Коллекция темных историй. Поддайся искушению

Леа Стенберг

Играй в меня

Arab Strap – The Turning of Our Bones

Быть мертвой не так уж плохо. Звучит странно, но мне нравится. Пока люди спорят, существует ли жизнь после смерти, я наслаждаюсь покоем и тишиной.

Уже больше года никто не обсуждает мое исчезновение. Меня словно никогда и не было. Девушка-тень. Сломанная кукла. Падший ангел. Все разговоры и газетные заголовки остались в прошлой жизни. Я исчезла, тихо растворилась в тумане южных болот. Стала короткой запиской на полях судебного дела, бледным воспоминанием о себе – заблудшей овце, которую изрядно потрепала жизнь.

Меня больше нет.

Есть Линда. Ей столько же, сколько было бы мне сейчас. Ее темные волосы собраны в небрежную косу, ресницы аккуратно подкрашены угольно-черной тушью, а кожа бледна из-за того, что она редко выходит из дома. Еще она килограммов на пять стройнее меня, и у нее выпирают ключицы и тазовые кости. Мы совсем непохожи. Из общего у нас только глаза. Васильково-синие – такие трудно маскировать, особенно если у тебя аллергия на линзы.

Линда приветлива. Она улыбается продавцу в магазине и машет рукой почтальону. Ее соседи не допустили бы и мысли, что эта девушка может сквернословить словно грязный моряк в дешевом портовом пабе. Линда и не может. Она бы никогда себе такого не позволила. Всегда вежлива, опрятна, собранна. Немногословна. Работает администратором в ресторане. Держится обособленно, ни с кем не заводит тесных связей. Скромная милашка, вероятно, из хорошей семьи, давшей ей достойное воспитание.

Вероятно, не более.

Потому что все вокруг видят лишь то, что им позволено. Я сама рисую нужную картину: посторонним доступно ровно столько, сколько я показываю. Все, что за этим фасадом, – мое. Неприкосновенное. Даже для того, кто делит со мной постель.

Я как бомба с часовым механизмом. Лучше не знать, что внутри, иначе взрыва не избежать. И я мертва, чтобы мое прошлое осталось там – под обломками старой жизни. Иначе оно вернется и настигнет меня. Поглотит все, что осталось.

– Дорогая, тебе оставить ночник?

Приходится выныривать из тяжелых мыслей.

– Да, можно. – Я киваю, поджав на постели ноги, и бросаю взгляд в окно, за которым стелятся сумерки.

Стиг все равно сделает так, как решил. Он всегда решает за меня, потому что заботливый. А еще это его дом, его постель, и за мою еду и одежду тоже в основном платит он.

– Форточку оставлю? – улыбается Стиг.

– Да. – Я преданно смотрю ему в глаза.

Только он знает о моих шрамах и моей татуировке под грудью. Стиг в курсе, что я нашла у него прибежище от преследующих меня кошмаров. Мои прежние отношения отняли у меня много сил – вот та правда, которой я с ним поделилась. Но это лишь ее часть. Если симпатичный здоровяк узнает, какие чудовища охотятся за мной, мечтая полакомиться моей плотью, он сбежит первым.

Стиг раздевается и ложится рядом со мной на кровать. Долго смотрит мне в лицо. Он видит Линду, она его возбуждает. Эта девушка хорошо сложена, мила и покорна. Временами с ней весело, она может поддержать разговор, и за это можно простить даже огрехи в ведении хозяйства. Стиг готов простить Линде даже разбросанные по полу вещи, ведь его член так красиво смотрится у нее во рту.

Да, она знает все его маленькие слабости и особые предпочтения в сексе. Старается ему угодить. Когда Стиг давит ей на плечи, Линда послушно опускается на колени. А когда рывком разворачивает за талию – она упирается руками в изголовье кровати. И громко стонет – так ему нравится. Но сегодня все будет иначе, сегодня он будет смотреть ей в глаза. Он так решил.

Ловким движением Стиг избавляет Линду от кружевных трусиков и отшвыривает их в сторону. Склоняется над ней, разводит ноги руками и погружает в ее горячую глубину большой палец. Линда чертовски мокрая. Она реагирует тихим всхлипом, ее ресницы трепещут, а губы дрожат на выдохе. Стиг вводит палец глубже и внимательно следит за ее реакцией. Вот оно. То, что нравится ему больше всего остального, – эта девушка всегда готова. Она всегда его хочет. Идеальная.

И да, пожалуй, он ее даже любит.

Ее. Линду. Не меня.

Меня он совсем не знает.

– Да, детка, – шепчет он, вводя в нее свой большой, красивый и гладкий член.

Я мысленно велю ему заткнуться, чтобы сосредоточиться на ощущениях, а Линда охает и закрывает глаза.

– Да! – повторяет Стиг, ритмично двигаясь в ней.

Она поднимает веки и восхищенно смотрит на него. И это правильно, не стоит отстраняться, чтобы случайно не представить на его месте кого-то другого. С безжалостным змеиным взглядом и сильными руками, способными одним прикосновением причинить нестерпимую, мучительную боль. Линда обвивает Стига ногами за талию и стонет, чувствуя его еще глубже. Так горячо и так тесно, что жар, рождающийся между ног, разносится по всему телу и звенит в каждой клеточке.

Я присутствую между ними немым свидетелем.

Витаю где-то над кроватью, по-прежнему в своих мыслях, пока Стиг атакует Линду жадными губами и они сливаются в страстном поцелуе. Этот мужчина силен. Он вбивается в нее жестко, требовательно, первобытно. По его коже струится пот, на шее вздуваются вены. Стиг чертовски хорош в этом деле, и его партнерша подтверждает это, срываясь в такт толчкам едва ли не на крик.

И это не ярость. Трахая ее, он доказывает свою любовь. Ну и еще немного любуется собой, поглядывая в зеркало на стене. Его движения, словно удары, проникают все глубже, заставляя Линду задыхаться в ожидании приближающихся сладких конвульсий. Каждый толчок как напоминание о том, что она принадлежит ему.

Но не я.

Когда Линда кончает, впиваясь ногтями в его кожу, мое сознание уже где-то далеко и не с ними. Ее пульс бьется у меня в висках, а удовольствие волнами разливается по телу, но я думаю совсем о другом. Например, о противозачаточных, что лежат в потайном дне моей сумки, когда Стиг наполняет Линду своим семенем. Он надеется, что оно попало на благодатную почву, но я знаю, что это не так. Никаких детей, пока я точно не буду знать, что для них тут безопасно.

Стиг целует ее.

Меня.

Нас.

Тщетно пытаясь вернуть в реальность, он стискивает Линду в своих объятиях и размазывает пальцами капли пота по ее щекам. Или это слезы? Она улыбается, чтобы он так не подумал. И Стиг на выдохе шепчет:

– Эта улыбка меня погубит.

Мне бы очень не хотелось. Прости.

Она смеется в ответ, обмякая в его руках.

А я думаю, что он может оказаться прав. Из-за меня Стиг в большой опасности. Между мной и моим прошлым сотни дней и тысячи километров, но, черт подери, я почти физически ощущаю приближение тьмы. Этот парень заслуживает быть счастливым. Заслуживает хорошую девушку, такую как Линда. А не меня – черный ящик с грязными секретами и кучей проблем. И мне жаль. Действительно жаль, что наша жизнь будто на паузе, и все из-за того, что я с замиранием сердца жду, что зло вернется в мою жизнь.

Прости. Прости, Стиг…

– Ты что-то сказала?

– Я сказала, спи. – Она гладит его по влажным от пота волосам, плотнее прижимается к нему бедром. – Я с тобой.

Она – да, но я…

Я закрываю глаза и глубже погружаюсь в уже знакомый мучительный сон, в котором меня удерживают связанной на кровати.

– Мой Ангел, – звучит ядовитый шепот в моей голове.

И крепкие руки все сильнее сжимаются на моем горле.

Ох, милая. Этот придурок с дебильным именем Стиг совершенно тебя не знает.

У нас с тобой не было секретов, и потому я находился в курсе всего: особенностей твоих тела и души, привычек, слабостей, интересов. Знал, как ты любишь. И как стонешь, когда действительно кончаешь. Знал о тебе больше тебя самой. А этот идиот с накачанной задницей ни черта не видит твою суть! Но меня злит другое. Неужели ты не верила, что я тебя найду? Неужели не надеялась, что мы вновь будем вместе?

Моя девочка. Только моя. Навсегда.

Я докуриваю сигарету, и бычок падает в траву к моим ногам. Интересно, этот урод с маленькими руками уже закончил или полезет на тебя снова? Боюсь не сдержаться и вступить в игру раньше времени. Его ладони оглаживают твое бедро, и ты мечтательно смотришь в потолок. Полностью расслаблена, не ожидаешь подвоха. Стиг шлепает тебя, и ты вздрагиваешь. Смеешься. Льнешь к нему и трешься о него, словно кошка. Нет, так не годится, малыш. Мне не нравятся его руки на твоем теле, но, вот же дерьмо, меня это странным образом возбуждает.

Стиг переворачивает тебя и входит сзади.

Мой налитый кровью член болезненно ноет, требуя немедленно вступить в игру и взять свое. Я закуриваю еще одну сигарету и мучаюсь, наблюдая за тем, как он тебя трахает. Этот тип думает только о себе в этот момент. Пялится в зеркало – вот же урод. Не могу дождаться момента, когда избавлю тебя от него.

Наконец он кончает. Две с половиной минуты, серьезно? Прости, ты тратишь свое время на никчемного слабака. Но не переживай. Это очень скоро закончится. Я спасу тебя от него. Стиг засыпает, ты осторожно выбираешься из его объятий и встаешь с постели. Наверное, чтобы отправиться в душ, и это правильно – нужно скорее смыть с себя его мерзкий запах.

Я тушу ботинком окурок и наваливаюсь на дерево. Здесь, в тени листвы, ты меня не заметишь. Зато лунный свет позволяет в деталях рассмотреть твои лицо и фигуру, и даже капли пота на груди. Ты сменила внешность, моя девочка. Молодец, все правильно, ведь в новом образе и за тысячу километров от дома никто тебя не узнает. Кроме меня, разумеется. Я шел по следу как гребаный волк и, клянусь, нашел бы тебя даже под землей. Вот как сильно я люблю тебя, мой Ангел. Никто и никогда тебя так не полюбит.

Поэтому мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас. Обещаю.

Ты берешь халатик и накидываешь на себя.

Я не забуду дни, когда ты любила ходить голой по нашему дому. Мне приятно, что с ним тебе неуютно настолько, что ты не можешь быть собой. Ты подходишь к окну, и мое сердце замирает. Мы смотрим друг на друга, но листва старого дуба и ночная мгла надежно скрывают меня от твоих глаз. Ох, девочка, ты потеряла несколько килограмм. Смею надеяться, тосковала по мне. Ну как же иначе? Конечно. Самые сильные чувства не проходят бесследно, и ты очень страдаешь.

Ну, ничего. Нужно совсем немного потерпеть, и я спасу тебя. Для моего возвращения уже почти все готово. Осталось только подготовить тебя.

Ты долго и тревожно всматриваешься в темноту. Я стою неподвижно и даже не дышу. Мне нравится разглядывать твое новое лицо и вспоминать тебя прежнюю. Пирсинг в носу, куча колец, сережек, браслетов – они звенели, предупреждая твое появление. Ты входила в помещение, и у меня сразу вставал. Видит Бог, я сопротивлялся как мог, но ты не оставляла мне выбора.

Я полюбил тебя, потому что не было никаких других вариантов. Ты – чертова ловушка, Ангел. Ты – игра, в которой ставка – сама жизнь, а выигрыш – лучшее из наслаждений. Ты чертов наркотик, детка, без которого мне уже не прожить.

Я делаю глубокий вдох, а ты задумчиво прикусываешь губу. Кутаешься в халат и с тревогой вглядываешься во тьму. Похоже, ты чувствуешь, что я близко. Это все связь между нами, ее не разорвать никому и уж точно не скорострелу Стигу с его вялым членом. Он даже не представляет, какая ты на самом деле. Он не видел тебя настоящую.

– Спокойной ночи, – шепчу я в темноту, когда ты уходишь в душ.

Передо мной картинки из прошлого. Тот день, когда я тебя встретил. Твой вызывающий взгляд из-под бровей, черные ногти, странная сиреневая помада, растрепанные светлые волосы. Чем дольше я смотрел на тебя, тем сложнее мне было отвести взгляд. Я до сих пор слышу ночами твой нервный смех и вспоминаю, как обещал защитить тебя от всего мира. Если обещал, значит, так и будет. Я никогда не подводил тебя, милая.

Симпатичный домик. Я начинаю понимать, что тебе в нем приглянулось. Высокие потолки, большие окна, новая мебель. М-м-м, и просторная кухня. Проще всего затеряться у всех на виду и казаться нормальной среди нормальных людей в таком вот… нормальном доме.

А ведь мы с тобой никогда не жили в подобных хоромах. В нашем прошлом остались вонючие жилые коробки с гнилыми полами и всякая шваль, их населяющая. Неудивительно, что ты решила попробовать начать здесь заново. Хотя немного обидно. Мы были отбросами, но любили друг друга, и я обещал, что вытащу тебя из дерьма.

Я держу слово, поэтому и пришел за тобой.

Мои ботинки мягко ступают по каменному полу. Попасть в дом было совсем нетрудно. Ты запираешь все окна и двери, но ленивец Стиг не так внимателен: он опять оставил окно в уборной приоткрытым. Открыть замок и влезть было совсем нетрудно. Видишь? Тебе по-прежнему некому довериться, кроме меня. Этот мир никогда не понимал нас, не стоит ждать, что это когда-то изменится.

Первым делом я иду в твою спальню и ложусь на кровать. Нюхаю твою подушку, прикусываю наволочку, представляя твои губы. Пью из кружки, которую ты оставила на тумбочке и листаю книгу, которую ты купила, чтобы делать вид, будто тебе интересно чтение. Закрываю глаза и снова прокручиваю в голове вчерашнюю сцену. Стиг трахал тебя на этих простынях. Без защиты. И он кончил в тебя, вероятно, даже не подозревая, что ты заранее побеспокоилась о том, чтобы не понести от такого мудака, как он.

Да, я видел, как ты покупала те таблетки в аптеке. Все последние дни ты под моей защитой и наблюдением. Я оберегаю тебя. Слежу, чтобы ты не оступилась. Хочу, чтобы ты сама почувствовала мою близость. Только ты всегда понимала меня, детка.

Я иду к платяному шкафу, чтобы зарыться лицом в твою одежду. Эти унылые тряпки сдержанных пастельных оттенков совсем не похожи на то, что ты носила раньше. Они не отражают твой характер. Кроме, пожалуй, этого шарфика – красного с черным. Он как напоминание о том, кем ты являешься. Как привет из прошлой жизни. Как послание – твое ко мне.

Ты оставила мне сообщение, Ангел? Да, любовь моя, оно буквально кричит о твоей тоске по нашим лучшим временам.

Я подхожу к комоду и открываю ящик с нижним бельем. Оно говорит о тебе больше, чем одежда. Никакой гребаной Линды – только моя развратная детка, настойчиво требующая ласки. Погрузив пальцы в кружево, я ощущаю дикое возбуждение. Вытягиваю из ящика красные трусики и подношу к носу. Жадно вдыхаю. Мне до смерти хочется оказаться в тебе. Прямо сейчас.

Я торопливо расстегиваю ширинку, спускаю боксеры и дрожащей рукой обхватываю свой член. Тот пульсирует в моей ладони.

– Твою мать! – стону я, проводя рукой по всей длине.

Не могу припомнить, чтобы он был когда-то настолько тверд для кого-то другого, кроме тебя, детка.

Я дрочу на твои красные стринги, и комнату наполняют мои глухие стоны. Ты лучше всех, моя девочка. Все ради тебя. Все для того, чтобы доказать тебе мою любовь. И чтобы мы снова были вместе.

Я не смотрю в зеркало как извращенец Стиг. Я закрываю глаза и представляю тебя на коленях передо мной. Вижу твою красную помаду на своем члене. Чувствую пальцами каплю смазки, просочившуюся из головки, и растираю ее по всей длине. Мне мерещится твой язык, когда я двигаю рукой все быстрее. И еще быстрее. Я кончаю, прохрипев твое настоящее имя, и меня трясет от удовольствия, затуманившего разум.

Мое семя стекает по твоим стрингам, и мне хочется разрыдаться. Черт подери, ты так близко. И скоро мы снова будем рядом.

Бросив твои трусики обратно в комод, я иду в гостиную и смотрю телик, развалившись на диване. Забавно, что даже в новом планшете ты используешь свой старый пароль. И вот в моем распоряжении уже все, что для тебя важно: контакты, счета, расписание.

Представляю, как ты устала, детка. Но скоро мы будем вместе, и тебе больше не придется работать. Никогда. Со мной ты сможешь вообще ни о чем не тревожиться. Папочка будет сам решать все проблемы. Мы будем жить здесь и сейчас, наслаждаясь друг другом.

Убрав за собой и спрятав камеру в гостиной, я ухожу. С улыбкой на губах и с твоими трусиками в кармане, что прихватил из корзины в прачечной. Меня наполняет спокойствие. Я снова контролирую ситуацию.

– Не нужно бояться любви, милая. Она все исправит. Как и всегда.

Мне остается лишь раздобыть тесак.

– Линда?

Я так погружена в собственные мысли, что откликаюсь не сразу.

– Линда! – приходится повторить шеф-повару.

– Да? – говорю я, обернувшись.

Он что-то трещит про поставщиков продуктов, а я машинально киваю. Все эти вопросы решены еще с утра. Администратор ресторана – специалист с сотней рук, парой десятков глаз и неисчерпаемой энергией. Мне приходится держать в памяти кучу вещей, решать миллион вопросов в день и держать все внутренние процессы под контролем. Иногда я схожу с ума от загруженности и откровенно не справляюсь, но, к счастью, почти всегда удается списать свои неудачи на нерадивый персонал.

Интересно, сколько еще это будет длиться? И что случится раньше: я плюну на все и уйду или меня уволят?

– У тебя все в порядке? – вдруг спрашивает шеф-повар, нахмурившись.

– А? Д-да, – рассеянно отвечаю я. – Просто голова сегодня болит. Насчет поставщиков не волнуйся, к вечеру обещали все подвезти. У тебя будет возможность отобрать лучшие морепродукты лично.

– Спасибо, Линда.

– Без проблем, – улыбаюсь я.

Линда… Ненавижу это чертово имя.

Поправив бейдж на форменном жакете, я возвращаюсь в зал. Моя должность позволяет мне нечасто мелькать перед гостями, но даже в заведении такого уровня периодически необходимо контролировать работу официантов и лично присутствовать для решения возникающих мелких проблем.

– Густав, – подзываю я официанта. – Пятый столик. Нужно убрать салфетки.

Он, кивнув, бросается их убирать. Хотя мог бы сообразить и без подсказок. Но с юнцами всегда так – они вечно отвлекаются.

– Марта, – тихо зову одну из официанток. – А где Вера?

– Отлучилась в уборную, – отвечает девушка.

– С десятого столика не убрано.

– Да, но гость оплатил счет, я видела, – объясняет она, нервно дергая плечами. – Просто засиделся и…

Я не дослушиваю и направляюсь к столику, заметив нечто странное. Яркое пятно на обивке стула. Мое сердце ухает в груди, когда я подхожу ближе. Это не пятно – это шарф. Точь-в-точь такой же, как у меня – даже узор идентичен. Я подхватываю его пальцами и поднимаю на свет. Моя душа в этот момент стремится покинуть тело.

Нет… не может быть…

Я резко оборачиваюсь и обвожу встревоженным взглядом зал ресторана. Гости заняты едой и разговорами, ничего необычного. Подхожу к окну и оглядываю шумную улицу. Никого подозрительного. Но все же есть стойкое ощущение, что за мной наблюдают. Незримо, но неотрывно. С садистским удовольствием наслаждаясь моим смятением.

– Вера! – Бросаюсь я к появившейся в зале официантке. – Кто сидел за этим столиком?

– Эм… – Она растерянно чешет лоб, пытаясь вспомнить. – Мужчина.

– Как он выглядел?

– Ну… – Мой вопрос явно кажется ей странным. – Он оплатил счет вообще-то.

– Как он выглядел? – мой голос звенит раздражением, что привлекает внимание гостей, поэтому я встаю к ним спиной и понижаю голос. – Просто опиши.

– Высокий, – пожав плечами, бормочет Вера. – Темноволосый. Глаза такие… выразительные. И кажется, полицейский. Да, он был в форме, и у него эта… как ее… фуражка! Он еще не хотел ее снимать, когда я предложила положить ее на стул.

У меня кружится голова. Кажется, я сейчас потеряю сознание.

– А что? Что-то не так? Что-то случилось?

– Нет, – с трудом шевеля онемевшими губами, произношу я. – Просто кто-то забыл это на стуле.

И показываю ей шарф.

– Не имею понятия, откуда он взялся, – говорит Вера, хмуря лоб. – Марта, ты случайно не видела, может, это чей-то из гостей?

– Яркая вещь, я бы запомнила, – отвечает та, мотнув головой.

– Ясно, – бормочу я, удаляясь.

Шарф все еще в моей руке, вспотевшие пальцы липнут к шелку. Сердце стучит неистово, ноги слабеют. Я вваливаюсь в комнату отдыха и захлопываю за собой дверь. У меня не получается нормально вдохнуть, и руки трясутся так сильно, что я чуть не разбиваю стакан, пытаясь налить в него воды.

Неужели это правда? Неужели это действительно происходит?

Нарастающий гул в ушах замещает собой все остальные звуки. Даже стук сердца. Кажется, земля уходит у меня из-под ног.

Нужно сесть. Я буквально падаю на диван и прижимаю шарф к лицу. Он пахнет духами. Моими духами. Теми, что Стиг подарил на Рождество. Мой любимый аромат уже много лет.

Может ли быть, что я сама принесла сюда шарф? Нет, конечно. Либо у меня едет крыша, либо кто-то это сделал намеренно.

Единственный, кто любит подобные игры и чья одержимость не знает границ, должен находиться сейчас за тысячу километров отсюда. Я не верю. Это невозможно. Он не мог вернуться!

Но если вернулся… он сделал это, чтобы забрать меня с собой.

Я делаю еще глоток и пытаюсь выровнять дыхание. Если это правда, нужно быть начеку. Игра уже началась, и победитель в ней всегда один. Без исключений. От него не скрыться, у него не вымолить прощения. Он безжалостен, ведь у него нет чувств, и безупречно хладнокровен, ведь по его венам течет лед вместо крови.

Нужно быть готовой.

Машина Стига уже на подъездной дорожке, но прежде чем войти, я обхожу дом с другой стороны. Крадусь мимо клумб, прохожу через кусты, шарю взглядом по траве. То, что я ищу, обнаруживается под деревом.

Окурки. Много окурков.

У меня кровь стынет в жилах. Значит, он был здесь. И не раз. Он следил за нами несколько дней, наблюдал за всем, что происходило в спальне. Может быть, и сейчас наблюдает.

Я оглядываю сад. Никого. Встаю под дерево, поднимаюсь на цыпочки и вижу комнату с того же ракурса, что и мой преследователь. Свет из гостиной проникает в спальню, и даже этого достаточно, чтобы разглядеть если не все, то многое. Перед глазами встает картинка, где мы голые со Стигом лежим на постели. При желании можно разглядеть даже мои шрамы, не говоря уже о татуировке под грудью, что позволит безошибочно определить мою личность.

Черт, это действительно происходит. Всему конец.

Я сжимаю зубы. Чувствую, как по спине расползается холод. Окно спальни словно погружается в туман. Он никогда меня не отпустит. Никогда.

Не понимаю, как мне удается дойти до двери. Вхожу и сразу чувствую аромат мяса.

– Дорогая, это ты? – слышится бодрый голос Стига из кухни.

– Да, – мой голос дрожит.

Я скидываю туфли и бреду в спальню. По пути вижу в гостиной накрытый для двоих стол: на нем посуда, приборы и бутылка красного вина.

– Я заказал доставку, сейчас будем ужинать.

– Хорошо, – отвечаю я.

Мне кусок в горло не полезет, но хотя бы мы поговорим. Я хорошо знаю, что будет дальше, поэтому самое важное сейчас – сохранять спокойствие и делать вид, что ничего не происходит. Нельзя выдать свое волнение. Но меня бьет крупная дрожь.

Я замираю на пороге спальни, увидев комплект кружевного белья на нашей постели. Тонкий лиф без косточек и прозрачные стринги. Кроваво-алый цвет. И это не подарок Стига. Это сигнал к началу игры.

Мне не спастись от его любви.

Я покорно избавляюсь от одежды и надеваю на себя его подарок. Накидываю сверху халатик и перевязываю тонким поясом на талии. Гладкая ткань цепляется за вставшие дыбом волоски, холодит кожу. Я поправляю прическу, облизываю пересохшие губы и направляюсь в гостиную, откуда слышится шум телевизора.

– Бодже (Бо) Хелиг, осужденный за серию убийств, совершенных во Флодберге, его пригороде, а также в северной части страны, так и не был пойман после побега из-под стражи в прошлый вторник, – сообщает ведущий новостей. – Его поиски продолжаются по всей стране и за ее пределами. Посмотрите на фото: если вы где-то видели этого человека…

Я успеваю лишь ухватить холодный блеск черных глаз с экрана, прежде чем Стиг переключает канал и делает звук тише. Но этого хватает, чтобы по моему телу побежала новая волна дрожи. Нет, он не человек. Он безжалостный монстр. И им не следует так говорить о нем, они вводят людей в заблуждение.

Никому лучше не сталкиваться с Бо – ни ясным днем, ни в темном переулке – эта встреча не принесет ничего хорошего. Она может стать последней. Мало кому удавалось вырваться из его лап. Чудовище никогда не отпускает приглянувшуюся жертву.

– Садись. – Стиг выдвигает для меня стул.

Он весь сияет, предвкушая ужин и то, что должно последовать дальше. Но все будет по-другому – я уже знаю.

– Ты какая-то бледная, что-то случилось? – спрашивает он, разливая вино.

– Вообще-то, да, – отвечаю я, сглотнув. – Кое-что.

Стиг садится напротив. На тарелках еда, в бокалах превосходное пино нуар, вкуса которого я не знала до встречи с ним. В своей прошлой жизни мне доводилось пить лишь кислое дешевое пойло: другого в грязных барах северного пригорода Флодберга и не водилось.

– Что-то серьезное? На тебе лица нет, – говорит Стиг, нахмурившись.

Он берет вилку, нанизывает кусок мяса и отправляет в рот, затем делает глоток вина. Даже мой испуганный вид не отбивает у него аппетит.

– Нам нужно поговорить, – хрипло произношу я после затянувшейся паузы.

Делаю глоток вина, и комната плывет у меня перед глазами. Он здесь, я чувствую его нутром. Он уже здесь.

Приходится подождать, пока они проснутся. Стиг мычит во сне, пытается пошевелиться, дергает связанными руками, но его глаза все еще плотно закрыты. Наверное, не стоило добавлять препарат сразу в вино и еду, доза получилась большой. Но у меня не было других вариантов, нужно было гарантированно отключить обоих на время. Зато пока они были в отключке, я успел раздеть их, уложить на постель и связать им руки.

– М-м, – стонешь ты, приходя в себя от звуков мычания этого придурка.

Я ставлю перед кроватью стул, снимаю форменную куртку доставщика еды, вешаю ее на спинку и сажусь, широко расставив ноги. Кем я только ни был в последние дни – от таксиста до дальнобойщика, – но, надо признаться, быть копом мне понравилось больше всего. Носить маску того, кто должен охотиться на таких хищников, как я, – особое удовольствие. Все смотрят на тебя и видят жетон, но никто не видит твоей сути, так что можно легко затеряться в толпе.

Тому полицейскому, у которого я позаимствовал форму и табельное оружие, повезло меньше. Покоится сейчас где-то на дне озера с перерезанным горлом в своей машине. Но у меня еще есть время: в ближайшие сутки его вряд ли кто-то хватится, а насчет видеорегистратора и рации я тоже позаботился – их точно никто уже не найдет.

Внезапно Стиг резко дергается – проснулся и увидел меня.

– Привет, спящая красавица, – говорю я, ухмыльнувшись.

От вида огромного тесака на моих коленях у него расширяются зрачки. Мускулы Стига напрягаются в попытке разорвать веревки, из горла доносятся бессильные хрипы.

– Не надрывайся, – прошу я с улыбкой. – Можешь сколь угодно стараться, но с кляпом во рту никто тебя не услышит.

Он смотрит на тебя, ты – на него. Ничего не бывает прекраснее этого момента, когда бессилие и ужас отражаются в глазах участников игры. Хотя нет. Вру. Есть. Тот момент, когда жизнь покидает их тела и зрачки замирают неподвижно. Но к этой точке мы еще не подошли, всему свое время. Сейчас главное – насладиться процессом.

– Хочу сделать признание, – заявляю я, когда они начинают беспомощно извиваться на постели, не теряя надежды освободиться от веревок.

– М-м-м! – стонешь ты, умоляюще глядя на меня.

– Расчлененка входит в круг моих интересов, – говорю я, вертя в руках тесак. Поглаживаю лезвие, чтобы умерить пыл Стига. – Так что не советую рыпаться, если не хочешь лишиться яиц. Слышал, что это весьма болезненно, да и кровью можно истечь быстрее, чем доползешь до больницы.

Он застывает, выпучив на меня глаза. Дышит прерывисто и тяжело. Мы с ним примерно одной комплекции, или я чуть выше, но тесак решает все, и Стиг становится покладистым. Хотя бы на время.

– Прости, что пришлось раздеть, – говорю я. – У тебя симпатичные хлопковые плавки. Не думал, что кто-то еще носит такие. И за то, что вырубил тебя снотворным, тоже прости: не хотелось портить твое хорошенькое личико.

Он мычит. Вероятно, сыплет ругательствами.

Ты же просто лежишь и смотришь на меня. Моя хорошая послушная девочка. Я привязал твои запястья твоим любимым шарфом к изголовью кровати – все как ты любишь. И вижу по глазам, что тебе это нравится. А губы заклеил скотчем: ты ведь ненавидишь вкус кляпа во рту. Помнить твои предпочтения – моя обязанность. Забота – это проявление любви.

– Красивый комплект, правда? – спрашиваю я у Стига, кивнув на тебя. – Я подарил. На этой малышке любое белье смотрится потрясающе. Надеюсь, ты баловал ее в мое отсутствие?

– М-м! – мычишь ты, дернувшись в знак протеста.

– Прости, Ангел. Кто же виноват, что чертовы копы упекли меня за решетку? Я вернулся к тебе так быстро, как только смог!

Тонкое кружево красиво облегает твое роскошное тело, прозрачная ткань не скрывает торчащих сосков и розовых складочек. Твоя грудь высоко вздымается от частого дыхания, заставляя меня испытывать нестерпимое возбуждение, и мне это чертовски нравится. Господи, как же я по тебе соскучился!

– Ты рассказывала ему обо мне? – спрашиваю я, встав со стула и подойдя к кровати. Ты поджимаешь ноги, хмуришь брови. Я перевожу взгляд на Стига. – Она говорила тебе о том, что у нее есть парень?

Этот тупица сначала мотает головой из стороны в сторону, затем неуверенно кивает.

– Малышка, ты что, сказала ему, что у нас все в прошлом? – интересуюсь я, повернувшись к тебе.

Ты отрицательно мотаешь головой. С твоих ресниц срываются слезинки. Святой ад, да ты лучше всех, девочка. Не могу дождаться момента, когда снова окажусь в тебе.

– Не стоит верить женщинам, – предупреждаю я беднягу Стига. – Они редко говорят правду. Да, Линда? Или как ты там представилась ему?

Подхожу ближе, хватаю тебя за волосы на затылке и наклоняюсь к твоему лицу:

– Смотри на меня!

Стиг дергается, но замирает перед поблескивающим в свете ночника лезвием тесака.

– Не надо, – предупреждаю я его. – Не лезь, когда мы выясняем наши отношения. Молодые бранятся, только тешатся. Да, Эн?

Почти вплотную приближаю свое лицо к твоему. Ты киваешь, дрожа всем телом.

– Знаешь, я не сентиментален, – говорю я, обращаясь к Стигу. – В моей душе слишком мало человеческого для этого. Но чувства сейчас так и рвутся из меня наружу.

Я провожу языком по твоей щеке и слизываю слезинку. Смотрю на тебя. В твои бездонные синие глаза, безукоризненный изгиб бровей, на россыпь мелких веснушек вокруг носа.

– Эта девчонка – самое дорогое, что у меня есть, Стиг. Мой смысл жизни. – Отпускаю твои волосы и веду пальцами по твоей коже: по шее, по груди, по татуировке и ниже. Ты вздрагиваешь, начинаешь дышать еще быстрее. – Она идеальна. Другой такой нет. И за это я могу простить ей все что угодно. Почти.

Перевожу взгляд на Стига.

– Хватит шарить вокруг глазами, приятель. Твой телефон отключен, дом заперт, столовые приборы спрятаны и бежать некуда. А справиться со мной со связанными руками и ногами у тебя вряд ли выйдет.

Но напряжение его не отпускает. Стиг сверлит меня взглядом, следит за моими руками: в одной тесак, другая нежно оглаживает твой живот, пробираясь к краю трусиков, дразня и играя с кружевом.

– Ты, я, она – знаешь, что здесь сейчас происходит? – спрашиваю я у него. – Я доказываю ей свою любовь. Женщины любят такое, Стиг. Действия, а не слова. Ты когда-нибудь говорил ей, что любишь? Или показывал? Нет. Потому что ты ничтожный кусок дерьма, Стиг, который любуется на себя в зеркало, трахая подружку!

Его взгляд устремляется к окну.

– Ты все правильно понял, дружище, – хвалю его я. – Не злись. Мне нужно было увидеть и проанализировать. Ваш секс и сексом-то назвать трудно. Ты думал только о себе. Ты не умеешь удовлетворять ее. Я справлялся гораздо лучше.

Я прихватываю зубами мочку твоего уха и прикусываю. Ты всхлипываешь, зажмурившись. Мой ангелок. Тебе всегда нравились укусы. Ты говорила, что это аккуратный ущерб, в котором боль встречается с любовью.

– Я дам тебе шанс исправиться, – говорю я, бросив на Стига серьезный взгляд. – Трахни ее как следует, чтобы я поверил, что ты реально можешь. – Выпрямляюсь и указываю ему в лицо тесаком. – Давай. Трахни Линду, и, если она кончит, я отпущу тебя. Обещаю.

Стиг замирает, его глаза расширяются в ужасе.

– А что такого? Я серьезно. Хочешь жить, покажи, какой ты жеребец. Ну же! – Его глупый вид вызывает у меня смех. Я наклоняюсь и рывком срываю с тебя трусики. Ткань трещит, и ты испуганно стонешь и сводишь ноги. – Смотри, какая она. Горячая, влажная, жаждущая, чтобы ее отымели. Давай, не бойся. Покажи класс. Если мне понравится шоу, я отпущу вас обоих. Давай же, Стиг! Ты же хочешь, чтобы я вас отпустил?

Он неохотно кивает. Я замечаю, что его трясет от страха. Удивительно, как он еще не наложил в свои стремные плавки.

– Так ты трахнешь Линду? – спрашиваю я.

Стиг смотрит на меня, затем на лезвие тесака. В его глазах чертова паника. Вот же жалкий червь!

– У него даже не стоит на тебя, Эн, – с отвращением произношу я. Подхожу ближе и медленно веду тесаком меж твоих грудей вниз, к животу, затем еще ниже. – Мы придумали, как все исправить, а его вялый член тупо подвел. Вот умора!

Лезвие скользит между твоих ног, и ты дергаешься всем телом, когда холодная сталь задевает твою плоть. И в этот момент мудак Стиг теряет сознание.

– Я же говорил, он слабак.

«Стиг! Да очнись ты уже!» – вопит мой мозг.

Бо привязал его руки к изголовью кровати, и теперь он совершенно беспомощен. Его голова свисает к груди, а тело безвольно распластано по постели. Он совершенно бесполезен.

– Продолжим без него? – спрашивает Бо.

От его жуткой улыбки у меня холод пробегает по венам.

– Ты права. Без зрителей совсем не интересно. Нужно его разбудить. Эй, дружок! – мучитель бьет его по щекам.

Стиг вздрагивает и начинает приходить в себя, его взгляд проясняется, и глаза снова наполняются ужасом. Он истерически дергает руками, осознав, что они прочно привязаны к кровати.

– Больно? – интересуется у него Бо, отложив тесак на стул, до которого нам не дотянуться.

Стиг отчаянно кивает.

– Ну, прости, – издевается он, приближаясь ко мне. – Страдания окружают нас. Почему бы не насладиться ими?

Бо ловит мой взгляд. Ему нравится происходящее.

– М-м-м! – пытается сказать что-то Стиг.

– Поздно, приятель, у тебя был шанс. Теперь черед Линды. Если ангелок все сделает как надо, вы сможете уйти отсюда на своих двоих.

– М-м-м!

– Тебе хорошо с темными, – говорит Бо, поправив мои волосы. Он намеренно игнорирует истерику Стига, тот нужен ему лишь как сторонний наблюдатель за его шоу. – Но ты больше нравилась мне со светлыми. Не переживай, Эн, мы вернем твоим волосам цвет.

Он треплет меня словно собаку – одобрительным, властным жестом. Ему нравится распоряжаться мной, ощущать контроль и представлять, будто это он пишет нашу судьбу. Я смотрю на Стига, затем перевожу взгляд на тесак. Пульс грохочет в моих ушах, а колени дрожат. Мне холодно. Мое сердце колотится как бешеное, а в горле пульсирует мешающий дышать ком.

– Давай развяжем тебе руку, – ласково произносит Бо.

Его пальцы лениво чертят узоры на моей коже: под лямкой бюстгальтера, между грудей, а затем до боли сжимают сосок. Грубо. Сильно. Посылая теплые волны жара вниз живота.

– Так будет удобнее.

Я задыхаюсь, с вызовом глядя в его черные глаза, когда он наклоняется к моему лицу. Мне хочется закричать, но рот заклеен и получается лишь беспомощно мычать. Бо наклоняется и целует меня прямо туда, где губы скованы лентой. Терзает, прикусывает. Этот жалящий поцелуй заставляет меня вспомнить о тех ночах, когда я кричала под ним от боли и… удовольствия. И мои щеки заливает жаром.

– Тебе больно? – шепчет он мне в лицо.

Я киваю.

– Моя девочка. – Его палец стирает слезу с моей щеки. – Но тебе нравится?

Я киваю еще раз.

– Еще не понимаешь? – спрашивает Бо у Стига, переводя на него взгляд.

Тот не шевелится, застыв в ужасе.

– У тебя было достаточно времени, чтобы разобраться в ней, изучить ее желания и предпочтения. – Он медленно тянет край шарфика, которым привязано мое правое запястье, и тот расслабляется.

Теперь моя рука на свободе. Едва онемение отступает, я замахиваюсь на Бо, но монстр меня опережает.

– Тс-с, тише, детка. – Сжимает он мое запястье. – Я не для этого ее отвязал. – Сжимает еще сильнее, почти до хруста, заставив меня взвыть от боли. – Продолжим?

Я бессильно киваю.

– Тогда приласкай себя. Давай, – приказывает Бо. Его глаза наполняются диким блеском. – Покажи, как ты хочешь меня.

Я вижу, как лицо Стига поблескивает от пота. Он не осознавал, какой опасности подвергает себя, связавшись со мной. Мне жаль. Правда жаль. Никто не заслуживает такой участи. И что бы я ни сделала, чудовище его не пощадит.

– Давай, девочка, – облизывает пухлые губы Бо.

Я медленно развожу ноги под его взглядом. Невольно отмечаю, как учащается его дыхание. Осторожно опускаю дрожащую руку вниз. Перед глазами мелькают картинки нашего прошлого, такое не сотрешь из памяти. Я принадлежала ему полностью, и Бо знал каждый сантиметр моего тела, каждую родинку. И только ему одному оно подчинялось. Только он знал, как заставить каждую клеточку моего организма звенеть от удовольствия. Может, я и хотела бы это забыть, но никогда не смогу.

– Ты скучала по мне?

Я киваю. Монстр гладит себя через ткань джинсов, расстегивает ширинку, подходит ближе.

– Покажи, как ты скучала, – требует он.

Я подчиняюсь. Медленно скольжу средним пальцем по клитору, затем погружаю его в себя. Замираю, делаю мучительный вдох. Через секунду мой палец выскальзывает обратно, распределяет смазку по самой чувствительной точке и погружается в меня снова. Меня трясет. Я перестаю слышать любые другие звуки, кроме шума собственного дыхания. Меня колотит все сильнее.

– Я тоже скучал, – хрипло говорит Бо, торопливо освобождая из боксеров свой эрегированный член и проводя пальцами вдоль всей его длины. – Безумно скучал.

Он сдавливает его у основания, и я чувствую, как в низ моего живота тяжестью опускается желание. Я ласкаю себя, забывая о том, что в метре от меня все еще находится Стиг.

– Ты хочешь? – хрипло спрашивает Бо, все яростнее двигая рукой по члену. – Хочешь, чтобы я трахнул тебя?

Я не отвечаю. Хотя знаю, что за это последует неминуемое наказание.

– Ну же, Эн. – Он встает коленями на постель рядом со мной. Его член направлен мне прямо между ног. Бо растирает смазку, двигая рукой все сильнее и быстрее. – Ты ведь хочешь?

Меня всю трясет от горячих волн, расходящихся по телу. Он знает ответ, к чему эта чертова болтовня?

– Скажи ему, что хочешь меня, – требует Бо еще настойчивее и громче.

Я закрываю глаза и стону. Постыдное зрелище, знаю.

– Посмотри, – приказывает он. – Ты должна смотреть!

Чувствую, как его рука сжимается на моей шее. Не верю, что это опять происходит. Не верю, что он пришел за мной. Дышать становится все труднее, сознание плывет.

– Вот что его возбуждает, – хрипит Бо. Его голос доносится до меня как через вату. – Стиг, да у тебя стояк, ты, гребаный извращенец!

Я открываю глаза, поворачиваюсь и убеждаюсь в том, что Бо прав. Член Стига вздыбил его хлопковые плавки. Его возбуждает то, что он видит. Монстр был прав. Он вообще никогда не ошибается. Чувствует все грязные желания похотливых мелких людишек.

– Извини, но сегодня тебе не светит, – говорит Бо, усмехнувшись.

Он перехватывает мою руку и облизывает мои пальцы. Стонет так, будто мои соки вкуснее всего, что он пробовал в жизни. Бо наваливается на меня всем телом и смотрит прямо в глаза. Моя дрожь передается ему. Я чувствую его член у своего влажного входа, он трется головкой о набухший клитор.

Твердый. Как камень. И очень горячий.

Я слышу, как возмущенно мычит и мечется рядом Стиг, но Бо вряд ли замечает хоть что-то вокруг помимо нас двоих.

– Хочешь? – требовательно спрашивает он, сжимая руку на моей шее.

У меня кружится голова, все ощущения становятся острее. Из последних сил я киваю. Показываю всем видом: да, хочу!

– Мой Ангел, – шепчет он мне в лицо, упиваясь моими бессильными хрипами.

Мои мысли мечутся от тесака, лежащего на стуле, до звенящего между ног желания. И в этот момент Бо врывается в меня – резко, грубо, без всякой жалости и прелюдий. Я всхлипываю от боли и зажмуриваюсь. Мои ноги обнимают его бедра.

– Ты такая тесная, Эн. – Он атакует меня снова, неистово и жадно. – Чертовски горячая. И влажная.

Его член вторгается в меня до самого предела, а сильная рука перекрывает мне доступ кислорода. Сдавливает горло, не дает сделать полноценный вдох. Бо держит меня над пропастью, не позволяя обрушиться в нее окончательно.

Еще, пожалуйста, еще! Это так… восхитительно!

– Вижу, как сильно ты скучала по мне.

Сумасшествие, знаю.

Пальцами свободной руки я зарываюсь в волосы своего мучителя, царапаю его спину и впиваюсь ногтями в его крепкие ягодицы, но сил у меня остается все меньше. Сознание медленно покидает слабеющее тело, а острое удовольствие сосредоточивается в той точке, где Бо, словно обезумевший, вколачивается в меня все быстрее, наказывая за расставание.

– Скажи это! – просит он, замедляясь и ослабляя хватку на горле.

Серьезно? Вот прямо сейчас? Я с трудом выныриваю из сладостной паутины ощущений. Но Бо настроен решительно: он хочет это услышать. Он сдирает с моих губ плотный скотч, я раздраженно вскрикиваю от боли и бью его по плечу.

– Может, хватит с него? – спрашиваю, кивнув на беднягу Стига. – Он меня бесит. И отвяжи мою левую руку, я ее уже не чувствую!

Бо смеется и целует меня. Его губы – самые прекрасные на свете, у них вкус родного дома. Каждый день нашей разлуки я мечтала об этом мужчине. И ни в ком я так не нуждалась в своей жизни, как в нем. Как же мне не хватало этих потрясающих ощущений! Только надежда на то, что снова смогу очутиться в его объятиях, помогала мне выживать все это время.

Этот поцелуй безумен, как и мы оба. Бо трахает меня языком и своим членом одновременно. Я вбираю его в себя. И кусаю. Мы движемся в одном ритме, забывая об опасности. Слишком отдаемся ощущениям, вспыхнувшим еще сильнее после разлуки. Теряем бдительность, но Бо вовремя успевает заметить, что Стиг почти освободил одну руку.

Он отрывается от меня лишь на мгновение, чтобы взять тесак и резко провести им по горлу Стига. Тот визжит словно поросенок и очень быстро замолкает.

– Я уже начала переживать, что ты не вернешься, – признаюсь я, когда Бо поднимает надо мной тесак.

Он знает, что мне нравится смотреть на то, как с холодного лезвия стекает горячая кровь. Пара капель попадает мне на грудь.

– Я бы нашел тебя даже на краю земли, – признается Бо, откладывая орудие в сторону.

Его член все еще во мне, и сейчас самое время продолжить начатое. Он начинает вбиваться в меня все сильнее и сильнее, и я мысленно прощаюсь с Линдой. К счастью, и со Стигом тоже покончено. Хотя, надо признать, он был не до конца бесполезен весь этот год.

– Ты – мой дом, – шепчу я, чувствуя, как жгучие ощущения вновь затмевают разум.

И это правда. Каким бы тяжелым ни было наше прошлое, главное, что ждет нас в будущем. И только один Бо в целом мире меня понимает. Только он знает, какая я, что у меня внутри и как сделать меня счастливой.

Он сжимает сильные пальцы на моем горле, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть остекленевший взгляд Стига. Кровь еще продолжает стекать из раны на его шее, заливая простынь и пропитывая насквозь матрас. Желание внутри меня стонет агонией, распадаясь на миллиарды сияющих частиц и превращаясь в чистейшее наслаждение.

– Да-а!

Мне хочется рыдать от счастья. Я кончаю, задыхаясь. И мой крик остывает на губах мучительно-сладким хрипом.

Бо издает низкий, почти звериный рык и тоже кончает. Вдавливает меня своим весом в постель, пропитывает меня насквозь своим запахом.

Идеально.

– Как же мне этого не хватало, – признаюсь я, целуя руку, которая только что душила меня. – Я так боялась, что больше не увижу тебя. Что все кончилось навсегда.

– Ничто не вечно, кроме нашей любви, Ангел, – стирая с моего лица слезы, произносит Бо.

И мы неистово целуемся, будто пытаясь наверстать все дни разлуки.

– Жаль, что пришлось уничтожить старые записи, – говорит Эн, вздохнув. – Я боялась, что меня поймают с ними, и сожгла их в костре под мостом.

Она достает камеру с полки и прячет в сумку.

– У нас будут новые, – обещаю я.

Мои руки в крови не по локоть, а по самые плечи. Пришлось выпотрошить Стига, как оленя, и как следует покопаться в груде его внутренностей.

– А где ты раздобыл форму полицейского? – лукаво улыбается она, закуривая. Усаживается на стул и подтягивает голые ноги к груди.

Обожаю любоваться на нее. Она поистине Ангел. Мой черный Ангел.

– Ответ на этот вопрос на дне местного озера, – отвечаю я и ухмыляюсь, закидывая части тела Стига в большой черный пакет.

– Мы могли просто оставить его здесь, – замечает она, покосившись на залитую кровью постель.

– Да, но я решил, что теперь мы будем умнее. Нельзя снова попасться. Нет тела, нет дела.

– Ты прав, – кивает Эн. – Будем играть осторожнее.

Она встает и идет к двери, оставляя на полу голыми пятками алые следы крови.

– Приготовлю нам ужин.

Я провожаю ее влюбленным взглядом. Теперь все наладится. Мы все начинаем сначала.

– О судьбе другой фигурантки дела, – слышится голос диктора из телевизора, который включает Эн в гостиной, – которая может быть причастна к серии зверских убийств, до сих пор ничего неизвестно. Энгла Сварт исчезла в день задержания Бо Хелига, и больше ее никто не видел. Вероятность того, что девушка может быть мертва, полиция тоже не исключает[1].

Я улыбаюсь, складывая смешные маленькие руки Стига в пакет. Больше они к ней не прикоснутся. Какое счастье!

Ксандер Рейн

Сломленная болью

Четверг

Я чувствую его

В висках стучат молоточки, и даже третья таблетка от головной боли не помогает. Тяжелый день, дурацкие мысли, кошмарная погода – это не лучшая компания для расшатанных нервов. Я села в свой старенький «Форд» и открыла оранжевую банку с лекарствами, которые прописала доктор Чейз в прошлом году. Они уж точно справятся…

Но нужна мне их помощь или нет, ответить себе я так и не смогла. Может быть, я заслужила то, что произошло два года назад.

Черт! Я чувствую его взгляд на себе. Даже через этот непрекращающийся ливень. Он вернулся. Мой кошмар. Мой мучитель. Мой… монстр. Я пытаюсь вглядеться в темноту, но никого не вижу. Это все игры воображения.

Я поворачиваю зеркало заднего вида на себя.

– Милая, да тебе надо отдохнуть, – шепчу я, увидев свое отражение и мокрые рыжие волосы, разбросанные по плечам. Но стоит мне уйти на выходные, как ко мне приходит страх. Поэтому я и вступила в книжный клуб домохозяек. Вино и пустые разговоры о книгах спасают меня и заставляют думать о книжных мужчинах, которые, как рыцари, задаривают девушек цветами и подарками, а не душат их на столе…

Тушь размазалась от дождя, стекая черными линиями по лицу. Как в тот день, когда я, задыхаясь, молила о пощаде.

Ужасные воспоминания накатили с новой силой, и я разрыдалась, вновь окунаясь в ужас, в котором жила целый год. Кажется, я снова чувствую его запах: табак, пачули и ваниль. Так пах он во время моего кошмара, так пахли его письма, которые он подбрасывал мне под дверь.

«Здравствуй, Лисичка», – начиналось каждое его письмо. Аккуратный ровный почерк, персиковая бумага, белый конверт и аромат… Аромат боли и издевательств.

– Мисс О’Мэлли, у вас все хорошо? – Я дергаюсь от стука в окно.

Около машины стоит наш курьер Джонсон.

– Да, спасибо! – Я опускаю окно, и капли дождя подпадают в салон. – Просто тяжелый день был.

– Если вам нехорошо, то я могу вас подвезти.

«Нет, дружок, с тобой я не поеду. Мне хватит одного преследователя!»

– Нет, спасибо! Правда, все хорошо.

Я закрываю окно и поворачиваю ключ зажигания. Этот чудак меня тоже пугает. И мне не хочется находиться с ним наедине на пустынной парковке.

Гравий скрипит под колесами, когда я подъезжаю к дому. За этот год я так и не смогла привыкнуть, что он полностью принадлежит мне: два этажа, три спальни, гостиная… И все для меня одной. Надо было брать квартиру. Маленькие помещения хотя бы создают видимость безопасности.

Ливень с удвоенной силой падает на землю, разбрасывая капли. Я выскакиваю из машины, накинув на голову пиджак. А вот светлым брюкам точно пришел конец. Но после всего случившегося я не могу заставить себя надеть юбки или платья – только штаны и джинсы. Поэтому строгие костюмы стали для меня новой зоной комфорта.

Прежде чем пойти в душ, я прохожусь по первому этажу и, вглядываясь в темноту за окном, задергиваю все шторы, боясь увидеть его чертову балаклаву и пугающие зеленые глаза.

Горячие капли стекают по телу, и я потихоньку прихожу в себя. С чего я вообще взяла, что он вернулся? Я уехала в другой штат, оборвала все общение с друзьями и бывшими коллегами. Взяла девичью фамилию моей мамы. Теперь я Оливия О’Мэлли. Меня не найти. Я замела все следы. Меня нет в соцсетях. Нет ни одной фотографии с местом, где я живу. И теперь я директор филиала турагентства, а не помощница банкира. Я невидимка. Одна из жителей скучного городка, которые сотнями раскиданы по всей Америке.

В одном полотенце я спускаюсь в кухню – мне нужен мой заслуженный бокал красного сухого.

– Алекса, включи песню Ланы Дель Рей Say Yes to Heaven.

Музыка заполняет кухню, и я, не сдержавшись, начинаю пританцовывать и подпевать.

«Я не спускаю с тебя глаз». – Рука вздрагивает, и я проливаю вино на столешницу.

– Черт! – в сердцах шепчу я, отправляясь за тряпкой.

«Я не спускаю с тебя глаз». – По коже бегут мурашки. Наверное, это не лучшая песня.

Быстро вытерев разлитое вино и сделав большой глоток, я собираю всю свою мужественность, резким шагом подхожу к окну и раздвигаю шторы.

Ни-че-го.

Но что я ожидала увидеть? Его? Как он смотрит на меня, поглаживая свой член?

Эта мысль возбуждает.

А за окном тьма и дождь. И только тусклый свет покачивающейся лампы фонаря дарит надежду на что-то теплое.

– Пошел ты! – Я показываю в окно средний палец и делаю еще один глоток.

«Я думаю о тебе…» – Лана продолжает медленно петь, растягивая слова, от которых перехватывало дыхание.

«Ты в моих мыслях!» – Мне хочется кого-то ударить, и, не сдержавшись, я бью кулаком по столу:

– Уйди! Уйди из моей головы! Алекса, стоп!

Колонка замолкает, и я осушаю бокал. Нужен еще один. Ты меня не сломаешь.

Вино ударяет в голову, и я перестаю отвечать за свои поступки. Оставив бокал на тумбочке у кровати, я подхожу к шкафу, открываю дверцы и сажусь на пол. Внизу, под коробками с туфлями, есть пакет. С тайнами, болью и страхом. Но я больше не боюсь!

Скинув все коробки на пол, я достаю сверток, разворачиваю его и чувствую аромат ванили и табака. Он все еще тут.

Я достаю письма и делаю глубокий вдох. От запаха на глазах наворачиваются слезы, а внизу живота разливается жар.

– Мне нужно вино… – Полотенце медленно падает с меня, как только я встаю с пола. Прохлада пробегает по телу, смешиваясь с теплом внутри.

Глоток вина.

Вдох аромата.

Он тут.

Мне не страшно.

Я раскладываю письма по кровати и ложусь на них. Хочу пропитаться этим ароматом.

Табак.

Ваниль.

Пачули.

Секс.

Я читаю письмо, погружаясь в воспоминания…

«Здравствуй, Лисичка!

Я помню твою нежную кожу. Твое дыхание. И как ты закатываешь глаза, когда я тебя душу. Даже от одной этой мысли мой член становится твердым…

Твой вкус все еще на кончике моего языка.

Ты хочешь повторить?

Наша игра началась. Прячься. Я начинаю искать…

Твой Охотник».

Жар становится невыносимым, и я начинаю гладить свое тело письмом. Нежно. Аккуратно. Возбуждающе.

Резкая боль пронзает грудь: острый край бумаги порезал нежную плоть. Капелька крови манит ярким пятном на белоснежной коже, и, не сдержавшись, я собираю ее мизинцем и провожу по губам. Пугающий вкус металла.

Правая рука предательски ползет вниз, перебирая пальцами. Вдох-выдох. Я погружаюсь в прошлое, играя с собой. Пальцами левой руки я до боли сжимаю сосок, пока правой рукой играю с клитором.

Яркие картинки вспыхивают в памяти.

Мне страшно.

Мне хорошо.

Мне нужно еще.

Он, держа меня за горло одной рукой, срывает с моего тела трусики. В этот момент я должна была испугаться и сжаться, но… я была готова. Он постепенно спускается вниз, оставляя своим языком влажную полоску на животе. Я вся открылась навстречу его ласкам, когда он отпустил мое горло и провел кончиком языка по моим складочкам. Монстр понимал, что жертва подчинилась охотнику.

Его член, увитый венами, вошел резко, сразу до конца, заполнив всю меня. И член слишком большой, чтобы оказаться правдой, но он стал истиной. Я приняла его, и из моих глаз брызнули слезы, размазывая тушь.

– Тебе нравится, Лисичка? – Его хриплый голос с нежностью ласкал мое ухо, когда он наклонился к моему лицу, все сильнее сжимая горло.

– Нет. – Я соврала, но тело предало меня, дергаясь в оргазме.

Мой босс с испуганными глазами и кляпом во рту лежал на полу, наблюдая за издевательствами, в ожидании своей смерти. Охотник перевернул меня грудью на стол и провел своим членом по всем моим дырочкам. Его пальцы проникли мне в рот и в одну из них, но я не могла кричать. Я ждала боли. И дождалась. Он резко вошел мне в попку. С криком я на секунду потеряла сознание. Еще никто не входил в меня там. Мой первый раз. Ужасный. Грязный. Страстный.

Пальцы двигаются с влажным звуком, мой стон вырывается наружу, твердые соски ждут ласку, но я хотела другого. Нащупав на кровати шелковый пояс от халата, я обматываю им шею и кладу на лицо его письмо, чтобы чувствовать запах Охотника.

Он кончил в меня. Развернул к себе лицом. Сделал шаг назад и достал пистолет.

– Лисичка любит опасных мужчин? – Он провел холодным металлом по моему бедру, приближаясь к заветной горошинке. – Твой парень ублюдок. Ты знала это?

Я не понимала, о ком он говорит. У меня не было парня.

– Она не виновата! – Мой босс справился с кляпом и, кажется, впервые поступил как настоящий мужчина. – Она не моя девушка.

Это были его последние слова, которыми он спас мне жизнь, но обрек на нескончаемый кошмар. После оглушительного выстрела я потеряла сознание. И его тайна ушла вместе с ним, но осталась со мной и моим Охотником.

– Лисичка… Лисичка… – шепчу я, сильнее затягивая поясок халата и отрывисто вдыхая нежный аромат письма.

Озарение приходит молниеносно, как только в воображении я представляю его глаза. Зеленые – как жизнь. Пугающие – как смерть.

Дождь барабанил по крыше и окнам. А я, укутавшись в одеяло, наконец-то, впервые за многие дни, смогла с легкостью уснуть. Со своими страхами надо бороться. Пусть даже такими способами.

Пятница

Его глаза

Первым делом, как только просыпаюсь, я иду вылить весь алкоголь, который есть у меня в доме. Нет, он не затуманил чувства и не притупил боль. Он вскрыл все, что я боялась показать. Все, о чем я не могла подумать и признаться самой себе. Надеюсь, в книжном клубе следующая история будет о прекрасном принце.

«А это надо сжечь к чертовой бабушке!» – решаю я, собирая помятые письма с кровати.

Кое-как приведя себя в порядок, я еду в офис. Еще один рабочий день. Еще один скучный рабочий день, когда я буду изучать новые направления туризма, отели и виды экстремального отдыха. Придумывать для людей яркие отпуска, в которые сама никогда не поеду. Я хочу оставаться в безопасности этого серого городка, во всяком случае, пока он меня не найдет. А я чувствую, что он меня ищет.

Выйдя из машины, я еще раз обвожу взглядом парковку. Нет, кажется, мне просто нужно было сбросить накопившуюся энергию – я больше не чувствую, что он рядом. Может, это просто знак, что мне уже можно ходить на свидания? «Надо восстановить Тиндер».

Поправив пиджак и натянув улыбку, я вхожу в офис. Конечно же, моей секретарши-барби сорока лет, которая мне досталась по наследству, на месте еще нет. Ничего, я и сама могу сделать себе кофе.

Люблю приезжать в офис рано утром, когда остальные еще наслаждаются семейными завтраками. Погрузившись в бумаги и яркие фотографии солнечных островов, я меньше думаю о своей скучной жизни.

– Черт! – Кофе выливается из чашки. Отхлебнув, я кидаю два кубика сахара и тонкую дольку лимона. Нужно проснуться.

– Привет, мисс О’Мэлли! – Громко цокая каблуками, в кухню врывается секретарша, покачивая грудью.

– Привет, Джесс! Ты сегодня рано.

– Ой, вчера в баре подцепила одного козла… – начинает она рассказывать об очередных своих похождениях, но я не готова выслушивать, что ей предложил сделать в постели очередной пьянчужка из бара.

– Надеюсь, ночь была яркой. Проверь, пожалуйста, почту. Мы должны получить информацию о конференции в L. A. Мне нужно выбрать, кого отправить.

– А вы не хотите? Впервые вижу, чтобы директор не покидал офис.

– Боюсь летать. – Я пожимаю плечами, выдав свое любимое оправдание.

Хотя летать я люблю. Все бы отдала за возможность полететь в другую страну, к морю, в тихое бунгало и к бокалу «Маргариты».

День тянется как жевательная резинка, потерявшая вкус, – уже хочешь выплюнуть, а урны рядом нет.

Но яркие фотографии Маврикия, Таиланда, песчаных пляжей, счастливых людей, морей, океанов, пальм, загорелых серфингистов немного отвлекают меня от рутины. Нужно пообедать и сесть за счета. Есть один плюс в моем побеге – я повзрослела, и теперь бумажная волокита с документацией не кажется такой пугающей.

Живот призывно урчит, но мне нужно подождать, когда основная часть коллег во главе с Джесс пообедает, чтобы я могла насладиться разогретой лазаньей в одиночестве и тишине.

– Мисс О’Мэлли, а не хотите с нами пообедать? – Неожиданный вопрос секретарши выдергивает меня из мыслей. – А то сидите такая грустная.

– Я не грустная, Джесс. Просто работаю.

– Ну, пойдете?

А что я теряю? С коллективом нужно сближаться…

Я стараюсь быстрее принять решение, глядя на грудь Джесс, которая поднималась от каждого ее вздоха. «Бр-р-р!»

– Спасибо! Я – за! – Изобразив максимально искреннюю улыбку, я встаю из-за стола.

– Вот и правильно! А то вы всегда такая… мрачная. – Джесс крутит указательным пальцем около моего лица. – Уже и слухи ползут о вас.

Да, которые ты и распускаешь, кукла!

Вульгарный розовый костюм со слишком короткой юбкой и, если приглядеться, можно увидеть то, что должно быть тщательно скрыто. Надеюсь, никогда не превращусь в такую женщину.

– Я просто сильно погружаюсь в работу, – зачем-то начинаю оправдываться я. – Пойдем?

Мы садимся за большой стол, и я стараюсь отключиться от женского трепа про мужские задницы. Не самая приятная тема для обеденного разговора. Но я голосую за круглые и упругие. Мне тоже нравится сжимать во время секса упругую задницу.

По телу бежит дрожь. Я чувствую на себе взгляд. Пугающий. Отложив вилку, я пытаюсь выровнять дыхание. Еще одна паническая атака мне не нужна.

«Джонсон!» – Меня охватывает страх, мрачный и темный, словно я оказалась около заброшенного кладбища и мне надо пройти через него.

Курьер сидит и, не отрывая взгляд, смотрит на меня. Я стараюсь не привлекать внимания и разглядываю его из-под ресниц.

«Какого цвета у него глаза?» – Адекватность покидает меня, и я, вскакивая со своего места, подбегаю к нему.

– Джон! Не было письма из главного офиса? – Это первое, что пришло мне на ум.

Серые. У него серые неприметные глаза. И голос, и рост другой. Я это знаю, но не могу справиться с эмоциями и страхом.

– Мисс О’Мэлли, письма нет. Кстати, на фото вы вышли потрясающе.

– На каком фото?.. – Я готова грохнуться в обморок.

– На сайте. – Джон дает мне свой телефон. – Вы как в жизни.

Дрожащими руками я беру его телефон. «Лучшее место, чтобы сделать свою жизнь ярче» – гласит надпись над рекламным фото с перечисленными вакансиями. Это случайный кадр с корпоратива, но я смотрю прямо в камеру!

Я хватаюсь за голову. «Только не это!» Если мой кошмар увидит это фото – он меня найдет. Все кончено!

Пошатнувшись, я почти падаю, но Джон подхватывает меня под локоть и усаживает на стул.

Если ты думаешь, что после этого жеста я тебе отдамся, то ты ошибаешься!

– Мне нужно на воздух. – Единственное, что я могу произнести.

– Нужно вызвать врача! – Ко мне подскакивает Джессика.

– Нет-нет, это просто мигрень. Я поеду домой.

– Джон вас отвезет! – предлагает секретарша, вечно пытающаяся меня с кем-то свести.

– Я сама, – рыкаю я, встав со стула. – До понедельника.

На трясущихся ногах я подхожу к машине и завожу мотор.

– Это конец, детка! – Изо всех сил я нажимаю на клаксон. – Будь ты проклят!

Два часа дня, а я только очнулась. Хоть выспалась. Без снов, без кошмаров, без мыслей – просто глубокий сон.

Крепкий кофе помогает собрать мысли воедино. Что такого в этом фото? Ни-че-го. Вряд ли монстр будет искать себе работу в турагентстве. Какой в этом смысл? Он может ограбить, убить, изнасиловать… Нужна ли такому человеку работа? Нет.

Жаль, нет вина. Смотреть «Дневники Бриджит Джонс» без красного сухого – полное кощунство. Хорошо, что есть мороженое и сироп соленой карамели.

К вечеру я почти перестаю думать об этой фотографии. Разогрев молоко, я иду в душ. Может, мне все-таки нужна таблетка?

Горячее молоко помогает мне засыпать еще с детства. Когда его теплота растекается по телу с головы до кончиков пальцев ног, кровать кажется прохладной водой из чистого пруда в жаркий летний день. И с этим сочетанием мне всегда снятся добрые сны.

Вот только молоко этой марки больше покупать не буду, у него странный вкус. Но сон меня захватывает, и мысли о молоке пропадают. Вот сейчас я погружусь в сладкие мечты, а завтра, полная сил, схожу в книжный клуб…

Но ни Бриджит Джонс, ни теплое молоко, ни контрастный душ не помогают. Мне снится он.

Мой кошмар тихо входит в спальню, а я не могу пошевелиться, не могу закричать. Я его чувствую. Матрас прогибается под его весом. Горячее дыхание обжигает кожу. Его ладонь сжимает мою шею, пока пальцами другой руки он играет под моими трусиками. Уже мокрыми.

Мне страшно. Мне горячо.

Возбуждение накатывает с новой силой. И я не знаю, хочу кричать от ужаса или желания.

Я понимаю, что это очередной кошмар, из которого невозможно убежать. Где крик становится шепотом. К ним я уже привыкла. Я умею с ними справляться.

Раз, два, три! Проснись!

Ничего не помогает, из лап этого цепкого сна я не могу вырваться.

Он переворачивает меня на живот, и я чувствую, как медленно его член заполняет меня. Он вдавливает мою голову в подушку, входя в меня быстрее и жестче. Воздуха становится мало. Во мне смешиваются боль, страх и удовольствие. Я хочу, чтобы этот сон закончился. Я мечтаю, чтобы он продолжался. Это сон наяву. Я каждой клеточкой чувствую его. Почти задыхаясь, я дохожу до финальной точки… Охотник входит в меня до конца и сразу почти полностью выходит, давая мне секундную передышку. Он играет со мной. Дразнит. Я не хочу выпускать его из себя. Темп ускоряется, и я разрываюсь на сотни маленьких кусочков. Вдох. И его горячая сперма брызгает мне на попку.

Суббота

Сон или реальность?

Голова тяжелая, словно внутри меня старинный чугунный утюг. И звонок телефона настойчиво, голосом Бейонсе, зазывает проснуться. «Кто, черт возьми, так названивает?»

– Привет, это Линда! – Голос слишком веселый, бодрый и наигранный. Соседка, создательница книжного клуба. – Оливия, мы тебя ждем!

Сколько я спала?

– Да, я скоро буду!

Часы показывают шесть вечера. Господи, разве возможно столько спать?!

Быстро приняв обжигающе холодный душ, я накидываю худи и джинсы и, завязав волосы в пучок, бегу к соседке.

– Дорогая, ты в порядке? – Линда окидывает меня подозрительным взглядом.

– В полном! Просто вчера мигрень ударила…

– Сочувствую! Хочешь, я дам тебе номер своего доктора? С его таблетками никакой мигрени, нервов и злости на детей. – Линда подмигивает.

– Хватит и кекса. – Я достаю из сумки упаковку кексов, которая была куплена специально для этого вечера. Мое желание правильно питаться покинуло меня вместе со сном.

Я прохожу в гостиную, где собрались все женщины района, сбегающие от своей реальности – образа хорошей американской жены. Уставшие, невыспавшиеся, грустные. На их лицах с кучей косметики все равно можно увидеть морщинки от детей, которые устраивают дебоши в школах, трехминутного секса с мужьями раз в две недели, хобби, которые им пришлось забросить после замужества, алкоголя и таблеток, спасающих от депрессий.

– Оливия принесла кексы! – Линда гордо ставит мою коробку к еще трем точно таким же. Что поделать, акция в местном супермаркете.

– Ты прочитала книгу? – спрашивает меня Гвен, одетая как домохозяйка из пятидесятых.

– Если честно, то не осилила. Хоккеисты – это не мое.

– Любишь погорячее? – Глаза Гвен с надеждой сверкают.

«Не надейся».

– Наоборот, хочется чего-то романтичнее, – признаюсь я.

– Это пока ты не замужем! – Линда хохочет под одобрительное улюлюканье остальных. – Но давайте попробуем что-то романтичное. Есть идеи?

Мы заходим на Амазон и выбираем книгу, где нам обещают историю Золушки на новый лад: Золушка становится библиотекарем, а Принц – харизматичным актером, который спрятался в библиотеке от папарацци. Думаю, всем собравшимся нужно почувствовать себя принцессами и забыть о трудностях.

– Если он ее не трахнет, то больше ты не выбираешь книги! – совсем не как домохозяйка из пятидесятых смеется Гвен.

– Девчонки, ей и не нужен секс в книгах! У нее он есть в жизни! – тыкая тонким пальцем в сторону моей шеи, кричит Аманда. Она больше всех меня раздражает: своим голосом, характером и волосами, заплетенными в тонкую черную косичку.

– Оливия! – Линда взмахивает руками. – Нам нужны подробности!

– Ничего не понимаю… – Я включаю на телефоне фронтальную камеру и вижу на шее синяки.

– Кто так хорошенько тебя придушил? Кто-то с работы? – Аманда никак не может заткнуться.

– Секс в офисе… – Линда мечтательно закатывает глаза. – Однажды я пришла в офис к своему мужу…

– Да, Линда, мы все прекрасно помним твою историю. Лучший секс в вашей супружеской жизни. Интересно узнать и про остальные два раза, – намекая на троих детей, перебивает ее до сих пор молчавшая Сара. – Но история Оливии нам интереснее.

– Это не секс. – Я вскакиваю с дивана. – Просто упала.

Я выскакиваю на улицу и бегу к своему дому. Мне нужно разглядеть синяки на шее. Это был сон? Или Охотник? Может, я сама себя придушила? Хоть бы так и было!

– Надо было забрать вино. – Я прислоняюсь к двери, с трудом приводя дыхание в норму. – Сейчас оно мне нужнее.

Это действительно синяки… Я пытаюсь рассмотреть следы ночного кошмара в зеркале прихожей. Больше не пью и не думаю об Охотнике. Хватит!

Я прохожу в кухню и замираю от ужаса. На столе лежит белый конверт. Могу поклясться всеми богами – он не мой.

Аккуратно взяв конверт в руки, я уже знаю, что меня ждет – аромат ванили и табака. Это он.

«Привет, Лисичка!

Ты была плохой девочкой. Я же тебе писал, что я не люблю, когда ты носишь брюки.

Надеюсь, мое ночное наказание тебе понравилось? Это только начало.

Твой Охотник».

Слезы текут из глаз. Он меня нашел. Мне нужно бежать. И нельзя медлить.

Я бросаюсь в спальню, чтобы собрать чемодан.

– Будь ты проклят! – Я не могу остановить слезы, бросая без разбора в чемодан вещи.

– Привет, Лисичка! – Его голос звучит как гром. – Далеко собралась?

Я медленно поворачиваюсь. Он сидит в кресле около моей кровати. Я вижу только его глаза, пухлые губы и пистолет, направленный на меня.

– Надеюсь, ты выспалась? У нас будет долгая ночь.

Единственное, что я слышу, как моя голова ударяется о ковер на полу, и теряю сознание.

Суббота

Лисичка попалась в ловушку

– Тише, тише… – Его голос пугает и успокаивает одновременно. – Не дергайся, а то больно будет.

Мои руки прикованы наручниками к кровати, а во рту кляп с шариком, который мешает нормально дышать. Я абсолютно голая, но меня это не пугает. Мне страшно оттого, что в одной руке у него пистолет, а в другой – полицейская дубинка.

– С чего начнем? – Он проводит резиновой дубинкой по моему бедру, и мое тело реагирует соответствующе – я ударяю его ногой. – Значит, хочешь поиграть?

Он подходит к черной сумке, стоящей на полу. Плетка. На секунду мне становится спокойнее. Это лучше дубинки.

Я закрываю глаза. «Делай, что хочешь». Я надеюсь, что смогу покинуть свое тело. «Нужно расслабиться». Но дрожь мне этого не позволяет. Часы, проведенные в медитации, прошли зря. Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме страха.

– Я хочу, чтобы ты смотрела на меня! – Мои пятки обжигает удар плетки.

– М-м-м! – Я не могу даже закричать.

– Нравится? – он буквально рычит этот вопрос, доводя меня до мурашек.

Я мотаю головой из стороны в сторону.

Удар. Мое бедро получает обжигающий шлепок.

– А так? Ты будешь послушной, если я вытащу кляп?

Я утвердительно киваю, мне сложно дышать.

Он садится на меня сверху, берет дубинку и медленно вытаскивает кляп. И как только я вдыхаю полной грудью, моих губ касается резина.

– Соси. – Охотник пихает дубинку мне в рот.

Я верчу головой, но, дергаясь, делаю только хуже: наручники сильнее впиваются в кожу, а уголки губ рвутся от резинового наказания. И я решаю шире открыть рот.

– А тебе нравится. – Свободной рукой он дотрагивается до меня. – Ты вся мокрая. – Он освобождает мой рот. – Готова поиграть дальше? Но будь аккуратна.

Я опять закрываю глаза не в силах представить, какое мучение он придумает.

Он встает надо мной.

– Посмотри на него. – Его голос звучит твердо, но при этом неожиданно нежно.

Я открываю глаза. Перед моим лицом маячит его член. Большой и покрытый ниточками синих вен. А к голове приставлен пистолет. «Интересно, что быстрее: откусить его или получить пулю в голову?»

– Даже не думай об этом. – Он сильнее давит пистолетом. Я чувствую холодное железо даже через волосы.

Охотник берет член в руку и нежно проводит по моим губам. Внизу живота начинает разгораться пламя.

– Возьми его…

Его голос завораживает меня, и я впускаю его в себя. До конца. Он не дает мне ни секунды, чтобы вдохнуть. Член проникает в горло, голова бьется об изголовье кровати, из глаз текут слезы, а по подбородку – слюна. Его рык возбуждает. Я молю, чтобы это закончилось. Молю, чтобы это продолжалось. Он толкается в последний раз, и я утыкаюсь носом в его лобок. Мой рот наполняется семенем, и я проглатываю все до последней капли.

– Хорошая Лисичка. Теперь твоя очередь. – Охотник доволен, его взгляд светится одобрением.

Он спускается вниз и раздвигает мне ноги. Горячий язык касается меня, и дрожь пробегает по всему телу. Я зажмуриваюсь, проклиная себя за то, что позволила себе получать удовольствие.

Неожиданно меня касается что-то твердое.

– Нет! – кричу я, увидев дубинку и пытаясь скрестить ноги.

– Если не перестанешь сопротивляться, то будет больно, Лисичка.

Он не отступает от своей идеи, продолжая играть языком и дубинкой. Боль, страсть, его горячее дыхание…

– Сделай это для меня… – Тихий шепот Охотника обволакивает и возбуждает.

Он входит в меня дубинкой. От острых ощущений я прикусываю губу. Неужели мне это нравится?

И я позволяю себе страшное – разрешаю телу поддаться его извращенным ласкам и кончаю. Долго и бурно.

– Умничка, Лисичка.

Я не могу восстановить дыхание и справиться с болью от наручников.

– Мне больно, – шепчу я.

– И тебе это не нравится?

– Больно от наручников, чертов ублюдок!

– Я смотрю, Лисичка, оргазм придал тебе смелости.

– Да! Отпусти меня! – То ли молюсь, то ли приказываю я.

– Ты даже не будешь задавать вопросы? – Он щипает меня за сосок, отчего внутри опять разжигается страсть.

– А ты ответишь?

– Если согласишься поиграть.

– Во что?

– Один твой вопрос стоит моего ответа и одного удара плеткой. Чем сложнее вопрос, тем сильнее удар.

– Ты больной!

– Как и ты, моя дорогая Лисичка.

– А что потом? Ты убьешь меня?

– Если наиграюсь.

Его честность поражает. Если он меня убьет, то я хочу видеть его лицо. И знать, кто он.

– Я согласна, – говорю я под звук открывшихся наручников.

– Первый вопрос.

– Можешь снять маску? – спрашиваю я, сглотнув комок в горле.

– Это будет больно.

Он медленно начинает снимать балаклаву. Я не дура, в кино преступник всегда показывает лицо, если планирует убить жертву.

Теперь я могу его разглядеть. Он стоит передо мной в рубашке нараспашку, показывая точеный пресс. Скулы, большие глаза, пухлые губы, щетина… Фигура древнегреческого бога и шикарный член, который снова виднеется через тонкую ткань брюк, которые он натянул после того, как кончил… «Если бы ты был не убийца…»

– Довольна? – Он берет в руку плетку. – Поворачивайся.

Я поворачиваюсь к нему спиной и встаю на четвереньки. Прекрасная поза, если не знать, что тебя сейчас ударят.

Звук плети пугает меня больше, чем удар. Это больно и порочно. Я кричу и падаю на кровать.

– Как тебя зовут? – Я даю себе время, чтобы отдышаться, а потом возвращаюсь в исходную позу.

– Хит Грейвс, – отвечает он и поднимает плетку.

Удар оказывается намного слабее, поэтому я продолжаю стоять в той же позе.

– Зачем я тебе? – пищу я.

Плетка обжигает меня раньше, чем я получаю ответ. Больно. Его трогает этот вопрос. Но Монстр остается недоволен. Он подходит ко мне и цепляет на мою грудь зажимы для сосков. Тянущая боль резко бьет по коже. Соски набухают и твердеют. Но она превращается в удовольствие.

– Ты принадлежишь только мне, Лисичка. Я хочу ежедневно видеть, как ты кончаешь для меня.

«Он точно болен!»

– Хочешь, чтобы я была рядом?! Поэтому мучаешь?!

– Лисичка, это уже два вопроса. – Я чувствую, что он улыбается. – Да, ты должна принадлежать мне. И разве это мучение?

За ответом следуют два удара. Я сжимаю пальцы ног и прогибаюсь в спине.

– Прекрасный вид. – Монстр удовлетворенно хмыкает.

– Кто ты? – шепчу я этот давно мучающий меня вопрос.

– Ты точно уверена, что хочешь это знать?

Он проводит плеткой по моей спине.

– За этот ответ тебя ждет большее наказание. – Он шлепает меня ладонью по попке.

– Я готова… – выдыхаю я, ожидая наказания.

Охотник размазывает пальцами мою смазку и резко входит пальцами в вагину.

– Это только начало. – Он проводит ими по узкой дырочке, плюнув на нее, и вставляет три пальца в попку.

Резкая боль захватывает все тело, и я кричу. Охотник позволяет мне привыкнуть к ощущениям.

– Ты должна наслаждаться! – Он быстро двигает пальцами, и боль постепенно превращается в удовольствие. Моя фантазия играет со мной. Мое тело начинает поддаваться ему. Я представляю, как он смотрит на меня. Как играет пальцами с моей попкой. Мне хочется сжаться и не отпускать его.

– Да-а-а. – Его голос возбуждает. – Открывайся мне.

Он вытаскивает пальцы, и я чувствую опустошение. Но Охотник не дает мне передышки. В ход идет полицейская дубинка.

– Только не туда! – молю я.

Но Монстр непреклонен. Меня разрывает болью. Попка еще не была готова к такому. И я жду только одного – когда он закончит. Но Охотник с наслаждением и звериным рыком продолжает дрочить, трахая меня.

Он резко вытаскивает дубинку и кончает мне на спину.

– Наемный убийца. – Быстрый ответ и удар.

– Почему ты убил моего босса? – сквозь боль я задаю вопрос, который мучил меня долгое время.

Я зажмуриваюсь, ожидая самый сильный удар. Но вместо этого он разворачивает меня к себе.

– Потому что он был ублюдком, который избежал правосудия. Он сбил маленькую девочку и смог откупиться от наказания.

Кожаная плетка касается моей груди.

– Так ты мститель? – Я не знаю, как реагировать на его честность.

– Нет, я не придурок из комиксов в латексном костюме. – Он хмыкает. – Я наказываю тех, кто заслужил смерти. Просто чищу мир от всякого дерьма.

Шлепок по второй груди, и между ног у меня становится еще влажнее.

– Ты просто подвернулась в ненужное время. Я ошибся. Думал, ты его девушка. Хотел, чтобы он перед смертью насладился твоими мучениями. А ты меня приняла. – Он давит на зажим, и я чувствую, как рвется нежная кожа на соске. – Я видел, как тебе нравится.

Еще один удар.

– Я не задавала вопроса. – Я смотрю ему прямо в глаза. «Ты не увидишь моего страха».

– Прости. – Охотник дает мне плетку, поворачивается ко мне спиной и скидывает расстегнутую рубашку.

Он понял, что я уже его? Неужели это чудовище доверяет мне?

«Сбежать?» Это мой шанс. Я могу выскочить из спальни, закрыть дверь и побежать на улицу. В нашем тихом районе крик о помощи точно не оставит никого равнодушным.

Но я остаюсь и со всей силы бью его по спине. «Получай!» На коже остаются красные следы, но ни один его мускул не вздрагивает. Он поворачивается и забирает плетку.

– У тебя еще есть такие, как я? – задаю я осторожный вопрос.

Монстр снимает зажимы, и я вдыхаю полной грудью. Он сжимает сосок, причиняя боль, а потом резко поворачивает меня, и ставит в прошлое положение – раком.

– Нет. – Удар твердый, словно я обидела его этим вопросом. – У меня есть для тебя подарок. На колени.

Я ожидаю, что он опять заставит ему отсасывать, но он взглядом указывает на сумку.

– Ползи.

Стыд. Это единственное, что я чувствую. Колени трутся о ковер, но я ползу к его сумке.

– Медленнее. Хочу насладиться видом.

Я замедляюсь и сильнее оттопыриваю попку. «Наслаждайся, ублюдок».

Открыв сумку, я вижу маленькую бордовую коробочку, перевязанную черной ленточкой.

– Что там?

– Лисичка, это вопрос. А за ответ – наказание.

Монстр подходит ко мне, вставляет пальцы во влажную вагину, а потом пихает их мне в рот. Мой вкус перемешивается со вкусом его кожи. Я сижу на полу, и обсасываю его пальцы.

– Открой, – властным голосом приказывает Охотник, вытащив пальцы из моего рта. – Я отвечу, когда откроешь.

Я медленно развязываю ленточку, но не решаюсь открыть крышку коробочки.

Охотник поднимает ленту с пола, двумя пальцами приподнимает мой подбородок и завязывает на моей шее бантик.

– Эта единственная одежда, которую я хочу на тебе видеть. – Он с удовольствием смотрит на меня. – А теперь открывай.

Я аккуратно приподнимаю крышку и в ужасе застываю. На меня смотрит вырванный глаз с серой радужкой. Завизжав, я роняю коробку и закрываю лицо руками.

– Твой подарок не должен валяться на полу. Подними.

Я сижу, не двигаясь.

– Подними! – За приказом следует удар плеткой по руке.

Мне ничего не остается, я беру глаз в руки и кладу обратно в коробочку. Липкий, холодный, мерзкий. К горлу подкатывает комок. Голова кружится. Самый отвратительный момент в моей жизни. Неужели это моя реальность? Человеческий глаз в подарок. Я сильно зажмуриваюсь в надежде, что это всего лишь сон.

– Он больше не посмотрит на тебя. – Охотник явно доволен своим подарком.

– Кто?

– Повернись.

Я поворачиваюсь и получаю новый удар плетью.

– Твой бывший. Эрик. Он был слишком любопытен. А мне не нравится, что кто-то кроме меня смотрит на Лисичку. Сначала я хотел отрезать ему член. Но он так плакал, что я сжалился. Зато он перестанет изучать твои соцсети.

«Эрик! Бедный парень пострадал из-за того, что просто смотрел на меня».

– Как ты меня нашел? – Мне было интересно, где я просчиталась. «Неужели фотография на сайте агентства?»

Я жду удара, но он медлит. Играет со мной. Смотрит на реакцию моего тела. Я жду. Я хочу этого.

Я слышу, как он полностью снимает штаны. Он уверен в себе.

Шлепок. Пальцы ног сжимаются от удовольствия.

– Ты меня правда убьешь? – Я не хочу знать ответа. Мой мозг и тело требуют продолжения игры.

– Нет. – Его голос звучит уверенно.

Вместо плетки он шлепает меня рукой. Я чувствую его ладонь на нежной коже. Хочу запечатлеть ее на себе.

– Мистер Грейвс, ты продолжишь мстить?

Он наматывает мои волосы на кулак и нежно входит в меня.

– Ах! – Вздох срывается с моих губ.

Его член мягко скользит внутри, а я чувствую себя клубничным мороженым, которое тает и растекается по рожку на солнце.

Этот секс нежный, как у героев романа в медовый месяц.

Он останавливается, аккуратно выходит из меня, делает несколько шагов назад и садится в кресло. Выбор за мной.

– Ты не ответил на вопрос. – Я медленно подхожу и сажусь к нему на колени, впустив в себя его член, влажный от моих соков.

– Ты хочешь, чтобы я изменился?

Готова ли я жить с убийцей? Могу я его отпустить? Наслаждение вперемежку с наваждением накрывает меня, как цунами. Я начинаю двигаться быстрее. Потом еще быстрее… И еще… Его язык, как нежная бабочка, порхает по моим соскам. А зубы, как пчелы, кусают их и доводят до трепета.

– Ты хочешь, чтобы я изменился, Лисичка? – Он повторяет вопрос. – Хочешь, чтобы я стал обычным парнем?

Он сильно сжимает руками мои бедра, доставляя этой болью наслаждение.

И у меня уже есть ответ:

– Я хочу, чтобы Охотником ты был только со мной…

Дана Делон

Кровавая Луна

Двое мужчин медленным шагом шли вдоль бульвара, рассматривая окрестности и наслаждаясь бренностью человеческого бытия. Было десять вечера, с неба капал мелкий дождик. Многочисленные огни la ville lumière[2], переливаясь, сверкали в лужах, отражались в мокрых оконных стеклах. Мужчинам нравилось смотреть, как люди суетятся и спешат, стараются использовать каждую секунду своего времени. Человеческое время так быстротечно…

– Париж не меняется, – сказал один из них, вдохнув полной грудью влажный воздух. С виду мужчина выглядел довольно нелепо: в котелке, в длинном черном пальто и с лаковой деревянной тростью в руках. Его пальцы украшали перстни.

– Меняется, – ответил его друг, бросив на того недовольный взгляд. – И в Париже XXI века ты выглядишь как минимум глупо. – Он неуклюже поправил кепку с прямым козырьком и от души возмутился: – Вместе с тем обувь в этом веке отвратительная. Как называется этот ужас? У меня все ноги промокли!

Его друг рассмеялся и со знанием дела произнес:

– Так это же современные калоши!

– На них написано «Адидас».

– Название, может, и поменялось, но суть та же.

– Калоши нравились мне больше, от них хоть толк был…

Со стороны эти двое и вправду выглядели странновато. Джентльмен из XIX века и пепсикольный подросток-переросток из начала двухтысячных. Они оба были одеты не по времени и выделялись из толпы.

– На нас пялятся, – одновременно шепнули они друг другу.

– Впрочем, какая разница. Времена инквизиции давно в прошлом! Нас точно не сожгут на костре где-нибудь на площади, – успокаивающе сказал тот, что казался помоложе, и продолжил: – Раньше быть не таким, как все, было смертельно опасно, сейчас же людей ничем не удивить!

– Ты в этом уверен? – испуганно переспросил котелок.

Воспоминание о том, как пятьсот лет назад его тело сожрало пламя, было еще свежим и ужасающим. Мужчина резко тряхнул головой, стараясь избавиться от неприятного ощущения. Он не мог принять чудовищную несправедливость, и то воспоминание жалило его по сей день. Он ангел… И пять сотен лет назад спустился на землю, дабы наказать зло. А его, во имя Христа и Бога, обозвали исчадием ада и сожгли на костре. Все-таки люди – невероятные идиоты.

– Коне-ечно! – уверенно протянул его друг и поправил козырек. – Гуманность на пике своего развития. Люди в 2020 году в большинстве своем – ярые пацифисты и интернет-герои. Ты не представляешь, что будет, если посреди площадей начнут сжигать людей… поднимутся волнения, хештеги и лозунги разлетятся по всему интернету. Для этого им даже не нужно отрывать зад от дивана. Сейчас быть героем очень просто. И свобода слова помогает, они знают свои права! И без устали об этом напоминают. Так что, будь спокоен, друг мой. Нас могут избить в темном переулке, похитить и продать в рабство, могут попытаться продать наши органы на черном рынке… Но сжигать на костре – нет. Этого точно не случится!

– А что такое «интернет»? – недоумевая, спросил джентльмен и, нахмурившись, добавил: – Я думал, времена рабства закончились. И зачем кому-то наши органы?

– Вижу, ты подготовился к путешествию, владеешь всей информацией и осведомлен об опасностях! – с сарказмом ответил козырек. – Интернет – это место, где каждый считает себя самым умным. А рабство действительно отменили, но в нынешнее время оно просто перешло в подпольный режим. Век гуманности не терпит открытых ущемлений. Все происходит тихо. Не на виду.

– То есть казни и битвы в Колизее в прошлом?

– Увы, да, сейчас развлекаются иначе. Тиндер, Тик-Ток, Инстаграм[3].

– А это что еще такое? Что еще за Тикстограм?

Тот, что в кепке, закатил глаза и спрятал руки в огромные карманы спортивной куртки:

– Не бери в голову, дружище, мы все равно спустились сюда на двадцать минут, у тебя не будет времени на развлечения…

– Но все же, а органы-то зачем?

– Вот закончим дело – и понаблюдай за ними сверху, раз уж ты такой любопытный!

– Вот уж… – обиженно поджав губы, ответил джентльмен. – Буду я еще тратить на них время.

Ангел за всю свою жизнь успел слишком хорошо изучить людей. Он знал, что разочарование всегда идет об руку с очарованием. Боль – с наслаждением. Слезы – с радостью. И такое противоречие у высшего существа вызывало негодование. Ну почему люди просто-напросто не могут выбрать светлую сторону? Почему они так легко идут на поводу у слабостей? И наконец, зачем грешат ради мимолетных утех? Он действительно не понимал, однако не поэтому не наблюдал за ними. Ангел бы никогда никому не признался, но он испытывал зависть и ему было очень стыдно за это чувство. Вот как можно смотреть на людскую жизнь, полную взлетов и падений, и не испытывать зависть?! Как можно смотреть на весь этот водоворот чувств и эмоций и не хотеть испытать хоть на мгновение нечто подобное? Именно поэтому он давно уже не смотрит за людьми. Ему не нравится травить душу. Лучше уж вовсе ничего не видеть.

– Ты думаешь, он все еще там? – тихо спросил он у друга, когда они подошли к воротам кладбища. Мужчины огляделись, никто за ними не наблюдал.

– А где ему еще быть, кроме как у папочки Лашез[4]?

– Все же не пойму, зачем нас тогда отправили проверить?

– Как это зачем? Сегодня ночь Хеллоуина, к тому же на небе кровавая луна. Неужели ты не читал предсказания?

– Конечно читал! – огрызнулся джентльмен и постучал по воротам тростью. Ему надоело самодовольство друга. Чтобы еще хоть раз он отправился куда-то вместе с этим выскочкой! – Но все же не понимаю, что именно мы должны сделать?

Его друг закатил глаза и стянул с головы кепку:

– Спешу тебе напомнить, что в ночь Хеллоуина открываются врата в ад и нечисть может попытаться вызволить своего хозяина! А если ты читал предсказания, то знаешь, что освободить его можно лишь в кровавую луну, когда темные силы могущественны как никогда!

– Хватит цитировать школьные учебники! Я все это знаю. Не поверишь, но с тех пор, как его превратили в статую почти семь столетий лет назад, об этом знает каждый!

Мужчина в кепке сделал вид, что не заметил злой сарказм приятеля. И отправили же его на миссию с полнейшим недоумком! Придется объяснять каждый шаг, чтобы не слышать глупых вопросов.

– Нам надо защитить кладбище. Конечно, это святое место и принадлежит оно нам. Но нужно усилить ворота, чтобы ни одна нечисть не могла попасть внутрь. И даже не попыталась.

Мужчина в котелке с облегчением выдохнул:

– Так бы сразу и сказал!

Он приподнял ладонь и коснулся закрытых железных ворот, его приятель повторил жест, и они тихо запели молитву. Ворота на мгновение вспыхнули белым светом, и демоны, следившие за происходящим, зарычали от злости. Но напасть не смели… Они должны были дождаться приказа своего хозяина.

– Дело сделано! – довольно бросил джентльмен. – Никто из них теперь не пройдет сквозь эти ворота.

Он хотел как можно скорее убраться оттуда. Затылок покалывало от предчувствия опасности.

– Погоди ты… Думаешь, мы одни ждали этого дня семьсот лет? Они так просто не сдадутся. Нам нужно наложить чары и на статую.

Мужчина вновь надел на голову кепку и внимательно посмотрел на друга, тот побледнел:

– Ни за что на свете я не подойду к Люциферу в ночь Хеллоуина! Да еще и в кровавую луну!

– Во-первых, луна станет кровавой в полночь. Во-вторых, Люцифер сейчас лишь неподвижная статуя! Я знал, что ты трус, но ведь не настолько!

Ангел в котелке оскорбился и гордо задрал подбородок.

– Береженого Бог бережет! – с умным видом заявил он, но стушевался под насмешливым взглядом напарника.

– Пошли, береженый, нам надо найти нашего старого друга.

Ворота перед ними беззвучно открылись. Они прошли на территорию одного из самых знаменитых кладбищ Парижа. Было темно, и маленький мертвый город медленно растекался перед ними, приветствуя светлые силы. Ангелы запели молитву за упокой и бесшумно двинулись по посыпанной гравием дорожке. Они подошли к огромной статуе и стали молча разглядывать массивную фигуру предателя. Та была из черного мрамора, капли дождя поблескивали на ней, придавая еще более устрашающий вид. Люцифер стоял прямо и гордо, в красивых чертах лица виделась надменность. Ангелам казалось, что в его страшных звериных глазах и сейчас сверкает насмешка, а губы подняты в плутовской улыбке. Это их очень раздражало, успокаивала лишь мысль о том, что он заключен в этом куске камня последние семь веков, а они, в свою очередь, сделают все, чтобы его заточение продолжалось.

– У тебя же есть план? – шепотом спросил джентльмен, когда его друг сцепил руки на груди.

– Думаю, – честно признался тот и добавил: – Нужно сделать так, чтобы разбудить его можно было лишь одним способом. Единственным действием, о котором будем знать только мы.

Минут пять они молчали, каждый погрузился в свои мысли. Сложно было придумать способ, который был бы достаточно сложным, чтобы остановить демонов. Те были готовы на все, чтобы вернуть своего повелителя, и оба ангела об этом знали. И теперь они перебирали в голове заклинания, но ни одно из них не казалось надежным.

Джентльмен в котелке нахмурился и задумчиво почесал подбородок.

– Поцелуй? – неожиданно шепотом произнес он, а затем громко воскликнул: – Поцелуй!

Тот, что в кепке, недовольно поджал губы, но его друг был воодушевлен как никогда:

– Да брось! Кто заберется на эту статую, чтобы поцеловать ее? Никто из смертных так не поступит, а нечисть никогда не догадается, что им надо разбудить своего хозяина подобным способом! Они будут ждать от нас чего-то очень серьезного и сложного. Никто никогда не подумает, что оживить его можно одним чмоком в губы и никак иначе.

Джентльмен довольно расхохотался. Идея казалась ему гениальной! Его напарник внимательно выслушал и в очередной раз сбросил с головы кепку. Этот головной убор сжимал ему лоб и мешал думать.

– Это слишком просто, – протянул он и потер виски. – Однако от нас никто не ждет простых решений. Здесь ты абсолютно прав.

Его друг утвердительно закивал.

– Никто никогда не догадается! – с горящими глазами произнес он. – Никто не подумает сравнить хозяина преисподней со спящей красавицей, друг мой! Мы точно не прогадаем!

Они серьезным взглядом оглядели статую Люцифера. Он выглядел внушительным, сильным, несокрушимым. Каждая мышца была словно напряжена, кое-где выделялись вены. Действительно, мало кто рискнет подняться на пьедестал и одарить его поцелуем. От одной мысли становилось жутко! Но все же… Это было слишком просто… Ангелы отвели взгляд от статуи. Смотреть на Люцифера было неприятно: даже будучи заточенным в камень, он внушал страх.

Пока они думали, началось непредвиденное. Старый сторож в потрепанном дождевике осматривал окрестности кладбища и, увидев их перед скульптурой, сразу же возмутился:

– Ах вы бессовестные! Сейчас вызову полицию! Мародеры несчастные! Опять пришли рисовать пентаграммы на статуях!

Котелок громко и протяжно вздохнул:

– Вот так и помогай человечеству… помнишь тот случай, когда нам вбили кол в сердце, после того как закидали чесноком?

Сторож тем временем подходил к ним все ближе и ближе. Фонарик дрожал в его слабой руке, луч света подергивался вместе с ним.

– Предупреждаю, у меня электрошокер! – грозно крикнул старичок.

Ангелы переглянулись, им срочно нужно было исчезнуть до того, как сторож до них доберется. Они не могли защищать себя от людей и использовать против них свою силу… Одно из правил высших светлых сил. Порой им казалось, что это слишком несправедливо, однако нарушать правила никто не смел.

– Пусть будет поцелуй, – спешно согласился козырек. Времени катастрофически не хватало, других идей у него не было. А получить удар шокером ему вовсе не хотелось. От людей все же одни неприятности… Порой он действительно задавался вопросом, зачем ангелы их защищают.

– Давай скорее! – поторопил друга котелок и дотронулся до статуи рукой. Мрамор под его ладонью оказался раскаленным. Ангел обжегся и резко отдернул руку. – Ах, ты ж блин! – выругался он.

– Надо вдвоем! – сказал его напарник.

Они дотронулись до обжигающе горячего камня и принялись быстро читать молитву. Камень начал медленно холодеть под их прикосновениями. Мужчины переглянулись и в унисон произнесли одно единственное слово:

– Поцелуй.

Прозвучал гром, устрашающая молния сверкнула в темном небе, осветив гордое лицо Люцифера. Козырек нахально улыбнулся и подумал: как же это похоже на насмешку с их стороны! Ведь демоны действительно будут ждать очень сложное препятствие. А тут – поцелуй! Всего лишь поцелуй, чтобы освободить владыку Ада!

Мрамор под ладонями ангелов начал сверкать и переливаться нежно-голубым светом. Заклинание сработало. Напарники с довольными улыбками переглянулись.

– Мрази! Что вы там делаете!? – кричал на них сторож. Он был совсем близко, его шокер был наготове. – Пошли вон, дьяволисты!

– Нам пора! – пугливо пискнул котелок. Все-таки он не любил людей. Каждый раз, помогая им, он попадал в разные передряги. – Мы выполнили свою миссию!

– Да, – коротко ответил его друг, стащил с головы ненавистную кепку, и в ту же секунду они оба рассеялись в воздухе.

Сторож застыл с открытым ртом, не желая верить в увиденное. Впервые за почти тридцать лет работы на этом кладбище он столкнулся лицом к лицу с привидениями и нечистой силой. Он хватал ртом воздух и лихорадочно светил фонарем в поисках двух силуэтов. С соседнего монумента в воздух взмыл ворон. В ночи черную птицу было не видно, но оглушительное «ка-а-а-р!» напугало старика до дрожи.

– Заблудшие души, мать их! – в шоке пробормотал он и быстро перекрестился.

Говорят, что дьявол кроется в деталях. Правду ли говорят?

Натали никогда не любила вечеринки. Она терпеть не могла большие компании и шумные места. Девушка физически уставала от других людей. И дело было не в том, что она была скучной. Скорее, ее не интересовало то, что большинство сверстников называли «улетной тусой». Она предпочитала проводить время иначе: Натали любила выдумывать истории. Еще ребенком, живя в приюте, она таким образом убегала от реальности: от суровых учителей, их раздражительности и гнева. Привычка скрываться в вымышленных мирах осталась при ней и спустя годы. Она могла часами лежать в кровати с ноутбуком, придумывая персонажей и их судьбы.

Ей было всего девятнадцать лет, но на жестком диске ее ноутбука уже хранилось четыре романа и сборник коротеньких рассказов. Натали никогда никому их не показывала: она очень стеснялась внимания и критики. Девушка и подумать боялась о себе как о настоящем писателе. Ведь все началось с фанфиков ради развлечения. Она прекрасно помнит, что свой первый посвятила «Сумеркам». Эдвард Каллен был для нее воплощением идеального мужчины. Порой она думала, что реальные парни слишком простые и уж точно уступают вымышленным персонажам. Может, поэтому она начала создавать свои миры и вселенные?

Каждая ее книга была пропитана романтикой. Ей было намного проще общаться с выдуманными героями, нежели с настоящими людьми. Девушка никогда бы не призналась, но ее главной мечтой было увидеть настоящую книгу со своим именем на обложке. Порой она закрывала глаза и представляла в своих руках книгу, на корешке которой курсивом напечатано «Натали Виланель». Но отправить роман в издательство не хватало смелости. Писательство было ее отдушиной, и она боялась впускать в этот процесс посторонних людей. Ей вообще не нравились люди. Люди были слишком предсказуемыми, нелепыми, слабыми в своих желаниях и неинтересными в своих мыслях. Люди не воодушевляли ее, не вызывали восторга, несли лишь разочарование. Порой девушка чувствовала себя застрявшей в болоте: еще немного и трясина потянет ее на самое дно, и она утонет в бытовых проблемах, сплетнях о том, кто с кем спит, и желании разбогатеть и ничего не делать до конца жизни.

В дверь спальни постучали, и Натали резко выпрямилась в постели. «Ну вот, опять!» – с горечью подумала девушка. Элоди, подруга и соседка Натали, ни за что не оставит ее сегодня в покое.

– Ты пойдешь со мной на эту вечеринку и перестанешь быть занудой! – грозно воскликнула Элоди, приоткрывая дверь. Она считала своим долгом показать соседке, что такое быть молодой и жить на полную катушку! Хоть Натали и не просила ее об этом, Элоди была уверена, что подруге абсолютно точно нужна помощь. Ведь это ненормально – в девятнадцать лет слоняться в полном одиночестве и пропадать за книгами.

– У меня болит голова, – неуверенно начала оправдываться Натали, но под строгим взглядом подруги быстро прикусила губу. Она поняла: сегодня увильнуть не получится.

– Весь прошлый год я видела, как ты просиживаешь в этой конуре. Но сегодня ни за что на свете я не оставлю тебя здесь! Сегодня Хеллоуин! И нам надо хорошенько развлечься.

– У меня даже нет костюма… – устало пробормотала Натали.

– У меня есть, остались с прошлого года и позапрошлого… и позапозапрошлого.

Элоди жестом приказала подруге подняться с постели и следовать за ней.

Они прошли в соседнюю комнату, где пахло жареной курицей и овощами. Натали увидела грязную тарелку на постели и вилку, валяющуюся прямо на полу. Элоди никогда не отличалась чистоплотностью.

– Кошечка, монашка и медсестра. Что выберешь? – вытягивая из шкафа вещь за вещью, спросила соседка.

Натали хмуро оглядела наряды.

– Я возьму черный корсет, – сказала она, принимая тот факт, что сегодня ей действительно придется плестись на вечеринку. Но она точно не пойдет на нее в образе медсестры или кошечки.

– Арно идет с нами, – между прочим бросила Элоди.

Она разглядывала себя в зеркало и поправляла жесткие непослушные кудри. Ее кожа кофейного цвета была такой идеальной, что Натали даже немного завидовала, так как сама сверху донизу была покрыта маленькими веснушками. Темные глаза Элоди следили за реакцией подруги, та в свою очередь пожала плечами и, отбросив за спину длинные рыжие волосы, равнодушно произнесла:

– Мне неинтересно.

– Он такой красавчик. – Элоди лишь покачала головой. – Но, конечно, тебе неинтересно.

– Вот и забирай! – отрезала Натали.

Ее терпение подходило к концу. Девушку очень раздражало, что порой люди видели в ней только невинную овечку и пытались учить жизни. Или вовсе пользовались ее добротой. Она не любила грубить, боялась задевать чувства других. Но, став взрослее, Натали поняла, что уметь давать отпор жизненно необходимо, иначе люди садятся на шею и свешивают ножки.

– Вот и заберу! – повысив голос, ответила Элоди. – И кто будет виноват?

– Да не нужен он мне…

Натали схватила корсет и вышла из комнаты. Арно тоже напрягал ее. Парень не понимал слова «нет», чем очень злил ее. Вначале она пыталась вежливо отказывать, затем стала избегать его. Но он шел напролом к цели, позабыв о том, что Натали – живой человек, у которого свои цели и желания. Недавно он подкараулил ее в университете во время обеда и пригласил погулять. Она ответила, что занята, а он, закатив глаза, нагло заявил:

– Может, хватит уже ломаться?

Натали растерялась и даже не сразу нашла, что ответить. И сейчас, вспоминая об этом, она злилась на себя за то, что не смогла тогда поставить этого выскочку на место!

– Поторопись, нам скоро уходить! – крикнула из своей спальни Элоди, и Натали, пробормотав ругательства, прошла в ванную, чтобы быстро принять душ.

Корсет сел на ней как влитой, приподнял грудь, подчеркнул талию. Натали оглядела отражение в зеркале и потянулась к косметичке. Большие карие глаза выглядели совсем черными на фоне ее светлой кожи. Она накрасила ресницы, сделала стрелки, затем взяла красную помаду, подумав, что в честь кровавой луны можно пустить ее в дело. Сегодня все знакомые делились новостью в соцсетях: впервые за последние семьсот лет луна окрасится в красный цвет. Да еще и в ночь Хеллоуина. Натали хотела увидеть это своими глазами, но не была уверена, что получится.

– Ты готова? – громко постучав в дверь, спросила Элоди. – Жду тебя внизу у подъезда! Я уже вызвала такси!

Натали бросила последний взгляд на отражение и перекинула волосы вперед. Рыжие мягкие волны упали на плечи.

– Готова, – ответила она.

Она вышла из ванной, сняла с крючка в коридоре кожаную куртку. И, громко хлопнув входной дверью, выбежала из квартиры вслед за подругой.

Элоди стояла перед подъездом в костюме медсестры. Крупные кудри ниспадали на практически обнаженную грудь девушки. Подруги молча сели в такси. Дождь прекратился, но на окнах еще оставались свежие капли. Машина тронулась, за стеклом поплыли огни города. Натали смотрела на размытые силуэты зданий и людей, этот вид ее завораживал. Словно перед ней был волшебный город, и старинные здания Парижа идеально вписывались в эту иллюзию.

– Надеюсь, ты захватила с собой документы? Нас просто так в этот клуб не пустят, – напомнила Элоди, и магия, очаровавшая Натали, рассеялась вместе с этой фразой.

И почему все люди были такими зацикленными на проблемах, такими приземленными? Натали отдала бы что угодно, лишь бы провести день в одной из своих любимых историй, которые она перечитывала миллион раз. Она любила фэнтези, а мир фэйри был ее сокровенной мечтой. Умом девятнадцатилетняя девушка понимала, что мечты ее глупы и бессмысленны, но сердце жаждало магии и приключений.

– В кармане, – тихо ответила она на вопрос подруги.

– Не могу поверить, что Арно удалось зарезервировать столик в этом клубе! Ты хоть знаешь, как туда сложно попасть?

Натали равнодушно пожала плечами, чем изрядно разозлила подругу. Элоди раздражало, что та обесценивает ее старания. Другая на ее месте пищала бы от восторга, а Натали…

– Ему повезло: клиент его матери оказался менеджером этого заведения! Представляешь, какое совпадение? Кто бы мог подумать, что менеджеры таких ВИП-местечек ходят в обычные парикмахерские. Жизнь такая непредсказуемая! Он сам предложил Арно столик, сказал, что в ночь Хеллоуина в их клубе творится невероятное.

Элоди продолжала без остановки рассказывать подруге о том, как же им все-таки повезло. В ответ получила лишь короткое:

– Класс.

Натали было так безразлично, что она даже не могла скрыть этого. В последнее время ей казалось, что все происходящее в ее жизни было бессмысленным. У нее не было семьи, не было хороших друзей. Она была никому не нужна, и чувство одиночества душило ее. Конечно, она могла бы улыбнуться и поддержать разговор с Элоди. Но ей нужно было общение другого рода. Не о вечеринках, крутых парнях и прочем дешевом бреде. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь по душам. Может, даже выплакаться, рассказать о том, что она чувствует себя полным ничтожеством и не видит никакого смысла в собственном существовании. В таком очень тяжело признаваться, о таком не расскажешь первому встречному.

Водитель сделал музыку громче, будто почувствовал напряжение между девушками и решил спасти их от ссоры. Натали была рада такому решению. Пусть музыка заполняет салон, иначе еще одно слово Элоди – она попросит водителя остановиться и просто выйдет из машины. В последнее время Натали стала слишком сильно раздражаться из-за глупости подруги.

– Ладно, не кипятись. Будет весело, правда, – неожиданно приобняв ее за плечо, сказала Элоди. – Я дико нервничаю и поэтому достаю, – призналась она.

Натали добродушно ей улыбнулась. С Элоди было сложно, но она не была подлой и злой. За это Натали ее и ценила.

Вскоре девушки приехали к назначенному месту. Они вышли из машины и уставились на огромную очередь перед клубом. С виду дверь была обычной: железная, тяжелая, покрашенная черной краской. Внимание привлекали лишь ручки в форме яблок, вокруг которых обвивали змеи. Змеи выглядели столь реалистично, что прикасаться к ним было боязно. У дверей стояли охранники – двое высоких мужчин в черных костюмах с рациями в руках. Они выборочно пускали людей, и Натали подумала, что это место точно не для них.

– Ты уверена, что нас пустят? – спросила она подругу, и та довольно улыбнулась.

– Я же сказала, что Арно познакомился с менеджером и тот зарезервировал столик на его имя! – нараспев ответила она.

– А где сам Арно?

– Да вот же! – Элоди по-детски ткнула пальцем в парня.

Он стоял в компании своих друзей, весело что-то рассказывал, при этом активно жестикулируя руками. Волосы его были уложены гелем, а на лице виднелись красные накладные шрамы. Вся толпа была разодета в костюмы. Бросив взгляд на парня в плаще и маске Дарта Вейдера, Натали подумала, что такой вариант для нее был бы самым удачным. Никто не видит тебя за маской, и ты спрятан ото всех.

– Арно! – воскликнула Элоди, подбежала к нему и тут же спохватилась. – Всем привет!

Натали давно заметила, что Элоди неровно дышит к парню.

– Натали! – с обаятельной улыбкой бросил Арно, не заметив Элоди.

– Привет, – без особых эмоций ответила Натали.

Она подумала, что с них с легкостью можно списать сопливую историю в жанре Young Adult для девочек-подростков. Любовный треугольник, страдания и боль. Она заметила, как Элоди поджала губы, прочитала разочарование в ее глазах. Арно даже не посмотрел на ее сексуальный наряд. Зато впился глазами в корсет Натали. Ирония заключалась в том, что, если бы Элоди не настояла, Натали бы сейчас здесь не было. И она выглядела так, будто теперь жалела о содеянном. Натали нисколько ее в этом не упрекала.

– Ну что, все в сборе? Идем! – сказал Арно.

Он так же пытался скрыть свое разочарование. Он ожидал от Натали более дружелюбного приветствия. А она понимала, что ничего плохого не сделала, но все же обидела двоих людей. Вот так иногда и бывает. Ты ничего не делаешь, ничего не просишь, ничего не требуешь, а люди все равно в тебе разочаровываются и обижаются. Как же сложно быть человеком.

Арно назвал свою фамилию охране, мужчины прошлись по списку.

– Документы, – сказал один из них низким голосом.

Все закопошились и полезли кто в карманы, кто в сумки. Охранник прошелся взглядом по документам и молча открыл дверь. Натали оглядела свою компанию. Их было семеро, и она знала всех. Четверо ребят, друзья Арно, периодически приходили к нему в университет. Трое девочек: она, Элоди и Ана – девушка одного из парней. Она видела ее второй раз в жизни.

Они прошли по коридору, который освещали тусклые настенные бра.

– У меня мурашки от этого места, – шепотом призналась Элоди.

Натали чувствовала, что вся компания пребывала в неком ожидании и возбуждении. Они разглядывали маленькое пространство с живым интересом в глазах. Натали же не могла отделаться от мысли, что им здесь не место. В конце коридора стояла девушка в черной тунике. Ее голые плечи и сексуальная улыбка привлекали внимание, но в то же время отталкивали Натали.

– Гардероб, позволите ваши вещи? – словно воркуя, спросила она.

Ребята отдали ей свои куртки. Натали смотрела, как незнакомка аккуратно вешает ее старую куртку на красивую деревянную вешалку. Вешалка с виду выглядела дороже, чем все их куртки, вместе взятые. Девушка в тунике выдала номерки, черные с золотыми цифрами. Натали достался номер 6, и он отличался от других. В сердцевине шестерки, как и на двери, было изображено яблоко со змеем вокруг.

– Добро пожаловать, следуйте за мной, – сказала хостес.

Ребята оживились, Натали тоже натянула улыбку. Все же они пришли праздновать. Она поймала себя на мысли, что раздражает саму себя кислой миной и плохим настроением. Почему она не может, как все они, довольствоваться тем, что имеет? Она проследовала за друзьями, и очень скоро все потонули в ритме оглушительно громкой музыки и неона. Элоди посмотрела на Натали и спросила:

– Ну, что думаешь?

Клуб был крутым, не те маленькие и душные места, в которых девушки бывали до этого. Здесь было пространство, все сделано со вкусом. Очень стильное место. Натали показалось, что она из какой-нибудь параллельной вселенной попала в Версаль – темный, пугающий, вместе с тем завораживающий своей роскошью и изяществом. Почти весь интерьер был сделан в черном цвете, лишь редкие детали алели красным и переливались золотом. И они определенно были здесь лишними. Ребята, словно туристы, оглядывали помещение и ловили на себе недоуменные и веселые взгляды.

– Здесь круто, – ответила Натали подруге и, взяв ее за руку, добавила: – Спасибо, что вытащила меня сюда.

Элоди широко улыбнулась и, довольная, принялась подтанцовывать:

– Я знала, что ты оценишь!

Хостес тем временем отвела их к столику и с лучезарной улыбкой пожелала отличного вечера. Татуировка на ее плече в виде массивного змея привлекла внимание Натали. Уж очень змей был правдоподобно выбит. Совсем как настоящий.

– Здесь повсюду змеи, – задумчиво пробормотала Натали, внимательно разглядывая черные стены. Стены здесь действительно кишели змеями, сразу их было не разглядеть. Черное на черном. У девушки по коже побежали мурашки.

– Смотри, что там написано! – прошептала ей на ухо Элоди, указывая пальцем на потолок. Неоновыми ярко-красными буквами сияла надпись «It’s better to reign in hell than serve in heaven».

– Это цитата из «Потерянного рая» Мильтона, – сказала ей Натали, и Элоди удивленно приподняла брови.

– Цитата из книги? – недоуменно уточнила она, Натали кивнула.

– Интересно, – с легкой улыбкой на лице пробормотала Элоди. – А ты знаешь, что этот клуб называется так же – «Потерянный рай»?

Натали покачала головой.

– Я даже не слышала об этом месте, – честно призналась она, и своей откровенностью притянула изумленные взгляды всей толпы. – Да-да, – с улыбкой сказала девушка, – я же еще тот тусовщик.

Элоди фыркнула, и Арно засмеялся. Натали немного расслабилась.

– Нам всем нужно выпить! – сказал один из парней, и именно этим все и занялись.

Натали практически не пила, только танцевала вместе с Элоди, ловила на себе заинтересованные взгляды и даже улыбнулась нескольким парням.

– Вижу, тебе здесь правда нравится, – произнесла Элоди. Она любила Натали и знала, что за всей отчужденностью и недружелюбием скрывается отчаянный мечтатель, который все еще не нашел своего места в мире.

Девушки и не заметили, что за ними внимательно наблюдали. В темном углу стоял мужчина в дорогом костюме и не сводил с них темно-серых глаз.

– Она подойдет, – сказал он. – Родителей нет, родственников нет, воспитывалась в приюте. Живет с соседкой, которая в случае ее исчезновения сразу пойдет в полицию. Но глубоко копать никто не будет.

На плече мужчины сидел ворон. У птицы были необычные глаза – синие, как глубокое морское дно, а зрачки были длинными, точно у кошки. Он впился взглядом в девушку с длинными рыжими волосами и кивнул в знак согласия.

– Время близится к полуночи, я сам ею займусь. – Голос ворона оказался глубоким, мужским с приятной хрипотцой, но у мужчины в костюме он вызывал озноб.

– Сам? – тихо переспросил он. – Это может быть опасно. У вас нет столько сил, вы не можете…

Ворон бросил взгляд на мужчину, и тот сразу же замолчал.

– Я хочу сделать это сам, – повторил он ледяным тоном.

– Конечно-конечно, – ответил мужчина и опустил глаза.

Ворон взлетел ввысь, к самому потолку, и приземлился на один из помпезных карнизов. Ангелы решили насмехаться над Люцифером. Ангелы решили, что одного поцелуя будет достаточно? Он покажет им. Все узнают, кто именно разбудил владыку Ада. И пусть у ворона не было много сил, и пусть он не мог использовать свои чары – они ему были не нужны. Он справится и без них. И ангелы будут об этом знать. Это будет их очередным позором.

Говорят, что дьявола невозможно поймать, ведь он живет в каждом из людей.

Ворон был согласен лишь с первой частью предложения. «Дьявола поймать невозможно…» – он знал об этом не понаслышке.

Натали не поняла, как именно они начали играть в «Правду или действие». Элоди протянула ей напиток, и после пары глотков она потеряла ход времени. Они танцевали, громко пели, в какой-то момент началась игра, а затем очередь дошла до нее.

– Правда или действие? – спросил незнакомый парень.

Его Натали видела первый раз в жизни. Высокий, отлично сложенный, он выглядел старше нее. Его черные короткие волосы пребывали в беспорядке. Он пристально смотрел на нее темно-голубыми глазами с длинными звериными зрачками. «Наверное, линзы», – подумала девушка, и ее взгляд упал на татуировку змеи на его шее. Змея выглядела живой, каждая чешуйка была словно настоящей. «Сегодня же Хеллоуин!» – сразу же напомнила себе Натали. Он сбил ее с толку своей пугающей красотой. Пухлые губы парня приподнялись в довольной улыбке.

– Правда или действие? – не отводя от нее своих прекрасных глаз, повторил он.

Его взгляд был пронзительным, проникающим под кожу, словно он заглядывал ей прямо в душу. Пугающий взгляд. Будто он представлял, как разрывает ее пополам и купается в ее крови. Вдоль позвоночника пробежала нервная дрожь. Натали хотела выбрать правду, но язык не слушался, казалось, он прилип к небу. Слово «правда» вертелось на самом кончике языка, но никак не получалось произнести его вслух.

– Действие, – шепнул ей кто-то на ухо.

От неожиданности она подскочила на месте и осторожно оглянулась – позади нее никого не было. Сердце бешено колотилось в груди, а ладони вспотели, она украдкой вытерла их о джинсы и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Это не помогло. «Правда», – вновь попыталась произнести девушка и вновь безуспешно. Она открыла рот и закрыла, как немая рыбка.

– Действие… – настойчиво повторил голос, но более отчетливо и громко.

– Действие? – недоуменно переспросила она, и парень довольно оскалился. Его улыбка выглядела маниакально. Натали невольно попятилась и огляделась вокруг.

– Где мои друзья? – с испугом в голосе спросила она.

Натали чувствовала, что она не в себе. Голова стала ватной. Собственное сознание ускользало от нее. Парень тем временем подошел ближе и навис над ней.

– Я знаю, какое действие загадаю. – Он смотрел на нее выжидающе, как хищник на жертву. Девушка сделала шаг назад, но парень тут же приблизился вновь.

– Тебе нужно поцеловать статую, – ласково произнес он, и его глаза озарились блеском. Она боялась его, он это видел. Ее страх доставлял ему удовольствие.

– Статую? – недоумевая, переспросила она. Натали старалась сосредоточиться, но у нее не получалось.

Реальность продолжала утекать, как песок сквозь пальцы.

– Какую еще статую? – Она нахмурилась и потерла виски. Что было в этом напитке? Ее явно опоили.

– Пошли со мной. – Парень резко схватил ее за локоть и повел в неизвестном направлении.

– Отпусти меня! – крикнула Натали и попыталась вырвать руку.

Парень с нескрываемым раздражением глянул на нее. «Упертая, – подумал демон. – Надо было дать ей выпить порцию больше». Он продолжал крепко держать ее, параллельно изучая лицо. Она была красивой, но не кукольно-приторной красотой. В лице читался характер, а ему такие всегда нравились.

– Пусти! – вновь потребовала Натали, и он подошел к ней совсем близко.

– Поцелуешь статую, тогда отпущу, – почти рыча, ответил он. Времени оставалось мало. Они должны были поторопиться.

Он нежно провел пальцами по ее руке и что-то тихо зашептал. Он рисковал, ангелы пристально следили за происходящим на земле этой ночью. А он пока был слишком слаб для встречи с ними. Но нельзя было терять время. Демон закончил читать заклинание. Натали уставилась на него стеклянными глазами и тихо уточнила:

– Поцелую, и ты меня отпустишь?

Заклинание подействовало, но он знал, что оно быстротечно. На большее он пока что был не способен.

– Отпущу, – уверенно ответил демон.

Они вышли на парковку через запасной выход. Надев на голову девушки шлем, демон указал на мотоцикл. Затем заметил, как она задрожала от холода, и нахмурился. Натали обхватила себя руками. Взгляд демона бродил по белой коже, покрытой маленькими точками. «Красивая», – подумал он. В его руках неожиданно появилась джинсовая куртка. «Фокусник», – про себя решила Натали. Она все еще плохо соображала. Но детское изумление на ее лице рассмешило демона. Он накинул девушке на плечи куртку.

– Садись.

– Почему я не могу поцеловать статую в клубе? Я видела, там стояло несколько.

Демон весело рассмеялся.

– Тебя ждет особенный памятник, – ответил он.

Натали села на мотоцикл. Она спрашивала себя, что именно происходит и что, черт возьми, она творит. Но что-то внутри заставляло ее подчиняться. Двигатель заревел, и они вылетели с парковки.

– Ты едешь слишком быстро! – крикнула Натали и зажмурила глаза.

А демон тем временем увеличил скорость. Им нужно было успеть до полуночи. Вскоре они подъехали к кладбищу Пер Лашез, и парень громко выругался.

– Даже еще ворота не тронул, а чувствую всем нутром эту мерзость, – сказал он.

Натали не поняла, о чем он говорил:

– Постой, я должна поцеловать статую на кладбище?

– В лучшим традициях Хеллоуина! – сверкнув глазами, ответил он. Глянув на девушку, он понял, что чары рассеялись.

Натали в неверии покачала головой:

– Ни за что на свете! Кладбище закрыто, там стоят камеры, стоит нам туда проникнуть, сразу же приедет полиция! Платить штраф в мои планы не входит, мне и за жилье платить нечем!

Девушка разнервничалась, сознание к ней вернулось. «Как же не вовремя…» – подумал демон. Он взглянул на часы, у них оставалось десять минут. Сил больше не было, куртка на ее плечах было последним, что он смог создать. Демон стал думать, чем бы соблазнить девушку. Ради чего люди сделают все на свете? Он знал ответ… Деньги.

– Десять тысяч евро, – сказал он. – Ты поцелуешь статую, и я заплачу тебе десять тысяч!

Натали нисколько ему не поверила, она закатила глаза. Демон подумал: «Какой идиот решил, что она подходит?» Он сказал им найти дурочку. Глупую дурочку без силы воли и всякой гордости. Той, что легко управлять. Но перед ним стояла абсолютная противоположность.

– Ты больной? Или что-то принял? – спросила Натали и, развернувшись, решила покинуть это место. Но демон не мог ее отпустить. До полуночи оставалось восемь минут. Он навис над ней, показав ей всю опасность, исходящую от него. Демон видел, как глаза девушки расширились от испуга, дыхание участилось. Он слышал бешеный пульс ее сердца. И знал: люди делают ужасные вещи, когда боятся. Люди готовы на все что угодно, когда чувствуют угрозу для их жизни. Ему надоело с ней возиться. Достало ее уговаривать.

– Ты сейчас же перелезешь через эти ворота, – грубо сказал он и с нахальной улыбкой добавил: – И поцелуешь вот его.

Он достал телефон из кармана, чтобы показать ей фото статуи. Натали проследила за его движением и глянула на экран смартфона. «Хоть какой-то плюс от человеческих безделушек», – весело подумал демон.

– Ты когда-нибудь была там? – не сводя с девушки глаз, спросил он.

Она кивнула.

– Хорошо, вот карта, он находится недалеко от Оскара Уайльда. Следуй номерам и не заблудишься.

– А если приедет полиция?

– Не приедет, – уверенно отрезал парень. «Помощи ждать не от кого», – читалось в его пугающих глазах. – Поторопись. Уже почти полночь.

Он смотрел на нее устрашающим взглядом, Натали подумала, что, если она сию секунду не отправится к статуе, он точно убьет ее. Прямо здесь и сейчас. Вырвет сердце голыми руками.

А он подумал, что она очень хорошенькая в своем испуге. Было в ней что-то цепляющее. Огненно-рыжие волосы растрепались, но оставались красивыми. Ему захотелось провести по ним рукой, пропустить между пальцами. Карие глаза Натали были такими огромными, испуганными. Девушка казалась ему хрупкой, уязвимой и такой притягательной.

– Ты убьешь меня, – неожиданно прошептала она. Он опустил взгляд на ее губы.

Натали тяжело дышала, и ее полные губы соблазнительно приоткрылись. Демон почувствовал, что девушка вот-вот разрыдается, начнет биться в истерике. Это не входило в его планы. Как же сложно было с людьми, сколько в них бурлящих эмоций! И как же сильно его привлекало это. Чувства… Он поднял руку и нежно погладил девушку по шее. В том месте, где ощущался пульс.

– Ты точно меня убьешь, – повторила она тихим голосом. В нем звучала уверенность и даже принятие неизбежности своего положения. – Почему ты выбрал именно меня? – шепотом спросила она. – Неужели так очевидно, что я не хочу жить?

Она хотела спросить: «Неужели так очевидно, что я живой мертвец? Без цели, желаний и всего того, чем полны люди на этой земле». Демон удивленно приподнял брови, и Натали, грустно улыбнувшись, пояснила:

– Я никогда не чувствовала себя в правильном месте. Я никогда никому не была нужна, и самое ужасное… – Она запнулась и вытерла слезы рукавом его куртки. Она плакала то ли от осознания своего конца, то ли от облегчения, что все наконец закончится. Демон не мог угадать. – Никто никогда не был мне нужен, – призналась она.

Натали с самого детства испытывала острое чувство одиночества. Она понимала, что проблема в ней, а не в окружающих ее людях. Но она просто-напросто не вписывалась в этот мир. Она блуждала по нему словно гостья, понимая душой и сердцем, что здесь ей нет места.

– Знаешь, порой так сильно хочется почувствовать себя нужной, – хрипло, сквозь слезы, сказала она.

Демон не мог поверить, что вместо того, чтобы поторопить ее, он слушает слезливые речи. Быть может, потому, что он понимал ее чувства и было в девушке что-то живое и искреннее, как во вскрытой груди, истекающей кровью и бьющимся в агонии сердцем снаружи. Эта картина была притягательна точно так же, как и человек, сейчас стоящий перед ним. Натали была дана жизнь – самое волшебное и невероятное, что есть в мире. А она была готова принять смерть с таким облегчением…

Он почувствовал ком в горле и не смог понять, что за чувства сейчас испытывал. Была ли это жалость? Невозможно, ведь ему чужды любые ее проявления… По крайней мере, демону отчаянно хотелось в это верить.

Он наклонился к Натали и прошептал в ее губы:

– Ты сейчас очень сильно нужна мне.

В его голубых глазах поднялась настоящая буря. У Натали по коже побежали мурашки.

– Я поцелую, – тихо сказала девушка, дав обещание, и резко отстранилась от демона.

Он смотрел, как она ловко перелезла через забор и оказалась по ту сторону. Посмотрев на карту, Натали побежала в сторону Оскара Уайльда. Она не знала, почему для этого странного парня поцелуй был так важен, но чувствовала всем нутром, что ее попросили не о мелочи. Ей казалось, что происходило нечто за гранью ее понимания.

Она увидела высокую черную мраморную статую и замерла. Острые скулы, полные губы, ровный нос и резко очерченная линия подбородка. Он был пугающе красив. И она его уже видела…

Натали медленно вскарабкалась на пьедестал и обняла статую. Она заглянула в каменные глаза. Большие, красивые, с длинным звериным зрачком. Она нежно провела вдоль его щеки и бросила последний взгляд на небо. Красная пелена скрыла жемчужный свет луны. Кровавая луна застыла в ночи, и это зрелище было столь ужасающим и магическим, что Натали зажмурилась.

Пульс дробью отбивался в ее ушах. Натали наклонилась и прижалась губами к горячему камню. Она целовала самого Люцифера. Поцелуй девушки с огненно-рыжими волосами оживлял его и забирал из нее жизнь. Она чувствовала, как камень сменяется чувственными требовательными губами. Она ощутила крепкие мужские руки на своем теле. Он обнял девушку за талию, притянул ближе к себе. А она становилась все слабее и слабее. В конце концов она обмякла в его руках тряпичной куклой. Мертвая и безвольная.

Люцифер спрыгнул с пьедестала, крепко держа на руках девушку. Ее мягкие волосы щекотали его руки. Кровавая луна все еще освещала небо, а это значило: он пробудился. Он чувствовал собственное тело, ощущал свои мощь и силу. Он знал, что ангелы сверху смотрят на него. Они думали, что этот камень станет его вечной тюрьмой, и даже не догадывались, что семь столетий назад они поймали лишь его часть.

Невозможно заковать дьявола. Он живет в каждом из нас.

Его темно-голубые, как морское дно, глаза впились в Натали. Он провел носом вдоль ее шеи, вдохнул приятный женский запах и поцеловал в том месте, где всего несколько секунд назад билась вена. Маленькая змейка появилась на коже девушки и быстро поползла к груди. Затем проникла в самое сердце, заставила его вновь биться.

– Возможно, ты правда не принадлежишь этому миру, – тихо сказал Люцифер. – Тогда ты будешь принадлежать моему… Девушка, разбудившая дьявола.

Эсми Де Лис

Велиал

Мое дыхание сбилось. Я бежала, стараясь держать привычный ритм, но сердце билось быстрее обычного. Утренняя прохлада сквера приятно обволакивала разгоряченную, покрытую каплями пота кожу. После ночного дождя воздух был свежим, пропитанным ароматами листвы и мокрой земли.

Пробежка всегда была моим ритуалом перед работой – способом очистить разум, привести мысли в порядок, прочувствовать каждое движение своего тела. Я любила эти утренние часы, когда город еще не до конца проснулся, когда улицы были почти пустыми, а редкие прохожие молча кутались в куртки, спеша по своим делам.

С каждым шагом я ощущала, как напряжение уходит, уступает место приятной усталости. Ноги двигались словно на автомате, дыхание постепенно выравнивалось. Где-то впереди послышался лай собаки, перекликающийся с редкими щебетаниями птиц. Мир был таким тихим, спокойным – и именно эти моменты я любила больше всего.

Но внезапно аллея заполнилась людьми. Толпа, словно призрак, возникла из ниоткуда. Я замедлила шаг, удивленно огляделась, пытаясь понять, что происходит. Лица всех людей казались мне размытыми, неясными, но мое внимание оказалось приковано к одному, сердце вдруг сжалось.

Я увидела его.

Снова он. Я не знала его имени. Лишь образ.

Его фигура вырисовывалась на фоне толпы, как тень, нарушающая спокойствие. Он стоял там, среди людей, но казался особенным, как будто принадлежал другому миру. Он обернулся, и его темные глаза встретились с моими. Я почувствовала, как что-то холодное и пугающее проникает в мою душу.

Я была не в силах оторвать взгляд. Он был здесь, снова рядом. Страх смешивался с чем-то еще, чем-то более опасным, словно его присутствие означало начало чего-то, от чего невозможно убежать. Незнакомец всегда был частью моего кошмара, даже если я пыталась скрыться от него. И вот теперь он был здесь, как будто не существовало никаких преград, чтобы остановить его.

Мое тело невольно двинулось вперед, прежде чем я успела подумать. Я побежала за незнакомцем, расталкивая прохожих, не замечая ни их удивленных взглядов, ни резких замечаний. Я была одержима им, и ничего больше не имело значения. Я не могла не следовать за ним, не могла оторвать взгляд от его фигуры, которая казалась мне единственным важным ориентиром в этой толпе и во всем мире.

Я должна была сказать ему то, что хотела. Я не могла позволить себе упустить его. Он так часто являлся ко мне во снах, и теперь я должна была узнать причину.

Наконец-то я добралась до него. Я взяла его за локоть, чтобы развернуть к себе. И столкнулась с холодным выражением лица.

– Эй, – мягко сказала я. – Кто ты?

Впервые я смогла разглядеть его так близко: бронзовая гладкая кожа, лисьи глаза и волосы, словно растаявший молочный шоколад.

Он лишь ухмыльнулся правым уголком губ, наклонив голову вправо.

– Я спрашиваю: кто ты? – не выдержала я.

Но его взгляд не смягчился.

Он тихо вздохнул, его лицо оставалось непроницаемым, а тело словно было далеким, чуждым. Я почувствовала, как мои пальцы ослабевают, не в силах удержать его.

И вот тогда я заметила, как его силуэт начал таять. Он медленно растворялся в воздухе, словно он сам был лишь частью кошмара, который вот-вот исчезнет.

Тишина вдруг стала оглушительно громкой. Мои руки инстинктивно потянулись к нему, но я не успела. Он был уже не здесь.

Только звон будильника, который теперь, как и раньше, разорвал тишину, напомнил мне, что все это было лишь иллюзией. Моя реальность снова вернулась ко мне, и я поняла, что все мои попытки были тщетными.

Я вздохнула, убирая руку с кнопки будильника, и почувствовала, как усталость вновь охватила меня. Голова тяжело опустилась обратно на подушку, словно мои мысли были слишком громоздкими, чтобы продолжать этот день. Я едва ли могла поверить в произошедшее: опять я проснулась оттого, что он преследует меня в ночных кошмарах.

– Снова, – прошептала я в темноту, – снова он.

Этот незнакомец два года мучил мое подсознание своим появлением в моих снах. Походы к психологу не приносили никаких плодов.

Я чувствовала, как пустота в моей душе растет. И что же мне теперь делать? Как прекратить эти кошмары, как избавиться от этих вечных встреч с ним, когда его нет в реальной жизни?

Каждый раз, когда он появлялся в моих снах, я будто бы не могла убежать от этой тягостной реальности. Я пыталась найти его, как-то расставить точки над i, но теперь мне казалось, что я смирилась с этой неизбежностью. Долгие поиски в интернете не приносили ничего, кроме фрустрации. Я словно утонула в море бессилия, и с каждым днем становилось только хуже. Ответов не было, и я все больше ощущала, как теряю контроль.

Трудно было заставить себя встать с кровати. Мое тело было измотано, и я чувствовала, как усталость проникала в каждую клеточку. Но нужно было как-то продолжать день, так что я кое-как поднялась и привела себя в порядок. Я начала в спешке собираться на работу. Будильник продолжал настойчиво звенеть уже почти двадцать минут. Я мысленно проклинала этот день и все, что было с ним связано.

– Чертов придурок, – прошипела я, пытаясь натянуть кожаную миди-юбку, которая почему-то не хотела сидеть как надо.

Я наспех накрасилась, стараясь выглядеть поприличнее, и буквально вылетела из квартиры. Но на полпути к двери меня осенило: я забыла сумку. Мгновенно вернулась в квартиру, схватила ее, и все, что было возле нее, посыпалось на пол: маленькое зеркальце, тени, карандаш для глаз и помада. Я сокрушенно вздохнула, но времени на уборку катастрофически не хватало, поэтому я закрыла дверь и снова помчалась к выходу.

Но, как назло, автобус, который должен был меня отвезти на работу, проехал мимо в момент, когда я выходила из подъезда. Внутри меня забурлила ярость, но я заставила себя успокоиться. Я понимала, что теперь точно опоздаю. Да, этот день начался с очередной неудачи.

С опозданием в полчаса я наконец добралась до офиса. Втихую вошла в кабинет, стараясь не привлекать к себе внимания. К счастью, моя подруга и коллега Хизер была уже на месте, и как всегда, неспешно наслаждалась утренним кофе из автомата.

– Что, снова он? – скучающим тоном спросила она, не поднимая головы. Ее кричащий маникюр сиял алым оттенком, а глаза, обрамленные густыми наращенными ресницами, пренебрежительно осмотрели меня с головы до ног.

В этот момент со стола случайным образом соскользнул мой телефон и с треском разбился.

– Черт! – в панике выругалась я, собирая то, что от него осталось. – Я ведь за него еще кредит не выплатила.

– Значит, он, – лукаво улыбнулась Хизер.

Я тяжело вздохнула. Каждый раз, когда мне снился незнакомец и когда я думала о нем, – день начинался с неудач. Это было неизбежно. И я знала, что этот день не станет исключением.

Вселенная как будто решила подыграть моим мыслям: в этот момент дверь кабинета начальника распахнулась, и он вошел с привычно грозным видом. Он окинул взглядом офис, и когда его глаза нашли меня, я невольно съежилась, стараясь не привлекать внимания.