Время ундин
Введение
1975 год. Краснодарский край. Черное море. Лето.
Непослушный десятилетний Савва, приехавший на юг с родителями во время их отпуска, ранним утром, когда рассвет только начинал освещать горизонт, украдкой вышел из арендованного домика, стараясь никого не разбудить, и что есть мочи рванул к берегу. В напарниках у юного беглеца был такой же смелый и отчаянный друг Лука. Познакомились мальчишки на море и так сдружились, будто росли вместе. Они уже с вечера договорились о том, что им срочно нужно оказаться на морском берегу раньше остальных отдыхающих – только в это время, как заявлял всезнающий Лука, можно найти уникальные ракушки и кораллы, которые часто остаются после шторма. Юные заговорщики решили стать единственными обладатели этих сокровищ, а потому, даже не умывшись и не надев сандалии, понеслись к берегу.
Домики отдыхающих окружала небольшая кустарниковая роща. За ней взору мальчиков открывался широкий песчаный пляж с пока еще пустыми вышками спасателей, деревянными настилами и кабинками для переодеваний. Но в этот раз Савва и Лука заметили на берегу какие-то черные овальные пятна, разглядеть которые издалека было сложно. Получив дополнительный стимул для утреннего приключения, воодушевленные друзья перевели дыхание и снова побежали. И чем ближе было к ним море, тем пятна становились больше и приобретали округлую форму. Когда до них оставалось чуть меньше тридцати метров, мальчики поняли – на берегу лежали выброшенные сильными морскими волнами дельфины. Савва тут же сосчитал их, бесстрашно оббежав каждого. Трое из девяти обессилевших млекопитающих старались противостоять волнам, шевеля хвостами и понимая головы, но остальные были уже неподвижны. Тогда Савва предложил товарищу:
– Лука, давай поможем тем, кто еще дышит!
– А как? – растерялся друг.
– Вытолкнем их обратно!
– Давай!
Мальчики подбежали к первому дельфину, еще подававшему признаки жизни, и что есть сил начали толкать. Но тучный морской обитатель даже на миллиметр не сдвинулся с места и был очень скользким. Друзья сделали еще одну попытку, пока не поняли, что их сил недостаточно, и нужно срочно будить взрослых. Собираясь побежать обратно, они еще раз оглядели пляж, как вдруг Савва воскликнул:
– Лука, смотри, там лежит что-то еще!
– Наверно, это детеныш дельфина, – предположил друг, вглядываясь в небольшое черное пятно, лежащее чуть дальше.
– Он маленький! Его мы точно сможет отправить обратно в море! Побежали! – Савве не терпелось помочь хоть кому-то из выброшенных на берег.
Но уже через несколько секунд юные очевидцы экологической катастрофы поняли – это не детеныш, а что-то совсем иное. И первое, что бросилось в глаза – ладонь очень похожая на человеческую. Савва, будучи посмелее, поднял с песка первую же попавшуюся на глаза веточку и осторожно коснулся ею сине-фиолетовой руки. Лука же, медленно приближаясь, шепотом подметил:
– Смотри, между пальцами что-то есть.
– Ага, как-будто кожа какая-то, – согласился с ним Савва.
– Пойдем-ка отсюда, – так же тихо предложил смелому другу испуганный товарищ.
– Да подожди ты! – интерес Саввы только нарастал. – Нужно понять, что это!
– Давай родителей позовем. Может, они знают, – предложил Лука, дернув Савву за майку.
– Я хочу сам разобраться, – не унимался тот. – Смотри, какой огромный и длинный хвост!
– Мне страшно, побежали обратно, Савва!
– Подожди!
Мальчик продолжал тыкать палочкой то в ладонь непонятного существа, то в извилистое тело, то в широкий хвост. Он так воодушевился, что приблизился к чешуйчатой массе вплотную. Она переливалась синим, фиолетовым и зеленым цветами, играя красками. И казалась неподвижной и мертвой. Желая понять, что же перед ним, Савва мигом подобрал веточку покрупнее и захотел повернуть голову существа, чтобы получше разглядеть его «лицо». Лука как мог отговаривал друга, но его попытки вразумить товарища вернуться и позвать взрослых были тщетными – мальчишка, держась за новую палку обеими руками, во всю старался совершить задуманное. Вдруг пальцы существа пошевелились, Лука тут же отскочил и закричал:
– Пальцы, пальцы дергаются!
– Где? – удивился Савва, перестав орудовать веткой.
– Вот же! Смотри!
Уже через мгновение движение повторилось вновь. Теперь насторожился и Савва. Мальчик откинул палку и присел, чтобы приглядеться. Существо полностью захватило его внимание. Ждать долго не пришлось – длинные сине-фиолетовые пальцы пошевелились вновь. Тогда Савва, нисколько не испугавшись, подсел ближе и решил коснуться влажной и склизкой массы. Лука же, не переставая пятиться, настойчиво повторял другу:
– Побежали обратно, побежали!
– Нет, я должен разглядеть его, – не унимался любопытный товарищ.
– Все, ты как хочешь, а я побежал! – Лука был не на шутку напуган.
– Да подожди ты, трусишка! – Савва повернулся к другу и не заметил, как странная находка медленно приподняла голову, шевеля телом и хвостом.
– Оно ожило! – закричал Лука, показывая пальцем на существо.
Савва вновь посмотрел на непонятное морское животное и, заметив его движения, наконец-то отскочил и присел. Ему больше не хотелось тыкать в него палкой. Глаза мальчика округлились, рот открылся от изумления, коленки задрожали. Прошло лишь несколько секунд, как подводное создание резко протянуло к нему руку, показало свое гладкое, похожее на человеческое, но страшное лицо и закричало. Звук, который оно издало, не походил ни на один из голосов живой природы. Его нельзя было сравнить с пением дельфинов или касаток. Оно было протяжным и измученным. Будто состояло сразу из нескольких звуков боли, отчаяния и страха.
Мальчики закричали и бросились бежать. Без оглядки, как можно быстрее. Они вопили всю дорогу, пока не добрались до арендованных домиков и не разбудили родителей. От шума проснулись и остальные отдыхающие. Все всполошились. Новость о том, что ночью на берег выбросило несколько дельфинов, скоро дошла и до администрации курортной зоны. Начались звонки, приехала милиция, ветеринары, даже сотрудники Всесоюзного общества охраны природы. Ни родители, ни другие взрослые не прислушивались к Савве и Луке, которые яростно пытались рассказать о том, что на берегу лежат не только дельфины. Но никто не обращал внимания на напуганных детей. «У страха глаза велики», – сказали их родители, махнули рукой и, как остальные отдыхающие, поспешили к берегу, чтобы посмотреть на зрелище. Но сделать этого им не удалось. Берег уже огородили. И приблизиться к умирающим дельфинам было невозможно.
Больше всего любопытных зевак удивило присутствие сотрудников КГБ. В строгих костюмах и наполированных до блеска ботинках они расхаживали по песку, делали заметки, о чем-то негромко переговаривались. Савва и Лука стояли возле ограждения со всеми остальными, но наблюдали только за тем местом, на котором нашли непонятное создание. Возле него было много людей в белых халатах и масках. Оно было огорожено дополнительными лентами и даже спрятано под куполом. Будто там находилось что-то очень заразное или совершенно секретное. Но никто не обращал на это особого внимания, кроме юных первооткрывателей, которые продолжали рассказывать родителям о странном морском существе. А взрослые с присущим им безразличием уверяли тех, что все это им просто привиделось, и вообще нечего было ходить на пляж в такую рань без разрешения.
Молва о том, что о дельфинах первыми рассказали Савва и Лука, быстро дошла до сотрудников КГБ, которые тут же отыскали любопытных друзей, чтобы уточнить, не заметили ли те на берегу что-нибудь подозрительное. Разговор состоялся в домике, когда милиция разогнала всех зевак и закрыла пляж на неопределенный срок, посоветовав завершить отдых или подыскать для него более подходящее место, без экологических катастроф. Люди были возмущены, но поделать ничего не могли – решить проблему с дельфинами за пару часов было невозможно, и все это понимали.
В домике было три сотрудника в черном. Они выглядели угрожающе и даже вселяли некий страх. Родители Саввы и Луки присутствовали при разговоре, но стояли в стороне и не вмешивались – так им было приказано. Мальчики с воодушевлением начали рассказывать о том, что видели на пляже морского обитателя, совсем не похожего на дельфинов. Савву особенно было не остановить:
– Руки у него были прям как у человека, только пальцы длиннее, а между ними какая-то кожа, представляете!
– Что еще? – спросил один из КГБ.
– А еще был длинный-длинный хвост, как у рыбы, но больше и толще! – продолжал увлеченно рассказывать Савва.
– А ты что можешь добавить? – спросил тот же сотрудник у Луки.
– Ну, не знаю даже, – смутился мальчик, не привыкший к такому вниманию.
– Подумай, – настоял второй из КГБ.
– Савва толкнул его палкой, тот зашевелился, поднял руку и закричал, – ответил Лука сбивчивым голосом.
– Закричал? Ты уверен? – усомнился третий из КГБ.
– Да-да! Он как-будто зашипел! – тут же вмешался в допрос Савва, не выдержав того, как медленно обо всем рассказывает его друг.
– Вы когда-нибудь видели морского конька? – вдруг спросил первый из сотрудников.
– Нет, – ответили хором мальчики.
– Может, это был он?
– А морские коньки такие? Как люди? – спросил Лука, удивившись.
– Да, они очень похожи на нас, – кивнул второй человек в костюме и добавил, – идите-ка на улицу, нам нужно поговорить с вашими родителями.
Мальчики тут же вышли, встали на крыльце и глубоко задумались над словами о морском коньке. Лука, не долго думая, предложил Савве сбегать в библиотеку при курорте. К их счастью, она была открыта, и добрая женщина, выдававшая книги, сразу же отыскала детскую энциклопедию о морских обитателях. Листая страницу за страницей, юные очевидцы массового выброса дельфинов быстро нашли изображение морского конька и поняли – их ввели в заблуждение. Ведь это небольшая морская рыбка, размер которой не превышает и тридцати сантиметров. И что мальчиков поразило больше всего – у него нет рук! Совсем! Вернув книгу, они побежали обратно, чтобы рассказать родителям о том, что найденное существо точно не было морским коньком. Но, вернувшись, обнаружили, что сотрудники КГБ еще в домике. Друзья не посмели войти, а лишь заглянули внутрь через окошко. Все четверо взрослых сидели за столом и подписывали какие-то документы, кивая и поддакивая дядькам в костюмах.
Оказалось, что они подписывали обязательство о неразглашении государственной тайны. Им также было объяснено, что некоторое время за их семьями будет установлена слежка во избежании утечки ценной информации. И на их плечи ложится ответственность за то, чтобы их дети вели себя тихо и никому не рассказывали о сегодняшнем инциденте. Родители не спорили. И разве можно было? Если КГБ сказало, что на берегу был морской конек с человеческий рост, значит, это он и был.
Глава 1.
Саврон и Люк
2025 год. Санкт-Петербург. Мост Александра Невского. Лето.
Настя знала, что в два часа ночи мост будет разведен, а потому подошла к нему ровно в полночь. Добравшись, как ей казалось, до середины, девушка дрожащими руками вытащила из кармана мобильный телефон и открыла чат с любимым. Ей было всего шестнадцать. Он на два года старше. Но связь, которая была между ними, казалась ей настолько взрослой и серьезной, что последние слова парня чуть не вырвали ее сердце из груди. Он написал, что полюбил другую, постарше, поумнее, получше. А чем она хуже?! В голове у Насти всплыли слова из песни Максим – «знаешь, это тело только для тебя, ну и что, что возраст, он не навсегда». Их она и решила написать ему на прощание, добавив слово «жаль». Девушка понимала, что это послание никак не намекнет ему на то, что она собиралась сделать. Так и было задумано. Пусть не знает сейчас. Пусть узнает потом. И мучается, страдает, рыдает о ней. О той, которую так грубо отверг и навсегда потерял. О той, которая из-за него кинулась с моста, решив покончить с этим бессмысленным существованием. О ней, не способной жить без его любви. О девушке, чье сердце потеряло всякую надежду на счастье и ответное чувство.
Перешагнув через ограждение пролетного строения, Настя поняла, что не удержится долго. А потому вцепилась хрупкими пальцами в бетон как можно сильнее, взглянула на небо, попросив у бога прощение за свой поступок, снова расплакалась, не в силах справиться с эмоциями и, помедлив лишь секунду, спрыгнула с моста. Никто не заметил ее, не остановил, не удержал. Она будто находилась один на один с этим враждебным и несправедливым для нее миром. Миром, полным жестокости, отчаяния и разочарования. И не правда, что перед смертью всплывают картинки из жизни. Ей вспомнился лишь возлюбленный, нежно обнимающий ее сзади и трепетно целующий в шею. Тогда он сделал сюрприз, неожиданно подойдя к ней в автобусе и закрыв руками глаза. Договоренности о встрече не было. Все произошло случайно. Как же Настя была рада увидеть его, единственного, неповторимого. Вдыхать аромат его духов, чувствовать на своем теле нежность его рук, слышать биение любимого сердца. Тогда Насте казалось, что так будет всегда – он рядом, он любит ее и он никогда не предаст.
Но воспоминание прервали воды Невы, грубо и с невероятной силой встретившие ее хрупкое тело. Настя падала, раскрыв руки, навстречу смерти, полностью доверившись ей, не пытаясь сгруппироваться. Но, упав, получила удар, вмиг лишивший ее сознания. Организм не мог сопротивляться потоку воды, хлынувшему внутрь. Из-за разрыва внутренних органов началось кровоизлияние. Шансов выжить не было. Тело ее не сразу опустилось на дно. Сначала оно поднялось на поверхность, проплыло несколько метров и только потом медленно погрузилось в воду. И этого тоже никто не заметил и не увидел. Ночь в очередной раз окутала город, намекая на скорый рассвет и начало нового дня. Дня, в котором больше не будет Насти. Но останутся другие люди, занятые своими привычными делами и заботами. Они узнают о девушке из новостей, грустно вздохнут и пойдут дальше – на работу, в садик, в гости. И лишь на миг задумаются о том, что же могло побудить столь юное создание лишить себя жизни. Возможно, даже осудят… Пожалеют родителей… И все…
Казалось, что будет именно так. По накатанной, как обычно. Но не все идет по плану и привычному сценарию. Порой жизнь преподносит сюрпризы, куда интереснее тех, которые могут придумать люди. На следующий день в новостях о Насте не было ни слова. Равно как и о прыжке с моста или суициде. Родители девушки лишь к обеду обратились в полицию с заявлением о пропаже дочери – не ночевала дома. Никогда раньше их девочка так не поступала. Документ был принят, а розыск начат. Все знали, что Настя встречалась с Ромой. Но парень был не в курсе местонахождения той, которую накануне бросил. Признаваться в своем поступке он не стал, чтобы не навлечь на себя беду. Так ему посоветовали его родители. Он просто пожал плечами и быстро удалил переписку с пропавшей. Проверять телефон парня полицейские не стали – Рома не вызвал у сотрудников ни малейшего подозрения.
Казалось бы, была надежда, что тело Насти всплывет через три-четыре дня, его обнаружат, а родители смогут похоронить своего ребенка, попрощаться и выплакаться. Но и этого не произошло. Ни мать, ни отец никогда не узнают о том, что именно случилось с их любимой девочкой. Они до конца своих дней будут мучиться догадками и предположениями, не обретя даже и толики душевного покоя. Конечно, такого не заслуживает ни один любящий родитель… Но в водах Невы произошло то, что никак не связано с логикой, разумом или человеческими домыслами. Как только сердце Насти навсегда перестало стучать, а тело полностью отдалось речному потоку, непроглядную тьму прорезал яркий свет подводного батискафа. Но этот самоходный аппарат не походил внешне на аналогичные судна, которые бороздили большие глубины. Он будто выплыл из будущего, имел причудливую овальную форму и был оснащен сверхсовременным оборудованием. Самым важным его отличием от обычных батискафов было наличие управляемых силиконовых рук-щупалец. Именно они подхватили Настю и поместили в прозрачную капсулу, присоединенную к нижней части борта. Таких дополнительных емкостей было шесть. И Настя оказалась в последней из них. Другие пять уже были заняты мертвыми телами тех, кто тоже лишился жизни этой ночью.
Батискаф оказался возле утопленницы настолько быстро, будто управляющий им человек заранее знал, в каком точно месте она находится. Так и было. Специальный датчик, показывающий наличие бездыханных человеческих тел в толще воды, сигнализировал каждый раз, как только поблизости оказывался тот, чье сердце уже не билось. На простых купающихся датчик никак не реагировал. Судно, выплеснув остатки воды из последней капсулы обратно в Неву, медленно развернулось и быстро исчезло, оставляя после себя мрак и холод. Батискафом управлял молодой человек, который сразу же связался с центром:
– Ундина-573, Ундина-573, я Катран. Капсулы заполнены. Возвращаюсь в центр.
– Ждем вас, Катран, – последовал ответ на другом конце связи.
Ундина-573 была подводной лабораторией, тайно расположенной на дне Балтийского моря. Небольшая организация относилась к управлению, находящемуся уже на дне Северного моря. Но и на этом цепочка не обрывалась. Далее следовал центр подводных исследований в глубине Атлантического океана. И только потом можно было попасть в самое сердце совершенно секретных испытаний – Всемирную организацию океанологии и водных аномалий (ВООВА) в центре Тихого океана. Обычные океанологи не знали об ее существовании. ВООВА была замаскирована настолько тщательно и скрупулезно, что любой, хоть как-то прознавший о ней, тут же ликвидировался государством, в котором находился. Ложе Тихого океана хоть и представляло из себя холмистую равнину, но виртуозно спрятало ВООВА в одном из самых больших искусственных вулканов. По своему масштабу и объему он значительно превосходил любую самую крупную гору на суше.
Время от времени он извергался. Но магма не взрывалась, как у наземных вулканов, а просто образовывала новый пласт. Такая искусная маскировка была сделана для того, чтобы не вызывать подозрений у различных исследовательских групп, которые занимались изучением океанического дна. Наверняка, для этой горы у подобных объединений даже было придумано название, но они и представить себе не могли, что на самом деле здесь скрывалось. Внутри него сорок восемь уровней с различными лабораториями, кабинетами для медицинских испытаний, учебными корпусами и жилыми бункерами. Но ВООВА не просто исследовала водные аномалии, которых в океане и так полным полно. Ее главная задача – увеличить популяцию ундин. Существ, имеющих в своем ДНК человеческий ген. Как только последний факт был обнаружен гениальным ученым-океанологом Беловым Саввой Александровичем еще в 2000 году, океанографические институты всех государств мира решили создать ВООВА. Верным ассистентом Саввы Александровича стал Ледовских Лука Аркадьевич. Но никто не называл их по имени и отчеству – личности были засекречены. Для этих ответственных ученых были придуманы псевдонимы – Саврон и Люк.
Именно сюда, в ВООВА, и попала Настя. А с ней и много других утопленников. Саврон не мог уделить внимание всем доставленным телам, но с особой щепетильностью относился к молодым особям, как он их называл. Именно они составляли в будущем основу популяции человекоподобных ундин. В специальной лаборатории при ВООВА такие экземпляры сразу же отбирались и с помощью ряда сложных и не подвластных уму простого наземного хирурга манипуляций, превращались в морское существо, напоминающее ундину. Новое создание отныне имело длинный и массивный хвост, жабры на шее, особую форму ушей, перепонки между пальцами и огромный плавник, проходящий вдоль всего хвоста и заканчивающийся на пояснице. Кроме этого производилось увеличение глазниц и глазных яблок, которые накачивались веществом, помогающим новым ундинам видеть в темноте. А чуть выше лба образовывалась специальная выемка для дыхало и воздушного мешка, помогающего в будущем издавать звуки для общения с настоящими океаническими ундинами и дельфинами.
Популяция истинных ундин была невелика. Именно поэтому всех утопленников, годящихся на роль новых морских существ, превращали в их подобия, чтобы искусственно увеличить количество этих уникальных созданий. Человек, решивший покончить жизнь самоубийством, был обречен, но получал второй шанс. Теперь он мог принести пользу для ВООВА, начать все сначала, возродиться для нового смысла своего существования. Утопленников пожилого возраста не превращали в ундин. Они, как и молодые, получали новое сердце и внутренние органы, но оставались людьми и были обслуживающим персоналом для сотрудников ВООВА. А его требовалось немало. Но как бы Саврон ни пытался создать ундин максимально приближенных к настоящим, у него это не выходило так, как хотелось бы. Поскольку истинные представители этого класса млекопитающих были настолько неповторимыми и уникальными, что воспроизвести что-то подобное было неимоверно сложно. Человекоподобные же ундины имели не все качества настоящих, но ученый не переставал работать над этим вопросом, проводя все новые и новые испытания на постоянно прибывающих утопленниках. Увидев на лабораторном столе тело Насти, Саврон отметил:
– Какая же прекрасная юная особь попала к нам.
– Верно, – согласился с ним Люк.
– Приступим? – посмотрел ученый на ассистента.
– Конечно. Чего ждать?
Так через шестнадцать часов упорных хирургических манипуляций Настя стала новой человекоподобной ундиной, напоминающей собой русалку. Но совсем не той, которую когда-то нарисовал Дисней для своего мультфильма. А совершенно иной. В ней не было ничего от Ариэль. Абсолютно. Кожа стала сине-фиолетовой, переливающейся на солнце зеленоватым оттенком. Глазницы увеличились, надо лбом появился эхолокационный орган, уши заострились, жабры начали производить свою работу. Кисти и пальцы, некогда нежные и хрупкие, было не узнать. Кость приобрела более устойчивую структуру, а ладони напоминали ласты. Даже длина рук была увеличена для того, чтобы девушка как можно быстрее смогла приспособиться к подводной жизни. Массивный длинных хвост станет для юной ундины настоящим мучением и испытанием на прочность. Поначалу она не сможет управлять им и даже сдвинуть с места. Ей понадобится от четырех до шести месяцев упорного труда и тренировок для того, чтобы этот орган, полностью заменивший ей ноги, помогал плыть в разных направлениях. Девушка будет страдать, рыдать и стенать. А ее память останется прежней. Настя вспомнит все – родителей, Рому, земную жизнь.
Но теперь дно океана ее судьба, а главное предназначение – увеличить популяцию ундин, воспроизводя на свет новое потомство от мужских особей настоящих представителей этого класса млекопитающих. Чтобы получить детенышей, чьи качества и характеристики были максимально приближенными к генотипу истинных ундин. Для ундин-мужчин было одно единственное предназначение – стать воином, защищая свой клан. Продолжения рода от них не требовалось. Саврон мечтал создать огромную армию мутантов, способных сокрушить любое полчище морских обитателей. От самых опасных акул до существ, которые были еще не известны науке, но обитали рядом и представляли реальную угрозу. На дне океана шла настоящая битва на выживание. Жизнь не была мирной, а больше походила на поле боя с постоянными сражениями, победами и потерями.
Настя еще не знает о том, что ей предстоит жить не только среди подобных ей мутантов, но и между стаями настоящих ундин. Непредсказуемых и опасных. Их хоть и было мало, но они не хотели уступать новым существам свое подводное пространство, и весьма настороженно относились к искусственным сородичам, считая их уродливыми и чужими. Все настоящие ундины делились на три вида. Саврон их досконально изучил. Это нереиды, наяды и русалки.
Нереиды – самые дружелюбные из истинных ундин. Но весьма настороженные и закрытые. Их уши напоминают аккуратные округлые плавники, а вместо волос неживые щупальца длиной до двадцати сантиметров. Тело тонкое, синюшно-коричневого цвета. На спине аккуратно расположен среднего размера голубой плавник с заостренными концами. От груди и ниже кожа превращается в большие хитиновые чешуйки, расположенные внахлест друг на друга. Переднюю часть хвоста украшают мягкие плавники, напоминающие листья деревьев. Сам же хвост искусно повторяет форму спинного плавника. Руки худые и длинные. Обрамлены с нижней части двойными плавниками, словно манжетами. Между пальцами перепонки, без которых было бы тяжело грести и плыть.
Наяды – истинные ундины, вечно молодые, нестареющие особи. Живут долго, но не бессмертны. Часто угрюмые, злые, непокорные. Не контактируют с нереидами и русалками, считая себя наивысшим классом, наделенным необыкновенной красотой и грацией. В них есть что-то от медуз, поскольку волосы заменяет множество тонких наэлектризованных нитей, а овал лица от лба до губ обрамлен тонкими, как шелк, полупрозрачными плавниками. Наяды подплывают тихо, улыбаясь и внушая доверие, но убивают быстро. Одного разряда тока этого существа может хватить на три особи смежного им вида. От пупка до хвостового конца чешуя наяды напоминает круглые сверкающие монетки. На солнце они могут ослепить и дезориентировать врага. Такие же чешуйки расположены на плечах и около лицевых плавников. Тело наяды отливает золотом, а хвостовой плавник настолько завораживает своей прозрачностью и размером, что может запутать в своих сетях любого осмелившегося приблизиться существа не ее вида.
Русалки – самые жестокие и свирепые из настоящих ундин. В них нет ни изящества, ни грации, ни красоты. Они отталкивают, повергают в шок и пугают. Увидев их впервые, человекоподобные ундины впадают в ступор, теряются и стараются скрыться. Никто не хочет связываться с русалками. Ими движет неудержимое желание доминировать над всем водным миром. Они легко побеждают акул, быстро ловят китов, делают орудия в виде копий, плетут сети, расставляют ловушки… Наделены заостренными зубами, ловко справляющимися с любыми костями и хрящами. Уши напоминают крылья мотыльков. Вместо волос запутанные жгуты из тонких и длинных щупалец. Пальцы обрамлены массивными когтями. Тело серого цвета. На спине располагается огромный грязного цвета ободранный плавник. Будто одно крыло, которому не повезло в бою. Хвост обрамляют такие же плавники, только меньшего размера. Отличительная черта русалок – еще два плавника, выросшие по бокам талии. Во время схватки они резко раскрываются и действуют как лезвия. Приблизиться к русалке практически невозможно.
Из всех трех видов ундин Саврона больше всего привлекали последние. Именно от них он старался воспроизвести на свет новых особей. Настоящих воинов, которые вырастут и будут подчиняться только ему, увеличивая популяцию и занимая все большую территорию. Заканчивая операцию на теле новой прибывшей, ученый невольно представил, какими прекрасными получатся новые малыши от столь юной и сильной матери. Он наклонился над Настей как раз в тот момент, когда она очнулась, и спросил:
– Как тебя зовут?
– Настя, – еле-еле произнесла новая ундина, совсем не подозревающая о своем измененном и далеко не привлекательном обличии.
– Хорошо, что помнишь, – подметил ученый. – А теперь засыпай, тебе пока нельзя разговаривать и шевелиться.
– Почему? – из последних сил спросила девушка.
– Потому что рано.
Глаза Насти закрылись. Она снова впала в сон. Последнее, что прооперированная смогла расслышать, были слова Саврона о том, сколько же пользы она принесет новому поколению ундин, и как изменит историю расширения популяции русалок. Но подопытная ничего не поняла. Да и не могла понять. Ее тело страдало от невыносимой боли, сердце стучало как неродное, а душа была наполнена страхом перед неизбежным и непонятным. Реальность, в которой она очутилась, во всей красе покажет ей свою жестокость, мрачность и несправедливость. Но и в полной мере отразит всю красоту и загадочность подводного мира, скрывающего в своих глубинам много тайн и загадок.
Глава 2.
Нужно что-то делать
В самом начале своих экспериментов Саврон не сразу понял, почему его первые ундины жили не больше двух-трех дней. Ученый мучился разными догадками и предположениями. И только Люк смог решить эту задачу – одного сердца оказалось недостаточным для перекачивания крови по телу, наделенному столь длинным хвостом. С тех пор в тело ундин вживались сразу два сердца. Еще для Саврона было важно, чтобы новые существа могли дышать и в воде, и на суше. Ученый давно был вдохновлен фильмом «Человек-амфибия» но оставлять новоиспеченной ундине ноги считал колоссальной ошибкой. Выжить под водой, болтая двумя совсем не приспособленными к такой среде обитания конечностями, ундине было бы сложно. К человеческим ногам Саврон был особенно беспощаден, сразу же лишая оперируемого стоп, а бедра и голени – какой бы то ни было чувствительности. Больше никогда новая ундина не ступала на твердую поверхность привычным для нее когда-то способом. Главная задача воскресшего существа – наращивать мышцы хвоста упорными тренировками.
Чтобы шок у человекоподобной ундины после операции проходил как можно быстрее и без последствий, Люк сразу же показывал ей огромную колонию сородичей, мирно плавающих за окнами лаборатории. Настя тоже пристально наблюдала за ними, лежа на специальной кушетке. Тогда она еще не знала, что картина, открывшаяся перед ее глазами, была лишь обыкновенной тренировкой тех, кому уже было позволено покинуть палату. Проплавать определенное количество часов – одно из обязательных упражнений для новеньких особей. И делать это по началу нужно было не спеша и аккуратно. Насте же до этого было еще далеко. Сначала она, как и все недавно прооперированные, проходила теоретический курс по изучению подводного мира, его тайн и опасностей, и только потом допускалась к контакту с водой. Рацион питания был продуман до мелочей. Привычные для обычного человека продукты теперь полностью исключались. Оставались только водоросли, ламинарии и рыбы. Привыкать к этому было тяжело.
Из-за огромного наплыва новой информации и всего увиденного Настя на время даже забыла о своем парне и о том, что связывало ее с сушей. Да и вспоминать прошлую жизнь было некогда, потому что каждый день она узнавала что-то новое, невообразимое и пугающее. Порой девушке казалось, что она пребывает в каком-то страшном фантастическом сне. Но день за днем просыпаясь в палате ВООВА, понимала – кошмар отныне и есть ее настоящая жизнь. Сначала Настя лежала одна, но через несколько дней к ней подселили двадцатидвухлетнюю девушку с младенцем. Оказалось, что та утопилась, будучи на седьмом месяце беременности, потому что ее бросил муж. В тот момент она не думала о малыше, была убита горем и осталась без поддержки. Поэтому когда очнулась в ВООВА, впала в шок не только из-за своего превращения в ундину, а еще и потому, что ее ребенок, вынутый из утробы, тоже был прооперирован, жив и нуждался в ней. Только через три дня та девушка смогла заговорить с Настей, назвавшись Мариной. Она попросила совета в том, как ей назвать своего сыночка. Настя могла посоветовать только имя Роман. И не удивительно – она продолжала любить, хоть и понимала, что больше никогда его не увидит. От того часто грустила. Вечерами ее охватывало чувство утраты – словно не она умерла, утопившись, а все ее родные и знакомые погибли одновременно и без малейшего намека на столь неожиданный уход.
За маленьким Ромой присматривал медицинский персонал – Марине было нестерпимо больно и физически, и морально наблюдать за своим новым телом, привыкать к нему и понимать, что по-другому больше не будет. Но кормила она своего малыша сама. Саврон постарался запустить в ее организме все механизмы и инстинкты, отвечающие за материнство. Ученый, однако, подмечал, что это дитя не та особь, которая нужна ему – ведь в мальчугане нет гена настоящих русалок. А когда тот подрастет, то пополнит отряд обычных воинов, чье семя не пригодно для продолжения рода. Все, попадающие в ВООВА парни и молодые мужчины, подвергались не только операции по превращению их в ундин, но и проходили процедуру вазэктомии – метод радикальной мужской контрацепции. Полноценная половая жизнь с предшествующей ей влюбленностью сохранялась, но без возможности воспроизвести на свет человека с двумя ногами, что было бы неизбежно без иссечения семявыводящего протока. Совсем недавно Саврон, вопреки упорным уговорам Люка, направил запросы в океанические институты всех государств мира о неуместности вазэктомии и оправданности полной кастрации.
Ученый и его ассистент часто из-за этого спорили. Выражать свое негодование обычно начинал Люк:
– Новым ундинам и так непросто, а ты хочешь лишить их хоть какой-нибудь радости пребывания на дне океана.
– Мне нужны воины, а они постоянно отвлекаются на противоположный пол, – настаивал на своем Саврон.
– Настоящие воины-мутанты, обладающие генами русалок, смогут составить несокрушимую армию еще не скоро, сам ведь понимаешь, – напомнил ученому Люк.
– Вот именно! – снова не сдержался Саврон. – Поэтому нужно хоть немного приблизиться к такой армии с человеческими особями, которые будут думать только о нападении и защите, чего они никак не могут, заглядываясь на самок.
– Полная кастрация не лишит их этого влечения, – сомневался Люк. – Она лишь озлобит новых ундин, и ты наживешь себе среди них врагов.
– Не нагнетай, Люк, не нагнетай, день и так выдался непростым, – отмахивался Саврон.
Этой ночью ВООВА подверглась нападению тех самых русалок, которых с огромным желанием когда-то хотел приручить Саврон, но потерпел полную неудачу. При такой, особенно ночной, угрозе бесполезно и заведомо провально давать отпор колонии самых свирепых ундин – можно подвергнуть организацию уничтожению, чего ни в коем случае нельзя было допустить. Хоть ВООВА и была умело замаскирована под вулкан, русалки почти сразу заподозрили что-то инородное и чуждое в ней. Сначала они подплывали осторожно, высматривая и выслеживая новых ундин, а потом начали атаковать. Саврон уже не в первый раз серьезно задумывался над тем, как отвадить этих существ, но так и не находил дельного способа. Даже имея доступ к самому современному подводному оборудованию, человеческие ундины могли противостоять только акулам, медузам, скорпионам и огромным червям. А вот орудие, способное сокрушить хотя бы одну русалку, пока еще было на стадии разработки.
На случай, когда потеря ВООВА стала бы очевидной и неизбежной, всегда можно воспользоваться мощным сонаром военно-морских сил. Но просто так подобного рода излучения применять было нельзя. Они под запретом еще с тех пор, когда по их вине был нанесен непоправимый урон популяции китов. Сонар не только пугал этих огромных млекопитающих, вынуждая их плыть к берегам, но и наносил физические травмы. Саврон с радостью воспользовался бы им против опасных ундин, но сделать это мог только в случае крайней необходимости. Много раз ученый сетовал:
– Мы так давно здесь находимся, а в своем деле продвинулись лишь на полшага!
– Это очень хорошие полшага. Не считаешь? – не понимал его Люк.
– Нет, это очень крошечные полшага!
– А чего ты хочешь? Куда торопишься?
– У нас нет проблем в том, чтобы раздобыть людей для перевоплощений. Проблема в русалках. Мы кое-как заманиваем их. Наш план по мутированию и разведению армии ундин, полностью подчиняющихся человеку, насколько медленный и мучительный, что порой я теряю хватку и интерес, – выговорился Саврон.
– Твой план, а не наш, – уточнил Люк.
– Как это понимать? Тогда для чего ты трудишься здесь уже не первый год?
– Ты позвал – я пришел. Но не думал, насколько здесь все поставлено на поток, жестко и бесчеловечно. А теперь уже и не знаю, как покинуть лабораторию, – впервые признался Люк.
– Ты не сможешь выйти отсюда просто так. Ты ведь это понимаешь? – намекнул Саврон на ликвидацию Люка как биологического существа при попытке оставить засекреченную экспериментальную деятельность.
– Понимаю, – вздохнул ассистент.
– Так вот, – продолжил мечтать и рассуждать ученый, – я бы на месте разработчиков этой программы просто взял сонар, оглушил всех русалок, выделил их ген, внедрил в наших ундин и молниеносно получил бы результат, за который мы боремся тут уже не первое десятилетие.
– Ты же понимаешь, что сонар убьет не только русалок, а также нереид, наяд, китов и вообще всех, кто окажется в радиусе ста километров!
– Не велика потеря, когда речь идет о методе, способном ускорить нашу работу, – Саврон оставался невозмутимым.
– И для чего внедрять ген в ген, когда мы и так прекрасно справляемся с искусственным оплодотворением наших ундин?
– Беременность длится полгода, а внедрение гена занимает три дня! – вот тут ученый уже не смог сдержать эмоций.
– Новое потомство куда сильнее, податливее и доверчивее, чем возможные мутанты, – не сдавался Люк.
– Да откуда тебе это может быть известно?! – закричал Саврон.
Подобные споры возникали у друзей часто. Но всегда прерывались каким-нибудь неожиданным происшествием, новостью или необходимостью вернуться к работе. На этот раз в лабораторию зашел медработник, сообщивший, что роды одной из ундин проходят сложно и возможна потеря плода. Саврон взмахнул руками и удрученно произнес:
– Вот об этом я тебе и говорю.
– Это единичный случай, а не правило, – ответил Люк, следуя за ученым.
В большом водном резервуаре родильного отделения ВООВА металась ундина, издавая истошные и мучительные звуки. Не в первый раз рожавшая, она прекрасно понимала, как нужно тужиться и дышать, чтобы облегчить этот сложный процесс, но почему-то противилась. Она билась об стекло руками и всем телом. Даже пыталась удариться животом, как будто хотела умертвить малыша еще до его рождения. Кричала, просила убить ее, избавив от мучений. Процесс появление новорожденного у человекоподобных ундин было таким же, как у дельфинов. В передней части длинного хвоста находилось отверстие – единая мочеполовая складка. Из нее во время потуг и выходил детеныш, хвостом вперед, медленно. Ундине приходилось тужиться от получаса до часа. Маленькая особь появлялась в воде, самостоятельно освобождалась от плаценты и поднималась на поверхность для того, чтобы сделать первый в ее жизни вдох.
Саврон, наблюдая за родами, спросил у главного акушера:
– Сколько уже длятся схватки?
– Двенадцать часов.
– А почему не ускоряете процесс? – возмутился ученый. – Я не гинеколог, я изобретатель. Почему я должен решать вопросы деторождения? Вы здесь для чего?
– Дело в том, что проблема не в малыше, а в самой матери – она не хочет рожать и всячески противится этому.
– Уж вам-то должно быть известным то, что даже при ее максимальном сопротивлении потуги остановить она не сможет, – укоризненно произнес Саврон.
– Да, не сможет. Но сможет разорваться и скончаться от нежелания тужиться и помогать себе.
– От меня вы чего ждете? – не скрывал своего негодования ученый.
– Разрешите ввести в воду раствор тиопентала натрия (введение в состояние сна, угнетение рефлексов, расслабление мышц) и извлечь плод хирургически.
– Введите Т-61 (наркотик, вызывающий паралич дыхательных мышц) и дело с концом!
– Вы уверены? – усомнился ведущий акушер.
– Какие у нее по счету роды? – вмешался в разговор Люк.
– Десятые, – ответил гинеколог.
– Тем более, не вижу смысла оставлять ее в живых. Видно ведь, что она больше не в состоянии приносить пользу ВООВА, – продолжал гневаться Саврон.
– Подожди, не спеши, – засомневался Люк.
– Чего ждать?! Это уже не первый случай, когда ундина отказывается выполнять роль инкубатора, – снова разозлился Саврон.
– Но это не значит, что ее нужно умертвить. Почему бы не сохранить ей жизнь?
– Здесь решаю я. Ты против? – четко и медленно спросил ученый.
– Нет, – только и смог ответить Люк, понимая, что последнее слово в лаборатории не за ним.
Из-за спора врачи не сразу заметили, как показался хвост новорожденного, затем его тело, ручки, плечи и головка. Он пулей выскочил из отверстия, не издавая ни звука. Когда зрители по ту сторону резервуара все же заметили малыша, тот уже активно плыл наверх, чтобы сделать необходимый для раскрытия его легких кислородный вдох. Этот момент всегда был волнительным, но никогда не предвещал чего-то неожиданного. Новоиспеченный маленький гибрид больше напоминал русалку, чем свою мать. Был серого цвета, имел приталенные плавники-лезвия и когти, готовые к атаке. Умело двигал хвостом и ловко загребал руками, а потому легко мог добираться до нужного места. Но в этот раз ему помешала его же мать. Она, истекая кровью, ринулась к ребенку, схватила его за хвост и потянула вниз. А потом, плавая наверху, всячески препятствовала малышу подняться. Он попытался еще, но снова потерпел неудачу. Ундина ударила отпрыска. Новорожденный упал на дно, без всякой надежды на то, что сможет добраться наверх. Поведение его матери казалось наблюдающим невменяемым, и нужно было срочно что-то делать.
Саврон, скрестив на груди руки, многозначительно посмотрел на акушера и спросил:
– И чего мы ждем?
– Все таки Т-61? – спросил врач дрожащим голосом, прильнув к резервуару и с ужасом наблюдая за происходящим.
– Конечно! – крикнул Саврон, схватив гинеколога за халат. – Если ребенок не выживет, умрешь ты.
– Понял, я понял, – только и смог ответить акушер, выбежал из помещения и быстро распорядился о применении наркотика для умерщвления буйной ундины.
Чтобы уберечь уже появившегося на свет малыша от воздействия препарата, в резервуар был опущен специальный вакуумный кислородный стеклянный колпак. Препятствовать этому ундина не могла – была обессилена после родов. Она медленно отплыла в сторону и забилась в угол. Понимала, что не просто так ее ребенка изолируют. Когда колпак достиг дна и подал гибриду кислород, тот с жадностью сделал первый вдох и закричал, тренируя легкие. Крик его совсем не походил на человеческий – почти все в его природе было от русалок. Существ страшных и свирепых. А его мать никогда не питала теплых чувств ни к одному из своих ранее родившихся детей. И всегда говорила об этом открыто – устала рожать и ненавидеть. Когда вода пожелтела из-за Т-61, ундина поняла, что дышать и плавать ей осталось недолго. Она посмотрела на Саврона, Люка и врачей в последний раз и навсегда закрыла глаза. Женщин среди присутствующих не было, специально для того, чтобы бы снизить риск человеческого фактора, жалости и солидарности. А мужчины лишь вздохнули и продолжили свою работу.
И только Люку было дозволено высказывать свои мысли перед Савроном, что он тут же и сделал:
– Ведь можно было сохранить ей жизнь.
– Для чего? – спросил Саврон, не спеша покидая родильное отделение.
– Не знаю. Для чего-нибудь! – ассистент был подавлен увиденным.
– Она не хочет больше производить на свет русалок, поэтому абсолютно бесполезна для нас и всей нашей операции, – без тени сомнения произнес ученый.
– Тогда нужно что-то делать, чтобы ундины больше не восставали так! – Люк пытался подтолкнуть друга хоть к какому-нибудь решению этой проблемы.
– Я над этим подумаю.
Это был третий случай, когда человекоподобная ундина отказывалась становиться инкубатором для производства новых русалок. Первая особь покинула вулкан и, родив на свободе, оставила малыша на съедение акулам. А вторая отыскала нож и пырнула себя в живот, не желая жить и постоянно рожать для ученого, которому были важны только мутанты и совсем безразличны их матери.
Глава 3.
Понаблюдаем, подождем…
Любой новой ундине после прохождения обучения предстояло впервые оказаться в воде для тренировки дыхания и знакомства с новым эхолакационным мышечным органом-прибором, вживленным в голову. Сначала занятия проходили в резервуаре, затем особей выпускали за пределы вулкана в охраняемую безопасную зону. Такие тренировки не всем давались легко, но были обязательными. После успешной теории и важной практики человекоподобные ундины наконец-то могли познакомиться со своим новым жилищем и колонией им подобных. Событие это становилось долгожданным, ведь в стенах лаборатории между персоналом только и шли разговоры о том, как же интересно и увлекательно находиться там, в океане, а не здесь, в бесконечном лабиринте однообразных кабинетов и серых учебных корпусов. Служащим ВООВА только издали удавалось наблюдать за жизнью ундин всех четырех видов. Хотя смотреть на русалок желали не все. Но работая в батискафах, смелые исследователи изучали быт и привычки даже этих свирепых существ. Ведь именно из них производилось новое потомство.
Нереиды, будучи самыми дружелюбными и не представляющими опасность ундинами, проживали вместе с гигантскими изоподами. И если на дне Атлантического и Индийского океанов эти ракообразные достигали восьмидесяти сантиметров в длину, то здесь, в Тихом, некоторые из них вырастали до полутора метров. Нереиды часто использовали холодных и недружелюбных на вид изоподов в качестве нянь для своих детенышей. Эти внушительные усачи позволяли маленьким нереидикам ложиться на свои панцири и погружаться в сон. Словно под колыбельную песню изоподы начинали медленно двигаться или покачиваться, чтобы поскорее усыпить своего маленького подопечного. Няньки эти не плавали, но умело передвигались по дну благодаря своим крючковатым когтям, ловко цепляющимся за любые неровности. Питались изоподы падалью, что было нереидам только на руку – меньше мусора, меньше хлопот по очистке жилища. А небольшие морские черви и морские огурцы были самым доступным и привычным рационом для нереид. Но ундины не пользовались добротой и услугами этих раков лишь ради собственной выгоды – они тоже ухаживали за маленькими изоподышами, когда те появлялись на свет и были беззащитными. Нереиды жили среди скал и цветущих водорослей, и умело маскировались под камни, когда возникала опасность. Изотопы охраняли своих друзей-ундин, выстраиваясь неприступной стеной, панцирь к панцирю, если мимо проплывали акулы или другие хищники.
Наяды, прекрасные наэлектризованные ундины, тоже не обитали в полной изоляции, а давным-давно поделили свой быт с огромными медузами, превышающими их размером в три, а то и в пять раз. Энергия этих ундин была лимитной, а потому они пополняли ее благодаря своим соседям – волосистые цианеи охотно делились электрическим разрядом через свои длинные, сорокаметровые щупальца. Сородичи этих медуз изначально обитали в водах Атлантического океана и не были наделены токовой энергией, но наяды приручили самых больших и сильных из них, переманив к себе и поделившись электросилой. Цианеи приняли ее, превратив в неиссякаемый ресурс для новых хозяев. Излюбленным местом обитания наяд всегда были густые высокие водоросли. Особенно прижились эти ундины среди зарослей макроцистисов, которые вырастали до сорока пяти метров и выглядели как густой и непроходимый лес. Но наяды умело приспособились к ним, ловко плавая среди мощных стволов. В таком жилище никакое даже самое сильное течение не могло потревожить их – водоросли наклонялись в сторону потока только своими верхушками, у корней же всегда было тихо и спокойно. С мощными цианеями и среди почти непроходимых макроцистисов быт ундин был размеренным, без особых происшествий. Наяды питались рачками, моллюсками и мелкими рыбами, охотно деля пищу со своими соседями-защитниками.
Русалки, живущие в режиме постоянной борьбы, охоты и нападений, обитали в закрытых пещерах, защищенных заостренными копьями и сетями. Главными сподвижниками этих ундин были гигантские трубчатые черви, достигающие двадцати пяти метров в длину и двух метров в диаметре. Их предшественниками когда-то были черви-бородачи, но русалки одомашнили скользких обитателей, откормив и облагородив так, что те начали расти, превращаясь в мутантов. Они рьяно защищали своих хозяев, обустраиваясь около их пещер под песком. Ловко прятались, маскировались, нападали неожиданно. Душили жертву подобно удаву, обволакивая все ее тело и медленно погружая в свою пасть, оснащенную зубастыми щупальцами, не позволяющими пойманному созданию освободиться. Питались русалки китами, акулами и дельфинами. Щедро кормили ими и своих червей. Нападая, эти ундины собирались в стаи по двадцать-тридцать особей и всегда действовали по заранее продуманному плану. Пронзали жертв копьями, стараясь причинить им как можно больше увечий. Если акуле удавалось скрыться от этих жестоких охотников и попасться рыбакам, то люди долго размышляли над тем, кто же мог оставить в теле хищника острые орудия. Копья русалки делали из костей попавшихся в их ловушки млекопитающих, оснащая стержень острыми зубами все тех же жертв. Ундины этого вида не любили гостей, и убивали даже случайно заплывших к ним.
Лишь корпус батискафов легко выдерживал летящие в него копья русалок и совсем не привлекал червей в качестве возможной пищи. А вот силиконовые руки-щупальца подводных аппаратов часто приходилось ремонтировать, поскольку русалки, защищаясь от них, использовали плавники-лезвия. Похитить свирепую ундину удавалось не часто. Оттого каждая пойманная особь мужского пола особенно ценилась Савроном и Люком, ведь считалась ценным донором для оплодотворения искусственных ундин. И если получить новорожденного мутанта у ученого получалось хорошо, то внедрить его в колонию русалок не удавалось. Однажды он попробовал сделать это и потерял только что родившегося гибрида. Русалки не приняли малыша за своего сородича, хотя принюхивались, трогали, щупали и изучали. Но потом издали отвратительный вопль разочарования и злости, оставив подопытного на корм червям. Смотреть на это зрелище даже сам Саврон не смог. И серьезно подумывал навсегда оставить миссию с увеличением популяции человекообразных ундин. Но отказаться от дела мирового масштаба и значения влекло за собой только одно – попрощаться с собственной жизнью. Цена была слишком велика.
Колония ундин, превращенных Савроном, обитала в поражающих своими размерами раковинах гигантских двустворчатых моллюсков (тридакны). Обычная их длина – не больше полутора метров. Но ученый специально отбирал самые крупные из моллюсков, искусственно выращивал их до десяти-пятнадцати метров так, что ракушка становилась еще больше, и поселял туда прошедшую обучение ундину. Самого моллюска извлекали и безжалостно пускали в рацион воинов. Бывший владелец ракушки за время принудительного роста успевал произвести небывалого размера жемчуг. Но он, к сожалению всего персонала ВООВА, не представлял из себя никакой ювелирной ценности. Жемчуг раскалывали и использовали в качестве мебели и необходимых предметов обихода нового дома искусственных ундин. В жилище все напоминало о жизни на суше – там были удобные кресла, прикроватные тумбы и даже вазы с океаническими цветами. Саврон был против такого копирования, но ничего не мог поделать с ундинами, скучающими по своей прошлой жизни. И разрешить им обустраивать свое жилище так, как хотелось, было небольшой, но значительной уступкой со стороны ученого.
Если нереиды жили с изоподами, наяды с цианеями, а русалки с червями, то ундины Саврона выбрали себе в качестве подводных питомцев гигантских скатов – мантов, прозвав их морскими ангелами. Тело млекопитающих достигало в длину пяти метров, а размах плавников – десяти. Излюбленным занятием искусственных ундин было плавать с этими ангелами, удобно усевшись на них верхом и держась за упряжь, сплетенную из прочных водорослей. Часто ундина ложилась на ската и бороздила океанические просторы, любуясь завораживающей красотой подводного мира. Вот и первое, что освоила Настя – праздное и беззаботное плавание на морском ангеле. Управлять скатом поначалу было сложно. Мешался собственный хвост, казалось, что вот-вот порвется упряжь, и скорость, которую развивала рыба, была уж слишком высокой. Но не прошло и двух недель, как девушка настолько привыкла к морскому ангелу, что готова была плавать на нем круглые сутки, что было непозволительной роскошью для той, которая только недавно переехала в собственную ракушку.
В вечер посвящения в новые члены сообщества океанического дна Настю представили вождю колонии – сильному и воинственному Олегу, который был в числе первых подопытных Саврона и зарекомендовал себя его верным и покорным слугой. Он во всем подчинялся своему хозяину, считая его благодетелем и источником необходимых для выживания под водой знаний. Олег был солдатом, беспрекословно выполняющим любое поручение Саврона и Люка. Жил в центре колонии, в окружении нескольких боевых отрядов, за которыми располагались ракушки простых обитателей. Преимущественно женского пола. Они занимались бытом и воспитанием детенышей от русалок. И охранялись огромным кольцом почти несчитанного количества воинов. Часто между ними и ундинами, выращивающими малышей, возникали взаимные чувства. Все были молодыми, горячими и эмоциональными. Саврон, конечно, предвидел такой исход совместного обитания разнополых ундин, потому не запрещал образовавшимся парам создавать семьи, обустраивая общие жилища. Однако, будущего у такой ячейки колонии не было – родить собственное потомство было невозможно. Но пары оставались рады и благодарны хотя бы тому, что могли жить друг с другом.
Настя быстро привыкла к новому жилищу и колонии, окруженной специально выращенными коралловыми рифами, приспособленными к холодной воде и отсутствию солнечного света. Куда сложнее оказалось полюбить сырую пищу с водорослями и довольствоваться тем, что было поймано воинами и приготовлено поварами-ундинами. Питались все в специально оборудованных столовых. Пищу не обрабатывали термически, но подавали как в знаменитых ресторанах на суше – изысканно, эстетично, красиво. Оставалось лишь привыкнуть к необычному вкусу этих блюд и понять, насколько они полезны для их нового организма, который был уже не способен переваривать еду в виде привычных когда-то каш и супов. Не получив удовольствия от очередного обеда в столовой, Настя решила позвать Марину на поиски чего-то повкуснее. Прокатиться на скатах и еще раз полюбоваться просторами причудливого океанического дна показалось последней заманчивым, и она тут же согласилась, но предупредила:
– Нам придется взять с собой моего сына.
– Конечно, мы возьмем малыша. Хочется найти каких-нибудь сочных ягод, – размечталась девушка, еще не обремененная материнством.
– Вряд ли нам это удастся, – засомневалась вторая. – Граница хорошо охраняется, а в пределах колонии я ни разу еще не встречала ягод.
– Надо быть позитивнее, позитивнее! – рассмеялась Настя, с удовольствием поддавшись скорости своей рыбы.
Прошло немало времени, прежде чем девушки убедились в том, что в пределах их места обитания ничего вкуснее подаваемой в столовых пище больше нет. Подплыв почти вплотную к границе колонии, охраняемой воинами, наученными никого не выпускать за ее пределы, Настя решила рискнуть – не обязательно уплывать далеко, хватит и нескольких десятков метров, чтобы обнаружить, как ей казалось, вожделенные для нее ягоды. Спрятавшись за высокие рифы, она шепнула своей подруге:
– Может, одна из нас отвлечет охранника, а другая быстренько переплывет границу?
– Ты с ума сошла? – удивилась Марина. – Забыла разве чему нас учили в ВООВА?
– Помню я, помню, что нельзя покидать колонию, – закатила глаза неугомонная ундина.
– Раз так, поплыли обратно, – предложила Марина, проверяя упряжь на сыне.
– Ко мне в голову пришла гениальная идея! – глаза Насти загорелись. – Мне же не обязательно пересекать границу! Достаточно набрать скорость и подплыть как можно ближе к поверхности воды, затем параллельно глади и снова вниз! Так я окажусь за пределами колонии незамеченной охранниками!
– Какая же ты наивная, – покачала головой Марина. – Думаешь, до тебя никто и никогда не пробовал сделать что-то подобное?
– Думаю, пробовали, но не довели дело до конца, – смело произнесла выдумщица.
– Успокойся и поплыли обратно, – чуть строже обычного проговорила более рассудительная ундина.
– Ну уж нет, я устала питаться травой да рыбой, – нахмурилась Настя, подтягивая упряжь. – Надеюсь, ты дождешься меня здесь?!
– Куда собралась?! – удивилась Марина, понимая, что подруга не шутит.
– Жди меня здесь! – крикнула Настя, натянула водоросли, удерживающие ее на скате, и быстро поплыла вверх.
– Настя! Настя, вернись! – только и могла вопить Марина, пока не увидела, как фигура подруги скрылась сначала за рифами, потом за стаями мелких рыб, а затем и вовсе затерялась в толще воды.