Шахтёры времени

Глава 1: Горизонт

Александр Крайтон проснулся резко, словно выброшенный из глубин океана на берег. Его разум, ещё затуманенный после семнадцати лет криогенного сна, отчаянно цеплялся за последние воспоминания: серебристый корпус транспортного корабля «Персефона», тихий голос бортового компьютера, отсчитывающий секунды до погружения в стазис, и последний взгляд на голубую точку Земли, исчезающую в черноте космоса.

Сейчас же его окружала стерильная белизна медицинского отсека. Система жизнеобеспечения тихо пульсировала, выводя его организм из состояния анабиоза. Крайтон почувствовал, как холодная жидкость течёт по его венам, активируя замороженные клетки, возвращая чувствительность онемевшим конечностям. Каждый вдох был болезненным, как будто лёгкие заново учились работать.

– С возвращением, доктор Крайтон, – произнёс механический голос. – Процесс реактивации завершён на девяносто семь процентов. Пожалуйста, не делайте резких движений. Ваши мышечные ткани всё ещё восстанавливаются.

Александр осторожно приподнялся на локтях, ощущая неестественную лёгкость своего тела. Искусственная гравитация на станции была настроена на 0.8G – стандарт для орбитальных объектов такого класса. Его взгляд упал на информационную панель напротив кровати: «Станция "Хронобур-1", дата прибытия: 17 июня 2347 года, локальное время: 07:42».

Две тысячи триста сорок седьмой. Цифры казались абстрактными, лишёнными смысла. Когда он отправлялся с Земли, шёл 2227 год. Сто двадцать лет прошло во внешнем мире, пока он находился в стазисе. Для него же – лишь мгновение между закрытием глаз на Земле и пробуждением здесь, на орбите чёрной дыры HD-9783b, в семнадцати тысячах световых лет от дома.

Крайтон медленно сел на краю медицинской капсулы. Его длинные, худые пальцы сжимали простыню, словно пытаясь нащупать реальность. Сорок два года по биологическим часам организма, сто семьдесят три – по календарю. Это была цена межзвёздных путешествий – искривление не только пространства, но и личного времени.

– Доктор Крайтон, – снова заговорил синтетический голос, – медицинские показатели в пределах нормы. Мышечная атрофия компенсирована регулярной электростимуляцией. Когнитивные функции восстанавливаются. Метаболические процессы стабилизированы. Рекомендуется принять питательный раствор и начать лёгкие физические упражнения.

На столике возле капсулы появился стакан с густой белковой смесью. Крайтон взял его дрожащей рукой и с отвращением посмотрел на серое содержимое.

– Хотя бы вкус могли улучшить за сто лет, – пробормотал он, делая первый глоток.

Тёплая жидкость растеклась по пищеводу, и почти сразу он почувствовал прилив энергии. Биохимические стимуляторы, витаминные комплексы, аминокислоты – всё необходимое для быстрого восстановления.

Крайтон осторожно встал, ощущая непривычную лёгкость в ногах. Первые шаги были неуверенными, как у новорождённого. Подойдя к панорамному окну, он замер, потрясённый открывшимся видом.

За прозрачной преградой из сверхпрочного композита расстилалась космическая бездна, в центре которой висел абсолютный мрак – сверхмассивная чёрная дыра HD-9783b. Она не была видна напрямую – лишь как отсутствие, пустота, искажающая пространство вокруг себя. Свет близлежащих звёзд искривлялся, создавая фантасмагорический ореол вокруг этого провала в ткани мироздания. Аккреционный диск светился холодным голубоватым светом, образуя гигантскую спираль раскалённой плазмы, медленно падающей в бесконечную пропасть.

Вид одновременно завораживал и вызывал первобытный ужас. Миллионы лет эволюции не подготовили человеческий мозг к созерцанию объекта такой мощи, такого абсолютного отрицания привычных законов физики.

– Потрясающе, не правда ли?

Крайтон обернулся на звук человеческого голоса. В дверях медотсека стоял глубокий старик в белом лабораторном халате. Его азиатские черты лица были изборождены морщинами, но в тёмных глазах светился живой, молодой ум.

– Профессор Чен? – неуверенно произнёс Крайтон, пытаясь соотнести образ перед собой с воспоминанием о своём научном руководителе – тогда энергичном мужчине средних лет.

– Да, Александр, это я, – старик улыбнулся. – Хотя, признаться, иногда и сам себя не узнаю в зеркале. Время безжалостно, даже если оно относительно.

Михаил Чен медленно подошёл к своему бывшему ученику. Его походка была осторожной, как у человека, привыкшего к хрупкости своего тела.

– Мне говорили, что вы отправились сюда за десять лет до меня, – произнёс Крайтон. – По биологическому времени, вам должно быть…

– Семьдесят восемь, – закончил за него Чен. – А календарных… ну, это уже не имеет значения. После двух сотен лет перестаёшь считать.

Старик встал рядом с Крайтоном у окна, и они вместе некоторое время молча созерцали чёрную дыру.

– Знаешь, – наконец произнёс Чен, – я каждый день прихожу сюда и смотрю на неё. И каждый раз она кажется мне всё более загадочной. Мы изучаем её уже три века, а понимаем не больше, чем древние люди, впервые взглянувшие на звёздное небо.

Крайтон посмотрел на своего наставника. Странно было видеть его таким – согбенным временем, с дрожащими руками и пигментными пятнами на коже. Для Крайтона их последняя встреча произошла всего месяц назад – перед отбытием "Персефоны" с орбиты Земли.

– Как продвигается проект? – спросил он. – Судя по тому, что станция всё ещё функционирует, первоначальная теория оказалась верной?

– Верной? – Чен горько усмехнулся. – О да, темпоральный градиент действительно существует и может быть использован. Мы построили шахты точно по моим расчётам. Вот только… – он запнулся, – реальность, как всегда, оказалась сложнее теории. Но об этом позже. Тебе нужно закончить процесс реабилитации, познакомиться с командой. Всему своё время, не так ли? – он снова улыбнулся, но в улыбке сквозила какая-то печаль.

Крайтон кивнул и ещё раз посмотрел на чёрную дыру. Что-то в словах наставника его насторожило, но усталость после пробуждения не давала сосредоточиться на этом ощущении.

– Форма всё ещё там? – спросил он, кивая на шкаф у дальней стены.

– Да, всё подготовлено, – ответил Чен. – Корпорация очень ждала твоего прибытия. Ксеногеологов твоего уровня всего несколько человек во всём обитаемом космосе. Я оставлю тебя переодеться. Жду через тридцать минут в конференц-зале А. Не опаздывай – директор Вайс не любит ждать.

Когда дверь за профессором закрылась, Крайтон подошёл к шкафу и извлёк оттуда комбинезон с логотипом корпорации "КроносРесурс" – стилизованной песочной чашей, перетекающей в спираль. Ткань была незнакомой – вероятно, новый тип композитного материала, разработанный за прошедшее столетие.

Облачившись в форму, Александр подошёл к зеркалу. Из отражения на него смотрел высокий худощавый мужчина с преждевременной сединой в тёмных волосах и пронзительными серыми глазами, в которых читалась настороженность хищника в незнакомой среде. Длинные пальцы нервно поправили воротник – жест, выдававший его внутреннее напряжение. Гладко выбритое лицо с высокими скулами и чётко очерченными губами казалось маской, скрывающей истинные эмоции.

– Александр Крайтон, ксеногеолог-теоретик, специализация – экстремальные условия, – произнёс он вслух, словно напоминая себе, кто он такой. – Возраст: сорок два года… или сто семьдесят три. Зависит от системы отсчёта.

Он усмехнулся своему отражению и направился к выходу.

Станция "Хронобур-1" оказалась гораздо больше, чем Крайтон представлял по техническим описаниям. За прошедшее столетие она разрослась, превратившись из научно-исследовательского форпоста в огромный промышленно-административный комплекс. Широкие коридоры были заполнены людьми в форме корпорации, спешащими по своим делам. Крайтон отметил разнообразие этнических типов – проект был по-настоящему интернациональным, собрав специалистов со всех обитаемых миров.

Следуя указателям и подсказкам встроенной в форму навигационной системы, Крайтон добрался до конференц-зала А. Перед массивными дверями из полированного металла он на секунду замер, собираясь с мыслями. Что-то подсказывало ему, что за этими дверями начнётся новая глава его жизни, и эта глава будет написана совсем не так, как он ожидал.

В конференц-зале за длинным овальным столом сидело около десятка человек. Крайтон сразу узнал профессора Чена, занимавшего место справа от центрального кресла. Остальные были незнакомцами – вероятно, руководство проекта.

– А вот и наш долгожданный гость, – произнесла женщина, сидевшая во главе стола. – Доктор Александр Крайтон, человек, проспавший больше века.

Её голос был низким, с лёгкой хрипотцой. Элегантная, с короткими платиновыми волосами, уложенными в строгую причёску, она выглядела как воплощение корпоративной эффективности. Возраст определить было сложно – благодаря современным медицинским технологиям она могла быть как ровесницей Крайтона, так и значительно старше.

– Елена Вайс, директор по операциям, – представилась она, не вставая. – Добро пожаловать на "Хронобур-1". Надеюсь, ваше пробуждение прошло без осложнений?

– Благодарю, всё в норме, – ответил Крайтон, занимая единственное свободное место – напротив Вайс.

– Отлично, – кивнула она. – Тогда перейдём сразу к делу. Время – наш самый ценный ресурс, не так ли? – на её губах появилась лёгкая улыбка, словно она оценила иронию собственных слов.

На центральном голоэкране возникла трёхмерная модель станции и прилегающих к ней структур. Крайтон с интересом отметил, что основная часть комплекса представляла собой серию концентрических колец, соединённых радиальными переходами. От центрального кольца вниз, по направлению к чёрной дыре, уходила гигантская структура, напоминающая перевёрнутую башню или бур.

– Как вы знаете, доктор Крайтон, – продолжила Вайс, – первоначальный проект "Хронобур" был задуман профессором Ченом как научно-исследовательская миссия для изучения релятивистских эффектов вблизи сверхмассивных чёрных дыр. Однако за прошедшие три столетия приоритеты несколько… изменились.

Она сделала жест рукой, и изображение на экране сменилось. Теперь там был показан разрез "бура" – серия модульных комплексов, расположенных на разных уровнях.

– Это наши добывающие комплексы, – пояснила Вайс. – Каждый уровень находится в своей временной зоне. Чем глубже, тем сильнее искажение времени относительно базовой станции. На первом уровне один час внутреннего времени равен примерно двум дням внешнего. На десятом – один день внутри равен примерно шести годам снаружи. А на самом глубоком, двадцатом уровне, который мы называем "Омега", одна секунда внутри равна примерно трём годам снаружи.

Крайтон мысленно произвёл расчёт и поражённо взглянул на Вайс.

– То есть человек, проведший день на уровне "Омега", вернётся на станцию спустя… – он запнулся.

– Спустя двести шестьдесят тысяч лет по внешним часам, – закончила за него Вайс. – Теоретически. На практике мы, конечно, не отправляем персонал на такие сроки. Максимальная продолжительность вахты на "Омеге" – тридцать минут субъективного времени, что эквивалентно примерно пятидесяти тысячам лет снаружи.

– Но зачем… – начал Крайтон, хотя уже догадывался об ответе.

– Ресурсы, доктор, – Вайс снова улыбнулась, на этот раз шире, обнажив идеально ровные зубы. – Представьте, что можно добыть за пятьдесят тысяч лет геологических процессов? Материалы, которые в обычных условиях формируются миллиарды лет. Экзотические минералы, образующиеся только под воздействием экстремальных гравитационных полей. Кристаллические структуры с квантовыми свойствами, не встречающиеся больше нигде во Вселенной.

Она сделала паузу, наблюдая за реакцией Крайтона.

– Мы называем это "временной добычей". Корпорация "КроносРесурс" буквально добывает время, превращая его в материальные ресурсы. За последнее столетие это направление стало основным источником редкоземельных и экзотических материалов для всей человеческой цивилизации. Технологические прорывы последних десятилетий – квантовые компьютеры нового поколения, нейросети с истинным сознанием, термоядерные реакторы пятого поколения – всё это стало возможным благодаря материалам, добытым здесь.

Крайтон внимательно слушал, анализируя услышанное. Как учёный, он не мог не восхищаться масштабом проекта и его технической реализацией. Но что-то в словах Вайс вызывало у него смутное беспокойство.

– И какова моя роль в этом проекте? – спросил он, наконец.

– Ваша специализация – экстремальные геологические условия, – ответила Вайс. – Никто в обитаемом космосе не понимает процессы формирования материи в сверхгравитации лучше вас. Ваши теоретические работы по кристаллизации в условиях искривлённого пространства-времени лежат в основе всей нашей добывающей стратегии. Но в последнее время мы сталкиваемся с… аномалиями. Особенно на нижних уровнях.

Вайс кивнула своему помощнику, и тот передал Крайтону кристаллический накопитель данных.

– Здесь все отчёты о странных геологических процессах, зафиксированных за последние пятьдесят лет. Материалы, ведущие себя вопреки всем известным законам физики. Структуры, спонтанно возникающие и исчезающие. Искажения в самом пространстве-времени, не объяснимые стандартной релятивистской моделью.

Крайтон принял накопитель, ощущая, как научное любопытство вытесняет усталость и дезориентацию после пробуждения.

– Мы надеемся, что с вашей помощью сможем не только понять природу этих аномалий, но и использовать их для оптимизации добычи, – продолжила Вайс. – Корпорация вложила значительные средства в ваше перемещение сюда. Семнадцать световых лет – это не просто расстояние, это инвестиция. Мы рассчитываем на соответствующую отдачу.

В её голосе прозвучали стальные нотки, ясно дающие понять, что это не просто научный проект, а коммерческое предприятие с чёткими ожиданиями результата.

Крайтон взглянул на Чена, ища поддержки, но лицо старого профессора оставалось непроницаемым. Лишь в глубине его глаз Александр уловил что-то похожее на предостережение.

– Я сделаю всё возможное, – ответил он нейтрально.

– Отлично, – кивнула Вайс. – Завтра в 08:00 вы спуститесь на первый уровень шахт для ознакомления с оборудованием и процессами. Профессор Чен проведёт для вас экскурсию. А послезавтра приступите к непосредственному изучению аномалий. Вопросы?

Крайтон покачал головой, хотя на самом деле вопросов у него было множество. Но инстинкт подсказывал ему, что сейчас не лучшее время их задавать.

– В таком случае, встреча окончена, – объявила Вайс, поднимаясь. – Добро пожаловать в команду, доктор Крайтон. Надеюсь на плодотворное сотрудничество.

Она первой покинула конференц-зал, за ней последовала большая часть присутствующих. В помещении остались только Крайтон и профессор Чен.

– Ну, что скажешь? – спросил старик, когда дверь закрылась.

– Скажу, что это уже не научная экспедиция, – ответил Крайтон. – Это промышленная разработка. Не то, о чём мы мечтали, когда начинали проект.

– Времена меняются, Александр, – вздохнул Чен. – А некоторые вещи остаются неизменными. Человеческая жадность, например.

– Что за аномалии? – спросил Крайтон. – Почему вы не рассказали мне о них раньше?

Чен огляделся, словно проверяя, нет ли в зале скрытых микрофонов.

– Не здесь, – тихо произнёс он. – Приходи сегодня в 23:00 в лабораторию временной физики. Код доступа – день рождения твоей матери. Я покажу тебе кое-что, чего нет в официальных отчётах.

Не дожидаясь ответа, старик медленно поднялся и направился к выходу. Крайтон остался один, задумчиво вертя в руках кристаллический накопитель с данными. На его поверхности играли радужные отблески, словно внутри был заключён кусочек искривлённого пространства-времени.

За панорамным окном чернела бездна, в центре которой пульсировал аккреционный диск чёрной дыры. Глядя на этот первозданный хаос, Крайтон не мог отделаться от ощущения, что он стоит на пороге открытия, которое изменит не только его жизнь, но и само понимание реальности.

Когда Крайтон вошёл в свою каюту, он был удивлён её размерами и комфортом. Просторное помещение с минималистичным, но функциональным дизайном, личная ванная комната с настоящей водой (роскошь на космической станции), рабочая зона с голографическими проекторами последнего поколения. "КроносРесурс" явно заботился о комфорте ключевых сотрудников.

Первым делом он активировал компьютерный терминал и загрузил данные с полученного кристалла. Экран заполнился графиками, уравнениями, трёхмерными моделями материалов. Крайтон быстро просматривал информацию, его мозг, натренированный годами научной работы, легко выхватывал ключевые закономерности.

То, что он видел, не поддавалось стандартному объяснению. Кристаллические структуры с невозможной симметрией, материалы, способные существовать одновременно в нескольких квантовых состояниях, частицы, демонстрирующие свойства нелокальности в макроскопических масштабах.

Особенно его внимание привлекли данные с уровня "Омега". Там аномалии были наиболее выражены. Материалы не просто нарушали известные законы физики – они, казалось, следовали какой-то альтернативной логике, как будто существовали в ином измерении с другими фундаментальными константами.

– Что, чёрт возьми, там происходит? – пробормотал Крайтон, откидываясь в кресле.

Он провёл несколько часов за анализом данных, делая заметки и выстраивая гипотезы. Ни одна из существующих теорий не могла полностью объяснить наблюдаемые явления. Требовался радикально новый подход, новая парадигма мышления.

Когда часы показали 22:45, Крайтон закрыл все файлы и направился к лаборатории временной физики. По пути он отметил, что ночная смена на станции была гораздо малочисленнее дневной – коридоры были почти пусты. Лишь изредка ему встречались техники или охранники, провожавшие его равнодушными взглядами.

Лаборатория находилась в научном секторе станции, отделённом от административной и жилой зон. Перед массивной дверью с маркировкой "Лаб-ВФ-7" Крайтон остановился. Справа от двери находился терминал доступа. Он ввёл дату рождения своей матери – 12.04.2183 – и дверь бесшумно отъехала в сторону.

Внутри его ждал профессор Чен. Старик сидел за лабораторным столом, окружённый голографическими проекциями и физическими моделями. Увидев Крайтона, он жестом пригласил его войти и нажал кнопку на пульте. Дверь закрылась, и в лаборатории активировалось поле подавления прослушивания – лёгкое гудение на периферии слуха указывало на работу квантовых генераторов шума.

– Теперь мы можем говорить свободно, – сказал Чен. – Это единственное место на станции, не контролируемое службой безопасности корпорации. По крайней мере, насколько мне известно.

– Что происходит, профессор? – прямо спросил Крайтон. – Что за аномалии? И почему такая секретность?

Чен глубоко вздохнул, словно собираясь с мыслями.

– То, что я тебе сейчас покажу, не видел никто, кроме меня и нескольких техников, большинство из которых уже мертвы – по естественным причинам, разумеется. Время здесь течёт странно не только в физическом смысле.

Он активировал голографический проектор, и в центре комнаты возникло трёхмерное изображение чёрной дыры и окружающего её пространства.

– Вот что мы знаем официально, – начал Чен. – HD-9783b – сверхмассивная чёрная дыра с массой примерно в 8 миллиардов солнечных. Её гравитационное поле искажает пространство-время, создавая тот самый темпоральный градиент, который мы используем для добычи. Чем ближе к горизонту событий, тем сильнее замедляется время относительно внешнего наблюдателя. Всё это соответствует общей теории относительности и подтверждено наблюдениями. Но… – он сделал паузу, – есть кое-что ещё.

Чен изменил настройки проектора, и изображение трансформировалось. Теперь оно показывало странные искажения в структуре пространства-времени вблизи аккреционного диска.

– На самых глубоких уровнях шахт, особенно на "Омеге", мы фиксируем явления, которые не просто аномальны – они невозможны с точки зрения современной физики. Квантовые эффекты на макроскопическом уровне. Спонтанная организация хаоса. И самое странное – обратное течение времени.

– Обратное течение времени? – переспросил Крайтон. – Вы имеете в виду…

– Именно то, что сказал, – кивнул Чен. – На определённом расстоянии от горизонта событий, в узкой зоне аккреционного диска, время, похоже, течёт в противоположном направлении. Не просто замедляется, а разворачивается. Будущее становится прошлым, причина следствием, и наоборот.

Крайтон покачал головой.

– Это противоречит всему, что мы знаем о физике. Энтропия…

– Стандартные законы термодинамики там не работают, – прервал его Чен. – Или работают иначе. Мы наблюдаем процессы, которые идут от хаоса к порядку, от простого к сложному, без видимого источника энергии.

Он вывел на экран серию изображений: кристаллические структуры, спонтанно формирующиеся из расплавленной массы; материалы, самовосстанавливающиеся после разрушения; волновые паттерны, возникающие в вакууме.

– Но самое невероятное даже не это, – продолжил Чен, понизив голос почти до шёпота. – Я думаю… нет, я почти уверен, что там есть разум. Нечеловеческий, чуждый, следующий иной логике – но определённо разум.

– Разум? – Крайтон нахмурился. – Вы имеете в виду инопланетную форму жизни?

– Возможно, даже более чуждую, чем мы можем представить, – ответил Чен. – Существа, для которых время течёт в обратную сторону. Они воспринимают нас как катастрофических существ из их будущего, которое для нас является прошлым.

Он замолчал, давая Крайтону время осмыслить сказанное.

– У вас есть доказательства? – спросил тот, наконец.

– Косвенные, – признал Чен. – Математические паттерны в структуре материи, слишком сложные, чтобы быть случайными. Квантовые состояния, стабилизированные неизвестным образом. И это…

Он достал из сейфа небольшой кристалл, похожий на тот, что дала Крайтону Вайс, но с иной структурой и цветом.

– Запись с уровня "Омега", сделанная пятнадцать лет назад по внутреннему времени шахты. То есть, примерно 150 миллионов лет назад по календарю станции.

Чен вставил кристалл в проектор, и изображение сменилось. Теперь это была видеозапись: тёмное помещение, заполненное добывающим оборудованием. Внезапно в воздухе возникло странное свечение – сначала слабое, затем всё более интенсивное. Свет пульсировал, менял форму, складывался в геометрические фигуры: сферы, торы, гиперкубы, более сложные структуры, не имеющие названий в человеческой математике.

– Это произошло во время планового процесса добычи, – пояснил Чен. – Никто из персонала не пострадал, но всё оборудование вышло из строя. Анализ показал, что эти световые структуры – не просто энергия. Это информация, закодированная в квантовых состояниях фотонов.

– Вы расшифровали её? – спросил Крайтон, не отрывая взгляда от проекции.

– Частично, – ответил Чен. – Большую часть мы не понимаем, но некоторые фрагменты удалось интерпретировать. Это… что-то вроде предупреждения. Или протеста.

Он вывел на экран серию математических уравнений.

– Вот что мы смогли извлечь. Это описание темпорального парадокса – ситуации, когда два противоположных потока времени сталкиваются и аннигилируют друг друга.

Крайтон изучил уравнения. Они были элегантны в своей чуждости, следуя логике, которая одновременно казалась и знакомой, и совершенно инородной.

– И вы считаете, что это сообщение от… разумных существ? – спросил он.

– Я не знаю, что это, – честно ответил Чен. – Но оно демонстрирует признаки разума и намерения. И если я прав, то наша деятельность в шахтах может представлять для них такую же угрозу, какую они представляют для нас.

– Вы рассказывали об этом Вайс?

– Конечно, – горько усмехнулся Чен. – И знаешь, что она ответила? "Если эти явления можно использовать для оптимизации добычи, мы их используем. Если нет – игнорируем".

Он выключил проектор, и лаборатория погрузилась в полумрак.

– Я потратил последние пятнадцать лет, пытаясь понять, что там происходит, – продолжил старик. – Я стар, Александр. Слишком стар. Мой мозг уже не так гибок, как раньше. Но ты – ты сможешь увидеть то, что я пропустил.

Чен положил руку на плечо бывшего ученика.

– Будь осторожен, – предупредил он. – Корпорация не заинтересована в научных открытиях. Им нужны только прибыль и результаты. Если то, что ты обнаружишь, угрожает их деятельности – они сделают всё, чтобы это скрыть.

– Почему вы всё ещё здесь? – спросил Крайтон. – Почему не вернулись на Землю, не предупредили научное сообщество?

– Вернуться? – Чен горько рассмеялся. – Куда? Земля, которую я знал, давно исчезла. Все, кого я знал, мертвы уже сотни лет. А что касается предупреждений… – он покачал головой. – "КроносРесурс" контролирует все коммуникации. Ни одно сообщение не покидает эту систему без их одобрения.

Он вдруг выглядел очень усталым и очень старым.

– Я остаюсь здесь, потому что это единственное место, где я ещё могу принести пользу. И потому что я несу ответственность за то, что здесь происходит. Это была моя теория, мои расчёты. Я открыл это место.

Крайтон молча кивнул, понимая чувства наставника.

– Завтра ты спустишься в шахты, – сказал Чен. – Увидишь всё своими глазами. Только тогда решай, во что верить. А сейчас иди отдыхай – тебе понадобятся все силы.

Когда Крайтон вернулся в свою каюту, он ещё долго не мог уснуть. Мысли о чёрной дыре, об искажениях времени, о возможности чуждого разума с обратным временным потоком не давали покоя. Он стоял у окна, глядя на далёкие звёзды, и чувствовал себя песчинкой на берегу космического океана, первые волны которого только начинали касаться его сознания.

Глава 2: Погружение

Утро началось с мягкого сигнала будильника и постепенного повышения освещённости каюты, имитирующего рассвет. Крайтон открыл глаза, на мгновение дезориентированный – странный сон о чёрной дыре и существах, живущих в обратном времени, всё ещё клубился в его сознании, смешиваясь с реальностью.

Но это был не сон. Он действительно находился на орбитальной станции в семнадцати тысячах световых лет от Земли, и сегодня ему предстояло спуститься в шахты, уходящие в искривлённое пространство-время вблизи сверхмассивной чёрной дыры.

Крайтон поднялся, чувствуя лёгкую головную боль – обычное явление после криосна. Пройдя в ванную, он умылся холодной водой и долго смотрел на своё отражение. Чужое лицо с пронзительными серыми глазами смотрело на него из зеркала – лицо человека, оторванного от своего времени, заброшенного в чуждую реальность.

После короткого душа и завтрака из синтетического протеинового концентрата Крайтон надел рабочий комбинезон, специально разработанный для условий временных шахт. Материал был эластичным, но прочным, с множеством интегрированных датчиков и систем жизнеобеспечения. На груди и спине светился логотип "КроносРесурс".

В 07:55 он покинул каюту и направился к месту сбора – транспортному хабу в центральной части станции. Там его уже ждал профессор Чен, выглядевший ещё более хрупким в ярком утреннем освещении.

– Доброе утро, Александр, – приветствовал его старик. – Готов к первому спуску?

– Насколько это возможно, – ответил Крайтон.

Чен кивнул, понимая истинный смысл его слов.

– Первый раз всегда самый сложный, – сказал он. – Но ты быстро привыкнешь к темпоральным переходам. Сегодня мы спустимся только до пятого уровня – это достаточно глубоко, чтобы ощутить эффект, но не настолько, чтобы вызвать серьёзный дискомфорт.

Они подошли к массивной транспортной капсуле, напоминающей вагон скоростного лифта, но с гораздо более сложной конструкцией. Внутри находились ряды кресел с фиксирующими ремнями, медицинские мониторы и система подготовки к темпоральному переходу.

– Этот транспорт мы называем "хронолифт", – пояснил Чен, когда они заняли места. – Он не просто физически перемещает нас в шахты, но и постепенно адаптирует организм к изменению временного потока. Без этой адаптации резкий переход мог бы вызвать так называемую "временную болезнь" – психосоматическое расстройство, сопровождающееся галлюцинациями, дезориентацией и, в тяжёлых случаях, психозом.

Крайтон пристегнулся и наблюдал, как капсула заполняется другими пассажирами – техниками, инженерами, научными сотрудниками. Все они выглядели привычными к процедуре – кто-то читал данные на персональных устройствах, кто-то дремал, кто-то тихо переговаривался с коллегами.

Последней вошла темнокожая женщина лет тридцати пяти, с короткими вьющимися волосами и проницательным взглядом карих глаз. Её комбинезон отличался от остальных – на нём была нашивка инженера систем жизнеобеспечения.

– А, Лейла! – обрадованно воскликнул Чен. – Познакомься, это Александр Крайтон, наш новый ксеногеолог. Александр, это Лейла Нкоси, лучший инженер жизнеобеспечения во всём проекте.

Женщина заняла место рядом с ними и протянула Крайтону руку. Её рукопожатие было крепким, уверенным.

– Наслышана о вас, доктор Крайтон, – сказала она с лёгким акцентом, указывающим на африканское происхождение. – Ваши работы по кристаллизации в условиях экстремальной гравитации – основа нашей системы фильтрации воздуха на нижних уровнях.

– Рад, что мои исследования нашли практическое применение, – ответил Крайтон.

Двери хронолифта закрылись, и приятный женский голос объявил:

– Внимание! Начинается процедура темпорального перехода. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие и следуйте инструкциям. Глубокое равномерное дыхание способствует лучшей адаптации.

Из встроенных в кресла инъекторов в вены пассажиров поступил препарат – прозрачная жидкость с лёгким голубоватым оттенком.

– Темпоральный стабилизатор, – пояснил Чен. – Помогает клеткам организма синхронизироваться с изменением хода времени. Побочный эффект – лёгкая эйфория и измененное восприятие, но это быстро проходит.

Крайтон почувствовал, как препарат растекается по его телу. Сначала пришло ощущение тепла, затем лёгкости, словно его сознание отделялось от физической оболочки.

Хронолифт пришёл в движение – сначала медленно, затем с нарастающим ускорением. На мониторах отображалась глубина погружения и коэффициент темпорального сдвига. Сейчас они проходили через первый уровень, где время замедлялось незначительно – всего в 1.05 раза относительно станции.

– Первый раз всегда интересно наблюдать за показаниями, – сказала Лейла, заметив, как Крайтон изучает мониторы. – Но скоро привыкнешь и перестанешь обращать внимание. Для старожилов вроде меня это уже рутина.

– Ты старожил? – спросил Крайтон. – Давно работаешь в шахтах?

– Я родилась здесь, – ответила Лейла. – Точнее, на транзитной станции "Иней". Мои родители были одними из первых шахтёров. А мой дед был в команде, строившей "Хронобур-1".

Крайтон удивлённо посмотрел на неё. Она выглядела не старше тридцати пяти, но если учесть релятивистские эффекты и календарное время…

– Сколько тебе лет по земному календарю? – спросил он.

Лейла усмехнулась.

– Если считать от моего рождения, то примерно сто шестьдесят. Но биологически мне тридцать пять. Время странная штука, особенно когда постоянно перемещаешься между разными его потоками.

Хронолифт продолжал спуск. Они миновали второй уровень, третий. С каждым уровнем Крайтон чувствовал, как его восприятие слегка искажается. Звуки становились глубже, цвета ярче. Время между ударами сердца растягивалось, создавая странное ощущение, будто он существует одновременно в нескольких моментах.

– Это нормально? – спросил он, указывая на свою руку, которая теперь оставляла лёгкий след в воздухе при движении, как на длинной выдержке фотографии.

– Абсолютно, – кивнул Чен. – Это визуальное проявление темпорального сдвига. Твой мозг пытается адаптироваться к новой скорости течения времени. Скоро это пройдёт, и восприятие нормализуется относительно локального временного потока.

Они достигли пятого уровня, и хронолифт плавно остановился. Двери открылись, и пассажиры начали покидать капсулу. Некоторые двигались слегка заторможенно, другие – с преувеличенной точностью, компенсируя изменение в восприятии.

– Добро пожаловать на пятый уровень, – сказал Чен, когда они вышли в просторный зал. – Здесь один день внутреннего времени равен примерно году снаружи. Не самый глубокий уровень, но достаточный для первого знакомства.

Крайтон осмотрелся. Помещение напоминало одновременно научную лабораторию и промышленный комплекс. Массивные машины, предназначение которых он мог только догадываться, гудели и вибрировали. Техники в защитных костюмах работали с образцами материалов. Повсюду были мониторы, отображающие данные о состоянии оборудования, темпоральном сдвиге, структуре добываемых минералов.

– Впечатляет, – признал Крайтон. – Масштаб операции гораздо больше, чем я представлял.

– Это только верхушка айсберга, – сказала Лейла. – На нижних уровнях оборудование ещё более сложное и специализированное. Особенно на "Омеге" – там почти все процессы автоматизированы, поскольку длительное пребывание человека в таком темпоральном сдвиге невозможно.

Чен повёл их через основной зал к боковому коридору.

– Сначала я покажу тебе лабораторию, – сказал он. – Там ты сможешь ознакомиться с образцами материалов, добытых на разных уровнях, и увидеть, как временной градиент влияет на процессы формирования.

Они вошли в просторное помещение, заставленное научным оборудованием. В центре находился большой стол с голографическим проектором, по периметру – рабочие станции с микроскопами, спектрометрами и другими приборами для анализа.

Чен активировал проектор, и над столом возникла трёхмерная модель шахт с индикацией темпоральных зон.

– Вот полная структура проекта, – начал он. – Двадцать уровней, каждый со своим коэффициентом темпорального сдвига, от 1.05 на первом до 10^8 на "Омеге". Между уровнями расположены темпоральные шлюзы – зоны постепенного перехода, предотвращающие резкое изменение временного потока.

Он изменил масштаб, фокусируясь на пятом уровне.

– Мы сейчас здесь. Этот уровень специализируется на добыче редкоземельных металлов и кристаллических структур, формирующихся под воздействием градиента гравитационного поля. Основная особенность – возможность наблюдать геологические процессы, занимающие обычно тысячелетия, в течение нескольких дней.

Лейла подошла к одной из рабочих станций и извлекла из хранилища небольшой контейнер.

– Вот образец материала, добытого здесь, – сказала она, открывая контейнер.

Внутри находился кристалл необычной формы, с переливающейся радужной структурой. Он словно пульсировал в свете лабораторных ламп, создавая иллюзию внутренней жизни.

– Мы называем его "хронокристалл", – пояснила Лейла. – Это кремниевая основа с включениями экзотических элементов, формирующаяся только в условиях темпорального сдвига. Его внутренняя структура меняется со временем, адаптируясь к изменениям гравитационного поля.

Крайтон осторожно взял кристалл. Он был тёплым на ощупь, словно живой. При ближайшем рассмотрении внутри можно было различить микроскопические движения, как будто материал постоянно перестраивал свою структуру.

– Невероятно, – прошептал он. – Это противоречит всему, что мы знаем о кристаллизации. Такие динамические процессы невозможны в стабильной кристаллической решётке.

– Именно, – кивнул Чен. – И это лишь малая часть аномалий, которые мы наблюдаем. На нижних уровнях они становятся ещё более выраженными и… странными.

Он подошёл к сейфу в углу лаборатории, ввёл код и извлёк другой контейнер, гораздо меньше первого.

– А это образец с пятнадцатого уровня, – сказал он, открывая контейнер.

Внутри находился крошечный фрагмент чего-то, напоминающего одновременно металл и жидкость. Материал постоянно менял форму, перетекая из одного состояния в другое, но при этом сохранял общий объём и массу.

– Что это? – спросил Крайтон, завороженный зрелищем.

– Мы не знаем, – честно ответил Чен. – Его химический состав постоянно меняется, квантовое состояние нестабильно, а поведение не подчиняется известным законам физики. Единственное, что мы можем сказать наверняка – он существует одновременно в нескольких темпоральных плоскостях.

Крайтон поднял взгляд от образца.

– Что это значит – "в нескольких темпоральных плоскостях"?

– Это значит, – медленно произнёс Чен, – что части этого материала существуют в разных временных потоках. Некоторые элементы движутся вперёд во времени, другие – назад. Это создаёт уникальное квантовое состояние, которое мы называем "темпоральной суперпозицией".

Лейла наклонилась ближе к образцу.

– Когда я впервые увидела такой материал, я подумала, что сошла с ума, – призналась она. – Моё образование инженера не подготовило меня к тому, что фундаментальные законы физики могут быть… гибкими.

Крайтон вернул контейнер Чену, его мысли лихорадочно анализировали увиденное.

– Если этот материал действительно существует в темпоральной суперпозиции, то… – он запнулся, осознавая масштаб импликаций, – это меняет всё наше понимание причинности. Квантовые эффекты на макроуровне, нарушение линейности времени…

– Именно, – кивнул Чен. – Теперь ты понимаешь, почему я так настаивал на твоём прибытии? Здесь происходит нечто, выходящее за рамки стандартной физики. И я подозреваю, что эти явления – лишь верхушка айсберга.

Он убрал образец обратно в сейф и повернулся к Лейле.

– Можешь показать Александру систему темпоральных шлюзов? Я должен проверить данные с нижних уровней.

Лейла кивнула, и Чен, попрощавшись, покинул лабораторию.

– Он сильно изменился, – заметил Крайтон, когда они остались одни. – Профессор, которого я знал, был энергичным, неудержимым в своём энтузиазме. А сейчас…

– Время берёт своё, – тихо сказала Лейла. – Даже здесь, где оно искажено и растянуто. А может, именно поэтому. Постоянные переходы между разными временными потоками изнашивают не только тело, но и разум.

Она жестом пригласила его следовать за ней.

– Пойдём, я покажу тебе темпоральные шлюзы. Это ключевая технология, позволяющая нам безопасно перемещаться между уровнями.

Они вышли из лаборатории и направились в другую часть комплекса. По пути Крайтон заметил, что его восприятие постепенно адаптировалось к местному темпоральному потоку – искажения исчезли, движения стали более естественными.

– Как долго ты уже работаешь на этом уровне? – спросил он Лейлу.

– На этом? Около трёх лет по моему субъективному времени, – ответила она. – Но я работала на всех уровнях, включая "Омегу". Там я провела всего десять минут, но когда вернулась на станцию, прошло почти тридцать тысяч лет.

Она говорила об этом буднично, как о чём-то обыденном, но Крайтон не мог не поразиться масштабу временного искажения.

– Каково это – знать, что за пределами шахт прошли тысячелетия? Что все, кого ты знал на станции, давно мертвы?

Лейла пожала плечами.

– Ты привыкаешь. В нашей работе это нормально. Многие из нас, особенно те, кто родился здесь, воспринимают время иначе. Для нас оно не линейно, а… фрактально. Каждый уровень шахт – как отдельная вселенная со своим временным потоком. Мы научились жить в этих пересекающихся потоках, строить отношения, не привязываясь слишком сильно к конкретным людям или местам.

Они подошли к массивной конструкции, напоминающей шлюз космического корабля, но гораздо более сложной. Над входом светилась надпись: "Темпоральный шлюз 5-6".

– Вот мы и пришли, – сказала Лейла. – Это переход между пятым и шестым уровнями. Внешне похож на обычный шлюз, но его функция гораздо сложнее.

Она активировала контрольную панель, и перед ними развернулась голографическая схема устройства.

– Темпоральный шлюз – это серия камер с постепенно меняющимся коэффициентом искажения времени, – начала объяснять она. – Когда мы переходим с уровня на уровень, резкое изменение темпорального потока может быть фатальным для организма. Поэтому шлюз создаёт градиентный переход, позволяя телу и сознанию постепенно адаптироваться.

Крайтон изучал схему, восхищаясь элегантностью инженерного решения.

– Шлюз также содержит системы квантовой стабилизации, – продолжала Лейла. – Они предотвращают темпоральные аномалии, которые могут возникнуть на границе между разными временными потоками. Без этих систем мы бы наблюдали гораздо более странные явления – фантомные образы, эхо прошлого или будущего, темпоральные петли.

– И такое случается? – спросил Крайтон.

Лейла помедлила с ответом.

– Иногда. Особенно на нижних уровнях, где градиент более выражен. Системы не всегда справляются с нагрузкой.

Она выключила голографическую схему и понизила голос:

– Есть вещи, о которых не говорят в официальных отчётах. Странные явления, которые нельзя объяснить даже искажением времени. Некоторые техники утверждают, что видели… призраков. Или что-то похожее на них. Фигуры, движущиеся в обратном направлении, исчезающие, когда на них смотришь прямо. Голоса, говорящие на неизвестных языках. Оборудование, работающее само по себе.

Крайтон внимательно наблюдал за её лицом, пытаясь определить, серьёзно ли она говорит или просто проверяет его реакцию.

– Ты веришь в эти истории? – спросил он.

– Я инженер, – ответила она. – Я верю в то, что вижу и могу измерить. Но за годы работы здесь я видела достаточно необъяснимого, чтобы не отвергать такие истории сразу. В конце концов, мы работаем на границе известной физики, рядом с объектом, искажающим саму ткань реальности.

Она бросила взгляд на хронометр.

– Нам пора двигаться дальше. Я должна показать тебе ещё много всего, прежде чем мы вернёмся на станцию.

Следующие несколько часов они провели, обходя различные секции пятого уровня. Лейла показала Крайтону добывающие комплексы, где автоматизированное оборудование извлекало ценные материалы из окружающего пространства; лаборатории, где учёные изучали добытые образцы; инженерные отсеки, поддерживающие работу всех систем.

В одной из лабораторий Крайтон заметил странный прибор, не похожий на стандартное оборудование.

– Что это? – спросил он, указывая на устройство, напоминающее гибрид квантового компьютера и медицинского сканера.

– Темпоральный анализатор, – ответила Лейла. – Он измеряет локальные флуктуации временного потока и отклонения от расчётного градиента. Раньше использовался только для научных целей, но сейчас стал стандартным оборудованием на всех уровнях глубже десятого.

– Почему? – спросил Крайтон.

– Потому что на нижних уровнях временной поток нестабилен, – ответила она после короткого колебания. – Мы наблюдаем аномалии, которые не объясняются стандартной моделью релятивистского искажения. Иногда время… дрожит. Ускоряется, замедляется, иногда даже обращается вспять на микроскопические интервалы.

Крайтон подошёл к прибору и изучил показания на его дисплее. Графики демонстрировали волнообразные колебания в структуре времени – небольшие, но отчётливые.

– Даже здесь, на пятом уровне, есть отклонения, – заметил он.

– Да, – кивнула Лейла. – Они становятся заметными примерно с четвёртого уровня. Но на "Омеге" они настолько сильны, что делают долговременное пребывание человека невозможным – не из-за релятивистских эффектов, а из-за нестабильности самого временного потока.

Она проверила показания нескольких других приборов, делая заметки в своём планшете.

– Большинство техников списывает эти аномалии на сбои в оборудовании, – продолжила она. – Калибровочные ошибки, неточности в измерениях. Так проще – считать, что проблема в инструментах, а не в самой реальности.

– А ты? – спросил Крайтон. – Что думаешь ты?

Лейла встретила его взгляд, и в её глазах он увидел то же беспокойство, что испытывал сам.

– Я думаю, что мы только начинаем понимать, во что ввязались, – тихо ответила она. – Чёрная дыра не просто искажает время – она меняет фундаментальные свойства пространства-времени. И чем глубже мы проникаем, тем больше рискуем столкнуться с явлениями, которые невозможно объяснить в рамках известной физики.

Она замолчала, услышав шаги за дверью. В лабораторию вошла группа техников, и Лейла мгновенно сменила тему:

– Как я уже говорила, доктор Крайтон, системы фильтрации на этом уровне работают с эффективностью 98.7 процента. Это более чем достаточно для поддержания оптимального состава атмосферы.

Крайтон понял её маневр и подыграл:

– Впечатляющие показатели. А как обстоят дела с радиационной защитой?

Техники кивнули им и занялись своей работой, не проявляя особого интереса к их разговору.

Когда они покинули лабораторию, Лейла повела его в новом направлении.

– Последний пункт нашего тура – смотровая площадка, – сказала она. – Оттуда открывается вид на нижние уровни шахт. Это… впечатляющее зрелище.

Они поднялись на лифте в верхнюю секцию пятого уровня. Здесь, в просторном помещении с прозрачными стенами из сверхпрочного композитного материала, открывался захватывающий вид на шахты. Крайтон застыл, потрясённый масштабом сооружения.

Под ними простиралась гигантская конструкция, уходящая вниз, к невидимой отсюда чёрной дыре. Уровни шахт располагались концентрическими кругами, соединёнными вертикальными стволами. Вся структура светилась тысячами огней, создавая иллюзию перевёрнутого города, спускающегося в бездну.

Но самым завораживающим было пространство вокруг шахт. Свет искривлялся, создавая странные оптические эффекты. Звёзды, видимые сквозь прозрачные стены, казались размытыми, растянутыми, словно на длинной выдержке. А дальше, в глубине, где должна была находиться чёрная дыра, была лишь тьма – абсолютное отсутствие света, окружённое сиянием аккреционного диска.

– Потрясающе, – выдохнул Крайтон.

– Да, – согласилась Лейла. – Я видела это сотни раз, но каждый раз захватывает дух. Человеческий разум не создан для понимания таких масштабов и сил.

Она указала на самые нижние видимые уровни.

– Вон там, почти на границе видимости – уровень "Омега". Он находится ближе всего к границе безопасного приближения к горизонту событий. Дальше – только тьма и гравитационная смерть.

Крайтон всматривался в указанном направлении, но из-за искажения света было сложно различить детали.

– Я хотел бы спуститься туда, – сказал он.

– Будет такая возможность, – ответила Лейла. – Но не сразу. Даже опытным шахтёрам требуется длительная подготовка перед спуском на "Омегу". Темпоральный сдвиг там настолько велик, что искажает не только физиологические, но и когнитивные процессы.

Внезапно всё помещение содрогнулось. Лёгкая вибрация прошла по полу и стенам, заставив оборудование тревожно загудеть. Лейла быстро подошла к ближайшему терминалу и проверила показания.

– Темпоральная флуктуация, – сказала она напряжённым голосом. – Сильнее обычного. Эпицентр… – она нахмурилась, глядя на данные, – на пятнадцатом уровне.

Ещё одна волна вибрации, более сильная, прокатилась по комплексу. На мгновение освещение мигнуло, затем восстановилось.

– Это опасно? – спросил Крайтон.

– Может быть, – ответила Лейла, её пальцы быстро двигались по сенсорному экрану. – Системы стабилизации работают на пределе. Если флуктуация усилится…

Она не договорила. По всему комплексу раздался сигнал тревоги – пронзительный, пульсирующий звук, заставивший их инстинктивно пригнуться.

– Внимание всему персоналу, – объявил механический голос. – Зафиксирована критическая темпоральная нестабильность на уровнях 14-16. Весь персонал должен немедленно эвакуироваться в зоны темпоральной стабилизации. Повторяю, немедленная эвакуация!

Лейла схватила Крайтона за руку.

– Нам нужно идти. Сейчас же!

Они быстро покинули смотровую площадку и присоединились к потоку персонала, спешащего к эвакуационным пунктам. Везде мигали предупреждающие огни, системы оповещения продолжали передавать инструкции.

Лейла вела Крайтона через лабиринт коридоров к небольшому помещению с маркировкой "ВТС-5" – "Временная Точка Стабилизации".

– Здесь мы будем в безопасности, – сказала она, когда они вошли внутрь. – Эти комнаты специально сконструированы для защиты от темпоральных аномалий. Квантовые стабилизаторы создают локальный пузырь нормального течения времени, не зависящий от внешних флуктуаций.

В помещении уже находилось несколько человек – техники и научные сотрудники, застигнутые тревогой в этой части комплекса. Все они выглядели встревоженными, но дисциплинированными – очевидно, подобные ситуации случались и раньше.

– Что происходит? – спросил Крайтон. – Эти флуктуации… они естественного происхождения?

Лейла колебалась с ответом. Наконец, понизив голос, она сказала:

– Официально – да. Нестабильность объясняется квантовыми эффектами вблизи горизонта событий, усиленными темпоральным градиентом. Но… – она замолчала, проверяя, не слышит ли их кто-нибудь, – в последнее время они участились. И стали более интенсивными. Некоторые из нас считают, что это не случайно.

– Ты имеешь в виду… – начал Крайтон.

– Я имею в виду, что эти аномалии могут быть реакцией на нашу деятельность, – тихо закончила она. – Словно сама структура пространства-времени отторгает наше вмешательство.

Помещение снова содрогнулось, на этот раз сильнее. Свет мигнул, погас на секунду, затем включился снова. На мониторах появились сообщения об ошибках, системы перезагружались.

– Такого раньше не было, – встревоженно произнёс один из техников. – Даже стабилизаторы не справляются.

Крайтон подошёл к ближайшему монитору, отображающему данные темпорального анализатора. Графики показывали хаотические колебания, не соответствующие ни одной известной модели.

– Это не похоже на случайные флуктуации, – заметил он. – Здесь есть закономерность, просто она… нелинейная.

Он начал вводить команды, перенастраивая алгоритм анализа. Система сопротивлялась, но его квалификации было достаточно, чтобы обойти стандартные протоколы.

– Что ты делаешь? – спросила Лейла, наблюдая за его действиями.

– Стандартный алгоритм анализирует данные в линейной темпоральной перспективе, – ответил Крайтон, не прекращая работу. – Но если эти флуктуации действительно нелинейны, нам нужен другой подход. Я перенастраиваю систему на квантовую интерпретацию данных.

Монитор мигнул, и графики трансформировались. Теперь вместо хаотических линий они показывали трёхмерную структуру, напоминающую странный аттрактор в теории хаоса – сложную, но упорядоченную систему.

– Вот оно, – прошептал Крайтон. – Это не случайные колебания. Это… – он запнулся, не веря своим глазам, – это похоже на интерференционную картину. Как будто два временных потока взаимодействуют друг с другом.

Лейла смотрела на экран с растущим удивлением.

– Два потока? Но это невозможно. Время течёт только в одном направлении.

– В нашем обычном мире – да, – согласился Крайтон. – Но здесь, вблизи чёрной дыры, законы физики искажаются. Что если… – он замолчал, осознавая грандиозность своей гипотезы.

– Что если что? – подтолкнула его Лейла.

– Что если где-то глубоко, возможно на уровне "Омега" или ещё ниже, время течёт в обратном направлении? – произнёс Крайтон. – И эти флуктуации – результат столкновения противоположных временных потоков?

Их разговор прервал новый сигнал тревоги – на этот раз другой тональности.

– Внимание персоналу, – объявил механический голос. – Темпоральная нестабильность снижается. Уровень опасности понижен до жёлтого. Персонал может покинуть зоны стабилизации, но должен сохранять бдительность.

Помещение перестало вибрировать, системы вернулись в нормальный режим работы. Люди с облегчением вздохнули, начали переговариваться, обсуждая произошедшее.

Крайтон быстро сохранил полученные данные на свой персональный накопитель, прежде чем система перезагрузилась и вернулась к стандартным настройкам.

– Нам нужно поговорить об этом, – тихо сказал он Лейле. – Но не здесь и не сейчас.

Она кивнула, понимая.

– Моя каюта на станции, сектор G-7, номер 428. Приходи сегодня после смены.

Они покинули зону стабилизации вместе с остальным персоналом и направились к хронолифтам для возвращения на станцию. По пути Крайтон заметил, что некоторое оборудование было повреждено – треснувшие экраны, смещённые приборы, разбросанные образцы.

– Насколько часто происходят такие инциденты? – спросил он Лейлу.

– Раньше – раз в несколько месяцев, – ответила она. – Но в последнее время они участились. За последние три недели это уже четвёртый случай.

Они достигли хронолифта и присоединились к группе возвращающихся на станцию сотрудников. В отличие от спуска, подъём проходил в напряжённом молчании. Люди были сосредоточены на своих мыслях, многие выглядели встревоженными.

Когда хронолифт начал подъём, Крайтон почувствовал лёгкое головокружение – обратный темпоральный переход был менее комфортным, чем спуск. Его тело, привыкшее к замедленному течению времени на пятом уровне, теперь должно было адаптироваться к более быстрому потоку на станции.

– Глубокие, ровные вдохи, – посоветовала ему Лейла. – Это поможет мозгу синхронизироваться с изменением темпорального потока.

Крайтон последовал её совету, сосредотачиваясь на дыхании. Постепенно головокружение уменьшилось, хотя странное ощущение растянутости, как будто его сознание всё ещё частично находилось на пятом уровне, сохранялось.

– Это нормально? – спросил он, указывая на лёгкое дрожание своей руки.

– Да, – кивнула Лейла. – Называется "темпоральная дизинхрония". Твоё тело и разум ещё не полностью синхронизировались с новым временным потоком. Пройдёт через несколько часов.

Хронолифт достиг станции, и двери открылись. Их встретил профессор Чен, выглядевший обеспокоенным.

– Вы в порядке? – спросил он, оглядывая их. – Я получил сообщение о темпоральной нестабильности и беспокоился, что вы могли пострадать.

– Мы в норме, – заверила его Лейла. – Были в зоне стабилизации, когда произошли основные флуктуации.

– Хорошо, – кивнул Чен. – Александр, директор Вайс хочет видеть тебя в своём офисе через тридцать минут. Она заинтересовалась твоими первыми впечатлениями от шахт.

Крайтон и Лейла обменялись быстрыми взглядами.

– Конечно, – ответил Крайтон. – Я буду там.

Чен кивнул и направился к выходу из транспортного хаба, но затем остановился и добавил:

– Будь осторожен с тем, что говоришь ей, Александр. Елена Вайс – не учёный, а менеджер. Она оценивает информацию не с точки зрения научной ценности, а с позиции корпоративной выгоды.

С этими словами он удалился, оставив Крайтона и Лейлу одних.

– Он прав, – тихо сказала Лейла. – Будь осторожен с Вайс. Она безжалостна, когда дело касается интересов корпорации.

– Что мне ей сказать? – спросил Крайтон. – Не могу же я скрыть то, что мы обнаружили.

– Не скрывай, но и не раскрывай всё, – посоветовала Лейла. – Скажи, что заметил аномалии в темпоральном потоке, что они требуют дальнейшего изучения. Но не говори о своих теориях противоположных временных потоков и возможном разуме. По крайней мере, пока не будешь иметь больше доказательств.

Крайтон кивнул, понимая её логику.

– Встретимся после моего разговора с Вайс, – сказал он. – Мне нужно обдумать всё, что мы видели сегодня.

Они разошлись, и Крайтон направился в свою каюту, чтобы привести себя в порядок перед встречей. По пути он продолжал анализировать события дня, собирая кусочки головоломки воедино. Чёрная дыра, темпоральные аномалии, странные материалы, возможное обратное течение времени… Всё это складывалось в картину, которая могла полностью изменить представление человечества о природе времени и реальности.

Он чувствовал, что стоит на пороге открытия, которое превосходит всё, к чему его готовило научное образование. И где-то глубоко в шахтах, возможно, скрывалась тайна, способная перевернуть само понимание причины и следствия, прошлого и будущего, жизни и разума.

Глава 3: Аномалии

Офис директора Вайс располагался на верхнем ярусе административного сектора станции. Когда Крайтон вошёл туда, его взгляд невольно задержался на панорамном окне, занимающем всю дальнюю стену. Вид на чёрную дыру отсюда был даже более впечатляющим, чем из других секторов станции – словно бездна сознательно демонстрировала свою мощь тому, кто руководил её изучением.

Елена Вайс сидела за массивным столом из тёмного материала, похожего на дерево, но с едва заметным металлическим отблеском. Перед ней висели голографические экраны с данными о работе комплекса, финансовыми показателями, отчётами из различных секторов. Увидев Крайтона, она жестом отодвинула их в сторону.

– Доктор Крайтон, – Вайс указала на кресло напротив себя. – Присаживайтесь. Как прошёл ваш первый спуск в шахты?

– Познавательно, – ответил Крайтон, устраиваясь в кресле. – Масштаб операции впечатляет.

– Ещё бы, – кивнула Вайс. – Триста лет непрерывной работы, двадцать уровней, уходящих к самой границе горизонта событий. Крупнейший проект в истории человечества, если не считать терраформирование Марса.

Она нажала кнопку на панели, и из стола выдвинулись два бокала и графин с тёмной жидкостью.

– Виски? Настоящий, земной, выдержанный пятьдесят лет. Редкость даже по меркам Солнечной системы, а уж здесь…

– Нет, спасибо, – покачал головой Крайтон. – Ещё не до конца отошёл от темпорального перехода.

– Как хотите, – Вайс налила себе на два пальца и откинулась в кресле. – Ну, рассказывайте. Что вы увидели? Что показал вам Чен?

Крайтон почувствовал скрытый подтекст в её вопросе. "Что именно показал", а не просто "что показал". Директор явно знала о тайной встрече в лаборатории временной физики и хотела понять, насколько много рассказал ему старый профессор. Лейла была права – с Вайс нужно было быть осторожным.

– Профессор Чен показал мне стандартный маршрут для новых специалистов, – ответил Крайтон нейтрально. – Лаборатории, добывающие комплексы, темпоральные шлюзы. Я познакомился с образцами материалов, получил представление о принципах работы оборудования.

– А что скажете о темпоральной нестабильности? – Вайс сделала глоток виски, не сводя с него пристальных глаз. – Довольно неприятный эпизод для первого визита, не правда ли?

– Действительно необычное явление, – согласился Крайтон. – Судя по всему, частота таких событий увеличивается?

Вайс медленно поставила бокал на стол.

– Да, мы наблюдаем тенденцию к учащению флуктуаций. Наши аналитики связывают это с изменениями в структуре аккреционного диска. Возможно, очередной массивный объект попал в зону гравитационного влияния чёрной дыры, что вызвало локальные возмущения в пространстве-времени.

"Стандартное объяснение, – подумал Крайтон. – Удобное и не требующее пересмотра базовых предположений".

– А ваше мнение, доктор? – спросила Вайс, наклоняясь вперёд. – Судя по вашему досье, вы не боитесь выдвигать неортодоксальные теории.

Крайтон чувствовал, что каждое его слово будет тщательно взвешено и проанализировано. Эта женщина не была учёным, но она явно обладала острым умом и не упускала деталей. Следуя совету Лейлы, он решил придерживаться срединного пути – не скрывать свои наблюдения полностью, но и не раскрывать все карты.

– Я заметил, что флуктуации имеют нелинейную структуру, – сказал он. – Это не совсем соответствует модели случайных возмущений, вызванных гравитационным захватом. Больше похоже на интерференционную картину, но для её появления нужны как минимум два взаимодействующих поля.

– Два поля? – Вайс приподняла бровь. – Вы имеете в виду что-то конкретное?

– Пока только предположения, – пожал плечами Крайтон. – Мне нужно больше данных, доступ к результатам предыдущих измерений, возможность провести собственные эксперименты. Но есть вероятность, что мы наблюдаем более сложное темпоральное явление, чем предполагалось изначально.

Вайс несколько секунд изучала его, словно пытаясь прочесть мысли, затем кивнула.

– Хорошо. Вы получите всё необходимое. Завтра я подпишу распоряжение о предоставлении вам высшего уровня доступа к базам данных и выделении лаборатории для экспериментов. Ваша основная задача – разобраться с природой этих флуктуаций и, – она сделала паузу, – определить, представляют ли они угрозу для добычи.

– А если представляют? – спросил Крайтон.

– Тогда найти способ нейтрализовать эту угрозу, – ответила Вайс без колебаний. – "КроносРесурс" вложил в этот проект триллионы кредитов за три столетия. От материалов, добываемых здесь, зависит технологическое развитие всей человеческой цивилизации. Мы не можем позволить себе потерять доступ к ресурсам из-за странных физических аномалий.

Она подалась вперёд, её голос стал тише и жёстче.

– И ещё кое-что, доктор Крайтон. Я ценю научное любопытство и поощряю нестандартное мышление. Но всему есть границы. Ваша работа здесь подчиняется строгим протоколам безопасности. Любые обнаруженные вами данные должны в первую очередь сообщаться мне, а затем уже распространяться среди научного персонала. И только с моего разрешения. Это ясно?

– Абсолютно, – ответил Крайтон с непроницаемым выражением лица.

– Прекрасно, – Вайс снова откинулась в кресле, её тон мгновенно смягчился. – Я возлагаю большие надежды на ваше участие в проекте, Александр. Могу я называть вас по имени?

– Конечно.

– Отлично. И зовите меня Елена. Формальности только мешают эффективной работе, – она улыбнулась, но улыбка не затронула глаз. – На сегодня всё. Отдыхайте. Завтра вас ждёт полный день работы с данными и, возможно, ещё один спуск – на этот раз на десятый уровень. Там аномалии проявляются более отчётливо.

Когда Крайтон вышел из кабинета директора, он не сразу заметил Лейлу, ожидавшую его у турболифта.

– Ну как? – спросила она, когда они вошли в лифт.

– Напоминает допрос с элементами вербовки, – ответил Крайтон. – Она прощупывала меня, пытаясь понять, что я знаю и насколько лоялен корпорации.

– И что ты ей сказал?

– Достаточно, чтобы заинтересовать, но недостаточно, чтобы вызвать подозрения, – Крайтон провёл рукой по сенсорной панели, указывая жилой сектор G. – Упомянул нелинейную структуру флуктуаций и возможность интерференции, но не стал развивать теорию о противоположных временных потоках.

Лейла кивнула.

– Разумно. Вайс не из тех, кто легко принимает радикальные идеи, особенно если они угрожают бизнес-модели корпорации. Сначала тебе нужно собрать неопровержимые доказательства.

– И я собираюсь этим заняться, – сказал Крайтон. – Вайс дала мне полный доступ к данным и разрешение на проведение собственных экспериментов.

– Неудивительно, – усмехнулась Лейла. – Она надеется, что ты найдёшь способ нейтрализовать темпоральные флуктуации, чтобы добыча продолжалась без перебоев. Но что, если эти флуктуации – только симптом более глубокой проблемы? Что, если мы действительно нарушили какой-то фундаментальный принцип природы, и теперь реальность… сопротивляется?

Лифт остановился на нужном этаже, и они вышли в длинный, слабо освещённый коридор жилого сектора.

– Мы скоро узнаем, – ответил Крайтон. – Завтра я буду исследовать образцы с "Омеги" в лаборатории. А пока…

Он не закончил фразу, но Лейла поняла намёк.

– Пойдём ко мне. Нам нужно многое обсудить, и моя каюта наверняка более защищена от прослушивания, чем твоя – новичкам всегда уделяют… особое внимание.

Каюта Лейлы оказалась меньше, чем у Крайтона, но более персонализированной. Стены были украшены голографиями странных ландшафтов – вероятно, искажённые изображения шахт с нижних уровней. На рабочем столе располагалась миниатюрная оранжерея – несколько растений в закрытых экосистемах, адаптированных для космических станций.

– Садись, – Лейла указала на диван. – Чай, кофе?

– Чай, если можно, – ответил Крайтон, разглядывая растения. – Впечатляющая коллекция. Некоторые виды я даже не узнаю.

– Мои эксперименты, – пояснила Лейла, программируя синтезатор на приготовление чая. – Я пытаюсь выявить влияние темпоральных зон на биологические процессы. Некоторые из этих растений провели со мной по несколько месяцев на разных уровнях шахт.

Она подала Крайтону чашку с ароматным напитком и присела рядом, держа в руках планшет.

– Вот, – она активировала устройство, и над ним возник голографический график. – Это данные с темпорального анализатора, которые ты перенастроил сегодня. Я успела сделать полную копию до перезагрузки системы.

Крайтон внимательно изучал трёхмерную структуру, медленно вращая её кончиками пальцев.

– Удивительно. Это определённо не случайный шум. Смотри, – он увеличил один из сегментов, – здесь отчётливо видна волновая структура, как будто два набора данных накладываются друг на друга в противофазе.

– И что это значит? – спросила Лейла.

– Самое простое объяснение – где-то в системе действительно существуют два противоположно направленных временных потока. Один – стандартный, от прошлого к будущему. Другой – обращённый, от будущего к прошлому. Они встречаются на границе и создают интерференционную картину – темпоральную нестабильность, которую мы наблюдаем.

– Но это противоречит всем законам физики, – возразила Лейла. – Второй закон термодинамики…

– Действует только в замкнутых системах с равномерным распределением энтропии, – закончил за неё Крайтон. – А что, если вблизи горизонта событий условия настолько экстремальны, что создают локальный разрыв в ткани пространства-времени? Что, если там энтропия может течь в обратном направлении?

Лейла задумалась.

– Это… возможно. Теоретически. В квантовой механике есть концепция обратимого времени для некоторых элементарных частиц. Но чтобы это происходило на макроуровне…

– Именно, – кивнул Крайтон. – Для этого нужны условия, которые мы даже не можем себе представить. Возможно, именно такие условия существуют на границе горизонта событий чёрной дыры.

Он отпил чай и поставил чашку на стол.

– Мне нужно увидеть образцы с "Омеги". Не обработанные данные, не записи, а настоящие физические образцы. Если моя теория верна, мы должны обнаружить в них признаки обратной причинности.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Лейла.

– Эффект может предшествовать причине, – пояснил Крайтон. – Например, трещина в кристалле может появиться до удара, а не после него. Или химическая реакция может начаться до смешивания реагентов.

– Звучит как научная фантастика, – покачала головой Лейла.

– Вся наша ситуация звучит как научная фантастика, – усмехнулся Крайтон. – Мы добываем ресурсы на границе чёрной дыры, используя релятивистские эффекты для ускорения геологических процессов. Думаю, мы давно переступили грань между известной физикой и тем, что раньше считалось невозможным.

Лейла встала и подошла к своей мини-оранжерее.

– Знаешь, – сказала она задумчиво, – одно из моих растений демонстрирует странное поведение. Я принесла его с двенадцатого уровня. Оно… не совсем соответствует обычной последовательности роста.

Она указала на небольшое растение с серебристыми листьями и тонким стеблем.

– Иногда я замечаю, что бутон формируется раньше, чем появляется стебель, на котором он должен распуститься. Как будто растение уже знает, где будет его следующий отросток, и готовится к нему заранее.

Крайтон поднялся и подошёл ближе, внимательно изучая растение.

– Ты вела записи? Фиксировала эти аномалии?

– Конечно, – Лейла передала ему планшет. – Вот, смотри. Временная последовательность развития за последние три месяца.

Крайтон пролистал данные, сосредотачиваясь на ключевых моментах.

– Невероятно. Это именно то, о чём я говорил. Нарушение причинно-следственной связи на биологическом уровне. Если растение демонстрирует такие свойства, представь, что происходит с минералами и кристаллическими структурами на нижних уровнях.

– Так что ты предлагаешь? – спросила Лейла.

– Завтра я получу доступ к лаборатории и базам данных. Сначала изучу всю доступную информацию о темпоральных флуктуациях – их частоту, интенсивность, пространственное распределение. Затем проведу серию экспериментов с образцами, особенно с материалами с "Омеги". Буду искать признаки обратной причинности, квантовой запутанности на макроуровне, любые отклонения от стандартных физических законов.

Он повернулся к Лейле.

– Мне понадобится твоя помощь. Ты знаешь станцию, системы, персонал. И ты уже заметила странности, которые большинство списывает на ошибки калибровки или галлюцинации.

– Конечно, я помогу, – кивнула Лейла. – Но нам нужно быть осторожными. Если Вайс заподозрит, что мы обнаружили нечто способное остановить добычу…

– Она не остановит её в любом случае, – уверенно сказал Крайтон. – Даже если мы докажем, что деятельность корпорации создаёт риск темпорального коллапса. Слишком много денег, слишком много ресурсов вложено в проект. Поэтому нам нужно найти не только проблему, но и решение. Способ стабилизировать временные потоки, создать буферную зону между противоположными темпоральными плоскостями.

– И ты думаешь, это возможно? – скептически спросила Лейла.

– Не знаю, – честно ответил Крайтон. – Но если альтернатива – катастрофа вселенского масштаба, нам придётся попытаться.

Они проговорили ещё несколько часов, разрабатывая план исследований и экспериментов. Когда Крайтон наконец покинул каюту Лейлы, было уже далеко за полночь по станционному времени. Возвращаясь к себе по пустым коридорам, он не мог отделаться от ощущения, что за ним наблюдают – не только электронные системы станции, но и что-то иное, более древнее и непостижимое. Словно сама бездна следила за ним из-за края горизонта событий, оценивая его действия и намерения.

Утром Крайтон проснулся от звукового сигнала коммуникатора. На экране светилось сообщение от Елены Вайс: "Доступ предоставлен. Лаборатория 17-В выделена для ваших исследований. Образцы доставлены. Жду ежедневных отчётов о прогрессе".

После быстрого завтрака Крайтон направился в указанную лабораторию. Помещение оказалось просторным и хорошо оборудованным: новейшие спектрометры, квантовые микроскопы, голографические анализаторы, системы моделирования молекулярных структур – корпорация не скупилась на технологии.

В центре лаборатории стоял массивный стол с защитной камерой для работы с потенциально опасными образцами. Внутри находились контейнеры с маркировкой уровней шахт – от первого до двадцатого. Особый интерес вызывал небольшой цилиндр с красной полосой и символом "Ω" – образец с самого глубокого уровня, "Омеги".

Крайтон сел за рабочую станцию и начал с изучения базы данных. Тысячи отчётов, миллионы измерений, графики, диаграммы, модели – накопленная за три столетия информация о работе шахт. Его интересовали в первую очередь данные о темпоральных флуктуациях – их частота, интенсивность, пространственное распределение.

Через несколько часов интенсивного анализа он откинулся в кресле, массируя виски. Картина вырисовывалась тревожная. Частота флуктуаций действительно увеличивалась – экспоненциально, а не линейно. Первые аномалии были зафиксированы около ста лет назад, когда шахты достигли пятнадцатого уровня. С тех пор их интенсивность неуклонно росла, особенно после открытия уровня "Омега" тридцать лет назад.

Если экстраполировать текущую тенденцию, через несколько месяцев флуктуации станут постоянными и перерастут в полноценную темпоральную нестабильность, угрожающую целостности всей станции.

– Чёрт возьми, – пробормотал Крайтон. – Это хуже, чем я думал.

Он активировал защитную камеру и извлёк контейнер с образцом с "Омеги". Внутри находился небольшой фрагмент материала, похожего на металл, но с неестественным блеском и текучей структурой. Материал постоянно менял форму, хотя общий объём оставался неизменным.

Крайтон поместил образец под квантовый микроскоп и начал анализ на молекулярном уровне. То, что он увидел, заставило его дыхание на мгновение остановиться. Частицы материала двигались хаотично, но в этом хаосе просматривался паттерн – словно две накладывающиеся друг на друга волны. Одни молекулы следовали обычным законам физики, другие – нет.

Он переключил микроскоп в режим темпорального анализа. Теперь движение частиц отображалось в четырёхмерном пространстве-времени, с цветовой кодировкой направления. Красные – движущиеся в стандартном направлении времени. Синие – в обратном. Между ними – зеленоватая область интерференции, где потоки пересекались и взаимодействовали.

– Гипотеза подтвердилась, – прошептал Крайтон. – Обратное течение времени. И не просто локальные флуктуации, а стабильный поток…

Он провёл серию дополнительных тестов, документируя каждый шаг. Затем перешёл к экспериментам, демонстрирующим нарушение причинно-следственных связей. Нагрев образец до определённой температуры, он наблюдал, как отдельные участки начинали охлаждаться до воздействия термического импульса. Разрезав фрагмент лазерным скальпелем, он зафиксировал, как части материала начинали сращиваться ещё до того, как разрез был завершён.

Эффект предшествовал причине. Результат возникал раньше действия, его вызывающего. Как будто материал уже "знал" своё будущее и реагировал на него заранее.

Крайтон потерял счёт времени, погрузившись в исследования. Его прервал звук открывающейся двери. В лабораторию вошёл профессор Чен, опираясь на трость.

– Как продвигается? – спросил старик, подходя к рабочей станции.

– Лучше, чем я ожидал, – ответил Крайтон. – И хуже, чем я надеялся.

Он отодвинулся, позволяя Чену увидеть данные на экране.

– Обратное течение времени, – констатировал профессор, изучив графики. – Я предполагал это, но никогда не имел таких чётких доказательств.

– И не просто обратное течение, – добавил Крайтон. – Похоже, что на самых нижних уровнях шахт существует целая область, где время движется в противоположном направлении. Более того, эта область расширяется, что и вызывает участившиеся флуктуации.

– Расширяется? – Чен нахмурился. – Ты уверен?

Крайтон кивнул.

– Экстраполяция данных показывает экспоненциальный рост площади интерференции. Если тенденция сохранится, через три-четыре месяца нестабильность достигнет поверхности станции.

Чен медленно опустился на стул, его лицо побледнело.

– Это катастрофа, – тихо произнёс он. – Темпоральный коллапс. Мы должны немедленно остановить все работы, эвакуировать персонал…

– Вайс никогда на это не согласится, – покачал головой Крайтон. – Не без абсолютных, неопровержимых доказательств. А может, и с ними не согласится.

– Тогда мы должны найти способ стабилизировать ситуацию, – сказал Чен. – Создать буферную зону, замедлить расширение области обратного времени.

– Я уже думал об этом, – Крайтон вывел на экран серию уравнений. – Теоретически, мы могли бы использовать квантовые стабилизаторы, настроенные на нейтрализацию темпоральной интерференции. Но для этого нужна технология, которой у нас нет.

Чен задумался.

– Возможно, есть другой подход, – сказал он после паузы. – Не противодействовать обратному течению времени, а интегрировать его. Создать контролируемые каналы для его выхода, своего рода… темпоральные отводы.

– Интересная идея, – признал Крайтон. – Но как технически это реализовать?

– Я не знаю, – честно ответил Чен. – Но, возможно, ответ находится там же, где и проблема – на уровне "Омега". Тебе нужно спуститься туда, Александр. Увидеть всё своими глазами.

– Я планировал это, – кивнул Крайтон. – Вайс упоминала возможность спуска на десятый уровень, но этого недостаточно. Мне нужно на "Омегу".

– Это опасно, – предупредил Чен. – Темпоральный сдвиг там колоссальный. Тридцать минут субъективного времени превратятся в пятьдесят тысяч лет снаружи.

– Это риск, на который я готов пойти, – твёрдо сказал Крайтон. – Если альтернатива – темпоральный коллапс, уничтожающий всю станцию и, возможно, искажающий пространство-время на световые годы вокруг.

Профессор внимательно посмотрел на своего бывшего ученика.

– Ты изменился, Александр. Раньше тебя интересовала только чистая наука. Теперь я вижу в тебе… ответственность. Заботу о других.

– Может быть, я просто повзрослел, – пожал плечами Крайтон. – Или, – он усмехнулся, – время в стазисе пошло мне на пользу.

Чен улыбнулся в ответ, но тут же посерьёзнел.

– Есть ещё кое-что, что тебе нужно знать перед спуском на "Омегу", – он понизил голос. – То, о чём я не говорил раньше. Призраки шахт… они реальны.

– Что ты имеешь в виду? – напрягся Крайтон.

– Техники не просто видят странные фантомные изображения или слышат необъяснимые звуки. Они взаимодействуют с чем-то. Или кем-то.

Чен извлёк из кармана маленький кристаллический накопитель.

– Вот, – он передал устройство Крайтону. – Это записи с личных регистраторов трёх техников, работавших на "Омеге" в последние годы. Официально эти данные были удалены из системы как "повреждённые". Но я сохранил копии.

Крайтон подключил накопитель к компьютеру и активировал первую запись. Голографический экран показал вид от первого лица – техник в защитном костюме осматривает оборудование в полутёмном помещении на нижнем уровне шахт. Внезапно свет мигает, и в углу комнаты появляется странное свечение – сначала расплывчатое, затем принимающее форму, напоминающую человеческую фигуру, но искажённую, словно видимую через кривое зеркало.

Техник поворачивается к явлению, его дыхание учащается. "Что за чёрт?" – слышен его голос на записи.

Фигура движется – не обычным человеческим движением, а странными рывками, как будто перемещается не в пространстве, а во времени, пропуская промежуточные положения. Она приближается к технику, и в её центре формируются светящиеся узоры, похожие на математические символы или диаграммы.

"Кто вы? Что вам нужно?" – спрашивает техник, его голос дрожит.

Свечение пульсирует, узоры меняются, словно в ответ. А затем происходит нечто странное – регистратор начинает показывать те же события, но в обратном порядке, как будто запись перемотали назад. Но это не сбой оборудования – техник осознаёт происходящее, его комментарии указывают на это.

"Боже мой, – говорит он. – Время идёт вспять. Я вижу свои собственные действия до того, как их совершаю".

Запись обрывается белой вспышкой и статическим шумом.

– Что произошло с этим человеком? – спросил Крайтон, когда экран погас.

– Джейсон Коэн, – ответил Чен. – Он выжил, но после этого инцидента страдал от серьёзных психологических проблем. Говорил, что может видеть будущее и прошлое одновременно. Через месяц его отправили на Землю для лечения.

– А остальные записи?

– Похожие случаи. Взаимодействия с энергетическими сущностями, нарушения темпорального восприятия, передача информации через нестандартные каналы.

Чен серьёзно посмотрел на Крайтона.

– Я думаю, что на нижних уровнях шахт мы контактируем с разумными существами, для которых время течёт в обратном направлении. Они воспринимают нас так же странно, как мы их – как аномалии, нарушающие естественный порядок вещей. И я подозреваю, что учащающиеся темпоральные флуктуации – это результат их попыток коммуникации… или сопротивления.

– Если ты прав, – медленно произнёс Крайтон, – мы сталкиваемся не просто с физическим явлением, а с потенциальным первым контактом с нечеловеческим разумом.

– Именно, – кивнул Чен. – Разумом, который может воспринимать и манипулировать временем иначе, чем мы. Для них наши действия в шахтах могут выглядеть как катастрофическое вторжение из будущего.

Крайтон задумался, анализируя новую информацию.

– Это объясняет многое. Интерференционные паттерны в темпоральных флуктуациях могут быть не просто результатом противоположных временных потоков, а следствием целенаправленных действий этих существ.

– Да, – согласился Чен. – И это делает твой спуск на "Омегу" ещё важнее – и опаснее. Ты не просто будешь изучать физический феномен. Ты можешь столкнуться с чуждым разумом, мыслящим в обратном направлении времени.

– Я готов к этому, – сказал Крайтон, хотя внутри почувствовал холодок неуверенности. – Когда я могу отправиться?

– Я договорюсь с Вайс, – ответил Чен, поднимаясь. – Скажу, что для твоих исследований необходимы непосредственные измерения на "Омеге". Она должна согласиться – ей нужны результаты.

Перед уходом профессор положил руку на плечо Крайтона.

– Будь осторожен, Александр. Там, внизу, ты столкнёшься с явлениями, которые могут изменить не только наше понимание физики, но и твоё собственное восприятие реальности.

После ухода Чена Крайтон вернулся к работе, но его мысли постоянно возвращались к увиденным записям. Если на нижних уровнях шахт действительно существуют разумные существа, живущие в обратном потоке времени, это поднимает множество вопросов – не только научных, но и философских, этических.

Что если деятельность корпорации представляет для них экзистенциальную угрозу? Что если темпоральные флуктуации – это их попытка защититься? И возможен ли компромисс между двумя видами разума, воспринимающими время диаметрально противоположным образом?

Он продолжил анализ образцов, изучая странные свойства материалов с "Омеги". Чем глубже он погружался в исследования, тем сильнее становилась его уверенность: на границе чёрной дыры происходит нечто гораздо более значительное, чем просто аномалии пространства-времени. И завтра, спустившись на самый нижний уровень шахт, он, возможно, станет первым человеком, по-настоящему понявшим природу этого феномена.

На следующее утро Крайтона разбудил звонок коммуникатора. Елена Вайс лично сообщила, что его запрос на спуск на уровень "Омега" одобрен.

– Профессор Чен убедил меня в необходимости этой миссии, – сказала она. – Но у меня есть условия. Во-первых, ограничение по времени – не более двадцати минут субъективного пребывания. Во-вторых, полная запись всех данных и наблюдений. В-третьих, немедленный отчёт мне лично после возвращения.

– Разумеется, – согласился Крайтон.

– И ещё, – добавила Вайс после паузы. – Будьте предельно осторожны. "Омега" – не место для героизма или излишнего любопытства. Двадцать минут там – это тридцать три тысячи лет по времени станции. Если что-то пойдёт не так, помощи не будет.

– Я понимаю риски, – заверил её Крайтон.

– Хорошо. Отправление через час. Транспортный хаб В.

После завершения разговора Крайтон быстро подготовился к миссии. Он тщательно проверил свой защитный костюм, специально разработанный для экстремальных условий нижних уровней. Многослойный композитный материал, интегрированные системы жизнеобеспечения, мониторинга и записи данных, квантовые стабилизаторы для смягчения эффектов темпорального перехода.

Он взял с собой минимум оборудования – только самые необходимые измерительные приборы и контейнеры для образцов. Каждый грамм имел значение при таком экстремальном темпоральном сдвиге.

В транспортном хабе его ждала небольшая группа – профессор Чен, Лейла и техник по имени Карлос, специалист по оборудованию нижних уровней.

– Ты уверен, что хочешь это сделать? – тихо спросила Лейла, помогая Крайтону проверить герметичность скафандра. – "Омега" – не просто ещё один уровень. Это другой мир.

– Я должен увидеть всё своими глазами, – ответил Крайтон. – Только так мы поймём, что происходит и как это остановить.

Чен подошёл к ним, опираясь на трость.

– Помни, – сказал он, – на "Омеге" твоё восприятие изменится. Время там течёт настолько медленно относительно внешнего мира, что ты можешь испытать когнитивные искажения. Будь готов к тому, что реальность покажется… пластичной.

– И ещё, – добавил Карлос, крепкий мужчина с густой чёрной бородой, – держись подальше от границ темпоральных зон. Там нестабильность максимальна. Один неверный шаг, и ты можешь оказаться в области, где законы физики действуют… непредсказуемо.

Крайтон кивнул, принимая все советы. Затем группа направилась к специальному лифту – усиленной версии стандартного хронолифта, способного выдержать экстремальное искажение пространства-времени на пути к "Омеге".

– Мы будем поддерживать связь, насколько это возможно, – сказала Лейла, когда Крайтон занял своё место в лифте. – Но помни: из-за темпорального сдвига коммуникация будет асимметричной. Мы будем слышать тебя почти в реальном времени, но для тебя наши сообщения будут приходить с огромной задержкой.

– Понял, – Крайтон закрепил последние фиксаторы костюма. – Фактически, это будет односторонняя связь.

– Именно, – кивнул Чен. – Ты будешь слышать наши голоса, как будто из далёкого прошлого. Не жди инструкций или подсказок – тебе придётся принимать решения самостоятельно.

Карлос активировал системы лифта, и дверь начала закрываться.

– Удачи, Александр, – сказал Чен. – И помни: что бы ты ни увидел там, внизу, оставайся учёным. Наблюдай. Анализируй. Но не забывай, что некоторые знания могут изменить не только наше понимание мира, но и нас самих.

Двери закрылись, и Крайтон остался один в тесной кабине. Автоматический голос объявил о начале спуска, и в его вены через встроенные в костюм инъекторы поступил более концентрированный, чем обычно, темпоральный стабилизатор.

Лифт тронулся, начиная своё долгое путешествие к самым глубинам шахт. Крайтон закрыл глаза, концентрируясь на дыхании, готовясь к встрече с неизведанным – и, возможно, с чуждым разумом, для которого время текло в противоположном направлении.

Глава 4: Шёпот бездны

Спуск был похож на погружение в густой, вязкий туман. С каждым уровнем темпоральный сдвиг усиливался, искажая восприятие Крайтона. Звуки растягивались, превращаясь в низкочастотный гул. Свет становился прерывистым, словно стробоскопический эффект замедленной съёмки. Время между ударами сердца растягивалось, создавая странное ощущение прерывистости существования.

На седьмом уровне Крайтон почувствовал первые признаки темпоральной дезориентации – феномен, описанный в медицинских протоколах, но редко наблюдаемый на практике из-за строгих ограничений на глубину спуска. Его сознание как будто раздваивалось: одна часть продолжала воспринимать реальность линейно, другая ощущала одновременность событий, их наложение друг на друга.

– Субъективное время: т+4 минуты, – произнёс Крайтон в регистратор. – Приближаемся к десятому уровню. Темпоральная дезориентация усиливается. Восприятие нелинейно, но контролируемо.

На дисплее шлема отображался прогресс спуска и коэффициент темпорального сдвига. На десятом уровне одна минута внутри равнялась примерно неделе снаружи. На пятнадцатом – месяцу. На "Омеге" – тысячелетиям.

– Т+7 минут. Двенадцатый уровень, – продолжал Крайтон, заставляя себя сосредоточиться на исследовательском протоколе. – Замечаю визуальные аномалии. Объекты оставляют следы в пространстве-времени, как на длинной выдержке. Собственные движения воспринимаются с задержкой.

Лифт продолжал спуск, проходя сквозь темпоральные шлюзы между уровнями. На пятнадцатом уровне системы связи начали барахлить, голос Лейлы из командного центра превратился в прерывистый шёпот, растянутый во времени.

– А…ндр… д…жи… тол…о… д…ц…ть м…т…

"Александр, держись, только двадцать минут", – мысленно перевёл Крайтон, понимая, что эти слова были сказаны, вероятно, ещё до начала его спуска. Время здесь текло настолько странно, что коммуникация в обычном понимании становилась невозможной.

Когда лифт достиг семнадцатого уровня, Крайтон почувствовал нечто новое – не просто искажение восприятия, а словно присутствие чего-то иного, наблюдающего за ним. Не зловещего, но определённо чуждого, непостижимого для человеческого разума.

– Т+12 минут. Семнадцатый уровень, – его голос звучал напряжённо даже для него самого. – Ощущаю… странное присутствие. Не физическое. Скорее, как изменение в структуре самой реальности.

Мониторы костюма показывали ускорение сердечного ритма и повышение уровня адреналина, но все показатели оставались в пределах нормы. Стабилизаторы работали, поддерживая его организм в состоянии, способном функционировать в условиях экстремального темпорального сдвига.

Наконец, после того, что субъективно казалось вечностью, но на самом деле заняло около пятнадцати минут, лифт остановился. Механический голос объявил:

– Уровень "Омега". Коэффициент темпорального сдвига: 1.05×10^8. Одна секунда внутреннего времени равна 3.3 годам внешнего. Максимальное разрешённое время пребывания: 20 минут субъективного времени. Предупреждение: критический уровень темпоральных аномалий. Соблюдайте повышенные меры предосторожности.

Двери лифта открылись, и Крайтон шагнул в мир, существующий на границе известной физики. Первое, что он заметил – тишина. Не обычная тишина космической станции, а абсолютное отсутствие звука, словно сам воздух здесь обладал иными свойствами, не позволяющими звуковым волнам распространяться обычным образом.

– Т+16 минут. Прибыл на уровень "Омега", – произнёс Крайтон в регистратор, не слыша собственного голоса, но зная, что система записывает его слова. – Видимость ограничена. Воздух… странный. Визуально напоминает плотный туман с голубоватым оттенком.

Он осторожно двинулся вперёд, освещая путь фонарём костюма. Помещение напоминало стандартный модуль добывающего комплекса, но с явными признаками деформации – стены изгибались под неестественными углами, оборудование выглядело одновременно новым и древним, словно существовало в нескольких временных состояниях одновременно.

В центре зала располагалась массивная конструкция – экстрактор темпоральных минералов, сердце добывающего комплекса. Сейчас машина не работала, остановленная, вероятно, после последней темпоральной флуктуации.

Крайтон подошёл к ближайшей консоли и активировал систему сканирования. Голографический дисплей показал трёхмерную карту окружающего пространства с отметками темпоральных аномалий – сгустков красного цвета в общем голубоватом поле.

– Зафиксировано множество локальных искажений пространства-времени, – продолжал он свой отчёт. – Концентрация максимальна в восточном секторе комплекса, у границы с внешним периметром.

Крайтон направился в указанном направлении, тщательно обходя красные сгустки на карте. Каждый шаг требовал усилий – не физических, а скорее ментальных, словно его сознание сопротивлялось движению в этом искажённом пространстве-времени.

Восточный сектор выглядел иначе – менее структурированным, более… текучим. Стены здесь казались полупрозрачными, с видимыми волнами искажений, проходящими сквозь них. Оборудование частично погрузилось в пол, как будто твёрдые материалы здесь обладали свойствами жидкости.

– Т+18 минут. Обнаружена зона критической темпоральной нестабильности, – голос Крайтона звучал напряжённо, но сохранял профессиональную отстранённость. – Видимые проявления включают пространственные аномалии, нарушение целостности материалов, эффекты квантовой суперпозиции на макроуровне.

Он активировал сканер материалов и начал собирать образцы, помещая их в специальные контейнеры, защищённые от темпоральных искажений. Задача была не из лёгких – некоторые образцы буквально сопротивлялись извлечению, меняя форму или фазовое состояние при попытке взять их.

Внезапно всё вокруг содрогнулось. Не как при обычном землетрясении, а словно сама ткань реальности задрожала, создавая рябь в пространстве-времени. Системы костюма предупреждающе запищали – начиналась темпоральная флуктуация.

– Зафиксирована активная флуктуация! – Крайтон повысил голос, хотя знал, что никто не услышит его в реальном времени. – Параметры нестабильны, амплитуда растёт.

Он быстро проверил оставшееся время – четыре минуты до необходимости возвращения. Достаточно, чтобы закончить сбор образцов, но рискованно в условиях начинающейся флуктуации.

Когда Крайтон собирал последний образец, он заметил нечто странное на периферии зрения – мерцающее голубоватое свечение, формирующее сложные геометрические узоры в воздухе. Повернувшись, он увидел, как свечение сгущается, приобретая форму, отдалённо напоминающую человеческую фигуру, но искажённую, многомерную, существующую одновременно в нескольких пространственных конфигурациях.

– Т+19 минут, – прошептал Крайтон, включив максимальное увеличение регистратора. – Наблюдаю явление, соответствующее описаниям "призраков шахт". Энергетическая структура неопределённой формы, излучающая свет в видимом спектре.

Свечение пульсировало, его интенсивность менялась в ритме, похожем на звуковые волны. Крайтон активировал аудиоанализатор костюма, и устройство начало преобразовывать визуальные пульсации в звуковой сигнал.

Из динамиков раздался странный шум – не речь в обычном понимании, а сложная последовательность тонов, щелчков и шипений, напоминающая одновременно машинный код и глубоководные песни китов.

– Это… коммуникация? – Крайтон обращался скорее к себе, чем к регистратору. – Попытка контакта?

Он сделал шаг к светящейся фигуре, и окружающее пространство словно изогнулось, создавая эффект туннеля между ним и существом. В этот момент Крайтон почувствовал странное раздвоение сознания – часть его разума продолжала функционировать как обычно, анализируя происходящее, другая же словно отделилась, воспринимая реальность с совершенно иной перспективы.

В этом альтернативном восприятии он видел не только пространство, но и время – как физическое измерение, протяжённость, по которой можно двигаться в любом направлении. И существо перед ним двигалось в обратном направлении – не от прошлого к будущему, а наоборот.

– Невероятно, – выдохнул Крайтон. – Я вижу его темпоральный вектор. Оно действительно существует в обратном потоке времени.

Фигура приблизилась, и в воздухе перед Крайтоном начали формироваться символы – не буквы или цифры, а сложные геометрические конструкции, меняющие форму и цвет. Его аугментированное восприятие каким-то образом интерпретировало эти символы как математические выражения, описывающие взаимодействие противоположных временных потоков.

– Оно пытается… объяснить мне что-то, – Крайтон лихорадочно записывал видимые символы на портативный планшет. – Показывает модель темпоральной интерференции, точки нестабильности, возможные пути коллапса.

Системы костюма снова предупреждающе запищали – времени почти не оставалось, а флуктуация усиливалась. Крайтон понимал, что нужно возвращаться, но завороженно смотрел на разворачивающуюся перед ним коммуникацию.

– Т+21 минута. Превышено рекомендованное время пребывания, – автоматически сообщил он. – Но я должен завершить запись этих символов. Они содержат критическую информацию.

Внезапно светящаяся фигура изменилась, став более определённой, почти твёрдой. Она подняла то, что можно было интерпретировать как руку, и указала на стену за Крайтоном. Обернувшись, он увидел, как часть стены растворяется, открывая проход в небольшое помещение, которого не было на схемах комплекса.

Внутри находился объект, напоминающий кристаллическую структуру, но постоянно меняющий форму, перетекающий из одного состояния в другое. Объект излучал то же голубоватое свечение, что и фигура.

– Т+22 минуты, – Крайтон подошёл к объекту, скорее инстинктивно понимая, что время имеет всё меньшее значение в этой зоне. – Обнаружен неизвестный артефакт. Структура кристаллическая, но нестабильная. Похоже на… узел коммуникации или интерфейс.

Когда он приблизился к кристаллу, тот начал пульсировать в такт его сердцебиению. Внутри кристалла появились те же символы, что показывала фигура, но более чёткие, структурированные, как будто специально адаптированные для человеческого восприятия.

Крайтон достал контейнер для образцов, но фигура сделала жест, который однозначно интерпретировался как отрицание. Вместо этого она указала на голографический регистратор на запястье Крайтона.

– Понимаю, – кивнул он. – Ты хочешь, чтобы я записал информацию, но не забирал кристалл.

Он активировал полное трёхмерное сканирование объекта, сохраняя все данные в защищённой памяти костюма. Пока сканирование продолжалось, фигура начала двигаться более активно, формируя в воздухе новые символы, которые выстраивались в сложную последовательность.

– Это похоже на инструкцию, – пробормотал Крайтон, анализируя символы. – Или предупреждение. Оно показывает… точки соприкосновения временных потоков, узлы интерференции.

Его научный ум лихорадочно работал, интерпретируя информацию. Существо, похоже, пыталось объяснить природу темпоральных флуктуаций – не как случайные аномалии, а как результат сознательной активности с обеих сторон временного барьера.

– Они знают о нас, – понял Крайтон. – И пытаются предотвратить катастрофу.

Внезапно всё вокруг снова содрогнулось, на этот раз гораздо сильнее. Системы костюма перешли в аварийный режим, предупреждения о критической темпоральной нестабильности заполнили дисплей.

– Т+24 минуты. Критическая флуктуация! – Крайтон попятился к выходу. – Необходима немедленная эвакуация.

Фигура сделала последний жест – прикоснулась к его шлему, и в сознании Крайтона вспыхнул каскад образов: чёрная дыра, окружённая не обычным аккреционным диском, а сложной структурой из света и тьмы; существа, подобные тому, что он видел, формирующие сложную сеть вокруг горизонта событий; шахты, уходящие вглубь, как инородное тело, нарушающее эту структуру; и наконец, вспышка, распространяющаяся от точки контакта, разрушающая всё вокруг – темпоральный коллапс.

– Это… предупреждение о возможной катастрофе, – прошептал Крайтон, потрясённый увиденным. – Если мы продолжим добычу, произойдёт темпоральный разрыв, который уничтожит всё в радиусе… я не знаю, световых лет.

Фигура исчезла так же внезапно, как появилась, оставив после себя лишь лёгкое голубоватое свечение в воздухе. Крайтон, преодолевая нарастающую темпоральную нестабильность, поспешил обратно к лифту.

Каждый шаг давался с трудом – пространство вокруг искажалось, время то ускорялось, то замедлялось. Несколько раз он видел странные образы – фантомные отражения самого себя, движущиеся в разных направлениях, словно эхо его действий в других временных потоках.

Добравшись до лифта, Крайтон активировал экстренную эвакуацию. Двери закрылись, и кабина начала подъём, вырывая его из зоны экстремального темпорального сдвига.

– Т+27 минут. Начал эвакуацию, – отчитался он, ощущая, как его восприятие постепенно нормализуется по мере удаления от "Омеги". – Собраны физические образцы и обширные данные о темпоральных аномалиях. Установлен… контакт с неизвестной формой разума.

Это последнее утверждение далось ему нелегко. Как учёный, Крайтон привык к осторожным формулировкам, к скептическому анализу. Но то, что он испытал на "Омеге", выходило за рамки стандартной научной парадигмы. Он действительно общался с чуждым разумом – существом, для которого время текло в обратном направлении.

По мере подъёма темпоральные эффекты ослабевали. На пятнадцатом уровне Крайтон уже мог слышать прерывистые сообщения из командного центра – голоса Лейлы, Чена, других специалистов, обеспокоенно спрашивающих о его состоянии.

– …райт… отв… те… ы сл… те н…

Связь всё ещё искажалась темпоральным сдвигом, но становилась всё более разборчивой.

– Я в порядке, – ответил он. – Возвращаюсь. Данные собраны. Необходимо срочное совещание.

На десятом уровне Крайтон уже мог поддерживать относительно стабильную коммуникацию.

– Лейла, профессор Чен, вы меня слышите? – спросил он. – Ситуация гораздо серьёзнее, чем мы предполагали. Я установил контакт с… чем-то на "Омеге". Оно передало мне информацию о природе темпоральных флуктуаций и потенциальной катастрофе.

– Мы слышим тебя, Александр, – голос Чена звучал взволнованно. – Что именно ты обнаружил?

– Разумные существа, – ответил Крайтон, всё ещё не веря собственным словам. – Сущности, живущие в обратном потоке времени. Они пытались коммуницировать с нами всё это время, но мы воспринимали их попытки как случайные аномалии.

На пятом уровне связь стала почти нормальной, и Крайтон смог более подробно описать свой опыт, хотя многое из того, что он видел и чувствовал, с трудом поддавалось вербализации.

– Они показали мне возможное будущее, – сказал он. – Если мы продолжим добычу на нижних уровнях, особенно на "Омеге", произойдёт катастрофический темпоральный коллапс. Столкновение противоположных временных потоков создаст разрыв в пространстве-времени, своего рода… сингулярность, которая будет расширяться, поглощая всё на своём пути.

– Это совпадает с нашими теоретическими моделями, – голос Лейлы звучал напряжённо. – Вайс здесь. Она хочет поговорить с тобой немедленно после возвращения.

Крайтон не ответил. Он понимал, что предстоящий разговор будет непростым. Корпорация вложила слишком много в этот проект, чтобы просто отказаться от него даже перед лицом потенциальной катастрофы. А Вайс, при всём её интеллекте, оставалась прежде всего менеджером, ориентированным на результат.

Когда лифт достиг станции, Крайтон ощутил странное чувство дезориентации – как будто он вернулся не просто в другое место, а в другую реальность. После экстремального темпорального сдвига на "Омеге" обычное течение времени казалось неестественно быстрым, рваным, лишённым той текучей многомерности, которую он ощущал внизу.

В транспортном хабе его встречала целая делегация: Чен, Лейла, несколько техников с медицинским оборудованием и, конечно, Елена Вайс – холодная, собранная, с нечитаемым выражением лица.

– Доктор Крайтон, – она шагнула вперёд, когда техники помогли ему выбраться из защитного костюма. – Ваша миссия продлилась на семь минут дольше запланированного. Это более 23 тысяч лет по внешнему времени. Весьма… смелое решение.

– Обстоятельства потребовали, – Крайтон пошатнулся, ощущая последствия темпорального перехода. – Мне нужно было собрать все возможные данные.

– Разумеется, – кивнула Вайс. – И я с нетерпением жду вашего полного отчёта. Но сначала вам необходимо медицинское обследование. Такое длительное пребывание на "Омеге" могло вызвать серьёзные физиологические и когнитивные эффекты.

Крайтон хотел возразить, настоять на немедленном обсуждении полученных данных, но его тело предательски покачнулось – темпоральная дизинхрония давала о себе знать.

– Хорошо, – согласился он. – Но после обследования нам необходимо срочное совещание. То, что я обнаружил, не может ждать.

Вайс кивнула, но в её глазах Крайтон заметил странное выражение – смесь беспокойства и расчёта, словно она уже обдумывала, как использовать его открытие в интересах корпорации.

В медицинском отсеке Крайтона подвергли полному сканированию – физическому и нейрологическому. Врачи с удивлением отметили отсутствие серьёзных повреждений, хотя некоторые показатели были необычными.

– Ваша нейронная активность демонстрирует странные паттерны, – сообщил главный врач, изучая голографические снимки мозга Крайтона. – Повышенная активность в областях, связанных с пространственным мышлением и темпоральным восприятием. Как будто ваш мозг… адаптировался к иному способу обработки информации о времени.

– Это временно? – спросил Крайтон.

– Предположительно, – врач не выглядел уверенным. – У нас мало данных о длительном воздействии экстремального темпорального сдвига на когнитивные функции. Но ваши показатели стабильны, никаких признаков дегенерации или структурных повреждений.

После обследования Крайтона отпустили с рекомендацией отдыха и регулярного мониторинга, но он направился прямиком в конференц-зал, где уже ждали Чен, Лейла и Вайс. Вместе с ними присутствовали ещё несколько человек – старшие научные сотрудники и представители службы безопасности.

– Итак, доктор Крайтон, – начала Вайс, когда все заняли свои места. – Мы ознакомились с предварительными данными, собранными вашим костюмом. Они… впечатляют. Но я хотела бы услышать вашу интерпретацию.

Крайтон активировал голографический проектор в центре стола.

– То, что я наблюдал на уровне "Омега", подтверждает нашу гипотезу о существовании обратного временного потока, – начал он. – Но это не просто физическое явление. Там присутствует разумная активность.

Он вывел на экран записи своего контакта со светящейся фигурой. Изображение было нечётким, искажённым темпоральными эффектами, но основные детали различались достаточно ясно.

– Это существо – я называю его темпоральной сущностью – пыталось коммуницировать со мной. Оно использовало визуальные символы, которые мой костюм интерпретировал как математические выражения.

Крайтон вывел на экран последовательность символов.

– Вот что мне удалось записать. Это описание темпоральной интерференции – точки соприкосновения противоположных временных потоков, узлы нестабильности и потенциальные пути развития коллапса.

– И как вы интерпретируете эту информацию? – спросила Вайс, внимательно изучая символы.

– Сущности существуют в обратном временном потоке, – объяснил Крайтон. – Для них будущее – это прошлое, а прошлое – будущее. Наша деятельность в шахтах, особенно на нижних уровнях, создаёт для них экзистенциальную угрозу – мы вторгаемся в их темпоральную плоскость, нарушая естественное течение времени.

– Вы говорите об этих… сущностях как о разумных существах, – заметила Вайс скептически. – Но насколько мы можем быть уверены, что это не просто сложные энергетические формации, демонстрирующие псевдоразумное поведение?

– Сущность продемонстрировала целенаправленные действия, – ответил Крайтон. – Она не просто реагировала на моё присутствие, она активно пыталась передать мне информацию, адаптируя свою коммуникацию для человеческого восприятия. Более того, – он помедлил, – она показала мне визуальные образы, которые я могу интерпретировать только как предупреждение.

Он вывел на экран реконструкцию видения, которое испытал при контакте с сущностью: чёрная дыра, окружённая сложной структурой из света, шахты как инородное тело, проникающее в эту структуру, и катастрофическая вспышка, распространяющаяся от точки контакта.

– Если мы продолжим добычу на уровне "Омега", увеличивая нагрузку на темпоральную границу, произойдёт коллапс. Противоположные временные потоки схлопнутся, создав сингулярность, которая будет расширяться, поглощая пространство-время.

В конференц-зале воцарилась тишина. Даже Вайс, обычно сохранявшая невозмутимость в любой ситуации, выглядела встревоженной.

– Вы понимаете, что просите нас поверить в… инопланетный разум, существующий в обратном течении времени? – наконец произнесла она. – Это выходит за рамки не только корпоративной политики, но и базовых научных парадигм.

– Я понимаю, как это звучит, – кивнул Крайтон. – Но данные говорят сами за себя. Темпоральные флуктуации учащаются и усиливаются. Мы наблюдаем аномалии, которые невозможно объяснить стандартной физикой. И теперь у нас есть прямой контакт с сущностями, обитающими в этой зоне.

– Допустим, – Вайс подалась вперёд. – Даже если всё, что вы говорите, правда, что вы предлагаете? Закрыть проект, на который корпорация потратила триллионы кредитов? Отказаться от источника ресурсов, жизненно важных для технологического развития человечества?

– Я предлагаю найти компромисс, – ответил Крайтон. – Мы могли бы продолжить добычу на верхних и средних уровнях, но закрыть "Омегу" и, возможно, нижние пять-шесть уровней. Это создаст буферную зону между нашим временным потоком и обратным.

– И насколько эффективным будет этот… компромисс? – скептически спросила Вайс.

– Не могу сказать с уверенностью, – признал Крайтон. – Мне нужно провести дополнительные исследования, проанализировать собранные данные. Но я уверен в одном: если мы продолжим работу на "Омеге" в прежнем режиме, катастрофа неизбежна.

Вайс некоторое время молчала, обдумывая услышанное. Затем повернулась к остальным присутствующим.

– Господа, доктор Крайтон представил интересную теорию, подкреплённую наблюдениями в экстремальных условиях. Но прежде чем принимать какие-либо решения, нам необходим тщательный анализ всех данных. Я предлагаю сформировать специальную комиссию для оценки рисков и разработки рекомендаций.

Это было классическое корпоративное маневрирование – создать видимость действия, одновременно отложив реальные решения. Крайтон понимал, что Вайс просто тянет время, надеясь найти способ продолжить добычу, несмотря на риски.

– Директор Вайс, – он говорил спокойно, но твёрдо, – время работает против нас. По моим расчётам, основанным на темпе ускорения флуктуаций, у нас осталось около трёх месяцев до точки невозврата. Если к тому моменту мы не примем меры, будет слишком поздно.

– Я ценю вашу озабоченность, доктор, – ответила Вайс, и в её голосе появились стальные нотки. – Но "КроносРесурс" не принимает решений на основе одного, пусть даже впечатляющего, наблюдения. Мы будем действовать методично и ответственно.

Она поднялась, давая понять, что встреча окончена.

– Комиссия начнёт работу немедленно. Доктор Крайтон, вы, разумеется, будете её ключевым членом. А пока я временно приостанавливаю работы на уровне "Омега" – в качестве меры предосторожности и для проведения дополнительных исследований.

Это была небольшая победа, но Крайтон понимал, что она скорее символическая. Временное приостановление работ на "Омеге" не решит фундаментальную проблему темпоральной интерференции.

Когда большинство участников покинуло конференц-зал, остались только Крайтон, Чен и Лейла. Профессор выглядел измождённым, словно постаревшим ещё на десять лет за время этой встречи.

– Она никогда не согласится полностью закрыть нижние уровни, – тихо сказал он. – Слишком много поставлено на карту. Слишком много денег, слишком много власти.

– Тогда нам придётся найти техническое решение, – ответил Крайтон. – Способ стабилизировать темпоральную границу без прекращения добычи.

– Думаешь, это возможно? – спросила Лейла.

– Не знаю, – честно ответил Крайтон. – Но сущность не просто предупредила меня о катастрофе. Она также показала математические выражения, описывающие темпоральную интерференцию. Возможно, в этих уравнениях содержится ключ к решению.

– Или это ловушка, – задумчиво произнёс Чен. – Мы не знаем мотивов этих существ. Что, если они пытаются манипулировать нами для собственных целей?

Крайтон покачал головой.

– Я не думаю, что это так. Когда я контактировал с сущностью, я ощущал… не враждебность, а скорее беспокойство. Как если бы оно пыталось предотвратить катастрофу, которая угрожает обеим нашим реальностям.

Он активировал свой планшет, выводя на экран символы, переданные сущностью.

– Смотрите, – он указал на повторяющийся паттерн. – Эта структура напоминает квантовую запутанность, но на макроуровне. Как будто сущность предлагает создать стабильную запутанную систему между противоположными временными потоками.

– Темпоральный мост? – предположила Лейла, изучая символы. – Контролируемый канал между нашим временем и их?

– Возможно, – кивнул Крайтон. – Это потребовало бы технологии, которой у нас пока нет, но теоретически… это могло бы работать.

– И как мы убедим Вайс в необходимости разработки этой технологии? – спросил Чен. – Особенно если она основана на информации, полученной от существ, в чьё существование она едва верит?

Крайтон задумался.

– Мне нужно больше доказательств. Не просто данных о темпоральных аномалиях, а неопровержимых свидетельств разумной активности. И для этого я должен снова спуститься на "Омегу".

– Что? – Лейла выглядела встревоженной. – Александр, ты только что вернулся оттуда. Твой мозг всё ещё адаптируется после экстремального темпорального сдвига.

– У нас нет выбора, – твёрдо сказал Крайтон. – Я должен установить более стабильный контакт с сущностями, получить чёткие инструкции по созданию темпорального моста. Без этого мы не сможем убедить Вайс и руководство корпорации.

– Вайс никогда не одобрит ещё один спуск так скоро, – покачал головой Чен. – Особенно после того, как ты превысил лимит времени в первый раз.

– Значит, нам придётся действовать без её одобрения, – Крайтон посмотрел на своих коллег. – Я понимаю, что прошу вас рисковать карьерой и, возможно, свободой. Но альтернатива – темпоральный коллапс, который уничтожит не только станцию, но и вызовет катастрофические последствия в радиусе световых лет.

Лейла и Чен переглянулись, молча взвешивая риски. Наконец, Лейла кивнула.

– Я помогу тебе, – сказала она. – У меня есть доступ к транспортным системам. Я могу организовать неофициальный спуск под видом технического обслуживания.

– И я тоже, – добавил Чен. – Моя старая авторизация всё ещё действует для большинства систем. Я могу создать временное окно, когда наблюдение будет минимальным.

Крайтон благодарно кивнул.

– Спасибо. Я знаю, что прошу многого. Но я уверен, что это единственный способ предотвратить катастрофу.

Они начали разрабатывать план тайного спуска на "Омегу". Крайтон понимал, что рискует не только карьерой, но и жизнью – повторное погружение в экстремальный темпоральный сдвиг могло вызвать необратимые изменения в его мозге. Но альтернатива была неприемлема.

Где-то глубоко в шахтах, на границе между противоположными течениями времени, чуждый разум пытался достучаться до человечества. И Крайтон был полон решимости ответить на этот зов, даже если для этого придётся преодолеть не только физические законы, но и корпоративную бюрократию – преграду порой более непроницаемую, чем сам горизонт событий чёрной дыры.

Когда они покинули конференц-зал, каждый направившись к своим обязанностям по подготовке тайной миссии, Крайтон не мог отделаться от странного ощущения. Словно часть его сознания всё ещё оставалась на "Омеге", связанная с тем чуждым разумом, который коснулся его разума. И в тихие моменты, когда внешние шумы стихали, он мог поклясться, что слышит шёпот – не звуки, а скорее мысли, формирующиеся на границе осознания.

Шёпот бездны, зовущий его обратно.

Глава 5: Старожилы

После драматических событий на уровне "Омега" Крайтон провёл несколько дней, анализируя собранные данные и разрабатывая теоретические модели темпоральной интерференции. Каждый вечер они с Лейлой и профессором Ченом встречались в лаборатории временной физики, обсуждая возможные последствия открытия и планируя дальнейшие исследования.

Елена Вайс, удовлетворившись предварительными выводами, временно отложила принятие серьёзных решений, сосредоточившись на текущей добыче ресурсов. Она одобрила продолжение исследований, но настояла на регулярных отчётах и особенно подчеркнула, что любые выводы должны сначала поступать к ней.

– Нам нужно больше свидетелей, – сказал Крайтон во время очередного совещания с Ченом и Лейлой. – Люди, которые сталкивались с темпоральными аномалиями напрямую, но не говорили об этом официально. Их опыт может подтвердить наши теории и дать новые данные.

– Ты говоришь о старожилах, – кивнула Лейла. – Шахтёры, проведшие на нижних уровнях десятилетия субъективного времени. Календарно некоторые из них старше всей человеческой цивилизации.

– Точно, – Крайтон наклонился вперёд. – Если кто-то и видел необъяснимые явления, так это они. Но насколько я понимаю, официально такие случаи не регистрируются?

– Конечно, нет, – усмехнулся Чен. – "КроносРесурс" тщательно контролирует информационные потоки. Любые сообщения о странных явлениях классифицируются как галлюцинации, вызванные временной болезнью, и удаляются из отчётов. Шахтёры быстро понимают, что говорить об этом не стоит – если не хочешь оказаться на принудительном психиатрическом обследовании.

– Но они говорят между собой, – добавила Лейла. – У старожилов есть неофициальное сообщество. Они встречаются, обмениваются опытом, поддерживают друг друга. У них даже есть что-то вроде религии или философии, основанной на их опыте работы в искажённом времени.

– Можешь организовать встречу с ними? – спросил Крайтон.

Лейла задумалась.

– Это непросто. Они очень закрыты и подозрительны к новичкам, особенно к тем, кто связан с научным или административным персоналом. Но… – она улыбнулась, – у меня есть некоторые связи. Мой отец был одним из них, прежде чем вернулся на Землю. Возможно, я смогу договориться о встрече, но не могу гарантировать, что они будут откровенны с тобой.

– Я готов рискнуть, – кивнул Крайтон. – Это может быть нашим единственным шансом получить неофициальную информацию о темпоральных аномалиях.

Спустя два дня Лейла сообщила, что договорилась о встрече со старожилами. Местом выбрали малоиспользуемый технический отсек в жилом секторе станции – нейтральную территорию, где шахтёры могли говорить относительно свободно, не опасаясь прослушивания.

– Только помни, – предупредила Лейла, когда они направлялись к месту встречи, – эти люди не типичные сотрудники корпорации. Некоторые из них провели на нижних уровнях десятилетия субъективного времени. Они видели вещи, которые изменили их восприятие реальности. Не удивляйся странностям в их поведении или речи.

– Понимаю, – кивнул Крайтон. – Спасибо, что организовала эту встречу. Я знаю, что это было непросто.

– Просто будь честен с ними, – посоветовала Лейла. – Они мгновенно распознают фальшь. Если они почувствуют, что ты действительно стремишься понять, а не просто собираешь информацию для отчёта, они могут поделиться тем, что обычно держат при себе.

Технический отсек оказался просторным помещением, заставленным устаревшим оборудованием и контейнерами. В центре образовалось свободное пространство, где были расставлены несколько кресел и стульев, формирующих круг. Когда Крайтон и Лейла вошли, там уже находилось пятеро человек – трое мужчин и две женщины, все с характерными признаками долгого пребывания в темпоральных зонах: бледная кожа, специфический "плывущий" взгляд, движения, которые казались то слишком быстрыми, то неестественно замедленными.

– Привет, Лейла, – поздоровался самый старший из них, седой мужчина с изборождённым морщинами лицом, но удивительно живыми глазами. – Это и есть твой друг-учёный?

– Да, Дориан, – кивнула Лейла. – Это Александр Крайтон, ксеногеолог. Он недавно вернулся с "Омеги".

При упоминании "Омеги" по группе прошёл едва заметный трепет. Взгляды всех присутствующих сосредоточились на Крайтоне с новым интересом.

– Садитесь, – пригласил Дориан. – Здесь нет чинов и званий. Просто люди, которые видели слишком много.

Крайтон и Лейла присоединились к кругу. Повисла тишина, которую нарушил Дориан:

– Итак, доктор Крайтон, Лейла сказала, что у вас есть вопросы о темпоральных аномалиях. Почему это вас интересует?

Крайтон почувствовал, что от его ответа зависит успех всей встречи. Он решил быть максимально откровенным.

– Я обнаружил признаки обратного течения времени на уровне "Омега", – сказал он прямо. – Не просто временные искажения, а буквально противоположный временной поток. Более того, я столкнулся с… чем-то, что может быть разумной сущностью, существующей в этом обратном потоке. И я подозреваю, что вы, те кто провёл на нижних уровнях больше времени, чем кто-либо другой, тоже сталкивались с подобными явлениями.

Его слова вызвали волнение среди старожилов. Они переглянулись, словно безмолвно совещаясь.

– Он говорит правду, – тихо произнесла одна из женщин, худая, с серебристыми волосами, собранными в тугой пучок. – Я чувствую это.

– Да, Сара, – кивнул Дориан. – Он видел Их.

Крайтон напрягся.

– "Их"? Вы знаете о существах?

– Мы называем их Обратниками, – ответил Дориан. – Сущности, живущие в противоположном потоке времени. Для них наше прошлое – будущее, а будущее – прошлое. Они существовали у горизонта бездны задолго до нашего появления. Или, с их точки зрения, появятся после нас. Временные парадоксы сводят с ума, если слишком долго о них думать.

– Как давно вы знаете о них? – спросил Крайтон.

– Первые контакты начались около восьмидесяти лет назад по станционному времени, – ответил Дориан. – Когда шахты достигли пятнадцатого уровня. Сначала это были просто странные явления – необъяснимые сбои оборудования, фантомные изображения, искажения в записях. Но постепенно мы начали понимать, что это не случайности, а попытки коммуникации.

– И вы не сообщили об этом руководству? – удивился Крайтон.

Старожилы горько усмехнулись.

– Конечно, сообщали, – ответила Сара. – Поначалу. Нас отправляли на психологическое обследование, диагностировали темпоральную психоз, приписывали галлюцинации воздействию экстремальных условий. После нескольких таких циклов мы поняли, что корпорация не хочет знать правду.

– А правда в том, – добавил коренастый мужчина с обожжённой левой половиной лица, – что добыча ресурсов на нижних уровнях разрушает их мир. Мы для них как… экологическая катастрофа, растянутая во времени. Только время для них течёт в обратном направлении, так что с их точки зрения, мы уничтожаем их будущее.

– Мы не сразу это поняли, – продолжил Дориан. – Потребовались годы наблюдений, сопоставления данных, расшифровки символов, которые они нам показывали. Но постепенно картина прояснилась. Они существуют в обратном временном потоке, в той зоне аккреционного диска, где экстремальная гравитация чёрной дыры буквально выворачивает время наизнанку.

– И что происходит в точке соприкосновения? – спросил Крайтон. – Где два противоположных потока встречаются?

– Интерференция, – ответила Сара. – Конфликт причины и следствия. Нестабильность, которую корпорация списывает на случайные флуктуации пространства-времени. Но это не случайность. Это симптом разрушающегося барьера между двумя реальностями.

– И этот барьер становится всё тоньше, – добавил Дориан. – Особенно после того, как открыли уровень "Омега". Это было… непростительное вторжение. Мы зашли слишком глубоко, слишком близко к их центральным областям.

– Вы говорите об Обратниках почти с… благоговением, – заметил Крайтон.

– А как иначе? – Дориан развёл руками. – Они существа, для которых время – пластичный материал, а не жёсткая последовательность. Они видят будущее так же ясно, как мы помним прошлое. Для них причина и следствие – произвольные конструкты, а не фундаментальные законы. Разве это не заслуживает благоговения?

– Некоторые из нас даже считают их богами, – тихо произнесла Сара. – Существами, вышедшими за пределы нашего понимания времени и пространства. Ты знаешь, что на нижних уровнях сформировалось целое религиозное движение? "Дети бездны" – так они себя называют. Верят, что Обратники однажды преобразят человечество, освободят нас от тирании линейного времени.

– Мы не настолько фанатичны, – усмехнулся Дориан. – Но мы уважаем их и понимаем, что наша деятельность причиняет им вред. Мы пытались найти способ сосуществования, установить стабильный контакт.

– И как далеко вы продвинулись? – спросил Крайтон.

– Достаточно далеко, чтобы понять, что они тоже ищут выход, – ответил Дориан. – Они пытаются коммуницировать, предупредить нас. Темпоральные флуктуации – это не просто побочный эффект нашего вторжения. Это их сигналы, попытки достучаться до нас.

– Но с каждым годом становится всё хуже, – добавила Сара. – Флуктуации усиливаются, барьер между реальностями истончается. Если ничего не предпринять, произойдёт катастрофический коллапс, темпоральный разрыв, который уничтожит обе стороны.

– И когда это произойдёт? – спросил Крайтон.

– Мы не знаем точно, – покачал головой Дориан. – Но судя по усилению флуктуаций, счёт идёт на месяцы, а не на годы. Может быть, три-четыре месяца по станционному времени.

Это совпадало с расчётами Крайтона, что только усилило его тревогу.

– Есть ли способ предотвратить коллапс? Можно ли стабилизировать барьер между временными потоками?

Старожилы снова переглянулись. Наконец, Дориан кивнул, словно приняв решение.

– Возможно, – сказал он. – За годы наблюдений и контактов некоторые из нас получили… фрагментарные инструкции. Символы, формулы, концепции, которые мы не до конца понимаем. Похоже, Обратники пытаются научить нас создать что-то вроде стабильного интерфейса между противоположными временными потоками. Мост, который позволит обеим реальностям существовать, не разрушая друг друга.

– Вы можете показать мне эти инструкции? – Крайтон подался вперёд, его научное любопытство разгорелось с новой силой.

Дориан колебался, но Сара коснулась его руки.

– Покажи ему, – тихо сказала она. – Я чувствую, что он искренен. Он может быть тем, кого мы ждали.

– Тем, кого вы ждали? – переспросил Крайтон.

– Долгое время мы получали… предвидения, – неохотно пояснил Дориан. – Фрагменты информации о человеке, который придёт извне и сможет понять язык Обратников. Человеке, который создаст мост между мирами. Мы не знали, кто это, или когда он появится. Но некоторые из нас верили, что это произойдёт прежде, чем наступит коллапс.

– И вы думаете, что это я? – недоверчиво спросил Крайтон.

– Мы не знаем, – ответила Сара. – Но ты первый учёный, который открыто говорит о существовании Обратников и ищет способ сосуществования, а не эксплуатации. Это… обнадёживает.

Дориан достал из кармана небольшой кристаллический объект, похожий на накопитель данных, но с необычной, органической структурой.

– Вот, – он протянул кристалл Крайтону. – Здесь собрано всё, что мы смогли записать и понять за эти годы. Наблюдения, контакты, символы, попытки расшифровки. Будь осторожен – некоторая информация может быть… дестабилизирующей для непривычного разума.

Крайтон осторожно взял кристалл. Тот ощущался тёплым, почти живым, словно пульсировал в его ладони.

– Что значит "дестабилизирующей"? – спросил он.

– Некоторые символы и концепции Обратников напрямую воздействуют на нейронные связи в мозге, – пояснила Сара. – Они думают иначе, чем мы, и их способы коммуникации могут вызывать… странные эффекты. Временные петли восприятия, когнитивные парадоксы. Ничего фатального, но дезориентирующего, особенно при первом контакте.

– Как вы защищаетесь от этих эффектов? – поинтересовался Крайтон.

– Практика, – улыбнулся Дориан. – И медитативные техники, которые мы разработали за годы. Для нас, проведших десятилетия на нижних уровнях, темпоральные искажения стали почти привычными. Мы научились адаптировать своё восприятие, находить баланс между линейным и нелинейным мышлением.

– Этому можно научиться? – спросил Крайтон.

– Отчасти, – кивнул Дориан. – Но требуется время и терпение. Начни с простых упражнений – визуализации обратного течения времени, медитации на парадоксах причинности. Сосредоточься на моментах, когда обычное восприятие начинает плыть, и вместо того, чтобы сопротивляться, позволь себе погрузиться в это состояние.

– Но не заходи слишком далеко, – предупредила Сара. – Мы видели людей, которые полностью теряли связь с линейной реальностью. Их разум застревал между противоположными временными потоками, и они уже не могли вернуться.

– "Временные скитальцы" – так мы их называем, – добавил Дориан. – Физически они всё ещё здесь, но ментально… блуждают где-то между мирами. Некоторые из них становятся почти пророками, видящими одновременно прошлое и будущее, но неспособными функционировать в настоящем.

Крайтон задумался, осторожно поворачивая кристалл в руках.

– Вы сказали, что получали предвидения. Это от Обратников? Они могут видеть наше будущее?

– Не совсем, – ответил Дориан. – Скорее, они видят наше прошлое, но для них это будущее. Временной поток перевёрнут, понимаешь? То, что для нас ещё не произошло, для них уже случилось. И наоборот.

– Это создаёт странный эффект, – продолжила Сара. – Иногда они пытаются предупредить нас о событиях, которые с их точки зрения уже произошли, но с нашей – ещё впереди. Но перевод с их языка на наш неточен, искажён, как через кривое зеркало.

– Временные парадоксы… – пробормотал Крайтон.

– Именно, – кивнул Дориан. – Вся эта ситуация – один большой парадокс. Мы существуем в одном пространстве, но в противоположных временных потоках. Для устойчивого сосуществования нужно найти способ согласовать эти потоки, создать буферную зону, где они могут взаимодействовать без разрушительной интерференции.

– И вы думаете, что информация в этом кристалле поможет создать такую зону? – Крайтон поднял кристалл, изучая его переливающуюся структуру.

– Мы надеемся на это, – ответила Сара. – Но требуется кто-то с глубоким пониманием темпоральной физики и нестандартным мышлением. Кто-то, кто сможет соединить наши научные парадигмы с совершенно иным способом восприятия реальности.

– Я буду работать над этим, – пообещал Крайтон. – И если найду решение, то…

– Не говори пока о нашей встрече, – прервал его Дориан. – Особенно руководству. Корпорация… непредсказуема в своих реакциях. Если они решат, что темпоральный мост угрожает добыче ресурсов или их контролю над проектом, они могут предпринять радикальные меры.

– Я понимаю, – кивнул Крайтон. – Буду действовать осторожно. Но время работает против нас.

– Ирония, не правда ли? – грустно улыбнулся Дориан. – Здесь, где время искажено до неузнаваемости, мы всё ещё ограничены его течением.

Они проговорили ещё около часа. Старожилы делились своим опытом работы на нижних уровнях, рассказывали о странных явлениях, которые наблюдали, о постепенном понимании природы Обратников и их мира. Некоторые истории звучали почти мистически, другие содержали конкретные научные наблюдения, которые Крайтон тщательно фиксировал в памяти.

Когда встреча подошла к концу, Дориан отвёл Крайтона в сторону.

– Есть ещё кое-что, о чём я не хотел говорить при всех, – тихо сказал он. – Информация в кристалле… она неполная. Ключевые элементы отсутствуют, и мы не знаем почему. Может быть, Обратники не смогли их передать, или мы не смогли их понять. Но без этих элементов темпоральный мост не будет стабильным.

– Что вы предлагаете? – спросил Крайтон.

– Тебе нужно вернуться на "Омегу", – ответил Дориан. – Установить прямой контакт, более глубокий, чем у кого-либо из нас. Только так ты сможешь получить полную информацию.

– Я планировал это, – кивнул Крайтон. – Но Вайс контролирует доступ к нижним уровням, особенно к "Омеге". После моего первого спуска она вряд ли одобрит повторную миссию без веских причин.

– Есть способы обойти официальные каналы, – тихо произнёс Дориан. – У нас есть… друзья среди технического персонала. Люди, которые видели достаточно, чтобы понимать серьёзность ситуации. Если решишься на неофициальный спуск, дай мне знать. Мы поможем.

Крайтон внимательно посмотрел на старого шахтёра. В его глазах читалась искренняя тревога, но и надежда.

– Спасибо, – сказал он. – Я подумаю над этим. Сначала изучу кристалл, проанализирую данные. Возможно, этого будет достаточно.

– Возможно, – Дориан не выглядел убеждённым. – Но помни: времени мало. Флуктуации усиливаются с каждым днём. Когда начнётся коллапс, будет слишком поздно что-либо предпринимать.

Они вернулись к остальным. Прощание было коротким – старожилы растворились в коридорах станции так же незаметно, как и появились, оставив Крайтона и Лейлу одних в техническом отсеке.

– Ну, что думаешь? – спросила Лейла, когда они направлялись обратно в жилой сектор.

– Думаю, что мы в гораздо большей опасности, чем я предполагал, – ответил Крайтон, сжимая в кармане кристалл. – И решение сложнее, чем я надеялся. Не просто остановить добычу на нижних уровнях, а создать стабильный интерфейс между противоположными временными потоками. Задача, которая кажется почти невозможной.

– Но ты попытаешься? – в её голосе звучала надежда.

– Конечно, – Крайтон слабо улыбнулся. – В конце концов, это самая интересная научная проблема, с которой я когда-либо сталкивался. Возможность изменить наше понимание физики времени и, возможно, спасти две реальности от уничтожения. Какой учёный отказался бы от такого вызова?

Лейла улыбнулась в ответ, но в её глазах читалось беспокойство.

– Будь осторожен, Александр. Корпорация не потерпит угрозы своим интересам. А Вайс… она может казаться рациональной, но когда дело касается прибыли и ресурсов, она безжалостна.

– Я буду действовать осторожно, – заверил её Крайтон. – Но я не остановлюсь, пока не найду решение. Слишком много поставлено на карту.

Вернувшись в свою каюту, Крайтон немедленно приступил к изучению кристалла. Он подключил его к своему персональному терминалу, предварительно отключив все внешние интерфейсы и системы мониторинга – элементарная предосторожность против корпоративного надзора.

Кристалл раскрыл свою структуру, и экран заполнился странными символами, диаграммами, уравнениями, не похожими ни на один известный научный язык. Это был не просто альтернативный способ записи знакомых концепций – это была принципиально иная система мышления, основанная на обратном течении времени и нелинейном восприятии причинности.

Первые часы работы с материалом были мучительными. Крайтон чувствовал, как его мозг сопротивляется попыткам интерпретировать радикально чуждые концепции. Головная боль нарастала, перед глазами плыли странные образы, а временами он испытывал дезориентацию, словно его сознание отделялось от тела и существовало одновременно в нескольких моментах времени.

Но постепенно он начал находить закономерности, точки соприкосновения между привычной физикой и странными концепциями Обратников. Кристалл содержал не только теоретические выкладки, но и практические наблюдения шахтёров, их попытки интерпретации, заметки о контактах и аномалиях. Эти земные, человеческие комментарии служили своего рода якорем, помогая Крайтону не потеряться в море чуждых концепций.

К концу первой ночи он уже мог распознавать базовые принципы темпоральной физики Обратников. Их понимание времени основывалось не на линейной последовательности событий, а на многомерном пространстве вероятностей, где прошлое, настоящее и будущее существовали одновременно, связанные сложной сетью причинно-следственных отношений.

Для них время было не стрелой, а океаном, в котором можно двигаться в любом направлении, если знаешь правильные течения. И их предупреждение о коллапсе касалось не просто локальной катастрофы на станции, а фундаментального разрыва в структуре пространства-времени, который мог распространиться далеко за пределы системы чёрной дыры.

В кристалле также содержались концепции темпорального моста – интерфейса между противоположными временными потоками. Обратники представляли его как сложную квантовую структуру, существующую одновременно в обоих направлениях времени, своего рода буферную зону, где причина и следствие могли сосуществовать без деструктивной интерференции.

Но как отметил Дориан, ключевые элементы конструкции отсутствовали. В схемах и формулах были пробелы, словно самые важные части были намеренно опущены или не могли быть переведены на язык человеческого понимания.

Крайтон работал до рассвета, пытаясь заполнить эти пробелы, экстраполировать отсутствующую информацию из имеющихся данных. Он использовал свои знания теоретической физики, квантовой механики, релятивистских эффектов, пытаясь построить модель, которая соединила бы две несовместимые реальности.

К утру у него была предварительная концепция темпорального моста, но с критическими неопределённостями, которые делали практическую реализацию невозможной. Нужна была дополнительная информация, более глубокое понимание физики Обратников.