Моряк с печки бряк

1.

Когда моему брату пришло время служить в армии, ему выпала честь отдать долг родине на Тихоокеанском флоте. Служба, как служба, всё бы ни чего, да вот свалился на его голову один интересный пассажир. И не только на него одного, а на весь командный и рядовой состав корабля. Для всех была большая загадка, каким образом он попал на флот и как вообще занесла не лёгкая этого бедолагу к ним на судно. Каждый день они задавались вопросом, где так нагрешили, и за что приходится страдать.

Геннадий Ложкин был человеком высокой духовной архитектуры, глубоко мыслящим, начитанным, застенчивым и довольно умным в его юные годы. Ещё бы, ведь воспитание он получил в интеллигентной семье потомственных преподавателей. Мать Геннадия учитель в школе, а бабушка у которой они проживали, ректор столичного механического колледжа. Про отца история умалчивает, что в принципе понятно. На вид Гена представлял чересчур худощавого рослого подростка с руками верёвками, выходящими сразу с шеи без плечевых выступов, которому бы не составило труда легко спрятаться за столбом. Всегда приоткрытый рот и высоко поддёрнутые брови придавали выражение постоянного удивления. Может быть он и на самом деле не переставал поражаться всему, что происходило вокруг и с ним самим.

Случай познакомивший Гену Ложкина с моим братом не заставил себя долго ждать. После учебки Дима был распределён на военное судно. Это был уже не новый, но ещё актуальный по тем временам, малый противолодочный корабль, легендарный "Адмирал М....", с контингентом около ста человек, и полным боевым вооружением. Через месяц командиры, приглядевшись к Дмитрию поняли, что он исполнительный и надежный матрос, и поставили ответственным за несколькими бомбовыми складами. Которые представляли из себя помещения расположенные под ракетно-бомбовой установкой, где хранился боезапас для этой установки и зарядный механизм подающий на палубу ракеты. За всем этим надо было следить и обслуживать. А внутри ещё и смазывать специальным антикоррозийным составом на основе солярки, все сварочные швы, клёпочные и болтовые соединения. Как-то раз в одном из складов пропало освещение, в плафоне сгорела лампочка. Темно, но работать нужно. Раздобыв фонарик Димка спустился в хранилище, промокнул углы вонючей жижей, подсвечивая себе тусклым светом подсевшего фонаря, и уже собрался подниматься на палубу. Шагнув на лестницу, он услышал шум спускающегося вниз человека. Дима поднял голову и увидел быстро шагающие на него ноги. Потом показалось туловище, голова и рука. А в руке был факел. Натуральный такой, костёр на палке, как до электрической эры, которые люди зажигали, чтобы спуститься в тёмное подземелье или тоннель. Свет жёлтыми наплывами озарил тёмную до этого момента комнату, и Дима не сразу понял откуда он взялся. Это было похоже на чудо. Ботинок незнакомца шагнул на ступеньку, где оказалась Димкина рука. Внезапная боль отрезвила его от завораживающей игры языков огня и теней. Он с криком выдернул свою руку из-под подошвы пришельца. Нежданный гость сам не ожидал кого-то встретить на своём пути. Посмотрел вниз, но останавливаться не собирался. Вся жизнь промелькнула перед глазами брата в конце которой был яркой вспышкой апофеоз глупейшей ситуации, из-за которой весь корабль взлетел на воздух. В состоянии аффекта, онемев от шока, он принялся выталкивать инородное тело наружу, на верх. Сначала руками упираясь ему в зад, а потом поднявшись на пару ступеней, плечом. При этом не говоря ни слова, только мыча от напряжения. Факелоносец не понимая, что происходит, всё же не собирался сдаваться и всячески пытался попасть во внутрь. Страх все-таки великая сила. Со страху люди перепрыгивают ущелье, бросают огромные булыжники, поднимают не подъёмные тяжести, развивают не вероятные скорости. И здесь оказался сильней не тот, кто сильней, а кому страшней. Как пробку из шампанского Димка выдавил оппонента и вслед за ним выпрыгнул на палубу. Он немедленно схватил его за грудки и начал лихорадочно трясти, выкрикивая не понятные обрывки фраз и слов: «ты…, твою…, совсем…». Тот в попытке освободиться из мертвой хватки брата, начал махать своим пламенным оружием. Димка отпрянул, но всё ещё был готов броситься в удобный момент и разорвать, его как пит Буль санный матрас. Уловив удобный момент, Димон вцепился в древко олимпийского огня, рывком вырвал его из руки Прометея и сунул в бочку с водой для мытья палубы. Эту перепалку увидел проходивший не далеко старпом. Взяв как нашкодивших котят обоих за шкирку, он потащил их на мостик для выяснения обстоятельств инцидента.

Старпом Гиви Гурамович был человеком видным, такой вот Добрыня Никитич грузинского разлива. После развала Советского Союза и распила Черноморского флота, был командирован на Дальний Восток, где и пустил корни. Добродушный, строгий, но справедливый, всегда любил говорить:

– Корабль – это семья, у нас, у грузин семья – наивысшая ценность. Вы мои дети, а безнадёжных детей не бывает. Даже из самого гадкого утёнка мы сделаем настоящего орла.

И это были не просто слова, он действительно так считал. И только один раз он в этом засомневался.

Доставив на мостик виновников торжества, где уже находились мичман и капитан, старпом объяснился:

– Вот, гаврики, сцепились, видать что-то не поделили. Давайте, излагайте, только как на духу, а то оба полетите гальюн драить. – он повернулся к капитану, тот одобрительно кивнул.

– Разрешите, товарищ капитан, – Дима вытянулся и с ещё не остывшим эмоциональным возбуждением затараторил.

– Я в РБУ-ушном хранилище был, только закончил промазывать, стал подниматься, а тут этот с огнем лезет, а в низу керосин и бомбы, я его кое как на верх вытолкал, а он мне ещё своим факелом да в морду тычет, чуть не при смолил, как порося на покров. Собака.