Счастье по обмену

Глава 1

Просторный двор, залитый ласковым золотом полуденного солнца, словно нежил каждый уголок. В знойном воздухе трепетала невидимая волна ранней весенней жары, нарушаемая лишь тихим, отголоском плеска мокрой ткани о шершавую поверхность деревянного стула. На нем, с лёгким стоном, покачивался таз, а рядом, с женственной грацией и удивительной неторопливостью, двигалась сорокадвухлетняя Люба, высокая, с крепкой осанкой, её ловкие руки, легко подхватывали мокрые вещи. Взмах, и ткань, покорно ложится на верёвку, разглаживая влажные морщинки белья.

У садовой будки, в прохладной тени развесистой яблони, безмятежно растянулся Дункан – крупный пёс с лохматой шерстью, в глубине добрых глаз которого читалась преданность. Он неспешно следил за движениями хозяйки, изредка помахивая хвостом, пока взгляд его не встретил Максима, спешащего мимо него с гитарой за спиной. Максим уверенной походкой направлялся к калитке, и в то же время, выжидающе, краем глаза поглядывал на маму.

– Мам, я к ребятам. На пару часов, – бросил он на лету, открывая калитку.

Люба, не отрываясь от развешивания белья, лишь обеспокоенно спросила:

– А уроки сделал?

– Успею ещё! – отозвался он, махнув рукой и захлопывая за собой калитку. Дункан, будто желая удачи, приветливо махнул ему вслед хвостом.

– Уймись, проказник, – ласково проворчала Люба, когда пёс разразился звонким лаем вслед Максиму.

Внезапно, из-за угла дома, словно вихрь, вырвалась Анюта – перемазанная сажей, щеки в разводах, с серьёзным видом врача, только что вернувшегося с поля боя. В руках она крепко сжимала жалобно мяукающего котёнка с нелепо перевязанной головой. Бинт свалившись с ушастой головы, удушающее висел на шее бедолаги. Котёнок, дрожа от испуга, впивался маленькими, острыми коготками в руку сморщившейся Анюты

– Господи, помилуй! – Люба в ужасе выпустила бельё и всплеснула руками. – Доченька, да ты на кого похожа?! Где ты так вымазалась?

Анюта, словно не замечая маминого волнения, взволнованно протянула котёнка.

– Васе надо дать таблетку. Он всё плачет и плачет. Наверное, сильно болит голова. Я перевязала, а ему совсем не легче.

Люба осторожно сняла сползший с головы на шею котёнка бинт, и внимательно осмотрела бедолагу.

– А почему ты решила, что у него голова болит?

– Ну как же! – девочка широко распахнула глаза. – Баба Зоя, когда болеет, всегда жалуется на голову.

Люба вздохнув взяла из таза влажное махровое полотенце и заботливо принялась вытирать измазанное сажей личико дочери, словно стирая следы героических, но опасных приключений.

– А чумазая-то почему?

– Так я Васю из печки в бане вытаскивала!

– Держи своего спасённого больного, – устало протянула Люба, возвращая котёнка. – Ничего ему не нужно. Пойди лучше умойся.

Анюта нежно прижала успокаивающегося Васю к себе.

– А папа скоро придёт? Он обещал научить меня кататься на велосипеде.

– Если обещал, значит, скоро, – Люба вздохнула, вытащила из таза простынь и взмахнула ею. Белое полотно взметнулось ввысь, трепеща на лёгком ветру. – Только умойся. Не будет же он тебя такую грязную сажать на велосипед.

– Хорошо-хорошо! Пойду, умоюсь! Это я быстро! – радостно воскликнула Анюта и, нежно поглаживая кота, помчалась к дому.

Люба растянула простынь на верёвке, разгладила складки. Двор снова погрузился в тишину, наполненную лишь тихим шелестом листвы и безмятежным дыханием уходящего лета.

Магазин «Розалия», как и полагается всякому уважающему себя поселковому торговому заведению, был забит всяким разным товаром до потолка. Полки гнулись под тяжестью банок с вареньем, пакетов гречки и прочих жизненно важных мелочей. Витрина, покрытая слоем пыли, мерцала под полуденными лучами света. А в глубине, за тонкой шторкой, отделявшей святая святых – подсобку – от грешного мира покупателей, творилось нечто… волнующее.

Шторка трепетала, будто от лёгкого ветерка, но ветерка в помещении не наблюдалось. Зато отчётливо слышались другие звуки: шорохи, вздохи, сдавленный смешок и…

– Ты любишь меня? – голос Тамары подрагивал.

– Да, да, да…, – отвечал Сергей, и его слова сливались в унисон с ритмичными подёргиваниями занавески.

Затем последовал стон, довольный вздох, и вот Тамара, поправляя растрёпанные волосы, уже выходит из-за шторки подсобки. Она быстрыми и привычными движениями поправляет сидящую криво юбку и застёгивает расстёганную блузку.

– Хорошо, что ещё кого-нибудь нечистая не принесла, – бросает довольная и раскрасневшаяся Тамара, направляясь к двери.

Сергей, тем временем, застёгивал ширинку с видом человека, только что совершившего подвиг.

– Так ведь обед же? – ухмыльнулся он.

Тамара фыркнув сняла с ручки табличку «Обед»:

– Хм, когда и кому это мешало.

Сергей, хищно поглядывая на Тамару, подошёл к ней и, нарочно толкнувшись, шлёпнул по мягкому месту. Она взвизгнула. Оба довольно рассмеялись.

– Ты правда любишь меня? – она обвила его шею руками, томно заглядывая в глаза и уже было собиралась ответить, как вдруг у двери магазина раздался топот ног.  Сергей тут же отпрыгнул в сторону от Тамары.

В магазин ввалился Кузьмич – старенький, в потёртой куртке, с седой жиденькой бородёнкой и неопрятно зачёсанными за ухо прядями оставшихся волос. Бегающими глазками посматривая то на Сергея, то на Тамару, он с кряхтением облокотился на лавку и с немым вопросом уставился на полку с пивом.

– Что тебе, Кузьмич? Опять пиво клянчить пришёл? – Тамара скрестив руки на груди, приняла угрожающую позу.

– А чё это сразу клянчить? – обиделся старик, – Может, меня…, – он многозначительно косился на Сергея, – Сергей угостит.

Сергей закашлялся, будто у него что-то застряло в горле.

– Это с чего бы вдруг?

– А с того бы хоть, что держать язык за зубами могу, – Кузьмич почесал торчащую бородёнку, – Или не могу.

Сергей нахмурился:

– Ты что, пургу какую-то несёшь? Какой язык?

– Да я ж всё вижу, хоть ужо и подслеповат стал. Как вы это с Тамаркой-то…

Тамара, покрывшись багровым румянцем, окинула взглядом помещение магазина и увидев стоявшую в углу швабру, тут же схватила её:

– Подслеповат, говоришь? – замахнулась она. – Говори, какой глаз плохо видит, я тебе другой сейчас выколю!

Сергей, кинувшись к Тамаре и останавливая её рукой, поспешил встрять:

– Погоди, Тамар. Ну, захотел человек пиво выпить. Отчего ж бутылочкой не угостить?

Кузьмич выпрямился, торжествующе глядя в наполненные злостью глаза Тамары, поднял палец:

– О! Человек!

Тамара убрав руку Сергея, поставила швабру на место и достав банку с пивом, ловким движением открыла её и,  злобно стукнув, поставила банку на прилавок прямо перед Кузьмичём. Пиво запенилось, а Кузьмич победительно ухмыльнувшись, с вожделением протянул трясущуюся руку за банкой.

В это время в роскошном особняке Влада и Ксении Мишиных солнечные лучи назойливо лезли во все щели роскошной гостиной, выхватывая из полумрака позолоченные рамы, бархатные подушки и… Зою. Да-да, ту самую Зою – пухленькую, бойкую даму бальзаковского возраста (если бальзаковский возраст – это 66 лет плюс бонусный год за оптимизм). Она, с видом королевы, сидела перед винтажным трельяжем, и с упоением намазывала на лицо густую зелёную субстанцию из красивого тюбика с логотипом, который явно стоил дороже её последней пенсии.

– Ну вот, а то выкидывать её собралась… – проворчала Зоя, любуясь своим отражением. – Просроченная… Какая такая просроченная? На сколько?

Вдруг её брови резко взметнулись и она с озадаченным видом посмотрела на тюбик.

– А на сколько?!

Резко развернувшись, Зоя просканировала взглядом комнату в поисках своей видавшей виды сумочки. Заметив её на пуфике, она тут же подхватилась и кинувшись к ней выудила очки. Поправив отвалившуюся дужку, Зоя надела очки и схватив тюбик стала вчитываться в мелкий шрифт, написанный на нём. Задумавшись, будто расшифровывает древний манускрипт, Зоя наконец-то прочитала.

– О, вот же! Годен до… тьфу! А сегодня что? – она на мгновение задумалась, –  На два месяца!– вырывается у неё облегчённый вздох. – Ф-у-у-у! А я-то подумала!

Только успокоенная Зоя с облегчением плюхнулась на пуфик, как часы на стене, отбили ровно шесть ударов.

– О!  – встрепенулась Зоя, – Сейчас время засеку, а то кто его знает…

Взглянув на циферблат старинных напольных часов, Зоя вспомнила, что Ксения наказала ей полить комнатные цветы, и отправилась за лейкой. Вернувшись в комнату уже с полной водой лейкой, Зоя не преминула глянуть на себя в зеркало.

– Правильно, что решила маску здесь сделать. Дома кто ещё заскочит – рассуждала Зоя поливая цветы, – Вдруг так, по-соседски, а я тут, вон, она! А тут как раз… Хорошо, что Ксения до отъезда старые маски не выкинула, меня попросила. Мне как раз на руку, точнее, на лицо, так сказать.

Не успела она договорить, как раздался настойчивый звонок в дверь. Зоя, с лейкой в руках, так и замерла от неожиданности.

– Атас! – выдохнула она шёпотом. – Батюшки, что делать-то? Вернулись, что ли? Забыли чего?

Поставив лейку на тумбу, Зоя подскочила к окну и тихонечко выглянула из-за штор во двор. Но там никого не увидела. Машины не было, это точно.

– Ну нет, если бы это были Владик с Ксюшей, так уже бы открыли сами, – пробормотала Зоя, не решаясь с маской на лице открыть окно, чтобы выглянуть в него. Внезапно на неё накатила паника. – Воры! Уже?! Так сразу! Вот ироды, хозяева только уехали, а они уже в дверь ломятся!

Осторожно, на цыпочках, она прокралась в холл и схватила стоявшую в углу за шкафом швабру. В это время загадочный гость стал в замочной скважине производить какие-то манипуляции. С шваброй в руках прижимаясь к стене, затаив дыхание, как будто её мог кто-нибудь услышать, Зоя уверенно приблизилась к входной двери.

– Ну, погодите у меня!– рыкнула громко Зоя и бах! – распахнула дверь с таким размахом, будто это ворота в рай для особо наглых.

На пороге дома стояла, онемевшая от громкого неожиданного рычания Зои, дама с чемоданом в руках. Рука дамы задрожав отпустила чемодан и он с грохотом упал на крыльцо, покрытое ажурной кафельной плиткой.

Зоя и дама какое-то время молча всматривались друг в друга, а потом вместе вскрикнули.

– Файка, ты что ли?!

– Зоя?!

– Ну конечно я!

И Зоя, раскинув руки для объятий, забыв про швабру, которая с грохотом упала, бросилась к неожиданной гостье, стоявшей на пороге. – Ну ты даёшь, подругу родную и не узнала!

Фая, несмотря на свой возраст, подтянутая и стройная, как будто её всю жизнь кормили исключительно зелёным чаем и комплиментами, слегка отстранившись от объятий подруги указала ей на лицо.

– А это что?

– А это… в целях охраны! – Зоя загадочно прищурилась. – Чтобы воров пугать!

Она тут же подняла упавшую швабру и скорчив страшную гримасу вскинула её вверх, как воин вскидывает копьё нацелившись на своего врага. .

– Страшно же? Хорошо я придумала!

Фая прижав сумочку к груди даже немного отступила в сторону.

– И вправду жутковато как-то…

– Да ты что! Как не родная! – Зоя хохоча, отбросила своё оружие. – Дом, можно сказать, твой! Проходи, не стой на пороге.

В то время как Фая озираясь, неловко переступила порог дома сына, Зоя затащила чемодан подруги.

– Да уж, какой мой дом… – тихо проговорила Фая, с удивлением и восхищением разглядывая окружающий интерьер.– Мне такой и не снился даже.

– А я смотрю, ты тут часто бываешь у сына родного. Чего так долго сама не приезжала? – Зоя пристально посмотрела на подругу.– Как только они тебя переселили в квартиру, твой дом снесли, так тебя здесь и не было. Это ж двадцать лет прошло!

В голосе Зои слышался лёгкий укор.

– Подруг своих совсем забыла.

В ответ Фая только тяжело вздохнула.

– Ну, неудобно как-то навязываться. У молодых своя жизнь. А я в своей квартире очень даже неплохо устроилась.

– Ой!– Зоя неожиданно вскрикнув схватилась за лицо обеими руками.

– Что?!

– Кажется лицо треснуло!

Фая подошла к подруге ближе и пригляделась к ней.

– Так это маска у тебя такая. Смывать пора.

– Ах, точно! – Зоя бросилась в сторону ванной. – Я и забыла про неё! Что значит, не привыкшая…, – потом на мгновение застыла, посмотрев на Фаю, – Да! Совсем забыла спросить, подруга, сегодня у нас посиделка состоится? Раечка заждалась тебя уже.

– Ну, конечно, девочки.

Фая расплылась в радушной улыбке. В её глазах вспыхнул хитрый огонёк.

– Только давайте в бане? Я так по баньке соскучилась.

– Не вопрос, – ответила улыбающаяся кривой гримасой треснувшей маски Зоя.  – Ради такого дела сейчас в магазин сбегаю и сразу же Рае звякну. Так что, готовь веники к бане, подруга!

И довольная Зоя скрылась в направлении ванной комнаты. А Фая, оставшись одна, ещё пристальней стала разглядывать дом, впитывая каждую его деталь. Теперь, пусть на какое-то время, это и её дом тоже.

Тёплый, медовый свет лампы над кассой струился по магазину, золотя пылинки в воздухе, цепляясь за банки с солёными огурцами и шоколадными конфетами в блестящих обёртках. В подсобке, где теснились коробки с товаром и витал сладковатый запах ванили, Сергей притянул к себе Тамару. Его пальцы осторожно скользили по её боку, будто боялись раздавить хрупкое кружево её блузки. Губы, коснувшись мочки уха, шептали что-то нелепое. А Тамара, прикрывая рот ладонью, только смялась в ответ.

– Ну хватит тебе,– прошептала Тамара, но не отошла, а лишь прижалась к Сергею сильнее, чувствуя, как его дыхание смешивается с её собственным.

И в этот момент скрипнула дверь магазина.

В проёме, окутанная вечерней прохладой, стояла Зоя с авоськой в руках. Услышав шорох из подсобки, она прищурилась, разглядывая знакомую спину.

– Сынок, ты что ль?

Как по команде, Тамара и Сергей отпрыгнули друг от друга, будто их ударило током. Тамара, алая, как маков цвет, юркнула вглубь кладовки, а Сергей схватил первую попавшуюся коробку и закашлялся, изображая деловитость.

– Так, Тамара Дмитриевна, куда её нести?

Из темноты донёсся чуть дрожащий голос Тамары: «К кассе, пожалуйста, Сергей Викторович».

– Ага, будет сделано! – бодро откликнулся он, стараясь не смотреть на мать.

Зоя стояла, не веря своим глазам и медленно переваривая сцену.

– А что здесь, собственно говоря, происходит? – спросила оторопевшая Зоя, а потом строго добавила,  – И почему ты не на работе?

– Да ты что, мама, не видишь? – Сергей суетливо поправил увесистую коробку в руках. – Тащу упаковку. Тамара попросила принести к кассе. Она же тяжёлая.

Тут из подсобки вышла сама Тамара, неся в руках шесть банок оливок. Её волосы были слегка растрёпаны, щёки горели, а взгляд упорно избегал встречи с Зоей.

– Вот, нашла,– проговорила она, ставя банки на кассу с таким звоном, будто это были гири.

Сергей уставился на оливки, будто видел их впервые.

– Это… мне?

– Сами же просили, – ответила Тамара, нажимая кнопки на кассе с преувеличенной сосредоточенностью. – Шесть штук. Так я пробиваю?

Зоя перевела взгляд с сына на Тамару, потом снова на сына.

– Сынок, так ты ж их терпеть не можешь. Оливки эти?

Тамара замолчала на секунду, будто рояль в концертном зале перед кульминацией, а затем вдруг воскликнула:

– А у нас акция сегодня! Шесть банок оливок покупаете… – она кивнула на упаковку мармелада, зажатую в руках Сергея, – и упаковка мармелада в подарок.

У Сергея неожиданно задергался левый глаз.

– Это я раньше их терпеть не мог, а теперь очень даже. И акция же.

Зоя оживилась.

– Акция?! Упаковка мармелада в подарок? И я хочу акцию!

Тамара, кинув взгляд на замершего с коробками мармелада в руках Сергея, со стуком поставила очередную банку на прилавок.

– А всё, акция закончилась уже.

Она сдула со лба непослушную прядь, поправила волосы и бросила на Сергея взгляд, в котором читалось: "Ну и ну, вот так история".

– Ну так я считаю оливки?

– Конечно, – кивнул Сергей. – Акция же.

Он похлопал себя по карманам и не обнаружив пакета, добавил.

– И большой пакет мне, пожалуйста.

Тамара молча пробивала товар. В воздухе повисло молчание – густое, как варенье, и такое же сладкое от неловкости. В голову Зои, пытавшейся понять, что же здесь такое происходит, медленно стали закрадываться не очень хорошие мысли и она, словно пытаясь отогнать их, закачала головой.

Сергей ворвался в дом, распахнув дверь с такой силой, что та едва не хлопнула об стену. Порыв ветра ворвался следом, заиграв занавесями в прихожей, но он даже не заметил. В руках его сжимались пакеты, набитые до отказа, а на лице играла улыбка – широкая, чуть смущённая, но безудержно довольная.

– Вот, гляди, Люба! – выдохнул он, будто принёс не банальные покупки, а сокровища, и с торжествующим видом вывалил на кухонный стол шесть банок оливок и огромную коробку мармелада. Банки звякнули, упаковка шлёпнулась мягко, а Сергей, потирая ладони, добавил с видом заговорщика: – Запасся!

Люба, стоявшая у плиты, медленно подняла брови. Пар от кастрюли вился вокруг её лица, но даже он не скрыл недоумения.

– Серёж, это что?! – Она ткнула пальцем в ближайшую банку, будто проверяя, не мираж ли это. – Ты же оливки терпеть не можешь! Да и зачем нам столько? До ближайшего большого застолья ещё три месяца, а мармелад у нас никто особо не ест.

Тут в кухню влетела Анюта, словно маленький ураган в розовых носках. Её глаза, моментально загорелись при виде сладкого сокровища.

– Ого-го! Папочка, откуда столько вкусняшек?!

Сергей замер на мгновение, словно пойманный с поличным, но тут же натянул улыбку, чуть более широкую, чем нужно.

– Ну… – Он нервно провёл рукой по волосам, оставив на прядях следы от влажных пальцев. – Это, доча, акция была! «Шесть банок оливок – мармелад в подарок». Ну, я и подумал – вдруг пригодится?

Люба склонила голову набок, изучая мужа взглядом, который обычно доставался подгоревшим котлетам или забытым в кармане деньгам.

– Какая-то странная акция… – пробормотала она. – Пригодится? Ты за десять лет ни разу не купил ничего «про запас».

Анюта тем временем уже вцепилась в коробку с мармеладом, переворачивая её в руках, как археолог – древний артефакт.

– Пап, а можно мне мармеладок?

– Конечно, солнышко! – Сергей тут же оживился, с радостью ухватившись за отвлекающий манёвр. Он торопливо, раздирая пальцами упаковку, извлёк оттуда маленькую коробочку с разноцветными конфетами и протянул дочери. – Бери сколько хочешь! – Затем он торжествующе ткнул пальцем в Анюту и ухмыльнулся Любе: – Видишь? Вот и пригодилось!

Люба покачала головой, но в уголках её губ дрогнула тень улыбки.

– Ты какой-то странный сегодня. Всё в порядке?

– Всё отлично! – Сергей поспешно отвернулся, делая вид, что крайне занят упаковкой. – Просто настроение хорошее.

Помолчав, он кивнул на продукты:

– Так куда отнести?

– В кладовку, – пожала плечами Люба, всё ещё не понимая его поведения, но уже смирившись с загадкой.

Сергей суетливо подхватил коробку и понёс её в кладовку, стараясь двигаться как можно быстрее – будто боялся, что его остановят.

А Анюта тем временем аккуратно открыла коробочку, и её пальчики потянулись к разноцветным конфетам, блестящим, как драгоценные камни. Она уже предвкушала сладкий вечер, полный тайн и мармеладного счастья.

Дубовый веник, разогретый до хруста, источал терпкий аромат, смешиваясь с запахом раскалённых камней и старого дерева. В полумраке баньки, где стены, почерневшие от времени и пара, хранили тепло, как старые друзья хранят секреты, сидела Фая. Капли пота стекали по её лицу, сливаясь в блестящие дорожки, а глаза горели – то ли от жара, то ли от того, что на сердце давно копилось и вот-вот должно было вырваться наружу.

Она замерла, будто прислушиваясь к собственному дыханию, затем посмотрела на моющихся подруг детства Зою и Раю и развела руками, её голос при этом зазвучал торжественно, словно объявление королевского указа:

– Девочки, у меня для вас две новости. Хорошая и плохая.

Зоя и Рая, сидевшие напротив, обмякшие от пара, как тесто на опаре, встрепенулись в один миг.

– Ну-ка, рассказывай! – выдохнули они в унисон, и банька, казалось, затаила дыхание.

Фая лукаво прищурилась, будто собиралась сыграть с ними в старую добрую игру.

– С какой начинать?

– С хорошей! – тут же рубанула Зоя, откидывая мокрую прядь со лба. – Плохих и так у нас хватает.

Фая глубоко вдохнула, и с её губ тут же сорвалось:

– Я выхожу замуж!

Рая ахнула так, что эхо отозвалось в углах парной.

– Да ты что?!

– И за кого?! – подхватила Зоя, приподнимаясь на лавке, словно готовая ринуться в бой за подробностями.

Фая улыбнулась, но в уголках её глаз заплясали тени сомнения.

– А вот это и есть плохая новость – пока не за кого.

Зоя фыркнула, махнула рукой и, откинувшись на тёплую древесину, буркнула:

– Рай, ну-ка поддай жарку.

Рая ловко плеснула воду на камни. Пар взметнулся густым облаком, обжигая кожу, застилая взгляды, превращая лица в размытые силуэты.

– Фай, а чего это вдруг? – спросила Рая, откидывая влажные пряди. – Ты ж своего Степана уже лет тридцать как проводила. Или одной стало жить плохо?

Фая задумчиво провела ладонью по колену, будто разглаживая невидимые морщины судьбы.

– Не то чтобы плохо… Но и не то чтобы хорошо.

– А почему бы и нет? – подхватила Зоя, сверкнув глазами.

– Замужество – дело серьёзное, – вставила Рая, складывая руки на животе. – Надо выбрать достойного кандидата.

– Поэтому я к вам и обращаюсь, – вздохнула Фая. – Вся надежда на вас, подружки мои любимые.

Зоя хмыкнула, будто услышала анекдот:

– Где же достойных найти? Мужики к пенсии, как динозавры, вымирают.

– Не перевелись ещё богатыри на Руси! – возразила Рая, оживляясь. —Вон Петрович – вполне вариант. Недавно юбилей отметил – всего семьдесят стукнуло. При работе. Сторожем офисы охраняет.

– Да, только у него ничего нет, – тут же парировала Зоя. – Как жену похоронил, переехал к дочери, своё продал, раздал внукам. Теперь у неё и живёт.

– Не жадный, наверное… – робко заметила Фая, поглядывая на подруг. – Но мне бы… по любви.

Рая и Зоя уставились на неё, разинув рты. Рая, державшая в руках ковшик, так остолбенела, что вода вылилась на пол с тихим плеском, будто подчеркивая нелепость сказанного.

Зоя тяжело вздохнула, и в её глазах мелькнуло что-то давно забытое, но всё ещё болезненное.

– Ох, девоньки… А мне после моего Фёдора что-то никого и ничего не хочется. Как вспомню, что было…

Она плеснула воду на камни – пар взвился, заклубился под потолком, скрыв на мгновение её лицо.

– Однажды, когда его сократили на заводе, стал пить и грозиться, что повесится…

– Да ты что?! – ахнули Рая и Фая. – А ты что?

– А я? – Зоя усмехнулась, и в её глазах мелькнула старая боль.

Пар сгустился, скрыв её лицо, будто сама судьба решила дать ей передышку и Зоя начала свой рассказ.

Солнечный свет, густой, как янтарный мёд, просачивался сквозь потёртые занавески, разбрасывая по полу узорчатые блики. Воздух в комнате был тяжёлым – пахло старым деревом, въевшимся табаком и чем-то затхлым, будто время здесь застыло, не решаясь двигаться дальше. Фёдор сидел на диване, пальцы его впились в подлокотники, словно вцеплялись в последнюю опору. Взгляд его был прикован к старому с дребезжащим звуком телевизору, но, казалось, он не видел и не слышал ничего, кроме собственных мрачных мыслей, клубящихся в голове, как грозовые тучи.

Тихо скрипнула половица. Зоя вошла, осторожно ступая по неровному полу, будто боялась разбудить что-то дремавшее в углах.

– Фёдь, а ты что в магазин не сходил? – спросила она, поправляя передник, намереваясь готовить ужин. Голос её был ровным, но в нём сквозила усталость, словно она уже знала ответ.

Ответом стал резкий удар о стену вазочки, стоявшей на журнальном столике, которую со всей силы бросил Фёдор. Вазочка разлетелась вдребезги, стёкла посыпались на пол.

– А я с чем, по-твоему, в магазин идти должен?! – рявкнул Фёдор, и его голос прозвучал как выстрел, от которого вздрогнуло даже пыльное оконное стекло.

Зоя, давно уже привыкшая к таким взрывам, молча подошла к стене и нагнувшись стала собирать осколки вазы.

– С деньгами.

– С твоими?! – Фёдор зарычал, будто зверь, загнанный в угол, его лицо исказилось, обнажая желваки на скулах. – Едрит твою налево!

Она, еле разгибая натруженную на прополке спину, потупила взгляд, подбирая слова, но не нашла ничего лучше правды.

– С любыми.

– Дожил… – Фёдор сжал кулаки, и в его голосе вдруг проступила не злость, а бессилие. – Собственных денег нет. Работы нет. Сдохнуть, ну на хрен!

Он резко вскочил, и в его глазах вспыхнуло что-то опасное – не ярость, а отчаяние, способное толкнуть на край пропасти.

– Повешусь от такой жизни!

Зоя метнулась к нему, и умоляюще смотря в глаза, схватила за рукав.

– Не надо!

Фёдор посмотрел на неё свысока, ожидая привычных уговоров, но Зоя лишь вздохнула и добавила:

– Не надо дома.  – Она быстро, словно боясь, что её перебьют,  добавила, – Лучше в лесу.

Он замер, будто не расслышал.

– Что?

– В лес иди, – махнула она рукой в сторону окна. – Там вешайся. А мы через два дня в полицию пойдём, скажем, что пропал. А уж в лесу тебя найдут.

В комнате воцарилась такая тишина, что даже пылинки в луче света застыли. В этот момент в комнату вошёл, взволнованный происходящим, Сергей.

– Пап, ты это… – начал он, но запнулся, увидев отцовский взгляд – немой, полный вопроса, который он не решался задать вслух.

Сергей кашлянул.

– Ну, ту часть земли, что присоединили к участку, оформил?

– Нет! – рявкнул Фёдор.

– Ну так ты, это… оформи сначала.

И тут неожиданно в окне показалось лицо Кузьмича – будто призрак, явившийся в самый неловкий момент.

– Фёдор Иванович… – кхекая и снимая с головы засаленную кепку, начал он, затем отвесив головой поклон Зое и Сергею. – Здрасте.

Повернувшись к Фёдору, он продолжил, изображая крайнюю степень отчаяния:

– Это самое… Одолжи до получки. А то ноги уж совсем не держут.

Он всхлипнул, будто слёзы вот-вот хлынут из его мутных глаз.

– Помирать, видно, пора. Хватит, пожил уже.

Зоя вздохнула.

– Кузьмич, так ты с Фёдором тогда в лес собирайся. – Она бросила взгляд на опешившего от происходящего мужа. – Вдвоём веселей будет.

Кузьмич округлил глаза от удивления.

– Зачем в лес? Заблудимся ещё.

– Так какая вам разница? Всё равно помирать собрались.

Фёдор внезапно взорвался:

– До какой такой получки, Кузьмич?! Ты же на пенсии, не работаешь!

– Ну… Как это самое устроюсь…

– Да ты мне и так уже три тыщи должен! – Лицо Фёдора побагровело, жилы на шее набухли.

– Так я, это самое, отдам…

Но Фёдор уже кинулся к окну. Кузьмич, быстро поняв что к чему, мгновенно исчез, только слышно было, как он шлёпает по грязи, убегая прочь, как напуганный заяц.

Фёдор обвёл всех взглядом.

– Не сдохну, пока этот ирод мне деньги не вернёт. И ему не дам сдохнуть.

Он стукнул кулаком по подоконнику, и стекло задрожало, словно испугавшись его решимости.

Пар висел в воздухе густой пеленой, обволакивая тела, пропитывая кожу жаром до самых костей. Фая и Рая разинув рты сидели и слушали Зою .

– И что потом? – спросила Фая, вытирая со лба пот.

– А что потом, – Зоя плеснула воды на каменку, и пар взметнулся к потолку, заклубившись призрачными фигурами. – Устроился на вахту и укатил в командировку, где себе другую кралю нашёл. Ну, да вы и сами знаете.

Фая вздохнула.

– А мне так хочется любви…

– Хочется – значит, будет, – подхватила Рая, улыбаясь так, будто знала какой-то секрет. – Может, через интернет поискать?

Зоя фыркнула.

– Ну и кого ты там найдёшь? Мошенника какого-нибудь.

– Да, вон бабы рассказывают, – Рая оживилась, – как одну нашу из посёлка развели. Наплёл ей, говорят, с три короба, она уши-то и развесила. Какие-то подарочки выслать обещал. А в результате она за эти подарочки такие деньжищи выложила! А его и след простыл. О как!

Зоя поддала пару, и горячий воздух сжал грудь.

– Вот и я о том, – она откинулась на полок, закрыв глаза. – Сначала присмотрись к мужику, как волк к добыче, а потом уже решай, стоит ли овчинка выделки.

Пар окутал её, словно дымка, скрывая морщины, делая лицо моложе, почти беззаботным.

– Э-э-эх! Что ж, замуж так замуж!

Рая рассмеялась.

– Ну, держись, Фая.

Та прикрыла глаза, и в её голосе прозвучала твёрдая решимость:

– Пора выбираться из болота.

Пар сгущался, обволакивая подруг, и казалось, что в этом горячем тумане рождается нечто новое – их общая надежда на то, что Фая всё-таки найдёт своё счастье. А если и не найдёт – ну что ж, значит, будет новая история для банных посиделок.

Они лежали, укутанные в мягкое марево простыней, будто в объятиях невесомых летних туч. Зоя, Фая и Рая – три подруги, разомлевшие от жара,  устроились на грубоватых деревянных скамьях возле стола, где скромно, но так вдохновенно красовалось угощение: нарезанные овощи – сочные, будто только что сорванные с грядки; душистая колбаса, от которой веяло дымком и пряностями; тёплый хлеб, ещё хранящий в себе жар печи; и, конечно, огурчики – хрустящие, солёные, с капельками влаги на зелёных боках.

Зоя вздохнула, блаженно разглядывая гранёные огурцы, будто в них была заключена вся прелесть жизни.

– Эх, сейчас бы для полного удовольствия хорошо рюмашечку опрокинуть… – протянула она, и в голосе её звенела сладкая мечтательность.

Рая задумчиво подпёрла щёку ладонью, и в её глазах вспыхнул огонёк воспоминания.

– А я как-то видела бар у Влада… В комнате, возле камина. Красивый такой, с зеркальными дверцами…

Молчаливый перекрёстный взгляд,  – и вот уже обе пары глаз устремились на Фаю. Та, словно школьница, заёрзала на скамье, и смущённо заморгала.

– Ну, я не знаю… Может, ну его? Лучше споём?

Но Зоя уже потирала руки, и в её ухмылке читалось нерушимое решение.

– Неси-неси, Фаечка, петь будем!

– Пить? – уточнила Фая, чуть наклонив голову.

– И пить, и петь! – рассмеялась Зоя.

– Точно, – кивнула Рая, и в её голосе звучала непоколебимая уверенность. – Песня она хорошо после рюмочки пойдёт.

Фая вздохнула, провела ладонью по вискам, но поднялась со скамьи. Будто подчиняясь незримому приказу судьбы, она направилась к дому, терзаясь сомнениями и лёгким, но таким знакомым чувством вины.

В углу, у камина, стоял он – тот самый бар. Не просто шкафчик с бутылками, а настоящее произведение искусства. Тёмное дерево, отливающее благородным блеском, витиеватые узоры, будто сплетённые руками старых мастеров, и зеркальные дверцы, в которых отражался её собственный, слегка испуганный взгляд. Она приоткрыла их, затаив дыхание.Уже в гостиной Влада тихо ступая по паркету, Фая стала несмело озираться. Ей всё казалось, что сейчас из соседней комнаты выйдет разочарованный её поступком сын.

Внутри, словно в сокровищнице какого-то сказочного короля, выстроились бутылки – стройные, изящные, с этикетками, пестрящими незнакомыми буквами. Их стекло переливалось в полумраке, будто живое. Фая провела пальцами по одной, потом по другой, словно выбирала не напиток, а судьбу.

И вдруг её взгляд упал на самую маленькую – скромную, но удивительно изящную бутылочку. Она бережно взяла её, прикрыла дверцу и, оглядываясь, поспешила назад, будто уносила не просто алкоголь, а тайну.

Тем временем Зоя уже расставила на столе рюмки – простые, гранёные, сверкающие, как льдинки. Рая с любопытством следила за приближающейся Фаей, а та, стараясь сохранить важный вид, торжественно поставила бутылочку перед подругами.

– Вот, принесла. Ту, что поменьше. Нам хватит. С пенсии как-нибудь уж расплачусь.

– Угощаешь, значит? – Зоя с удовольствием потёрла ладони. – Ай да Фая, ай да душа щедрая!

Рая наклонилась к бутылке, разглядывая этикетку.

– А что это?

Фая подняла её к глазам, то приближая, то отдаляя, будто пыталась разгадать зашифрованное послание.

– Как-то не по-нашенски написано… – пробормотала она и, наконец, прочла по слогам: – Ро-о-ял Са-а-лют… О как!

Зоя, не теряя времени, ловко перехватила бутылку, открыла её и разлила янтарную жидкость по рюмкам. Рая осторожно понюхала содержимое.

– А у нас после этого рояля салюта в глазах не будет?

– Не боись, не то ещё пили, – махнула рукой Зоя и подняла рюмку. – Ну, девоньки, за нас, красоток!

Бокалы звонко встретились. Они выпили – синхронно, будто по команде.

И тут же скривились – каждая по-своему. Зоя прыснула от неожиданности, Рая прищурилась, а Фая даже чихнула.

– О, какая вещь! – восхищённо выдохнула Рая.

– Говорю ж, не по-нашенски написано. Импортная, – важно заключила Фая.

Зоя прикрыла глаза, и по её лицу разлилось блаженство.

– Хорошо-то как… По телу аж тепло пошло.

Фая, вдруг развеселившись, затянула:

– Ой, цветёт калина в поле у ручья…

Зоя тут же подхватила, а Рая, чуть тише, но с душой, вплела свой голос в их песню. Над двором поплыла мелодия – лёгкая, печально-светлая, как воспоминание о чём-то давно утраченном и бесконечно дорогом. А вечер становился всё занимательнее.

Уже через пару часов тёплый сумрак гостиной окутывал всё мягкой дымкой, словно старый плед, забытый на спинке дивана. В спальне похрапывала Фая, убаюканная виски и сном, а на диванах, раскинувшись вальяжно, не спали Зоя и Рая – две подруги, утопающие в полумраке и собственных мыслях.

– Я вот не пойму… – прошептала Зоя, ворочаясь с боку на бок, будто пытаясь улечься на облаке. – Это у меня кот там, под кроватью, мурлычет, или живот мой голодный урчит?

Рая, не открывая глаз, лениво буркнула, будто разговаривала сквозь сон:

– А ты его погладь. Он и угомонится.

– Кого?

– Кота, конечно.

Зоя замерла, переваривая ответ, словно он был сложнее, чем вчерашний ужин. Затем резко вскочила, натягивая халат, который тут же взъерошился, как испуганный воробей.

– Нет. Пойду-ка я лучше его накормлю. Живо успокоится.

– Кого, кота? – зевнула Рая, прикрывая рот ладонью.

– Да нет же, живот мой!

– Вот, бери пример с нашей невесты, – кивнула Рая в сторону спальни, откуда доносилось мерное похрапывание. – Вон… Спит себе. Ни кот, ни живот не беспокоит.

– Ещё бы! Она одна уговорила почти полбутыля.

– Ой, я тебя умоляю. Какого бутыля… Бутылёчка.

– Зато какого! Ей и этого хватило.

– Ну всё, иди корми своего кота… И давай спать уже.

Рая перевернулась, и вскоре её дыхание стало ровным, как угомонившийся шум прибоя. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным похрапыванием Фаи да таинственными шорохами ночного дома – то ли скрип половиц, то ли шаги давно забытых воспоминаний.

Ранним утром в беседке дома Влада солнце, словно щедрый художник, разлило золото по листьям, траве и крыше беседки. Зоя внесла поднос с дымящимися чашками, от которых в воздухе заплясали ароматные завитки. Фая и Рая, утопая в подушках стареньких кресел, встретили её довольными улыбками – теми самыми, что бывают только после хорошего вечера и крепкого сна.

– Хорошо вчера посидели, – потянулась Рая, и её голос прозвучал так же тепло, как чай в руках.

– Да-а, – сладко зевнула Фая, прикрывая глаза от солнца.

Зоя достала из-под стола вчерашнюю бутылку виски и с любопытством разглядывала этикетку, будто пыталась прочесть судьбу.

– Что-то не пойму я, что мы такое пили…

– Красота-то какая! – восхищённо ахнула Рая, протягивая руку. – Вчера некогда было разглядывать.

– Вот эта красота-то меня и настораживает… – насторожилась Фая, надевая очки, которые тут же придали ей вид строгого ревизора.

Она выхватила бутылку у Зои и пристально изучила надпись, будто расшифровывала древний манускрипт.

– «Роял Салют», тридцать восемь… – её лицо вдруг побледнело, словно она увидела призрак. – Рай, тащи-ка планшет. Надо выяснить, сколько мне с пенсии на эту красоту откладывать придётся.

Рая принесла планшет и, усевшись поудобнее, начала набирать название, ковыряя экран пальцем, как будто это была земля, а она искала клад.

– Р-о-й… нет, р-о-я-л… салют… О! Пошло дело. Сейчас посмотрим. Спасибо внуку, научил этим гаджетом пользоваться.

Её пальцы замерли. Глаза округлились, будто она увидела не цифры, а пророчество.

– Что там? – напряглась Фая, пододвигаясь ближе.

Рая выхватила у неё очки, примерила, поморщилась, вернула обратно. То отдаляла, то приближала экран к лицу, будто пыталась понять – это сон или явь.

– Ну! – хором выдохнули Зоя и Фая.

– Сейчас! – огрызнулась Рая. – «Роял Салют»… виски… 38-летней выдержки!

– Что?! – Фая чуть не поперхнулась чаем. – А картинка такая же, как на нашей бутылке?

– Такая же… Это получается, его сделали, когда нам только по двадцать пять лет было?!

Подруги в шоке переглянулись. В их глазах мелькнуло что-то между ужасом и восхищением – будто они случайно нашли в шкафу фамильные драгоценности, а потом поняли, что это чужие.

– Цена-а-а… – Рая сглотнула, будто проглотила камень.

– Сколько?! – вскричали Зоя и Фая, словно от этого зависела их дальнейшая жизнь.

– Сто десять тысяч сто девяносто пять рублей…

Зоя вскочила, как ошпаренная, схватила планшет. Её лицо исказилось в немом ужасе, будто она увидела не цифры, а собственное будущее – впроголодь и без новых туфель.

Фая медленно сползла на стул, схватившись за голову, будто пытаясь удержать разбегающиеся мысли. Рая бросила планшет, схватила полотенце и начала лихорадочно обмахивать подругу, словно та была на грани обморока от осознания собственной роскоши.

– Да уж… – прошептала Зоя, скрестив руки на груди. – Тут и всеми нашими пенсиями за раз не обойдёшься. Вот тебе и попели…

В беседке повисло тяжёлое молчание. Только ветер шелестел листьями, будто смеялся над их внезапным богатством и такой же внезапной бедностью.

Тонкий, надтреснутый звук разрезал тишину. Дверь ванной комнаты нехотя подалась, пропуская Любу внутрь, будто не решаясь раскрыть то, что ей предстояло найти. Она вошла, движением, отточенным годами, – собрала разбросанные вещи для стирки, привычно потянулась за курткой Сергея.

Ткань шуршала под пальцами, мягкая и знакомая. Люба машинально проверила карманы – просто так, на всякий случай. И вдруг… бумажный шелест. Ладонь встретила что-то хрупкое, почти невесомое.

– Мама дорогая…

Губы дрогнули беззвучным шёпотом. Она вытащила один чек. Потом второй. Третий. Они высыпались из кармана, как осенние листья, цепляясь друг за друга, разворачиваясь в её ладони.

Один, два… десять, двенадцать.

Дыхание застряло в горле. Пальцы сжали бумажные полоски так крепко, что они хрустнули. Люба резко развернулась, не глядя на разбросанные вещи, не замечая ничего вокруг.

Кухня встретила её гулкой тишиной. Только тиканье часов на стене, размеренное, как приговор. Она медленно разворачивала каждый чек, вглядываясь в расплывчатые строчки, будто пыталась разгадать шифр.

– Карамельки… ватные палочки… бананы… влажные салфетки…

Голос сорвался на полуслове.

– Что?!

Она встряхнула бумажки, словно надеясь, что они сложатся в другой узор, расскажут другую историю. Но цифры не менялись. Даты – одна за другой, день за днём.

– Он там что, ночует в этой «Розалии»?!

Чеки рассыпались по столу, как карты перед проигравшим игроком. Белые, хрупкие, они лежали перед ней – немые свидетели. Люба опустилась на табурет, чувствуя, как подкатывает ком к горлу.

– Всё за одну неделю…

Окно напротив было затянуто полупрозрачной занавеской, но Люба смотрела сквозь него – туда, где серый свет утра смешивался с туманом. Будто там, в этой дымке, прятался ответ. Будто там, за стеклом, кто-то знал правду.

А на столе лежали только бумажки. И цифры. И молчание.

Мягкий, янтарный свет лампы струился по кухне, окутывая всё вокруг тёплым сиянием. Тени лениво ползли по стенам, а за окном уже сгущались сумерки, но здесь, в этом маленьком мире, царило уютное затишье. Люба и Рая сидели за столом, неспешно потягивая душистый чай. Лёгкий пар поднимался из кружек, кружась в воздухе, растворяясь тонким ароматом мяты и мёда.

– И ты представляешь, – вдруг оживилась Рая, даже привстала с места, – этот приехал аж из самой Москвы! – Она широко махнула рукой, будто отмеряя невообразимое расстояние между их тихим посёлком и шумной столицей. – Продал там квартиру, купил у нас дом – и вот теперь мой сосед!

Люба округлила глаза, поставив чашку на блюдце с лёгким звоном.

– Ну надо же… – прошептала она. – Чтобы из посёлка в Москву – это ещё как-то понятно, а вот чтобы наоборот? Из столицы – к нам? – Она покачала головой, и в её глазах мелькнуло недоумение. – Удивительно даже…

Рая с ожиданием смотрела на свою дочь Любу, в надежде на такую же реакцию. Но Люба, явно витавшая во время разговора где-то далеко в своих мыслях, лишь кивнула головой в ответ, Наступила короткая пауза, наполненная лишь тихим потрескиванием остывающего чайника. Люба заглянула в чашку к Рае.

– Ещё будешь?

Не дожидаясь ответа, она поднялась, подошла к плите и вдруг замерла. На краю стола, будто невзначай выставленная на самое видное место, лежала оставшаяся аккуратная стопка тех самых Серёжиных чеков из «Розалии». Пальцы Любы слегка дрогнули, когда она наливала кипяток. Плечи её поникли, и за стол она вернулась уже не так бодро, как минуту назад.

Рая тут же заметила перемену.

– У тебя что-то не так, доченька? – наклонилась она, приглядываясь. – Какая-то ты расстроенная…

Люба вздохнула, встала и, взяв чеки, протянула их матери.

– Вот… Нашла в кармане у Сергея. – Голос её дрогнул. – Двенадцать раз за неделю… В один и тот же магазин… Что он там делает?

Обе замолчали, уставившись на бумажки, будто те могли дать ответ.

Рая первой нарушила тишину, бодро предположив:

– Может, он там тайный дегустатор? Проверяет качество продуктов!

Люба невольно улыбнулась, но тут же махнула рукой.

– Мам, ну что ты говоришь!

– А может, он решил открыть свой магазин и изучает конкурентов? – не сдавалась Рая.

– Сергей? Магазин? – Люба покачала головой. – Да он мне уже все уши прожужжал бы со своей идеей.

Рая задумчиво прищурилась, потом вдруг хитро сверкнула глазами.

– Ага! Он там в тайне от тебя котят подкармливает!

– Котят?! – Люба аж подпрыгнула на стуле.

– Ну да! – Рая развела руками, рисуя в воздухе живую картину. – Купил пачку «Вискаса», вышел, насыпал – и снова в магазин, потому что коты съели и опять мяукают!

Люба закатила глаза.

– Мам, серьёзно… К тому же котят ватными палочками и влажными салфетками не кормят.

– Ну тогда просто продукты для семьи закупает.

– То-то и оно, – вздохнула Люба, – что раньше никогда особо этим не увлекался. Наоборот. Не допросишься, чтобы в магазин сходил. Постоянно занят, продукты я покупаю.

– А может, им на работу надо? – не унималась Рая.

– Может быть… – Люба пожала плечами, но вдруг вскочила. – Ой, мам, я совсем забыла!

Она порывисто открыла холодильник и достала маленькую баночку с золотистым вареньем, которое переливалось на свету, словно жидкое солнце.

– Соседка таким интересным угостила – из цветков одуванчиков. Давай попробуем!

Баночка с лёгким стуком заняла место среди чашек, и на мгновение чеки были забыты.

Глава 2