Супергеройский геноцид
Пролог
В мире 45 тысяч аэропортов. И в разы больше взлётных полос, в разы больше мест, пригодных для посадки, хранения и заправки малых летательных аппаратов. Лиши их неба, Янос. И они останутся ползущими тварями.
Согласно моим расчётам, за этот год я уничтожил уже 250 миллионов особей.
Но они всё равно оказывают сопротивление.
1
Много лет назад, в том небольшом городе, где я жил, на главную площадь пришёл мужчина с канистрой бензина, облил себя и – поджёг.
2
Люди проходили по площади рядом с мужчиной, не обращая на него внимания.
Канистра тяжёлая била его по коленям, неудобная, мешающая. А он упрямо шёл прямо к центру площади с напряжённым лицом, как монолитной головой – уставленной в линию своего маршрута. Прочие рядом, не в пример ему, целенаправленному в обречённости – беззаботно меняли темп шага, разговаривали, искрили в жизнь.
Монотонно мигал жёлтый сигнал светофора в тупом повторе. Длинная очередь из автомобилей по крайней полосе не могла свернуть налево – уступали несущимся непрерывным потоком автомобилям навстречу.
Улица центральная, многополосная. Дорожный инспектор ещё не появился, светофор продолжал мигать.
Это из-за жары. Выбило что-то в электросети города и – очередь из машин не двигается. Дрожал пьяно калёный воздух от металла кузовов, пахло сухой пылью.
Чёрная обмотка руля жгла пальцы. Из воздуховодов дуло горячим. Тёк пот. Солнце жарило маркую приборную панель. Кондиционер давно сломался и давно следовало его починить.
Я стоял в середине затора, отпуская педаль тормоза на доли секунд, продвигаясь очень медленно. Сознание вязло. Рука механически переключала радиостанции – любая музыка была шумной, досадной своей неуместностью. Я будто на этом перекрёстке находился сотни лет, а не несколько минут.
Скучающим наблюдателем я смотрел на мужчину. Как он упрямо шёл через людей, волочил тяжёлую канистру. Смутно думалось, что его бы следовало остановить. Но если он просто выполняет какую работу? Несёт бензин для, допустим, генератора. На нём грязная одежда: выцветший комбинезон, неуместный плотностью в такую жару…
Затем мужчина застыл, поднял канистру над головой, облил себя и – поджёг.
Сначала те, кто проходил рядом – оторопело кинулись прочь. Потом те, кто поодаль – кинулись к.
Я же, будто проснувшись, будто тело знало, что делать – вдавил педаль акселератора, развернулся поперёк встречного потока и въехал на парковку площади, остановившись перед высоким бордюром.
Я выбежал из машины, из багажника, точными движениями, достал огнетушитель. Красный производственный, большой, порошковый. На вид и по определению – тяжёлый, но периферийно ощущался слишком лёгким в моих руках. Но тогда я не обратил на эту «лёгкость» должного внимания.
К горящему мужчине уже подбежал один из обступивших его, стал сбивать пламя курткой резкими взмахами. Огненные капли разметало в стороны бисером. Те, падая на неровную тротуарную плитку, продолжали гореть пламенем то сине-зелёным, то ядовито оранжевым, переливаясь.
Окружающие расступились, боясь.
К горящему мужчине подбежал я. Тот истошно визжал от боли, но стоял как вкопанный, расставив руки, будто распяли его. Пахло палёным мясом, растопленным жиром и промасленной тканью. Комбинезон растёкся по нему, плавясь, стекая.
Я дёрнул чеку огнетушителя, направил раструб и стал тушить.
Пена вырывалась струями, шипя. Мужчина заметался, размахивая руками принялся уходить от меня, подкошено валясь в стороны, вскрикивая, шугая визгливую, полную страха и осмысления толпу. Приходилось бегать за ним.
«Ударить бы его по голове», – подумал я злобно.
Раструб шланга огнетушителя издал горловые звуки, затих.
Обугленная гуманоидная фигура, в лохмотьях, чёрная, неузнаваемая, лежала, подёргивая прижатыми к животу в коленях ногами, сучила ими, пыталась обнять руками, в судорогах вытягивая их, мычала как животное.
У меня пересохло во рту, я попытался откашляться (не выходило – гарь не пропадала), выронил пустой огнетушитель и вскользь заметил: на красной его блестящей глади – вмятины от моих пальцев. Будто корпус был сделан не из твёрдой стали, а из нечто податливого, мягкого.
Внутри вдруг стало (появилось) нечто яркое, сильное, огромное и серьёзное.
Всё больше оно окутывало: кожа дубела и в камень обращало тело. Распирало силой, как невидимо будто я вырос над этой площадью, толпой людей, снующих в непонимании, едкого запаха дыма и жара от солнца.
Первозданная материя, сжатая большим взрывом, коллапсирующая, взрываясь, открывая себя и поглощая – выжгла изнутри, заставив выдохнуть.
Краткий проблеск физической, простой мысли – «уйти отсюда».
Я двинулся к своей машине. Быстро, словно надо было срочно бежать.
3
Эпизод с моим героическим поведением показали в новостях, опубликовали в интернет-каналах.
Трясущееся изображение с камеры смартфона и чёткий дикторский голос.
Трясущееся изображение с камеры смартфона и лаконичное описание текстом под.
Смотреть на это было неприятно.
(На следующий) в свой выходной день, проснувшись, я лежал несколько часов, собираясь встать, апатично ощущая, как от волос ещё пахнет горелым.
Хотелось лежать вечность. Да смотреть на яркое солнце в окне испепеляющее, лучом разрезавшее комнату, подсвечивающее мерно оседающие пылинки.
В дверь постучали настойчиво и грубо. Беспрерывно. Снова – и ещё раз.
И ещё раз, поднимая, заставляя и – пробуждая.
На пороге – полицейские. Двое непрошенных в синеватых мундирах.
Лист показаний, кончик гелевой ручки, мелькающий в стороны, дежурные вопросы, канцелярский планшет, блик на металлической пружине.
Нелепо поблагодарили меня за проявленную бдительность, нелепо объяснили, что нашли по номеру машины, сухо предупредили, что следователь ещё может вызвать на допрос, а если так станется, то и на суд («пока в качестве свидетеля»).
Уклончиво и коротко ещё немного вопросов, уточнений, предположений, взмахов фуражками, почёсываний головы козырьками, ходьбы в ботинках по ковру из стороны в сторону.
И они ушли.
Стоило запереть дверь как —
Стук. На этот раз робкий тихий, но – настойчивый.
С мокрыми, в красных прожилках, комках туши, глазами в морщинах женщина. Она сказала, что её муж умер, так и не приходя в сознание, что у него остались двое детей и она не знает куда обращаться и что делать. Кем был её мужу я? Почему я оказался там и были ли мы с её мужем знакомы раньше? А может, вы были с ним заодно? Её лицо странно менялось на части времени, становилось то озлобленным и подозрительным, то просящим и подобострастным. Я отвечал, как есть: что просто проезжал мимо, пока ехал с работы домой. Она не поверила мне и не собиралась уходить пока бы не получила простой рецепт избавления от давящего на неё, она напирала, пытаясь войти.
Зажужжал мой смартфон. Это был следователь. Он спросил про огнетушитель: мой ли, откуда, почему так смят? Я ответил, подняв ладонь в сторону женщины – что «мой, из багажника и смят от нечеловеческой силы, появившейся в момент стресса». Далее я сообщил, что ко мне домой пришла жена погибшего и есть ли какие-либо вопросы к ней? Следователь живо поинтересовался, зачем она пришла, как долго она у вас, были ли вы знакомы с ней раньше? Я попытался передать трубку женщине, но та развернулась и торопливо сбежала. Следователь многозначительно помолчал и снова принялся задавать те же самые, как в начале разговора вопросы. Я покорно ответил на них точно также. Меня пригласили на допрос и пообещали вручить повестку.
Заперев дверь, пройдя на кухню, стоило мне налить себе выпить (бутылка-бокал), как стали звонить на смартфон прочие.
«Коллега, как проходит день? Видели тебя в новостях, как себя чувствуешь? В понедельник выйдешь? Не забудь, у нас совещание, проблемных вопросов по проекту много, в этом квартале у нас…»
Я залпом выпил и подумал, что нужно пройтись и купить новый огнетушитель. Без езды с ним могут и оштрафовать.
Звонок-смартфон. Расспросы журналиста, что снимает выпуск про социальную напряжённость, невыплату зарплат и самосожжения. «То есть – вы понятия не имеете, кто был тот человек? А как вы думаете, в контексте ситуации, но не по теме протеста…».
Пока я послушно отвечал – налил в бокал выпить ещё.
Звонки – родные.
Звонки – друзья.
Звонки – бывшие женщины.
Завтрак. Бутылка-бокал.
По стеклу смартфона поползла от угла трещина – маленькая, еле заметная.
Я и не думал, что это событие («рядовое», «незначительное», «неинтересное») так займёт весь мой выходной день.
…нас ведь ещё восемь миллиардов.
…главное, оказывается, не умереть; а как умереть – им это было интересно.
Бутылка-бокал.
Звонок – руководитель. «Ты – молодец. В понедельник совещание, не забудь».
(совещание из-за их денег, это делается только из-за их денег, это простой процесс – сначала делаешь то, за что дают деньги, потом тратишь и так – серо и пресно идёшь в понедельник)
Звонок – следователь. Несколько уточняющих вопросов (те же самые).
(вопросы-ловушки с целью дать какой-то ясности его делу; неприятное ощущение – привкус кислоты)
Звонок – не хочешь встретиться, обсудить наедине?
(это лишнее, лишний ненужный процесс беспокойства, мне бы в тишине…)
Звонок.
«По теме этого протеста…»
(кому какая разница…
но кто я, чтобы определять это?)
По толстому стеклу бутылки понизу, где сжимала ладонь – крошечные молнии. А потом бутылка рассыпалась, будто из трухи. Стекали через пальцы остатки жидкости, смешивая, смывая на пол крошечные осколки, бликующие спектром.
Я разжал ладонь – ни порезов, ни следов, ни царапин.
4
На улице обжигало горячее солнце и, порывами, сбивая жар, колол холодный ветер.
Возле подъезда курил знакомый сосед. Он поприветствовал меня флегматичным взмахом. Я вспомнил историю нашего с ним знакомства, в которой также фигурировал огнетушитель.
Зимой, когда мы прогревали стоящие рядом наши автомобили, сосед вдруг выскочил из своего, стал кричать и хватать снег: швырять его внутрь, в салон. Оттуда повалил густой белый дым. Я в тот момент подумал, что надо отъехать назад, иначе огонь перекинется и на меня, но я этого не сделал. Я вышел, вытащил из багажника огнетушитель, выдернул чеку и отдал соседу. Потом, как с возгоранием было покончено, дал ему гаечный ключ, чтобы он откинул клемму с аккумулятора.
Тогда тело тоже знало – что делать. Будто спокойно и сильно перехватило управление.
Точные движения.
После – сосед купил мне новый огнетушитель.
В этот раз никто из тех мне его не купит.
Наш двор обнесён трёхметровым кованым забором из металлических стержней. На выходе – такого же фасона и в те же три метра калитка. Калитка открывается с ключа, но, задумавшись, вспоминая ту историю с соседом, я ключ из кармана не вытащил, и просто небрежно толкнул запертую калитку. Она распахнулась: согнулся выломанный язык замка. Согнулись металлические стержни в месте приложения силы как пластилиновые.
Ошеломлённо, одним пальцем, я вернул стержни обратно в их исходное правильное/ровное положение, не ощущая физического сопротивления.
5
Что объясняет это?
Такая сила, при отсутствии ускорения, возможна при большой массе (причём, если это на столь малой площади воздействия: подушечка пальца; то что может Тело целиком?). И кожный покров не пострадал (нервы не ощутили давления).
Большая масса, сверхплотность (откуда? откуда энергия и материя для этого?).
Возникшая сверхплотность породила большую массу.
Я всё стоял за калиткой. Я огляделся по-новому, подумал по-новому: ведь и свет стал интенсивнее, чётче видны были в нём детали.
Я побрёл в сторону супермаркета осторожно, вдумываясь, вникая в свои движения и считывая отклик на них, шаг за шагом по серой частой брусчатке камня…
…если я обладаю массой, почему подо мной не проваливается земля, не трескается асфальт, не ломаются камни мостовых; и каждое моё касание рук не приводит к разрушениям?
…или нужно (как логично) приложить усилие?
Сверхплотность как переменная – колоссальный процесс. Что-то из ничего становится всем, превращая меня в сверх. Всё уходит в ничто, возвращая меня к обычному состоянию.
Рассеянно я перебрал скоп версий.
…если только это руки?
…а как ты удержишь столь массивные руки? Всё в организме взаимосвязано. Они бы тянули тебя вниз.
…рассыпалась бутылка в труху? А пол подо мной, в который упирались ноги? А стол, в который упирались руки?
Значит масса возросла незначительно.
И тут – по брусчатке может ведь ездить многотонная техника бесследно. А если моя масса возросла незначительно, то я не превышал предела прочности.
Стержни погнуть многого не надо…
Я шёл вдоль тротуара, полного прохожих. Они прятали от ветра лица, обращали их вниз, щурились, отводили взгляд. Они толкались, сбиваясь плечом о мои плечи, не уступая дорогу, отшатывались недоумённо. Они брели навстречу от горячего солнца в холодный колючий ветер.
Ветер в спину мною ощущался внушаемо, но не тактильно.
Требовалось проверить…
Требовалось суметь переключиться в супергеройский режим.
…как вглядываются в стереокартинки неприученные глаза.
Я остановился, резко выдохнув, с силой вдохнув.
Сконцентрируйся.
Ощути.
«Высокую плотность внутри».
Состояние грандиозной сдерживаемой силы. Масса увеличилась на несколько тонн (это ощущалось как во всём теле, так и отдельно в конечностях, нужно лишь было представить, визуализировать). Клетки тела, плотные, замедлили свои процессы, искореняя хаос, упорядочиваясь, мозг заработал чётче, яснее, разгоняя нужное мышление. Я оказался НАД всем, сильнее всего, крепче прочего. Я мыслил чем-то большим и великим. Человеческое и человеческие же страсти, деяния, стремления – всё это стало казаться простым, ничтожным, полным глупости и ненужного движения.
Счастливым озарением, полным покоем и пониманием всего: пространства, времени, трансформаций энергии – окутало и укрыло.
Я вобрал это целиком.
Среди бегущих в стороны, подстёгиваемых импульсами-желаниями.
Среди безостановочно поедающих и перерабатывающих, остановившись и оглядевши их.
Среди стрёкота слов, перекрёстных их пунктиром друг от друга, заполняющим их, замолчав.
Поняв вдруг.
Будто истину?
Свою, не их.
Прохожие обходили меня, застывшего посреди улицы, не обращая внимания.
6
Асфальт под подошвой продавлен, отпечатались глубокие следы. Словно в сугроб провалился. С тем же супергеройским усилием я сделал шаг вперёд, потом ещё и ещё. Ступни вязли и продавливали асфальт, тротуарную плитку: крошки, вмятины, камешки щебня, иссохшего битума.
Я свернул в сторону от широкого (разрушенного) тротуара.
Узкий переулок, избавленная от людей парковка, зажатая в коробах домов. На пустом пятаке – карминовый камень, отработанная порода. Оставлен упором кем под колёса. Я взял камень в руку и сдавил его. Тот осыпался, как песочный. Лежал рядом кирпич. Рассыпался в пыль и он.
Если схватить металлическое крыло автомобиля – оно мнётся комом бумаги.
Если проткнуть пальцем – остаётся круглое отверстие (полиэтиленовая плёнка).
Если осторожно приложить ладонь к точке опоры, обеспечивающей передачу импульса равномерно всему автомобилю (фаркоп, упоры бампера) и толкнуть – он сдвинется с места и можно при этом услышать, как пытается порваться внутри трос ручного тормоза.
Если прижать ладонь к лобовому стеклу (так, что ты даже не ощущаешь прикосновение) – поползут молниями расколы, и триплекс провалится в салон.
Шины сдуваются, стоит их лишь – аккуратно ногтем разрезать.
Ребёнок, исследующий способность ходить.
Очнувшись от наваждения, огляделся, мотая головой по верхам: камеры видеонаблюдения? Конечно, они есть. Работают ли? Возможно. И просмотрят ли нелепые действия странного (?) человека. Как им будет поверить в такое зрелище и показать другим?
Сгенерированное нейросетью видео, не иначе.
Меня вымотало.
Я отправился обратно – к маршруту до большого супермаркета, где подзабыто должен был что-то купить.
7
В супермаркете я принялся пробовать на вес расслабленной руки гантели, мешки с грунтом, бутыли с жидкостями, всё, что было потяжелее. Требовался системный подход с выводами. Открывались новые горизонты. Становилось – интересно.
Эксперимент номер один: «исследование масс».
Результат эксперимента закономерный: в тех случаях, когда ты подсознательно не «включаешь» усилие – предмет по ощущениям имеет тот вес, который в ней «заложен» согласно физическим законам. При сознательном «включении» усилия – предмет уже не имеет того веса, который в неё «заложен».
Логично, правильно.
Усилие можно регулировать. Предмет может быть совсем невесомый, а может иметь половинную массу, или треть, четверть, и так далее. В зависимости от того уровня усилия, которое прилагаешь.
Вопрос: каков предел массы, что я мог бы поднять?
Оставим для полевых исследований.
Эксперимент номер два: «исследование к прочности».
Повтор ранее опробованного. Сдавленные: гриф гантели, ручка тележки – податливые пластичные. Проткнул толстую грузовую шину. Но в этот раз вариативно: то резким тычком, то медленным надавливанием. В зависимости от приложенного усилия – ты то ощущаешь материал упругим, как и положено, то тонкой плёнкой, а то и вообще не чувствуешь.
Вопрос такой же: каков предел?
В теле слабость. На моменты приложения силы – энергозатраты возрастают крайне. Организм обильно использует внутреннюю энергию, не считаясь с площадью приложения силы. Не часть тела становится сверхплотной, а ты весь внутри становишься ИМ.
Ощущаешь, как вдавливается и трещит под тобой бетон пола.
Чтобы не потерять сознания (будто резко упал уровень глюкозы в крови), я отпил немного из бутылки с ликёром, брошенной в продуктовую тележку. Постоял, перевёл дух. Если переключение в режим «супергероя» («суперплотности») даже на такое малое количество времени требует такого большого расхода энергии, то необходимо закупить высококалорийные продукты в запасе.
Время экспериментов было приостановлено. Я увлёкся и мог привлечь к себе ненужное внимание.
Глупо будет попасться в поле зрения тогда, когда ты ещё сам не знаешь, кто ты есть и на что способен.
И глупо будет исчезнуть такому уникальному существу – банально, от голода.
Сначала – ресурсы, потом постановка задач, потом их решение и выводы с приложением расчётов. В поле. Подальше от людей.
В продуктовую тележку (а ручка мятая, будто жёваная) посыпались: масло, орехи, шоколад, сало, алкоголь.
Я вспомнил, зачем пришёл, лишь оказавшись у скромной полки с автомобильными аксессуарами, где ровным рядом стояли красные огнетушители.
8
Дома, разложив продукты, поглощая рассеянно кусками пищу в упаковках и запивая алкоголем, я взял большой кухонный нож.
Эксперимент номер три: «исследование прочности тела».
Применив «усиление плотности тела», я полоснул себя лезвием по руке. Рассыпалась рукоять ножа, изогнулось стальное зеркало лезвия. Треснул подо мной стул, развалился. Проломился под моим телом хрупкий ламинат до серого холодного бетона.
Теперь: если уронить с ускорением другой нож остриём вниз на руку, сознательно не усиливая плотность тела – тело делает это за тебя. Оно по себе само может принимать решение о включении и отключении супергеройских способностей.
Падающий с ускорением остриём на руку нож отскочил беззвучно, звякнув о пол.
У меня есть «автопилот». Контролируемый МНОЮ, когда безопасно НАМ по оценке ЕГО. И саморегулирующийся, когда Я не могу дать обеспечить полной безопасности, опять же по оценке ЕГО.
Но ОНО знало и умело точно подбирать физические значения усилий к поставленной задаче-эксперименту. К примеру: предел точечной нагрузки на квадратный метр плиты перекрытия жилого дома примерно килограмм четыреста. То есть усилив меня в пять раз, мы грозили обрушением и демаскировкой. И значит – более чем в пять раз плотность тела не увеличивалась (в общем; точечно же, в месте приложения воздействия – может было и больше).
Я резко ударил себя по лицу. Ничего особенного. Сверх-рука по сверх-лицу – как если обычная, да по резиновому. Неприятно, но не смертельно.
Я закурил сигарету и прижёг руку – ничего. Поджёг волосы спичкой – они не горели. Брызнул на кожу уксусной эссенцией и посыпал содой – ничего. Прижёг сигаретой открытый глаз – лишь близко увидел, как ссыпается тлеющий пепел. Попробовать выдернуть себе зуб сверхрукой не вышло, ведь зуб теперь тоже – сверхзуб. Но, по-моему, тело халтурило: оно слегка ослабляло плотность вредящей себе руки, чтобы не вывихнуть, не выдавить, не выломать, не вырывать другую, участвующую в эксперименте часть тела.
9
На следующее утро, закрепив аккуратно новый огнетушитель в кармашке багажника, я сел за руль, выехал со двора и отправился к месту работы. Включить усилие – и продавится сиденье, согнутся балки, лонжероны, весь кузов, машина прогнётся и зашкребёт по асфальту… Я боялся, что это может быть бесконтрольным или «подначивающе-игривым». Но всё обошлось. Самодисциплина, животная мимикрия тела под учитываемые сознанием нормы – всё под контролем.
Супергерой внутри – ждал, как симбиотическая, полезная часть к моей личности.
***
Зачем теперь вообще работать, если я могу пройти насквозь через стену банка?
Но пройди через стену банка и – сразу станешь знаменитостью со всеми вытекающими. Следовало детализировать будущее применение своей силы.
(некстати думалось бытовым и приземлённым: «Янос, а ведь денежные ресурсы при таком режиме питания, как сейчас – быстро сойдут на нет, надо думать о применении способностей, великого загадкой дара – интенсивнее, дабы монетизировать свою супергероичность)
А если способность исчезнет? В самый неподходящий момент.
Та или иная стезя, выбранная по приобретённом умении – требует продуманности.
***
Идиотские поверхностные предложения на уровне разговора среди компании коллег в курилке – непродуманные глупости.
– Э, коллеги, что бы вы сделали, если бы вдруг стали суперсильным?
– ?
Табачный дым в лёгких ощущался слабо, выдыхая, я продолжил:
– Допустим, ваши клетки тела стали сверхплотными. Вы имеете многотонную массу, соразмерную же силу, можете, в теории высоко и далеко прыгать, применяя эту силу. Вы обладаете неразрушаемым телом, оно ведь сверхплотно. И, главное – у вас есть бессмертие за счёт… упрощённо – плотного метаболизма.
– А суперзрение? Лазеры? Летать умеем?
– Нет.
– То есть мы по сути – как… танк?
– Да. Только в гуманоидной форме и с возможностью быстро перемещаться. Вопрос общный: как бы вы применили это? И задача частная: как обеспечить себя ресурсами (пища, вода) – ведь сверхплотное тело требует постоянно много энергии. Уточнение, условие – вы работаете за среднюю зарплату, вы часть общества. Нарушать закон нельзя. И первое время вы не хотите «светиться».
Среди нестройного гвалта выделил:
– Стать блогером. Фокусы показывать.
– К учёным идти – пусть исследуют. Это же сенсация…
– На стройку – грузы таскать. Но в любом разе незамеченным не останешься. Засветишься сразу.
– Спорт. Единоборства. Да куда угодно в шоу…
Я выбросил бычок в урну.
(подписчики спрашивают, как монтировать такого рода представления?)
(учёные думают о том, как транспортировать многотонного сверх-человека; невозможно взять образцы ткани – его тело сопротивляется: оно в вечном стрессе)
(крайне неудобно на стройке работать голыми руками, пусть и сверхмощными)
(…которыми были убиты в поединках все действующие чемпионы мира)
***
Блеклый монитор с мерцающим на нём изображениями чертежей зданий в разрезах. В кофейных разводах, в мутных следах тёмного налёта керамическая кружка. Уставленные в главного лица.
Совещание идёт по поводу архитектуры уровня.
– …дело в том, что многим пользователям нравится «конечность» уровня. Достижение численного результата. Было сто врагов, он уничтожает сто врагов, психологическое ощущение завершённости. Правильно?
– Я поспорю…
– Маркетинг что говорит?
– Тесты что говорят?
– Реиграбельность через постоянный спавн, учитывая канву нашего продукта…
Пока идёт совещание, я отправляю запросы нейросетям: с какой скоростью необходимо запустить в стену керамическую кружку, чтобы та не разбилась, но пробила стену насквозь. Вывод-ответ: кружка разобьётся в любом случае, а стене ничего не будет. Однако, добавляет нейросеть: при околосветовой скорости пуска будет ужасающий выброс энергии. Но кружка всё же разобьётся.
– …процедурное генерирование врагов – это мерзость.
– Пока игрок на территории – всё будет конечно, пожалуйста. Но вот он выходит за границу и…
– Так… В чём тогда смысл?! Игроку хочется зачистить. И двигаться дальше, зная, что позади ничего нет! Пройдено. Всё.
– Мы должны затягивать игрока на как можно долгое время!
– Это понятно. Но развлечение, интерес будет вызывать именно что завершённость. И пусть проходит заново по полной!
– Нет, подождите… Давайте-ка вызовем отдел…
Подо мной заскрипело, трескаясь, кресло.
10
Большой зелёный крест медицинской лаборатории переливался мерцанием светодиодов как в припадке.
«Данные анализов вы также можете посмотреть на сайте…», – отпечатано было мелким шрифтом на чеке.
«У вас отличные анализы, вам бы только поесть хорошо», – сказал мне доктор.
Я смотрел на аккуратные дыры в вене у локтевого сгиба. Мимикрия в действии – организм умело маскировался. Покорно позволял себя проткнуть, выдавал порцию нормальной крови и ткани организма.
Как им дать понять, что я не так прост?
То есть мне добровольно не сдаться им. Я буду выглядеть дураком, пока не заявлю о себе по-другому. Громко, открыто. Так, что не будет смысла ЕМУ притворяться. Или это я сам… Или это сокрытый расчёт…
Так значит…
Нет у меня контроля? ОНО всё же ведёт меня?
(ведёт меня к?)
Я стягиваю бахилы, я иду в другую клинику. Сдавать анализы повторно.
Фоновая злоба, раздражение от себя, а явно – страх о потере управления.
«Добро пожаловать».
«Проходите в процедурную».
…как вглядываются в стереокартинки неприученные глаза.
Иголка согнулась о задубелую кожу. Затрещала поверхность стеклянного столика под согнутой рукой. Непонимающе, глаза над маской, посмотрела на меня медсестра.
– Что-то не то… Вы не могли бы…
Но мне этого достаточно, я ушёл без слов, раздумывая теперь: что же делать мне с таким собой и на что направить приобретённую силу?
Управляемую. Или – (страх снова), мне лишь разрешили сейчас управлять?
ОНО ведёт меня к?..
11 Протокол 1
Приятная атмосфера затенённой комнаты. Уютной комнаты, тихой. Плотные шторы ограждают от шумного города за окном. Проносятся с шорохом машины на большой скорости, подрагивают стёкла в старом переплёте. Где-то за стенами иногда хлопают дверьми и слышатся торопливые шаги. По зданию снуют по прихоти своих каких важных дел прочие особи.
– Янос?
Я поднимаю глаза на этого персонажа, допрашивающего, сидящего, с дрожащей в его массивной кисти шариковой ручкой. Ручка красивая, дорогая из белой кости слоновьей, а то из мрамора светлого с прожилками как молнией чёрными узорами паутины. У персонажа подрагивает в стороны голова, еле заметный тремор паркинсонизма. И почему именно Он вознамерился меня допрашивать? Линзы очков его отражают пасмурный свет, что пробивается через щель меж плотными шторами. Кашемир костюма в клетку, крахмальная рубашка. Густая аккуратная борода – вяленая шерсть. Старческая морщинистая кожа, как ванты натянуты сухожилия, гравитационный птоз – утягивает лицо вниз.
Как мне к нему относится?
– Да?
– Янос, – голос его приятный, мягко-тяжёлый, такой же, как эта затенённая комната, – мы ищем первопричину. Что же сподвигло тебя в итоге на уничтожение человечества?
Я искренне и серьёзно задумываюсь.
А что, действительно, стало первопричиной?
Какие вообще были накопительные причины?
Каков был повод к первому разрушению?
Тупик осмысления вариативности будущего. Вот что стало первопричиной, неприятным открытием. Мысли неслись такие же – сверхплотные. Будущее не обещало ничего лучшего по мне.
Я-с-ними – и это быть в вечной тени, забыть о силе до непредсказуемого и противного ожиданием момента длительной (сколько?) жизни.
Я-с-ними – и это быть в услужении к ним, пусть и в обеспеченном мире длительной (сколько? поколения?) жизни.
А быть по себе? Это быть без них, игнорируя их, не отвлекаясь на них. Иначе – никак. Не будет покоя.
И заглушить себя – в процессе избавления от них.
Так, вроде, думалось. Не было больше вариантов, несмотря на предлагаемые самим собою себе же – компромиссы. Всегда ведь есть умение находить компромиссы у того, кто прошёл полжизни. Договора, уступки, тот же симбиоз – как личностей внутри.
Разве не может быть приведено в равновесие сосуществование с ними?
Может. Конечно – может.
К середине жизни, не будь ты оголтелым глупцом – не делишь уже на: чёрное, белое, ярое или пустое. Ты уже умеешь различать полутона, оттенки, ты обладаешь пониманием разных переменных уравнений разных ситуаций Жизни и умением эти переменные учитывать, применять по своим целям.
Но как к середине этой самой жизни ты приходишь к этому; так ты приходишь и к порогу – Равнодушия. Не скотского тупого или злого Равнодушия, но – усталого равнодушия.
Это не зависит от побед, успехов, достижений, а или наоборот – лишений, страданий, недовольств. Это зависит от количества, испробованного по мере твоей. И как только испробованное по твоей мере и запросам твоим исходит на профицит, тогда ты вдруг осознаешь ту самую Усталость. А она – породит равнодушие. К желаниям (особенно непомерным), к упущенному, к ещё не свершённому, ко многому, если не ко всему.
Ты лишь дальше ждёшь чего-то – интересного.
Усталость от механик игры в жизнь.
Испытай ты радость, счастье, победу – раз, два, больше – но однажды ты поймёшь, как это работает. Испытай горечь, обиду, разочарование – раз, два, больше – ты поймёшь, каково это. Испытай ты повтор за повтором эти циклы, проведи ты череду тех действий, ведущих к достижению интересного результата – ты уже раскусил: как оно работает. И неважно – будь это событие на уровне личного; или в масштабе истории. Предсказуемо, непредсказуемо, ожидаемо, или не, по расчёту или случайности.
Будет этот же мир. Будут эти же текстуры. Будут те же самые эмоции.
Будет толерантность ко всему этому одинаковому, хоть и в разных оболочках. А оболочки эти, пусть изменчивые, разные – не есть ведь суть той сердцевины, что ты уже научился видеть.
Ты знаешь — что будет.
Повторно: «усталость от механик игры в жизнь». Умасленная, если События жизни привели вас наверх, к каким Достижениям. Утвердительная, если вниз – к Лишениям. Осознанная, если, как в моём случае – где-то посередине. Но она есть.
Вот что стало накопительными причинами. Познанное и ещё один эмоциональный, ментальный тупик от будущего. И при этом всё равно ведь – желание жить не ушло. Будто всё же есть где-то впереди ТАМ какая новая эмоция, какое новое свершение, открытие, действие – что будет интересным, приятным, простым (полутона ведь нас раздражают, несмотря на понимание их; нам хочется простого белого, простого чёрного, простого зла и простого же добра). Хочется, чтобы скепсис умылся и ушёл прочь со своей на верёвке-поводке депрессией, тоской, унылым фоном и что ещё негативное он силой убеждения привносит в организм.
Хаос стремится к порядку. Порядок же вечно ломается в хаос, парадоксально через него он же и достигается. И такой уроборос до скончания (и его начала, полагается) всего.
Осталось вспомнить повод… Причин много – повод всегда один.
– Янос?
Я поднимаю глаза на старика и спрашиваю:
– Что является мотивом террористов? Не просто эмоциональных идиотов, что в моменте вышли из себя, а действительно хорошо продуманных террористов, задумавших массовые планомерные убийства. Составляющие план, осуществляющие организацию. Сообразительные ведь люди, а живут… идеей? И через крик уничтожения?
– Многие причины, Янос. У каждого свои. Убеждения, страсти, личные обиды, трансформировавшиеся в силовое решение проблемы. Каждый случай пусть похож, но уникален в своём разборе. Мы сейчас с тобой, Янос, как раз должны выяснить: а что же было у тебя в голове, когда тебе вдруг пришла эта идея… И как всё дошло до реализации? Учитывай, ты верно заметил – крик. Они створяют крик, а не воплощают конкретную цель истребить целиком. Это разные вещи. Здесь масштабируемость их к тебе не есть тождественное.
Я молчу, пытаясь вспомнить, пытаясь подумать, собрать воедино из взбалмошных всплесков отголоски каких-то событий прошлого. В итоге я спрашиваю:
– А как это выясняется в вашей профессиональной среде, инженерно-медицински?
– Существуют разные методики… Конкретно в твоём случае… Давай попробуем восстановить цепь событий от начала обретения способностей. Как они появились? На каком этапе жизни они застали тебя? Попробуй всё вспомнить: события внешние глобальные, события локальные, личные переживания и ощущения в отношении к ним. Сфокусируйся. Пока мы примем в качестве точке отсчёта тот день, те события с горящим человеком на площади…
Я смотрю на то, как пылинки плавно дрейфуют в жёлтом свете луча. Завораживающее зрелище, гипнотическое, умиротворяющее.
Горящий человек? Нет… не гуманность и эмпатия… Самосожжение – как акт. Эмоция… какая? Зрелище неприятное – запах, крики, люди вокруг, реакции… Но нет, это меня не испугало, не изменило сознание, не шокировало. Я же был занят. Будь я наблюдателем – я бы обстоятельно проникся этим событием. Но я был вовлечён. Я хотел быть вовлечён…
Я – хотел испытать что-то.
А испытал лишь – разочарование.
От того, что не получил – нового. Не получил шока, страха, осознания ценности жизни, геройства, светлого и хорошего внутри не было; не ощутил и горя, скорби, плохого… Только раздражение в момент «героического спасения», и тут же – злобу от неспособности испытать.
Раздражение и злоба (а самое главное – последующее за этим Разочарование) были ожидаемы от этой механики действия Жизни.
Существо безэмоциональное, пресное, скучающее взглядом внутри меня никак не отреагировало на то, что я делал что-то Новое, что-то Правильное, что-то «за рамками» моей обычной жизнедеятельности. Оно флегматично ткнуло меня лицом в мою попытку «вспыхнуть» и сказало: «последствия по испытанному были тобой предсказуемы, более того – ты знал об этом, ещё даже не начав действовать».
А потом: женщина, полицейские, звонки, квартира, рабочие моменты, ток процесса жизнедеятельности – подтвердили. «Так оно и будет, так оно и было/стало, как ты и сам знал». Лишь в своём упрямстве и поиске (надо же оправдать желание продолжать наивно искать) ты делаешь нечто «новое», на деле самом – перебираешь ранее упомянутые «оболочки» старого.
Гормональный дисбаланс, период одиночества и хтони, мало отвлекающего? Так этот старик скажет. Пропишет, направит, проведёт сеанс за сеансом. И – да, это, возможно, приведёт к результату полезному мне и обществу. Да уверенность, что сначала то оно так и произойдёт, но потом (точно) произойдёт пике вниз и по новой – этот старик не изведёт.
Существо, скучающее взглядом внутри меня – не исчезнет. Чинно и благородно, как швейцар укажет руками, мол, проходите, наводите порядок, к вашим услугам, развлекайтесь. Но потом…
На круги своя камень в цикленную гору, полную понятного и ожидаемого.
– …а было бы по-другому, будь я более счастлив в тот момент?
– Честно, не знаю, Янос. Я сомневаюсь. Человек твоего склада не устроен так… Просто.
Он заигрывает со мной. Повторяет моё имя, слова, фразочки, будто выстраивает иллюзию близости. «Человек». «Не так просто». Этот подхалимаж... Что ты задумал? И что я здесь делаю?
– Что я здесь делаю? – спрашиваю я громко. Болят лёгкие, связки в горле вибрируют жёстче. Повысь я ещё голос – и комнату эту выветрит в лохмотья, здание рассыплется в мусор, а этого самодовольного старика, эту дряхлую особь разорвёт в клочья.
Я надеюсь увидеть в нём страх, как в тех, что видели меня вблизи.
Но он пристально смотрит мне в глаза, подавшись вперёд, нагло, перестав старчески дрожать.
12
…с такой «сверхплотностью» меня ведь утянет на дно.
Я задержал дыхание (вдох глубокий долгий), зафиксировал время: сорок минут. Потом хочется вдохнуть снова. Если перебороть первое желание вдохнуть-выдохнуть – то можно держаться час. Но это – в состоянии покоя.
Научиться бы извлекать кислород из воды. Опыт требует доисследований непосредственно в «поле/море», может, я это умею?
Пока ждал гипоксии – читал косвенно относящееся к моей новой физиологии.
Штудировал курсы естественных наук. Проводил расчёты. Придумывал себе различных форм задачи и прикидывал пути решения. Обдумывал области, в которых могу применить себя наиболее «по душе».
Пощёлкал пальцами. На секунду «вызвал» сверхплотность – щелчок получился громким, как выстрел. Услышал, как захрустел бетон в конструкции дома. Так и в подвал недолго провалиться и обрушить всё.
Думаю, именно в тот момент я допустил гипотетически мысленный масштабный эксперимент: «В какой срок сверхсильный я гуманоидной формы (описание приблизительных характеристик силы, скорости, устойчивости) сможет уничтожить всё человечество?».
Скучающее существо внутри подняло бровь, обратило взор.
Выброс яркого в мозгу от поставленной интересной задачи.
Исходные данные:
– Янос;
– три миллиона условных городов;
– сто пятьдесят миллионов квадратных километров суши;
– триста шестьдесят миллионов квадратных километров воды;
– восемь миллиардов «особей».
Подзадачи:
– уточнить природные характеристики Яноса по факту;
– определить наиболее массовые средства уничтожения – непосредственное ли физическое воздействие, психологическое, политическое, радиационное, опосредованное прочее с приоритетом к ведущим к каскаду и прогрессиям в плане урона к «особям».
Расчёт:
– ожидаемый прогноз убыли от каждого из средств воздействия;
– прикинуть суммарное воздействие военного арсенала «особей» на Яноса в период их борьбы за существование.
Конечным результатом определить решения:
– возможность выжить Яносу (какие условия, при какой интенсивности обстрелов, каков темп регенерации?);
– и самое занимательное: каков тогда будет срок исчезновения человечества как вида?
13
Я ещё не собирался по-настоящему осуществлять это. Тогда это казалось немыслимым. Фантастическая шалость, которую к тому времени у меня ещё не было наглости и уверенности исполнить.
Но как авантюрно допустимое «если…» – полнило глупым щекотным восторгом.
…метаболизм в человеческих организмах базируется лишь на пищеварении и дыхании. Можно ли этим обеспечить себя столь внушительным количеством килокалорий, необходимых для такой великой цели как Геноцид человечества? Урановая таблетка, как самая энергоёмкая вещь, что можно достать на земле – не растворится в желудке. Механизма извлечения из неё энергии во мне ведь нет. Придётся поглощать пищу без остановки, вдыхать кислород тоннами. А что, если это – мнимые ограничения? Они действуют только тогда, когда я думаю о них как об ограничениях. Внуши я себе, что могу растворить таблетку урана, смогу ли я её действительно растворить? Если попробовать на чём-нибудь менее радикальном? Энергию ведь можно извлечь из чего угодно, если суметь.
Такие и подобные им мысли фоновым шумом сопровождали меня, пока я ехал за город.
Проехав знак границы города, свернул с трассы на грунтовку к лесопосадке – там обычно собираются любители пикников. Будний день – пусто. Только вечер, рыжий закат в кучевых облаках, берёзы и особняком – ряды сосен.
Я размялся: взмахнул руками, приплясывая, чувствуя, как кроссовки пружинят от земли, чувствуя, как спортивный костюм трётся, липнет с неприятным звуком.
Выбрав направление на запад, прямо на ало-оранжевые лучи, я побежал.
Сначала побежал «обычно», затем – всё ускоряясь и ускоряясь. При первом ускорении возникло ощущение, будто бежишь по траволатору. Ощущение странное: приятно, но ноги проваливаются, словно ты утяжелён. В последующем ускорении – треснули швы штанов от резких движений; кроссовки слетели, разрываясь у подошв; ноги погружались в землю глубже, а сам я подпрыгивал и бросал себя вперёд.
Лёгкость, присущая снам, в которых гравитация ослабла, мир подчинён, и ты волен делать что угодно. Почти летать.
Я швырял себя всё выше и дальше вперёд, балансируя в воздухе, стараясь держать равновесие. Удерживая себя при приземлении и ударе. Одежда от таких нагрузок порвалась на части, я остался в лохмотьях – счастливый, удовлетворённый результатом.
Достаточно ощущений? Эта свобода и ширь движений стоила того, чтобы поглощать десятки тысяч калорий. Найти бы только средства на это, не становясь медийным.
Возвращаясь (швыряясь собой) назад, следил, чтобы не подпрыгивать выше верхушек деревьев – с шоссе не заметил бы кто странное.
Но в своём последнем супергеройском прыжке-приземлении, распалившись, откинув бдительность как от пьяной удали – я резко и с высоты большей рухнул в чавкающую жёлтую глину с громкой силой удара об неё.
Голый я упал ровно перед капотом незамеченной до последнего машиной, в которой целовались подростки и с ужасом смотрели теперь на меня. Отклонись я вперёд слегка в прыжке или при отталкивании – я бы ведь их убил.
Дёрнулся резко (со стороны это выглядело жутко неестественно наверняка), отпрыгивая в сторону.
Кто им поверит? Да и сумерки уже. Не разглядеть откуда и что произошло.
…я припарковался на другой поляне. Вероятно, они и увидели там мою машину, да уехали оттуда…
Глина с грязью счищаются с меня легко, если не «ослаблять суперплотность». Другой одежды не было. При всём моём умении измышлять разносторонне – не догадался, что от одежды не останется ничего и нужно было бы взять запасной комплект.
Но всё же результаты по перемещению поразительны… Так легко и свободно…
Жутко хотелось есть. Я аккуратно выехал на шоссе.
14
Сон не требовался. Мышление оставалось многопоточным. Это удобно. Всегда во внимании.
Под водой, выпивая её – можно было извлекать энергию и кислород. Я бродил по дну местного озера. Игрался с плотностью – падал вниз камнем, всплывал вверх невесомым. Плавал сносно, отталкиваясь резко от потоков воды.
Кидал себя с высот, жёг продолжительно калёным кожу, поднимал тоннажный мусор.
Лёгким движением лишь части руки, проходя ею сквозь (в стену, как в мягкое погружал и шёл, не чувствуя сопротивления) ломал заброшенные здания.
Можно было рыть вниз, кротом вгрызаясь в почву. Можно было идти в твёрдое, выдалбливая как на прогулке.
Я не ощущал урона.
Я чувствовал, как тело стареть стало в разы медленней.
Я приноравливался удерживать равновесие в прыжках, учился балансировать уровнями плотности по участкам тела, по всему телу. Я слышал сколько надо энергии и что теперь могу переварить и трансформировать в энергию.
Я становился другим.
Поэтапное решение занимательной задачи о Себе затмило «мирскую» жизнь. Работа, взаимоотношения с прочими, походы за необходимым в магазины, оплата счетов – в последние два месяца это вдруг стало блёклым, невыразительным картонным шумом.
Удивительно как это было полноценной Жизнью?
Изучив возможности Себя, стоило уже подумать серьёзней – что с этим собой делать?
а) Явить миру в созидательном ключе.
б) Скрывать от мира, давая проявляться изредка в созидательном ключе.
в) Скрывать от мира, давая проявляться изредка в деструктивном ключе.
г) Явить миру в деструктивном ключе.
д) Комбинировать пункты «б» и «в»?
15
Как может существовать Янос-Супергерой в этом мире в ключе созидательном?
Это и:
– силач на арене цирка;
– подопытная крыса в застенках лабораторий;
– супероружие на службе Отчизны (в частности – новое оружие «Иерихонская Труба», он же – «Неразрушаемый Таран»);
– человек на спор съедает сто тысяч калорий;
– великий спортсмен многоборец всех олимпийских видов спорта;
– второе пришествие Христа.
Каждый пункт подразумевал (в деталях спорно) прогресс человечества, некое развитие. Ни один из пунктов не имел конечной цели – ни количественной, ни качественной, ни измеримой. Опустим политическое, религиозное, примем практическое. Однозначно положительное для них. Для меня – и занятие на годы (на всю жизнь) и обеспеченность ресурсами, и неугомонное внимание.
Живой супергерой, настоящий и неуязвимый, сильный – может быть реальной силой какой ООН. Может дать толчок в науке, снизить преступность, помогать бедным, строить в одиночку города, сворачивать горы. Всё же без политического и религиозного, бытового, животного и остального «взаимо-» никуда не деться…
Прими большое наличие непрактичных среди них… Это и балансировка у того или иного строя, внутри которого и от лица которого сейчас Янос наводит в мире порядок. И ответы религиям – кто же ты, Янос, и по кому ты из писаний. И просто прочие заблудшие, будущие искать чего-то, не принимая на веру и ясность, что я всего лишь… я? Недостаточно сверх-, чтобы дать им на всё ответы и спасти от них же самих.
Оторопело в рассуждении внутри раздалось: ты знаешь, что будет.
Это будет – изматывающая деятельность не по душе.
Это не вызывает интереса, удивления, какого хотелось бы испытывать.
Хорошее, позитивное, ведущее к чему новому – да. Но не по мне. Не будет покоя. Только если вытребовать его. Да и то – глядеть будут цепко, кто зверьём будет посматривать, кто хищно исследовать, кто попрошайками ждать. Сначала просить – потом нагло требовать, как обязан.
А светлым тем из особей, Янос? Не забывай о светлых, прими и наличие разумных среди них.
Они не будут цепко? Исследовать, вызнавать, просить, ковыряться? Будут, конечно… Просто с сочувствием и не так нагло. Но – будут. Не давая того, что мне действительно нужно.
16 Протокол 2
– …богатство, признание, знаменитость, история… Разве это не стало бы компенсацией или целью, удовлетворительным результатом положительной деятельности, разменом своего необычайного дара, Янос?
Старик продолжает всё делать верно.
Комната затхлая убаюкивает, усыпляет, гипнотизирует. Луч тёплый солнца всё выглядывает из части окна, где приоткрыты шторы. Я поднимаю к этому лучу кисть руки и рассматриваю её. Линии вен под бежевой кожей. Хочется отвечать на вопросы. Хочется обозначить и проявить причины побудившие, утвердить себе «почему» и дать развёрнутый сейчас и окончательно ответ.
– Многие из особей, получив славу, ведь получают и побочное, о котором в достижении её пренебрегали рассчитывать… В слепоте погони за тщеславным по воле возбуждения, инстинкта – не приняли того, что узнаваемость будет излишней, что, обретя многое и, думая, что на многое теперь есть власть и ресурс будет наоборот. От вас будут требовать стать моральным компасом; накладывать ограничения взгляда толпы-паствы; награждать ответственностью о том, таких этиках, о каких вы и понятия не имели… Вы будете заложником «образа». Хорошо, если вы и есть тождество своему «образу»: быть условно положительным в кабальем положительном же образе, не притворяясь – приятно и легче. Но вот быть противоположно отрицательным – и притворяться, притворяться по стезе положительного образа… Это изматывает и грозит срывом. Плюс к тому же – неясно зачем. Чего ради притворяться не тем, кто я есть? Ради вас? Вашего одобрения? Творений рук ваших?
Старик приосанивается, стучит ручкой по корешку блокнота:
– И тогда вы, Янос, обратили своё стремление мысли к отрицательному, к возможным разрушительным сценариям деятельности?
Разрушительное – по оценке их, по мерам их, по мне же…
Я говорю, продолжая рассматривать в свете ладонь, проворачивая её:
– Возьмём концепцию игры с открытым миром, населённым разными персонажами, образующих разные же фракции или сами по себе. Но со своими целями, в своих локациях, при этом взаимосвязанные торговлей, логистикой, взаимно поддерживающие друг друга…
Старик кивает, снова подаётся весь вперёд, смотря в глаза.
Я продолжаю:
– В некоторых из них предлагается такая опция свободы действий: возможность уничтожить всех в мире, истребляя фракцию за фракцией, особь за особью. В этом ведь есть интерес расчёта? Совершенно иной поворот сюжета: что будет, если победит Только Герой, как не задумывалось (но возможность заложена) Идеалом гуманизма и «доброй» морали.
– Интерес расчёта?
– Да, интерес расчёта. Вас восемь миллиардов, это число конечное. Изменяемое незначительно… Сколько времени потребуется, чтобы уничтожить все восемь миллиардов? Интерес математический. Вычисляемая цель. Понятная, простая, достижимая. Не то фанфарное «положительное», неизмеряемое, эфемерное, бесконечное, всё требующее и ожидающее от тебя. Да ещё и кем, повторюсь? Вами? Вполне достижимое. Простое. Понятное. Дающее интерес действия – решаемую геноцидом задачу. Дающее результат покоем и внятным ощущением исполненности. Для вас всё это – зло, разрушение… а для меня это выглядит не так… Совсем другое… – Я щёлкаю пальцами, вслушиваясь в звон щелчка, – эгоистично созидательное. И – искренне.
– Но что потом, Янос? – осторожно спрашивает старик.
Я опускаю руку в тень затхлого убранства комнаты. Старик добавляет:
– Ты ведь останешься совершенно один.
– А разве сейчас я – не один?
17
Как может существовать Янос-суперзлодей в этом мире в ключе деструктивном?
Каждое существо в этом мире стремится к покою, к менее затратному способу быть. Хаос, что они порой создают – это желание продлить, усилить, по их внутреннему расчёту, пресловутый покой.
Много рассуждений. Хаос для порядка… Да, именно так. Убрать, отмыть, отогнать как назойливую мошкару, лезущую в глаза, рот, жужжащую под ухом.
Решение требовало конкретных предложений по шагам-реализациям. Затем следовало учесть и принять в полной мере ответвление событий-реакций на разные действия.
И какие действия предпринять?
Что из активов?
Из активов у нас есть пока только мощное тело, тупая сила, болванка, размером с человека, с огромной потенциально-кинетической энергией. Физическое уничтожение – только телом. Пусть тело неубиваемо, бессмертно, неостанавливаемо. Даже так – пройти насквозь через строения, поймать и голыми руками убить всех и вся – задача грандиозная, полу-утопическая, требующая огромного количества времени.
Используя свою силу можно добраться до оружия массового поражения – стать этаким ручным миномётом для больших снарядов.
Используя свою силу и влияние – стать лидером каких повстанцев, оппозиционных сил, радикальных партий, террористических группировок, а то и удастся – армий стран и населений на свою сторону склонить, если использовать Идеи.
Да только Идей, в которые я бы сам верил с удовольствием и фанатично – нет. Все они казались мне хорошим упрощением, однобоким представлением о группах приверженцев как о себе, неправильным и таким же – неинтересным. А не испытывая, не разделяя Идею – как можно наслаждаться её воплощением?
(только как скрытым инструментом, но вот же посмотрите на Яноса-брюзгу – не хочет извращённого лицемерия)
В последствии да, я должен буду встречать странных приверженцев именно что Геноцида Человечества (идеи истинной прямой и по моему диктату, пусть и в разных «оболочках»). Странных в том плане, что они сами ведь – Человечество. Свои среди чужих-своих, яро поверивших, что они делают благое дело. Воняло от этого – мазохизмом. И желанием дешёвой сделки спасти душу: самобичевание истинное, со страданиями и болью, в обмен на божественные дары. Отвращение к такой примитивной глупости…
Впрочем, вот, в рассуждении – родилась Идея, которой бы я истинно и весело предался: это уничтожение глупых из рода человеческого. Но реализация её крайне путанное дело. Какие критерии глупости? Кто оценивать будет уровень глупости? Кто приводить приговоры в исполнение? Не всякий «умный» будет за такую идею. Да и глупые особи всё же нужны человечеству – компост будущих потомков может настоять великих гениев-прогрессоров.
Если в обычном геноциде: по цвету кожи, условным нациям, и, в общем, признакам явным – были и есть путаницы, логические несостыковки, то что говорить об эфемерной оценке Разума-Ума. Гениальные аутисты; глупые, но великие специалисты полезных дел; отличные приспособленцы со своей философией жизни аскетичной и, наоборот, приспособленцы умеющие Делать, Творить и до жизненных благ жадные. Там не всё так… однозначно как хотелось бы.
Но мы ушли в сторону…
В последний день на своей работе я спросил у коллег: как бы они осуществили мировой геноцид человечества, имей они (далее я перечислил свои) суперспособности. Я наивно ожидал получить чёткий план действий, с обозначением рисков, исходов и реакций к этим исходам, но получил шаблонные ответы. Ответы свелись к примитивным: «убил бы всех президентов»; «возглавил страну, развязал войну людей против людей»; «захватил власть в стране, обладающей ядерным оружием, запустил бы атомные бомбы в разные стороны». Ответы простые, без размышлений, поверхностные, нежеланные к «подумать», к деталям, к существующему порядку. Не учитывающих потенциальные сложности, неизбежно возникшие бы на пути реализации.
Как и где тебе дадут всех президентов? Ты и одного не сможешь поймать. Ты и сейчас понятия не имеешь – где он конкретно находится.
Как ты захватишь власть одной лишь силой тела-болванки? Кто пойдёт за тобой таким? Отребье, кретины, глупцы? Нужна долгая планомерная умственная, политическая кропотливая работа-интрига. Такая моя мощь – лишь один из инструментов для привлечения внимания, да невнятный вид оружия.
Как ты запустишь хотя бы одну атомную бомбу? Ты понятия не имеешь, где она находится. Кого шантажировать, принуждать? Кто ими управляет? Какой комплекс, какая цепь людей?
Отбросьте примитив мышления и возьмитесь немного подумать, учесть потенциальные сложности. В том числе: невозможность использования карт, смартфонов, приборов, оружия, чего угодно. Ведь в эпицентре взрыва от направленных на меня ракет, боеприпасов: всё сгорит, будет уничтожено, кроме моего тела. Отсутствие актуальной информации как следствие, координации. Восполнение энергии? Перемещение через океаны? Небезграничная же скорость перемещения. А ещё – я ведь не знаю запаса прочности своего тела, его наиболее уязвимых участков: органы, слизистые оболочки. И просто так проверить или хотя бы рассчитать этот запас прочности невозможно без активных боевых действий.
…при силовом захвате власти – грандиозная администраторская работа, требующая политических, военных, организационных, социальных и прочих мероприятий с самого начала и ВСЕГДА. Подавление одних, возвеличивание других. Внутри страны, снаружи страны. Реформы, армия, налоги, ресурсы, население… Это не податливая стратегия на вечер. Это затратная муторная целая – Жизнь.
Где же тут чистое веселье?
18 Протокол 3
– То есть, Янос, никакого политического заявления, глобальной приверженности идее, религии?
– Нет.
– И никакой цели этот геноцид, благородной, неблагодарной – не преследовал, кроме как просто уничтожить всех и вся по причине «сократить количество с восьми миллиардов до нуля весело и с, часто упоминаемым тобою – интересом»?
– Да. Это, к тому ещё, по-вашему – извращённая, но по мне – естественная форма медитации. Обладая этим другого не остаётся… Устранять планомерно что-то. Прибираться… Закрашивать строки или штриховать клеточки…
– «Прибираться». Это звучит как очищение, не так ли? Кому от кого?
– Не придавай сакрального значения… Очищение… Чего? Биосферы, планеты от людей? Я не считаю, что планете требуется «очищение». Планета – ком грязи в космосе. Да и вы бы, как прижало – сами бы почистили… Если бы у растений и животных был разум – они могли бы подумать, что я оказал им услугу, вырезая их конкурентов-монополистов, но нет. Не им и не планете эта услуга. Это личное и низменное МОЁ желание… асюжетного прохождения игры, как мы обсуждали ранее.
– Не знаю, Янос, всё же сокращать количество, прилагать столько усилий – причина должна быть весомее. А учитывая, что ты делал это руками, на близком расстоянии, лично… Воспитанный в развитом обществе, имеющий культуру мышления мирного времени. Разве что ты действительный психологический инвалид: социопат, маньяк… Уничтожать так разумную жизнь в таком масштабе…
– Я думаю вот о чём: окажись ты или кто другой из особей на моём месте – что бы вы сделали? Как бы развлеклись? Подумай в перспективе, не давая сиюминутный ответ, ожидаемый по этическим причинам ответ. Представь: вы живёте с этими способностями – год, два, десять, пятьдесят, сто лет. И прожили в окружении не подобных себе, а других. Вы сильнее, проворнее, бессмертнее. Только поразмысли детально. Взвесь всё. Подумай детально так, будто ты точно знаешь как будет.
– Хороший вопрос, Янос…
19
…и если появится кто-то подобный мне. Я ведь сам буду ожидать подвоха от него. Даже если мы сдружимся «не разлей вода», «душа в душу» – но периферийно я всегда буду начеку.
Что уж говорить о них.
…они облепили меня, сковали, удерживая, крича в уши, обвиняя в ереси. Тянули в разные стороны канаты, которыми обвязали меня. Пристально и подозрительно смотрели, ожидая подвоха, держа за пазухой нож, держа на прицеле. Пожимали руки, думая, как будут её ломать, чтобы не допустить…
Будут две фазы разрушений.
Первая: скрытная, партизанская, теневой террор.
В больших городах валятся высотные здания: их фундаменты разрушены, колонны разбиты. Первый упавший небоскрёб исследуют и приходят к выводу о Воздействии. Они ведь найдут и сопоставят видео с камер наблюдения, отследят перемещения некоего лица, что обогатился неизвестным способом и получает визу за визой в разные страны, где по совпадению происходят эти «террористические атаки». Сначала они не поверят, натянут теорий о неком неизвестном методе разрушать: бесследная взрывчатка, компактный гидропресс и так далее. Но они найдут и поймут причину. Как бы я ни кичился и ни клеймил их «глупыми особями».
А после того, как они поймут причину – фаза вторая.
Противостояние становится открытым.
И это будет Рубиконом, после которого начнётся Настоящая война.
Логично тянуть фазу первую, оттягивая наступления второй.
В комнате моей лежали ворохом атласы мира, исторические справки разных регионов планеты, данные из открытых источников об экономике, военных мощностях, электростанциях и ключевых производствах для человечества…
Как бы я не отрицал тогда, не кокетничал, что не собираюсь ничего предпринимать разрушительного, грубого…
Я уже тогда решил исполнить эту манящую масштабом гранд-идею суперегройского геноцида.
Я уже тогда отбросил эффективную подготовку: набрать популярность дарами необычайных свойств: создать какую политическую общественную силу, хватать власть и убеждать к себе сторонников, использовать, травить их друг на друга… (в процессе можно было одуматься и Вершить «полезное»).
Только… кого обманывать?
Я уже тогда хотел оголтелого веселья выглядящем глупым и прямым действием.
(чтобы показать – именно так вас и достойно извести – глупо, да прямо)
20
Но не всё так просто…
Не зря по всей комнате моей разбросаны были вариации свершений, уповающих по эффектам домино.
Разрушения электростанций, насосных, хранилищ ядерных отходов, военных складов.
Разрушения социальных объектов, имеющих вид техногенной катастрофы.
Провокационные разрушения на границах конфликтующих стран.
Влекущих за собой каскад…
…число военных конфликтов на уровне "между странами или правительствами и значимыми вооружёнными группами" составляет порядка шестидесяти активных конфликтов. А если взять все типы вооружённого насилия, то и все сто…
Благодаря действиям Яноса число активных конфликтов увеличилось в n раз.
…выписаны наиболее значимые идеи, приводящие к Радикальным переменам в мире, с сопутствующим насилием и уроном…
Благодаря речам Яноса число перемен увеличилось в n раз.
…глобальные пандемии, места хранилищ бактерий, вирусов…
Благодаря разбросанным грязным бомбам Яноса число больных и мутаций вирусов увеличилось в n раз.
…причины экономических кризисов последних ста лет…
…теории заговоров, религиозные толки, тенденции в масштабе мировом, методы воздействия их активизации и склонению масс к активным действиям…
…уровень радиации…
…неурожаи, пожары, катастрофы…
Всё это теории, теории, теории и примерные расчёты и субъективные предположения на базе моей мании величия…
А как оно будет на практике. Как долго я смогу нарушать балансы, раскачивать лодки, дестабилизировать там и тут без последствий.
Как разобщить их, не дать им сделать из себя общего объединяющего врага подольше?
…использовать силу в масштабе наций – требовать шантажом выполнения условий…
(разоружения, или, наоборот – вооружения; уничтожения той или иной общности ради сохранения прочих (нацизмы, расизмы, шовинизмы); создания грандиозных и бессмысленных строительных проектов, в которых особи потеряют время и ресурсы; создания единого государства с тотальным мне подчинением)
Теории, теории, теории…
Мы не будем выполнять его условия!
Мы будем бороться всем миром вместе! Против него и его приспешников!
…нужна будет сакрализация, мифологизация под божество…
По всей комнате разбросаны священные и не очень писания, руководства революций, декларации о государствах, искусства войн и жизни правителей, учебники историй, экономик…
ЯНОС – новый Диктатор, абсурдный и не имеющий целью благосостояние своей паствы, своего стада.
Авторитарная диктатура анархии…
…разбросаны цитаты и выдержки, черновики планов и ветвления реакций…
Как бы то ни было…
Я сходил с ума от бездействия.
Я боялся действия.
Пока ещё нет первого шага.
И ведь можно пока ничего не делать – и ничего не произойдёт.
Всё останется здесь, в этой комнате. Среди исписанных бумаг и в тропинках-маршрутах атласных картах.
Ох уж этот момент перед прыжком.
Перед первым шагом.
21
…решительность к Действию.
Я оглянулся на беспорядок в комнате. Собрал комплекты одежд, упаковки еды в рюкзак. Закрыл глаза, вызвал по памяти карту мира, пункты планы шагов своих действий. «Ощупал» мысленно своё тело. Оно отозвалось «переливчато», сигнализируя о готовности, о клокочущей мощи, о мобилизации к Делу.
Перевёл дыхание. Пульсировало в голове, туманило и слабо блеяло внутри: «остановись, всё ещё можно ничего не предпринимать». Зачем тебе идти туда, нести это с собой, осуществлять это. Всё ведь ещё хорошо. Почему ты так фатален в намерении?
Но как стержнем через ось сознания, вопреки сомнениям и трусости, волнению – твёрдое и уверенное: «Докажем действием».
Начнём, а там видно будет.
Начнём – и там уже не до «полумер».
Ты знаешь, как будет, если не совершишь.
Ты знаешь, что последует, если ты не совершишь.
(а совершить? так ли это правильно ко мне?)
…тянуть время, избегать неизбежное, рано или поздно…
Надо.
Выход из тупика.
Конец тошнотворной неопределённости, мерзкого тянущегося ожидания.
Свет яркого белого Действия впереди. Понятного, точного, результативного, истирающего нагромождение наслоений страха бездвижного к сумеречному будущему.
Я вышел из дома. Взмахом руки поприветствовал буднично курящего в безликое утро соседа. Сел в машину.
Уехал.
…как ведомый, против внутреннего крика сопротивления; по уверенности внешней убеждённости – в глухой праведности выбора свершаемого.
22
В фойе столичного отеля, на экране огромного телевизора – складывался, как киношная «хлопушка», небоскрёб.
Высокий, узкий, в клетку-стекло, качнулся в одну сторону, будто землетрясением зашатало, потом в другую сторону. Центр переломился, по нему пробежала трещина, как молния, осколками лопнули витражи, верх небоскрёба потянуло сильнее вниз, на часть нижнюю – и он рухнул, резко вздыбив тонны пыли.
Бегущие по улицам как в серо-грязной пудре вопили в ужасе одного желания – бежать дальше.
Взметнуло веера документов-бумаг, разносимых ветром.
Завалы бетона с крошевом стекла, гнутые штыри арматуры, части мебели, придавленные автомобили с мигающими аварийными огнями.
Дым, плотная жирная пыль облаков.
Крики, вопли сирен, причитания, хаотичные движения.
Особи бежали обезумевшие, в рваных одеждах, запёкшейся крови, не замечающих себя, других.
Из отеля бежали постояльцы, персонал, посетители… Бежали на улицу, бежали вниз, к парковкам, никаких норм приличия не соблюдали, к лобби – выписаться? – никто не думал. Просто выбегали с чемоданами. Мнимый порядок минутами ранее, «человечность», культура держать себя – канула, сменилась звериным желанием жить.
Небоскрёб, что так величественно пал – был совсем рядом. Отведи взгляд с экрана телевизора в фойе на панорамное окно, и вот он, вернее то, что от него осталось. Клочья молотого бетона как тумана, треск осколков и грохот мусора.
Грандиозное зрелище.
Оно веселило меня. Оно воодушевило меня. Это удалось и это принесло такое чувство удовлетворения, свершённого!
Как лопнувший нарыв, как избавление от ступора болезни, как глаза открыть, вдохнуть свежего воздуха после кислой духоты, уложить в бою великого противника.
Осознать МОГУЩЕСТВО.
Я стоял в фойе столичного отеля и улыбался надменным злодеем, счастливым ребёнком, дураком всесильным, нераскрытым шпионом, провернувшим ТАКОЕ.
То был момент прекрасного наслаждения. Я знал тогда, что редко доведётся (и был прав) испытать этакий подлый, мизерный как будто, но такой сладостный триумф. Не над ними, нет. А над собой – что смог, что сделал, совершил наконец после месяцев раздумий и сомнений. Что вот – результат. И какой! Не стоило тянуть. Стоило раньше! Решительность! Шаг! Прыжок! О, какое восхитительное, пьянящее…
Чувство полёта, Свободы, власти и налитой силе в Себе.
Тем временем особи проносились мимо в панике, задевая, толкаясь, отталкиваясь, дозваниваясь на ходу, выламывая двери в ошибке, не понимая: тянуть или толкать их, чтобы выйти, сбежать отсюда. Стадом ломились в одни эти двойные двери, игнорируя витражные в трещинах (выдави лёгким толчком) окна.
Они уезжали из города. Они приняли версию теракта. Всё по мотивам исторического контекста. Они не слушали, как по телевизору заявляли о возможной технической причине, об отсутствии взрывов, самолётов, заявлений каких террористических группировок о причастности и ответственности. Какая им разница… Надо было бежать!
Телевизор выключился, декоративный свет лобби отеля погас, зажегся, потом снова погас. Я ощутил, как исчез «гул электричества» в здании, в этом районе столицы. Только тревожный писк сознаний особей повсеместно, громкое пронзительное эхо сирен и «урчание» ломающихся строений, тех, что под завалами небоскрёба.
Я шёл в свой номер (бегущие врезались в меня, отлетая к стене), постепенно «остывая» в сверхплотности, чтобы не провалиться в пол.
Снял неудобную чужую одежду в ляпанных следах красных пересохших, переоделся в свою, по своему размеру. Выпил мини-бар (выжрал всё бутылочками, упаковками целиком, стеклом хрустя). Успокоенный и перестав подрагивать от голода, забавного напряжения, сел на пол и застыл, прислушиваясь к себе: ощущениям ментальным, телу физическому, послушному.
Вспоминая детально…
23
Так это было:
Подземная парковка. Бледный дежурный свет.
Неприятный «острый» клацающий звук люминесцентных ламп-трубок, мигающих.
Сырость. Запах остывших моторов автомобилей. Запах земли и влажного бетона.
Большие цифры, большие буквы, полосы на стенах и по полам, по колоннам выведены светоотражающей краской. Артерии и плетения, точные выверенные – трубопроводы; короба вентиляционных, в два метра шахт, отсвечивающие цинковым покрытием; толстые кабеля и тонкие провода жилами, пучками. Инфракрасные глазки маленьких камер видеонаблюдения в углах.
Я надвинул капюшон старой куртки на глаза. Спустился к самому нижнему уровню. Рядом нервно пробежали – тенью, качая нелепо деловой портфель, суматошно нажимая на пульт сигнализации, торопясь. Капало с труб конденсатом. Мерцало в малых лужах разводами бензина и машинного масла. Трещинки по стяжке пола, выбитые наслоения, смятые окурки и обёртки мусором.
Щелчок лифта.
Хлопнула небрежно дверь с сеткой вместо окошка.
Здание жило, работало, выполняло функцию…
Я подошёл к стене (железобетонные блоки с плохо промазанными, вымытыми глубоко швами, щербинами, оспинами).
Вытянул руку, суеверно оглядел её. Длины моей руки не хватит, чтобы пройти насквозь, но для разрушения целостности – вполне.
Подошёл к стене ближе.
Прислонил к ней холодной и влажной свою сверхплотную руку…
(они взглянут на записи с камер и всё поймут, и поверят ли?)
Рука провалилась, как в плесневелое.
Странное ощущение: ты слышишь, как крошится, ломается, оседает, гнётся там внутри. Неуловимо чувствуешь нити арматур (рвётся тонкая паутина без усилий), ты ждёшь сопротивления, порезов, но ничего нет. Только трещит и сползает в провале чёрной канавы рукав старой куртки. Лохмотья ткани, по ширине тонкой, в сравнении со стеной фундамента, руки остались в самом начале неспешного моего брода.
Пройдя по периметру, завершив «обрамление», неровный порез, я вытащил руку и осмотрел её. Абсолютно целая, ни даже покраснений… Ничего.
Здание стояло. Ослабевшее – но стояло. Я медленно пошёл по направлению к колоннам. Также – вытягивая руку, пропуская её сквозь.
Одна, вторая, третья…
Ровно друг за другом.
…четвёртая, пятая, шестая…
Их десятки. Пробежать можно было за минуту, но ведь это «первый мой раз». Хотелось вкусить в полной мере, ощутить – насколько я разрушителен, не прилагая должных грандиозному в ожидании результату малых сил.
…седьмая, восьмая, девятая…
… хватит ли площади моей стопы для генерации «широкоформатного» удара? Но если прыгнуть с большой высоты? Как метеорит упасть… Можно ли рушить здания так? А криком? А кидая около-сверх-звуком предметы поплотнее, как запрашивалось жизнь назад?
…десятая, одиннадцатая, двенадцатая…
Пробить вулкан? Раскачать волны океана? Устроить землетрясение, сдвиг тектонических плит, выдуть шторм, вытопить ледники?
Открытие осознание в осязании о том, насколько ты силён – будоражит.
И тут небоскрёб, сначала медленно, а потом резко качнулся и – стал рушиться.
Так обыкновенно. Одна была мысль, что я не успел пройти ВСЕ колонны до конца. Неудобная мысль, ощущение неверно выполненного дела, незавершённого – пусть результат уже был.
Небоскрёб валился, как водопадом падал на меня обломками, осколками, кусками, валунами.
Столь удивительно было, что я не моргал, и не получалось полноценно вдохнуть в месиве сыплющихся конструкций. Разорвало одежду полностью.
Грохот, тьма нагромождения обвалом сверху, засыпающим, но не вредящим.
Как только активная фаза разрушения прекратилась – я пошёл прямо и вверх по диагонали, в темноту, в толщи развалин, опять же, испытывая лишь лёгкое давление (как рвётся плесень, рвётся паутина) по фронту тела – но и то, я думаю, это была «инициатива» моего тела на послабление «сверхплотности» для психологического комфорта. Ведь не ощущая вообще ничего – было бы не по себе.
Солнечный свет, перебиваемый частицами пыли, блестящими в лучах, ударил очень резко. Я сделал ещё один неочевидный ранее, незамеченный в быту вывод: в темноте мои глаза гораздо сильнее использовали функцию скотопического зрения, в разы лучше, чем раньше. Но, соответственно, и быстрый переход на фотопическое зрение был ощутимее, даже для «супергеройского» зрительного центра.
Я отправился в сторону отеля, шагая по лому, исполинским кускам железобетона балок, колонн, перекрытий. По изломам гипсокартонных плит, гнутых направляющих алюминиевых профилей, стеклу, дереву мебели, плит облицовки из едкой горючей ерунды. Придавленные трупы сочились алым густым и пропитывали сухую смесь крошева на них.
Я бродил по обломкам вниз и ниже, по склону, пока эта застывшая «обломочная лавина» не кончилась. Я ступил на асфальт, всё ещё кругом – будто туман, и шелест разлетающихся листов документаций, редкие крики кого издалека приглушённо.
И вдруг, совсем рядом явившись призраком – ко мне бежал человек. Явно он бежал с намерением помочь (не мне, а вообще человечеству), потому как силуэты прочих особей, что я замечал периферийно – двигались от обломков, а этот бежал к. В глазах его твёрдая уверенность, доброжелательное самопожертвование, пренебрежение опасностью.
Этот человек схватил меня за плечи, оглядывая: «Всё в порядке?», а я аккуратно, не думая, ткнул ему пальцем в лоб, над глазом, у брови. Ткнул чётко и коротко. Человек завалился, как отключили в нём подачу энергии. Подогнул колени и обмякше свалился плюшевой куклой.
Руки, контролируя силу, не разорвать бы, сняли с него одежду. Я переоделся и пошёл дальше – в сторону отеля.
Всё больше попадалось мне бегущих, кричащих, указывающих, суматошных. От панически загнанных, до целеустремлённых. От полуголых, до в блестящих униформах.
Потревоженный муравейник, неудобная на мне одежда.
Я шёл к отелю, что был совсем рядом. Так это было.
24
Я вышел из отеля в своей «удобной» одежде. Померещилось быть снова голым – желание пугающе сильное, противоречащее мне-человеку. Я подумал, что, скорее всего человека во мне вытеснит – и я потеряю себя. Будет нечто другое во мне, в болванке. Это напугало и спутало на минуты мышления.
Как пригрозили приговором.
Рядом с кварталами столицы, в которых был и упавший небоскрёб, и отель – располагались компактно административные государственные здания страны. Резиденция глав, министерства, высшие военные и прочие учреждения.
План мой изначальный: тайком тихим шагом повсеместно вносить смуту – сошёл на нет. По той причине, что я ощутил в полной мере, насколько я всемогущ. И прятаться крысой, шастать тараканом по подвалам это было низко, неэффективно, расточительно. Следовало и хотелось действовать сразу здесь, сейчас. Отсюда начать Великий поход, тотальную войну, глобальный геноцид их, бегущих.
Я шагал в сторону административных зданий.
Из них же выбегали суматошно, но часть, группа особей – выставляла стулья, ставила трибуну, готовилась к некой пресс-конференции.
Ход замечательный и мною неожиданный так скоро. И так (пока смутно) но – на руку мне.
Под вой сирен созвали, вызвали журналистов (центральные СМИ рядом), собрали с отделение полицейских в оцепление, шеренгой на парад релиза.
Я уже стоял у оцепления, когда к трибуне, перепачканный смазанной белой известью на тёмном пальто – вышел глава столицы и отрывисто повёл речь, искажённую порывами ветра, с отсвистом от колонок в микрофоны:
– …призываю не паниковать! Мы в эпицентре событий! Причины будут установлены, виновные будут наказаны! Прекратить мешать работать спасателям, пожарным, полицейским! Волонтёры, мы ценим ваши обращения, но просим зарегистрироваться и встать под начало официальных структур власти! По всей стране объявлен… Простите? Отойдите, не мешайте! УЙДИ ОТСЮДА! СТОЙ!!!
Нависнувшие на моих руках полицейские помехой не были, нужно было лишь контролировать силу, чтобы не покалечить их. Сдави сильнее, дёрнись резче – и их бы разорвало. Я сдвинул телом (аккуратно) в сторону главу столицы, наклонился к микрофонам и застыл.
А что же сказать? Я ведь не предполагал такого и скорого развития событий.
Журналистам предстала нелепая картина: два повисших на мне полицейских, барахтающихся, да стоящий рядом и не могущий сдвинуть меня глава столицы, молчащий я.
Полицейские отпустили – в глазах паника. Один выхватил пистолет. Я молниеносно протянул руку, от неожиданного моего взмаха полицейский выстрелил, горячим прилетело мне в лицо, в бровь, пуля коснулась, еле ощутимая (как подул кто). Я сжал пистолет и тот потерял свою угрожающую форму, стал комом мягкого. Закричали снизу под трибуной. Выстрелил другой полицейский несколько раз: косо порвало на груди моей рубашку, пуль я больше не чувствовал совсем – кожа ощетинилась плотностью, тело мобилизовалось.