Последний натюрморт
Глава 1
Он преследует силуэт рогатого парнокопытного. То ли лань, то ли антилопа. Нечто вытянутое, изящное. Окружение проносилось мимо в одно мгновение. Бамбуковый лес тут же сменился широколиственным. Дыхание ровное. Сердцебиение немного выше обычного – чтоб хватило кислорода достигнуть цели. Все тело вожделеет этого мига экстаза. Но долгому преследованию он предпочитает краткие погони – они самые концентрированные на эмоции.
Он не знал, какой из двух видов голода ему важнее утолить.
Еще два прыжка – пора.
Набросился на добычу, вцепившись когтями и клыками.
Центр тяжести резко сместился и вес увеличился значительно – ее ноги не выдержали.
Добыча повалена, но способна восстать и сбежать – ее нужно удержать конечностями на земле. Краткий рывок. Укус в горло.
Вот он этот миг.
Только сейчас он заметил, что у него вместо рук лапы. Рыжие, мохнатые в черную полоску.
Вдруг добыча стала вибрировать и звонить.
Утро в городе-государстве Московии медленно распускало свою нежно-персиковую пелену, не спеша на встречу новому весеннему дню. В прохладной квартире телефонный звонок разорвал тишину. Игорь, привыкший к тому, что его редко будят раньше будильника, медленно приоткрыл глаза, приподнялся на кровати и взял смартфон.
– Какого черта?!
– Проснись и пой! У нас новый труп! – Стало интересно: Олег радуется новому трупу или преждевременному вырыванию шефа из сна попыткой подбодрить? Только непонятно чем? Или артистизм заиграл в интересном месте?
– Ты издеваешься?! У меня сегодня выходной!
– Давай-давай, проматерись – тебе легче станет. Дуй на Остоженку 41.
Он положил смартфон и обратно лег на кровать, смотря в потолок. Химическая реакция уже запустилась. Скоро злость снимет пелену с глаз и спать вовсе не захочется. Но нужен будет противовес: что-нибудь вкусненькое, а иначе ЧП будут по всей Москве.
– Так, без кофе – никуда не пойду! – Прорычал Булдаков спросонья.
Встал с кровати. Рядом лежала рыжая особа с обнаженной спиной, она недовольно простонала во сне. Он направился к кофеварке, залил воды, засыпал кофе, закрутил и на плиту. Достал из холодильника большую кастрюлю с холодной водой, из шкафа небольшое полотенце, отправил лицо в холодную воду на 15 секунд, после поднял, отдышался и снова. Утерся полотенцем, заспанный взгляд сменился на звериный. Невольно взглянул на след укуса посередине правого предплечья, оставленный немецкой овчаркой, размером с ротвейлера. Такой же имелся и на правом бедре… Тут и кофе подоспел.
Глава 2
«Сегодня будет хороший день: на небе ни облачка. Солнце будет светить весь день, но не жарко, оно как раз только встает. Через приоткрытое окно доносилось дуновение прохладного ветра, приятное уху низкое рычание V8 с двумя карбюраторами, шуршание толстых спортивных колес, а впереди – пустые дороги Москвы. Пока что…» – Булдаков старался переключить внимание на что-нибудь позитивное, чтобы не взорваться как топливный бак и приспустил 666 лошадей.
Распугав всех зевак, к Остоженке 41 подъехал матовый темно-оливковый Chevrolet Corvette 1970 года, с вырезом в капоте, откуда слегка выглядывала крышка воздушного фильтра.
Из машины вышел высокий, широкоплечий, мускулистый мужчина лет тридцати. Симпатичный волчий хвост из темно-русых волос. Широкая челюсть и слегка горбатый нос. Он был одет в серую как асфальт, с темно-серыми полосами футболку поло, черную кожаную косуху и графитовые джинсы с красной отстрочкой. На глазах узкие красные солнцезащитные очки в титановой оправе, на ногах черные надраенные высокие берцы. Цепкий охотничий взгляд стального цвета из-под массивных надбровных дуг дополнялся шрамом на правом виске и еще одним слева на голове, идущим ото лба к уху полумесяцем.
Булдаков невозмутимо показал документы постовому, пересек отцепление, остановился у подъезда. Он повесил очки на футболку, осмотрелся. В голове пронеслось: «Типишный старый дом в центре Московии, камер нет, убивай – не хочу, а если в подъезд легко попасть – то все совсем плохо. Пока ничего особенного не вижу, но возможно подсознание укажет на какую-нибудь деталь по ходу расследования».
Поднялся вверх по неприметной лестнице, искомую квартиру быстро опознал по милиционерам, дежурящим у входа, а снаружи висела камера. Внутри его уже ждали.
Булдаков, заметив Олега Булатникова: симпатичный ежик русых волос, завернутый в черную футболку-поло, джинсу цвета индиго и спортивные туфли, протянул руку.
– Приветствую… Рома? Ты чего тут? – раскатистым басом-профундо поинтересовался он, заметив Романа Романова, одетого в белый костюм с черными полосами и белой фетровой шляпе с черным поясом на голове – видимо по эрудиции. Багровый шелковый платок опоясывал шею, выглядывая из-под расстегнутого ворота черной шелковой рубашки, на ногах черные туфли с белым верхом, и так же протянул ему руку.
– Я его позвал. Там наркота – ему не помешает взглянуть. – Ответил Булатников Шаляпинским басом, и они прошли в глубь квартиры. – Ну что ж: тело художника обнаружила прислуга. У нее ключи – тут же вызвала ментов, ну а те – нас. Она сейчас под успокоительными.
– Маэстро не должен обременять себя тяготами земными, – цинично подметил Романов бас-баритоном.
– Белоручка, шляпу снять не хочешь? – Обратился Булдаков к Романову.
– Нет.
– Боишься умные мысли надует в твою игрушечную голову, масло-масляное?
– Нет, боюсь оставить волос на месте преступления, СтаромосковскЭй Бармаглот-Шушпанчик.
– Пошел ты… Олежа, ты у нас мастер лясоточения – тебе и чесать языком с жильцами.
– Вот не зря «Игорь» сократили до «Иго».
– Ха-ха, пошел ты!
– Да, и еще… Живой человек уже ушел.
– Хорошо.
Булдаков кивнул Романову, призывая его к действию. Взгляды их встретились, словно два меча, готовых сразиться в битве разумов.
Иго прошел через портал, оставив дверь открытой, и стал осматривать рабочее место: мольберт, незаконченное полотно в стиле абстракционизма, кисти разбросаны как попало, на полках и на полу валялись пустые тюбики из-под краски, гуашь, сделанная под масляную, но дешевле в разы, рядом картонка-палитра с засохшими красками. На стенах были приклеены на скотч зарисовки Арбата: как большой общей композицией, так и отдельные объекты, более проработанные.
– Видимо планировал новую картину, но теперь мы ее в гробу увидим.
У подоконника валялись мужские футболка и шорты, испачканные краской. На подоконнике – банка из-под кофе, рядом лежали зажигалка и красная пачка сигарет.
– Согласен, сам не люблю электронки.
Поднялся на второй этаж по стеклянной лестнице. Первое, что бросилось в глаза, – огромная кровать со смятой черной атласной постелью, прикрытой шоколадным балдахином и прямоугольным каркасом под потолком. Сюда могут пришвартоваться трое, даже четверо. На прикроватном комоде стояла солевая лампа, внутри разместился минимальный джентельменский набор. «И это все, на что у него ума хватило?! Художник без воображения… тоска…».
Желудок Романова громко проурчал.
– Что так? Аппетит разыгрался?
– Ага обожаю нариков со свернутыми лапками по утрам.
Романов осматривал высокий, худощавый, курчавый, белокурый, синеглазый, славянский труп, лежащий на полу возле кушетки, со смесью агрессии и блаженства на лице. Рядом был столик с пустым шприцем. Правая рука художника перетянута жгутом. В карманах ничего, особых примет на теле – нет. Только затылок окровавлен.
Его руки работали быстро и профессионально, словно танцуя над мертвым телом. Затем он начал подниматься медленно, как кобра.
– Квартира выглядит обжитой, будто ничего и не произошло. Просто художник отправился искать вдохновение, да так и не вернулся. Думаю, дело можно закрывать – передоз.
– Щипачь, признайся, ты просто не хочешь заниматься этим нариком.
– Спасибо, мне своих хватает: всю ночь разбирался с четырьмя свежеотошедшими к Морфею.
– Отчасти согласен: следов борьбы и обыска нет, но что-то тут не так… Почему он не на кушетке?
– Хотелось немного мазохизма напоследок. Хотя да, нетипично для самоубийства. Обычно, настроившись на волну, тело не слушается, и они просто откисают неподвижно. Навряд ли встал и упал, разбив голову.
– А сейчас, по особым просьбам читателей, начинается самое увлекательное время провождение: копание в чужом белье – надевай свежие перчатки.
– Надеешься найти миллион?
– Надеюсь найти ниточку.
– Там этого добра навалом. Я лучше осмотрю каждый угол.
– Ну так обнюхай шприц и быстро найдешь закладку.
– Ха-ха. Как ты говоришь: «Пошел ты!»
Квартира была большой, просторной и уютной. На аренду явно уходило какое-то абсурдное количество денег.
У входа стоял большой, заставленный обовью комод. Вся обувь была одного размера и скорее всего принадлежала одному человеку.
Рядом была дверь, ведущая в гардеробную. Там все еще хуже – ни одной свободной полки или вешалки: джинсы, брюки, футболки с воротом, футболки без ворота, рваные, целые, водолазки с воротом, водолазки без, джемперы, худи, жилетки и куртки для любой погоды, яркие, темные, коллекция шарфов толстых, тонких, шерстяных, монотонных и мультицветных. Коллекция солнцезащитных очков: синелинзовые авиаторы с серебристой оправой, черные вайфарер, желтолинзовые сай-фай с тыквенной полурамкой, краснолинзовые прямоугольные с золотистыми мостиком и душками. Коллекция ремней: широкие, узкие, однотонные, узорчатые. Были, даже, черные штаны карго и высокие берцы. В гардеробе все было заставлено, завалено, погребено под горами одежды и аксессуаров.
Сразу бросилось в глаза, что здесь жил модник, разбиравшийся в одежде, подбиравший каждую тряпочку под определенный образ. Одежда была разложена так, чтобы можно было быстро надеть комплект и выйти на улицу.
От увиденного Булдаков на минуту ушел на перезагрузку: «Далеко не у всякой женщины, даже купаемой в шампанском, найдется такое количество шмотья».
Он стал внимательно осматривать шкафы, вытаскивая одежду и проверяя каждый карман. Все движения были точными и рассчитанными. Его руки двигались ловко и быстро, словно у хорошо отлаженного механизма, тщательно осматривающего вещи, ищущего невидимый след, способный привести к разгадке.
Ум работал как часы, разве что время не показывал.
Романов, сменив перчатки, обследовал каждый угол комнаты, внимательно изучая каждый предмет. Он был уверен, что где-то здесь скрыт ключ к разгадке, и не собирался останавливаться до тех пор, пока не найдет его.
Голые кирпичные терракотовые стены дополнялись кожаным и дубовым интерьером шоколадного цвета. Пол был выложен черной с белыми прожилками нескользящей плиткой.
Под потолком установлены светодиодные ленты, чей мягкий свет отражался от потолка и рассеивался по всему помещению: белые обыкновенные, синие для вечеринки и красные для ночи.
В гостиной Роман подошел к тумбочкам, проверил каждый ящик – ничего. Проверил каждую полку – ничего. Только статуэтки, фигурки. Только всякое барахло – ни книг, ни записок, никаких посланий – полезного ни-че-го.
– Здесь ни-че-го, кроме этого кожаного мешка, накаченного дерьмом.
Кухня была отгорожена от остальной квартиры дверью. Узкая столешница, отделанная под гранит, имитировала барную стойку. Над ней свисали три люстры, освещающие в ночи тусклым зеленым светом.
Мизер пустых кастрюль и сковородок с легким налетом пыли указывал, что хозяин не любил готовить. А наличие кофейника – о любви размышлять, утопая в кофейных парах – типичная беда всех романтично настроенных бездельников.
В шкафах ничего интересного, только посуда: множество чашек и бокалов, стаканов, подносов, больших блюд, но мало тарелок – хозяин этого бардачка трапезничал здесь только при гостях. Пять банок кофе, лишь две открыты. Романов достал кастрюлю, высыпал содержимое банок, встряхнул.
– Ни-че-го… Видимо открыл, отвлекся и не запомнил, что открыл. Хоть бы здесь были пакетики со счастьем.
В большом баре было лишь пару практически сухих бутылок. Холодильник пуст.
Санузел был совмещен. Вентиляции для очистки воздуха не было. Романов открыл дверцу душевой кабины, отвинтил душевую насадку: ни в ней, ни в шланге ни-че-го. Одинокий бочек унитаза пустует.
Ощупал и простучал плитку – нигде не шатается и глухо не отзывается.
– Ну что за человек! Последнюю дозу себе зажал.
Булдаков, закончив крайне увлекательное мероприятие, вернулся в гостиную. Его взор скользил по предметам: низкий столик, пару больших диванов, большой плазменный телевизор на консоли, рядом пару не остекленных шкафчиков с барахлом, ну и натюрморт: труп у кушетки.
– Что у тебя?
– Ни-че-го интересного. Нигде нет запасов. Похоже он сожрал последнюю. А у тебя?
– Тоже самое. Либо несчастный случай, либо убийство… никак не возьму в толк – где его картины? Мы осмотрели всю квартиру. Здесь нет ни книг, ни смартфонов, ни планшетов, ни драгоценностей, ни картин: только наброски, и те не законченные.
– Что ты этим хочешь сказать? Его обнесли?
– Возможно – навряд ли он продал гаджеты ради дозы.
– Принято… но драгоценностей он мог и не иметь.
– В его гардеробе не было ни часов, ни украшений, а цацки такой пижон по-любому должен был носить.
– А картины? Много хлопот их вывозить.
– Может он продал их. Получил деньги. Потом вернулся, его убили и обнесли.
– А почему бы ему не положить на карту?
– Все СНГ тяготеет к наличке. Тебе ли не знать.
– Тонкий подкол.
– Угу.
– Молодец… у тебя хорошая теория, возьми с полки пирожок, сдуй с него пыль и положи на место.
– Ха-ха, пошел ты. Все, закругляемся.
Романов, сняв перчатки, повернулся к трупу лицом, снял фетровую шляпу, раскланялся.
– Счастливого полета, ублюдок.
Глава 3
Никогда не спящий город бурлил жизнью. Булдаков, постоянно раскручивая мотор, продирался через перегретые маломощные тележки на четырех колесах с сонными черепахами за рулем в морском мелководье из тормозящих автомобилей. Левой рукой правил зверем. Правой переключал скорости.
Обогнать впереди идущую машину, все-равно что бабку на узкой лестнице: и так и сяк, а не получается, только если на пролом.
Он посмотрел на часы – стрелки не спешили.
– Ну, конечно, спешить ведь некуда!
Все вокруг в это время также успешно теряют последние капли разума. Лица других водителей полны усталости и злости. Каждый из них, вероятно, тоже мечтает вырваться из этого автомобильного ада. И вот, когда кажется, что пробка наконец-то начинает двигаться – эта скотина тащится пару метров вперёд и встает как вкопанная.
Движение – это всего лишь иллюзия – впереди снова затор. И снова он застрял. И даже мигалка не спасает!
Некоторые соседи по асфальту освоили пофигизм и мультизадачность: один расположил ноутбук на подлокотнике и разбирает файлы, зайдя в учетную базу данных. Понадеялся хоть за этот квартал собрать отчет без нарушений налогового законодательства и миллионных штрафов.
Другая поставила ногу сорок второго размера на торпеду и стала красить ногти – жаль Тарантино этого не видит.
Третий, альтернативно одаренный, решил, что забавнее всего будет оставить свою машину посреди проезжей части, а самому пойти пешком.
Булдаков, чтобы отвлечься, включил радио.
Ведущий не мог удержаться от смеха: «…да, жизнь – это не просто гудки и пробки, это долгие ожидания и неожиданные встречи…».
Может, именно здесь, среди машин и дневного света, откроется следующий шанс – с этим оптимистичным заключением стоит продолжить свой путь, оставляя отчаяние и пробки позади, как ненужный фон для своей личной комедии.
Пробка – это как вечеринка, на которую никто не хотел приходить, но все почему-то на ней оказались.
Дальше он продолжил наигранным голосом надувшегося человека: «Сидишь такой в своей машине, как в клетке, и наблюдаешь, как жизнь проходит мимо. Водители вокруг выглядят так, будто они участвуют в конкурсе на звание «Самый угрюмый человек года». Каждый раз, когда ты пытаешься сдвинуться с места, кажется, что это просто шутка судьбы. И кто знает, может и я, в конечном счете дойду до следующей жизни, просто покачиваясь на своем сиденье и попивая сок у себя в машине?
После ведущий стал отыгрывать иронично-радостную интонацию: «А вот и снова, ребята, держитесь крепче!».
Теперь взял истеричную интонацию: «Почему я опять застрял в пробке, когда мог бы просто пересечь дорогу на светофоре????!!!!»
Но опять же, ни одного ответа – только звук сигналов, похожий на симфонию отчаяния. А во время дождя даже капли – и те носятся как угорелые! Каждое утро, когда ты садишься в машину, кажется, что попадаешь в бесконечный лабиринт из автомобилей, где время останавливается и терпение уходит на ноль. Сигналы машин сливаются в одно монотонное гудение, а воздух наполняется запахом выхлопных газов и раздражения.
Ведущий вернулся к прежнему тембру: «Так скажите себе: «Живи, как будто машина в пробке – это твоя квартира среди таких же, а внутренний пессимистичный критик пусть подавится своим сарказмом!» – Посмейтесь над ним, включив музыку, чтобы заглушить шум пробки – хор из движущихся автомобилей все равно не оценит вашего веселого настроения.
А что – удобно: сидишь в машине, закрываешь глаза и представляешь, что ты на тропическом острове, а не в этом автомобильном аду. А потом открываешь и вдруг замечаешь, что впереди кто-то вышел из машины и начал танцевать. Вот это поворот! Может, это новый способ справиться с пробкой? Танцевальная терапия на колесах! Начинаешь подыгрывать, покачивая головой в такт музыке, которую слышишь только ты. Водители вокруг начнут смеяться, вторить чудику, и вскоре вся пробка превратилась в импровизированный концерт. Каждый начнет подстраиваться под ритм музыки, представляя, что находится на огромном концерте – единственном, где заведомо нет цензуры. «Заблокированная жизнь – идеальный повод для смеха!» – Подумают все, иронией наполнив свои легкие выхлопными газами. Каждый гудок снаружи звучит как нота народного оркестра.
А если мимо проезжают машины с мигалками, то обрадуйтесь: «О! Дискотека приехала!»»
Включив радио, Игорь понадеялся, что музыка отвлечет его от этого автомобильного ада. Но вместо этого ведущий начал рассказывать о том, что пробки – это «всего лишь часть жизни».
Ведущий продолжил: «Спасибо, гений! Я и не знал, что застрять в машине – это нормально. Может, мне стоит устроить здесь пикник? – Ну, вообще, ДА! Кто вам запретит?! Санэпидемстанция?!
И скажите на милость, как получилось так, что люди, вместо того чтобы в машине наслаждаться ароматом свежесваренного кофе и прекрасными видами, затеяли интеллектуальные споры о возможностях своей машины при пробках? Скажите на милость, когда еще вам выпадет возможность изучить динамику езды на скорости пять километров в час!? Теперь обладатели движка на 100 лошадей могут уделать обладателей движка на 1000 лошадей. В пробке, на предстоящие 10 минут до кривого поворота, мозг загружается почти философским размышлением о богатой и яркой жизни интернет-звезд из социальных сетей. Не удивительно, что автомобилисты начинают все больше истерить, а самые подкованные в гаджетах переписываются на форумах на тему: "как пережить формат 'гудок-остановка'"».
Что уж говорить о вдохновляющих беседах с соседями по несчастью? Когда-то мы общались с любимыми во время завтраков, а теперь знаем больше о соперниках на дороге.
Мы теряем не только время, но и связь с собой, со своей жизнью, уходя в забытье за рядами автомобилей.
Но лучше всего живется, конечно же, хроническим оптимистам среди нас. Каждый раз, застряв в пробке, они начинают сравнивать свое положение с главными героями блокбастеров. «Эта пробка – как в фильме, лишь бы мимо не проехал герой на мотоцикле». Здесь ты, милая моя кружка кофе, сидишь в пробке и мимо проезжают машины с завидной легкостью, но ты морально готова спасаться. Вот и стоит вопрос: уметь ли нам наслаждаться жизнью даже в этих бесконечных пробках, не теряя своих устремлений и забывая о настоящем, а быть может, мы сами и есть комики этой дорожной драмы, где каждое воспоминание умеет приносить удовлетворение и делать наш путь поистине неповторимым? Что сказать о романтических свиданиях, застрявших в пробке – пара, которая выглядит как из фильма, знает, что они застряли, но сжатые руки на руле превращают любую задержку в возможность для нежного общения. В этом мимолетном моменте поцелуй кажется неким бунтом против дорожной системы, преследующей нас на каждом шагу.
Жизнь в пробках, как в театре абсурда, стала постоянным зрелищем задушевного быта. Каждый день – это новая сцена, новые строчки в пьесе, которая продолжается без перерыва. Пробки научили нас ждать и смеяться, озадачили и запутали. И в итоге, не пробки ли стали нашим вторым домом, где просторы мечты встретились с реальностью?
Так наслаждайтесь жизнью в любом ее виде, черт возьми!»
– А этот безнадежный романтик, вообще, хоть раз бывал в настоящих пробках?! – Булдаков выключил радио.
Игорь, приложил усилия, чтоб монолог не вышел за пределы головы, и остальные не увидели его подлинное состояние: «Пробки – это «пытошная», когда мозгу нечем заняться! Сидит он в созерцательной позе за рулем, наблюдает и думает: «Вот уже несколько десятилетий, как пробки стали нашим «новым нормальным». Настолько нормальным, что сами пробки, как будто, гордятся своим величием!»
Пробки – это плохая комедия урбанистов. Они знают, что твое терпение – это отличная штука для проверки на прочность: кругом гудки, нервные дерганные движения, мат, из автомобилей доносится аромат стресса, словно город сам решился забросать своих жителей потенциальными нервными срывами. Чтобы, только нажав на тормоза, ты воскликнул: «да когда же, наконец, появится сверхъестественная сила, которая избавит нас от этих дорожных мук».
Пробки – это настоящая чума современного города: потоки с непроходимыми столпотворениями однообразных металлических тележек прямиком из супермаркета с кожаными мешками внутри. Пробки стали своеобразной лабораторией для изучения человеческих эмоций. И кажется, будто это некое испытание урбанистов на терпение.
Пробки – это не просто физическое препятствие, это испытание на прочность. Они забирают время, нервы и даже здоровье – вдохни полные легкие выхлопных газов – пробки созданы специально для того, чтобы напомнить, что жизнь создана лишь для того, чтобы тратить ее в очередях, а на большее – не заработал.
Не проще ли было бы остаться дома, чем тратить свою жизнь в этом бесконечном движении, которое никуда не ведет. Время тянулось, как жевательная резинка. Интересно, как могла бы выглядеть жизнь, если бы он не застрял в этой пробке. Может, я мог бы стать великим писателем: «Как я провел 3 часа в пробке и не стал миллионером» – бестселлер, не иначе! Уже вижу, как книга разлетается по всем книжным магазинам, а сам – на обложке, с выражением полного безумия.
На светофоре, пока твой автомобиль стоит в очереди на «зеленый», ты успеваешь стать настоящим мастером визуализации: «Сколько же автомобилей можно уместить на одном квадратном метре?» – задаешь ты себе вопрос, глядя на вечно стоящие машины, словно скот в загоне.
И тут мой внутренний голос приставил к башке пушку: «Давай, скажи «пробка» еще раз! Скажи это еще раз! Я умоляю тебя, ублюдок!»»
И выходит гитарист волосатый, как гиббон, с головы до ног, бородатый и с длинной мотней на голове. Автомобилисты радостно приветствуют его, сигналя. И этот живой ковер начинает играть Slayer – God hate us all.
Вагончик тронулся…
Глава 4
А за окнами пейзаж дивный: величественные горы, освещенные ярким солнцем, отбрасывали могучие тени на соседствующие бескрайние дюны, сотворенные каждым на этой земле. Тысячи различных материалов сплелись в единый узор, единую массу, но только на мгновение. И не было этим гиблым землям ни конца, ни края.
В этих гиблых местах водится только двуногий зверь, облаченный в специальную шкуру-панцирь. В воздухе витает симфония ароматов наваристого бульона из всего, что не сгодилось.
Уровень токсичности соперничает только с чатами разведенных женщин, одиноких матерей, бизнесвумен и…дотеров.
– О-бо-жаю помойки… – процедил сквозь зубы Булдаков.
Предстояла скучная и клейкая работа… как утренняя овсянка, сэр.
Облачившись в шкуру-панцирь, мешок картошки надел маску для продления жизни, набрался духа и отправился по пути самурая на поиски приключений.
В дерьме ищу Я!
Смартфон – хитрый враг мой!
Ржет и прячется!
Под ногами чвакают кисельные берега земли, прорезанные шоколадными речушками со сливочным соусом, образованные после недавних дождей. И только облака выглядели подобно не просроченной страчателле.
– Маленький шаг для человека – огромный шаг для всей милиции России.
Сверившись с показаниями приложения на смартфоне – искомая прелесть была примерно в 500 метрах.
Ступать нужно было аккуратно: рядом была специальная мина из вздувшегося, как хлеб на закваске, пакета молока, готового обдать содержимым неосторожного искателя приключений. И такого счастья были целые свалки на каждом шагу.
Солнце разгорячилось, и Булдаков внутри шкуры начал пропекаться. Тень мусорных контейнеров манила своей прохладой.
«С душком, но прохладно… расслабься Иго, смотри позитивно – относись как к интересному приключению. Быть бомжом не так уж и плохо – может быть откроешь свою новую извращенную сторону: свободен 24/7, никаких конских налогов, телефона нет – нет ежедневных звонков с навязчивой рекламой, никаких мессенджерных хронофагов и на мир можно, наконец, посмотреть не через монитор. Как там было: «Лишь утратив все до конца – мы обретаем свободу». Поживешь свободно, выучишь, наконец пару языков: как называется человек, знающий множество языков – гражданин мира…»
Вдруг взгляд упал на блестящий предмет, засыпанный грязью и объедками: «Смартфон?» – подумал Булдаков. Сделав пару шагов, поднял неизвестный предмет – это оказалась грязная банка недоеденного консервированного ужина, хотя внутри его уже кто-то доедал. Рядом валялась банка чипсов – это даже плесень не переваривает, а его желудок, кормленный только рано утром, радостно заурчал.
– Не понял! – брезгливо, с отвращением хлопнул себя по животу и подумал, что это его судьба – бесконечно бродить по этой помойке в поисках 200 граммового куска пластика.
Пласт под ногами стал уходить, и Булдаков упал противогазом в грязь.
– Класс! Просто зашибись! Теперь один из многих бомжар: по уши в дерьме и бродящий по задворкам жизни. Не хватает только мятой майки с надписью: «Мой смартфон – мое будущее».
Поднялся и осмотрелся: шкура покрыта грязью и местами порвана. Боли не чувствовал, но это не значит, что нет разрывов кожи – а значит и заражения.
Голодный, покрытый грязью и оборванными лоскутами, шагал он между высокими кучами мусора. Глаза были усталыми и злыми. Он искал инструмент освобождения от удушливой атмосферы. Ветер нес свозь противогаз запах гниющих остатков.
Взобравшись на новые высоты своей жизни, он обнаружил архипелаг с электроникой. Машины, что были многообещающими, но не смогли пережить жизней своих владельцев: старые мониторы, телевизоры 60х, кнопочные Нокии… – Да начнется технологическая археология.
Видимо сегодня отличный момент для тренировки – он поднимал пакеты с мусором, как гири, бросал их в сторону и методично проверял каждый кусок грязи, словно хирург оперировал курильщика.
Еще никогда Булдаков не копался в отходах с таким рвением – будто искал спасение от апокалипсиса.
На том краю свалочного архипелага, оказался японский туалет с Wi-Fi модулем: «Ну да, сидишь такой и создаешь контент для соцсетей».
На этом архипелаге ютилась кучка бомжар, ищущих счастье в горах мусора. Группа энергично рылась. Сегодня в меню: куча ржавых консервов и испорченных продуктов. Находились пицца с плесневым покрытием и прилипшей мандариновой кожурой, остатки йогуртов и гнилых бананов, готовых к перезагрузке.
– Праздник живота! – кричал один из них, испытав тошнотворный экстаз.
Кощунственная комедия! Люди, не жалея сил и времени, устраивают археологические раскопки в поисках инструментов выживания: стеклотара, убитая электроника – все ради покупки или бартера на еду – рыночная экономика во всей красе. Грязная упаковка, открываемая в надежде обнаружить кулинарный шедевр, а там – объедки. Теперь это – твой завтрак, обед и ужин. Повезет, если найдешь больше 1 порции в течение суток.
Причин забросить гордость и отправиться рыться в дерьме до конца своих дней было не много. Основное – желание оставаться слабым и тупым, продать единственную квартиру ради бутылки водки.
Светлые воспоминания о свежей выпечке и хорошо прожаренном стейке с бокалом красного высоко танинного остались где-то там, за пределами серых контейнеров и пакетиков с остатками еды.
Теперь они прописаны на свалке отходов – место, где можно потерять всё, найти отработанные материалы и инфекцию.
Через месяц такой жизни перестаешь скучать по смартфону, скроллингу лент в соц. сетях. Бионастройки откатываются к каменному веку. Жизнь приходится познавать заново.
Группа охотников за провизией уже оккупировала площадку, куда подъехал мусоровоз. Водитель, увидев толпу, сначала растерялся, но потом просто пожал плечами и начал выгружать мусор. Люди, как стая голодных дворняг, бросились к машине, пытаясь успеть проверить последние пакеты. Алкаш с бородой, напоминающей выгоревший тростник, подошел в плотную к кузову, чтоб быть первым, но его быстро оттащили, чтоб не погребло.
– Эй, осторожнее! – заорала женщина в рваном, грязном, местами в заплатках пуховике, упав в кучу и выбираясь обратно, отряхиваясь.
– Не ори, Ника – башка и так раскалывается!
Когда низвержение отходов закончилось, тростниковая борода громко произнесла:
– Сегодня я хочу завтрак, сервированный по-царски!
– Ага! Сейчас бы зеленой картошечке неплохо бы побыть в теплой печи под слоем масла и соли. Какая тонкая грань между свежим и испорченным.
Остальные истерично рассмеялись, а он потер грязными руками свежие стыдливые шрамы на лице от женских ногтей – недавний первобытный пикап прошел удачно. Придется вспоминать, каково это – разговаривать с людьми.
– Нашёл! Еще работает! – вдруг закричал подросток, держа в руках блестящий экран.
Его открытие произвело эффект разорвавшейся бомбы. Толпа, замерев на мгновение, на радостях рванула к нему. Началась драка, и подростка чуть не растерзали.
Когда все немного успокоились – начался симпозиум.
– Что, если мы пустим его по кругу и каждый сможет закинуть в него свою неудачную историю? – предложил подросток, держа в руках артефакт былой жизни.
– Ага, настоящий тотем, чтобы выкинуть все наши невостребованные мечты в открытый мир – мы и так на помойке.
Рядом сидела молодая дворняга, заглядывала в глаза, улыбалась и усиленно махала огрызком хвостика, выпрашивая вкусняшку.
– Шарик! Не сейчас!
Вернувшись в мусорную юрту каждый проходил мимо старого кресла, обитого флером былой роскоши. Их основные разговоры сводились к размышлениям о том, что же могло упасть в могилу для гаджетов.
Собака решительно развалилась на куче использованных пластиковых пакетов, уверенно жевала их. Ее не волновало, что вокруг люди ведут очередную схватку за выживание. «Как же хорошо жить по старым законам». – думала она, подмигивая миру, где гаджеты служат больше для создания фантиков, чем для работы.
Юрта завалена хламом. У порога в земле торчал проржавевший штырь. Вошел озверевший человек в лохмотьях и противогазе. В левой руке горел экран смартфона, в правой удостоверение.
– Майор Булдаков, убойный отдел. Очень жаль, но я изымаю этот смартфон.
– А вот это хрен тебе! Мое! И ксива твоя – липа! И власти у тебя здесь нету!
Один из взрослых вышел из юрты. Подросток вперил глаза, прижав смартфон к груди.
Булдаков убрал смартфон и удостоверение и внимательно оценивающе оглядывал аборигенов и убранство. Взгляд скользил по окружающим предметам: металлические трубы, сковороды, старые ящики вместо стульев. Левая рука потянулась к поясу под шкурой.
– Лучше отдай по…
– А то че?! Убьешь?! Шарик! Отгрызи ему яйца!
Пес сорвался с места, приблизился одним прыжком и обнажил клыки, брызнув слюной.
Булдаков не успел направить перцовый баллончик, как собака вцепилась в руку.
Иго ударил пальцами в горло, высвободил баллончик, перехватил правой, прицелился и направил струю в глаза.
Собака взвизгнула, стала метаться по юрте, снося все на своем пути. Затем выбежала наружу.
– Охренеть! Мусора у бомжей помойку отжимают!
Бомжи бросились толпой. Иго выпустил в них струю, перебросил балончик в левую руку, задавив боль, и быстро правой рукой извлек пистолет из кобуры слева на поясе.
– Смарт! Живо! Или он! Или вы!
– Не выстрелишь! Глаза закрыли и бей его!
Со спины захватили шею. Иго резко проворачивается на месте, выставив правую руку. Удар рукояткой пистолета пришелся в висок. Тот падает на пол, схватившись за голову и задыхаясь.
Второй сделал шаг вперёд, выставив вперед нож.
Выпад.
Иго встретил его затворной стороной пистолета и выпустил струю газа в глаза. Тот в конвульсиях зверски закричал. Ни черта не видя бросился на него.
Иго сделал шаг в сторону, ударив рукояткой по темечку. Тот упал на порог, и глазом напоролся на штырь.
Баба потянулась за сковородкой. Иго кинул пистолет ей в голову. Та не успела закрыться и упала.
Подняв с пола цепь с собачьим ошейником, подросток стал обходить сбоку.
– Отдай и проваливай, дебил.
– Нет! У меня цепь – не достанешь. А пестик ты сам выкинул. – И улыбается ехидно, замахиваясь.
Иго схватил сковородку. В момент выброса цепи он присел и выставил сковороду вверх и вперед. Как только намоталась – рванул сковороду на себя, схватился за цепь, притянул к себе ребенка. Тот отпустил цепь, рванул к пистолету, поднял и наставил на Булдакова.
– Я ребенок – меня нельзя бить, дядя милиционер. – И надавил на крючок.
С разбега Иго ударил ногой по ребрам. Второй прилетел в челюсть.
Дыхание восстанавливается. Тишина возвращается в голову. Взгляд Иго холоден и решителен.
– Проверяй патрон в патроннике, дебил. Господи, как все сложно… прямо каменный век. – Сетовал, поднимая пистолет.
На полу валялся смартфон в грязи.
– Иди ко мне, моя прелесть!
Булдаков отряхнул и протер экран о свою рваную шкуру и включил смартфон. Удача соизволила его посетить. Экран загорелся, и он увидел знакомый интерфейс – требовался ввод графического ключа.
– Забавно, ключ в поиске убийцы сам требует ключ для разблокировки. Ну не может же быть все так просто.
Когда он вышел и поднялся на вершину, чтоб осмотреться и найти дорогу обратно к машине – увидел машину и группу людей.
Булдаков взобрался на холм из мусора и осмотрелся. Слева был такой же холм, вздымавшийся в небо. В низине, впереди и справа четыре черные бороды закапывали сумку, эмоционально обсуждли по-восточному. Один из них резко выпрямился и указал пальцем на высоту перед ним.
– Гланка, у нас гост. – указал один из них пальцем на аборигена в разорванной шкуре.
– Уходым. Быстро.
– Именем закона! Стоять!
– А, ну это мэнаэт дэло! Аткрыт агон! – косматая борода выхватила пистолет.
Машинально Булдаков быстро выхватил из кармана пистолет в правую руку, выстрелив двумя двойками не глядя, пригнулся за укрытием. В ответ прилетели 7 пуль, оставив горячие следы на тонком рифленом куске ржавого металлолома.