Спасите Ваши души.

Спасите ваши души.

«Я тебя люблю», «Прости», «Помоги» – фразы сакральные и не для ежедневного применения, потому и даются тяжело многим. Проще выразить себя поступком с тем же подтекстом.

Есть у меня друган, Петрович называется. Добрый и простой. Имеет своё мнение на всё и про всё, что не каждое СМИ может себе, ну, вы поняли. Поговорить с ним и послушать его цветастую, почти русскую, речь – незабываемое удовольствие. Настолько кучеряво излагает, что не хочется перебивать его видение мира, неважно, – реальное или нарисованное, по простоте душевной.

Недавно, в прошлом году, кажется, вывела меня собачка прогуляться. Глядь, сидит Петрович, как обычно, на лавочке и леденцы из баночки грызёт. Не курит, вот и балуется этими стеклянными вкусняшками. Сидит, и что то, там, бормочет про себя и про других:

– Всех не спасёшь, всем не поможешь, шоб ищё раз, да пошли они в столицу Непала!

– Петрович, ты чего, молишься?

– Нет, блин, празную день спасателя!

– Ну да, 27-го их день был, но ты то здесь причём? Хоть кого то спас разок?

– Да ни, хотя так то да, вродь было – помог пару троечку разов. Вопчим, слушай. Давным в давне, када ищо маленький был… Кто, кто, ни у миня ж, я был. Пошли мы раз с пацанами и дифчёнками из класса на пляж, ну к икзаменам, типа, готовились. Не, ну, можно было и на речку в лесок около дома, да тама, ваще не до энтих глупостей с билетами. Не, ну а чё, они там бис платьеф в трусишках и лифтиках, или майках, которы просвечивают. А мы то чо, не токмо помотреть, но и потрогаца интересна. Кака, там, нафиг, учёба!

На пляже, чёта тоже, не училось, и полезли купаца. Купались, бесились, и вдруг сматрю – голова чьята, то покажетца над водой, то спрячется. А глазищи вытаращенные, как у рака. Чо, думаю, за карусель, такая, там же уже глыбоко. Подплыл, кароче, глядь – дитё, какое-то, дефчоночье, и, пахоже, тонет.

Ток руку протянул, оно кааак схватит миня за шею и давай душить. Ничё ни понял, тока чую – на дно иду, а оно на мне висит и дрыгнуца ни даёт. Ах ты ж, думаю, пиявища, и давай иё атрывать от сибя, лупить и извиваца, патопит же, дура, миня с собой вместе. Ноги до дна уже коснулись, и как давай ими молотить в сторону берега. А некада было ждать и думать, задыхиваюсь уже, руками пытаюсь эту осьминожину сбросить, ноги загрибают к берегу, так и ни понял, патом, как саабразилось – в какой стороне берег.

Вопчим, подпрыгнул мордом из воды, глотнул свеженьково, и, уже полегче стало. Вылажу, а эта висит кулём и ни дышит. Тут кака та тётька налетела, и давай арать – ты чо, гад, с ребёнкой сделал, милицыя! Мамка, наверно. Народ обступил, не ори, говорят, он спас иё, сматреть за дитёй надо.

На каленку иё животом палажил, давлю, голову за волосы вниз. Вода из рота полилась, задёргалась, затрислась и закашлилась. Очухиваетца, вроде, не успела шибка много наглатаца. Глаза у ниё бешеные, трисётца, дайте, говорю, палатенце, укутайте и тащите в медпункт. Бальшая аказалась дифчонка, лет 8 или 10, правда, в синиках вся, похоже, эт я иё так отделал, неудобно стало. А с другой стараны, как биз этова, любишь жить, люби и в шишку палучать.

В другой раз, на рыбалку, помню, с приятелем ездили на Волгу и на Ахтубу. Ворзвращалисть уже в Волгоград, подъехали к речке, чтоб на пароме переправица. А – обед, сабака женской масти, два чиса ждать. Ну, ходим, дышим, смотрим, как народ рыбку удит невдалеке.

Тут на бобике женчину маладую с ребёнком подвезли. Чёт бегает, суетитца, в больницу, говорит, надо срочно дочке, температурой и прочими неприятностями болеет.

Больница то, вон она – на той стороне в посёлке. Паром стоит закрытый, а паромщик свалил на обед. Тут какой-то мужичонка подваливает, – хош, говорит, перевезу на лодке за чирик? А сам пьянущий, ну, еле изыком ворочиит и на ногах едва держитца. Им делать то нечева, сели к нему в лодку.

Он, стоя на ногах, веслом отталкиваетца от берега, нет бы сесть дуриле. Ток отпихнулся, лодку крутануло течением, он нагой на борт, взмахнул руками и опрокинул посудину вместе со всеми. Прям перед нами. Кричу приятелю, штоб тащил багор с парома. Сам куртёху скинул и башкой вниз сиганул.

Ахтуба быстрая, унесёт и фиг найдёшь. Тёмное питно лодки видно было и белые платьишки ребетёнки и мамки. Схватил малую и наверх с ней, лехкая, маленькая была. На берег выплыл, люди там бегают, передал и назад за мамкой. Мырнул, позыркал, не видать чёта. Ищё раз воздуху набрал и отплыл подальше по течению. Пару раз пришлось нырять пока увидел, уже не бултыхалась. Кое-как вытащил на поверхность, там уж рыбачки палками помогли.

Над, думаю, и этого ханурика поискать, чиловек сётаки. Нырял, нырял, шарил по дну, муть там поднялась, сгинул, видать, бедолага. Дёрнул наверх, а фиг вам – чета за ноги заципилось. Последнее, чо помню – эт как пытался ноги выдирнуть и как по башке што то ударило, дальше фсё – кино вырубили.

Очухался на берегу, Олег багром миня нащупал и вытащил вместе с сетями. Он же и откачал. Патом народ, помню, вокруг бегал, скорую буханку притащили на пароме. Из падушки дышал кислородом, уколы втыкали пару раз. Милицыя была, бумаги каки то писали. Мамашка с девочкой нормально – тоже дышали из падушек. А вот забулдыжка – фсё, с концами.

До вечера там проторчали, всё хотели в больничку забрать, отказался. Адёжку и паспорт просушил и поехали. Башка патом частенько болела, от гипоксии, сказали, заедай иё комар.

Посли олимпиады, помню, пару случаев случились. Какой, какой – дык, Масковской вить. Работал тада в издатильстве и ищё на почте, по совмистительству, подрабатывал, – телеграммы разносил. Ну, там, на Хуторских, знаешь, 287-е отделение было, напротив церквухи и децково парка.

Работка, как работка, ногами весь райён изучил. Особо нравилось, эт када у ковонить празник случался, свадьба, там, или юбилей какой. По несколько раз в один адрес бегаешь. Дык, там тибя, уже как родного встречают. За стол зовут, всем угощают, ищё и рюмаху наливают.

Ну вот, один раз несу поздравительную на красивом бланке в дом на углу Писцовой, там, где музыкалка, 42-я, кажись. Поднялся, звоню – тишина, постучал – оба, а дверь то открыта. Заглинул, – ау, кричу, хазяива? Слышу – голос, – заходите… Ну, зашёл, – телеграмма, говорю, поздравительная. Глижу – на подоконнике у открытово окна деваха, лет не больше тритцыти. Вроде, как прыгать собралась.

– Стой, говорит, не подходи!

– А телеграмма?

– Кинь на стол.

– Ага, говорю, с меня подпись требуют за доставку, на черкани время на бланке.

– А хватать не будешь, точно?

– Да больно нада, у меня своих дел… Подошёл, расписалась, смотрю снизу вверх, ничё так дивчина, об какую мочу ударилась в темечку?

– Ты чо, говорю, дура или обидил кто? Сам дурак, иди нафик, не мешай. Да я т пойду, а у тибя, вон, на калготке дырка, прикинь, чо люди подумают, када будут глазеть на труп? Она, так, тихо заскулила, сползла, ноги свесила и плачет.

– Постой, всхлипывает, посиди со мной.

– Ну, ежель подождёшь, мне бланки сдать надо. Я быренько, дождёшься, не сиганёшь? И пожевать чёнить найдётся?

– Макарошки с сардэльками сделаю, давай.

Метнулся, всё сдал, ей, кстати, ищо одна телеграмма была. В те стародавние времена люди открытками письмами и телеграммами поздравляли друг дружку. Эт такие полоски с текстом наклееные на бланк. А телефоны даже дома не у всех были, только в будках на улице, ну, или на работе.

Купил ей шикалатку, день варенья, сётаки, хотел цветочков, да в кармане вош на аркане. Када пришол – уже нормальной чиловекой выглидела, да ищё и в… огрызке от дерева из южной африки.

Сам ты каряга! Одежда эта, такая, для женщинов, женская, халат, вроде, ток прозрачный. Кароче, пень из ЮАР, называеца. А под ним, мама мия! ток носочки белые и трусишки просвечивают. Ну, я виду то не подал, кабудто так и нада. Накормила миня, винца наливала, чокнулся с ней, поздравил. Не любитель я вин, а она всю бутылю и скушала. Развезло её, хорошо так, плакать перестала, за жисть начала жаловаца.

Пока дотащил до дивана всё пыталась с меня штаны стянуть и намёк на одёжу, ну, пень свой распоясала. Еле уложил, укутал, посидел, как засопела мирно – я и ушёл. Вопчим, совесть чиста осталась, да и кем бы я был и как бы сибя чуствовал потом, – у человека беда приключилась, а я… нет, сё правильно сделал.

А када слесарем в ЖЭКе при 8-м холодильнике работал, эт на Филях, ваще, чуть беды не было из за одной не очень умной из 4-х букв. Эта чуня поставила тазик с ребёнкой на плиту. Подогреть водичку, не, ну как ищо иё назвать?! Сама за молочком решила сгонять, магазин в доме ток на первом этаже. Дом – сталинка, дверь огроменная, коробка, как из брёвен, кароче, – захлопнула, а ключи забыла.

Я в котельной во дворе сидел, заявки записывал. Прибёгла – ревёт белугой, еле понял. Пять секунд с дверью потыркался – бесполезняк, танком надо. Во дворе скинул куртку и часы, хорошо ищо в кедах был, затянул потуже и на козырёк от подъезда. По карнизику до водосточки пару метров и дальше уже по трубе. Хорошо была закреплена, нормальными штырями. До четвёртова быстро дополз. Под окнами небольшая выемка проходила, в пол кирпича. Вот от трубы по ней до окна метра полтора надо было пробратца. Одной рукой за трубу и потихоньку-потихоньку переставлял кеды по нише, тянулся к окну. Хорошо – руки длинные, до откоса достал, вцепился. Народ снизу одеяло притащили, наивные, эт ребёнка можно поймать.