Проклятие Мистфилда

Пролог

В этот раз оно овладело вороном и устроилось на ветке клёна. Отсюда было удобно наблюдать за юношей с ярко-медными волосами, который только что вышел на узкую улицу. Это был очередной представитель семьи Мистфилд. Их личные имена оно не утруждало себя запоминать.

Влажная после недавнего дождя плитка поблёскивала в свете зажёгшихся фонарей. Эти фонари с торчащими на вершинах мини-пиками уже были в Стонбридже, когда оно появилось здесь, как и трёхэтажные кирпичные дома.

Но многое изменилось с тех пор. Мир стал многолюднее, шумнее, стремительнее и ярче. День и ночь всё вокруг носилось, гудело, пиликало, бибикало и светилось. Но сами люди остались такими же: они по-прежнему хорошо справлялись с тем, чтобы постоянно находить поводы быть несчастными. Хотя их внешний вид за это время преображался многократно: представители всех полов то оголяли, то снова скрывали фигуры, то отрезали волосы, то отращивали, то пестрели яркими образами, не уступая экзотическим птицам, то вновь возвращались к скучным оттенкам.

Поколение молодого Мистфилда тяготело к балахонам пошире. Не стал исключением и он сам, облачившись сегодня в куртку на два размера больше, чем требовалось, но, по крайней мере, брюки подобрал вполне приличные. Мистфилд втянул голову в плечи – ему, очевидно, было холодно. Даже захотелось предложить накинуть на голову капюшон толстовки, который лежал поверх воротника. Но, видимо, он опасался испортить причёску, которой сегодня утром занимался не менее сорока минут. Только что там было портить? Жёсткие густые пряди торчали во все стороны, словно побывали в центрифуге.

Мистфилд не успел уйти далеко, когда за ним поспешно вышла невысокая девушка с кудрявыми волосами.

– Дин, подожди! – окликнула она.

Он обернулся и вопросительно приподнял брови. Его губ коснулась лёгкая вежливая улыбка. Девушка залилась краской и нерешительно подошла ближе. Ворон нетерпеливо дёрнул головой и сдвинулся по ветке, перебирая лапами.

– Дин, я хотела спросить… Может, выпьем кофе где-нибудь?

– Эм, Поли… – неуверенно начал он.

– Я не имела в виду сегодня. Можно на днях, когда будешь свободен. Ты не подумай ничего такого… Я просто хотела предложить узнать друг друга чуть лучше…

Девушка опустила пушистые ресницы и тонкими пальцами провела по округлой, алеющей щеке, убирая завиток волос за ухо. Она чем-то напоминала фарфоровую куклу, которых раньше продавали в одной из лавок на этой улице.

– Поли, прости. Ты замечательная и очень красивая, – тихо произнёс Мистфилд. – Но со мной только потратишь время. Прости.

– Я поняла. Ты прости, – поспешно произнесла она, перед тем как развернуться и почти бегом броситься по улице.

Из-за неожиданного прилива сил оно чуть не упустило контроль над вороном. Каков! Даже не дал ей шанса!

«Ка-а-а-ар!» – протянул ворон довольно, почувствовав отголосок силы.

Мистфилд, ещё стоявший посреди улицы, вздрогнул и поднял взгляд. Он, очевидно, заметил крупную чёрную птицу, но только мотнул головой и пошёл вдоль улицы. Оно направило ворона за ним.

Эти умные птицы были вредными и своенравными, но соглашались на сотрудничество, если делиться с ними силой. А её в последнее время стало в избытке. Этот Мистфилд оказался на редкость упрям, и чем больше он сопротивлялся, тем могущественнее оно становилось.

Мальчишка свернул на соседнюю улицу, в сторону границы. Похоже, сегодня он выбрал дорогу подлиннее, чтобы пройтись. Прекрасно!

Оно погнало ворона вперёд. Крыши домов терялись в сгущающейся тьме, и только улицы, словно огненные ручейки, были ориентиром. Чёрная птица поймала порыв ветра и расправила крылья, позволив потоку нести себя. Влажные листья сорвались с ближайшего дерева и, словно стая бабочек, заплясали в воздухе. Оно увидело переливающуюся серебристую преграду, которая куполом накрывала часть города – границу клетки для молодого упрямца.

Ворон приземлился в паре метров от мерцающей дымки возле дома с высокими окнами. За ними, вокруг кухонного стола, сидела семья. Женщина и мужчина держали в руках бокалы. Девочка-подросток с розовой прядью в волосах чем-то эмоционально делилась, махая зажатой в руке ложкой. А вниманием мальчика лет восьми безраздельно овладела порция шоколадного мороженого. Никто из них не видел и не чувствовал границы, что не так давно появилась у их дома, и не обратил внимания на происходящее снаружи сейчас.

Ворон расправил крылья.

«Ка-а-а-ар, ка-а-а-ар, ка-а-а-р!» – разнеслось по округе.

«Кха-а-ар! А-а-а-ар!» – ответили несколько птиц.

Спустя пару минут перед домом уже сидело около дюжины крупных воронов. Они взвились в воздух и с пронзительными криками устремились вперёд. На своих крыльях птицы несли злую волю, намерение наказать и подчинить.

Их крик вызвал бы тревогу у любого случайного прохожего. Но когда они целой стаей пролетели над головой у медноволосого юноши и расселись на деревьях вокруг, на его лице проскользнул отчётливый страх.

Молодой Мистфилд вжал голову в плечи и всё же рискнул пойти дальше. Но прогулке по этому тихому району уже не суждено было случиться до тех пор, пока он не сдастся, как и все до него.

1

2023 год

Дин Мистфилд

– Мисс Фолкнер ждёт платье к полудню, – сказала Бет. – Дин, ты меня слышишь?

Он действительно не слушал начальницу, отвлёкшись на только что пришедшее сообщение от Маргарет.

Эти простые слова сработали на эмоции Дина, как брошенный камень в стаю голубей: раздражение, смятение, страх, надежда – всё всполошилось одновременно. Ведь единственная тема, которая могла бы заставить кузину просить встречи так скоро после приезда, – это родовое проклятие. Маргарет сама себя назначила главной по семейным тайнам в их поколении, а единственным подопытным был он.

– Дин! – повысила голос Бет, теряя терпение.

– Да, прости, – сказал он, убирая телефон и стараясь хотя бы на время выбросить из головы неприятные мысли. – Что ты сказала?

– Мисс Фолкнер ждёт платье к полудню, – повторила Бет с нетерпением.

Она положила на стол перед Дином прямоугольную коробку, перевязанную золотистой лентой. Задняя комната ателье, в которой они находились, одновременно служила кабинетом и складом. Она была просторной, но настолько заставленной ящиками, отрезами тканей, выкройками, разложенными по всем поверхностям, двумя офисными столами и шкафом с документами, что могла вызвать приступ клаустрофобии.

Бет была владелицей ателье и местной феей-крёстной, которая в кратчайшие сроки могла сотворить идеальное платье для любой дамы, независимо от её возраста и комплекции. Она даже внешне напоминала фею – миниатюрная и изящная, только крылышек за спиной не хватало. Уже три месяца Дин подрабатывал здесь помощником, и его список обязанностей был столь же обширен и неточен, как предсказания гадалок. Не самое подходящее место для молодого парня, но в его положении выбора особо не было.

Дин привычным жестом взъерошил свои медные волосы и постарался очаровательно улыбнуться, надеясь вернуть расположение начальницы.

– Почему же мисс Фолкнер не зайдёт за ним сама? Или мы расширяем список услуг?

За небрежным тоном Дин попытался скрыть раздражение, которое всегда испытывал при упоминании Санни Фолкнер. Ещё и кузина со своими сообщениями. Слишком много нежелательных встреч для одного дня.

– Нет, доставка сегодня – это исключение. Уверена, у мисс Фолкнер перед вечерним концертом и так хватает хлопот, – пояснила Бет, отходя к доставленным утром лентам.

– Или кто-то просто хочет получить хороший отзыв от дочери мэра, – пробурчал Дин себе под нос.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что тогда я не успею закончить со счетами, – ответил Дин, без сожаления складывая в папку бумаги, которые разбирал до этого.

– Сможешь ими заняться, когда вернёшься, – ответила Бет, не глядя на парня, увлечённая распаковкой.

– Естественно, – не сдержал сарказма он. – Куда доставлять?

Бет оторвалась от новых лент и подняла на него взгляд, покачав головой.

– Дин, ты меня поражаешь. Адрес прикреплён к упаковке!

Он удержался от комментариев, но подумал, что только для клиентов Бет – фея, а для него она настоящая ведьма.

Вскоре Дин вышел на узкую улицу, заполненную машинами и спешащими по делам людьми. Большую прямоугольную коробку с платьем приходилось держать под мышкой вытянутой рукой – ещё пару дюймов, и нести её так стало бы невозможно. Машиной Дин не пользовался уже месяца два. С тех пор ему пришлось полюбить пешие прогулки. Он старательно убеждал себя в их пользе для здоровья, лишь бы пореже думать о настоящих причинах, по которым пришлось отказаться от поездок на автомобиле.

Порыв холодного ветра заставил поёжиться и поднять воротник куртки. Дин достал телефон, чтобы уточнить, где расположен дом мэра. Приложение с картой центрировалось в нужном месте, и он застыл, пронзённый неприятным озарением.

– Чёрт!

Дом мэра находился в той самой части города, куда Дин вчера не смог попасть. С рождения он не покидал Стонбриджа. Стоило только попытаться – и это всегда заканчивалось одинаково: возвращением обратно. Любая дорога или тропинка вела его в родной город, сколько бы Дин ни стремился к другому. А лет с шестнадцати границы начинали постепенно сужаться, отрезая улицу за улицей, район за районом.

Единственный способ для мужчины из семьи Мистфилдов покинуть город – это связать себя узами законного брака. После венчания в местной церкви проклятие спадало. Но если у счастливой пары рождался сын, для молодой семьи всё начиналось сначала: ребёнок не мог покинуть пределы города, и его родители были вынуждены жить с ним.

Более деморализующего поручения Бет вряд ли смогла бы придумать даже если бы делала это специально. Кстати, кузина просила о встрече – вот пусть она и поможет.

Дин договорился встретиться с Маргарет у парка. Оттуда было недалеко до дома мэра, и он надеялся, что кузина не успеет слишком сильно замучить его своим энтузиазмом.

Дин пересёк широкую улицу и пошёл вдоль невысокой каменной ограды. Порыв ветра принёс сырость и запах тлеющих листьев. Парк выглядел как самая банальная осенняя открытка: желтеющие высокие деревья, земля, покрытая пёстрым ковром, ряд кованых скамеек и фонари, похожие на выстроенных в ряд тощих офицеров в чёрной форме.

Он остановился у киоска с сувенирами. Продавца не было видно – возможно, отошёл. Здесь продавались буклеты, журналы, наклейки, магниты и открытки – всё пестрело достопримечательностями и видами Стонбриджа в разное время года.

Дин остановил взгляд на журнале со старинным каменным мостом на обложке. Их город получил название как раз в честь этого моста. Раньше он активно использовался всадниками и телегами, соединяя Стонбридж с другими поселениями. Но для машин мост не годился, и со временем старую дорогу забросили из-за скоростной трассы, что прошла в другом месте, а на противоположном берегу основали заповедник.

На снимке открывался вид на Стонбридж, который Дин никогда не видел своими глазами. На востоке граница города, а значит, и его клетки, проходила как раз по реке, не давая попасть на другой берег. Да и сам район, где располагался мост, был недоступен уже три года – те места закрылись одними из первых.

Против воли Дина в голове воскресло воспоминание летнего утра. Тогда проклятие казалось весёлой тайной, которая выделяла его среди сверстников, делая избранным, как героя сказки.

Голове было жарко и колюче из-за жёсткого чёрного парика. Всё время хотелось чесать то затылок, то лоб.

– Не трогай парик – всё испортишь, – шепнула ему кузина, а после громче добила: – Хорошо, что мы выбрались прогуляться в лес, Джек. Мне так надоел мой кузен! Ты теперь мой лучший друг, Джек!

Маргарет не смогла сдержаться и захихикала в кулак. Дину, наоборот, было не до смеха – сердце бешено билось. Они сбежали от родителей и стащили парик из магазина, прямо из коробки у входа, там, где лежали вещи со скидками. Кузина считала, что если дать ему другое имя и скрыть рыжие волосы, то проклятие его не узнает и выпустит из города.

Они добрались до берега реки. От воды веяло прохладой и пахло рыбой. Дети подошли к мосту из серых шершавых камней, похожих на грубую кожу тролля. Он словно подставлял свою спину, чтобы провести их на другой берег. Там от лёгкого ветра шевелился густой лес, точно шерсть Бадди – их собаки, – когда мама сушит её феном после купания.

Дину ужасно захотелось оказаться в том лесу. Каково это – пробежать по дощатой тропе, что уходит вглубь заповедника? Может, там прячутся косули, и он увидит одну совсем близко? А город с того берега, наверное, кажется совсем другим.

– Пойдём, Джек, – произнесла Маргарет, вступая на мост и снова хихикая.

Вдруг Дину показалось, что кто-то на него недобро смотрит. Ему захотелось втянуть голову в плечи. Но всё же он положил ладонь на нагретый камень ограждения и медленно пошёл по мосту.

– Получается, – шепнула Маргарет, когда они добрались до середины.

Надежда вспыхнула озорным огоньком в душе Дина, осветив лицо улыбкой. Ветер уже донёс до него густой хвойный запах с того берега! Но со следующим шагом всё исчезло, словно кто-то одним движением стёр яркую картину, оставив только белый холст.

Рядом не было кузины. Он остался один среди плотного тумана. Холод окатил маленькое тело. Крик застыл на губах. Послышался чей-то шёпот. Затем из дымки проступило лицо старика. Его сухая и тонкая, как бумага, кожа туго обтягивала череп, а глаза вспыхнули яростью.

Дин бросился бежать со всех ног – и вскоре снова оказался у начала моста. Сердце всё ещё колотилось, волосы под париком взмокли, ладони дрожали.

Взгляд зацепился за рыжеволосую девочку на том берегу. Она растерянно озиралась. В горле запершила горечь обиды, будто он опоздал на праздник, и все сладости уже съели без него.

Дин мотнул головой, стараясь избавиться от навязчивого видения. Та вылазка к мосту была первой глупой идеей кузины, но далеко не последней. И каждый раз надежда обрывалась в яму досады и разочарования. Активность Маргарет немного поутихла только два года назад, когда она уехала из Стонбриджа учиться в университете.

Дин запрокинул голову, стараясь отвлечься. На яркую небесную синеву наползали серые тучи. Скоро мог пойти дождь. Сколько ещё ждать кузину?

– Привет! – раздалось справа.

И он оказался в объятиях рыжеволосой девушки. От неё пахло сладкими духами и кофе, а щеки Дина коснулся мягкий шарф.

– Мег, осторожнее, помнёшь коробку!

– Что это за красота? – Маргарет обошла Дина, рассматривая упаковку с платьем.

– Это по работе, надо доставить.

– Ты всё ещё работаешь в этом ателье? – брови кузины взлетели вверх, а голос повысился на несколько октав.

– У меня не так много вариантов, – сказал Дин, тоже повышая голос.

– Кто тебя вообще заставляет работать? Твои родители всё бы поняли.

– И чем ты предлагаешь мне заниматься целыми днями?

– Мог бы поискать решения своей проблемы, – в тон ему ответила Маргарет.

– Ты уже заняла эту роль!

– Только потому, что ты не проявляешь никакой инициативы! – обиженно ответила кузина. – Дин, иногда ты просто невыносим!

Он проглотил очередной едкий ответ. Не стоило ругаться с Маргарет, если он ещё хотел попросить у неё помощи.

– Ладно, прости. Пройдёмся?

– Окей, – примирительно ответила кузина. – Бр-р-р, в этом году так холодно.

Маргарет натянула перчатки на тонкие пальцы, взяла Дина под руку, и они пошли вдоль улицы.

– Мне удалось кое-что разузнать, – начала она. – Только прошу: выслушай спокойно.

Дин тяжело вздохнул, но кивнул.

– Полгода назад я решила, что нужно попробовать разобраться с проклятием с другой стороны. Мы с тобой всё это время искали способ обойти его, не выполняя условие с женитьбой. Но что, если такого пути вообще нет?

– Неужели? Не я ли тебе говорю это уже третий год?

– Дин, ты согласился выслушать, – ответила Маргарет и легонько ударила его в плечо кулаком. – Я говорю о снятии проклятия не только с тебя, но и со всего рода. Что, если нужно искать решение в истоках? Проклятие пало на нашу семью, когда Уильям Мистфилд бросил свою невесту в день свадьбы. За что она его и прокляла…

– Мне это прекрасно известно, – раздражённо перебил её Дин.

Маргарет резко остановилась и обожгла его яростным взглядом.

– Ладно, прости, слушаю, – покаянно ответил он.

Она досадливо мотнула головой, но всё же продолжила:

– Так вот. Что, если снять проклятие может только исправление ошибки, которую совершил Уильям?

– Уже не одно поколение нашей семьи исправно держит обещания и женится, – снова не удержался Дин, но постарался говорить спокойно. – Тогда почему проклятие до сих пор не снято?

– Ты не понял! Что, если дело именно в той девушке? Что, если жениться на представительнице её рода?

– И ты узнала, что это за семья? – устало спросил Дин.

– И это вся реакция? Я перерыла столько информации!

– Ты делаешь это не только ради меня, – ответил он. – Если у тебя родится сын, ты тоже застрянешь в Стонбридже.

Они перешли дорогу и попали в один из жилых районов. Двухэтажные кирпичные дома соревновались в ухоженных клумбах и праздничном декоре – искусственная паутина с гигантскими пауками, скелеты и вырезанные тыквы с пугающими лицами. Жители готовились через две недели отмечать Хэллоуин.

– Дин, – голос кузины погрустнел, – до того времени, когда у меня появятся дети, ещё далеко. Поэтому сейчас я это делаю для тебя. И, знаешь, я уже начинаю думать, что зря этим занимаюсь.

После этих слов его затопило чувство вины, погасив в груди все до единого тлеющие угольки раздражения. Он действительно перегнул.

– Прости, Мегги. Ты права. Я стал невыносим…

Кузина сжала его плечо в ободряющем жесте.

– Я понимаю. Предыдущим поколениям было проще. Тогда ранние браки вызывали меньше вопросов. Поэтому я и хочу помочь. Представь, что будет с нашими потомками, если жениться начнут ещё позже или вообще перестанут?

Под носок кроссовка Дина попал колючий каштан. Он толкнул его и задумчиво проследил, как тот попрыгал вперёд и залетел на аккуратно подстриженный газон, где разместились пластиковые надгробья с надписями: «R.I.P.», «CREEPY», «BEWARE»1.

– Спасибо, Мег. Прости, что редко это говорю.

– Принято, – улыбнулась кузина, разряжая обстановку. – Ну так вот, мне с большой долей вероятности удалось узнать, кого именно бросил наш безответственный предок. Во второй половине девятнадцатого века, во времена Уильяма, в городе жило около двадцати пяти тысяч человек. Наша семья была не из бедных, и я предположила, что брак, скорее всего, заключался с кем-то из нашего сословия. Мне пришлось перерыть кучу архивов. Слава добрым людям, которые оцифровали церковные книги! В итоге я остановилась на пяти фамилиях, в семьях которых были дочери подходящего возраста. О несостоявшейся свадьбе записей, естественно, нет. Но знаешь, на кого я думаю в первую очередь?

– И на кого же? – спросил Дин, поудобнее перехватывая коробку с платьем.

– На Фолкнеров.

От неожиданности Дин сбился с шага.

– Что? – резко выпалил он, тут же позабыв о вине за несдержанное поведение. – Ты издеваешься?

– Дин, а ты не думал, что вы не ладите с Санни Фолкнер как раз из-за проклятия?

– А тебе оно не мерещится уже во всём? Может, Фолкнер – просто зазнавшийся отпрыск влиятельного папочки?

Дин был одного возраста с дочерью мэра. По неизвестной причине Санни терпеть его не могла и демонстративно избегала, а если они и пересекались, то одаривала пренебрежительным взглядом. Это было настоящим испытанием для самооценки Дина. В этом учебном году блестящая дочь мэра должна была поступить в университет, но почему-то этого не произошло, что вызвало массу слухов и обсуждений. Дину совершенно не хотелось в них участвовать, а потому он не знал подробностей.

Маргарет потянула кузена дальше по улице и продолжила:

– Дело не только в вашей неприязни друг к другу. У Фолкнеров была дочь подходящего возраста, и с ней связаны интересные обстоятельства. Её звали Роуз. Я нашла её фото – она была красавицей. И, как ты понимаешь, из богатой семьи. Но замуж вышла только в двадцать семь, что для того времени было довольно поздно. Я думаю, первая расстроенная свадьба могла отвадить от неё женихов.

– Ты так легко об этом рассуждаешь! – ответил Дин, снова начиная злиться. – Мне всего девятнадцать, у меня нет ни денег, ни профессии, ни перспектив. В здравом уме за меня никто не выйдет замуж, тем более девушка из такой семьи, как у мэра.

К огромному сожалению Мистфилдов, фиктивные браки не работали, как и развод – в обоих случаях проклятие возобновлялось.

– Дин, если на любые предложения так реагировать, то ты закончишь, как дедушка Роб. Надо хоть попробовать, а не сразу сдаваться.

Они подошли к круговому перекрёстку, в центре которого рос дуб. Его листья пожелтели, но не спешили опадать. За этой улицей начинался район обеспеченных жителей, где жила семья мэра, и Дин был вынужден остановиться – дальше путь для него был закрыт.

– У тебя как раз появилась возможность познакомиться с Санни Фолкнер, – сказал он, проигнорировав последнюю фразу о дедушке Робе. – Эту коробку надо доставить ей.

– Это посылка для Санни? – удивилась Маргарет. – Это же отличная возможность! Докажи мне, что не безнадёжен, и постарайся быть вежливым.

– Тебе, как девушке, будет легче найти с ней общий язык.

– Дин, вы же учились вместе! Тебе проще придумать тему для разговора. Тем более это твоя работа, – ответила она, делая акцент на последних словах.

– Мегги, ну пожалуйста! – взмолился он.

– В чём дело, кузен? – Маргарет сузила глаза и ткнула пальцем ему в грудь. – Ты что-то недоговариваешь?

– Я не могу попасть в этот район… – признался Дин, устало вздохнув.

– Что!? И ты молчал? Дин!

– Это произошло только вчера, я не успел рассказать.

– А сегодня времени было недостаточно? – резко спросила Маргарет и достала телефон, открывая приложение с картой. – До этого для тебя закрылся район Честнат-стрит?

Дин кивнул.

– А сейчас весь Блоссом?

– Я точно не знаю. Я не проверял весь…

– Дин, но это же получается, что тебе уже недоступно три четверти Стонбриджа! В девятнадцать! У моего отца в двадцать пять ещё полгорода было открыто! И ты ещё сопротивляешься? Хочешь пропасть без вести, как дедушка Роб?

Второе упоминание общего прадедушки Маргарет и Дина вызвало неприятный холодок в груди, словно сердца коснулись чьи-то ледяные пальцы. Роберт Мистфилд родился с умственными отклонениями. У него не было шансов на брак по любви, но проклятие это не остановило. Для дедушки Роба всё закончилось тем, что церковь Непорочного Зачатия стала единственным местом, где он мог находиться. Именно там должно было пройти венчание.

Проклятие рьяно оберегало свою тайну: его действие могли наблюдать и обсуждать только члены семьи Мистфилдов. Остальные же просто не замечали никаких странностей. Вот и прадедушку могли видеть только днём на богослужении, а по ночам он словно был невидим для всех, кроме семьи. Родственника поддерживали до последнего, пока в один день его не удалось нигде найти. Он просто исчез, словно такого человека никогда не существовало.

– Но сегодня ты мне поможешь? – спросил Дин, сглотнув ком в горле.

– Хорошо, в последний раз. И только при условии, что ты начнёшь что-то делать!

– Договорились, – неохотно согласился Дин.

– Давай коробку.

Рыжеволосая девушка с объёмным шарфом на шее и большой коробкой в руках подходила к дому мэра. Внезапно на её нос упала холодная капля. Она поёжилась и ускорила шаг.

Оно пристроилось на макушке глупой белки. Женщины Мистфилд его не интересовали, но рыжеволосая несла коробку, которая предназначалась Фолкнер, и упрямый юнец её касался. А это уже означало веселье.

На деревянной двухстворчатой двери висел огромный венок из жёлто-оранжевых листьев и подсолнухов. У входа покачивалось скромное привидение. Девушка нажала на звонок, и мелодия, напоминающая перезвон колокольчиков, раздалась где-то внутри дома.

Дверь открыла женщина средних лет, сжимая швабру в руках.

– Добрый день! Доставка платья для мисс Фолкнер, – приветливо сказала девушка.

– Добрый! Конечно-конечно, положите на крыльцо. Я почти закончила с полом. Сейчас заберу.

– Вы уверены? Мне кажется, начинается дождь, – обеспокоенно произнесла рыжеволосая.

– Я в доме развела сырость похуже, так что лучше оставьте на крыльце. Буквально минуту – и заберу, – уверила женщина.

– Хорошо. Тогда я поставлю здесь. Доброго дня!

Девушка прислонила коробку к проёму и ушла. Женщина со шваброй продолжила протирать пол, не закрывая дверь. Но вдруг откуда-то послышалось мерзкое пиликание. Женщина встрепенулась и поспешила вглубь дома. В этот момент холодные капли бодро застучали по деревянному крыльцу, круглым бокам декоративных тыкв и по плотному картону коробки, перевязанной золотистым бантом.

Оно призвало ветер, который погнался за женщиной вглубь дома, по коридору. Пол покрывал тёмный паркет, стены были выкрашены в цвет ванильных лепестков, а стильные бра соседствовали с абстрактными картинами. Здесь многое изменилось, но оно помнило этот дом ещё со времён той самой Фолкнер, с которой всё началось.

Ветер догнал женщину на просторной светлой кухне. Она как раз склонилась над духовкой. Оно забрало у неё мысль о доставленном платье и поспешило обратно, с грохотом захлопнув входную дверь.

От удара красивая коробка упала на крыльцо. Плотно повязанный бант не дал ей открыться. Оно, снова сев на белку, подобралось ближе. Острые коготки потянули за край ленты, а потом и приподняли крышку. Мокрые лапки прошлись по бархату медового оттенка, оставляя грязные следы. Зубы ухватились за нежную ткань, и белка вытянула платье под дождь. Ещё немного усилий – и удалось оторвать часть плечевого волана. Дождь усилился, и из складок изящного наряда потекли ручейки.

Прекрасно! Оно покинуло белку и устремилось обратно к молодому Мистфилду.

Санни Фолкнер

Санни сидела в жёлтом кресле-мешке, скрестив ноги. Из колонок играла запись с её последней репетиции, где она исполняла фрагмент из реквиема Уэббера – «Pie Jesu». Санни грызла кончик карандаша, пробегая взглядом по нотам с пометками её педагога по вокалу: вот здесь зажала верхнюю ноту, а тут – больше внимания к произношению гласных: латинские звуки отличаются от английских.

В спальне стало сумрачно, и она придвинула настольную лампу ближе к себе. Свет упал на лист бумаги в руках и на стену, где висели чёрно-белые рисунки клавиш пианино, гитары и силуэта женщины с микрофоном. На границу тени попала фотография семьи Санни в деревянной рамке. Полоса прошла между мамой, обнимающей дочь-подростка, и серьёзным мужчиной в костюме, словно отрезав его от них.

Снимку было уже пять лет, и с тех пор Санни сильно преобразилась. Плоская, нескладная фигура подростка обрела женственные изгибы, сохранив хрупкость, а прыщи, которые на фотографии были тщательно замазаны тональным кремом, исчезли, уступив место бледной коже с едва заметными веснушками. Но тёмные глаза, такие же, как у матери, остались прежними.

Песня закончилась, и царившая в доме тишина просочилась из-под двери в комнату, заполнив собой всё пространство, словно гигантские шарики ваты. Но в мыслях всё ещё звучали высокие ноты «Pie Jesu». Её собственное исполнение казалось нелепым и глупым. Страх всё испортить давил, словно центробежная сила на аттракционе, вжимая в кресло.

Сегодня вечером в церкви Непорочного Зачатия проходил торжественный концерт по случаю дня города. Санни, в числе прочих выступающих, должна была спеть часть из реквиема, посвятив его почившим горожанам. Но песня отнюдь не была трагичной – скорее, она приносила светлую печаль и покой. От вокалиста же требовала сопрано с устойчивыми верхами и умения держать длинные фразы на дыхании. Как говорила педагог Санни: «Этот фрагмент раскрывает потенциал певца, не отвлекая слушателя излишней театральностью и драматизмом».

На концерте будут многие значимые люди, но самым важным для Санни был Майкл Ричардсон – известный вокальный педагог и уроженец их города. Он покровительствовал молодым талантам из Стонбриджа, проводя прослушивания каждый год и предоставляя рекомендации для школ по вокалу.

Санни была уверена, что при поступлении в этом году ей не хватило именно письма от кого-то такого, как Ричардсон. Ведь поданное эссе и результаты экзаменов были почти идеальны. Но она не была виновата в том, что не получила рекомендации. Вся ответственность, как и в большинстве бед Санни, лежала на ненавистном Дине Мистфилде – её личном кошмаре.

Всё началось с их первой встречи, когда в подготовительном классе кинутый им мяч угодил ей прямо в лицо. Это будничное для детских игр происшествие обернулось неожиданностью: никто не заметил ни слёз Санни, ни ссадины на скуле. Даже мама не задала ни единого вопроса, когда забирала её из школы. Затем неприятности пошли сплошной чередой: где бы они с Мистфилдом ни сталкивались, результат был печальным – царапины, синяки, испорченные и утраченные вещи.

Когда Санни попыталась поделиться причиной своих обид, то всякий раз что-то мешало: то отвлекали неожиданные обстоятельства, то она просто забывала, что хотела сказать. Санни пыталась найти объяснение в злом намерении Мистфилда, безразличии к ней окружающих или совпадениях. Но чем дольше это продолжалось, тем чаще она задумывалась о самом невероятном: порче или проклятии.

Мистфилд навредил ей и в тот роковой день, когда Ричардсон проводил прослушивание. Был конец учебного дня в школе, когда Санни обнаружила, что забыла расчёску в женской раздевалке. Она вернулась её забрать. Но выйти ей не удалось – двери спортивного корпуса оказались заперты. В небольшое окошко она успела увидеть удаляющуюся спину Мистфилда со связкой ключей в руке. Санни стучала и кричала ему вслед, но он сделал вид, что не услышал. Телефон перестал включаться, хотя там должно было оставаться не меньше половины заряда.

Её нашли только через пару часов, когда Ричардсон уже завершил прослушивание. А на все просьбы выделить время для Санни в другой день он отказал, сославшись на то, что дисциплина и умение планировать время для вокалиста важны не меньше навыков пения.

Но сегодня Ричардсон не сможет ей отказать и, как приглашённый гость концерта, будет вынужден прослушать её выступление. Они с педагогом по вокалу надеялись, что он будет достаточно впечатлён, чтобы дать ей ещё один шанс.

Раздался звонок в парадную дверь, но Санни не шелохнулась, продолжая напряжённо вглядываться в нотный лист перед собой. Где-то на первом этаже была помощница по дому, занимающаяся уборкой – она и откроет. Спустя минуту по оконному стеклу застучали крупные капли. Они отбивали тревожный ритм, который больше соответствовал состоянию Санни, чем умиротворяющая «Pie Jesu».

«БУХ!»

Санни выпрямилась, а её сердце забилось быстрее от резкого звука, разбившего тишину комнаты. Было похоже, что внизу кто-то с силой хлопнул дверью. Она выдохнула мимолётный испуг и поднялась на ноги – следовало проверить, что там произошло.

Вдруг зазвонил телефон. На экране высветилось название швейного ателье, где она заказала платье к сегодняшнему вечеру.

– Да, – ответила Санни, поднося телефон к уху.

– Мисс Фолкнер? – услышала она голос хозяйки ателье. – Я отправила Мистфилда доставить вам платье. Хочу убедиться, что вас всё устраивает.

– Дин Мистфилд? – переспросила Санни. – Он работает у вас?

Со стороны её вопрос, вероятно, прозвучал глупо, если не грубо. Но он вырвался раньше, чем она успела об этом подумать. Санни не видела Мистфилда в ателье и не знала, что он там работает, – иначе никогда бы не стала заказывать платье у них! Плохое предчувствие зашевелилось в груди. Но она всё равно поспешила сгладить неловкость от своего глупого вопроса, добавив:

– Я ещё не успела посмотреть платье. Но уверена, всё прекрасно. Спасибо вам большое!

– Позвоните мне, если что-то будет не так. И буду благодарна, если вы сможете оставить отзыв о нас и прислать фотографии с концерта.