Янтарики. Жизненные ситуации, которые делают нас нами

© Ольга Савельева, текст, 2025

© Шварц Е. А., иллюстрации, 2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Введение

Я выросла на Балтике. Это янтарный край. У бабушки моей были большие янтарные бусы, визуально – прямо огромные бусины, нанизанные на леску.

Поэтому, наверное, бабушка их не носила, а хранила в вазе как декор.

Нет, не потому, что тяжело: сам по себе янтарь очень лёгкий камень – он даже не тонет в солёной воде, – а потому, что сложно придумать наряд под такие бусы.

Я была маленькая, любила взбираться на подоконник, брать эти бусы, надевать их на шею и рассматривать каждую бусину на свет. Солнечный свет.

– Что ты там видишь? – спрашивала бабушка.

– Не скажу, – кокетничала я.

– Ах ты моя бусина-бабусина, – улыбалась бабушка.

Некоторые ситуации, которые происходят с нами в жизни, навсегда меняют нас – делают сильнее, взрослее, мудрее. Сейчас модное слово есть такое – «трансформируют». То есть до ситуации и после неё мы уже разные люди.

До – один человек, после – другой.

А сама ситуация застыла в янтаре времени и не меняется. Она такая, какая уже случилась, и другой не будет.

Это может быть какое-то масштабное жизненное событие, а может быть какой-то случайный диалог, в котором каждое слово вошло так глубоко, что ты замер, проживая свой инсайт.

А мы продолжаемся. Мы случились сегодня и случимся завтра. И какими мы случимся завтра, во многом зависит от этих ситуаций-янтариков и того, как мы с ними справились.

Мы можем об этом не задумываться и не рассматривать их – просто жить себе и жить, без рефлексии. А можем, наоборот, залезть на жизненный подоконник, брать в ладони каждый янтарик и смотреть на свет: о чём он мне говорит и про что, как он меня изменил, чему научил, что из него я забираю в своё завтра?

Как понять, что янтарь настоящий? Как отличить его от подделки? Настоящий янтарь не только не тонет в солёной воде – он ещё и электризуется при трении, и горит, если поджечь, и пахнет при горении смолой.

А ещё со временем настоящий янтарь темнеет и тускнеет. Люди говорят, что это он так «стареет без моря». А мне кажется, это просто мудрость настаивается. Знаете, как чай. Чем больше времени проходит, тем концентрированнее и темнее смыслы. Начинаешь понимать, почему этот янтарик случился и почему именно с тобой.

В каком-то философском смысле каждый наш день – это янтарик.

Ведь мы к вечеру становимся старше и мудрее на целый условный четверг. Но если ничего сильно заметного не случилось, мы этот день и не замечаем. Проскользнул – и ладно.

Какие-то дни – просто янтарная крошка, а какие-то – настоящие огромные янтарики.

Но у каждого из нас есть такие метафорические бусы на шее.

«Мой мир никогда не будет прежним!» – восклицаем мы, пережив очередной янтарик. И живём следующий день уже немножко иначе, с учётом полученных новых знаний.

Эта книга – целая россыпь рассказов-янтариков.

Каждый рассказ повествует о какой-то ситуации, которая разделила жизнь героя на до и после, и о том, как герой заметил свой янтарик. Или не заметил? И что с ним сделал или не сделал, что выбрал забрать с собой в своё завтра.

И как всегда в моём творчестве, каждая ситуация – это зеркало. Загляните в него. Видите себя? Как вам идут эти янтарные бусы!

Надеюсь, эти мои янтарики смогут стать достойным украшением вашей книжной полки.

Ольга Савельева,

ваш тревожный автор, который всегда мечтает вам понравиться

Самокат

Моя дочь Катя любит кататься на самокате. Я зову дочь Катя-Самокатя. Как только сходит снег, она тут как тут: «Уже можно на самокате?»

У Кати есть её любимый розовый самокат с фламинго и наклеечками всякими. Ну, девочковый такой, обычный самокат, без выкрутасов и прибамбасов.

Он уже немолод, но вполне себе на ходу. Но есть проблема: он сложно складывается.

Может, это я такая криворукая, может, там и правда что-то заедает, но я так и не разобралась, как его собирать-разбирать. Поэтому он у нас не в сложенном виде хранится, а в разобранном.

В прошлом году я его на зиму собрала, а потом весной никак не могла разобрать. Намучилась. Вызывала помощников. Первый не смог, второй тоже, третий только смог. Но как смог – сам не понял, как смог. Чудом, говорит, смог:)

Ну так вот, я урок усвоила. И этой зимой я хранила самокат в виде… самоката. Не складывала его пополам, а просто протёрла колеса и поселила туда, где хранятся у меня всякие швабры. Они там живут все с самокатом, ведром, скейтом. Дружат все, хлеба не просят – всё хорошо.

И вот пришла весна, на улице стало солнечно, и нам друзья пишут: «Погнали в Царицыно на самокатах?»

– Ура! – запрыгала Катя от радости.

– Ура! – согласилась я: погода отличная, мы как раз недавно выздоровели после гриппа, а самокат готов к эксплуатации с осени.

Мы с дочей быстренько собрались, и я пошла забирать самокат из шкафа. И вдруг вижу: он собран! Ну, сложен!

Что за чёрт? Кто его сложил?!

И поняла! Когда я улетала в командировку, с болеющим ребёнком сидел бывший муж, и они рассказывали мне, что что-то они там разлили-разбили, и он, вероятно, пошёл за шваброй, чтобы убрать, увидел разобранный самокат и… собрал.

Он сделал это автоматически, просто оптимизировал пространство. Даже не в рамках «хотел помочь», а просто… это как… ну, закрыть кран, если течёт вода, или поднять с пола то, что упало, выключить свет, если уходишь, или что-то такое… максимально естественное для него.

Я думаю, это заняло у него десять секунд и он даже значения не придал и не заметил.

Мужчины так устроены: они всё оптимизируют, систематизируют, рационализируют… зируют-зируют-зируют.

А я девочка. Я устроена иначе.

Я, например, с техникой на «вы».

Я её боюсь, не понимаю и наверняка абсолютно неправильно эксплуатирую.

Я выбираю её по красоте, а не по функционалу: мои бирюзовый тостер, оранжевый чайник и розовая кофемолка весело это подтвердят.

Например, на 8 Марта я подарила дочери планшет и в момент покупки продавец говорит:

– Вы когда его разрядите в ноль…

– Я? Я не разряжаю технику в ноль. Я её сразу заряжаю.

– В смысле? При покупке надо разрядить сначала планшет до ноля, а потом только зарядить. Это все знают.

– Не все, – вздохнула я.

Я расстроилась из-за самоката. Потому что опять совершенно непонятно, как его разобрать. А значит, накрывается медным тазом наша самокатная прогулка. И никто не виноват: бывший муж точно хотел помочь и сделал это не назло, а потому что он так устроен. Ну и я не виновата. Но результат – я злюсь. Хочется спросить: «Ну заче-е-е-ем?»

Опять та самая ирония судьбы: всю зиму самокат стоял самокатом, а за два дня до прогулки его собрали. Ах ты ж…

А я вдруг в очередной раз поняла, что моя свободная жизнь устроена под меня. В ней ничего не оптимизировано и не рационализировано, и я плачу за это часто ломающейся техникой или «съеденным пространством», но меня эта цена устраивает.

Девочки вообще иначе устроены.

Например, я купила на днях букет цветов. А перед этим у меня было мероприятие и мне надарили цветов. И мне точно не нужен был ещё один букет, но… Там, в магазине, он продавался без воды и умирал. Это была совершенно ненужная, нерациональная покупка, но девочки поймут: как не купить?

Поныла девчонкам-подружкам, что вот я организовала мою соло-жизнь под меня, а тут её хотят улучшить, а мне не надо.

У одной подруги бывший муж подарил дочке на шею новую цепочку под крестик и выбросил шнурочек, на котором крестик тот висел у неё много лет.

А тот шнурочек был ей так дорог: это память, его повесили на ребёнка ещё при крещении, ни разу не снимали… И вот папа вроде доброе дело сделал и хотел помочь, и цепочка новая – золотая, дорогая, но хочется прямо закричать: «Ну зачем? Ну зачем не посоветовался?!»

А у другой бывший муж вместе с детьми устроил сюрприз и украсил ей квартиру перед Новым годом. И вроде это так мило, но…

– Он пришёл ко мне домой, – говорит подруга. – Лазил по моим шкафам, хозяйничал: то удлинитель, то скотч, то ещё что искал. Так можно моему действующему мужу, которого пока нет, а бывшему нельзя.

Плюс я в этом году не собиралась ничего наряжать. Мы с детьми купили ёлочку и повесили на неё гирлянду. И всё. И я когда домой пришла, изобразила вежливую радость, а сама думаю: «Ну заче-е-е-ем?»

Этот самокат как бы показал мне: смотри, ты живёшь сама. Может, не оптимально, но живёшь. И твоя жизнь вполне себе счастливо протекает, её не надо оптимизировать, перевешивать на золотые верёвочки и украшать.

Потому что это только выглядит помощью, но таковой не является.

Но это наш внутренний монолог. В лицо сложно такое говорить, ведь человек не хотел зла.

Но я поняла, что уже сепарировалась. Причём даже раньше поняла.

На прошлой неделе моя дочь схватила сильнейший вирус. Тяжело температурила, ничего не ела, кашляла басом, мучилась насморком.

Мои дети очень редко болеют (тьфу-тьфу-тьфу), но если заболевают, то как-то сразу тяжело, сразу все симптомы на максимум.

Сложнее всего проходили наши ночи.

Днём болезнь как будто отпускала: Катюша была обычной, просто бледной и вялой.

А по ночам шкалила температура, дочку терзал кашель, душил насморк, её знобило.

Я испытываю абсолютное бессилие, пока сижу с ребёнком, который стонет, сражаясь с болезнью во сне, и жду, когда подействует магия парацетамола. Я не могу ничем другим заниматься, потому что болезнь ребёнка заслоняет все другие мои интересы.

Всё, что можно отменить и перенести на потом, я переношу.

У меня есть милый рассказ про мужа (бывшего) и крохотного сына (ему тогда год и два месяца было).

Когда сын сильно заболел, я дала ему жаропонижающее, а муж примчался с работы и носил ребёнка на руках, чтобы (цитата) «забрать его боль». Таблетка подействовала, температура спала, ребёнок повеселел, а муж сказал: «Ну вот, сработало, я забрал».

И так было каждый раз, когда заболевал ребёнок.

Муж был уверен, что это он забирает боль у своих детей, а про то, что они работают в паре с парацетамолом, я не говорила.

А зачем? Меня так умиляла эта вера мужа в то, что он волшебник, да и мне самой нравилось в это верить.

Сейчас я понимаю, что эта вера была и моей опорой. Это была как бы наша общая игра в его сверхсилу – спасать детей от боли.

Раньше я совсем не умела справляться с детскими болезнями в одиночку и опиралась на мужа. Я звонила ему и всхлипывала: «У него температура поднимается», а он отвечал: «Сейчас приеду».

И мне сразу становилось лучше: спокойнее, надёжнее. Появлялась мысль: «Сейчас он приедет и заберёт боль, надо только ещё таблетку дать».

Он отлично справлялся с ролью и хорошего отца, и моей опоры. И хнычущих детей успокаивал, и хнычущую меня, которая ему в плечо выговаривала свои страхи.

Он говорил: «Всё будет хорошо», он говорил: «Или поспи, я подежурю», он говорил: «Прорвёмся».

Я физически ощущала эту опору в нём и не представляла, как женщины справляются с такими испытаниями сами.

Два года я живу соло. За это время так серьёзно Катя заболела впервые.

Я испугалась, конечно, но быстро взяла себя в руки и спокойно сделала всё, что должна: вызвала врача, дала лекарства, дежурила у кровати, меняла компрессы…

Болезнь была вполне агрессивна, и я местами паниковала, но даже в этих местах я была собранна и эффективна. Никому, кроме педиатра, не звонила.

И вдруг в одну из ночей я поймала себя на мысли, что… отсутствие чужого плеча рядом больше не является для меня проблемой. Мне не досадно, не зло, не жалко себя. Я не скучаю, не плачу – мне в этом месте ровно.

Хотя мне так же страшно за ребёнка, и я периодически захлёбываюсь в бессилии (особенно ночами под её температурные стоны), и нелепо кудахчу, и покупаю какой-то гомеопатический препарат, хотя абсолютно не верю в гомеопатию.

Но все негомеопатические уже куплены, а момент покупки очередных пилюлек внутри меня приравнивается к активной борьбе: мол, я не бездействую, я вот, видишь, подключаю травки и на вопрос: «Как ты?» – отвечаю: «У Кати температура спала», потому что лично я сейчас никак, я на паузе, жду, когда ей станет лучше.

Но тем не менее я вдруг её почувствовала – эту пресловутую опору внутри. Ту самую са-мо-до-ста-точ-ность.

Мне точно достаточно того, что внутри, чтобы справиться: запасов сил, здравого смысла, веры, мудрости и способности укрощать свои страхи.

Это мои ресурсы, мои личные, и они не превращаются в пепел в отсутствии мужского плеча рядом.

Самые адовые были первые три ночи.

На третью от начала болезни бессонную ночь я в ночнушке проходила мимо зеркала и вздрогнула. Ну правда, это было ужасно: лохматая, помятая, с каким-то зеленоватым пятном от пролитого сиропа на бежевых шортиках.

Бабушка бы сказала: «неприбранная». Она так говорила про незаправленную кровать и про незаправленную в социальные нормы меня.

«Баба-яга какая-то, – вдруг подумала я. – Можно без грима сниматься…»

И собралась заплакать, жалея себя: ну просто устала что-то.

И тут я вспомнила, как нам в музее рассказали, что образ Бабы-яги на самом деле очень искажён нашими сказками: она в них явный злодей, отрицательный персонаж, который всё хочет погубить детей, засунув их в печь.

Но на самом деле запелёнутого ребёнка раньше и правда засовывали в остывающую печь: это такая была имитация сауны с сухим воздухом, и это была оздоравливающая процедура, которая только выглядит зловеще.

И если разобраться, почему так сложилась жизнь Бабы-яги, сводить её на терапию, то выяснится, скорее всего, что всё не так, как кажется.

Да, у неё внутри «тихий омут», но она талантливая хозяйка своих чертей, а не психопатка и не самодурка.

«Скорее всего, она бы рассказала своему психологу, как ушла, будучи молодой, поглубже и подальше в лес залечивать своё разбитое и преданное сердце.

И там, в лесу, осталась, там ей безопасно, ведь там всего лишь дикие звери, зато никто не предаст и не украдёт её сердце. И ей просто не для кого там прихорашиваться: нет же социума, – поэтому она запустила себя.

Но если её расчесать, накрасить да приодеть, она, возможно, красавица, и не такая уж и старая, и не такая уж и страшная.

Может, ей вообще, как мне, лет сорок – сорок три».

Вот такие мысли в четыре часа ночи приходят в голову, когда я слышу, как тиски болезни ослабевают, моя дочь заснула, температура спала, кашляет реже…

Но это очень жизненный текст.

О том, что женщина всё-всё может сама.

Не то чтобы хочет, но точно может, если так пришлось.

И из этой точки можно потихонечку смотреть по сторонам – на мужчин, потому что в этом случае мужчина не должен уметь то, что не умеет она, не должен затыкать собой бреши её жизненных скилов. Он не должен в качестве приданого спасти её в тех местах, где она провалилась в яму. У него совсем другая вдохновенная роль, подобранная не под её слабости.

А ещё нельзя клеймить свою внутреннюю Бабу-ягу, ибо она совсем не баба и не яга, а просто красивая женщина с варикозом, которая давно не выбирала себя.

А когда выберет, то там, внутри, можно разглядеть и Белоснежку, и Золушку, и Спящую Красавицу.

Я живу пока как умею, свою очень девчачью жизнь со своими разобранными самокатами, и, боже, кто бы знал, как мне она нравится!

Снайпер

Однажды я смотрела фильм про хорошего адвоката.

Подсудимый, которого он защищал, вызывал симпатию и сочувствие присяжных и в целом был очень милым преступником (это ещё надо доказать), которого было бы несложно защищать, если бы не его характер.

Подсудимый был очень взбалмошным, постоянно кричал что-то с места на суде, возмущался речами прокурора, и судья уже неоднократно бил своим молоточком: мол, эй, дружок, уймись!

Адвокат периодически шипел на клиента: «Ты можешь просто помолчать и не мешать мне вытаскивать тебя из-за решётки?»

Тот клялся и божился, что всё-всё, рот на замке и будет молчать, но на следующем же заседании чуть не подрался со свидетелем, опять перебивал, кричал с места, доводил судью до исступления.

При этом доказательств его вины было, очевидно, недостаточно, все они неубедительны, и, вероятнее всего, его должны были выпустить: нельзя сажать того, кто просто был рядом с местом преступления, но чья вина не доказана.

И когда представитель прокурора, задача которого – доказать вину подсудимого, говорил своё финальное слово, он обратился к присяжным так:

– Я прошу вас спасти человека. Простого, обычного, ни в чём не виновного человека. Я не о подсудимом, конечно. А о том человеке, который может случайно пострадать в том случае, если этот эмоционально нестабильный, не владеющий своими чувствами, не способный укротить свой гнев человек выйдет на свободу…

Мы все были свидетелями того, что даже если он не совершал преступления, то вполне мог его совершить.

И это был сильный аргумент: «Даже если это не он совершил преступление, он мог бы его совершить».

Сейчас поясню, к чему клоню.

Едва вернувшись из исполненной мечты в реальную жизнь, я сразу попала в водоворот событий и, находясь в блаженном и расслабленном состоянии, врезалась в конфликт.

Я была к нему совсем не готова и наговорила лишнего.

Однажды мне сделали комплимент: сказали, что я – душевный снайпер. «Попадаю словами прямо в душу».

О-о-о, классный образ, спасибо!

Но иногда, когда я злюсь, слова выстреливают из меня как попало, мимо мишеней, вразнобой. Как будто человек ел попкорн, напихал его полный рот и чихнул. И кукурузинки – в разные стороны. Вот и я так: в процессе понимаю, что надо бы замолчать, но уже не могу унять эту бесявую часть меня. Любой конфликт вынуждает меня быть колючей и агрессивной.

Это непривычная для меня роль.

Я её играю, но сразу после спектакля чувствую себя виноватой. И тогда внутри меня немедленно начинается судебный процесс: мой внутренний адвокат тут же ищет доказательства моей невиновности, а мой внутренний прокурор – доказательства моей виновности.

А я сама веду себя в этот момент как тот эмоционально нестабильный подсудимый: кудахчу, нервничаю и сама себя раздражаю, потому что судья – это тоже я.

Чаще всего я признаю себя виноватой и приговариваю к санкциям: иди помирись, извинись, почини. Я не люблю, когда отношения поцарапаны.

Но иногда я выигрываю внутренний суд и признаю: агрессия моя правомерна, и вмятина на его настроении – это то, что он заслужил.

Такое мне сложно выдерживать, конечно, потому что я никак не признаю в себе вот эту Олю – Зену – королеву воинов (сериал такой был). Но в моём случае я так себе Зена, скорее, Зина. «Купили в магазине резиновую Зину, королеву воинов»:)

Мой психолог как-то сказала мне фразу: «Иногда в конфликте важно не растерять свою ярость». Мою ярость я храню в спичечном коробке. Её совсем чуть-чуть, и иногда я приоткрываю коробок ее послушать: жужжит? Жужжит!

А ещё я давно заметила, что конфликт очень зависит от того, какую роль играет в моей жизни тот, с кем я конфликтую.

Ну, например, когда мне написали неприятный комментарий, я поморщилась, забанила и забыла.

Потому что этот незнакомый человек никакой роли в моей жизни не играет, он там со своими демонами борется и в меня это просто рикошетит. Это как мимо проехал автомобиль и обрызгал вас из лужи. Неприятно, зло, но постирал и забыл.

А если это человек, заметный в моей жизни, то тут очень сложно увернуться.

Тут начинаются бесконечные ментальные диалоги и злость, которую сложно проглотить. И мой спичечный коробок аж вибрирует, и ярость готова вылететь и ужалить.

Мне нужно изменить роль, которую человек играет в моей жизни, с главной на эпизодическую. Тогда и со злостью будет проще справиться.

Отличный план, но как его воплощать в жизнь, понятия не имею.

Пощёчина

Я лечу с гастролей с огромным тяжёлым чемоданом. Внутри – подарки. Прянички всякие, книги, игрушки, посуда, сувениры. На самом деле очень тяжёлый чемодан вышел, я потом на регистрации даже платила за перевес.

Но когда просто везёшь его колёсиками по земле, то всё вполне удобно, а как надо поднять, то мама дорогая! Тяжело.

Я пока везла его, рука лежала на ручке чемодана, фитнес-браслет написал мне сообщение: «Похоже, вы начали велосипедную тренировку». Пха-ха! Не совсем, дорогой, я не вся тренируюсь, только правая рука.

И вот я зашла в аэропорт. Нужно поднять и поставить чемодан на ленту.

Я могу сама. Я женщина дородная, плотная, 48-го размера. Я могу два таких чемодана поднять. Наверное. Теоретически. Надорвусь, конечно, но смогу.

А ещё мне сложно просить помощи.

Потому что я сильная титановая женщина.

Как мама говорила: «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик».

Не могу сказать, что я сама это выбрала. Мне пришлось такой стать. Мужикастой. Я могу и починить что-то, и про крипту поговорить, и донести велосипед.

Иногда этот факт меня ужасает, потому что женское начало – нежное, красивое – во мне тоже есть, а я его на антресоли затолкала и тащу 25-килограммовый чемодан.

А с другой стороны, так безопаснее и свободнее.

Безопаснее и свободнее всё уметь: не надо никого ждать, ни от кого зависеть.

Взяла отвёртку, вжух-вжух – всё прикрутила.

Вчера я волокла чемодан и вспомнила, что я так-то женщина.

Хоть была в брюках и пиджаке, всё равно внутри я в платьишке.

И я смело так обернулась назад и говорю ближайшему мужчине:

– Извините, пожалуйста, а можно я вас попрошу помочь с чемоданом? Очень тяжёлый вышел…

Просить о помощи для меня редкая история: гордыня внутри бунтует, но женская суть моя хвалит меня: «Молодец. И тебе не тяжело, и мужчине приятно».

Но мужчина не выглядел так, будто ему приятно, – скорее наоборот.

Он посмотрел на жену, которая стояла рядом, а та так уничижительно зыркнула на меня, что мне захотелось отменить просьбу немедленно.

Но мужчина уже поставил мой чемодан на ленту, и я искренне поблагодарила его. А потом, уже с другой стороны рамки, стянула чемодан и замешкалась (у меня ещё сумка с зефиром, чтоб не помять, подушка, рюкзак), а его жена подошла ко мне и прошипела: «Заведи себе своего мужика и флиртуй с ним, и пусть он таскает тебе чемоданы».

И она ушла, а я осталась. С чемоданом, зефиром, подушкой, рюкзаком и пощёчиной на моей самооценке.

Ну, во-первых, я ни с кем не флиртовала. Правда.

Это была такая социальная игра в мужчину и женщину, спасателя и спасённую (от тяжести чемодана), в того, кому приятно помочь, и ту, кому помогли. Во-вторых, мужик – это не пёсик и не котёночек. Его не надо заводить, то есть надо, но не в том смысле, в котором говорила женщина. Его надо выбрать и восхищаться. А в-третьих… а что в-третьих? А ничего в-третьих.

Я когда-нибудь непременно «заведу» себе своего мужика, и он будет с радостью помогать другим женщинам с чемоданами, потому что в этот момент он не перестаёт быть мужиком и не перестаёт быть моим.

Вот такие дела.

Однажды мы ездили группой на экскурсию и там был момент, когда женщины выходили из маршрутки, а у двери стоял мужчина, который подал руку только своей женщине.

Мне стало неловко за него и хотелось спросить: «Ну что тебе, руки жалко?»

А с другой стороны, может, его женщина ему не разрешает руки подавать другим женщинам, кто знает…

Но внутри как-то неприятно. Стыдновато. Это я уже про аэропорт. И вот эта мысль пчёлкой жужжит: «Лучше б сама всё сделала. Сидела бы сейчас не униженная».

Но так неправильно думать, конечно.

Любая проблема, если из неё убрать эмоции, – это просто ситуация, то есть проблемой её делают именно наши переживания.

Нужно перестать переживать.

Но если б это было так просто. Я всё ментальный диалог вела с той женой. Мол, ну он же твой муж, но не твоя собственность. Заопекала его насмерть.

Дай ему пространство быть мужиком. А что она мне отвечала, вам лучше не знать. Я её мысленно демонизировала до самодурства.

В полёте случилась милота. Маленький мальчик цветными карандашами нарисовал самолётик и подписал: «Миша, 6 лет». И через стюардессу они с мамой передали пилоту этот подарок. А тот на весь самолёт объявил: «Миша, спасибо тебе за рисунок нашего самолёта. Он мне очень понравился. Тебе всего шесть лет, а ты уже такой талантливый. Когда мне было шесть лет, я тоже рисовал самолёты и мечтал о небе, а потом стал пилотом! И ты станешь, если захочешь. Молодец, Миша».

И весь борт, все пассажиры были очень растроганы, и Миша был бесконечно счастлив, и я тоже присоединилась к его эмоциям. Ну как же здорово. Захотелось немедленно обнять пилота и всех стюардесс по очереди.

Такие ситуации как нашатырь для наших внутренних детей.

Вот я, взрослая тётенька, у меня в аптечке живёт тонометр, в лексиконе – слово «щитовидка». У меня есть коронная фраза: «Это хороший пакет, не выбрасывай», но благодаря Мише и самолётику я вспомнила, что внутри меня живёт маленькая Олечка, которая скачет по кровати, как по батуту, закапывает в песочнице секретики из стёклышек и обожает писать сочинения…

Уже в Москве я стояла у крутящейся ленты выдачи багажа и ждала свой чемодан.

Когда он выехал и проезжал мимо меня, я неловко схватила его, ударилась ногтем, подняла, но не смогла удержать и бросила на ленту…

– Девушка, вам помочь? – спросил какой-то парень и, не дожидаясь ответа, снял мой чемодан с ленты.

А я не успела сказать: «Не надо», – хотя внутри всё крикнуло: «НЕ НАДО-О-О-О-О-О!»

Всё-таки я обожглась о ту жену.

– Спасибо огромное, – сказала я парню. – Вы настоящий мужчина.

«Потому что настоящий мужчина – тот, кто и без просьбы поможет», – мысленно добавила я.

А когда я уже вышла на улицу и моя правая рука опять «начала велотренировку», меня кто-то взял за рукав.

Я обернулась.

А это тот чужой муж, который мне при вылете помог с чемоданом. Я аж отшатнулась. Сейчас небось опять на меня налетит жена его, скажет, что я флиртую.

– Не бойтесь, – сказал этот муж, хотя сам пугливо оглядывался.

Вероятно, мы боялись одного и того же: что нас застанет его жена.

– Не знаю, что она вам сказала… Она не хотела обидеть.

У меня просто в прошлом году инфаркт был, и я чуть не умер.

Она испугалась. Она просто боится: мне нельзя тяжести. Мы сами налегке…

К врачу летим. Кардиологу.

– Извините меня, – ответила я.

– А вы нас извините, – сказал он и сбежал.

А я всё смотрела ему вслед, как он бежал к своей жене.

Мне хотелось крикнуть ему вслед: «Не беги, у тебя сердце…» Но, думаю, он и так знает. Не маленький.

Хм, какая интересная штука жизнь. Иногда всё совсем не так, как кажется. Совсем.

Та жена не истеричка и не самодур – она просто влюблённая женщина, которая хочет защитить слабое сердце мужа.

Я не знала, что оно слабое, покусилась на него, а ему долго было объяснять, и он притворился сильным.

А она разозлилась. На него. Но не стала ему высказывать: ему нельзя волноваться.

Поэтому она мне влепила словесную пощёчину.

Мол, не видишь, у него сердце слабое.

А я не вижу. Сердце же внутри. Тикает себе, стучит.

Всё понятно теперь. И не обидно. Наоборот. Захотелось эту жену найти и обнять. Сказать: «Всё хорошо будет, дорогая, береги его, у тебя это отлично получается».

Так хорошо, что он подошёл.

Как бы снял внутреннее напряжение после стычки.

Я ехала домой на такси и думала про Мишу и нарисованный самолёт, а не про пощёчину.

Так здорово, когда мечты сбываются. Мечтал человек о небе, рисовал самолёты и стал пилотом.

Приеду домой – нарисую себе своего мужчину. Чтобы он быстрее сбылся и таскал мои чемоданы. А я бы заботилась о нём в ответ.

Я поняла, что везде-везде есть любовь.

Даже если сначала неочевидно, что это она.

Стресс

– На что жалуетесь? – спросил врач.

Я посмотрела на него с интересом. В принципе, я не жалуюсь. Мой жизненный опыт подсказывает, что жаловаться – абсолютно бесполезно, надо просто идти и всё решать. Чем я, собственно, и занята.

Есть проблема со здоровьем – я у врача.

Но так отвечать нельзя: это рефлексия, а врачу нужны факты. И тут принято отвечать конкретно.

Я прилежно перечислила симптомы, которые привели меня в кабинет врача, кивнула на анализы.

Доктор позадавал мне разные вопросы, среди них: «А в последнее время у вас был острый стресс?»

Мне эпитет понравился: «острый».

Стресс как копьё или как игла. Был у меня такой?

Я стала оценивать свои текущие жизненные события по критерию содержания острого стресса. Да вроде нет, ничего такого.

– Нет, доктор, ничего такого… острого.

Доктор не нашёл причин моего состояния и обострения псориаза и назначил дополнительные анализы.

Я вышла из больницы, купила кофе и села на скамейку выдохнуть.

Сижу и рассуждаю: «А зачем я сказала, что у меня всё ок и нет стресса? У меня гастроли.

Гастроли – это всегда стресс, ответственность, обязательства, риски.

Плюс перелёты. Плюс смена часовых поясов. Разве это не стресс?

А развод и шлейф неизбежных сложностей, которые предполагают выдирание друг друга из общего цветочного горшка, который сначала был семьёй, а потом не был.

И надо выдрать себя и переместить в новый горшок: гордый и одинокий.

И я переместила, но корни пока не пустила: новая почва оказалась совсем не чернозёмом, и, чтобы прорасти там, нужно много сил, а это ежедневная внутренняя работа. Разве это не стресс?

А проблемы с ипотекой? Точнее, с помещением, которое я взяла в ипотеку. Это апартаменты, и в момент покупки все документы были чисты и прекрасны, но потом статус земли под зданием поменялся, и теперь юридически все владельцы квартир превращались в липовых владельцев до момента переоформления статуса, а получится ли всё переоформить – неизвестно.

В домовом чате паника ежедневная, а я её впитываю, потому что ничего в этом вопросе не понимаю, кроме одного: к моменту, когда я выплачу ипотеку, возможно, мне нечем будет владеть, а это очень печальная и удручающая новость, в которую я погружена. Разве это не стресс?

А детская ревность, а финансовые дыры, а вот этот вечный тревожный сквозняк внутри: справлюсь ли, смогу ли одна? Это что, не стресс?

Зачем я соврала врачу?!»

И вдруг я поняла: соврала, потому что я привыкла к этому стрессу. Он уже не острый – он будничный.

Стресс просто есть как жизненный фон. Я его уже даже не идентифицирую как не норму.

Вот классная метафора на этот счёт. Мне на день рождения подарили тяжёлое одеяло – 17 килограммов.

Нейроэффект такой тяжести в том, что спится под ним крепче.

Я сразу оценила, что это классная тема, и детям тоже купила.

Кате нравится спать под тяжёлым одеялом. И тут недавно она спрашивает:

– Мам, а куда ты дела тяжёлое одеяло?

– В каком смысле? – не поняла я.

– Ну, было же тяжёлое!

– Так оно и есть, я только пододеяльники меняю.

– Да? А я к нему привыкла, и теперь оно кажется лёгким.

Вот так мы и к тяжёлой жизни привыкаем и она кажется обычной. И к острому стрессу, которым я укрыта, как тяжёлым одеялом, и уверена, что это подарит мне хороший сон, потому что это иллюзия надёжности и защищённости.

Но в случае с одеялом – так и есть, а в случае со стрессом – нет.

Я поняла, что это ненормально, что нахождение в постоянном остром стрессе требует от меня более щадящего и бережного отношения к самой себе, иначе здоровье, которое и так звонит во все колокола, совсем зачахнет и я закончусь.

Надо замечать себя, давать себе выдыхать, баюкать и лелеять – это и есть фундамент любви к себе.

И такие вещи нельзя перенести на потом, на старость, на «когда будет время и не будет других более важных дел». Нет более важных дел, кроме собственного спасения.

Это как… как костёр.

В бизнес-клубе, где я состою, есть основной чат единомышленников, где участники оставляют свои запросы, а бизнес-среда помогает искать решения.

Если нужен адвокат, консультация или просто совет по ситуации, то человек пишет в основной чатик проблему, – и все остальные соклубники стараются предложить варианты её решения.

А ещё есть отдельный чат для обсуждения всяких сторонних тем – «Чат для бесед», как я шучу, чат для рецептов.

Потому что там как раз можно и не про бизнес, а про что угодно, хоть про кабачки.

И вот однажды совершенно случайно яркая дискуссия разгорелась у нас в основном чате, где запрещено флудить (писать не по теме).

Но там так полыхнуло, что много людей подключилось и случился очень яркий разговор, хотя назначение чата совсем другое – чисто деловое.

И вот в разгар дискуссии в самое пекло приходит модератор и говорит: «Ребята, вы спутали чат. Вам в другой надо перейти – в тот, где болтают».

И мы все прямо врезались в эту просьбу, а я, если честно, даже разозлилась. Ну как так, думаю, мы же так увлечённо болтали? Зачем нас перемещать?

Ну и итог: в другой чат никто не перешёл.

Беседа врезалась в сообщение модератора и рассыпалась на осколки.

Я грустила и считала, что можно было бы сделать исключение для той беседы, а не гасить её. И даже пошла к модераторам: мол, ребят, ну вот зачем?

А модераторы пояснили, что правила едины для всех и они бесперебойно работают уже много лет.

Если менять их под каждого участника, то будет анархия.

А в чатике в тот момент, может, кто-то хотел запрос написать, но не смог, ибо там полыхала дискуссия.

– Ясно, – вздохнула я, и мне было жаль почившей беседы, которая так внезапно закончилась.

– А почему вы не перешли в другой чат, раз было так интересно? В чём проблема, как думаешь? – спросили модераторы.

– Понимаете, беседа как костёр.

Это огненная энергия. Костер нельзя перенести. Взять в ладошки и перенести. Его можно потушить в одном месте и развести в другом. Но чтобы развести в другом, нужна новая энергия.

Вот есть в жизни такие вещи, которые нельзя перенести и отложить, – они могут быть только прямо сейчас.

Я вернулась к тому врачу и говорю:

– Запишите, пожалуйста, в карту: у меня острый растянутый во времени стресс.

– Вот прямо за дверью случился? – пошутил врач.

– Нет, просто я к нему привыкла и поэтому не заметила. Но он есть.

– Вы наблюдательная, – подколол он. – Но анализы всё равно сдайте, не откладывайте.

– Сдам, – кивнула я и побежала в свой острый стресс: там столько дел!

Не игрушки

«Как вы решились на развод? Когда вы поняли, что пора?

Как понять, что всё?»

Мне часто задают такие вопросы в личных сообщениях моего блога.

Я сначала не могла понять, почему такое спрашивают у меня.

Кажется, я вообще не произвожу впечатление человека, который сильно счастлив после развода.

Но я точно похожа на того, кто выжил и вполне сносно справляется.

Честно пишу, что иногда накрывает, про рефлексию, про боль, про то, как в качестве компенсации бросилась после развода сразу во все проекты, чтобы только не было времени на слёзы.

Но потом я поняла.

Часто женщины не понимают, как распорядиться остатком ресурса. Не ресурсом, а именно остатком, потому что ресурс – это когда много.

Но когда ты долго живёшь в несчастливом браке, ресурс растрачивается и остаётся чуть-чуть.

И вот в этой точке они приходят в личку и спрашивают: «Что делать? Надо ли спасать брак или надо подкопить ресурса и уйти? Как понять, что пора уходить?»

Я вообще не эксперт в этом, ну вот совсем.

Я просто в какой-то момент увидела, что мы с мужем – два сломанных человека, а изначально такими мы совсем не были. А тут ломаемся друг о друга, и это совсем не похоже на былое счастье.

Однажды в фильме я видела эпизод, где психолог проводил эксперимент с коллективом и попросил подчинённых в лицо сказать начальнику то, что они о нём думают.

Несмотря на то что начальник был крут, истинное мнение о нём было не таким уж безоблачным. И люди растерялись: с одной стороны, их просят сказать правду, с другой – они боятся последствий, если скажут её начальнику в лицо.

И тогда они придумали говорить не эпитетами, а расплывчато.

Например: «Все смотрят только на вас», а дальше дело доделывало эго начальника.

Я как будто тоже участвовала в этом эксперименте.

Когда меня на интервью спрашивали про мужа, я всегда говорила хорошее, но без эпитетов. Говорила: «Он любит детей» или «Все от него в восторге». Я не могла сказать: «Он хороший», «Он любимый».

Я не говорила прямо, обходила правду, и не потому, что врала на интервью, а потому, что врала себе.

Сейчас если посмотреть те интервью, мне кажется, видно, что я говорю одно, но как будто чувствую другое.

Это называется «конгруэнтность», когда совпадает внутреннее и внешнее.

А у меня как раз не было этой конгруэнтности, а был сильный диссонанс ощущений.

Я держала лицо, улыбалась, а внутри маскировала холод и дыру в сердце.

Я насмотрелась видео о женской энергии, о том, что если она правильная, то женщина усиливает мужчину – он становится крутым и успешным.

А если неправильная, то не становится.

Муж заболел депрессией после жизненного испытания инвалидностью ребёнка, очень изменился, долго не мог восстановиться.

Всё это было вполне оправданно: после пережитых событий не так просто не потерять жизненного темпа, но я взяла часть ответственности на себя.

Решила, что, наверное, у меня какая-то неправильная энергия: я никак не могу вдохновить человека и направить в успех.

Однажды в магазине видела маму с девочкой, которая взяла с полки игрушку, повертела её в руках и… сломала. И девочка заплакала. А мама говорит: «Что ты плачешь?» А девочка: «Теперь нам придётся её купить».

Девочка хотела игрушку, но целую, не сломанную.

А сломанную – не хотела.

Вот я – как та девочка. Сломала – покупаю.

Плачу своими «лучшими годами».

Я решила, что это я ответственна за сломанность мужа, и не прощала себя за это и платила тем, что не уходила и чинила, чинила, чинила.

Так удивительно нелепо это звучит в написанном виде. А когда я это проживала, всё казалось логичным.

Нельзя никого сломать и починить. Человек не игрушка. Он ломается, если не может что-то пережить, а потом сам себя чинит. Или нет. Это его выбор.

Восемь лет я взрослела до мысли, что так больше нельзя. Ресурса больше нет.

Нисколько.

Этот брак меня разрушал и обесточивал.

Сложно признать, что тебя не выбирают, но ещё сложнее закрывать на это глаза.

Нельзя находиться в среде, которая не просто не напитывает вас, а вообще не понимает вашей ценности. Я всё время делала вид, что всё в порядке, врала сама себе, сжималась до размеров своего вранья, потому что только вот такую – сжатую, ссутуленную, виноватую – принимала меня среда.

Я ушла, когда однажды поняла, что сломана.

Пока я чинила другого, сломалась сама. И тут я поняла важное – это моя ответственность. Я же не виню никого, что это они меня сломали – это я сломалась.

Тогда почему я взяла ответственность и за чужие поломки?

Почему чинить всё опять мне?

Нет никаких подсказок в этом мире.

Остаток ресурса я бы собрала в туесок и потратила бы на то, чтобы убедить себя, что я справлюсь при любом сценарии.

Мне дороги мои поломки, я буду их чинить вдумчиво, у меня на это целая жизнь, настоящая, не игрушечная.

Принцесса

У моей подруги в семье горе: погиб Филя. Филя – это собака, большая собака.

Это член семьи.

Он прожил двенадцать лет, был весел и бодр, ничем не болел.

И в одну минуту был сбит пьяным водителем – и… всё.

Проблема была ещё и в том, что трагедия случилась на глазах её 12-летней дочери, которая с ним гуляла.

Дочь позвонила ей на работу. Она не плакала – она была будто заморожена.

Подруга помчалась домой. Было бы спокойнее, если бы она рыдала и убивалась, а вот этот ровный тон по телефону очень напугал, как будто девочка не о гибели лучшего друга сообщает, а о рецепте пирога.

Подруга примчалась домой, обняла и успокоила дрожащую дочь, решила вопросы с кремацией собаки.

Вечером они сидели с дочерью в обнимку, заплаканные обе, переживали боль.

Очень странно было ощущать это знакомое домашнее пространство без Фили: он всегда был непосредственным участником любого семейного дела.

Дом будто осиротел.

Надо было позвонить родителям, сёстрам, родственникам – всем, кто любил Филю, чтобы сообщить, что его больше нет.

И тут её дочка говорит:

– Мама, тебе сейчас плохо. Я слышу, как бьётся твоё сердце.

Слишком быстро. Сейчас тебе нельзя звонить бабушке. Она начнёт причитать, плакать – ты разнервничаешься ещё больше. Потом она дедуле скажет, и начнутся ещё хуже страдания. И тётя Наташа будет плакать.

В общем, я решила, что завтра всем сама позвоню. А ты сейчас отдыхай, выпей снотворного и засни.

И подруга говорит, что эта речь дочери будто окатила её холодной водой.

– Как ты думаешь, а вообще в нашей семье есть взрослые, кроме тебя? – спросила она у дочери.

Ей 12 лет, но она ведёт себя как взрослый человек.

Понимает, что, если позвонить бабушке, бабушка будет рыдать и вместо поддержки, которую она, внучка, вправе ожидать от бабушки, получится ещё бóльшая проблема: спасать надо будет уже бабушку, которая станет тяжело дышать и пить валокордин.

Внучка морально заранее берёт бабушку на ручки и не ждёт, что бабушка в этом диалоге будет взрослой.

То же самое с остальными родственниками.

Получается, 12-летний ребёнок – самый взрослый среди взрослых.

Он – хранитель эмоционального баланса в семье. Он обо всех заботится, всех спасает, принимает на себя весь удар трагедии. «Мама, поспи, бабушка, поплачь, вот успокоительное…»

В зеркале этой истории я вдруг вижу себя.

Мне тринадцать. Я взрослая с рождения.

Я никогда не получаю плохих оценок, чтобы не расстраивать бабушку и дедушку.

Я никогда ничего не прошу, только самое необходимое. Штаны, например, я прошу, когда прежние уже не спасти.

Игрушки, сладости – баловство.

Нельзя просить купить ирисок, если в серванте ещё засохшие леденцы остались.

Я регулярно езжу на дачу, точнее, на огород.

Поливаю редис, лук, чеснок, помидоры и огурцы в теплицах.

Я накачиваю в бочки воду.

Я очень редко езжу на море, хотя море и дача равноудалены от дома и море я обожаю, а дачу ненавижу.

Я гуляю с прабабушкой. Я зову её ба. Сижу на скамейке. Болтаю ногами.

Иногда не болтаю, потому что прабабушка осуждающе смотрит на мои коленки.

Прабабушка берёт меня в церковь.

Там я стараюсь думать о хорошем, но не могу: страшно потею.

Меня одевают теплее, чем нужно, потому что одежда – это коммуникация, через одежду мне говорят, что меня любят.

Лишняя кофта, связанная бабушкой, символизирует, что даже очень любят. А ещё мои любимые котлеты с пюре. Ешь-ешь.

И добавка. Добавка, подливка и котлеты – это всё тоже любовь.

Я взрослая как-то сразу. Я не помню себя ребёнком. Каким-то вот беззаботным, хулиганящим, звонким, таким, ну, знаете, обычным живым ребёнком.

Со сломанной куклой в руках, в порванных колготках.

Я всего однажды порвала штаны: на меня в подъезде набросилась соседская собака и потрепала мне штанину.

Дома меня отругали и поставили в угол. Потому что новые штаны покупать не на что. Я стояла в углу и раскаивалась. Думала, что я ужасная внучка, потому что только и делаю, что «хожу и рву штаны». Так бабушка сказала.

А ещё мне было интересно, наказали ли собаку, поставили ли её в угол и раскаивается ли она?

Или винит меня?

Думает: «А что она ходит в красных штанах? Дразнит меня как матадор». Но собаки не различают красный цвет… Для неё я была в серых штанах.

С этой точки зрения волк не мог знать цвет шапочки в «Красной Шапочке»…

Я вот такая, сразу осознанная, сразу ответственная, сразу взрослая.

Помню, как дедушка меня застал в два часа ночи на кухне.

Как вы думаете, что я делала? Повторяла примеры перед контрольной.

То есть не воровала деньги, не курила, не ела конфеты.

Я учила уроки, потому что переживала, что выучила недостаточно хорошо, поэтому я дождалась, когда заснут взрослые, и вернулась к учебникам. Это мне было 10 лет.

Себе в мужья я выбрала человека, который подкупил меня… вот этой детской непосредственностью. Я присмотрела его в институте.

Он умел хулиганить, постоянно устраивал какие-то розыгрыши, какие-то приколы, шутки над преподавателями.

Он не просто был в центре любой вечеринки – он всегда был её создатель. Это он постоянно подначивал сбежать с лекций. Для меня это было немыслимо, а для него – образ жизни.

А однажды мы гурьбой студентов зимой вечером шли мимо горки и он заставил всех скатиться. Я не пошла. Я была в юбке. А вдруг она задерётся? Нельзя. Неприлично.

Я стояла внизу. И смотрела на других. И на него.

Как он хохотал, когда катился. Как он придумывал всякие пируэты на льду.

Я улыбалась. Мой внутренний ребёнок был ошарашен. Так можно? Так можно жить? Вот прямо брать ладонью снег – и в рот. И протереть лицо. Потому что жарко. Оказывается, можно вспотеть не от второй кофты, а от весёлой, беззаботной жизни. Как в детстве.

Я вышла за него замуж, чтобы дома было детство. Нет, не инфантильность, а именно детство. Настоящее, а не полуфабрикат: ты как ребёнок радуешься каждому дню.

Мы однажды с коллегой выбирали подарок другому коллеге, у которого ребёнку исполнился год.

– Зачем покупать дорогую игрушку тому, кто будет рад даже смятому листику бумаги? – удивлялся коллега. И я смеялась. Ну так ведь и есть.

Ребёнка можно рассмешить и порадовать даже листиком бумаги или пакетом.

Я поняла недавно, что в муже я любила именно вот эту искрящуюся живость, умение радоваться мелочам, всегда быть открытым жизни и новым приключениям.

Мы прожили вместе 21 год и расстались. К сожалению, вот этого таланта – жить радостно и беззаботно как ребёнок, – оказалось недостаточно для того, чтобы сохранить семью.

Да и пообтесался этот талант под гнётом жизненных обязательств, проржавел по бортам.

Произошла неизбежная эрозия радости… под влиянием возраста и обстоятельств.

Дальше я пошла одна, ни на кого не опираясь.

Я и раньше была взрослая, а теперь совсем взрослая, одинокая.

Одиночество – это самостоятельность души. Я такой взрослой умею быть. Только такой.

Недавно читала книгу про деньги и там было сказано, что люди, выросшие из очень бедного детства, часто не умеют быть богатыми. И если им удаётся заработать много денег, они подсознательно сразу эти деньги спускают, чтобы снова быть без денег. Потому что они умеют быть без денег. А с деньгами – не умеют.

Так и я: я умею быть взрослой, ответственной и образцовой, но не умею быть больше никакой.

Промелькнувшую беззаботность или детское радостное ощущение жизни как предвкушение праздника я в себе гашу, потому что не умею его выдерживать.

Я смотрю на свою дочь. Отпраздновав день рождения, она начинает ждать Новый год, а потом 8 Марта, а потом ещё что-то. Вся жизнь – это либо праздник, либо подготовка к нему. Как же это прекрасно и здорово! Как же этому научиться?

С бывшим мужем у нас установилось холодное перемирие. В момент развода у нас бушевали мексиканские страсти.

Агония отношений – страшная штука, когда ты вообще не понимаешь, как ты раньше мог жить с этим человеком, ведь сейчас тебя трясёт от одного упоминания о нём.

Но потом страсти улеглись: время отфильтровало главное и неглавное.

Мы научились общаться о детях. За год я вполне привыкла к новой одинокой жизни, перестала испытывать постоянный стресс от отсутствия опоры, стала наслаждаться свободой.

Однажды у меня прихватило спину, да так сильно, что я не могла встать.

А у меня столько дел! Покормить детей, отвести дочь на день рождения к подружке, сыну помочь с регистрацией в программе, прибрать кухню к приходу специалиста по кондиционерам, а я лежу. Если нужно встать, то только через боль. Боль через крик, ведь обезболивающие не помогают.

И тут звонит бывший муж и предлагает погулять с детьми: у него выходной.

– Приезжай.

Он заезжает и видит, в каком я состоянии.

И… подхватывает мои проблемы.

Детей покормил, погулял, на день рождения отвёл, с программой помог, кухню прибрал, с кондеем разобрался, сделал мне горячие бутерброды.

А я лежу, реву и… злюсь. Хочу, чтобы он ушёл.

Я понимаю, что меня сейчас ментально взяли на ручки. Просто взяли как маленькую. А я не маленькая – я взрослая тётенька.

А тут я целый день могла ничего не решать: никого не воспитывать, ни за кого не нести ответственность, а просто есть бутерброд и болтать ногами.

Прабабушки нет уже давно, но я помню её взгляд. Она и сейчас как будто осуждающе смотрит на мои коленки. «Что это такое? Ну-ка, успокойся. Ишь, ногами болтает. Надень кофту».

– Мне не холодно, ба.

– Надень.

Я сама себе Ба. Я и пятилетняя была прабабушкой, и сорокалетняя.

Я перестаю болтать ногами, встаю поморщившись, говорю, держась за спину, бывшему мужу: «Спасибо за помощь», – закрываю за ним дверь.

– Я могу завтра прийти.

– Не надо.

– Но у тебя же ещё болит.

– Не надо.

Я не маленькая, не слабая. Поставь меня на место. Взрослая тётка на ручках – это смешно.

Моя гордыня не даёт мне ни одного шанса побыть ребёнком. Ни одного!

Я смотрю на свою дочь. Она выбирает торт на день своего рождения. Не знает, с принцессой ли взять или с русалочкой.

День рождения ещё через два месяца, но она живёт в предвкушении праздника.

Она настоящий, живой ребёнок, заряженный детством.

Она состоит из смеха, радости, конфет, платьишек, игрушек и русалочек.

Если, не дай бог, в её жизни случится трагедия, она позвонит мне не задумываясь.

Я тот взрослый, который взрослый.

Который подхватит боль, заберёт себе, примчит и решит все проблемы.

И досыплет туда, внутрь, конфет, беззаботности и плюшевых медведей.

– Ты хочешь это принять или изменить в себе? – спрашивает мой психолог.

Она всегда так спрашивает.

Я не смогла это изменить. Я хотела, пробовала, но это была фальсификация детства. Это была ненастоящая маленькая Олечка. Настоящая слишком глубоко запрятана.

Может, только к старости промелькнёт. И все решат, что я выжила из ума. А это просто я устану быть взрослой…

Я не смогла это изменить. Я это приняла.

Нормально быть взрослой в 43.

Тоже выберу себе торт на день рождения: у меня через день после Катиного.

Какой лучше: с обязательствами или с ответственностью?

– Кать, ну что, ты с принцессой выбрала? Или с русалочкой?

– Я – с русалочкой, – радуется дочь.

– Тогда я – с принцессой.

– Ты-ы-ы-ы? – удивляется Катя. – Ты – принцесса?

Вот так я умею удивлять.

Можно мне хоть на торте маленькую озорную принцессу? Ну хоть как-нибудь должна же она оказаться внутри?

Миллион

Я тут подслушала одну поучительную историю от авторитетного для меня человека – Семёна.

У Семёна были проблемы с деньгами. Не в том смысле, что их не было, а в том, что были, но он их как будто не ценил: быстро зарабатывал, легко терял, снова зарабатывал и снова терял. И даже не особо расстраивался, когда терял, что, конечно, странно.

Тогда он пошёл к психологу выяснить, что такое для него деньги. Для большинства людей деньги – это безопасность и возможности.

Когда у людей есть деньги, то живётся им ярче и спокойнее.

Есть энергия на новые впечатления, и чувство защищённости тоже есть.

Семён затруднился ответить, что такое для него деньги. Ну, например, способ доказать тем, кто в нём сомневался, что он крутой. Как вариант.

А ещё… это радость.

– Радость? – переспросил психолог. – Вы уверены?

– Уверен, – кивнул Семён.

– А вы её хорошо идентифицируете, вашу радость?

В общем, на той сессии Семён получил удивительное задание: потратить миллион рублей за месяц только на радости.

Семён успешный бизнесмен, и сумма эта казалась ему вполне посильной, а задание – простым. «Зачем дали на его выполнение месяц? – недоумевал он. – Дали бы два часа. Вполне достаточно».

Но у задания были ограничители.

Деньги нельзя было инвестировать, тратить на подарки другим, тратить на полезное (ремонт, лечение зубов и т. д.).

Нужно исключительно что-то такое, что сделает его жизнь счастливее и радостнее.

Семён очень забавно рассказал, как стал вдумчиво разбираться со своими радостями, и оказалось, что он… он особо и не знает, что делает его счастливым.

Например, он сразу купил путешествие, в которое очень долго хотел поехать.

Но, как назло, встретил по пути друга, у которого был день рождения, и в итоге отдых обошёлся ему почти бесплатно.

Потом он давно мечтал о бас-гитаре.

Долго выбирал её, думая при этом: «Да я мог бы хоть весь магазин скупить, и ещё осталось бы!» – и в итоге выбрал ту, что подороже.

И он потом сидел и прямо думал: «Что? Ну вот что я ещё хочу? Ну вот что? Вот стул, на котором сижу. Это обычный стул. А ведь есть же специальные, суперудобные стулья! Надо срочно заказать».

И купил себе стул.

И так он с трудом потратил за месяц почти миллион, прикладывая усилия, чтобы понять, что его действительно порадует.

До встречи с психологом остались сутки и не потрачены были ещё 120 тысяч.

И он пошёл в казино в расчёте спустить там эти деньги.

Позвал с собой подругу, объяснил, куда и зачем идёт, и она согласилась его поддержать фразой: «Ну наконец-то нормальное задание».

И в том казино он… выиграл ещё 200 тысяч.

Не справился, в общем.

Забавная история. Для меня звучала как сказка, но слушать было интересно.

Хотелось оказаться на месте Семёна и попробовать прожить эти эмоции.

На какие радости я бы потратила миллион?

Как часто мы даже не знаем, что нас сможет осчастливить.

Как-то мой психолог сказала красивую фразу: «Я могу отцепить травмы, утяжеляющие твоё движение, но маршрут до счастья прокладывать тебе самой».

Я после рассказа Семёна придумала себе такую невидимую ниточку, на которую на ментальных прищепочках активно подвешиваю свои мечты сразу, как только вылавливаю их из компота рефлексии.

Висят они у меня перед глазами, дразнятся, я исполняю их потихоньку, и это генерит во мне огромное количество энергии.

Я раньше и не задумывалась, что к радости нужно прикладывать волю.

А то мы привыкли её прикладывать к чему-то сложному: спорту, похудению, дисциплине, а к радости нет такого паттерна – прикладывать волю. А ведь создать радость – это трудоёмкая и ответственная штука и нельзя в этом вопросе полагаться только на стихийность.

Я состою в одной группе, девчачьей, и там женщины делятся своими радостями ежедневными: кто-то платье купил, кто-то цветы получил, кто-то на море улетел.

И вот в один из дней участница пишет: «Я купила кеды. Представляете?»

И фото ног в кедах.

А так вышло, что в тот день я тоже купила себе кеды, но мне и в голову не пришло увидеть тут повод для радости.

Ну купила. Поняла, что мои порвались, – и купила новые. Быстро выбрала и заказала. И довольна, что я стремительна и эффективна.

И я спрашиваю ту девочку:

– А как ты поняла, что это радость? Ну, кеды твои.

– Я так долго их выбирала, так ждала их, такую ценность им создала, что, когда я их получила, чуть не расплакалась от счастья.

Вот. Ценность момента надо создать, радость надо поймать, волю надо приложить.

Теперь всегда заостряю внимание на вещах, которые меня радуют, бдительно ловлю их сачком и вешаю на ниточку, фиксируя прищепочкой, чтобы не забыть.

Если у меня будет миллион на радости, я реально справлюсь за два часа.

Побыть одной

У меня тогда накопился дефицит одиночества.

Я всегда с кем-то и никогда не одна.

А я хотела тишины и свидания с самой собой.

Чтобы сделать себе кофе, укутать себя в плед и спросить: «Как ты, детка? Как справляешься? Чего-нибудь хочешь?» И честно ответить, чего хочу. А для этого сначала понять: так чего?

Тем летом я решила отдать в лагерь сразу двоих детей и таким образом организовать себе одиночество.

Сын был опытный в этом вопросе, а дочь в первый раз ехала. Я переживала за неё – справится ли эмоционально? – и решила поехать с ней, подстраховать и снять номер в соседнем корпусе санатория.

Если всё получится, у меня будет почти две недели отпуска. Без детей. Без никого. Одна!

Я очень люблю детей, семью и вообще людей. Мне комфортно, когда шумно, людно, кутерьма вокруг.

Я выбрала такую жизнь, насыщенную людьми, и ни о чём не жалею.

Но обратная сторона – мне некогда побыть одной. У меня таких свиданий с собой практически не бывает.

Я мечтала об этом отпуске как о самом дорогом подарке.

Считала дни до поездки. Представляла, как пару дней просто буду лежать, спать, молчать и читать. Даже из номера не выйду. А потом выйду – и перейду на шезлонг у речки.

Но получилось всё иначе.

Первые четыре дня дочь адаптировалась (а я даже вещи не успела разложить, в номере своём почти не была, носилась, решала форс-мажорные проблемы типа случайно выдранного зубного ретейнера или «подмени, Оль, вечером, молю, у нас ведущий заболел»), а на пятый день стало понятно, что у ребёнка моего стресса в лагере больше, чем счастья, и я дочь из лагеря забрала.

Я люблю своих детей всем сердцем, я правда хорошая, вовлечённая мама, но, когда я забрала дочку из лагеря и привела в свой санаторный номер, я… расплакалась.

Сижу на кровати, слёзы текут, а я остановить их не могу.

Дочь понять не может:

– Мама, ты из-за меня плачешь? Из-за того, что я в лагере не справилась?

А я не из-за неё плачу – я из-за себя плачу. Из-за того, что мне так и не удалось побыть одной, посидеть у воды с книжкой, погулять по лесу, не отвлекаясь на «покормить, намазать от солнца, надеть шапку и „мам, посмотри, как я умею“».

Моя мечта об одиночестве рассыпалась на осколочки, и именно её я оплакивала.

Я потом дочке всё, конечно, объяснила, что я рада, что мы вместе и «со всем ты справилась», но её этот вопрос про «это из-за меня?» флешбэком кинул меня в прошлое лето, в подобную ситуацию с мужем, теперь уже бывшим, а тогда ещё нет…

Муж сказал, что во вторник поедет на дачу.

Я обрадовалась.

Потому что дети до среды у бабушки и дедушки, а это значит, что во вторник я целый день буду одна.

Для меня это истинная ценность – целый день наедине с собой. Ух ты! Скорей бы вторник!

Я предвкушала этот день. Строила планы, что буду делать.

И вот наступил вторник.

Обычно муж, когда едет на дачу, встаёт рано, чтобы выехать до пробок. А тут – спит.

Ну, думаю, может, решил поехать после утренних пробок, когда рассосутся.

Еле дождалась, когда он проснётся. Сделала кофе.

И тут он заявляет:

– Знаешь, я передумал. Нет настроения. Да и тучи. Я ж покосить хотел, а в дождь какой покос?

– Дождя нет, – прошептала я, чувствуя, как подступают слёзы.

– Ну, сейчас нет, но может быть.

– Так можно сказать про любой день.

– Ты что хочешь сказать? – хмурится он.

– Ну, ты же обещал…

Я ухожу на кухню.

Пытаюсь не расплакаться, но не могу, понимаю, что это глупо и неправильно, но не могу.

Я человек-план.

Для меня важно идти по плану, и, если планы меняются, я отчаянно стрессую.

Нет, в случае форс-мажоров каких-то я всё вдохновенно решаю, конечно, но сама крайне редко меняю планы.

Конкретно в тот момент я чувствовала себя ребёнком, которому купили куклу мечты, дали подержать и отобрали со словами: «А, это не тебе».

Я понимаю, что в целом проблемы нет.

Мы просто переиграем планы, проведём день вместе и будет даже ещё лучше… Но слёзы упрямо катятся и капают в чашку с кофе.

Я так ждала этого дня наедине с собой, и я оплакиваю его, потому что он не случился…