Квантум
Пролог
Уральский НИИ электрических проявлений и их влияния на мозговую активность человека.
– Семён, озвучьте показания мозговой активности пациента, – произнёс пожилой мужчина в белом халате.
На его абсолютно лысой голове во множестве поблёскивали капельки пота – в лаборатории было довольно жарко. Утерев лоб рукавом, мужчина поправил большие круглые очки в роговой оправе, из-за чего его глаза стали выглядеть ещё больше. При этом он сосредоточенно наблюдал за опутанным проводами креслом, в котором сидел худощавый юноша.
Молодой человек был крепко зафиксирован в кресле кожаными ремнями, а верхняя часть его головы скрывалась под массивной конструкцией. Больше всего она напоминала шляпу огромного металлического гриба, утыканного электронными лампами и гроздьями проводов.
Лицо юноши не выражало никаких эмоций, лишь покой и умиротворение. А ведь обычно уже на данном этапе эксперимента добровольцев трясло и корёжило.
– Профессор, показания околонулевые. Такое чувство, что испытуемый находится в очень глубокой фазе сна, – отозвался ассистент, сидевший за столом, заставленном приборами, пультом с полусотней тумблеров, и двумя массивными мониторами кубической формы.
Семёну тоже было жарко, от чего он то и дело вытирал лоб серо-зелёным платочком.
– Неужели получилось? – профессор, волнуясь, потёр свой массивный подбородок, – Ну-ка, голубчик, увеличь мощность воздействия до семидесяти одного вольта.
Ассистент округлил глаза:
– Профессор, но так мы гарантированно убьём испы…
– Под мою ответственность! – прервал профессор подчинённого, и Семён подчинился, зажмурившись при этом.
Клацанье тумблера, ме-е-едленный поворот рукоятки – в тишине лаборатории, нарушаемой лишь мягким гулом приборов, раздалось три последовательных щелчка. А затем…
Широкий колпак на голове юноши выдал сноп искр, разлетевшихся в разные стороны, сам пациент выгнулся, до треска натягивая ремни, и тут же затих, обмякнув. Профессор, увидев это, рванул к креслу, словно хищник к добыче, на ходу выкрикивая:
– Отрубай подачу электричества!
Подскочив к пациенту, пожилой мужчина тут же прижал свою ладонь к шее юноши. И, уловив еле различимое биение пульса, резко развернулся:
– Семён, показания!
– Мозговая активность… эээ… отсутствует! Пульс замедлился… Профессор, это уже аномалия! И он продолжает замедляться!
Но профессор лишь кивал, не убирая пальца с шеи испытуемого.
– С такими показателями клиническая смерть наступит через… Эээ… Десять секунд. Девять. Восемь…
– Неужели сработало? – вырвалось у профессора.
Убрав ладонь от шеи и делая неуверенный шаг назад, он даже позволил себе улыбнуться:
– Семён! Кажется, у нас получилось!
У ассистента улыбка вышла кривой, он всё ещё смотрел в мониторы.
– Знать бы ещё, – пробормотал он себе под нос. – Что именно у нас получилось…
Глава 1. Оцифровка
«Процесс регистрации нового игрока. Запущен протокол копирования сознания»
Боль.
Нет, БОЛЬ!!!
Невыносимая, лишающая разума, помноженная на бесконечность. Больше ничего не осталось, кроме этой боли…
Сбой загрузки. Поиск и устранение причины… Обнаружен неверный код. Запущена синхронизация системы с ноосферой планеты Земля.
Синхронизация прошла успешно.
Конверсия данных ноосферы в систему.
Конверсия прошла успешно.
Адаптация системы очков и званий к характеристикам игрока. Сбой адаптации.
Обнаружены аномальные волевые качества. Высокая значимость игрока.
Повторная адаптация. Учёт аномалий.
Адаптация прошла успешно.
Присвоена фракция "Медведи"
Обновление характеристик:
Текущий ранг: 7
Очков значимости: 78
ВНИМАНИЕ! Получен стартовый бонус: «Системное восприятие».
Запущен протокол «Первая миссия».
Активирован поиск локации…
Локация найдена: сота N 412 (собственность фракции "Медведи").
Активирован поиск аватары… Аватара найдена: командир лёгкого сухопутного крейсера (юнит фракции "Медведи").
Загрузка сознания…
Боль сменилась на что-то иное. Словно сознание превратилось в жидкость, которую начали заливать в сосуд. Чужой сосуд, непривычный, непослушный.
«Загрузка прошла успешно»
По глазам стегануло дневным светом, заставляя прищуриться. Где я?
Вроде сижу в каком-то массивном кресле с широченными подлокотниками, на них под пальцами тумблеры, рычажки, кнопки… Что-то подобное я где-то уже видел, на каких-то фотографиях.
Попытался подняться, чтобы осмотреться, однако тут же понял, что тело не моё. Я хоть и инвалид последние три года, но излишним весом никогда не страдал, даже наоборот, был худым и чего скрывать, жилистым. Увечье не освобождает от потребностей в пище и тепле, а мне ещё и за троих работать приходилось. Но сейчас…
Я сосредоточился на левой руке. Мощное предплечье, рельеф мышц просматривается даже под толстой грубой тканью чёрного цвета. А что с ногами? Вот стравля! Не могу даже приподняться, не контролирую мышцы.
Так, попробую хотя бы рукой пошевелить…
– Ы-ы-ы! – взвыл я от натуги, пытаясь поднять всё ту же левую руку. От напряжения аж шею свело, и в глазах потемнело.
– Товарищ капитан второго ранга, что с вами? – раздался откуда-то слева и снизу мужской голос. – Вам плохо? Эй, дежурного врача в рубку, срочно! Командиру плохо.
– Ы-ы-ы! – не согласился я.
Мне было не плохо, а страшно. Потому что я не понимал, где нахожусь, как сюда попал, и что вообще делать.
– Товарищ капитан второго ранга, разрешите доложить! Срочное донесение от разведки! – гаркнул кто-то прямо в ухо, причём в этот раз с правой стороны.
От неожиданности я дёрнулся, и даже смог повернуть голову на голос. Ох ты ж!
Передо мной стоит аж целый лейтенант, да еще и в чёрной форме сухопутных броненосных войск. Это я точно знаю, мой отец носил точно такую же…
Тем временем лейтенант решил, что я обратил на него внимание, и протянул мне узкий длинный чёрный лист, на котором было что-то написано. А дальше сработали рефлексы тела – рука сама, без моего участия, метнулась к листу и всё теми же бесконтрольными рефлексами выдернула донесение из пальцев офицера.
– Разрешите идти!? – козырнул лейтенант, вытянувшись в струну.
– М-м-м! – промычал я, хотя пытался сказать лишь: «Помогите!»
Однако офицер воспринял моё мычание за разрешение, и через мгновение исчез из моего поля зрения. На которое я только сейчас и обратил внимание, уставившись в стеклянную полусферу перед собой, около метра в диаметре.
Это был обзорный фонарь. В нём мелькали вспышки взрывов, блеск металла, и густо чадили столбы черного дыма. Звук обзорный фонарь не передавал, но я буквально нутром услышал вонь сгорающей техники. Это что, какой-то фильм? Учёные решили меня документалкой загрузить?
С трудом оторвав взгляд от мерцающей полусферы, я уставился на рельефную табличку на стене слева… Надпись, бронзовыми буквами: «Крейсер «БОРЗЫЙ»»
Тут же я вспомнил, где видел и это кресло, и капитанскую рубку с пультами и с таким же обзорным фонарём. На фотографиях с отцом, которые мать так бережно хранила…
Я снова уставился в фонарь, теперь ясно понимая – мельтешащие в нём картинки на самом деле происходят снаружи, за бронестеклом, и толстой бронированной обшивкой. Одновременно с этим по моей спине поползли мурашки.
Стравля зловонючая! Прямо сейчас, впереди по курсу идет бой! Настоящий! Это же мы… это я в бою!!!
– Товарищ капитан второго ранга, вы в порядке? – отвлёк меня от страшного, завораживающего зрелища уже знакомый голос.
– Э-э! – выдал я, пытаясь сказать: «Нет!»
Наконец тот, кто переживал за моё здоровье, оказался рядом. Хм, да это аж капитан-лейтенант, вон – четыре звезды на погоне. И смотрит на меня этот офицер с подозрением, словно о чём-то догадывается. Неужели понял, что в теле его командира другой человек?
Вот кто мне поможет наверняка.
– Пы… м-м-м! – взвыл я изо всех сил. И под конец добавил: – Ги-ы-ы!
– Помоги? – догадался офицер, и тут же перевёл свой взгляд куда-то за спину, – Где дежурный врач? У командира приступ, и похоже, это инсульт! Внимание! Как старший помощник, временно принимаю командование крейсером на себя. Занесите в протокол… эээ… время двенадцать ноль три. Товарищ капитан второго ранга, разрешите?
Старпом тут же попытался выдернуть из моей руки тот самый узкий длинный листок, и не смог – мои пальцы внезапно не пожелали отдавать донесение, вцепившись мёртвой хваткой. Однако офицер проявил упрямство, и дёрнул сильнее. Результат – донесение порвалось по диагонали.
А в следующий миг в помещении взвыла сирена, от которой моё новое, непослушное тело снова само вскочило на ноги… похоже рефлексы сработали. Вот только зачем я начал заваливаться лицом вперёд? Стравля бесшумная! Да я же сейчас с высоты двух с половиной метров приложусь всем анфасом об стальной пол, при этом и руки толком подставить не могу.
Моё сознание уже заранее чувствовало, насколько это будет больно. Знаю, падал неоднократно, только в родном теле…
Падение вышло не таким уж и страшным – в последний момент руки сами выметнулись вперёд, принимая на себя основной удар. Хотя всё равно приложился рёбрами так, что аж закашлялся.
– Ух, стравля влажно-мокрая! – вырвалось у меня, когда я наконец смог вздохнуть полной грудью.
Не знаю, что повлияло на моё управление чужим телом. Может, падение, или ещё что. Но факт – руки-ноги меня стали слушаться, как и всё остальное. Ещё бы эта сирена не завывала так громко, резонируя в ушах.
БУМ!
Грохнуло так, что меня оглушило – уши будто заткнули ватой. К горлу подкатила тошнота, перед глазами замельтешило. Я только-только начал приподниматься, но руки задрожали, только в этот раз точно не от слабости. Да что такое вообще происходит?!
– БАМ! – грохнуло ещё раз.
А затем меня захлестнула волна такого невыносимого жара, что я успел увидеть, как вздувается кожа на моих ладонях. Что-то невероятно мощное толкнуло в бок, сминая рёбра, ломая челюсть…
…и унося в спасительную тьму.
Первая миссия провалена.
Получен штраф: – 60 % от характеристик.
Обновление характеристик:
Фракция "Медведи".
Текущий ранг: 3
Очков значимости: 31
Стартовый бонус (седьмой ранг): «Системное восприятие».
Текущая локация: сота N412 (собственность фракции "Медведи").
Запущен протокол «Второй шанс».
Активирован поиск аватары… Аватара найдена: командир группы фронтовой разведки (юнит фракции "Медведи")
Загрузка сознания…
И снова боль.
И снова это странное чувство, будто ты жидкость, которую переливают из одного сосуда в другой.
«Загрузка прошла успешно»
– Валдай, очнись, мать твою!
Удар по моему лицу, хлёсткий… у меня аж искры из глаз брызнули!
Мне что, только что отвесили пощёчину? Никогда подобного не прощал. Н-на, получай!
Мой кулак в ответ попал во что-то мягкое, и тот, кто хлестал меня по щекам, охнул от боли. А после и вовсе рухнул рядом со мной, с трудом выдавив:
– Командир, какого хрена?! Свои!
Разлепив глаза, я приподнялся на локтях, и осмотрелся. Рядом, скрючившись и схватившись за живот, сидит молодой парень, облаченный в комбинезон песочного цвета, очень сочетающегося с окружающей средой.
Слева и справа сидят ещё несколько человек – кто-то в руках держит короткий пистолет-пулемёт, кто-то винтовку с оптическим прицелом – всё замаскированно под песочку.
Рядом лежат такого же цвета внушительные рюкзаки, к которым приторочены тубусы реактивных гранатометов – я их сразу распознал, приходилось видеть на картинках и фотографиях отца.
Именно в этот момент во мне ярко вспыхнула догадка – теперь моё сознание неведомым образом угодило в тело командира группы разведки. Сейчас голова работала гораздо лучше, поэтому сразу возникла следующая мысль, а точнее, воспоминание.
Эксперимент!
Да, именно эксперимент, в котором я согласился поучаствовать. Как он там называется? Перенос сознания?
Тот очкастый профессор говорил, что наши выкрали эту технологию у противника. И что противник с помощью неё способен закидывать разум своих диверсантов в тела наших солдат и офицеров, чтобы совершать диверсии. Признаться, я до последнего не верил в эту ересь… И только ради семьи пошёл на это. Ну и чтобы восстановить доброе имя отца…
– Валдай, раз пришёл в сознание… Может, скажешь, что нам делать дальше? – боец, которому я только что сунул кулаком в солнечное сплетение, наконец очухался, и вжался спиной в стенку обрывистого оврага, в котором мы находились.
Другой боец, с винтовкой, поддержал товарища:
– Мы из-за этой проклятой секретности ни хрена не знаем о конечной цели. Торчим здесь уже четыре часа! Один раз нас уже накрыли, тебя вот чуть не потеряли. Второй налёт мы точно не переживём.
Скривившись, я наконец уселся, но пока что молчал.
– Валдай?
Я лишь отмахнулся, оттягивая время, стобы придумать хоть что-то разумное. Мне-то откуда знать, что нужно делать дальше? Да я вообще понятия не имею, как себя вести в сложившейся ситуации. Если честно, весь мой боевой опыт ограничен несколькими десятками томов художественной литературы, да редкими просмотрами военных фильмов. То, что я успел зацепить в военном училище, до аварии, за опыт можно вообще не считать. Так, теория.
– Смотрите, земля дрожит, – вдруг подал голос ещё один из бойцов, сидевший у стены справа, – Что-то крупное движется. Может наши начали наступление?
– Сейчас посмотрим, – сообщил боец со снайперской винтовкой.
Быстро перебравшись на левую сторону оврага, он осторожно высунулся из укрытия, осмотрелся. И почти тут же нырнул обратно. Лицо его при этом выражало крайнее удивление.
– Братцы, там это… Наш крейсер сухопутный. Метрах в трёхстах от укрытия проедет, если так и продолжит двигаться прямым курсом.
– Да ну! – удивился другой боец, который сидел, обхватив руками свой рюкзак, – Откуда ему здесь быть? Никто на передовую не погонит такую вкусную цель.
– Ага. У нас сухопутных крейсеров четыре всего, и все охраняют столицу и большие города вдоль линии фронта.
Слушая переговоры, я поднапрягся и неуклюже, с трудом, поднялся на колени. Помогая себе руками, добрался до стены оврага, и высунулся, осматриваясь. Чтобы тут же наткнуться взглядом на громадину, чадящую выхлопом из труб, и довольно шустро надвигающуюся на нас.
Громадина – не то слово! В длину около двухсот метров, в ширину десятка три, не меньше. Причем через каждые полтора метра под корпусом широкие гусеницы. По борту виднелось десятка четыре огромных катков, и массивных пружин.
Наклонная лобовая броня вперёд и в стороны ощетинилась огромными орудийными стволами. По сторонам корпуса выпирали десятки башенных полусфер, из которых так же торчали орудия, но поменьше. В верхней части сухопутного крейсера виднелись зенитные колпаки с пулемётными спарками.
И всё это в высоту, как трёхэтажный дом… Сколько же весит вся эта махина?
– Борзый. – раздалось рядом. Это с уважением произнёс тот боец, которого я не так давно ударил.
– Что? – на всякий случай отозвался я, полагая, что это может быть моей кличкой.
– Говорю, это крейсер «Борзый». Вон, видишь? – мне протянули бинокль, хотя он уже и не требовался, – Вторая башня по левому борту… прямо под ней на броне… видишь?
Присмотревшись, я в самом деле увидел надпись. Увидел, чтобы в следующий миг в голове яркой вспышкой промелькнуло совсем ещё свежее воспоминание…
Рубка, непростое кресло, и табличка на стене.
Тут в мозгу всплыли все события, сопутствующие моему появлению здесь, в овраге. В голове словно рубильник щёлкнул. Уже не скрываясь, я выпрямился во весь рост, и глянул в ту сторону, куда направлялся огромный сухопутный корабль. Там на горизонте стрекотали выстрелы и вспышки далёкого боя.
Я приложился к биноклю… Стравля ядрёная!!!
Перед глазами всплыла картинка того, что мне совсем недавно пришлось увидеть из рубки крейсера в обзорном фонаре. Ещё щелчок – и изображение из недавнего прошлого тут же наложилось на то, что я прямо сейчас наблюдал вживую.
Такое кислое дежавю, мне аж память свело… Да это один и тот же пейзаж! Крейсер стремительно двигался прямиком в ловушку, земля дрожала, уже мелкие камешки под нами запрыгали, закружились в танце с пылью.
Ещё несколько сотен метров…
– Время! – тут же рявкнул я.
– Двенадцать ноль три.
– Да твою ж мать!
– Валдай, ты куда?! – выкрикнул боец, попытавшись ухватить меня за ногу и сдернуть обратно в овраг. Но не успел, я уже выбрался наружу.
– Командир, ты куда?! – раздалось позади сразу несколько голосов вразнобой.
– Оставаться на позиции! – выкрикнул я в ответ, и рванул наперерез стальной громадине, размахивая руками.
Нужно остановить крейсер! Во что бы то ни стало, даже ценой своей жизни. Хотя бы попытаюсь…
Выстрела я не услышал. Зато сразу почувствовал, как вражеская пуля, выпущенная откуда-то слева, издали, пробила мне плечо, прошила насквозь грудь, и вылетела с обратной стороны тела.
Боль была… Сильная, да, но я внезапно для себя понял, что вполне терпимая. Правда, так было до момента, пока меня не швырнуло на землю. А после новое тело в полной мере ощутило, каково это, пытаться вздохнуть воздух дырявыми лёгкими, стремительно заполняющимися жидкостью.
В голове вдруг промелькнула нерадостная мысль: «А ведь это была не совсем моя жизнь…»
Я ещё успел посмотреть на небо, увидеть в дымчатом мареве слегка расплывчатый диск солнца. Кажется, со стороны крейсера что-то громыхнуло… а затем меня поглотила тьма.
Миссия «второй шанс» провалена. Получен штраф: – 75 % от характеристик.
Обновление характеристик:
Фракция "Медведи".
Текущий ранг: 0
Очков значимости: 8
Стартовый бонус (седьмой ранг): «Системное восприятие».
ВНИМАНИЕ!!! При нулевом ранге перерождение недоступно. Совершите подвиг, чтобы повысить свой ранг, или следующая смерть станет конечной.
Текущая локация: сота N 412
Запущен протокол "Последний шанс".
Активирован поиск аватары… Аватара найдена: младший оператор котельной (юнит фракции "Медведи").
Начата загрузка сознания…»
В этот раз я пришёл в сознание в полной темноте. Где-то совсем рядом что-то мощно гудело, а поверхность, на которой я лежал, вибрировала, иногда подскакивала, и была очень нагретой – всё мое тело ощущало идущий снизу поток тепла.
Пошевелившись, я попытался вдохнуть, но не смог… Схватился за шею и вдруг понял, что она перемотана какой-то бечёвкой. Зацепился пальцами, хватая при этом ртом воздух, словно рыба.
К счастью, верёвка оказалась не затянута на узел, и спустя пару мгновений, уже ловя перед глазами чёрные пятна, я втянул в себя живительный… кха-кха… ни хрена не живительный… Воздух был горячий и пересушенный, да ещё от дыма слезились глаза. Где я вообще оказался?!
Всё же даже такого воздуха хватило, чтобы прийти в себя, но сил двигаться пока не было. Я так и откинулся на спину, пытаясь отдышаться. На шее от бечёвки обнаружился широкий саднящий рубец – мои пальцы чувствовали его.
Ох-хо-хо… Меня что, пытались задушить?
Голова, получив прилив кислорода, явно решила потрудиться. Потому что неожиданно для себя я вспомнил, что первое тело – командира – находилось на грани инсульта. Второе тело – разведчика – тоже контузило…
А этого, кажется, попытались придушить.
Вот так эксперимент!
Так получается, я попадаю в тела тех, кто или умер, или находится на грани жизни и смерти? И попадаю в них потому, что подписался на тот сомнительный, но очень хорошо оплачиваемый эксперимент?
Как там сказал тот профессор? «В НИИ требуются люди со здоровым рассудком, готовые рискнуть жизнью ради победы над врагом».
В целом, они искали добровольцев, однако в договоре было прописано, что если подопытный погибнет, или станет недееспособным, то государство возьмёт на себя обеспечение его самого… и семьи.
Мне терять было нечего – инвалид, причем инвалидность крайне неприятная – сильная хромота обеспечена мне до конца жизни. Я так и не восстановился после аварии, попросту не мог полноценно трудиться физически, и пришлось покинуть военное училище ещё на втором курсе…
Перевестись в другое заведение, где не так важно твоё здоровье? Вот только о какой учёбе может идти речь, когда ты в семнадцать лет остаёшься единственным кормильцем в семье из трёх человек, а отец числится… кхм… без вести пропавшим. Так министерству было удобнее, хотя до нас с матерью и сестрой донесли, конечно же, правду.
Кстати, что-то тут не сходится. Тот профессор говорил, что мы будем действовать в тылу врага. Однако до этого мне попадались только наши…
Внезапно пришло понимание, что мне почему-то не хватает воздуха, да и вспотел я в этой парилке, как склизкий тюлень. Поэтому, поднявшись на ноги и пошатываясь, двинулся в направлении слабого источника света.
– Ау! – я долбанулся обо что-то головой, причём не только ударился, но ещё и обжёгся. Раскалённый угол толстой трубы.
Десяток маленьких шажков, скрип толстой железной дверцы… И вот я уже в коротком, слабо освещённом коридоре, где вдоль стен шли ряды толстенных труб – одни горячие, обжигающие лицо жаром. А другие холодные, покрытые слоем изморози, тающей и капающей куда-то вниз. Горячий ад побеждал ледяной.
Иногда всё помещение дёргалось, и пару раз я чуть не обжёгся, а когда при очередном толчке ухватился за ледяную трубу, едва не отморозил пальцы. За что ни схватись, всё опасно!
Пробравшись ещё два метра вперёд по решётчатому полу, через сизые облака пара, наконец добрался до ещё одной двери, с запылённым и давно потерявшим прозрачность круглым окошком. Что там меня ждёт? Да черт его знает, какие тайны за преградой. Но посмотреть надо.
С трудом справившись с запорами, толкнул от себя тяжеленную створку, и буквально вывалился в помещение, где было раза в три прохладнее, чем за моей спиной. Здесь так же имелось множество труб, только к ним добавились пыхтящие, чадящие и парящие механизмы.
– Михей, стравля ты угольная! Где тебя носило целый час?! – сходу заорал на меня бородатый, чумазый мужик, у которого из белого были лишь белки глаз.
Всё остальное приобрело множество оттенков серого и черного, начиная с цвета лица, и заканчивая сапогами и шапкой, с трудом держащейся на лысой макушке – до того крупная была голова у мужика.
– Я… эээ…
– Опять дрых?! Вот не зря тебе дали позывной Дрёма, точнее не придумаешь. Я тебя на две смены подряд у топки поставлю, будешь знать!
Ответить незнакомцу, который явно был старше по званию и должности, не успел. Потому что всё мое внимание привлёк второй мужик, сидевший за небольшим столом, и держащий в одной руке кружку, а в другой здоровенный серый сухарь.
Он, кстати, тоже смотрел на меня во все глаза, и был явно растерян, если не сказать – напуган моим присутствием.
Что-то притягивало моё внимание в этом человеке. Хм, вроде обычная борода, запыленное и чумазое лицо, ногти со стойким мазутным маникюром. Однако я внезапно понял, что испытываю ненависть к этому человеку. Потому что знаю об этом подлеце всё, и… Черт, да почему он вот так спокойно сидит тут, и хлебает чай? Его же убить надо, прямо здесь и прямо сейчас!
Меня почти трясло от ненависти к незнакомцу. Я даже не мог припомнить, чтобы когда-то испытывал столь сильное чувство… Разве только когда заявился к нам в дом тот холёный полковник, чтобы рассказать якобы «правду» о моём отце.
– Дрёма, чего это с тобой? – бородатый начальник удивился, когда я, пошатываясь от качки в помещении, молча прошёл к столу.
Я, по-прежнему не отвечая плюхнулся на табурет, не отрывая глаз от удивлённого чаёвника. Чёткая мысль буквально клеймом горела в моём мозгу: «Это враг!»
Глава 2. Проект "Квантум"
Возможно, у среднестатистического человека психика и не выдержала бы всего этого. Еще бы, прыгать в чужие тела, занимая место хозяина, а затем ещё и умирать, если придётся. Чтобы после вновь возродиться в очередной чужой оболочке.
Только моя жизнь сильно выбивалась из нормы, особенно в плане психологической устойчивости. Да что там выбивалась, её можно было назвать затяжной проверкой на прочность. Судьба подарила мне два… нет, наверное, даже три удара, когда моё сознание, еще в подростковом возрасте, буквально умирало, рождая на свет совсем другую личность. Ну или моя пресловутая душа отращивала очередной слой толстой непроницаемой шкуры, под которой скрывалась от жестокого мира.
Для начала всё же разрешите представитья – Максим Фёдорович Кирков.
Сын потомственного военного, а потому мне особо не пришлось выбирать, по какой стезе проляжет моя судьба. Наверное не сложно догадаться, что после школы я оказался в кадетском корпусе.
Отец. Им гордился неимоверно, он был для меня примером… Настоящий мужчина, герой, любящий муж и отец. Настолько идеальный, насколько может позволить себе военный, для которого долг и служба – превыше всего.
Всё было хорошо, пока судьба не решила нанести свой первый удар, и я угодил в аварию. Неудачное стечение обстоятельств, и вот меня на несколько месяцев приковало к постели. С большой вероятностью, что так может продлиться навсегда.
Меня спасло мое упрямство и жажда оправдать надежды отца. Даже врачи после говорили, что меня поставили на ноги мои упрямство и сила воли. Да, я смог снова двигаться, пусть и не как раньше. Далеко не как раньше…
Второй удар судьба преподнесла, когда мой отец погиб под руинами Парижа, в масштабном сражении нашего сухопутного крейсера, сошедшегося сразу с несколькими американскими броненосцами. Это было страшно, и я до сих пор чувствую ту бездонную бездну боли и отчаяния, которая открылась в моей душе тогда. Пусть она и притупилась, но не ушла окончательно.
Именно в тот день я наконец-то пошёл… Нет, меня не сломило страшное известие. Потому что хорошо знал, чего хотел бы мой отец. И это чувство поддержало меня, дало толчок к началу трудного пути, который я не выбирал.
Третий удар прилетел спустя несколько недель после второго, в виде полковника, присланного из министерства. Мне сразу не понравилось его лицо, когда тот появился на пороге нашего дома. Он сильно отличался от других военных, которые видели в нас своих, которые даже своими скупыми уставными улыбками пытались нас утешить.
Этот не пытался. Он с ходу, даже не подыскивая осторожных слов, прочёл сухой отчёт о проделанном расследовании. Отчёт, в котором говорилось, что наш отец… мой отец! Капитан второго ранга Фёдор Евгеньевич Кирков, всю жизнь верно служивший России и души не чаявший в своей службе…
Помнится, мама даже шутила на этот счёт, что он свой мундир гладит ласковее, чем её. Эх.
Так вот, командир сознательно повёл тяжёлый и невероятно ценный крейсер под шквальный огонь противника. Так же сознательно отключил щиты, дроновую защиту, и вышел из зоны прикрытия наших орудий.
Полковник предупредил, что сведения исключительно секретные, составляют государственную тайну, и разглашение оных будет караться законом. Для всех, официально, Фёдор Евгеньевич Кирков будет числиться без вести пропавшим. А по неофициальной версии он предположительно дезертировал.
Страшнее в этом всём было то, что командир лишался званий, а его семья, то есть мы, всех полагающихся выплат, пособий, и как итог – средств на существование.
Надо ли говорить, как это было тяжело для меня. Так и не до конца поборовший последствия аварии, укравшей у меня шанс стать таким же, как отец, я в тот момент едва не потерял главный жизненный ориентир. Лишь одно удержало меня от срыва – вера в отца и в то, что он не мог совершить подобного предательства.
Мама, переживающая не меньше меня, сильно сдала после страшной новости, а сестра вообще заболела. Я как мог перебивался редкими заработками – хромоногий инвалид с нарушенной координацией мало где мог пригодиться. А на льготных работах, предлагаемых государством, я едва смог бы прокормить только себя.
Судьба, к счастью, про меня не забыла. Вот только мне до сих пор было неясно, то ли она решила меня вытащить из той задницы, в которой я оказался за последние годы… То ли судьба просто схватила меня за ворот, чтобы как следует размахнуться и нанести новый удар.
Вскоре старый папин друг, Никита Сергеевич Кожемятин, принёс нам газету с обведённым в ней объявлением. Генерал, виновато пряча глаза от матери из-за того, что не заходил более двух лет, показал мне:
– Максим, посмотри. Я не просто так принёс, и больше сказать не могу.
Объявление было таким же сухим, как и военные сводки: «Большое денежное вознаграждение за участие в эксперименте. Уральский НИИ ЭП ищет добровольцев. Полное страхование жизни и здоровья, в случае смерти пожизненные выплаты семье.»
– Ни за что! – такие были слова матери, разорвавшей газету.
Мои доводы, что нужны деньги на операцию сестре, были разбиты криком, что «этим обманщикам верить нельзя!» Да, Уральский НИИ электрических проявлений курировался Оборонным Министерством, и у матери были причины не верить им.
– Лишь опять обманут! Скажут, что ты пропал… Сбежал! Предал!
Тот наш спор закончился мамиными слезами. Наверное, потому что она уже видела, что я про себя всё решил. «Максим, у тебя мои глаза, а вот взгляд папин», – она часто так говорила.
Именно поэтому я вскоре оказался перед воротами «Уральского НИИ электрических проявлений и их влияния на мозговую активность человека». И, как ни странно, там меня встретил сам генерал Кожемятин, словно ждал.
– Я рад, что ты пришёл, Максим, – поприветствовал он меня, и попытался выдавить из себя жалкую улыбку.
История с моим отцом разделила друзей на два лагеря. На тех, кто поверил в официальную версию и на тех, кто знал немного больше. Среди последних лишь несколько человек остались нашими друзьями, а большинство отвернулись, не желая сотрудничать с предателями.
Никита Сергеевич выбрал путь просто исчезнуть из нашей жизни… чтобы вот так вот объявиться спустя два с лишним года и заявить:
– Максим, сначала тебе надо подписать все бумаги, потом ты узнаешь гораздо больше… – тут он поперхнулся, – И об отце тоже.
– Мой отец не… – начал было я, но генерал вдруг похлопал меня по плечу:
– Знаю, Максим. Знаю. Твой отец ни в чем не виновен. И как же ты на него похож!
Я был не просто ошарашен. Меня оглушило так, словно я приложился ухом к стволу крейсерского орудия.
Вот это вот «знаю, не виновен», наверное, было самым желанным, что я мечтал услышать последние два года. Чтобы моя старая жизнь, где отец был героем и примером для подражания, вернулась хотя бы так… Вернулась во взглядах друзей и сослуживцев капитана Киркова.
Дальше я как во сне подписал все бумаги. Мне кажется, я был готов дать согласие разобрать меня по клеточке на атомы, причём без анестезии, лишь бы снова услышать это самое «не виновен».
Меня водили по кабинетам, где лаборанты и профессора в белых халатах, с частично безумными взглядами измеряли все мои параметры. Наверное, замерили даже те, о которых я и не подозревал.
Было, конечно, неприятное ощущение, что я превратился в подопытного кролика. Именно кролика, потому что мои уши и вправду отросли до неимоверных размеров, пока я вслушивался в разговоры учёных и сопровождающего меня генерала.
– Сын Киркова? Того самого? А знаете, Никита Сергеевич, это и вправду может сработать, хотя мы даже и не смотрели с этой стороны, – оживлённо бормотал глава лаборатории, профессор Горячев, – Но наследственность может оказаться очень важна!
Довольно быстро я понял, что тут практически все знают о моём отце. Правда, в их разговорах часто мелькали такие понятия, как «кроты» и «поражённые».
– А почему хромота? А откуда… А как давно… – профессор кивал, слушая мои ответы, – Долго лежали в коме? Ого! И начали ходить? Удивительно.
Они с любопытством рассматривали мои шрамы и, не отрываясь, наблюдали, как подрагивают мои руки, когда я пытался выполнить их задания на мелкую моторику. Потом просили повторить всё то же самое, но при этом облепляли датчиками, и таращились в зелёные пузатые мониторы, что-то живо обсуждая между собой. В такие моменты я чувствовал себя уже не кроликом, а мартышкой, которую научили фокусам.
– Никита Сергеевич, вы гений! – вдруг воскликнул профессор, наблюдая за неровной линией на экране, показывающей какую-то мою активность.
В этот момент я не делал практически ничего, а должен был лишь рассматривать предложенные кляксы. Возникающие ассоциации даже не надо было озвучивать, лаборанты сами видели что-то на экранах, жарко споря между собой.
– Ну, что ещё? – недовольно спросил генерал.
– Мы ведь и не задумывались над этим, – профессор буквально подпрыгивал на стуле, тыча ручкой то в экран, то в датчик на моём виске, – Повреждения мозга… у него была нарушена координация, но тело смогло срастить… и даже нарастить новые нервные окончания! Он буквально заново учился ходить, при этом некоторые сигналы у него перепутались.
О, да, я это помнил. Когда по привычке пытаешься стиснуть пальцы, а реагирует почему-то нога. Было трудно, но мне удалось свыкнуться с этим.
– При чём тут это?
– Никита Сергеевич, – вдруг сказал я, – Вы обещали рассказать о моём отце.
– Я не обещал, – парировал тот.
– Как? – профессор оживился, – А вы, молодой человек, ничего не знаете?
Я покачал головой. Учёный тут же обернулся на Никиту Сергеевича, и тот лишь отмахнулся.
– Бумаги он подписал.
Первые мои ощущения, когда я узнал правду, даже сложно объяснить. Обрадовался, или наоборот, разозлился – «какую гадость о моём отце они придумали на этот раз?!»
Но я… вся наша семья даже не могла предположить, насколько горькой может оказаться истина.
В наш век гонки между снарядом и бронёй, между энерго-оружием и энерго же защитой, когда фронты остановились уже на много лет по одной линии, победить сможет тот, кто создаст что-то новое.
И, кажется, американцы создали такое оружие…
– Кроты, – серьёзно сказал профессор.
– Что? – не поверил я, – Кроты?
Мой разум, конечно же, уже рисовал огромные машины, проламывающие горные породы в сотнях метрах под землёй. Правда, в чём их новизна и опасность, я не представлял. Это же была тупиковая ветвь развития техники, которая закончилась, так и не начавшись толком.
– При нынешнем развитии сейсмографов… – начал было я.
Профессор Горячев рассмеялся.
– Да не эти кроты, – он постучал по датчику на моей голове, – Вот эти! Вот тут!
Как мне пояснили, в моего отца прямо посреди сражения проник чужой разум. И не просто чужой, а вражеский… Который и заставил моего отца направить боевую машину туда, где её легко уничтожили.
Фёдор Евгеньевич Кирков не был первым «поражённым», но в то же время он был первым с таким высоким званием. До этого «кротов» замечали лишь среди младшего персонала.
– Чисто теоретически мы, конечно же, мечтаем создать абсолютную защиту, хотя наработки у нас уже есть… И весьма успешные, надо сказать, – профессор потряс пальцем, гордо воздев подбородок, – Но в данный момент, чисто технически, мы создаём такое же оружие. То есть, пытаемся заслать наших кротов в стан врага.
– Отставать тут от американцев нельзя, Максим, – генерал покачал головой, – Высшее руководство под угрозой.
Надо признаться, в этот момент я меньше всего думал о высшем руководстве. Но тревожность генерала передалась и мне.
– Но это… это же… – только и вырвалось у меня, и я с лёгкой паникой закрутил головой. Сам того не замечая, я пытался поймать взгляд каждого в помещении, и каждый казался мне подозрительным.
– Вот именно поэтому, – хмыкнул Никита Сергеевич, – всё это и держится в строжайшей тайне. Представь, какая паника будет среди солдат? Ты думаешь, кто-то ещё захочет, чтобы он собственными руками убил своих же…
Тут он кашлянул, заметив мой взгляд.
– Извини, Максим.
Да, я злился. Я охренеть как злился.
– Неужели… – процедил я сквозь зубы, – Неужели нельзя было нам рассказать?! Нам с матерью!
– Тебе вот рассказал, – Никита Сергеевич положил мне руку на плечо, – И назад уже пути нет, Максим.
– Да я же… я…
Слова застревали в горле. Как рассказать, что у меня и вправду были моменты, когда я сомневался в своём отце? Моменты злости, когда верил, что он и вправду ради того, чтобы сделать сыну операцию, пошёл на предательство.
И за это мне сейчас стало так стыдно, что я желал провалиться прямо сквозь этот лаборантский стул.
– Спасибо, – только и выдавил я.
– В смысле? – Никита Сергеевич нахмурился, – За что?
– За то, что отца вернули…
Я не ожидал, что меня вдруг схватят за ворот и как следует встряхнут.
– Слышь, ты! – рука у него была мощная, – Кого мы вернули-то?! Ты думаешь, мне легко таскать это в себе? Легко знать правду и молчать?!
Он резко остыл и отпустил меня, едва не свалив вместе со стулом.
– Не серчай, Максим, – генерал нервно поправил мундир, – Но только мы ни хрена его не вернули… Его имя должно висеть на доске почёта! Его должны восстановить во всех званиях. Ты понимаешь, что только когда у тебя получится, мы сможем снять секретность?
Я медленно кивнул.
– Когда там… – он ткнул пальцем вверх, – …на стол ляжет толстая папка с хорошим отчётом от этих оболтусов! – теперь он ткнул в профессора.
– Я вас попрошу, Никита Сергеевич!
Генерал лишь отмахнулся:
– А, Горячев, извини, погорячился.
– Да что уж там.
– Но ты понял, Максим? Я, может, потому тебя и притащил сюда. Тебе это самому надо, понимаешь? Им не надо, ему не надо…
– Я вас попрошу, Никита Сергеевич!
– Да иди ты! А нам с тобой надо, Максим! – Никита Сергеевич, схватив меня за плечи, аж покраснел, так разволновался, – Мы засылаем и засылаем, а толку нет! Эти вот говорят, что порог разума у них маленький… А я считаю, что не в этом дело. Стержня в них нет!
– А скольких вы уже засылали?
– Ну, чисто технически… – неуверенно начал профессор.
Но Никита Сергеевич уже встряхнул меня.
– Неужели это так важно, Максим? Можешь подозревать меня в чём хочешь, в заинтересованности, в лицемерии… Но мы тут уже пару лет болтаемся на одном месте! Ты думаешь, мне было легко пойти к сыну лучшего друга и притащить на этот эксперимент?!
Он снова отпустил меня и отвернулся, гулко шмыгая. Стул подо мной уже жалобно поскрипывал.
– Мы сейчас работаем над одной теорией, – начал профессор, – Решили попробовать инверторный вариант, когда напряжение электромагнитного поля будет регулироваться само, в зависимости от электропотенциала мозга испытуемого. У нас есть подозрение, что существует некая система…
Генерал кашлянул.
– Ох уж эта ваша секретность, – буркнул Горячев, – Тут не чавкни, там не пукни.
– Не я этим заведую.
Профессор отмахнулся.
– Вам надо погрузиться и… эээ… ну… попытаться проснуться.
Один из лаборантов вдруг поднял руку.
– А если не получится, то найти способ оттуда связаться с нами!
Горячев кивнул.
– Знаете, так тоже сойдёт.
– Звучит так, будто… – начал было я.
– Будто! – подтвердил генерал, – Вот именно, что будто. Да, что там тебя ждёт, никто не знает. Как это всё работает, тоже никто и ни хрена не знает. Ну, может, американцы знают? Вот только твой отец погиб два года назад, и, как видишь, Федерация всё ещё живёт и процветает. Значит, у них тоже не всё гладко.
– Да потому что они не сами эту технологию… – начал было Горячев, но потом сам же и кашлянул, поймав взгляд Никиты Сергеевича.
Покосившись на меня, генерал виновато поморщился. Мол, секретность, я тут не властен.
– В общем, пойди туда, не знаю куда, и принеси то, не знаю что, – усмехнулся я.
– Почему не знаю что? – послышалось от лаборанта, – Нам хотя бы одно успешное подселение в тело противника.
Собравшиеся в помещении смотрели на меня со смесью жалости и надежды. С одной стороны, эти усталые лица отправляли меня в один конец, а с другой – не могли уже и надеяться, что у них что-нибудь получится.
Поэтому, наверное, лаборанты даже и не пытались шутить со мной. Боялись хоть чуть-чуть привязаться.
– Нам нужен код, – неожиданно сказал я.
– Какой код? – профессор и генерал переглянулись.
– Ну, вроде пароля, когда я свяжусь…
Горячев тут же схватил журнал, раскрыл:
– Да, нам потребуется полный отчёт о вашем самочувствии, о ваших ощущениях. Желательно вести жёсткий хронологический учёт событий, происходящих с вами, так же нам потребуются психологические тесты, и…
Генерал в свою очередь покачал головой:
– Нет. Если попадёшь на ту сторону, то запоминай расположение войск. Распорядок дня служащих, особенно расчётов ПВО, попробуй запомнить их коды и пароли. На крайний случай, если есть опасность раскрыть себя, разрешается ликвидация высших чинов в их командовании. Диверсии с большим сопутствующим уроном приветствуются, но тебе следует…
– Никита Сергеевич, поймите, это же первое погружение. Нам необходимы статистические…
– Нет, это вы не поняли, – я прервал их жаркий диалог, – Что мне сказать, чтобы вы узнали меня?
– Эээ… Ну, вы назовёте свои имя и…
– Я, кажется, понял, – вдруг подал один из лаборантов, – Проект же называется «Квантум».
– Пусть будет «Квантум», – я согласно кивнул головой, – Я – квантум.
– Это секретное название, – проворчал генерал, – Здесь кто-то, кроме меня, вообще помнит о секретности?
Теперь же, в третий раз оказавшись в чужом теле и сидя в пыхтящей кочегарке среди незнакомых мне людей, я вполне понимал, почему это окружено таким уровнем тайны. Потому что это – реально.
Глава 3. Первый ранг
Как можно справиться с собой, когда от эмоций аж перехватывает дыхание? Мне было известно лишь одно средство, и это была боль. Желательно такая, чтобы единственное, о чем можно было думать: «Боже, когда же это закончится?!»
Моя ненависть к сидевшему за столом кочегару была невыносима, и срочно следовало что-то делать. Вот только что?
Передо мной враг! Такой же подселенец в тело, как и я, только с той стороны фронта. То, о чём говорили мне учёные умники, оказалось правдой… Однако как мне доказать это?
Огреть диверсанта сразу? Тогда для окружающих я окажусь предателем, напавшим на своего, и меня пристрелят. А может, просто рассказать старшему про переселение в разные тела? Тогда меня тут же повяжут и запрут… Хотя нет, надо быть реалистом – все просто будут ржать надо мной, а старший оператор скажет, что я сильно перегрелся в котельной. А буду упорствовать, вот тогда точно свяжут.
Потому что здесь, на крейсере – а это точно «Борзый», я уже заприметил тиснение на крышках котлов… Так вот, здесь ещё никто не знает о проекте «Квантум». Опять же, я не знаю, что умеет этот диверсант. Вдруг он, услышав меня, сразу отправится обратно, к своим?
Таким образом я предупрежу противника о том, что мы тоже стали использовать переселение сознания. Я хоть и смутно, но помню содержание тех бумаг, которые подписывал, да и с логикой у меня всегда было всё в порядке. Так что же мне делать? Ух, как же тяжело… А, точно! Боль.
Я схватил со стола старый, до черноты закопчённый чайник и на мгновение завис, с трудом пересилив желание огреть им врага. Затем плеснул содержимое себе на руку. Рассчитывал, что вода окажется кипятком, который и отрезвит мою ненависть, но ошибся – внутри оказался какой-то отвар. Да ну на хрен!
Зверски захотелось пить, и моя рука сама поднесла носик чайника ко рту. Один глоток, второй, а затем язык, полость рта, и даже горло аж свело от горечи. Чёрт, да это ж заварка! Причем настолько крутая, что даже загустела.
– Тьфу-тьфу-тьфу! – я начал отплёвываться, возвращая проклятый чайник на стол, – Бу-э-э! Гадость какая!
– Сам ты гадость! – ответил мужик с крупной лысой головой, хватая чайник, и наливая из него сразу половину алюминиевой кружки, – Эк тебя припёрло-то, Михей, даже чифана заглотил, как бывалый кочегар.
Он поднёс кружку ко рту, и шумно глотнул. Я аж поморщился повторно от такого зрелища, однако тут же понял, что чифановый эффект даже превзошёл мои ожидания. Горечь неплохо меня отвлекла от накатившей ненависти.
Довольно выдохнув от питья, лысый похлопал меня по плечу:
– Ну ничего, зато проснёшься. Вот ты, идиот, мне скажи – на кой хрен ты пошёл в камеру охлаждения, когда крейсер на марше? Там жара, усохнуть можно. А ты, Боря… Я тебе сказал, что Дрёма в камере, ты как проглядел-то его?
– Товарищ старший оператор! Там же пар и, это… темно! – вскочив с железного стула, начал оправдываться мужик, которого я посчитал врагом и которого назвали Борей. При этом глаза его забегали, он смотрел то на меня, то на большеголового, который здесь явно был за начальника.
Так-с… Если он старший, а я младший, то этот, сидящий передо мной, тогда кто? Вот совсем не знаю в сухопутной бронетехнике нижних должностей. Другому меня учили в военном училище. Вот ведь стравля! Я думал, что знаю всё о «Борзом», а, выходит, ошибался.
Старший продолжал дожимать Бориса:
– Я не понял, ты что, опять на фонаре аккумулятор разрядил? Ты хоть на зарядку поставил его?
– Так точно! – Борис мотнул головой в сторону металлического шкафа у стены, – И свой, и… и… – его глаза скользнули по мне, – И младшего оператора.
– Какие-то вы оба слишком странные сегодня, – начальник подозрительно прищурился, словно пытаясь увидеть в каждом из нас что-то ещё, после чего усмехнулся, – Кажется мне, товарищи, давно вы не спускались к воздухозаборникам. Вот сейчас и отправитесь дружно чистить фильтры от мусора.
Я, впервые здесь очутившийся, понятия не имел, о чем речь. Однако Борис, как выяснилось по его взгляду, тоже.
Старший оператор, явно привыкший к тормознутости подчинённых, вскинул руку с часами:
– Три минуты первого, отметьте в журнале. А то ишь чего удумали, один спит на дежурстве, второй уже сутки тормозит, словно из-за угла ломом по башке ударенный. Ну, какого демона стоите, как истуканы?! Взяли скребки, и вперё-о-од!
Так бы мы и стояли истуканами, или же начали метаться по помещению, если бы в этот самый момент откуда-то с потолка не раздалась тревожная сирена. Мне уже довелось её слышать, совсем недавно, когда я угодил в тело командира крейсера. Да и время, указанное старшим, будто клеймом загорелось в мозгу: «Три минуты первого».
Двенадцать-ноль-три!
Уже зная, что произойдёт через мгновение, я ухватился одной рукой за стол, а второй за спинку стула. И вовремя – в следующую секунду крейсер резко сбросил скорость. Пол попытался выскользнуть из-под ног, и лишь благодаря тому, что я ухватился обеими руками за прикрученную мебель, мне удалось не свалиться.
А вот Борис-предатель оказался менее расторопен – он отлетел на несколько метров и со всего маху грохнулся об пол спиной, да еще и зацепил локтем тот самый шкаф, в котором заряжались фонари.
Опытный начальник тоже удержался – успел схватиться за поручень, привинченный к стене, наверное, как раз для подобных случаев. При этом старшего оператора мотнуло, он врезался в меня всем своим телом, и уже мне пришлось прилагать усилия, чтоб удержаться на ногах.
– Боря, криворукий ты чухонец! Какого хрена?! – заорал старший на Бориса-предателя, который катался по полу, прижимая к себе локоть, и выл от боли. Затем начальник вдруг переключил свое внимание на меня:
– Дрёма, ты чего скалишься?! Живо помогать товарищу! – он покрепче ухватился за поручень, подтягивая себя в сторону, – А я пока узнаю, что случилось.
Бум-м!
Нас снова мотнуло, и я обнял спинку стула, ставшего мне таким родным. Начальник, чей взгляд бегал по помещению, словно у хозяина, которого ограбили, тоже пока не спешил отрываться от поручня.
Грохнуло где-то уже совсем близко, а следом раздался скрежет металла, да такой душераздирающий, что у меня аж зубы заныли. Обернувшись, я увидел, как одна из труб, идущих под потолком вдоль стен, разошлась в месте стыка, и в помещение повалил густой пар.
– Михей, за мной! – скомандовал начальник, и рванул к шкафу, не обращая внимания на скорчившегося на полу Бориса.
Я попытался, но крейсер снова дёрнуло. Меня бросило на пол, я едва не навалился на Бориса, но сразу же вскочил. При этом от меня не укрылось, как блеснула сталь в глазах предателя, который тут же снова стал стонать и выть от боли в локте. Какого, спрашивается, хрена?
Но это всё я додумывал, снова устремившись вслед за начальником. Того рывки крейсера, кажется, совсем не колебали. На бегу старший оператор заорал:
– Это подача хладагента!!! Не состыкуем трубы обратно, через пять минут камера охлаждения отвалится! Тогда так баквакнет, все на воздух взлетим!
Распахнув шкаф, он рванул оттуда кого-то крупного за грудки, прямо на себя. Лишь через миг я понял, что оператор вытащил здоровенный комбинезон, больше всего похожий на массивный, древний водолазный костюм. Швырнув его мне, тут же достал второй, и начал облачаться.
Как он это делает?! Мне не оставалось ничего другого, как пытаться повторять движения командира. Вот где пригодилось училище – там ведь нас учили надевать костюм химзащиты, а этот рыдван мало чем отличался. Так, ноги сюда, рука сюда, потом сюда… нет, правую ещё нельзя, дуга воротника с этой стороны. Значит, наоборот.
Я выругался, чувствуя панику. Да твою ж мать-то! А ведь как мы ржали на этих занятиях, дурни! Учиться надо было.
Каково же было моё удивление, когда, защёлкнув кольцо воротника, я обернулся и увидел, что мы справились почти одновременно. Старший даже ободрительно хмыкнул, вновь сунувшись в шкаф, и почти сразу кинул мне тяжёлый шлем, а следом и массивные перчатки, которые я не успел подхватить. Они тяжело ухнулись на пол.
– Растяпа! Шлем тоже надень на голову бестолковую, чтобы последние мозги не отморозить. И топай за мной.
Я вновь подчинился, правда в этот раз провозился чуть дольше. Сложно было, потому что крейсер то и дело трясло, и хорошо, что меня только прикладывало о шкафчики. Да ещё украдкой я всё поглядывал на Бориса, а это было сложно проделать в дурацком запотевшем шлеме. Скорее всего, клапану каюк.
Хм-м, а Борис лежит, не двигается – скрючился в позе эмбриона. Только вот зуб даю, он симулирует. Ничего, буду приглядывать за ним. Так, где тут мои перчатки?
Натягивал я их уже на ходу, болтаясь из стороны в сторону от дикой тряски. К счастью, в этом тяжеленном и неповоротливом костюме мотало гораздо меньше. Правда и заставить двигаться того слона, которым я стал, тоже стало труднее.
– Дрёма-а-а!!! – крик начальника, героически пробившийся сквозь толстые слои шлема, подстегнул меня. Да иду я, иду!!!
Как-то сама собой возникла удивлённая мысль – ведь получалось, что я вновь перенёсся не только в другое тело, но и во времени? Это что же выходит, у меня в запасе всего несколько минут, после которых крейсер попадает под удар вражеской авиации, или артиллерии? Или он уже попал? Что за временная петля?! Ни о чём таком мне в НИИ не говорили.
Так, стоп. Командиром крейсера я умер сразу, разведчику тоже не повезло… А кочегар вот тащится трубы ремонтировать. Оказалось, что даже после страшного удара «Борзый» живёт и борется за свою живучесть.
Такие вот живые винтики в теле огромной сухопутной машины болтаются и крутятся в отсеках, каждый делая своё дело. И крейсер «Борзый» продолжает катить в самое пекло ада!
Когда я наконец доковылял к месту разрыва трубы, начальник уже прилаживал какой-то инструмент на один конец трубы. При этом из конца так и шпарил пар, и я уже видел, что всё вокруг покрылось инеем, как и сам старший оператор.
Не оглядываясь, тот рявкнул:
– Хрена ли вылупился?! Крепи натяжитель на второй фланец!
– А? – переспросил я, понятия не имея, что такое фланец.
– Хрен на! – вызверился начальник, – На ту хреновину эту хрень накидывай, и удерживай!
– Есть удерживать хрень! – гаркнул я в ответ. И чего он орёт, сразу не мог нормально объяснить?
Я нырнул прямо под струю хладагента, и почувствовал тугой удар по костюму. Хренью оказалась свисающая часть, состоящая из двух штанг с резьбой, и огромной металлической шайбы, распиленной пополам. При этом с одной стороны она имела петлю, а с другой – крючок и болтающееся в проушине металлическое звено.
Повторяя за старшим оператором, я завёл раскрытую шайбу за утолщение на трубе, и защёлкнул, накинув звено на крючок. Всё это делал, находясь прямо под струёй и чувствуя, как мой защитный костюм начинает промерзать.
– Гот-тово! – стучащими зубами выкрикнул я, ожидая дальнейших приказов от начальника.
– Сваливай из-под струи, пока не отморозил что-нибудь важное! – ответил старший, в руке которого уже был массивный пневматический болтовёрт. Другую руку он протянул мне: – Вот, подержи болты с гайками. Подашь, когда скажу.
Начальник приступил к затягиванию штанг, вместе с которыми стали притягиваться друг к другу и фланцы труб.
Ну, а я, смахивая налипший на запотевшее стекло иней, наконец-то смог осмотреться. Заметил, что крейсер уже не так сильно трясёт, как минуту назад… и вдруг понял, что не вижу Бориса!
Я завертел всем телом в розысках, потому что шлем вертеться не хотел.
Место, где Борис лежал минуту назад, пустовало. За столом, и у шкафов с обмундированием и инструментами его тоже не наблюдалось.
Отыскался Борис у противоположной стены, возле каких-то тонких труб с датчиками и вентилями. Вот эти самые вентили он сейчас и крутил. Вот ты где, вражеское отродье!
– Дрема, за ногу тебя об реактор, ты чего пляшешь?! Один болт с контргайкой давай сюда! – рявкнул начальник, привлекая внимание.
Я тут же взял с ладони требуемое, и протянул командиру. А затем спросил:
– Товарищ старший оператор, а что это Борис какие-то вентили крутит у стены?
– Где?! – рявкнул начальник, и обвёл взглядом помещение.
Однако увидеть он успел лишь то, как вредитель отходит от места, где только что совершил диверсию. И всё же мой доклад пошёл на пользу… Опытный глаз командира даже сквозь грязное стекло прочёл все датчики и вентили, как открытую книгу, и старший взревел разъярённым медведем:
– Боря, я тебе твои кривые руки знаешь куда засуну?! Прямо туда, откуда они растут! – он ткнул ключом в воздух, – Ты чего накрутил на контрольном щите?! Давление нужно ослабить, а не поднимать, тупой ты идиот! А ну живо откручивай до упора все, с первой по седьмую магистрали!
Всё так же глухо рыча и ругаясь, он накинул ключ на гайки и продолжил крутить.
– Вот же дал главный инженер двух имбецилов в помощники! За что мне это наказание?!
Я поморщился, думая, что один из двух имбецилов как минимум приобрёл сегодня настоящие мозги. Хотя, если так подумать, у второго они тоже сегодня… кхм… обновлённые.
Додумать мысль я не успел, потому как перед моими глазами вдруг появился текст:
«Выполнено задание "борьба за живучесть крейсера" (награда: 1 очко значимости).
Обновление характеристик:
Фракция "Медведи".
Текущий ранг: 0
Очков значимости: 9
Стартовый бонус (седьмой ранг): «Системное восприятие».
ВНИМАНИЕ!!! При нулевом ранге перерождение недоступно! Совершите подвиг, чтобы повысить свой ранг, или следующая смерть станет конечной.
Текущая локация: сота N 412»собственность фракции "Медведи").
Я так и вытаращился на текстовое оповещение, просто повисшее прямо передо мной в воздухе. Эээ… что, простите?
– Дрёма, ты чего?! Отморозился, что ли! – рявкнул на меня старший оператор, выводя из ступора, – Болт, гайку – живо!!!
Протянул требуемое начальнику, и мельком бросил взгляд на Бориса. Тот, к счастью, быстро выполнял приказ старшего и крутил вентили. Надеюсь, в правильную сторону. Что ж, уже хорошо, диверсия сорвана, а значит крейсер имеет шанс на спасение. Глядишь, и…
Бум-м!
Теперь грохнуло откуда-то снизу, да так, что пол будто подпрыгнул под нами. В следующую секунду моё тело подхватило и просто швырнуло в стену, прямо на трубы – до того сильно рвануло.
Меня так приложило спиной и головой, что в ушах зазвенело. Я ошалело уставился на трещины, возникшие на стекле шлема, и только порадовался, что нахожусь в защите. Если бы не костюм, тут бы не только переломы – удар вообще мог быть последним. Вон как решетчатый пол волной пошёл, аж погнуло его. Что это, мина? Да нет, тут скорее уж что-то посерьёзнее жахнуло.
Судя по тому, что крейсер снова стал дёргаться, теперь и ходовая была повреждена.
– Си… е… на! – проорал что-то старший оператор, который приземлился в шаге от меня. Он неуклюже цеплялся за стену, пытаясь подняться, но защитный костюм и тряска мешали ему это сделать.
– Что?! – из-за звона в ушах я едва слышал собственный же крик.
Наклонившись вперёд, я ухватился за карабин на поясе начальника и что есть сил рванул, помогая тому подняться. Тот сразу же вцепился в меня.
– Сирена изменила тональность! – проревел старший, встряхивая меня, – Как бы не защитный кожух реактора!!
Даже сквозь стёкла наших шлемов я видел лоснящееся от пота лицо начальника.
– Слушай сюда, Дрёма! Закрути все болты на фланце, – он хлопнул по злосчастной трубе, которая лишь слегка фонила паром, – В шкафу запасные! И контргайки! – его палец ткнул в другую стену, – Проследи, чтобы все вентили на контрольном щите были открыты до упора!
– Есть проследить!
Старший обвёл взглядом помещение.
– Что-то Боря у нас сегодня совсем плох, видать, головой приложился. Как все сделаешь, захватите фонари, и топайте в камеру охлаждения, в которой ты дрыхнуть полюбил.
Хмыкнув, я кивнул. Какая ирония – в камере охлаждения, помнится, жара адская стоит.
– Увидите открытую решетку – спускайтесь. Если кожух треснул, нам понадобятся все свободные руки, чтобы удерживать самоклейку!
– Господин старший оператор, а вы куда? – не удержался я от вопроса, когда тот отвернулся.
– Ты тупой?! – взревел начальник, снова хватая меня своими ручищами за шлем, да так, что я плюхнулся на пятую точку. Его покрасневшее лицо замаячило за треснувшим стеклом, приблизившись к моему, – Я же сказал – к реактору! Шевелись, мазута у́гольная!
Пока я вставал, старший уже метнулся к шкафу, вытащил из него впечатляющих размеров деревянный ящик с инструментами, и вместе с ним двинул на выход – туда, откуда совсем недавно я вошёл в это помещение. Вот ведь бычара, всё нипочём.
Так, а где у нас Борис?
Предатель обнаружился почти там же, где и был – у стены, недалеко от контрольного щита. Он сидел на пятой точке, и сноровисто перематывал себе левое предплечье какой-то серой тряпкой.
«Сломал руку что ли» – сразу подумалось мне. А, нет, похоже просто рану перевязывает – вон, кровь с локтя капает. Ладно, пока ему некогда вредить, я тоже делом займусь.
Даже мысли в голове не возникло, что Борису нужно помочь. Потому как едва я начинал смотреть в его сторону, в груди закипала ненависть. Нет уж, лучше я выполню приказ старшего. Который, кстати, тоже не стал осматривать подчинённого, а убежал бороться с разгерметизацией.
Крейсер снова двигался спокойнее, а к воющей сирене, как оказалось, даже можно привыкнуть.
Болтов оставалось закрутить всего три штуки. Пневматический болтовёрт обнаружился на полу, а всё остальное – в шкафу, в коробке на второй полке снизу.
Пока я бегал туда-сюда, поглядывал на врага. Тот неуклюже продолжал мотать на предплечье серый бинт, и даже не обращал внимание на то, что происходит вокруг. Лицо его при этом было искажено гримасой боли, что не могло не радовать. Так тебе и надо, гнида!
Стянуть болты контргайками удалось быстро, мне на это потребовалось меньше минуты. Похоже истинный хозяин тела раньше делал что-то подобное, вот в руках память и осталась.
Закончив с выполнением задания, я наконец снял с трубы натяжную хрень и направился к шкафу, чтобы повесить на внешнюю стенку болтовёрт, и убрать всё остальное внутрь. И конечно же мой взгляд тут же зацепился за Бориса, который закончил бинтоваться, а сейчас сидел неподвижно, тяжело дыша. Смотрю, совсем плохо ему стало… Подойти, что ли?
Убрав инструмент, я снова повернулся к Борису лицом… и застал того у щита – паршивец в спешке закручивал самый верхний вентиль. Да стравля ты суконная! Судя по дёрнувшимся на свистящих манометрах стрелкам, это снова была диверсия.
Расстояние всего три метра, ошибиться невозможно. Нет, надо с ним срочно что-то решать. Лучше с запозданием, чем никогда!
Сразу за шкафом с инструментами располагался пожарный щит. Моя рука сама ухватила толстый деревянный черенок, отчего я стал обладателем серьёзного оружия – лопаты. Совковая. Бронебойная!
В любых иных обстоятельствах я бы вряд ли смог вот так ударить человека, да ещё и со спины. Но сейчас мной руководила жгучая ненависть, и колебался я не долго. До врага каких-то четыре шага, которые преодолел за секунду. Замахнулся… Удар…
Крейсер снова рвануло так, что пол чуть не ушёл из-под ног. Мимо! Да твою ж.
Фу-у-ух. Хорошо, что противник сосредоточен на вредительстве, а воющая сирена глушит любые звуки. Снова замах, и…
Пол снова дёрнулся, да и тяжёлый костюм мешал мне. Да что ж такое? Снова мимо. В этого Бориса хрен попадёшь!
Зато третий удар настиг врага, вот только получился смазанным. Лопата вскользь зацепила голову Бориса, и тот, долбанувшись ещё и об вентиль, медленно сполз по щиту на пол.
А в следующую секунду перед моими глазами вспыхнуло оповещение, уже которое за этот бесконечный тяжёлый день:
«Внимание! Совершено умышленное покушение на аватару юнита соты N 412
Штраф: – (минус) 100 % прогресса. До полного уничтожения осталось: 3… 2…
Сбой. Перерасчёт данных.
Внимание! Выполнено редкое задание "устранить диверсанта".
Награда: +1 ранг.
Обновление характеристик:
Фракция "Медведи"
Текущий ранг: 0
Очков значимости: 9
Текущая локация: сота N 412 (собственность фракции "Медведи")»
– И что это сейчас было? – пробормотал я, окончательно запутавшись. – Что значит – нападение на аватару?
Опустив взгляд вниз, увидел шевелящегося под моими ногами Бориса. Первой мыслью было: «Жив! Может, ещё разок шарахнуть его?»
Однако я тут же пресёк подобные мысли, потому как предупреждение системы до меня дошло. Кажется, попади я точно, и тут бы не только Борис откинул копытца.
Склонившись, я осторожно похлопал раненого мужика по щекам, чтобы привести в чувство. Хватило одной лёгкой пощёчины, чтобы Боря дёрнулся, открыл глаза, и уставился на меня полубезумным, испуганным взглядом. Затем в его взоре проскользнуло узнавание, и он, разлепив губы, что-то мне сказал.
– Чего? – переспросил я, и постучал по своему треснувшему шлему, – Не слышу!
– Что случилось? – с явным усилием выдавил Борис, и попытался опереться на руки, чтобы сесть.
Конечно же у него не получилось, и мужчина, зашипев от боли, вновь откинулся на спину.
– Как я здесь оказался?
В моей голове мелькнула мысль – да он же не помнит, что с ним происходило, пока в его теле находился враг. Потому и взгляд такой растерянный.
Но самое главное было внутри меня. Я больше не чувствовал к нему ни капли ненависти, словно отрезало. Скорее наоборот, сейчас меня охватила обыкновенная человеческая жалость… ну и лёгкое чувство вины. Это ведь я его лопатой приголубил.
– Ты башкой приложился, вот и не помнишь ничего, – всё же крикнул я мужчине, – Крейсер атакуют!
Борис округлил глаза и завертел головой, морщась при этом от боли. Потом он, зашипев, схватился за локоть. Да уж, все эти мозговые диверсанты, если это станет массовым, от психики людей и мокрого места не оставят.
Впрочем, сейчас для нас всех лучшее средство для сохранения рассудка – действие.
– Товарищ старший оператор приказал открыть все вентили на полную, – я ткнул пальцем на контрольный щит, – А потом к нему на помощь! Там что-то с реактором случилось, кожух защитный лопнул что ли, или ещё что-то подобное.
Последняя новость резко прояснила бедняге мозги.
– Так какого хрена мы здесь сидим тогда?! – всполошился Борис, – Если вовремя не залатать его, придется реактор гасить. И тогда крейсер просто встанет!
Меня после всего пережитого паника Бориса уже никак не трогала.
– Вот и иди, натягивай защитный костюм, – буднично проворчал я, чувствуя, что крейсер пока что вставать не собирается, и вполне бодро и равномерно движется вперёд, – Ну а я пока выполню первый приказ товарища старшего оператора.
Шагнув к щиту, я принялся по очереди откручивать вентили один за другим, стараясь всё делать быстро. При этом всё же украдкой посматривал на Бориса, который с трудом, но вытащил защитный костюм из шкафа, и сейчас довольно сноровисто облачался в него. Вот и хорошо, я тоже сейчас закончу, и возможно даже получу за выполнение задания очередную награду.
Появилась у меня тут одна догадка… Как в воду глядел!
Едва я отвернул последний кран, как перед глазами полыхнули строки текста:
«Выполнено задание "устранить действия вражеского диверсанта" (награда: 2 очка значимости).
Внимание! Повышение ранга (1).
Получено системное поощрение: "негэнтропия" – 5 секунд.
Описание: разовая возможность изменить причину негативных последствий, вернувшись в прошлое на 5 секунд.
Обновление характеристик:
Фракция "Медведи".
Текущий ранг: 1
Очков значимости: 11
Стартовый бонус (седьмой ранг): «Системное восприятие».
ВНИМАНИЕ!!! Зафиксировано поднятие ранга.
Запущен протокол "спасти реактор"
Активирован поиск аватары… Аватара найдена: оператор котельной (юнит фракции "Медведи")
Начата загрузка сознания…»
Текущая локация: сота N 412 (собственность фракции "Медведи").»
– Только не это! – вырвалось у меня, – Неужели опять?!
Вспышка.
Краткий миг бессознательного состояния.
А затем я обнаруживаю себя все в том же помещении, только стою не у контрольного щита, а возле открытого шкафа, в котором хранились защитные костюмы.
Невольно перевожу взгляд со шкафа на контрольный щит у стены и… натыкаюсь на лицо молодого парня. Он тоже облачён в защитный костюм, уже довольно потёртый, да ещё и стекло шлема у него треснуло.
Парень лишь мгновение приходил в себя, а потом вдруг уставился на меня глазами, полными ужаса. Будто вспомнил чего-то.
Я уже начал догадываться, в чьё тело только что угодил, когда паренёк закричал:
– Ты-ы! Ты же хотел задушить меня! Я всё помню! – Михей, которого командир почему-то называл ещё и Дрёмой, начал вертеть головой, и заорал ещё громче: – Товарищ старший оператор! Помогите-е!!!
Глава 4. Реактор
Какие-то доли секунды спасли меня от необдуманных действий. Первым моим побуждением было просто метнуть в орущего парня что-то тяжёлое, но, к счастью, здравый смысл пересилил.
А Михей уже начал метаться по помещению в поисках командира, да орать про нападение и что-то там ещё. К счастью, в основном он просто крутил головой да размахивал руками. Видимо, тоже ещё не отошёл от возвращения своих мозгов на место.
– Да успокойся ты! – попытался я утихомирить того, но, кажется, лишь добавил масла в огонь.
– Предатель!!!
И вот что с ним делать?
Успокоить словами точно не получится, а применять силу против своих я больше не стану. Система, которая время от времени общалась со мной циферками, уже достаточно намекнула – каждое моё действие имеет последствия. И ей вообще наплевать на эмоции.
Хмм… Ну, значит, и я буду… кхм… просто плевать на них. У меня что, других дел нету? Вон какой тяжёлый и громадный комбинезон, да тут ещё и рука болит так, что всё тело отнимается. Всё же нехило Борис локтем ушибся.
Да ещё башка трещит, шишман на лбу скоро в рог превратится. И на затылке… Мысли о том, что это я же сам себе лопатой и заехал всего минуту назад, совсем не грели.
– Ты! Ты душил меня!!! – Дрёма всё не унимался, снова подпрыгивая у контрольного щита.
Я лишь кивнул, примериваясь к костюму. Ай-ай-ай, какой я был плохой. Извини, Михей, но связываться с тобой нет никакого желания. Мне одного понижения очков значимости хватило, чтобы понять – драться нельзя. Даже если в теле союзника скрывается сознание вражеского диверсанта, бить его нежелательно… а уж тем более убивать. Слишком уж чревато это.
Кстати, а куда делся враг? Покинул крейсер, или всё еще находится где-то здесь?
Непроизвольно я покосился на Михея, пучащего в гневе глаза. Нет, я прекрасно помню те ощущения, что испытывал ранее, глядя на Бориса. Сейчас передо мной не враг, а просто молодой парень, не способный сдерживать эмоции.
Означает ли это, что мне удастся и впредь почувствовать врага при зрительном контакте? Наверное, так и работает тот подарок Системы… Как он там называется – «Системное восприятие»?
Размышления на некоторое время отвлекли меня от орущего и мечущегося Михея, который почему-то не спешил покидать помещение. Правда, с тяжелым комбинезоном у меня совсем ничего не получалось. Ногами влезть смог, а вот руки, особенно забинтованную… Мда, проблема.
– Стравля ты ядрёная! – выругался я, когда случайно прижал больной локоть к комбинезону. Тело аж пошатнулось от боли, перед глазами поплыли круги, голова закружилась, и я едва успел опереться о шкафчик. Колени подкосило – кажется, у меня не просто ушиб, а ещё и перелом.
Нет, одной рукой я тут не справлюсь, несмотря на весь свой жизненный опыт – в родном теле у меня была проблема с ногами, а вот руки наоборот сильными, потому как ежедневные упражнения и тяжёлый физический труд сильно поспособствовали этому.
– Уф-ф… Михей, может поможешь мне? – я повернулся к юноше, стоя в костюме ногами и показывая, что натянуть рукава у меня не получается. Секундой позже стало ясно, что зря попросил о помощи.
– Поможешь?! – Дрёма словно очнулся, – Сдурел? Опять убить меня решил?! Да я тебя!..
Михей подхватил лопату, которой я совсем недавно ударил Бориса… ну, то есть, не тот я, что сейчас, а тот, который был в теле этого самого парня… ааа, к чёрту, так ведь можно и крышей поехать!
В общем, Дрёма стремительно бросился на меня с лопатой. Шишки на голове явно улучшили мою реакцию – ведь если он сейчас нанесёт удар… это что, опять перемещение в другое тело, и угроза окончательной гибели?
Лопата свистнула совсем рядом, я лишь в самый последний миг успел нырнуть в сторону. В костюме Михей очень неуклюжий, и первый удар пришёлся по моим ногам, по нижней части комбинезона. Не больно, но равновесие покинуло меня, из-за чего я всё же завалился назад, влетев спиной в шкаф с обмундированием.
Здоровой рукой попытался нащупать, ухватить хоть что-то в шкафу, чем можно защититься. И одновременно больным локтем попытался оттолкнуться от проёма, чтоб не провалиться вовнутрь и превратиться в неподвижную цель. Стравля, как больно то!
Следующий удар Дрёмы я даже не увидел, потому что перед глазами плавали тёмные круги, поэтому отмахнулся рефлекторно. И удивился, когда лопата гулко звякнула, встретившись с чем-то увесистым в моих пальцах. Зрение прояснилось, так что я с изумлением уставился на зажатый в руке шлем… От удара лопаты на стекле ни царапинки!
Михей в адреналиновом азарте замахнулся снова, и теперь уже я дёрнулся вперёд, ныряя под удар. В комбинезоне особо не попрыгаешь, поэтому я просто навалился на парня, и мы оба, шипя от боли и ругаясь, полетели на пол.
Я изо всех сил старался не упасть на повреждённый локоть, поэтому не заметил, как от души приложился зажатым в другой руке шлемом по шлему юноши. Раздался звонкий звук, а следом перед глазами вдруг вспыхнули строки текста. Что, опять?!
Скрипя зубами от боли, я перекатился на спину, попытавшись вскочить на ноги, но не преуспел – комбинезон по-прежнему мешал нормально двигаться. Оставалось лишь откинуться на спину, и вчитаться в послание от Системы:
«Внимание! Совершено неумышленное нападение на аватару юнита соты N 412
Штраф: –1 очко значимости.
Обновление характеристик:
Фракция "Медведи"
Текущий ранг: 1
Очков значимости: 10
Активный протокол: "спасти реактор"
Аватара: оператор котельной (юнит фракции "Медведи")
Текущая локация: сота N 412 (собственность фракции "Медведи")»
Что за тупость?! Мне даже защищаться нельзя от дружественных юнитов?
Совсем недетская злость тронула меня до глубины души… я так не играю! Черт, да я даже не бил его, всё случайно получилось. Как вообще можно в подобных условиях выполнять задания Системы и не сдохнуть?
– Убью! – выкрикнул парень, который наконец поднялся на четвереньки и закрутил шлемом, разыскивая меня. Ты смотри-ка, а лопату так и не выпустил, ещё крепче перехватывает.
Младший оператор снова взял меня на прицел и уже по-новой заряжал своё совковое орудие дробяще-крушащего типа, поэтому я сделал единственное, что помогло хотя бы частично обезопаситься от его атак… Просто нахлобучил шлем на голову. И вновь начал возиться, пытаясь натянуть сползший на задницу комбинезон.
Бум-мс!
Лопата от души прилетела прямо по моему шлему, отчего тот съехал набок, оставив обзор только для одного глаза. Ты смотри, как пристрелялся гадёныш – третий удар был быстр и точен, как никогда. А я так надеялся, что в Бориса и правда хрен попадёшь… Ух, как приложил, даже через шлем почувствовалось, что бил парень со всею своею любовью.
Повторно ударить я не дал, успев перехватить черенок. Вцепился в него мёртвой хваткой, чтобы мне не прилетело снова, и приготовился бороться за жизнь. К сожалению, всё, что я мог, это только грозно пучить глаз сквозь стекло шлема и ругаться сквозь стиснутые зубы. А ещё от нашей возни шлем стал ещё больше крутиться, и уже через мгновение я таращился в кромешно-чёрный подклад, с трудом пытаясь вдохнуть.
Михей начал пинать мне по ногам, но в костюме это было терпимо. К счастью, руками он вцепился мёртвой хваткой в лопату, явно не имея особых талантов в рукопашной.
– Вашу мать!!! Совсем охренели?! – спасительный голос старшего оператора раздался как нельзя вовремя, – Мазутные осадки, я вам что сказал делать?!
Лопату отпускать я не рискнул, поэтому, как болванчик, завертел головой, пытаясь прокрутить шлем. Снова вышло только один глаз освободить, но мне этого хватило, чтобы разглядеть старшего оператора у выхода в реакторную. Его возмущённую и красную рожу было видно даже сквозь запотевшее стекло.
– Он меня убить хотел! – заорал Михей и потряс лопатой, заставляя меня ещё крепче ухватиться за черенок, – Задушить!
– Я вижу, что всё наоборот происходит! Дрёма, убери лопату!
– Не могу! Этот… этот убийца её крепко держит!
– Боря, да отпусти ты уже черенок! – рявкнул мне командир.
– Ага! Отпущу, этот полоумный меня сразу же шарахнет! – прогудел я в подклад.
Как вся эта картина выглядит в глазах старшего оператора, я даже не пытался представлять. Наверняка выглядим с Михеем, как два моржа, не поделивших самку.
– Дайте сюда, имбецилы! – начальник смены наконец добрался до нас, и вырвал лопату, – Дрёма, какого хрена?! Хладагентом надышался? А ну оба привели себя в порядок, и за мной!
Я наконец стащил проклятый шлем и, тяжело дыша, облокотился о шкафчик. Оказывается, вся наша потасовка возле него и проходила.
– Товарищ старший оператор, у меня рука, похоже, сломана, – счёл я нужным сообщить. Боль была адская, и тело явно намекало мне, что не помешало бы свалиться в спасительный обморок.
– Да твою же влажную копоть! – выругался начальник, отбрасывая лопату в сторону.
Я лишь проводил взглядом зазвеневшее по железному полу страшное оружие возмездия. Дрёма тоже с тоской уставился на лопату. Вот же упёртый пацан.
– Давай помогу застегнуть костюм, – начальник стал натягивать мне рукава. От него, кажется, не укрылось, что я едва не свалился, когда пришлось просовывать больную руку.
– Отставить помирать! – прорычал старший оператор, на что я лишь кивнул, – Поставим у штурвала, будешь давление по команде регулировать.
Через несколько секунд мы втроём покинули помещение, направившись в тот темный, жаркий коридор, из которого я не так давно вышел, управляя телом Михея. Правда, до конца мы не дошли – через десять шагов наткнулись на вскрытую решётку пола, и по короткой лестнице спустились вниз. Здесь пришлось двигаться на четвереньках, так что я вынужденно отстал от товарищей, потому как в моём случае приходилось ковылять, словно трёхногий старый пёс.
Наконец я миновал поворот и вывалился на металлический трап, опоясывающий по стене большой круглый отсек. Сквозь гул и металлический стук услышал слова командира, обращённые Михею:
– Вот оно, сердце крейсера!
Сердцем старший оператор назвал угольный реактор, расположенный в центре – огромный конус из металла. Хотя, если быть точным, мы сейчас видели всего лишь бронированный защитный кожух, под которым скрывался один из источников энергии, дающий крейсеру возможность двигаться, да и вообще находиться в рабочем состоянии.
– Борис, дуй вон к тому штурвалу, подменишь Махоркина, а его на запайку отправляй…
Я продолжал таращиться на реактор.
– Боря, да раздуплись ты уже наконец!!!
Стоп, так это ж я Борис. Чёртовы перемещения! Старший оператор, когда наконец увидел мои глаза, продолжил:
– Как только края шва начнут темнеть до чёрного цвета, убавляй подачу хладагента. Два полных оборота, понял? Если наоборот, краснеют, то добавляй.
Увидев мой кивок, он махнул:
– Всё, мы пошли! Михей, чухонь ты угольная, за мной!
Дрёма поплёлся за старшим, но от меня не укрылся его злой взгляд сквозь забрало шлема. Вот ведь взъелся!
Вентиль, регулирующий подачу хладагента находился на другой стороне отсека, так что пока добирался, успел осмотреться. А внушительно выглядит реактор, чувствуется в нём скрытая мощь.
Махоркиным оказался мелкий парнишка, который из-за размеров защитного костюма едва справлялся с громадным вентилем. Он будто бы провалился в комбинезон, выглядывал снизу из полупустого шлема, и даже не сразу расслышал, что я пришёл заменить его.
Бедолага, у которого пустые пальцы рукавиц барахтались в разные стороны, с радостью бросил штурвал – здоровенный вентиль, в половину метра диаметром – и рванул по трапу до ближайшей лестницы, ведущей вниз.
Ухватившись здоровой рукой за одну из восьми торчащих по кругу рукоятей, я потянул вентиль на себя, а затем толкнул в противоположную сторону. Хм, а у Бориса крепкое телосложение, и мне довольно легко управлять. Справлюсь. Уж что, а стоять у вентиля было гораздо легче, чем кататься по полу с Михеем. Да, кстати, что там за трещина на кожухе? Ох ты ж!
Когда я только очутился в реакторном отсеке, место разрыва находилось вне поля зрения. Однако сейчас он предстал во всей своей красе – трёхметровый рубец на поверхности кожуха, сквозь который виднелось белое пламя.
По лестницам с двух сторон от трещины, шарахаясь от всполохов огня, располагались аж шестеро операторов в защитных костюмах с баллонами на спине. Одни работники длинными щипцами прижимали к нижнему краю трещины широкий железный лист, словно заплатку. Двое других поливали края разрыва парящим хладагентом, туман от которого иногда заволакивал весь обзор.
А третьи готовили следующую заплату, нанося серебристую массу, которая вспенивалась прямо на глазах, в десятки раз увеличиваясь в объёме. Самоклейка – вспомнил я название пены. Она не только запечатает разрыв на кожухе, но и позже стянет место разрыва. Явно какая-то сложная химическая реакция.
– Не отвлекайся! – приказал я самому себе, и тут же открутил штурвал на два оборота, так как края трещины стали наливаться краснотой.
Струи хладагента из шлангов, которые держали ремонтники, дёрнулись и хлынули мощнее. Я улыбнулся, радуясь, что сразу вижу результат. Так гораздо проще.
Сколько там температура, в реакторе? Несколько тысяч градусов вроде, если не ошибаюсь. Из чего же сделаны костюмы, что человек выдерживает такой жар?
Работа кипела вовсю. Две струи хладагента остужали стыки кожуха, затем на это место припечатывался лист, с уже нанесенной серебристой массой. От высокой температуры самоклейка мгновенно расширялась, в один миг спаивая небольшой отрезок разрыва. И вот уже наверх поднимается следующий лист.
Так, а это кто туда подбежал? Ага, мой непосредственный командир, точнее – начальник Бориса, и вместе с ним Михей. У старшего оператора в руках массивный пневмоинструмент, похожий на болтовёрт. И что они делать собираются? Ух-ты, клепают листы! Пришивают их прямо к стене защитного кожуха. С самим реактором такое не провернуть, корпус разлетится на осколки…
Я быстро закрутил штурвал на положенные два оборота, так как края разрыва, судя по чёрному цвету, стали остывать. Интересно, и долго мы ещё провозимся здесь?
О, Махоркин появился, притащил ещё одну лестницу. Ну что ж, похоже, дело идёт на лад. По прикидкам осталось ещё семь-восемь листов, и можно будет заняться моей рукой, которая весьма не вовремя начала болеть с удвоенной силой.
Тяжело пыхтя, от страданий я на время забыл о происходящем. Лишь таращился сквозь запотевшее стекло на трещину: краснеет – откручиваю два оборота; чернеет – закручиваю на два оборота.
Пот заливал глаза, и никак нельзя было его вытереть, лишь вывернуть голову и попытаться промокнуть об подклад. Но куда там – шлем закреплён, и уже так не болтается. Стравля… уфф… реакторная!
Ещё раз пятнадцать мне пришлось крутить вентиль, ставший в какой-то момент неимоверно тугим, и я, понял, что просто обессилел. Однако людям внизу наверняка приходилось гораздо хуже, так что в моём мозгу даже промелькнула постыдная мысль – а хорошо, что это уже не тело Михея. Сейчас бы изнывал там от жары…
Наверное, я раньше всех узнал о том, что угроза выхода из строя реактора устранена. Снизу ещё доносились ругань и гул болтовёрта, и ещё не все листы были пришиты клёпками, когда перед моими глазами вдруг высветилось оповещение от Системы:
Протокол "Спасти реактор" завершён успешно (награда: 2 очка значимости).
Обновление характеристик:
Фракция "Медведи".
Текущий ранг: 1
Очков значимости: 12
Текущая локация: сота N 412 (собственность фракции "Медведи")»
Я даже не сразу понял, что уже не держу вентиль, а сам за него держусь. Ну вот, теперь можно выдохнуть. Очень надеюсь, крейсер смог отразить атаку, и у меня появится время, чтоб разобраться в сложившейся ситуации.
А какая она, эта ситуация? Ну, ясно, что рука у меня точно сломана. Кажется, рукав уже туговат стал, явно локоть опух. Но тело это не моё, и, по сути, забота о нём тоже будет не моя. Я и так сделал всё, чтоб сохранить жизнь этому… кхм… юниту.
Самое главное-то совсем в другом. Мне как-то необходимо донести до командования информацию об успехе эксперимента, ведь многократное попадание в другие тела – это точно удача.
Конечно, учёные и командование планировали забросить меня во вражеский тыл, но насколько я помню разговоры профессора Горячева, у них вообще ничего не получалось, и он будет рад до посинения даже такому результату.
И вот, опираясь о стену возле этого драного штурвала, я осознал в полной мере, что вообще не представляю, как поступать дальше? Как вернуться назад? Могу я каким-то образом снова выбрать своё родное тело Максима Фёдоровича Киркина, сидящего в Уральском НИИ?
В очень далёком Уральском НИИ. Ведь если я на сухопутном крейсере, да ещё и в сражении, значит, это европейские равнины… Стравля реакторная, это ж на сколько тысяч километров меня забросило?!
– Боря, возвращаемся! – раздался снизу громкий голос командира, вырывая меня из размышлений. Так, не тормозим! Боря тут один, и это я.
Бросив взгляд вниз, был сильно удивлён, увидев старшего оператора без шлема. Он держал его под мышкой и утирал тряпицей свою громадную лысую голову. Неужели так резко понизилась температура?
Я глянул на металлический трап, и судорожно сглотнул. Пульсирующий локоть, живущий уже, кажется, отдельно от тела, сразу передал мне, что он лучше отправит меня в бреющий полёт вниз, чем позволит добраться до выхода. Как я вообще смог пройти столько, и продержаться у штурвала?
К счастью, железный трап опоясывали крепкие надёжные поручни, и я таки добрался до выхода. Один возвращаться не стал, дождался своих, после чего мы втроем направились в наш "контрольный отсек" – именно так называлось помещение, в котором меня чуть не пришиб лопатой Михей. Впрочем, у него имелись для этого весьма веские основания.
Снова трепыхаясь на четвереньках… эээ… на треньках в узком проёме, я на какое-то время выпал из реальности. Просто пер вперёд, не обращая внимание на боль и застлавшую взор багровую пелену. Мозг настолько отупел, что я совсем не удивился, когда очнулся от резкой боли, и совершенно неожиданно осознал себя сидящим на стуле в нашей уютной кочегарке, прислонившись спиной к стене. Да ещё, кстати, не обнаружил на себе защитного костюма.
Никаких сообщений от системы не было, а значит, я всё ещё Борис. Болела рука, и по понятной причине – начальник как раз срезал повязку, которую совсем недавно наложил диверсант, скрывавшийся в этом теле до меня.
– Ну ты силён, Боря! – произнес командир, увидев, что я пришёл в себя, – До последнего держался, рухнул уже на пороге. Уважаю.
Я лишь скривился. Ни хрена не помню.
– Но придется потерпеть, – начальник показал глазами наверх, – Лазарет переполнен тяжёлыми, твоим локтем некому заниматься. Однако тебе повезло. – тут старший оператор блеснул улыбкой, будто в рекламе чудо-средства, – У меня имеется опыт в подобных делах. Сейчас Михей притащит всё, что нужно, и я наложу фиксирующую повязку.
– Товарищ старший оператор, мы отбили нападение? – вдруг, неожиданно для себя самого задал я самый важный для меня вопрос, проигнорировав всё остальное.
– А куда мы денемся? Наш "Борзый"-то, знаешь, в каких передрягах бывал? Да у него живучести на десяток таких засад хватит. О, вот и Дрёма пришёл! Михей, ты всё смог получить, что я велел?
– Там это… – раздалось от двери, за которой я ещё не был, – Звездец короче, товарищ старший оператор! Народу покалеченного тьма, даже в коридорах лежат, на матрасах.
– Ты мне зубы не заговаривай, стравля. Шину вижу, а лекарство с бинтами где?
– Всё взял, – Михей, вид у которого был крайне бледный, по стеночке приблизился к нам, положил металлическую шину на стол, и полез в карман робы, откуда извлек сверток, – Вот… Врач сказал, чтоб больной через час поднялся на осмотр.
– Разберёмся. Ты это, давай-ка, порядок наведи здесь. – приказал начальник, – И натяжное устройство подними, а то бросил, как попало. Хорошо хоть болтовёрт на место повесил, а то б я тебя в угольную яму загнал, до конца похода.
– Что еще за натяжное? – Михей растерянно закрутил головой, – Я это… никого и ничего не натягивал. Не брал, в общем.
– Ты чего несёшь? – командир аж привстал, прекратив разворачивать свёрток, – Магистраль на четыре гайки не ты, что ли, затянул?!
– Не было такого, товарищ старший оператор! – Михей попятился под грозным взглядом начальника.
– Та-ак! – глаза командира сузились, он перевёл взгляд с юноши на меня, потом вдруг шумно выдохнул и устало покачал головой. Судя по всему, начальник просто устал слышать от нас всякий бред.
– Да я даже понятия не имею, как выглядит это… как его… натяжное, – проблеял Михей.
– Сначала один не помнит, что делать при аварийной ситуации, затем у второго память отшибло, хотя по голове вроде не били. Признаться, ты когда в камере охлаждения выдрыхся, соображал явно лучше.
– Я… выдрыхся? – бедняга так и чесал затылок.
– Да вы чего, мазутники, белены объелись что ли? Вас обоих нужно списать с такими загонами, придурки! Боря, ты чего, тоже не знаешь, как выглядит натяжитель?
– Вон он, у стены лежит, – указал я здоровой рукой на пол.
Михей растерянно повернул голову в том направлении.
– Слава реактору, хоть этот помнит. – произнёс начальник, – Дрёма, чего застыл? Тебе товарищ показал, что нужно убрать. А после давай, защитные костюмы почисть, и вообще порядок наведи здесь. Не дай бог, помощник инженера к нам заглянет, достанется всем по полной.
Сверкая глазами, командир вновь повернулся ко мне и, схватив здоровенные ножницы, одним ловким движением вспорол рукав. Затем на глаз согнул шину, подогнал под локоть, хмыкнул одобрительно. После извлек из свёртка одноразовый шприц-тюбик, небольшую спиртовую салфетку, распечатал её и, не церемонясь, тут же поставил мне в плечо укол.
– Вот так. Тридцать секунд, и боль начнёт утихать, – командир улыбнулся, – Ты смотри-ка! А руки-то помнят, не потеряли сноровку. Так, Боря, подвинь руку на край стола, вот так… Ага, нормально. Сейчас бинтовать будем.
Повязку командир накладывал умело, да и обезболивающее уже начало действовать. Я наконец-то смог расслабиться. Судя по лёгкой и равномерной тряске, крейсер двигался на вполне себе рабочем ходу.
– А что хоть было? В нас попали? Или мина? – начал я задавать вопросы, сопротивляясь накатывающей волнами сонливости.
Начальник лишь засопел. В этот момент говорить с ним было бесполезно, и мои вопросы просто оставались без ответа. Так что пришлось просто наблюдать за Михеем, который иногда посматривал в мою сторону, и периодически недобро улыбался.
Не убедил его командир, чувствую. Плохо это, он ведь мог и пожаловаться на меня кому-то из службы охраны…
– Ну вот, Борис, ты вновь почти стал работоспособной единицей, – заявил командир, затягивая узелок, и обрезая торчащие кончики бинта, – Ещё мозги тебе новые достанем, и тогда станешь полноценной единицей!
– Так точно, – буркнул я, криво усмехнувшись.
– До конца смены присматриваешь за распределительным щитом, а потом дуешь в лазарет. Записку напишу, передашь доку. Перелома у тебя, думаю, нет, но двое суток точно походишь с ши…
Договорить он не успел.
– Всем оставаться на своих местах! – донёсся от дверей грозный голос, разлетевшийся эхом.
Повернув голову, я увидел трёх бойцов в камуфляже, с широкими черными повязками на левом плече у каждого. Они расступились, пропуская вперёд офицера в звании лейтенанта. В одной его руке была планшетка, в другой болтались наручники.
– Оператор Мазин кто? – офицер переводил свой тяжёлый взгляд с меня на командира, затем на Михея и обратно. Да, по нашим закопченным робам различить звания и должности было затруднительно.
– Вот он! – ткнул в моем направлении пальцем юноша, и добавил, – Это я вам сообщил о…
– Оператор Мазин – вы? – лейтенант тут же прервал словесный поток Михея.
– Так точно, – обречённо буркнул я, поднимаясь со стула и уже догадываясь, что будет дальше.
– Оператор Мазин, вы подозреваетесь в нападении на члена команды, и помещаетесь под стражу! – отчеканил офицер, – Старшина, наручники!
Глава 5. Доверие
Ситуация, конечно, была неприятная, но вполне ожидаемая. А с другой стороны – когда бы я получил возможность вот так просто прогуляться по «Борзому», сухопутному крейсеру – кораблю тяжелого класса, одной из нескольких жемчужин бронетанковой армии Российской Федерации?
Не просто, конечно, а в наручниках. Передо мной маячила спина лейтенанта, за предплечье меня придерживал один из конвоиров, и ещё двое топали позади. Крутить головой было нежелательно, обзор ограниченный, но всё же я разглядел трагедию, случившуюся с «Борзым».