Преодолеть

Глава 1. Засада

Налетчика звали Латиф. Его история была непримечательной: член банды, наткнувшейся на древнее орудие, похороненное после Истребления. В эту же ночь он и кучка его приспешников отравили своего лидера и перебили его семью и ближайших соратников, подчинив себе остальных. Откопав машину, бандиты превратили ее в передвижной лагерь.

С тех пор Латиф путешествовал по миру, разоряя деревни и заполняя трюмы своей крепости украденными припасами и рабами для продажи. Периодически он заключал союзы с другими налетчиками, чтобы одолеть поселение, способное к сопротивлению. Такие соглашения редко длились дольше первой бреши в стенах защитников, так как Латиф всегда ударял своих союзников в спину, порабощая все на своем пути и вербуя лучших безумцев в свои ряды.

Даже амбициозные дураки учатся, и имя Латифа более не приветствовалось среди диких собраний грабителей и торговцев рабами. Их логова еще принимали его сухопутный корабль из-за дани, которую Латиф платил Пайкану, неофициальному правителю местных земель. Но за пределами рынков работорговцы, налетчики и даже простые грабители нещадно охотились за ненавистным оппортунистом, осмелившимся нарушать все негласные правила и соглашения.

Испытав на своей шкуре несколько подобных засад, когда остальные бандиты прибыли на помощь жертвам Латифа, налетчик понял, что Вольница более не являлась беззащитной кормовой базой для его банды. Он расширил свою зону охоты и покинул границы беззаконного региона, принося горе и разрушения в соседствующие земли.

Передвижная база Латифа представляла кошмар наяву. Ржавеющий вагон, весящий двести двадцать тысяч тонн, передвигался на огромных колесах. Самые разнообразные орудия, от артиллерийских стволов до ракетных установок, были приварены к корпусу этого воскрешенного зомби. Но такая махина требовала постоянного обслуживания, и лишь логова Вольницы соглашались продавать припасы и проводить серьезный ремонт. Сотни рабов трудились день и ночь во внутренностях злобного бегемота, погибая десятками и мечтая лишь о том, чтобы хозяева признали их годными к продаже.

Не было единства и в рядах прислужниках Латифа. Его изначальная банда давно исчезла. Часть предали их же подчиненные, других признали бесполезными после полученных ран и бросили доживать свои дни в отсек двигателя или подавать боеприпасы. Часто лезвия блестели в тускло освещаемых коридорах и звуки выстрелов отдавались эхом от стен, когда налетчики устраивали перетасовку лакомых позиций. Латифа не волновали любые склоки. До тех пор, пока его свора подчинялась его воле, и внушаемый им страх сковывал любые подлые мыслишки о неподчинении они могли делать все что угодно и с кем угодно. В редких случаях, вернувшиеся пленники рассказывали дикие истории о творящихся истязания в базе Латифа и демонстрировали свои изувеченные тела как доказательства.

Такой образ жизни было невозможно поддерживать долго. Латифу всегда требовались новые люди, новые рабы для продажи и мясной дани, и постоянный приток запчастей и амуниции. Он стал наглеть, совершая все более дерзкие налеты внутри и снаружи Вольницы, чудом ускользая из когтей смерти. Его история была очередной повестью о жёстком и недальновидном тиране, не преследующем никакой достижимой цели, чье единственное отличие от остальных заключалось в его необыкновенной полосе удачи.

Длившейся до сего дня. Латиф осмелился напасть и разорить поселок на дальнем востоке от Вольницы, захватив множество экзотических мутантов.

За это его приговорили к смерти. Клятвоберущие никогда не бросали своих.

Вагон Латифа нависал над пустым лагерем падальщиков. Дым вился от подожжённых хижин, обе наблюдательных башни исчезли и на их месте появились воронки. Орава вооруженных ублюдков из самых разных уголков света ворвалась внутрь поселения, разбитого возле склона горы, устремившись к широкому дому принадлежавшему вождю. Они прорвались сквозь внутренний палисад, замедлившись от отсутствия криков и людей пытавшихся добраться до арсенала. Их подозрения вскоре подтвердились, красиво расписанный дом вождя и все склады стояли пустыми, а в самом поселении и во внутреннем лагере было не души. Местные не оставили ни единого раба для налетчиков и клич Латифа призвал его орду обратно, а орудия его вагона превратили дом в дымящиеся руины.

Приманки выскользнули из небольших расщелин на востоке ущелья: несколько потрепанных и залатанных грузовиков и четыре багги. Грузовики устремились на восток, а с установленных пусковых установок наверху багги вылетели восемь ракет, взорвавшихся в ярко-красных расцветающих цветках на корпусе базы бандитов.

Рев ярости Латифа сменился на гортанный смех, и его вагон повернулся, раздавив несколько бандитов, не успевших забраться на трап. Глупцы едва опалили его зверя и разоблачили себя. Махина тронулась с места, прочертив линию разрушения по поселению своим пузом. Внутри надзиратели применили кнуты, стимулируя рабов приложить все усилия для успешной погони. Время дани приближалось, а они все еще не набрали достаточно мяса или припасов. Если ситуация не улучшится, Латиф вполне мог продать и их дабы умаслить правителя Вольницы.

Осознав бесполезность своих усилий, багги развернулись и устремились за грузовиками по длинному ущелью. Вагон помчался за ними, оставляя выемки на песчаной земле своими огромными колесами. Орудия навелись на цель, но Латиф приказал не стрелять, жаждая заполучить грузовики относительно нетронутыми. Передняя часть вагона открылась, будто пасть огромного зверя, заполонив почти весь узкий каньон и исторгнув инфернальный рев двигателя, смешанный со звуком бесчисленных двигавшихся деталей. Пламя вырвалось из двигателей позади машины, и она начала догонять падальщиков.

Беглецы устремились к повороту в каньоне, к тому месту, где он приобретал форму буквы Т. Их надежды на неповоротливость машины сменились ужасом, когда орудия выплюнули шквал снарядов, обрушив часть скалы и завалив проход к спасению. Латиф расхохотался, наблюдая, как передняя часть его машины почти настигла беглецов, когда первый снаряд приземлился на верхнюю часть его машины. Огромные руки налетчика смяли подлокотники его кресла, в то время как люди выпрыгнули из укрытий на утесах каньона.

Здесь присутствовали и падальщики, и бандиты, и просто жертвы его прошлых завоеваний. Камеры поймали несколько знакомых лиц из числа идиотов, которых он использовал и предал, и тех, кто сумел сбежать или выкупить свою свободу. Вооруженные ракетными установками РПГ или просто швыряя вниз связки гранат, они покрыли преследователей пеленой оглушающей пылающей пеленой. Презрительный смех Латифа пронесся сквозь обстрел. Ни один снаряд не пробил корпус, и только одинокая мортира свалилась вниз после всех этих усилий.

Похожая на иглу нога рейдера поднялась в беззвучном жесте, побуждая операторов прицелиться. Они перебьют сотни, и затем его свора захватит тех, кому не посчастливится выжить. Калеки тоже стоили чего-то в аренах. Открытые врата вагона почти достигли беглецов на земле.

Завал исчез в яркой вспышке, напоминающей восход солнца. Операторы оторопело уставились на внезапно пойманные энергетические и тепловые показатели, и даже Латиф застыл, когда клаксоны завопили, оповещая об обнаружении радаром огромного объекта к югу от преследователей. Пыль создала туманную дымку на месте недавно заблокированного прохода.

И сквозь нее протиснулась пирамидальная форма. Солнце подсветило зеленый фронт парящего над землей объекта; изысканные узоры, нанесенные золотой краской, формировали буквы молитв на гладком корпусе, а в его центре был изображен круг, содержавший внутри себя несколько десятков религиозных символов. Одновременно малые окружности открылись на передней стороне пирамиды, выпуская гладкие стволы крупнокалиберных пушек без малейших следов ржавчины или неисправностей на них.

Выдрессированные полученным опытом в сотнях сражений, операторы вагона открыли огонь по новоприбывшему. Тот ответил целым заревом энергетических языков, хлестнувших из наиболее крупных орудий, и снаряды, пули, и гранаты начали разрываться в воздухе, не достигнув своей цели. Сопровождаемая мягким гулом, пирамида двинулась вперед, обрушив шквал ответного огня на противника.

Артиллерийские установки, турели и защитные установки исчезли с левой стороны машины, будто слизнутые огромным языком, и сильная тряска, проникшая в самую глубь вагона, сбросила с ног многих паникующих бандитов. Но это было только начало. Триста тысяч тонн пирамиды врезались во фланг огромного вагона, заставив его правую часть скрести по стороне каньона, теряя вооружение. Прекрасная и безупречная поверхность пирамиды получила несколько царапин, но её противнику пришлось хуже, и чудовищное давление взорвало несколько труб внутри машины, окатив налетчиков перегретым газом и раскаленной водой, обнажив кости на конечностях нескольких неудачников.

Мгновенно оценив опасность ситуации, Латиф уселся обратно в кресло и отдал приказ направить всю мощность к двигателям, и пламя, вырывающееся из них, сменилось с оранжевого на голубое. Такой внезапный выплеск тепла оплавил часть скалы и привел вагон обратно в движение, высвободив его пойманную часть с огромным скрежетом, сопровождаемым падением камней, барабанивших по поврежденной конструкции. Конвой беглецов уцелел, примкнув к стороне каньона и пропустив запаниковавшего стального зверя.

Крик разочарования донесся со стороны необычного союза, когда их угнетатели стали увеличивать дистанцию между собой и их союзниками. Несколько мутантов и людей, владеющих силой, начали разбегаться для прыжка, чтобы приземлиться на вагон. Один единственный залп с пирамиды обрезал часть обрывов, заставив ошеломленных людей отступить назад. Никто не погиб, но послание пришло четко. Не вмешивайтесь. Это наша охота.

Пирамида не повернулась, она просто изменила направление, следуя за пытавшимися скрыться налетчиками. С серией громких хлопков из пирамиды вылетели шесть длинных капсул, настигнув машину в секунды. Пять капсул вонзились в нижние палубы, безошибочно находя места рядом с арсеналами, машинным отсеком и тюрьмой. Зубчатые лезвия на носах капсул пришли в движения, вгрызаясь и разрывая метал на своем пути будто паразит закапывающийся в человеческое тело, и последняя капсула ударилась в командную башню, вызвав ухмылку на лице Латифа. Броня в этом месте была слишком плотной и одна из уцелевших пушек нацелилась на незваных гостей. В полном спокойствии, Латиф отдал приказ готовиться к отражению абордажа.

****

– Вперед, ублюдки! На позиции! – Пинок в плечо послал Рустама вперед головой, и он проскользнул по полу. Парень с трудом поднялся, чудом выскользнув из-под топчущих его ног.

Паника царила на борту. Надзиратели выдали рабам простенькое малокалиберное оружие и погнали их по коридорам, к тому месту, где стены погнулись. Долгие месяцы избиений и издевательств сделали свое дело, и отчаявшиеся люди не смели даже подумать о сопротивлении. Мужчины и женщины, Нормалы и Мутанты, сформировали круг, поднимая оружие дрожавшими руками.

За их спинами поднялись панели, и Рустам припал к одной из них, выглядывая поверх неё в ужасе и прижимая дробовик к своей груди. Ему повезло: неделю назад один из ублюдков, что спалили его деревню, затащил его в туннель, намереваясь познакомиться. Он познакомился с острым куском трубы, который Рустам вонзил в низ его живота. Затем он использовал её, чтобы проломить подонку голову, и каким-то чудом за этот поступок хозяева подарили ему слишком великоватую броню и оружие погибшего.

Слева и справа от Рустама собрались ребята его возраста, новички, как их называли налётчики. Их жизни ценились слабо, и любое неподчинение вело к смерти. Только вчера Юру сварили заживо в реакторе за отказ выстрелить в человека, у которого отказали ноги. Но по крайней мере, их больше не избивали просто так и давали питательную пищу, а не говеный бульон, потребляемый рабами.

Все потеряло смысл. Па и Ма всегда учили Рустама проявлять заботу о ближних и быть честным, но когда звери в облике людей посетили их деревню, ничего из этого не спасло никого из них. Рустам выжил, боясь и трясясь, подчиняясь и закрывая глаза на совершаемую жестокость вокруг. Даже гибель его братьев и сестёр от голода больше не трогала его. Парень хотел уцелеть и смел надеяться, что получил билет в будущее, что он сможет однажды сбежать…

А теперь вот это случилось. Ничего не шло так, как должно было. Ему никогда не освободится от этого кошмара.

Один из рабов, девчонка по имени Сильви с копной коричневых волос, сделала шаг назад, открыв рот от страха, когда визг рвущегося металла пронесся по вагону. Странно, но Рустам подумал, что он доносился сверху, вместо продолжавшего набухать ‘фурункула’ перед ними. Сильви вскрикнула, увидев искры и падающий шлак со стены. Парень учуял дым.

Рука схватила Сильви за шкирку, вздернув девочку в воздух и повернув ее лицом к искривленному гримасой морде надзирателя Даулета. Опухоли от частой работы с протекающим реактором покрывали его ожиревшее тело, почти закрывая заплывший глаз, и хищно клацающая механическая клешня заменяла ему правую руку от локтя. Заточенный в непрекращающейся боли, надзиратель обожал вымещать свой садистский нрав на других.

– Если ты не хочешь почетной участи пушечного мяса, ты сыграешь роль предупредительной лепешки. – Выдохнул Даулет, выплевывая тягучую слюну с каждым словом и поднимая свою клешню для удара.

Рустам повернулся прежде, чем он успел даже подумать о том, что он делает. Он не знал Сильви; они едва обмолвились парой слов, но ее вид, ее тонкие ребра, напирающие на кожу, и цвет ее волос напомнили ему о его сестричке. Я не позволю этому повториться. В этот раз, я… Я смогу! Его палец нажал на курок, и клешня двинулась с нечеловеческой скоростью, защитив перекошенную харю от дроби. Несколько дробинок срикошетили от брони надзирателя, и другой хозяин выбил дробовик из рук Рустама.

– Да у нас тут герой, Даулет! – фыркнул бандит. Рустам схватил нож со своего пояса и кольнул им в ногу мужчины, но клинок лишь сломался о его поножи. Бандит сунул дуло пистолета в рот мальчика, сломав часть его верхнего зуба.

– Я думал, в нем есть стержень. Все это новое поколение – такие мягкосердечные сопляки. Пристрели это мясо… – Выстрел прервал Даулета.

Штурмовики не стали дожидаться пока их машины прорежут ровный круг. Они пнули ослабленную секцию переборки, обрушив ее, и немедленно открыли огонь. Первая из пуль срезала кусок с падающей секции и ударила в шлем Даулета, сорвав его с головы хозяина. Выпуклая опухоль под шлемом лопнула, залив левый глаз мужчины отвратительно пахнувшей, липкой желтой субстанцией.

С грохотом первый из посторонних ворвался внутрь, и время замедлилось для Рустама. Он увидел палец хозяина, двигающийся невообразимо медленно, нажимающий на курок, и извернулся в его хватке. Я не умру. Я ни за что не умру тут. Подумал мальчик, открывая рот как можно шире, так что уголки его рта треснули.

Пуля порвала его рот и выбила несколько зубов Рустама, пронзив все его тело чудовищной болью, как будто кислота пролилась в его рот. Его глотка пересохла, одно ухо перестало слышать, и голова раскалывалась от сильного звона. Но он был жив. Краем глаза он увидел движение от бреши.

– Встретьте нас и сгиньте! – рявкнул женский голос.

Фигура, закованная с ног до головы в белые доспехи, протиснулась вперед. За спиной у нее хлопал плащ, зацепляясь за края пробоины, а позади нее внутрь повалил туман, переливающийся синим и зеленым. В его глубинах Рустам увидел другие фигуры гигантов, а первая уже мчалась вперед, и на ее то ли плаще, то ли робе, накинутой поверх доспехов, блистал вышитый золотой нитью морской конек, соседствующий с круглым символом.

Не останавливаясь, она перепрыгнула остолбеневших рабов, вмяв металл на потолке своим шлемом, в разрезе которого танцевал зеленый свет. Приземлившись позади рабов она кинулась к Даулету, походя взмахнув покрытой шипами булавой. Острие вонзилось в горжет мужчины державшего Рустама и пронзило его, к удивлению парня. Его шокировало не бульканье задыхающегося бандита, или то что рука буквально сорвала его с ног, швырнув в стены позади других хозяев. Нет, он был удивлен слабости брони налетчика. Он помнил, как эта же самая броня позволила бандитам пройти нетронутыми сквозь пулеметные очереди защитников его деревни. Приподнявшись на одной руке, парень увидел блик электричества, пробежавший по булаве.

Даулет выругался, подняв Сильви как щит. Штурмовик не остановилась, выстрелив несколько раз из пистолета в своей руке, попав в плечи и запястье бандита. Пластины его костюма треснули, но выдержали, и он воспользовался клешней, заблокировав удар потрескивающей булавы, проскользнувшей мимо заложницы. С легким жужжанием моторчиков внутри её доспехов женщина протащила механическую конечность вниз, к бедру Даулета, и отпустила свой пистолет.

Вместо того чтобы упасть, оружие заняло место на предплечье, а пальцы женщины, заканчивающиеся острыми когтями, вонзились в трещину на запястье Даулета, вырвав из него крик боли. Булава сверкнула, размозжив голову одному из бандитов, поспешивших на помощь Даулету, и проломив коленную чашечку другому, когда он выпустил автоматную очередь в нее. Бандит упал, крича и держась за искалеченную ногу, и несколько зазубрин появилось на толстых пластинах незнакомки.

– Пощады, – выдавил упавший.

– Ха! Вы воспользовались нашим гостеприимством, теперь принимайте карающий палец! – Женщина подняла ногу, оканчивающуюся подкованным копытом вместо обычной стопы. И топнула, раздробив лицо бандита и вдавив разорванные остатки его мозга в смятый шлем.

Рука Даулета дернулась, и он выпустил Сильви. Штурмовик вынула пальцы из раны противника и задвинула девочку к себе за спину. Воспользовавшись этим мгновенным замешательством, налетчик ударил коленом в ребро противника, заставив ее согнуться. Его клешня ускользнула от встречи с булавой и вонзилась в подбрюшную часть доспеха штурмовика.

Сильви! Полубессознательный от боли, Рустам поднялся. Девочка все еще стояла, оцепенев от хаоса, за спиной у странной женщины, и если та сделает хоть шаг назад или упадет… Пошатнувшись, он собрал все свои силы и ломанулся к бойцам, не обращая внимания на хаос вокруг и летящие пули. Спасти. Он не смог спасти свою семью или себя, но может быть даже он… Его руки сомкнулись на талии Сильви, оттащив ее в сторону.

Странная женщина не упала. Клешня вонзилась глубже в ее тело и попыталась открыться, увеличив брешь. Струйка крови пробежала по ее лезвию к ухмылке Даулета. Его рука скользнула к автомату на поясе и судорожно дернулась от удара рукоятью булавы в лицо. Клюв на ее нижней части порвал бандиту губу, и он отшатнулся, вырвав свою клешню. Он обменялся тремя ударами со штурмовиком и вдруг повернулся, побежав по коридору, бросая двух бандитов, прибывших ему на помощь. Мужчина и женщина долго не продержались. Одна погибла под ударами булавы, а второй попытался выстрелить в женщину, но пуля пролетела над ее плечом, попав в его темечко.

Сильви и Рустам ахнули от расплывающейся крови по полу, привлекая внимание странного воина. Она оказалась перед ними быстрее, чем подростки смогли моргнуть, её копыта цокали по полу, и булава приблизилась к глазу Рустама, кристально чистая несмотря на жестокий бой. Его сердце ушло в пятки, а рот отказался двигаться. Вместе с Сильви они застыли в ужасе.

– Что ты планировал с ней сделать, животное? – прошипела женщина.

– Руда! Он всего лишь мальчик! – прозвучал крик от пролома, и Рустам бросил взор туда.

Крутящийся туман скрывал остальных рабов и новичков, а налетчики или лежали мертвыми, или сбежали. Гигант, окликнувший Руду, был облачен в сине-красные одежды и броню, украшенные символом быка. У двоих штурмовиков были слишком длинные руки, достигающие им до щиколоток.

– Оно в их броне, Ней. Что, думаешь подростки магически обретают возможность отличать хорошее от плохого только по достижению совершеннолетия? Оно неисправимо.

– Сариант. Не трожь несовершеннолетних, – сказал длиннорук. Две позолоченные орлиные головы удерживали его темно-зеленый плащ, украшенный фиолетовыми звездами. Несмотря на недавнюю схватку, его не пачкало ни единое пятнышко крови или сажи.

– Так точно, командор! – Булава отступила от лица Рустама.

– Как твоя рана, сариант?

– Едва царапина, командор! Даже не кровоточит! – Руда вскинула пистолет и начала палить в коридор, попав в выглянувшего бандита. – Неужто никто не сможет предложить мне достойный танец перед смертью?! Что, нет добровольцев? Но вы были такими храбрыми с деревенскими!

– Медики, у нас раненый. – Светящий разрез шлема командора смотрел на Рустама. – Нет, завеса остается.

– Пошлите мне ваших лучших, чтобы я могла растереть их кости в пыль! – Руда держала булаву над дырой в своем доспехе.

– Командор, не думайте ничего плохого о нашей сестре. Она чересчур усердна, но у нее верные намерения.

– Усердие похвально, но чрезмерное позирование создает ненужный риск, – сказал командор. – Сестра, ты относишься к своим одеждам без должного почтения. – Он покосился на изодранную и покрытую кровью и сажей робу женщины.

– Я отмою и зашью свой табард и плащ по возвращении, брат. Жизнь не починить также просто.

– Слушайте, слушайте! – рассмеялся Ней. – Самоотверженность моей сестры вдохновляет меня. Для меня будет честью помочь ей в столь обыденном деле. После того, как мы зачистим это логово разврата от зла и найдем наших людей.

– Ней прав! – Руда сказала. – Священные писания Ландмейстера Яро учат не сбавлять натиск, когда вражья оборона и их моральный дух обрушены. У них есть превосходство в численности, незачем давать им шанс собраться вместе и воспользоваться им. Давайте перебьем животных и спасем заключенных!

– Я согласен. Но в этот раз я пойду на острие. Сарианты, замыкайте строй. Солдаты, обезопасьте наших пленников и дайте медикам работать, – сказал командор, подняв булаву, и промаршировал по коридору, сопровождаемый четырьмя гигантами. Вскоре из глубины вагона донеслись редкие выстрелы.

Внутри тумана кто-то двигался и Рустам попытался встать, но разноцветный пар достиг его, обволакивая юношу и он вдохнул его. Его взор помутнел, тело онемело и чувство боли и даже волнения за Сильви исчезло. Существовал только он и убеждение что все будет в порядке, что ему ничего не угрожает. Рустам зевнул, неожиданно осознав, как он устал и лег на пол. Нет, это был не пол, это была его кровать. Он почуял аромат свежеиспечённого хлеба, приготовленный папой. Он увидел призрачные силуэты своих братьев, сестер, друзей и белую фигуру, смотрящую на него красными как рубины глазами. Слабость растеклась по его конечностям и перед тем, как он уснул в этой странной дымке ему почудился мамин голос и слезы выступили у него на глазах.

Глава 2: Завоевание

Зубья осадных пил заскрежетали, замедляясь и ломаясь в толстенном слое металла, покрывающего командную башню. Раскалённое пламя, вырывающееся из сопл, безобидно разбрызгалось по серой поверхности, не в силах расплавить её. Внутри штурмовой капсулы завыла сирена, оповещая о наводящемся орудии.

Упряжи расстегнулись, освобождая солдат, одного медика, и высокую фигуру, закованную до подбородка в черные силовые доспехи.

Сзарел эль-Фарах поднял руку, и артиллерийская установка на палубе смялась в блин. Незримые полосы силы, созданные его телекинезом, ударили в упрямую поверхность башни, образовав трещину шириной не шире пальца. Воля Сзарела сформировала крючья, вонзив их в пробоину и достаточно ее расширив, чтобы нос капсулы смог протиснуться внутрь с оглушительным скрежетом.

– Магистр, позвольте нам быть первыми, – попросил Бутылин, лидер взвода поддержки.

Одетые в цвета ордена с ног до головы и носившие нательные экзоскелеты, они выглядели ожившими тенями, выскользнувшими из-за спин своих людей. С тихим щелчком, линзы их шлемов активировались, приобретя легкий фиолетовый оттенок, и синие цифры высветились на дисплеях их винтовок и гранатометов, показывая текущий боезапас.

– Нас всех ждут дома, сержант, – ответил Сзарел, чувствуя на себе взгляд медика, бурящий его в затылок.

С легким шелестом гербовой накидки и жужжанием генератора, магистр ступил внутрь коридора командной башни, сопровождая каждый свой шаг громким ударом острого посоха. В отличие от провонявших, загрязненных и шумных коридоров нижних уровней, это место было чистым от ржавчины, ярко освещенным и пахло духами. Драгоценные ткани устилали пол, а по всей длине коридора стояли безвкусно поставленные статуи из драгоценных металлов.

Обрамлённое серебром зеркало отразило Сзарела, его туго натянутую на череп кожу, впавший нос, глубоко посаженные карие глаза и дыры вместо ушей. Камеры на потолке навились на посторонних и задрожали, распадаясь на части, уничтоженные волей магистра. Одинокий пленник, державший в руках поднос с грубо нарезанным мясом, попытался вжаться в стену, пытаясь спрятаться от появившихся штурмовиков.

Сзарел даже не взглянул на несчастное дитя. Манящий и сладковатый аромат подавляющей завесы повалил из капсулы, наполняя ноздри бледноватого и покрытого плохо зажившими шрамами подростка, затягивая его в успокаивающий мир сновидений. Медик придержал падающее тело, повернув голову мальчика на бок, хотя в этом не было нужды. Сзарел счел результат удовлетворительным. Он не мог успокоить раненую душу словами.

Возмездие было его профессией.

Вдыхая наркотические клубы дыма без вреда для себя и без потери сосредоточенности, магистр нажал на кнопку на поясе, и холод разлился по всему его телу. Шаги, звук разрезаемой ткани концом его посоха, движение сервомоторов, всё замедлилось, растянувшись во времени, когда доспех опустошил содержимое ампулы в шею Сзарел, к недовольству полевого медика.

Густая, темная кровь потекла из носа, лаская серую плоть с нежностью шелкового платочка, а касания воздуха напоминали уколы кинжалов. Он слизнул кровь, увидев сияния вдали коридора. Потрескивающие дуги электричества хлыстнули по направлению к группе, раскаляя статуи на своем пути. Атака разбилась в поток искр, ударившись о затвердевший воздух.

Среди Благословлённых, людей, изменившихся в результате Истребления, Тролли не обладали ни сверхъестественной скоростью, ни чрезмерной силой, отличающей их от Нормалов. Для достижения заветных высот они использовали дары технологии. Или дары медицины.

Сзарел вытянул руку, и для его восприятия, ускоренного снадобьем, конечность едва ползла. Это не играло роли; его разум управлял даром господним. Движения были всего лишь привычкой. Пятеро налетчиков в конце коридора все еще перезаряжали их большие энергетические пушки, когда первый из них закричал. Вес в несколько тонн обрушился на ее ноги, мгновенно сломав их. От худшего ее спасла ее броня, но Сзарел прервал ее крик, сокрушив трахею бандита.

Давление распластало двух других бандитов на стене, их визоры треснули, а из сочленений их собранных из мешанины часто неподходящих доспехов полезли провода и пучки мышечных волокон. С громким хрустом их грудные клетки смялись внутрь. Один из нетронутых стражей бросил свое орудие, и над его руками появилось пламя.

Благословлённый. С отвращением подумал Сзарел. Тратить свой дар ради бессмысленной жестокости. Его незримая хватка схватила пятую налетчицу за ногу, остановив ее попытку сбежать. Женщину бросило в формирующийся сгусток плазмы в руках ее товарища, и всепоглощающий жар перегрузил ее генератор, взорвав его. Сзарел остановил ударную волну перед тем как она достигла его солдат и услышал падение оторванных ног.

Отряд достиг развилки, чьи коридоры вели к мостику, зонам отдыха, и лифтам на нижние палубы. Сзарел понятия не имел, во что дегенераты превратили зоны отдыха, и поднял руку, приказывая Бутылину сформировать оборону.

Не ожидая лишних указаний, сержант оперативно приказал солдатам занять позиции за статуями, засунув медика в небольшую нишу. Завеса уже достигла их, принося дурман в открытые комнаты, нейтрализуя противников, у которых отсутствовала система фильтрации воздуха.

Остальные познакомились с пулями, пролетевшими сквозь завесу. Бутылин не отдал приказ использовать гранатометы, и первый же мутант, высунувшийся наружу, был изрешечён концентрированными очередями нескольких солдат.

– Докладывайте, – сказал Сзарел в свой горжет. Пуля срикошетила от полусферы затвердевшего воздуха вокруг магистра.

– Штурм А, взяли тюремный трюм! – отчитался дребезжащий голос Черногора. Несмотря на возраст, речь крестоносца была чиста, но из-за эффекта снадобья его слова звучали растянуто, каждый слог зависал в воздухе, лаская барабанные перепонки магистра и заставляя его собирать части этой необычной головоломки в единое целое. – Тут около четырехсот… Принято, сержант. Четыреста девятнадцать пленников разного возраста. Но наших мало. Медик разбудил одного из взрослых. Тот сказал Латиф уже продал часть людей.

Вот оно как. – Известно, кто покупатель? Или место, где произошла продажа?

– Никак нет. Похитители ничего не говорили беднягам.

– Ожидаемо. Штурмы С, Б, Г, И?

– Сокровищница взята, – сказал командор Карде фон Бюлов. – Дикари чуть не разбили бесценную плиту времен Старого Мира….

– Захватили лифты! – бодро отрапортовал Джейк эль-Фарах, лидер Штурма Г. – Подкрепления, следующие к магистру, встречены и уничтожены.

– Встретили тяжелое сопротивление у арсенала! – сообщил голос Элоиза де Менгир, сопровождаемый скрежетом булав о доспехи и рявканьем дробовиков. – Восьмеро Благословленных с силами и несколько дюжин без них.

– Штурмы С и Г, окажите поддержку Штурму И, – приказал Сзарел.

– Пробиваемся к машинному отделению, преследуем противника, – сообщил Эль Сатанини.

– Следите за сариантами, братья и сестра, – Сзарел сказал. – Их неопытность и рвение являют опасную комбинацию.

– Я заметил, магистр, – сказал Эль Сатанини.

– Руда?

– Руда. Грешник поцарапал ее, когда она спасала дитя. Не переживайте, я не позволю ее душе угаснуть раньше времени.

Звеня своим посохом о пол, Сзарел покинул ряды солдат, направляясь к высоким стальным дверям в конце коридора. Новые хозяева намарали знак своей банды на непотускневшей поверхности, но под ухмылявшимся трехглазым черепом, сплевывающим пламя на маленькие черные фигурки, все еще виднелась звезда неизвестной дивизии прошлого.

Пара стражников прицелились в приближающегося Сзарела, нервно поглядывая на вход в мостик. Не останавливаясь, магистр свернул им шеи и обрушил свою силу на запертые двери, содрав с них отвратительный символ и раскрыв их. Рев чистой ненависти донесся изнутри.

– Почему ты не предупредил меня! Отвечай! Почему ты не…

Внутри был длинный узкий мост, ведущий к безвкусному трону, сделанному из драгоценных металлов и камней и возвышавшемуся над всем залом. Чуть пониже трона висела металлическая сфера, удерживаемая кабелями. По обе стороны от мостика находились углубления для операторов. Разнообразная свора сидела на креслах, предназначенных для истинных защитников, и пыталась скоординировать защиту их логова, в то время как их дисплеи потухали по мере того, как атакующие взрывали камеры одну за другой. По углам помещения стояли несколько стражей, и из их потайных отсеков на потолке появились турели, развертываясь с щелчками.

Длинная туша поднялась с трона. Латиф напоминал человекоподобную сороконожку; его сегментированное тело с чередой острых ног короновала верхняя часть человеческого торса. Плоть плавно перетекала в покрытый волосками хитин, и неряшливые, зеленоватые, толстенные доспехи покрывали каждую часть тела. С серией сухих хлопков колонна извернулась, направив трехглазое лицо на магистра. В одной руке Латиф держал щит, закрывая свою человеческую часть тела, а другая рука сомкнулась на огнемете.

– Заблудился? – Латиф спросил спокойным голосом. Из его скул росли жала, сжимающиеся в такт произносимым словам.

Хорошо, что Джейк не здесь. Позор, какой позор. Столь достопочтенный народ, а эта тварь смеет позорить их своими деяниями. Сзарел молча сжал древко посоха, разделяя струю пламени, обрушиваемую на него из огнемета. Он перенаправил жар в ямы операторов и силой мысли вырвал чеки из гранат на поясе охранников.

*****

Бой кипел в коридоре, ведущем к машинному отделению. Налетчики свалили в кучу пустые бочки и ящики в попытке создать импровизированную баррикаду. Эль Сатанини пробил ее пинком, обрушив булаву на голову мутированного автоматчика. Он выстрелил из ручной пушки, попав в грудь гренадёру. Женщина упала назад, из ее обмякшей руки выкатилась граната без чеки. Командор вступил во взрыв, разметавший сброд на его пути. Он поймал пролетавшего мимо бандита на запястье и раздавил его голову о стену.

Руда протиснулась мимо рыцаря, достигнув Нея, и вместе они пронзили шеи Благословленных, нацелившихся на спину командора. Эль Сатанини походил на живой фейерверк; пули отлетали от пластин его брони, его табард загорелся, и копье проскрежетало по его груди, чертя рваную линию.

Но каждый раз его булава поднималась, ломая конечности и сминая головы, принося возмездие злодеям за совершенные ими преступления. Закованные в лучшие модели силовых броней, доступные орденам, крестоносцы клином прорезали себе путь к открытому отсеку, находящемуся дальше по коридору. Датчики уловили всплески энергии, исходящие из этого места, подтвердив верность разведданных, добытых благодаря ‘счастливчику’, которому повезло быть проданным из этого места.

Внезапно клешня пронзила переборку, вырвавшись наружу в клубах пара и вонзившись в бок командору. Ее лезвия пробили ослабленную аламазоидную секцию, глубоко вонзившись в серую плоть и раскрылись, треснув ребро и выдавив кряхтение из Эль Сатанини.

– Гад! – Наплечник Руды выбил искры, когда она прыгнула вперед, смыкая руку на клешне и оттолкнув наставника в сторону.

Ее булава ударилась по переборке, пробив в ней здоровенную щель и приземлившись на плечо покрытого язвами толстого засранца, который сбежал от нее ранее. Два выстрела прилетели в ее живот с близкого расстояния, но обуянная гневом Руда почти не заметила этого и врезалась в него. Сцепившись в клубок, они провалились в машинный отсек, и там налетчик сбил ее с себя пинком в шлем.

Она откатилась, впервые заметив свое окружение. Продолговатый двигатель, некогда гордое произведение искусства Старого Мира, претерпел множество издевательских модификаций, увеличившись почти в трое и напоминал разбухший фурункул, опутанный кучей нисходящих с потолка кабелей, напоминающих паразитических червей. Он занимал всю середину вытянутого отсека, производя настолько сильный шум, что рабочим приходилось использовать ремешки для удержания инструментов на столах. Клубы едкого пара опутывали помещения, кусая обнаженную плоть раны Руды. Ее доспех выдал предупреждение о радиоактивном излучении исходящим от двигателя. Узкий мостик проходил у самого потолка. Под ним висели чаны с кипящей субстанцией, обслуживаемые сгорбленными рабами, замотанными в плотный слой тряпок и носившими ошейники.

Выстрелы прорезали туман, стуча по ее броне, а ее тучный противник вскочил и рванулся к лестничному пролету, ведущему наверх.

– Даулет! Ты куда?! – крикнул бандит.

– Я их сварю нахуй! – рявкнул опухолевый жирдяй. Он смахнул испуганного раба со своего пути, и мужчина врезался в раскаленную оболочку двигателя, закричав от агонии, когда жар лизнул кожу его спины через ткани. – Никогда! Никогда ни одна погань не одолеет нас!

– Стой! Планета тебя прокляни, мы не закончили, трус! – взревела Руда.

Она вскочила на ноги, не обращая внимания на жжение в пробитой части своего доспеха или на выстрелы, рвущие ее одеяния. Руда помчалась за карабкающимся наверх Даулетом, доверяя бойцовым братьям и сестрам зачистку помещения. Она задержалась не более чем на одно дыхание, дабы оттянуть раненого пленника от двигателя, и продолжила свой бег. Ее сапоги оставляли отпечатки в лестничных пролетах, а дыхание вырывалось короткими рычаниями.

Достигнув навесного мостика, Даулет отпихнул испуганного пленника со своего пути, послав его прямиком в кипящий чан. Руда отпустила свою пушку и рванулась наверх со всей доступной силой, успев ухватить беднягу за плечо и не дав ему встретить ужасную участь.

Его тоже ждут! Она бросила мужчину на лестничный пролёт.

Пинок прилетел по ее голове. Даулет остановил свой побег и обрушился на пошатнувшуюся Руду, вломив своим автоматом по ее шлему достаточно сильно, чтобы она врезалась в перила, погнув их. Механическая клешня больно уколола ее в грудь, прижав ее к мостику, и тяжелая нога приземлилась на ее руку, державшую булаву. На расстоянии меньше ладони от ее головы бурлила жидкость в чане, а дуло оружия налетчика было направлено на ее шею.

Так скоро? Пронеслась мысль в ее голове. Ее шлем выдал уведомление, дав доступ к ее линзам остальным крестоносцам.

– Я залью все палубы и превращу твоих приятелей в суп, мерзавка, – прохрипел Даулет. – Мы восстанавливались и после худшего, босс поймет. Но ты… – Его залитый желтым глаз нервно дергался, пытаясь сфокусироваться на крестоносце. – Тебя я сварю сейчас, слабачка. Я в тебе как раз наделал достаточно прорех…

Он занес ногу, намереваясь топнуть.

– Давай! – Ней крикнул снизу.

Не сегодня!

Руда начала движение до того, как булава достигла их. Она выгнулась, чувствуя лезвия клешни, разрезающие ее плоть. Выстрел ударил в более плотную часть брони на верхней части груди, вместо шеи, сохранив ей жизнь. Оружие ее друга врезалось в клешню Даулета, прямо в то место, где механизм соединялся с плотью, и оторвало конечность.

Копыто крестоносца ударило в пах надзирателя, ее пушка скользнула обратно в руку, и она выстрелила в ублюдка. Пуля скользнула по его голове, оголив часть черепа и отбросив надзирателя на скрипнувшие ограждения.

– Еще… жив, чертовка, – булькнул Даулет.

– Хорошо. – Руда пнула его в грудь обеими копытами. – Значит, сможешь насладиться нырком.

Ограждение треснуло и сломалось под натиском. Взмахнув рукой в надежде ухватиться хоть за что-то, Даулет свалился напрямую в чан. Он смог вынырнуть лишь раз, издавая едва слышное, отчаянное шипение из своих расплавленных губ. Затем его тело исчезло под кипящей поверхностью.

– Для тебя и твоих. – Руда плюнула в чан.

– Сариант! – рявкнул Эль Сатанини, сражающийся с оставшимися охранниками. – Если ты закончила с безрассудным героизмом, освободи пленников и спроси, если они знают, как остановить эту нечестивую мешанину.

Его регенерация уже заживила часть повреждения, и голос командора звучал чисто и громко, без малейшей тени хрипа. Более не скованный узким коридором, почтенный рыцарь превратился в смертоносный вихрь, хватающий противников своей длинной, эластичной рукой и сдергивающий их с ног для хладнокровного добивания, останавливая любые попытки бандитов создать некое подобие строя.

– И найди мою булаву! – засмеялся Ней, паля из двух пушек, своей и принадлежавшей командору. – Или я заберу твою как компенсацию!

– Так точно, сер! Спасибо, Ней, ты лучший! – Отсалютовала Руда.

– Я знаю!

– Что будет с нами… госпожа? – спросил пленник, спасенный ею прежде. Мужчина встал на колени, приложив лоб к полу.

Руда потянулась и сорвала с него ошейник раба, бросив его в чан с растворенным Даулетом. Затем она подняла нового знакомого на ноги и щёлкнула его по подбородку.

– Выше нос. Здесь господ нет, – она сказала мягко. – Пойдем соберем остальных. Нам нужно остановить двигатель и… – она замялась. – … если ты найдешь булаву, похожую на мою, я буду очень признательна.

****

Сзарел швырнул Латифа мимо висящей сферы и распластал его о стену с такой силой, что на ней появилась трещина. Магистр прошел сквозь разрушенный мостик, убирая огонь, трупы и осколки со своего пути. На его костюме не было ни царапины, и если бы не кровь, капающая из его носа и ушей и вытекающая из-под слезящихся глаз, то он бы выглядел полностью невредимым.

Кроме них двоих, в помещении более не осталось живых солдат или боеспособного персонала. Несколько пленников умчались в ужасе и были пойманы в приносящие сон объятья завесы.

– Ты… – Магистр прервал Латифа, усилив давление, и корпус вагона застонал, выгибаясь наружу. Несколько ног налетчика сломались и отвалились, но его туша выдержала и пробила себе путь наружу, зависнув на расстоянии нескольких метров от двигающейся машины. – Отпусти меня.

– Ответь на мои вопросы, и я сделаю это, – пообещал Сзарел, подойдя к пробоине. – Люди, которых ты угнал в рабство из наших земель. Кому ты их продал?

– Ваших? Будь точнее, о какой именно стране или племени ты говоришь? Я бывал во многих местах, всех не упомнишь… – Давление смяло шлем Латифа, отодрав жвалу с его лица, и его насмешка превратилась в панический крик. – Довольно! Дразу! Я продал первую партию ему.

– Драз. Его логово не так далеко, – сказал Сзарел. История походила на правду.

– Тогда ты знаешь, что он контролирует дорогу, ведущую во владения Пайкана. – К Латифу вернулось спокойствие, и он дернулся в незримой хватке. На его губах появилась улыбка, когда одна из его ног смогла двинуться. – Ты возможно фанатик, но явно не дурак. Пайкан твою шайку пальцем разотрет и не поморщится. Оскорби Драза—а тебе придется это сделать вне зависимости от намерений, просто так он ничего не отдаст—и ты нанесешь оплеуху Пайкану, желаешь ты того или нет. Он будет преследовать тебя без передышки!

– Так почему же он еще тебя не загнал?

– А, так разборки местных его не колышат. Что ему до них? А вот посторонние ему интересны, поэтому он всегда и берет дань мясом. Попав в его лапы, уже не сбежишь. Но есть и иной путь. В обмен на безопасность я могу выступить в качестве посредника, выкупив рабов.

– Интересное предложение. К несчастью я уже пообещал отпустить тебя, – сказал Сзарел.

Хватка вокруг налетчика исчезла, и Латиф полетел вниз. Он извернулся, сохраняя молчание и концентрацию; его игольчатые ножки дотянулись до корпуса, но сила притяжения потянула его вниз. Он упал около основания командной башни и скатился с вагона, приземлившись на песчаную поверхность. Для Благословленного вроде него такое падение было ничем, но крошащиеся углубления в земле, созданные колесами вагона, сыграли роль склона ямы, полной зыбучего песка. Латиф взревел, но несмотря на все его попытки, он заскользил вниз вместе со слоем песка, и сперва конец его туловища, а затем и все остальное оказались пойманы и раздавлены колесом.

Налетчик, убивший столь многих людей ради своей чудовищной повозки, был ею же и убит. Сзарел выкинул бессмысленную поэзию из головы и задумался об услышанных словах. У Клятвоберущих было не так много информации о Пайкане. Предположительно, вот уже несколько десятилетий как он отошел от дел, но никто в Вольнице не осмеливался перечить ему ни в чем. Его неписанные законы соблюдались. Значит, он был или силен, или ему служила могучая армия. Возможно, оба варианта были верны.

Смелость Латифа после того, как тот сумел дернуть ногой, намекала на физические атрибуты Пайкана…

Глухое, едва слышимое бульканье отвлекло магистра. Он повернулся в сторону висящей сферы, уверенный, что звук донесся от нее. Сажа, ржавчина, следы крови и зазубрины покрывали бурую поверхность. Сзарел приблизился к объекту, дотронувшись до него ладонью. Его телекинез проник внутрь, не оказывая существенного давления ни на что и пытаясь воспринять обстановку.

Резкий толчок. Еще один. Сзарел остановил свою силу.

– Помогите… – Магистр услышал слабый всхлип, наполненный болью. – Темно. Больно.

– Все будет хорошо, маленький. – Сзарел дотронулся до горжета. – Медика ко мне. Срочно.

Глава 3: Спокойствие

Приложив свой посох к стене рядом с пробоиной, Сзарел заложил руки за спину и наблюдал, как Покров Тьмы, крейсер Ониксового Ордена, опустился возле остановившегося вагона, остановив свои антигравитационные двигатели. Подобно муравьям из трудолюбивой колонии, механики и инженеры ордена облепили внешние стены передвижной базы налетчиков и заполонили отсеки. Все, что могло пригодиться, немедленно разбиралось и складывалось в контейнеры, отправляясь обратно в крейсер.

Бурчание полной отборной брани достигало ушей магистра. Рабочие были недовольны и варварским надругательством над редкими двигателями и дикарскими методами захвата столь деликатных утерянных технологий. Поврежденная в бою навигаторская панель позади Сзарела выблевала ворох искр в защитную маску техника, и мужчина пнул ее, сквернословя из-за разочарования от потери редкого процессора.

Солнце достигло зенита, ярко освещая столь необычные работы. Еще более необычными были разбитые стоянки местных бандитов, усеивающие скалы. Их пьяные песнопения и улюлюканье сопровождали каждый конвой с припасами, следующий в Покров Тьмы. Сброд разражался радостным смехом каждый раз, когда рабочий соскальзывал с корпуса и повисал на спасательном тросе. От скуки, негодяи делали ставки и издевательски предлагали свою помощь незадачливым скалолазам.

К их чести, они держали свое слово, не приближаясь к машинам, хотя несколько выстрелов и вскриков боли прозвучали с их стороны. Снадобье прекратило свое действие, и зудящая ломка терзала магистра. Звуки более не были столь же ясными; мир потускнел, потеряв в красках; нервы пульсировали, онемев. Ощущение потери частички себя отказывалось утихать, и мысли Сзарела возвращались к ампулам, сокрытым внутри его доспеха.

Еще одна не повредит. Не должна. Я могу регенерировать, так какой же тут вред? Кнопка на поясе манила его, умоляя нажать себя и обещая возврат уникальной чистоты и полноты ощущений. Может быть, эти сволочи прямо сейчас планируют нас зарезать, а я и не слышу? Разве имею я право пренебречь нашей безопасностью? Разве я не заслужил столь незначительное, маленькое удовольствие…

Воля существовала дабы торжествовать над желанием, и Сзарел проигнорировал искушения, вытерев выступившую слюну. В зеркальной поверхности тыльной части его наручи отразилось его лицо, спокойное, за исключением дергающегося уголка рта. Желание могло быть подавлено, но оно никогда не перестанет соблазнять характер.

Сзарел свистнул, и со стороны скал вылетел гарпун, вонзившись в толстый корпус вагона рядом с брешью. Веревка соединяла конец гарпуна и верх каньона, нависающего над машинами. Одинокая фигура в переливающемся маскировочном плаще быстро проскользила вниз, приземлившись рядом с магистром.

Женщина выпрямилась, хрустнув плечом и стянув с головы приобретший тёмный оттенок капюшон, обнажив изуродованное ожогами лицо. Дуло ружья выглядывало из-за ее шеи, пахнув дымом. Седина обрамляла редкие пучки волос, растущие между шрамами на ее голове.

– Жадина. Мы загнали такую шикарную, лакомую гору сокровищ, и ты снимаешь все сливки в одиночку. – Хрипота искажала мурлыкающий, довольный голос Итиль. Лидер сборища заложила руки за спину и стала кружить вокруг магистра, бросая взгляды своих фиалковых глаз на трудящийся персонал.

– Победителю достаются трофеи, – сказал Сзарел.

Используя телекинез, он подхватил охлажденную бутыль и два кубка, взятых из запасов грабителей. Пробка покинула парящую бутылку, и струя насыщенного, красновато-коричневого оттенка полилась в ожидающие кубки. Один полетел к Итили, а второй он осушил единым глотком. Его собеседница последовала его примеру и кинула пустой кубок через плечо.

Обычаи обладали своей ценностью, и бумажный щит был предпочтительней никакого.

– Звучит очень по-нашенски. Из тебя бы получился замечательный налетчик, Сзарел. – Она задела плечом его накидку и пробежала пальцами по бронированной спине. – Латифу прислуживали две тысячи головорезов, плюс-минус сотня. Взятие такой махины силами двухсот человек весьма впечатляюще. И это не вся твоя шайка. Я и не знала, что ты прячешь целую армию в своей пирамиде. Скажи, сколько Абнормалов ты привел с собой?

– Достаточно, чтобы развеять любые мысли об отступлении от сделки, – вымолвил Сзарел.

Двое рыцарей потеряли свои жизни в битве за арсенал: сариант и сестра-священница, служившие под началом Элоизы. Их тела с почтением замотали в плащи и вынесли в тайне от новых союзников. Хотя потери в бою были неизбежны, Сзарел скорбел об исчезновении еще одного опытного бойца.

Множество крестоносцев погибло в войне против Избранного Принца, и теперь ряды ордена пестрели набранными рыцарями из исчезнувших орденов и новичками, Благословленными не из рода Троллей. Даже сейчас ядро их ветеранов проводило боевое слаживание и со скрипом принимало новые традиции в безопасности земель их страны. Сзарел взял лишь самый минимум ветеранов с собой на задание, полагаясь на способности своей приемной родни.

Он нахмурился, испытывая странное ощущение, что за ним наблюдают. Свора на скалах беззастенчиво скалила зубы, глазея на них, но ощущение ленивого, полного презрения взгляда приходило изнутри оживленного мостика.

– Ты знаешь, как разогреть интерес девушки, дружок, – усмехнулась Итиль. – Двое старперов ворчали, что ты грабишь нас, упирая на нечестность сделки.

– Устранение угрозы не было достаточным стимулом для них?

– Идиоты, верно? Моя мамка часто говорила мне о необходимости уважать старших, мол, они многое знают… Но кретин, доживший до седин, остается все тем же кретином. Я отправила их на заслуженный отдых, раз мое слово им более не закон. Хотя с твоей стороны было скотством убийство всех сдавшихся солдат. Мы договаривались о пленниках и молодых. Зачем тебе понадобились остальные?

– Обращайся с другими так, как ты хотел бы, чтобы обращались с тобой, – Сзарел процитировал третью заповедь Планеты.

– Ох-хо! Значит, если бы ты попал в плен, ты бы хотел быть забитым насмерть?

– Разумеется. Я прекрасно знаю и о свежевании, и о заготовленной соли, и об иглах, и о приготовленном топливе для разведения огня… Иногда смерть – это милость. Истязания лишь унижают мучителя.

– Тебе легко говорить. Ты не знаешь, что Латиф делал с местными. – Итиль отвернулась, уставившись наружу, и сплюнула вниз. Сзарел успел заметить огонек раздражения в ее взоре.

Не она.

– Эй! – крикнул инженер, разбирающий пусковую установку под брешью. Он стер плевок со своего шлема.

– Черт, да вы тут как блохи, прячетесь повсюду! – Итиль почесала потную шею. – Не хотела.

– Хочешь сказать, вы никогда не устраивали набегов? – спросил Сзарел. – Не стреляли в спину деревенским, не грабили торговцев?

– Мы никогда не опускались до уровня зверей. – Итиль повернулась к магистру. – Дай угадаю: мы тоже заслуживаем наказания.

– Заслуживаете. Но око за око приносит слепоту, – сказал Сзарел. – Итиль, Вольнице недолго оставаться беззаконной или свободной. Похитив и отказавшись вернуть наших людей, местные властители привлекли наше внимание. Клятва придет. – В рукаве его доспеха открылся небольшой отсек, и магистр достал оттуда ампулу. – И в будущем нам понадобятся верные и законопослушные фактотумы.

– Фак… факто… что? – Итиль усердно глядела на ампулу.

А ощущение презрения не пропадало.

– Доверенные лица, готовые принять новый образ жизни дабы избежать отставки, – пояснил Сзарел, протянув ампулу, и она схватила ее. – Через капельницу это купит ему еще месяцев пять. По возвращении я сообщу о твоей верности уговору, и вы сможете прибыть на лечение, хотя мой медик рекомендовал помещение пациента под наше наблюдение…

– Нет, – отрезала Итиль. – Я не для того так долго искала его, чтобы отдать его в чужие руки. И не забудь упомянуть своим боссам о том, что это он предоставил вам наброски внутренностей этой повозки. Он заслужил лучшее исцеление. Лучшее!

– Как пожелаешь. – Сзарел порадовался этой вспышке эмоций. В Итиль присутствовала способность к заботе и любви. Она не была неисправима, лишь испорчена взрослением в дикой среде. – Итиль, есть еще одно дело. Мне нужно будет проникнуть в логово Драза. Выкупить наших похищенных людей тихо, спокойно, и не вызывая лишнего беспокойства.

– Тут я не смогу особо помочь. – Итиль пробарабанила по ожогам на своем лице. – Его награда за позднюю дань. Пайкану было насрать, но Драз воображает себя новым властителем Вольницы, и он оскорбился от его имени. Ну я и выместила свое неудовольствие на его людях. Одно последовало за другим, и теперь при случае он мне кишки выпустит, а потом задушит ими. Засранец настолько же мстителен и злобен, насколько он труслив.

– Если тут хоть кто-то, кто не враждует с остальными? – спросил Сзарел.

– Ой, да будь попроще. Тебе повезло, голубок, безопасное возвращение твоей банды в моих интересах. Мои друзья придержат информацию о тебе на недельку другую и предоставят тебе карту Пустышки. Я посылаю свои платежи Пайкану с ними, так что они знают местность. Валюту для покупки людей тебе придется выменять у них самому, я понятия не имею, чего стоят ваши крестики.

Он отвернулся от нее. Сферы и ее нежного пленника более не было на мостике, и трое техников сунулись до пояса в командную панель возле трона, извлекая все ценное. Все камеры уже давно сняли. Ощущение наблюдения утихло, пропав.

Магистр раскинул свой телекинез по помещению, создав подобие невидимого покрова, тонкого и не создающего препятствий. Каждое движение и даже простой вздох нарушали его целостность, оповещая о местоположении всех присутствующих. Даже невидимка не смог бы укрыться от этого, не выдав себя.

Ничего необычного.

– В чем дело? – Итиль спросила, пряча драгоценную ампулу под мешанину одежды и нательной брони. – Я почувствовала щекотку.

– Мне показалось будто кто-то шпионил за нами. Глядя на нас таким взглядом…

– Каким?

– Полным отвращения. Будто мы букашки. Должно быть, я старею и воображаю вещи.

– Постарайся не рассыпаться. – Итиль игриво пихнула его локтем. – По крайней мере пока ты не доложишь насколько мы были полезны.

****

– …еще я могу стирать, готовить, следить за животными, шить, знаю как читать и стирать, – тараторила Сильви, идя рядом с цокающей женщиной в белоснежном доспехе и рваной, окровавленной робе.

Вскоре после пробуждения в странном месте Сильви услышала, как остальные рабы предлагали свою помощь слугам хозяев. Их новые повелители не были такими страшными или жестокими, как предыдущие. Ей выдали несколько питательных белесых батончиков и вкусный куриный бульон, цельный и теплый комбинезон ярко-зеленого цвета с оранжевыми крестиками, каску и мягкую одежду. Дурацкий и удушающий ошейник сняли с ее шеи, и врач обработал ее воспаленные порезы и синяки, пока она жадно ела, глотая серую массу, не жуя.

По правде говоря, ей хотелось спрятаться под одеялом и отдохнуть, выспаться вовсю. Но девочка заучила, насколько жесток был мир. Ничто хорошее не длилось долго; рано или поздно те, кто не выкладывались на полную, понесут наказание. Сильви намеревалась обеспечить существование для себя и Рустама и хотела доказать свою полезность любыми способами. Она вызвалась помочь новым хозяевам, и странная женщина с копытами вместо ног сопроводила ее обратно в повозку.

Вид проклятой машины, разорившей поселение, в котором жила Сильви, вселил ужас в ее сердце, и она даже споткнулась, с удивлением обнаружив ободряющую латную рукавицу на своем плече. Остальное путешествие обратно уже не было таким страшным, особенно после того как девочка с мстительным удовольствием заметила пробоины и расплавленные орудия на механическом чудище.

Сдохла тварь. Ты и вся твоя бешеная свора. Гнить теперь будете.

Переходы более не воспринимались узкими ловушками, никто не швырял ее в стороны, оглушающий шум не лупил ее по ушам и не вызывал непрекращающуюся головную боль. Даже воздух внутри стал более прохладным, не спертым и без малейшей кислинки.

– Ты очень способная девочка. – Кресто-что-там показала большие пальцы. – Но не нужно так много говорить, а то горло пересохнет.

– О, я могу потерпеть, леди. Сколько угодно. – Сильви закивала головой, и осознание ударило ее как гром. – Если мой голос раздражает вас, то я буду молчать. Вы только скажите.

Они шли по коридору, где недавно был бой. Пулевые отверстия покрывали стены, одно место выглядело так, будто кто-то пробил себе путь через перегородку, и им пришлось обойти покрытое брезентом тело налетчика. Сильви не удержалась и тайком пнула вялую руку, жалея, что у нее нет возможности попрыгать на нем и услышать треск костей.

Она ненавидела этих нечеловеческих ублюдков.

– Болтай сколько угодно, это мне не мешает. Меня и саму часто не заткнуть. – Женщина потрепала ее голову. – Мы уже пришли. Вот дверь в трюм. Если хочешь, мы потом вечером можем потрепаться за ужином, обменяться историями о традициях, может споем пару песен…

– Руда! – рев заполнил коридор.

С топотом, более громким, чем цоканье копыт Руды, к ним спешила женщина в ярко-алых одеяниях. Выше сопроводителя Сильви на целую голову и шире в плечах, новоприбывшая не носила шлем, и её коричневые волосы, подхваченные обручем, достигали плеч, пружиня в такт шагам. Перекрученные шнуры и кабели, идущие из глубин доспеха, полностью скрывали шею, исчезая прямо в нижней челюсти бледной головы.

– Сестра Элоиза…

– Отставить фамильярности, Сариант. Командор Сатанини отдал тебе приказ показаться медикам и отдохнуть, – рявкнула бледная женщина.

– Я в порядке, и Сильви нужен был проводник до Командора фон Бюлова…

– Вы уже достигли своего назначения. – Элоиза открыла дверь и подтолкнула Сильви вперед. – Карде! Еще один работник. А ты со мной. – Она утащила Руду за плечо.

– Волонтёр? Заходи, я покажу что нужно делать, – позвал приятный, текущий голос изнутри.

Сильви ступила в трюм несмело, немного ошалев от кипящей внутри деятельности. Группы взрослых рабов и новичков рылись в нагроможденных грудах украденных драгоценностей, ставя предметы искусства отдельно от драгоценных металлов. Вместо того чтобы рубить им руки за подобную наглость, как делали прошлые повелители, новые хозяева обменивались редкими шуточками со своими слугами и даже позволяли им пить из собственных бутылей, периодически направляя работы.

И слева и справа и даже под ногами звенели золотые, серебряные и бронзовые монеты. Мраморные статуи давно умерших королей, воткнутые в кучи сокровищ по пояс, сурово глядели на людей. Трещины покрывали некоторых идолов, у нескольких отсутствовали конечности. Помимо них тут были разбросаны множества настолько невероятных вещей, что у девочки перехватило дух от восторга. Музыкальные шкатулки соседствовали со слегка потрепанными картинами, пояса, украшенные изумрудами, висели на ярко-белых канделябрах, и лежащие на драгоценных тканях бриллианты и рубины сияли в электрическом свете.

И все это было украдено. Завоевано силой и оплачено слезами подобных мне. Я всего лишь песчинка, ничто, служащее текущим грабителям. Напомнила себе Сильви. Ради себя и Рустама она должна зарекомендовать себя. Иначе их ждал хлыст или того хуже.

Фигура в темно-черном панцире, стоящая на колене возле огромной каменной плиты, поманила ее, и девочка рванулась к нему, немедленно кланяясь. Как и ее сопровождающая, он был слишком большим для человека.

– Сильви Брайт, готова исполнить любое ваше приказание, господин!

– Тише, дитя. – Мужчина снял шлем. Его темная кожа имела слегка пепельный налет, а волосы были белые, точь-в-точь как у крепостных, покупаемых папой на время фермерских сезонов. – Успокойся. Взгляни. Это мемориальная доска, своеобразная летопись, созданная цивилизацией, датирующей свое существование и исчезновение задолго до основания Старого Мира.

Сильви подчинилась, не совсем поняв, о чем говорит странный человек. На первый взгляд это была обычная, грубо вырезанная плита, но затем свет подсветил ее поверхность, и она ахнула. Будто расцветающие букеты цветов, ракушки, каким-то образом вставленные внутрь, украшали камень, создавая кругообразные узоры. Золотая руда, обрамлявшая письмена, подчеркивала каждую букву незнакомого языка, и даже в местах, где время или внешнее воздействие содрали часть высеченного, форма руды помогала угадать форму буквы. Потускневшие цвета ракушек и золота переливались, смешиваясь в единую прекрасную радугу, а блики света, отражающиеся от прочих сокровищ, бегали по краям написанного подобно желтым звездочкам.

– Красиво… – Сильви прошептала.

– Правда, – согласился Карде. – Люди, изготовившие эту диковину, жили на серии островов посреди безбрежного океана. Они торговали со своими соседями на суше, меняя рыбу на железо, и не обладали ни могучей армией, ни сильным флотом. Веришь или нет, но они и многие другие существовали раньше самой первой кольчуги. А теперь у нас есть шанс полюбоваться произведениями их искусства. Язык мне не совсем понятен; вероятно, это их старый диалект, отличающийся от более поздних вариантов. Не беда, вскоре мы расшифруем его и даже вернем моллюсков, если возможно восстановить или извлечь хоть часть их ДНК для клонирования. Ну разве это не увлекательно!

– А зачем их возвращать?

– Потому что они играли свою роль в экосистеме. И если мы хотим однажды оставить нашим потомкам достойный океан, то нам нужно воскресить столь много исчезнувших форм жизни!

– Что такое океан? – спросила Сильви.

Безупречное лицо Карде улыбнулось. – Это чудо природы, которое Клятва уже возвращает в наш мир. Напомни мне потом, я покажу тебе эту величественную и своенравную синеву на видео. Но сперва мы должны доставить все, что есть тут, в наш крейсер.

– Как же я утащу такую тяжелую штуку! – Нахмурилась Сильви и немедленно поклонилась, ругая себя за глупость. Ее выпорют, несомненно выпорют или пнут! – Простите, господин! Я дура, мне не следовало говорить, я придумаю что-нибудь…

– Сильви. – Карде встал, испугав девочку. – Не следует ругать себя, даже если ты ошибочно думаешь, что это правда. А за летопись не переживай. Ее я или рабочие отнесут. Твоя задача тут в другом. Тебе нужно помочь нам рассортировать предметы в зале, ничего не обронив случайно в свои карманы, дабы проверяющим было меньше работы потом, Гоша.

Он уставился в сторону, и молодой мутант наклонился и выбросил несколько монет из своего рабочего комбинезона, поднимая небольшую вазу. Часть его кожи, видневшаяся между костяными наростами, покраснела от стыда или от того, что его поймали. Стоящий рядом солдат все равно отвесил ему оплеуху.

– Полно, полно, – пожурил Карде. – Молодежь не была бы молодежью, если бы не совершала глупостей.

– Тем больше причин исправлять подобное поведение сразу, бойцовый брат, – отозвался солдат. – На то мы и взрослые.

– Мудрый подход. Просто не забывай, что эти ребята уже получили более чем достаточно ударов на всю свою жизнь. – Мастер раскинул руки и хлопнул в ладоши, послав легкий ветерок во все стороны. Его плащ колыхнулся, и трудящиеся повернулись к нему. – У нас тут бесплатной работы нет. Ваши усилия будут достойно компенсированы деньгами, пригодными для использования. Продолжайте. – Он обратился к Сильви, проигнорировав звон падающих монет и даже пары чаш, сопровождаемых раздраженными вздохами охранников. – Тебе нужно будет сортировать вещи. Хрупкое к левой стороне зала, крепкое, наподобие ваз, блюд и тому подобное, к правой.

– А если я не уверена, хрупкий это предмет или твердый? – Сильви посмотрела на роскошный ковер, свисающий со шкафа. Его добавили недавно, и она знала эту зеленую вышивку.

Мрази. Я надеюсь вы страдали. Ей хотелось подойти и потрогать ткань, вспомнить хорошие дни, но она не смела. Мир разделялся на рабов и владельцев как бы сладко ни вели себя их текущие хозяева, рано или поздно они проявят свою сущность. Все нелюди были чудовищами.

– В таком случае лучше ошибиться на стороне осторожности. – Господин потрепал ее по шее.

По крайней мере одни звери убивают других. Хоть какая-то справедливость. Сильви принялась рассматривать вещи, оттаскивая часть и помогая с бережной упаковкой. Это не было частью ее обязанностей, но девочка старалась научиться всему, что могла, и знание, как завязывать прочные узлы и бережно складывать шкатулки и тарелки, укрывая их упаковочной бумагой, дабы они не разбились во время транспортировки, не могло повредить.

Ее пугала легкость общения остальных рабов с надзирателями. Она хотела закричать, чтобы они перестали провоцировать и играть в жестокую игру владельцев, но этим она бы выдала себя. Нужно трудиться, зарабатывая себе и Рустаму завтрашний день. Время от времени она кидала взгляды на Карде, терзаемая любопытством.

– У тебя вопрос. Спрашивай, – сказал тот, не смотря на нее.

Сильви застыла, желая лишь исчезнуть. Дура, я такая дура! Говори, не молчи, иначе побьют!

– Господин… – Карде поднял палец. – Повелитель? – Палец покачался. – Мистер, – она осмелилась, и рука опустилась, а он повернулся к ней. – Вы упомянули возвращение молл… ну этих, как их там, существ! А людей можно так же вернуть?

– Клонирование позволяет воссоздать тело. Иногда с точностью до самого последнего шрама, хотя подобное пока недостижимо для ученых Клятвоберущих. Есть лишь одна страна, способная на это. Но даже они не могут восстановить личность, душу человека, этот загадочный дар Бога. Воскрешенный подобным образом будет совершенно другим человеком, часто даже не обладающим благословением оригинала, – объяснил Карде.

Я так и знала. Мама не вернется. Сильви вытерла пот, украдкой стерев слезу с уголка глаза. – А вас тоже освободили от разбойников? – она спросила, надеясь отвлечь господина.

– Нет, Бюловы служат клятве на протяжении восьми поколений. По традиции третий отпрыск нашего семейства всегда идет в армию, а второй в бизнес дабы заработать себе достойное наследство, не прибегая к междоусобицам, так что отец назвал археологию наукой, достойной трусливых жен, и выпер меня в орден в надежде сделать из меня настоящего мужчину. Я ему периодически посылаю фото моих открытий и свои исторические книги, изданные на национальном уровне. Люблю держать старика в небольшом напряжении, – рассмеялся Карде.

О, как бывает. Сильви почти посоветовала ему быть почтительней с родителями, но благоразумно придержала свое мнение при себе. Он просто притворяется. Все нелюди способны на жестокость. Если она когда-нибудь увидит папу снова, она тут же извинится за все свои шалости, став лучшей дочерью в мире.

Глава 4 – Со Свободой Тебя

Рустам разлепил слипшиеся веки, уставившись на простой, белый потолок, не до конца веря, что он был еще жив, и слыша легкие постукивания, будто кто-то втыкал копье в решетку. На удивление боли не было, хотя он нащупал сломанные куски зубов в деснах. Его обмундирование и вооружение исчезли; вместо них он был облачен в незнакомую зеленую робу, отмеченную черной пентаграммой на плече. Ухо, в котором лопнула барабанная перепонка, было залеплено непонятной тканью, но чуднее всего была его щека.

Вместо рваной дыры у него была кожа! Грубая для касания, и он не мог видеть ее цвета, неважно как сильно он тянул свою обычную кожу, но когда его язык дотронулся до нее, он почувствовал касание, пусть и весьма онемевшее.

Сколько же я проспал? Удивился мальчик, трогая новую щеку пальцем и волнуясь о том, как бы не порвать ее. Навеянные завесой призраки его семьи и приятные запахи пропали, и он понял, насколько он жаждет возвращения дурманившего тумана. Эти клубы дыма позволили ему посетить место, где все было хорошо, где его семья была с ним…

Ненастоящее. Вот что это было. Хватит мечтать, трус.

Он лежал на кровати, укрытый тонким одеялом, с просторной подушкой за спиной. Ничто не беспокоило его, даже синяки на его груди рассосались, став едва заметными темными пятнами. Обнаружив отсутствие штанов и трусов, он покраснел, испугавшись худшего.

– Ой, – раздался голос слева, и Рустам услышал удар пластика о лоток.

На расстоянии ладони от него, на точно такой же кровати сидел мальчик, облокотившись на подушки. Они оба были в похожей одежде и схожего возраста, но незнакомец шокировал Рустама цветом своей белоснежной, почти прозрачной кожи, сквозь которую виднелись нити вен.

Неопрятные, длиннющие черные космы укрывали второго мальчика будто плащ, достигая пола. Серые глаза испуганно уставились на Рустама, а тонкая, похожая на птичью лапку рука пыталась поднять ложку с лотка, стоявшего на надкроватном столике. В углублении лотка была надежно закреплена тарелка, полная супа, вкусно пахнущего капустой и мясом.

– Здорово. Я Рустам, – представился Рустам, протягивая руку и разговаривая с присвистом из-за воздуха, вылетавшего через дыру на месте его переднего зуба. Второй мальчик сжался, и он заметил пластыри, настолько плотно покрывающие его руки и шею, что со стороны казались белым свитером. – Не обижу тебя. Честно. Не знаешь, где мы оказались?

– Спасение… спасены, – ответил мальчик, приободрившись после услышанных слов. Он сглотнул и произнес по слогам, показав на свою грудь большим пальцем, – Гриша.

– Приятно встретить тебя, Гриша.

Его, наверное, избивали, пока он не стал умственно отсталым. С жалостью подумал Рустам, осторожно пожав Гришину руку. У парня не было ни мозолей, ни нормальных мускулов, и он волновался, как бы не навредить ему случайно.

Оглядевшись вокруг, Рустам обнаружил, что они сидели в конце продолговатой комнаты, плавно уходящей мимо двери за угол. На гладких стенах и поле отсутствовали малейшие следы ржавчины или зазубрин. Идентичные кровати стояли стройными рядами по всей длине до входа. На некоторых крепко спали знакомые ему рабы.

Вечно кашляющая кровью девчонка, прислуживающая артиллеристам, теперь дремала около входной двери, укрытая покрывалом. Рядом с ней находилось необычное устройство, на котором расширялась и сужалась резина, гоняя воздух по трубке, идущей в ее горло. Обварившийся вчера похлёбкой поваренок напоминал спелёнатую паутиной муху из-за слоя бинтов. Рустам плохо знал остальных, но тут присутствовало три дюжины человек.

Странный стук острых копий продолжался, доносясь без всякого ритма.

Судя по тому, что мою щеку и ухо залечили, да и остальные тоже живы, не похоже, что нас планируют съесть. Он успокоился, разглядывая окружение. Но где Сильви? И все остальные?

– Я не дурак, – внезапно сказал Гриша, насупившись. – Не отсталый. Просто… взятый. Закрытый.

– Я не говорил…

– Ты подумал! Наверняка подумал! – Ложка опять выскользнула из пальцев мальчика.

Мысли он мои читает что ли? Рустам даже не удивился такому. Всякое бывает. – Извини. Мне не следовало такое предполагать. Меня тоже похитили. А теперь нас украли у наших похитителей, – он пошутил. – Тебе помочь есть, пока суп не остыл? Мне несложно.

– Да, – Гриша сказал тихо. – Спасибо.

Рустам подвинулся к краю кровати, взяв ложку, и стал кормить парня. От запаха и у него заурчало в животе, но идея украсть у изможденного мелкого казалась немыслимой. Он сильный, ему не впервой подождать пару дней без еды. Мальчики разговорились, и Рустам обратил внимание на манеру Гриши использовать простые или иногда неверные слова. Но в общем он действительно не был глупым, просто испуганным.

– Гриш, не знаешь, что с нами будет? И со мной была коричневолосая девчонка, Сильви зовут. Не слышал ничего о ней?

Лицо длинноволосого мальчика перекосилось, и он с трудом глотнул, чеша свой висок. Рустам протянул руку, намереваясь дотронуться до него, но Гриша выскочил из странного ступора и жадно выпил суп из ложки.

– С вероятностью 97 и 9 десятых тебе будут сверлить зубы в ближайшие двадцать минут, – четко и монотонно сказал он. – Согласно большинству факторов, Сильви находится в уничтоженном вагоне с вероятностью 87 процентов. 13 процентов указывают на ее присутствие в кают-компании и занятие просмотром обучающих роликов.

– Что она забыла в чертовом вагоне! И почему мне будут сверлить зубы! – воскликнул Рустам, остановившись, когда тень боли промелькнула по Гришиному лицу. Тот стиснул зубы, ударив себя по вздувшейся вене на голове. – Ты в порядке? Позвать кого? Может, ляжешь?

– Нет. Хочу супа, – выдавил Гриша. – Еда, нормальная еда. Вкусно. Просто… вопросы. Отвечать точно неприятно. Стучит изнутри.

– Тогда не надо точности. Ешь да отдыхай, – быстро сказал запутанный Рустам. Точно? Что он имеет в виду?

– Но как я тогда отплачу за помощь…

– Да никак. Ты мне ничего не должен. – И уж точно я не хочу увидеть, как твой череп взорвется. – Не надо никаких… процентов, если тебе от них больно.

– Поменьше работай челюстью, больной.

Рустам замер, его сердце пропустило удар от нечеловеческой туши, нависающей над ним. К длинному, похожему на стебелек цветка и заканчивающемуся острым жалом, крепилось подобие на человеческий торс, повернутый к детям, на котором были две трёхпалые руки и вытянутая назад голова, сужающаяся к виску. Шесть пучков оконно-подобных глаз нависали над полностью закрывающими рот жвалами.

Существо передвигалось на шести гибких, покрытых волосками, многосуставчатых ногах, втыкая их в потолок и производя звук удара копья. С нечеловеческой грацией, покрытое синим хитином создание переместилось дабы нависнуть над ребятами, изучая их своими черными глазами. В покрытой прозрачной пленкой руке оно держало ножницы.

– Судя по замедленному дыханию и шоку, Инсектона ты никогда не встречал? – Жвала насекомого прощелкали, издав нормальную человеческую речь.

– Не… не ешьте нас, господин, – Рустам попросил слабо. – Я могу работать за двоих. За троих! Дайте Грише немного времени, и он тоже…

– А, уже сдружились! Похвально, социализация способствует улучшению настроения. – Кивнуло нависающее чудище, и три из его конечностей, две ноги и свободная рука, опустились на Рустама и повернули его голову, выставив вперед его поврежденную щеку. При прикосновении конечности оказались твердыми, как ветви сухого дерева. – Синтетическая кожа прижилась нормально. Искусственные нервы уже соединились с натуральными окончаниями, и даже след ожога опал. Со временем эта заплатка исчезнет, будет поглощена твоими биологическими тканями, но до тех пор прояви умеренность в разевании рта.

– Здравствуйте, офицер Ценфус, – по слогам произнес Гриша.

– Главный врач Ценфус. Как ты себя чувствуешь, Гришечка? Нет рези в животе, непроизвольного опустошения желудка или мочеиспускания? – спросило существо, говоря мужским голосом.

Все еще ошеломленный, Рустам не сопротивлялся, пока Ценфус бесцеремонно исследовал его будто куклу. Услышав, как Гриша спокойно отвечает на вопросы о своем самочувствии, сердцебиение парня немного успокоилось от понимания, что их не собираются убивать. Пока что, во всяком случае.

– Меня зовут…

– Рустам, да, я знаю. Юная Сильви о тебе все уши прожужжала, как ты ее спас, какой ты хороший работник и солдат, а затем она смылась. – Ценфус отпустил его. – Насколько я знаю, у тебя была не слишком приятная встреча с Сариантом Рудой.

Руда? А та сука, что хотела убить меня. Его рука дрогнула от вспомненного страха. – Можно и так сказать, хозяин.

– Да бросьте вы эту чепуху. Хозяева. – Жвала Ценфуса открылись на всю ширину, обнажив округлый рот без зубов. Он фыркнул, совсем неотличимо от человека. – Убили ваших господ. Всех до единого. Все, вы свободны. Теперь мы вас подлечим, откормим—нет, не для этого, не пучь глаза, глупец—и отправим обратно к вашим родным.

– Вряд ли это получится, – Рустам мрачно сказал, сжав кулаки. Несколько недель. Всего несколько чертовых недель раньше, и он не был бы один.

Ценфус остановил свою тираду, посмотрел на него и потрепал его по плечу. – Соболезную. Не сдавайся, выцарапай себе свое собственное счастье. В приюте тебе помогут. Теперь о тебе, Гриша. Пора обкорнать твои космы, иначе ты будешь спотыкаться на каждом шагу.

Гриша облокотился на подушки, стараясь отодвинуться от приближающегося доктора, и уставился на ножницы в его руке. – Не надо резать, – залепетал он побелевшими губами. – Не надо порезов, пожалуйста, не надо больше.

– Это не больно! – быстро сказал Рустам. Он выдернул волосок из своей лысеющей головы и показал его мальчику. – Ни крови, ничего. Обещаю, ты даже ничего не почувствуешь. Ценфус, ничего если я обстригу его? Гриша похоже боится посторонних.

– Ага, а тебя он знает, – сухо сказало свисающее насекомое. Он дал ножницы Рустаму и помог ему встать. – Ну, с ногами у тебя все в порядке. Осанка отвратительна, одно плечо намного ниже другого, и присутствует легкая хромота. – Он достал небольшой черный прямоугольный предмет из углубления между сочленениями ног и начал печатать, кивнув, когда Рустам отрезал две пряди с головы сидячего мальчика. – Дрожи в пальцах нет, координация не нарушена. Ощущаешь какие-то осязаемые побочные эффекты наркотика? Головокружение, дезориентация, зуд…

В течение нескольких следующих минут Рустам отвечал на непрекращающиеся вопросы, обрабатывая Гришину голову со всей возможной аккуратностью. Он не стремился к красоте; паренек сам может потом подравнять свою прическу как ему нужно.

– Вы упомянули слово. Инсектон. Так вот, я видел подобное вам существо, – сказал Рустам. – Латиф тоже был насекомым.

– Человеком. Как бы мне ни хотелось считать его гнидой, его и мои предки произошли от людей, – заявил Ценфус. – Эх, жалко мне не разрешили присоединиться к штурмовикам дабы тряхнуть стариной. Так хотелось освежевать одну тварь.

– Он бы убил вас, – сказал Гриша. На его висках вздулись вены. – Если бы вы и он схлестнулись, то Латиф бы разодрал вас.

– Думаешь, я бы пошел на него с голыми руками? – Доктор наклонил голову. – Без моего набора ядов, без оружия или брони?

– Ой. – Гриша скривился, придав ладонь к лицу. – Да, в таком случае вы бы победили с вероятностью 86 процентов. – Он содрогнулся, всхлипнув.

– Грише больно отвечать на точные вопросы, – встрял Рустам. – Я не знаю, что с ним такое, но у него пульсирует голова, когда он пытается сделать подсчеты.

– Я заметил, – сказал доктор. – Я специально оцениваю ориентировочные возможности и границы его дара. Он похоже прорицатель, ограниченный собственным восприятием. Сперва Гриша задал своей силе неверный запрос и получил неточный ответ. Редкий дар и потенциально полезный, но ни в коем случае не настолько ценный, чтобы оправдать годы изоляции в той чертовой тюрьме.

Ценфус опустил свое лицо на уровень глаз Гриши и поднял руку, показав парням простую пилюлю темного цвета.

– Установим некоторые условия. Как мой пациент ты не будешь использовать свою силу. Ни чтобы отблагодарить кого-нибудь, ни чтобы задобрить других. Просто забудь о ней и восстанавливайся.

– Значит, мне никогда нельзя использовать ее?

– Разве я это сказал? Ты более не подключен к системе жизнеобеспечения которая снимала большую часть стресса, связанного с применением твоей силы. Теперь тебе нужно будет научиться как безопасно освоить ее. Но это потом, после выздоровления. Иначе я скормлю тебе таблетку подавления силы. Это не приятная вещь и я не имею в виду вкус. Способность у тебя останется, ты будешь по-прежнему знать как ей пользоваться. – Его фасеточные глаза не отражали ничего. – А вот воспользоваться не сможешь. Это гнетущее, мерзкое чувство сродни параличу, но ради твоего здоровья я это сделаю. Ты веришь мне, Гриша? – Мальчик судорожно кивнул, взяв себя за плечи. – Отлично. Значит мы поняли друг друга. Ешь, отдыхай, спи и разговаривай. Познавай мир.

– Неужели тебе необходимо запугивать ребенка, Ценфус? – донесся голос от входа.

Только сейчас Рустам заметил высокого длиннорука, входящего в медицинский отсек. За исключением зеркальных наручей, его доспех был выкрашен в темный тон, на котором угадывались очертания странных надписей, выполненных настолько черным цветом, что казалось, будто они поглощают сам свет. Его руки были столь длинны, что он не просто сложил их за спину, но взял себя за плечи со спины, придерживая вышитую серебряной нитью черную накидку. Серая, чужеродная, туго натянутая кожа покрывала голову незнакомца, на котором отсутствовали уши.

Позади него остановился солдат, на вид обыкновенный человек. Он держал горизонтально богато украшенный посох, оканчивающийся хищно поблескивающим навершием в виде меча с одной стороны.

Бронированный гигант потопал к компании без волнения о слишком узких проходах. Кровати со спящими детьми сами отодвигались с его пути, бесшумно возвращаясь на прежние места, когда он проходил мимо. От удивления, а может, страха перед нечеловеком, Рустам выронил ножницы, и они зависли в воздухе. Стараясь выглядеть не вызывающе, он взял их и встал перед Гришей. На всякий случай.

– Да. Гриша жил десять или больше лет в кромешной тьме. У него выработалась привычка использовать свою силу для избежания наказаний ударами током и в обмен на разговоры, какими короткими или грубыми они бы ни были. Прибавьте к этому то, что он и видел внешний мир через свою силу, и мы имеем дело с подсознательной зависимостью. И ее мы будем ломать, для его же блага… Так, стоять! Пошел прочь из лазарета с этой палкой! – Ценфус рванулся ко входу, чуть не задев сероликого.

– Традиции настаивают на неразлучности магистра и его оружия… – начал солдат.

– В жопу засунь свои традиции, мягкокожий, – яростно зашептал врач, свешиваясь с потолка над бесстрашным солдатом. – У меня тут пациенты! Что если кто-то из них дернется и напорется на этот прославленный шампур? Вышел наружу, живо. И подними эту хрень острием вверх, Планеты ради.

– Не смей называть меч-посох шампуром, таракан переросток.

– Где твой персонал, Ценфус? – безэмоционально спросил Серое Лицо.

– Практикуются. Ты же заставил меня взять кучу непроверенных рекрутов с собой. Все серьезные случаи уже обработаны, и теперь молодежь тренируется под надзором старших. – Ценфус отвлекся от перепалки с солдатом. – Мы еще сделаем из них настоящих медсестер и врачей.

– Не удивительно, что ты на взводе, – сказал солдат с притворным сочувствием. – Тебе пришлось работать руками в первый раз за последнее десятилетие.

– Не забывай кто прописывает тебе витамины, Бутылин.

– Спасибо за напоминание, я скажу ей привет потом.

– А как наш гость? – спросил магистр.

– Мышцы на грани атрофии, несколько плохо заживающих гнойников, заражение крови удалось предотвратить и спасти ему ногу. Мысли у него ясные, привыкания к препаратам пока не проявил, аллергии нет, аппетит есть. Неплохо, учитывая через что ему пришлось пройти, – доложил Ценфус. – Вы были правы, у него есть сверхспособность. Предсказание. Ничего впечатляющего, но не мне оценивать его силу. Пока ему нужны уколы…

– Нет! – закричал Гриша, попытавшись скатиться с кровати. – Не надо игл! Не надо трубок! Пожалуйста, нет, пожалуйста…

– Гриш, все хорошо. – Рустам обнял его.

– Отставить истерику, больной, – раздраженно щелкнул жвалами врач. – Тут нет ничего страшного.

– Нет! Я буду хорошим, я сделаю все что угодно, только не надо колоть меня…

– Возможно ли вести его лечение без шприцов? – спросил Серое Лицо.

– Сзарел, не участвуй в этой тупости. – Магистр обернулся и посмотрел на врача. Тот цокнул. – Да. Это ни оптимально, ни разумно, но да. Возможно.

– Тогда давай пойдем на уступку нашему юному пациенту, – сказал Сзарел, и Гриша замолчал, улыбнувшись.

– Замечательно. Зачем я проходил курсы психологии и учился и до сих пор учусь медицине? Здесь все лучше меня знают, что нужно пациентам. – Вскинул руки Ценфус. В его исполнении руки пошли вниз, хлопнув по панели возле двери и закрыв ее, отсекая смех солдата. – Зачем преодолевать внутренние страхи, давайте потворствовать им. Что я знаю в конце концов? Я всего лишь служил трем магистрам ордена. Невежда, да и только.

– Значит… уколов не будет? – несмело спросил Гриша.

– Не будет, – сухо заверил Сзарел. – И не думайте плохо о Ценфусе. Он склонен к ворчанию, но с тех пор как он покинул ряды крестоносцев ради более благородного устремления, он спас тысячи жизней. Он хороший и заботливый человек…

Со скоростью выпущенной стрелы Ценфус пробежал по потолку, достигнув и схватив Рустама.

– Вся эта суматоха сбила меня с мыслей. – Его покрытые пленкой руки подхватили Рустама, подняв его с легкостью. – Пора заняться твоими зубами и вставить протезы.

Ничего впечатляющего, конечно. Рустам сдержал желание закричать. Он все еще не верил, что это существо могло считаться человеком, но небольшая зубная боль уж точно не могла быть ничем чересчур невыносимым. Куда больше он волновался за своего нового знакомого. С другой стороны, Сзарел, или как там его, не внушал ему ощущения какой-либо опасности наподобие той мрази с копытами.

– А я пока задам несколько вопросов Грише, – Сзарел сказал.

– Если он будет заставлять тебя применить силу, крикни. Я дам ему пинка под зад, – Ценфус сообщил мальчику, таща Рустама к повороту.

– Главный врач Ценфус, следите за своим языком. Может быть, нам на голову и свалился детский сад, но это не причина нам самим впадать в детство, проявляя поведение недостойное почтенного служителя Клятвы.

Глава 5 – Зачем Думать о Былом?

Стоя нагишом в душевой кабинке, Руда сделала несколько глубоких вдохов, проверяя свое тело на наличие неприятных ощущений. Первая рана оказалась более серьезной, чем она думала. Острое лезвие пробило панцирь и разрезало часть кишок, оставив внутри ржавчину и облученный шлак. Врачи очистили и обработали ее ранения, предотвратив даже малейший риск возникновения рака, и Ценфус вручил ей восемь витаминных суппозиторных свечей.

Она подозревала, что он был раздражен ее попыткой ускользнуть от обследования путем исполнения роли сопровождающей.

Плоть под бинтами натянулась и расправилась после каждого вздоха, не причиняя ни малейшей боли. Сойдет. Руда дотянулась до терминала и послала сигнал, подтверждая свою готовность к тренировкам и службе. Затем она закончила обтирание чистящим порошком для тела, не выпустив ни капли из лейки душа.

Но из-под бинта, в том месте, где медсестра использовала воду вместо спирта, чтобы стереть кровь с ее пуза, появились чешуйки. Синего, скорее даже лазурного цвета, и между ее указательным и средним пальцем протянулась мембрана, тонкая как пленка и при этом очень крепкая. Сами пальцы распухли, наливаясь мышцами. Руда стояла неподвижно, задержав дыхание, наблюдая, как припухлость исчезла, мембрана слилась с кожей, а чешуйки потеряли свой яркий цвет и растворились, став едиными с окружающей чернотой.

Целая. Запятнанная, но снова чистая. Она постояла неподвижно некоторое время и убрала чистящие принадлежности, разозленная нахлынувшими мыслями. Руда натянула зеленый топ и красные шорты и вышла обратно в свою каюту.

Одна из двух постелей внутри была чисто застелена, и собранные ею вещи Юлии лежали упакованные для отправки ее родне по возвращении. В продолговатой выемке свисал доспех почтенной священницы, зияя рваной дырой на груди. Руда не знала своего соседа по каюте достаточно хорошо; они служили в разных частях до принятия в Орден и служили под разными командорами, но в честь ее памяти она зажгла благовония и очистила почтенный доспех, подготовив его для отправки в ремонт. По завершении он будет выдан новому сарианту или рыцарю.

С честью наши брат и сестра отдали свой долг, не посрамив данные ими клятвы. Она вспомнила бесстрастные слова магистра, сказанные крестоносцам.

Они собрались вокруг двух прозрачных капсул, в которых погрузили погибших. Их крышки были откинуты, и Руда пересилила себя, подойдя ближе и извинившись перед покойной за оставленную грязь и их постоянные споры по поводу веры. Она опустилась на колени и поцеловала лоб, на котором загар начал уступать мертвенной бледности, и пожелала священнице легкой дороги на суд Планеты. Затем Сзарел завершил церемонию прощания, перечислив заслуги потерянных камрадов и произнеся хвалы их послужному списку.

Юлия присутствовала при обороне Стонехелма, пережила всю осаду, и вывела пятьдесят гражданских из-под бомбежки артиллерии, сразив одного из чемпионов захватчиков в последней фазе войны.

А теперь ее не стало. Умерла вдали от родных мест, на миссии против ничего не значащих дикарей, пронзенная из плазменной пушки.

Почему она, а не я? Руда спросила себя снова. Юлия была незапятнанной, её вера была искренней, так зачем Планете нужно было забирать её? Она нахмурилась, злясь на дурацкие гадания. Её бывший сосед первая бы врезала бы ей и приказала бы заправить кровать и расставить разбросанные вещи в строгом порядке вместо бессмысленного самокопания.

И была бы десять раз права. Руда уложила свое бесценное сокровище, учебники всеобщей истории, доставленные из самой Итерны, в сейф и передвинула его под кровать. Вряд ли у нее будет достаточно времени на их повторное прочтение. Затем она смахнула пыль, собрала разобранный пистолет, зарядив и поставив его на предохранитель.

Руда плюхнулась на диван, просматривая почту. Она специально отложила эту обязанность до окончания задания, не желая отвлекаться ни на что. Уведомление об автоматическом списании оплаты за просмотр фильмов. Хм. Она забыла отключить его. Не жалко, это всего лишь крестики. Легко пришли, легко ушли. Братья и сестры прислали ей поздравления с прошедшим днем рождения, причем Дахел написала на два дня позже. Типично. Да и ладно, у малышки наверняка сейчас голова забита школой.

Люблю вас, спасибо вам огромное! П.С. Дах, поставь себе уже напоминалку. Написала Руда и поняла, что сообщение не ушло. Наверняка они были еще в скрытном режиме. Следующее письмо было от арендодателя, уведомляющее ее о решении Ордена платить за ее квартиру. Вежливый человек предложил любезно разъяснить ей все привилегии ее текущей позиции.