Блондинка в шоколаде, или Убийство с доставкой на дом

Глава 1. Доставка с сюрпризом

В тот вечер моя жизнь напоминала дешёвый сериал, который снимает неудавшийся режиссёр, обиженный на весь белый свет. Съёмочный день выдался на редкость дурацким. С утра я пыталась дозвониться до своего бывшего драгоценного супруга, Глеба, дабы напомнить ему о существовании такой занимательной статьи, как «алименты» – нет, простите, «отступные» по брачному контракту. Звонки упорно уходили в пустоту, а смс-ки тонули в бездонном океане его высокомерия. Похоже, Глеб решил, что наша совместная жизнь была всего лишь плодом моей воспалённой фантазии, а подписанные им документы – милыми рисунками фломастером с блёстками.

К обеду моё настроение достигло дна, где мирно истлевали остатки моего брака и надежда на шубу из натурального песца. Я отправилась в салон красоты «Шарм», где в качестве администратора обязана была улыбаться клиенткам, рассказывающим, как их мужья дарят им машины просто за то, что они существуют. Каждый такой рассказ я встречала сияющей улыбкой, в то время как внутри у меня закипала лава праведного гнева, способная испепелить всё живое в радиусе трёх километров.

К семи вечера я валилась с ног. Единственным светлым пятном в этом мраке была мысль о моём личном ритуале выживания. Я называла его «углеводная терапия». Суши на ужин и шоколадный торт на десерт. Не самый полезный ужин для фигуры, но для морального состояния – лучшее лекарство. Фигура, в конце концов, у меня была такой, что даже моя злейшая врагиня, тётя Глаша из булочной, с придыханием спрашивала, не занимаюсь ли я калланетикой. А я занималась. Жизнью. Постоянное бегство от проблем – отличная кардионагрузка.

Я заказала еду через приложение, ткнув в экран смартфона с таким остервенением, будто это было лицо Глеба. Затем заперлась в своей квартирке-студии, которую я с любовью называла «розовый бункер». Розовый был везде: от бархатного дивана до шелковистых штор. Да, я – та самая блондинка, которая обожает розовый цвет. И что с того? Это мой способ говорить миру, что его серость и унылость меня не победят.

Сбросив туфли на умопомрачительных шпильках, я повалилась на диван и уставилась в потолок, мечтая о том, как однажды мне возместят моральный ущерб в размере годового запаса карамельного лака для ногтей. И вот, спасительный звонок домофона возвестил о прибытии моего спасителя в лице курьера.

– Алёна? Заказ, – донёсся сиплый голос.

– Сейчас, милый, секундочку! – прокричала я в трубку, натягивая тапочки в виде единорогов.

Я открыла дверь. На пороге стоял паренёк лет двадцати пяти, лицо его выражало вселенскую скуку, а в руках он сжимал два пакета. От суши пахло рыбой и соевым соусом, а вот второй пакет привлёк моё внимание. Он был из плотного глянцевого картона, с изящным логотипом в виде феи, разбрасывающей шоколадные крошки. Название гласило: «Шоколадная фея».

– Я заказывала только суши, – удивилась я, принимая пакеты. – А это что?

– Акция, – буркнул курьер, уже разворачиваясь к лифту. – Всем новым клиентам – торт в подарок. Вам повезло.

Он скрылся за дверью лифта, а я осталась стоять с пакетами в руках. «Повезло»? Вот уж чего со мной сегодня точно не случалось. Но мысль о бесплатном торте мгновенно улучшила моё настроение. Может, и правда, чёрная полоса подошла к концу?

Я заперла дверь, отнесла суши на кухонный стол и с любопытством принялась изучать подарок. Коробка была тяжёлой, солидной. «Неплохо так для акции», – подумала я, разрывая изящную шёлковую ленточку. Внутри, аккуратно упакованный в несколько слоёв пергаментной бумаги, лежал торт. Вернее, то, что должно было быть тортом. Он был аккуратно обёрнут в пищевую плёнку, и сквозь неё проступал тёмный, почти чёрный шоколадный глянец.

«Как мило, – подумала я. – И украшения какие-то… реалистичные».

Я присмотрелась. Сбоку торта, будто бы случайно вмётанный в шоколадную глазурь, красовался… макарон? Нет, не макарон. Что-то другое. Что-то… мясное.

Моё сердце пропустило удар, а потом застучало где-то в горле. Я медленно, будто в замедленной съёмке, потянула за край пищевой плёнки. Она с хрустом отошла, и воздух наполнился сладковато-горьким ароматом шоколада и чем-то ещё… металлическим, приторным.

Я отогнула ещё один слой. И ещё. И тогда я увидела.

Это был не торт.

Это была чья-то рука. Вернее, её часть. Кисть, лишённая ладони, с четырьмя обрубками пальцев. И один, пятый палец, был отрублен чуть выше и лежал рядом, будто жуткое украшение на этом леденящем душу кондитерском изделии.

Я не закричала. Крик застрял у меня где-то глубоко внутри, превратившись в ком ледяного ужаса. Я просто смотрела, не в силах отвести взгляд. Мой мозг отказывался воспринимать картинку. Это была какая-то дурацкая шутка. Плохо пахнущая резиновая кукла. Спецэффект из фильма ужасов.

Но нет. Это было настоящее. Я видела синеватый оттенок кожи, неровный край отруба, застывшие капли тёмной, почти бурой крови на шоколаде. А потом мой взгляд упал на тот самый палец, лежащий отдельно. На его основании красовался массивный золотой перстень-печатка с крупным тёмным камнем, в котором угадывался фамильный герб.

И я этот герб знала.

Передо мной поплыли разноцветные круги. Я схватилась за край стола, чтобы не рухнуть. Воздух в лёгких стал густым, как сироп. Это был перстень моего бывшего свёкра, Аркадия Петровича Полякова. Тот самый, который он никогда не снимал. Тот самый, с которым он размахивал перед моим лицом, крича, что я, Алёна, недостойна даже пыли с его фамильных портков. Тот самый, который должен был однажды перейти к Глебу.

«Глеб… – пронеслось в голове. – Глеб, ты идиот! Это же твой перстень! Что ты натворил?»

Но нет. Логика, которую я тщательно прятала ото всех под маской глупой блондинки, тут же возмутилась. Если бы Глеб убил отца, он не стал бы пересылать его палец мне. Это было бессмысленно и крайне опасно. Значит… это был кто-то другой. Кто-то, кто знал о наших непростых отношениях с семейством Поляковых. Кто-то, кто решил, что я – идеальная сошка, на которую можно спихнуть убийство.

Мысли неслись с бешеной скоростью. Полиция. Нужно звонить в полицию. Прямо сейчас. Я потянулась к телефону, но моя рука зависла в сантиметре от экрана. А что я им скажу? «Здравствуйте, мне прислали тортик с пальцем, но я ни при чём!»? Да они тут же нарядит на меня наручники с розовыми бантиками! Я – обиженная бывшая невестка. У меня – мотив. Я – первая, кого они повяжут. А учитывая, насколько «любезно» я общалась с Аркадием Петровичем в последний раз, мотив у меня был ярче, чем цвет моей губной помады.

Страх сменился холодной, рациональной паникой. Нет. Полиции – ни в коем случае. Я не могу позволить им найти это… это у себя дома. Меня заклюют.

Я снова посмотрела на коробку. Помимо жуткого «содержимого», там лежала обычная визитка курьерской службы, не «Шоколадной феи», а какой-то другой, с безликим названием «Быстрый заяц». И ещё… на самом дне, прилипший к картону, виднелся маленький, смятый клочок бумаги. Я дрожащими пальцами подцепила его. Это был обрывок какого-то чека, квитанции. Часть текста была оторвана, но я разглядела логотип и несколько цифр. Логотип напоминал… скарабея. Золотого скарабея.

Не думая больше ни о чём, я захлопнула крышку коробки. Мне было физически плохо. Нужно было это спрятать. Куда? Куда никто не заглянет?

Мой взгляд упал на корзину для грязного белья в углу спальни, задрапированную розовым органзой. Идеально. Ни один мужчина, даже следователь, не полезет в корзину с женским бельём. Это аксиома.

Я схватила коробку, сунула её под стопку кружевных бюстгальтеров и закрыла крышкой. Сердце колотилось, выстукивая дробь: «Ты-в-за-паш-ке, ты-в-за-паш-ке».

Я вернулась на кухню, прислонилась лбом к холодной дверце холодильника и попыталась отдышаться. От суши теперь пахло разложением. Я зажмурилась.

«Алёна, – сказала я себе вслух. – Ты – глупая, недалёкая блондинка. Ты ничего не видела, ничего не слышала. Ты расстроена из-за Глеба и съела на ночь слишком много шоколада, вот тебе и кошмары».

Но внутри, глубоко в подсознании, где пряталась моя настоящая сущность, проснулся тот самый цепкий ум, который когда-то позволил мне с отличием закончить университет. Он уже анализировал, сопоставлял, строил догадки. Курьер. «Шоколадная фея». Ломбард «Золотой скарабей». Перстень Аркадия Петровича.

Я подошла к окну и посмотрела на ночной город, усыпанный огнями. Где-то там был человек, который прислал мне этот жуткий «подарок». И где-то там, возможно, был Аркадий Петрович. Мёртвый? Или… ещё нет?

Я глубоко вздохнула. Моя жизнь только что превратилась из глупой комедии в криминальный триллер с моим участием в главной роли. И я, Алёна Полякова, бывшая невестка олигарха и специалист по лакам для ногтей, должна была стать своим собственным детективом. Потому что никто, абсолютно никто не поверит, что глупенькая блондинка невиновна.

А самое противное было то, что от вида шоколада меня теперь надолго стошнит.

Глава 2. Визит вежливости от прошлой жизни

Мысль о том, что я могу в любой момент стать гостем программы «Криминальная Россия» в роли главной злодейки, не добавляла энтузиазма. Я провела ночь в состоянии странного полусна, где розовые единороги скакали по полям из шоколада, а потом проваливались в ямы, заполненные отрубленными пальцами. Проснулась с тяжёлой головой и ощущением, что меня переехал каток. Жизнь, как всегда, превзошла самые смелые ожидания – вместо скучного выяснения отношений с бывшим мужем я получила билет в криминальную драму с элементами чёрного юмора.

Первым делом я проверила корзину для белья. Розовый органз по-прежнему скрывал мою жуткую тайну. Коробка лежала там, где я её оставила, будто невинный подарок, а не вещественное доказательство. От осознания этого по спине пробежали мурашки. Нужно было действовать, но мозг отказывался выдавать гениальные планы. Он предлагал лишь заварить кофе покрепче и посмотреть сериал, чтобы отвлечься.

Я так и поступила. Включила какой-то бестолковый сериал про любовь и, укутавшись в плед, пыталась не думать о вчерашнем вечере. Но мысли возвращались к тому перстню. К Аркадию Петровичу. Он был жутким старым козлом, но желать ему такой участи… Нет, даже в самых страшных фантазиях я не доходила до отрубания частей тела. Максимум – чтобы он подавился собственной многословной тирадой о моей несостоятельности.

Кофе не помог. Горечь во рту была не от напитка, а от осознания полной безысходности моего положения. Я сидела и смотрела на экран, не видя его, когда в тишине раздался резкий, настойчивый звонок в дверь.

Сердце ёкнуло и провалилось куда-то в пятки. Полиция? Так быстро? Но нет, следователь Волков вряд ли стал бы звонить так нахально – он бы сначала постучал, вежливо и неуверенно.

Я подошла к двери и посмотрела в глазок. И чуть не выронила свою чашку с кофе, на которой была изображена кошечка в розовой пачке.

На пороге стоял Глеб.

Мой бывший муж выглядел… не так. Обычно он напоминал отутюженный глянцевый журнал – дорогой костюм, идеальная стрижка, взгляд, говорящий: «Я знаю цену всему, включая тебя». Сейчас же его дорогой пиджак был смят, волосы встали дыбом, будто он постоянно проводил по ним рукой, а глаза были красными и потерянными. Он походил на мальчишку, которого только что отчитал строгий отец. Ирония ситуации заключалась в том, что, судя по всему, его отец был не в состоянии этого сделать.

Я сделала глубокий вдох, мысленно надевая маску глупой и легкомысленной Алёны. Маску, за которой я пряталась все годы нашего брака. Маску, которая сейчас могла меня спасти.

– Глеб? – открыла я дверь, изобразив на лице удивление, смешанное с лёгким раздражением. – Что случилось? Ты же обычно звонишь перед визитом. Забыл, как выглядит мой домофон?

Он вошёл без приглашения, прошёлся по гостиной взглядом, будто оценивая обстановку, которая ему когда-то была так знакома.

– Отец пропал, – выпалил он, обрывая мои дежурные упрёки. Его голос дрожал, срывался на фальцет. – Уже два дня. Его нет ни дома, ни в офисе. Телефон не отвечает.

Я широко раскрыла глаза, изобразив шокированную невинность.

– Пропал? Аркадий Петрович? – я приложила руку к груди. – Господи, да как такое возможно? Может, уехал на рыбалку? Или в санаторий к какой-нибудь… массажистке?

– Не дури! – он рявкнул, и я заметила, как дёрнулось его веко. – Он не отвечает на звонки! Ни на чьи! Он всегда на связи. Всегда!

– Ну, может, телефон сел, – пожала я плечами, подходя к кухонной стойке и наливая себе ещё кофе. Предложить ему? Не дождётся. – Со всеми бывает. Со мной, например, на прошлой неделе такое было. Прям катастрофа, я три часа без интернета провела.

Глеб смотрел на меня с таким отчаянием и злостью, что мне стало почти его жаль. Почти.

– Алёна, я не шучу! – он подошёл ко мне вплотную, и от него пахло дорогим одеколоном и потом. – Ко мне вчера приходили какие-то люди. Спрашивали про него. Спрашивали… про тебя.

Лёд пробежал по моей спине. Но лицо я сохранила невозмутимое.

– Про меня? – рассмеялась я звонко и немного фальшиво. – Милый, какие люди? Коллекторы? Так я твои долги не оплачиваю, мы же развелись. Или это новые друзья твоего папочки? Те, что с манерами гориллы?

– Алёна, хватит! – он схватил меня за локоть. Его пальцы сжались болезненно туго. – Я не знаю, кто они. Но они были… серьёзные. И я вспомнил, что вчера вечером мой личный ассистент сказал, что тебе что-то доставляли. Какой-то заказ. И ты вела себя странно.

Вот чёрт. Значит, он следил за мной. Или его люди. Старые привычки умирают с трудом. Он всегда считал меня своей собственностью, даже после развода.

Я вырвала руку, изобразив обиду.

– Во-первых, не хватай! Во-вторых, да, мне доставляли суши. И был один странный курьер. Из какой-то новой конторы. Я даже названия не запомнила. Принёс какой-то торт в подарок. А я торты не ем, ты же знаешь, я на диете. Так что выбросила его. А что? Это как-то связано с исчезновением твоего отца? Может, он тоже заказал суши и ему не того курьера прислали?

Я говорила быстро, с лёгкой дрожью в голосе, которую не нужно было изображать – она была самой что ни на есть настоящей. Я играла свою роль идеально: глупенькая, легкомысленная барышня, озабоченная диетами и не способная связать два слова.

Глеб смотрел на меня с прищуром, пытаясь разгадать мою игру. Он никогда не считал меня умной, но его инстинкты самца-доминанта подсказывали ему, что что-то не так.

– Выбросила? – переспросил он с недоверием. – Куда?

– В мусорное ведро, Глеб! – всплеснула я руками. – А куда ещё? В сервант поставить? Он был какой-то не такой, пах странно. Я подумала, испортился.

– Покажи мне мусорное ведро, – его голос стал тихим и опасным.

– Что? – я действительно остолбенела.

– Ты слышала. Покажи мне мусорное ведро. Я хочу убедиться.

Моё сердце заколотилось так, что я боялась, он услышит его стук. Коробка была не в мусоре, а в корзине для белья, в двух метрах от нас. Но я не могла ему в этом отказать – это выглядело бы ещё более подозрительно.

– Ну хорошо, – вздохнула я с видом оскорблённой невинности. – Только там вчерашние очистки от картофеля и шкурки от бананов. Очень романтично.

Я повела его на кухню и показала на небольшое ведро под раковиной. Оно было пустым. Я же, вернувшись ночью с кухни после «происшествия», машинально выбросила пакет с мусором, не желая видеть напоминание о том ужине.

– Видишь? – сказала я. – Пусто. Я сегодня утром вынесла. Что, хочешь порыться на помойке? Мило, я знала, что у тебя странные вкусы, но не до такой же степени.

Глеб не отреагировал на мою колкость. Его взгляд блуждал по квартире, выискивая любую зацепку. Он подошёл к гостиной, открыл дверцу шкафа, где я хранила посуду, заглянул в нишу с телевизором.

– Ты что, обыск устроить решил? – я поставила руки на бёдра, пытаясь изобразить гнев. – Без ордера, между прочим! Я сейчас полицию вызову!

– Вызывай, – бросил он через плечо, заглядывая за диван. – Я сам к ним скоро пойду. Мне кажется, ты что-то скрываешь, Алёна.

– Я скрываю? – засмеялась я истерично. – Это ты скрываешь, что не можешь уследить за своим собственным отцом! Может, он просто сбежал от тебя, Глеб? От твоей вечной опеки? Он же всегда говорил, что ты душишь его своей заботой!

Это был низкий выпад в его сторону, и я это знала. Отношения Глеба с отцом были сложными – Аркадий Петрович постоянно давил на сына, требовал большего, а Глеб из кожи вон лез, чтобы доказать свою состоятельность.

Глеб остановился как вкопанный и медленно повернулся ко мне. Его лицо исказила гримаса боли и ярости.

– Заткнись, Алёна. Ты ничего не понимаешь в нашей семье. Ты всегда была посторонней.

– Посторонней, которой ты подарил машину и квартирку? – парировала я. – Спасибо, милый, я ценю твоё великодушие. Но сейчас я не в настроении для твоих подозрений. У меня своя жизнь. Без тебя и твоего папочки.

Он подошёл ко мне снова, его глаза сузились.

– А что это за жизнь, Алёна? Администратор в салоне красоты? Это твой потолок? Я думал, ты хоть что-то из себя сделаешь после развода.

– Я сделала! – воскликнула я, и в моём голосе на этот раз прозвучала настоящая обида. – Я сделала так, что меня не преследуют папарацци и не тыкают пальцем, как неудачную инвестицию! Я живу так, как хочу!

Наша перепалка была прервана внезапным звонком моего телефона. Он зазвонил, вибрируя на стеклянной столешнице. Мы оба вздрогнули. На экране горело имя: «Маникюрша Марина».

Я посмотрела на Глеба с вызовом.

– Извини, у меня важный звонок. По работе. Клиентка хочет сменить цвет гель-лака с «Карамельного розового» на «Нежную сирень». Это срочно.

Я взяла трубку и отошла к окну, оставив Глеба в центре гостиной. Он стоял, сжав кулаки, и дышал тяжело. Его взгляд упал на дверь в спальню. Мою спальню. Ту самую, где в корзине для белья лежало доказательство того, что его отец, скорее всего, мёртв.

– Марин, привет! – сказала я в трубку с деланной бодростью. – Да, я слушаю… Ах, эта ужасная Клименко? Ну, я же говорила, что «Аквамарин» ей не идёт… Да, записывай на пять… Нет, я как раз свободна.

Я говорила ерунду, а сама краем глаза следила за Глебом. Он сделал шаг в сторону спальни. Потом ещё один. Моё сердце замерло. Если он сейчас заглянет в корзину… Всё. Конец. Меня ждёт тюрьма и пожизненное лишение каблуков.

– Конечно, я помню! – продолжала я в трубку, повышая голос, чтобы привлечь его внимание. – У неё же брови, как два разъярённых ёжика! Я сразу сказала…

Глеб остановился на пороге спальни. Он смотрел внутрь, на мою розовую кровать с горой подушек, на туалетный столик, заваленный косметикой. Я видела, как он колеблется. Сунуться в спальню бывшей жены – это уже переходило все границы. Даже для него.

– Ладно, Марин, договорились! – почти прокричала я. – Жду её в пять! Пока!

Я положила трубку и повернулась к Глебу с ледяным спокойствием.

– Ну что? Нашёл что-нибудь интересное? Может, заглянешь в мой нижний ящик? Там лежат старые письма от тебя. Могу подарить на память.

Он отвернулся от спальни и посмотрел на меня. В его глазах читалась усталость и полная растерянность. Его обычная уверенность испарилась, оставив после себя лишь испуганного мальчишку.

– Ладно, – пробормотал он. – Ладно, Алёна. Извини, что ворвался.

– Ничего, – пожала я плечами, делая вид, что обида прошла. – Я понимаю, ты переживаешь. Найди его, Глеб. И… передай привет, когда найдёшь.

Последняя фраза вышла у меня с такой ядовитой сладостью, что я сама себя возненавидела на секунду. Но игра есть игра.

Он кивнул и, не говоря больше ни слова, вышел из квартиры. Дверь закрылась за ним с тихим щелчком.

Я прислонилась к стене, дрожа всем телом. Адреналин отступал, оставляя после себя пустоту и холодный ужас. Он был так близко. Так близко к разгадке.

Я подождала минуту, другую, подошла к двери и посмотрела в глазок. Коридор был пуст. Тогда я повернулась и медленно, на ватных ногах, побрела в спальню.

Корзина для белья стояла на своём месте. Нетронутая. Розовый органз скрывал мою тайну. Я откинула крышку и заглянула внутрь. Коробка лежала там, под кружевными чашечками лифчика, будто гигантский, кошмарный шоколадный трюфель.

Я вынула её и поставила на кровать. Теперь, когда первая паника прошла, нужно было думать. Глеб что-то знал. Или догадывался. И он не отстанет. А те «серьёзные люди», которые приходили к нему… Кто они? Те, кто прислал мне этот «подарок»? Или это была какая-то третья сторона?

Я снова взглянула на коробку. Ответы, если они вообще были, лежали внутри. Вместе с отрубленным пальцем моего бывшего свёкра. И с обрывком чека из ломбарда «Золотой скарабей».

Мне нужно было туда попасть. И как можно скорее. Пока Глеб не вернулся с полицией. Пока эти «серьёзные люди» не нагрянули ко мне.

Я глубоко вздохнула, глядя на своё отражение в зеркале над туалетным столиком. Передо мной стояла та самая глупенькая блондинка с большими голубыми глазами и кукольными чертами лица. Но в этих глазах теперь горел огонёк решимости, который никто, кроме меня, не должен был увидеть.

– Ну что ж, Алёна, – прошептала я своему отражению. – Пора превратиться из жертвы обстоятельств в охотницу. Только вот вопрос – на кого именно мы будем охотиться?

Глава 3. Следователь с томными глазами

Только я успела перевести дух после визита Глеба, как в дверь снова постучали. Уже не так настойчиво, но твёрдо и неотвратимо, будто судьба решила, что я ещё недостаточно напугана. Сердце моё, и без того измотанное, устроило чечётку где-то в районе горла. Глеб вернулся? С ордером? Или те самые «серьёзные люди»?

Я подошла к двери, стараясь дышать ровно, и посмотрела в глазок. И обомлела.

На площадке стояли трое. Двое – крепкие парни в тёмных куртках, с лицами, не выражавшими ровным счётом ничего, кроме профессиональной скуки. А между ними – мужчина лет сорока, в отлично сидящем, но слегка помятом пальто цвета хаки. Он не был похож на Глеба с его вылизанным лоском. Нет, этот был… другим. Волосы тёмные, с проседью на висках, небрежно зачёсанные назад, будто он только что провёл по ним рукой. Лицо – усталое, с резкими чертами и тёмными тенями под глазами. Но больше всего меня поразили его глаза. Серые, глубоко посаженные, они смотрели прямо в дверной глазок с таким пронзительным, томным вниманием, будто видели меня насквозь, видели коробку в корзине для белья и все мои глупые страхи.

Это был не Глеб. Это был кто-то гораздо более опасный.

«Полиция», – пронеслось у меня в голове со всей определённостью. Интуиция, которую я привыкла глушить розовым зефиром и блёстками, забила тревогу.

Я отступила от двери, лихорадочно соображая. Не открывать? Сделать вид, что меня нет? Но они наверняка слышали мои шаги и разговор с Глебом. Это выглядело бы ещё более подозрительно.

– Кто там? – дрогнувшим голосом спросила я, нарочито слабо.

– Полиция, – раздался спокойный, низкий голос. Тот самый, что принадлежал мужчине с томными глазами. – Откройте, пожалуйста, Алёна Сергеевна. У нас есть несколько вопросов.

Использование имени и отчества звучало как вежливая, но неумолимая формальность. Они знали, кто я. Деваться было некуда.

Я сделала последний усилие над собой, заставила губы растянуться в подобие беззаботной улыбки и открыла дверь.

– Ой, а что случилось? – выпалила я, широко раскрыв глаза. – У нас тут в подъезде опять сосед воду заливает? Я же жаловалась, но никто не реагирует!

Мужчина в пальто молча достал из внутреннего кармана удостоверение. Игорь Волков, старший следователь. Он на секунду задержал на мне свой тяжёлый взгляд, потом скользнул по квартире за моей спиной, словно сканером, фиксируя каждую деталь.

– Мы не по поводу залития, Алёна Сергеевна, – произнёс он, и в его голосе не было ни угрозы, ни дружелюбия. Простая констатация факта. – Можно войти?

– Ну… конечно, – пропела я, отступая и впуская в своё розовое убежище троих чёрных воронов. – Проходите, только извините за беспорядок. Не ждала гостей.

Волков вошёл первым. Его спутники остались у входа, заняв позиции так, чтобы блокировать выход. Следователь медленно прошёлся по гостиной, его взгляд скользнул по дивану, по столику, по телевизору. Он не рыскал, как Глеб. Он впитывал атмосферу.

– Уютно, – заметил он безразличным тоном, останавливаясь у полки с моей коллекцией фарфоровых кошечек.

– Стараюсь, – ответила я, продолжая держаться за маску легкомысленной дурочки. – В жизни и так много серости, знаете ли.

– Знаю, – коротко бросил он и повернулся ко мне. – Ваш бывший муж, Глеб Поляков, обратился к нам. Сообщил о пропаже своего отца, Аркадия Петровича Полякова. А также о том, что вчера вечером к вам приходил подозрительный курьер.

– Ах, этот Глеб! – я закатила глаза, изображая досаду. – Вечно он панику устраивает из-за каждого пустяка! Ну да, приходил курьер. Принёс суши. И торт какой-то в подарок. Я торт выбросила, он мне не понравился. И что?

Волков внимательно слушал, не перебивая. Его молчание было давящим.

– Вы могли бы описать этого курьера? – наконец спросил он.

– Ой, ну… – я приложила палец к губам, изображая усиленное вспоминание. – Молодой. В кепке. В такой… синей куртке. Или зелёной? Чёрт, я всегда путаю цвета! Глеб говорит, у меня дальтонизм на всё, кроме розового.

Один из оперативников у входа тихо фыркнул. Волков даже бровью не повёл.

– А на куртке что-то было написано? Название службы?

– Э-э-э… – я закатила глаза к потолку. – «Быстрый»… Нет, «Скорый»… А может, «Стриж»? Что-то птичье, кажется. Я не запоминала, честно! Я просто ждала свои суши, а он тут со своими акциями.

– С акциями? – переспросил Волков, и в его глазах мелькнула искорка интереса.

– Ну да! Говорит, «всем новым клиентам торт в подарок». А торт был… фи. – я поморщила носик. – Несвежий, пах странно. Я его сразу в мусорку. Вы же понимаете, я за качеством слежу!

Я говорила быстро, сыпала ненужными деталями, пытаясь запутать следы, сбить его с толку. Тактика маленькой глупой птички, которая отчаянно машет крылышками, чтобы отвлечь хищника от гнезда.

– Понимаю, – снова произнёс Волков. Его взгляд упал на мой кухонный стол, где стояла чашка с недопитым кофе. – Вы сказали, выбросили торт. А коробку от него не сохранилась?

Лёд в моей груди стал ещё холоднее.

– Коробку? – рассмеялась я. – Да вы что! Я её сразу же смяла и выбросила вместе с тортом. Зачем она мне? Место зря занимать?

– Жаль, – сказал он, и в его голосе прозвучала неподдельная искренность. – Коробка могла бы помочь. Найти службу доставки. Возможно, они что-то помнят.

– Ой, ну если бы я знала! – воскликнула я, всплеснув руками. – Я бы её в рамочку под стекло положила!

Волков слабо улыбнулся. Это была недобрая, усталая улыбка.

– Алёна Сергеевна, вы не помните, во что был одет курьер? Обувь? Часы? Может, у него были какие-то особые приметы? Шрамы, татуировки?

Я снова изобразила глубокомысленное выражение лица.

– Обувь… кроссовки, кажется. Белые. Или серые. Часы… не заметила. А вот приметы… – я сделала паузу, будто бы что-то вспоминая. – Да! У него были ужасные ногти! Обкусанные, просто до мяса! Я это сразу заметила, когда он деньги передавал. Фу! Я бы на его месте сделала наращивание. Гелевое, например.

Опер у двери снова сдержанно хмыкнул. Волков посмотрел на него, и тот мгновенно выпрямился, приняв безучастное выражение лица.

– Ногти, – повторил следователь без тени иронии, делая заметку в своём блокноте. – Понятно. Это может пригодиться.

Он закрыл блокнот и снова уставился на меня своими пронзительными глазами.

– Алёна Сергеевна, вы не находите странным такое совпадение? Пропадает Аркадий Петрович, и почти в это же время к его бывшей невестке приходит подозрительный курьер с «подарком».

Я почувствовала, как по моей спине пробежал холодный пот. Но я не сломалась.

– Ну, знаете, – сказала я, надув губки. – Если бы каждый раз, когда ко мне приходит курьер, кто-то пропадал, то в городе уже никого бы не осталось! Я постоянно что-то заказываю! Это просто совпадение. Несчастливое.

– Возможно, – согласился он, но в его тоне звучало сомнение. Он сделал шаг ближе. От него пахло кофе и холодным осенним воздухом. – А как складывались ваши отношения с Аркадием Петровичем? После развода.

Вопрос прозвучал мягко, но был острее ножа.

– Ну что вы! – я снова замахала руками. – Да никак они не складывались! Мы с ним не общались. Он же считал, что я его сына опозорила и обобрала. Хотя это он меня обобрал, между прочим! Половину положенного по контракту до сих пор не отдал!

Я намеренно перевела стрелки на финансовую тему, надеясь, что это отвлечёт его.

– То есть, имели к нему претензии? – не унимался Волков.

– Конечно, имела! – вспыхнула я с наигранным гневом. – Любая бы на моём месте имела! Но это не значит, что я… что я желала ему исчезнуть!

– Я ни на что не намекаю, – поднял он руку в успокаивающем жесте. – Просто собираю информацию. Вы – одно из последних звеньев в цепи перед его исчезновением.

– Цепь, звенья… – я вздохнула с преувеличенной тоской. – Вы так сложно всё говорите, я ничего не понимаю. Я простой человек. Суши, маникюр, сериалы.

Волков посмотрел на меня ещё несколько секунд, будто взвешивая что-то. Потом медленно кивнул.

– Хорошо, Алёна Сергеевна. Благодарю за уделенное время. – Он достал из кармана визитку и протянул мне. – Если вы вспомните что-то ещё о том курьере. Или если вам что-то покажется подозрительным. Или если… – он сделал крошечную паузу, – …с вами снова кто-то свяжется. Позвоните мне. В любое время.

Я взяла визитку. Простой белый картон, чёрный шрифт. «Игорь Волков» и номер мобильного. В моей ладони он показался раскалённым железом.

– Обязательно! – пообещала я с слащавой улыбкой. – Если вдруг увижу того курьера с обкусанными ногтями, сразу на вас настучу!

Он ещё раз окинул меня своим томным, всевидящим взглядом, кивнул своим людям и вышел. Дверь закрылась. Я стояла посередине гостиной, сжимая в потной ладони его визитку, и слушала, как затихают их шаги в лифте.

Только когда полная тишина опустилась на квартиру, я позволила себе выдохнуть. Дрожь, которую я сдерживала изо всех сил, вырвалась наружу. Я прислонилась к стене и медленно сползла на пол.

Он не поверил мне. Ни на секунду. Я видела это в его глазах. Он считал меня либо причастной, либо ключом к разгадке. И его визитка в моей руке была не предложением о помощи, а меткой. Он пометил меня. И теперь ждал, когда я сделаю первый неверный шаг.

Я разжала пальцы и посмотрела на смятый прямоугольник картона. «Игорь Волков». Следователь с томными глазами, который видел сквозь мой розовый туман.

Он спросил про коробку. Он спросил про отношения. Но он не спросил самого главного. Он не спросил, что было внутри. Почему? Потому что Глеб не рассказал ему про свои подозрения насчёт «посылки»? Или потому что Волков уже всё знал и проверял меня?

Я поднялась с пола, чувствуя себя абсолютно разбитой. Подошла к барной стойке, где стояла чашка с недопитым кофе, и сделала глоток. Он был холодным и горьким.

План «прикинуться дурочкой» работал, но до поры до времени. Волков был не Глеб. Его так просто не проведешь. Он, как терпеливый паук, сплёл паутину и теперь ждал, когда я в неё попадусь.

А самое ужасное было то, что у меня не оставалось выбора. Чтобы выжить, мне нужно было бежать прямо в эту паутину. Мне нужно было идти в ломбард «Золотой скарабей». И сделать это нужно было до того, как туда нагрянет Волков со своей командой.

Я посмотрела на визитку, которую всё ещё сжимала в руке.

– Что ж, Игорь, – прошептала я в тишину своей квартиры. – Похоже, наш танец только начинается. Надеюсь, ты готов к тому, что твоя партнёрша наступит тебе на ногу. На каблуках.

Я сунула визитку в карман джинсов. Теперь она была моим талисманом. Напоминанием об опасности. И вызовом.

Глава 4. Секрет в шкафу

Тишина, наступившая после ухода Волкова, была густой и звенящей. Она давила на уши, как перепады давления в самолёте. Я всё ещё сидела на полу, вдавившись спиной в прохладную стену, и смотрела на розовый органз, скрывающий корзину для белья. Внутри лежала бомба замедленного действия, способная в любой момент разнести мою и без того шаткую жизнь в клочья.

Визит следователя с томными глазами встряхнул меня куда сильнее, чем истеричный наскок Глеба. Глеб – это эмоции, шум, беспорядочная энергия. Волков – это холодный, безжалостный расчёт. Он не кричал, не обвинял. Он задавал вопросы и наблюдал. И его наблюдения, я чувствовала это кожей, привели его к одному выводу: я лгу. Возможно, он ещё не знал, в чём именно, но запах лжи он учуял безошибочно.

Сидеть и ждать, пока он вернётся с ордером на обыск, было равносильно самоубийству. Рано или поздно, кто-то из его команды, возможно, даже тот самый оперативник, который фыркал над моими историями, заглянет в корзину для белья. И всё. Конец сказки про глупенькую блондинку. Начало тюремной саги.

Мне нужно было действовать. Но как? Мозг, отравленный адреналином и страхом, отказывался выдавать гениальные планы. Он предлагал лишь паниковать и заедать стресс шоколадом, который теперь был для меня противен.

Я поднялась с пола, подошла к корзине и, отодвинув крышку, снова заглянула внутрь. Коробка лежала там, будто невинный артефакт из другого измерения. Её нужно было уничтожить. Но как? Сжечь? В городской квартире? Соседи мгновенно вызовут МЧС, приняв дым из моей вентиляции за пожар. Выбросить в мусорный бак на улице? А если за мной уже установили наблюдение? Если какой-нибудь бдительный консьерж заметит, как я выношу странную коробку и с подозрительным видом швыряю её в контейнер? Нет, этот вариант отпадал.

Значит, нужно было избавиться от содержимого, а саму коробку утилизировать по частям. Мысль привела меня в ужас, но выбора не было. Я – не героиня боевика, я – администратор салона красоты, которая боится пауков. Но страх тюрьмы оказался сильнее.

Я натянула на руки одноразовые перчатки, которые использовала для покраски волос. Дрожащими пальцами извлекла коробку из-под белья и понесла её в ванную, как урну с радиоактивными отходами.

Включив свет и воду для шума, я поставила коробку на крышку унитаза и открыла её. Сладковато-горький запах ударил в нос. Я отвернулась, сглотнув ком тошноты. «Не сейчас, Алёна, соберись!» – прошипела я сама себе.

Доставать это… это… пришлось трясущимися руками. Я завернула «посылку» в несколько слоёв плотных чёрных мусорных пакетов, завязала наглухо, потом ещё в один пакет. Получился небольшой, но жутко тяжёлый свёрток. Куда его деть? Выбросить в мусоропровод? Слишком рискованно. Кто-то может услышать глухой удар и заинтересоваться.

И тут меня осенило. У нас в подъезде, на площадке между этажами, стоял старый, довоенный (кажется) шкаф, который все соседи использовали для хранения всякого хлама – от лыж до банок с огурцами. Он никогда не запирался. Я много раз видела, как соседка тётя Люда выносила туда мусор, который не влезал в ведро. Идеальное место.

Я прислушалась. За дверью было тихо. Быстро накинув поверх домашней одежды лёгкое пальто и натянув на ноги балетки, я взяла свёрток и, приоткрыв дверь, высунула голову. Никого. Я скользнула на площадку, подошла к шкафу и, приоткрыв дверцу, засунула свёрток в самый дальний, тёмный угол, завалив его старой ветошью. Сердце колотилось так, будто я только что пробежала марафон. Я вернулась в квартиру, закрыла дверь и прислонилась к ней, пытаясь отдышаться. Первая часть плана была выполнена.