Сестры Поттер. Тайна фамилии

Пролог

Там где мгла ноге не ступать,

Где рукой горизонта коснёшься,

Где легко невозможное знать,

Где по ветру без крыльев несёшься,

Где роса отражает мерцание,

Где погода не прихоть богов,

Где известно все прорицанию,

Где нет тайн параллельных миров.

В тихом шелесте ветра на листьях

На подножье высоких холмов

Древних дум воплощение, мыслей

Стоит замок в заклятье оков.

И нет силы способной разрушить

Мирный круг бытия его стен

Его сон невозможно нарушить,

Его жизнь не прервать на совсем.

Жизнь кипит в нем и бьется ключом,

Свои страсти, забавы и страхи,

Но на свете всегда будет Он —

Лучик света в бытующем мраке.

Он наш дом, покровитель и друг,

Стал за долгое время знакомым,

Тайны мира собрал он вокруг,

Не меняясь становится новым.

Он веками непоколебим

Хоть меняется он бесконечно

Он остаётся не сокрушим

И в сердца попадает навечно.

Хогвартс наш остаётся собой.

Он сплотил факультета четыре.

Стал реальностью бывший мечтой.

Хогвартс наш лучшим стал в целом мире!

Глава 1. Прощание с Норой

Последнее августовское утро в доме Поттеров выдалось на редкость солнечным и безмятежным. Золотистый свет заливал уютную, хоть и разномастную кухню Норы, играя на медном тазике для мытья посуды и выцветшей от времени скатерти. Снаружи доносилось беззаботное квохтанье кур и ленивое жужжание шмелей над зарослями мяты в саду. Воздух был наполнен ароматом свежесваренного кофе и подрумяненных тостов – идиллическая картина, которая, однако, скрывала под собой ворох тревог и ожиданий.

За большим деревянным столом, за которым собиралась вся семья, царило негласное напряжение. Гарри Поттер, чей силуэт с вечно взъерошенными волосами был так знаком всему магическому сообществу, сидел, уткнувшись в свежий номер «Ежедневного пророка». Но его взгляд лишь скользил по заголовкам; он целиком принадлежал его дочерям. В свои тридцать с небольшим он сохранил худощавость и подвижность юности, а знаменитый шрам-молния на лбу лишь подчеркивал глубину его зеленых глаз, сейчас наполненных привычной смесью любви и тревоги. Он наблюдал за старшей.

Саманта, или Сэм, как она настойчиво просила себя называть, не сидела на месте ни секунды. Она металась по кухне, словно тигр в клетке, едва не задевая по пути стулья. Ее темные волосы, такие же непокорные, как у отца, были собраны в небрежный хвост, а на лице застыло выражение нетерпения.

– Саманта, если ты не сядешь и не доешь свои тосты, я превращу их в тыкву, и ты полетишь в Хогвартс с чувством голода и глубокого раскаяния, – раздался спокойный, но твердый голос Джинни Поттер. Она стояла у плиты, и даже в простом домашнем халате в ней угадывалась спортивная осанка знаменитой охотницы «Холихедских Гарпий». Ее рыжие волосы, теперь аккуратно подстриженные, отливали медью в утреннем свете.

– Не могу, мам! – выпалила Сэм, не останавливаясь. – Капитан команды по квиддичу объявляет просмотр в первую же неделю. Я должна быть в идеальной форме. Представляешь, если я провалюсь?

– Никто не сомневается в твоих способностях, Сэм, – сказала Джинни, ставя на стол тарелку с яичницей. – Но, может, для начала стоит просто освоиться? Познакомиться с однокурсниками…

– Однокурсники подождут, – парировала Сэм, уперев руки в бока. – А место охотника – нет. – Ее взгляд устремился на отца. – Ты же сам играл. Ты должен понимать.

Гарри наконец отложил газету. Его взгляд встретился с взглядом дочери.

– Я понимаю, Сэм. Но квиддич – это опасный спорт. И он требует не только силы, но и хладнокровия, которого тебе порой не хватает.

В его голосе не было упрека, только усталая озабоченность, и от этого его слова прозвучали для Сэм еще обиднее.

– Значит, ты все еще считаешь, что это «не женское дело»? – выдохнула она, чувствуя, как привычная досада подкатывает к горлу.

– Я считаю, что ты моя дочь, и я волнуюсь, – тихо ответил он. Это была не уловка и не манипуляция, а простая, горькая правда, которую Сэм пока не могла принять.

В этот момент на кухню впорхнула Дэнни. Если Сэм была сгустком нервной энергии, то ее сестра, ее младшая двойняшка, казалась воплощением утреннего спокойствия. Длинные черные волосы ниспадали на ее плечи идеально гладкими прядями, а простое, но элегантное платье мягких пастельных тонов делало ее похожей на юную волшебницу с картины, а не на девочку, только что покинувшую постель. В ее зеленых, как у отца и сестры, глазах светился безмятежный интерес к миру.

– А я перечитала «Историю Хогвартса» и «Великих волшебников двадцатого века», – объявила она, с наслаждением откусывая тост. – Интересно, правда ли, что привидения могут помнить события тысячелетней давности? Я обязательно спрошу у Почти Безголового Ника.

Контраст между сестрами был разительным. Пока Сэм грезила скоростью, свистом ветра в ушах и звоном клюшек о пущенный с силой барракуду, Дэнни витала в облаках прошлого, среди пыльных фолиантов и полузабытых легенд.

– Уверена, он будет рад поболтать, – пробурчала Сэм, сдерживая стон.

Дэнни лишь улыбнулась своей обаятельной, открытой улыбкой.

– Не переживай, Сэм. Ты попадешь в команду. А я буду на всех твоих матчах и буду кричать громче всех.

В этой улыбке и простых словах заключалась вся суть их отношений. Они были полными противоположностями, но поддержка Дэнни была абсолютной и безусловной. Она могла бы поколотить сестру за какую-нибудь особо вопиющую глупость, но в решающий момент всегда была на ее стороне.

Внезапно снаружи раздался оглушительный грохот, от которого с дрожью пошли половицы и со стен посыпалась штукатурка. Семейный упырь, обитавший на втором этаже, завыл так пронзительно, будто его подвергли незаконной пытке.

– ХАГРИД! – хором, со смесью ужаса и облегчения, выдохнули все присутствующие.

Через секунду в дверном проеме, с трудом умещаясь в его скромных размерах, возникла гигантская, знакомая фигура хранителя ключей и лесов Хогвартса. Плащ Рубеуса Хагрида был в каких-то листьях и хвое, в его густой черной бороде запуталась пара оглушенных стрекоз, а маленькие, похожие на черные жучки глаза сияли безудержным возбуждением.

– Гарри! Джинни! Девчонки! – проревел он, одним неосторожным движением мощной руки сметая метлой вазу с полевыми цветами со стола. – С днем отъезда! Я не мог не заглянуть!

– Мы заметили, Рубеус, – улыбнулась Джинни, по волшебству восстанавливая вазу. – Что привело тебя в такую рань?

– Да вот, готовлюсь к урокам истории! – Хагрид важно выпятил грудь, отчего его плащ затрещал по швам. – Будем изучать старые семейные реликвии, самые что ни на есть древние. Припасы нужны, да… – Он вдруг понизил голос до (как ему казалось) конспиративного шепота и обвел всех присутствующих таинственным взглядом. – Особенно для тех вещей, что связаны с самыми… э-э-э… основательными фамилиями. Да-да. Много интересного можно найти, если покопаться в прошлом. Очень много…

Он многозначительно подмигнул, прежде чем схватить со стола целую тарелку сосисок и отправить их себе в рот одним махом.

Взгляд Дэнни вспыхнул азартом любопытства.

– Какие именно реликвии, Хагрид? Может, что-то связано с основателями?

– А кто его знает! – с набитым ртом ответил великан. – Всякое бывает. Секреты, знаешь ли, пылятся… Иногда самое интересное – это то, что все стараются забыть.

Гарри, до этого момента лишь с легкой улыбкой наблюдавший за этой сценой, почему-то напрягся. Он бросил на Хагрида быстрый, испытующий взгляд, но промолчал, уткнувшись в свою чашку с кофе.

Вскоре наступила неизбежная пора собираться. Сэм в последний раз окинула взглядом их уютный, хаотичный дом: большой стол, за которым собиралась вся семья, волшебные часы, стрелки которых на всех членах семьи Поттер уверенно указывали на «Отъезд», потертый диван в гостиной, где они с Дэнни читали вслух детские книжки о волшебниках. Внезапно в груди у нее сжалось от щемящего, горько-сладкого чувства. Она так рвалась прочь, к новой жизни, но Нора была ее якорем, ее единственным и настоящим домом.

Они вышли на задний двор, к старому каменному сараю, где под слоем пыли ждала ее верная, не раз починенная метла. Сэм потрогала ее рукой, ощущая под пальцами знакомую шероховатость древесины. Завтра, – подумала она с лихорадочным нетерпением. Завтра она понесет меня над настоящим полем для квиддича.

– Эй, Слизеринка, не зазнавайся там без меня, – тихо сказала Дэнни, подходя к сестре.

– Эй, Гриффиндорка, не занудствуй там слишком сильно, – парировала Сэм, легонько толкая ее плечом.

Они улыбнулись друг другу, и в этой улыбке был весь их негласный договор. Они были разными. Их пути, предсказуемо, должны были разойтись. Но они были сестрами. И это было сильнее любых факультетских различий.

Джинни обняла их обеих, прижав к себе.

– Пишите. Совой, хоть каждую неделю. И, ради Мерлина, не ищите приключений. В нашей семье их и так было с избытком на три поколения вперед.

Гарри стоял чуть поодаль. Он подошел, поправил очки и посмотрел на дочерей – сначала на Дэнни, потом, задержавшись, на Сэм. Его лицо было серьезным.

– Будьте осторожны, – сказал он просто. И в этих двух словах заключалось все: его страх, его гордость, его надежды и его бесконечная, неизбывная любовь. – И помните, какой бы факультет вам ни выбрала Шляпа… вы всегда мои дочери. И этот дом всегда будет вашим.

Они кивнули, и в этот миг прозвучавший где-то вдалеке гудок «Хогвартс-Экспресса» возвестил о конце одной эпохи и начале другой. Завтра начиналась их собственная история. История, в которой Сэм предстояло сражаться за свое место под солнцем, а обеим сестрам – столкнуться с тайной, что пряталась за их знаменитой фамилией. Тайной, о которой так неосторожно и многозначительно проболтался Рубеус Хагрид.

Глава 2. Поезд и Неожиданный союз

Платформа девять и три четверти встретила их привычным для этого дня хаосом. Воздух был густ от пара, вырывавшегося из-под колес багрового «Хогвартс-Экспресса», оглушительных криков сов и взволнованных голосов сотен студентов и их родителей. Сэм, сжимая в одной руке ручку чемодана, а в другой – свою верную метлу, озиралась с деловитым видом, оценивая обстановку. Ее взгляд скользил по группам учеников, выискивая потенциальных соперников по будущей команде. Дэнни, напротив, казалась немного потерянной в этой суматохе; она прижимала к груди кошку Диззи в переноске, а ее глаза, широко раскрытые, впитывали каждую деталь: от смеющихся призраков, пролетавших сквозь стены, до самых последних моделей мантий.

Прощание с родителями было стремительным и эмоционально сдержанным, как и полагается в британской семье, даже волшебной. Гарри крепко обнял обеих дочерей, его молчаливое напутствие было красноречивее любых слов. Джинни, стараясь не расплакаться, наскоро поправила воротник Сэм и шепнула Дэнни на ухо последнее «береги себя». Еще мгновение – и сестры вскарабкались на борт поезда, оставив за спиной уютный мирок Норы и шагнув навстречу собственной судьбе.

– Быстро занимаем купе, пока все лучшие не разобрали! – скомандовала Сэм, прокладывая себе путь сквозь толпу в коридоре.

Им повезло найти пустое купе в середине состава. Сэм с облегчением зашвырнула свой чемодан на багажную полку и устроила метлу в ногах, как драгоценную реликвию. Дэнни аккуратно поставила переноску с Диззи на сиденье и присела рядом, глядя в окно на мелькающие фигуры провожающих.

Поезд тронулся, и пейзаж за окном поплыл, сменяясь зелеными полями и холмами. Наступила странная, зыбкая тишина, нарушаемая лишь стуком колес и довольным мурлыканьем кошки. Обе девочки понимали, что сейчас, в этом движущемся вагоне, их старая жизнь окончательно осталась позади.

Их уединение длилось недолго. Примерно через полчаса дверь купе плавно отъехала, и в проеме возникла высокая, стройная фигура. Ученик в безупречно сидящей мантии, с белоснежными волосами, уложенными с небрежной элегантностью, и острыми, светло-серыми глазами, которые с холодным любопытством обвели купе. Это был Скорпиус Малфой.

Напряжение возникло мгновенно и почти осязаемо повисло в воздухе. Сэм выпрямилась на сиденье, ее поза стала защитной и вызывающей. Дэнни инстинктивно потянулась к переноске с Диззи. История их семей была слишком хорошо известна, чтобы ожидать теплой встречи.

– Свободно? – произнес Скорпиус. Его голос был ровным, без привычной для Малфоев высокомерной нотки, скорее вежливо-нейтральным.

Сэм собиралась что-то колкое ответить, но Дэнни, всегда более дипломатичная, опередила ее.

– Да, конечно, – кивнула она, слегка подвинувшись.

Скорпиус кивком поблагодарил, поставил свой кожаный чемодан на полку и занял место у окна напротив Дэнни. Он не спешил начинать разговор, его взгляд был обращен к мелькающим за окном пейзажам. Тишина снова стала давящей.

Первой ее нарушила Дэнни. Ее природная любознательность перевесила робость.

– Простите, это же… «Темные Истоки: забытые рунические наречия»? – указала она на книгу в кожаном переплете, которую Скорпиус достал из сумки.

Он повернулся к ней, и в его глазах мелькнуло неподдельное удивление.

– Вы разбираетесь в древних рунах? – спросил он, и в его голосе впервые появился живой интерес.

– Еще только начинаю, – скромно ответила Дэнни, но ее глаза загорелись. – Но это же невероятно! Самые ранние формы магического письма… Говорят, некоторые комбинации могут активировать чары, забытые современной магией.

– Не «говорят», а наверняка, – поправил ее Скорпиус, и на его губах появилась легкая, почти невидимая улыбка. – Хотя «Езрафакс» – автор довольно сомнительный. Он слишком многое домысливает. Если вас интересует действительно фундаментальный труд, вам стоит обратиться к «Канону Арчибальда Уортингама».

– Уортингам? – нахмурилась Дэнни. – Но его теорию о прото-египетском влиянии на кельтские руны большинство современных рунологов считает маргинальной.

– Большинство современных рунологов, – парировал Скорпиус, с явным удовольствием вступая в дискуссию, – предпочитают пережевывать общепринятые истины, а не копать глубже. Уортингам как минимум предоставляет факты, а не просто их интерпретирует.

Сэм наблюдала за этим обменом репликами с нарастающим изумлением. Она ожидала высокомерия, оскорблений, может, даже откровенной враждебности. Вместо этого она видела умного, начитанного парня, который говорил с ее сестрой на одном, абсолютно непонятном ей языке. Это было… раздражающе.

– О, великие умы сошлись, – не выдержала она, скрестив руки на груди. – Может, обсудите что-нибудь попроще? Например, почему этот поезд едет так медленно?

Скорпиус перевел на нее свой пронзительный взгляд. Он изучал ее секунду, а затем его губы снова дрогнули в почти улыбке.

– Терпение – не ваша сильная сторона, Поттер? – спросил он. В его тоне не было вызова, лишь легкая ирония.

– Я просто не вижу смысла копаться в том, что было тысячу лет назад, когда впереди столько всего настоящего, – огрызнулась Сэм.

– Настоящее, – заметил Скорпиус, – очень часто является прямым следствием того, что вы называете «копанием в прошлом». Иногда буквальным.

Его взгляд на мгновение стал цепким, будто он проверял ее реакцию, но тут же отвел в сторону.

Вскоре их уединение снова нарушили. Мимо купе с грохотом пробежала ватага громко кричащих второкурсников из Гриффиндора, один из которых, неуклюже размахивая руками, едва не врезался в их дверь.

– Осторожнее, Клатч! – крикнул кто-то из его друзей. – Ты же не на метле!

– Хотел бы я быть на метле, – проворчал тот, по прозвищу Клатч, потирая ушибленный локоть. – По крайней мере, там я знаю, что делаю.

Скорпиус, не поднимая глаз от книги, тихо, но отчетливо произнес:

– Сомневаюсь. Судя по координации, он и на метле представляет опасность в основном для себя и ближайших архитектурных сооружений.

Сэм фыркнула. Фыркнула против своей воли. Это было настолько метко и едко, что ее собственная язвительность невольно признала в нем родственную душу. Она поймала его взгляд и увидела в нем ту же искорку насмешливого понимания.

Лед был сломан. Атмосфера в купе постепенно смягчилась. Разговор, начатый Дэнни и Скорпиусом, плавно перетек от рун к истории Хогвартса, а затем и к преподавателям. Скорпиус оказался невероятно эрудированным, его комментарии были полны сухого, остроумного юмора, который был направлен не на злобу, а на абсурдность ситуаций и глупость людей. Он говорил о своем отце, Драко, с подобострастием, но без фанатизма, и Сэм с удивлением отметила, что мысль о том, что профессор Малфой может быть строгим, но компетентным преподавателем, уже не казалась ей такой нелепой.

Когда торговый вагон с сладостями поравнялся с их купе, Скорпиус, к всеобщему удивлению, купил не только себе, но и им с Дэнни по большой шоколадной лягушке. Дэнни с радостью приняла угощение, а Сэм, после мгновенного колебания, кивнула в знак благодарности.

– Спасибо, – сказала она, и это прозвучало не так уж и неестественно.

– Не за что, – откликнулся Скорпиус. – Все равно карточки коллекционирую. У вас, наверное, их уже сотни, – он имел в виду знаменитую карточку с Гарри Поттером.

– Отец сжег первую же партию, которую ему прислали в одиннадцать лет, – усмехнулась Сэм. – Сказал, что и в живую видеть надоело.

Скорпиус коротко рассмеялся – сухим, но искренним смехом.

Пока они ели шоколад, а Дэнни и Скорпиус спорили о точной датировке основания Хогсмида, Сэм наблюдала за ними. Она видела, как ее сестра оживилась, найдя умного собеседника, и как сам Скорпиус, этот «принц Слизерина» по предварительным данным, оказался вовсе не монстром. Он был… интересным. Сложным.

Они были разными – дерзкая и амбициозная Сэм, мечтательная и эрудированная Дэнни и язвительный, умный Скорпиус. Но здесь, в этом купе, на грани между прошлым их семей и их собственным будущим, что-то щелкнуло. Еще не дружба, даже не союз. Так, настороженное перемирие, окрашенное взаимным любопытством и робкой надеждой, что прошлое не должно диктовать правила настоящего.

За окном начало темнеть, и в купе зажглись лампы. «Хогвартс-Экспресс» мчал их вперед, к замку, к факультетам, к тайнам. И теперь, против всех ожиданий, они ехали туда не в гордом одиночестве, а в странной, новой конфигурации из трех человек, которая, как все они чувствовали, могла перерасти во что-то большее. Во что-то, что станет их опорой в предстоящих испытаниях. Зародыш нового Трио был посеян.

Глава 3. Решение Шляпы

Величественный замок Хогвартс, возвышавшийся над черными водами озера, в этот вечер казался особенно громадным и пугающим. Для первокурсников, плывущих к нему на маленьких лодках под звездным небом, он был воплощением самой магии – древней, могущественной и полной тайн. Сэм сидела, сжимая в холодных пальцах деревянный борт, ее взгляд был прикован к сияющим в темноте башням. Где-то там находилось поле для квиддича. Мысль об этом гнала прочь легкую дрожь волнения. Рядом Дэнни не могла отвести глаз от самого замка, ее губы шептали названия башен, которые она узнавала из книг.

– Будет не страшно? – тихо спросила она сестру.

– Ерунда, – отозвалась Сэм, больше стараясь убедить себя. – Главное – пройти эту дурацкую церемонию.

Скорпиус, плывший в соседней лодке, казался совершенно невозмутимым. Его профиль с острыми чертами был обращен к замку, и на его лице читалось не трепетное ожидание, а скорее спокойное любопытство, будто он оценивал фамильное поместье, которое вот-вот должен был унаследовать.

Под сводами замка, в Главном зале, где тысячи парящих свечей отражались в ночном небе вместо потолка, воздух буквально дрожал от возбуждения и страха. Длинные столы, за которыми сидели старшекурсники, гудели, как растревоженный улей. Первокурсники же столпились у входа, завороженные и напуганные зрелищем. Сэм почувствовала, как в горле пересохло. Она искала глазами отца среди преподавателей на возвышении и нашла его. Гарри сидел рядом с профессором Макгонагалл, его взгляд блуждал по толпе новичков, выискивая знакомые черты. Когда их взгляды встретились, он едва заметно кивнул, и Сэм почувствовала прилив решимости.

Рядом с отцом, чуть поодаль, сидел Драко Малфой. Его платиновые волосы и холодные черты резко выделялись даже среди этого пестрого собрания. Его пальцы были сложены домиком, а выражение лица оставалось абсолютно бесстрастным, но Сэм показалось, что его серые глаза на мгновение задержались на ней и Скорпиусе.

Внезапно воцарилась тишина. К первокурсникам шагнула профессор Макгонагалл, держа в руках тот самый древний артефакт, который решал судьбы, – Распределяющую Шляпу. Она поставила на табурет перед студентами старую, заплатанную, покрытую пылью шляпу. На мгновение в Зале воцарилась полная тишина, а затем по швам шляпы раскрылся широкий рот, и она запела.

Ее песня была полна намёков на предстоящие испытания, на важность единства и в то же время – на силу, рождающуюся из различий. Она пела о выборе, который предстоит сделать каждому, и о наследии, которое может быть как ношей, так и даром. Сэм слушала, сжав кулаки, чувствуя, как с каждым словом тяжелеет груз ожидания.

Церемония началась. Один за другим первокурсники подходили к табурету, надевали Шляпу и через несколько мгновений, а иногда и минут, отправлялись к своим факультетским столам под оглушительные аплодисменты.