаких вопросов по типу: «Откуда ты знаешь?». Выходит, он уже в курсе. Неужели Тео проболтался?

– Просто… – начинаю я. – Не знаю. Ты говорил, что он исчез, и ты не знаешь, где он. А потом я… встречаю его в Вегасе. Ты в курсе, что он встречается с моей тётушкой?! А она старше его лет на пятнадцать или даже больше, это точно!

Гай наклоняется к полу, давая мне слезть, а потом встаёт. Он выглядит обеспокоенным и смущённым одновременно.

– Что?.. Нет, я не знал… – отвечает, взглянув на меня.

– Как давно ты его видел?

– Я встретил его в казино, когда оставил тебя с Зайдом.

У меня открывается рот от удивления. Вот придурок! Явился в заведение, в котором находились люди Гая. Те, от кого старший брат его всё это время прятал.

– Как так получилось? – поражаясь, взмахиваю я руками.

– Что именно?

– То, что он твой брат! Вы не похожи. Абсолютно.

Гай издаёт смешок.

– Такое иногда бывает, милая. Ты ведь тоже не похожа на своего брата. И совсем не похожа на мать.

– Раньше была похожа. – Я подхожу к нему, беру за руку, касаясь его светлой кожи, которая контрастирует с моей смуглой. – До того, как познакомилась с тобой.

– Скажи честно, – Гай перехватывает мою ладонь, – ты считаешь нашу встречу благословением для себя или скорее проклятием?

– Ох, какой глупый вопрос.

– Достаточно умный, чтобы ты по-настоящему задумалась.

Ответ рвётся только один: встреча с ним стала моим спасением. Я была слепа, не жила, а существовала, каждый свой день проводя одинаково, выполняя повеления родителей. Кто знает, как сложилась бы моя жизнь, не появись Гай – с книгой в руке, в библиотеке, весь в чёрном. С самого начала таинственный и обещающий мне много сюрпризов. Сейчас я смотрю в его потрясающие глаза и понимаю, что он – всё, что мне было нужно, пока я упрямо отрицала это, обманывая саму себя. Я не жалею ни о чём. Поднимаю руку, касаясь его волос, перебирая локоны пальцами. Он на мгновение закрывает глаза, как будто наслаждаясь этим мимолётным прикосновением.

– Я люблю тебя, Гай Харкнесс, – говорю, улыбаясь.

Он вздыхает.

– Каталина, какой же властью ты обладаешь надо мной… Ты даже не представляешь. Ты можешь управлять мной, как тебе заблагорассудится, как никто не может, и я даже не буду против. Скажи лишь слово, и я всё сделаю.

На секунду я опускаю голову, набираясь смелости рассказать ему о том, что знаю. Я давно храню в себе эту информацию. Думала, больше никогда не представится возможность поделиться ею с ним, но… кажется, время пришло.

– Выслушай меня прямо сейчас, – произношу я осторожно, вызвав у него заинтересованность. – Речь пойдёт о моём отце.

Гай вздыхает, явно показывая, что не хочет о нём говорить.

– Не волнуйся, Каталина. Я его не трону. Ни я, ни мои люди, ни моя семья.

– Нет. Я не об этом.

– А о чём же?

Теперь вздыхаю я. Как тяжело мне даётся упоминать папу рядом с ним, понимая, какую боль это приносит Гаю. Тянет за собой страшные воспоминания.

– Я думаю… я почти уверена в том, что твою маму убил Вистан. Может, не своей рукой, но это было сделано точно по его указу.

По глазам видно – Гай мне не верит. Я решаю добавить голосу твёрдости:

– Папа… когда-то любил твою маму, Гай.

Его брови взлетают вверх. Даже рот слегка приоткрывается, показывая часть белых зубов.

– Что?.. – изумлённо произносит он. Меня радует этот тон. Он, чёрт возьми, явно мне поверил!

– Да. Я понимаю твой шок. Я сама от этого чуть с ума не сошла. Но так и есть, да. И… папа хотел её уберечь. Точно так же, как ты Тео. У них был план, он намеревался дать ей свободу, дать сбежать. Но. – Сглотнув, я пытаюсь набраться мужества, чтобы продолжить говорить. Это даётся мне гораздо труднее, чем я думала. – Но твой отец об этом узнал. И решил, что они… вступали в связь. Ты ведь знаешь, как твой отец мог на такое отреагировать.

Всего за несколько секунд в зелёных глазах передо мной собирается невообразимый ужас осознания. А я вынужденно наблюдаю за этим. Боже, он мне верит. Не отрицает, не придумывает оправдания, не пытается найти ответ, который бы всё объяснил. Он просто меня слушает.

– Пока нет прямых доказательств, но, скорее всего, это Вистан убил её, – завершаю я с трудом.

Слова повисают в воздухе, тяжёлые, словно камни. Лицо Гая кажется застывшей маской. Его губы сжимаются в тонкую линию, его и без того светлая кожа бледнеет, будто кровь отхлынула от лица. Покачнувшись, он неуверенно тянет руку к ближайшей стене, ища опору. Затем его плечи поникают, и Гай начинает выглядеть сломленным. Взгляд помутнел.

– Всё это время я презирал человека, который не имел никакого отношения к тому, что с ней случилось, – говорит Гай в пустоту. – Все эти семь лет.

Семь лет жестокой лжи. Действительно много.

– Я сидел с ним за одним столом, – продолжает он. – Я ездил с ним в одной машине. Я находился с ним в одной комнате. Все эти семь лет я жил с убийцей единственного человека в доме, который относился ко мне как… к человеку? Ты это хочешь мне сказать?

Я подхожу к нему достаточно близко, чтобы обнять. Сделать то, что так хотела в то утро после его панической атаки. Обвиваю руками его талию, прижимаясь щекой к крепкой мужской груди. Его сердце бьётся в бешеном ритме, будто ему сейчас страшно.

– Не думай об этом, Гай, – прошу я. – Он уже мёртв. И больше не будет над тобой издеваться. И никто не будет. Он заплатил за свои деяния, а прошлого не вернуть.

– Каталина, всё, что с тобой произошло… – произносит Гай, понизив голос. – Всех страданий, что ты пережила, можно было бы избежать, знай я правду.

– Нет. Знай ты правду, я бы никогда тебя не встретила. Я предпочту смотреть на ситуацию с этой стороны.

Его руки обнимают меня в ответ, обвивая талию, когда он наклоняется, утыкаясь носом мне в плечо.

– Пожалуйста, смысл моей жизни, не уходи от меня больше, – произносит он, заставив меня поморщиться.

– Не уйду. Клянусь своими родными. А ещё клянусь, если кто-то хоть пальцем тебя тронет.

Гай отстраняется, чтобы взглянуть на моё лицо, заинтересованный этим угрожающим тоном.

– И что же ты сделаешь, моя роза?

– Что-нибудь этому человеку оторву.

– Как мило.

Кивнув, я разворачиваюсь и подхожу к груше.

– Ну? – улыбаюсь я. – Продолжим?

Улыбнувшись в ответ, Гай идёт ко мне, хотя в глазах всё ещё заметна грусть.

Глава 21

Не так уж и страшно жить в одном доме с Харкнессами. Если ты не выходишь из спальни своего мужа.

Гай подолгу пропадает, и я постоянно думаю о нём. О его противных дядях в том числе. В особенности о старшем, Итане Харкнессе. Его мерзкий сынок тоже вызывает недоверие, но пока я не вижу в нём никакой угрозы. Он просто слишком много о себе возомнивший кретин.

Иногда ко мне наведывается Лиззи. Или приглашает меня к себе. Мы с ней крепко подружились за эти недели. Она в силу своей детской наивности много чего рассказывает мне о своей семье, так что я уже знаю все имена, кто чей сын, кто чья дочь и кто супруги сестёр Вистана.

Последний вопрос интересовал меня сильнее всего.

Оказалось, все четыре сестры замужем за британскими политиками. Это в очередной раз говорит о том, насколько Харкнессы глубоко запустили свои щупальца. Умно. Иметь связи прямо внутри правительства, а те в свою очередь, видно, тоже получают какую-то выгоду, прикрывая преступления братьев своих жён. Меня радует хотя бы то, что эти помешанные на собственной фамилии больные люди не женятся, не выходят замуж и не сношаются с собственными сёстрами и братьями, чтобы «сохранить кровь». Я бы даже не удивилась, узнав о подобном.

– …Именно так должна вести себя леди, наливая чай, – говорит Лиззи, аккуратно ставя чайник обратно на свой розовый столик.

– О, буду знать, мисс, – изображая аристократичный тон, произношу я. – Благодарю за такой ценный урок.

– Всегда пожалуйста.

Она поднимается с мягкой шёлковой подушки и делает реверанс. Я вежливо киваю ей в ответ.

– А ты поедешь на бал? – сев обратно и аккуратно взяв чашку, интересуется Лиззи.

Припоминаю о том, что Ровере упоминал о некоем маскарадном бале. Видимо, она о нём.

– Сомневаюсь, – отвечаю, беря в руку свою чашку с чаем и отпивая немного. – Мне там не место. Кажется, на него пригласили только твоего кузена.

– Не-а. Вообще-то мы все поедем. Это очень важное событие, на котором будут все друзья нашей семьи. Гай точно возьмёт тебя с собой, ты же его жена.

– Да, но твоя семья не слишком-то захочет видеть меня на подобном мероприятии.

– А Гай никого не спрашивает. Он же Король. Короли не спрашивают мнения остальных и делают, что хотят.

Я вздыхаю, не до конца ещё понимая, какими будут наши отношения с Гаем перед его семьёй. Пока мы ведём себя как раньше – завтраки, обеды и ужины я не посещаю, еду приносят мне в спальню, так что и с членами семьи я также не сталкиваюсь. Наверняка они думают, что я сижу в цепях. Единственное время, когда мы остаёмся с Гаем вместе – ночью в спальне, когда пора ложиться спать. Всё остальное время он занимается своими мафиозными делами.

Честно говоря, не так я представляла роль главы британской мафии.

Мне казалось, всю работу за него выполняют его многочисленные люди. Те же Серебряные. Но, оказалось, от Гая зависит многое: он лично контролирует работу Серебряных, проверяет какие-то там отчёты по городам и доходам, которые «Могильные карты» получают с них.

Я готова проходить это вместе с ним. Не бежать. Больше сбегать я не собираюсь. Я хочу быть рядом. Идти рука об руку, оказывая поддержку, в которой он нуждается. Мне так жаль, что я не поняла этого раньше. Сейчас всё по-другому. Даже если мне придётся прятаться и сидеть тихо, я это сделаю ради него. Буду рядом. Сейчас, когда он правит этим криминальным королевством, у него нет возможности слоняться без дела, нет возможности даже просто встретиться с друзьями и посидеть где-нибудь в кафе или в баре, чтобы приятно провести время. Он просто не отдыхает.

– Вот когда Гай сам мне скажет, тогда и решу, ехать или нет, – отвечаю я наконец. – А пока ничего не известно.

– Ладно, – Лиззи кивает, её кудряшки подпрыгивают в такт этому движению. – Но я хочу, чтобы ты была там с нами. Говорят, что там будет очень красиво. Все леди и джентльмены в нарядных платьях и костюмах и в масках!

Я на мгновение пытаюсь представить Гая в маскарадном наряде: в маске и в костюме, усыпанном блестящими узорами. Думаю, это выглядело бы очень даже ничего.

– А почему ты сразу не сказала, что ты жена кузена Гая? – спрашивает Лиззи, отложив в сторону свою мягкую игрушку, которую называет Дороти, и подливая ей чай в пустую чашку. – Ты говорила, что ты его подруга.

– Я просто растерялась, – вру я, понимая, что звучу очень нелепо, но только это и вертится на языке.

– Я сразу поняла, что ты его жена, а не какая-то там подруга. У кузена Каспиана, например, есть подруги, и он занимается с ними сексом в своей спальне.

У меня глаза лезут на лоб из-за последней фразы. А потом я старательно пытаюсь не захохотать на всю комнату.

– Лиззи, кто тебе такое сказал? – ошарашенно спрашиваю я.

– Кузины. Я, конечно, не до конца понимаю, что такое секс, но все говорят, что это что-то хорошее. Это какая-то игра? Вроде конкера[5] или пряток?

Я прокашливаюсь, не зная даже, что говорить. Она уже осведомлена об этом… термине, не могу же я просто соврать, что это вымышленное слово.

Вдохнув глубоко, я собираю всю свою храбрость.

– Это-о. – Пробегаюсь глазами по комнате Лиззи, по её игрушкам, кровати, застеленной розовым постельным бельём. – Это просто, когда… мужчина и женщина очень друг друга любят и хотят быть… эм… ближе. Они обнимаются… кхм.

Лиззи вдруг морщится, и я паникую, будто она может знать, что я пытаюсь навешать ей лапши на уши, а не говорю как есть.

– Но я сомневаюсь в том, что кузен Каспиан любит своих подруг, которых приводит в свою комнату, – протестующим голоском отвечает она. – Нельзя же сильно любить одновременно нескольких леди.

– Да, ты права, но…

– А ты тоже занимаешься сексом с кузеном Гаем?

Господи, дай мне умереть!

Я мычу что-то невнятное, желая провалиться сквозь землю.

И почему именно мне выпала эта доля – рассказать маленькой девочке о том, что такое секс?!

Мой мыслительный процесс прерывает стук в дверь. Кто бы там ни был, я невероятно благодарна этому человеку. Лиззи с серьёзным видом даёт разрешение войти, как будто это она хозяйка всего особняка.

Дверь открывается, и сердце у меня тут же подпрыгивает от радости.

– Кузен Гай! – радостно хлопает Лиззи, умиляя меня. Кажется, Гай хорошо ладит с детьми. Девочка действительно любит его.

– Привет, Лиззи, – всё так же стоя у дверей, здоровается с ней парень, потом переводит взгляд на меня. Он ничего не говорит, но в глазах читается: «Привет, моя роза». – Спасибо, что составила компанию Каталине. А теперь я, пожалуй, заберу её у тебя.

– Вы пойдёте заниматься сексом?

У меня выпучиваются глаза от шока, и я едва не давлюсь слюной, начав бесконтрольно кашлять при попытке резко сглотнуть.

Лицо Гая застывает в удивлённом выражении, брови ползут вверх. Я нахожусь на грани истерического смеха и стыда и бросаю взгляд на Гая, ища у него поддержки. Пусть он находит выход из этой неловкой ситуации сам. Я тут ни при чём. Его кузина – его проблемы.

– Лиззи, эм. – Он смущённо прочищает горло.

– Да, мы же любим друг друга, – отвечаю я вместо него, понимая, что всё совсем безнадёжно.

Девочка весело улыбается, наверное, просто представляя себе, как мы с Гаем мило и невинно обнимаемся.

– Каталина, и всё же… – Гай часто моргает, старательно отгоняя своё изумлённое состояние. – Можно тебя?

– Лиззи, я пойду. – Встаю и делаю реверанс. – Благодарю за чаепитие.

– Приходи ещё, – машет она мне ручкой, кивая.

– Разумеется.

Я быстрым шагом преодолеваю расстояние до выхода и покидаю её комнату, оказываясь в коридоре. Гай закрывает дверь и вопросительно на меня смотрит.

– Боюсь даже спрашивать, о чём вы говорили с моей маленькой кузиной, – начинает он неуверенно, словно боится, что я поведаю ему просто ужасную историю.

– Она спросила, что такое секс.

Он неловко кивает, но вопросов у него становится только больше. Гай спрашивает следом:

– И что ты ответила?

– Как есть.

Он выпучивает глаза, и я, не сумев сдержаться, хохочу.

– Ладно, шучу. Придумала на ходу какой-то бред по типу: «Когда люди друг друга любят, они обнимаются».

– Да, – Гай снова кивает. – Ей необязательно знать правду. Ей всего десять.

– Но рано или поздно она узнает. Как и я когда-то. А я тоже была самой невинностью, если помнишь.

– А сейчас нет?

– Ну, после того, что ты делал у меня в промежности… Всё-таки нет. Ты меня испортил.

Гай оглядывается.

– Не будем вспоминать об этом здесь, моя роза, – улыбается он, касаясь моей щеки. – Идём в комнату. У меня к тебе разговор.

Я тревожусь от его сменившегося тона. Что-то случилось. Он выглядит задумчивым, озабоченным чем-то, и меня это напрягает. Потому что Гай так выглядит только тогда, когда у него возникает какая-то серьёзная проблема.

Мы следуем к его комнате, и он впускает меня первой. Закрывает за нами дверь.

– В чём дело? – спрашиваю я, ощущая, как в груди становится тяжело. Это дурацкое нарастающее чувство тревоги перед чем-то плохим.

– Через три дня мы вернёмся в Вегас, – начинает Гай. – Мистер Ровере, тот итальянец, устраивает громкую вечеринку в венецианском стиле. И на ней будут присутствовать все крупные криминальные авторитеты Америки и наша семья.

– Да. Я помню. Слышала, как он объявлял это на скачках. И Лиззи проболталась.

– Но ты не знаешь всего.

Чёрт. Мне уже это не нравится.

Гай подходит ближе, касается моего подбородка пальцем. Я смотрю на него, подняв голову, пытаясь разгадать, что таится в этих прекрасных глазах.

– Я собираюсь сотрудничать с «Айриш Моб» и итальянской мафией, – продолжает Гай. – В случае с ирландцами я пообещал им два города в Англии. Что касается итальянцев. С ними у меня другой тип сделки.

– Какой?

Он вглядывается в мои глаза. Я вижу, что он не хочет говорить мне правду, вижу, что заставляет себя всё это рассказывать. И это как-то… ценно. Что он идёт против своего желания держать меня в стороне. Сейчас мы словно одно целое. Что знает он, должна знать и я.

– Мы обсуждали возможность объединить наши семьи с помощью брака, – наконец завершает Гай.

Я часто моргаю, пытаясь понять, послышалось ли мне или он в самом деле именно это и сказал.

– Алексис? – спрашиваю я, сглотнув возникшую горечь.

– Да.

– И ты должен на ней теперь жениться? Это имел в виду Ровере на скачках, когда упомянул её?

Гай смотрит на меня с прищуром. Будто ожидал не такой реакции, когда прокручивал в голове, как будет делиться со мной этой информацией.

– Теоретически да, – многозначительно выдаёт он.

Я хмурюсь:

– А практически?

– Каталина, это предложение обдумывалось до того, как мы с тобой помирились.

– И ты всерьёз задумывался о том, чтобы жениться на этой суке?

Гай усмехается, уловив в моём голосе явную ревность. Жаль, он не видит, что происходит внутри меня в этот момент. Я вся горю.

– Ради сделки – да, – кивает Гай.

– Ты говорил, что не любишь её больше.

Мне не удаётся скрыть дрожь в голосе. Вот чёрт. Это не то, что я хотела показать.

– Так. – Гай вынуждает поднять голову, чтобы не прерывать зрительного контакта. – Снова за своё?

– Нет, – бурчу я. – Это всё она. Не знаю, какая Алексис, но я её уже ненавижу. Конченая тварь.

– Полегче, – улыбается Гай, наслаждаясь, видимо, моей реакцией.

– К чему ты мне вообще всё это рассказал? Нарочно? Чтобы я сгорела на хрен от одних мыслей о том, что ты когда-то касался её, как касался меня? Что ты целовал её так же, как и меня?.. Это жестоко, Гай. Эти мысли невыносимы.

Он выпускает мой подбородок, а на его лице отражается такая весёлость, что моя кровь вот-вот закипит от возмущения. Держу пари, моё лицо приобрело пунцовый оттенок.

Гай издаёт короткий смешок, как будто смеётся надо мной.

– Это не смешно, – ворчу я, недовольная его поведением.

– Нет. – Он улыбается. – Это забавно. Поверь, милая, насчет этого тебе волноваться точно не стоит.

– И что это значит?

Он смотрит мне в глаза несколько секунд молча, то ли обдумывая то, что хочет сказать, то ли просто желая узнать, что будет дальше и насколько далеко зайдёт моя злость. Ещё чуть-чуть и у меня пойдёт пар из ушей! Наконец Гай делает вздох и отвечает:

– У меня никогда не было девушки прежде.

Я фыркаю:

– Мог бы придумать более правдоподобную отмазку… Зайд рассказывал об Алексис и обо всём, что она сделала, а потом и ты не отрицал её существования в своей жизни в прошлом. Ты думаешь, я всё забыла?

– Нет, я… я имею в виду, у меня никогда не было девушки… в постели. До тебя.

Я застываю на месте, не веря своим ушам. Медленно поднимаю на него взгляд. На его довольную улыбку, на черты его лица, которые всегда резко меняются, стоит ему разозлиться. Сейчас передо мной не Кровавый принц и даже не Гай Харкнесс. А просто Гай. Очаровательный, добрый, нежный и ласковый.

– Что? – переспрашиваю я. – Хочешь сказать, ты был… девственником до меня?

Он молча кивает. А я почти слышу громкий взрыв в своей голове, последовавший за этим.

Я была уверена в том, что он точно занимался сексом с Алексис. Зайд говорил, что они были близки, и я автоматически решила, что это могло значить и то, что они имели подобную связь. А ещё Зайд говорил, что «Гай любит трахаться так, что сидеть не смогу». Это всё было просто похотливыми шутками?! Больше ни разу в жизни не поверю этому придурку!

Но то, как искусно Гай меня касался каждый раз во время нашей близости, как он талантливо находил каждую мою особенно чувствительную точку. У меня не было сомнений в том, что у него имелся опыт. И то, что я сейчас узнала… это просто невообразимо.

– Получается, мы… – начинаю я, а Гай подхватывает:

– Первые друг у друга.

– И я у тебя первая?

Он коротко смеётся, беря мою руку в свою ладонь.

– Нет, моя роза. Ты у меня единственная.

Эта информация даёт мне такое облегчение, что я смеюсь. От осознания того, что он никогда не касался других так, как меня, что он никогда не целовал никого, как меня, никогда не проводил такую же восхитительную ночь, какая была у нас. Никогда не думала, что нечто подобное может вызвать такую бурю эмоций.

– Не уверена, что Нейт с Зайдом знают об этом, – говорю я.

– Моим друзьям необязательно знать все детали моей личной жизни.

– Но они явно думают, что ты уже.

– Все думают. Мне удавалось играть роль отъявленного распутника. Иначе это «не по-мужски». Моя семья никогда бы не одобрила мужчину, не имевшего сто женщин в постели.

Повисает пауза, которую нарушаю я:

– А почему?

– Что почему?

– Почему ты. Ну, в смысле. Чёрт, ты совершенен. Я не верю, что у тебя никогда не было возможности переспать с кем-то. Неужели и ты сам не хотел с кем-то.

Гай качает головой, улыбаясь от моей прямолинейности. С ямочками на щеках. Самая искренняя улыбка.

– Я никогда никого не любил до такой степени, чтобы вступать в близость, – отвечает он. – Подпускать так близко. Для меня секс – это не просто доступ к кратковременному удовольствию, Каталина. Для меня это особенная связь. И я не готов был создавать её с кем попало. До тебя.

Такие откровения словно с каждым разом сближают нас всё больше и больше. И мы перестаём быть друг другу чужими. Эта грань давно переступлена – и мной, и им. Мы становимся одним целым, без секретов, без недомолвок. Только частью друг друга, неотъемлемой частью. Не будет его – не будет меня. Это невероятно.

Я подаюсь вперёд, чтобы поцеловать его. И от мыслей, что эти губы за всю жизнь касались только меня, в животе начинают порхать бабочки. Гай приобнимает меня за талию, прижимая к себе. Я упираюсь руками в его крепкую грудь.

Гай отрывается с глухим гортанным звуком, словно у кота отняли его лакомство, отодвинув меня, хотя его ладони всё ещё на моей талии.

– Каталина, не надо меня дразнить, – умоляет он таким тоном, что у меня поджимаются ноги.

– Чёртовы месячные, – шиплю я. – Так не вовремя… Если бы не они, я бы дала тебе иметь меня во всех позах и везде, где только можно.

Гай на мгновение прикрывает глаза, испуская такой тяжёлый вздох, что я улавливаю в нём что-то похожее на стон. Еле слышный отчаянный звук.

– Ты представил? – шепчу я с усмешкой.

– Перестань, – отзывается он, наклоняясь к моим губам. – Пожалуйста.

– Начали бы с кровати, а закончили бы в душе, – продолжаю я. – Я бы даже попробовала быть сверху.

– Каталина, умоляю… – он упирается лбом в моё плечо, наклонившись и опёршись рукой на ближайшую стену.

Это забавляет, поэтому я хихикаю, прикрыв ладонью рот. Эти игры сказались и на мне, так что даже представить не могу, каково сейчас Гаю – мужчине. Я слышала, у них возбуждение устроено немного… сложнее. И терпеть, наверное, ещё более невыносимо.

– Ладно, прости, – отвечаю я. – Больше не буду.

– Но я ещё на тебе отыграюсь, милая, даже не сомневайся, – усмехается он, придя немного в себя.

От этих слов голову посещают только самые грязные и неприличные картинки, которые вообще можно было бы вообразить себе. Внизу живота начинает всё ныть, отдаваясь пульсацией между ног.

– Ладно… – выдыхаю я. – Верю. И с удовольствием поучаствую. А пока расскажи мне подробнее о том, с чего всё началось. Когда ты привёл меня сюда.

Я высвобождаюсь из его небольшого плена и сажусь на кровать, сводя ноги вместе. В ближайший час, похоже, буду думать о том, как он нагнёт меня и…

– Я хотел ввести тебя в курс дела. – Гай выпрямляется, а потом поправляет брюки. Кажется, ему тоже нелегко выкинуть из головы непристойные мысли. – Ты поедешь в Вегас со мной.

Это заявление меня знатно встряхивает.

– Что? – Я хмурюсь, усаживаясь поудобнее. – Зачем?

– Не люблю раскрывать все детали своих планов.

Хмыкнув, решаю почему-то спросить:

– Я ведь могу тебе доверять?

– А как велит твоё сердце?

А оно велит верить каждому слову этого человека, потому что только он – моё спасение, и только он дарит смысл моей жизни.

– Спущусь за тобой даже в чёртов ад, – говорю я. Так что сомнений больше никаких не остаётся.

Сиэтл затянут в густой туман. Видимость почти нулевая, только мерцание неоновых вывесок и редкие фары машин пробивают серую пелену.

Нейт, мыча и подпевая играющей в его наушниках песне Dirty Cash группы Adventures Of Stevie V, складывает последний оставшийся ящик в контейнер, замаскированный под груз пиломатериалов. Внутри, конечно же, не продукция из древесины, а совсем другой товар.

Место – заброшенный пирс, где скрип старых досок соперничает с плеском волн. Воздух пропитан запахом солёной воды и… чего-то ещё, к чему Нейт предпочёл бы не принюхиваться. Может, очередной трупешник. Здесь часто встречаются представители различных группировок, и порой эти встречи кончаются чьей-то смертью.

Внезапно из тумана выныривает чёрный «БМВ» с наклейками, словно чудовище из глубин. За рулём сидит Зайд, его лицо непроницаемо, брови сдвинуты. Он резко тормозит, привлекая внимание стоящих у лодки и ожидающих, пока Нейт загрузит весь товар, мужчин.

– Привет, Парса, – кратко кивают они, когда парень вылезает из машины. – Какими судьбами?

Зайд оставляет их без внимания, захлопнув дверь и направившись прямиком к другу. Мужчины не зацикливаются на этом и продолжают обсуждение, которое было прервано приездом Зайда.

– Нейт. – Голос у парня низкий и хриплый, а между пальцев зажата сигарета, которую он тут же бросает в воду.

– Money talks, money talks, – продолжает активно подпевать песне Нейт, совершенно не замечая и не слыша за спиной Зайда. – Dirty cash, I want you, dirty cash, I need you, oh-oh!

– НЕЙТ, БЛЯДЬ! – орёт Зайд, дёрнув блондинчика за плечо.

И только тогда тот приходит в себя и роняет один из наушников на землю.

– Чувак, какого хрена? – возмущается Нейт, нахмурив светлые брови и наклонившись, чтобы подобрать выпавший наушник. – Я чуть не обосрался. Разве можно так подкрадываться к Чёрным? – После короткой паузы он резко разводит руки в стороны, будто только сейчас к нему пришло озарение. – Бро-о! А что ты тут делаешь? Я думал, ты в Вегасе. Мы разве не договаривались, что ты будешь приглядывать за Гаем? На хрена мы жребий бросали? А что, если он снова попытается снести себе башку?

– Он в Королевстве. Мне не нравится то, что он затевает. Готов приглядывать за ним? Тогда через три дня будь готов лететь в Вегас. Я не могу справиться один.

Нейт хмурится, вглядываясь в тёмно-карие глаза друга… С ним явно что-то не так.

– Чувак, всё в норме? Ты какой-то не такой. А где оскорбления?

– Хочешь мне отсосать?

– Нет, обойдусь.

– Тогда обойдёмся и без лишних вопросов?

Блондинчик цокает, хотя внутри ему ужасно весело, потому что мысли всё возвращаются к Монике. Они расписались всего неделю назад, и об этом ему постоянно напоминает обручальное кольцо, которое надето на безымянный палец. Они не проводили никакой свадебной церемонии. Свадьба прошла в узком кругу близких друзей – Зайд, Лэнс, Софи и Гай, разумеется. Нейт с Моникой оба этого хотели. Сделать всё тихо, без выпендрёжа, без лишних людей, с которыми они были мало знакомы.

Без семьи.

У Нейта ведь нет ни родителей, ни братьев и сестёр, так что с самого начала он знал, что никто не разделит его радости, кроме его единственной и настоящей семьи, состоящей всего из четырёх человек, не считая его невесты.

У Моники дела обстояли даже хуже.

Не иметь родителей лучше, чем иметь одну мать, периодически торговавшую своим телом прямо в присутствии дочери. Отец Моники давно умер от рака щитовидной железы, только его одного она искренне любила. Мать после смерти мужа всячески оправдывалась перед Моникой. Она говорила: «Это единственный способ для нас не умереть с голоду». А девушка не была с этим согласна. Целыми ночами она была вынуждена слышать, как очередной мужчина, приходивший в их дом, с громкими мерзкими стонами использовал тело её матери. Она думала о том, чтобы просто закрыть голову подушкой, чтобы ничего не слышать, но в таком случае ей пришлось бы отвести взгляд от двери, лишённой какого-либо замка. А ей этого не хотелось.

Моника до смерти боялась, что мужчины начнут вламываться к ней.

Окно всегда оставалось приоткрытым на случай подобной ситуации – в любую погоду, в любой сезон года. Зимой её комната превращалась в холодильник, пальцы коченели от ледяного воздуха, но всё было лучше, чем случайно не заметить, как кто-то из клиентов матери входит в её комнату, чтобы исполнить свои грязные фантазии с девочкой. Это было самое главное правило: не закрывать окно и не отводить взгляда от двери. Но, к счастью, ни разу за всё это время ни один мужчина к ней не нагрянул.

Мать Моники до сих пор жива, но что с ней, где она и что делает… этого девушка не знает и знать не желает.

– Лина у Гая, – говорит Зайд, заставив Нейта замереть и повернуться к нему.

На его лице отражается мгновенная грусть. Потому что в голове сразу всплывает обещание, которое Каталина нарушила прямо у него на глазах.

– Для чего она ему? – спрашивает Нейт, присвистнув мужчинам, которые тут же принимают знак и цепляют к небольшому контейнеру с ящиками крюк.

– Расторгнуть брак, – отвечает Зайд.

– Я надеюсь, её не обижают?

Этот вопрос приводит Зайда в бешенство. Со стороны кажется, словно его глаза наливаются кровью от злости.

– Ты, блядь, сейчас серьёзно?!

– Зайд, она просто использовала шанс вырваться из этой грязи. – Нейт в глубине души согласен с собственным суждением, но одновременно с этим считает его не совсем верным. В нём борются два мнения. – Разве, будь у нас с тобой такой выбор, мы бы им не воспользовались?

– Нет. Я бы никогда не предал Гая для того, чтобы спасти собственную задницу.

Нейт тяжело вздыхает, качая головой.

– Но ты – это ты. Твоя жизнь с самого начала была дерьмовой. Ты всегда был ко всему готов. А она – нет. Она даже об истинном зле понятия не имела. Как невинный ребёнок… Её… можно понять.

Зайд всё больше наполняется яростью из-за этих глупых оправданий. Она слепит даже крохотные сомнения, подкрадывающиеся к его сердцу. А они у него действительно есть. Он думает, что Нейт отчасти прав, но само явление предательства для него слишком болезненно, чтобы закрыть на него глаза.

– Мне глубоко похуй на то, что она просто хотела свалить. Она предала Гая, а значит, и всех нас. И от этой суки можно ожидать чего угодно. Надеюсь, кто-нибудь в этом их ебучем Королевстве её.

Зайд не может договорить. Что он хочет сказать? Прирежет? Убьёт? Задушит? Но всё это кричит его обида, а не настоящий он. Настоящий Зайд не хочет ничего подобного. Он сам это осознаёт.

Она всегда ему нравилась. Он с самого начала отнёсся к Каталине как к беспомощному ребёнку, за которым нужно присматривать. Не более. И после того, как Гай ввёл их в курс дела, прежде чем притащить её в тот домик в лесу, Зайд в полной мере убедился в том, что она, наверное, того стоит, раз уж сам Кровавый принц выбрал её и пошёл против семьи ради неё. Зайд просто надеялся, что с её приходом у Гая всё будет хорошо. Ведь только всего самого лучшего настоящие братья желают друг другу. Это неожиданное предательство нанесло огромную боль, так что обида пожирает его изнутри до сих пор. Ведь ему уже хорошо знакомо это чувство.

Однажды его уже ранили.

– Ты не хочешь, чтобы ей вредили, – говорит Нейт. – И я тоже. Никто из нас.

Зайд срывается:

– Да пошли вы все на хуй! – Он разворачивается, направившись к своей тачке, и резко дёргает за ручку дверцы. – Я предупредил. Будь готов. Я заеду за тобой сам. На этом всё.

И с этими словами Зайд залезает в машину. Двигатель оживает с рывком, который эхом разносится по всему пустому пирсу. Зайд давит педаль газа, и автомобиль вздрагивает, а затем рвётся вперёд. Задние колёса визжат, оставляя на земле тёмные полосы от шин. Чёрный «БМВ» исчезает в темноте.

Нейт поникает после разговора с другом. И даже обручальное кольцо не вызывает у него такой радости, что всего несколько минут назад плясала в груди. Даже играющая всё в тех же наушниках песня больше не имеет значения, а она вообще-то у него любимая.

– Блэквуд, можешь двигать в город! – прикрикивает мужчина на лодке. – Мы отнесём товар Джеку.

– Да, – словно в замедленной съёмке отзывается Нейт и суёт руки в карманы джинсов.

Лодка отплывает, оставляя его глядеть на беспокойную водную гладь и думать о том, насколько долго он ещё проживёт. У него есть деньги, у него есть умения, которые позволяют эти самые деньги зарабатывать. Но всё это не будет иметь смысла без Моники и друзей.

Он ужасно скучает по Гаю.

Раньше они проводили куда больше времени все вместе. Нейт с радостью вспоминает тот день, когда они отправились на каток, где он и встретил любовь всей своей жизни. В памяти всплывает Сиэтл, заснеженный и искрящийся в свете уличных фонарей, зима, каток в центре города, расцвеченный разноцветными гирляндами.

Морозный воздух щиплет щёки, и губы немеют от холода, но внутри – жар азарта и веселья. Он, Гай, Лэнс, Софи и Зайд, как всегда, в самой гуще событий.

Катается Нейт совсем неважно, потому что встаёт на коньки всего второй раз в жизни и чувствует себя неуклюжим пингвином, скользящим по льду. А ещё всё катание он ноет и ворчит друзьям, что устал быть один и ему хочется романтического тепла, как у Софи с Лэнсом. Говорит, что скучно кататься без второй половинки. И тогда Зайд, конкретно подустав слушать это нытьё, оглядывается, а потом с дьявольской улыбкой подкатывает к нему на коньках сбоку.

– Сейчас, блядь, устроим, – произносит он, и, прежде чем Нейт успевает что-либо понять, толкает его в спину.

Всё происходит за долю секунды.

Нейт теряет равновесие с криком: «АХ ТЫ СКОТИНА!!!» – руки бесполезно мелькают в воздухе, пытаясь за что-то ухватиться. Ноги разъезжаются в стороны, и он летит вперёд, как ракета, вышедшая из-под контроля. Впереди находится группа катающихся девчонок. Нейт отчаянно пытается вырулить, но тщетно. Прямо по курсу стоит девушка в яркой красной шапке, они с подругой смеются. Он понимает, что столкновения не избежать.

– Берегите свои яркие шапки! – успевает вскрикнуть блондинчик, но слишком поздно.

Он врезается в девушку. Мощный толчок – и они оба теряют равновесие. Нейт падает на лёд, больно ударившись копчиком, но боль тут же отступает на второй план, когда он чувствует что-то мягкое, приземлившееся ему на ноги. Открыв глаза, парень видит, как та самая девушка в красной шапке сидит у него на коленях, растерянно моргая и пытаясь понять, что произошло. Её щеки покраснели от мороза и смущения. Она смешно морщит нос, подняв руки в варежках, чтобы поправить сползший слегка шарфик.

– Ой, прости! – лепечет Нейт, чувствуя себя виноватым. – Я не хотел. Это всё мой придурочный друг! Честное слово! Клянусь своей пятой точкой. А ей сейчас и без того не сладко.

Зайд хохочет в сторонке, пока остальные друзья наблюдают за происходящим с интересом. Гай в свою очередь неодобрительно качает головой. Он единственный не катается, предпочитая понаблюдать со стороны с горячим двойным эспрессо в руках.

Девушка поднимает на Нейта взгляд. У неё большие карие глаза, и в них нет ни злости, нираздражения – только удивление и лёгкий испуг.

– Ничего страшного. Бывает, – отвечает она, улыбаясь. У неё нежный и успокаивающий голос. Он сходу очаровывает Нейта.

Они продолжают так сидеть – он на льду, а она на нём, – будто позабыв о том, как они вообще оказались в таком положении.

– У тебя красивые глаза, – произносит девушка неожиданно, и парню кажется, что от этих слов он на какое-то время взлетает на небеса.

– П-правда? – переспрашивает он, и она весело хохочет. «Какой сладкий смех. Обалдеть».

Подкатив к ним, Лэнс с Софи помогают обоим встать. Софи оттряхивает снег с куртки девушки, попутно извиняясь:

– Прости нашего неуклюжего друга. Он не хотел.

– Всё хорошо, правда, – отмахивается девушка. А Нейт просто не может свести с неё глаз.

Она такая милая, такая обалденно красивая, что у него язык будто отсох. Зайд присвистывает, поняв всё лишь по его глазам.

– И как можно быть таким неуклюжим? – трунит так, словно это не он организовал падение.

– Чувак, никогда не думал, что скажу подобное, но спасибо, что ты такая скотина, – будто загипнотизированный бормочет Нейт в ответ.

А когда прекрасная незнакомка разворачивается и хочет уже вернуться к своим подружкам, он понимает, что не может упустить её.

– Подожди! А как тебя хоть… з-зовут? – чёртов язык заплетается от волнения.

Девушка оборачивается.

– Моника.

У Нейта трепещет сердце. А потом он берёт себя в руки и спрашивает:

– Можно я покатаюсь… эм… ну, типа… с тобой? Моника хихикает:

– Как-нибудь в следующий раз. – И покидает их, пока её подружки со смешками обсуждают произошедшее.

– О нет. Кажется, женщина моей мечты только что послала меня… – грустно произносит парень, провожая её взглядом, а Зайд рядом с ним закатывает глаза.

– Драма квин, блядь, – бурчит Зайд. – Она явно запала на тебя в ответ, просто хочет сперва повыёбываться. Это у девушек в крови.

– Эй, следи за языком, говно, – недовольно отвечает Нейт. – Разве можно так говорить в отношении ангела, а?

Его взгляд продолжает провожать удаляющуюся фигуру в красной шапке. Лэнс легонько толкает его в плечо.

– Ромео, может, пора перестать пускать слюни и что-нибудь предпринять? – говорит он, скрестив руки на груди. – Иначе твоя жажда любви растает, как первый снег, вместе с Моникой.

Нейт хмурится.

– Что предпринять?

– Как что? Беги за ней, балда! – стоя в сторонке, прикрикивает Гай, с разочарованием наблюдая за безнадёжностью друга, попивая крепкий кофе и опираясь на борт катка. – Попроси номер телефона или предложи попить кофе… Сделай хоть что-нибудь, чтобы она тебя запомнила.

Зайд хмыкает.

– Ты думаешь, у него получится? Он же сразу превращается в заикающегося ебаната.

Софи бросает на Зайда сердитый взгляд.

– Лучше поддержи его, а не издевайся! А то сейчас эти коньки проедутся по твоей чудной головке!

– Если по головке, которая у меня наверху вместе с шеей – то похуй. Главное, чтобы не по той, что у меня в штанах. Обрезание мне уже один раз сделали.

Нейт, вдохновлённый словами Гая, которого он всегда воспринимал как старшего брата, выпрямляется, поднимая поникшие плечи. Он смотрит на Монику, которая уже почти растворяется в толпе, затем на своих друзей.

– Блин, я, возможно, окочурюсь, но зато увижу её лицо перед этим, – заявляет он. – Я считаю, хорошая смерть.

Он глубоко вздыхает, стараясь унять дрожь в коленях, и делает несколько неуверенных шагов в сторону, где исчезла девушка. Зайд и Лэнс переглядываются в ожидании. Пробираясь сквозь толпу, Нейт отчаянно пытается высмотреть красную шапку. Люди толкаются, смеются, кричат – каток живёт своей обычной, шумной жизнью. Нейт чувствует, как надежда угасает с каждой секундой.

Но вдруг краем глаза он замечает знакомую красную шапку у выхода с катка. Моника, сняв коньки, натягивает капюшон, пока её подруги идут прикупить горячий шоколад.

– Моника! Подожди! – кричит Нейт, проталкиваясь вперёд. И тут сердце начинает бешено колотиться.

Девушка, услышав его, оборачивается. На её лице – лёгкое удивление. Запыхавшийся Нейт наконец добирается до неё, будто позабыв о своём неумении кататься…

И ровно в эту же секунду снова шлёпается на лёд на уже пострадавшую ранее задницу.

– Да что ж такое! – ворчит он. – Кажется, я только что пережил самое болезненное знакомство в своей жизни. Но если это цена за то, чтобы с тобой познакомиться, я готов падать снова и снова.

Моника хохочет, приблизившись, чтобы помочь ему встать. Протягивает руку, за которую Нейт хватается, ощущая, какая у неё тёплая ладошка.

– Я тоже часто падала, – говорит она. – Пока не научилась. Со временем это умение приходит.

Нейт кивает, словно запоминает её слова, но на самом деле втайне мечтает её обнять. Она кажется ему удивительно мягкой.

– П-прости, что беспокою. – Он снова начинает заикаться. «Фигня какая-то!» – Просто… Просто я.

Моника улыбается, глядя на его растерянность.

– Всё в порядке. Я слушаю.

Нейт делает глубокий вдох.

– Я… Я просто хотел спросить. Можно ли как-нибудь. Ну… связаться с тобой? – выпаливает он. – Типа, п-позвонить. Или там, не знаю. На кофе сходить. Или еще куда-нибудь. Если ты, конечно, не против.

Он молчит, с замиранием сердца ожидая её ответа. Мысленно уже разворачивается и уходит обратно, называя себя кретином, потому что «ну конечно, она меня пошлёт на хрен! Она слишком хорошая для меня, эх». Кажется, проходит целая вечность, прежде чем Моника отвечает.

– Ты всегда так застенчив?

– На самом деле никогда. Вообще меня невозможно заткнуть. Друзья подтвердят. Просто ты… эм… очень… красивая. Прямо очень. И я боюсь, что мы больше не встретимся. А я этого ужасно не хочу.

Моника улыбается, умиляясь этой сцене. Парень перед ней напоминает ей солнце в небе – его золотистые волосы и голубые глаза. У него покраснел нос, и весь он выглядит так, словно замёрз, несмотря на шарф, которым обмотался, и достаточно утеплённую куртку. Но это дрожь вовсе не от холода.

– Я не против, – кивает она, и Нейт с облегчением выдыхает. – Запиши мой номер.

– Мать моя женщина, правда, что ли?! – искренне удивляется он, уверенный до этого, что она откажет. Нейт тут же судорожно суёт руку в карман и вытаскивает мобильник заледеневшими пальцами, едва вместе с ним не вынув пакетик с марихуаной. Было бы неловко. – Диктуй.

Назвав ему номер, Моника извиняется и всё же уходит, когда её зовут нетерпеливые подружки. Она прощается с ним, и только тогда Нейт понимает, что даже не успел назвать ей своё имя. Однако делать это уже поздно. Он возвращается к друзьям, ожидающим его там же, где Нейт их оставил. Зайд интересуется успехами, но, проигнорировав его, Нейт осторожно катится в сторону борта, за которым стоит Гай, попивая кофе. Он тут же обнимает друга, заставив того удивлённо расширить глаза.

– Бро, спасибо! Теперь у меня есть её номер! И я счастлив! Неужели я теперь не буду один?

Зайд насмешливо бросает в ответ:

– Ещё не вечер.

А Нейт в ответ показывает ему средний палец.

С того дня и началась его история любви. Лёд, падение, неуклюжесть – всё это подарило ему воспоминание, которое он будет бережно хранить в своём сердце всю жизнь. Нейт до сих пор любит вспоминать эту историю. А сейчас ему хочется только одного – о казаться там и никогда не возвращаться обратно, в этот гнилой, мрачный мир. Потому что он устал от всего этого.

«Может быть, однажды мы все снова отдохнём», – думает Нейт, глядя на воду.

Ему очень хочется в это верить.

Глава 22

Лёжа на животе на кровати, я изучаю сайт с маскарадными костюмами, который мне открыл Гай на своём макбуке. Мои пальцы скользят по тачпаду, прокручивая бесконечный поток изображений.

Вопросы о том, зачем Гай хочет взять меня с собой, не дают мне покоя ни на минуту. Периодически я возвращаюсь к мыслям об Алексис, потому что они крутятся в голове просто бесконечно. Я так и не поняла, каков конечный ответ Гая и что он намерен делать в сложившейся ситуации. Но вопросы не задаю. Он, должно быть, знает, что делает.

Взгляд проходится по обилию роскошных платьев. Интересно, настолько ли важен мой внешний вид на этом балу? Или мне можно выбрать абсолютно любой наряд? Только сейчас меня вдруг осеняет, что я понятия не имею, что выбрал Гай. Может, мне стоит соответствовать ему, раз мы пойдём туда вместе?

Отложив макбук, я встаю с кровати и нажимаю на врученную мне полчаса назад кнопку для связи с Гаем. Вернее, с его кабинетом.

– Да, моя роза? – раздаётся его голос. – Что-то случилось? Хочешь есть? Пить? Что-то болит?

– Нет, нет и нет. Хотела узнать, в чём ты пойдёшь на бал.

Несколько секунд в комнате царит тишина.

– Увидишь завтра, – выдаёт Гай, заставив меня возмущённо свести брови.

– Но я хотела подобрать свой наряд под стать твоему.

– Тебе достаточно знать основные цвета.

Чёрный и тёмно-красный. Всё ясно.

– Это всё? – спрашиваю я, надеясь, что он добавит хоть каких-то деталей.

– Венецианский стиль.

– Ты издеваешься? Я об этом и без тебя знаю.

– Тогда я пошлю к тебе Мию. Она поможет с выбором наряда. Она видела мой костюм.

Сощурившись, я решаю повозмущаться:

– Тоже мне! Значит, кузине ты показываешься, а мне нет?!

– Зато ты всегда можешь увидеть то, что находится под моей одеждой. То, что никто не видел, кроме тебя.

У меня автоматически округляются глаза. Обычно непристойными шуточками люблю разбрасываться я, так что, когда Гай говорит нечто подобное… это в новинку.

– В ванной ты посмотреть не дал, – напоминаю я с усмешкой.

– Ты просто застала меня врасплох. В следующий раз я весь – целиком и полностью – в твоём распоряжении, моя роза.

– Взяла на заметку.

Не желая отвлекать его и напоминая себе о том, что он наверняка сейчас очень занят, я побыстрее прощаюсь с ним и отключаюсь.

Мия заглядывает уже спустя пять минут, врываясь в спальню ураганом. Её щёки разрумянены, а в глазах виден восторженный блеск.

– Привет! – улыбается она, раскрывая шире двери.

Я охаю от удивления, когда в комнату вдруг проходит мужчина в белых перчатках, затягивая за собой напольную длинную вешалку на колёсиках, увешанную нарядами.

– Благодарю, ты свободен, – отмахивается Мия, и мужчина, кратко кивнув, покидает спальню, не забыв при этом закрыть за собой дверь. – Итак!

Девушка сейчас в шёлковом синем халате, с бигуди на голове и с маской на лице. Ощущение такое, будто она проводила отдых в каком-то СПА-салоне, но по одному лишь звонку тут же примчалась ко мне прямо в том виде, в каком была.

– Мой дорогой кузен сказал, что тебе нужно помочь с платьем. Мия Харкнесс к твоим услугам! Никто так не разбирается в моде, как я!

Я молча киваю, застигнутая врасплох её излишней весёлостью и громким высоким голосом. Она подходит к вешалке и обводит её руками:

– Вот здесь я собрала десять лучших нарядов, которые будут просто идеально сочетаться с костюмом кузена Гая. Вы ведь должны выглядеть как пара на этом балу!

– Спасибо за помощь, – говорю я, вставая. – Только не говори, что я должна буду всё это примерить.

– Только по твоему желанию. Э-э-э… – Она активно перебирает несколько вешалок, касаясь чёрной и красной ткани. – Например, вот, смотри. По-моему, очень даже неплохо.

Я встаю, подходя ближе. Платья хоть и все одних и тех же цветов, но разнообразны по своим фасонам. Я, не скрывая восхищения, начинаю перебирать их, а Мия отходит в сторону, чтобы мне не мешать. Первые несколько платьев кажутся мне либо слишком яркими, либо просто приходятся не по вкусу. Какие-то из них даже выглядят слишком вызывающе. Я хочу выглядеть роскошно, чувственно и таинственно, а не вульгарно.

И наконец мой взгляд останавливается на одном из самых последних платьев.

Верхняя его часть, облегающая талию, выполнена из чёрного бархата, плотного и гладкого. Чёрное кружево спускается вниз, окаймляя линию декольте и плавно переходя на спину, где оно расходится, словно крылья бабочки. Юбка, пышная и струящаяся, состоит из нескольких слоев тёмно-красного шёлка, переливающегося на свету из окна всеми оттенками – от бордового до цвета спелой вишни. Каждый слой шёлка отделан тонкой золотой вышивкой, изображающей стилизованные листья и цветы, словно застывшие в ночном саду. Под слоями шёлка проглядывает лёгкий подклад из чёрного атласа. Талию подчёркивает широкий чёрный пояс, украшенный маленькими рубинами в золотой оправе. Рукава, длинные и облегающие, также отделаны тончайшим кружевом и золотой вышивкой, гармонично дополняя общую композицию.

Это платье, в отличие от всех остальных, не перегружено лишними деталями. Оно одновременно и загадочное, и соблазнительное, и роскошное – достойное того, чтобы быть представленным на балу рядом с Королём. Надеть его значило бы заявить об исключительном вкусе и высоком статусе.

– Определённо это, – выдыхаю я, уже представляя, как буду в нём выглядеть. – Оно ведь налезет на меня, правда?

Мия улыбается.

– Разумеется. Кузен Гай дал мне все твои параметры.

Меня это удивляет. Потом вспоминаю о том, что он знал обо мне всё ещё до нашей встречи. Неужели он изучал даже мои рост, обхват талии… и размер груди?

– Хочешь примерить его сейчас? – в готовности уже снять платье с вешалки интересуется Мия.

– Нет, – отвечаю я. – Надену завтра.

Мия не перечит, пожав плечами. Но она явно хотела полюбоваться на мой наряд прямо сейчас.

– Откуда они все? – интересуюсь я, когда она снимает с напольной вешалки выбранное мной платье.

– Прокат, которым наша семья всегда пользуется перед важными приёмами.

– Ты тоже будешь на балу?

– Конечно! – Мия расплывается в улыбке и тише добавляет: – Я надеюсь встретить там будущего мужа.

Я едва сдерживаюсь от того, чтобы не фыркнуть вслух.

– Ты сама этого хочешь, или тебе это внушила семья? – спрашиваю я, садясь на кровать.

– Конечно, я сама, – уверяет меня Мия, хотя глаза её лгут. – Мы должны выходить замуж и рожать детей для того, чтобы наш род процветал. Я не хочу стать посмешищем семьи.

Меня ужасно печалят эти слова. «Стать посмешищем». Значит, женщина, не вышедшая замуж и не родившая детей, считается у Харкнессов посмешищем.

– Ты же понимаешь, что это бред? – говорю я, стараясь звучать аккуратно.

– Что именно?

– Ты не должна выходить замуж и рожать детей только для того, чтобы поставить на этом пункте галочку. Ты должна делать это, только если сама этого хочешь.

– Я хочу.

– Не думаю.

Я понимаю, что мои слова вряд ли имеют хоть какой-то вес. Сомневаюсь, что у неё есть выбор. Ни у кого из них нет. С одной стороны кажется, что их почитают, оберегают и ценят, но если смотреть с другой… Дианну выдали замуж за Митчелла Белова просто ради выгоды «Могильных карт». Сёстры Вистана, состоящие в браке с политиками, тоже выполняли эту функцию. Это подтверждает и тот факт, что урождённые Харкнессы из числа женщин не могут выходить замуж за «простолюдинов». Никакой любви у них быть не может. Всё строится только на взаимовыгоде.

– Но ведь это наше предназначение, – продолжает Мия, и её наивность меня убивает.

– Мия, сколько тебе лет? – спрашиваю я.