Следствие ведёт некромант. Том 9. Взгляд в бездну

Глава 1 Смерть в борделе

Даже старожилы столицы Артанского королевства не могли припомнить такого накала радостного предвкушения и предпраздничной суеты. До торжественной церемонии королевской свадьбы оставалась неделя с небольшим хвостиком. Все заказанные по этому случаю наряды Рики – штатного коронера Кленовой короны и волею бессмертных богов невесты Дубового клана, были доставлены к ней на квартиру, получили должную порцию восторженных охов и вздохов от подруги и квартирной хозяйки, после чего были благополучно убраны в шкаф до торжественной даты. Вилохэд Окку уже показал Рике приглашение на плотной бумаге с тиснением из золотых королевских кленовых листьев, где в изысканных выражениях они оба приглашались на церемонию королевского бракосочетания. Вил ещё тогда заметил, что отдельное приглашение – особая честь, которую его величество Элиас оказывает своему кузену, поскольку остальные Окку не удостоились подобной чести, а упоминались лишь в общем клановом приглашении, его получил отец коррехидора – сэр Гевин.

Рика уже раздевалась, чтобы лечь спать, когда до её острого, как у лисицы, слуха донеслись голоса. Встревоженный, высокий, чуточку дребезжащий, принадлежал, без сомнений, их квартирной хозяйке, а второй – бархатный баритон она узнала бы из тысяч мужских голосов. Это был голос четвёртого сына Дубового клана – Вилохэда Окку. Вил говорил что-то успокаивающее.

– Скажите, господин полковник, – эта фраза прозвучала уже неподалёку от двери спальни чародейки, – вы абсолютно уверены, что столь поздняя работа не несёт в себе опасности для жизни и здоровья нашей дорогой Рикочки? Надеюсь, вы не собираетесь проникать в банду воров или разбойников?

– Помилуйте, госпожа Призм, – последовал ответ, – разве ж я в таком виде похожу на разбойника? К тому же, смею вас заверить, то, о чего вы опасаетесь, происходит обычно только в приключенческих романах. Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя, коей я имею честь руководить, не числит среди своих методов подобное.

– Тогда почему же вы не сказываете мне причину, что потребовала незамедлительно вытащить юную девушку из постели и увезти в неизвестном направлении?

– Мои уста запечатывает служебная тайна, – Рика отлично знала, что при этих словах её начальник непременно должен улыбнуться, а на его щеках от этой улыбки появятся едва заметные ямочки, – не будь служебной тайны, я без колебаний подробнейшим образом ввёл бы в курс дела такую достойную пожилую даму, как вы.

– Ах, у нас поздние гости! – к компании, остановившейся у двери спальни Рики присоединилась вездесущая Эни Вада, выглянув из своей комнаты, – господин полковник! – вскричала она с прекрасно отыгранным удивлением, – какая счастливая неожиданность снова видеть вас в нашем скромном обиталище.

Чародейка не стала дожидаться продолжения представления, кое явно удумала устроить её подруга, накинула шёлковый халат прямо на ночную рубашку и вышла в коридор как раз в тот момент, когда госпожа Призм уже подняла руку, чтобы деликатно постучать в дверь.

– Эрика, – проговорил коррехидор, – просто замечательно, что вы ещё не спите. А то я уж было приготовился извиняться за то, что вытащил вас из постели. У нас срочное дело, одевайтесь, я подожду вас внизу.

– Одеваться? Как и для чего? – Рика понимала, что не стоило говорить откровенно и прямо в присутствии двух безмерно любопытных особ, не сводивших глаз с неё и коррехидора, – для выхода или для работы?

– Для работы. – последовал ответ, – выезд на место, – на этих словах Вил замялся, – словом туда, куда нас пригласили.

Чародейка кивнула и, пробормотав: «С вашего позволения», закрыла дверь, чтобы собираться. Природное любопытство не давало покоя. Она прикидывала, что же такое стряслось, чтобы четвёртый сын Дубового клана лично заехал за ней. Мог бы просто прислать сержанта Меллоуна. Значит, дело серьёзное, требующее его непосредственного участия. Получается – убийство, однозначно убийство. Но вот какое? Девушка застегнула все пуговицы и крючки континентального скромненького платьица с белым воротничком и манжетами. Убийство, требующее вмешательства коррехидора Кленфильда? Тут уж либо замешаны древесные кланы, либо магия, иного просто быть не может.

Она провела гребнем по чуть отросшим русым волосам (с зимней поездки в родовые земли Дубового клана Рика перестала красить волосы в чёрный цвет и подводить густо глаза, а также сменила несколько вызывающий «некромантский» наряд траурной горничной на гардероб, приличествующий её новому статусу невесты), подхватила свой рабочий саквояж и пошла вниз.

Там её глазам предстала умилительная картина: её начальник и названный жених сидел за столом с дымящейся чашкой чая (когда только тётушка Дороти успела!) в одной руке и печеньем – в другой. А Эни Вада заботливо подкладывала ему в маленькую розеточку земляничного варенья.

При виде Рики он отставил в сторону чашку, сердечно поблагодарил за угощение, отметив необычную нотку песочного печенья. На это госпожа Призм зарделась, точно юная дева, и поспешила пояснить, что понравившейся вкус получился благодаря добавлению в тесто к традиционному имбирю и кардамону капельку елового перца с южного архипелага.

В магомобиле Рика и коррехидор смогли, наконец, поговорить спокойно.

– Простите, что лишил вас законного ночного отдыха, – проговорил Вил, выезжая на широкую соседнюю улицу, – но это было вызвано необходимостью. Минут сорок назад мне позвонил дворцовый ассистент, господин Со́га, и попросил помощи. Его сын сегодня внезапно скончался в публичном доме.

Рика еле сдержала рвущийся наружу смешок: сладкая смерть. Но смерть – она всегда смерть, и не будущей жрице её бога надсмехаться по этому поводу. Чародейка сделала серьёзное лицо и кивнула.

– Господин Сога принадлежит к клану Баньяна, который опосредовано породнился с нашим через очень отдалённые матримониальные связи прошлого века. Сога вёл с отцом какие-то дела, и посему попросил меня об ответной услуге – разобраться со смертью сына и по возможности придать ей максимально приличный характер. Ибо голый древесно-рождённый, встретивший свою кончину упитым в объятиях продажной женщины в стенах элитного борделя – как-то не слишком вяжется с честью клана.

– Видимо, главе Баньянового клана следовало озаботиться на эту тему несколько раньше, – себе под нос заметила чародейка.

– Полностью с вам согласен, – кивнул Вил, – только вот теперь уже поздно. Давайте попытаемся помочь достойному пожилому мужу, которому не слишком-то повезло с наследником.

В Кленфилде имелось несколько кварталов, славившихся своими увеселительными заведениями определённого толка. Дамы при упоминаниях об этих кварталах осуждающе качали головами и делали брезгливые лица, а мужчины посмеивались, пряча от своих благоверных вспыхнувшие вдруг глаза, и обсуждали сию скользкую тему лишь узком кругу проверенных, близких друзей. Лет десять назад в Артанию переехала одна очаровательная дама из Делящей небо. Прибыла она в Кленфилд с любовником, который снял ей целый особняк и не в самом плохом районе. Любовник был немолод, бездетен и вдов, а жаркие объятья юной красотки с раскосыми очами оказались настолько жаркими, что он официально женился. Однако, счастью его не суждено было длиться долго, почтенный возраст и любовная лихорадка редко доводят до добра. Бедняга благополучно отошёл в мир иной, оставив молодую супругу без денег, потому, как согласно Артанским законам, иноземка не могла наследовать собственность и деньги. Дом же, подаренный ей щедрым супругом, остался в полном её распоряжении, а жадным родственникам так и не удалось наложить на него руку. Предприимчивая госпожа Ду Хин не слишком долго горевала и решила устроить в особняке дом удовольствий. Так в приличном квартале Кленфилда появилось «место для размышлений и ухода от снедающих душу жизненных проблем» с купальнями, массажным салоном и, как это ни странно, библиотекой. Экзотические красотки разных мастей манили множеством удовольствий, что предлагали в заведении под названием «Страстоцвет».

Всё это Вил поведал своей спутнице по дороге в это самое заведение.

– Неужели никто не попытался прикрыть сомнительный, а вернее, несомненный дом свиданий, расположившееся практически в самом центре столицы? – чародейка покосилась на великолепно освещённую громаду Кленового дворца, которая, казалось, парила в воздухе над тёмным холмом дворцового парка.

– Естественно, без этого просто не могло обойтись, – кивнул коррехидор, – попытки предпринимались, и не раз. Особенно старалась Дамская ассоциация, но, увы. Среди посетителей или, как любит выражаться госпожа Ду – гостей, непременно оказывались важные сановники, которые и заворачивали петиции разгневанных женщин на самом раннем этапе. Это оказалось не так уж и сложно было сделать, ведь кленфилдский шичё, господин Аода́мо – человек исключительной забывчивости (сказывается неудачное падение с лошади в молодые годы), поэтому его личный секретарь и письмоводитель нередко откладывает ненужные обращения к главе города в долгий ящик, а, спустя порядочное время, выбрасывает вовсе. Не стану утверждать, что с закрытием «Страстоцвета» дела обстояли именно так, но заведение цветёт и пахнет до сих пор.

Магомобиль коррехидора свернул на боковую улицу, обсаженную уже успевшими отцвести сакурами, и остановился на обустроенной стоянке, где большинство мест были заняты колясками и магомобилями.

Рике почему-то было неприятно идти в публичный дом. Она украдкой оглянулась в надежде, что поблизости не окажется случайных прохожих. Быть принятой за сотрудницу заведения, возвращающуюся на службу в сопровождении клиента, ей категорически не хотелось. Коррехидор же шёл, как ни в чём не бывало: сказывалась привычка древесно-рождённого не терять достоинства в любой ситуации.

Чародейка навоображала себе, что внутри заведения под скромным названием «Клуб отдыха Страстоцвет» их ждёт обстановка разврата, пропитанная винными парами, табаком, да и ещё кое-чем похуже. Вокруг будут бродить полураздетые девушки и разгорячённые мужчины. Поэтому она не без душевного трепета переступала порог «Страстоцвета». Однако внутри их ждала весьма фешенебельная обстановка богатого особняка, подобранная со вкусом. Холл с минимумом мебели, выдержанный в светлых древесных тонах, лёгкий аромат сандала от курящихся благовонных палочек, рецепция с хорошенькой девицей в национальной делийской одежде. Она лениво обмахивалась расписным веером, но как только вошли Вил и Рика тотчас прекратила это занятие, встала, низко поклонилась и спросила, не являются ли господа гости представителями Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя, после положительного ответа и демонстрации золотого кленового листа коррехидора, предложила присесть возле низкого столика с напитками и удалилась.

– Не стоит так нервничать, – негромко проговорил коррехидор и ободряюще похлопал девушку по руке, – мы здесь по долгу службы. Просто работа. Вот уж не думал, – он улыбнулся своей неотразимой мальчишеской улыбкой, – что вас смутит посещение дома удовольствий.

Пока чародейка обдумывала достойную отповедь, отодвинулась одна из дверей, украшенная акварельными пейзажами под скорописными строчками классических четверостиший, и в холл вошла элегантная женщина невысокого роста. По низкому поклону её помощницы, отворившей дверь, Рика предположила, что это и есть легендарная госпожа Ду.

– Если бы не трагическое происшествие, омрачившее этот трогательно-прекрасный вечер, я сказала бы, что несказанно рада снова видеть в моём доме вас, господин полковник, – проговорила вошедшая с милым пришепётыванием, каким обыкновенно отличается выговор выходцев из Делящей небо, когда они говорят по-артански, – вы заставили скучать моё бедное сердце.

Рика задохнулась: к графу Окку, четвёртому сыну Дубового клана содержательница борделя обращается с непосредственной фамильярностью, позволяющей предположить, что их связывает отнюдь не шапочное знакомство.

– Прежде всего, госпожа Ду, – сухо поклонился в ответ коррехидор, – посвятите меня и мою помощницу – мистрис Таками, в подробности того, что испортило вам столь поэтически описанный вечер.

Делийка одарила чародейку тем особенным оценивающим взглядом, каким способны смотреть друг на друга лишь женщины, улыбнулась не без превосходства и заговорила.

– На днях меня посетил господин Сога и во время нашего общения – она кокетливо поправила волосы, – пожаловался мне на то, что его единственный сын в последнее время теряет интерес к жизни. Он замкнулся внутри своих переживаний, в кои не пускает никого из семьи, исхудал, потеряв сон и аппетит настолько, что отец начал беспокоиться за его душевное и физическое благополучие. Мне известно отличнейшее средство от такого внезапно приключившегося недуга, подозрительно схожего с симптомами любовной лихорадки, что происходит от неразделённой любви. Как говорится, принмай яд в качестве противоядия. Господин Сога подумал и согласился. Он оплатил сыну незабываемый вечер с тремя нашими принцессами: Лунной мечтой, Огненным цветком и Гвоздичной палочкой. Я лично проинструктировала девушек, выбрав изысканные удовольствия, которые должны были непременно развеять тоску молодого Соги и открыть ему неизведанные доселе удовольствия.

Рика слушала, смотрела на хозяйку «Стастоцвета» и удивлялась. По словам Вила получалось, что ей должно было быть никак не меньше тридцати лет, или даже поболее. Но глаза отказывались верить разуму: перед ними сидела девушка, которой даже при самом пристальном взгляде вряд ли можно было дать более лет двадцати-двадцати трёх лет. Алебастровое лицо с изящным носом, длинные узкие глаза, искусно подчёркнутые традиционным макияжем, маленький алый рот с сильно изогнутой верхней губой, густые ровные брови под ровной же чёлкой блестящих иссиня-чёрный волос. Красива, ещё как красива! Причём красива благородно, даже можно сказать, изысканно.

– Кейт Сога поначалу отказывался от щедрого подарка своего отца, но потом, уступив просьбам родни, почтил наше заведение своим присутствием. Моим принцессам надлежало постепенно вовлечь клиента в водоворот удовольствий, всякое из которых было оговорено и выбрано заранее с полного согласия его заботливого родителя, – продолжала госпожа Ду, и её лукавый взгляд явно давал понять, что Вилу данный список отличнейшим образом знаком, – я не стану утомлять господ королевских офицеров подробным перечислением всех удовольствий, какие выпали на долю господина Кейта нынешним вечером. Скажу лишь, что из троих наших принцесс, – она замялась на мгновение, – развлекавших его, он в итоге выбрал Гвоздичную палочку – смешливую девушку невысокого роста, уроженку Империи Алого лотоса. И вот, во время соития, клиент неожиданно умирает. Только представьте себе состояние бедняжки! Она получила жестокую моральную травму. Мне пришлось буквально силой влить в неё стакан коньяка, дабы вывести из состояния истерики.

– В вашем доме раньше бывали подобные инциденты? – спокойно спросил Вил.

– Нет, – твёрдо и без малейших колебаний ответствовала госпожа Ду, – никогда. Я, слышала, что в других заведениях, классом пониже нашего, случались смерти престарелых клиентов, которые злоупотребили стимулирующими мужское начало настойками. У нас, – она гордо распрямила плечи, – никогда не наблюдалось нужды в дополнительных средствах для клиентов. Девочкам известны особые методики и способы пробуждения дремлющих желаний. Способы сии проверены и всегда дают необходимый результат.

«По твоим похотливым взглядам понятно, что ты эти самые методики на четвёртом сыне Дубового клана испробовала самолично, – с неожиданной злостью подумала чародейка, – даже противно представить, что Вил проводил тут время».

– После того, как я убедилась, что клиент окончательно и бесповоротно мёртв, я связалась с его отцом, а он велел ничего не трогать и никого не оповещать о произошедшем вплоть до вашего приезда. Я выполнила всё в точности. Гвоздичная палочка принимала его в комнате Ночных бабочек. Это на втором этаже. Пойдёмте, господа, я вас провожу. Только умоляю, не стоит реагировать на некоторые, – она улыбнулась смущённой улыбкой, которая очевидно была частью её великолепно разработанного кокетства, – звуки. У нас – дом любви, а любят люди по-разному.

Рика сжала зубы. Вот чего ей в жизни не хватало – так это экскурсии по этажам публичного дома. Спасибо, хоть в спальни заглядывать не предлагаете!

Тем временем госпожа Ду легко поднялась, оправила наряд, явно надетый без намёка на исподнее, и, покачивая крутыми бёдрами, пошла впереди, дабы указывать дорогу. Чародейка старалась не обращать внимания на все эти стоны, страстные вскрикивания и даже всхлипывания, что раздавались из-за закрытых дверей. Треньканье сямисэна, женский смех, и иные, более откровенные звуки любовных утех заставляли её заливаться краской стыда, опускать глаза и мечтать как можно скорее покинуть это ужасное место. Рика бросила украдкой взгляд на коррехидора, но тот был равнодушно-спокоен, словно они шли по коридору обыкновенной гостиницы.

– Это случилось здесь, – вздохнув, хозяйка борделя указала на одну из дверей – самую последнюю, на которой красовалась мастерски нарисованная акварельная ночная бабочка, – с вашего позволения, я вас оставлю.

Четвёртый сын Дубового клана кивнул, отпуская госпожу Ду, и отодвинул дверь.

Мужчина лежал распростёртый на ложе со смятыми, шёлковыми серо-розовыми простынями болезненно худой и какой-то жалкий. В комнате было накурено, пахло фруктами, спиртным и духами. Вил подошёл к окну, распахнул его, впустив внутрь прохладную свежесть весенней ночи.

Одежду свою господин Сога свалил на стуле грудой, дорогие кожаные туфли, казалось, были сброшены на ходу. У кровати валялась шёлковая женская юката с вышитыми ночными же бабочками. Видимо, виновнице торжества пришлось покинуть комнату, в чём мать родила.

– Вам все карты в руки, – проговорил Вилохэд, усаживаясь на стул, – осмотрите труп. Вдруг не всё так гладко и благостно, как обрисовала нам госпожа Ду. Очень уж она напирала на то, что в её-де заведении никакой алхимии не водилось отродясь. Подозрительная предусмотрительность и показная готовность сотрудничества.

– А мне-то подумалось, будто вы – друзья, – с деланым безразличием проговорила чародейка. У неё из головы никак не выходил многозначительный кокетливый взгляд хозяйки борделя и её слова о том, насколько она рада СНОВА видеть четвёртого сына Дубового клана, – она вскользь упомянула о вашем прежнем знакомстве. Вы ведь бывали тут?

Коррехидор вздохнул.

– Эрика, – проговорил он после короткого молчания, – вижу, насколько вам не даёт покоя неосмотрительно брошенная фраза. Боюсь, если я не проясню ситуацию, непонимание не только может встать стеной между нами, но и оказать серьёзную помеху расследованию. Как и большинству молодых мужчин, мне доводилось бывать в борделе. Кого-то из нас в такие заведения приводят старшие родственники, в чём вы сегодня сами могли убедиться. Иные сами забредают из любопытства или же с целью познания таинств страсти. А меня вот привели друзья: весёлая студенческая пирушка, последним аккордом которой стал поход в «Страстоцвет». Однако ж, я не числю себя среди мужчин, коих пленяет продажная любовь.

Рика почувствовала неловкость. Получалось, что она вынудила Вила сделать не особенно приятное признание, поведя себя точно ревнивая жена или дотошная любовница. Чтобы скрыть смущение, чародейка пробормотала что-то по поводу отсутствия у некромантов привычки лезть в чужие дела и морализаторствовать, наколдовала на руки защитную плёнку и приступила к осмотру тела. Она не любила пользоваться в работе перчатками, ведь они, даже самые тонкие, лишали пальцы должной чувствительности. А Рике нравилось ощущать остаточную магию кончиками пальцев.

Первичный осмотр трупа чародейка привычно начала, записав в блокнот время начала и указав место: «комната на втором этаже публичного дома «Страстоцвет». Надела очки и наклонилась над трупом.

Так, положение тела естественное, голова на подушке, мужчина лежит прямо на спине, руки раскинуты в стороны. Видимо, девица с занятным именем Гвоздичная палочка находилась во время соития сверху. Кожа Кейта Соги странноватого сероватого оттенка, да и весь его внешний вид никак не тянет на «молодого человека», каким его охарактеризовала госпожа Ду. Но пока сие не самое главное, вернёмся к этой странности позднее. Рика отметила чёрные волосы покойного, остриженные по последней весенней моде, чисто выбритые щёки, зубы, знавшие систематический и тщательный уход, отсутствие запаха пота. Никаких повреждений на коже не обнаружилось. Не наблюдалось ни ссадин, ни порезов, ни следов выстрела. Лишь на шее пара синяков характерной формы – следы страстных поцелуев. Тело очень худое – кожа да кости. Грудная клетка впалая, явно умерший не дружил со спортом. «Он даже любовью насладиться до конца не успел», – подумала чародейка, опускаясь ниже пояса. Что же тогда его убило? Сердце не выдержало? Не особо похоже. При острой сердечной недостаточности лицо обычно бледное до голубизны, а при разрыве сердца – тёмное. У Кейта Соги – странный сероватый цвет лица; но не пены у рта, ни рвоты, ни поноса нет. Отравление до вскрытия можно, пожалуй, исключить. Скорее уж сердечный приступ, нужно будет уточнить, не страдал ли покойный врождённым пороком сердца или какими-нибудь другими заболеваниями. Уж больно вид нездоровый. Зрачки не расширены и не сужены, похоже, дури он тоже не принимал.

Девушка протянула руку и провела от макушки до пяток покойника. Сосредоточилась, закрыв глаза и отрешившись от навязчивого, так и лезущего в ноздри, сладкого запаха духов. Их явно не пожалели и щедро облили шёлковые простыни. Ладонь кольнуло где-то в районе груди, кольнуло странным холодным уколом, словно в руку одновременно впились несколько ледяных иголочек. Ниже всё было более или менее спокойно.

– Что-то почувствовали? – подался вперёд Вил. Он заметил, как дрогнула рука чародейки над левой половиной груди лежащего на кровати мужчины.

– Да, – открыла глаза Рика, – странное воздействие. Сразу не могу сказать, какой именно тип магии мне попался. Надеюсь, тест Пикелоу на зеркале прояснит ситуацию. Я его сделаю в коррехидории. И ещё, – она оглядела умершего, – надо произвести вскрытие. Странная смерть. Вроде бы обычная сладкая кончина в объятиях перестаравшейся прелестницы, но – нет. Будь ему семьдесят лет, я бы заподозрила алхимический стимулятор и «стар пёс, а кости любит», но тут – что-то другое.

– Мне бросился в глаза, – коррехидор поднялся на ноги и приблизился к кровати, – возраст Кейта. Его отец упоминал, вроде бы, что Сога – мой ровесник. Однако ж, по его внешнему виду не скажешь. Как по мне, на взгляд я бы дал ему лет сорок.

– Пожалуй, – кивнула Рика, – эту странность меня тоже удивила. Глубокие носогубные складки и провалившиеся щёки не особенно характерны для молодых мужчин. Хотя, смерть, знаете ли, может изменить облик человека; добавить или убавить природный возраст.

– Но не на двадцать лет.

Рика молча кивнула, хотя в душе она не полностью соглашалась с начальником. Некоторые виды магии могли состарить человека и на двадцать лет. В памяти всплыло лицо мужчины с благородными сединами. Они пересекались с Рейем Хитару совсем недавно, и его почтенный возраст объяснялся тем, что последний практиковал магию, гораздо превосходящую его собственные возможности. Но младший Сога не числился в чародеях, и практиковать магию не мог. Следовательно, надлежит всё хорошенько выяснить и обдумать.

– Придётся забрать покойного к нам, – сказала она, – в коррехидории я сделаю более точные исследования на магию и вскрытие. Тогда и скажу, отчего скончался этот несчастный, – и, поймав недовольный взгляд Вила, продолжила, – всё одно, внезапная смерть артанца, у которого не поставлен официальный врачебный диагноз – смертельная болезнь, требует вскрытия согласно регламенту. Так что зовите перевозчиков трупов.

Коррехидор вышел, а Рика решила ещё разочек осмотреть комнату внимательнее, и без мужчины она почувствовала себя гораздо свободнее. На столике бутылка дорогого вина, почти выпитая, бокалы и засахаренные фрукты. Пирожные (а об их наличии красноречиво свидетельствовали крошки и мазки крема на фарфоровых тарелочках) съедены. Пачка папирос не раскрыта, видимо, клиент не страдал этой пагубной привычкой, а курила проститутка. Вот и на кисэру следы губной помады. Чародейка упаковала бокалы, бутылку и остатки засахаренных фруктов. Кто даст гарантию, что заботливый папаша не окропил их алхимическим зельем для повышения мужской силы? Юката сотрудницы борделя оказалась свежевыстиранной и аккуратно отглаженной. Вся одежда покойного Соги вполне соответствовала древесно-рождённому. Постельное бельё тоже безукоризненной чистоты, да ещё и щедро надушено.

Возвратился Вил.

– Труп заберут. Я перезвонил господину Соге-старшему и предупредил о необходимости вскрытия. Разговор вышел не из приятных. Пойдёмте, побеседуем на всякий случай со свидетелями, – он чуть дёрнул щекой, что означало пессимистичный прогноз для ситуации, – на всякий пожарный случай. Не нравится мне всё это, ох, как не нравится.

Госпожа Ду ожидала их в своём «офисе». Именно этим новомодным словечком владелица дома удовольствий обозвала самый обыкновенный кабинет, явно обустроенный ещё её покойным супругом. Женщина в платье тончайшего шёлка с фривольно отрытыми плечами выглядела инородным телом в строгой тишине стандартного мужского кабинета. Её же это нимало не смущало. Госпожа Ду заняла место за обширным письменным столом, предложив гостям удобные кресла.

– У Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя имеется достаточно оснований для того, чтобы счесть смерть клиента вашего заведения, имеющей не совсем естественную природу. Посему мы начинаем расследование, о чём я имею честь официально уведомить госпожу Ду, как королевский коррехидор, – произнёс Вил на одном дыхании.

Женщина за столом покрутила в пальцах драгоценную шпильку для волос, игравшую роль закладки в одной из амбарных книг, и Рика поразилась, как быстро с этого красивого лица улетучилось выражение невинной девы с сердцем, не познавшим страсти, и не осознающей пока собственной притягательности для противоположного пола. Госпожа Ду стала сразу как-то старше, удивительные раскосые глаза сузились в хищном прищуре, а возле пухлых губ обозначились выраженные жёсткие складки.

– Полковник, – сказала она совершенно другим тоном, без малейшего намёка на доброжелательность, – вы осознаёте, какие репутационные потери ждут меня, если где-то в свете прозвучит слово «убийство»?

– Ровно такие, как и любой другой весёлый дом, в котором клиенты умирают при невыясненных обстоятельствах, – холодный, безличный ответ должен был поставить хозяйку борделя на место.

– «Страстоцвет» – не любой дом, – произнесла она, сделав ударение на слове ЛЮБОЙ, – вам должно быть хорошо известно, КАКИЕ люди развеивают скуку обыденности в наших стенах.

– Мои интересы чрезвычайно далеки как от вашего заведения, так и от лиц, проводящих здесь время, да и с точки зрения артанских законов сие не имеет ровным счётом никакого значения. Дело открыто, и расследование будет проведено надлежащим образом. И не советую вам, госпожа Ду, даже пытаться вмешивать в него ваших высокопоставленных… клиентов? Покровителей? Словом, кого бы то ни было. У меня и Дубового клана довольно возможностей не только многократно осложнить вам жизнь, так и вообще прикрыть вашу деятельность. До поры до времени Кленовая корона закрывала глаза на то, что под сенью Кленового холма иностранка содержит публичный дом, но ваше неправильное поведение легко способно побудить шичё Кленфилда посмотреть на это с другой стороны. Хотя забывчивость господина Аодамо вошла в поговорки, я лично озабочусь и напомню ему о неких ограничениях, касательно ведения бизнеса иностранцами на территории Артанского королевства. Так что делайте выводы, госпожа Ду, делайте выводы.

И она сделала их. Лицо делийки снова осветилось милой улыбкой, а глаза распахнулись на всю ширь.

– И в мыслях не держала препятствовать Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя, – промурлыкала она совершенно иным голосом, – лишь моё беспокойство о высокопоставленных клиентах подтолкнуло меня проявить озабоченность, коя, к моему величайшему сожалению, была воспринята господином полковником за бестактность. Прошу меня простить, и принять в качестве извинения приглашение на бесплатный вечер в «Страстоцвете» в любое удобное для вас время. Смею вас заверить, каждая наша девушка будет счастлива скрасить ваше одиночество.

– Пожалуй, воздержусь, – холодно отказался Вил, – однако ж, вернёмся к сегодняшним событиям. Кейту Соге приходилось прежде бывать у вас?

– Господин Сога-младший до нынешнего вечера никогда не переступал порога «Страстоцвета», – с оттенком некоторого сожаления откликнулась делийка, – сегодня был его первый раз. Моё сердце разрывается при мысли, что обещавший стать незабываемым, вечер закончился трагически, и ещё столь молодой мужчина покинул этот мир.

– Скажите, госпожа хозяйка, – чародейке хотелось подчеркнуть статус госпожи Ду, – если вам был известен возраст вашего сегодняшнего особого клиента, вас не удивило, что он выглядел, мягко говоря, куда как старше собственных двадцати шести лет. Или же при жизни Сога выглядел лучше?

– Дорогая моя, мистрис Таками, – изящный поворот всем телом в сторону чародейки, – моя работа, вернее один из её аспектов, как раз и заключается в том, чтобы у нас себя чувствовали комфортно и вольготно гости любого возраста и любой внешности. Да, от моего взора не укрылась ни бледность нашего гостя, ни его утомлённый вид. Однако ж всё это я отнесла на счёт обуревающей его жестокой любовной лихорадки, – и, встретив скептический взгляд Вилохэда, продолжала, – такому импозантному и красивому мужчине как вы, господин коррехидор, естественно, незнакомы сердечные терзания подобного толка. Но, уж поверьте моему опыту, неутолённая страсть, щедро сдобренная сомнениями и самоуничижением вполне способна довести до могилы. Мне стало от души жаль бедного господина Согу, и я командировала развлечь его троих самых жарких наших принцесс. Огненный цветок не имеет себе равных в …, – женщина чуточку замялась, – в танцах определённого толка. Один наш гость посмел даже утверждать, что Цветочек способна воспламенить даже самое остывшее сердце.

Женщина смолкла, потом продолжила:

– Лунная мечта помимо виртуозной игры на сямисэне обладает незаурядной памятью и начитанностью, что превращает девушку в желанного собеседника. Она может весь вечер поддерживать разговор на различные темы, высказывать мнения, взвешенность и разумность коих вызывала удивление не только у политиков, но и у древесно-рождённых лордов. Вместе с ними я отправила Гвоздичную палочку. Обманчиво-юный облик этой девушки вызывает желание оберегать и защищать, а подчёркнуто-скромное поведение не отпугнёт даже самого стеснительного клиента. На неё-то и возлагалась самая важная миссия, поскольку ночь втроём мною даже не рассматривалась.

Госпожа Ду вздохнула, испросила разрешения закурить, и очень скоро в её тонких пальцах появилась изящная трубка-кисэру. Женщина привычно затянулась, выпустила в сторону струйку дыма и рассказала, что особого клиента встретили все три девушки. Вначале был лёгкий, но роскошный ужин из драгоценных морепродуктов.

– Есть среди них такие, – снова выдохнутый дым и многозначительный взгляд на Вилохэда, – которые помогают человеку обрести утраченные по той или иной причине желания. Естественно, стоят такие блюда не дёшево, но отец клиента настоял на этом, заявив, что о тратах я могу не беспокоиться.

После ужина и пения две девушки оставили гостя в обществе Гвоздичной палочки, ей-то и предстояло завершить вечер блистательным любовным аккордом.

– И что было потом? – спросил коррехидор.

– Через полчаса раздался крик, и в комнату Ночных бабочек вбежал охранник. Да, не удивляйтесь, – это относилось к недоверчиво приподнятой брови чародейки, – в нашем бизнесе без охранников никак. Встречаются, знаете ли, гости, которым не мила обычная любовь. Три года назад один известный всему Кленфилду заводчик попытался прижечь девушке грудь раскалённым в пламени свечи ножом.

– Вы обращались в наш департамент?

– Зачем? – госпожа Ду выразительно пожала плечами, и раскрывшийся более, чем принято ворот платья позволил любоваться выпуклостями высокой груди, – девушка практически не пострадала, наша охрана подоспела вовремя и хорошенько отделала любителя острых ощущений. Не стану скрывать, он получил своей же монетой. Думаю, – она мягко, по-кошачьи, улыбнулась, – два-три месяца его супруге оставалось лишь гадать о причине, отвратившей любителя извращённой любви от семейного ложа. Но я отвлеклась. Охранник Де́нни вбежал и застал Палочку практически в истерике. Оказалось, клиент умер прямо в процессе любви. Пришла я, кое-как привела в чувство девушку, закрыла комнату и позвонила отцу Соги. Уж, можете мне поверить, мне сегодняшним вечером довелось пережить один из самых неприятных разговоров в моей жизни.

– Благодарю вас за исчерпывающий рассказ, – коррехидор чуть наклонил голову, – а теперь нам нужно побеседовать с девушками, которые принимали непосредственное участие в вечерних событиях.

– С кого желаете начать?

– Позовите сначала тех, кто не остался с клиентом на всю ночь, – Вил заглянул в свой блокнот, – пусть придут Огненный цветок и Лунная мечта.

Лунная мечта оказалась высокой статной девицей с отбелённой кожей и волосами. От этого её карие глаза выделялись на лице особенным образом, придавая ей какой-то странный, неестественный вид, навевающий мысли о сказочной лунной принцессе. Из-за её спины выглядывала рыжеволосая востроглазая подруга в алом платье с цветками настурции. Такие же цветы, искусно выполненные из оранжевого шёлка, удерживали буйные кудри в некоем подобии традиционной артанской причёски.

Госпожа Ду по всем правилам представила коррехидора, проигнорировав Рику, и велела сотрудницам отвечать на любые вопросы господина полковника со всей возможной искренностью и полнотой, ничего не утаивать и ничего не придумывать.

– Поняли? – сурово закончила она.

– Да, госпожа управляющая, – тихими голосами ответили девушки.

– Тогда я оставлю вас, – госпожа Ду повернулась к Вилу, – никакие проблемы или несчастья не освобождают меня от моих каждодневных обязанностей, главная из которых – обеспечивать комфорт и удобство наших драгоценных гостей.

И она выплыла из комнаты.

– Мне бы хотелось услышать, что происходило сегодняшним вечером с господином Согой, – сказал Вилохэд с заметной холодностью в голосе.

А Рика гадала, не приходилось ли ему пересекаться с этими жрицами наслаждений во время своей экскурсии в «Стастоцвет».

– Можно я начну, – подалась вперёд рыженькая, – в обед управляющая позвала нас троих, – она оглянулась на напарницу, словно ища подтверждения своим словам, – с нами Палочка ещё была. Сказала, что нам особая миссия предстоит, мол, у одного древесно-рождённого парня с головой что-то случилось, и он потерял интерес к жизни. Папаня евойный вообще подозревал, что как бы его наследничек не в ту сторону не стал поглядывать, – она хихикнула, закрыв рот рукой, – ну, в смысле, по мужикам. Вот на нас и ложилась почётная обязанность его от этого дела отвратить, показав ему все прелести женского общения и плотских утех. Так ведь, Мечта?

Светловолосая девушка с достоинством качнула головой.

– Да, всё верно.

– Это я знаю, – чуть раздражённо ответил коррехидор, – госпожа Ду рассказала нам об этом. Каково было ваше первое впечатление от клиента?

– Странный какой-то, – ни на секунду не задумавшись, выпалила Огненный цветок, – всё озирался с брезгливой миной, словно не приличное заведение пришёл, а в общественный сортир заглянул и выбирает местечко почище. Нам, знаете ли, не привыкать, гость разный попадается. Мы его развлекали, угощали, я даже анекдоты рассказывала. По правде сказать, некоторые мужчины от всякой похабщины сразу расковываются. Да, знаете, поди?

– Нет, не знаю, – оборвал откровения Вил, – Сога расковался?

– Чутка совсем, – скроила грустную мордашку одна из принцесс публичного дома, – но, может, это от вина сделалось. Кто знает? Только развлекали мы его, как могли. Гвоздичная палочка его аж с ложечки кормила, а она, – выразительный кивок в сторону застывшей с холодным выражением на лице белолицей красавицы, – тем десять перебрала, чтобы его хоть как-то разговорить.

– И что же его зацепило? – Рике страшно хотелось вставить хоть словечко.

– Давай, Мечта, сама рассказывай! – вскинула брови рыжая, – а то, что я одна за всех троих отдуваюсь. Вместе же мужика обслуживали.

Её напарница зябко повела плечами.

– Моя тактика проверена и заимствована из «Рекомендаций по лёгкому общению для девиц высшего общества» госпожи Э́ко Яна́ки, – с нажимом произнесла она неожиданно низким голосом, – я всегда следую советам госпожи Янаки, и ни разу они не подводили меня. Главный совет по подбору интересующей собеседника темы заключался в том, чтобы перебирать, подобно монашеским чёткам, различные варианты, следуя слогам артанской классической азбуки. На каком-то слоге вы наткнётесь на то, что вызовет ответный интерес, и дальнейшее зависит целиком и полностью от вашего ума и умения поддерживать светскую беседу.

– И что же зацепило вашего клиента, – чародейке не особенно понравилась эта девица, явно почитающая себя выше других, – ибо я подозреваю, что с умением поддерживать светскую беседу у вас всё на высоте.

– Никто не жаловался, – парировала колкость та.

– Да они всякую ерунду принялись обсуждать, – хихикнула рыжая, – коли думаете, будто о чувствах речь шла или об интимности какой, ошибётесь! Вам нипочём не догадаться, что клиента заинтересовало. Ду́хи, да приведения, демоны там всякие. Явления покойников. Я чуть не заснула от их высоконаучных речей.

– Тебя никто не удерживал, – пожала плечами Лунная мечта, – у всех свой уровень. Господину Соре мои знания и общество по душе пришлось, да и Гвоздичная палочка подыграла. Наверное, поэтому он выбрал её, а не тебя.

– Но и не тебя тоже! – огрызнулась Огненный цветок, – хоть ты и из шкуры вон лезла, вещая о всяких там призрачных любовниках, кошках с пылающими глазами, лисицах-оборотнях. Всё одно, мимо. Палочка пару раз ресницами похлопала, поахала, повздыхала, удивилась милым голоском, как много господин Сога знает, и пожалуйста: на всю ночь она с ним осталась.

– Только ей это никоим образом не помогло, – презрительно скривила губы беловолосая, – поскольку клиент помер, так что дополнительный гонорар Палке не светит, получит ровнёхонько столько же, сколь и нам положено. И это, если, конечно, господин полковник не обвинят её в том, под ней мужик скончался, будто она его в конец заездила.

Вилу не было охоты слушать далее препирательства жриц любви, он вежливо попросил обеих девиц заткнуться и спросил:

– Вы заметили, что господин Сога выглядел, как бы это поточнее сформулировать? Одним словом, выглядел он несколько не соответствующе своему возрасту?

– Во-первых, мы его паспорт не спрашивали, и сколь ему лет, не знали, – снова встряла Огненный цветок, – да нету нам дела никакого до того, кто на сколько годов смотрится.

– Мне бросился в глаза, – заговорила вторая девица, дождавшись, когда закончит напарница. Лицо её при этом выражало откровенное недовольство, поскольку та всё время лезет вперёд, – утомлённый вид клиента. Я даже подумала было, что на его долю выпало несколько бессонных ночей. Касательно же возраста мужчины, я не придала сему никакого значения. Мало ли как кто выглядит. Всякое бывает, кому-то повезёт весь век девкой проходить, а иная в шестнадцать – матрона матроной. У мужеского полу та же самая история.

Вил их отправил, велев позвать третью девушку.

– Выходит, он плохо выглядел с самого начала, – поспешила сказать чародейка, – то есть мог быть болен или истощён до крайней степени физически и морально. Предполагаю случай внезапной кончины.

– Слышал, но никогда не сталкивался, – проговорил Вил, – думаете, всё чисто?

– Не знаю, – ответила Рика, – вскрытие покажет. Давайте пока послушаем Гвоздичную палочку, надеюсь она прояснит…

Её прервал стук в дверь. Разрешение войти было дано, и в кабинет хозяйки публичного дома «Страстоцвет» вошла третья девушка, обслуживавшая Согу минувшим вечером. Одного взгляда на неё было довольно, чтобы понять, почему именно она стала избранницей гостя. Порог переступила миниатюрная черноволосая уроженка Империи Алого лотоса – смуглая, большеглазая, в коричневом платье с фиалковым поясом. Весь её вид и повадки, от манеры чуть склонять голову на сторону до мелких неуверенных шажков и сцепленных в замок рук, не вызывал ничего, кроме тихого восхищения. Милое, хрупкое, создание, почти девочка. Видимо, какие-то жестокие жизненные обстоятельства привели её в дом наслаждений, где ей, несомненно не место. Глаза третьей принцессы «Страстоцвета» покраснели от недавних слёз, но это совершенно не портило их прелести. Глаза были большими, печальными с чуть опущенными внешними уголками. Такие принято называть «щенячьими».

Девушка поклонилась, прошла несколько шагов и присела на самый краешек стула.

Глава 2 РАЗГОВОРЫ И ЛОГИКА

Гвоздичная палочка ещё раз поклонилась и замерла в ожидании.

– Поведайте нам со всеми возможными подробностями о событиях минувшего вечера, – велел коррехидор.

Девушка вздохнула, тихонько кашлянула и сказала:

– Боюсь, подробный рассказ о плачевном происшествии, невольной участницей коего я стала по воле бессмертных богов, займёт слишком много времени, – её голосок был под стать внешности: высокий и по-девчоночьи звонкий, и лишь тень иностранных интонаций позволяла предполагать, что Палочка родилась за пределами Артании, – может быть, господина полковника устроит повествование о самых значительных и важных моментах, что запечатлелись в моей памяти, и мне позволено будет опустить множество ничего не значащих подробностей и пустых разговоров?

Господина полковника удивила взвешенная тирада, говорящая о несомненном уме Гвоздичной палочки, и он дал согласие выслушать рассказ лишь о самых значительных моментах.

– Каким показался вам господин Сога? – чародейка решила с самого начла направить рассказ в нужном направлении.

– Мне его было жаль, – покачала головой Гвоздичная палочка, – он пришёл таким потерянным, таким одиноким. Словно из его жизни навсегда ушло что-то важное, что-то такое, до потери коего, он и не знал, насколько ему это самое «что-то» потребно. И не представляет, каким образом его обрести снова. Я и мои напарницы – Лунная мечта и Огненный цветок, развлекали господина Согу как только могли: и песни ему пели, и танцевали. Цветочек по своему обыкновению даже анекдоты рассказывала такого толку, что солдаты в казарме покраснели бы со стыда. Я вот даже своими палочками его кормила. У бедолаги вовсе аппетита не было. Жевал драгоценные деликатесы, словно пустой рис.

– Как мы понимаем, это происходило на совместном этапе? – уточнил Вил.

– Да, – последовал ответ, – хотя мне госпожа управляющая шепнула, что ночь за мной будет, но клиент – есть клиент. Когда несколько девушек вместе его обслуживают, он сам волен выбирать, с кем возлечь. Поэтому все мы очень старались. Во-первых, репутация принцессы дома что-то да стоит. Во-вторых, той, кто на всю ночь останется, дополнительная оплата причитается, а ещё не исключено, что и сам благодарный клиент чем-нибудь одарит.

– И Сога показал на вас? – чародейка решила ни в коем случае не выпускать из рук инициативу расследования. Она уже почти освоилась в публичном доме и к ней вернулись её внимательность и хватка.

– Показал?! – невольно прыснула со смеху Гвоздичная палочка, – вы и в правду думаете, будто гость нас по росту построил и указал на меня, а я шаг вперёд сделала?

Рика неопределённо мотнула головой. В душе она нечто подобное и представляла, поэтому смешок проститутки ей совершенно не пришёлся по вкусу.

– Обычно клиент самим своим поведением выражает предпочтение, – нимало не смущаясь, разъяснила девушка, – господин Сога сидел подле меня, разговаривал больше всего со мной, особенно после того, как ему наскучили бредни Мечты о демонах и вампирах. Мы пили вино, и клиент даже положил руку мне на плечо. Я прильнула к нему в ответ – это-то и послужило сигналом, что остальным девушкам в комнате Ночных бабочек более делать нечего. Им пришлось незаметно удалиться. Не думаю, что наш гость заметил это, потому как я, следуя инструкциям госпожи Ду, одаривала мужчину нежнейшими поцелуями с всё нарастающей страстью. Поначалу он противился, но потом…

– Избавьте от подробностей, – перебил Палочку коррехидор, – не думаю, что нам с госпожой Таками нужно знать секреты вашего профессионального мастерства, – сообщите лишь самую суть происшествия.

– Чтобы вам лучше была ясна суть, мне придётся немного рассказать о господине Соге, – их собеседница по привычке мило надула губки и склонила голову набок, – его почтенный отец опасался, что за его наследником рода водятся противоестественные склонности. Но, со всей ответственностью и знаниями, проистекающими из особенностей моей профессии, а также богатого опыта общения с мучинами, берусь утверждать, что опасения отца господина Кейта оказались напрасными. Интерес к противоположному полу у него имелся, только был спрятан где-то в глубине души и погребён под грузом непонятных мне переживаний, физической слабости и полнейшей подавленности духа. Однако мои некоторые умения (я пускаю их в ход для особенных гостей, и сегодня как раз был такой случай) растопили лёд, сковавший сердце и тело бедного, бедного господина Соги, – она покачала головой, – и он воспрял. Не скажу, чтобы он загорелся страстью, но и холодности не проявил. Я старалась всеми силами вовлечь ещё больше, но тут…, – на глазах девушки сами собой навернулись слёзы, и она замолчала.

– Скажите, – мгновенно включилась чародейка, почувствовав себя в родной стихии, – его агония была мучительной? Продолжительной или быстрой?

– Агония? – перепросила Палочка, словно до неё не доходил смысл вопроса.

– Да. Для понимания ситуации я должна знать, и как можно более детально, что происходило перед тем, как ваш клиент скончался.

– Самое ужасное было то, что ничего совсем не происходило. Если бы я почувствовала, что господину Кейту сделалось плохо, я бы сразу прекратила…, оказала бы помощь, – она сглотнула, словно к горлу у неё подступила дурнота, – так ведь нет, не было ничего. От просто перестал двигаться. Поначалу мне подумалось, что он утолил свою страсть, я наклонилась к его лицу (вы ведь по позе этого несчастного должны были догадаться, как именно протекала наша любовь), коснулась губами холодных губ и тут увидела его остановившиеся остекленевшие глаза. Вы не представляете, как ужасно обнаружить, что ты занимаешься любовью с трупом!

К чести Гвоздичной палочки, она не разрыдалась, чего опасался коррехидор, а проглотила комок в горле и волевым усилием прогнала набегающие слёзы.

– А конвульсии наблюдались? – не унималась чародейка.

– Нет, – голос проститутки был усталым и каким-то бесцветным. Казалось, нежеланное воспоминание смыло все краски жизни, – я уже говорила, он просто затих и всё…

– Вас клиенты предупреждают, если они страдают какими-либо недугами? – коррехидор поспешил перевести разговор со смущающе-откровенного описания любви в более спокойное русло.

– Случается и такое, но обычно они предупреждают госпожу Ду, а она уже сообщает нам об особых предпочтениях или проблемах. Один мужчина страдал от болей в пояснице и, – Палочка оборвала сама себя под возмущённым взглядом чародейки, – господин Сога, как клиент, оказался не особенно разговорчивым. По временам он замирал, уставившись в одну точку, словно прислушивался к чему-то, слышимому только ему одному. Потом, словно бы очнувшись, возвращался к нашему общению. Порою его лицо искажала гримаса боли. Но вот душевной или физической, я не знаю. Поскольку вечер заказывал его отец, то при наличии недуга, он должен был предупредить госпожу Ду.

– Я понимаю, насколько вам трудно вспоминать о случившемся, – сказал коррехидор, – но у меня есть ещё один вопрос: каким был цвет лица господина Соги, когда вы, – он замялся, подбирая слова, – когда вы заподозрили что-то неладное?

– Даже не знаю, что вам и ответить, – жалобно проговорила Гвоздичная палочка, разведя руками, – я заорала, не помня себя от ужаса и отвращения, кое-как сползла с клиента, меня всю колотило. Спасибо, госпоже Ду, она заставила выпить чего-то крепкого, и сама отвела в ванну. От горячей воды мне полегчало. Так что, каков был в тот момент цвет лица покойного, уж извините, не обратила внимания. Господин Сога с самого начала не мог похвастаться здоровым румянцем, а уж после смерти… Сказать по честности, я покойников до страсти боюсь. Там, откуда я родом, про эту братию много чего страшного рассказывают…

Гвоздичная палочка была отпущена с миром, и коррехидор повёз Рику домой.

– Какая жалость, что очередные выходные у нас будут испорчены работой, – сказал Вил, разжимая объятия уже у самого её дома на улице Колышущихся папоротников, – я мечтал провести их вовсе не в прозекторской. И коррехидория тоже в мои планы не входила.

– Ну, может быть, и обойдётся, – Рика не удержалась и напоследок ещё раз прильнула щекой к груди Вила, вдохнул любимый аромат одеколона с запахом свежескошенной травы, – вдруг Сога всё жескончался от естественных причин. Ну, например, внезапное разлитие желчи, или ещё что-нибудь. Выглядел-то покойник – краше в гроб кладут, – она улыбнулась своему невольному каламбуру, – завтра с утра по-быстрому произведу вскрытие, тогда и узнаем. Вам даже приезжать не обязательно, я отзвонюсь, как закончу.

Она замолчала, ожидая, что коррехидор скажет о планах совместного проведения выходных, но Вил только кивнул, чмокнул в макушку и пожелал спокойной ночи.

Рика была слегка разочарована, она гадала, что собирался сделать Вил: отдыхать без неё или же сюрпризом пригласить куда-нибудь завтра.

– Тут не знаешь, что хуже, – сама себе сказала чародейка, – думать, что ты ему безразлична, или мучаться ожиданием следующего шага со стороны любимого мужчины. И это штатный разбиватель сердец!

Она тихонько отворила входную дверь своим ключом, подсмеиваясь про себя над шумом, какой подняли бы её соседки, если б только узнали, что она ездила с четвёртым сыном Дубового клана в публичный дом. И твёрдо решила, что о визите в «Страстоцвет» им обеим знать ни к чему. В доме было тихо и спокойно. Девушка прошла к себе в комнату, разделась и улеглась спать. В отдалении главные часы Кленфилда на Часовой башне пробили два.

Проснулась Рика по своему обыкновению в половине седьмого. Вставать в это время настолько вошло у неё в привычку, что чародейка просыпалась так даже в выходные и во время каникул в Академии магии. Её соседки ещё спали.

– Оно и к лучшему, – пробормотала она, наливая себе чая, – меньше вопросов, меньше объяснений, – плохо, когда люди не понимают, что бесцеремонно лезть в чужую личную жизнь – грех.

Рика уже уходила, когда появилась заспанная госпожа Призм и понимающе спросила:

– Работа?

Чародейка кивнула.

– Какие несознательные преступники в Артании, – с укором проговорила квартирная хозяйка, – могли бы отложить свои злодеяния до понедельника и не заставлять честных офицеров Королевского розыска трудиться в выходные дни. Счастливо, Рикочка. Не опаздывайте к обеду, я планирую запечённую утку с диким рисом.

Рика заверила, что предпримет все возможные усилия, дабы успеть полакомиться субботним деликатесом, и удалилась.

Чародейка особенно любила утренний Кленфилд в выходные дни: редкие прохожие, мало карет и магомобилей. Сонная тишина начинающегося дня нарушается лишь пением птиц. Да ещё и весна вступала в ту особенную пору, когда лето готовилось уже готовилось принять погодную эстафету, но медлило, даря сладостные дни комфортного тепла, перед удушающе-влажной артанской жарой.

Тело Кейта Соги дожидалось её в прозекторской. В её работе чародейке, пожалуй, меньше всего нравилось освобождать трупы от одежды. Вообще-то это деяние входило в обязанности тех проштрафившихся артанцев, кому на этой неделе не повезло отрабатывать наказание в команде труповозов. Но обычно при всякой возможности они избегали неприятной процедуры, оставляя всё на коронера. Поскольку Сога умер при весьма необычных обстоятельствах, то и одежды на нём не было никакой. Чародейка вытащила зеркало, вызвала засидевшуюся в духовном плане Таму и привычно сделала тест на магию. Производя тест, девушка успела порадоваться, что всё происходит без коррехидора. Дело было в том, что живший пару столетий назад чародей Пикелоу обладал неуёмной эротической фантазией, которую воплотил в визуализации результатов теста на применение магии. Различные стихии у него символизировали фигуры обнажённых мужчин и женщин и их соития в самых затейливых позах. Лицезреть такое в присутствии мужчины, к которому ты испытываешь романтические чувства было неловко и стыдно. Даже и в полном одиночестве чародейка не торопилась поглядеть на зеркало, над которым трепыхал крылышками ночного бражника череп любимой трёхцветной кошки Тамы.

Но поглядеть там было на что: по зеркальной глади струилась непонятная мешанина из песка и воды, прерываемая кое-где мелкими всполохами пламени, заставляющими песчинки накаляться до красна, и порождающими вполне себе реалистичные облака пара при соприкосновении со снежными вкраплениями стихии льда. Никогда ещё практикующей некромантке и коронеру его величества Элиаса не приходилось сталкиваться с подобной непонятной картиной. Рика даже сверилась со справочником, где чёрным по белому было написано, что картина с произвольным смешением стихий указывает на несостоятельность зеркала Пикелоу, то есть оно не способно дать какой-либо конкретный ответ; и толкование результата оставалось на совести чародея.

Рика подумала-подумала и решила отнести странный результат на применение какой-нибудь современной медицинской магии. У здоровых людей не бывает такого измождённого вида, значит, Сога запросто мог лечиться, а медики не стоят на месте, почти каждый год случаются открытия, а уж новые заклинания разрабатывают куда как чаще.

Когда с тестом было покончено, она быстро повторила внешний осмотр тела. Повреждений никаких, разве что застарелый синяк на левой голени, такой бывает, если стукнуться о кровать или кресло. К смерти клиента «Страстоцвета» он не имеет никакого отношения. Так, что ещё? Ага, характерные царапины на левой кисти. Мозоль на среднем пальце от письма указывает, что покойный был левшой, а, значит, левой же рукой неудачно поиграл с кошкой, оставившей на руке следы этого самого своего недовольства. Занятно, но неважно. Рика вооружилась большим секционным ножом и проделала все необходимые разрезы.

Через час, тщательно помыв руки, и магией убрав все следы своей работы с секционного стола (хвала богам, ещё в январе сняли каменное убоище, заменив на лёгкий, современный, стальной стол, снабжённый секциями и местом для инструментов), после чего пошла к дежурному, чтобы позвонить Вилохэду.

В трубке послышался важный, хорошо поставленный голос домоправителя Фибса:

– Вас слушают в резиденции Дубового клана – одного из самых влиятельных древесных кланов Артанского королевства. Говорите.

Узнав Рику, он обрадовался сразу оставил официальный тон и, поинтересовавшись состоянием здоровья чародейки, пообещал мгновенно позвать к телефону господина Окку-младшего.

– Ну как? – спросил коррехидор после обычного приветствия, – обнаружилось что-то интересненькое.

– Как сказать, – ответила чародейка, собиравшаяся обстоятельно и по пунктам отчитаться о вскрытии, – давайте я доложу по порядку.

И она рассказала, что смерть произошла от внезапной остановки сердца.

– Должно быть, вам встречались статьи на эту тему, – пояснила девушка, – минувшей осенью в газетах шумиху подняли, рассказывая, что после сезонной простуды у пожилых людей случалось такое осложнение – внезапная смерть. Естественно, на деле она бывала не такой уж внезапной, человек по крайней мере пару недель страдал от болей в спине и левой руке, задыхался при малейших нагрузках и падал в обмороки, но журналистам гораздо удобнее было опускать сии никому не интересные подробности и продавать истории о таинственных смертях за чашкой кофе или у витрины магазина.

– Наш клиент вроде не задыхался и в обмороки не падал, – перебил её Вил.

– Не знаю, надо будет уточнить у родни. Но не это главное, – чародейка выдержала паузу, – состояние его внутренних органов говорило о его страшном физическом истощении. Словно он голодал или чем-то долго и тяжело болел, при том, что никаких следов заболевания я не нашла. Сначала мне подумалось, что Кейт Сога зачем-то сидел на строгой диете, истощая себя до последней степени, а потом в публичном доме плотно подзакусил, выпил и занялся любовью. Однако ж не так всё просто. Гвоздичная палочка не заметила агонии клиента, что означает очень скоротечный процесс, длившийся буквально несколько секунд. Но этому противоречит характер трупных пятен и вид окоченения. Отдельного разговора заслуживает состояние сердца: с одной стороны, мы имеем впалую грудную клетку, какая встречается при аневризме аорты, но артерии у Кейта Соги в полном порядке, чего не скажешь о сердце. Увеличенное, со срезом похожим на глину и застойной кровью. На сладкое добавлю миокардитную инфузию престранного происхождения. Напоминает редкое заражение паразитами, какие встречаются на юге, в тропических болотах Делящей небо, но самих паразитов я не обнаружила. Возможно, их вывели. Либо врождённый порок сердца в силу неправомерного лечения приобрёл вид инвазивного миокардита. Сплошные противоречия. Даже не знаю, что и сказать.

Вилохэд помолчал, осмысливая информацию, потом проговорил:

– Может, магия?

– С тестом Пикелоу тоже не всё гладко. Сделала сразу, ещё до вскрытия и получила несказанную мешанину из стихий. Даже в справочник полезла, так как никогда сталкивалась прежде подобным, – ответила чародейка, – такой результат показывает зеркало в случаях применения заклятия, не существовавшие в бытность самого чародея Пикелоу, либо кто-то всерьёз озаботился и затушевал следы волшбы.

– И каков будет ваш вердикт?

– Смерть до чрезвычайности странная. Мы столкнулись либо с исключительно изощрённым убийцей, замаскировавшим своё вмешательство под естественные причины в противоестественных обстоятельствах; либо в Кленфилде появился какой-то новый вид наркотиков. Истощение и неестественный цвет лица вписываются как раз в эту версию. Однако, когда не знаешь, что именно нужно искать, обнаружить дурь практически невозможно.

– Сейчас приеду, – проговорил коррехидор, – предпочитаю подобные вещи обсуждать лично. Дождётесь меня?

Рика заверила, что никаких дел на сегодняшний день у неё просто нет, и отправилась в ближайшее кафе купить жареных пирожков с яйцом, луком и водорослями. Она знала, что Вил непременно предложит выпить чаю, а его адъютант Турада закупает «чайные закуски» по понедельникам и четвергам, так что было не понятно, осталось ли хоть что-нибудь в сладком арсенале коррехидора к субботе.

Оказалось, что и Вил подумал о том же самом, и когда они сидели за столом в его кабинете к пользующимся неизменным успехом в Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя пирожкам с нори присоединились пирожные из большого брендированного пакета «Дома шоколадных грёз». Этим и объяснялась задержка Вила.

– Итак, – он поставил чашку на стол, – как я понял из вашего доклада, у нас два варианта: залеченный порок сердца или какие-то новые наркотики.

– Чародейка кивнула.

– А бывают наркотики магического свойства? Казалось бы чего проще: проговорил какую надо формулу, и воздействие идёт прямо в мозг. Ни колоть, ни есть, ни нюхать не надо. Возможно такое?

Чародейка покачала головой.

– Насколько мне известно, нет. Для начала, нужно сказать, что любые магические эксперименты с воздействием на мозг и психику человека находятся под строжайшим запретом, а сами заклятия этой области магии настолько сложны, что я не думаю, будто чародею уровня главы Коллегии магов взбредёт в голову блажь тратить силы на подобную противозаконную ерунду.

– Сделать волшебный наркотик настолько сложно? – изумился Вил.

– Дело в том, что природа поставила у нас в мозгу весьма неплохие барьеры, своеобразный инстинкт самосохранения личности, – пояснила Рика, – ведь человека даже загипнотизировать не получится, если он сам того не захочет. А, коли и захочет, то внушить ему сделать нечто, чего он не желает просто невозможно. Нельзя, к примеру, загипнотизированного человека заставить покончить с собой, или убить кого-то. Даже, если получится ему внушить, будто перед ним дикий зверь, не факт, что он схватится за ружьё, а не ринется бежать, не разбирая куда. Поэтому-то и заклятия, направленные на изменение сознания особенно сложны. Вам же известны основные типы магической одарённости?

Коррехидор отрицательно качнул головой.

– Всё, что я знаю, так это то, что одарённость чародея зависит от количества магических цепей, кои он может одновременно замыкать и контролировать внутри себя.

– Да, это точно. К тому же важны концентрация и память. Без этого никакие цепи не заработают. Заклятия сложны и порой многоступенчаты, а заклятия на изменение сознание человека – в особенности. Представьте, что вам нужно держать в голове целую поэму на иностранном языке и записанную в виде сложного геометрического построения, и регулярно обращаться к различным её отрывкам, не выпуская из внимания основной текст и все предшествующие связи. Представили?

– Боюсь, у меня не имеется подобного опыта, – покачал головой коррехидор, – однако ж, рискну предположить, это очень сложно.

– Чудовищно сложно. При этом не стоит сбрасывать со счетов замыкание и размыкание магических цепей. Одним словом, – подытожила чародейка, – чародею средней одарённости такое решительно не под силу. Я, продолжая образ с поэмой, могу оперировать длинным стихотворением, а середнячок – едва ли удержит в памяти более десяти строк. В Артании человек пять-шесть имеют достаточный ранг для такого, но все они в дополнение к своему рангу обладают ещё властью, положением и влиянием, посему предположение, будто бы эти люди станут тратить время и силы на производство наркотиков – абсурдно.

Кто-то настойчиво постучал в дверь, а потом, не дожидаясь позволения войти, распахнул её. Этим «кем-то» оказался плотный мужчина средних лет с лицом человека, проведшего ночь без сна.

– Господин полковник! – воскликнул он, отвесив короткий поклон, – это благо, что вы оказались на месте. По честности сказать, я даже не рассчитывал, что мне повезёт застать вас. Дело в том, что без вашей подписи мне не выдают труп моего бедного сына для погребения!

– Насколько я понимаю, вы – господин Сога-старший? – спросил Вил, вставая с дивана возле чайного столика и возвращаясь на официальное место приёма посетителей.

– Да, простите мою невежливость. Я позабыл представиться, несчастье, постигшее клан Баньяна, застило мне глаза. Верг Сога, к вашим услугам, – он поклонился второй раз со строго отмеренным почтением, как первому среди равных, – нижайше прошу вашего содействия: поставить подпись на соответствующей бумаге.

И старший Сога, как полагается, двумя руками протянул документ коррехидору.

– Поскольку госпожа Таками уже закончила и написала заключение о смерти, – сказал Вил, ставя свою подпись, – то тело вы можете забирать. Я распоряжусь, чтобы вам оказали всяческое содействие.

– Сие излишне, – поднял руку безутешный отец, – со мной представители похоронного бюро. Они прекрасно знают своё дело, и выполнят все необходимые ритуалы с должным уважением. Благодарю, за сим прошу позволения покинуть вас.

– Вынужден задержать вас, господин Сога ещё на несколько минут, – произнёс четвёртый сын Дубового клана тоном, не допускающим никаких возражений, – смерть вашего сына побуждает нас задать вам несколько вопросов. Присядьте.

– Кейта убили? В «Страстоцвете»? Нонсенс!

– Пока об убийстве речь не идёт, – парировал коррехидор, – при этом мы обязаны проверить и исключить все криминальные варианты.

– А вас не удивило, что ваш сын двадцати шести лет от роду неожиданно скончался прямо на ложе любви? – Рика подошла и заняла место подле Вила.

– Отвечайте мистрис Таками, – кивнул коррехидор, – она коронер его величества и имеет полное право задавать вопросы наравне со мной.

– Удивило? Не то слово! Меня звонок госпожи Ду буквально раздавил. Я сперва не поверил своим ушам, заподозрив чей-то жестокий розыгрыш, но быстро понял, что Хин не склонна к подобным «шуточкам». Поговорив в ней, я связался с сэром Гевином, скандалы с проститутками в благородных древесных кланах не допустимы.

– Однако ж подобные соображения не мешают представителям этих самых благородных древесных кланов навещать проституток, – не удержалась от замечания чародейка.

– Госпожа Таками, – посетитель повернулся к ней и закинул ногу на ногу, – многие мужчины, смею вас заверить, бывают в подобных заведениях, однако ж никто из нас не переносит, когда нам об этом напоминают журналисты или же незамужние девицы.

– Не забывайтесь, Сога! – повысил голос Вилохэд, – госпожа Таками мало того, что находится на службе у Кленовой короны, она ещё и младшая невеста Дубового клана. И, если вы не хотите испортить отношения нашего клана к клану Баньяна, советую впредь проявлять более уважения к леди Эрике.

– Примите мои глубочайшие извинения, миледи, – Сога встал, поклонился. На сей раз поклон его был практически поясным, – горе помутило мой рассудок, побудив язык произнести слова, кои шли не из сердца, а проистекали от глупого языка.

Он снова сел на стул.

– Оставив тему публичных домов и древесных кланов, – кивнула чародейка, давая понять, что извинения приняты, – я хотела бы знать, страдал ли Кейт врождённым пороком сердца?

– Нет, – удивлённо ответил отец, – ничем подобным он не страдал. В детстве Ке́йти был подвижным мальчиком, даже чересчур подвижным, неусидчивым и увлекающимся. Мы с его дядей попытались приобщить его к игре в го, дабы воспитывать в нём внимание и терпение. Природный ум и наблюдательность позволяли предположить возможность достижения хороших успехов, но игра в го очень быстро наскучила моему сыну. Рыбная ловля также не дала нужных результатов.

– Понятно, – Рика вычеркнула порок сердца, а потом, подумав, всё же поставила возле строчки знак вопрос. Неплохо было бы переговорить с семейным доктором, – в последнее время ваш сын не жаловался на здоровье? Болел чем-то вроде воспаления лёгких?

– Не припомню, – ответил господин Сога, – с ним всё было совершенно нормально.

Вил заподозрил в посетителе желание поскорее свернуть неприятный разговор и вмешался:

– Но ведь что-то подтолкнуло вас купить для него целую ночь в элитном борделе? Госпожа Ду упоминала ваше недовольство образом жизни и душевным состоянием Кейта. Почему тогда нам вы пытаетесь лгать, что всё было абсолютно нормально? Кабы всё было нормально, ваш сын вернулся бы домой, преисполненный сладкий впечатлений от незабываемо проведённого времени в обществе трёх принцесс «Страстоцвета», а не был бы предан заботам погребальной конторы.

– Девушки говорили о вашей приватной просьбе отвлечь Кейта от предполагаемого интереса к своему полу, – довершила тираду Рика.

– Я буквально теряю веру в человеческое благородство! – горестно воскликнул господин Сога, – теперь я отлично понимаю, каким образом рождаются светские сплетни. Неосторожно оброненное замечание, будучи неверно истолкованным, передаётся третьим лицам. Те не стесняются добавлять собственные домыслы, продиктованные внутренней испорченностью, – и готово дело: в свете все наперебой принимаются обсуждать якобы «противоестественные склонности» наследника Баньянового клана.

– Ваше мнение касательно светских сплетен, конечно, занимательно, – сказал Вил, в его душе начинало подниматься раздражение, – только мы с вами не на субботнем рауте, и мы с госпожой Таками пересказываем сплетен. Мы работаем на благо Артанского королевства, а вы, господин Сога, в данный момент вместо того, чтобы содействовать нам, пытаетесь за пафосными словами скрыть, как я подозреваю, некие неприятные для вас обстоятельства. Либо вы начинаете отвечать прямо и честно на наши вопросы, либо я властью, данной мне Кленовой короной объявляю смерть Кейта Соги насильственной и открываю расследование со всеми вытекающими из этого последствиями. И, боюсь, не усмотрю достаточно причин утаивать детали расследования от представителей прессы.

Мужчина на стуле обхватил голову руками и задумался. Потом потёр лоб и заговорил:

– Да, мне не хотелось после смерти моего дорого мальчика выставлять на всеобщее обозрение некоторые проблемы, с которыми столкнулась наша семья в последние четыре месяца. Но, раз без этого не обойтись, извольте. В жизни моего сына где-то в декабре случилось нечто важное. Что-то такое, что потрясло и изменило его. Кейта нельзя было и прежде отнести к жизнерадостным людям. Он был нервным, мрачным и замкнутым. Нам с матерью он поставил условие, что женится лишь после двадцати семи лет, ссылаясь на одно дурацкое предсказание, якобы полученное им от одной уважаемой гадалки. Нужно отметить особо, – на этих словах папаша кашлянул, – что интерес ко всякого рода чертовщине у Кейти был с юных лет. Я, натурально, запрещал. Однако ж, мои запреты игнорировались, нарушались; он умудрялся их обходить, неоднократно делая вид, что увлекается инженерией. Мы отдали его на обучение в Королевский политехнический колледж, и там Кейт показал немалые успехи.

– Что именно изменилось в жизни вашего сына четыре месяца назад? – чародейка выдернула из потока воспоминаний собеседника.

– Да, да, эти проклятые четыре с половиной месяца! Тогда Кейти перестал есть мясо, – отец покойного загнул один палец, – через сие очень похудел, ослабел и принялся спать днём. А ещё стал требовать избавиться от нашей кошки, которая прежде ходила у него в любимицах, не вылезала из его комнаты и даже спала у него в ногах, – он покачал головой, – уж не знаю, чем Магги провинилась перед ним, только бедняжка стала получать пинки и обходила сына стороной.

– У него была женщина? – спросил Вил.

– Не знаю, – пожал плечами их собеседник, – он говорил о то о госпоже Сабоя́си, то упоминал госпожу Моми́дзи. Предполагаю, что они были его сердечными увлечениями. Мы с его матерью давно перестали задавать вопросы на эту тему, ибо любые, даже самый невинных интерес неизменно встречался в штыки, выливался в скандал и массу жалоб на непонимание.

– Что побудило вас обратиться к госпоже Ду? Ведь возраст вашего сына был уже далёк от знакомства с интимными сторонами общения мужчин и женщин, – заметил коррехидор, – в семнадцать такое вполне оправдано, но на двадцать седьмом году жизни – поздновато.

– Видите ли, – проговорил Сога глухим голосом, – в последние дни Кейт иногда заговаривал о некоем мужчине, настоящего имени которого не называл, использовал шутливые прозвища вроде «мой надоедала», «шутник» или «наперсник». Очень мне сие не понравилось, в особенности то, каков был тон упоминаний об этом таинственном наперснике, понимающем моего сына, как никто другой, и весьма насторожили меня, позволив предполагать худшее. Резкая негативная реакция на самый обычный интерес и предложения представить этого нового друга семье только лила воду на мельницу подозрений в мужеложестве. Вот я решил убедиться в обратном. Договорился с госпожой Ду, ну а дальше вам всё известно куда лучше меня.

– Я могу хоть в одном успокоить ваше отцовское сердце, – заявила чародейка, – по словам девушек, развлекавших вашего сына в его последний вечер, он был истощён, подавлен, но интереса к женскому полу не утратил.

– Благодарю. Вы сняли камень с моей души, – вздохнул Сога.

Рика записала адрес и имя врача, пользующего семейство Сога, задала ещё несколько уточняющих вопросов, и безутешный отец покинул кабинет коррехидора.

– Что думаете? – спросил Вил. У него почему-то от разговора с недавним посетителем испортилось настроение, – ведь Сога не рассказал всей правды?

– Как знать, – ответила чародейка, – он, естественно, всеми силами пытался скрыть предполагаемый позор своего сына, но потом вроде бы говорил откровенно.

– Как бы то ни было, в жизни погибшего случилось нечто, что изменило его. Почему вы не спросили про наркотики?

– Это уж точно не то, о чём говорят с родителями за обедом, – засмеялась Рика, – да и «друг, шутник и наперсник» – скорее речь идёт о каком-то новом приятеле. Зная отношение в древесных кланах к противоестественной любви, ни один здравомыслящий человек не станет упоминать сердечного дружка, дабы не вызвать подозрений, а то и лишения наследства.

– Это точно. В прежние времена за такое можно было запросто нарваться на предложение ритуального самоубийства, – подтвердил Вил, – давайте-ка посетим доктора, как там его?

– Сая́то Ко́рби, – подсказала чародейка.

– Да, доктора Корби, – повторил Вил, – нам пока ничего иного не остаётся, кроме разговоров и логики. Что ж, сначала к доктору, а потом я имею честь передать вам официальное приглашение отобедать в нашей резиденции в обществе моего отца. Он очень хотел вас видеть, Рика. Отказ от невесты Дубового клана не принимается. Это я говорю так, на всякий случай, если у вас вдруг найдутся некие отговорки и обещания отобедать в ином месте.

Конечно, Рика в первый момент собиралась выразить вежливое сожаление, что уже дала согласие на утку с диким рисом от госпожи Призм, но поняла, что прозвучит сие более чем несерьёзно, и кивнула, пробормотав, что с благодарностью принимает приглашение от сэра Гевина.

– Вы случайно не знаете, с чем связано желание вашего почтенного родителя видеть меня сегодня на семейном обеде? – осторожно поинтересовалась чародейка, когда они уже ехали к доктору Корби.

Глава Дубового клана отличался резким и суровым нравом, поэтому внезапное приглашение, да ещё и без права отказа, настораживало.

– Нет, не знаю, – ответил Вил, – думаю, отец собирается обсудить предстоящие торжества в связи с приглашением на церемонию бракосочетания его величества Элиаса. Окку отправляются в полном составе, отец, мать, трое моих старших братьев с жёнами и мы с вами. Жена Де́йчи жаждет впервые вывести в свет их старшую дочь, но отец против, так как девочке ещё не сравнялось пятнадцати. Боюсь, На́ко придётся подождать до осени.

Ответ коррехидора немного успокоил Рику. Королевская свадьба – неизбежное, но не самое плохое. Она уже знала, что празднования продлятся несколько дней, во время которых запланированы торжества как в Кленовом дворце, так и Каэ-доно – загородном охотничьем замке.

Доктор Корби принимал больных в удобном особнячке с видом на Журакаву и знаменитый Мост Влюблённых. К счастью, больных в момент приезда коррехидора и чародейки не было, доктор скучал за каким-то толстенным романом и очень обрадовался посетителям.

– Проходите, проходите, – с улыбкой махнул рукой мужчина в традиционной одежде врача, напоминающей монашеское одеяние прошлых веков, – врач обычно пребывает в противоречивой двойственности, когда его приёмная пустует: радостно на сердце, что ты всех вылечил, при этом грустно, что твой кошелёк не пополнят честно заработанные гонорары. Мне моя помощница уже сообщила, кто вы и откуда.

Рика отметила, что доктор Корби упитан, хорошо выбрит, оптимистичен и словоохотлив. Поскольку он был не в курсе трагедии, произошедшей минувшей ночью, Вилу пришлось посвятить доктора в суть дела. Тот внимательно слушал, охал и ахал в подобающих местах, сочувственно качал головой и даже позволил себе скрытую ухмылку в самом начале, когда речь зашла о публичном доме.

– Госпожа Таками, наш коронер и практикующая некромантка, задаст вам несколько вопросов по поводу здоровья покойного господина Кейта Соги, – закончил свою речь коррехидор.

– Да, да, конечно, господин полковник, – закивал Корби, – я отвечу практически коллеге со всей возможной откровенностью и нужной степенью медицинских подробностей. Спрашивайте, не стесняясь, – он зачем-то подмигнул чародейке.

– Господин Корби, – Рике нужно было собраться с мыслями после неуместного панибратского подмигивания, – вы были лечащим врачом для всех членов семейства Соги?

– Да, для всех без исключения.

– Встречался ли у кого-то из них порок сердца?

– Врождённый? – зачем-то уточнил врач и после утвердительного кивка Рики ответил, – нет, не встречался. У старшего Соги камни в почках, у его супруги начиналась после третьих родов сахарная болезнь, но, хвала богам, мы остановили её в самом начале. От сердца страдала кухарка. Виной тому – выраженное полнокровие и склонность употреблять горячительное.

– Что вы можете сказать о состоянии здоровья Кейта Соги?

– Дадите взглянуть на заключение о смерти? – вопросом на вопрос ответил Корби.

– Нет не дам, – отрезала Рика, – возможно, после вашего подробного ответа, подумаю.

– Ну, что ж, – доктор хлопнул себя по ляжкам, – слыхал я о жестокосердности некромантов, и сколь удивительно наблюдать сие приписываемое народной молвой качество у столь очаровательной дамы. Однако ж, я уступаю. Кейт рос вполне здоровым ребёнком, ибо болезни зубов, простуды, корь и иные заболевания детства я почитаю за обыденность, кою многим индивидам приходится преодолеть, прежде чем на лице начнёт пробиваться приличествующая мужчине растительность. Никаких проблем с сердцем, желудком, печенью или иными жизненно важными органами у него не было, но, – Корби сделал многозначительную паузу и поднял указательный палец с идеально отполированным ногтем, – пару недель назад упомянутый вами молодой муж обратился ко мне за консультацией. Он поставил при этом условие полной приватности, обещая в противном случае напрочь отказаться от моих услуг. Естественно, приватность касалась в первую голову его родни. Я дал слово, что без особых обстоятельств, вызванных опасной для жизни пациента ситуацией, не стану сообщать о результатах обследования его родственникам, и только после этого услышал жалобы младшего Соги.

– По какой причине он скрытничал? – спросила чародейка.

Доктор дёрнул густой тёмной бровью:

– Его вид мне не понравился: исхудавший, бледный какой-то совершенно нездоровой сероватой бледностью. А ещё взгляд. Знаете, такой бегающий, встревоженный. Мне подумалось, что парень подозревает у себя смертельную болезнь и боится огорчить семью.

– На что он жаловался?

– А вот жалобы его оказались, я бы заметил, более чем интересными. Сначала я заподозрил стремительно прогрессирующую злокачественную опухоль. Кейт заявил, что не может вкушать некоторые продукты животного происхождения. В их число попали красное мясо, молоко, сливки и коровье масло. Даже малая толика чего-либо из приведённого мною, далеко не полного списка, порождала серьёзные рвотные спазмы с последующими болезненными коликами и, прошу меня извинить, господин граф, проблемами с дефекацией. Я заказал полный анализ крови (у меня официальный контракт с медицинским отделением Университета), а сам начал обследовать молодого человека. Применив самые новейшие методики с использованием открытий прикладной магии, я убедился, что ничего, даже отдалённо похожего на злокачественные новообразования у Кейта Соги нет. И, к моему немалому удивлению, анализ крови оказался неплохим. Не идеальным, но близким к норме.

– Вас не насторожило состояние его сердца? – нахмурилась чародейка. То, в каком виде предстал сей орган при вскрытии порождало серьёзные сомненья в компетентности семейного врача.

– Тоны были глуховаты, – согласился он, – прослушивалось некоторое нарушение сердечного ритма в сторону брадикардии, – и, встретив непонимающий взгляд Вила, пояснил, – сердце билось реже, чем должно. Я объяснил это истощением пациента, сталкивающегося с непониманием ближних его вкусовых предпочтений и включающих в рацион еду, от которой он страдает. Я приписал ему укрепляющую диету с ежедневным выпиванием стакана виноградного вина и пообещал переговорить с госпожой Согой, дабы дать ей необходимые рекомендации по поводу организации специального питания для их сына. Но странности на этом не закончились.

Доктор повёл шеей, как будто она у него затекла и продолжал:

– Я заметил, что Кейти хочет сказать что-то ещё, но никак не решается. Я велел подать нам кофе, плеснул ему в чашку хорошую порцию коньяку и предложил папиросу. Кофе он выпил, а от папиросы решительно отказался, сославшись на то, что с недавних пор его выворачивает от табачного дыма. Я, разумеется, тоже курить не стал. И вот, что он мне поведал: основной причиной визита ко мне стала паталогическая сонливость, которой Кейт страдал уже на протяжении нескольких последних месяцев. Приступы внезапного сна были нерегулярны, застигали его в различное время суток и продолжались от нескольких минут до десятков часов. Никаких сновидений в это время он не видел, более того, Кейту казалось, что он как бы умирает на короткое время, а потом болезненно и медленно приходит в себя. Он боялся, что после очередного такого «сна» не пробудится более.

– И как вы квалифицировали эти жалобы, – Рика делала быстрые пометки в своём блокноте.

– Госпожа Таками, – вздохнул доктор Корби, – я лечу недуги телесные, а вот болезни души не по моей части. Я посоветовал пациенту обратиться к психиатру или на худой конец сходить в храм, пожертвовать хорошенькую сумму и пройти обряд очищения. Знаете, порой на экзальтированных людей обряд очищения действует не хуже ледяных ванн и горячих полынных припарок. Мой профессор рассказывал об одной дамочке, вбившей себе в голову, будто у неё в голове поселилась лягушка, которая грызёт ей мозги, причиняя невыносимые мигрени, от коих упомянутая дама регулярно падала без сознания. Врач, понимая собственное бессилие перед душевным недугом богатой и влиятельной особы перенаправил её в храм бога горячих источников, уверив при этом, что там ей всенепременно помогут. Естественно, профессор предварительно связался со жрецом и ввёл того в курс дела. Жрец провёл обряд очищения по высшему разряду, дав напоследок несчастной испить минеральной воды с добавлением снотворного порошка. Пока дама блаженно спала под плеск и журчание вод в храме, жрец принёс заранее пойманную лягушку и по пробуждении предъявил болезной, как изгнанную из её головы великой силой бога родников. Лягушка была торжественно отправлена назад в озеро, а дама с лёгким сердцем поехала домой. И, как говорят, навсегда избавилась от головной боли и приступов дурноты. Конечно, я с большой охотой опробовал бы эту методику на Кейте Соге, но, к сожалению, никаких конкретных объектов, являющихся причиной его душевных и физических страданий он указать не мог. Посему и метод лягушки оказался бессильным.

– Вы не заподозрили, что Сога мог употреблять какие-нибудь наркотики? – подключился к разговору Вилохэд, – крайнее истощение, чередование приступов возбуждения с так называемыми отключками не показались вам подозрительными?

– Даже если он и травил себя какой-нибудь дурью, – прищурился доктор Корби, – неужели вы столь наивны, чтобы считать, будто наркоман сам признается врачу в своём пристрастии? Уверяю вас, меня приглашали к пациентке с подобным недугом, или лучше сказать, грехом. Так она, застигнутая на месте с пакетом порошка в руке, продолжала запираться и громоздить ложь на ложь о случайно подобранном на улице пакетике, о том, что ни сном ни духом не знает, что это такое, и с чем его едят. А высыпала на зеркало порошок из чистейшего любопытства, чтобы убедиться, что в пакете более ничего нет. Увы, господа офицеры, я не спрашивал. К тому же не видел необходимости.

– И к какому выводу вы пришли в отношении к Кейта Соры? – решила подытожить многословную речь доктора чародейка.

– Душевная болезнь, вызвавшая расстройство вкусовых рецепторов и пищеварения, – пожал плечами Корби, – душевные болезни не столь безобидны, какими представляли их медики минувших эпох. Не мне объяснять чародею о роли внушения и самовнушения в магических ритуалах. Мне, к слову, довелось выступать на научной конференции с этим вопросом. Так что, о глубине болезненных поражений организма при душевных расстройствах мне ведомо не понаслышке.

– Удивительный человек – этот доктор Корби, – проговорил Вил, когда они выходили из ухоженного садика, окружавшего особняк со всех сторон, кроме выхода на крутой обрыв Журакавы, – сказал так много, и при этом дал мало информации. Поведал и про своего профессора, и про конференцию, и даже про жабу. Что угодно, только не то, что нам необходимо было узнать.

– Такое поведение встречается среди врачей, – подтвердила чародейка, – мне кажется, Корби является по натуре человеком общительным, а вынужден проводить много времени в одиночестве, либо общаясь с больными. Он просто обрадовался возможности всласть поговорить с новыми людьми, коими для него стали мы с вами.

– Мне не даёт покоя ситуация вокруг странной смерти Соги-младшего, – коррехидор остановился, – словно что-то мешает мне поставить точку, приписав состояние покойного душевному недугу и его последствиям. И это «что-то» странный результат теста Пикелоу и возможность появления в Кленфилде новых наркотиков. Если мы сейчас закроем глаза на смерть Кейта Соги, кто знает, не захлестнёт ли нашу столицу эпидемия подобных смертей к осени или к зиме? Лучше задавить явление в зародыше. Я открываю следствие по делу о внезапной необъяснимой смерти Кейта Соги из клана Баньяна.

Глава 3 НЕУДОБНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

У чародейки оставалось около часа, чтобы переодеться к обеду в Дубовом клане. Вилохэд отвёз её домой и поехал по каким-то своим делам. Это было очень мило с его стороны, поскольку его появление (или даже звонки по недавно проведённому магофону) вызывали неизменное волнение квартирной хозяйки и подруги Эни, что, само собой, выливалось во множество намёков, предположений разной степени неприличия и восторгов по адресу «бесподобного полковника Окку – самого любезного и самого красивого из всех молодых мужчин Кленфилда». Вот уж, чего нельзя было отнять у четвёртого сына Дубового клана, так это его умения производить впечатление на слабый пол. Рике не раз и не два довелось наблюдать, как от одной улыбки её жениха таяли сердца как девочки-подростка в лице младшей сестры Турады, так и более чем пожилых дам, давно уже позабывших о флирте и ухаживаниях в свой адрес. Порой даже бывало обидно, что, общаясь с чародейкой, Вил никогда не пускает своё обаяние в ход.

Рика надеялась незаметно проскользнуть к себе и по-быстрому облачиться в какое-нибудь из весенних платьев. Внимательная портниха Дубового клана не только позаботилась о традиционном наряде для свадебных торжеств его величества, но и прислала «необходимое для младшей невесты весеннее обновление нарядов». Девушка даже помыслить боялась, в какую сумму обошлись все эти платья, сумочки, туфельки, шарфы и шляпки. В отдельной коробочке лежала дюжина батистовых носовых платочков с вышивкой из дубовых листьев и желудей. Рика попыталась осторожно заикнулась об этом Вилу, но тот небрежно отмахнулся, посоветовав не брать денежные вопросы в голову, мол, так положено, и следует воспринимать обновки как своеобразную форму для невесты Дубового клана.

И теперь чародейка мысленно обратилась к небесам, чтобы её любопытная подруга ушла куда-нибудь наслаждаться весенней погодой или новомодным крошенным льдом, которому она пела дифирамбы только вчерашним вечером. Но, возможно, у небожителей были дела поважнее просьб практикующей некромантки двадцати трёх лет от роду, потому как Эни Вада обрадованно выскочила в прихожую.

– Рикочка! Ты как раз вовремя. Мы уже отправили утку на допекание, – она выразительно помахала в воздухе рукой, как бы призывая насладиться запахом жаркого с пряными травами и чесноком.

Рика усмехнулась. Эни была отличной пианисткой и сносно вышивала, но на кухне она превращалась в сущий кошмар. Всё у неё падало, подгорало, проливалось или перекипало через край. Если же учительнице музыки случалось довести начатое до конца, то большая часть кушания оправлялась в мусорное ведро, ибо пока на памяти Рики не нашлось ни одного человека, осилившего доесть готовку подруги до конца. Эни, правда, рассказывала о троюродном кузене, который вроде бы хорошо отзывался о её кулинарных талантах, но Рика и госпожа Призм были склонны приписать эту станность нежным чувствам кузена к статной черноокой красотке.

Теперь же на Эни был надет фартук-каппоги, а это означало, что госпожа Призм допустила-таки свою жилицу до святая-святых – приготовления субботнего обеда. Правда, вместе с каппоги на Эни ещё и красовался шерстяной шарф, в несколько слоёв обмотавший шею.

– Вчера перестаралась с ледяным десертом, – пояснила подруга, перехватив удивлённый взгляд чародейки, – ты была права. Ни манго, ни малина, ни даже взбитые сливки дела не меняют: лёд так и остался льдом, пускай даже сладким, и у меня теперь основательно болит горло. Сие очень плохо, так как в понедельник занятия по вокалу с дочерью госпожи Карпентер. Даже не знаю, каким образом выкручусь.

Рика выслушала и сообщила, что обедать сегодня дома не будет.

– Как? – это уже подоспела из кухни госпожа Призм, также в фартуке-каппоги и с перепачканными мукой руками, – я ещё и гёдза затеяла, а вы отказываетесь! Нам с Эничкой вдвоём нипочём не осилить праздничный обед!

– По какому случаю праздник? – удивилась Рика.

– На моей родине, – охотно пояснила квартирная хозяйка, – в это время года принято отмечать День рисовых ростков. На стол непременно ставят запечённую утку и рисовые гёдза с начинкой из капусты и курицы; собираются вместе с родными за обильно накрытым столом, пьют рисовое вино, обязательно хорошенько кушают и желают друг другу здоровья и долголетия. Я даже купила на рынке побеги бамбука для весеннего салата. Неужели у вас снова срочная работа?

Рике было стыдно врать после слов тётушки Дотти. Та была одинокой: муж умер, детей у них не было, а немногочисленная родня жила где-то на восточных островах. Пожилая женщина привязалась к своим молодым жиличкам, да и Рика с Эни в меру сил старались заменять пожилой даме семью.

– Мне, правда, очень жаль, – честно призналась чародейка, – но я получила приглашение от главы Дубового клана, и, как младшей невесте, мне придётся сегодня обедать там.

– Боги, – квартирная хозяйка, позабыв, что у неё руки в муке, прикрыла рот, выпачкав лицо, – не верю своим ушам! В Дубовом клане чтут те же традиции, что и у меня на родине! Невероятно и так лестно!

Рика очень в этом сомневалась, но сочла уместным солидно кивнуть.

– Конечно, конечно, дорогая, – тётушка Дотти готова была прослезиться, – долг перед своим кланом священен! Ступайте, и пусть боги урожая даруют вам и всем вашим новым родственникам процветание, здоровье и долголетие.

– Аминь! – подытожила Эни новомодным материковым словечком, недавно вошедшим в лексикон артанской молодёжи.

Никто толком не знал, что именно оно означает, но звучало солидно и необычно.

– Так, – госпожа Призм безуспешно попыталась стереть следы муки с лица, только выпачкала щёку ещё сильнее, – Эни ты идёшь с Рикулей и помогаешь ей как следует одеться. Я управлюсь одна.

Эни энергично закивала в знак согласия и поспешила следом за чародейкой.

Сказать по правде, она больше мешала, нежели помогала своей подруге. Без неё чародейка оделась бы куда быстрее, но делать было нечего, и Рике пришлось выслушать кучу ценной информации об актуальных тенденциях весенней моды, почерпнутых из дамских журналов и светской хроники.

– Нынешней весной леди Камирэ отдаёт несомненное предпочтение лимонно-жёлтому цвету, разбавляя его элегантными зеленоватыми вкраплениями оттенка молодой зелени, – со знанием дела проговорила Эни, стоя перед открытым шкафом в комнате чародейки и критическим взглядом окидывая его содержимое, – у тебя ничего похожего!

– Леди Камирэ – природная блондинка с голубыми глазами, – возразила Рика, доставая шёлковое серое платье с розовой отделкой, – и, возможно, ей такое к лицу. И потом, не забывай про правило: «Модно то, что носишь ты сам».

– Это правило подходит для будущей королевы, а не для простых смертных, – последовал ответ, – но хоть что-то у тебя должно быть модного цвета! – не унималась подруга, – я на недавней распродаже обзавелась премиленькой шалью цвета опадающих листьев гинко. Могу принести.

– Пожалуй, воздержусь, – тоном Вилохэда ответила чародейка.

Эни продолжала путаться под ногами, комментируя, а подчас и критикуя, каждый шаг подруги. Она успела посетовать на цвет губной помады, обозвала сумочку старомодной, и только духи не получили порицания от этой доморощенной почитательницы моды шерстяным шарфом на шее. Вопреки всей этой суете Рика успела выйти из дома как раз в тот момент, когда магомобиль коррехидора поворачивал из-за угла под восхищённые присвисты соседских мальчишек.

Сам Вил также облачился традиционную одежду, и Рика с облегчением поняла, что не ошиблась в выборе собственного наряда.

– У меня из головы не выходит странная смерть Кейта Соги, – сказала чародейка, чтобы хоть как-то нарушить затянувшееся молчание, – причин для смерти наблюдалось вроде бы несколько, но я так и не могу решить, что именно убило его.

– Меня более волнует, где и от кого он получил то, что убило его, – заметил Вил.

– Значит, вы склоняетесь к версии о наркотике?

– Или яд. Я успел проглядеть пару статей об отравлениях. Меня ещё вчера беспокоило одно смутное воспоминание, – Вилохэд чуть сдвинул брови, – нечто знакомое, но ускользающее. Потом я понял: это было сходство со смертью мятежного принца Акихи́то, – и встретив удивлённый взгляд чародейки, пояснил, – через пару десятилетий после окончания Эпохи Воюющих Кланов принц Акихито (он родился от одной из младших наложниц и не был признан наследником) поднял мятеж. К мятежу присоединились остатки побеждённых кланов. Хотя существует мнение историков, что, возможно, именно они подбили честолюбивого Акихито на борьбу за Кленовую корону, но не суть.

Рика вздохнула. Снова Вил вместо того, чтобы переходить прямо к самому важному, начинал рассказ издалека, с какого-то древнего мятежа. Вздох не укрылся от внимания собеседника. Последовала чуточку виноватая улыбка, взмах длинных ресниц, и коррехидор перешёл к главному:

– После разгрома мятежа император казнил виновных, пощадив лишь своего сына. Несмотря на то, что многие обвиняли монарха в мягкотелости и требовали казнить сына, посмевшего поднять меч против отца, Акихито был отправлен на остров в пограничную крепость без права покидать своё узилище. А в качестве старшего надзирателя и охранника туда назначили графа Бу́ну из поднявшегося на этих событиях Букового клана.

Чародейку так и подмывало подтолкнуть повествование, задав конкретный вопрос, но она удержалась.

– Через год Акихито умер, – сказал Вил, – считается, что он заболел непонятной болезнью, проистекшей из нездорового климата и угнетённого душевного состояния. Эта болезнь вроде, как и погубила принца. Но есть и ещё одна версия, которую перед смертью обнародовал врач, в обязанности коего вменялось наблюдение за здоровьем неудачливого мятежника. Доктор Грин заявлял, что принц Акихито был отравлен графом Буной, старший брат которого пал в сражении от руки принца. Предполагалось, что граф добавлял в еду и вино своего врага небольшие дозы яда, которые постепенно травили его и в итоге и стали истиной причиной смерти.

– Доктор Грин назвал яд? – спросила чародейка.

Вилохэд покачал головой.

– Нет. Я склонен полагать, что непосредственно во время событий врач старался держаться подальше от истории с отравлением, опасался стать следующей жертвой. В последствии предположили, что принцу Акихито давали мышьяк. Эта гипотеза подтверждается приступами слабости, случавшимися с ним на исходе года его ссылки. Вот я и подумал, не мог ли и Кейт Сога также стать жертвой медленного отравления? Ведь их семейный врач упоминал о странных приступах, на которые ему незадолго до кончины жаловался погибший.

– Мышьяк, ртуть, – повторила Рика, и отрицательно качнула головой, – это общеизвестные яды. Не знаю, как было с принцем Акихитой, но при вскрытии нашего клиента я следов отравления мышьяком или ртутью не увидела. Ртуть приводит к деградации сердца и весьма характерным изменениям в мозгу. Да, действительно, при отравлении ртутью у человека начинаются проблемы со зрением, анемией и могут наблюдаться галлюцинации. И порождаются они теми самыми изменениями в мозгу, которых я у Соги не выявила. Мышьяк тоже приводит к общему истощению (это в Кейте Соги я наблюдала), но при этом он даёт безошибочно узнаваемые полосы на ногтях, накапливается в печени и почках. А вот этого не было вовсе.

– Я не утверждал, что Согу травили именно мышьяком или рутью, – возразил коррехидор, – я просто предлагаю рассмотреть и версию отравления тоже. Пусть нам пока неизвестны мотивы травившего, но яды нельзя сбрасывать со счетов, как и употребление нового наркотика, – тут он отвлёкся и послал крепкое словцо в адрес какого-то зазевавшегося кучера. Новомодная карета едва не зацепила их магомобиль, – вы сами говорили, что некоторые яды и наркотические вещества не так-то просто обнаружить, если не представляешь, что именно предстоит искать.

Рика сначала кивнула, потом усмехнулась, поняв, что Вил смотрит на дорогу, и кивка её мог не заметить, подтвердила сказанное.

– И ещё мне не даёт покоя странный результат теста на зеркале Пикелоу. Новое заклятие либо же заклятие, тщательно замаскированное. Магическое преступление в публичном доме? – продолжал он, – не особо верится. И, главное, снова встаёт вопрос: «Зачем?», зачем кому-то вообще понадобилось устранять баньянового наследника? К тому же столь экзотическим образом.

– Месть? – предположила чародейка, – брошенная женщина, обманутый жених или супруг? Старые счёты? Неоплаченные долги или какой-то ужасный проступок в прошлом? Вдруг Кейт невольно стал причиной смерти какого-то человека, и его смерть – плата за предательство?

– Отец погибшего утверждал, что погиблий не увлекался романтическими отношениями, хотя, – Вил посигналил, и привратник открыл ворота особняка, – всякое бывает. А об увлечении азартными играми или неких мерзких поступках сына отец смело мог не знать вообще. Отмеченное вами истощение и точный срок в четыре с половиной месяца, когда начались изменения в поведении парня, говорят, скорее в пользу наркотиков. Но я предлагаю отложить все рабочие разговоры по крайней мере до завтра, а пока вкусим все радости обеда в узком семейном кругу. Ведь скоро, с приездом моих братьев с жёнами и детьми круг этот перестанет быть узким.

На торжественном субботнем обеде в резиденции Дубового клана узкий круг, обещанный коррехидором, оказался не таким уж и узким. Рика сразу узнала А́нгуса Кабу́си из клана Магнолии (он был близким другом сэра Гевина), его супругу и дочь. Вот уж кого она меньше всего желала бы видеть сегодня, так это Со́ндру. Ни Вил, ни Сондра не скрывали, что в прошлом пережили бурный роман, и, хотя девушка от всей души поздравила их с помолвкой, официально объявленной ещё на балу в Каэ-доно, чародейке её присутствие за столом всё равно доставляло определённый дискомфорт.

– Пока моя драгоценная супруга не прибыла из Оккунари, – громко провозгласил отец коррехидора, – я прошу мою младшую дочь принять на себя почётные обязанности хозяйки этого дома. Ведь в самом ближайшем времени Эрике предстоит стать ею! – он засмеялся своей шутке, жестом приглашая девушку занять почётное место во главе стола – леди Эрика Таками, младшая невеста Дубового клана. Прошу любить и жаловать!

Чародейка покосилась на коррехидора: мог бы и предупредить. Она в силу того, что с семи лет училась и жила в Академии магии, даже отдалённо не представляла, в чём, собственно, заключаются эти самые обязанности хозяйки приёма, поэтому чувствовала себя скованно и неуверенно. Вилохэд взял её под руку и повёл к столу.

– Я думал, что особый румянец, который позволяет называть девушек нашего клана Бутонами магнолии, встречается лишь у нас в клане, – хитро прищурился сэр Ангус, – как я ошибался. Оказывается, и у бамбуковой дочери Дубового клана также имеются щёчки, на которых расцветают знаменитые на всю Артанию бутоны магнолий!

Чародейка поняла, что отчаянно покраснела.

– Не обращайте внимания, – шепнул ей Вил, – маркиз славится неуместными шуточками, – просто улыбнитесь и всё.

Рика пробормотала, что никому не собирается улыбаться по заказу, вздёрнула подбородок, прошла и села на предложенное место.

– А́нги, ты поосторожнее, – прищурился глава Дубового клана, – наша семья обрела своего собственного талантливого чародея, точнее – чародейку, – он отсалютовал наполненным бокалом в сторону Рики, – наша невеста может не оценить твоего остроумия, а сердить практикующую некромантку категорически не советую. Никогда не можешь быть уверенным, какую именно часть твоего тела настигнет неожиданная кара. Хорошо, если пострадает твой несдержанный язык, а, может, и кое-что похуже!

Некоторые из гостей рассмеялись. Рика заметила на противоположном конце стола двоюродного кузена Вилохэда с женой, отличавшейся болезненной бледностью. Дама куталась в эшвильскую шаль, хотя в доме было тепло, и маленькими глотками пила красное вино. Остальных гостей она не знала, и коррехидор вполголоса сообщил ей, что это важные лорды Дубового клана, и со свойственной ему обстоятельностью поведал о роде занятий и положении в королевстве каждого. Рика очень скоро начала путаться в должностях и родственных связях. Посему просто кивала с умным видом, пропуская мимо ушей, кто кому кем доводится, и в чём именно заключается польза Дубовому клану от сотрудника Министерства промышленности – толстоватого мужчины с буйными вьющимися волосами, что сидел наискосок от них.

Обед шёл своим чередом. Обязанностей у хозяйки, как оказалось особых не было, кроме как улыбаться на комплименты в свой адрес и благодарить за запоздалые поздравления с помолвкой. Очень скоро беседа из общей перешла в негромкие разговоры соседей по столу. Герцог увлёкся спором со своим другом о роли случая в падении клана Сакуры во время войны кланов, не забывая при этом подливать им обоим вино. Сэр Ангус явно проигрывал в знании исторических фактов, зато не уставал апеллировать к неким высшим, божественным закономерностям, кои и предрешают такие величайшие события истории, как смена династии. Сондра развлекала болезненную соседку, та вяло отвечала, постоянно оглядываясь на супруга, который лениво жевал великолепно приготовленную свиную вырезку (сэр Гевин не преминул напомнить всем, насколько мясо чёрных оккунарских свиней выигрывает на фоне любого другого мяса а Артании) и переключился на соседа слева и заговорил о ставках на предстоящих дерби, намекая, что у него имеется особая информация о фаворитах. Собеседник, уже успевший изрядно нагрузиться спиртным, возражал, утверждая, что ставки за карточным столом гораздо надёжнее. Ибо там ты полагаешься на собственные ум и удачливость, а с лошадьми и жокеями никогда не можешь быть уверенным до конца. Словом, обед в резиденции Дубового клана походил на все остальные тожественные обеды, на которых чародейке довелось присутствовать ещё зимой в Оккунари. С той лишь разницей, что там на почётном месте во главе стола восседала невозмутимо-прекрасная леди Мирай – мать Вилохэда и одна из четырёх легендарных красавиц прошлых лет.

Чародейка облегчённо вздохнула про себя, когда подали десерт. Обед приближался к своему логическому завершению. Скоро мужчины разойдутся: кто-то отправится вместе с сэром Гевином в библиотеку, вооружившись трубками и прихваченным спиртным. Другие усядутся за карты или доски для игры в го. Старшее поколение жён примется сплетничать и перемывать косточки как присутствующим, так и отсутствующим, Немногочисленные молодые дамы предадутся музицированию. Этим станет руководить Вилохэд, от отлично играл на пианино и клавесине. Рику музыке не учили, она ни играть, не петь не умела, поэтому просто посидит и послушает других. Из-за малого количества молодёжи танцы не ожидаются, значит, ещё пара-тройка томительных часов, и чародейка отправится домой с чувством хорошо выполненного долга.

Когда десерт был съеден, а кофе выпит, и все уже собирались вставать из-за стола, сигналом к чему должно было послужить вставание самой Рики, Дубовый герцог многозначительно постучал десертным ножом по бокалу, требуя внимания. Все взгляды обратились на него.

– Друзья мои, – произнёс сэр Гевин с многозначительностью, что заставила присутствующих замереть на месте, – у меня для вас имеется одна сверхважная новость, – снова пауза, – в преддверии церемонии бракосочетания его величества Элиаса я имею честь объявить, что с сегодняшнего дня госпожа Эрика Таками, невеста моего младшего сына Вилли, переселяется в резиденцию Дубового клана, которая отныне станет её домом, – он захлопал в ладоши.

Ему дружно вторили гости. Ангус Кабуси, естественно, не удержался и отпустил успевшую уже обрасти бородой шуточку о Древесном праве, сопроводив её многозначительным подмигиванием. Сондра хихикала и присоединила свой голос к хору поздравлений. На лице девушки читалось откровенное удовольствие, что не ОНА является объектом поздравлений и шуточек. Одна только Рика стояла, сжав челюсти. Такого предательства от Вила она не ожидала. Единственным желанием чародейки было выскочить из-за стола, заявить, что ноги её больше не будет в резиденции Дубового клана, что она более не желает видеть никого из Окку: ни молодых, ни старых; и с гордо поднятой головой выйти вон.

Вил почувствовал неладное и крепко взял девушку за локоть.

– Только не вздумайте заявить, будто не были в курсе дела! – наклонившись к плечу жениха, со злостью проговорила она.

– Клянусь, я ничего не знал, – ответил Вил, – верьте или не верьте. Мой отец вообще не склонен предупреждать о своих решениях заранее. Не устраивайте сцен, пожалуйста. Сделайте вид, будто всё идёт, как надо. По окончании приёма переговорите с отцом в спокойной приватной обстановке.

Рика, естественно, горела желанием высказаться прямо сейчас, но сдержалась. Молча кивнула, прошла, села в кресло в дальнем углу гостиной возле пустующего столика для игры в го и веером прикрыла искажённое злостью лицо.

Коррехидор пошёл к роялю. Вокруг него собрались дамы, а он любезно спрашивал, что именно они желают послушать. Сондра, изящно наклонясь, перелистывала ноты, потом ткнула пальчиком в какой-то лист, прищурилась и громко потребовала спеть романс «Золотые лепестки».

Вил заметил, что выбранный ею романс сильно проигрывает при исполнении в один голос.

– Если вы готовы украсить своим хрустальным сопрано моё скромное пение, – проговорил коррехидор, раскрывая ноты на нужной странице, – я готов.

Сондра с напускной, соответствующей артанским обычаям, скромностью возразила, будто не заслуживает комплиментов и опасается испортить пение Вилохэда своим неловким вокалом.

Последовали уверения в обратном и более настойчивое предложение. Сондра дала согласие, и зазвучали первые печальные аккорды романса. Рике никогда прежде не доводилось слышать, как поёт Вилохэд. В Оккунари он умудрился простудить горло, и леди Мирай строжайшим образом запретила даже думать о пении, теперь же чародейка поняла, что похвалы ему, отнюдь, не были данью высокому положению. Голос коррехидора – бархатный, глубокий баритон, оказался удивительно звучным и проникновенным. Искристое, хорошо поставленное сопрано Сондры великолепно его оттеняло. Они пели о любви, любви прошедшей, утерянной, улетевшей вместе с золотыми лепестками керрии, чьи ветви не выдерживают тяжести прекрасных цветов. Так и человеческое сердце не в силах иногда вынести всю тяжесть и глубину настоящей любви.

Болезненная гостья судорожно сжимала на груди шаль и слушала со слезами на глазах. Госпожа Кабуси благосклонно поглядывала на дочь и что-то негромко говорила другим дамам. Чародейке почему-то показалось, что она предлагает им убедиться, как много Дубовый клан потерял из-за неудавшегося романа Вила и их Бутона Магнолии.

– А, может, она просто сплетничает о знакомых, – сама себя одёрнула Рика, – и романс о жёлтых цветах керрии тут совершенно не при чём.

Вила за роялем сменила болезненная дама, с трудом расставшаяся со своей шалью, и гостиную наполнили бодрые звуки какого-то сложного музыкального произведения. Играла дама очень бодро, технично, но без души. Чародейке сразу бросилась в глаза разница в исполнении. Тонкие бледные пальцы порхали над клавишами, но их неистовый танец не трогал сердца.

Сондра, державшая шаль, похвалила исполнительницу, отметив какие-то непонятные для чародейки «жемчужную технику» и певучесть.

Ободрённая похвалой дама продолжила свой маленький концерт, во время которого Вил и Сондра стояли рядом и перебрасывались репликами.

– Госпожа Таками, у меня просто не хватает слов, выразить свою радость, – Рика вздрогнула. Она не заметила, увлекшись своими наблюдениями, как к ней подошёл дворецкий Вила – Фибс с подносом, на котором стояли наполненные вином бокалы, – наконец-то я смогу иметь счастье каждый день видеть вас. В моём лице вы найдёте самого преданного слугу и почитателя вашего магического таланта.

– Пожалуйста, Фибс, – взмолилась чародейка, чуть ли не со слезами глядя в добрые карие глаза дворецкого, – я просто не вынесу, если ещё и вы станете шутить по поводу Древесного права!

– Что вы, миледи, – мужчина поклонился, – я не позволил бы себе подобного даже в адрес своей сестры. Вам ведь прекрасно известно, с каким благоговейным уважением я отношусь в вам, и подкрепляется моя искренняя радость бесконечной привязанностью к господину Вилохэду.

Рика знала, что пожилой, осанистый дворецкий, являвшийся своеобразной визитной карточкой резиденции Дубового клана в столице, вырастил всех четверых сыновей герцога Окку. Но особую, практически отеческую, привязанность он питал в отношении младшего – своего любимца Вилли. Не побоявшаяся поскандалить с сэром Гевином, Рика навсегда снискала расположение Фибса, подкреплённое ещё и тем фактом, что храбрая сотрудница его любимого воспитанника оказалась чародейкой. Дворецкий и по совместительству камердинер коррехидора питал неугасающий интерес к магии и всему потустороннему.

– Интересно, – проговорила чародейка, беря с подноса бокал с каким-то красным вином, – невесты братьев Вила таже переселялись в вашу резиденцию, или же сэр Гевин специально для меня выдумал эту «замечательную» традицию?

– Говоря по чести, супруга сэра Дейчи – младшего министра обороны Артании, и старшего из мальчиков, – Фибс безумно гордился достижениями всех сыновей Дубового клана и не упускал случая напомнить о них окружающим, – леди Кэ́рин, до самой церемонии бракосочетания проживала в резиденции своего клана, до особняка Ясеневого герцога рукой подать, – он кинул куда-то влево, видимо в сторону упомянутого особняка, и поправил бокалы на подносе, который продолжал держать в руке, – Шон взял в жёны младшую сестру леди Кэрин – Та́ру. Ей также не было необходимости переезжать. А вот, что касаемо второго из близнецов – Кино́скэ, тут я не могу судить со всей уверенностью. Будущий полковник Окку обручился как раз перед отъездом в Цуго́йю, где принял руководство Морским кадетским корпусом – учебным заведением, подарившем Артании множество прекрасных мореплавателей. Свадьба была в Оккунари, посему мне не ведомо, переезжала ли леди Ма́рико в Оккунарский дворец или нет. К этому времени я вместе с сэром Вилохэдом жил здесь, в столице.

Как это ни странно, рассказы о старших братьях коррехидора и их жёнах подействовали на Рику успокаивающе. Конечно, где-то в глубине души ещё клокотало возмущение, об идиотском решении главы Дубового клана, но сдерживать рвущиеся наружу эмоции стало полегче.

– Уверен, что и нашему Вилли доставит немало радости видеть вас в своём доме, – закончил дворецкий, – вы с ним – такая прекрасная пара. Я счастлив за вас обоих, ведь вам посчастливилось найти друг друга!

Он поклонился, и отошёл.

Чародейка маленькими глотками пила терпкое красное вино, оставляющее абрикосовое послевкусие, и невольно смотрела в сторону группки молодых людей у рояля. Болезненную даму, заполучившую назад свою эшвильскую шаль, сменила за инструментом Сондра. Дочь клана Магнолии задорно исполняла занятную песенку, в которой идеально пародировались перебранки супругов по разным поводам, остроумно высмеивая лень, безосновательную ревность, придирчивость и жадность. Рика отвернулась, но голос коррехидора, жаловавшийся на невнимание жены, большую часть времени посвящавшей своим нарядам и причёскам и таким же пустоголовым подругам, буквально лез в уши, не позволяя сосредоточиться ни на чём ином.

Эта композиция оказалась финальной. Вил с помощью Бутона Магнолии привёл в порядок ноты, и взглядом поискал чародейку.

– Вот вы где запрятались, – проговорил он, придвигая банкетку.

– Просто пытаюсь избежать дурацких шуточек о долге перед кланом и будущих новых дубовых побегах, – насуплено объяснила Рика, – с чего это вдруг вашему отцу взбрела в голову гениальная идея поселить меня в своём доме?

Вил покачал вино в бокале, что держал в руке, и пожал плечами:

– Не имею ни малейшего представления. Со мной он этого не обсуждал. Я понимаю, вы возмущены, – он посмотрел на Рику с тем особенным выражением глаз, что совершенно отбивало охоту на него сердиться, – вы просто не терпите, когда кто-то принимает решения за вас. Но не советую сразу после приёма идти к отцу, дабы выяснить его резоны и сообщить свои возражения.

– Это ещё почему? – чародейка не могла дождаться конца мероприятия, собираясь сделать именно то, от чего отговаривал коррехидор.

– Во-первых, отец прилично выпил, а сей факт означает, что он не станет сдерживаться в выражениях.

«Можно подумать, на трезвую голову, сэр Гевин это делает»! – подумала Рика, но промолчала, дожидаясь «во-вторых», а, может быть, и «в-третьих».

– Очень плохо то, что он объявил о своём решении публично, при гостях, – продолжал Вил, – сие означает, что любое отступление от данного решения будет им воспринято на уровне личного оскорбления, наносящего ущерб его репутации и чести Дубового клана в целом. Боюсь, уговорить отца пойти на попятную не под силу никому. Разве только его величество…, – коррехидор задумался, – всё же, нет, не думаю. Даже наш венценосный кузен избегает вмешиваться в то, что почитает внутренними делами Дубового клала. Отложите свою попытку до утра.

– Я непременно сегодня поговорю с сэром Гевином, – упрямо заявила Рика, – хочется услышать его резоны. Ведь наша помолвка состоялась всего лишь для удобства, – не к месту напомнила она.

– Жаль. А мне в последнее время начало казаться, что ваше отношение ко мне несколько переменилось, – сказал Вилохэд, глядя куда-то в сторону, – я ошибаюсь?

– Нет, – вздохнула Рика, – но я, право, не знаю, где проходит тонкая грань между формальными отношениями и настоящими чувствами. И смею ли я на них претендовать…

– Сейчас не лучшее время и место для подобных объяснений, – Вилохэд поднялся, – пойдёмте, кажется, гости собираются уходить. Вам осталось выполнить последний долг хозяйки приёма: тепло проводить каждого, не забывая искренне заверять, что им всегда рады в Дубовом клане.

Прощание с гостями отняло достаточно много времени. Раскрасневшийся и до чрезвычайности довольный герцог взял на себя львиную долю слов признательности и благодарности. Он хлопал по плечу и пожимал руки мужчин, успевая по материковому обычаю прикладываться к ручкам дам. Рике лишь оставалось поддакивать и повторять, что двери резиденции Дубового клана всегда открыты для друзей.

Конечно же, не обошлось и без пошлых намёков. Полноватый, кудрявый сотрудник Министерства промышленности озабоченно поинтересовался, хорошо ли подготовлены покои невесты Дубового клана? И насколько удобны будут они для осуществления сэром Вилохэдом священного Древесного права. При этом он многозначительно щурился и дёргал бровью, намекая коррехидору на готовность дать полезные советы и рекомендации.

Чародейка разумом понимала, что столь развязное поведение гостя порождено винными парами, и даже чуточку сочувствовала его жене, что, опустив от стыда глаза, всеми силами старалась поскорее увести мужа; но всё равно злилась.

Когда последние слова прощания были сказаны, и все гости благополучно разъехались по домам, отец коррехидора сказал:

– Покажи Эрике её спальню, надеюсь, в ней есть всё необходимое. За остальными вещами съездите завтра. Боги, как я устал! – герцог еле сдержал зевок.

– Сэр Гевин, – обратилась чародейка, понимая, что иного случая сегодня не подвернётся, – я хотела бы поговорить с вами.

– Ах, моя дорогая девочка, – отмахнулся он, – я знаю, вас переполняют чувства благодарности, но полно. Завтра будет масса возможностей высказать их мне. Да и благодарить меня вам не за что. Право, не за что.

– Я не имею привычки выражать благодарность неприемлемое предложение! Даже главе клана, – взорвалась Рика, которую снисходительность герцога Окку вкупе с предположениями о переполняющем её чувстве признательности вывели из себя, – я хочу заявить, что не собираюсь жить у вас в доме!

– Вот как? – покрасневшие карие глаза сэра Гевина сделались ледяными, – тогда пройдёмте в мой кабинет. Прошу! И ты, Вилли, тоже. Холл – не место для таких разговоров.

Глава Дубового клана нахмурился и решительным шагом двинулся на второй этаж.

– Итак, юная леди, – герцог сидел за своим письменным столом с трубкой в руке, – я не совсем понял, но, очень надеюсь, плохо расслышал то, что вы имели честь заявить совсем недавно. Извольте повторить, только советую не забываться, в данный вы момент разговариваете со мной не как с будущим свёкром, а как с главой самого влиятельного клана Артанского королевства. Слушаю.

Он не предложил присесть ни чародейке, ни сыну. Они оба продолжали стоять перед ним, подобно двум провинившимся школьникам перед директором учебного заведения. И этот самый директор был чертовски зол. Он попыхивал трубкой и сверлил чародейку взглядом.

– Я не думаю, – чуть смутилась Рика, – что предложение о переезде кого бы там ни было на новое место жительства может быть озвучено без согласования с самой персоной. Сперва надлежит выяснить отношение человека к самой идее изменить место проживания, и лишь затем…

– Глава клана имеет полное право принимать решения в отношении как членов своей семьи, так и своих вассалов, – прервал тираду сэр Гевин, – согласно традициям, свято почитаемым в Дубовом клане, перед столь важным событием, каковым без сомнений является церемония бракосочетания его величества Элиаса, моя семья должна проживать вся без исключения в резиденции клана. Дети моих старших сыновей даже оставят на это время учёбу, а сами сыновья – службу. Военное министерство по такому случаю освобождает младшего министра! – он многозначительно поднял палец, – и то, что невеста Вилли продолжает жить на съёмной квартире, да ещё и с соседкой, является просто недопустимым нарушением всех приличий. Могут посчитать, что Дубовый клан совершенно не заботиться о новом члени семьи.

– А проживание в доме будущего супруга, видимо, нарушением приличий не является? Или же оно рассматривается общественностью как особое проявление заботы?

– Именно так. Вам выделены покои, соответствующие вашем статусу, – заявил герцог, выпуская струю дыма, – ступайте, располагайтесь ко сну и прекратите донимать меня глупым, необоснованным недовольством.

Рика беспомощно оглянулась на Вила. Тот стоял с невозмутимым видом, очень напоминавшим тот, с каким коррехидор выслушивает претензии его величества во время неудачных докладов по пятницам.

Чародейка поняла, что с его стороны помощи она не дождётся, и перешла в атаку:

– Мне весьма неудобно напоминать вам, милорд, что наша помолвка с сэром Вилохэдом носила несколько формальный характер и была вызвана необходимостью, связанной с расследованием на землях Дубового клана в Оккунари, кое нам выпала честь проводить в январе, – на одном дыханье выпалила девушка, – и посему ваше решение неправомерно.

– Глупости, – отмахнулся герцог, – последние месяцы я пристально наблюдаю за вами обоими. Ещё в Оккунари формальная помолвка переросла в настоящую. Только слепец не заметил бы этого. Вы, догорая моя, полностью устраиваете Дубовый клан в качестве младшей невесты. Без сомнений, вы нравитесь Вилли, и полагаю, что и мой младший сын не оставил вас равнодушной. Тогда к чему все эти пустые возражения? За последние месяцы вы должны были понять и привыкнуть, что решения в Дубовом клане принимаю я. Раз я решил, что вам пора переехать в нашу резиденцию и жить здесь, значит так тому и быть. Всё, довольно, я устал, ступайте спать, – он махнул рукой, потом прищурился и улыбнулся, – и ещё одно. Конечно, я всё понимаю: молодость, горячая кровь, терзания страсти. Но настоятельно прошу, когда сюда приедут леди Мирай и мальчики с семьями, постарайтесь, чтобы ваши отношения не выходили за рамки приличий. Дом довольно стар, и перегородки в нём оставляют желать лучшего.

– У меня нет с вашим сыном отношений, выходящих за рамки приличий! – покраснела чародейка.

– Никто не требует от вас отчёта, дорогая Эрика, – ухмыльнулся отец Вила, – вы оба – взрослые совершеннолетние люди. Ваш статус ни в чём вас не ограничивает. Я прошу лишь о некой, приличествующей случаю скромности, в особенности, когда прибудут остальные члены семьи. Вот и всё.

– А если я всё же откажусь? – вскипела чародейка, – насильно запрёте меня в соответствующих моему статусу покоях?

– Вы пытаетесь сказать, что желаете расторгнуть помолвку? – лицо герцога потемнело, его трубка зловеще звякнула о серебряный поднос для курительных принадлежностей, – это так?

Вилохэд повернулся к чародейке и проговорил:

– Рика, вы, действительно, готовы порвать со мной лишь из-за того, что вам предложили стать почётной гостьей в нашем родовом гнезде? Неужели, я мог настолько ошибаться в вас и ваших чувствах ко мне?

– И учтите, госпожа Таками, – это уже подал голос сэр Гевин, – своим поступком вы нанесёте величайшее оскорбление чести моего сына, Дубовому клану и мне лично. Вы, действительно, готовы приобрести такого недруга, как я?

На чародейку произвели впечатление вовсе не слова об оскорблении чести клана и возможных нежелательных последствиях, а взгляд глаз цвета спелых желудей. Вил смотрел на девушку выжидательно, но где-то в глубине этих красивых миндалевидных глаз плескались скрытое отчаяние и тоска. Рика поняла, что ещё один шаг, и её жизнь рухнет. Возможно, и даже скорее всего внешне ничего не изменится. Она продолжит ходить на работу, делать вскрытия, писать заключения и оформлять разные справки. Только в этой жизни не будет Вила. Навсегда исчезнут их совместные прогулки, поездки и чаепития, никогда не будет больше их замечательных разговоров, да и захватывающие расследования вместо неё будет проводить вместе с коррехидором Турада или Меллоун. Но главное: никогда более эти красиво изогнутые губы не коснутся её губ, а она не ощутит запаха свежескошенной травы от любимого одеколона Вила. И эта, промелькнувшая в сознании пустая и серая в своей беспросветности жизнь, показалась ей хуже смерти.

– Простите, – опустив взгляд, проговорила чародейка чуть срывающимся голосом, – я вспылила из-за необузданности своего характера, – она поклонилась, глубиной поклона демонстрируя всю глубину своих извинений, – я с радостью приму ваше любезное приглашение, сэр Гевин. Провести время в резиденции Дубового клана – честь для меня.

– Вилли, – проговорил герцог, усмехаясь, – надеюсь, горячность нрава нашей младшей невесты будет иметь для тебя свои положительные стороны. Ваши извинения приняты, леди Эрика.

Вил потянул девушку за рукав, от лица их обоих пожелав отцу спокойной ночи.

– Что на вас нашло? – воскликнул он, когда они удалились на достаточное расстояние, – вы, действительно, готовы были пожертвовать нашими отношениями из-за каприза?

– Вил, не мучьте меня ещё и вы, – воскликнула Рика, – сначала ваш отец в приказном порядке переселяет меня сюда, при этом вы добрую половину вечера любезничаете с Бутоном Магнолии, распеваете с ней многозначительные романсы, шепчетесь практически щека к щеке, а после просто холодно молчите и глядите в сторону, когда мне так необходима ваша поддержка!

– Так ты ревновала меня? – Вил прижал чародейку к груди, – банально ревновала, наблюдая за нашим музицированием из своего тайного укрытия. Рика, я просто развлекал гостей. А когда, как тебе показалось, будто бы мы с Со́нди столь многозначительно шептались, она говорила, как рада за меня, потому что я нашёл, наконец, свою любовь. Я спросил, с чего она так решила, а она засмеялась, покачала головой и ответила, что у девушек есть необъяснимое наукой чутьё, позволяющее безошибочно определять мужчин, чьё сердце бесповоротно и окончательно занято. И добавила, что это самое её чутьё в отношении меня сработало ещё в Каэ-доно, когда она впервые увидела нас вместе.

– Но вы выглядели такими счастливыми, – сердитым шёпотом возразила Рика.

– Конечно, – Вил поцеловал её в макушку, – я был счастлив, что могу открыто говорить о чувствах к тебе, а Сонди просто радовалась за меня. Наш юношеский роман был порождён скорее ожиданием чувств, нежели самими чувствами, и он помог повзрослеть нам обоим. Такое случается, когда мальчик и девочка знают друг друга с детства. Головокружительная влюблённость отшумела, мы оба остыли, однако ж это не помешало нам остаться добрыми друзьями. И раз уж этот разговор зашёл, я скажу, что в моём сердце давно нет места для других женщин. В нём царишь одна ты.

Рика утёрла слёзы.

Вил погладил её по волосам и слегка щёлкнул по шмыгнувшему носу.

– Не так, ох, не так я мечтал произнести эти слова. Но с вами, госпожа некромантка, почти никогда ничего не получается, как планируешь. Коридор, девица с распухшим носом и произнесённое на ходу самое важное признание в жизни мужчины! – он махнул рукой, – ладно, идём, покажу тебе спальню. А признание я повторю в более подходящей обстановке и надеюсь, получить полагающийся ответ.

Рика с благодарностью взглянула на Вила, вцепилась в его руку и судорожно кивнула несколько раз.

Их спальни оказались рядом.

– Можешь не опасаться, – криво улыбнулся коррехидор, поймав взгляд девушки, искоса брошенный на дверь своей комнаты, – я никогда не заставлю тебя сделать что-либо против твоей воли. Степень нашей близости определяешь только ты, посему запирать на ночь дверь своей спальни нет никакой необходимости.

Комната, а вернее сказать, апартаменты невесты Дубового клана состояли из крошечной гостиной, спальни с обширной кроватью, платяным шкафом, комодом и большим зеркалом, туалетной и ванной комнаты с чудесной сидячей ванной. На кровати лежала аккуратно сложенная ночная сорочка, а на коврике рядом Рику дожидались атласные домашние тапочки.

– Утром представлю твою горничную, – сказал Вил, – а пока обходись сама. Спокойной ночи.

– Погоди, – у Рики впервые так естественно и просто получилось обратиться к четвёртому сыну Дубового клана «на ты». В Оккунари она уже делала это для достоверности их помолвки, но вот наедине, вышло впервые, – что мы станем делать завтра?

– Особых дел у нас нет, кроме необходимости забрать вещи со съёмной квартиры и поставить твоих домашних в известность о переезде. Если хочешь, я продолжу оплачивать твоё жильё, пока чудесно пекущая оладьи тётушка Дотти не найдёт себе новую жилицу?

Рика поблагодарила за щедрое предложение и сказала, что её интересует остальной день, поскольку сборы и перевозка её скарба не займёт много времени.

– Ну, я не знаю, – пожал плечами прислонившийся к дверному косяку коррехидор, – можем днём поехать на пикник в рощу сакуры на том берегу Журакавы, а вечером отправиться в оперу. Или предложи сама.

Рика кусала губу. Она ощущала смятение. Даже в Оккунари у них не выпало ни одного дня, который они провели бы вместе без помех и расследования, перспектива провести целое воскресенье наедине с Вилом и притягивала, и страшила одновременно. Вдруг ему покажется с ней скучно? О чём они станут говорить?

– Мне бы хотелось заняться расследованием, – произнесла девушка после короткой заминки, – смерть Кейта Соги явно была не от естественных причин. Я думаю поработать в библиотеке Академии, освежить знания по токсикологии. Нужно исключить медленно действующие яды, – Вил молча смотрел на неё с несколько странным выражением на лице, – затем, – чародейка кашлянула, возвращаясь в привычное русло, – если найду на месте профессора А́йвори (он непревзойдённый специалист как по части алхимии, так и ядов), можно проконсультироваться с ним по поводу первого и второго вопросов.

– Погоди, погоди, – Вил удивлённо поднял брови, – какие ещё первый и второй вопросы? Я никак не могу уследить за ходом твоих, скачущих галопом, мыслей.

– Ну, как же быстро вы забыли: первый вопрос – при обсуждении работы чародейка по привычке вернулась к «вы», – это возможность отравления Кейта Соги малыми дозами минерального или же органического яда, повлекших в итоге странную смерть, которую с лёгкостью можно приписать телесному недугу неясной этимологии. Второй вопрос – новый наркотик, при производстве коего могла быть использована магия. Наркотики – конёк господина Ни́ро Айвори, посему, полагаю, он – именно тот, кто нам нужен. Ещё можно съездить к родителям погибшего, поподробнее расспросить о его образе жизни, увлечениях, друзьях, круге знакомых, – продолжала увлечённо загибать пальцы чародейка, – наверняка, кто-то что-то слышал либо знает.

– Давайте не будем планировать на завтра так много, – остановил её коррехидор, – поехать в Академию магии можно и даже нужно. Особенно, если там окажется этот ваш профессор.

– Должен, – заверила Рика, – он холост и, как говорили студенты, живёт в кампусе, в преподавательском корпусе.

– А вот по поводу семейства Сога у меня есть возражения. Скорее всего завтра у них будут похороны сына, не думаю, что наши расспросы окажутся уместными в подобной ситуации. Отложим визит к ним по крайней мере до понедельника. Однако ж, меня немного обескураживает такое служебное рвение. Оно понятно и уместно, когда у нас на руках убийство, поджимают сроки, да ещё и его величество требует незамедлительных результатов. А сейчас нет ничего похожего. Мы сами посчитали смерть Кейта Соги подозрительной и можем спокойно провести выходной день как нам вздумается, а все следственные действия отложить до понедельника.

Рика смутилась, она прошлась по своему новому жилищу, открыла и закрыла дверцу пока ещё пустующего шкафа, потом ответила:

– Работать в библиотеке Академии я всегда любила по воскресеньям, потому как там пусто и спокойно. Кроме повёрнутых на учёбе прилежных студентов вроде меня, там обычно нет никого, – Вил хмыкнул, его явно данный аргумент не особенно убедил, – к тому же именно в выходной день очень удобно поговорить с преподавателем: не нужно ждать окончания занятий или выдёргивать человека прямо с лекции. Студенты, естественно, против не будут, но всё же лучше так не поступать.

– А портить свободный день человеку расспросами и консультациями ты считаешь лучше?

– Профессор Айвори – милый, общительный человек, – заверила Рика, – не сомневаюсь, он лишь обрадуется возможности проявить свою осведомлённость и компетентность. И к тому же, – она поглядела снизу вверх на собеседника, – мы упредим возможное недовольство его величества, если или же вернее – когда, до него дойдёт информация о странной смерти наследника в клане Баньяна. У нас, вернее у тебя, – она сделала над собой усилие. Глупо ведь выкать мужчине, который обращается к тебе «на ты», – будет полная возможность с честью отчитаться о сделанных шагах и избежать лишних упрёков в свой адрес и едких замечаний о должности, полученный из-за влиятельности Дубового клана.

Вил не удержался и снова обнял чародейку.

– Так ты беспокоишься обо мне? – прошептал он, зарываясь лицом в её волосы и наслаждением вдыхая запах знакомых духов с горьковатой ноткой сандала, – принимая заботу с благодарностью и не смею противиться. Поедем завтра в Академию, а с собой возьмём всё для пикника не свежем воздухе. С оперой решим позднее. Захотим – поедем, не захотим – не поедем.

– Хорошо, – согласилась девушка.

Она подняла голову и её ждал нежный, долгий прощальный поцелуй.

– Прекрасных снов, – проговорил Вил, уходя, – и не забудь загадать желание, ведь спишь на новом месте.

Рика улыбнулась. Ей тут же вспомнилось детское присловье: «Ложусь на новом месте, приснись жених невесте!» Она была совсем не против увидеть Вила во сне.

Глава 4 ВОСКРЕСНЫЕ ХЛОПОТЫ

Надеждам увидеть во сне жениха не суждено было сбыться даже на новом месте. Спалось чародейке беспокойно, она раза четыре просыпалась безо всякой причины, а когда, наконец, крепко заснула перед самым рассветом, ей привиделся нудный сон о том, как она блуждает по незнакомому городу и почему-то ищет выход к морю. Город был старым, пыльным и жарким, улицы запутанными, а общее ощущение от сна – неприятным. Возможно, виной всему были грачи, что сидели на чахлых деревьях, кружили по выцветшему небу, то и дело опускаясь перед самым носом на дорогу.

Проснувшись, чародейка обнаружила у себя в комнате незнакомую девушку, замершую у двери.

– Вам чего? – Рика натянула одеяло почти до шеи.

– Доброе утро, госпожа, – поклонилась девушка, – я – ваша горничная Аги́сэ. Служить вам – большая честь для меня.

– Почему ты стоишь в моей спальне? – спросила обескураженная чародейка.

– Младший господин велел дождаться вашего пробуждения и сразу начать служить вам.

Рика вздохнула, сдержав улыбку. Она сильно сомневалась, что Вилу взбрела в голову фантазия оправить горничную в комнату к ней дожидаться её пробуждения. Скорее всего девица поняла приказ не совсем правильно. Горничная оказалась довольно хорошенькой, явно младше Рики, с круглым личиком и каштановыми волосами. На ещё по-детски округлых щёчках играл здоровый румянец.

– Ты местная? – спросила чародейка, чтобы хоть как-то разрядить неловкость. Девица продолжала стоять столбом, не сводя Рики глаз и теребя белоснежный фартук.

– Нет, госпожа, я приехала из Оккунари только три дня назад. Леди Мирай самолично избрала меня из четырёх кандидаток для почётной миссии служения младшей невесте Дубового клана, только вот, – она замялась, и Рика увидела, что горничная находится на грани слёз, – я не знаю, как достойно служить, простите, – низкий поклон.

– Ничего, – ободрила её чародейка, – у меня ведь тоже никогда не было горничной, и я тоже не знаю, что это такое. Успокойся. Как-нибудь вместе разберёмся.

– Могу помочь с водными процедурами и одеванием, – приободрилась Агисэ, – господин Фибс сказывал, что он завсегда помогает милорду с бритьём, набирает ему ванну, – она загнула пальцы, – кажется, младший господин любит горячую, а старший – прохладную. Или наоборот? Пока господин принимает ванну, нужно незаметно и тихо расстелить постель.

– Постой, А́ги, – проговорила Рика, – не вали всё в одну кучу. Бритьё и одевание – это с утра. Ванна и расстилание постели – вечером.

– Ой! – Аги зажала рот рукой, – я всё попутала. Извините!

– Давай так, – заявила чародейка, понимая, что теперь у неё появилась нежданно-негаданно подчинённая, которой требуется руководство, а, возможно, и обучение, – начнём с того, что я пойду умываться и всё такое, а ты застелешь постель и поможешь потом завязать пояс на платье. Идёт?

Горничная взглянула на госпожу глазами испуганной белки, готовой в любую секунду пуститься наутёк, потом проговорила:

– Да, да, как прикажете!

И почти бегом ринулась к кровати.

Оказалось, что чародейка проспала слишком долго. Герцог уже позавтракал и отбыл в Кленовый дворец. Вил допивал кофе, просматривая воскресные газеты.

Рике Фибс подал омлет с рисом, мягко отстранив рвущуюся обслуживать свою госпожу Агисэ.

– Полагаю, нам следует начать с поездки ко мне, – предложила чародейка, – наверняка госпожа Призм не находит себе места от беспокойства. Она всегда очень тревожится, если я или Не задерживаемся, а уж, коли ночуем вне дома, это вообще, – она махнула рукой, – повод для волнения вселенского масштаба.

– Фибс вчера позвонил твоей квартирной хозяйке и поставил её в известность о твоей ночёвке в резиденции клана, – проговорил коррехидор, откладывая газету в сторону, – так что она в курсе. Но начать всё же лучше с перевозки вещей, а потом уже Академия. Давай позволим профессору Айвори вволю выспаться воскресным утром.

Рика была даже рада, когда за вещами вместе с ней отправился и коррехидор. При нём обе дамы обычно воздерживались от неуместных расспросов, смешков и намёков сомнительного толка.

Оказалось, что госпожа Призм уже любезно упаковала вещи чародейки по просьбе всё того же вездесущего дворецкого, а это означало, что новость о переезде Рики уже перестала быть новостью. Эни быстренько освободила шею от тёплого шарфа, поклонилась Вилу и поздравила их обоих с подобающей вежливостью. Госпожа Призм, прослезившись, обняла Рику, взяв с неё слово, что они и впредь будут наведываться в гости, а заверение коррехидора об продолжении оплаты комнаты чародейки, пока не найдётся достойный жилец, выплеснулось в бурю благодарных слов и поклонов.

От действующего на нервы прощания спас Вил, он вытащил свои часы с дубовыми листьями, поглядел на них, выразительно присвистнул, показывая, на сколько они уже задержались, после чего с вежливой твёрдостью сообщил, что лишь важные дела службы его величеству вынуждают их обоих покинуть гостеприимный кров тётушки Дотти.

– Не думала, что съехать с квартиры окажется так томительно и даже немного грустно, – проговорила Рика, когда они уже вышли на улицу, – оказывается, моя привязанность к Эни и тётушке Дотти куда сильнее, чем мне казалось. Словно какая-то часть меня остаётся тут, – она бросила прощальный взгляд на двухэтажный особняк на улице Колышущихся папоротников.

– Так бывает, когда в твоей жизни назрели перемены, – сказал Вил, – но ты же не на континент уезжаешь и не на острова. Несколько кварталов и мост через Журакаву не станут серьёзным препятствием для поездок в гости. К тому же обе дамы вполне могут и сами навещать нас в резиденции клана. Почему-то мне кажется, матушка будет рада устроить брак Эни.

– Леди Мирай?! – не поверила своим ушам Рика.

– Да, – усмехнулся коррехидор, – моя мать кажется холодной и неприступной, но это лишь внешняя защита от мира, избранная и осознано выстроенная красивой женщиной ещё в юности. Устраивать браки – её давняя страсть. Мама не особо любит вспоминать, как будучи выпускницей Кленового института попыталась устроить брак лучшей подруги с моим отцом, но в итоге сама стала первой леди Дубового клана. Неудача нисколько не охладила её любви к сватовству, так что у Эни имеются неплохие шансы.

– А тебя она тоже пыталась сватать? – с деланым равнодушием спросила чародейка.

– Ещё как, лет с четырнадцати. Кстати, Сондра была первой её попыткой. Потом после нескольких неудач, мама заявила, что предоставляет мою судьбу богам, ибо я неисправим, и оставила меня в покое. Хотя привлекать моё внимание к «милым дебютанткам» и «симпатичным доченькам» знакомых не перестала. Так что, если Эни её понравится, судьба твоей подруги будет решена.

– Мне кажется, – проговорила Рика, глядя на прогуливающуюся по Журавлиному проспекту публику, – я ей не особо приглянулась. Наверное, леди Мирай согласилась на нашу помолвку с отчаяния, опасаясь, что ты так и проходишь всю молодость в холостяках.

Вил свернул к особняку Дубового клана.

– Для начала напомню, что её согласия никто не спрашивал. В Дубовом клане всё решает его глава. К тому же матушка – дама вельми скрытная, – проговорил он, въезжая в ворота, украшенные кованными ветвями дуба с медными листьями и желудями, – и она никогда не торопится показывать своё истинное отношение к чему бы то ни было. Даже, когда я в детстве творил разные безобразия, типа дрессировки её кота делать сальто, вылившуюся в вывих задней лапы бедного животного, она выждала, пока прошумит буря отцовского гнева с угрозами серьёзной порки младшего наследника. И лишь через час высказала мне своё неудовольствие. Можешь мне поверить, тренировочный деревянный меч – бокэ́н, которым отец грозился меня выпороть, устрашил и устыдил меня гораздо меньше слов матери о разочаровании во мне. Она заставила (вернее попросила) кормить с рук бедолагу-Ма́сси, пока кот не поправится. И всякий раз, видя приволакивающего заднюю лапу кота, я словно бы слышал её горькие сожаления о своём необдуманном поступке.

Вил смолк.

– Позволь маме пообщаться с тобой поближе, и не сомневаюсь, она сможет полюбить тебя также сильно, как полюбил я, – закончил он, глуша мотор.

Воскресный день в Академии магии удивил Рику малым количеством студентов, коротавших время парке. Парк этот, более походивший на лес, являлся предметом законной гордости для каждого студента. А споры о том, сколько столетий за спиной у древесных исполинов, немолчно шумевших под окнами, без устали вело каждое подрастающее поколение, выдвигая самые, что ни на есть фантастические предположения. Правда, без юной некромантки. На сей счёт Рику ещё в детстве просветила библиарий, в обществе которой девочка частенько коротала свободное время. Госпожа Ино́э со смехом сообщила, что парк в нынешнем его виде был заложен всего-то двести лет назад одним из выпускников Академии, пожертвовавшим на благое деяние немалые средства. Правда, злые языки утверждали, что за неслыханной щедростью стояла банальная попытка «облагородить» неуплату королевских налогов. Но так или иначе Академия магии обрела великолепный пейзажный парк.

– Когда я училась, тут по воскресеньям устраивались пикники и гуляния, – пробормотала девушка, провожая взглядом одинокую фигуру молодой преподавательницы физвоспитания, она выгуливала собачку в смешной красной курточке.

– Время идёт, меняются традиции, предпочтения и мода, – ответил коррехидор.

Они постучали в дверь, на которой висела табличка:

г. Ниро Айвори, профессор

На стук никто не ответил. Вилохэд постучал снова, уже более настойчиво и громко. Отворилась соседняя дверь, из которой высунулась мужская голова с буйной нечёсанной шевелюрой. Поскольку никакой таблички на двери не значилось, то и узнать имя владельца растрёпанных густых волос не представлялось никакой возможности.

– Вы к господину Айвори? – спросил совершенно очевидную вещь мужчина.

– Да, – подтвердил коррехидор, – и были бы вам признательны, если бы вы смогли подсказать, где его найти.

– Профессор собирался сегодня отправиться в библиотеку. Вчера за ужином, мы собирались в дружеской компании, – поспешил пояснить сосед, – Ниро хвастался, что ему на днях прислали из Делящей небо старинный трактат, который, без сомнений, продвинет его исследования. А поскольку наш господин Айвори только на словах мнит себя знатоком делийского языка, – на этих словах говорящий тонко, многозначительно усмехнулся, – то он сегодня с самого утра принуждён был отправиться в библиотеку, дабы погрузиться во всё многообразие толкования староделийских иероглифов. Ступайте в библиотеку, господа, там его и найдёте.

Вил поблагодарил соседа за ценные сведения и сказал чародейке:

– Будьте моей провожатой, я уже совершенно потерялся и не представляю, в какую сторону надлежит идти.

Рика ответила, что библиотек в Академии магии несколько: есть учебная, она самого широкого доступа. Имеется академическая – желанная для каждого молодого исследователя. И, наконец, своеобразное книгохранилище – святая святых. Дабы работать там, требуется особое отношение из деканата.

– На моей памяти ни один студент подобного разрешения не получал, про аспирантов болтали, мол, бывали счастливчики. Однако ж ни имён, ни тем назвать никто не мог. Более всего похоже, что профессор Айвори направился в академическую библиотеку, потому как нет смысла искать в спецхране общеизвестные знания по делийскому языку, – закончила она.

В библиотеке за письменным столом скучала женщина средних лет со страдальческим выражением на лице, ясно говорившем о всей глубине её недовольства ситуацией, в которой её бессовестно вытащили в воскресный день из дому и заставили прозябать на работе.

Вилохэд показал ей свой амулет и спросил, не здесь ли случайно находится профессор Айвори.

– Здесь, – подтвердила приободрившаяся библиарий. Видимо, у неё появилась надежда, что офицеры Королевской службы безопасности заберут посетителя, и она спокойно сможет уйти восвояси, – уже второй час сидит. По правилам из раздела «Д» я книги на руки выдавать не могу. А господин Айвори из тех людей, которым всё вынь да положь, никак до завтрашнего дня дотерпеть не может. Пройдите вон в ту дверь, это один из кабинетов читального зала. Там его и найдёте.