Псих. Бойся, я тебя нашел

Пролог

– Тик-так, тик-так, – разносится по коридору голос, от которого кожа покрывается мурашками. – Время вышло. Я иду искать.

Я вжимаюсь плотнее в стену, я стараюсь даже дышать тише, потому что страшно до судорог в ногах и спазмов в животе.

Он не должен меня найти, не сегодня. Мне нужно выстоять последний раз.

– Где ты спряталась, девочка с бантиком? Луна в матроске, я тебя найду, – низкий голос приближается, и кожа покрывается испариной.

Раздается громкий скрежет, и я непроизвольно вздрагиваю. Кажется, он проводит битой по батарее, и от этого звука волоски на теле встают дыбом.

Осторожно втягиваю носом воздух, надеясь, что он пройдет мимо.

– Эта игра затянулась, плакса. Я теряю терпение.

Самое ужасное, что мы остались одни во всем здании. Я слышала, как один за другим выбывали участники охоты. И теперь здесь только я и он, тот, от кого мне надо держаться подальше, тот, кому не имею права проиграть. Потому что иначе этот Псих получит то, чего так отчаянно добивается. Но это не должно случиться.

Тяжелые шаги приближаются. И я замираю, потому что он останавливается прямо напротив меня.

“Иди дальше! Прошу тебя!”

Закрываю рот ладонями, чтобы ненароком не издать ни звука.

Нас разделяет только стена, и дряхлая деревяшка, которая накрывает меня сверху.

Я выбрала идеально место, чтобы скрыться от него. И он не должен был отыскать меня.

– Где же ты, котенок? – намеренно провоцирует, называя всеми прозвищами, что так сильно выводили меня из себя.

Но я не откликнусь. Пусть проваливает прочь!

Мысленно считаю до десяти, и он наконец-то уходит. Я слышу удаляющиеся шаги и выдыхаю. Но напряжение из тела не уходит.

Мне осталось продержаться совсем немного, и после четырех я буду свободна. На этот раз навсегда. Продолжаю лежать на месте, не двигаясь и моля все известные мне силы, чтобы скорее пробило четыре часа.

Выждав достаточно времени, начинаю ползти по заброшенной вентиляционной трубе. Подползаю к очередному повороту и, не сдержавшись, вскрикиваю.

– Попалась! – передо мной белый, светящийся фосфором череп.

– Нет! – кричу я и разворачиваюсь, быстро начиная ползти в обратную сторону.

Но он оказывается быстрее. Мою ногу обхватывают сильные пальцы и тянут назад.

– Отпусти! – кричу я, напрасно надеясь зацепиться хоть за что-то.

– Поздно, плакса! Охота закончилась, – слишком близко его голос.

Я стараюсь брыкаться, но он намного сильнее меня.

Пока Псих тянет меня к себе, у меня получается перевернуться на спину, но он фиксирует мои ноги, и в одно мгновение я оказываюсь прижата его тяжелым мускулистым телом, нависающим надо мной.

Сквозь прорези в маске вижу горящие безумным блеском глаза. И понимаю, что он ни перед чем не остановится, потому что наконец-то поймал меня.

– Вот ты и попалась, плакса, – его голос звучит еще ниже обычного.

Инстинктивно отталкиваю его, но он перехватывает мои руки и фиксирует у меня над головой.

– Не надо, прошу тебя…

– Поздно! Игра в кошки-мышки закончена, и я собираюсь забрать свое.

Я знаю, что он сделает это. Потому что давно решил, что я принадлежу ему. И он возьмет меня любой ценой.

– Можешь кричать, никто не услышит, – шепчет он, прежде чем приступить к тому, к чему так долго шел.

Глава 1

Плакса

– Откуда столько народа? – смотрю на забитую под завязку аудиторию. – Может, у нас в другом месте пара?

– Нет, точно тут, – отвечает Стаська. – Идем, – заходит внутрь.

Я же осматриваюсь по сторонам, отыскивая хоть одно свободное место. Топчусь у входа, но меня толкают внутрь.

– Ну, чего встала? – рявкает кто-то сзади, и приходится сделать шаг.

– Фло! – машет мне Стася, поднявшись вверх, на предпоследний ряд.

Я иду к подруге и опускаюсь на одно из немногих свободных мест.

– Что происходит? – спрашивает она у Евгена Истомина, нашего одногруппника.

– Говорят, что Филя уезжает куда-то на конференцию, поэтому проводит совместную лекцию со третьим курсом. Некого ставить на замену.

– С третьим? – только теперь начинаю замечать лица, и сердце екает. Потому что я знаю, чья это группа.

– Разве они еще не проходили этот материал? – говорю сдавленным голосом.

– На их специальности только на втором изучают философию.

– Что такое? – заметив мою растерянность и выражение лица, смотрит на меня Стася.

– Ты же понимаешь, чья это группа? – говорю онемевшими губами.

– Чья? – оглядывается она по сторонам, как раз в тот момент, как в аудиторию заходит он. – Ой… – выдыхает она. – Нет…

Мне же остается лишь сильнее сжать челюсти. Высокая мужская фигура приковывает к себе всеобщее внимание. Да и не может быть иначе. Потому что он вызывает восхищение. Половина присутствующих тут девушек жаждет обратить на себя его внимание, но ему плевать на всех.

Высокомерный, суровый, устрашающий, и вместе с тем безумно привлекательный.

Из-под темных бровей синие глаза сканируют аудиторию и сразу же натыкаются на меня. Будто у него встроенный внутренний радар именно на меня. Он устанавливает со мной зрительный контакт и поднимается по ступенькам, не отрывая взора. А я… я тоже не могу отвести глаза, смотря на суровое, будто высеченное из камня лицо своего главного кошмара.

– Лео, привет! – окликает его кто-то из девочек, но он даже не смотрит в их сторону, продолжая сверлить меня этим холодным и устрашающим взором.

Когда нас разделяет всего пара метров, я наконец-то убираю глаза к столешнице. Но даже боковым зрением вижу, как жилистая спортивная фигура с широкими плечами и узкими бедрами проходит мимо, оставляя за собой шлейф парфюма, который ассоциируется у меня только с ним. Мужественный, холодный и в то же время с какой-то острой специей.

Пульс учащается, когда я понимаю, что он где-то сзади. И чтобы убедиться, что между нами все еще есть какое-то спасительно расстояние, я оборачиваюсь, сразу же замечая темноволосый затылок.

Вижу, как он протягивает татуированную руку одному из парней. Взгляд цепляется за его высокую скулу и спускается к четко очерченным губам, которые произносят что-то. А затем, будто ощутив мое внимание, он резко поворачивается ко мне.

Я вздрагиваю и больше не смотрю на него.

– Фло, – вздрагиваю, когда до меня дотрагивается подруга. – Да не трясись так. Он в последнем ряду.

– Мне все равно, – говорю я, но мой голос звучит фальшиво и слабо. Мне не все равно. Каждая клеточка моего тела напряжена, как струна, и сосредоточена на том, что происходит в последнем ряду. Я чувствую его взгляд на себе. Он жжет спину, будто раскаленное железо.

– Флора, дыши, – шепчет Стася, накрывая своей ладонью мою ледяную руку. – Он не съест тебя.

“А я в этом совершенно не уверена”, – хочется ответить мне.

Но я лишь киваю и с каким-то чрезмерным усердием начинаю рыться в рюкзаке, делая вид, что ищу конспект.

Мне нужно занять себя хоть чем-то. Любая деятельность – лишь бы не думать о том, что он здесь, и не оборачиваться.

В аудиторию входит Филиппов, и шум стихает. Я выдыхаю с облегчением, сосредотачиваясь на его фигуре, как на спасательном круге. Но мое спасение длится недолго.

– Коллеги, как вы знаете, сегодня у нас сдвоенная лекция, – объявляет он, и по рядам пробегает одобрительный гул. – Тема “Этика и метафизика свободы” как раз пересекается у ваших программ. Надеюсь, совместными усилиями мы найдем истину.

Лекция начинается, но я не слышу ни слова. Весь мой мир сужается до пространства за моей спиной. Я чувствую его. Чувствую тяжесть его внимания, его ненависти… или чего-то еще более темного и липкого, что я боюсь признать. Мое сердце колотится где-то в горле, мешая дышать.

Филя задает вопрос группе, но аудитория молчит.

– Неужели никто не рискнет? – вздыхает он и пробегает взором по рядам. – Вот вы, например? Цветаева?

Не сразу понимаю, к кому он обращается, пока не получаю толчок локтем в бок.

– Ну? Вам есть что сказать? – испытующе смотрит на меня препод, а вместе с ним и вся остальная аудитория.

Лицо стремительно краснеет и пылает, а мне становится сложно дышать.

– Могли бы вы повторить вопрос? – прошу, сгорая со стыда, потому что мои мысли оказались слишком далеки от философских вопросов.

Слышатся смешки и гомон, который лишь сильнее вгоняет меня в краску.

В этот момент с последнего ряда раздается низкий, узнаваемый голос, чей звук пронизывает меня до костей, потому что он годами преследует меня в кошмарах.

– Свобода – иллюзия, – говорит Леон, и в аудитории воцаряется мертвая тишина. – Это всего лишь осознанный выбор в рамках навязанных обстоятельств. Цепь, которую носят добровольно, потому что не знают, как сбросить ошейник.

Он говорит ровно, холодно, но в каждом его слове я слышу вызов. Я знаю, эти слова адресованы совсем не Филе. Он говорит все это для меня. Но вряд ли я уловлю его послание.

– Интересная мысль, Демидов, – Филя одобрительно кивает. – Но что насчет морального выбора? Воли?

– Мораль – это правила игры, установленные теми, кто сильнее, – парирует Леон, а мне хочется сгореть от стыда.

Потому что в очередной раз я чувствую себя дурой не только перед сокурсниками, но прежде всего перед ним. А он… ему нравится показывать превосходство надо мной. Он им упивается.

– А воля… Воля ломается. Как раз тогда, когда ты думаешь, что почти свободен.

От этих слов у меня перехватывает дыхание, и я не выдерживаю и оборачиваюсь, потому что отчетливо слышу в этих словах обещание.

Его синие глаза, холодные, как айсберги, нацелены на меня. Взгляд пригвождает к месту. Уголок его рта чуть подрагивает в подобии улыбки, лишенной всякой теплоты. Он сидит развалившись, одна рука лежит на столе, но вся его поза кричит об уверенности в том, что все будет так, как он захочет.

Расслабленный хищник, который знает, что добыча сама окажется в его лапах.

Я первая отвожу взгляд, чувствуя, как горит лицо. Сердце бешено стучит, а в висках пульсирует.

– Ты в порядке? – тревожно шепчет Стася. – Ты побледнела.

Я не могу ответить. Я просто качаю головой, глотая воздух.

Лекция тянется вечность. Каждая секунда – настоящая пытка. Когда звучит звонок и Филя наконец объявляет о конце пары, я вскакиваю так резко, что чуть не опрокидываю стул.

– Давай быстрее! – шиплю я Стасе, хватая ее за руку.

Я пробиваюсь к выходу, толкаясь в толпе, не извиняясь. Мне нужно бежать. Прочь отсюда. Мне нужно… пространство.

Сильная рука хватает меня за локоть, резко останавливая. Прикосновение обжигает даже через ткань свитера. Я замираю, и мир вокруг сужается до точки.

Медленно поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Леоном. Он наклоняется ко мне, идеальное лицо подонка так близко, что я чувствую его мятное дыхание.

– Куда так спешишь, Плакса? – голос тихий, предназначенный только для того, чтобы я услышала его. В нем ядовитая нежность, от которой кровь стынет в жилах.

Я пытаюсь вырвать руку, но сильные пальцы держат меня, будто тиски.

– Отстань от меня, – шиплю я, но в моем голосе больше страха, чем злости.

Его губы растягиваются в безрадостной улыбке. Он наклоняется еще ближе, я чувствую его дыхание на своем виске, и его рот почти касается моего уха, и я зажмуриваюсь от ужаса и чего-то еще, что не хочу признавать.

– Ты такая рассеянная, – шепчет он так тихо, что только я могу расслышать.

И он прав. Потому что слова застревают в горле и я смотрю на него, будто парализованная. Только он так действует на меня.

– В следующий раз будь осторожнее, – шепчет мне прямо на ухо, и мурашки разбегаются по телу.

Чувствую, как он вкладывает мне второй рукой что-то в ладонь и зажимает моими пальцами, чтобы не выронила.

– Бу! – говорит резко, выпрямляясь во весь рост, и я вздрагиваю, не ожидая такой перемены.

Он смотрит на меня еще секунду, с насмешливым блеском в глазах, разворачивается и уходит, растворяясь в толпе, как призрак.

Я стою как парализованная. Но постепенно гипноз спадает, и я отчетливо ощущаю предмет у себя в руке. Опускаю глаза и вижу молочные кончики. Наконец-то разжимаю пальцы, убеждаясь, что это именно то, о чем я подумала.

– Какого?.. – озадаченно смотрю на свою заколку-бант, которая исчезла из моей комнаты около месяца назад.

Глава 2

– За кофе? – спрашивает Стася, а я только и думаю о том, каким образом моя заколка попала к нему.

– Не уверена…

– Да ладно тебе. Что, так и будешь от него прятаться?

Подруге не понять моего страха, что вспыхивает рядом с этим парнем, потому что… она не росла с ним и не страдала от его выходок.

Он всегда присутствовал в моей жизни. Сколько себя помню, он был где-то рядом. Противный, надменный мальчишка, которому нравилось смотреть на мои слезы. Чего только он ни делал, чтобы добиться их, а потом наслаждался каждой моей пролитой слезинкой.

Из-за него я так отчаянно не хотела ездить в гости к тёте, куда родители отправляли меня на все праздники. Из-за него я ненавидела даже летние каникулы и Новый год.

Тогда я многого не понимала. Мне было сложно уложить в голове тот факт, что у моей двоюродной сестры и Леона один отец, но мамы разные. Как и тот факт, что Леон жил в доме моей тёти, а его мама там никогда не появлялась.

И только когда я стала старше, это все начало выстраиваться в единую картину. Я видела, с каким трудом тётя Эля терпела выходки Леона, который будто намеренно проверял нервы всех окружающих на прочность. И особенно тяжело ей стало после рождения младшей дочки.

Мне и Эрике было четырнадцать, а Леону исполнилось шестнадцать. Он будто с катушек слетел и превратился в настоящего отморозка. Мне было страшно находиться с ним под одной крышей.

Учителя выли от его выходок и от того, что творили его дружки под руководством Демидова.

Именно тогда дядя принял решение отправить его в военное училище.

Только после этого жизнь стала спокойнее.

Он даже перестал приезжать на каникулы. А после окончания училища уехал учиться за границу.

Но моя жизнь перевернулась с ног на голову, когда я увидела его в стенах нашей элитки. Потому что оказалось, что он вернулся домой. Более того, теперь он учится в одном вузе с нами.

А в то, как ему удалось попасть сразу на третий курс, я старалась не вникать. Потому что с этого момента вся моя жизнь снова наполнилась страхом.

– Ну же, Фло! Я умру, если не получу свою дозу кофеина.

Кафетерий “Чиллаут” – место притяжения студентов. Да, во времена кофе зависимости, оно наверняка делает кассу больше, чем рестораны в округе.

Гул десятков голосов, звон посуды, запах кофе и свежих круассанов. Здесь, в этом хаосе, я бы могла забыться и расслабиться. Но я знаю, что он может появиться тут в любое мгновение, и оттого нахожусь в постоянном напряжении.

Я сижу, сжимая в ладонях теплый стаканчик с капучино, и смотрю на заколку, лежащую передо мной, как улика. Молочная лента кажется грязной, хотя на ткани нет пятен. Но оттого, что он заполучил мою вещь, стащив ее, мне не по себе.

– Фло, да выбрось ты это из головы! – Стася сердито стучит ложкой по блюдцу, отламывая кусочек чизкейка. – Он просто тролль. Нашел, где ты ее обронила, и подобрал, чтобы позлить. Не подкармливай его своим страхом!

– Ты не понимаешь, – шепчу я, не в силах отвести от заколки взгляд. – Он не просто подобрал ее. Она пропала из моей спальни. Я отчетливо помню, даже в какой момент. Это его послание: “Я был рядом, когда ты была уязвима. Я взял твою вещь. Ты не заметила, но я всегда где-то рядом”. Он всегда изводил меня, а теперь будет это делать более изощренно.

– Он уже не сопливый пацан, зачем ему это?

– Я не знаю, Стась! – смотрю на подругу. – Он просто получает наслаждение, держа меня в страхе.

Раньше он просто портил мои вещи, делал так, что я ругалась с друзьями, смеялся надо мной и делал все, чтобы я чувствовала себя жалкой и ничтожной.

Но это все цветочки. Потому что с дружками они развлекались так, что волосы на голове вставали дыбом.

– Если ты уверена, что он проник в твою спальню, то надо заявить в охрану кампуса! – возмущается Стася. – Пусть его вызовут на разговор.

– И что я скажу? Сын Демидова вернул мне мою заколку? Все только посмеются. А он… он рассердится. И тогда… – даже страшно представить.

Ведь близится та самая ночь, когда они отрываются по полной. И кто знает, вдруг он не перерос эти детские игры и решит вернуться к любимому развлечению.

От этих мыслей становится тошно. Ведь если раньше он не втягивал меня в свои игры, потому что ему было запрещено, то кто помешает ему это сделать сейчас, когда отец не контролирует его действий?

Я делаю глоток кофе, но он кажется горьким.

Внезапно общий гул в кафетерии утихает, сменившись взволнованным шепотом. Я чувствую это прежде, чем успевают увидеть мои глаза. Ледяная волна, идущая от входа. Мое сердце проваливается в пятки.

Леон входит не один. С ним его свора. Пара таких же циничных и беспринципных парней, с которыми он куролесил в школе.

Все внимание собравшихся приковано к ним. Девчонки стараются понравиться, улыбаясь и надеясь, что их заметят.

Свора громко смеется чему-то своему, парни сканируют зал. Все, кроме него, потому что он делает вид, что не замечает никого и ничего.

Я застываю, как кролик перед удавом, надеясь, что он меня не заметит. Но он выбирает столик по диагонали от нас и садится спиной к стене, продолжая разговор со своими прихвостнями.

Именно в этот момент дверь кафетерия снова распахивается и впускает мое личное спасение.

Глеб.

Высокий, улыбчивый блондин, с добрыми карими глазами. Он глоток свежего воздуха, солнечный луч в моем сером, наполненном страхом мире. Мы встречаемся с весны, и он полная противоположность Леона. Предсказуемый, надежный, безопасный. А еще он умный. Ради меня поступил в наш Prestige International University на стипендию. Что удается далеко не каждому.

– Наконец-то я вас нашел! – он весело подходит к нашему столику и не задумываясь наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы.

Это нежный, мимолетный поцелуй, который обычно заставляет меня таять. Но сейчас я не могу получить удовольствие. Каждая клеточка моего тела напряжена, потому что меня прожигает взгляд другого человека.

Я машинально отвечаю на поцелуй, и Глеб, довольный, садится рядом, начав что-то рассказывать Стасе. Я киваю, делая вид, что слушаю, но краем глаза вижу, как Леон медленно поднимается. Он больше не смотрит на меня – только на Глеба. Оценивающе, презрительно и… спокойно. Слишком спокойно, будто для себя уже что-то решил на его счет, и это мне не нравится.

Вижу, как он что-то говорит своим приятелям, и те громко смеются, уставившись на Глеба. Потом он бросает на наш стол последний взгляд. Не на меня, а на мою заколку, лежащую по центру. Поднимается с места и выходит.

Его уход должен принести облегчение, но вместо этого меня охватывает иррациональный ужас.

– Ты в порядке, Фло? – Глеб касается моей руки. – Молчаливая.

– Да, просто… устала, – пытаюсь улыбнуться, забирая со стола заколку и автоматически собирая пряди от лица, и закрепляю их на затылке ею.

Ему не запугать меня.

Но я забыла главное правило: он не оставит без внимания ни один аспект моей жизни… Ничто не останется безнаказанным.

Глава 3

Последующие дни превращаются в кошки-мышки. Леон не подходит ко мне, не говорит со мной. Но он будто бы везде одновременно.

Я вижу его тень в конце коридора, когда спешу на пару. Его высокую фигуру в толпе на университетской площади, когда иду с Глебом за руку. Он стоит и под балконом моей общаги с какой-то девчонкой, когда я возвращаюсь после пар.

Он больше не делает ни шага в мою сторону, но его присутствие такое плотное и удушающее, что его невозможно игнорировать.

Разумом я пытаюсь себя убедить, что это всего лишь совпадения и он меня не трогает, что, возможно, я и правда потеряла где-то заколку до этого и он на самом деле перерос детские игры.

Но кажется, что я не могу от него скрыться. Мой покой – иллюзия, которую он может развеять в любую секунду.

Я становлюсь чересчур нервной, вздрагиваю от звука хлопнувшей двери, оборачиваюсь на тяжелые шаги за спиной. Это не остается незамеченным Глебом.

– Флора, может, тебе к психологу сходить? У тебя какой-то невроз, – предлагает он, гладя меня по волосам.

Мы сидим в его комнате в общежитии, и здесь, в четырех стенах, я наконец-то ощущаю себя в безопасности.

– Это я из-за нагрузки. К тому же впереди первые зачеты, – пытаюсь оправдаться, прижимаясь к нему.

Я не могу рассказать ему о Леоне. Глеб из простой, нормальной семьи. Его отец врач, а мама учительница. У них нет миллионов на счету, и все, чего он достигает, делает лишь упорством и трудом. Он не поймет моих страхов из-за пытки тишиной и взглядами. А если и поймет, то полезет выяснять с ним отношения, что явно закончится плачевно для моего парня. Потому что у Леона специальная подготовка, которой сложно противостоять обычному человеку.

– Я знаю, что можно сделать, чтобы ты расслабилась, – целует меня и укладывает спиной на кровать, задирая подол платья и скользя пальцами по бедру.

Сердце ухает вниз, а когда возвращается, пульс учащается.

В последнее время Глеб особенно настойчив. Он хочет шагнуть дальше в наших отношениях, но я пока не готова. Стоит представить, что он снимет с меня белье, увидит обнаженной, и мне становится трудно дышать.

Поцелуй Глеба углубляется, развратнее, а я лишь сильнее каменею, сосредоточив внимание на его руке и ее передвижении.

– Ну же, малышка. Я так хочу тебя… – шепчет он горячо.

Головой я понимаю, что вечно отталкивать его не смогу и рано или поздно это должно будет случиться, потому что это логическое развитие отношений.

Но со своими эмоциями, я не могу ничего сделать. Все внутри меня противится этому.

В моей сумке начинает звонить телефон, будто Всевышний услышал меня и послал спасение.

– Прости, я должна ответить!

– Ну же, Фло. Потом перезвонишь… – продолжает покрывать меня поцелуями Глеб.

– Прости, вдруг это мама, она поднимет панику, если я не отвечу на звонок.

Глеб нехотя выпускает меня, но я вижу по его лицу, как он недоволен.

Я вскакиваю с постели и мгновенно подхватываю сумку, отыскивая гаджет. Смотрю на дисплей и вижу имя соседки по блоку, Ангелины.

– Флор, – говорит она, как только я принимаю вызов. – К тебе тут доставка.

– Доставка? Я ничего не заказывала.

– И они требуют твоей личной подписи.

– Блин, – оборачиваюсь к Глебу, что лежит спиной на кровати и с напряженным лицом смотрит в потолок. – Через пару минут буду, – сбрасываю вызов.

– Ты куда-то собралась? – смотрит он на меня угрюмо.

– Прости, Глеб, но… я правда пока не могу, – не хочу ему лгать. – Мне нужно время. Я не могу вот так… не настроившись.

Он хмурится. Ему явно не нравится то, что я говорю.

– Глеб, – подхожу к нему. – У нас обязательно это будет. Но… мне страшно. Просто дай мне время.

Он проводит рукой по волосам и шумно выдыхает.

– Конечно. Просто… я хочу тебя всю. Но и портить все этим не готов. Я буду ждать столько, сколько тебе потребуется.

Вернувшись в свою комнату, я действительно вижу курьера, и в накладной действительно мое имя. Я расписываюсь и забираю пакет. Внутри маленький сверток, перевязанный бантиком и без подписи.

Сердце падает вниз. Мне страшно его разворачивать.

Опускаю его на стол и какое-то время смотрю на него не двигаясь. А затем делаю глубокий вдох и медленно тяну за кончик бантика. Лента распускается и ложится на стол кровавым ручьем.

Так же осторожно разворачиваю бумагу и вскрикиваю.

Внутри лежит старый, обезглавленный медвежонок. Тот самый, с которым я не расставалась в детстве. Тот, которого однажды Леон отобрал у меня и демонстративно казнил, отрубив ему голову самодельной гильотиной.

Я хотела его спасти, пришить ему голову, но он украл ее, и мне не оставалось ничего иного, кроме как похоронить своего любимца.

– Да он псих… – в ужасе смотрю на “подарок”, лежащий передо мной.

Леон не просто наблюдает за мной. Он пробуждает самые болезненные воспоминания. И это не просто так. Кажется, он не отошел от детских забав. И я снова становлюсь объектом его издевательств.

На улице начинается дождь. Я подхожу к окну, чтобы закрыть форточку и задернуть шторы, и замираю.

Потому что от фонаря напротив отсоединяется высокая фигура в кожаной куртке. И пусть я не вижу лица, спрятанного под капюшоном, я знаю: это он.

Игра началась. И счет, как всегда, не в мою пользу.

А самое паршивое, что приближается Хэллоуин, и я понимаю, что на этот раз спрятаться не получится.

Глава 4

– Сегодня все наши идут в “Портал”. Гоу с ними? – предлагает Стаська, когда мы выходим с последней пары.

– Глеб работает…

Ему приходится подрабатывать курьером, чтобы обеспечивать себя самостоятельно и не тянуть из родителей деньги, которых у них и так немного, а помимо него, у них есть еще двое близнецов, которые вряд ли поступят на бюджет. Поэтому Глеб таким образом снимает с родителей лишнюю финансовую нагрузку.

– Ну и что? Ты теперь без него и шагу ступить не можешь?

– Это как-то нечестно… Он работает, а я развлекаюсь.

– Да ладно тебе. У нас же не крепостное право, и ты не мусульманская жена, чтобы не иметь права ходить куда-то.

Стася очень далека от жизни обычных людей, и в ее картине мира работа Глеба, скорее, блажь, чем необходимость. А переубеждать ее я не буду.

– Даже не знаю…

– Так! Никаких знаю, не знаю! Надеваешь платье покороче, и вечером идем танцевать. Нечего отделяться от коллектива. Считай, это тимбилдинг, – смеется она.

Глеб поддерживает идею моей подруги, уговаривая меня, что это отличная идея – пойти в клуб.

И вот я стою перед зеркалом, проверяя, все ли в порядке с моим образом. Черное мини с рукавами и открытой спиной, а на груди, как акцент, массивная капля на длинной цепочке, в комплект к таким же массивным серьгам-каплям, толстый обруч колье. С прической решаю не мудрить и сначала завиваю светлые локоны, а затем собираю сзади в “мальвинку” и закрепляю черным бантом. Крашу губы розовой помадой, что на фоне черного лука выглядит нежно и оттеняет голубые глаза, а на ногах – лодочки с ремешками вокруг щиколотки и высокими шпильками.

Мне не хочется сильно наряжаться, привлекая к себе внимание, но и не воспользоваться случаем выгулять одно из платьев – настоящее преступление.

– Может, пойдешь с нами? – смотрю через зеркало на Лину, которая вваливается в мою комнату и падает на кровать, рассматривая меня.

– Терпеть не могу клубы, – накручивает она на палец темную прядку. – Шумно, дымно, тесно, и дышать нечем. Ах да, и полно всяких психов!

На последнем слове замираю, медленно оборачиваясь к ней.

– Мы же вместе будем. Это возможность провести время вместе. Мы с тобой так никуда еще и не вышли…

– Давай лучше потом, – отмахивается она. – Или ты планируешь слинять из кампуса и подсунуть мне какую-нибудь противную соседку?

– Я? – удивленно смотрю на нее. – Ни за что не дождешься.

– Тогда, уверена, у нас будет что-то поинтереснее, чем это.

– Поймала на слове, – подмигиваю. – Как выгляжу?

– Лук – огонь! – соседка показывает два больших пальца вверх. – Будь я мужиком – обязательно бы запала.

– У меня уже есть свой, – смущаюсь.

Спустя полчаса мы со Стасей заходим в “Портал”. Вибрация от музыки ощущается даже снаружи. Земля сотрясается от тех частот, что доносятся из клуба.

Рядом с клубом очередь. Но мы проходим без проблем, потому что студентам элитки тут всегда рады.

Стоит войти внутрь, как нас мгновенно поглощает музыка. Оглушительный бит, мигающие стробоскопы, выхватывающие из темноты улыбки и движения, густой воздух, смешанный с парфюмом, алкогольными парами и энергией толпы. Здесь можно раствориться, забыться.

Мы со Стаськой идем искать наших одногруппников. Большую шумную компанию, занявшую один из диванов в глубине зала, видно сразу. Приветственные крики, шутки, объятия. Я опускаюсь на свободное место рядом с Евгеном, стараясь влиться в общий поток смеха и болтовни.

– Что выпьешь? – спрашивает он, наклоняясь слишком близко, чтобы перекричать музыку.

– “Космополитен”!

– Сейчас, – машет официанту и делает заказ на весь столик.

Кажется, его папа нефтяник или что-то типа того, поэтому Женечка, точнее Евген, как он сам себя называет, привык ни в чем себе не отказывать. И частенько спонсирует развлечение всей группы.

Первые полчаса пролетают почти незаметно. Я пью свой коктейль, киваю в такт музыке, делаю вид, что слушаю спор о новом фильме. Почти получается. Почти. Пока я не ощущаю странное волнение. Кожа вспыхивает от чьего-то внимания. Я поднимаю голову к его источнику, потому что кажется, на меня смотрят с балкона.

И тогда я вижу его. Психа, решившего, что он вправе управлять моими эмоциями.

Леон стоит опираясь на перила, и с его места открывается вид на весь зал.

Он в темной футболке, обнажающей мускулистые татуированные предплечья, и выглядит сосредоточенным и в то же время так, будто он контролирует каждого в этих стенах. Он смотрит прямо на меня, и я ощущаю, как кожа вспыхивает и становится слишком чувствительной, пока его холодные глаза изучают меня.

Он не улыбается, не подмигивает. Он просто смотрит. Пристально, цепко, не давая отвести взор. Как будто все остальные в клубе – лишь фон, серая масса, а реальна только я.

Сердце падает куда-то вниз. Я резко отворачиваюсь к Евгену, кивая на каждую фразу, хотя не слышу ни слова из того, что он говорит.

Все мои мысли теперь там, на проклятом балконе.

Леон здесь, и мое настроение стремительно падает.

Но больше всего меня волнует: случайно ли это совпадение? Или… Нет. Я не позволяю этому страху взять верх. Мир тесен, а «Портал» – самое популярное место среди студентов. Но все равно от былой беззаботности не остается и следа.

Мой взгляд то и дело цепляется за него. Пока в один из моментов я его не нахожу на прежнем месте.

Кровь отливает от лица, и страх оседает ледяным камнем в животе.

– Фло, ты в порядке? – наклоняется ко мне Стася, перекрикивая музыку. – Ты как будто призрака увидела.

– Жарко… и громко, – лгу я, залпом выпивая свежий коктейль. Ледяная жидкость обжигает горло, но не проясняет голову. – Я… пойду в дамскую, освежиться.

– С тобой сходить? – подруга смотрит озадаченно.

Но я вижу руку Алекса, лежащую на спинке дивана позади нее и вырисовывающую узоры на ее плече, и то, как она раскраснелась, и понимаю, что со мной она идти не хочет.

– Не надо! – мой ответ звучит резче, чем я хотела. Вижу ее удивление. – Я… быстро. Не волнуйся.

– Оке-е-ей… – тянет она, но быстро переключается на своего собеседника.

Я пробиваюсь сквозь толпу к уборным, нуждаясь в минуте тишины и одиночества. Зеркала в дамской комнате отражают мое бледное, испуганное лицо.

“Идиотка! – ругаю я себя. – Он даже не подошел! Он просто стоял там и смотрел так, как если бы увидел любого рандомного знакомого. Не нужно доставлять ему это удовольствие. Нельзя показывать страх”.

Брызгаю водой в лицо, оценивая еще раз свой образ, и поправляю каплю так, чтобы она находилась по центру груди. Дверь в уборную открывается, и периферийным зрением в отражении зеркала я вижу, как внутрь заходит кто-то высокий. Сначала я не обращаю внимания, пока не понимаю, что это не девушка.

Я оборачиваюсь, вскрикиваю от неожиданности, упираясь руками в твердую грудную клетку.

Леон.

Ноги мгновенно подкашиваются. Он загоняет меня в угол между раковиной и стеной, отрезав путь к отступлению. Как бы я ни старалась, не смогу его обойти, и тем более сдвинуть с места. Этот псих словно сделан из камня.

– Нашла укромное местечко, Плакса? – грохот басов, доносящийся из зала, не перекрывает низкого голоса. – Или снова прячешься?

– Я не прячусь! – выпаливаю я, пытаясь вырваться. Но он упирается руками в стену, по обе стороны от меня. – Отстань, Леон! Выпусти меня, или я закричу.

– Кричи, – он наклоняется ближе, его губы почти касаются моего виска. И у меня перехватывает дыхание. – Никто не услышит. А те, кто услышат, подумают, что это часть игры.

– Какой игры?! – шиплю я, отчаянно пытаясь оттолкнуть его.

– Той самой, – его губы кривятся в подобии улыбки. – Которая случается у парня с девушкой, – глаза чертят линии на моем лице, а сердце грохочет так громко, что кажется, его слышно даже на танцполе. – Называется… – его губы касаются ушной раковины, – прелюдия.

Горло сжимается от страха.

– Не говори ерунды. Ты мне никто…

– Разве? – ухмыляется он. – Мне кажется, что нас связывает гораздо больше, чем тебя и этого тюбика, который таскается за тобой.

– Он мой парень…

– Да? – улыбка становится плотоядной. – И где же он сейчас? Почему он отпустил тебя одну, ночью, в заведение, где каждый только и думает, как тебя трахнуть?

Грубые слова ошпаривают, будто кипяток.

– Ты больной! Отпусти меня! Я не буду в этом участвовать.

– Участвуешь ты или нет, уже не имеет значения, – он проводит большим пальцем по моей щеке, и я вздрагиваю, будто от удара током. – Я люблю твои слезы, Плакса.

Его взгляд падает на мои губы, и он замирает, словно рассматривая редкий экспонат. Воздух между нами наэлектризовывается, становится густым и тяжелым.

– Тебе понравился… – он произносит это с таким пугающим выражением лица, что меня начинает потряхивать, – мой подарок?

– Я его выкинула туда же, где и твое место! – выплевываю, желая задеть его как можно сильней.

– Зря стараешься. Ты пропиталась страхом, Плакса. А твой тюбик знает, что, когда ты возбуждаешься, от тебя пахнет мятой и чем-то приторным?

– Что ты несешь?

– Я думаю, что он понятия не имеет, какой твой настоящий запах и вкус. С ним ты сладкая конфетка. Но на самом деле твой вкус более тонкий. И знаешь почему? Потому что тебе с ним не остро, и не вкусно. И жаждешь ты совершенно других эмоций.

– Что?.. – не успеваю договорить.

Дверь в уборную с шумом распахивается, и на пороге появляется группа громко смеющихся девушек. Леон мгновенно отступает, принимая непринужденную позу.

– Еще увидимся, – подмигивает мне, бросает на меня последний, многообещающий взгляд и выходит, покидая уборную.

Я остаюсь стоять, прислонившись к холодной стене, пытаясь перевести дыхание. В воздухе висят его слова, смысл которых я никак не могу уловить.

Отдышавшись, заглядываю в зеркало, но вместо бледной и испуганной девчонки, которую лицезрела здесь перед стычкой с Леоном, теперь я вижу себя раскрасневшуюся и с блестящими, безумными глазами.

Глава 5

– Ты почему ушла так рано? – льется из динамиков голос Стаськи.

– Я? Глеб освободился, и я решила уйти…

Да, Глеб действительно позвонил и сказал, что отработал, а я воспользовалась этим как поводом, чтобы сбежать из клуба. Хотя сама на такси вернулась в общежитие.

Мне хотелось бежать подальше от Леона. Потому что неизвестно, что бы он выкинул дальше. А мне хватило от него эмоций. С излишком.

Но самое худшее то, что когда я вернулась в комнату, то обнаружила в своей спальне на кровати, прямо на подушке, мой кулон, в котором я ушла в клуб и который совершенно точно был на мне до встречи с Леоном.

Я в панике приложила руку к груди в поисках кулона, но его не было.

Подбежала к зеркалу и в отражении тоже не увидела украшения.

Краска отливает от лица, и ледяные тиски сдавливают горло. Мало того что он стащил с меня цепочку так, что я даже не заметила, так он успел оказаться в моей комнате раньше меня.

А что, если он до сих пор не ушел?

Волоски встали дыбом по всему телу. Тяжело дыша и осторожно шагая, я проверила ванную, гардеробную и нашу с Ангелиной гостиную. Только убедившись, что его нет, я смогла взять себя в руки, закрылась на всякий случай на все замки и даже придвинула к двери комод.

Ночью я практически не спала, а наутро позвонила тёте Эле, что еду на выходные. Она очень обрадовалась моему звонку, потому что Эрика сейчас учится в Лондоне и тётя очень скучает без нее.

А мне нужна передышка от страха и напряжения. Поэтому прямо сейчас я сижу в такси и направляюсь в дом, где все началось, уверенная в том, что там точно не столкнусь со своим Психом. Все потому, что он ненавидит тот дом и много лет не появлялся там.

– Могла бы его тоже позвать в клуб.

– Он же устал… – сложно объяснить человеку, никогда в жизни не работавшему, что после тяжелой смены хочется просто лечь спать. Тем более ночью.

– Какие вы скучные, – вздыхает Стася.

– Ну а ты? Как отдохнула? – перевожу тему.

– Вообще имба! Ты не поверишь, где я ночевала… – шепчет она.

– Да ну?! Неужели ты и… Алекс? – не знаю, радоваться за подругу или насторожиться. У Алекса репутация бабника.

– Да!

Дальше я слушаю ее историю, которая, кажется бесконечной. Но здорово отвлекает от дурных мыслей.

Попрощавшись с подругой, сосредотачиваюсь на пейзажах за окном.

Я люблю находиться в дороге и просто наблюдать за пейзажем, пробегающим за окном. В такие моменты мне не нужно ни о чем думать, я просто нахожусь в моменте.

С каждым новым километром, что отделяет меня от Психа, тревога понемногу отступает.

И когда я вижу красивую и, как всегда, элегантную тётю Элю, встречающую меня на крыльце, то тревогу сменяет покой.

– Флора, какая неожиданная радость! – обнимает меня тётя, и меня окутывает запахом лаванды, которую она обожает. – Эрика будет завидовать, что мы проводим время вместе без нее.

В доме тихо и тепло.

– А где Аделина? – следую за тётей в столовую.

– Они с няней уехали на гимнастику, а я осталась встречать тебя.

– Гимнастика по выходным?

– Да, представляешь? – усмехается она. – Но наша Адель еще совсем малышка, чтобы понимать такие нюансы.

– Не терпится ее увидеть.

Мы садимся обедать, когда возвращается дядя Артур и присоединяется к нам. Он тоже рад мне, а я чувствую себя здесь как дома. А когда спустя час распахивается дверь и я слышу топот маленьких ножек, то сердце заходится в радостном трепете.

– Где моя любимая девочка? – выбегаю в холл.

– Я тут! – слышу голос Адель. – Я тут! – радостно кричит она.

Распахиваю объятия, и в меня врезается маленький светловолосый смерч.

– Фло! – обнимает она меня за шею и целует в щеки. – Флошечка!

Я поднимаю ее на руки и кружусь вместе с ней.

– Я так соскучилась! – расцеловываю пухлые щечки.

– А ты привезла мне подалок? – смотрит на меня большими серыми глазами.

– Как же я могла приехать без подарка? – тихо смеюсь. – Давай поднимемся ко мне в комнату, он ждет тебя там.

Здесь я чувствую себя в безопасности. Толстые стены, охрана на воротах, да и дядя в качестве отпугивающего фактора… Здесь Леон до меня не доберется. Поэтому, прочитав сказку Адель, я принимаю душ, надеваю пижаму и ложусь в постель, впервые за эту неделю не проверяя замок на двери.

Сон утягивает меня почти мгновенно.

Мне снится, что я бегу по бесконечному темному коридору. Впереди свет, а сзади тяжелые, мерные шаги. Я знаю, что мне нельзя оборачиваться, как и останавливаться, и я должна бежать столько, насколько хватит моих сил.

Ноги становятся тяжелее, а бег – медленнее, кажется, что я стою на месте. Страх сковывает меня, когда я ощущаю прикосновение.

Я просыпаюсь от собственного крика, зажатого в горле.

Комната погружена в темноту. Сердце колотится как сумасшедшее, а топ, кажется мокрый насквозь, прилип к телу.

Я тянусь к ночнику на тумбочке, но мои пальцы натыкаются на что-то холодное и твердое, гладкое и до боли знакомое. Что-то, чего здесь быть не должно. В принципе.

Сердце замирает, а потом срывается в бешеный галоп, отдаваясь оглушительным стуком в висках. Я щелкаю выключателем, и мягкий свет заливает пространство у кровати.

На тумбочке, аккуратно разложенные на бархатной тряпочке, будто в ювелирном магазине, лежат серьги. Те самые, из комплекта с кулоном. Массивные капли. Те, что я надела в клуб и… оставила в шкатулке в своей комнате в общаге вчера перед сном.

Теперь они здесь.

Ледяная волна страха, настолько сильного, что аж тошнит, накатывает на меня, потому что я знаю, кто это сделал. Он был в моей комнате. В кампусе. Пока я находилась здесь, он снова рылся в моих вещах. Он не просто вернулся в дом отца и пробрался ко мне спальню – он проделал путь в полтора часа, чтобы войти в мое личное пространство, открыть мою шкатулку, выбрать именно эти серьги и привезти их сюда, как трофей. Как доказательство своего всемогущества.

Это не просто жест. Это многоходовый план. Псих потратил на это время, усилия. И все ради чего? Чтобы я нашла их здесь и поняла: нет такого места, куда он не может дотянуться? Мое убежище – иллюзия. Я никогда не смогу сбежать от него достаточно далеко.

Я хватаю холодное золото. Меня трясет. Я запираю дверь на замок и подпираю ее, пододвинув кресло, а затем ныряю под одеяло, уставившись в темноту. Потому что мне страшно.Но на этот раз страх совсем другой.

Это был уже не просто испуг, а осознание полной, тотальной уязвимости. Он не призрак, бродящий по коридорам. Он тень, которая может материализоваться где угодно: в клубе, в общежитии, в родительском доме.

Он проделал весь этот путь только для того, чтобы оставить мне этот “подарок”. Какая одержимость. Какая порочная, больная целеустремленность.

Самое ужасное – это осознание того, насколько я для него важна. Сколько эта игра для него значит. Убежать от такого не получится, и не договориться. Но у любой игры должен быть финал. И я надеюсь, что я вскоре узнаю ее правила, чтобы наконец-то завершить ее.

Глава 6

На следующее утро я спускаюсь в столовую с темными кругами под глазами, после бессонной ночи. Тётя Эля уже хлопочет около кофемашины.

– Доброе утро, солнышко! – она оборачивается, и ее улыбка мгновенно сменяется выражением тревоги. – Флора, дорогая, ты хорошо спала? Ты выглядишь неважно.

– Да, просто… не могла уснуть, – бормочу я, опускаясь на стул.

Тетя ставит передо мной чашку с благоухающим напитком, ее взгляд полон беспокойства.

– Знаешь, кто неожиданно объявился сегодня ночью? – говорит она, и у меня замирает сердце. – Леон.

Чашка выскальзывает у меня из пальцев и с грохотом разбивается о пол, обливая мои тапочки и пол горячим кофе.

– Ой! Прости, Эля! Я… не знаю, как так получилось…

– Ничего страшного, дорогая, не волнуйся! – она хватает полотенце и начинает вытирать лужу. – Я понимаю, это должно быть шоком для тебя. Но у них какие-то дела с Артуром. Он появился ни свет ни заря, сказал, что решил заехать. Вот так просто.

– Он… надолго? – с трудом выдавливаю я, чувствуя, как комок подкатывает к горлу.

– Не знаю, – вздыхает она. – Он такой непредсказуемый. Сказал, что у них дела с отцом, но Артур уехал в загородный клуб, играть в теннис, – она понижает голос. – И похоже, Леон не в духе.

Холодная волна накатывает на меня с новой силой. Он не в духе. И он здесь, под одной крышей со мной. Я сама загнала себя в ловушку.

– Может, мне уехать? – почти шепотом спрашиваю я. – Чтобы не создавать неудобств.

– Что ты! – тетя Эля хлопает меня по руке. – Ты здесь всегда желанный гость. И кроме того, – ее взгляд становится твердым, – это мой дом. И здесь будут соблюдаться правила приличия. Леон прекрасно это понимает.

Она говорит это с уверенностью, но я вижу тень сомнения в ее глазах. Она тоже его боится. Боится своего пасынка, этого непредсказуемого бастарда, которого ее муж признал, но так и не смог приручить.

После завтрака я беру ноутбук, чтобы сделать задания для семинара на понедельник, и бегу в сад, надеясь, что свежий воздух прочистит голову. Но покоя нет и здесь. Я пытаюсь сосредоточиться на тексте, написанном на экране, но шорох листвы, каждый скрип ветки кажется мне его приближением. Я сижу на качелях, вцепившись в компьютер, и пытаюсь дышать глубже, но не выходит.

Все мои мысли лишь о том, что он здесь. На одной территории со мной. И это знание впивается в меня острыми иглами.

Шорох за спиной заставляет меня обернуться так резко, что ноутбук едва не соскальзывает с коленей, и я оборачиваюсь, и сердце замирает на миг, когда я встречаюсь со взглядом синих глаз.

Леон стоит, непринужденно прислонившись к дереву, руки спрятаны в карман худи. Волосы треплет ветер. Весь его вид излучает спокойную, хищную уверенность и невозмутимость.

Сердце в груди замирает, а затем начинает биться с такой силой, что я чувствую его стук в висках. Я не могу пошевелиться, не могу отвести взгляд. Каким бы ненормальным он ни был, но от него невозможно оторвать глаза.

Леон медленно, почти лениво, отталкивается от дерева и делает несколько шагов в мою сторону. Солнечный свет падает на его лицо, и я вижу свежий шрам на скуле, тонкую белую линию, которая только подчеркивает его жесткую, почти грубую мужественность.